Перед тем, как войти в палату, он остановился, переводя дух. Дверь была приоткрыта, и оттуда слышался оживленный разговор. Его громкоголосая мама что-то рассказывала, соседки поддакивали ей в ответ. Прислушиваться он не стал.
Артемий решительно взялся за ручку, еще раз выдохнув и вошел.
Мама схватилась за сердце.
"Ты где так долго был? Я вся изволновалась!" - несколько, как показалось Артемию, на публику произнесла мама.
"Ты так беспокоишься за меня, а мне, между прочим, не за горами 50 лет. Мам, может тебе пора уже понять, что я давно взрослый?" - тихонечко прошептал ей сын. Ему было очень неловко в палате, где было столько больных и их родственников.
"Для матерей дети всегда остаются детьми!" - громко сказала она. "Мама, что тебе принести завтра? Может быть, что-то приготовить особенное? Вас тут хорошо кормят?" - поинтересовался он.
"Наконец-то тебя взволновало, как тут твоя мать!" Она картинно поднесла руку к голове, поднимая глаза к потолку.
"Мамочка, ты несправедлива ко мне! Я спрашивал, как ты тут утром! Еще предлагал попросить, чтоб тебя выписали!" - напомнил ей сын.
"Ну да, что-то вспоминаю!"
Повисло молчание.
"Мама, скажи, что принести, и я с твоего позволения пойду. Мне нужно поработать!"
"Мне ничего не надо!" - с некоторой обидой ответила она.
"Я приготовлю тебе куриной лапши, принесу в термосе, и испеку пиццу. Хочешь?" - участливо спросил он.
"Только пиццу сделай с курицей и ананасами!" - приказным тоном сказала мама.
"Я люблю тебя, мамочка! Очень люблю!" Артемий крепко обнял ее.
Когда он почти вышел, одна из женщин восхищенно произнесла: "Замечательный у тебя сын! Смотришь на него, и душа радуется! Хорошо ты его воспитала! Правильно!"
Мама ответила , что все так и есть, только одна у него беда - некоммуникабельный он у нее. Застенчивый слишком.
"А ты бы перерезала пуповину-то! Сколько можно мужика у юбки держать? Ты ж ему дышать не даешь!" - со злостью выплюнула соседка с кровати напротив, славившаяся своей прямотой, а от того и дурным норовом.
Все только говорят, что любят прямоту и правду. Они любят и хотят слушать ту правду, которую им хочется слышать, а неловкую и неудобную не любит никто.
Мама надула губки. Артемий ясно представил эту картину.
Сейчас она помолчит, а потом выдаст что-нибудь этакое.
Но он ошибся. Помолчать она помолчала, а сказала совсем не другое. То, чего он никак не ожидал.
"Права ты, Нина! Во всем права. Испортила парню жизнь. Эгоистка я. Отец ведь его именно из-за этого ушел. Из-за эгоизма моего!"
Теперь Артемий уйти никак не мог. Столько лет он ждал, что когда-нибудь она расскажет ему о нем и хоть было ужасно неловко подслушивать под дверью, он остался. Сгорая от стыда и нетерпения.
Мама не обманула его ожиданий.
"Он очень любил меня. Очень. Слишком, я бы сказала. Долго водила его за нос, а потом вдруг ответила на его предложение. Сама не знаю, что на меня нашло. Я -то любила другого. Сильно любила. Да робела сказать. А потом увидела его с другой, оходело все внутри, пришла домой ни жива, ни мертва. Шла мимо речки. Вода в ней студеная... так и манила... А тут он. Алексей мой.
Увидел он меня такую, глазища на пол-лица, так и брякнул "Будь мол, моей!" Так и поженились , прямо там, у речки.
Утром опомнилась. Да сделанного не воротишь. Вышла за калитку, а там он. Любимый мой. Опять с этой кралей. "Что, - говорит он ей, сестрица, пойдем сегодня в клуб, там кино про любовь показывать будут"
Сестра его оказалась сродная. А про кино он для меня говорил.
Но это уж потом выяснилось на свадьбе моей. Алешка, рад радехонек был, когда узнал, что я ребенка ношу. Расписались тут же.
Идем с сельсовета под руку, живот еще не всем видно.
А тот идет и мимо нас когда проходил, сказал мне: "Эх, ты! Я ведь думал придешь в кино!"
Хотела я. Видит Бог, хотела. Душа рвалась... Да как я могла? С таким обманом? Грех на мне тогда был. Не пошла. Но жалела.
Сколько я Лешке слов наговорила тогда... Все стерпел.
"Ради - говорит, - дитя, все вытерплю. Но я была такая злая... на него, а больше всего на себя. Что я ему только не сказала за год этот. И то, что терпеть его не могу, и белый свет мне с ним не мил, и что люблю другого, и что жизнь мне искалечил.
Молчал и говорил, что это беременность все. Родишь, мол, и все пройдет. Я родила, но еще больше на свет обозлилась. Темка-то копия папаша. Одно лицо прям.
Алешка души в нем не чаял. А я, как ему малышу год исполнился, взяла да сказала, что не для того рожала, чтоб делить с ним любовь сына. Сказала, если завтра не уйдет, соберу вещи и уеду , куда глаза глядят, лишь от него подальше.
Тема чувствовал злобу мою, к отцу тянулся. Да у меня еще молоко, как назло пропало. Без титьки и вовсе ко мне подходить перестал. Упадет, бывало, и не "мама" кричит, а "папа". Тот бежит со всех ног. Тьфу ты! Как вспомню...
Ревновала я сына к нему.
Услышал Лешка, и сказал утром уже. На рассвете разбудил: живи, говорит, счастливо. А денег я тебе слать буду. Ни адреса не оставил, ни открытки ни разу не прислал. А деньги до сих пор присылает. Так только и знаю, что жив. Каждый раз на почту в деревню езжу, а сердце замирает. Жалела... А что сделаешь...
Тема все спрашивал раньше про отца, а что я ему отвечу? Он бы не простил меня. Так что, права ты."
Артемий стоял за дверью, в глазах стояли слезы.
"Но главное, что он жив!" - подумалось ему вдруг.
"Может, я смогу найти свидетельство о браке"
Он быстро пошел домой.
Эмоции переполняли его. Стоило только выйти из дома, как его закружило в хороводе событий. Он думал, что всю ночь будет думать об Елене, но снова ошибся.
Всю ночь он перебирал документы, пользуясь тем, что мама в больнице. Терпение и труд все перетрут, и вскоре его ждал успех.
Он нашел свидетельство о браке. Мама прятала его в самый дальний ящик.
Теперь он знал и отчество, и дату рождения отца. Вычислить его место нахождения было теперь делом техники.
Артемий задумчиво сел перед компьютером, глядя на голубоватое свечение экрана монитора.
Он забил в поисковую строку данные отца, но вдруг передумал и порывисто нажал кнопку на системном блоке. Никогда он не позволял себе выключать компьютер так. Но сегодня...
Сегодня был нестандартный день. Он включал в себя столько, сколько не происходило в их размеренной и неторопливой жизни за целый год.
Глаза его стали слипаться. Внезапно он почувствовал, что бесконечно устал. Артемий добрался до дивана, и не раздеваясь, тут же заснул.
Ему снились Анютины глазки. Целое поле разноцветных пятилепестковых цветов. Вихрь событий трансформировался для него в эти цветовые пятна.
Обычно он видел черно-белые сны.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/06/29/309