Всё безнадежно. Неплохое название для рассказа, а?
Сижу я и понимаю,что к черту это всё. Три бумаги с разными названиями. Три рассказа. Громадных, интересных, никому не нужных. А в руке бутылка с пивом и желанием покончить с жизнью.
Мое безумие меня покинуло, моя любовь меня покинула, мой рассудок самоуничтожился, и тоже меня покинул.
Я выкидываю кипу бумаг с рассказами, разбиваю бутылку о стенку, беру ключи от своего " Mercedes " 96-го года и сажусь за руль. Я бьюсь головой об руль и плачу, не сдерживая слез.
Всё, ты добился своего. Ты решил разбиться, но в машине, то есть, по сути, ты умираешь в ДТП, возможно ты еще кого заберешь с собой.
Нет, ты понимаешь, что это ещё более безрассудно, чем то, что ты хочешь обвязать свою шею петлей.
А с другой стороны, ведь, никому не будет дела, то есть, не будет дела тебе - кого ты убил!
Как эгоистично... Ты решаешь съехать в какую- нибудь канаву и там помереть. Но для этого тебе придется проделать около 30-и км ибо город маленький и тут негде разбиваться. Как смешно. Никаких вариантов умереть.
Петля - мгновение боли.
Вены - мгновение боли, кровь повсюду, страдание.
Упасть с 200-го этажа - неплохой вариант, но пока будешь лететь, успеешь одуматься, а там - инвалид, возможно, психиатрическая клиника.
Нет! Нет! Всё плохо.
НЕТ НЕТ НЕТ. ВСЁ ПЛОХО. Переписываем..
Всё безнадежно. Неплохое название для рассказа, а?
Я смотрю в потолок. Мои мысли переплетаются в один большой комок и пытаются разобраться что же с моей жизнью происходит. В какой-то степени я осознал всю безысходность бытия. И я не пытаюсь казаться слабаком и уж точно не пытаюсь покончить с жизнью - хотя, такие мысли бывают, уж частенько бывают, мне уже снится, как я себя убиваю. Я небритый, вонючий, грязный, мне отрубили воду, мне негде помыться. У меня в холодильнике нет еды, но зато море бутылок с крепким алкоголем. Я как- то решил что есть я не буду. А только пить. И я купил столько, что если всё выпить за ночь, точно умрешь, но эта смерть будет куда мучительней любой иной смерти. В ином случае я бы может даже так и поступил, но не сегодня. Желание жить булькало внутри и не покидало меня, так же, как не покидало меня желание умереть. Ладно, смерть,смерть, смерть. Может хватит?
Я с умным видом смотрю в окно. Смотрю, смотрю, пока не засыпаю. А сел я таким образом что ноги выпирали на улицу. А живу я на седьмом этаже.
Моя голова чуть опустилась, а поскольку руки ни за что не держались, я упал. Падал я долго... Падал и падал.
- Сэр!
- А?....
- Сэр!
- что тебе, мам...
- СЭР!
Я очнулся. Резко, принужденно, как будто оказался в тюрьме, где каждая секунда на счету, как будто в армии, где подъем в четыре утра - это как ритуал, и нельзя опаздывать, как в психушке, где тебя готовили к шоковой терапии, а впрочем...
- Да, где я, кто я, кто ты, кто он, кто они, чёрт побери, где мое холодное виски, мать твою?
Жирный мужчина в белом халате и с умным видом обратился ко мне:
- Вы упали с седьмого этажа, мы ампутировали вам ноги, руки, талию. если уж хотите ампутируем и жизнь - только подпишите.
Миловидная сестрёнка протягивает мне бумагу, я ничего не понимаю, не могу разобрать, а к черту, мы никогда не смотрим на то, что подписываем, возможно уже весь мир подписал себя на смертный приговор, а исполнение его нескоро - нужно выполнить все пункты.
Я беру бумагу и подписываю. Р. Розенберг.
- Отлично,- улыбается старичок, сидящий в конце палаты, курящий дешевую сигарету,- везите на ампутацию жизни.
Санитары берут коляску и везут, у входа в палату мне кричит медсестра:
- СТОЙТЕ. А У ВАС ЧУВСТВА, ЭМОЦИИ, РАССУДОК - ЕСТЬ?
- Я безрассуден, лишен чувств, эмоций, жизни, смерти, лишен любви, я ублюдок и эгоист... только дайте в последний раз отпить с бутылочки хорошего скотча.
Все ахают и замирают. Старичок поднимается, ноги у него нет, ампутирована тоже, её заменяет метал, он робко подпрыгивает и бросает сигарету в окно:
- ТЫ НЕ ГОДЕН ДЛЯ АМПУТАЦИИ ЖИЗНИ. ТЫ ГОДЕН ЛИШЬ К СМЕРТЕЛЬНЫМ МУКАМ В СВОЕЙ СТАРОЙ КВАРТИРЕ, УВОДИТЕ.
Санитары поднимают меня, несут в окно,а
потом бросают - с девятого этажа больницы...
Все смотрят на меня и охают. И лишь старичок возвращается обратно в кресло и закуривает вновь. Медсестричка прикрывает лицо ладонями и орет что влюблена в меня. Она бросается в окно тоже, а за ней в окно бросаются другие. старичок лишь сидит и пыхтит...
Я просыпаюсь. Мои ноги свисают на улицу, листья деревьев касаются моих коленей, мне хорошо, я приятно взбудоражен, я пьян. Очнулся я резко и со слезами. И только одна мысль меня беспокоила в ту ночь, когда я не мог заснуть, а лежал на кровати, голый и побитый. Да, на моем теле были ушибы, я бил себя каждый раз, когда не мог понять, как мне жить дальше.
- А что за медсестра-то, как зовут, откуда... лицо такое знакомое...
ЛЮБОВЬ БЕЗНАДЕЖНА. НО ЖЕЛАНИЕ КОНЕЧНО ПОБЕДИТ.
Я помню этот день прекрасно, или мне кажется, что прекрасно. Впрочем, смотрите. Познакомился я с этой дивой год назад - мы провели беспечных 12 месяцев, нам было хорошо, мы трахались, мы пили, курили, слушали Синатру и общались на философские темы. Расставание было ужасным для меня одного, ведь она уже устала от пьяного, жирного, эгоистичного ублюдка, которого не волнует судьба двух новоиспеченных сердец - а что, неплохо, сказано, да? Но за всеми красивыми словами есть один нюанс. Все красивые слова выходят из болезненных событий, подкрепленных эгоистическими намерениями. Противоречиво?
Я держал зонт чтобы спрятать нас от дождя, а она смеялась.
- Давай заболеем, давай заболеем, чтобы быть вместе. Не пойдем сразу к врачу, у тебя заболит шея, у меня грудь - там укрываются бабочки, которые выходят из моего рта и при поцелуе переходят к тебе, в твой организм.
- Ты, блять, что несешь? - я держу зонтик. Я держу его, а в небесах бьёт молния, ну спасибо дядюшка Один, услужил.
Молния попадает мне по рукам, по ногам, шее, лицу. Я падаю ничком и ору: СПАСИБО ОДИН, УСЛУЖИЛ.
Она наклоняется ко мне, смотрит на меня, хихикает.
- Какой же ты дурачок, ты притворился мертвым?
А я в конвульсиях бьюсь, изо рта пена, а в руках - зонтик. Мои пальцы так крепко сжали зонтик что его бы никогда из рук не выпустили. Уж точно я вам скажу - пальцы сталь...
Она хватает меня за плечи и поднимает, мы ковыляем до дому, которого, в принципе, нет.
- Давай зайдем вот сюда, в бар "у Ани", тут неплохое пиво, тем более по дешевой цене.
- Давай,-говорит она, устало и непринужденно.
Бар расплывается пред нашими глазами. А любовь угасает уже в тот момент когда я бью её по лицу. Почему и зачем - неясно даже Богу.
- За что!?
- За твою грусть. Улыбайся, улыбайся! Небеса видят же, как ты хромаешь, как ты вяло открываешь эту дверцу - в любви не должно быть хромоты!
Время проходило,а любовь пропадала. Её сбила машина через пол месяца после нашей разлуки, а я сидел в своем задрипанном доме, держал в руке - бутылку с виски, в другой - нашу фотографию в рамочке. Она улыбается. я уныло посматриваю в камеру.
ХА- ХА -ХА -ХА -ХА.
И кто теперь смеется?
Я бросаю взгляд в ванную. Бегу туда, закрываюсь, хотя от кого? Хватаюсь за мачете и обрубаю себе голову.
ДОПОЛНЯЙ МОЁ НЕБО СВОИМ.
Небо - это прекрасно. Небо, затянутое румянцем, прекрасней любой твоей улыбки.
Осень - время, когда любовь ощущается сильнее, весна - когда любовь пробирается в твою грудь после холода и зажигает там очаг, лето - это волшебное время любви и потерь, время искр, мимолетных видений, восходов и закатов.
Мы стоим на склоне горы и беседуем.
—Мм, знаешь, Чак, я тебя очень люблю, но ты черт побери, слишком много пьешь. Что ты больше любишь, Чак, меня, или эту паршивую бутылку?
Я оглядываюсь. Бросаю бутылку в бездну и подвигаю её к себе, страстно целуя в губы.
- Чак, что лучше, любовь настоящая, преданная, или любовь фальшивая, ненастоящая?
- Пожалуй, задумываюсь я, любовь - свободная...
Она толкает меня, а я падаю, лечу вниз, со склона горы, а в руке держу бутылку с пивом - я лечу, лечу, и приземляюсь. хруст рёбер.
- Чак, ты живой?-кричит мне моя девушка.
А у меня изо рта течет кровь. переломанные рёбра заставляют плакать и вопить от жалости. В этот момент идёт снег. Если снег время любви, то лишь огонь в сердцах сможет удержать холод, а если уж нет, то побудьте на месте Чака.
- Ага, живой, -ору я в ответ,- живой и буду еще жить.