Тревоги бывают напрасными?
Для Бируте...
Признаться, за полторы недели я успел сильно соскучится по родному городу, его улицам, паркам и даже высоткам. Всё такой же шумный, грохочущий и суетливый, он напоминал муравейник, особенно, если смотреть на него из окна нашей квартиры. За такое короткое время я успел немного отвыкнуть от этого всего, только сейчас понимая, как же, порой мне не хватает бурлящего шума, доносящегося буквально со всех сторон. Голуби, узники сквозных проёмов и чердаков, уныло кучились у старой трансформаторной будки, заполняя жизнью мертвое кольцо дворового садика. Дворник дядя Петя распалил костёр, сжигая кучу тряпья, оставленную бомжами в подвальных теплушках. Смешно прищуриваясь, он подмигивает мне левым глазом. Я дома…
На встречу из подворотни выбегает сосед Борька. Он явно очень спешит, пробегая мимо и вдруг, словно о чём-то вспоминая, останавливается, смотрит мне вслед, затем выкрикивает:
— Витька, ты что ли?!
Разве я так сильно изменился? Хотя, вполне возможно. Ещё пару месяцев и сам себя узнавать перестану. Мы протянули в приветствии руки и застыли, глядя друг на друга в истошном молчании.
— Говорят, ты в село подался? — спросил Борька, не отрывая от меня какого-то тревожного, как мне показалось, взгляда.
Молча пожал плечами, а что говорить, и так всё ясно.
— А с Аней у вас, получается, — всё?.. — Борька снял очки, протер линзы, добавив с какой-то грустью в голосе. — Вы так хорошо смотрелись вместе.
— Почему же всё? — Борькин вопрос мне не понятен. — Сейчас временные трудности, вот устроюсь, тогда заберу её к себе.
— Ты, Вить, не обижайся, дело не моё, конечно, но сам ты в это веришь?
— Что-то не пойму я тебя, Борис, к чему ты клонишь?
Борька глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями. Он явно нервничал и уже не рад был, что вообще затеял этот разговор.
— Я Аню теперь часто вижу. Она участвует в шоу Сергея Шкалина.
— Что? Какое шоу?!
— Да так, ничего особенного. Просто не знаю, какие там у вас правила и каноны в церкви, но раз Аня твоя жена, то это как-то… Ну, неприлично, что ли. Люди ж смотрят это по телевизору, а завтра разговоры разные пойдут.
Я не знал, что ответить. Не знал или вообще не желал озвучивать мнение на этот счёт. Мне ведь обязательно нужно было зайти к ней сегодня вечером и ещё раз попытаться поговорить.
Опустив голову от гнетущей тяжести, я продолжил свой путь, но вдогонку прозвучали противные Борькины слова:
— Говорят, у них со Шкалиным роман завязался… сам не раз видел их в ресторане. Теперь Шкалин лично привозит Аню домой на своем «Ягуаре».
Мне больше не хотелось слушать Борьку, не хотелось верить всему, что он поведал, вообще жалел, что не пошёл другим путем, не зашёл в магазин, не опоздал на троллейбус.
Какое странное существо человек! Нет, почему странное? Скорее всего, сложное. Шагать бы спокойно своей дорогой, а я… кажется, мне сделалось тогда очень больно. Зачем нужно было верить Борьке? Да я и не поверил, только стоя у Аниного подъезда, поздно вечером, увидел всё своими глазами. И черный «Ягуар», и Шкалина, и долгое прощание у подъезда, и букет ярких лилий, поцелуй, пошлые пожелания. Я был раздавлен, уничтожен, растоптан!.. Вдруг сделалось невыносимо холодно, тело охватила дрожь, сердце сдавила тугая удушливая тоска, погоняя меня прочь, в пустоту неприветливых улиц. Мысли унесли в события прошлой июньской ночи. Тогда за городом, у тихой речки, вдыхая её прохладу, мы с Аней сидели больше часа, глядя на усеянное звёздами небо, не произнося ни слова. Изредка падали метеориты, мы восхищались этим зрелищем, сочиняли свою судьбу, говорили красивые слова. Как же прелестно тогда пел соловей!..
— Я только теперь поняла, что не смогу жить без тебя, — прошептала Аня, положив мне на плечо голову. — Когда мы расстаемся, я чувствую тебя как неотъемлемую часть своей жизни. Если ты уйдёшь, я не смогу больше жить. Слышишь?! Я умру без тебя!
«Я умру без тебя!» — звучало в ушах, шипело в голове, рвало сердце. Ноги несли меня с огромной скоростью невесть в каком направлении. Теперь хотелось покинуть этот ужасный город… любимый город, с которым сроднился, без которого тосковал, по которому безгранично скучал.
Продолжение следует...