Летом 2011-го я решил съездить вместе с моим товарищем Володей Алексеевым по его приглашению в экспедицию на Тамань, где он давно изучает грязевые вулканы.
Он кандидат физико-математических наук и поначалу изучал свойства жидких металлов в закритических состояниях, что было отмечено Госпремией Украинской ССР, после чего увлекся другим.
Алексеев - это вечный двигатель, и нынешний легендарный Жак Паганель нашего времени. Где он только не бывал, и даже по нескольку раз! И на извержениях вулканов Камчатки, и на Эльбрусе, и в батискафе на глубине 800 метров в Охотском море, и в Дагестане и на раскопках в Крыму…
Особая страница его странствий – экспедиции в Сибирь на поиски тайн Тунгусского метеорита, и за его вклад в эту эпопею его именем названа малая планета диаметром девять километров VLADALEKSEEV.
И главная его страсть - он стремится быть там, где есть хоть одна загадка для естествоиспытателя, рожденного, чтобы все увидеть, потрогать и узнать.
- - -
В этот раз с ним были трое: Нина Алексеева - его однофамилец и сотрудник по работе, Володя Сотсков - студент 6 курса Физтеха в Долгопрудном, и Людмила, геолог. Они измеряют наличие водорода, ртути, и изучают аэрозоли.
Я пробыл с ними неделю, но завтра мне уже уезжать, и сегодня иду с ними на маршрут.
- Володя, надень рубашку! - в пятый раз требовала Нина, которая оставалась на базе в Веселовке, где она вместе с Людой жила в отдельном из бревен домике наверху. - Сейчас же надень, я тебя не пущу!
- Ты проводи мониторинг. Вон там, - показал он на трещины в крутом откосе за домом. - Это серьезная сейсмическая задача. Занимайся своим делом, мы пошли.
- Володя, надень рубашку! Давно ты не болел? Ведь только-что… Сейчас же надень!
- Я уже давно выздоровел! Ну, хватит, всё, всё! - И более не слыша возражений, он зашагал вниз, а за ним и мы, остальные.
- Дай, понесу рюкзак, - протянул он руку к Людмилиному рюкзаку, где был ее прибор.
- Нет, мы с ним сроднились, - запротестовала она, - мне так удобнее.
- А я в пятьдесят лет так ходил, что мне кирпичи в рюкзак накладывали, чтобы не убегал, - пояснил Алексеев, который в этот раз ничего не нес.
…Через километр начались овраги с жесткой сухой травой и небольшими кучками колючек, где и были вулканы. Здешние вулканы - это не исполины до неба, а размером в блюдце, тарелку или до 1-2 метров немного выпуклые возвышения из грязи, у некоторых в центре или сбоку прорывались пузыри, в других небольших углублениях иногда видна нефть.
В пятистах метрах внизу к морю проехала машина, дул ветерок и на море блестело большое и яркое солнечное пятно.
- Вот, - сказал Алексеев. - Море рядом, а здесь никто не бывает. Это хорошо. Все едут мимо, чтобы поскорее искупаться.
- Ты не хочешь, чтобы сюда приехала буровая машина? - спросил я.
- Естественно.
- Чтобы нефть не раскопали?
- Естественно. Тут Турция рядом. Им главное все поскорее выкачать, продать и купить виллу в Лондоне. А мы здесь каждый год проводим исследования, и не обязательно всем об этом знать, - закашлялся он и пошел выбирать места для приборов.
- Иди на ту горку, - показал он Люде. – Там был источник. Сейчас он почти сухой. Этот вулкан знаменит тем, что в нем я провалился в нефть и битум. До самого пояса. Потом полдня брюки снимал, так прилипли. Та-а-к… Измеряем в той трещине...
Она вставила трубку-газоотборник и включила прибор с вентилятором, вглядываясь во вшитое в чехол стекло, где замелькали цифровые отсчеты.
- Чей это прибор? - поинтересовался я.
- Это делали у нас, в России. Для геологов. Для ртути он стоит 400 тысяч рублей, а для поисков нефти вдвое дороже.
Я подошел и спросил Алексеева – не стоит ли сделать небольшой прозрачный конус с трубочкой наверху, чтобы зажечь газ из вулкана? Будет красиво. И потом, слышав как он провалился в нефть, я сказал о трудностях, о которых не надо забывать.
- О трудностях говорить нельзя.
– Почему?
– Они есть всегда. Все это знают, и нечего зря языки чесать. Главное – результат. А все другое не имеет значения.
И он принялся ходить и приглядываться к разным лужам и пузырькам.
– Вы должны запомнить, – объяснял он нам, – это уникальная долина. Здесь место рождения грязевых вулканов.
– А сколько их?
– Здесь все меняется. Но в среднем – примерно 80 или 100. Мы этому посвятили двадцать лет. Вон там вулкан, мы его называем «Томским», они тоже были здесь. Это «Витино поле». Он их сотрудник, и умер в экспедиции. Мы тут мерили целый год. Лазерами, измеряли электрическое поле, дисперсию. Результаты потрясающие! Вот сейчас измерим ртуть.
Володя Сотсков вытащил прибор с цифровым табло и вставил трубочку в расщелину. Почти бесшумно зажужжал всасывающий вентилятор, и он попросил нас не ходить с наветренной стороны.
Его руководитель по диплому – доктор наук, сын академика Анатолия Петровича Александрова. Сам Володя – старательный парень. Он присел у чемоданчика и более плотно занялся прибором.
– Слушай, – энергично направился Алексеев к Людмиле и указывая чуть в сторону. – Этот вулкан, который всю неделю молчал – выплюнул нефть! Иди туда, посмотри! Ну, вам повезло!
Затем вернулся ко мне.
– Иди туда, вниз, – показал он. – Посмотри, работает ли вулкан. И там, дальше.
Держась за былинки и камни, я стал спускаться вниз. Вскоре показалось черное пятно с пузырями, и в пяти метрах другое. Я осмотрел и посчитал число и диаметры пузырей. Вернувшись и обсудив эти сведения, мы пошли к живописной и слегка выпуклой поверхности диаметром 4 метра из плотной, будто полированной смеси грязи и битума, и с небольшим кратером наверху. Весь склон жирно блестел, и с одной стороны было с десяток влипшей в битум саранчи.
– Люда! - позвал Алексеев. - Будет время, сними эту саранчу! Сфотографируй!
Затем повернулся ко мне:
- Надо сделать схему расположения брекчей. Бумага есть? Хорошо. Будем считать от этого вулкана. Ты рисуй, а я посмотрю там.
- А что такое «брекчия»?
- В отличие от геологов, мы называем так грязевый вулкан. Грязная или, бывает, серая вода.
Я спросил, где расположен Север и, силясь шагать метровыми шагами, начал измерения.
Этот район находится вблизи стыка Евразийской, Африканской и Аравийской тектонических плит, а поскольку границы разломов являются зонами повышенной сейсмической активности, то все виды вулканов, включая грязевые, дают важный материал для изучении тектоники Земли. Зная, что Алексеев всегда докладывается на специализированных конференциях и публикует свои работы, я измерял расстояния поточнее, чтобы мировое сообщество было им довольно. В одно из возвращений к исходной точке я спросил:
– У этого вулкана есть имя или номер?
- Есть. Да мы его и так знаем.
- Предлагаю назвать его «Центральный». На моей родине в Кузбассе в Киселевске все шахты имеют свои имена. «Центральная», «Тайбинка», «Маганак», «3-бис», «Шахта Сталина» и другие. Смотри, как звучит!
- А мы так его и зовем, «Центральный».
На схеме появилось 14 точек. Один грязевый размером в блюдце и идеальными острыми бортиками был красивее всякой игрушки. Другой такой же опрятный водяной вулканчик весело пузырился и разбрасывал во все стороны искрящиеся в радуге мельчайшие капли, подбрасывая их на 5-8 сантиметров. Шагах в двадцати был еще один, и в нем шипело и шваркало как в сковороде.
Я пошел к «Томскому». Это подернутая нефтяным слоем лужа, в центре всплыл пузырек диаметром 1 см. Затем всплыл в пять раз больший и оставил после себя круглое желтое пятно.
Вчера встретился "поющий" вулкан. Газ с интервалом в 10 секунд по узкому каналу подымается наверх, издавая по пути различных оттенков звуки и посвисты, которые заканчиваются в кратере бульканьем большого пузыря.
Недалеко и другие вулканчики. Однако, судя по следам, сюда забредают и случайные туристы. Вот валяется пакет и две мятые бутылки. В другом месте еще большее кощунство - в вулкане вверх дном торчит стеклянная бутылка. Я спросил у Алексеева - как подымается рука делать такие безобразия?
- Да, бывает и такое, - не имея возможности наказать громом и молниями обидчиков вулканов, тоскливо ответил он. - Если сможешь, убери, пожалуйста, я не могу смотреть и даже подойти. Я бутылки ненавижу...
Я вытащил и долго не мог найти, куда девать, везде она смотрелась диссонансом и портила все вокруг. Решил закопать.
…Светило Солнце, и в двух километрах отсюда на пляже загорают и купаются отпускники. Но здесь в экспедиции царит ладный и дружный закон, которым издавна живет Алексеев: «Все остальное сегодня только после того, как будет сделан план».
И едва ли этот вечно ищущий человек знал и сможет хотя бы приблизительно объяснить, что означает слово "отпуск".
- …этот факт удивительный, - доносился его голос. - Какая диффузия? - удивлялся он. - Нефтяной замок, и из него ничего не выходит. Отли-ично!
- …А тут квинтэссенция, мало ртути, - слышалось уже из другого места. - А там было в двадцать раз больше!? Это надо зафиксировать…
- ...Ты представляешь, мы уже ушли, а он напрягся - и плюнул! Нефтью! Я это приветствую! Я тронут…
- …Раньше тут был ручей и впадал в Черное море. Сейчас он сменился на группу сероводородных источников. Запиши, - обратился он к Люде: - «…родились четыре сероводородных источника. Два не действуют. А два активно действуют». В общем, подымайтесь туда. Нет, не туда. Меня взволновала вон та точка. Идем. – И маршрут продолжается.
- - -
…Вспоминая поездку, могу сказать, что мне повезло увидать нечто большее, чем работа с приборами и походы в маршрут. Часто экспедиции проводятся за свои деньги. И если собрать хотя бы часть сведений и материалов о сделанных Володей в его жизни многих делах, достойных объемной эпопеи и лучших легенд, то окажется, будто под его фамилией действовали множество самых разных интересных и неутомимых деятелей и исследователей необычайно широкого кругозора и профиля. Я лучше узнал Алексеева, и наука может быть спокойна, имея таких подвижников, как он.
- - - - -
12-19 сентября 2011.