Глава 16. На берегах Айдара

Реймен
 
       Батька Махно смотрит в окно,
       На дворе темным-темно.
       Звезды светят и луна,
       А в округе тишина...
бодро выдавала в салоне  магнитола, популярную в народе  песню группы «Любэ», которая соответствовала  моменту, а мы внимали.   
       Под колесами внедорожника ровно гудел гудрон,  окаймленная с двух сторон  лесопосадками   федеральная трасса «Дон» уходила к  далекому горизонту.  Уже с час назад  московская кольцевая осталась позади, мы приступили к выполнению задания Лубянки.
       В багажнике  «джипа» покоились двухместная палатка,  спальные мешки, а также надувная лодка и  спиннинги. Помимо этого имелась пара штыковых лопат, а также  все другое, необходимое для жизни на природе.
       - Хорошая  песня, - изрек сидевший за рулем Саня, когда отзвучали последние слова, о мертвых с косами вдоль дорог. - Я бы сказал, душевная.
       -  Это да, - отозвался сидевший с ним рядом Жора. - И про хорошего человека-романтика и настоящего героя.
       Я  ничего не сказал, поскольку, удобно расположившись сзади, внимательно разглядывал  фото начальника махновской контрразведки. Нашел его в интернете и распечатал, а заодно изучил там все, его касающееся. Могло пригодиться.
       Лев Николаевич Задов,  по происхождению еврей из Юзовки, в молодости  бандитствовал, за что попал на каторгу, а  после революции  встал под знамена атамана. Которому служил верой и правдой, за что пользовался доверием. 
       Незадолго до ухода в Румынию, остатки войск батьки останавливались на несколько дней в Старобельске, что делало версию ФСБ весьма   убедительной.
       - Ладно, поживем-увидим, - пробормотал я,  спрятал фотографию в карман и стал рассматривать плывущие  за окном пейзажи.
       На дворе стоял август, и они впечатляли. Леса застыли  еще в летней неге, поля уже золотисто колосились, в высоком куполе  неба неподвижно висели пушистые облака.
       Около полудня мы въехали в пахнущий арбузами и яблоками Воронеж, где пообедали в одном из местных ресторанов, после чего отправились  по маршруту дальше.
       Вечером остановились на отдых в одном из придорожных  кемпингов для дальнобойщиков, а  на следующий день  нас досматривали   украинские   таможенники на   пункте пропуска  Новошахтинск-Должанский.   
       Благополучно пройдя  формальную процедуру и получив «добро», мы  оставили позади Ростовскую область и переехали в Луганскую, решив  для начала навестить по просьбе  Крыжановского его брата. Жившего в  областном центре.
       - Он же у меня    после смерти родителей остался один, - сказал Саня. - Не виделись, считай, три года. Все работа, работа.
       Младший  Крыжановский жил в  частном секторе  в своем доме, был майором милиции и возглавлял один из райотделов УВД. Будучи заранее предупрежденным, Андрей, так его звали, встретил нас по высшему разряду.
       Накрытый  в обширном, затененным  сверху  зреющим виноградом дворе, стол  впечатлял обилием разнообразных закусок, перемежавшихся горячительным, а миловидная жена с двумя детьми, были радушны  и приветливы.
       Для начала  растроганный встречей  Саня вручил  родне  московские гостинцы, которые те с достоинством приняли, вслед за чем гости приняли  летний душ и были приглашены  к столу.
       Первый тост, как водится, подняли, за встречу, затем помянули родителей Крыжановских, а дальше  потек неспешный разговор о жизни.
       Андрею мы сообщили, что находимся в отпуске и намерены отдохнуть на лоне природы, посетив для начала Айдар, а затем Северский Донец.
       -  Это правильно, - сказал он. - Места здесь у нас тихие и красивые. Рекомендую.
       Взрослые засиделись допоздна, а когда в небе зажглись  звезды, нас отправили спать, в небольшой  уютный флигель в саду. Где пахло ночной фиалкой, и мелодично трещали цикады.
       Утром мы плотно позавтракали, распрощались с хозяевами  и вырулили со двора. За рулем снова сидел Саня.
       Спустя примерно час,  мы были в Старобельске.
       Это был небольшой провинциальный город, со старинным монастырем, утопающий в зелени, описанный в бессмертной комедии  Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев»  как Старгород.
       Поскольку  дальше по маршруту населенных пунктов не предполагалось, мы решили запастись продуктами, для чего заехали на колхозный рынок.
       Там Саня сторговал  у  разбитной молодицы ощипанного  петуха, пообещав угостить нас малороссийским  кулешом, а мы с Жорой   закупили   все прочее.  В том числе местное   сало, пахнущее ржаным дымком, три белых паляницы,  а к ним дыню с арбузом.
       - Хлопцы, а домашней горилки вам не надо? - обратился к нам, когда   мы возвращались к  машине, сидевший  у корзин с яблоками,  вислоусый  дед в соломенном брыле. Вслед за чем продемонстрировал узкогорлую бутыль литра на четыре, заткнутую кукурузным початком. -  Хлебная и чистая как слеза.
       -  Пробовали когда-нибудь? - обернулся к нам Крыжановский.
       -  Не-а,- повертели мы с Жорой головами.  - Откуда?
       -  В таком случае берем, - сказал Саня,  и сделка состоялась.
       Определив все в багажник, мы  выехали за город,  и вскоре  оказались у неширокой реки,  цели нашего путешествия.
       Здесь остановились, я вынул из кармана кальку,  сверился с ней и махнул рукой «нам  направо».
       -  Понял, - кивнул Саня, поворачивая руль,  внедорожник  покатил по затравеневшей дороге  вниз по течению. Оно было размеренным и неторопливым, как у большинства степных рек. На противоположном  от нас берегу  полоскали   в воде ветви плакучие ивы, у кромки воды   произрастал камыш, откуда неслись лягушачьи трели.
       Временами дорога удалялась от русла, затем снова приближалась к нему, места становились все более дикими  и  необитаемыми.  И это было понятно.
       Когда-то процветавший Донецкий край, с распадом СССР  пришел в упадок, пустели не только города, но и сельские районы.
       Нужная нам излучина с меловыми горами открылась ближе к полудню  за примыкавшей к реке балкой*, за которой  насколько видел глаз, расстилалась выгоревшая  под солнцем степь, над которой  высоко в небе парил  коршун.
       - Так, Саня, стой. Кажется приехали,  - сказал я, пряча в карман бумажку. 
       - Похоже на то, -  откликнулся с переднего сиденья  Жора. 
       Крыжановский подвернул к  раскидистому дубу на опушке, где была тень, выключил мотор, и   мы вышли из джипа.
       Вокруг стояла   почти осязаемая тишина с запахом трав,  нарушаемая  далеким «ку-ку», в темной чаще балки.
       - Хорошее какое место, - потянувшись всеми членами, довольно пробасил Жора.
       - Не то слово, - ответили мы с Саней, разминая затекшие ноги.
       - А излучина будь здоров, - продолжил он, окидывая взглядом  течение  реки. - С километр точно будет.
       -  Да, тут придется повозиться, -  приложил я ладонь к глазам. -  Место происшествия довольно обширное.
       После этого мы выгрузили   вещи из машины и соорудили бивак: под дубом, рядом с которым обнаружился родник, установили палатку, уложив в нее спальные мешки, а еще соорудили очаг, повесив на треногу котел  и обложив  его  найденными  в траве камнями.
       Далее Саня занялся  приготовлением обеда, а мы с Жорой  отправились на разведку местности.
       Для начала обследовали балку. Она состояла из  лиственных деревьев, в основном кленов, диких груш и старых  ясеней, перемежавшимися зарослями терна. 
       Здесь было тихо и прохладно, следов цивилизации не наблюдалось.
       Выйдя из балки, мы  направились к реке, где чуть справа, напротив  меловых гор, обнаружили  что-то вроде брода. Точнее это была   песчаная коса, языком уходившая в воду.
       - Сюда могла вести дорога, вон с того склона, - обернувшись назад, показал   пальцем Жора.
       -  Похоже, - согласился я. - А дальше  бродом на другой берег.
       Затем, побродив у кромки воды, мы тем же путем мы вернулись назад, к месту  нашей стоянки. 
       В очаге уже жарко пылал огонь, Саня помешивал ложкой булькающее в котле, исходящее душистым паром варево.
       - Ну, что интересного видели? - попробовал из нее.
       Мы рассказали.
       -  За тем бродом, скорее всего, копанки, -   высказал предположение  Саня.
       -  И  что это такое? -  поднял  я вверх брови.
       -  Типа горных разработок.  Еще со времен Екатерины, в таких вот местах,-  кивнул он на  противоположный  берег,  - местные селяне добывали  мел. Для своих нужд и на продажу.
       - Вон оно что, - переглянулись мы с Жорой. - Ясно.
       Чуть позже, пропустив по чарке охлажденного в роднике напитка (тот оказался выше всяческих похвал), мы с аппетитом хлебали ложками наваристый кулеш из петуха с пшеном,   и довольно мычали.
       На десерт схрумкали арбуз, ополоснули руки, улеглись на расстеленный брезент и с наслаждением закурили. Потом глаза наши стали слипаться и все уснули.
       Пробудились на закате. Белесый шар солнца  наполовину погрузился  за Донецкий кряж, окрасив в пурпурные тона висевшие там  облака, со стороны  реки повеяло свежестью.
       - Ну что, пора за работу? - хриплым со сна голосом, вопросил  Саня.
       - Можно, - ответил я,  а  Жора,  зевнув,  направился к еще дымившему костру. Напоить всех чаем.
       Выпив по кружке  дымно пахнущей заварки, мы пришли в тонус, и стали обсуждать в каком месте начать поиск. Все сошлись на том, что в районе брода.
       - Ну, тогда айда,- сказал я, и мы втроем  углубились в  балку.
       Там,  на деревья, уже ложились первые тени, горько пахла полынь, в кустах попискивали какие-то птахи.
       Вскоре вышли на косу,  уходившую в реку, и остановились.  Над плавным течением  беззвучно носились ласточки,  краски заката стали более контрастными.
       - Ну, ты начинай, - сказал Жора, а мы тут чуть ниже искупаемся.
       - Хорошо, - ответил я, усаживаясь на теплый песок,  друзья меж тем удалились.
       Когда их шаги стихли, я принял позу лотоса, уставился на реку и воспроизвел в памяти образ   Задова с фотографии.
       По моим расчетам, если он  прятал где-то здесь золотой запас, то должен был проявиться.
       Голова привычно затуманилась, защелкали временные связи, но ничего не случилось.
       - Ладно,- сказал я сам себе, после чего сделал несколько глубоких вздохов и напрягся снова. Результат оказался тот же.
       Так я промучился полчаса, а потом вернулись  купальщики и воззрились на меня, - как результаты?
       -  Голый номер, - встал я с песка. - Ничего не получается.
       - М-да, -  почесал мокрый  затылок Жора. - А может не тот ракурс?
       - Может и не тот, - пробурчал я. - Не знаю.
       - Так может лучше завтра с утра? - предложил Саня. - Вон, уже темнеет.
       Небо и впрямь стало ниже, по нему разлился  фиолет,  над рекой возникла  легкая пелена тумана.
       - Завтра так завтра, - вздохнул я, и мы пошли назад, натыкаясь на деревья и чертыхаясь.
       На биваке  снова разошли костер, благо хворост еще остался,  разогрели остатки кулеша, добавив к нему сала с чесноком, и все дружно уплели  под домашнюю горилку.
       Потом мы с Жорой нырнули в палатку, где влезли в спальные мешки, а Саня, откинув сидения,  устроился в автомобиле.
       Ночью мне снился  батька Махно, гонявшийся за мной с обнаженной шашкой и вопивший, «не трожь мое золото, зарублю падла!»
       Проснулся я в холодном поту и с трудом выбрался из палатки.
       Солнце уже взошло, друзья   колдовали у костра,  где на тагане закипал походный чайник.
       - Ну и здоров же ты поспать, -  рассмеялся   Саня, щедро  намазывая маслом хлебные ломти.
       - Это у меня нервное, -  сказал я вслед за чем, прихватив полотенце, направился к реке. Освежиться. Там, зайдя в прохладную воду,  пару раз окунулся, а потом вылез и досуха растерся.
       Когда вернулся, друзья пили кофе со сгущенкой, закусывая бутербродами,  я присоединился. Затем,  натянув джинсы и футболки,  мы обулись  и  пошагали в балку. На этот раз спускаться к броду  не стали, а прошли вверх по склону.
       Оттуда открылся чудесный вид  на Айдар внизу, горы за ним и  ковыльный простор сзади.
       -  Вот тут отличное место, - обозрев панораму, сказал  Жора.
       -  Само то, для медитации, - добавил Саня.
       После этого они отошли в сторону, прилегли в траву и закурили, а я  стал настраиваться на сеанс. Скрестив руки на груди и сосредоточившись.
       И о, радость!  Получилось!
       Спустя несколько минут вместо  солнца, поднимающегося с востока, в небе возникла   луна со звездами, а вокруг украинская ночь. Тихая и светлая, как у Гоголя.
       Потом тишина нарушилась хриплым голосом «цоб-цобэ!»*, и  почти  рядом со мной, на неприметной колее, появилась  запряженная тройкой  лошадей, тачанка. Совсем такая, какую я видел в музее революции, но без пулемета.
       Впереди, на облучке, сидел возница в мохнатой папахе и с карабином за плечами, а сзади,  покачивались еще двое.
       - Придерживай, Илько, -  обернул в мою сторону бритое  лицо  крайний  - здоровяк  в офицерском без погон мундире и щегольской фуражке.
       - Так, это точно Задов,  - мелькнуло в голове.  Я  весь обратился во внимание.
       Повозка между  тем, скрипя рессорами и обдав меня лошадиным запахом, проследовала дальше, начав  спускаться к броду. Затем в брызгах воды и чмоканье губ возницы, пересекла  его,   выехав на противоположный берег.
       Там, повернув  направо, медленно покатила вдоль кустарника у подошвы гор, а потом скрылась за одним из отрогов.
       Как я не пытался, удержать контакт, не получилось. Мираж рассеялся, и я   вернулся в действительность.
       - Кое - что  есть! - обернувшись назад,  помахал я друзьям, те встали и заспешили к  медиуму*.
       - Что именно?  - приблизил свое лицо к моему,  Жора.
       - Видел ночь, тачанку с Левой Задовым и еще двумя, спустившуюся  по склону к броду.
       - Так, а что дальше? -  дернул кадыком  Саня.
       -  Они пересекли  реку, выехали на берег и повернули вон туда,- показал я рукой. -  А потом   контакт прервался.
       -  Надо переправляться туда, - не сговариваясь, сказали оба.
       - Я тоже так думаю.
       После этого мы  заспешили вниз к отмели, разделись у воды и, прихватив шмотки,  перебрели реку. Глубина в этом месте на середине была  чуть больше метра.
       Натянув джинсы с рубашками (кроссовки не снимали), потопали вправо. Вот и тот самый отрог, за которым исчезла тачанка.
       За ним, тянулись белесые склоны гор, а дальше, в низине, зеленела еще одна балка. 
       - Так, щас  буду продолжать, - сказал я друзьям, чувствуя охотничий азарт. - А вы не мешайте.
       Саня с Жорой, понимающе кивнули.
       Я же прошел еще немного вперед и постарался вызвать утраченную картину. Через короткое время   она снова проявилась.
       Переваливаясь на ухабах в полумраке, тачанка  катилась впереди,  затем послышалось «тпру»,   она   остановилась.
       Ездоки вылезли,  один   зажег фонарь, а вниз  что-то сгрузили.
       - Теперь взяли один  и за мной, - сказал  человек  фонарем  (не иначе Задов).   Остальные   двинулись за ним. Кряхтя и  отдуваясь.
       Потом я увидел махновцев в пятне света у входа в  штольню, где они и скрылись.
       Далее последовала вторая ходка, и все трое довольно долго не появлялись.
       Наконец  вышли, отряхнули  одежду  и пошагали к тачанке. Погрузились, начальник контрразведки бросил  «домой!», после чего  кучер развернул коней и снова направил их к броду.
       На середине внезапно хлопнули несколько выстрелов, по течению вниз поплыли два тела. Затем оставшийся  перехватил вожжи, гикнул на коней, и тачанка  умчалась  в темноту. А я вернулся в объективную реальность.
       - Ну и гад, -  ошарашено протянул вслух.
       -  Кто? -  откликнулись  позади  друзья.
       -  Этот самый  Задов. 
       После этого я  рассказал им все, что видел.
       -  Ничего удивительного, -  сказал  Саня. - Свидетелей в таких  случаях убирают.
       Штольню мы искали часа два. Гора в том месте здорово поросла  кустарником.
       Наконец  обнаружили темное отверстие, затененное диким хмелем, отодвинув колючие  плети в сторону.
       - Вроде как здесь, - первым шагнул я под  темный  свод  и щелкнул зажигалкой. 
       Она высветила уходящую в темноту выработку, а когда мы хотели пройти вглубь, ярко вспыхнула  и погасла.
       Больше огня у нас не было, а потому мы  вернулись назад, чтобы  надлежаще экипироваться.
       На биваке Жора достал из палатки  аккумуляторный  фонарь, Саня извлек из багажника лопаты, и мы снова направились  к броду.
       Перебредя его  второй раз, подошли к штольне. Затем Жора включил фонарь,   мы   ступили  внутрь и осмотрелись более предметно.
       Выработка была высотой метра два, шириной чуть больше и пробита в горном монолите.  На ее кровле и  стенах виднелись следы кирки, чем, по-видимому,  осуществлялась  проходка.
       - Так, двигаемся вперед,- качнул лучом света Жора. 
       Метров черед двадцать выработка свернула влево, и пошла чуть вниз, а потом мы уткнулись  в  глухой тупик, наполовину заваленный  меловыми глыбами и  более мелкими  фракциями.
       -  Думаю, они зарыли груз здесь, - глухо сказал Саня.- Давайте раскапывать.
       Укрепив фонарь в трещине на стене штольни, мы  принялись за работу. Глыбы побольше оттаскивали назад и в стороны, мелочь отбрасывали лопатами.
       Через несколько минут моя обо что-то заскрежетала. Опустившись на колени, я  гребанул еще пару раз, открылось потемневшее дерево с обручем.
       - Вот оно! - засопели с двух сторон Жора с Саней.
       Общими усилиями мы  откопали небольшой бочонок, а рядом с ним второй, после чего  долго чихали от поднявшийся  кругом белой   пыли.
       - А ну ка, давайте поглядим, что внутри, -  когда она улеглась, взял в руку лопату Жора. Потом  ее острием расщепил  донце  одного бочонка и вывернул наружу.
       До самого верха тот был заполнен матово блестевшими  монетами.
       - Вот это да, - прошептал Саня, после чего сгреб горсть,  взвесил на руке,  а  затем высыпал   назад. Золото тонко зазвенело.
       Жора  тоже взял несколько кругляшей и проскрипел ногами к фонарю, где стал их рассматривать.
       - Царские десятки, чеканки  1899 года  -  вернувшись назад, бросил  монеты в емкость. - Так что?  Возвращаем  в исходное? - взглянул на меня.
       -   Возвращаем,- кивнул я. - Наше задание, можно сказать, выполнено. 
       После этого мы взяли по  одному червонцу на память, вставили донце на место, а потом, тщательно засыпав  бочонки,  навалили сверху глыб.
       - Все как было, -  вытер пот со лба Саня.
       Затем, прихватив с собою лопаты и фонарь, двинулись к выходу.  Там снова затенили его плетьми  хмеля  и направились в сторону брода.
       Там, раздевшись, искупались смыв с себя меловую пыль, а потом вернулись на стоянку.
       Поскольку от физических усилий мы  изрядно  вымотались, обед готовить не стали, а вскрыв по банке свиной тушенки, уплели ее с  черствым хлебом    и помидорами.
       Далее, попив  ключевой водички,  вольготно раскинулись на брезенте.
       - Интересно, а во сколько может быть оценен  этот клад? - закинул руки за голову,  Саня.
       -  По самым скромным  подсчетам,   миллионов в  семьдесят, -   отозвался  Жора.
       -  Да, не хило.
       -  У меня  имеется предложение, - уселся я, скрестив ноги по-турецки. - Докладывать генералу о находке не будем.
       -   Как это? -  уставились на меня  друзья
       -  Да очень просто. Мы  ему ничем  не обязаны. Как и нынешнему государству.
       -  А что? Это мысль, -  чуть поразмыслили  они. - Хрен им,  а ни золото. Перебьются.
       В итоге  о кладе  решили   забыть до лучших времен. А там будет видно.
       На следующее утро, свернув лагерь и уничтожив следы своего пребывания, мы отправились на Северский Донец, где порыбачили три дня,  о потом  взяли курс   на Ростов.
       С чувством выполненного долга...