Конец июня в Москве. Заря встречается с зарёй. Только потемнело и сразу снова светло. Скоро последний экзамен – защита дипломного сценария. Говорят, будет Мережко. Не спится в детском саду. Дорабатываю последние дни сторожем. Сдам экзамены и домой. Навсегда. Ох, какое неуютное слово «навсегда».
В последние дни бегал по столице и искал рецензентов. Мой мастер Наталья Борисовна дала два адреса. Первый: шикарная квартира – я таких и не видел. Молча выслушали от кого я и по какому поводу. Молча попросили рецензию (меня предупредили по телефону, что я должен сам её заранее распечатать), молча подписали. Женщина такой ослепительной красоты и величия, что она забыла меня, как только щёлкнул дверной замок за моей спиной.
Второй адрес ближе окраинам. Одинокая пожилая дама. Осталось ощущение, что весь дом в кружевах: занавески, скатерть, само платье на даме. К моему визиту готовились. Мой сценарий прочли. Рецензия отпечатана на машинке. «Ну, куда же вы торопитесь? У меня редко бывают гости. Особенно такие молодые. Неужели вы не хотите знать, что я на самом деле думаю про ваш сценарий?» Не хочу. Я знаю, что он ужасен. «Ну, что за излишняя скромность?! Теперь она вам не нужна. Вы входите в профессию, которая предполагает бесчисленные знакомства и общение. И разговоры, разговоры, разговоры. Давайте пить чай».
Сценарий даме понравился. Что смутило меня в конец. Я не умею правильно реагировать на комплименты. Мне хочется спрятаться или убежать. Не верю, что говорят обо мне, или, что говорят искренне. Не знаю, что меня больше расстроило: безразличие первого рецензента или бесконечная снисходительная доброта второго.
Решетнёв, тебе не угодишь. И Горно-Алтайск тебе не город и Москва не дом родной. Куда не кинь, всюду Клим. Самгин. Интеллигент, который нигде не может найти себя. Или, куда ни кинь, всюду Климт. Почему? Просто вспомнил историю про Климта и Гитлера.
Молодой Гитлер хочет поступить в академию живописи в Вене. А Климт почётный профессор этой академии. Гитлер показывает Климту свои работы и просит дать несколько уроков живописи. Но Климт говорит Гитлеру, что Адольф гений и никаких уроков мастерства ему брать не нужно. Гитлер ушел от Климта в прекрасном расположении духа. Но в академию Гитлер не поступил, вместо него взяли Оскара Кокошку, еврея по национальности. Каждый раз, когда меня хвалят, я вспоминаю эту историю, и прислушиваюсь к себе: не просыпается ли во мне маленький Адольф. А, впрочем, может быть, дали бы человеку писать пейзажи и натюрморты, и не занялся он перфомансами с крематориями и режиссурой театра военных действий.
Мои полночные размышления прерывает странный скрежет железа об железо. Почти прямо над моей головой. А сплю я на диване в комнате заведующей. Адреналин быстро приводит в тонус. Но я не вскакиваю, а тихо сползаю на пол и крадусь к окну. На окнах решётки. Самая середина июньской московской ночи. Кто-то ломиком пытается снять решетку с окна. Я вижу только часть фомки. Работают аккуратно, чтобы не разбить стекло. Впрочем, по летнему времени, окно открыто. Духота. Работают молча. Только сопение и пыхтение.
Что кричат в таких случаях? Как действуют? Выйти через дверь и попросить закурить? Вызвать милицию? Телефон вот, на столе, тихо не получится. Да и помню я опыт общения с милицией, опять я же окажусь крайний, вдруг это снова чей-нибудь сынок лезет за деньгами на очередную дозу. Кстати, и сейф вот в шкафу стоит. Небольшой такой, вполне унести можно. Есть ли в нём что-то, не знаю.
Решётка начинает поддаваться и выходить из паза в кирпичной стене.
-Адик, ты что ли? – говорю я шепотом, а потом добавляю уже отчетливо и громко. – Адик! Хорош стучать! Я уже проснулся. Иди к дверям, я сейчас выйду! – И тихо отползаю к двери, продолжая ворчать, - Нашёл время, когда прийти! Надеюсь, водку принёс? А то без водки я тебя не пущу! – зачем-то ещё хриплю и понижаю голос.
За окном замерли. Пыхтение прекратилось. Что-то звякнуло. Скрипнуло. Хрустнул песок под ногами.
Конечно, ни в какую дверь я не стал сразу выходить, а поднялся на второй этаж и, выглянул окно, которое находилось над окном кабинета заведующей. Уже светлело небо. От ворот до забора, от песочниц до теремка никого.
Выхожу, каждую секунду ожидая удара по голове. Тихо. Пусто. Может, показалось спросонья?
-Где же ты, Адик?
Но решётка-то вот она – ходит свободно в пазу. И крошка кирпичная у стены.
Перед уходом с дежурства позвонил Тамаре Алексеевне.
-Не знаю точно, но, по-моему, сегодня ночью кто-то пытался проникнуть в ваш кабинет.
Думаю, заведующая мне не сильно поверила.
А через день, когда я снова пришел в детский сад на ночную смену, Т.А., улыбаясь, сказала, что я действительно спугнул воров. Как она узнала точно? Да в ту же ночь в соседних двух детских садах вытащили из кабинета заведующих сейфы. А в сейфах была зарплата. Кто-то накануне узнал об этом и решил обчистить садики. В двух других это удалось сделать потому что там не оставляли сторожам или охране ключи от кабинетов. Мне же Т.А. доверяла, и даже разрешала спать у неё на диване. Не зря я всё-таки работал сторожем, пригодился.
А на защите дипломной мне хотели поставить четверку. Но мастер сказала комиссии, что у меня по всем остальным предметам пять и я иду на красный диплом. Решили не портить вкладыш.
Тогда я встал и сказал:
-Не надо снисхождения. Если работа сделана на четыре, ставьте четыре.
-А нам не надо вашего геройства. Хотим ставить пять, ставим пять. Докажите потом, что этот аванс не зря.
Я хотел добавить: «Не докажу. Я возвращаюсь домой». Но промолчал. Плевать, что там в дипломе. Я люблю Москву, я люблю Горно-Алтайск. И какая разница, где я буду жить? Я свободный человек, и живу там, где хочу. Почему я должен идти по тому пути, по которому идут все?
После школы врач сказала мне, выписывая медсправку для поступления в вуз:
-Ты не поступишь, это нереально с твоим диагнозом.
Но я поступил.
-Зачем тебе второе образование? - говорили мне, когда я закончил университет,- работай, у тебя же уже есть специальность. И чего в этой Москве хорошего?
Но я поехал в столицу и поступил во второй институт.
-Надо оставаться в Москве, - говорили теперь.
Но я опять не послушал и вернулся домой, в родной город.
Что ж на всякого бунтаря свой термидор. И если три раза делать повороты с прямого пути, рискуешь вернуться к самому началу.
© Сергей Решетнев