Аванс

Александр Финогеев
Аванс!

Сколько в этом слове интригующего, таинственного и загадочного.

Любой, начинавший свою трудовую деятельность, обязан отметить это событие, иначе коллектив оного работника не воспримет. Как тогда работать? Никто не хочет выглядеть белой вороной, поэтому и проставляется. И делается это в первый аванс.

Не нами так заведено, не нам это и отменять. Наш народ, как и покупатель в магазине, всегда прав. Правда, про магазин, наверное, кто-то зло пошутил. Никто и никогда не видел правого покупателя. Вот с народом – чистая правда. Его традиции мы свято чтим, а иногда и приумножаем! Случается такое, правда, нечасто.

Андрей Беленький полностью оправдывал свою фамилию. Это был не-большого росточка юноша, упитанный, рыхлый, со светлыми вьющимися волосами и белоснежной кожей. На его слегка курносом носу плотно сидели роговые очки, а на пухлых щеках алел румянец.

Андрюша был очень начитанный и всесторонне развитый мальчик. Школу Андрей закончил с тремя четвёрками, но его знания были гораздо выше многих медалистов.

После школы он поехал поступать в медицинский университет и поступил бы… Но, как говорят у нас в народе, доброта хуже воровства. На последнем экзамене по физике он решил помочь соседу и слишком громко ему подсказывал, за что его с позором выгнали из аудитории и, естественно, не приняли на учёбу.

Вернувшись домой, расстроенный и обиженный на весь мир, Андрей три месяца не выходил из дома и запоем читал всё подряд. Несостоявшийся студент лежал бы на диване с книжкой и дольше, но отцу это организованное безделье порядком поднадоело, и он отвёл сына на завод металло-пластмассовых изделий.

Так начались трудовые будни станочника Беленького.

Начальник цеха, посмотрев на бесформенную фигуру своего нового сотрудника, тяжело и огорчённо вздохнул и посадил Андрюшу за станок обтачивать края у костяшек домино. Работа не тяжёлая, но нудная и неинтересная. Здесь размышлять о масштабах научно-технического прогресса даже не приходило в голову.

Так прошло полмесяца.

– Беленький, – подошёл к нему в конце рабочего дня бригадир, – сегодня аванс. Надо бы влиться в коллектив. Без этого рабочему человеку никак нельзя. Ты меня понимаешь?

– Как это? – удивился Андрей.

– А это надо коллективу, с которым ты работаешь, выставить пару литров водки. Понял?

– Понял, – недоумённо ответил Андрей, который один-единственный раз на Новый год выпил фужер шампанского.

– Вот и ладно. Деньги получишь – жди нас у кассы.

Желающих выпить «на шару» оказалось много, так что Андрей вначале даже испугался, но бригадир, дядя Миша, с этим разобрался очень даже быстро, оставив пять человек, самых преданных ему и верных, объяснив остальным, что ребёнку надо какие-то деньги ещё и домой принести.

Вначале, как и полагается, размялись пивком, по две бутылочки на брата, с рыбкой.

Слегка повеселев, компания шумно зашла в магазин. Взяв четыре бутылки водки, буханку хлеба, бутылку воды, они направились в парк. Командовал всем этим процессом дядя Миша. Правда, Андрей ещё хотел взять колбасы, но бригадир авторитетно заявил, что молодёжь ничего не понимает в этой жизни, а закуска крадёт градус. Андрей многого не понимал и глупо улыбался, целиком и полностью доверяя высокому начальству
.
– Андрюха, а ты где живёшь? – поинтересовался бригадир.

– Вон мой дом виднеется, – ткнул пальцем Беленький. – На третьем эта-же. Всего-то парк пройти да дорогу перейти.

– Ты прямо стихами заговорил, – засмеялся наладчик.

– Это я умею, – гордо произнёс Андрей.

– Пока это не требуется. Хорошо, что живёшь рядом, провожать не надо будет. А то…

Только они расположились в беседке, как пошёл сильный дождь.

– Люблю выпивать на природе, а не в каком-то в вонючем кафе. Воздух, свобода… А вот и обещанный дождь… Романтика! – дядя Миша разлил водку в полиэтиленовые стаканчики,

– Ну, Андрей, за тебя, за рабочую, так сказать, косточку! Теперь ты по праву будешь носить звание рабочего человека.

– Я столько не выпью, – показал Андрей на наполненный до краёв стаканчик.

– Первый пьётся до дна, – авторитетно произнёс рыжий литейщик Ген-ка. – Это потом… как пойдёт.

– Да-да, традицию нарушать никому не позволено. Не будем греть стаканы. Выдохнул и залпом выпил. Поехали!

Андрей одним глотком опорожнил стакан и долго пил воду.

– Водку надо разводить желудочным соком, а ты её водой… Остынь! Вон хлебушка пожуй, – наставительно сказал наладчик Леонид Степанович.

– Все сразу закурили.

– А ты, Андрей, почему не куришь? Закончились – у нас попроси. Нам этого добра не жалко.

– Я не курю, – покраснел Беленький.
 
Было заметно, как его голос стал пьяным.

– Э-э-э, друг, здесь ты тоже неправ. Начинать всё надо сразу. Держи, – протянул ему сигарету с фильтром другой станочник Гена Галкин, – это слабая.

Андрей затянулся и закашлялся. Тут же желудок сдавил спазм. Он перегнулся через перила беседки – и его стошнило.

– Эко какой ты слабый. Вот тебе еще пятьдесят грамм для закрепления, и иди домой, пока ноги держат. А мы тут немного посидим. Нам спешить некуда, малые дети ни у кого не плачут.

– А у меня? – уточнил Галкин.

– Ты не в счёт. Поплачут и перестанут.
 
– Дядя Миша, я больше не могу, – взмолился Андрей.
 
– А больше тебе никто и не даст, а вот это надо выпить, – бригадир протянул ему стаканчик. – И водичку сверху. Пей уже, рабочий класс, не томи!

Андрей долго глядел в стакан, потом, собравшись с духом, одним махом опрокинул содержимое в рот, глотнул воды и занюхал хлебом.

Все дружно засмеялись.

– Настоящий мужчина! Дойдёшь, Андрюха, или проводить?

– Дойду, дядя Миша. Мне вон до поворота пятьдесят метров и от него метров двадцать, а там и дом через дорогу.

– Быстро иди, а то промокнешь весь. Не хватало, чтоб простыл.

– Не простыну, – крикнул убегающий и сильно качающийся новый сын рабочего класса.

– Слабак! – подытожил бригадир. – Жизнь длинная – научится. А мы продолжим, – он снова налил водки в стаканы.

На повороте Андрея сильно качнуло, и он со всего маху шлёпнулся в огромную лужу у фонарного столба, стоявшего вблизи дороги.

– Ёлки-моталки! – выругался Андрей, бранных слов он в своём лексиконе не содержал.

Он сделал несколько попыток подняться, но всё было тщетно, ноги разъезжались, и он снова падал в месиво из грязи и воды. Наконец он решил использовать столб как опору. Но и это не принесло ни малейшего успеха. Ноги искали точку опоры, но не находили её, скользили, и он снова падал.

Борьба со стихией полностью истощила силы Андрея. Поэтому он сидел в грязи, походя то ли на лешего, то ли на водяного, то ли на абсолютно чёрное привидение, и стонал, понимая, что скоро погибнет от холода лютого. А дождь всё продолжал лить.

Редкие прохожие в ужасе пробегали мимо. На руку помощи рассчитывать не приходилось.

Начало темнеть. Зажёгся фонарь, осветив и без того жуткую картину происходящего.
Наконец он увидел быстро идущего мужчину с поднятым воротником, держащего полиэтиленовый пакет над головой. Это был их сосед по лестничной площадке.

– Анатолий Петрович! Анатолий Петрович! – закричал что есть мочи Андрей, понимая, что если сейчас не свершится чудо, то завтра его здесь найдут без признаков жизни. – Это я, Андрей Беленький, ваш сосед.

– Андрей? – остановился мужчина, вглядываясь в темноту. – Ты сейчас больше похож на бразильского футболиста Пеле, чем на Беленького. Как ты туда попал?

– Меня прописывали в рабочие, а потом я пошёл домой. На повороте качнуло, и я свалился в эту проклятую лужу. А встать не могу, ноги разъезжаются. Промёрз здесь насквозь, – было слышно, как он клацает зубами. – Вытащите меня отсюда.

– Вытаскивать я тебя не буду, иначе стану таким же грязным, как ты. Давай вставай на колени и на четвереньках ползи ко мне, а я поищу палку.

Вскоре Андрюша был на асфальтовой дорожке.

– Ты встать можешь, рабочий человек? – спросил его сосед.

– Я сейчас попробую, Анатолий Петрович.

Но ноги не хотели держать рыхлое пьяное тело. Слегка приподнявшись, Андрей тут же падал на землю.

 – Проблематично, – заключил он, снова падая и поднимая фонтан брызг.

– Вижу. Тяжёлый случай. И оставлять тебя нельзя, замёрзнешь и погибнешь. Потом всю жизнь совесть будет мучить.

– Не бросайте меня, Анатолий Петрович, – заплакал Беленький. – По гроб жизни буду вам благодарен.

– Гуманно мыслишь! – хмыкнул сосед.

Вскоре перед редкими прохожими неприметного городка предстала просто сказочная картина: впереди шёл мужчина с поднятым воротником и полиэтиленовым пакетом над головой, а за ним, подвывая, ползло на четвереньках чёрно-грязное чудовище.

Они уже подошли к дому, когда из подъезда вышел мужчина и раскрыл зонтик.

Привыкая к темноте, он, долго прищуриваясь, смотрел на непонятное зрелище, а потом спросил,– Петрович! А это кого ты тащишь в дом?

– Леонид Матвеевич, умоляю, не вникайте в подробности. Найден правнук капитана Гранта.

– Вы шутите?

– Как раз сейчас мне не до шуток.

– А правда, кто это? – любопытство грызло тщедушного и очень завистливого мужчину.

– Я вам только что ответил.

– И что вы с ним собираетесь делать?

– Перво-наперво отмою, забальзамирую и продам в столице на аукционе. За это получу огромные деньги и буду жить припеваючи. И все мне будут завидовать. Даже вы, – улыбнулся Анатолий Петрович.

Сзади раздался стон.

– Освободите дорогу, нам надо идти. Пойдём, Праксителес, я слишком долго тебя искал.

– Вы знаете, как его зовут? – удивился Леонид Матвеевич.

– Я о нем всё знаю, – и они скрылись за дверью.

До пятого этажа каждый добирался своим маршрутом: Андрюша – на лифте, а Анатолий Петрович – пешком.

Подойдя к двери Беленьких, он позвонил. Дверь открыла маленькая полная женщина.

– Что это?! – в ужасе отпрянула она.
 
– Рабочий класс после аванса гуляет. Ваш сын. Извините, что доставил в таком виде.

– Это я, мам, – прохрипело чудовище.

Женщина всплеснула руками.

– Откуда ты такой? Аккуратно ползи в ванну, залезай в неё в одежде и пускай горячую воду. Только стенок не касайся. Спасибо вам, Анатолий Петрович. Извините нас.

– Ничего страшного. Главное, что всё позади.

В понедельник отец зашёл на завод и уволил уже состоявшегося рабочего. Андрюша не выходил на улицу всю осень и зиму, готовился к экзаменам, а осенью стал студентом медицинского института.

В таких мероприятиях, как День студента, День первой стипендии, День медицинского работника и прочих праздниках, он больше не участвовал.