Новый (какой по счёту?) рассвет Ева встречала абсолютно равнодушно. Она безусловно знала, что её ищут, не могут не искать, не сомневалась и в том, что обязательно найдут… Вот только – когда? Последнюю дольку апельсина проглотила ещё вчера днём. Вчера? А, может, позавчера? А… неважно, хуже всего то, что та долька, наполненная мизерным количеством влаги, была последней…
Она засыпала и просыпалась, совершенно перестав контролировать течение времени и собственные мысли. Порой даже доходило до того, что говорила вслух, с кем-то ругалась… А потом внезапно проваливалась в какую-то жуткую, бездонную, наполненную тьмой и чьими-то тенями яму, вовсе не удивляясь тому, хотя и пытаясь пусть слабо, но сопротивляться, изо всех оставшихся сил стараясь оставаться как можно дольше на свету, здесь… Несколько раз приходила мама и почему-то сильно трясла за плечи, не позволяя окончательно уснуть. Молча, настойчиво, надоедливо… И сразу же исчезала, как только замечала, что дочь открыла глаза.
А потом вдруг приснился Алишер… Вот уж этого-то сна не хотелось выпрыгивать совсем! Снилось, что он поднял её на руки и крепко-крепко прижал к своей груди, куда-то понёс… Что-то шептал и шептал, но – что? не разобрать совсем… А потом, как прорвалось: Ева, Ева, Ева! Сразу же захотелось подколоть, спросить: ты, что, забыл, как меня зовут? Но слова почему-то разбегались, как тараканы, не желая складываться во что-то конкретное, пусть даже в самую коротенькую, но всё-таки фразу. Но уже хорошо то, что сон не рассыпался, а длился и длился, окружая неизведанным прежде, невероятным вовсе покоем и уверенностью в том, что всё будет хорошо!
Алишер качал её на руках, как ребёнка, время от времени целуя в щёки, лоб, сомкнутые губы и мечтал только об одном: довести живой до больницы! А потом, потребовав немедленно предоставить отдельную палату, не отходил от неё вот уже вторые сутки. Да и как бы он это смог сделать, когда она, и находясь без сознания цеплялась, за его руку, как хватается утопающий за проплывающую мимо соломинку? После тщательного осмотра, врачи заверили его, что жизнь Евы вне опасности. Да, есть сильное обезвоживание, почти критическое, но в остальном всё в полном порядке.
- Но почему же она находится до сих пор без сознания? – спрашивал он, надоедая всем, кто заходил в палату в белом халате.
- Стресс… Нервная система ещё и не такие фортели выкидывает… Нужно подождать, молодой человек!
- Сколько? Сколько это может продолжаться?
- Ждите… - пожимали они плечами и отводили взгляд. И он ждал. Ждал, успокаивая и отирая с её лба выступающую испарину. Ждал, признаваясь в своих чувствах, легонько целуя и рассказывая о том, что впредь ни за что на свете даже на один шаг не отпустит её от себя. А она явно слышала даже тишайший его шёпот, потому, как сразу затихала и переставала метаться по кровати, как случалось в его отсутствии, вынуждая врачей колоть успокаивающее.
**** **** **** **** ****
Прихватив тогда из урны пустой стаканчик и бутылку из-под воды с отпечатками пальцев Маргариты, Алишер сразу же отдал их на экспертизу на предмет сличения с теми, что были найдены на баллончике в месте исчезновения Евы. После проведения необходимых исследований, немедленно выяснилась их стопроцентная идентичность, что, если честно, совсем его не удивило: уж слишком много злорадства было вложено этой дамой в коротенькую фразу, слишком много самоуверенности расслышал он в ней.
Посланный наряд для задержания, вернулся не только с нею, но и с её сообщником, о чём ещё утром и мечтать было нельзя. Но поразило Алишера не это, а то, что им оказался тот, о ком он если и вспоминал, то только с теплом и улыбкой: Антон Иванишин, которого он первым велел привести на допрос.
Они сидели в допросной по разную сторону стола. Один молча смотрел куда-то очень-очень далеко, в их общее невесёлое детство, а другой... А другой уже безусловно понимал, что на свободе окажется совсем не скоро… Ой, как не хотелось опять на нары-то… ой, как…
- Тош! – машинально обратился Али уже давно забытым Антоном именем – Где Ева?
Тот улыбнулся… Совершенно так, как помнил Алишер, но только что из этого?
- Сомали! Как же тесен мир, как же мал наш шарик… Мало того, что нам довелось встретиться за столько вёрст от родного детдома через столько лет и по разную сторону решётки, так ещё и из-за одной и той же красотулечки… Да…
- Не уводи разговор в сторону… - не повышая голоса, проговорил Али – За жизнь у нас с тобой ещё будет время перетереть. Но сейчас гораздо важнее судьба ни в чём не повинной девочки, пойми меня правильно… Ведь не урод же ты отмороженный…
- Ладно! – вздохнул Антон – В заброшенном карьере она, в строительном вагончике. Ключ от двери висит прямо над притолокой. Я сам, верь-не верь, собирался нынче вечером выпустить Евушку… Поспеши, Сомали, у неё там ни еды, ни питья… Отправь меня в камеру, а сам…
- Конвой! – вместо ответа крикнул Алишер – Уведите арестованного!
Нашли быстро, но состояние дороги до вагончика было таково, что машину пришлось оставить на трассе, а самим топать на своих двоих примерно метров восемьсот, а то и более. Ева лежала, повернувшись к двери спиной. В первые мгновения всем даже показалось – у страха, как известно, глаза велики – без признаков жизни вообще. Но потом вдруг издала какой-то сдавленный стон, прозвучавший для троих видавших всякие виды мужиков чуть ли не райским пением – жива!
Жива-то жива, но вот уже пошли третьи сутки, а она всё ещё не изъявляет никакого желания возвращаться из своего «далека» в реальный мир любящих её людей…
**** **** **** **** ****
В первые минуты встречи со следователем Маргарита вела себя вполне предсказуемо: возмущалась, кричала, грозила всем карой небесной за незаконное задержание, требовала предъявления обвинительного заключения! Предъявили: в качестве обвиняемой в деле о похищении человека, сотрудника милиции, Евы Стрельченко, по сговору с Антоном Иванишиным, неоднократно судимым за разбой, который уже дал исчерпывающие признательные показания.
Прочитав злополучный для себя официальный документ, положила его на край стола и надолго задумалась, не реагируя ни на какие вопросы. Её не торопили. Более того, дознаватель встал и покинул допросную, оставив совершенно одну, а сам присоединился к сотрудникам, наблюдавшим за всем происходящим через непроницаемое изнутри допросной стекло.
Выждав какое-то время, он вновь вернулся и попробовал продолжить допрос, но Маргарита тут же заявила о своём требовании предоставить ей адвоката.
- Ваше право! – ответили ей и увели в камеру.
Впервые столкнувшаяся в таком качестве с системой правосудия дамочка, ещё не вполне осознавала, в какую трясину ввергла её собственная алчность, но очная ставка с Антоном очень легко и быстро всё расставила по своим местам. Антон спокойно и обстоятельно, до мельчайших подробностей, рассказал как о самой первой их встрече на автобусной остановке, так и о том, что было задумано Маргаритой, а именно – доведение Алексея, отца Евы и её мужа, похищением дочери если и не до смерти, что было бы самым оптимальным, с её слов, решением, то по крайней мере до такого состояния, когда бы она смогла объявить своего супруга недееспособным. Инсульт являлся более предпочтительным, нежели инфаркт. А Ева… Ева ей была нужна лишь как средство в осуществлении задуманного. Его же, Антона, роль заключалась в поиске места, где бы они могли изолировать на какое-то время девушку, ну, и машина, конечно…
- А как она собиралась с тобой рассчитываться? – задал ему вопрос следователь. На что он даже не успел ответить, поскольку Рита аж подпрыгнула на стуле:
- О каком ещё расчёте тут идёт речь? Ему, что, мало того, что он всё это время жил за мой счёт? Спал в моей постели, как честный и порядочный человек? Да если бы я знала, что он рецидивист, близко бы к такому не подошла…
- Тихо-тихо, Риточка! – слегка ерничая, усмехнулся Антон – С этого дня ты почти ничем не отличаешься от меня, дорогуша! Жаль, что не одну зону топтать нам придётся, но как знать, может где на пересылке ещё встретимся… Я, конечно, не прокурор, но лет пять тебе, не меньше, светит – это, как пить дать! И то при условии, что обе жертвы твоих, подчёркиваю – твоих, преступных деяний останутся живы… Моли Бога об этом, Ритуля…
- Почему вы ему всё это позволяете? – задохнулась та от возмущения – Почему вы разрешаете этой шпане говорить в мой адрес подобные гадости? – вскочила она со стула и закричала прямо в лицо следователю, яростно жестикулируя руками.
- Присядьте, присядьте, пожалуйста! Не вынуждайте меня вызывать конвой для усмирения. Не надо так возмущаться, громко орать – ведь вы же считаете себя культурной женщиной, не так ли? – не сдержался от издёвки тот – Что же до слов вашего подельника, то с прискорбием должен вам сообщить, что он по сути прав, Маргарита Николаевна, да-с, прав!
- Что?! Как это? Меня, что, посадят в тюрьму?
- Нет! – вновь расхохотался Антон – Наградят орденом Дружбы Народов!
- Но, этого не может быть! – вновь устремила она взгляд на следователя.
- Ну, от чего же? Вполне может и, несомненно, будет! А как иначе-то? Раньше надо было думать, голубушка, раньше! - усмехнулся тот, объявляя очную ставку законченной.