Еще гуляешь ты по миру,
Блуждая в жизненном тумане,
Но годы мчатся слишком быстро –
И нам пора уйти настанет.
Глядишь, свезут на Новодевичье,
Где ветер шастает упруго,
Но там земля давно размечена,
Лежат в обнимку все друг с другом.
Приятно все ж, глазами зыркнув,
В дым помечтать в судьбе суровой –
Чтоб слева была Люда Зыкина,
А справа Рая Горбачева.
Эх, моя мама, не горюй и не плачь,
Со смертью я играть привык в очко,
Ведь я по жизни тертый калач,
Быть может, как-нибудь я выкручусь!
Иль вот подкинут на Ваганьково
Под скрипки вой с цыганским хором –
Порой в судьбе бывает главное,
Не как жил, а где похоронен.
Здесь спит почтеннейшая публика,
Кто из империи российской,
А кто советскую республику
Покинул по расстрельным спискам.
Устал я с вами, как собака,
И вы, друзья, не обессудьте –
Коль в Троекурово вам жалко,
То в стену лучше замуруйте.
Эх, моя мама, не горюй и не плачь,
Со смертью я играть привык в очко,
Ведь я по жизни тертый калач,
Быть может, как-нибудь я выкручусь!
На Кунцево я не согласный,
Зачем в такую даль переться,
Итак, на сердце злые раны,
Всю жизнь прожил единоверцем.
Там спят партийцы крутолобые
И от сомнений темнолицые:
Какие пышные надгробия,
Придется всем народом скинуться.
И стало вовсе не до смерти,
Не веря в мудрое правительство,
Кому теперь страну доверить,
На чье оставлю попечительство?
Эх, моя мама, не горюй и не плачь,
Со смертью я играть привык в очко,
Ведь я по жизни тертый калач,
Быть может, как-нибудь я выкручусь!
Луна висит коровьим выменем,
Рыдают жалкие страдальцы:
Ах, сколь людей известных вымерло,
И с кем теперь нам оставаться?
Я ерничаю, не устал еще,
Где ты, скажи, кладбищ смотритель,
Мое последнее пристанище,
Моя родимая обитель?
Но только в Мавзолей не надо,
Чтоб на меня ходила пялиться,
Тая веселую отраду,
Толпа счастливых иностранцев.
2010