Щ 6. Сансара - нирвана: туда и обратно
В середине мая выдался теплый летний день.
- Едемте же скорее на дачу, на Маркизовы берега, а то завтра будет дождь и лютый холод, - предложила Аграфена Павловна.
Викентий Михайлович обнял ее и страстно зашептал на ушко:
- А давайте лучше, душа моя, останемся дома писать нашу повесть!
- Ну Викентий Михайлович, мы и на даче сможем ее писать.
- Едемте, - тяжко вздохнул Викентий Михайлович. - Вы же знаете, что я ни в чем не могу вам отказать, - и заглянул за корсет.
- Давайте топить гуся на вертеле! - воскликнула Аграфена Павловна, когда они приехали на Маркизовы берега.
- Давайте, - простонал Викентий Михайлович и поцеловал ее.
Через час прозаики начали готовить гуся во дворе. Чарующий запах печеной птицы сливался с песнями живых птах.
- Какое Щ! - воскликнул Викентий Михайлович, раскачиваясь в гамаке в ожидании гуся, и надвинул на глаза белую шляпу. - Душечка, наденьте панаму, а то голову напечет. Как доктор вам говорю.
Как только Аграфена Павловна произнесли заветные слова "Гусь готов", появился Корнелий Савельевич, их сосед по даче, матерый поэт. Он бросил свой велосипед в зарослях ежевики и непривычно робко поприветствовал соавторов, почему-то по-немецки:
- Гутен морген.
- Гутен абенд, уже вечер, - ответил Викентий Михайлович, немало удивленный таким манерам. - Чем обязан?
Поэт насупился и недружественно буркнул:
- Соли дайте. Карасей буду варить.
- Так вы еще и рыбачите? - спросила Аграфена Павловна и пошла в дом за солью.
- И перцу отсыпь! Картохи с луком тоже! - обрадовался Корнелий Савельевич и поплелся за ней.
Викентий Михайлович перестал раскачиваться в гамаке.
- Принесла нелегкая, - пробормотал он и последовал за всеми.
Наполнив холщовую сумку гостинцами, Корнелий Савельевич будто невзначай поинтересовался:
- Кто это у вас там, во дворе, на вертеле такой большой? Никак страус?
Аграфена Павловна отрезала ему кусок гуся, и поэт, задумавшись на секунду, достал из-за пазухи новый сборник своих стихов.
- Я решил вам сделать подарок, - торжественно объявил он, - один на двоих. Рад, что вы еще вместе, хоть и шумите по ночам.
- "Занимательная нирвана", - прочитал Викентий Михайлович название книги. - Однако... Какое несовпадение: очередная глава нашей повести называется как раз "Занимательная сансара".
- Что вы все цепляетесь за эту сансару, за эту гнусную жизнь? - пафосно вопросил Корнелий Савельевич, запихивая дареную гусятину в холщовую сумку.
Вдруг он замер, уставившись на автопортрет Викентия Михайловича, висевший на стене.
- Это что у вас за мандала? Шри-янтра, что ли? - прищурившись, спросил поэт.
- А это, Корнелий Савельевич, очень полезная вещь - для медитаций и путешествий из сансары в нирвану, туда и обратно, - пошутила Аграфена Павловна.
- Ха! Переход - плевое дело, - заявил Корнелий Савельевич, насыпав на страницу их рукописи кокаиновую дорогу в нирвану. - Айда со мной в нирвану, там весело! Угощайтесь, друзья.
Не успели прозаики слово молвить, как поэт вынул из-за уха соломинку, втянул в нос ровно половину порошка и окаменел.
- Корнелий Савельевич, вы еще здесь или уже в нирване? - забеспокоилась Аграфена Павловна, но поэт не отзывался и не двигался.
Викентий Михайлович внимательно осмотрел его, простукал молоточком и констатировал:
- Каталепсия. А так все показатели в норме. Не о чем беспокоиться, душечка, вернется как миленький. Это с медицинской точки зрения. А вот с оккультной... Бес его знает.
Прошло полчаса.
- Викентий Михайлович, мы его зовем, а он не выходит, - не на шутку разволновалась Аграфена Павловна.
- Застрял в нирване, - объяснил Викентий Михайлович. - Сейчас мы его оттуда выкурим. Ни на что так не реагируют поэты, как на чтение вслух их собственных стихов. Так что будем играть в литературную игру.
- В палимпсесты?! - обрадовалась Аграфена Павловна.
- Ну конечно, душечка, все для вас, - улыбнулся Викентий Михайлович и чмокнул ее в шейку. - Начинайте!
Аграфена Павловна продекламировала выбранное наугад стихотворение из книги Корнелия Савельевича, а Викентий Михайлович не раздумывая, с ходу сочинил на него язвительный и смешной палимпсест. Посмеявшись вволю, соавторы поменялись ролями. В этой игре проигрывает тот, кто не сможет выдать экспромт. Но никто из прозаиков не проиграл.
На третьем палимпсесте лицо Корнелия Савельевича перекосилось. Он неохотно вышел из нирваны и начал злобно вращать глазами.
- С возвращением, Корнелий Савельевич! - Обрадовалась Аграфена Павловна. - Ну как там, в нирване?
- Занимательно, - безучастно ответил тот, быстро втянул в нос оставшийся порошок и начал безудержно чихать.
- Будьте здоровы, - вежливо сказал Викентий Михайлович. - Завязывайте уже с этим порошком, иначе у вас мозжечок сместится от такого чихания, как доктор вам говорю. Эка вас колбасит!
- Это вас кобасит, - заявил Корнелий Савельевич со знанием дела. - На себя-то посмотри, кобель такой. Пора уже о душе подумать, а вы все блудите и блудите, прикрываясь литературными химерами. Повесть они пишут! Не видать вам нирваны. Никогда!
Поэт взял холщовую сумку с гусем и, укоризненно глядя на хозяев, вытянул из колючих кустов брошенный там велосипед. Покачиваясь, Корнелий Савельевич попытался оседлать любимого железного коня, но потерял равновесие.
- Может, вам извозчика вызвать? - участливо спросила Аграфена Павловна.
Но поэт наотрез отказался:
- Только здоровый образ жизни! - сказал он и потихоньку покатился в свою нору.
- Не доедет. Давайте поспорим! - Весело предложила Аграфена Павловна.
- Доедет, - возразил Викентий Михайлович. - Ради своих стишков всякую отраву употребляет, и давно, а как живуч! Отвезу-ка я его в Вену на симпозиум, покажу колегам, - задумчиво добавил он.
- Какое Щ, что мы с вами не поэты! - облегченно вздохнула Аграфена Павловна. - Викентий Михайлович, но почему Корнелий Савельевич так плохо отзывается о нашей гениальной повести? А вдруг мы с вами и правда никогда не попадем в нирвану?
- Попадем, попадем, прямо сейчас, - пробормотал Викентий Михайлович и стал страстно целовать Аграфену Павловну. - Эта тварь правополушарная просто нам завидует.
Через полчаса соавторы уже не знали, где заканчивается сансара и начинается нирвана.
- Я сейчас умру от Щ, - прошептала Аграфена Павловна.
- Не умрете, - уверенно ответил Викентий Михайлович, - потому что сейчас мы будем есть гуся. Вот так.
- Какое Щ!