Прошёл месяц. Мне позвонили из Сосновского УВД, сообщили, что можно приехать, получить новые права. В кабинет, где я сидел в ожидании офицера, вошла женщина-капитан. Прежде чем вручить мне права, спросила:
— Вы ничего не хотите сказать? Права действительно были утеряны?
В моей жизни была чёрная полоса, нет, не полоса, а целое поле, причём перепаханное, не перейдёшь. На работе ворох неприятностей. Рассорился со своей подругой. Кто прав, кто виноват, не разберёшь. На душе смятение. В голове безответные вопросы: — Где я?.. Почему я?.. Для чего я?.. В общем, было так «фигово», что я впал в меланхолично-апатичное состояние. Мне стало всё ровно: — Зачем я?.. С кем я?.. Кому я?..
Была тёплая весна. Закончив работу, вышел на улицу. Домой ехать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Было желание забраться куда-нибудь подальше, подальше ото всех, чтобы никого не видеть, не слышать. Сел в свою старую «шестёрку», на автомате повернул ключ зажигания. Машина зарычала, я смотрел сквозь лобовое стекло, но смотрел скорее вовнутрь, чем вовне, не зная, куда развернуть колёса. Вдруг, вспомнил — одно местечко! Недалеко от города на мало обитаемом берегу водохранилища. Туда я иногда заезжал побродить, забыть обо всём на свете. Там было спокойно и, к тому же, чистый воздух. Берег для купания не обустроен, от того и малолюдно. За ним шла полоса лесопосадок. Дальше степные холмы, поросшие мелкой травой, исчерченные колеями от автомобильных шин, как бушлат революционного матроса пулемётными лентами.
Подъехав к озеру, вспомнил, что в предыдущий раз, когда был здесь, видел автомобиль, одиноко стоявший на возвышении посреди поля, как Чапаев на коне перед кавалерийской атакой. Там и решил остановиться. С того места хорошо обозревалось всё пространство. Можно было смело пойти прогуляться, не теряя машину из вида. Хотя, кому она нужна? Хлопнул дверью, размял затёкшие тело и ноги.
— Чёрт, как хорошо, — вяло изрёк я, втягивая, как конь ноздрями, душистый степной воздух.
Я шёл, бесстрастно наблюдая, как из под ног выпрыгивают потревоженные кузнечики. На душе было муторно, тошно… Так я обошёл весь холм, нарезав круг километра два. Вернувшись к машине, вскочил, как в седло, в кресло. Откинулся на его спинку, голову на подголовник, руки в замок за него. У меня так бывает, когда всё плохо, валится из рук, не смотря на мой взрывной характер, вдруг впадаю в такое состояние, словно я замахнул стакан валерьянки! Всё, что со мной происходит, что окружает, воспринимаю, словно глазами постороннего, не имеющего к происходящему ровным счетом ни какого отношения.
В небе, не видимый, радовался жизни жаворонок, по стеклу елозил какой-то жучок, в открытом окне ветерок качал ниточку паутины. Внизу у водохранилища иногда медленно подъезжали машины с отдыхающими. Взгляд мой это фиксировал, но и только. Заметил, какая-то серебристая «Лада» одиннадцатой модели, пронеслась вдоль лесопосадок, поднимая пыль, почему-то на большой скорости.
— Ну и хрен с ней, — сказал мой внутренний голос. Затем я впал в некую полудрёму. Приоткрыл глаза на близкий звук мотора. Вижу, странно, та самая «Лада» подъезжает и останавливается параллельно, не более метра от моей машины. Из открытого окна высовывается молодая, крепкая, в общем, приятная мужская физиономия. В машине ещё двое. Слышу, он что-то у меня спрашивает. Спросонья не разберу. Тут я сделал глупость, вышел из машины.
— Извините, вы, что-то спросили?
— Да, спросили, — усмехнулся сидящий за рулём, — спросили, долго пасти будешь?
Депрессивные мои мозги ворочались медленно.
— Кого пасти? — думал я, — скота поблизости не наблюдается. — Извините, что-то я не понял, кого пасти?
— Кого, кого? Нас пасти!
От такого ответа мои мозги как-то «раскорячились», но осмыслить происходящее не смогли. Я находился в полном недоумении.
— Мужики, что-то я ничего не понимаю, — произнёс я безучастно. — Вы, наверно, что-то попутали.
В это время троица вышла из машины, окружила меня. Я сразу осознал, что места для манёвра не осталось, это западня! Двое из них выглядели вполне прилично. Один цивильно одетый, серьёзный, другой, я бы сказал, располагающей к себе наружности. Третий же, в спортивном костюме, приблатнёный, шустрый.
— Мы не путаем. Мы спрашиваем — долго будете нас пасти и что вы хотите?
— Кто мы? Кого пасти? Что хотим? Ни черта не понимаю, — думал я. — Может, вам деньги нужны? — сболтнул я первое промелькнувшее в голове соображение и сам удивился своей непосредственности или глупости.
— Ты нас за кого принимаешь? — с вызовом и раздражением одновременно произнёс, цивильно одетый.
Это заявление меня опять изрядно озадачило.
— Вы все-таки ошибаетесь. Я, вообще-то, художник.
— Ну, ты, мужик, и артист! — лукаво улыбаясь, вымолвил симпатичный.
— Художник! А, давай кому-нибудь позвоним и спросим?
— Давай, — равнодушно согласился я.
Он достал сотовый, — назови номер.
— Сейчас возьму записную книжку, она в машине.
— Нет, не надо. Так скажи.
Мои мозги опять попытались бессильно, что-то сообразить, но в голове, будто, закрылась какая-то заслонка. Не удалось вспомнить ни единого номера. Я развёл руками.
— А покажи права.
Рассчитывая, что это как-то прояснит ситуацию, а что было делать, я протянул документ.
— Так, Вадим Ге-ор-ги-е-вич, — продекламировал симпатяга. — Скажи-ка, что вам надо и какие ваши условия?
— Мужики, вы меня не за того принимаете, — в десятый раз, как мог, попытался растолковать я.
— Да, конечно, просто погулять вышел. — «Шустрый» плюхнулся на водительское сиденье моей машины. Стал шарить по салону глазами и руками.
— А, где ножичек? Ну? Чем колбаску резал?
Я флегматично, молча, наблюдал за ним.
— Ладно, кончай, — скривился цивильно одетый, обращаясь к блатному.
Блатной выбрался из машины, начал выкручивать ниппели из колёс и разбрасывать их по полю. Машина с шипением припала на одно колесо, на второе, на третье... Я, к собственному удивлению, не проявлял никаких эмоций по поводу происходящего, но отмечал места падения ниппелей.
— Ну, ты большой артист, — опять хохотнул «симпатичный».
«Серьёзный», поняв, что от меня ничего не добиться, решил поговорить тет-а-тет.
— Отойдём в сторону, — мотнул он головой.
Я поплёлся за ним в, растущее не по далеку пушистые кусты вербы. Мне сразу припомнился фильм «Калина красная», где Егора Прокудина отвели в такие же кусты и всадили пулю в живот.
— Да, похоже, трындец! — подумал я и опять поразился собственному спокойствию. — Надо же, у этого парня даже плащ похож на тот, что был на «Губошлёпе», застрелившем Егора. Мы зашли за большой куст, он круто развернулся ко мне лицом и, глядя на меня с очевидным раздражением, вновь задал сакраментальный вопрос:
— Чего вы хотите? Какие ваши условия!?
Я только набрал в легкие воздуха, чтобы в сотый раз объяснить… Он меня перебил:
— Передай, ведь нам это может и надоесть…
Глядя на его злую физиономию, я решил больше не перечить:
— Хорошо передам…
Когда они уезжали вместе с моими правами, «Шустрый», высунувшись из окна автомобиля, крикнул:
— Менты поганые!
Задний номер автомобиля был отчётливо виден.
— Странные ребята, — подумал я, тут же записал его в книжку. Без особого труда, так как трава была такого размера как трёхдневная щетина на мужской физиономии, нашёл три ниппеля. Четвёртый найти не удалось. На счастье, порывшись в бардачке, отыскал запасной. Достал ручной насос. Наверно, в соревновании по скоростному накачиванию колёс ручным насосом я бы занял первое место! Накачать сразу, без перерыва четыре колеса — это не шутка! Но возможность того, что парни могут и вернуться, меня хорошо стимулировала. Минут через десять мои руки были сплошь в мозолях, но и колёса накачаны. А не видимая в небе птичка хихикала надо мной: — Хи-хи-хи… Хи-хи-хи…
Километрах в двух от этого места находился пост ГАИ. Доехав, я кратко изложил сотруднику случившуюся со мной странную историю. Гаишник смотрел на меня как-то подозрительно.
— Ладно, сейчас номер пробьём, — сказал он кратко и удалился в помещение. Я с мозолистыми, выпачканными в масле руками остался ждать на улице. Минут через десять-пятнадцать он вышел и порадовал меня сообщением:
— Так, — начал он, — этот номер давно списан и принадлежал он не серебристой одиннадцатой «Ладе», а синей восьмерке! Так, что, мужчина, вы ещё легко отделались. Это настоящие бандюганы! Сейчас вызову оперативников, ждите.
Так как место, где это случилось, находилось за пределами городской черты, то бригада должна была приехать из Сосновского района. Я стал ждать: час, другой, третий… Начало смеркаться. Наконец они приехали. Слушали меня с недоверием.
— Что, так просто забрали права и уехали? Так не бывает. Ты, что-то, мужик, не договариваешь. Хорошо, поехали к нам, там будем разбираться. К ничем не примечательному, одноэтажному зданию мы подъехали, когда совсем стемнело. Свет фар высветил тёмные, зарешеченные окна, синюю обитую железом дверь с навесным замком. Зашли внутрь. Запахло деревом и краской.
— Ну, давай снова и подробно, — сказал один из оперативников.
— Сегодня, видимо, день тотального неверия, — думал я. — Там не верили бандиты, здесь менты. Но начал, в очередной раз, излагать свою историю.
— Какая-то ерунда! Знаешь, давай лучше сделаем так: ты пишешь заявление, что потерял права и через месяц спокойно получишь новые. Так будет лучше и для тебя, и для нас.
— Хорошо, — в очередной раз здался я и написал заявление. Видимо, не зря сказано: хочешь, что бы не верили, говори правду! Под прощальное пение ночных сверчков, я уехал.
Асфальт дороги, в свете фар, словно быстрая речушка, тек под капот авто. Ночной чистый воздух надувал салон! Мне вдруг полегчало!
— Действительно, я поставил машину точно на то место, где прошлый раз стояла такая же раздолбайка как моя, даже, по-моему, цвет такой же светло-бежевый! — стал рассуждать я просветлевшей головой. — Место для слежки превосходное. Очевидно, менты за ними следили и возможно прессовали. Но представить не могу, что за криминальный бизнес может быть на пустынном берегу водохранилища? То, что опера не захотели этим заниматься? — возможно, у них есть свой интерес. А, что до меня, — так даже проще, а то начнется следствие, проблемы. Однако жаль, — развеселился я, — ребята так настойчиво предлагали! Можно было срубить пачку «зелёных» по-легкому!
В кабинете было душно. Порывы ветерка из форточки зарешеченного окна не спасали. Капитан, глядя прямо мне в глаза, добавила: — Всё было, как вы написали?
Я чуть улыбнулся. Про себя подумал: — Нет, уж, ребята, теперь я учёный.
Вслух уверенно произнёс:
— Да, конечно, потерял!