– Где прячется ваш брат, эсэсовец? – задал капитан Свиридов самый главный вопрос.
– Я не фитела сфоеко прата, коспотин капитан, с самого начала фойны, – ответила молодая немка.
Она преподавала в школе русский язык и потому владела им довольно сносно. Переводчик по этой причине для сегодняшнего допроса не требовался.
Данное обстоятельство показалось Свиридову в высшей степени полезным. Он мог, благодаря этому, допрашивать красивую немку наедине, без свидетелей, которые только мешают проведению качественного разбирательства.
– По моим сведениям, вы виделись с братом на днях, – продолжил капитан строго. – Вы укрываете его где-то от советских властей. Мы обыскали вашу квартиру, но там его нет. По имеющейся в нашем распоряжении агентурной информации, он примкнул к одной из банд фашистских недобитков, скрывающихся в подполье, здесь, в Дрездене. А вы являетесь его пособницей, помогающей продуктами и деньгами.
– Я ещё рас пофторяю фам, коспотин офицер, я не фитела сфоеко прата с сорок перфоко кота! – ответила немка устало. – Токта он ушёл на фойну, фоефать за проклятоко Китлера, а я еко откофарифала.
Эльза была бледна. Допрос её утомил, он длился больше часа. Обстановка в кабинете следователя угнетала, особенно серые казарменные стены и огромный портрет ненавистного усача Сталина на стене напротив. К тому же капитан Свиридов был очень строг и настойчив в своих вопросах.
– Вы лжёте мне, Эльза! – настаивал он. – Сознайтесь, пока не поздно! Иначе я применю к вам допрос с пристрастием. Не вынуждайте меня пойти на эту крайнюю меру.
Он очень хотел применить к этой красивой немке допрос с пристрастием. Применить к ней крайнюю меру несколько раз подряд. Но пока что давал ей шанс одуматься и самой признаться в содеянном. Чистосердечно и без принуждения.
– Вы продолжаете лгать! – Свиридов хлопнул по столу ладонью в приступе справедливого недовольства. – Вас видели на улице Кёпинек-штрассе с молодым немцем, одетым в полевую форму. Если я не ошибаюсь, это было в среду.
– Это прафта, меня фители... – созналась Эльза. – Но фители меня не с пратом, а с шенихом. После той фстречи он стался софетским фластям. Это я укофорила еко так поступить.
– Допустим... – капитан немного смягчился и закурил. Он выпустил в потолок облако терпкого табачного дыма, от которого у Эльзы закружилась голова. – Но откуда у вас медальон? Тот, что на груди. Это медальон вашего брата, я выяснял! Брат передал его вам при последней встрече. Сознайтесь, Эльза, ведь вы недавно встречались с ним.
В глазах у Эльзы поплыло, сердце волнительно забилось в груди. Табачный дым и офицерская бдительность подавляли её хрупкую натуру. Этот настойчивый капитан в красивой советской форме действовал на молодую немку как удав на кролика.
Эльзе нечем было ответить на обвинения. Она задышала жарко, не зная как выкрутиться. Капитан припёр её к стенке неоспоримыми фактами. Такой настойчивый, уверенный в себе и серьёзный... Он смотрел на неё такими глазами, что она поняла: допроса с пристрастием не миновать!
– Фы ошипаетесь, коспотин офицер, – сказала Эльза растерянно и даже немножко томно. – Скашите честно, феть фас интересует фофсе не мой прат, а что-то софсем трукое...
Она оказалась права, капитану надоела бестолковая болтовня. Он был офицером и помнил о долге "от первого мгновенья до последнего!", как поётся в советской песне из незабвенного кинофильма о герое-разведчике Максиме Максимовиче Исаеве, известном в рейхе как штандартенфюрер Штирлиц.
Капитан решительно подошёл к подозрительной, но такой красивой немке. Он будет вынужден допросить её по всей строгости и с пристрастием!
Его сильные руки схватили Эльзу за стройную талию, та порывисто ахнула и сбивчиво задышала. От капитана разило табачным дымом и мужской строгостью, он волновал Эльзу и пугал одновременно.
Свиридов развернул её спиной к себе и властно, с уверенностью безоговорочного обладателя, повалил ничком на стол обитый грубым сукном. Эльза уткнулась лицом в столешницу и сдавленно ахнула от неожиданности. Она не стала сопротивляться, закрыла глаза и расслабилась, позволив бравому русскому офицеру делать с ней что захочется.
"И ты порой почти полжизни ждёшь, – всплыла в голове капитана прилипчивая строка из незабвенной песни, – когда оно придёт, твоё мгновение!"