Открыв глаза, Ева в тревоге оглядывалась вокруг себя:
- Больница? Но – как? Почему я ничего не помню? - мелькало в голове. Прислушалась к самой себе, к собственным ощущениям: как будто ничего не болит, не беспокоит - Но, в таком случае, почему я в больнице?
Страшно хотелось пить. Само ощущение жажды, как казалось, родилось вместе с нею… Попробовать сесть не получилось из-за капельницы. Проследила взглядом до флакона, закреплённого на стойке, и вдруг увидела крепко спящего на узенькой кушетке в углу палаты Алишера. И сразу же тревоги как не бывало! А он совсем необъяснимым образом вдруг сумел почувствовать изменение в её состоянии и резко сел, откинувшись спиной к стене. Они молча смотрели друг на друга не в силах произнести хотя бы одно слово, не обращая внимание и на то, что оба плачут… Зачем же говорить устам, когда сердца кричат от боли...
Вошедшая проверить капельницу медсестра, тоже не сказав ни слова, поспешила сообщить лечащему врачу о том, что их пациентка пришла в себя! И началось… Сразу же попросили Алишера выйти в коридор, а сами обрушили чуть ли не шквал вопросов на ошеломлённую подобным натиском Еву, но она только переводила взгляд с одного спрашивающего на другого и ни слова в ответ… Потом, вспоминая, она будет всем говорить, что тех докторов вокруг неё столпилось чуть ли не два десятка, хотя на самом деле их было всего трое плюс медсестра…
- Дайте пить! – наконец просипела пациентка, изо всех сил напрягая голосовые связки – И верните в палату Али!
Медсестра, улыбаясь, вставила ей в рот коктейльную трубочку, другой конец которой был погружён в пол-литровую бутылочку с водой:
- Пейте! Только не спешите, пожалуйста! – и, не позволив сесть, чуть приподняла подушку.
Сделав несколько глотков приятно освежающей, не ледяной, но и не тёплой воды, Ева вновь высказала свою просьбу:
- Верните Али! Ну, пожалуйста!
- Никуда он не денется ваш, как вы там его называете, Али! Вернём, как только вы ответите на наши вопросы!
И вновь посыпалось: как ваше имя, сколько вам лет, что беспокоит в данное время? Один при этом измерял давление, другой светил маленьким фонариком в глаза, чуть приподнимая веко… Она послушно исполняла всё, чего от неё добивались, и, наконец, услыхала:
- Ну, что же? С удовлетворением должны констатировать, что всё совсем даже не плохо, дорогая Ева Алексеевна! Сейчас вас переведут в отдельную палату общего плана, поскольку в реанимационных мероприятиях вы больше не нуждаетесь! Вот там вы и встретитесь со своим рыцарем.
- А как долго мне ещё находиться в больнице? – вновь прохрипела девушка. Из-за сухости в горле каждое слово давалось ей с очевидным для всех трудом.
- Ну, милушка вы моя, это уже напрямую будет зависеть от вас! Как только восстановитесь настолько, что будете способны мне что-то исполнить, я имею в виду какую-нибудь арию из «Иоланты» Чайковского, к примеру, так прямо в ту же самую минуту и выпишу!
- Петь? - недоверчиво переспросила Ева – Но я же не певица…
- Эх… Ну, да ладно, уговорили! – со смехом согласился доктор – Не петь, ладно, не петь, но хотя бы нормально разговаривать! – и вышел из палаты, продолжая улыбаться наивному испугу пациентки.
**** **** **** **** ****
- Что же мне с тобой делать, девочка моя? – то и дело, раз за разом, повторял Алишер, удерживая Еву в своих объятиях – Что же мне с тобой делать? Тебя же ни на одну минуту нельзя оставлять без присмотра…
А Ева молчала и слушала порой и вовсе бессвязный шёпот своего Шерали, желая только одного: растянуть как можно на дольше этот миг, эти счастливые минуты радости и неги, тепла и душевного спокойствия…
- А как ты меня нашёл?
- Тоша подсказал, где тебя искать…
- Тоша? Что ещё за Тоша такой? – открыла глаза Ева.
- Да понимаешь, странная история… Странная от начала до самого конца. Помнишь, я когда-то рассказывал тебе о том, что вырос в детском доме?
- Нет! Ты никогда и ничего подобного мне не говорил! Вася – да, но не ты…
- Разве? Ну, вот теперь будешь знать. Так вот там у меня был старший товарищ, Антон Иванишин, которого малышня дразнила Тоша-без галоша… И вот по необъяснимому стечению обстоятельств именно он оказался подельником Маргариты. Именно его она подговорила совершить твоё похищение. Я просто обалдел, когда ребята из группы задержания притащили его в мой кабинет, представляешь? Столько лет прошло и вдруг такая встреча… Я даже расспросить его как следует не успел – сам сказал, сразу же… Даже не пытался увернуться в отличие от Марго. О, вот она-то как раз пыталась… Но очная ставка быстро всё расставила по местам.
- А что с папой? Как он?
- Алексей Ильич уверенно идёт на поправку. Ему сообщили, что с тобой всё в полном порядке, так что он с нетерпением ждёт твоего визита. Вот немного оклемаешься, и пойдём…
- А я уже достаточно оклемалась!
- Ну, конечно! Бледная немощь рядом с тобой алой розой показаться может.
- А ты знаешь что? – прямо в его раскрытый рот для какой-то ещё фразы, прошептала она.
- Что? – тоже шёпотом отозвался он, задохнувшись от её близости.
- Не догадываешься, да? – легонько целовала Ева, едва касаясь сухими, потрескавшимися губами его небритых щёк, выразительных зелёных с мерцающими внутри точками глаз – Глупенький-глупенький Шерали… Совсем не знает, как сделать так, чтобы у его девушки заалели щёчки… - но договорить он ей не позволил.
- Моя! – стучало в висках и отдавалось в сердце – Моя!
Он готов был овладеть ею тут же, в этой убогой больничной палате, в которую в любой момент кто-то мог войти, как желторотый юнец, а не взрослый, серьёзный, повидавший на своём веку множество представительниц её пола: от замужних матрон, до путанок… Но эта девочка была нечто особенное, которая словом, взглядом, прикосновением крохотных пальчиков моментально лишала его точки опоры, вышибала почву из-под ног…
- Ева, Ева… Что же мне с тобой делать, а?
- Ну, не знаю… Наверное, придётся всё-таки жениться…
- Что?! – не поверил тот своим ушам – Что ты сказала?
- То, что слышал! И вот ещё что учти, отказа я не принимаю! – едва успела ответить, улыбаясь над его растерянностью, девушка – А, что, у тебя имеются возражения, что ли?
Когда пару часов спустя они всё-таки навестили Алексея, отца Евы, тот без дополнительных объяснений понял, что его девочка согласилась поменять свою фамилию Стрельченко на менее звучную - Сомова… Он в принципе был бы и не против, однако на пути к семейному счастью имелось одно но: Алишер до сих пор считался женатым человеком, состоявшим в законном браке с Яниной Потылюк-Сомовой, гражданкой Украины…