История Севера

            ИСТОРИЯ СЕВЕРА

С древнейших времен до конца пятого цикла с наиболее полным
изложением доисторической и ранней эпох

              ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ЭПОХА.
            I. Первые века разумной жизни Севера.
            1. Зарождение цивилизации.
                Сей город построен был древним народом,
                Исчезнувшим ныне в провале веков.
                Кто создал соборов высокие своды,
                И арки широких кирпичных мостов?
                Отрывок из летописи, созданной в 34 году до ОБ.
         В большинстве исторических трудов началом северной истории считается дата основания города (вернее поселка) Бартс, который стал якобы первым поселением абрисских или бартсских зверей. Так как именно эта раса разумных зверей в то время составляла большинство населения Севера (а в дальнейшем и вовсе стала единственной), с точки зрения абрисских летописцев (и тем более бартсских политиков и публицистов) подобный подход выглядел единственно разумным. Однако уже в конце первого цикла северной истории на основании многочисленных и разнооб-разных данных удалось воссоздать более – менее связную картину развития доисторического общества. Правда, на это потребовалась почти тысяча лет.
     Достоверно установленная длительность доисторического периода составляет не менее 800 лет, однако реальная его продолжительность несомненно была много более. Отдельные отрывочные сведения указывают на существование каких-то разумных существ за 1200 – 1500 лет до основания Бартса (до ОБ). Правда, большинство историков все-таки предпочитает более осторожные оценки, отсчитывая начало северной истории от наиболее древних материальных свидетельств (хотя бы в виде записанных позднее легенд), сохранившихся в веках. При таком подходе зарождение разумной жизни на Севере произошло скорее всего где-то за 1000 – 1100 лет до ОБ, а еще через 200 – 250 лет сложились и первые зачатки цивилизации.
          Вплоть до конца второго тысячелетия после ОБ развитие разумных зверей ограничивалось одной планетой, получившей, как водится, название Земля. В дальнейшем, дабы отличить ее от других планет, приняли имя Звериная Земля, постепенно трансформировавшееся в Зизи. Под сим, несколько фамильярным, прозвищем она и осталась в веках. По размерам Зизи слегка превосходила нашу Землю и была заметно (на 18,5 – 19 %) тяжелее ее. Сутки на Зизи были несколько длиннее, по нашему 29 ч и 13,47 мин, зато год почти точно, с разницей менее чем в 0,3 секунды, равнялся 384 суткам. То есть звериный год состоял из 12 месяцев по 32 дня в каждом, безо всяких изысков и усложнений. В дальнейшем «система летоисчисления Зизи» естественным образом стала всесеверной, хотя на планетах с иными временными параметрами ее использование порой было очень неудобно. Впрочем, большинство таких миров имели параллельно и свои собственные системы времяисчисления. Планета не имела никаких спутников, но её ближайшие соседи по звёздной системе светились ночами довольно ярко, почти не уступая Луне. Тамошнее Солнце по своим параметрам почти не отличалось от нашего, только было ярче на 15 – 17 %, что, очевидно, объяснялось геологической молодостю той звёздной системы.
          Несмотря на полную замкнутость и самодостаточность звериного мира, его обитатели уже давно что-то знали об иных планетах и звездах, в том числе и с людским населением. Впрочем, скорее всего просто сходные условия жизни породили и сходные её формы, вплоть до схожих названий и имён. К тому же любой перевод, вольно или невольно, подстраивает чужие слова под знакомые термины. Так что скорее всего имекнно этим, а не прямым влиянием ряда наших цивилизаций (особенно Византии) на звериное сознание обусловлены многие черты сходства, а также появление на Севере таких названий, как Шекспирск, Мольерск, Камоэннсск, Аносово, Бардино, Ипатьево, многих имён, названий небесных тел, стран и поселков. И основные звериные религии были похожи на наши почти дословно (буддизм и зороастризм), частью же со значительными изменениями (ислам и особенно христианство). Естественно, в зверином мире они носили свои, совершенно нсхожие с нашими, названия, так же как и химические элементы, минералы, растения и животные. Но для простоты мы всюду будем применять привычные переводные термины, даже если «те» растения и животные несколько отличны от наших. Интересно, что в дальнейшем, раз возникнув и устоявшись, правда порой на это уходило по 500-800 лет, все северные верования практически не изменялись на протяжении многих тысячелетий.
          Многие тайны мироздания, в частности основы электротехники и термодинамики, были известны ученым и техникам Зизи еще за 100 – 150 лет до ОБ. Правда, практическое применение эти «якобы заимствованные» знания получили много позднее. Уже в конце первого цикла адепты полуагрегатизма в своей пропаганде ссылались на то, что их учение «единственно правильное для всех времён и народов», что, конечно, порождает соблазн связать их с нашими известными персонажами. А когда первые радиохимики Тигрового Леса обнаружили во многих минералах элементы радиоактивного ряда нептуния-237, а в рудах урана высокое содержание делящегося изотопа (13 – 15%), они совершенно справедливо отметили, что «их» Солнечная система гораздо моложе абсолютного большинства других, пригодных для жизни. Тогда же эти учёные довольно подробно, хотя в основном лишь теоретически, разобрали все плюсы и минусы такого положения вещей для развития разумного общества.
          С первых веков истории на планете существовали два совершенно независимых центра цивилизации – Юг и Север. Они отличались структурой общества, типическими формациями и порядком их чередования, материальным базисом общества. В доисторическую эпоху, когда существовало несколько типов разумных зверей, один из них обитал лишь на Юге, а четыре исключительно на Севере. Правда, наиболее многочисленные типы – марочные и абрисские одинаково преобладали по всей планете. Природные же условия Севера и Юга были вполне идентичны, исключая, естественно, неизбежные климатические различия. Южная цивилизация появилась ранее северной, отличалась высокой централизацией, и к моменту образования на Севере первых государств «нового времени» на Юге уже существовала огромная по тем временам единая держава – королевство Джунгли.
          При всех пертурбациях и зигзагах исторического процесса эта независимость все время сохранялась. Иногда, обычно во времена кризисов и разорений, какие-то части Юга или Севера попадали под власть другой цивилизации, но зависимость была чисто внешней. «Присоедини-тели» и не пытались чего-то менять во внутреннем устройстве чужеродных областей, которые развивались по тем же законам, что и сохранившие независимость территории. В дальнейшем, уже в новое время, на планете возникло еще три центра независимой цивилизации. Однако их самостоятельное существование продолжалось не более 400 лет. Затем, из-за скудости ресурсов, малой территории и ничтожного населения, эти образования были поглощены Югом (Долина Ведьм и Бремское графство) или Севером (Нордические Земли).
           Принципиальное отличие доисторической эпохи от последующих времен заключалось в одновременном существовании на Севере нескольких (до 4) независимых типов разумных зверей. Большинство данных указывают на внешнее сходство абрисских зверей с остальными расами; можно сказать, что по систематическим признакам те и другие в массе своей напоминали одних и тех же диких (неразумных) предков. Однако биология различных рас была совершенно разной – внешне неотличимые особи имели совершенно различные биологические параметры (жизненный цикл, система питания, образ жизни и эргономические характеристики, включая удельную энергию). Разумеется, никакое межрасовое скрещивание было невозможно. Некоторые расы с течением времени исчезали и появлялись вновь, в частности, т. н. плантские звери, исчезнув на своей прародине, затем не менее двух раз возрождались в иных местах.
          Как правило, представители различных рас крайне редко селились совместно – совершенно разные требования к среде обитания и образу жизни не способствовали этому. Все расы имели совершенно не связанные между собой языки, что также не способствовало их общению; торговля и дипломатия влачили в то время жалкое существование, чему способствовала и малая (по сравнению с последующими эпохами просто ничтожная) численность доисторических племен. Крайне редко между ними вспыхивали войны, короткие и не очень ожесточенные, так как делить было в сущности нечего. Племенные союзы и объединения изредка складывались в примитивные государства, чья власть над подданными часто была номинальной. Восстаний и революций в доисторическую эпоху зафиксировано не было, скорее всего потому, что недовольные всегда могли уйти на бескрайние и легкодоступные нетронутые земли. Именно так чаще всего и возникали новые племена и народы.
          Наиболее многочисленной и долго существовавшей расой доисторической эпохи были так называемые марочные звери. По своим внешним признакам (размеры, выносливость, срок жизни) они уступали другим расам, однако большая пластичность и высокая рождаемость с лихвой компенсировали эти недостатки. Из всех доисторических народностей марочные звери были наиболее близки к абрисским, что наравне с их многочисленностью и долголетием сильно облегчило в дальнейшем работу историков. Марочные государства Эриенна и Картлиния (сложившиеся в 800 – 650 гг до ОБ) были крупнейшими в доисторическую эру и единственными, от которых остались относительно полные и хронологически связанные летописи. Впрочем, история тех лет была крайне бедна событиями, и оные летописи в основном фиксировали придворную жизнь марочных «цезарей», закладку новых «городов» и сел, расчистку лесов под пашню и прочие хозяйственно – бытовые мелочи. Торговля была чисто натуральной, никаких денег не было, да и число торговцев и их лавок было очень мало.
      Первые марочные особи появились на Севере скорее всего около 950 года до ОБ, опередив тем самым все прочие этносы кроме плантской расы (о ней речь пойдет далее). Развитие их шло довольно быстро, и уже в 870 – 850 гг до ОБ марочные звери стали ведущей северной народностью, составляя более 70 % всего населения Севера (примерно 10 – 12 тыс. зв.). В последующие столетия развитие продолжалось бурными темпами, и в период 800 – 500 гг до ОБ марочные звери составляли более 90 % северного населения. Абсолютная численность марочных зверей достигла к 700 г до ОБ примерно 80 тыс. зверей, в дальнейшем рост населения сильно замедлился, хотя и не сразу. Максимальная цифра (около 95 тыс) приходится на 650 – 600 гг, период  наибольшего расцвета доисторического общества. Из них вряд ли более 6 – 7 тыс жило в поселках и городах (по сути больших поселках). Уровень ремесла был очень низким, железные изделия и льняные ткани считались роскошью. Сообщение осуществлялось по рекам на гребных лодках, или по тропам с помощью носильщиков и вьючных животных.
         Затем начался постепенный упадок марочной цивилизации и ее основных государств; в 300 – 250 гг до ОБ Эриэнна и Картлиния распадаются на ряд мелких уделов, которые постепенно теряют последние остатки государственности. К 100 г до ОБ марочные звери составляли менее 20 % населения Севера, уступив пальму первенства абрисской расе. Последние марочные племена исчезли около 70 г новой эры, на 100 – 150 лет пережив остальные доисторические этносы. Впрочем, уже за столетие до этого остатки марочных племен влачили жалкое существование, занимая самые глухие углы Севера. К счастью, в это время их наследники уже понимали важность исторических реликвий, и от последних столетий жизни марочного общества осталось более тысячи «памятников», в основном это одежда, посуда, инструменты, лопаты и плуги, фрагменты нескольких домов (бревенчатых изб), лодок и гончарной печи.
          Из прочих древних рас более-менее связные данные остались лишь о плантской. Её численность (максимум 30 – 40 тыс зверей) уступала марочной, но превосходила все прочие этносы, вместе взятые. Жили плантские звери очень раздробленно, не образуя даже племен – их высшим объединением был род из 20 – 30 особей. Их материальная культура примерно соответствовала марочной, но вряд ли плантские звери имели хоть какую-то письменность. Во всяком случае, никаких письменных свидетельств от них не осталось, да и самых обычных бытовых вещей их производства во всех музеях Севера не наберется и двухсот. Появились плантские звери раньше всех других рас, примерно за 1 000 – 1 200 лет до ОБ, и сохранялись на Севере почти тысячелетие. Ну а про другие древние этносы и вовсе почти ничего не известно. Ясно лишь, что жили они в эпоху 700 – 400 гг до ОБ, было их крайне мало, а хозяйство велось на уровне каменного века.
          2. Первые шаги абрисского общества.
                Древнее время, старые годы,
                Где вы, былого века народы?
                Все растворилось в вихре столетий,
                Все поменялось на белом свете.
                Донна Шиншилла, «Песни седой старины».
          Первые абрисские звери появились на Севере Зизи в 350 – 300 гг до ОБ, но первые 200 – 250 лет они жили очень раздробленно, совершенно не образуя каких-то родов, союзов или племен. В то же время они довольно быстро расселились по всем известным тогда землям, избегая лишь мест компактного проживания иных рас. Судя по всему, их образ жизни и уровень развития не особо отличался от других этносов, а в чем-то и уступал им. Так, первые начатки письменности появились лишь за 70 – 80 лет до ОБ, хотя им были известны марочные рукописи и их авторы, причем задолго до тех лет. Возможно, впрочем, что именно доминирование марочных зверей в те годы сдерживало развитие их более молодых и немногочисленных соседей. В то же время, однако, не сохранилось ни малейших свидетельств каких-то насилий более древних рас над молодыми, очевидно, давление было чисто косвенным и опосредованным.
           Только после распада Эриэнны и Картлинии абрисские кланы начинают потихоньку объединятся в племена и родовые союзы. К сожалению, никаких свидетельств этого процесса не сохранилось, не осталось даже самых простых предметов домашнего обихода тех лет, принадле-жавших абриссцам. Частично это можно объяснить тем, что позднейшие историки больше интересовались вымершими расами, но и скудость тогдашней жизни сыграла большую роль. Однако с каждым годом процесс консолидации абрисской расы ширился и ускорялся, чему сильно способствовал и прогрессирующий упадок более древних этносов, особенно после двухсотого года до ОБ. Постепенно накапливались и «свидетельства прошлого», облегчая жизнь позднейшим археологам, историкам и публицистам.
          Постепенно абрисские звери, расселяясь по материку, становились господствующей расой всего Севера. Их отличала одна интересная особенность – абриссцы часто и подолгу болели, их иммунитет был невелик, и любое неблагоприятное воздействие или инфекция производили порой большие опустошения. Однако, в нормальных условиях продолжительность жизни абрисских зверей была очень велика, и уже в Гарпийскую эпоху, с развитием нормальной медицины и гигиены жизни, достигала почти 200 лет. В дальнейшем, эта цифра ещё несколько выросла. Интересно, что рекордные цифры намного, в 3 – 4 раза, превосходили среднестатистические, и уже в классическую эпоху бывали долгожители трехсот и даже четырехсотлетнего возраста. Правда, в описываемое время, этот феномен еще не проявился. Но как бы там не было, последнее полстолетие перед ОБ, а возможно и больше, прошло под знаком безусловного и растущего доминирования абрисских особей. Будущее показало, что сие не было случайностью.
          ПЕРВЫЙ ЦИКЛ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭПОХИ.
          I. Новая эра – ранняя эпоха первого цикла.
          1. Возникновение Тигрового Леса.
                Тигровый Лес, просторы дивные,
                Громады голубых озер,
                Бескрайний лес под небом синим,
                И вечный лед высоких гор.
                Чекалка, прасол из Тигровска.
           Где-то между 60 и 50 гг до ОБ абрисские звери остались единственными разумными обитателями материка, впоследствии названного Старым. Тогда же он не имел имени, так как был единственным, известным на Севере. Древние расы еще оставались на окрестных островах, но и там они уже составляли меньшинство населения. К тому же немногочисленные обитатели материка, заселявшие не более трети его пространства, почти не общались с остальными обитателями Севера, еще более малочисленными и распыленными. Да и экономически «островитяне» сильно отставали от жителей континента, которые, в частности, уже за 20 – 25 лет до ОБ строили доменные печи, водяные и ветряные мельницы, и даже токарные и ткацкие станки с водяным приводом. И уже лет за 10 – 15 до того обитатели материка осознавали себя отдельным народом; тогда же территория его обитания получила название Тигровый Лес.
        Несмотря на очевидные успехи абрисской расы, ее численность долгое время была очень низка. Еще за 20 лет до ОБ она не превышала 30 тыс, а между 50 и 40 гг составляла 10 – 15 тыс зверей. Тигровск, крупнейший поселок тех лет, достиг уровня в 1000 жителей лишь в 17 году, Гарпия и Город Кошек на три года позднее. Через пять – шесть лет оные поселения уже считались городами, на рубеже веков к ним присоединились Ярсск и Задубовск. К моменту основания Бартса население Тигрового Леса составляло около 80 тыс зверей, из них ; 20% городского; впрочем, кроме пяти вышеназванных, прочие «городские поселения», в количестве 13-и, были скорее крупными поселками. Тигровск в те годы насчитывал примерно 4 000 жителей, Гарпия и Город Кошек по 2 500 – 3 000, Ярсск и Задубовск не более 1 500 зверей. Населенность более мелких пунктов нам неизвестна, как и распределение жителей по территории материка. Ясно только, что и к моменту основания Бартса обширные пространства к северу от линии Остландский залив – Арри-ская бухта, бассейны рек Зубровая и Саутерн, большая часть Централных гор и степи юго-востока были практически не заселены. Даже в наиболее обжитых районах – в долине р. Сафрид и на берегах Великих озер – плотность населения была менее 0,1 зв/кв.вс. Правда, быстрый рост популяции, характерный для последних лет до ОБ, сохранился и в последующие три десятилетия.
         В то время площадь Старого материка составляла около 16 млн кв. верст, еще 200 – 300 тыс кв. верст занимали окрестные острова, вошедшие в состав Тигрового Леса уже в новое время. Природные условия континента изменялись от низкорослой тайги и зарослей медвежьего стланика на северном побережье до жарких и влажных тропиков на крайнем юге. Большая часть материка была покрыта смешанными и лиственными лесами, степи и лесостепи юго-востока занимали 10 – 15 % площади. Основная часть поверхности – холмистая, сильно пересеченная равнина с отдельными горами и глубокими речными долинами. На Северо-востоке находились старые сильно разрушенные горы, их отдельные, расчлененные широкими долинами массивы занимали более млн кв.вс. Центр материка с севера на юг пересекало несколько высоких хребтов, на их вершинах располагались мощные ледники. На западе выделялись дугообразные Арриские горы, невысокие, но очень обрывистые и труднодоступные, и небольшой, но очень высокий Великий массив. Здесь располагалась высшая точка материка с отметкой 9 744 м, позднее названная пиком Прогресса. В обширной котловине на юге Центральных гор лежала Ярсская пустыня, почти не имевшая поверхностного стока. Береговая линия континента была весьма извилиста, со множеством удобных заливов и гаваней.
         На юге выделялся полуостров Огненный, единственный район действующего вулканизма и настоящих тропических лесов. Юго-восточная окраина материка была окружена множеством гористых островов с сухим средиземноморским климатом; среди них было несколько крупных. За исключением пустынных и степных областей континент был пок-рыт густой речной сетью, правда, большинство рек было сравнительно короткими. Только Сафрид и Райланда имели бассейны площадью более 5% от всего Тигрового Леса. В центре южной половины материка располагалось более десяти крупных и средних озер. Из них оз. Разлом с глубиной более 2 000 м было самым глубоким на планете, более 900 м глубиной было оз. Центральное, крупнейшее на континенте. Пересеченный рельеф местности и хороший сток не способствовали образованию болот, и более – менее значительные массивы их имелись лишь в центре восточного побережья. К сожалению, карты и реестры той эпохи не отличались подробностью, грешили схематизмом, а то и прямыми ошибками, так что составить более детальное описание не представляется возможным.
        Флора и фауна была типичной для подобных планет, отряды, классы и большинство семейств соответствовали общеизвестным. На уровне родов и видов отличий, конечно, было больше, особенно среди растений. Из животных особенно выделялись козмонухты – крупные грызуны, размером до двух – трех метров и весом до 700 кг. Они имели небольшие рога из кератина, наподобие носорожьих, а некоторые виды широкие когти, очень похожие на копыта. Из-за молодости планеты цветковых растений было немного, в основ-ном самых древних семейств и родов – аналоги наших сосен, гингко, дубов, вязов и т. д. Зато примитивных голосеменных и папоротников, включая древовидные формы, росло гораздо больше, чем у нас на Земле. Большин-ство их сохранилось и в последующие тысячелетия, что сильно радовало северных ботаников.
         Еще в 30 – 40 гг до ОБ на материке были обнаружены большие залежи железа, меди, серебра и каменного угля. Большинство малых и средних рек имело крутое падение и множество порогов, что облегчало создание силовых установок. Прекрасные высокоствольные леса покрывали более половины равнинной территории и нижние склоны гор. Почвы широколиственных лесов, степей и лесостепей отличались плодородием, кое-где попадались и настоящие черноземы. Впрочем, многие районы смешанных и хвойных лесов также были вполне пригодны для земледелия, а обширные луга в поймах рек и в горах давали почти неограниченные ресурсы для скотоводства. Малая сейсмичность материка, точнее лишь некоторых его областей, также была очень кстати.
        Большинство крупных поселений абрисских зверей стояли на месте городов и сел их предшественников, но таких точек с годами оставалось все меньше. Наконец, в конце 1 года до ОБ группа тигровских жителей решила создать на берегу Лисьего озера, в удобном и красивом месте, совершенно новый город регулярной планировки по заранее наме-ченному детальному плану, как образец для всего Тигрового Леса. Поселение назвали Бартс, согласно легенде в честь одного из основателей. К сожалению, превратности судьбы, и в первую очередь смещение торговых путей, не дали возможности новому посёлку стать городом. В 50 годы нового времени он превратился в обычную деревню, в дальнейшем ставшую неотличимой от окрестных хуторов. Так что археологи будущего даже не знали, где проводить раскопки… Естественно, что практически никаких сведений о Бартсе не сохранилось, и мы ничего не знаем о населении, застройке, планировке и истории поселка, чьи жители мечтали сделать его столицей Тигрового Леса.
         2. Первые правители и их подданные.
                Приветствую рожденье государя
                Всея земли, всего материка!
                Да будет он велик, могуч и славен
                Во все года, эпохи и века!
                Койот, придворный поэт герцога Льва.
        Основание Бартса – первого «города» абрисских зверей, построенного по заранее определенному плану и не связанного с более древними поселениями, знаменовало наступление новой эры. Конечно, это была условность, и последующие поколения не раз пытались ее оспорить. Так, на роль пограничной даты предлагались: год исчезновения последнего марочного города или удела (около 30 и 80 гг до ОБ), избрание Слона главой Гарпии, Города Кошек и их окрестностей, или его коронация княжеским титулом (4 и 10 гг после ОБ), и многое другое. Однако, все эти даты были не менее условны, чем закладка первого камня «истинно абрисского града», да и точность многих отметок была мала. Так, «коронация» Слона состояла из ряда растянувшихся на 2,5 года различных и порою не связанных между собой событий, среди которых середина 10 года отмечена лишь официальным введением титула «князь» во «всеобщее обращение». В итоге хронология Севера осталась без изменений. Интересно, что последняя попытка ее реформации относится аж к 119 году, эпохе Раджи Первого.
        Рост численности абрисских зверей постепенно пришел в противоречие с их полным безначалием. Особенно резко этот процесс проявился в районе Великих озер и долине р. Сафрид, где и родились будущие правители Севера. Первая попытка объединения среднесафридских племен относится еще к 27 г до ОБ, когда проживавший на месте будущего гор. Траково некий Ондатр, по сведениям современников богатый купец, владелец ряда суконных, красильных и бумажных мастерских, пытался создать под своей эгидой союз всех окрестных племен в радиусе 80 – 100 верст. Затем подобные попытки повторялись все чаще, и где-то с 13 г до ОБ ежегодно появлялось несколько претендентов на обладание Тигровым Лесом или какой-то его частью. История сохранила имена лишь некоторых из них. Это Оустер из Задубовска, объединивший к 7 г до ОБ окрестные племена в довольно прочный союз, Старый Хорь – вождь «удельной области» на Востоке, пытавшийся уже в 1 – 3 гг после ОБ охватить своею властью и остальные регионы, и ряд более мелких (или малоизвестных) местных вождей – Карлос Ярсский, Соболь, Анри-Форте, Гроссмайстер и Пеликан с Лисьего озера, вроде бы в последующем бывший главой самого Бартса. Почти ничего достоверного об их деятельности не известно, однако их имена упоминаются почти во всех работах, посвященных той эпохе.
         Сперва эти попытки не встречали сочувствия у окружающих, но постепенно население и его плотность росли, и все больше зверей втягивалось в торговлю, обмен и товарное производство. Разнобой обычаев, правовых норм, мер и весов, отсутствие общепризнанных денег и полное бездорожье делали их ярыми государственниками. Многие сознавали необходимость какой-либо власти, дабы не быть ограбленными на большой дороге, а то и в собственном дому. Еще в 30-х годах до ОБ сложилась северная письменность на основе весьма простого алфавита. «По нашему» это было что-то вроде кириллицы с примесью латинских символов; примерно в те же годы появились первые сочинители, придворные летописцы и барды. В 6 году до ОБ в Тигровске была основана первая типография, весьма примитивная, а через десять лет их число перевалило за 15. Самые крупные печатные дворы (в Тигровске, Гарпии и Городе Кошек) имели уже солидное оснащение. В конце второго года в Тигровске начала выходить первая северная газета, сперва дважды в месяц, а затем еженедельно. Естественно, что новоявленная интеллигенция все время пополняла ряды сторонников единой власти, которая мыслилась богатой и сильной.
        Поскольку на рубеже веков Приозёрный край и Верхний Сафрид опережали остальные области по всем показателям, экономическим и культурным, отсюда и началось объединение Тигрового Леса. В конце доисторической эпохи некий Слон, вождь большого союза племен в окрестностях Тигровска, удачно кодифицировал местные обычаи и нормы, отобрав самые рациональные. Из множества мер и весов он отобрал наиболее близкие к метрическим, изготовив очень точные для того времени образцы. Была создана небольшая, но хорошо организованная и вооруженная дружина, обеспечившая на подвластной территории спокойствие и безопасность подданных. Налоги Слон брал очень умеренные, справедливо полагая, что гораздо выгоднее собирать понемногу с обширной территории, чем обирать до нитки полсотни деревень и хуторов. Эти мысли блестяще оправдались на практике уже в ближайшее время.
         Окрестные племена и селения быстро оценили выгоды централизации, и подвластная Слону территория стала расти – сперва медленно, а где-то с 1-го года до ОБ весьма быстро. К середине 2-го года он объединил обширные области вокруг Тигровска, все окрестности Гарпии, и обширные земли к востоку от нее. В следующем году его власть признало большинство жителей обширной полосы между Гарпией и Городом Кошек, многие посе-ления к северу и югу от нее. Постепенно к новоявленному правителю склонялись и круп-ные города. Правда Тигровск, негласная столица Тигрового Леса, пока хранил молчание, но власти Гарпии, «согласно волеизъявления жителей города», в начале декабря признали власть Слона и предложили ему поселиться в их гостепри-имном граде. К тому же склонялся и Город Кошек, но там переговоры затянулись до середины января. Впрочем, их результат был уже ясен, и 23 декабря 3 года Слон был объявлен верховным вождем Гарпии, Города Кошек, Сафридских земель и их окрестностей. Но официальную церемонию отложили до полного согласования всех формальностей.
        Это случилось в конце января следующего, четвертого, года, после чего начались скромные торжества, прерываемые оглашением законов и «кондиций» новой власти, присягой подданных и торжественной клятвой правителя. Наконец, 16 февраля Всенародное Собрание Севера торжест-венно поднесло Слону корону Верховного правителя Центральных земель Тигрового Леса. На самом деле это была серебряная диадема с парой скромных рубинов, на большее не было средств. Но, как говорится, лиха беда начало… Интересно, что в Собрании присутствовали и представи-тели земель, пока не вошедших в «сферу спокойствия и порядка» (так один придворный поэт окрестил новоявленное образование), что сулило Верховному правителю новые приобретения.
        Собственно, процесс консолидации не прекращался ни днем, ни ночью, ни во время торжеств. К марту власть Слона охватила почти треть материка, наиболее освоенную и населенную. Тигровск, со всех сторон охваченный «сферой», еще упрямился, но исход борьбы был предрешен, тем более, что большинство озерных капитанов и судовладельцев перебазировалось в Гарпию и сафридские порты, под крыло новой власти. И когда в мае Альберт, помощник Слона по делам коммерции и финансов, объявил о намерении ввести пошлины на поставку важнейших товаров в соседние области, тигровские негоцианты дрогнули. Им удалось, однако, выторговать своему городскому самоуправлению большие, по сравнению со всей страной, права, и ряд торговых льгот населению. Кроме того, Слон подписал специальный закон, который гарантировал соблюдение местных норм и обычаев, не противоречивших общим законам, на территории их традиционного распространения. Этот закон сильно облегчил в дальнейшем интеграцию наиболее обособленных земель Тигрового Леса в единую страну. А Тигровск окончательно признал власть Слона 29 мая, в честь чего в городе было устроено торжественное собрание патрициата. Затем были народные гулянья с пением хвалебных песен и гимнов, сочиненных придворными лизоблюдами, и с разда-чей народу хлеба, мяса и вина. Вино было дешевое, с местных виноградников, на левантийское не хватало денег, да и везти его далеко. Но в общем, все были довольны.
      Присоединение Тигровска ускорило процесс консолидации, и к концу июня Центральные земли Тигрового Леса простирались уже от Центральных гор до восточного побережья, исключая самый северо – восточный угол материка. На юге владения Слона ограничивались рекой Ларенаас и линией, соединяющей ее исток с северо-восточным углом Малого озера через Ежевичную гору (высота 261 м ССО). Далее простирались области степей и субтропиков, где уже появились свои вожди, объединившие большую часть юго-востока материка. Их власть, правда, сплошь и рядом была номинальной, но Слон не имел ни сил, ни желания вступать с этими царьками в какие-то конфликты. Пока было выгоднее обратить взоры на запад, где царило полное безначалие, уже сильно раздражавшее большинство тамошних зверей.
   К сожалению, процесс дальнейшего собирания Тигрового Леса под властью Слона известен нам лишь фрагментарно. Если период с мая второго года до июня четвертого подробно описан в «Хронике Верховного правителя», составленной богатым прасолом из Тигровска Чекалкой, то ее продолжения писались уже соратниками и учениками прасола, кои не имели ни сил, ни желания, ни нужных данных для столь подробной летописи. Сам же Чекалка, будучи уже стариком, скончался летом 4-го года. Если верить позднейшим при-пискам к Хронике, это случилось 3 июля. Учёный торговец удостоился пышных похорон, а его родственники получили подарки и пенсии, правда, весьма скромные. То был первый случай на Севере такого рода.
      В последующем объединение продолжалось, и к 11 году под власть Слона попала уже большая часть материка, население которого перевалило за сто тысяч. Вне Центральных земель остался крайний северо – восток материка, и вышеупомянутые южные области. Там сложилось множество небольших государств, уделов по тогдашней терминологии. Часть из них управлялась союзами родовитых или домовитых граждан, где-то к власти пришли вожди племен или местные военачальники, а то и просто случайные лица. Таким образом, сложились зачатки дворянства. Несколько таких уделов появилось и на северо – востоке материка, но там они занимали не более четверти всех земель. Организация уделов была еще более аморфной, чем центральной власти, особенно северо – восточных. Военные отряды южных властителей были очень малочисленны, а их реальная сила еще менее. Однако, правительство Слона, не имея сил для борьбы, официально признавало удельных владык на юге, и терпело их до поры до времени в иных местах.
      Как и начало, завершение объединения страны было мирным, благо в первое время у Слона кроме личной дружины и немногочисленной полиции, совсем не было войск. Только в 8 – 9 году появилась регулярная армия из четырех полков пехоты, двух эскад-ронов конницы и трех артиллерийских батарей. Одна из них считалась тяжелой, ибо была вооружена орудиями, стрелявшими пятикилограммовыми ядрами. При хилости тогдаш-них укреплений их можно было использовать и как осадные. Несколько ранее создаются первые крепости и форты, в 11 году шесть самых важных из них получают собственную артиллерию. Правда, крепостной наряд был очень мал, и даже в 17 году насчитывал всего 39 пушек и гаубиц по всей стране. В 13 году государство Слона было переименовано в Соединенные провинции Тигрового Леса, дабы подчеркнуть равноправие населявших его племен и народностей.
     В первые годы правления Слон, изначально числившийся «верховным вождем» части центральных областей континента, подумывал о смене своего титула. Тем более, что он не был общепризнанным, и даже в официальных бумагах монарх Тигрового Леса именовался то начальником, то властелином, то правителем. Последний термин в 6 – 7 годах стал об-щепринятым, а через год к нему добавился эпитет верховный. Наконец, в 10 году появ-ляется титул князя, который еще через пятилетие окончательно становится официальным. Тогда же, в 12 – 17 гг, принимаются и первые законы Соединенных провинций, слегка упорядочившие правовое и экономическое пространство страны. Существовавшие союзы, ассоциации и племенные советы стали местными органами власти. Готовилось создание морского флота и изучалась возможность посылки посольства в Норландию, а возможно даже и в Джунгли.
       Эпоха с 15 по 23 год характерна прежде всего быстрым ростом населения – только в СПТЛ к весне 24-го числилось почти двести тысяч зверей. Экономика также была на по-дъеме – осваивались новые земли, росли города, увеличивалось производство ремеслен-ных и сельскохозяйственных товаров. Авторитет и сила центральной власти росли гораздо медленнее. Только установление дипотношений с Джунглями в течении 18 года сильно возвысило Слона и его правительство в глазах северного населения. Тем более, что ни один из уделов, даже самых крупных, не имел никаких связей вне материка. В 19 – 20 гг установились официальные отношения с Нордическими землями (Норландией), новым независимым центром звериной цивилизации. Он сложился в 13 – 16 годах на обширных островах, лежащих к северу от Старого материка. Общая их площадь немного превышала 600 тыс кв верст.
     Из-за сурового климата и скудости ресурсов население Норландии в первые годы жило очень бедно и скученно, постоянно нуждаясь в самых необходимых вещах. В то же время на побережье одного из островов открыли богатые и легкодоступные россыпи золота. Естественно, между Тигровым Лесом и Нордическими землями быстро завязалась ожив-ленная торговля. В начале 20-х годов появляется северное дворянство, деятельно работав-шее в администрации всех уровней, и особенно в армии. Ее полки и эскадроны теперь делились на роты и постоянно росли численно; в 22 году регулярное войско имело 2 610 зверей. Немногим меньше была численность гарнизонов крепостей и фортов, но они набирались по милиционной системе, имели слабую выучку и очень скудное вооружение. Рост армии позволил Слону в 19 – 23 годах завоевать несколько самых мелких уделов северо – востока, а еще два вошли в состав СПТЛ добровольно, понимая, что сил для борьбы у них нет. В конце 10-ых годов правительство окончательно обосновалось в Гарпии, хотя официальной столицы у Тигрового Леса еще не было. Более населенный и экономически сильный Тигровск был географически менее удобен, да к тому же его жите-ли считались более подверженными идеям сепаратизма.
        В 17 – 19 годах началась чеканка северных денег, пока что только медных. Золото и серебро обращалось в виде слитков и импортных монет из Джунглей, а платина еще долго не использовалась в монетном деле по всей планете. Хотя в 29 году началась разработка россыпей платиновых металлов в северо – восточных горах, добыча долгие годы была очень мала, и вся она уходила на технические нужды и ювелирное производство. Чеканив-шееся в Тигровске, Городе Кошек, Ярсске и Задубовске весьма примитивные монеты неп-равильной формы имели номиналы в ;, 1, 2 и 5 копеек. Через 10 – 15 лет свои деньги, по весу и размеру идентичные тигроволесским, стали штамповать и северо – восточные, а потом и южные уделы. Там они назывались ливры, гроши и каури.
    В 23 году Слон тяжело заболел и не мог более исполнять обязанностей главы государ-ства. Встал вопрос о его замене. После долгих споров и дискуссий решили следующего князя выбирать на Земском соборе – собрании представителей всех слоев населения СПТЛ. Эта процедура прижилась надолго, вплоть до Смутного времени, хотя при каждой последующей смене правителя некоторые племена, группы зверей и отдельные политики пытались изменить порядок престолонаследия. Главным их аргументом было отсутствие в государстве каких-либо законов, обычаев и официальных норм, регулирующих порядок смены монарха. Земский собор, собравшийся осенью 23 года в Тигровске, после оживлен-ных споров и дебатов, сопровождавшихся уличными потасовками и драками в кабаках, выбрал новым владыкой Тигрового Леса гепарда Педро. Он происходил из древнего, аж с 20 года до ОБ, крупного дворянского рода, обитавшего на Восточном побережье страны, где-то в 200 верстах к северо – западу от Города Кошек. Новый монарх стал именоваться князем Педро Первым.
       Правление Педро I продолжалось с 24 по 35 год. Интересной чертой этого князя, как и четырех последующих, была принадлежность ко Всеобщему союзу ревнителей Иисуса и его последователей, которых в просторечии называли иезуитами. Союз этот возник не позднее 21 года и существовал до 93-го; впрочем, уже в середине 50-х годов его деятель-ность полностью заглохла, рядовые члены и правление даже не собирались на ежегодные совещания. Основными целями иезуитов были: пропаганда и распространение христиан-ской культуры, популяризация ее основных правил и догм, а также миссионерская деяте-льность среди окраинных и островных племен, которые в ту пору по части религии и культуры пребывали в полном безначалии. Параллельно союз всемерно поддерживал об-ъединительные тенденции у населения материка, справедливо считая, что среди скопища уделов и вотчин особо не развернешься.
      В то же время иезуиты совершенно не работали с мусульманами, и вообще с жителями юго-востока, считая их слишком далекими от общесеверных обычаев и норм. Возможно, тогда в отдельных областях среди самых обособленных племен так все и было, но явно не везде и не всегда. Да и последующая быстрая и легкая интеграция народов юго-востока в общетигровскую нацию (уже в 120 – 160 гг) показала всю призрачность их самобытности. В целом работа союза принесла определенную пользу, но с учетом затраченных сил и средств, была явно неэффективна. Возможно, участники действа сами вскоре почувство-вали это, что и послужило причиной быстрого упадка деятельности иезуитов. Был, прав-да, и еще один положительный момент в деятельности союза – вся работа велась строго в рамках закона, без фанатизма и всякого насилия, что в те годы было редкостью. К тому же такая веротерпимость союза сама по себе служила лучшей агитацией в пользу его идей.
   Основной внутриполитической задачей Педро было завершение присоединения северо – востока материка к СПТЛ. Возраставшее с каждым годом могущество Гарпийского прави-тельства (Гарпия официально была объявлена столицей Тигрового Леса в 25 году) с каж-дым годом облегчало сию задачу. К концу 26 года осталось всего две области, чьи вожди упорно не желали вступать в союз провинций. При этом население данных мест уже явно тяготело к центральной власти, и совершенно не поддерживало сепаратизма своих вла-дык. Педро, учитывая эти нюансы, собравшись с силами, предпринял в марте – октябре 28 года настоящий поход на непокорных. Их слабые отряды были легко рассеяны княжес-ким войском, население больше поддерживало гарпийских наместников, чем своих царь-ков, и к концу года последние отряды сепаратистов сдались на милость врагу. Перед этим, правда, они попытались организовать в лесах и горах партизанскую войну, но не имея никакой поддержки в народе и средств для обитания в совершенно дикой местности, потерпели быстрый и полный провал.
      На этом объединительный процесс временно прервался, хотя обширные пространства юга материка оставались под властью удельных вождей. Но для их присоединения у цент-  ральной власти еще не было сил и средств. Более дюжины вотчин юга сами соединились с Тигровым Лесом в 18 – 35 гг, из-за скудости ресурсов и населения не имея никаких перес-пектив для самостоятельного развития, еще столько же слились с более крупными удела-ми. Некоторые правители объединялись в союзы, понимая, что в одиночку им не устоять против более крупных соседей. Среди населения юга постепенно обозначилось стрем-ление к единству, вплоть до слияния с СПТЛ, но пока сия тенденция была еще слаба.
    Во внешней политике все более оживляются отношения с Норландией, которая пример-но с 30 года становится основным внешнеторговым партнером Тигрового Леса. В 30 – 40 годы Нордические земли развивались весьма быстро, их население составляло 75 – 80 % от северного, а ремесленное и промышленное производство приблизилось к половине такового в СПТЛ. Но затем из-за скудости природных ресурсов, малой территории и политической раздробленности, развитие Норландии замедлилось – в начале Смутного времени население Севера в два раза превышало нордическое. Соответственно, и роль внешних связей по северной границе начинает падать с конца 50-ых годов, хотя торговля по-прежнему процветала и отношения оставались дружествен-ными, вплоть до смуты 107 – 112 гг, когда разруха на Севере привела его к вынужденной самоизоляции почти на десять лет..
  Связи с Джунглями, напротив, носили тогда чисто формальный характер. Правда, Тигро-вый Лес был единственной страной Севера, с которыми Джунгли установили в 27 году дипломатические отношения, но сидевший в Гарпии посланник Юга выполнял чисто пре-дставительские функции, и даже пограничная торговля велась редко и нерегулярно. Для Джунглей СПТЛ еще долго оставались мелким и провинциальным соседом. Лишь в 80-ые годы отношения по южной границе несколько оживились.
   Выбранный после смерти Педро в апреле 35 года князь Медведь правил в течении шести лет. То был период спокойного развития. В 37 году началась чеканка серебряных монет – пиастра и его долей (50, 20 и 10 %). Проба и вес на всех четырех монетных дворах не совпадали, и вдобавок еще заметно колебались по годам. Но при той чересполосице в деньгах, что существовала тогда на всем Севере, это было терпимо. К тому же постепенно мастерство чеканщиков росло, в 41 году на гурт серебряных монет стали наносить косые насечки, дабы усложнить их порчу и подделку. А еще через два года монетные мастера Тигрового Леса научились вырубать вполне круглые заготовки для денег. Теперь пятаки и копейки все реже напоминали гнутые пивные пробки. Ни один из удельных царьков так и не смог наладить выпуск собственных денег из драгметаллов, ни тогда ни позже, что способствовало доминированию СПТЛ в северной торговле.
          На правление Медведя приходится расцвет феодализма, подъем которого начался уже при Педро. Молодое, но уже вполне сформировавшееся дворянство, поставляло в те годы большин-ство кадров чиновников, дипломатов, офицеров и юристов. Первые мануфактуры (основанные в 40 – 43 гг), хотя и принадлежали государству, но управлялись местными феодалами, имевшими большие льготы и привилегии в экономической сфере. Расцвет дворянства продолжался и позд-нее, несколько поблекнув к началу 60-ых, в связи с бурным ростом мануфактурного капитализма.
    В целом правление Медведя завершает создание единого северного государства. Конеч-но, оно было пока еще слабым и аморфным, система управления оставалась на уровне вождей племен, вотчин и погостов, хозяйство было почти натуральным, торговые связи между областями слабыми и нерегулярными. Будущее новоявленной монархии также выглядело туманным, ибо ей только предстояло пройти всевозможные «испытания на прочность». Ближайшие десятилетия должно было дать ответ на эти вопросы.   
          3. Объединение юга материка и расцвет мануфактурного капитализма.
                Расти и процветай, великая держава,
                Под мудрым скипетром князей своих!
                К тебе придет заслуженная слава,
                И вспомнится потомкам этот стих.
                Строитель Агасфер.
       В 41 году, после гибели Медведя в окрестностях Задубовска (его кортеж попал в раз-рушительный ураган), князем был избран известный военачальник Лев. С этого времени политика СПТЛ становится более активной. Основным содержанием тринадцатилетнего правления Льва была борьба с мусульманами. Будучи профессиональным военным, он первым осознал, что мощь Тигрового Леса уже достаточна для успешной борьбы со всеми южными уделами. «Даже если свершится чудо, и все скопище мусульман объединится против СПТЛ, мы сможем их победить, пусть не сразу и с большими затратами» - любил повторять новый князь. Но и он сначала предпочитал «действовать подкупательно», используя дипломатию, интриги и диверсии, сталкивая незадачливых «царьков» друг с другом, разжигая в их землях волнения, свары и мятежи. Деяния Льва сильно облегчались отсутствием на мусульманских землях особых народностей и сильных отличий в жизни общества. Ну а племенные различия и самобытные группы, роды и семейства существо-вали тогда повсюду. В таких условиях многие «южане» не понимали, почему бы им не присоединиться к большому и богатому государству, причем неизменные успехи Льва в борьбе со своими противниками плодили такие мысли все сильнее и чаще.
       Разброд между удельными правителями еще более ослаблял их силы. Собравшись с духом, гарпийское правительство в 47 году начинает, внутренне еще сомневаясь в успехе, первую войну с мусульманами. За восемь месяцев войска Тигрового Леса разбили армии пяти южных уделов, два из которых были захвачены. Лев вспоминал впоследствии, что вплоть до момента заключения мира не верил в успех столь дерзкого предприятия.
      Либеральная политика в отношении новых подданных и полученные ими выгоды от слияния с крупным государством в основном парализовали, как тогда, так и в последст-вии, рецидивы сепаратизма на мусульманских землях. Следующие три похода не привели к новым завоеваниям, хотя и сильно ослабили участвовавшие в них южные «государства». Они происходили в 49 и 51 – 52 гг, каждый продолжался по три – четыре месяца. Прямым результатом военных успехов Льва стало мирное присоединение примерно десятка мел-ких уделов к СПТЛ в 50 – 54 годах. Еще столько же, если не более, властителей соби-рались сделать тот же финт в ближайшем будущем.
   Последний поход Льва в 54 году был наиболее успешным – войско северян разгромило объединенную армию двух крупнейших княжеств на берегах Центрального озера, попут-но присоединив ряд мелких областей. Теперь все побережье озера стало зоной влияния Тигрового Леса, и независимость большинства уделов стала призрачной. Их население больше прислуши-валось к специальным посланникам Гарпии, сидевшим теперь в каждом крупном поселении, чем к своим царькам. Но большие потери и крупные расходы этой войны вызвали в народе глубокое недовольство. Этим воспользовались противники Льва, организовавшие широкий заговор. В сентябре 54 года князь был свергнут с престола и отправлен в почетную ссылку. Но сами заговорщики из-за раздоров и малочисленности не смогли выдвинуть своего реального кандидата, предложенные ими второстепенные или сомнительные деятели были отвергнуты Земским собором, собравшимся в ноябре 54-го. Избрание нового правителя затягивалось; в столице и крупных городах началась межпартийная борьба, все чаще перераставшая в столкновения, уличное мордобитие и драки в кабаках. Надвигалась смута.
        Тогда в начале 55 года дальний родственник Льва, известный дипломат Педро, заручившись поддержкой многих знатных дворян, основных военных отрядов и крупных городов, захватил власть. Земский собор, после долгих пререканий и дискуссий, был вынужден утвердить князя СПТЛ Педро Второго, ибо лучшего кандидата найти все равно не удалось. Началась длительная, до 92 года, эпоха его правления. Возросший авторитет Гарпии дал право Земскому собору в 60-м году провозгласить Педро великим князем, а в 86 он стал королем, тогда единственным на Севере.
 Царствование Педро II примечательно прежде всего крупными изменениями в экономике страны. При нем, где-то в середине 80 годов, достиг расцвета мануфактурный капитализм – неизвестное дотоле явление северной жизни. Хотя первые мануфактуры появились уже в начале 40-ых, специфические черты «первого рождения капитализма» зримо проявились лишь в конце пятидесятых. Тогда же появились и первые частные мануфактуры, впрочем, их доля никогда не превышала трети от общего их числа. Основу мануфактурного производства составляло строгое и полное разделение труда между многочисленными, иногда более 500, работниками. Каждая мануфактура выпускала всего несколько видов продукции, иногда и вовсе одно изделие. Это ограничение ассортимента часто определялось традициями местного производства и иногда оформлялось законодательно. Вскоре мануфак-туры появились и в сельском хозяйстве – сначала в переработке его плодов, а потом и в основном производстве.
    Сперва на мануфактурах использовался труд свободных зверей, нанятых за определенную плату на продолжительное – обычно не менее пяти лет – время. Но уже в начале 70-ых годов недостаток рабочих рук приводит к появлению рабства. Мануфактурные рабы набирались из мусульманских пленных, уголовников, бродяг, злостных должников, а также покупались в Норландии и изредка в Джунглях. Частые мятежи, крестьянские бунты и различные заговоры сильно облегчали поставку новых невольников. Более 90 % рабов принадлежало государству, в сельском хозяйстве доля рабского труда была выше, чем в городах. Трудом рабов создавались в основном и железные дороги Севера, работавшие на конной и канатной тяге. Первая из них, связавшая Тигровск с карьерами известняка в 47 верстах от города, появилась в 81 году. Их общее протяжение, однако, было незначительным, чуть более 320 верст (в 97 году), а отдельные линии не были связаны между собой. К сожалению, никаких подробностей о развитии и эксплуатации этих дорог не сохранилось, неизвестно даже местоположение некоторых, правда, самых коротких, линий.
         Мануфактурный капитализм был более производительным, чем существовавшее ранее ремесленное производство промышленных и сельскохозяйственных товаров всем населениием страны, причем на рынок попадала лишь меньшая их часть. Большинство же народа вело натуральное хозяйство, лишь изредка приобретая всякую экзотику. Такой метод хозяйствования получил название мелкое рассеянное производство, сокращенно МРП. Но и новый метод производства имел свои отрицательные стороны, которые обусловили сначала застой, а позднее и быстрый закат мануфактур уже к началу 110-ых годов. Это в первую очередь трудности с рабочей силой, которую приходилось долго и терпеливо обучать и очень трудно пополнять, и незаинтересованность даже свободных работни-ков в результатах своего труда, не говоря уже о рабах. Само сосредоточение большой массы невольников в руках государства и в немногих пунктах страны представляло большую опасность. На мануфактурах очень медленно внедрялись технические новинки, и вообще производство было крайне неповоротливым и консервативным. Перестройка его на новую продукцию растягивалась на 3 – 5 лет и требовала огромных затрат. Даже ликвидировать безнадежно устарелую, с изношенной техникой и фактически не работающую мануфактуру, откуда большинство работников давно уже перешло на другие предприятия, было непросто. В целом доходность мануфактур была мала, а почти треть из них работала с постоянными убытками. Только крайняя нужда почти во всех товарах и изделиях, обостренная быстрым ростом населения и вечным освоением новых земель на окраинах материка, оправдывали существование многих промышленных заведений.
        Тем не менее, развитие мануфактур сильно продвинуло вперед производство, и не только промышленное, и торговлю; начало формирования всесеверного рынка и широкое развитие денежного обращения – вот основные заслуги капитализма тех лет. Хозяйственный подъем способствовал и росту населения, которое к 80-ым годам перевалило за полмиллиона. Более точных данных нет, к несчастью, за все время правления Педро. В то же время суммарное население всех уделов даже в сороковые годы, время их расцвета, не превышало 80 – 90 тысяч, а скорее всего было несколько меньше.
  Внешняя политика Педро II имела своей основной задачей полное объединение материка под эгидой СПТЛ. В начале царствования новый князь не предпринимал каких-либо военных акций, опасаясь внутренней оппозиции и народного недовольства. Борьба велась экономическими и дипломатическими методами, формально военные силы южных правителей даже окрепли. Но эти успехи были несравнимы с бурным ростом армии и военного производства Тигрового Леса. И уже в 62 году предпринимается первый поход на юг, закончившийся блестящим успехом – армия Педро наголову разбила войска трех наиболее мощных уделов, причем быстро и с минимальными потерями. Из последующих 30-и лет только восемь были мирными. Разумеется, и в военныве годы Гарпийское правительство не забывало о мирных средствах борьбы, умело комбинируя все мыслимые и не очень методы для достижения заветной цели. Часто целые полки и отряды, даже во время войны, переходили на службу к тигровцам, соблазненные лучшими условиями и широкими переспективами.
          Кроме непосредственных захватов территории и войн «на разгром» основных армий противников, широко применялись короткие и стремительные рейды по мусульманской террито-рии, нечто вроде разбойных или пиратских набегов, только не отягощенных захватом добычи. Такие налеты расшатывали хозяйство южан и порождали у населения вечное недовольство своим правительством, которое не может, мол, защитить своих подданных на родной земле. Военные успехи тигровских войск породили в уделах сильное «присоединительное движение», крепнувшее год за годом. Многие земли сами входили в СПТЛ, порой получая при этом некие льготы, чаще всего налоговые и таможенные. К концу царствования Педро общая территория мусульманских княжеств сократилась в четыре с лишним раза, а население и того более. Оставшаяся удельная территория была разрезана землями СПТЛ на несколько анклавов, и почти половина княжеств фактически потеряла независимость. Их царьки ждали только удобного случая подороже продаться Гарпийским властям, поддерживаемые в этом и своим населением.
         Хотя часть народа на юге материка и сохранила тоску по былым временам, объединение материка в общем и целом было прочным, да и сей процесс во многом шел объективным и естественным путем. Если в дальнейшем на мусульманских землях и происходили какие-то выступления против центральной власти, то вовсе не под лозунгами возвращения к былой раздробленности. К тому же такие эксцессы как правило совпадали с общими неурядицами в стране, будь то Смутное время или последующие революции и войны. А число чисто местных заговоров и мятежей с каждым десятилетием стремительно падало.
   При Педро II начинается и подъем, пока еще робкий, северной культуры. Появляются первые поэты, художники и музыканты, известные уже по всей стране, а не только при дворе прославляемого ими барона. В крупных городах уже работают опытные инженеры, искусные мореплаватели и природоведы, и все меньше их приходится приглашать из Джунглей. Создаются Репетиционные залы, где «звери изящных искусств» дают первые коротенькие представления, в основном водевили и военно – патриотические сценки. Ставятся и придворные спектакли, назидательно – шутливого характера. Инициатором этих новшеств было дворянство, отчасти компенсировавшее сей новой ролью падение своего участия в политике и особенно экономике страны; особенно это было заметно к концу царствования. Впрочем, официально дворянство продолжало считаться ведущим классом государства. В 73 – 78 годах, трудами известного лингвиста Оранг – Оттанга, были заложены основы единого северного языка, но полностью сей процесс завершился значительно позднее. К сожалению, почти никаких данных о жизни и деятельности Оранг – Оттанга не сохранилось, как впрочем, и о большинстве тогдашних знаменитостей. Даже о полководцах Педро остались отрывочные данные, иногда даже не известны их годы жизни, да и сохранившаяся биография самого короля очень неполна.
  Ретроспективно оценивая вклад Педро II в историю Севера, можно отметить, что он по сути был первым настоящим политиком Тигрового Леса, имевшим свою программу, массовую базу и чёткое мировоззрение. Его предшественники более подчинялись воле обстоятельств и окружавших их зверей, нежели своим планам. Очевидно, в этом и кроется секрет больших успехов этого долгого царствования.
           4. Последние выборные короли, Смутное время.
                Ужасное время, тяжелые годы,
                Страдают от войн и разрухи  народы,
                Бесчисленны жертвы волны разоренья,
                Да будешь ты проклято, смутное время!
                Аделаида, «Смутное время».
         После смерти Педро II в 92 году королем стал Диего I – орел-стервятник из мелкопоместного («захудалого») рода с Запада. Уже в 80-ые годы он прослыл крупным государст-венным деятелем, управляя морскими мануфактурами, изготовлявшими всяческое обору-дование для флота и сами корабли. Вдобавок Диего был известным писателем, первым летописцем Севера – в те годы считалось, что у Тигрового Леса уже есть большая и интересная история. Возможно, благодаря такой известности избрание нового короля про-шло исключительно спокойно, разумеется, по понятиям того времени. Земские соборы ра-нней эпохи вообще имели мало общего с парламентами позднейших времен. Во всяком случае, ругань, мордобитие и потасовки считались столь же законными методами выясне-ния истины, как и голосование, дебаты, выступления в прениях или драки в кабаках. Иногда все эти процедуры для простоты совмещались во времени и пространстве.
       Недолгое – с 92 по 95 гг – правление Диего I отмечено наивысшим расцветом рабовладения, прогрессирующим присоединением мусульманских земель, теперь уже по большей части мирным, так как желающих свернуть себе шею в борьбе с СПТЛ было уже мало, и необычайно быстрым ростом населения. В 95 – 96 годах оно составило 800 тысяч, почти половину соответствующего показателя в Джунглях. Впоследствии побить этот не-бывалый рекорд удалось лишь в 211 году. В 94-м для регулирования отношений между основными общинами страны создаются должности начальника зверей и начальника птиц. Несуразные названия не помешали их плодотворной работе, особенно по мирному урегулированию многочисленных межобщинных споров и конфликтов. Теперь большая часть их разрешалась мирно, иногда даже без драк в точках общепита.
       Неизбежным следствием роста Тигрового Леса был дальнейший упадок отношений с Нордическими землями. Контакты с Джунглями, напротив, несколько окрепли. Внутри страны продолжалось постепенное падение роли дворянства и неуклонно нарастал кризис мануфактурного капитализма. Некоторую тревогу у правительства и общества вызывал бурный рост числа пресмыкающихся – в 90-х годах они составляли почти 40 % всего населения, в период 100 – 105 гг 25 – 30 %. Их общины состояли в основном из охотников и рыболовов, которые с трудом свыкались с новыми нормами и правилами жизни. Особе-нно часто оные граждане конфликтовали с крупными феодалами, чьи земли терпели постоянные убытки от набегов «за дичью и рыбой», и населением городов. В то же время пресмыкающиеся негласно считались «второсортными» обитателями СПТЛ, формальным отражением сего было отсутствие у их общины официального начальника. Впрочем, боль-шинство «гадов», обитая в чащобах, болотах и захолустных углах материка, не особенно заботилось о своих гражданских правах.
      Летом 95 года Диего I отправился в плавание вдоль северной окраины материка. Его эскадра попала в сильный шторм, часть кораблей отбилось от нее, и после долгих мытар-ств достигло берегов материка только через два года. На одном из них был и король. Так как все думали, что монарха постигла гибель, собрался Земский собор, и после обычной кутерьмы, новым королем был избран медведь, получивший имя Топотун Первый. Впос-ледствии возвращение Диего сильно пошатнуло его позиции, так как многие звери стали считать избрание Топотуна незаконным, и следовательно, подлежащим аннулированию. Впрочем, вразумительных критериев законности в те времена по-прежнему не было.
   Интересно, что сам Диего в первые годы после возвращения не предъявлял никаких пре-тензий к правительству. Он на некоторое время вообще потерял интерес к политике, в роли простого путешественника-географа участвуя в нескольких экспедициях на далекие северо – западные острова. Экс-монарх благополучно пережил смутное время, и в 117 году стал советником нового царя, Раджи 1-го, и оставался им вплоть до ухода в отставку по возрасту в 142-м. На этом поприще Диего проявил себя очень неплохо, оказав правите-льству массу ценных услуг и удостоившись кучи благодарностей от самого Раджи. Умер он глубоким старцем в сентябре 159 года.
       Царствование Топотуна началось довольно спокойно. В первые годы шли небольшие войны с мусульманами, завершившие их полный разгром. Надежды удельных царьков на слабость Топотуна и его шаткое внутреннее положение – без такого расчета вряд ли кто-то из южан решился бы на войну – оказались биты. Отдельные недобитые или очень послушные уделы еще оставались на крайнем юге и в районе Великих озер, но их неза-висимость уже была фикцией. Бурный рост СПТЛ, образование всесеверного языка и сло-жение, пусть и неполное, единого рынка окончательно подорвали скудные остатки удель-ной самобытности. Вспышки сепаратизма на севере и на Восточном побережье страны тем более не имели никакой массовой базы. Эти рецидивы былой раздробленности к 100 году окончательно исчезли, и казалось, что на Севере наступила эра длительного процве-тания и спокойствия.
  Но уже через 3 – 4 года появляются первые признаки кризиса. Производительность и доходность мануфактур постоянно падала, и для поддержания производства нужны были новые работники. Но источники рабов иссякали с каждым годом, а свободные звери уже не имели никакого желания работать на этих огромных и бестолковых предприятиях. Са-мо скопление больших масс рабов в немногих городах и поселках требовало с каждым го-дом ужесточение надзора и контроля, ибо в их среде начались волнения. Многие нево-льники считали, что уже отработали свои прошлые грехи, и пора отпускать их на волю. Кроме того, содержание рабов ухудшилось, кормили их все хуже, а отведенные для жилья помещения не ремонтировались порой многие годы.
  Могущественное дворянство, после ликвидации уделов и замедления темпов промышле-нного роста, в большинстве своем оказалось не у дел, и требовало от правительства некой «помощи», на которую не было ни сил, ни средств. Да и как реально помочь сановным бездельникам, никто не знал. Община пресмыкающихся постоянно враждовала с населе-нием окрестных городов и сел; многие из «гадов» уже вылезли из своих чащоб и занялись ремеслом и торговлей, что раздражало их более опытных конкурентов. В 101 – 103 гг кое-где дело дошло до настоящих побоищ с применением мечей, пик и пищалей. Естественно, обе стороны апеллировали к власти, и выражали недовольство ее пассивностью. Кроме того, рост общей напряженности активизировал и мелких уголовников, кои, постепенно осмелев и объединяясь в банды, тащили и грабили все что могли.
  В конце царствования Топотун предпринял огромные лесные посадки на юге континента для частичного облесения степей. По идее, это должно было оказать благотворное влия-ние на природу всего юго – востока страны. Однако, такие колоссальные работы были не под силу народу Тигрового Леса в то время; вдобавок велись они крайне бессистемно и бестолково. Огромные средства часто пропадали впустую из-за небрежности работников, плохого подбора сортов и пород деревьев, неудачного выбора мест посадок и времени их проведения. В общем, вся затея через три – четыре года напряженного труда полностью провалилась. Это «фисташковое дело» до крайности обострило все противоречия в стране, и вызвало бешеную ненависть горожан всего материка к мелкому дворянству юга – вдохновителю лесной затеи. Денег не было уже на самые срочные нужды, в городах не хватало продуктов, а многие мануфактуры закрывались из-за отсутствия сырья и бегства работников. Сам Топотун, судорожно пытаясь поправить положение, только запутался в интригах, и потерял всякое влияние на ход событий.
        14 августа 107 года король был убит группой заговорщиков, в которой объединились зажиточные горожане, купцы и верхушка знати. Из-за ожесточенной борьбы в придвор-ных кругах и неясных перспектив, о смерти монарха «в результате обрушения кровли дворца» было всенародно объявлено только 27 ноября. С трудом собравшийся в январе 108-го Земский собор представлял не более трети народа, и многими считался незакон-ным. После трехмесячных заседаний выяснилось, что ни один из кандидатов не способен набрать и пяти процентов голосов, к тому же все они были второстепенными и непопу-лярными лицами. В итоге голодные и оборванные выборщики разъехались по домам, так и не назначив нового монарха. Так завершилась эпоха выборных правителей, а вместе с ней и относительно спокойное время 90 – 100 годов.
    В те же годы завершается распад мануфактурного капитализма. Хотя многие мануфак-туры еще работали (последние из них закрылись лишь в 180-ых годах), но общая ситуация в стране уже определялась участниками МРП, а кое-где народ вернулся и к натуральному хозяйству. Производство основных товаров, даже сельскохозяйственных, сильно упало, а нараставшая политическая неразбериха ускоряла этот процесс. Сильно сократилась торговля, деньги чеканились редко, и в основном медные. Серебро мелкими тиражами за все время выпускалось лишь четырежды, причем монеты были плохого качества и с низким содержанием драгметалла (350 – 500 пробы). Речной флот сократился в несколько раз, а немногие морские суда затонули или гнили в затонах. Практически не работали и железные дороги – последняя тридцатидвухверстная линия закрылась «на консервацию» в 109 году.
       Легкий развал государства был обусловлен его внутренней слабостью, аморфностью, несовершенством структуры власти, особенно на местах. Формальное политическое объе-динение пока недостаточно подкреплялось экономикой. Однако в целом идеи государст-венности преобладали, возврата к раздробленности и тем более полного безначалия хотели немногие. Борьба скорее шла вокруг соотношения центральной и местной власти, структуры государства, его рациональных политических форм. В известной мере Смутное время было «болезнью роста», отражением малой слитности народа Севера, его пока еще явного и всеобщего деления на племена, роды и вотчины. Иногда из-за неопытности и взаимного озлобления военным путем пытались выяснять и вовсе пустяковые вопросы, которые в последующие годы решались автоматически.
   Последние два года правления Топотуна в стране практически шла гражданская война – племена, их союзы, города и отдельные феодалы сводили счеты, и пытались разрешить назревшие проблемы силой оружия. К концу 107 года эта свара охватила уже всю страну, включая ее самые глухие углы, и свободный престол стал лишь официальной констата-цией печального факта. Началось Смутное время, продлившееся более пяти лет. Этот период безвластия, войн, разрухи и взаимных грабежей чрезвычайно богат невероятными приключениями, бесшабашными авантюрами, фантастическими зигзагами политической жизни. К сожалению, большинство событий сильно приукрашено и раздуто позднейшими историками, а многое ими просто выдумано, и очень редко такие подлоги можно опоз-нать. Посему мы ограничимся лишь кратким изложением основных фактов.
      Резкие и неожиданные изменения ситуации часто приводили к тому, что еще вчера могущественные группировки теряли свою силу и иногда превращались в скопище почти беззащитных зверей. Понятно, что буквально через день положение опять могло измени-ться. Когда такая перспектива тревожила большие группы противников низвергнутых граждан, они, естественно, стремились противостоять их возрождению, иногда объеди-няясь для этого в обширные союзы. Ослабевшие племена и кланы изгоняли из городов и сел, ссылали на далекие окраины или заточали в сборно – рассыльные лагеря. Этот термин появился в июне 109 года и быстро прижился, благо долго был востребован. Среди заклю-ченных лагерей свирепствовали болезни, кормили их плохо, а зимой они массами гибли от холода. Впрочем, среди ссыльных и изгнанных на окраины смертность была немногим меньше, особенно на юге материка.
     Эти массовые экзекуции получили в народе название «Варфоломеевские ночи». Всего в течении двух лет (109 и 110) зафиксировано 4 или 5 таких «ночей», почти всесеверного масштаба, которые продолжались по два – три месяца, а одна растянулась на полгода, с весны до осени 110-го. Гонимые звери по мере сил оказывали сопротивление, которое иногда выливалось в настоящие сражения, но чаще ограничивалось перестрелками, драка-ми и партизанскими налетами. Эти массовые избиения оставили яркий след в памяти народа, и к ним не раз обращались историки и сочинители последующих эпох. Вопреки более поздним оценкам, прямых расстрелов и казней было немного, как в ходе «ночей», так и во все Смутное время. Ненамного больше были и потери в битвах, сражениях и войнах, основной урон принесли болезни, голод и холод. В 112 году население СПТЛ составляло не более 520 тыс зверей, а по некоторым оценкам даже около 480 тысяч. Особенно пострадали Восточное побережье, запад и юго-запад материка, где в большин-стве мест осталось менее половины, а то и треть жителей.
       Смутное время привело к некоторому оживлению мусульман. Уцелевшие княжества вновь обрели независимость и несколько расширили свою территорию, более дюжины уделов возродились заново, правда, половина из них лишь формально. Но массовой базы у южных царьков по-прежнему не было, и все эти успехи вышли очень куцыми, и явно носили временный характер. Кроме того, Смутное время привело к почти полному (осталось менее 8 %) исчезновению на Севере рабов. Часть из них отвоевала или получила свободу, большинство же, будучи невольными участниками всех драк и сражений, погибло, некоторым удалось бежать в Норландию. Там, кстати, рабовладения никогда не было, благо начисто отсутствовали какие-либо сферы приложения рабского труда.
    Наконец, община пресмыкающихся пострадала в Смутное время больше всех. В частно-сти, им была полностью посвящена одна из «Варфоломеевских ночей», их активно прес-ледовали горожане, жители больших сел и погостов, а также почти все жители Центра и Приозерья. Большинство уцелевших «гадов» бежало в Норландию и на необитаемые острова к западу от материка. В СПТЛ осталось не более 3 %, затаившихся в самых глу-хих углах континента. В последующем, уже в 140 – 160 годах, пресмыкающиеся на Севере несколько ожили, но ненадолго. Опасаясь повторения эксцессов, правительство в 166 году издало официальный запрет на проживание в Тигровом Лесу разумных холоднокровных существ. Правда, на выселение давался десятилетний срок, беженцам выплачивалась со-лидная компенсация (благо их было немного), и им предоставлялась целая флотилия оке-анских судов, способных якобы обогнуть всю планету. Эмигранты обосновались где-то к западу от СПТЛ, как говорилось в итоговом отчете о переселении, «на обширной суше, окруженной множеством островов, с хорошим климатом и обилием природных ресурсов». Впоследствии эту «сушу» назвали Новым материком. Запрет 166 года был отменен лишь в 381-м; правда, в Джунглях аналогичный закон издали еще раньше, и официально никогда его не отменяли.
      Между тем к 112 году хозяйство страны пришло в полный упадок. Воевать уже никто не хотел, и влиятельные группировки стали думать о возрождении единого государства и сильного правительства. В июне из среды феодалов северных гор выдвинулся род тигров во главе с неким Раджи. Жесткая, но разумная политика тигров по наведению порядка вокруг своих вотчин пришлась по вкусу окрестному населению. Влияние данного рода росло с каждым днем. Через полтора месяца Раджи, опираясь на жителей крупных городов, запада и северо-запада, наиболее уставших от войны, и на верхушку дворянства, боявшегося в случае продолжения смуты потерять свои привилегии, начал захватывать одну область за другой. Разоренные междуусобицей районы сами признавали его власть и иногда даже присылали делегации с просьбой принять под покровительство ту или иную землю, а то и отдельную деревеньку или погост.
   22 ноября 112 года Раджи был торжественно, но без всякой помпезности, провозглашен царем СПТЛ; впрочем, найти средства на самые скромные торжества в разоренной стране было нереально. Новый титул должен был символизировать отличие нового монарха от прежних, естественно, в лучшую сторону. Кстати, место коронации в источниках и даже официальных документах не сохранилось. Через полтора – два месяца вся страна была приведена в повиновение, самые упрямые разбойники, пираты и бандиты торжественно повешены или четвертованы на глазах орущей и улюлюкающей публики. Рядовых же членов большинства шаек, кроме самых одиозных, отпускали домой, поскольку тюрьмы и сборно – рассыльные лагеря и так были переполнены. Началась длительная эра правления Тигриной династии («Раджовская эпоха»).
          III. Начало второй, классической эпохи.
 1. Становление новой власти и ее политика.
                Боже всесильный, монарха храни,
                Царствуй во славу, мудрый Раджи,
                Мир и богатство родимой Земли
                Ныне  и присно вовек сохрани!
                Неизвестный автор.
            Смутное время завершает первую, раннюю эпоху 1-го цикла; последующие ;500 лет принадлежат уже следующей, классической, эпохе того же цикла. Это время, сильно отличаясь как от предыдущего, так и от последующего периодов, знаменательно полной централизацией Севера и наивысшей, за всю историю, однородностью северной нации по всем основным признакам. Новая эпоха началась воцарением Тигриной династии, в лице Раджи I-го, в конце 112 года.
         В своей политике Раджи опирался прежде всего на среднее и, отчасти, крупное дворянство. В ходе Смутного времени почти все противники центральной власти были разгромлены или отошли от своих гиблых идей, что позволило не только восстановить единую монархию, но и значительно укрепить ее. Был принят, наконец, закон о престолонаследии, упорядочена структура правитель-ства и местных органов власти. Вся страна разделена на губернии по экономическому признаку, без оглядки на бывшие уделы и вотчины. Губернии делились на уезды и отдельные поселения – города, погосты и села. Губернаторы назначались Советом министров на десятилетний срок с одобрения царя, уездные же, городские и сельские начальники выбирались местным населением. Правда, к выборам допускались только свободные и оседлые (прожившие в данной местности не менее двух лет) граждане, имеющие имущества на 15 и более пиастров, или получающие постоянное жалование не менее полутора пиастров в месяц.
       Остатки племенного самоуправления, вожди и князьки постепенно ликвидировались, что немало способствовало консолидации народа Севера. Выборы монарха допускались лишь при отсутствии у скончавшегося царя сыновей, братьев и замужних дочерей – свободные царевны до трона не допускались. Была выработана единая, стройная система налогов, упорядочена система мер и весов и параметры денежного обращения – проба, вес и номиналы ходячих монет. Правда, пока новой чеканки почти не велось, обходились старыми запасами. Авторитет центральной власти сильно вырос, а ее права и обязанности уже не оспаривались подданными. Все последующие заговоры, мятежи, перевороты и революции велись за обладание троном, а не для его упразднения.
       По стечению обстоятельств, правление Раджи облегчалось отсутствием явных проти-воречий в обществе. Города в то время еще не имели большого влияния в обществе, а уча-стие аристократии в органах управления, армии и, частично, в сельском хозяйстве, оправ-дывало в глазах населения экономические льготы знати. Тем более, что оные привилегии и льготы после Смутного времени были сильно урезаны, а в «политике» дворянство было практически уравнено с остальной публикой. Постоянное укрепление центральной власти также положительно воспринималось большинством народа. Сильно оживившееся рабов-ладение уже не играло важной роли в жизни страны, ибо предусмотрительный Раджи отдал все дело работорговли, включая международную, в частные руки. Вдобавок, и подъ-ем рабства был кратковременным и неравномерным – уже в начале 140-х годов оно игра-ло в экономике страны скромную роль, медленно, но верно деградируя.
      В 119 году был принят первый закон из тех, что в дальнейшем будут названы всесевер-ными из-за их постоянного функционирования «во все времена и на всех землях Севера». Этот закон назывался «О ссудном проценте» и устанавливал его предельную норму и наказания за ее превышение. Собственно, основным наказанием была невозможность взы-скать «лишние» деньги, ибо полученное сверх официальной нормы считалось незаконным и не подлежало взысканию с должника. Интересно, что в дальнейшем и остальные всесеверные законы имели короткие и часто не очень вразумительные названия. Но с традицией не поспоришь…
      Внешняя политика тех лет характерна установлением оживленных контактов с Джунг-лями. Международная работорговля сильно тому способствовала, и большинство негоци-антов и дипломатов того времени по совместительству были и работорговцами. Редко, но регулярно, торговля невольниками составляла основу бизнеса иных граждан. Из северных зверей наиболее известными поставщиками живого товара были медведь Барибал и шакал Кабаки, а в Джунглях на протяжении многих лет выделялся знаменитый Гарри, один из богатейших купцов своего времени. Традиции работорговли настолько привились в дипломатических сферах, что и после затухания сего славного дела у большинства зверей еще долго внешняя политика ассоциировалась с невольниками.
         Хотя отношения с Югом все время оставались широкими и оживленными, спокойными их назвать было нельзя. Многочисленные конфликты возникали чаще всего из-за необузданного и противозаконного поведения отдельных зверей и целых их групп. Тот же Гарри неоднократно конфликтовал с властями по поводу контрабанды, денежных махинаций, а то и просто грабежа; а уж о пьяных дебошах и говорить нечего. Северные звери, впрочем, вели себя не лучше. Некото-рые конфликты, однако, объяснялись скудостью законов и обычаев, отсутствием опыта и просто невежеством их участников, а не злым умыслом или алчностью участников действа.
            В 172 году возникло знаменитое «Волчье дело», связанное с грубым и публичным оскорблением Джунглей и их обитателей известным северным купцом и мореплавателем Волком. Его поведение вызвало бурное возмущение, и ряд видных дворян Юга, в основ-ном известных фехтовальщиков и борцов, решили, сговорившись, вызывать Волка по очереди на дуэль, пока он не будет убит. Учитывая боевые качества противников, ждать этого пришлось бы недолго. Встревоженные сторонники Волка обратились к Раджи, стремясь предотвратить поединки. Однако правительство Тигрового Леса, зная о нервной реакции Джунглей на эту историю, решило не обострять отношения по весьма частной причине. Интересно, что точный смысл сказанного Волком по адресу Джунглей и тамо-шних жителей никогда не приводился в открытой печати – очевидно, «это не было обыч-ное оскорбление государя императора, какие делаются спьяна».
     Второго марта 172 года главный судья СПТЛ Орел заявил, что поскольку Волк нару-шил северные законы, хотя и находясь на нейтральной территории – его действия были квалифицированы как «нанесение косвенного ущерба невраждебному государству»  – он не может рассчитывать на покровительство или даже посредничество властей Севера на любом уровне и должен сам выпутываться из своего дурацкого положения. В итоге Волк был вынужден принять вызов и был убит на первой же дуэли, восьмого апреля, известным южным воином Барсом. Правда, правительство СПТЛ взяло на себя уплату долгов покой-ного, чем спасло его многочисленных родственников от неминуемого разорения, ибо в преддверии неизбежного конца Волк потерял на Севере всякий кредит. Некоторые пред-лагали негласно сделать из незадачливого арматора национального героя, или хотя бы невинную жертву южной агрессивности и алчности, дабы иметь под рукой аргументы для идейного давления на южан, ежели оно понадобится. Но по зрелому размышлению случай сочли не совсем подходящим.
     Прямой противоположностью оживлению на Юге была северная граница, где связи с Нордическими землями играли все более скромную роль в жизни страны. Хотя в абсолю-тных цифрах объем северной торговли все время рос, ширились и другие контакты, все больше зверей ездило на Север и принимало оттуда гостей. Но относительно «общих цифр» все это было мелочью – уже в 150 году население Тигрового Леса в четыре раза превышало «нордическое», а по производству сельскохозяйственных и особенно ремес-ленных товаров разрыв был еще больше. И эта тенденция все время сохранялась с годами.
       Что касается мусульман, то уже к середине 143 года их последние мелкие вотчины исчезли с лица Земли. Их призрачная самобытность, как и основы самой религии, в те годы не выдержали проверку временем, и постепенно слились с верованиями основной массы северян. К сожалению, мы не знаем, как проходил этот процесс; известно лишь, что он был вполне мирным, а наиболее стойкие обычаи, предания и обряды жителей бывших уделов постепенно вошли в общесеверные догмы. Собственно, даже на крайнем юго-вос-токе материка, где влияние «инородцев» было максимальным, они нигде не составляли и половины населения, так что результат был вполне закономерным. А к концу царствования Раджи былые различия между землями Тигрового Леса практически исчезли.
           В те же годы происходит и окончательное сложение классического северного языка. В дальнейшем он изменялся незначительно, лишь регулярно пополняясь новыми словами, терминами и стойкими словосочетаниями. Этот единый язык настолько прижился в народе, что в дальнейшем, с появлением иноязычных государств, их население в массе своей понимало и всесе-верный язык. В период 120 – 160 гг сложилась уже довольно обширная северная литература, быстро развивалась живопись. В романах, поэмах и картинах пока что решительно преобладали библейские и парадно – исторические сюжеты, придворная («рыцарская») лирика и назидательно – домостроевские пассажи. Но уже появляются вещи бытового и детективного жанра, сатирические поэмы и песни, первые абстрактные и конструктивистские картины.
          В 139 году Зубр 4-ый, основатель крупнейшей и известнейшей на Севере литературной династии, издает первый фантастический роман «Холодная зона» – о гибели в мощном вихре звездного вещества космической экспедиции, летевшей к созвездию «Большой Медведицы». Интересно, что путешествовали герои романа на электрическом корабле с атомным движителем. К сожалению, данные о сочинителях и живописцах той поры очень скудны – многие произведения издавались анонимно, а редкие сведения об авторах обы-чно ограничивались семейно – генеалогическими данными и описаниями отношения тог-дашней публики к творениям автора и к нему самому. Кое-что можно узнать из архивов министерства финансов, но далеко не все творческие личности были исправными налого-плательщиками – многие состояли в бродячих театрах и оркестрах, а самые бедные часто происходили из «невыборного сословия», которое в общем и целом и не подлежало учету и контролю властей. Кроме того, придворные борзописцы и портретисты, согласно царскому указу от 13.04.118, освобождались от любых налогов, пошлин и сборов, включая таможенные. Особого богатства это им не принесло, а вот реальную информацию о сих персонах сократило изрядно.
      В царствование Раджи I начались и регулярные изыскания северных естествоиспыта-телей. Основное внимание уделялось, конечно, геодезии и картографии, началось систе-матическое изучение недр материка, его климата, почв, поверхностных и подземных вод. Появились первые обзоры флоры и фауны Севера и его отдельных областей. Медленнее всего развивались естественные науки, особенно математика – здесь северянам вполне хватало знаний, заимствованных у иных цивилизаций. Все же к концу царствования кое-какие результаты появились и здесь, правда, в основном в прикладных областях. Впрочем, в Джунглях положение было не лучше, а в Норландии какая-то исследовательская и тем более научная деятельность отсутствовала в принципе, даже для межевания крупных поместий и прокладки дорог приглашались спецы из СПТЛ.
      Самая известная разработка тех лет – атомный генератор водорода, созданный в 151 году инженером Гауссом фон Вернером. Впоследствии система неоднократно дорабаты-валась и модернизировалась, последняя, уже вполне совершенная модель, родилась в 203 году. Тщательно очищенная смесь нептуниевой и урановой руды прессовалась с беззоль-ным графитом в тонкие пластинки и опускалась в очищенную воду. Между пластинами находились узкие и широкие полости из очень тонкой палладиевой фольги, закрепленной на каркасе из деревянных реек. Вся система герметизировалась. Вода разлагалась под дей-ствием мощного излучения на кислород и водород, который проникал через палладий и из полостей откачивался к потребителям. Несмотря на дороговизну, необходимость частых очисток и смены дистиллированной воды, подобные агрегаты постепенно получили широкое распространение, особенно после 280 года.
 Интересно, что некоторые историки позднейших времен ставили под сомнение дату этого изобретения, утверждая, что в те годы добыча платиновых металлов на Севере была очень мала. Но в 350 году, когда был принят всесеверный закон «О платиновом производстве», и в соответствии с ним повышены налоги на «непрофильные» изделия из платины, ювели-рам особо рекомендовалось использовать для работы палладий, техническое применение которого тогда было ограничено, а запасы велики. Учитывая, что последняя, и кстати, самая мощная, модель генератора содержала всего лишь около 240 г драгметалла, созда-ние даже 10 – 15 таких агрегатов в год было вполне реально. Кстати, один из таких генераторов сохранился в веках, его можно увидеть в музее древностей на планете ЦЯ – 509 в системе звезды Малое Ближнее Солнце – 46-в.
          2. От Раджи I к Шер-Хану и Раджи II.
                То были спокойные, тихие годы,
                Дворяне пахали, купцы торговали,
                Ремесла росли, корабли нашей стали
                Охотно скупали другие народы.
                Из стихов Зубра 5-го, поэта.
       Если первые десятилетия правления Раджи I были более спокойными, нежели любые периоды прошлых лет, то эпоха 150 – 180 гг и вовсе стала образцом мира и тишины. В обществе не было никаких серьезных противоречий, и международное положение Тигрового Леса, наконец, стабилизировалось. Редкостью стали даже драки в кабаках, при выборах уездных, городских и сельских начальников. Между 130 и 160 годами Север оконча-тельно становится вторым по значению центром цивилизации после Джунглей, далеко опережая остальные этносы. Сам царь был назван современниками «миротворным».
     Стабильное течение политической жизни способствовало подъему экономики; правда, он был медленным из-за отсутствия интенсивных форм хозяйствования. Мануфактурный капитализм возрождать было бессмысленно, а новые формы еще не родились. Все же бла-годаря росту городского населения и повышению интенсивности ремесленного произво-дства выпуск промышленных товаров сильно вырос; за счет этого поднялся и валовый хозяйственный продукт. Уже в 122 году общее производство превысило максимум ранней эпохи, а к концу 170-х ВНП Севера увеличился еще вдвое.
       Рост экономики вызвал к жизни новые или заброшенные в смутное время отрасли хозяйства. Сильно выросло судостроение, наряду с многочисленными речными судами появился и настоящий морской флот. В 127 – 159 гг создается сеть паровых железных дорог, правда, из-за дороговизны постройки удалось соединить рельсовыми путями лишь самые крупные города страны – Гарпию, Тигровск, Город Кошек, Монтеньск, Задубовск, Ярсск, Североград, Аррис и Саутси. В 142 году началась чеканка золотого пиастра, весом в 5,00 г 900-ой пробы, серебряными остались его кратные части – 1/2, 1/5 и 1/10 (750-ая проба, вес 30, 12 и 6 грамм). Постепенно стала регулярной и чеканка медной разменной монеты, ее номиналы были в 1/100, 1/200, 1/500 и 1/1000 пиастра. Интересно, что мелкие деньги не имели официального названия, в просторечии же, в зависимости от местности, их называли по старому – где копейки, где ливры, каури или гроши.
    С середины 120-х на Севере начинается постепенный рост населения; темпы его остава-лись невысокими, особенно до 160 года. Тем не менее, последствия Смутного времени удалось в целом преодолеть – в 178 году население СПТЛ составляло 708 900 зверей, по данным первой всеобщей переписи. Почти 30 % его жило в городах, 9 из которых относи-лись к числу крупных, имевших более 15 тыс жителей (Гарпия 38 тыс, Город Кошек 33 тыс, Монтеньск 24 тыс, Тигровск 21 тыс). Рост городов, создание нормальной транспорт-ной сети и географическая рационализация производства были основными причинами, позволившими сильно поднять ВНП при несколько меньшем, чем до смуты, населении.
      Уход от власти Раджи I в 180 году (он был болен в течении полутора лет) не привел к существенным сдвигам в жизни Севера. Страна была консолидирована и не могла похвас-таться запасом социальных конфликтов. Наследник Шер-Хан мирно вступил на престол, порядок смены властителя уже не вызывал возражений. Не отличаясь особыми талантами, Шер-Хан был зверем трезвомыслящим, самокритичным и славился умением выбирать себе помошников. Его правление примечательно целой плеядой деятельных министров и эрудированных советников; будучи по природе спокойным и последовательным, новый царь редко поддавался случайному влиянию и сомнительным идеям. Его правление про-должалось 24 года. В отличии от отца, Шер-Хан любил путешествовать, и за время своего правления объездил всю страну, забираясь порой в самые глухие углы континента.
      Единственным крупным событием того периода была официальная отмена рабства, практически уже не существовавшего. К моменту издания царского указа (04.12.186) по всей стране оставалось лишь 1018 рабов, большая часть которых трудилась в роли домаш-ней прислуги. Правительство нашло возможность выкупить этих бедолаг по полной цене – то был редкий случай в истории, когда «и волки сыты, и овцы целы». Постепенно, по мере консолидации общества и стирания специфически – общинных интересов, менялись и функции начальников зверей и птиц – они все чаще играли роль высших судей страны, параллельно исполняя ответственные разовые поручения правительства, ибо министров без портфеля тогда еще не придумали.
       В период 190 – 200 гг торговля в основном сосредотачивается в городах, которые становятся не только промышленными, но и важными финансовыми центрами. В соче-тании с ростом ремесла это привело к некоторому ухудшению дел в сельском хозяйстве. Появляются и первые противоречия между мелкими дворянами-землевладельцами и богатой феодальной верхушкой. Середина царствования отмечена волнениями на Западе и несколькими заговорами против местных властей со стороны купцов, ремесленников и крестьян. Умелая и осторожная политика царя не давала этим инцидентам разрастись в крупные конфликты. Состояние страны в целом оставалось благодушным, хотя и более беспокойным, чем в 150 – 180 годах.
     Население при Шер-Хане росло быстро, особенно в середине царствования; эта тенден-ция сохранилась и впоследствии. В 211 году были побиты прежние рекорды, а к 240-му численность северян достигла невиданного значения в 963 тыс зверей. Последующие бурные события несколько снизили эту цифру, но потери были куда меньше, чем в Смутное время. В 201 году был построен первый на Севере судоходный канал длиной 127 верст, соединивший р. Сафрид с притоками Центрального озера. Эта огромная стройка долго служила символом богатства и силы народа Тигрового Леса.
     В 204 году, после смерти Шер-Хана, на трон взошел его сын, внук Раджи I-го, Раджи II. Совершенно мирная и законная, смена власти никого не взволновала, жизнь пока текла своим чередом. Между тем Раджи II, не обладая ни талантами деда, ни спокойной твердостью отца, имел весьма самоуверенный и подозрительный характер, был склонен к авантюрам и легко поддавался придворному влиянию. Шерхановские министры постепенно сменились посредственными, но более угодливыми и исполнительными; среди них было много крайне правых. В то же время начинают сказываться последствия роста городов и хозяйства независимых землевладельцев – фермеров. Сии процессы имели далеко идущие последствия.
      Этот период обычно называют вторым рождением капитализма, но, естественно, уже в новом обличии. Он начал довольно быстро развиваться с середины 160-х годов, а в конце царствования Шер-Хана проявился вполне явственно. Основу новой формы производства составляли отдельные многочисленные свободные ремесленники и землевладельцы, имев-шие в подчинении (не считая домочадцев) по 5 – 6, редко до 12 – 15, помощников и под-мастерьев. Разделение труда строго соблюдалось между предприятиями, но внутри их бы-ло очень расплывчатым; это компенсировалось большой производительностью труда (за счет высокой квалификации) и широкой ориентацией на обширный и уже вполне сло-жившийся всесеверный рынок.
    Огромным плюсом нового способа производства была естественная заинтересованность производителей в результатах своего труда и в максимальном применении технических новшеств. Благодаря малым размерам предприятий, новые машины, инструменты, материалы и технологии внедрялись в жизнь быстро и дешево. Ремесленники и их подручные обычно объединялись по «территориальному признаку», создавая внушительные союзы. По всей выпускаемой продукции союзы, естественно, имели полное самообеспечение, что в сочетании с широкой кооперацией при обработке сырья и сбыте продукции давало большие преимущества. Вдобавок, эти союзы обычно имели побочные источники доходов, эксплуатируемые «всем миром» (сады и огороды, заготовки леса и дров и т.д.). Эти же объединения выполняли и часть административно – организационных функций на своей территории, сочетая соблюдение общественного спокойствия и сохранность своих карма-нов. В общем, эта система была гораздо жизнеспособнее и эффективнее мануфактурной (особенно в конкретных условиях того времени), что и привело к ее длительному, до конца 360-х годов, существованию.
      Хотя ремесленный капитализм был довольно хорошо приспособлен к реалиям Раджов-ской монархии (специфика его развития вообще не способствовала созданию новых поли-тических форм), постепенно гармония северного благодушия начала разрушаться. Инте-ресы сельского, почти бесправного, мелкого дворянства (а оно составляло большинство фермеров) и городского населения все более приходили в противоречие с устремлениями лордов и членами царской династии. Вообще-то после Смутного времени на Севере обра-зовалось четыре категории «знатных зверей»: дворяне, бояре, лорды и царский род. Но уже к концу 210-х годов первая и вторая группы совершенно слились, а еще ранее исчезли различия между лордами и членами правящей династии, отчасти из-за чересчур быстрого роста числа последних. Лорды составляли менее 20 % от общего числа дворян, и попасть в их среду простому боярину было почти невозможно. Между тем Раджи II, будучи истинным аристократом, не только не отменил экономических привилегий крупных фео-далов, хотя они уже сильно мешали прогрессу страны, но и постепенно восстановил боль-шую часть политических льгот лордов, отмененных еще в 115 – 136 годах. Сей рискован-ный эксперимент внес посильный вклад в дело дестабилизации жизни Севера.
        Для оправдания этих шагов усиленно раздувался миф о возможном возрождении раздробленности материка. Официальные издания постепенно стали говорить о южных уделах как о настоящих государствах. В солидной «Звериной энциклопедии», вышедшей в 222 году – это было первое подобное издание на всей планете – были даже описаны мифические походы мусульманских войск по территории СПТЛ. Впоследствии это часто вводило в заблуждение поверхностных историков, ибо в целом Энциклопедия была солидным, подробным и компетентным изданием, и подозревать ее авторов в подлоге было как-то неудобно.
        Между тем потребность в лордах падала по мере того, как суживались или вовсе исчезали основные сферы приложения их сил и способностей. Словно не замечая вполне очевидных фактов, или по простоте душевной надеясь изменить ход истории, Раджи II с 204 по 234 год неизменно увеличивал армию, создавал новые и расширял старые органы власти. Зачем – неясно, так как полностью ассимилированные окраины и безнадежно отстававшие в развитии Нордические земли не представляли уже ни малейшей опасности. С Джунглями же у Раджи все время были нормальные, а в начале царствования и просто отличные отношения, и сам он, непонятно почему, был на юге весьма популярен – куда более всех своих предшественников. Естественно, разрастание армии и бюрократического аппарата вызывало бурный рост налогов на содержание сей прорвы зверей. Особо сие никого не радовало, тем более что большинство понимало ненужность подобных трат.
     В 216 году произошло внезапное и непредвиденное событие – министр двора Лакомка, воспользовавшись отсутствием в столице монарха (он находился с визитом в Городе Кошек), произвел переворот и захватил власть. Это случилось ранним утром 3 мая. В выс-туплении приняли участие некоторые, наиболее жадные, феодалы, надеясь выторговать себе дополнительные привилегии и льготы. Лакомку также поддержал гарнизон столицы и часть ее жителей; но большая часть страны хранила молчание, заняв выжидательную по-зицию. Возможно. объяснялось это слишком быстрым и необычным развитием событий. Вскоре обнаружилось, что у Раджи явных сторонников тоже немного – население Города Кошек и его окрестностей и часть гарнизонов Восточного побережья.
       Положение оставалось неясным в течении двух недель; затем обе стороны начали готовиться к решающей схватке. Постепенно стало вырисовываться преимущество царя – к нему со всей страны стекались сторонники, среди которых было много военных. За 5 – 6 дней силы Раджи удвоились и продолжали медленно расти. Распоряжения же Лакомки о посылке в столицу войск, снаряжения и денег не выполнялись, а самодеятельных сторонников у него, в отличии от царя, почти не было. В поддержку законного монарха выступили и Джунгли – с одной стороны, их вполне устраивала политика Раджи, а с дру-гой – Лакомка всегда был врагом Юга (непонятно, кстати, почему, никаких объективных причин к тому не было). Боязнь интервенции с Юга охлаждала пыл сторонников Лакомки, особенно умеренных, а их было большинство. Немногочисленные же «экстремисты» с каждым днем теряли свое влияние.
       Именно умеренные бунтовщики, осознав что их дело плохо, начали примерно с 23 мая искать достойный выход из сложной ситуации. Им удалось оттеснить от руководства бунтом «бешеных» (непримиримых врагов Раджи) и разоружить Оловянненский полк – главную опору Лакомки. Сложнее обстояло дело с самим штатгальтером (такое звание присвоил себе бывший министр) – он категорически отказывался вступать с царем в какие-либо переговоры. Убить же Лакомку или выдать его агентам Раджи умеренные не решались, ибо вокруг штатгальтера группировалась небольшая, но преданная группа сторонников. Надо было как-то усыпить их бдительность и обмануть относительно своих коварных планов.
       В конце концов, решили договориться с Джунглями, дабы те официально пригласили штатгальтера на переговоры, которые затянулись бы надолго. А за это время заговорщики обязывались договориться с царем и за минимальное время вернуть ему власть над сто-лицей. Разумеется, не даром – умеренные мятежники рассчитывали содрать с властей Юга крупную сумму на восстановление законности и порядка. Переговоры прошли быстро, на правое дело Джунгли выделили аж 20 тысяч пиастров и гарантировали жизнь Лакомке и его сторонникам, если те попадут на Юг, после завершения дела. Еще сутки ушли на согласование деталей, и вот 28 мая правителю вручили приглашение на поездку с весьма прозрачным намеком, что при отказе последуют некие санкции.
     Лакомка сперва ехать отказался, но никто его не поддержал. Неразумно, мол, отказы-ваться от переговоров с крупнейшей державой планеты. Умеренные к тому же настойчиво доказывали, что в случае отказа от поездки Джунгли высадят десант в СПТЛ, и тогда дело будет совсем швах. Через несколько часов оживленной перебранки штатгальтер остался в одиночестве, его сторонники, раздраженные упрямством Лакомки, махнули на все рукой и разбрелись кто куда, положившись на волю божию. Тогда умеренные, собрав сильный конвой, тайно и быстро доставили незадачливого диктатора на джунглевский корабль, уже стоявший недалеко от дворца. Остальное было делом техники.
     Утром 30-го заговорщики получили обещанные деньги и сразу вступили в переговоры с Городом Кошек. Раджи быстро принял все условия умеренных (весьма скромные, коне-чно), и дело пошло к развязке. Второго июня руководители мятежа провозгласили одного из сторонников царя, герцога Балу, регентом государства – он якобы олицетворял собой «срединную силу между партиями». Прибыв в столицу, Балу быстро консолидировал сторонников Раджи и ввел в город несколько небольших, но хорошо обученных и воору-женных отрядов сторонников царя. Шестого июня он объявил свою задачу выполненной, и, поскольку враждебные стороны пришли к согласию, провозгласил восстановление власти Раджи на определенных условиях. Эти кондиции были тотчас же опубликованы в официальной печати, дабы показать, что Балу и пригласившие его лица старались не зря. Про Лакомку же объявили, что поскольку штатгальтер остался в Джунглях и возвраща-ться не собирается, его претензии на власть совершенно неосновательны.
     Оловянненский полк, захватив часть арсенала, пытался оборонять город, но видя безна-дежность борьбы, вернулся в казармы. Раджи II вечером 9 июня въехал в Гарпию, и не встречая никакого сопротивления, вернулся на родной трон. Все участники переворота были амнистированы, и только Лакомка, по свидетельству сопровождавших его лиц, был почему-то недоволен развязкой дела. Но всем, как известно, не угодишь…
    Полуфеодальный бунт министра двора не был поддержан населением, ибо цели этого очень необычного заговора были ему совершенно чужды, да и сориентироваться в обста-новке не было ни времени, ни возможности. Беда пришла позднее, и совсем не от тех, кто весной 216-го захватывал царские покои; она оказалась неожиданной для правительства, да и для многих его подданных.
          3. Первая северная революция.
                За землю и волю, свободу и право,
                Вставайте с тираном на бой!
                Он будет жестоким, тяжелым, кровавым,
                Бесчисленных битв чередой.
                Мари-Фолье (старшая), «Восстание». 
        Еще в 214 году в Тигровске произошло острое столкновение между местными ремес-ленниками и несколькими феодалами, которые под видом кодификации местных сборов пытались ввести новые налоги в свою пользу. Власти сочли все дело частностью и легко выполнили скромные требования горожан, вполне удовлетворившись их лояльностью и обычными заверениями в преданности царю и монархии. После ликвидации Лакомковщи-ны правящие круги уверовали всерьез и надолго, что никакой оппозиции в стране нет, да и быть не может в принципе. Возможно, ее и впрямь не существовало в те годы; но она неминуемо должна была возникнуть и возникала по мере того, как политика императора (Раджи был провозглашен императором в 218 году) и лордов приходила в противоречие с интересами горожан, дворян и купцов. На первых порах недовольные пытались апел-лировать к монарху, писали адреса и петиции, собирались на банкеты, митинги и собрания. Но по мере того, как все более прояснялось чисто феодальное лицо власти, дви-жение становилось все более решительным и антиправительственным.
        В 229 году несколько зверей получили от Раджи II права на владение крупными участками земли в Берри и Великом массиве. Формально это были ничейные территории, но местные жители давно и систематически использовали их для охоты и рыбной ловли, собирали дрова и выжигали там уголь. Кроме того, по жалованным землям проходили тракты, связывавшие отдаленные уголки Запада с железной дорогой. Все 18 новоявлен-ных землевладельцев принадлежали к числу лордов.
        Раздача земель вызвала недовольство купцов и помещиков по всей стране; особенно злобствовали жители Запада, не желавшие платить знати лишние деньги. Дело дошло до вооруженных стычек на пристанях и станциях с посланцами новых владельцев, а в апреле восстал гарнизон крепости Аррис, состоявший в основном из уроженцев Великого мас-сива. Разрозненные выступления были легко подавлены властью, противоречия остава-лись. Раджи их не замечал и считал, что его политика безупречна. Во многом, конечно, этому способствовало и окружение императора – заурядные придворные льстецы, серые безликие чиновники, напыщенные лорды с весьма узким кругозором и временщики всех мастей, дрожавшие лишь за свою карьеру.
     Первый опыт открытой конфронтации с властью пригодился оппозиционным горожа-нам уже в 233 году. 17 мая по инициативе Балу – наиболее деятельного и даровитого представителя правящей элиты, был принят закон об отмене торговых и фискальных привилегий четырнадцати городов, чье население, по мнению Балу, отличалось наимень-шей лояльностью к монархии. В то же время аналогичные привилегии шести мелких местечек, которым они и не были особо нужны, оставались в силе, так как жители этих захолустных поселков всегда были верными сторонниками царя. Многие министры и советники сомневались в необходимости столь резких шагов, но Балу добился своего. При этом он стал, естественно, «олицетворением реакции» в глазах общества. Кстати, само это определение появилось тогда впервые.
    В августе того же года Балу совершал очередную поездку по стране, намереваясь в том числе посетить и Монтеньск, оплот оппозиции его деятельности. Так как попытки решить миром назревшие противоречия провалились, крайне левые решили прибегнуть к силе. Они организовали широкий заговор с целью убить ненавистного министра, когда он прибудет в Монтеньск. Взрыв моста, по которому проезжал кортеж Балу, и несколько метких выстрелов по каретам из окон домов, заставили полицмейстера города изменить маршрут процессии и ехать по приречному пригороду, беспорядочно застроенному и изрезанному оврагами. Но заговорщики разгадали этот маневр, и часть из них быстро перебралась на новые позиции. В результате Балу был убит взрывом кастрюли с пироксилином, брошенной из окна сеновала. Двое заговорщиков были убиты во время облав и обысков, остальным удалось благополучно скрыться.
      На гибель любимого министра Раджи ответил репрессиями. Кроме того, он все больше склонялся к мысли, что для успешного ведения дел и успокоения недовольных необхо-дима небольшая победоносная война, с большими расходами, дабы оправдать все затраты правящего монарха. Подходящий объект был налицо – Нордические земли, отношения с которыми сильно ухудшились в 226 – 231 годах. Сознательно провоцируя пограничные эксцессы и раздувая спорные вопросы, Раджи в ноябре 234-го вплотную подвел дело к войне. Вводились чрезвычайные налоги, собиралось ополчение и готовилась «Мобилизация промышленности», в лице ремесленников, фабриковавших порох, мечи и мушкеты. Но оппозиционные слои к тому времени были уже достаточно сильны, и не побоялись выступить с резким протестом против подготовки войны. В всесеверном адресе, спешно подготовленном купцами, торговцами и именитыми ремесленниками, императору прямо угрожали восстанием податных сословий. Ошарашенный Раджи в итоге дал очень уклончивый ответ, но до войны дело так и не дошло. Впоследствии отношения с Норландией быстро вошли в норму – ибо никаких серьезных поводов для разногласий не было. Ясно, что такой исход дела не прибавил популярности правительству и монарху.
        Последующее десятилетие было временем все более углублявшихся противоречий. Наиболее смелыми были горожане и фермеры окраин – Юга, Запада и Севера; в Центре и на Востоке оппозиция была настроена более умеренно, но и здесь она постепенно прошла все стадии от глухого недовольства, через «мирное давление» на власть до прямой борьбы с монархией. Правительство, дабы отвлечь внимание общества от нараставших проблем, предприняло еще несколько авантюр во внешней политике; результат был почти нулевой. К началу 40-х годов сие привело к охлаждению отношений с Джунглями, хотя и не сильному, ибо серьезных поводов для разногласий по-прежнему не было.
     Год 240 ознаменовался открытым выступлением ряда городов, в том числе Тигровска и Города Кошек против попытки группы феодалов установить в стране свою диктатуру. Со-гласно их замыслу, власть царя существенно ограничивалась в пользу создаваемого Сове-та лордов, который соединял в себе законодательную и исполнительную власть. Также отменялись выборы местных начальников, их предполагалось назначать по воле губер-наторов. Раджи II, в тайне сочувствовавший проекту и озабоченный лишь сохранением внешних атрибутов самодержавия, затеял переговоры с заговорщиками, постепенно при-нимая их требования. В ответ вспыхнуло открытое восстание. В городах Северо-востока мятежники, захватив массу оружия и хорошо соорганизовавшись, сопротивлялись прави-тельственным войскам более месяца. В остальных городах восстание было подавлено за неделю, а кое-где властям удалось задавить движение ранее, чем оно переросло в воору-женную борьбу. Результатом сей акции стал открытый разрыв с правительством широких оппозиционных слоев народа, которые начали борьбу за свержение монархии.
      Уже в марте 240 года, сразу после подавления вышеописанного бунта, курс на револю-цию взяли горожане Центральных гор и Юга; к лету 241-го этот путь признали наиболее смирные граждане – жители Города Кошек и фермеры Центра. Борьба с императорской властью занимает в явном или скрытом виде все последующие годы, нарастая с каждым месяцем. Правительство же Раджи по-прежнему проявляло полное благодушие и редко-стную политическую слепоту.
      Весной 241 года несколько жителей Горного Юга, после очередной стычки с властями, организовали партизанский отряд и начали боевые действия против царских войск. Их примеру последовали оппозиционеры во многих районах Юго-запада; сперва движение было слабым и разрозненным, но быстро набирало силу. Зимой 241/42 гг партизаны уже захватили обширные районы лесов и гор. Весной и летом движение разрасталось, первые отряды появились на южном побережье и в горах Севера. В большинстве городов страны происходили мощные демонстрации, стачки и митинги, часто перераставшие в серьезные волнения и драки в кабаках. Вожди оппозиции Анри и Бей-Шунг умело координировали действия партизан с борьбой горожан и фермеров.
      Недовольные дворяне срывали продажу зерна государству, отказываясь повиноваться местным властям. Под предлогом нехватки руды и топлива, трудностей с продоволь-ствием и неритмичной оплаты заказов, ремесленные союзы задерживали изготовление оружия, боеприпасов и снаряжения; часть его тайно переправляли повстанцам. Железные дороги и водные пути, парализованные волнениями и забастовками, не справлялись с перевозками войск. Обеспокоенный Раджи осенью 242 года предпринял широкое наступление против партизан, но сумел лишь несколько оттеснить их вглубь гор. Потери при этом были столь велики, что вскоре пришлось вывести войска из отвоеванных только что районов. Под влиянием этих неудач и общей разрухи в стране боеспособность армии быстро падала, началось массовое дезертирство. В январе 243-го на Аррисской железной дороге повстанцы захватили большие запасы снаряжения и продовольствия, а также оружие, накопленное для всех южных гарнизонов страны. Его было так много, что часть переправили в другие районы материка. Тигровск и Город Кошек находились на грани восстания, отвлекая на себя массу войск; во многих губерниях фермерские волнения со-вершенно парализовали местную власть. Теперь уже никакие запоздалые уступки не могли спасти императора. Но Раджи по-прежнему думал, что все уладится.
   2 июля 243 года партизаны почти без боя захватили крупнейший город Юга Ярсск; нача-лась революция. Раджи послал на отвоевание Ярсска внешне сильную армию, но будучи основательно потрепанной по дороге, она не смогла даже приблизиться к городу. Вскоре весь п-ов Огненный, Ярсская губерния и прилегающие районы были очищены от прави-тельственных войск. Восстания охватили почти половину губерний юга и севера, а также весь запад страны. В Центре и на Восточном побережье пока было спокойно, но для поде-ржания порядка в этих краях правительство держало там почти половину армии. Ее боес-пособность по-прежнему падала, войска страдали от массового дезертирства и острой нех-ватки самых необходимых вещей. И управление армией было откровенно плохим, практи-чески войско Раджи, лишенное единого руководства, было разбито повстанцами по час-тям. Созданный же в подполье под руководством Анри Штаб национально-революцион-ного сопротивления довольно удачно координировал действия всех оппозиционных сил.
   Тут необходимо сделать лирическое отступление. Революция 240-х годов – первая война на Севере, о которой остались более – менее подробные сведения. Этим мы обязаны в основном активной участнице событий Мари-Фолье Старшей, соратнице Анри с 239 года. Родилась она в 205 – 207 гг, где-то в окрестностях Города Кошек, в бедной дворянской се-мье. Много скиталась по стране, сменив массу профессий, порой экзотических, но в осно-вном выступала с бродячими труппами и пела в оркестрах небольших городов. Написала множество стихов, песен, рассказов и новелл, которые, однако, никогда не пользовались большой популярностью, даже учитывая общую отсталость тогдашней публики.
    С началом революции Мари-Фолье стала бессменным секретарем Штаба повстанцев, и по долгу службы собирала всю информацию о ходе борьбы. К тому же она часто бывала в прифронтовых районах, возила донесения и приказы, следила за снабжением основных отрядов повстанцев в Центре и на Восточном побережье, а также координировала их взаимодействие между собой и с основными силами мятежников. Все увиденное и услы-шанное тщательно записывалось, и затем легло в основу «Исторической повести 240-х годов», основного источника для изучения той эпохи. Уже в много позднее, в 820 году, ее именем был назван город, ставший важным промышленным центром. Впрочем, в те годы на Севере уже жила ее тезка, Мари-Фолье младшая, так что тут есть некая неясность. Итак, детальное описание хода гражданской войны приведено в Приложении 1, а мы огра-ничимся кратким обзором военных действий.
       Число сторонников монархии падало с каждым днем. В ноябре – декабре восставшие разгромили основные силы раджовских войск, находившиеся в районе Великого массива и в Монтеньске. Сам город был захвачен повстанцами 13 декабря вместе с 16 000 пленных, почти сотней пушек и другими трофеями. Теперь весь запад и юг страны был под властью Соединенного совета – временного органа власти, созданного повстанцами в конце декабря. В это время на фронтах царило относительное затишье, обе стороны готовились к решающим боям в центре и на востоке материка. При этом правительство почти не смогло ничего сделать для улучшения своего положения, а силы повстанцев постоянно росли, как и их вооруженность и организованность.
  В середине января повстанцы перешли в наступление – их основные силы, обходя центр, двигались на восток по северным горам. С юга восточное побережье атаковали менее си-льные, но тоже крупные отряды. Город Кошек был захвачен 16 января, правда часть гар-низона на кораблях военного флота успела удрать в море. Затем повстанцы двинулись на запад, через центральные губернии к Гарпии. У города Медного их продвижение было задержано на несколько суток крупной группировкой правительственных войск. Но раз-гром этой армии привел к развалу всей обороны раджовцев, реальных сил уже не было, и 4 февраля Гарпия была захвачена почти без сопротивления. С 8-го по 19-е шли бои вокруг Тигровска, где имелись солидные укрепления с сильным гарнизоном. Но в итоге жарких боев город был взят повстанцами, а 22 февраля в его окрестностях сложили оружие последние полки раджовских войск.
      Разгром регулярной армии старого правительства не привел к полному прекращению военных действий – отдельные отряды и наиболее правоверные феодалы продолжали бо-рьбу. Взятие Тигровска застало отплывшую из Города Кошек эскадру у южного побере-жья. Большая часть ее решила сдаться на милость победителей, но наиболее оголтелые монархисты продолжали действовать. Высадившись 2 марта на побережье Огненного, они начали боевые действия, но через полтора месяца были полностью уничтожены. А 12 мая сдался и последний отряд лордовских сторонников, орудовавший в глухих горах Северо-востока. На Севере победила революция.
            4. Республика, свержение ее Зубром, революции 250 – 270 годов, Парламент и реставрация монархии.
                Все дерутся и воюют, наш народ осатанел,
                Воют ядра, свищут пули, пролетают тучи стрел.
                Кто-то пашет или сеет, пилит лес и сталь кует,
                Ну а мы друг друга режем, дни и ночи напролет.
                Песня неизвестного автора 270-х гг.
      После победы революции Собранием уполномоченных городов, сел и деревень в июне 244 года была провозглашена республика. Раджи был вынужден официально отречься от короны в пользу выборной власти; не желая жить среди своих ниспровергателей, бывший царь в конце года эмигрировал в Джунгли. Там у него через пару дней состоялась встреча со стариком Лакомкой, который, нимало не смутясь, осыпал экс-монарха злобной бранью и упреками. Вот мол, если бы штатгальтера тогда не устранили от власти, он повел бы дело куда разумнее и не допустил бы ничего подобного. Поприжал бы лордов, дал льготы горожанам и фермерам, созвал бы Всеобщую центральную думу представителей народа Севера – и дело в шляпе! Кстати, похоже, что знаменитое северное косноязычие в назва-ниях и терминах появилось именно тогда. Раджи предпочел в спор не вступать и в дальнейшем избегал общества своего экс-министра.
     А тем временем 28 июля состоялись выборы президента СПТЛ, по весьма сложной и не вполне демократичной системе. Им был избран Анри, единственный кандидат от револю-ционной партии; прочие второстепенные и подставные лица не набрали в сумме и 30 % голосов. При президенте была учреждена Верховная дума северных народов – некое подобие парламента. Часть ее членов, впрочем, назначалась президентом, губернаторами и местными начальниками, остальные были выборными.
   Согласно новым законам привилегии лордов были уничтожены, все знатные звери полу-чили одинаковые и весьма скромные права. Имущество многих феодалов было конфиско-вано, наиболее рьяные монархисты отправлены в ссылку. Армия сокращалась почти втрое, ремесленники, купцы и фермеры получили большие льготы. Феодалам был нанесен сильный удар, и вплоть до 450-х годов они не играли уже основной роли в жизни страны. Сузилась и роль дворянства в экономике. Конечно, не все действия новой власти были удачны. Уделив несоразмерно много внимания ликвидации внешних атрибутов старого строя, республиканцы не обратили должного внимания на изменение структуры общества. В частности, совершенно не были расширены права ремесленных союзов, которые вполне могли бы стать первичными органами власти, взамен городских и частично сельских начальников. Не изменилось и положение крестьян – нефермеров, живших почти что при натуральном хозяйстве. Губернское звено власти, требовавшее реформирования, также осталось нетронутым.
        Несмотря на внешнее спокойствие, общее положение республики было довольно шатким. Широкие слои консервативного населения были недовольны чрезмерным, по их мнению, радикализмом новых властей. Многие считали, что после ликвидации лордов и их богатств революция свои задачи выполнила, и пора остановиться в движении «налево». Монархические принципы были еще сильны в сознании, у многих не укладывалось в голове, как можно жить без короля или императора. Кое-кто считал, что свергнув старого царя, надо было провозгласить нового, революционного, конечно, под контролем Верхов-ной думы. Это, пожалуй, и впрямь было бы естественней. Развитие хозяйственной жизни еще не способствовало быстрому прогрессу «надстройки»; именитые горожане, захватив власть, частенько не знали, что делать далее.
     Как раз в это время определилась, хотя еще и не до конца, ограниченность ремеслен-ного капитализма в деле созидания новых политических форм. При этом, в отличии от мануфактурного периода, сама экономика развивалась успешно, по восходящей линии, и пока не было свидетельств какого-то истощения или регресса. Впрочем, сочетание хозяй-ственного прогресса с застоем в политике вообще было характерно для эпохи «второго рождения капитализма».
  Тем не менее, пятилетние правление Анри прошло спокойно. На выборах 249 года прези-дентом был избран Бей-Шунг (править более одного срока одному лицу не разрешалось). Его победа формально была еще более убедительной, чем у Анри – за нового кандидата было подано более 82 % голосов. Тем не менее, само пятилетие 249 – 254 гг характерно возросшей нестабильностью и нервозностью политической жизни; с каждыми новыми выборами падало число избирателей, пришедших на голосование. Но только после ухода Бей-Шунга стало совершенно ясно, что республика появилась на свет божий слишком рано. Теперь это хрупкое детище либералов уже не подпиралось ничьим авторитетом, а ошибки и промахи новой власти выступали с каждым месяцем все рельефнее. Большая часть народа уже не хотела и слышать о республике, а число сторонников ограниченной монархии росло, как на дрожжах.
         В области хозяйства и культуры республиканское десятилетие не имело ничего примеча-тельного. Население после революционных потерь практически стабилизировалось, экономика росла медленно, много сил и средств ушло на восстановление разрушенного во время восстания. Излишняя политизация общества, непонятная и чуждая большинству народа, не способствовала культурному росту страны. Во внешней политике господствовала вынужденная самоизоляция – южные власти с подозрением, а то и с явной враждой  относились к республиканцам, а Норландия, не получая традиционных товаров из СПТЛ и не имея возможности сбывать свои из-за падения платежеспособного спроса на материке, потеряла всякий интерес к южным соседям.
          Окончательно новую форму власти дискредитировала предвыборная кампания 254 года. Так как у республиканской верхушки уже не было бесспорного лидера, было выдвинуто несколько равнозначных второстепенных кандидатов. Фактически республиканцы распались к тому времени на ряд враждующих партий, чьи представители вели ожесточенную и совершенно непродуктивную полемику друг с другом. Воспользовавшись ситуацией, своего кандидата (пантера Канделла) выдвинули и бывшие лорды, но ее шансы на победу были мизерны. Вряд ли прошли бы в президенты и независимые кандидаты, числом более десяти, так как все они были непопулярны и малоизвестны. А тут еще и явка избирателей ожидалась рекордно низкой.
        Этим положением воспользовалась группа зверей во главе с инженером и известным изобретателем Зубром, братом знаменитого поэта той эпохи. За девять дней до выборов, 16 июля 254 года, Зубр устроил переворот и захватил власть. Новоявленный диктатор отменил постепенно самые неудачные законы республики и несколько ограничил власть городов. Были ликвидированы подчеркнуто левые атрибуты власти, что пришлось по душе большинству консерваторов. Верховную думу, придравшись к каким-то проступкам ее членов, зубровские молодцы просто разогнали, дело даже дошло до кровопролития. Правда, первый натиск думцы отбили, а когда перевес нападавших стал подавляющим, они разбрелись по кабакам, где двое суток терроризировали сторонников новой власти.
         Официально Зубр назывался «бессрочным президентом», а позднее он был провозглашён «почетным правителем нации» и формально отошел от руководства страной. Воля диктатора вершилась через подставных лиц; для этого после разгона Думы был создан Генеральный совет Тигрового леса – нечто среднее между сенатом, совещательным парла-ментом и госсоветом. Никакой реальной властью этот орган, естественно, не обладал.
       В сентябре 255 года остатки республиканцев, собравшись с силами, устроили антизуб-ровскую революцию. Им удалось сплотить вокруг себя всех недовольных диктатором, захватить ряд городов и привлечь на свою сторону часть армии. Впрочем, ; населения отнеслись к борьбе совершенно пассивно, заботясь лишь о собственной безопасности. Си-лы сторон были крайне малы, когда им удавалось собрать «армию» в 3 – 4 тысячи зверей, это считалос блестящим успехом. Поначалу казалось, что дела Зубра плохи – в частности, 19 сентября повстанцы заняли Саутси, шестой по значению город страны. Но бессрочный президент оказался ловким политиком – второго октября он поспешно ушел в отставку, передав власть своим сторонникам. Те объявили перемирие, выразили готовность к пере-говорам, отменили самые непопулярные законы и часть налогов. Неимущим раздавали казенные средства, фермерам предоставили новые привилегии. Число сторонников Зубра стало быстро расти.
    В стане революционеров началось замешательство, часть из них пошла на переговоры с правительством. Так как большинство мятежников было недовольно не столько Зубровс-ким режимом, а своим имущественным или правовым положением в стране, они быстро договорились с властью. В начале и середине октября стан революционеров сильно поре-дел, да и многие оставшиеся там деятели готовы были к диалогу. 14 октября зубровцы объявили о создании правительства национального объединения, пригласив в него ряд бывших и колеблющихся оппозиционеров и нейтральных лиц. Пару дней ушло на кон-сультации и переговоры, но в итоге все намеченные граждане заняли свои места. Теперь стан революционеров совсем оскудел.
      Упорствующие республиканцы оказались перед сложным выбором – или продолжать борьбу в очень непростых условиях, или сдаться на милость победителей на весьма тяже-лых условиях, некоторым из них обещали лишь сохранить жизнь и не карать без суда и следствия. Глава повстанцев Тарега, бывший сподвижник Бей-Шунга, принял первый ва-риант. Будучи хорошим оратором и плохим полководцем, он явно и сильно переоценил свои возможности. Впрочем, есть мнение, что Зубр сознательно провоцировал «последних революционеров» на борьбу, опасаясь с их стороны каких-либо осложнений в будущем.
      Военные действия возобновились 26 октября, а уже через две недели повстанцы были выбиты из всех городов, захваченных ими ранее. Затем от «республиканских бандитов» (сей термин придумал главный министр Койот) были последовательно очищены Восток и Центр, Юг, а затем и другие области материка. К новому, 256 году, революция была подавлена полностью и окончательно. Тарега с показным героизмом лично повел 29 декабря в атаку свой последний отряд. Он хотел внезапным ударом захватить рудник Варель, поставлявший большую часть серебра в стране. Благодаря крайне неудачному плану и его бестолковому исполнению, отряд был разбит, а его остатки взяты в плен почти без потерь со стороны зубровцев. Тарега, не желая сдаваться, застрелился.
           Зубр вновь вернулся к власти 2 марта 256 года, постепенно и объединенное правительство было преобразовано в чисто зубровское. Впрочем, большинство нейтралов и бывших повстанцев теперь безоговорочно и горячо поддерживали бессрочного президента, и знать не хотели иных движений и партий. Провал революции окончательно дискредитировал республиканские идеи в глазах северян на долгие времена. Диктатор же со своей стороны, демонстрируя миролюбие, демократизм и заботу о подданных, регулярно расширял состав и полномочия Генерального совета, а также повышал жалованье его членов. Затем в течении ряда лет Зубр создал множество новых министерств и ведомств, призванных опекать его подданных в самых разных отраслях жизни и деятельности. Благодаря умело поставленной пропаганде многие северяне верили в искренность всех этих начинаний.
       Период с 256 по 400 год – пожалуй, наиболее интересен в истории догарпийского Севера. «Вплоть до конца 300-х годов, когда появились первые признаки кризиса (задержанного почти на столетие переселением 440-х годов и с новой силой вспыхнувшего в эпоху чезаризма), история страны шла по восходящей линии. Никакие войны и катакли-змы не смогли прервать или задержать этот процесс». Так многие писали и думали ещё в конце второго цикла, а в более ранние времена почти все. На самом деле всё было гораздо сложнее и запутаннее, но о сём речь впереди. Сия славная эпоха была чрезвычайно богата талантливыми личностями и интереснейшими событиями во всех сферах общественной жизни. Политическая физиономия Севера отличалась в те годы необычайной пестротой.
        Конечно, общественный подъем нарастал постепенно, по мере втягивания в политику всё новых слоев населения. Фактически эпоха 256 – 275 годов была переходным периодом от постраджовских сумбурных лет к эпохе рассвета классического Севера. От последующих времен эти годы отличались и медленным прогрессом экономики, которая застыла в своем развитии практически на уровне начала 240-х; население тоже увеличилось незначительно, хотя очень медленный его рост наблюдался в течении всего этого периода.
    Правление Зубра продолжалось до 267 года. За это время произошло важное изменение в структуре власти – постепенно были упразднены должности начальников зверей и птиц, поскольку специфические интересы обеих общин уменьшались с каждым годом. Сперва полномочия начальников были урезаны, постепенно сократилась и их канцелярия. Затем оба лидера общин были сведены до уровня советников, а в 263 году совсем упразднены. Для выполнения разовых и особо ответственных дел была учреждена должность министра по особым поручениям, вначале их было двое, а к концу правления уже пятеро.
     Сам Зубр показал себя неплохим правителем, но постоянное злоупотребление властью, казнокрадство, сомнительные деяния его кабинета и непрерывные авантюры зубровских родственников довели многих до исступления. 15 марта 267 года большая группа дворян стихийно, без всякого плана, ворвалась во дворец, рассчитывая покончить с диктатором. По счастливой случайности штурм удался – охрана дворца, раздраженная какими-то проступками гвардейцев из соседних казарм, дралась с ними в ближайшем кабаке, а многочисленные родственники и сподвижники бессрочного президента отмечали некий праздник совсем в другом конце здания. Правда, это была уже девятая попытка переворота, не считая явно несерьезных. Зубр был торжественно казнен перед дворцом, его камарилья разогнана, а большинство бюрократических нововведений отменено. Интересно, что деяния зубровцев и их приспешников почти не отражались на положении большинства населения, а задевали в основном лишь верхушку общества. Не родись Зубр в такое бурное время, он мог бы проправить еще очень долго.
        После свержения диктатуры бразды правления захватила группа бояр, создавшая так называемый «Великий Совет». Такая узурпация власти какими-то малоизвестными личностями сильно встревожила горожан Запада и Севера страны. Они быстренько собрали ополчение, вооружились, чем Бог послал, и двинулись свергать скороспелых правителей. Разогнав Великий Совет, ставленники вышеозначенных городов не продержались у власти и трех месяцев, ибо их правление не понравилось населению юго-востока. И пошло – поехало… Хотя эпоху 267 – 274 годов иногда называют революцией, это была обычная гражданская война, скорее даже взаимная свара в духе смутного времени, правда, с очень слабым участием населения. Все хотели захватить власть и ни с кем ей не делиться. Но так как претендентов было множество, а их силы примерно равны и крайне малы, заветная цель никому не давалась в лапы.
           Несмотря на длительные войны, экономика пострадала не очень сильно, и население почти не сократилось. Во многом это объяснялось тем, что почти 90 % населения сохраняло полный нейтралитет в борьбе. Хотя значительная часть народа была вооружена, она вмешивалась в борьбу лишь для защиты своей жизни и имущества. В самый разгар войны, летом 271 года, общая численность всех враждовавших «армий» составляла не более 5 000 зверей. Отношения между группировками были истинно рыцарскими, без излишнего ожесточения и бессмысленных жертв. Пленных обычно отпускали по домам, ибо держать их было негде, и охранять некому, да и не на что. К тому же многие пленные переходили на сторону более удачливого противника.
      Когда участникам действа надоело, наконец, бессмысленное взаимоистребление, начались поиски компромисса. Зимой – весной 275 года все участники драки согласились на перемирие; для прекращения раздоров решено было собрать всесеверный Парламент, чья работа заранее обставлялась с неумеренной торжественностью. В частности, сперва все название нового органа писалось заглавными буквами, потом решили оставить только первый слог (ПАРламент), и какое-то время такое написание фигурировало во всех доку-ментах. К счастью, здравый смысл возобладал уже через пару недель. Работа этого очень представительного органа – присутствовали делегаты от всех партий с числом членов бо-лее 80-ти, а всего собралось 1796 депутатов – началась в Гарпии 1 июня в бывшем прези-дентском дворце.
        Самая многочисленная фракция Парламента насчитывала 14 зверей; немудрено, что выработка основ будущего государственного строя была весьма трудным делом. Последо-вательно были рассмотрены и отвергнуты, после тщательного выявления недостатков (и не только предложений, но и их авторов), более сорока проектов республиканского и штатгальтерского толка. Наконец, 2 июля несколько зверей предложили восстановить монархию, с учетом, естественно, произшедших в стране перемен, причем незыблемость основных законов гарантировалась специальной присягой монарха. Фактически сие было неким подобием конституции. На роль царя (титулы короля и императора были признаны скомпроментированными предшествующими правителями) следовало пригласить наибо-лее нейтрального из известных и уважаемых деятелей. Это предложение очень понрави-лось господам депутатам, и после короткого, но интенсивного обсуждения, было принято 9 июля подавляющим большинством.
      Для полной гармонии царем был избран старик Раджи I, уже почти 90 лет не участво-вавший в политической жизни страны. В соответствии с выработанными кондициями он принес вышеупомянутую присягу и торжественную клятву на верность народу, истории и идеалам Тигрового Леса (в чем они состояли, правда, никто толком не знал, злые языки утверждали, что это что-то вроде «идеи чучхе»). Несколько дней ушло на неизбежные формальности. Затем, убедившись, что новый монарх успешно справляется со своими обязанностями, депутаты успокоились, и была устроена помпезная коронация. Для разно-образия ее провели в Городе Кошек, с 18 июля по второе августа, затем все участники действа вернулись в столицу. Исчерпав свою программу, Парламент, наконец, закрылся 7 августа 275 года, к великой радости жителей Гарпии, которым это скопище шумных гостей порядком надоело. Наступила «Вторая раджовская эпоха», время самых интерес-ных событий 2-ой (классической) эпохи первого цикла.
           IV. Расцвет классического северного общества.
1. Последние цари старой династии.
                Наш царь хоть был старик столетний,
                Но правил он успешней многих,
                Судей решительных и строгих,
                И в мыслях и в делах поспешных.
        После повторного воцарения Раджи Первого на престоле СПТЛ тигриная династия находилась у власти до 413 года. При этом смена власти далеко не всегда шла по законам престолонаследия – иные монархи свергались силой, и на трон всходили их весьма отдаленные родственники, иногда отсутствие достойных наследников вынуждало приглашать «принцев со стороны», которые лишь позднее породнились с основным царствующим домом. Правда, в конечном счете, все цари этого периода были в родстве, близком или дальнем. Соответственно, можно выделить три группы монархов тех лет; первые три, Рад-жи I, Джульбарс I и Раджи III, были прямыми продолжателями дореволюционной династии. В каждой из двух последующих групп смена власти также шла строго по наследству.
       Будучи зверем весьма почтенного возраста, Раджи I не мог, конечно, все дела вершить самолично – большую часть работы выполняли министры и советники. Однако престаре-лый царь, будучи во все время царствования в здравом уме и трезвой памяти, был в курсе всех дел и всегда имел свою точку зрения на обстановку в стране и за рубежом. В народе Раджи пользовался большим уважением, и за все время правления не было ни одной попытки переворота или заговора, да и обычные дела «об оскорблении династии», непоч-тительности к власти и т.п. были очень редки.
      Раджи, и ранее не отличавшийся могучим здоровьем, часто болел. В начале 290 года очередная болезнь обострилась, и монарх был не в состоянии управлять страной. Решено было передать власть наследнику, Джульбарсу Первому, внуку Раджи Второго. Новое царствование стартовало неплохо, ибо Джульбарс, уступая своему деду в опыте, обладал всеми прочими качествами хоро-шего правителя – энергией, умом, твердой волей и образо-ванностью. Но правление Джульбарса оказалось недолгим – чуть более четырех месяцев; 18 мая во время охоты он был ранен диким медведем (у монарха отказало ружье и он был вынужден вступить в рукопашную схватку со зверем). Очевидно, из раны произошло заражение крови и 11 июня молодой царь скончался.
   Так как здоровье Раджи I к этому времени улучшилось, а очередной наследник Раджи III (правнук Шер-Хана, у Джульбарса детей не было) был еще очень молод, решили опять, уже в третий раз, вернуть к власти старого царя. И не ошиблись – он вскоре совершенно выздоровел и еще восемь лет благополучно управлял страной, еще более ограничив, прав-да, круг своих прямых обязанностей. В то же время монарх любил советоваться с видны-ми деятелями эпохи, в том числе и не занимавшими каких-либо официальных постов, а в те годы таких было большинство. Иногда, особенно в периоды обострения борьбы различ-ных движений и партий, Раджи, не считаясь со временем, собирал на подобные совещания по 100 – 150 зверей, дабы согласовать и утрясти какой-нибудь острый вопрос. Решения таких сборищ порой сильно влияли на политику правительства, а сам факт их созыва смягчал иногда бурные политические страсти тех лет.
       31.08.298 года Раджи, не выдержав в конце концов борьбы со временем, умер. На престол взошел его наследник, ставший царем Раджи Третьим. Будучи неплохим правителем, он любил, однако, внешний блеск, и всячески украшал и расширял свой, и так весьма пышный, двор. Стоило это недешево, но приходилось мириться с прихотями монарха. В остальном Раджи III был зверем добропорядочным, эрудированным и рассудительным. Правда, особо удачные приобретения, будь то модная мебель или известный поэт-песен-ник, приводили его в непомерно хвастливое настроение и порой отвлекали от дел. Но все эти дворцовые и семейные эмоции никогда не влияли на большую политику и прочие серьезные обязанности правителя.
       Раджи не имел четкого наследника, что порой навевало мрачные думы на его советников и министров. Летом 312 года он, во время посещения п-ва Огненного, заболел редкой и малоизученной тропической лихорадкой. Упорные попытки лечения ни к чему не привели, здоровье монарха медленно, но верно, ухудшалось, и 5 февраля 315 года он скончался. С его смертью пресеклась и единая северная династия тигров.
  Все эти годы (275 - 315) характерны стабильным развитием экономики – то был период расцвета ремесленного капитализма – и миром во внешней политике. В конце эпохи производственные показатели достигли максимальных значений за все первые 550 лет жизни Севера. Отношения с Нордическими землями деградировали до уровня провинциальных связей обитателей северного побережья. Население после некоторой задержки (в 240 – 275 годах) опять начало расти, в 296 году перевалило за миллион, а к 315-му увеличилось еще на 85 тысяч. Численность же армии, полиции и госаппарата все время была небольшой. В 275 – 280 гг войско Севера официально состояло из 5600 солдат и офицеров, а реально было еще на 700 – 800 зверей меньше. Артиллерия, саперы и конница как самостоятельные виды войск были восстановлены лишь в 291 году, а к концу столетия армия стабилизировалась на уровне 12 – 13 тыс зверей.
      В 280 – 300 гг сеть железных дорог, неизменная дотоле с 157 года (а в 243 – 275 даже немного сократившаяся), выросла более чем на треть. В 284 году появились первые пароходы, паровые машины стали применять на крупных лесопилках и каменоломнях. В других же отраслях энергия пара по-прежнему почти не использовалась. В целом разрыв между Тигровым Лесом и Джунглями за эти годы заметно сократился, население составляло 80 – 81 % от южного, а суммарное производство ремесел и сельского хозяйства не менее трех четвертей. Отличительной чертой описываемого периода была перманентная междуусобная борьба многочисленных группировок внутри СПТЛ, при одновременной лояльности их к правительству. Впервые «вопрос о власти» не был главным в этих разборках. Столь удивительное состояние частично сохранилось и в последующие времена.
2. «Южные» проблемы Севера.
                Вокруг кипит и пенится партийная борьба,
                Собранья, демонстрации и драки в кабаках...
                Хотел пожить спокойно я, да видно не судьба -
                Как угорелый бегаю, толкусь на площадях.
                Частушка 290-х годов.
    Период последних царей старой тигриной династии – это время широкой общественной борьбы, столкновений, конфликтов и стычек, не перераставших, однако, в войны, восста-ния и мятежи. Камнем преткновения для большинства участников действа стала внешняя политика, в первую очередь отношения с Джунглями. Этому способствовало как стабиль-ное внутреннее положение страны, отсутствие зримых социальных конфликтов, так и возросшая роль внешних связей в жизни государства. К этому времени становится очевидно, что Юг и Север являются основными и решающими центрами цивилизации, и от них в основном зависит будущее планеты. Это, конечно, повысило интерес северян к Джунглям, появляются различные проекты взаимодействия с целью совместного контроля всей Ойкумены.
     Многим казалось естественным создание для этой цели тесного союза, возможно даже федерации обеих стран, но были и другие мнения. Некоторые считали, что возросшая мощь Тигрового Леса позволит в будущем просто захватить Джунгли, надо только как следует, не торопясь и не отвлекаясь на частности, подготовиться к борьбе. Другие, понимая, что потребные для подобной войны силы и средства появятся очень не скоро, предлагали сперва ослабить Юг дипломатической и торговой борьбой, диверсиями и всемерной поддержкой южных оппозиционеров. Наконец, существовала точка зрения, со-гласно которой надо было экономическими и иными мерами всемерно ослабить Джунгли, дабы гегемония на планете автоматически перешла к Северу, безо всяких войн и захватов. Очевидно, их вдохновлял пример Норландии, только вот ресурсы Юга были несоизме-римо выше, чем у северных соседей СПТЛ.
   Среди сторонников мирного сосуществования тоже было множество различий. Далеко не все стремились к какой-то интеграции, многие считали, что тесное сотрудничество во всех областях жизни само по себе гарантирует огромные выгоды. Иные отмечали, что на Севере куда больше неосвоенных земель и потенциальных ресурсов, чем в Джунглях, так что тесное взаимовыгодное сотрудничество рано или поздно приведет к выравниванию позиций обеих наций. А вот тогда-то мы и покажем им кузькину мать! Некоторые наде-ялись даже, что окропленные южными инвестициями СПТЛ перегонят когда-нибудь сво-их соседей по всем статьям. В общем, идей и теорий было море, оставалось выяснить, какие из них более – менее жизнеспособны.
 Потихоньку в дискуссию вокруг «Проблемы Юга» втягивалось все больше зверей, вплоть до самых дальних углов страны. Были, конечно, партии, группы, политики и отдельные звери, которые считали оную проблему второстепенной, но их было явное меньшинство. Большинство народа относилось к вопросам южно-северных отношений довольно прохла-дно, уделяя им лишь свой досуг, но постепенно появлялись и профессионалы, у которых «проблема юга» стала основой их работы и самой жизни.
     В 278 году некий Ягуар создал на юго-восточных островах «Группу борьбы» (естест-венно, с Джунглями). Постепенно она расширила границы своей деятельности и, собрав под Ягуаровскими знаменами лучшую часть противников Юга, в 280 – 285 годах стала ведущей силой «антиджунглевского движения» (термин впервые появился в 282 году). Весьма агрессивная программа этой партии предусматривала борьбу с Джунглями как дипломатическими и торговыми средствами, так и организацию заговоров, восстаний, политического террора и идеологической войны. В 281 – 290 годах возникло еще неско-лько подобных организаций, но более малочисленных. В основном они исповедовали бо-лее умеренные принципы, некоторые и вовсе предлагали ограничиться на первое время идеологическими диверсиями. Однако созданная в 289-ом «Группа действия», во главе с енотом Кхау, вообще не признавала мирных методов борьбы, считая, что надо убивать и грабить южан при каждом удобном случае. Правда, таких экстремистов было немного.
       Многочисленное антиджунглевское движение имело множество противников, также постепенно объединявшихся в партии, союзы, лиги и ассоциации. Уже в 279 – 283 годах по всей стране возникли массовые «заджунглевские» организации, а в 286 году появляется «Международная партия» во главе с Кречетом. То была самая крупная заджунглевская си-ла, ее программа предусматривала широкое сотрудничество с Югом, как в сфере торгов-ли, мореплавания, финансов и культурного обмена, так и для совместной эксплуатации других миров. В идеале кречетовцы надеялись постепенно ассимилировать все три «ма-лые цивилизации», в частности, присоединить Норландию к Тигровому Лесу.
    Кроме явно за- или антиджунглевских партий, существовали, образно говоря, и нейтра-льные течения, которые признавали важность и актуальность «проблемы юга», но  воздер-живались от конкретных действий. Они считали, что проблема слишком сложна, дабы ее можно было решить, и даже корректно сформулировать в ближайшие годы. А посему над-лежит пока собирать информацию, готовить кадры и материальную базу для будущего. Многие движения и группы, преследовавшие вполне конкретные цели, считали тем не менее своим долгом отразить в программах и тезисах и отношение к «проблеме юга», хотя бы теоретически. Многие министры, губернаторы и военачальники симпатизировали, в основном, впрочем, тайно, той или другой стороне, что еще более запутывало и обостряло взаимодействие между бесчисленными участниками свары.
    Отношения между враждующими силами, естественно, не отличались щепетильностью. Действия экстремистов, с которыми власти не всегда могли справиться, подливали масла в огонь. Газетные дрязги и публичные диспуты, более похожие на базарные склоки, шум-ные демонстрации, сплошь и рядом перераставшие в уличные потасовки, драки в кабаках, порой превращавшиеся в настоящие побоища – вот непременные атрибуты политической борьбы того времени. Крайние элементы обеих партий иногда устраивали настоящие заго-воры, не брезговали убийствами и похищением своих соперников. Особенно оживленной была борьба в печати – враждующие партии выпускали огромное количество газет и журналов, в иные годы более трехсот, а также массу книг, брошюр, плакатов, листовок, воззваний и прокламаций. Самым скромным успехом пользовалось не более 10 % этой писанины, зато сбор и переработка макулатуры стали в эти годы процветающей отраслью. Иногда по нескольку лет печатные предприятия обходились исключительно вторичной бумагой, а свежая, как правило, шла на экспорт.
   Наряду с поливанием грязью противников, пресса тех времен иногда печатала и более серьезные работы, с доказательствами правоты своей партии и порочности и лживости идей противной стороны. Иной раз эти исследования проводились весьма беспристрастно, порой даже с использованием данных независимых специалистов, и содержали интерес-ный материал. Но поскольку «проблему юга» могла разрешить лишь длительная практика, эти исследования были не особенно доказательны, и часто их выводы использовались теми и другими с одинаковым успехом. Писатели и журналисты описываемой эпохи вообще не отличались честностью, щепетильностью, компетентностью и прочим этичес-ким хламом. Рекорд побил антиджунглевец Рамбеус, переставивший в статье своих про-тивников приставки за и анти, и напечатавший затем ее в своей газете. Он даже не удосужился прочитать получившийся опус, и когда обнаружилась полная бессмыслен-ность текста, удивлялся не менее своих читателей.
  Правительство в этой борьбе в общем и целом занимало нейтральную позицию, периоди-чески склоняясь в ту или иную сторону под давлением обстоятельств и участников собы-тий. Сам Раджи I и его преемники сочувствовали заджунглевской партии, отчасти из-за боязни международных осложнений, но сила ее противников – численность антиджунг-левцев в те годы заметно превышало число их врагов – и наличие у Ягуара и компании влиятельных сторонников и покровителей заставляло тогдашних царей быть  осторожны-ми. К тому же высшей власти было тогда не до мировых стратегий, ей часто не хватало сил даже для поддержания порядка в стране и изоляции явно противоправных элементов.
      Дальнейшее развитие заджунглевского движения связано с именем выдающегося севе-рного политика Филина Великого. Впервые он появился на сцене в конце 287 года, буду-чи малоизвестным губернатором отдаленной Остмаунтской губернии в горах Великого массива (вторая «с конца» по своему значению губерния в стране). Филин разработал и предложил правительству новый закон «О дворянстве», который, по мнению автора, должен был упорядочить положение и права данного сословия. Устанавливалась единая система титулов и все слои знатных зверей объединялись; кроме того, предусматривалось две системы дворянства. Первая, комплитальная, предполагала существование дворянства как особого сословия с определенными привилегиями, правами и обязанностями, которые в известных пределах могли варьироваться в зависимости от места и времени. Вторая система, номинальная, полностью уравнивала дворянство в правах и обязанностях с прочим населением – принадлежность к благородному сословию при этом становилась просто особой наградой. Естественно, дворянство с титулом было выше простого, а чем знатнее титул, тем почетнее становилась и такая награда. Обе системы могли быть лич-ными и наследственными, понятно, что наследственное дворянство стояло выше личного. Номинальная система особенно подходила для демократических государств, особенно, если его правительство не желало плодить кавалеров различных медалей, наградных знаков, почетных грамот и орденов.
          Предложение сорокашестилетнего губернатора оказалось настолько удачным, что закон был принят царем и одобрен его министрами 30 ноября 287 года, без всяких поправок и почти без обсуждения. Вскоре этот закон стал всесеверным, а позднее заслужил себе славу самого удачного среди них. Сам Филин после принятия закона стал весьма популярен в кругах «среднего класса», особенно на Западе. Он принимает деятельное участие в борьбе с Кхаусовскими боевиками, которые как раз в 86 – 88 годах особенно буянили в Монтеньской губернии и на западном побережье. За полгода удалось обуздать самых буйных экстремистов, после чего жители Запада вновь смогли спокойно ходить на митинги, демонстрации и публичные диспуты.
            Джульбарс I, учитывая явные заджунглевские симпатии Филина, назначил его министром иностранных дел. Почти сразу после коронации, 16 января 290 года. С новой работой наш герой справлялся неплохо, но после смерти Джульбарса он ушел в отставку, подозревая, что Раджи вернет к власти своих прежних соратников. Некоторое время экс-министр был советником прави-тельства по вопросам отношений с Норландией. Заодно он выполнял порой разовые поручения царя, оказав власти массу ценных услуг. Но к середине 90-х годов Филин постепенно отходит от официальной деятельности, целиком посвятив себя борьбе с антиджунглевским движением. Созданная им в 293 – 94 гг «лига-34», несмотря на свою малочисленность, скоро стала грозой ягуаровского движения. Филин мастерски соединял в своей деятельности самые разные методы борьбы, четко координируя акции лиги с мероприятиями других партий. Особенно возросла роль лиги после установления прочных контактов с многочисленной (в отдельные годы до 40 тыс зверей), но недостаточно организованной партией Кречета. Филин постепенно стал своеобразным координатором всех заджунглевских сил, в то же время продолжая и лично участвовать в борьбе.
        Хотя в те годы численность антиджунглевцев была много выше, чем их противников – только Ягуаровская «группа» насчитывала более 70 тыс членов – отсутствие единого руководства и большая, чем у заджунглевцев, неорганизованность и распыление сил, привели к крупным поражениям Ягуара и Ко в 302 – 315 годах. Почти все успехи заджун-глевцев в те годы связаны с именем Филина. Под его руководством кречетовцы умудряя-лись, почти не нарушая законов, проделывать такие операции, которые кхаусским боеви-кам и ягуаровским «отрядам самообороны» и во сне не снились. Отдельно надо отметить демонстрацию, организованную заджунглевцем Янгерсом (глава Восточной партии, наи-более радикальной части всего течения) в Городе Кошек 19 сентября 307 года. Это ше-ствие, пополняясь все новыми зверьми, постепенно переросло в огромную драку, вскоре охватившую весь центр и часть окраин города. Умелое руководство филиновцев привело к решительной победе их партии. Полным успехом завершился и проходивший по плану Филина налет на штаб-квартиру Ягуара в Тигровске (01.02.311). Были захвачены богатые трофеи и важные документы, а нападавшим удалось благополучно скрыться. Кречетов-ская пропаганда в царствование Раджи Третьего также была более успешной, чем у антиджунглевцев всех мастей.
   В период 312 – 315 годов, в связи с болезнью Раджи и неопределенностью наследования престола, междуусобная борьба несколько стихает, хотя и не до конца (особенно в прови-нции). Опасения большинства северян подтвердились уже в первые дни после 5 февраля 315 года. Но дальнейшие события заслуживают отдельного и более подробного описания.
           3. Разделение Тигриной династии. Джульбарс II.
                Он юность свою вспоминает,
                Романтику южных морей,
                Из окон дворца созерцая
                Просторы холодных степей.
                Лев Южанин, «Баллада о Джульбарсе».
      Смерть Раджи III поставила страну перед трудным выбором. Два его наследника – близнеца имели абсолютно равные права на престол, и попытки выявить из них более достойного ни к чему не привели. Так как наследники были вполне совершеннолетними, регенство исключалось, а совместное правление, в любой форме, грозило смутой. Еще у Раджи была дочь, старший ребенок, но она как незамужняя не могла претендовать на пре-стол. Несколько месяцев безвластия были заполнены волнениями, заговорами, мятежами и непрестанным поиском достойного выхода из кризиса. Даже анти- заджунглевская вражда на время притихла! Наконец, в конце августа, группа зверей во главе с Филином предложила призвать на престол свободного принца из Джунглей, благо там тоже правили тигры. Для пущей гармонии он должен был жениться на дочери Раджи, чем достигалось и максимальное родство с прежними владыками.
       Постепенно эта мысль была поддержана большинством народа Севера, и в октябре в Джунгли отправилась солидная «делегация общественности» во главе с Филином. Власти Юга согласились отпустить на Север младшего брата правящего короля Джульбарса IV (интересно, что его также звали Джульбарс), который согласился на предложение господ делегатов. Но перед этим между Джунглями и СПТЛ был заключен торжественный дого-вор, по которому Джульбарс, находясь во главе Тигрового Леса, был обязан всячески спо-собствовать развитию мирных отношений с Югом, и лично не мог участвовать ни в каких акциях, прямо или косвенно направленных против Джунглей. Имелись в виду не только открытые конфликты и участие в любых антиджунглевских группах и действиях, но и все устные и письменные высказывания. Даже если бы в будущем Джульбарс потерял цар-ский титул, но остался жить в СПТЛ, все ограничения сохранялись.
     Также в договоре указывалось, что новый монарх должен всячески способствовать раз-витию добрых отношений с Нордическими землями, по мере сил стремиться к интеграции обеих цивилизаций – Норландии и Тигрового Леса. Это в основном отвечало интересам Севера, вожди которого, видя очевидную слабость соседей, стремились к их постепен-ному поглощению в будущем. И тут всякий аргумент, особенно высказанный как бы нейт-ральными лицами, мог быть полезен. Впрочем, Джунглям такое развитие событий тоже было выгодно, ибо бывшие норландцы в СПТЛ, участвуя в политике, естественно прим-кнули бы к заджунглевцам. Ведь никаких, даже наималейших, претензий к Югу у них не было, и быть не могло, а интерес к прямым торговым связям имелся. Заодно в договор, да-бы угодить Джунглям, включили тезис о желательности максимального сближения оных с Долиной Ведьм и Бремским графством, вплоть до полной интеграции. Положение этих цивилизаций было немногим лучше, чем Норландии, и их поглощение в переспективе более жизнеспособными соседями уже предвиделось многими. А поскольку Тигровый Лес не имел ни возможности, ни желания присоединять эти земли, и этот пункт соглашения был вполне взаимовыгодным.
      Позднее этот договор многие историки называли «первым империалистическим», «о переделе мира», «гегемонией сверхдержав» и так далее. Такие элементы в оном соглаше-нии конечно были, но в виде явно второстепенных добавок. Да и сам договор по сути был династическим соглашением и не имел общеполитического значения. Окончательный его вариант был подписан 25 октября, а уже через шесть дней договор был ратифицирован. 7 ноября делегация общественности возвратилась домой вместе с Джульбарсом. Некоторое время будущий царь изучал нравы и обычаи своих подданных, а 14 декабря 315 года был торжественно коронован на царство под именем Джульбарса Второго. В апреле 318 года сыграли его свадьбу с принцессой Христиной, дочерью Раджи. Сперва у супругов роди-лись четыре дочери, а 7 мая 329-го появился и наследник, в честь деда названный Раджи. Так династический кризис был окончательно разрешен.
      Поскольку от Андриана, одного из сыновей Раджи III, впоследствии продолжался род Тигров, именуемый «чисто северной тигриной династией», правящую семью вскоре ста-ли называть «классической тигриной династией». Предлагались названия старая и новая династии, но они показались северным сановникам слишком лапидарными. Что же касае-тся второго близнеца, то он пропал весной 326 года на юго-западном побережье материка, во время эпидемии какой-то малоизученной болезни. Считалось, что он умер от тифа, но никаких документов о том не сохранилось, и вообще обстоятельства дела были туманны. Впрочем, тогда эта история скоро забылась.
  По своим личным качествам Джульбарс II оказался вполне достойным монархом. В част-ностях он всецело полагался на министров и советников, которых подбирал тщательно и неспешно, а в основном твердо проводил курс на мирное взаимодействие с другими циви-лизациями «вовне», и на всемерное поощрение ремесленного капитализма внутри страны. Много времени и сил отнимало поддержание порядка и обуздание экстремистов, но и здесь новый монарх действовал разумно, не допуская бессмысленной жестокости и в то же время твердо пресекая все эксцессы. За время своего правления он облазил всю страну, знакомясь с традициями, бытом и культурой своих подданных, поставив в этом деле абсо-лютный рекорд – Джульбарс посетил все населенные пункты Тигрового Леса, включая выселки и хутора. Правда, в большинстве мест время его пребывания составляло от двух до пяти минут. В заключение отметим, что бывший южанин был заядлым спортсменом, обожал стрелковые соревнования, лыжные и гребные гонки, рыцарские турниры. Особен-но преуспел он в стрельбе из лука, но и на состязаниях мушкетеров и арбалетчиков не раз занимал призовые места.
   Так, тихо – мирно, Джульбарс Второй благополучно управлял страной до своей смерти в 352 году. Наиболее важным событием его правления было включение Нордических зе-мель в состав Севера. Застой в экономике, полный упадок общественной жизни, отсутст-вие единого государства и полное безначалие привели к падению численности населения – сперва медленному, а в 320-ых годах все более быстрому. В таких условиях играть роль одного из основных центров цивилизации Норландии стало явно не по силам, как гово-риться, быть бы живу. Тесные связи с СПТЛ, углублявшиеся год за годом, облегчили интеграцию. Официально процесс «слияния» растянулся на шесть лет, с осени 329 по май 336, но реально включение Нордических земель в орбиту Севера началось еще раньше, в середине 320-х годов. То были первые крупные территории вне Старого материка, вошед-шщие в СПТЛ, и такой пассаж укрепил, конечно, авторитет Северных властей по всей планете, вернее в ее освоенной части.
       Официально Нордические земли образовали Особый автономный округ, с широким самоуправлением и своей законодательной палатой, неким подобием местного парламен-та. Гарпийские власти совершенно не вмешивались во внутренние дела страны, тем паче что норландцы, фактически интегрированные в северное общество, давно уже жили по законам и обычаям СПТЛ. Да и отдаленность Нордического мира от центров цивили-зации, и его малая населенность – в 330 году тамошнее население составило 114 тысяч зверей – не способствовали контактам властей и народа Тигрового Леса с новыми под-данными. Норландия надолго, до 1 000-ых годов, превратилась в задворки планеты, не играя никакой роли в мировой истории. О существовании сих мест помнили лишь жители северного побережья Старого материка, торговавшие с северными соседями. Теперь все «пограничные» дела весьма упростились, ибо норланды окончательно перешли на север-ные деньги и системы мер и весов.
    Постепенно оживившееся в 317 – 320 годах соперничество за- и антиджунглевцев про-текало уже в иной обстановке. Правительство, отчасти из-за южного происхождения царя, все более решительно поддерживает партию Кречета и ее сторонников. Общее число антиджунглевцев в те годы также заметно уменьшилось. Многие сторонники Ягуара стали понимать бесперспективность его политики. Подорвать могущество Юга реально могла только война, но на победу в таком конфликте Тигровый Лес не мог рассчитывать даже теоретически. И вряд ли положение изменилось бы даже через 50 – 70 лет. К тому же власти Джунглей, понимая свое превосходство, не раз демонстрировали свою решимость отстаивать интересы Юга любой ценой, невзирая на потери и расходы.
       Большую роль играл и авторитет Филина, возраставший год за годом. Впрочем, во второй половине 40-х годов он все более отходит от непосредственной борьбы с ягуаро-вцами – он ясно предвидел их поражение и потерю влияния в недалеком будущем. Филин постепенно становится основным советником царя, и все больше времени уделяет законо-дательной работе. В 350 году был принят третий всесеверный закон, целиком разработан-ный Филином, которого после того впервые один придворный невзначай назвал Великим. Закон регламентировал применение платины и упорядочивал ее сбыт, а назывался он «О платиновом производстве». Теперь использование этого металла в ювелирном деле и для изготовления протезов облагалось высокими налогами, как и другие «непрофильные» применения. К «профильным» же относилось изготовление эталонов и других самых отве-тственных предметов, выделка катализаторов и чеканка монет. Для последних законом устанавливались рациональные размеры и вес, чистота металлла и оформление гурта, а номинал и изображение каждая страна, желавшая чеканить такие деньги, подбирала сама. В частности, в СПТЛ в тот же год началось изготовление оных монет номиналом в 2, 4 и 8 пиастров. В дальнейшем платиновые монеты стали основой, правда, часто номинальной, всех межгосударственных расчетов на Севере. Ну а ювелиры постепенно перешли на пал-ладий и родий, в то время почти не имевшие применения в технике.
  Интересно, что явный перевес кречетовцев, обозначившийся в те годы, отнюдь не снизил накала борьбы вокруг «Проблемы Юга». Напротив, царствование Джульбарса отмечено целым каскадом сомнительных рекордов. Так, 10 мая 336 года в г. Саутси произошла кру-пнейшая в первом цикле (на Севере) драка в общественном месте. Естественно, это был кабак, назывался он «Господарь», а число участников составило 644 зверя. Правда, большая их часть подошла уже в ходе мордобития. Для девятерых эта свара оказалась последней, что однако не снизило накала страстей – уже в 341-ом зарегистрирован и «серебряный призер», с 510-ю участниками. А еще в 318 был установлен рекорд по продолжительности подобных драк – 76 часов! Это «достижение» так и осталось непре-взойденным за всю долгую историю Севера.
       Осенью 351 года вышла крупнейшая (3 954 стр) книга из всех, изданных на Севере до эпохи чезаризма, точнее до января 542-го. Называлась она, как и положено солидному северному изданию, длинно – «Почему международная партия, несмотря на идиотскую программу, непотребное руководство и обильные провалы во всех сферах деятельности, еще существует на свете и пользуется некой популярностью?» Издано было почти 250 000 экземпляров, а распродано, правда, не более 11 000. Впрочем, тогда все издания печатали с солидным запасом, не менее 80 % тиража их уходило на переработку. И здесь эпоха Джульбарса побила все рекорды – изданная в 323 году брошюра «Наши обормоты» (о вождях ягуаровской партии) имела тираж 120 560 штук. Из них 120 560 пошли на переработку, даже авторы позабыли о причитавшихся им экземплярах – видно, уже корпели над новым опусом. Сей неповторимый рекорд имел своим следствием еще одно достижение – никто так никогда и не узнал, о чем писалось в этом издании, бесследно пропали и все его выходные данные, исключая название, тираж и год выпуска.
       Председатель заджунглевской Коалиции мира Криль, выступая 28 июня 337 года на митинге в Задубовске, говорил более 35 часов, всего с семью перерывами по 5 – 6 минут. Впрочем, этот рекорд был побит уже через 75 лет. А в июле 326-го в поселке Рудный, на севере Восточного побережья страны, состоялся публичный диспут по вопросу южно-северных отношений. Так вот, на него пришло все население посёлка! Неясно правда, зачем на площадь перед ратушей притащили малых детей и стариков, да еще в самое жаркое время года. Но что было, то было, а почему и зачем – теперь уже неизвестно.
     Кроме подобных курьёзов, из событий того времени отметим Ливантийскую конференцию, которая состоялась на о-ве Ливанта в сентябре 342 года. Она была посвящена взаимосвязи политики и экономики и их обоюдному влиянию. Среди участников были все мало-мальски заметные личности той поры, а обстоятельная дискуссия сильно двинула вперед историографию и обществоведение Тигрового Леса. В частности, Филин в своем выступлении отметил устойчивое существование на Севере, независимо от места и времени, некоторых политических форм и экономических реальностей. Причем они почти не испытывали влияния «окружающей среды», хотя активно взаимодействовали с ней. Эти мысли потом легли в основу первой северной теории общественного развития.
          В экономике тех лет наблюдалось постепенное замедление темпов роста и постепенное исчерпание возможностей ремесленного капитализма. Но до кризисов или явных сбоев в хозяйственном механизме дело еще не дошло. С другой стороны, именно на вторую половину царствования Джульбарса II приходится расцвет деятельности крупнейших изобретателей Севера за все первое тысячелетие его жизни. Из них наиболее известен Коська, житель Города Кошек, создавший в частности аппарат для очистки металлов перегонкой при низком давлении и всю вспомогательную арматуру к нему. Горячая часть аппарата была сделана из сплава карбидов тантала и гафния, и выдерживала нагрев до 3600 град С, хотя обычно процесс очистки проводился при 2 – 3 тысячах градусов. Правда, это устройство, как и большинство изобретений тех лет, получило широкое распространение лишь через 80 — 130 лет, в эпоху фабричного капитализма.
          В те же годы были созданы первые печи для сжигания воздуха, то есть для связывания атмосферного азота в его окись. Источником нагрева в них служили полые цилиндры с начинкой из радия или других сильнорадиоактивных веществ. Обычно использовались не чистые металлы, а их окислы, карбиды и иные тугоплавкие соединения. Длина таких печей достигала 1,5 — 2 метров, и при хорошей теплоизоляции тонкий внутренний канал (; 1 — 2 см) нагревался до 3 тыс градусов, что позволяло получать с приемлемыми затратами азотную кислоту и ее соли. Также сильноактивные изотопы использовались и для разложения воды (о чем мы уже знаем) и органических остатков, для нагрева высокотемпературных печей и в иных подобных случаях. Тогда же в подобных печах стали использовать галлий, в качестве теплоносителя и рабочей жидкости, благо вода при высоких температурах требовала огромных давлений, а ртуть северные инженеры не любили за ее ядовитость, да и стоила она заметно дороже. Тогдашние техники пытались достичь и прямого преобразования энергии распада в электричество, но первые мало-мальски годные установки такого типа появились лишь в 419 году.
           Смерть Джульбарса, наступившая 4 октября 352 года, объяснялась исключительно пре-клонным возрастом монарха. На этот раз смена власти прошла спокойно и легитимно, на престол взошел сын усопшего, ставший царем Раджи Четвертым. Его правление, имевшее ряд характерных и необычных черт, требует более пристального рассмотрения, тем паче, что и закончилось оно весьма бурно и неожиданно.
           4. «Солдаты провидения» и фавориты монарха.
                Наш король-пострел всех решил удивить,
                Для начала хотел он весь Юг захватить,
                Но такою фигнёй возмутился народ,
                Поднял Филин зверей и заткнул ему рот.
                Частушка 360-х годов.
       Будучи наследником престола, Раджи IV совершенно не интересовался политикой и, соответственно, не играл никакой роли в событиях тех лет. Его крайне редкие высказы-вания на политические темы не давали возможности определить симпатии будущего монарха; правда, он никогда не выступал даже с малейшим осуждением каких-либо действий своего отца или его соратников. Поскольку наследник был зверем неглупым и прилично образованным, ему предсказывали хорошее правление. Этому способствовали и личные качества нового царя, он, в частности, отличался умеренностью и скромностью, не одобряя роскоши своих предшественников и помпезной пышности царского двора.
        Отметим еще, что Раджи IV с юных лет любил лично инспектировать состояние дел в самых отдаленных углах страны и на самых незначительных объектах. На это уходила масса сил и времени, а результаты часто были минимальны, ибо исправление мелких ошибок рядовых исполнителей и низших властей часто не замечали даже окружающие, не говоря уж о других зверях. Большинство, однако, считало сие безобидной прихотью молодого и неопытного принца, тем более, что все подобные проверки и расследования проводились беспристрастно и объективно. Многие думали, что вся эта возня по крайней мере приучит наследника к постоянной работе, а также позволит ему узнать до мелочей жизнь страны и быт ее обитателей.
      В первые месяцы своего правления новый царь продолжал джульбарсовскую политику без каких-либо перемен. Не только все министры, советники и губернаторы прошлого царствования остались на месте, но и низшие чиновники продолжали трудитиься на своих постах. Некоторое удивление у самых проницательных вызвало вступление 15.12.352 в «Группу борьбы» графа Барсука, одного из наиболее близких к царю зверей. Впрочем, все решили, что это его личная прихоть, а монарх по врожденной деликатности и скромности не счел себя в праве что-то кому-то советовать или рекомендовать. Филин, правда, во время скромных новогодних торжеств деликатно поинтересовался, чем бы могло быть вы-звано столь странное решение. Монарх пожал плечами, и помолчав минуть пять ответил, что это, мол, сугубо личное дело графа.
   Перемены начались 4 января, когда на место умершего верховного судьи СПТЛ (это был медведь Потап) Раджи назначил некоего Ламбер-Дитруанара, кабана из семейства мелко-го прасола. Министры и советники, удивленные сим пассажем, пытались внушить царю, что такая должность требует огромного опыта, способностей и эрудиции, чего трудно ожидать от молодого и неискушенного в политике зверя, почти без всякого образования. Но Раджи не только остался тверд в своем выборе, но и, придравшись к мнимому непо-виновению, уволил двух министров и трех советников, в свое время наиболее близких к покойному царю. Министрами стали столь же малоизвестные лица, как и новый верхов-ный судья, а нового советника назначили только одного – им стал главный теоретик антиджунглевского движения Пума Ванг. На запрос встревоженного Филина, не означает ли все это изменение «генерального курса», монарх ответил в успокоительном тоне. Мол, новых министров он лично хорошо знает и ценит, а назначение Пумы обусловлено лишь желанием иметь под рукой опытного юриста – тот по образованию был адвокатом, и много лет занимался частной практикой.
          Вопреки ожиданиям, начало карьеры Л. Дитруанара не было отмечено неизбежными провалами. Но объяснялось сие не гениальностью и прозорливостью нового судьи, а его полным невмешательством в дела. Текущие вопросы решались его помощниками, а самые сложные дела передавались на рассмотрение судебной коллегии СПТЛ, которую создали в те же месяцы. Но новый судья отнюдь не бездельничал. Почти все свое время он отдавал «работе с кадрами», как сам любил выражаться. Кадры эти состояли исключительно из антиджунглевцев всех мастей, а работа заключалась в координации их усилий и всемер-ной поддержке ягуаровцев авторитетом, а то и силой власти.
    Естественно, такое поведение верховного судьи вызывало недовольство заджунглевцев, и Филина прежде всего. Однако уговоры и увещевания, как царя так и его новых сотрудников, ни к чему не привели, а тем временем новоназначенные министры и Пума тоже включились в борьбу. Когда же на сторону Филина встал командующий северной армии беркут Арер, он тут же был смещен (15.07.353), а буквально через час на его место назначили некоего капитана Одфруи. Он был весьма посредственным мореплавателем и слабым полководцем, но зато близким другом царя и ярым противником Джунглей. А в последующие четыре месяца сменились все высшие сановники страны и множество сред-них, остававшиеся на своих постах от прежнего царствования.
       Все это время Филин Великий формально оставался советником царя, и внешне ему оказывались все возможные почести. Но уже к концу 53 года его совершенно отстранили от официальной политики, как, впрочем, и других заджунглевцев. Это, конечно, вызывало недовольство. В феврале – мае 54-го на севере и в Городе Кошек прошли открыто анти-правительственные выступления, участники которых обвиняли правительство в явном попустительстве «партии войны». Тогда 27 мая Раджи провозгласил строгий нейтралитет власти к «проблеме Юга», подчеркнув при этом недопустимость любых эксцессов. Дабы избежать кривотолков и неясностей, молодой царь объехал всю страну и лично проинст-руктировал чиновников по поводу нового курса. Правда, о чем конкретно говорилось на сих совещаниях никто не знал, ибо ни один текст не был опубликован даже в служебном порядке, все что там говорилось, считалось тайным.
        На время страна успокоилась, тем более что монарх и его свита, встревоженные про-тестами заджунглевцев, некоторое время действительно соблюдали нейтралитет, лишь изредка позволяя себе антиджунглевские реплики. Однако провозглашенная борьба с эксцессами велась крайне однобоко – если кречетовских боевиков хватали за малейшую провинность, то в действиях ягуаровцев, как правило, не обнаруживалось состава престу-пления. Постепенно даже некоторые сторонники Раджи стали опасаться, что подобный курс вновь вызовет широкое недовольство. Но Одфруи, который уже летом 54 года стал главным идеологом новой власти, отвечал всем, что оные перекосы и предпочтения в политике власти временны и преходящи, нейтралитет же ее к проблеме Юга есть основа и фундамент нового курса, так что волноваться не о чем. Мол, со временем все устаканится и утрясется, и всякие сомнения тут излишни.
        Однако шли недели и месяцы, а политика царя медленно, но верно, становилась все более антиджунглевской. Теперь самых умеренных сторонников Филина и Кречета уволь-няли по малейшему подозрению, невзирая на их деловые качества и компетентность. А в сентябре 56 года под руководством Оранга, одного из приближенных Раджи, создается организация «Солдаты провидения», призванная, по словам Одфруи, «Охранять незыбле-мость трона, законов и традиций страны». На самом деле они охраняли ягуаровцев и их сторонников, а заодно, при явном попустительстве власти, всячески пакостили их против-никам. До серьезных столкновений дело, правда, не доходило — новоявленные хранители нравственности учитывали популярность своих противников по всей стране. Однако, в любой момент положение могло измениться к худшему. Тем более, что фавориты нового монарха, явно выполняя его желания, один за другим вступали в ягуаровскую партию.
       Решительный перелом произошел в апреле 59 года, когда пятеро подчиненных Оранга средь бела дня, под прикрытием полиции, залезли в квартиру Кречета и похитили массу бумаг и документов. Возмущенные заджунглевцы по всей стране устроили митинги и демонстрации, к монарху явилась солидная делегация с резким протестом. Но Раджи пре-спокойно заявил, что он выше межпартийных дрязг и не желает слышать о таких мелочах, которые отвлекают его от важных дел. Тут уж возмутились и многие звери, далекие от проблемы Юга и никогда не участвовавшие в кречетовском движении. Второго мая группа офицеров схватила Одфруи, Оранга и Л. Дитруанара и заперла их на гауптвахте Главного штаба вместе с ближайшими помощниками. Действия путчистов поддержали многие горожане, и те, неожиданно для самих себя, стали хозяевами столицы. Осознав сие, мятежники бросились в штаб-квартиру кречетовцев, умоляя их взять власть.
         Вожди заджунглевцев оказались в трудном положении. Захватить власть было легко, но удержать ее весьма проблематично. Несколько часов ушло на поиски выхода, а тем временем противники Раджи бунтовали и митинговали уже по всей стране. Наконец, уже утром третьего числа, Филин нашел выход, рискованный и сложный, но ничего иного придумать никто не смог. Его сторонники, собравшись в Главном штабе, провозгласили создание Параллельного Временного правительства, которое выпустило воззвание к на-ции. В нем говорилось, что поскольку официальная власть не в состоянии контролировать положение в стране, ей в помощь(!) создается дополнительный орган, призванный стаби-лизировать ситуацию, не допустить кровопролития и прочих эксцессов. Затем, по мере улучшения обстановки, предполагалось создать единую власть во главе с Раджи или его преемником, если это будет угодно народу СПТЛ. Ну а для выяснения воли народа пред-лагалось созвать Учредительное собрание, как только позволит обстановка в стране.
       Распространив свою программу как можно шире, Филин отправился на переговоры во дворец. Там его приняли подчеркнуто учтиво и ласково, ибо перепуганный Раджи как раз собирался отречься от престола. Но его сторонники возражали, указывая, что прави-тельство еще имеет массу сил для борьбы, и сдаваться рано. Филин быстро понял, что ситуация очень благоприятная, и перешел к делу. Действительно, заметил он, половина страны, если не больше, требует отречения государя и вряд ли согласится на полумеры. Но с другой стороны, многочисленные сторонники царя вряд ли примут такое решение, то есть обычные варианты здесь не пройдут. Посему он предлагает царю подписать времен-ное отречение, только до созыва Учредительного собрания. Все это время в стране будут функционировать два Временных правительства – Центральное из сторонников монарха и Параллельное во главе с ним, Филином. Ну а по мере стабилизации обстановки большин-ство проблем решится само собой.
    Раджи, не ожидавший столь мягких условий, сразу согласился с предложенным планом. Некоторые его сторонники пытались возражать, но ничего конструктивного предложить не смогли. Единственное разумное возражение – по каким принципам разделить страну между правительствами – Филин легко опроверг, объяснив, что пока каждый правит там, где его сторонники составляют большинство, а в дальнейшем всегда можно этот порядок изменить. Поскольку экономическое пространство оставалось единым, с одной валютой и без таможенных и налоговых перегородок, хозяйство страны не должно было пострадать. Еще три с половиной часа ушло на согласование деталей, и ближе к полуночи новый порядок был, наконец, объявлен народу СПТЛ и всему свету.
    Так начался период двоевластия, продолжавшийся более трех лет, до сентября 362 года. Вначале сожительство двух властей было вполне мирным, никто не мог, да и не желал ни-чего менять. Многим казалось, что такое положение продлится долго, но уже в конце 60-го года обозначился перевес Филина. Его соратники вели дела лучше, быстрее и четче, чем бездарные сановники царя, и число их приверженцев все время росло. Большинство купцов и промышленников постепенно переселилось в заджунглевскую зону, да и сама территория, контролируемая старой властью, неуклонно сокращалась, хотя в большинстве случаев это и не фиксировалось официально. Джунгли, естественно, открыто поддержива-ли Филина, и хотя при царском дворе сидел представитель Юга, он выполнял чисто декоративные функции. Посольство же в полном составе перебралось в стан противников монарха, как и все джунглевские купцы и торговцы. За ними потянулась и интеллигенция – ученые, писатели, художники. Так тайный замысел Филина – постепенно переманить к себе лучшие силы страны и создать подавляющий перевес – успешно воплощался в жизнь. В начале следующего года и большинство армии уже поддерживало Филина.
         Летом 61-го перевес Параллельного правительства стал столь сильным, что оно пот-ребовало перекройки сфер влияния, а в октябре ее пришлось повторить. Сторонники Раджи, не имея сил для борьбы, были вынуждены уступить. К тому же они надеялись, что на маленькой компактной территории смогут хозяйничать более успешно. Но сдвиги к лучшему были минимальными, а весной 62 года Филин начал хозяйственную блокаду вражьих областей, пока сугубо неофициально. Теперь положение там ухудшалось с каж-дым днем, во многих местах не хватало самых ходовых товаров. Среди подданных Цент-рального правительства росло недовольство, многие считали, что пора, наконец, созывать Учредительное собрание. Некоторые успели забыть, что отречение Раджи было времен-ным и недоумевали, почему бывший царь все еще ошивается среди министров.
         В июле 62 года, когда перевес Параллельного правительства стал подавляющим, оно заявило о необходимости срочного созыва Учредительного собрания. Раджи протестовал, всячески затягивал переговоры, потом его сторонники организовали шумные выступления в защиту бывшего монарха. Затем Центральное правительство, ссылаясь на эти события, потребовало отсрочки, а 2 августа официально заявило, что не считает возможным созыв собрания в ближайшие три – четыре месяца. Тогда Филин ввел свои войска в области, еще контролируемые раджовцами. Естественно, только лишь «для поддержания законности и порядка». Его противники пытались сопротивляться, но ничего путного у них не вышло. После необходимой подготовки с 18 по 29 августа прошли выборы в «учредилку», кото-рая собралась в Городе Кошек 4 сентября. Большинство ее делегатов, как и ожидалось, составляли сторонники Филина.
     Учредительное собрание работало до конца месяца. Оно подтвердило отречение Раджи и выбрало новым царем его сына Джульбарса. Он с самого начала был противником сво-его отца по части политики и сторонником заджунглевцев. После соответствующей при-сяги Джульбарс III был торжественно коронован на царство. Законы страны и структуру власти решили не менять, как и столицу державы, хотя многие предлагали «хотя бы для разнообразия» перенести ее из Гарпии в Тигровск или Город Кошек. Затем почти две недели делегаты «знакомились с городом и окрестностями», то есть развлекались и били баклуши. Наконец, тридцатого числа последние из них разъехались по домам. А мы перейдем к следующей главе нашей повести.
        Отметим лишь напоследок, что события 59 – 62 гг часто называют революцией или гражданской войной, что абсолютно неверно. Это был типичный переворот, не затронувший основ общественного строя и основных форм власти. Конечно, то не был узкий дворцовый заговор, а широкое движение, наподобие мятежа ген. Пиночета или свержения Петра Третьего, но до типичной революции ему все же было далеко. А то, что по времени переворот распался на два этапа, разделенных периодом двоевластия, придало событиям неповторимую окраску, но никак не изменило их сути.
               5. Закат ремесленного капитализма.
                Отроци президентские у кабака стояху,
                Вина взалкали хлебного за здравие его.
                Мечтали завладети всем оне единым махом,
                Но минул год, и на тебе — не вышло ничего.
                Маргарита Фелис, «Стихотворные шутки».
          Джульбарс третий благополучно правил до своей естественной кончины, которая наступила 11 июня 379 года. Впрочем, его царствование, в основном мирное и спокойное, в 67 — 68 гг было прервано бурными событиями. На полуострове Волка, на скалистом мысу, стояла небольшая крепость, охранявшая морской путь вдоль западного побережья и удобную гавань в устье реки Вилэто. Ее комендант, майор Сыч, был убежденным анти-джунглевцем и переворот 62 года воспринял как личное оскорбление. Несколько лет он под видом служебных командировок мотался по стране, собирая всех недовольных. В итоге возникла небольшая, но очень сплоченная и энергичная группа заговорщиков, деятельно готовившая свержение Джульбарса. Понимая, что борьба вокруг проблемы Юга уходит в прошлое, Сыч в своей пропаганде основной упор делал на недостатки монархии вообще и нынешней власти в частности. Это имело некий успех – за сто с лишним лет многие забыли печальный опыт первой республики, а найти недостатки можно у любого зверя, тем более стоящего у власти.
      И вот поздним вечером 8 марта 67 года тщательно продуманное и подготовленное вы-ступление началось. В первую очередь заговорщики арестовали царя, все правительство и вообще всех известных зверей в стране. Остальным же пригрозили, что в случае непови-новения все арестованные будут расстреляны. Сыч, объявив себя президентом, выпустил Специальный Манифест, в котором декларировалась незыблемость законов, обычаев и норм, включая и внешнеполитический курс, преемственность власти и сильное стеснение прав партий и возможностей их междуусобной борьбы. В заключение всем гражданам предлагалось лояльно сотрудничать с властью, за что им обещали всяческие блага.
        Ошарашенное население повиновалось, не зная, что и предпринять. Многие решили, что Сыч, томимый жаждой власти, преследует лишь личную выгоду, а общий курс прави-тельства не изменится. Скорее всего, они не сильно ошибались, но история не отвела времени на проверку подобных теорий. Страна, лишенная министров и губернаторов, шла к анархии, крупнейшие предприятия и фирмы, чьи хозяева сидели в заложниках, едва сводили концы с концами, а сил заговорщиков едва хватало на охрану последних. Все правительство Сыча состояло из его четырех помощников, которые не справлялись и с десятой частью дел; на щедрые же посулы президента откликнулись в основном звери ленивые, созерцательные, неспособные, а то и вовсе отбросы общества. Все их попытки создать свою администрацию ни к чему путному не привели, и уже в апреле – мае 68 года вся страна кипела от возмущения.
     Даже если эти идиоты перебьют всех заложников, рассуждали жители СПТЛ, все равно хуже не будет, а еще полгода такого правления приведут страну к гибели. В конце апреля часть заключенных заявила о своей лояльности и желании работать на президента на любых условиях, лишь бы вывести державу из грядущего кризиса. Сыч, не вполне доверяя их искренности, перевел всех оппортунистов в отдельный каземат, но в суматохе нескольким узникам удалось бежать. На воле они встретили множество соратников, готовых на все, и развернули кипучую деятельность. Все попытки соратников Сыча выловить бегле-цов, помешать их планам или хотя бы что-то узнать ни к чему не привели. И вот утром 24 мая к «Президентскому комплексу» двинулись тысячи вооруженных зверей. Окружив и блокировав комплекс, они предложили его обитателям сдаться, ибо в противном случае их ждет быстрая и верная гибель. Президент ответил, что верит в правоту своего дела, совершенно не боится смерти и от своих принципов не отступит ни на шаг. Тогда от слов повстанцы перешли к делу.
        По всей площади вокруг комплекса они рыли траншеи и строили завалы, готовясь к общему штурму. Оставшиеся в городе сторонники Сыча пытались напасть на них с тыла, но были рассеяны и обезоружены. Кольцо баррикад сжималось все уже, но президент хра-нил железное спокойствие. Его сторонники сбились с ног, бегая из казематов на линию огня и обратно, но пока контролировали ситуацию. Но вот в 11.43 президентские хоромы потряс какой-то шум, а через пару минут к стоявшему за парапетом главе нации подлетел его помощник. Срывающимся голосом он прокричал, что внутренний двор тюрьмы осел под землю, и все узники исчезли в этой яме. Охрана ринулась за ними, но ее встретили вооруженные солдаты, которые мигом обезоружили сторонников Сыча, и теперь ищут его самого и ближайших соратников. Как потом выяснилось, четыре подкопа под тюремный двор закончили рыть еще накануне, и нападавшие только ждали удобного момента. А вся борьба «наверху» была лишь отвлекающим маневром. Учитывая огромное превосходство восставших в силах и средствах, несравненно лучшую организацию, их дело изначально было обречено на успех.
   К чести президента, он тут же нашел выход из безнадежного положения. Он не пытался бежать или прятаться во дворце, а смешавшись с толпой атакующих, бросился ловить гнусных узурпаторов — временщиков. Так же поступили и его помощники, и часть более смышленых сторонников, так что когда победители спохватились, вожди заговорщиков бесследно исчезли. Скорее всего, они осели в Норландии или на островах между Старым и Новым материками. Дальнейшая их судьба неизвестна. Интересно, что вся эта история была столь необычна и абсурдна, что многие историки впоследствии сомневались в ее подлинности, а некоторые прямо говорили, что мол, никакого Сыча не было и в помине, а его эпопея от начала и до конца выдумана придворными борзописцами Джульбарса, дабы лишний раз его прославить. Однако обилие документальных и материальных свидетель-ств вышеописанной драмы подтверждает ее подлинность.
         Все остальное правление Джульбарса в политическом плане было спокойным, без столкновений и конфликтов в обществе. Проблема Юга окончательно исчерпала себя уже к 370 году, а лет через пять – шесть это поняли и самые упрямые активисты обеих партий. Спокойствие, если не сказать застой, царили и во внешней политике, благо теперь на всей планете осталось всего две державы – Долина Ведьм и Бремское графство тихо-мирно вошли в состав Джунглей в 360 – 70 годах. Однако в экономике застой 340 – 350 гг в следующем десятилетии сменяется прогрессирующим кризисом. Возможности ремеслен-ного капитализма были исчерпаны, население быстро росло (в 371 году оно достигло трех миллионов), а уровень его жизни падал. К 370 году система ремесленного капитализма обнаружила свое полное банкротство, а уже через десятилетие некогда могущественные союзы и корпорации мелких хозяев играли в жизни страны ничтожную роль. Но задолго до того начались поиски альтернативы, вскоре названной монархическим капитализмом. Впервые его контуры были намечены Филином в конце 50-х – начале 60-х годов, а лет через пять – шесть эти идеи обрели уже отчетливую форму. И в 68 году, сразу после лик-видации сычиковской авантюры, началось их претворение в жизнь.
        Во многом новая система напоминала первое рождение капитализма – государство, в основном за казенный счет, строило средние и крупные предприятия, которые в основном выполняли госзаказ, иногда распланированный на несколько лет вперед. Но теперь все работники оплачивались сдельно, по продуманным и четким тарифам, дирекция и все службы жили за счет прибыли, а убыточные предприятия не только не получали дотаций, но часто и штрафовались за плохую работу. С другой стороны, дешевый кредит и невысо-кие налоги и таможенные сборы сильно облегчили жизнь хозяйственников. Большинство заводов использовало паровые и атомные двигатели, а кое-где применялось и электриче-ство; дешевый механический транспорт также снижал издержки производства и обмена. Наконец, огромный рост населения страны и ее внутреннего рынка тоже стабилизировал ситуацию – теперь даже единовременное банкротство нескольких предприятий почти не сказывалось на данной отрасли хозяйства в целом.
       Бурный рост торговых оборотов скоро вызвал нехватку денег, особенно большого достоин-ства. Таскать же на крупные сделки мешки и бочонки с пиастрами было очень накладно. И вот в 63 году появляются кредитные билеты госбанка СПТЛ, достоинством в 20, 50, 100, 200, 500 и 1 000 пиастров. Нововведение быстро понравилось большинству населения Тигрового Леса, и не только купцам и заводчикам, но и простым гражданам, что обеспечило ему долгую жизнь. Формально банкноты обменивались без ограничения сум-мы на полноценные деньги, но реально многие банки ограничивали количество золота и платины, выдаваемые в одни руки (медь и серебро всегда и везде обменивались без всяких ограничений). Но обойти это неудобство при желании было нетрудно. Иногда, когда госбанк увлекался эмиссией кредиток, их курс падал до 90, 80 или даже 70 % от номинала, но подобные эксцессы бывали редко и совершались медленно, что давало возможность публике легко приспособиться к новым реалиям. В общем, нововведение оказалось удачным и надолго прижилось на Севере, во всяком случае, в его цивилизованной части.
  В первые годы новая система развивалась медленно, едва покрывая минимальный спрос на самые ходовые товары. Но уже в восьмидесятых годах начался бурный рост промышленности, продолжавшийся до начала следующего века. Остальные отрасли тоже постепенно набирали темп, и несмотря на столь же быстрый, как и в предшествующие годы, рост населения, его жизненный уровень заметно вырос. Наука, культура и техника также не стояли на месте в те годы. Но это уже события следующего царствования, весьма долгого и насыщенного событиями, особенно в конце.
             6. Годфруа I и его эпоха.
                В зимнем сиянии лес серебрится,
                Ворон клюет оплошавшую птицу;
                Воет волчица под старой сосной,
                Снег серебрится под ясной луной.
                Юджина-Виктория «Февраль».
      После смерти Джульбарса престол занял его сын Годфруа, первый северный монарх со столь редким именем. Новый царь отличался живым, даже беспокойным, умом, образова-нностью и целеустремленностью. Иногда эти качества переходили в начетничество и упрямство, вредившее делу, но в общем и целом молодой монарх правил неплохо. Некое раздражение современников вызвала пышная и помпезная коронация, проходившая в Тигровске со 2 июля аж по 19 августа, но в дальнейшем царский двор жил довольно скромно. Он даже передал столичным властям бывший Президентский комплекс Сыча, который его отец, основательно расширив и перестроив, использовал как запасную рези-денцию. Мол, эти здания требуют массы расходов, а пользы от них почти нет. Городские власти после долгих раздумий разместили в комплексе Мемориал гарпийских древностей, который со временем стал крупнейшим музеем Севера. Так что и от Сыча в конце концов вышел некий прибыток.
    Производство и торговля вплоть до конца столетия росли быстро, затем, по мере насы-щения рынка и исчерпания резервов нового уклада, темпы роста замедлились. Однако экономическая ситуация все время была стабильной, а уровень жизни населения сносный. Численность его к 410 году достигла огромного значения в 4,7 млн зверей. По мере роста монархической промышленности нарастали противоречия между ее работниками и ремес-ленниками и их союзами, между купцами старой формации и директорами новых заводов, да и между горожанами и селянами в целом. Однако осторожная и умелая политика власти не давала этим антиципациям перерасти в серьезные конфликты. На месте за- и антиджунглевцев постепенно возникли новые партии, выражавшие, с одной стороны, ин-тересы работников и управленцев новых предприятий, а с другой – чаяния и надежды старого, в основном сельского, дворянства. Затем свои партии поимели ремесленники и мелкие торговцы, богатые крестьяне и чиновники. Но, как мы уже сказали, их борьба в основном шла в законных рамках и не отличалась ожесточенностью и взаимной нетерпи-мостью. Правительство, по мере возможности, маневрировало, стараясь в своей политике опираться на наиболее влиятельные силы общества.
      Общий рост экономики и населения способствовал и техническому прогрессу. Правда, пока большинство вышеописанных изобретений применялось крайне редко, но паровые машины использовались уже во всех отраслях, включая обмолот зерна и подъем воды из колодцев, в большинстве городов улицы освещались электричеством. Но для широкого использования в быту электролампы были еще слишком дороги. Протяженность желез-ных дорог за время царствования Годфруа увеличилась более чем на 900 верст, крупные пароходы, и речные и морские, стали строить со стальным каркасом, деревянной осталась только обшивка. В городах широко распространились торцовые мостовые, а кое-где мос-тили булыжником и пригородные шоссе, правда, лишь на коротких, наиболее ожив-ленных участках по 20 – 30 верст длиной.
   В начале 400-х годов ситуация в обществе несколько ухудшилась. Престарелый Годфруа часто болел, и уже в шестом году стало ясно, что более семи – восьми лет он не протянет. А его прямой наследник Аристарх, зверь самоуверенный и жесткий, отличался крайне правыми взглядами и открыто проповедовал желательность и необходимость абсолютной монархии. Это не нравилось большинству промышленников, купцов и чиновников, и уже в 403 году появляются первые проекты отстранения наследника. Но тогда подходящей замены не нашлось – сестры Аристарха явно не годились на роль цариц, у Годфруа брать-ев и сестер не было, а более дальние родственники не были готовы к трону, да и не поль-зовались доверием в обществе. Смена династии после долгих споров была признана несвоевременной, установление республики тем более. В итоге приемлемой альтернативы Аристарху вплоть до 12-го года найти так и не удалось. Большинство недовольных реши-ло, что время само все рассудит и разрешит, надо только не терять бдительности, поддер-живать связь друг с другом и быть готовыми к выступлению, ежели новый монарх начнет чудить или что-то менять «не в ту сторону».
        Однако Филин Великий держался более пессимистической точки зрения. Будучи все время ближайшим советником царя, он лучше других знал Аристарха и ситуацию «в вер-хах» в целом. По мнению Филина, уже в ближайшие годы после коронации страну ждут серьезные потрясения, и скорее всего, переворотом или даже переворотами дело не огра-ничится. Вообще в 380 – 410 гг ФВ больше занимался социологией, статистикой и эко-номгеографией, нежели практической политикой, благо текущие дела успешно вершили и без него. Развивая свои ранние мысли, он пришел к выводу, что высокие биологические качества и отличная приспособляемость к окружающей среде у обитателей Зизи делает для них несущественными важнейшие для других миров вещи. В частности, большинство народов и стран способны успешно жить и развиваться при слабом развитии производи-тельных сил и невысокой материальной культуре. А это, в частности, допускает и даже предполагает явную цикличность в истории Севера, особенно на ее раннем этапе. А также и всевозможные сочетания внешне несовместимых форм политической и хозяйственной жизни, и не в виде «болезни роста», а как своего рода историческое экспериментаторство. Так что в ближайшие двести лет, если не более, никакого разумного продвижения («ос-мысленного прогресса») в жизни Севера скорее всего не будет.
         Что же касается ближайшего будущего, Филин держался той мысли, что северное общество все еще не выработало многих совершенно необходимых законов, норм, обыча-ев и традиций, да и сам образ жизни примитивен и не отработан. Посему ждите перемен, и вряд ли бескровных. В частности, наш герой считал совершенно необходимым создать если не конституцию, то детальный свод законов Тигрового Леса, и привить всему наро-ду, от царя до последнего оборванца, привычку считаться с оным кодексом. Наметил он и множество других важных частностей, ждущих скорого воплощения в жизнь, но это уже следующая глава нашей повести.
              7. Революция, падение монархии, смерть Филина.
                Все ли спокойно на свете?
                Нет, взбудоражен народ —
                Ходят с флажками, как дети,               
                Всяк Конституцию ждет.
                Все мы готовы подняться,
                Только не знаем, зачем...
                Выпьем для храбрости, братцы,
                Вилы и косы возьмём.
                А. Рычагсон.
   После похорон Годфруа его наследник Аристарх стал царем Тигрового Леса. Коронация прошла с 5 по 11 февраля 412 года, а уже к концу месяца все почувствовали тяжелую руку нового монарха. Он считал себя полноправным хозяином всего и всех, невзирая на всякие законы и обычаи, абсолютным монархом в полном смысле этого слова. Обосновывалось сие, в частности и тем, что никакой конституции или чего-то подобного в СПТЛ не было и нет, а все прочее — воля царя, и им же может быть при необходимости и похерено. Может быть, формально Аристарх и был прав, но со времени восстановления монархии в 275 году все цари соблюдали неписанные, но весьма существенные, ограничения своей власти, всем известные и привычные. В таких условиях попытка восстановления неогра-ниченной власти царя вызвала широкое недовольство.
   В конце марта новый царь издал указ об уголовном наказании за оскорбление правящего монарха, династии, монархической идеи и самодержавия в целом. Многим сие показалось слишком, составился широкий заговор, а через три месяца заговорщики попытались зах-ватить власть. Однако сия попытка провалилась, все мятежники были публично обезглав-лены, а все карательные законы и правила усилены, дополнены и расширены. Вопреки надеждам монарха, ужесточение режима не привело к успокоению нации. Наоборот, многие ранее не сочувствующие оппозиции заговорили о законности и своевременности ее требований. Однако повторять заговор было бессмысленно, а других мер пока что ник-то не мог предложить. Филин, с самого начала не одобрявший драконовские законы Аристарха, тем не менее пока воздерживался от каких-либо шагов, опасаясь эксцессов. И не только со стороны власти – он полагал, что стихийный бунт ничуть не лучше.
    Последующие месяцы внешне прошли спокойно, но внутреннее напряжение в обществе росло с каждым днем. Число противников царя медленно, но верно, росло, и скоро всем трезвомыслящим и дальновидным зверям стало ясно, что столкновение общества и власти неминуемо. Монарх, судя по всему, не принадлежал к подобным гражданам, ибо с редким упорством и последовательностью продолжал «завинчивать гайки». В сентябре – октябре он приказал арестовать более 80 зверей, в основном активистов купеческо – ремесленных 
союзов и партий, которые проявляли максимальное недовольство властью. В первое время их содержали под домашним арестом, потом началось следствие. Обвинения вроде бы бы-ли не шибко серьезные, и наказания подсудимым грозили не очень строгие. Но соратники арестантов, зная крутой нрав царя, волновались и с каждым днем их настроение станови-лось все более воинственным. Теперь уже и многие умеренные противники власти, еще недавно подчеркнуто лояльные к правительству, поговаривали о неизбежности и необхо-димости насильственного переворота.
      Окончательно оппозиция «взяла курс на революцию» в январе — феврале 13-го года, после того, как Аристарх лично составил новые полицейские правила, по сути сделавшие совершенно бесправными всех граждан страны. Филин заметил по этому поводу, что фак-тически монарх хочет сделать своими крепостными или даже рабами всех жителей СПТЛ. Пока еще было неясно, как справиться со сторонниками власти, многие оппозиционеры считали, что пока большинство армии или хотя бы полиция не перейдет на их сторону, всякое выступление бесполезно. Но уже к апрелю стало ясно, что офицерский корпус в общем и целом также раздражен и встревожен политикой царя, и в худшем случае войска останутся нейтральными, а скорее всего, поддержат переворот. И 22 числа на секретном совещании лидеры оппозиции решили действовать. И уже к середине мая были намечены первоочередные цели, сформированы боевые группы, утверждены их командиры и подго-товлено оружие. Большинство заговорщиков готовы были хоть завтра же идти в бой, но их вожди решили все же дождаться конца месяца, когда в окрестностях столицы планиро-вались маневры главного гвардейского корпуса – его личный состав был настроен наибо-лее революционно.
      А что же делал в это время Филин Великий? Он, конечно, всецело сочувствовал инсургентам, но долгое время отказывался встать во главе их. Ему явно не хотелось участвовать в этой драчке, которая грозила быть бестолковой и ожесточенной. Но в конце концов он согласился на уговоры, но на вполне определенных условиях. В первую очередь он самолично составил конституцию будущего государства (так называемая конституция 13 года) и написал вчерне основные законы страны, в первую очередь уголовный, гражданский и коммерческий кодексы. Составлены они были очень удачно, и впоследствии их не раз брали за основу юристы более поздних эпох. Эта работа завершилась как раз в конце мая, и теперь революционеры могли со спокойной совестью идти на штурм старого мира – «оплота угнетения, тирании и деспотизма».
   Восстание началось в полдень 31 мая. Согласно диспозиции, главный гвардейский корпус почти полностью – от участия в революции отказались буквально единицы – двинулся к центру столицы, где уже вовсю орудовали повстанцы. В других городах выступление также началось успешно, и к вечеру следующего дня большая часть важнейших объектов по всей стране уже была занята повстанцами. Но на следующее утро всплыла одна непри-ятная подробность. Оказалось, что Аристарх со всеми родственниками, министрами и придворными ночью объявился в крепости Аррис на северо-западе страны. Там же собралось и большинство его сторонников, хорошо вооруженных, с большими запасами продо-вольствия, амуниции и боеприпасов. То ли монарх знал о готовящимся выступлении и решил отсидеться в надежном убежище, то ли это была удачная импровизация, ни тогда, ни позднее установить не удалось.
   Революционеры очутились в сложном положении – царские войска занимали труднодос-тупный горный район, все проходы к которому были сильно укреплены. К тому же неда-леко от Арриса был очень удобный порт, надежно защищенный и связанный с крепостью железной дорогой. А Аристарх уже послал в Джунгли просьбу о помощи, раструбив на весь мир о гнусном мятеже анархистов и уголовников, захвативших половину Тигрового Леса. Повстанцам надо было спешить, пока южане не решились на вмешательство, но сил для быстрого штурма укрепрайона не было. Оппозиционеры растерялись, некоторые из них предлагали договориться с царем на компромиссной основе, другие считали, что надо долгими переговорами истощить противника и морально разложить за это время его войска; иные думали, что наилучшим средством борьбы будет плотная блокада против-ника, ведь рано или поздно его ресурсы истощатся. Но Филин считал, что все эти методы сомнительны или вовсе негодны, и надо как можно скорее разделаться с Аристархом и его сторонниками, невзирая на жертвы.
          Это мнение глава повстанцев обосновал следующим образом. Никакие компромиссы и переговоры с царем невозможны уже в силу его характера и врожденной, принципиальной непреклонности. Переманить или нейтрализовать его сторонников также нереально, ибо с ним остались лишь самые стойкие и убежденные, которые прекрасно понимали, на что идут. И никакая блокада Арриса невозможна, поскольку царские войска контролируют изрядный кусок побережья, скалистый и труднодоступный, со множеством удобных гаваней. В таких условиях южане ночью, в туман или при сильном волнении, всегда могут доставить осажденным необходимые припасы. Так что всякое промедление приведет лишь к затяжной войне, большим расходам и неоправданным жертвам.
          Дабы приободрить своих сторонников и ускорить развязку, Филин лично прибыл в окрестности Арриса уже 4 июня. Осмотрев позиции противника, наш герой понял, что ему и его соратникам предстоит трудное дело. Но он не унывал, и быстро разработал простые и надежные способы борьбы с сильным противником в укрепленной местности. Точнее, особо ничего не придумывал, а просто вспомнил и обобщил богатый опыт многочислен-ных предшественников. Во- первых, предполагалось атаковать противника сразу во мно-гих точках, по преимуществу в труднодоступных местах малыми отрядами, обходя сильно укрепленные места. То есть типичная, «растянутая и нагруженная сеть» в классическом варианте. Далее, сухопутные операции дополнялись ударами с моря, благо повстанцы там имели подавляющее превосходство. Учитывая извилистость берега и обилие на нужном участке удобных бухт и гаваней, войска Аристарха при всем желании не могли целиком контролировать побережье, не ослабляя фронт на суше. Да и постоянные переброски неизбежно вели к каким-то потерям и ослабляли боеспособность вражеских частей.
      Затем Филин предполагал максимально синхронизировать разнородные удары своих сил, используя телеграфную связь не только на суше, но и на море. Многие сомневались, что тяжелые и громоздкие кабели можно будет использовать на воде, а тонкие провода окажутся ненадежными. Но жизнь опровергла эти сомнения. Наконец, наш герой также планировал выброску парашютистов в тыл противника. Конечно, тогдашние воздушные шары были очень несовершенными, опасными и плохо управляемыми, но дело облегча-лось тем, что в июне — июле в районе Арриса обычно дуют сильные и ровные юго-восточные ветры, так что монгольфьеры легко могли пересечь территорию противника по максимальному диаметру. Грузоподъемность их была невелика, но выбросить несколько десятков наиболее опытных разведчиков, подрывников и снайперов за неделю — другую было вполне реально.
     Уже 7 июня планы начали претворяться в жизнь, а всего через шесть дней армия Арис-тарха, не в силах удержать свои позиции, начала отступление. Причем под натиском врага во многих местах монархисты отошли гораздо дальше, чем планировалось. Вечером 14-го они удерживали лишь сам Аррис, порт и дорогу между ними. На этом рубеже еще три дня шли ожесточенные бои, а затем повстанцы комбинированным ударом с моря, суши и с воздуха захватили порт. После этого Аристарх приказал своим сторонникам собраться в старой крепости (цитадели) и защищать ее до последнего. Но сие уже было бессмысленно, ибо лишенные связи с внешним миром и потерявшие почти все запасы, сторонники царя были обречены. К тому же маленькая территория цитадели простреливалась осаждающи-ми насквозь, а среди уцелевших монархистов почти половина была раненными или боль-ными. Наконец, в старой крепости был всего один колодец с чистой водой, правда, очень глубокий и обильный, но все понимали, что рано или поздно повстанцам удастся его взор-вать, засыпать или отравить.
  Тем не менее вплоть до 24 июня осажденные удерживали свои позиции. Но утром 25-го революционеры захватили один из бастионов, на котором защитники потеряли убитыми, пленными и раненными почти половину своих сил. Но и осаждающие понесли заметные потери, и почти на двое суток на войне наступило затишье. На следующий день с утра Филин с ближайшими соратниками несколько часов осматривал укрепления противника, прикидывая, где удобнее будет нанести последний удар. Несколько часов все шло хоро-шо, но ближе к полудню они обосновались в лощине у северо — восточного бастиона, который казался наиболее слабым во всей крепости. Гарнизон форта активно обстреливал непрошеных гостей из всех видов оружия, но лощина была слишком узка и глубока, а от соседних укреплений ее надежно защищали окрестные скалы и холмы. К тому же у оборо-няющихся кончались боеприпасы, и они уже старались не стрелять без крайней нужды.
        Через час комендант бастиона, взбешенный нахальством противника, начал обстрел лощины подкалиберными ядрами, заключенными в деревянный контейнер. Эти снаряды с большой начальной скоростью когда-то, очень давно, создавались для обстрела кораблей с береговых постов. Но они были сложны в изготовлении, очень ненадежны, да и меткость стрельбы оказалась не ахти. Как они попали в Аррис никто уже не помнил, очевидно, при очистке какого-то берегового артпогреба ненужные боеприпасы отвезли в ближайший тыл. Экономить их не было смысла, и канониры бастиона открыли бешеную пальбу. Спе-рва они лишь рыхлили окрестности крепости, но вскоре обнаружилась одна неприятность — твердые закаленные ядра на большой скорости легко рикошетировали от скал и кам-ней, разлетаясь кто куда. И прежде, чем осаждающие успели что-то предпринять, осколки одного из ядер насмерть поразили Филина, его адъютанта, и вывели из строя еще неско-льких видных повстанцев. В последующие часы эти боеприпасы причинили еще немало хлопот восставшим, но уже ничего изменить не смогли.
     Это печальное событие вызвало замешательство среди революционеров, но они быстро с ним справились. Более того, когда скорбная новость распространилась по стране, народ, «озверев от горя», как выразился один газетчик, потребовал «строго наказать виновных». Аристарх с последними соратниками был захвачен в плен 29 числа, а уже 31-го бывший царь вместе с восемнадцатью ближайшими сподвижниками был публично обезглавлен на главной площади Гарпии. То был редчайший, наверное даже исключительный случай, ко-гда лишенный трона монарх Севера не смог бежать на Юг. Но, как говорится, сам дурак и во всем виноват лично. А сподвижники Филина, разобравшись со сторонниками свергну-того монарха, начали строить новую жизнь.
            8. Вторая республика.
                Свобода, демократия и равенство –
                Республики великие блага!
                И мы теперь за них подымем здравицы,
                Приветствуя грядущие года!
                Из гимна Второй республики.
        В конституции 13 года Филин Великий предполагал сохранить монархию, но в строго конституционном варианте, существенно ограничив власть царя. Его министры были ответственны перед парламентом, который утверждал бюджет страны и контролировал его выполнение. Создавался Верховный суд, которому подчинялись низшие суды, а члены его выбирались населением пожизненно. Выборы предполагались почти всеобщие, но не совсем равные, и проводится должны были по сословиям. Точно так же избирались и пар-ламентарии, и члены местных советов. Дворянство становилось номинальным, но имело налоговые и кредитные льготы по сравнению с другими сословиями — духовенством, купцами, крестьянами и ремесленниками. Вводились цивильный лист для монарха и его семьи со строго оговоренной суммой, неприкосновенность депутатов парламента, равен-ство всех граждан перед законом, свобода слова, собраний и печати, правда, с оговорками. Так, преследовались по закону оскорбление правительства и иных властных органов, пра-вящей династии и иностранных держав. Само собой, запрещались устные выступления и печатные материалы расистского, порнографического и милитаристского характера.
          К сожалению, текст конституции полностью не сохранился, но даже по вышепри-веденным отрывам видно, что это был вполне разумный, подробный и хорошо отрабо-танный документ. Наследники же Филина, вопреки его воле, ввели конституцию в жизнь с существенными изменениями. В первую очередь, они провозгласили республику, хотя это было явно несвоевременно, и большинство народа не одобрило такой пассаж. В то же время «для равновесия» было сохранено комплитальное дворянство, что пришлось не по вкусу ремесленникам и купцам. Затем революционеры расширили права местных властей, хотя распределение полномочий между центром и провинцией было вполне разумным, и объявили дату выборов. Они состоялись 23 июля, президентом был избран Барри, один из вождей революционеров, выходец из старинного рода горилл – ремесленников. До самого переворота он работал мелким чиновником на крайнем юге страны, на одном из островов недалеко от экватора планеты.
        Интересно, что Барри набрал лишь 19,8 % голосов, опередив кандидата «умеренных монархистов» (богатый купец Кабаки – Старший) менее чем на три процента. Да и многие второстепенные личности, представители мелких партий и групп, получили по 7, 8, а то и 10 – 12 % голосов. Большинство из них и не надеялось на такое чудо. То есть идеи новой республики явно были не по вкусу большинству жителей страны. Строго говоря, от побе-дителей требовалось лишь создать формы правления, исключающие возможность повто-рения Аристарховой автократии, и кодифицировать законы и обычаи Тигрового Леса в возможно большем объеме. Экономика развивалась стабильно, хотя и медленно, а во вне-шней политике вообще царили тишь да гладь. Однако революционеры почти ничего не сделали для решения первой задачи, ибо структура Второй республики была сложна и противоречива, а расплывчатые и путаные законы содержали массу лазеек для потенции-альных диктаторов. По мнению же Кабаки-Старшего, новая власть с самого начала несла в себе «семена самоуничтожения».
      Что же касается второй задачи, то тут республиканцы просто осрамились. Вместо того, чтобы продолжить начатую Филином кодификацию, они стали переделывать и улучшать то немногое, что было уже сделано. В итоге к концу 17-го года в стране почти не осталось законов и актов, которые не обросли бы кучей дополнений, изменений, расширений и тол-кований. Конечно, рано или поздно (а скорее всего очень поздно) эта вакханалия принесла бы какие-то плоды, но жить-то населению приходилось сейчас и здесь. Пока что эти неу-рядицы казались мелочью по сравнению с бесчинствами Аристарха, да и работали новые властители очень неспешно. Тем не менее, перед выборами 18 года Барри был вынужден объединиться с восемью мелкими партиями, наиболее близкими к классическим респуб-ликанцам, ибо в одиночку рассчитывать на победу последние уже не могли. Программа этого избирательного блока, так называемая «оптимально – обширно – компромиссная», естественно, отличалась крайней расплывчатостью и эклектизмом.
  Тем не менее выборы прошли спокойно, Барри набрал 24,1 % голосов, да и в парламенте 
республиканцы получили некое большинство. Но уже в ноябре — декабре 20 года в жизни страны появились неожиданные и очень серьезные осложнения. Местные власти, получи-вшие по новой конституции широкие права, с тревогой следили за законодательным бардаком в стране. К тому же постоянные жалобы их подданных подталкивали провинци-альных правителей к решительным действиям. Начав с корректировки самых неудачных актов, правил и указов центральной власти, как правило непосредственно касавшихся их подданных, они быстро вошли во вкус, и уже весной 21 года стали редактировать и уточ-нять и основные законы страны. В итоге уже осенью большинство губерний и областей жило по своим, правда, весьма схожим, обычаям и нормам. Это очень не понравилось Барри и его соратникам, но их попытки как-то упорядочить дело ни к чему не привели. Мол, если сами не можете сделать ничего путного, так хоть другим не мешайте. Правящая элита была другого мнения, и в конце года страна оказалась на грани гражданской войны. Но прежде чем описывать ее перипетии, необходимо сделать ряд замечаний.
           В первую очередь отметим, что от периода 414 – 606 гг осталось куда меньше доку-ментальных и материальных памятников, чем от Раджовской эпохи, не говоря уже о третьем периоде первого цикла. Отчасти это связано с двумя глобальными переселениями основной части народа Тигрового Леса, которых более не было, ни до ни после. Тогда погибли или были просто забыты и оставлены за ненадобностью многие свидетельства прошлого, а от некоторых месяцев не осталось даже устных легенд. Конечно, важнейшие события где-то как-то фиксировались, но до Гарпийской эпохи, от которой остались даты основания самых мелких городов, имена их бургомистров и численность населения всех уездов и коммун за многие годы, было очень далеко. Да и вообще сия эпоха отличалась чрезмерно бурной жизнью даже по меркам первого цикла. Только периоды 450 — 51 и 541 — 43 годов, примечательные внешнеполитическими осложнениями, описаны более-менее связно.
  Кроме того, в описываемое время большинство источников противоречило друг другу в самых безобидных мелочах. Если до и после данной эпохи в самых жарких спорах имелся массив основных, так сказать нейтральных, фактов, которые никто и не думал оспаривать или как-то интерпретировать по-своему, то теперь соперники расходились не только в да-тах, описании погоды и в географии местности, но и в названиях описываемых объектов. И если источников сохранилось много, то и расхождений между ними ничуть не меньше. Конечно, большая часть этих расхождений происходила не от злонамеренности, а от нех-ватки данных, общей неразберихи, безалаберности или вследствие многократного перепи-сывания текстов малограмотными сказителями и просто случайными лицами. Но нам-то, да и другим читателям, от этого не легче. 
             V. Закат старотигровского общества.
             1. Первая гражданская война.
                Что тут думать, целься в глаз –
                Пред тобой враждебный класс!
                Он уже который год
                Предает родной народ.
                Частушка 420-х годов.
    Гражданские войны 420 – 440 годов навсегда остались самой темной страницей истории Севера. И не только из-за скудости данных и почти полного отсутствия документов и иных свидетельств тех лет. Цели войны, участники конфликта, их программы и реальные действия бесследно исчезли во мгле веков. Создается впечатление, что это были чисто верхушечные стычки, войны феодальных по сути кланов за обладание властью, наподобие печально известного конфликта Ланкастеров и Йорков. Правда, в отличии от аглицких событий, сии войны длились недолго и велись с куда меньшим ожесточением, да и боль-шая часть населения не участвовала в них даже косвенно. И тем не менее кажется, что современники и тем паче их потомки, явно стыдились тех событий, и постарались макси-мально стереть их из памяти народа.
   Официально гражданских войн было две – в 21 – 23 и в 45 – 49 годах, а между ними в общем и целом все было спокойно. Но учитывая, что в середине сороковых шло грандиозное переселение, а время с 25 по 36 или даже по 40 год современники назвали «великой раздробленностью», можно смело утверждать, что никакого спокойствия в те годы не было, как не было, впрочем, и настоящих войн. Ну а теперь, после столь необходимого, хотя и малоинформативного, вступления, перейдем к описанию войны 21 – 23 годов.
      Началом ее можно считать 22 декабря 21 года, когда по приказу Барри «за злостное нарушение законов СПТЛ» был арестован губернатор Гарпии шакал Ляборб. Возмущенные горожане в ответ не только отбили у полиции своего вождя, но и попытались в свою очередь захватить президента, дабы лишить власти этого придурка. Но отдельные стычки происходили уже за месяц до этого, а Барри благополучно правил до февраля следующего года, так что эта дата весьма условна. Кстати, президент не был свергнут со своего поста и в феврале, а просто исчез в неизвестном направлении, видно разочаровавшись в своем народе. Дальнейшая судьба его неизвестна. Республиканцы после бегства своего вождя пытались организовать новые выборы, но подавляющее большинство граждан и особенно местных чиновников эту идею отвергли. Попытка принудительно провести выборную кампанию привела к беспорядкам, в ходе которых республиканцы окончательно потеряли власть. Случилось сие в марте – апреле 21 года.
        Этим воспользовался уже известный нам Ляборб, который объявил себя временным верховным правителем с правами конституционного монарха. Что под этим подразумевалось неизвестно, но ясно, что прочим гражданам идея не понравилась, иначе они не свергли бы верховного правителя уже в мае. Ну а затем началась всеобщая свара, когда большинство начальников, включая и самых мелких, стремились к власти. Описать все это подробно нет никакой возможности, да и совсем неинтересно. В конце концов, к ноябрю 23-го вооруженные столкновения стихли, но их участники пока не спешили разоружаться. Так сказать, ни мира, ни войны, а всеобщий вооруженный нейтралитет. В начале 24 года основные участники действа решили восстановить центральное правительство, но с большими оговорками. В частности, президента выбирали не всенародно, а на собрании уполномоченных, коих по всей стране собралось всего 260. Правда, среди них более-менее пропорционально и равномерно были представлены все основные политические группировки страны. Впрочем, это уже следующая глава нашего эпоса.
           Самым заметным последствием гражданской войны стало расстройство денежного обращения. В 22 году министерство финансов выпускает казначейские билеты, которые хотя и обеспечивались «всем достоянием государства», но реально ценились в два – три раза ниже номинала, благо их эмиссия почти всегда перекрывала потребности рынка. Эти бумажки назывались казначейскими рублями, тем самым правительство как бы обязывалось в будущем выпустить и полноценные рубли. Но ждать этого пришлось очень дол-го, да и непонятно было, зачем вводить новую единицу, ежели ее обеспечение скоро станет реальным. Посему народ к обещанному «серебряному рублю» относился весьма философски. Формально рубль должен был составлять двадцатую часть пиастра, но даже в пересчете на медяки его стоимость редко превышала 2 — 3 % от последнего, а по соотношению с золотом и платиной ещё меньше. Всё же отметим, что катастрофической инфляции на Севере не было ни тогда, ни позже, вплоть до самого конца первого цикла.
             2. «Великая раздробленность».
                За морем телушка полушка
                И очень приличный овес,
                Там дешевы козы и хрюшки,
                Да дорог, увы, перевоз.
                Детская песенка 430-х годов.
        «Раздробленность» двадцатых – сороковых годов, так ужасавшая современников и их летописцев, имела мало общего с типичным феодализмом, будь то уделы домосковской Руси, французские сеньории 12 века или поздние наследники Чингисхана. Страна имела единое правительство, возглавляемое регулярно избиравшимся президентом, единые зако-ны и общее экономическое пространство. Сохранялась единая сеть железных дорог, вод-ных путей и телеграфных линий, да и налоги собирались исключительно казначейством, хотя бы формально. Большая часть их, впрочем, уходила местным правителям, но офи-циально они являлись лишь представителями центральной власти, которая временно, в связи с чрезвычайными обстоятельствами, передала часть своих полномочий «управляя-ющим среднего звена». Более всего эти управляющие напоминали генеральские клики в Китае 20 – 30 гг 20-го века, или английских эмиссаров в индийских княжествах, лишен-ных реальной самостоятельности. Впрочем, и эти сравнения весьма условны, а для более точного анализа часто просто не хватает данных.
      Все началось в мае 24 года, когда новый президент несколькими указами узаконил передачу большей части своих прав местным властям. Парламент, собравшийся летом того же года после долгого перерыва (с сентября 21-го) пытался протестовать, но безуспешно. Тогда законодатели решили самораспуститься вплоть до новых выборов, для проведения которых требовалась масса условий. В первую очередь, должна была быть введена в дейс-твие конституция 13 года (или хотя бы ее основные положения) и восстановлено полнок-ровное центральное правительство. Ждать этого пришлось более двадцати лет, а пока обходились локальными указами, которые по мере надобности издавали местные власти. В дальнейшем предполагалось их максимально унифицировать, а наиболее ценные идеи включить в общегосударственные кодексы.
  В целом обстановка в стране была мирная, хотя мелкие конфликты случались постоянно. Чаще всего местные цезари цапались из-за денег, иногда пытались прирезать землицы за счет соседей. В экономике царил застой, но минимальные потребности общества худо-бедно удовлетворялись, до голода и эпидемий дело не дошло. Кое-где даже наблюдался рост населения, но очень неравномерно, а самые неудачливые правители даже потеряли часть своих подданных. Ну а большинство, и даже подавляющее, народа Севера жило как придется, не ввязываясь по возможности в междуусобные распри, и стараясь поддержать свой уровень жизни на приемлемой отметке. Удавалось сие не всем, но в общем и целом таких потрясений, как в смутное время 107 — 12 гг почти не было. Вся эта бодяга «в чис-том виде» тянулась до конца 30-х годов, затем в жизни Тигрового Леса произошли более заметные и драматические изменения. Но окончательно рецидивы «великой раздроблен-ности» были изжиты лишь в 46 — 48 годах.
          В итоге гражданской войны и раздробленности большинство дворянских верхов и просто древних фамилий надолго или навсегда были оттеснены на обочину истории. Всех этих знаменитых Тигров, Ягуаров, Медведей, Зубров, Бобров, Панд, Беркутов и Филинов сменили некие Хайкоу, Свидруясличи, Уэнтик, Соу фон Шеелизм, Ушкерман-Даба, Гого-тгоу, Луэ Дзуянь с Вовкомарасом, Эдвард Полтинник, Драйбэнкс, Ауэль, Полоссууеу, Айлэни-до-Айловитч и прочие, еще вчера никому не известные субъекты. Абсолютное большинство их не оставило впоследствии никакого следа в истории. Многие деятели тех лет были эмигрантами из Джунглей или выходцами из Норландии и окраинных областей Севера. Двое из них – Тала-баллай Дорди Махмундов и Махай – оставили потомство, наследники которого прославились уже в начале следующего тысячелетия. Второй из них даже имел титул паши, совершенно нетипичный для Тигрового Леса тех лет. Впрочем, скорее всего он получил его еще в молодости, до появления на коренной территории СПТЛ (его происхождение осталось неизвестным). 
              3. Переселение на Новый материк.
                Корабли, пароходы и древние шхуны
                Увозили народ в неизвестную даль.
                У прибрежных камней клокотали буруны,
                И светилась бушприта неяркая сталь.
                Регина Райдер, «Новые земли».
    В середине 436 года, скорее всего в июле – августе, больше половины Старого материка охватило катастрофическое землетрясение, разрушившие большинство городов и причи-нившее огромные убытки. Число жертв по весьма неполным подсчетам превысило 300 тыс зверей, многие местности стали совершенно непригодными для жизни. Последствия катастрофы ликвидировали более трех лет, но задолго до того, как жизнь Севера вошла в нормальную колею, обнаружились зловещие последствия великого катаклизма.
        Очевидно, за счет сдвига больших пластов земной коры во время подземных толчков, по всему материку резко усилилась вулканическая активность. Грязевые вулканы и горя-чие источники возникали повсюду, порой в самых неожиданных местах. Но и число клас-сических вулканов резко выросло, и активность их возросла. А каждое большое изверже-ние вызывало очередные подземные толки, в основном слабые, но все же заметные. Все это было терпимо и не очень страшно, в последующие эпохи северяне кое-где жили в куда более экстремальных условиях. Но население Тигрового Леса, непривычное к стихийным бедствиям, охватила паника, усиливавшаяся с каждым годом. Отсутствие реальной власти и произвол местных правителей, которые не могли предложить ничего путного, крайне осложняли и так накаленную обстановку.
      Свою лепту во всеобщий разлад внесли и северные ученые, утверждавшие, что из-за молодости планеты и ее неоформленности неизбежно дальнейшее нарастание кризиса. Старый материк, мол, находится в самом центре геологической активности, и когда она иссякнет — предсказать невозможно. Посему надо перебираться туда, где нет гор, разло-мов земной коры, вулканов и горячих источников. Как всегда, вокруг серьезных ученых появилось множество последователей, интерпретаторов и просто откровенных шарлата-нов, чьи писания еще более накаляли обстановку. Геопатогенные зоны, разломы смерти, вулканические моря и прочая дребедень лилась как из ведра. Правда, наиболее серьезные специалисты считали, что для данной вспышки земной активности нет никаких объектив-ных причин и скорее всего, катаклизмы вызваны техногенным вмешательством в жизнь планеты. А раз так, лет через двести – триста все устаканится. Звучало это правдоподобно, но и эти годы надо было где-то пересидеть, да и не все верили столь оптимистическим прогнозам – ведь геология, как правило, оперирует куда большими отрезками времени. В общем и целом, уже к 40 году общественное мнение склонялось к масштабному пересе-лению, а число противников этого действа падало с каждым месяцем.
     Оставалось только найти подходящий объект для вселения миллионов зверей и органи-зовать сей процесс. К тому моменту Новый материк был исследован лишь фрагментарно, в основном вдоль берегов, но уже осенью 40 года туда отправились несколько солидных экспедиций. Они составили самый благоприятный отзыв об этом континенте, а поскольку других подходящих мест просто не было, решили продолжить изыскания. За два года уда-лось обследовать большую часть материка, который оказался вполне пригодным для мас-сового заселения. 11 января 43 года правительство СПТЛ объявило о своем переезде на новое место и добавило, что по прошествии некоего времени не будет нести ответствен-ности за оставшихся на старом континенте. Вслед за министрами и советниками на запад потянулись и местные правители со своей челядью, а за ними купцы, промышленники, чиновники и военные. Так в феврале 443 года началось первое большое переселение в истории Севера.
      К тому времени на Новом материке жило менее миллиона зверей — пресмыкающиеся, когда-то эмигрировавшие из СПТЛ, более поздние беглецы из Норландии и Тигрового Ле-са и немногочисленные переселенцы с Западных островов. Все они жили в полном безна-чалии, кое-где существовали выборные вожди родов и племен, а большинство обходилось и без них. Новые земли сразу понравились тигроволесцам — прекрасные леса и тучные черноземы, обилие рек и озер, во многих местах почти на поверхности лежали богатые руды железа и цветных металлов, пласты угля и торфа. Нигде не было действующих вул-канов и следов сейсмической активности. Старые разрушенные горы, со всеми отрогами и предгорьями, занимали менее четверти площади материка. Они нигде не достигали снего-вой линии, самые высокие вершины были чуть выше 2 500 м от ССО. Тогда никто не обратил внимания, что под очень тонкой почвой всюду лежит бесплодная глина, реки и озера мелководны и очень чувствительны к малейшим изменениям водного режима, а запасы полезных ископаемых очень малы. Переселенцы ехали в приподнятом настроении, и всем казалось, что на новом месте их ожидает долгая счастливая жизнь.
       Основная масса народа переехала на Новый материк в 443 – 449 годах, но отдельные группы и семьи ехали вплоть до 57-го. Местное население в основном смешалось с эмиг-рантами, и только 10 – 15 % его ушло в глухие углы материка, в основном на северную и западную окраины, дабы сохранить свою самобытность. Пришельцы рьяно взялись за пос-тройку дорог, шахт и фабрик, освоение полей и лесов, строительство новых сел, городов и деревень. Казалось, вот-вот все будет хорошо, но большинство политиков, освоившись на новом месте, было иного мнения. Так как центральное правительство, самоустранившись от организации переселения, потеряло и возможности, и права на верховную власть, даже номинально, рассуждали они, его следует окончательно упразднить и создать новое, более подходящее к реалиям современного мира. Постепенно такая точка зрения стала господст-вующей среди политиков Севера, оставалось только выяснить, кого и когда назначать в какие органы власти.
       Вот тут среди местных господарей, которые и на новой территории сохранили свои амбиции и влияние на некую часть подданных, возникли разногласия. Хотя большая часть народа по-прежнему их игнорировала, многие считали себя достойными наивысших постов. Хотя бы в соответствии с известной поговорке о безрыбье… К тому же в июле 45 года бывшее центральное правительство, не желая на новом месте продолжать старые не-лепости, официально объявило о своей отставке. Теперь, казалось, сам бог велел лучшим представителем «второго эшелона власти» занять желанные места. Сперва процесс шел мирно, более слабые «цезари» за некую компенсацию уступали свои права более достой-ным и влиятельным. Случались, конечно, и перепалки, и потасовки, и мордобитие, а уж драки в кабаках между сторонниками различных партий напоминали лучшие времена борьбы вокруг Проблемы Юга. Но до какого-то момента всё это были лишь эпизоды на общем, вполне мирном фоне.
    Но в декабре 45-го очередной спор «о ключах вифлеемского храма», как иронизировали тогдашние газетчики, перерос в вооруженные стычки. Сперва это были мелочи, и все эти конфликты быстро затихали или разрешались в чью-то пользу, но постепенно, по мере нарастания противоречий между оставшимися участниками действа, становилось ясно, что мирным путем поделить власть они не в состоянии. Трудно сказать, когда локальные стычки переросли в гражданскую войну, но ясно, что началась она не позднее марта 46 года. К сожалению, более точную дату установить уже невозможно, да вряд ли было воз-можно и ранее, учитывая тогдашнюю обстановку в стране.
              4. Гражданская война и восстановление монархии.
                Коль господари и местные цезари
                Занялись драчкой, их сердцу любезной,
                Выпьем за подвиги, выпьем за славу,
                За процветание ихней оравы!
                Из песни 446 – 447 гг.
        Гражданская война 46 – 47 гг отличалась повышенной дебильностью даже по меркам тогдашнего Севера. Большинство ее участников и не скрывали, что по всем спорным воп-росам можно было договориться, было бы на то желание. Но привыкшие к самостийности местные самодуры и их приспешники предпочитали нажимать на спуск, нежели шевелить мозгами. Крупных сражений за всю войну не было вовсе, да и самая крупная «армия», из участвовавших в драке, состояла из 9 840 зверей, если только ее предводитель не завысил численность, дабы напугать своих врагов. Тактически все столкновения были очень при-митивны, обычно противники пытались отбить друг у друга важные «укрепления», узлы дорог, порты и пристани, административные центры и военные предприятия. Очень редко случались полевые сражения, в виде фронтальных стычек плохо организованных масс зверей, иногда происходили речные баталии. В самой крупной из них участвовало три во-оруженных парохода и шесть шхун с обеих сторон, после двухчасовой перестрелки один пароход получил тяжелые повреждения, но успел до того сильно повредить две шхуны противника. Затем у воюющих сторон кончились боеприпасы, и они разошлись по домам. На море же никаких боев не было вовсе.
         Говорить же о какой-то стратегии в той войне вообще не приходится, каждая сторона охраняла свою территорию и стремилась захватить побольше чужой. Кордонные линии и неуклюжее маневрирование европейских стратегов XVI — XVIII вв на этом фоне кажутся шедевром военного искусства. Малочисленность армий и скудное снабжение вынуждали участников действовать крайне осторожно, и решительные победы были очень редки. То-лько в ноябре 47 года определились политические лидеры Севера, шесть союзов или объе-динений, контролировавших почти всю страну. После полуторалетней войны их силы упали почти до нуля, и теперь волей-неволей пришлось договариваться. Помня заветы Филина, республику сразу забраковали, конфедерация с широкой автономией областей ка-залась слишком уязвимой во внешнеполитическом смысле. После долгих обсуждений все участники переговоров сошлись на том, что конституционная монархия с сильным парла-ментом и детально разработанным сводом законов на данном этапе является наименьшим злом. Осталось согласовать частности.
    Основной закон государства составили быстро, по большей части его переписали с кон-ституции 413 года. Постепенно кодифицировали обычное, гражданское и уголовное пра-во, доработали коммерческий кодекс, вчерне созданный еще Филином, наметили основы внешней политики. Некоторые предлагали объявить Тигровый Лес империей, благо стра-на формально соответствовала всему необходимому для этого. Но потом все же решили оставить царство, благо этот титул всегда был популярен на Севере, как, впрочем, и все связанное с Цезарем и цезарями. В иные времена всякого владельца деревни или хутора называли цезарем, правда, второразрядным, локальным или местным. Бывали и такие перлы, как цезари четвертого разряда или пятой статьи, но уже в более поздние времена. Теперь же осталось найти подходящего монарха, желательно из приличной династии, заручиться его согласием, привести к присяге, и дело в шляпе.
        Поиски были недолгими, достойных претендентов почти не нашлось, а избрание сом-нительного монарха грозило в будущем неизбежной смутой. Некоторые оптимисты  счи-тали, что исторически монархия обречена, в лучшем случае она продержится сто – двести лет. Рост население и материальных потребностей страны в целом и отдельных зверей, рассуждали они, неизбежно приведет в скором времени к машинному производству, круп-ной промышленности и финансовой олигархии. Появятся многочисленные классы наем-ных работников и мелкой интеллигенции, да и высшие слои общества неизбежно захватит тяга к демократии. В таких условиях монархия может сохраниться лишь как символ, даже ширма, никому особо не нужная, но ежедневно требующая сил и средств. Поэтому проще и естественнее будет перейти к выборной власти. Впрочем, даже авторы подобных идей признавали, что пока еще время для республики не пришло.
      Собственно, большинство  правящего класса с самого начала считало, что надо восста-новить на престоле классическую тигриную династию. Естественно, без участия всяких экзотических личностей вроде покойного Аристарха, но их, к счастью, и не было среди обширного семейства. Оптимальным кандидатом по всем данным был Джульбарс, внук Аристарха. Не старый и не молодой, он слыл зверем умным и образованным, спокойным и твердым, сторонником конституции и противником уцелевших реакционеров. К тому же Джульбарс уже имел наследника, которого воспитывал в нужном направлении. Да и боль-шую часть обязанностей теперь должны были нести министры, губернаторы и советники, так что многие надеялись, что новый монарх переживет Раджи первого, или хотя бы повторит его результат. И вот 29 января 48 года к Джульбарсу явилась полномочная, чрез-вычайная и общенародная делегация, которая от имени Конгресса победителей (так наз-вали свое сборище представители шести вышеупомянутых союзов) предложила ему стать царем СПТЛ на определенных условиях. Так как все обсуждения на Конгрессе велись открыто, новый принц знал, что ему должны предложить, и заранее ознакомился с нуж-ными бумагами и документами.
         Он быстро согласился с предложением, и лишь предложил включить в свод законов положение о коронации, ибо слишком пышные торжества обременительны для бюджета, а нарочито убогие могут создать у иностранцев предвзятое представление о стране. Идея понравилась, и через пару дней соответствующее положение было создано. К тому моме-нту решительно все было готово для передачи власти, и процедуру решили более не задерживать. Уже 11 февраля Джульбарс принес присягу, затем прошла коронация и выборы в Верховный царский совет. По результатам голосования в конце февраля монарх сформировал правительство из представителей основных партий, совет его одобрил и начал рассмотрение свода законов, кодексов и прочих актов, разработанных Конгрессом. Все было одобрено с незначительными поправками, подписано царем и ратифицировано его министрами. И вот 22 марта новое государственное устройство Тигрового Леса нако-нец-то завершилось, ко всеобщему и почти полному удовлетворению.
              5. Фабричный капитализм.
                Над маленьким поселком фабричная труба
                Работает,  дымит, гудит за годом год,
                Всю ночь горят огнями завода корпуса,
                Следит за челноками мастеровой народ.
                Из песни 460-х годов.
         Первые десятилетия освоения Нового материка, точнее время с 45 по70 год, знаме-нательны очередной пертурбацией экономики Тигрового Леса. Бурный рост населения и повышенные потребности буквально во всем, в связи с огромным строительством на но-вом месте, требовали создания более интенсивных форм хозяйства, нежели монархиче-ский капитализм и его предшественники. Большинство технических решений, машин и конкретных конструкций было уже отработано, а возросшее богатство страны позволяло быстро построить почти любые объекты, и в немалом числе. Первые месяцы и годы пере-селенцы в основном строили жилье, склады и магазины, электрические и водопроводные станции, прокладывали дороги и телеграфные линии. Параллельно распахивались поля и огороды, сажались сады и виноградники, строились плотины, элеваторы, хранилища и прочая необходимая дребедень.
       Через три – четыре года, когда самые насущные нужды были удовлетворены, настала очередь крупной промышленности. В первую очередь строили текстильные и пищевые фабрики, металлургические заводы и ремонтные мастерские для обслуживания транспорта, коммунального и сельского хозяйства. Но очень скоро пошли в рост и остальные отрасли, на продукцию которых был устойчивый спрос. Появились первые на Севере теплоэлектростанции, поскольку гидроресурсы и запасы делящихся изотопов Нового материка были весьма скромные, а электричество уже активно использовалось в технике. Создается обширная сеть паровых железных дорог, и на водных путях пароходы почти полностью вытесняют парусники. Появляется электрохимия и электрометаллургия, пока еще в скром-ных размерах, армия оснащается нарезным оружием, а морской флот получает железные корабли с артиллерией в бронированных башнях.
          Классический черный порох постепенно вытесняется малодымными смесями на основе пикриновой кислоты и низкопроцентного коллодия. Возрастание дальности стрельбы пот-ребовало оснащения артиллеристов мощными биноклями и микрометрическими прицелами. Быстро развивается воздухоплавание, чему способствует замена водорода гелием и неоном, применение электромоторов с усовершенствованными винтами и рулей высоты. Создаются модели телефонных аппаратов и автоматических коммутаторов, но в то время этот вид связи оказался невостребованным, и о нем вспомнили только в конце 800-х гг. В металлургии плавка чугуна на минеральном топливе и конверторное производство занимают господствующее положе-ние в черной металлургии. Появляются первые электрические трамваи, но основными видами тяги городских железных дорог были паровая и конная. Создаются пулеметы и скорострельные орудия, но тогдашние системы были очень дорогими и сложными. Реально этот вид оружия стал развиваться на Севере только с конца 800-х годов. Зато широко распространяются сигнальные, осветительные и дымовые ракеты, порой очень внушительных размеров, до пяти метров длины.
   В больших городах строятся системы централизованного водо- и газоснабжения, прово-дится канализация. Почта и телеграф доходят до самых дальних уголков континента, а для срочного сообщения используется авиация. Правда, этот вид связи из-за дороговизны был доступен далеко не всем. Уже в конце 60-х новая система в основном сложилась, и  после-дующие сто с лишним лет почти не прогрессировала, застыв в своем развитии. Только в военное время производство всемерно расширялось, но это обычное дело для любой эпохи. Надо отметить, что и в обычные времена производство большинства товаров было значительным, отчасти из-за быстрого роста населения, а в основном из-за низкого качес-тва и недолговечности изделий, выпускаемых в те годы. Многие надеялись, что с годами положение улучшится, и нагрузка на производство снизится, но этого до конца эпохи так и не произошло.
    Теперь опишем организационную сторону вопроса. Государство по-прежнему владело железными дорогами, почтой и телеграфом, ему принадлежало также более трети морско-го флота. Казне принадлежало также несколько крупных заводов, выпускавших большую часть армейского вооружения и почти все военные корабли. На этих заводах также выплавлялась сталь, строились вагоны и паровозы, но здесь доля госсектора составляла лишь около четверти рынка. Были еще почтово – телеграфные мастерские, снабжавшие всем необходимым отделения связи, и казенные фабрики, изготовлявшие пищевые кон-центраты, консервы, шинельное сукно, электролампы и отборные сорта бумаги. Все же остальное производство, как и торговля, находились в частных руках. Большая часть промышленников и фабрикантов вышла из купеческого сословия и странствующих коммивояжеров, но были среди них и бывшие ремесленники, мастеровые, моряки, священники и даже зажиточные крестьяне. Поскольку дворянство в те годы уже не играло определя-ющей роли в стране, сословные предрассудки почти не препятствовали формированию нового класса собственников.
       Интересно, что тогдашние фабриканты, обладая порой миллионными состояниями, никогда не пытались объединяться в концерны, тресты или холдинги. Крупных компаний почти не было, очень редко кто-то владел двумя — тремя фабриками или заводами, а по большей части каждое предприятие имело своего владельца, иногда даже нескольких. Боязнь концентрации в основном определялась печальным опытом мануфактурного периода. Уж если одним крупным предприятием управлять сложно, рассуждали тогдашние коммерсанты, то что же будет с владельцем десятка заводов или фабрик? Дело доходило порой до нелепости – когда какой-нибудь заводчик разорялся, или просто хотел продать предприятие, ставшее ему ненужным, покупатели находились далеко не всегда. Ежели продаваемый объект имел общегосударственное или хотя бы губернское значение, его приходилось в конце концов покупать казначейству, а более мелкие заведения иной раз годами ждали нового владельца. Бывало, что огромный завод в конце концов продавался «на вынос в розницу», то есть оборудование по частям, а само здание на снос по бросовой цене. А иногда неудачливый фабрикант за неуплату долгов попадал в кутузку, формально имея огромные ценности, которые было невозможно реализовать.
        Общее оживление экономики и огромный рост товарообмена благоприятно сказались на денежном обращении страны. Хотя продолжалась эмиссия казначейских билетов, но ее объем теперь более-менее соответствовал постоянно растущим потребностям оборота. В обращении появляются золотые и серебряные деньги, а в 56 году возобновляется чеканка последних. Формально серебряный рубль равнялся десяти казначейским, но реально за него давали 11 – 13 бумажных, смотря по обстановке. Чеканились монеты в ;, 1, 2 и 5 рублей, 750 пробы с содержанием чистого серебра в рубле 4,55 грамм. В 61-ом начинается чеканка нового золотого пиастра 800 пробы, весившего 3,60 гр. По закону пиастр равня-лся пятнадцати серебряным рублям, но и эта норма часто превышалась. К тому же госбанк уже в 63 году начал печатать и бумажные пиастры. Они назывались депозитными биле-тами, и в отличии от казначеек свободно обменивались на звонкую монету. Однако при обмене, как правило, депозитки ценились на 7 – 8 % дешевле серебра и золота. Что же касается платиновых денег, то их чеканка возобновилась лишь в 480 году и велась очень редко, а в 570-ом опять надолго заглохла. Частично это объяснялось постоянной нехваткой платины для технических целей в те годы.
        Медная монета в то время влачила жалкое существование, являясь разменным средством бумажного рубля. А так как мельчайший казначейский билет, в четверть рубля, был деше-вле крупных медяшек, нужда в последних возникала редко. В основном обходились чека-ном прошлых лет, за всю эпоху фабричного капитализма было всего 15 или 16 выпусков медных денег. Причем более 80 % этого производства составляли не новые монеты, а перечекан изношенных, устаревших и иностранных денег. При этом, естественно, качес-тво «перешлепок» было не очень, и под следующую экзекуцию они попадали в первую очередь. В итоге к концу эпохи самой распространенной медной монетой стал «многок-ратный перечекан неизвестного года и номинала». В целом же денежная система 450 – 60 годов оказалась весьма удачной и просуществовала до конца эпохи с очень незначи-тельными изменениями. Серебряные рубли всех номиналов и золото использовались и в гарпийскую эпоху, вплоть до 700-х годов, а кое-где после обратного переселения на Ста-рый материк употребляли и бумажные пиастры, и наиболее хорошо сохранившуюся медь, поскольку в первые десятилетия новой эпохи повсюду наблюдалась нехватка более-менее нормальных денег. Да и большая часть неполноценных денег в конце 500-х – начале 600-х годов не пропала вовсе, а постепенно обменивалась на новые платежные средства. При этом, конечно, население понесло значительные убытки, но все же сохранило большую часть своих накоплений прежних времен.
            6. Первая война с Джунглями.
                Мельтешат закаты и рассветы,
                Все теплей и краше океан.
                Мы плывем к экватору планеты,
                Чтоб спасти народы наших стран.
                Гимн новотигровцев.
     Умиротворение Тигрового Леса, наступившее после воцарения Джульбарса четвертого, всем казалось долгим и прочным. Однако уже через полгода после коронации выяснилось, что некоторые звери недовольны излишней, по их мнению, консервативностью режима. После ряда неудачных попыток создать себе широкую базу в народе, эти «новотигровцы», как их окрестили в прессе, решили отделиться от основного народа Севера и создать собственную державу на больших островах возле экватора планеты. Так сказать, образцово — показательное поселение, в духе Фурье или Оуэна. Уже в конце 48 года первые партии переселенцев прибыли на обетованную землю, строить новую счастливую жизнь. Сперва все шло хорошо, на островах постепенно собрались все недовольные монархией и прочими пережитками старины. Они заложили несколько симпатичных поселков, освоили массу плантаций в джунглях, и в декабре 49-го этих «новотиг-ровцев» насчитывалось уже почти миллион зверей. Их сношения с основным населением Севера были вполне мирными, но очень редкими и нерегулярными.
         Но в начале 50-го года по ту сторону экватора образовалось еще более оригинальное сообщество, основанное джунглевскими оппозиционерами. Их называли «деловыми», ибо первоначально, когда они еще не покинули основную территорию Юга, штаб-квартира оппозиции размещалась в Деловом центре Тигровска. Деловые, в отличии от новотигровцев, переселялись к экватору вынуждено, ибо до этого вступили с властями Джунглей в непримиримый конфликт. Соответственно, и настроены они были более воинственно, и увидев по соседству мирных эмигра-нтов, решили при удобном случае их покорить, дабы усилить свою «державу». Пока это было малореально, ибо новотигровцы превосходили по численности своих соседей более чем в два раза. К тому же они быстро поняли агрес-сивные намерения южан и начали судорожно вооружаться. Основным военным средством новотигровцы сочли поголовное вооружение своего народа по милиционной системе, но несколько артиллерийских батарей, в основном береговых, десяток боевых судов и четыре эскадрона кавалерии решено было создать на профессиональной основе.
         Понятно, что деловые болезненно восприняли милитаризацию своих противников, и приняли ответные меры. Уже к концу года на границе сложилась напряженная ситуация. Обе стороны обращались к своим правительствам за поддержкой, но Джунгли решитель-но отказались даже обсуждать хоть что-то с мятежными бунтовщиками. Тигроволесское правительство негласно помогало своим выходцам оружием и боеприпасами, но редко и нерегулярно, опасаясь осложнений. Но в любом случае осложнения на границе вызвали напряженность и в отношениях двух сверхдержав. Чувствуя это, новотигровцы и деловые всячески стремились вовлечь свои страны в конфликт, или хотя бы заручиться поддерж-кой общественного мнения. На Севере, в глазах некоторых публицистов, вновь стала акту-альной проблема Юга, подобные настроения ощущались и в Джунглях. Но ни о каких массовых движениях теперь не было и речи, в лучшем случае образовались небольшие группы без ясной программы и с обтекаемыми целями.
         В общем и целом народы и правительства Севера и Юга остались равнодушными к приграничной возне своих эмигрантов. Тогда те решили, не сговариваясь, но примерно в одно и то же время, перевести конфликт в горячую стадию. Мол, когда начнется драка, власти будут вынуждены помочь «своим». Это был спорный довод, но выбирать уже не приходилось. И вот в феврале 51-го началась война. Впрочем, войной этот конфликт мож-но было назвать лишь с большой натяжкой. Обе стороны не имели нормальной армии, а их ополчения были необучены, плохо вооружены и не имели нормального руководства. Дело свелось к беспорядочным стычкам пехотных масс, почти без участия других родов войск. Большие потери в этих битвах обуславливались плотными боевыми порядками и малой дистанцией боя, что было неизбежно при таком войске. Так как расстояние между северными и южными островами мало, а военно – морские силы сторон были ничтожны, перевозки войск совершались быстро и беспрепятственно. Все же в ходе войны произо-шло около десяти морских сражений, в крупнейшем из которых участвовало 15 кораблей. Все они закончились вничью, но потери были велики, и к концу войны у противников не осталось ни одного боевого судна.
         Теперь приведем краткий обзор сухопутных операций. В феврале – марте деловая ар-мия высадилась на северные острова, где захватила солидный плацдарм. Но в ходе боев десант понес тяжелые потери и перешел к обороне уже в конце марта. В начале апреля но-вотигровцы, накопив силы, перешли в наступление. Остатки деловой армии эвакуирова-лись домой. Затем, в апреле – мае, северяне высадились на южных островах, но понеся тяжелые потери, в начале июня вернулись на север. Тогда же обе армии почти одновреме-нно высаживаются на необитаемые острова Зейденс и Ребеллин, расположенные почти на самом экваторе. Они надеялись создать там базу для флангового удара по противнику, но вместо этого ввязались в бесплодные позиционные бои. Уже в августе силы сторон почти иссякли, а через месяц война прекратилась сама собой. Остатки новотигровцев, не имея средств к существованию, вернулись на родину, а деловые осели на Зейденсе и Ребеллине, объявив их владениями Джунглей. Таким образом, они как бы победили в этой войне. Впрочем, их осталось так мало, что уже в конце года уцелевшие собрались на Зейденсе, освоить два островка у бывших деловых не было никакой возможности.
    Столкновение «новотигровцев» и «деловых», формально закончившееся победой после-дних, имело мало общего с настоящей войной. Партии, практически потерявшие опору в своем отечестве, решили спровоцировать народы на конфликт, и естественно, остались в гордом одиночестве, почти полностью истребив друг друга. Война, сразу же прозванная странной, бескровной или мирной, затронула не более 5 % населения, да и велась она на необитаемых островах вдоль экватора планеты, о которых большинство народа не имело ни малейшего понятия. Уже в сентябре 451-го боевые действия затихли, а 6 октября был подписан мир. Собственно, это был не мирный договор, а «Соглашение о восстановлении порядка», чем подчеркивалась локальность и нелегетимность конфликта. Соглашение констатировало восстановление довоенного статус-кво, отсутствие у государств и их под-данных взаимных претензий, всеобщее стремление к миру и т.д. и т.п. А уже к середине января следующего года все последствия войны были успешно ликвидированы.
    Однако, сей курьезный конфликт имел на Севере серьезные последствия. Если в Джун-глях «деловые» к началу побоища практически совершенно обособились, утратив всякую связь с основным народом Юга, то новотигровцы сохранили некие контакты с родиной. И их «поражение», хотя и несерьезное и сугубо формальное, многих в СПТЛ задело, обиде-ло и встревожило. С другой стороны, черт оказался не так страшен, ведь большинство экспертов считало перед схваткой, что деловая армия не только разгромит новотигровцев в пух и прах, но еще и вторгнется на коренные земли Тигрового Леса. А оказалось, что с Джунглями можно воевать почти на равных! Оставалось лишь накопить силы и средства для серьезной и, скорее всего, продолжительной, драки.
   К югу от экватора, как и ожидалось, «победа» деловых не произвела никакого впечатле-ния. Истинные патриоты иного исхода и не ожидали, а военные прекрасно понимали, что подобные успехи не стоят и гроша. Южные звери по-прежнему пребывали в безмятежном спокойствии, уверенные в непобедимости своего отечества. Эта самоуспокоенность не укрылась от глаз их соседей с Севера, добавив лишние аргументы в копилку убежденных противников Джунглей. А такие вновь появились в СПТЛ после вышеописанного конф-ликта, причем в немалом числе. Правда, массовой базы у них не было, да они и не пыта-лись ее создать, но сам факт появления среди чиновников, купцов и фабрикантов таких зверей говорил о многом.
            7. Полувековое царствование.
                Жизнь текла покорно и беспечно,
                В тихом первобытном изобилии;
                Жизнь была застывшею идиллией,
                И казалось, так продлится вечно.
                Жан Арманд Дюплесси-Инесс, «Романсы».
       Окончание необычной войны с Джунглями знаменовало начало долгой эпохи мира и тишины. Джульбарс четвертый благополучно правил до 471 года, когда внезапная болезнь свалила его с ног. Впрочем, во многом был виноват сам царь, во время посещения какого-то далекого островка наевшийся каких-то ягод, которых местные старательно избегали. Его наследник, Диего второй, также умер не вполне естественной смертью, хотя и правил более полстолетия. В целом же эпоха 451 – 527 гг имеет много общих черт, и мы рассмо-трим ее одним махом. То было весьма спокойное время, и лишь в конце эпохи на Севере появились отдельные звери и партии с весьма радикальными взглядами, которые, однако, никогда не охватывали большинства активного населения страны.
    Основной причиной мира и тишины на Севере в те годы было изобилие дешевых товаров во всех отраслях экономики. Через двести – триста лет успехи фабричного капитализма уже казались мелкими и несерьезными, но тогда, после всяческих войн и пертурбаций, долгожданное, хоть и скудное, изобилие казалось просто раем. Некоторые даже предлагали ограничить или замедлить рост производства, ибо боялись, что при таких темпах все нужные ресурсы скоро иссякнут. Но в те годы эта идея не пользовалась успехом в массах. Мол, со временем рынок насытится, и производственная горячка затихнет сама собой. Однако низкое качество большинства изделий долго препятствовало этому, а в 520 годах появились и более серьезные стимулы к расширению производства, особенно транспорт-ных средств и металлургии. Сильно выросла и внешняя торговля, особенно в 460 – 80 годах, когда на Севере не хватало сырья и полуфабрикатов для многих производств, а южане охотно покупали северные промтовары. В дальнейшем, по мере освоения собстве-нных ресурсов, объемы торговли несколько снизились.
         Политическая жизнь страны вплоть до конца 400-х годов текла мирно и спокойно. В Верховном царском совете более-менее равномерно были представлены основные партии страны, что позволяло правительству лавировать между интересами различных классов и групп населения. Да и серьезных противоречий в обществе не было, большая его часть еще помнила суетливые конфликты недавнего прошлого и старалась мелкие споры, свары и недоразумения решать тихо-мирно. Выборы на всех уровнях проходили спокойно, и даже драки в кабаках стали редкостью. Некоторых это сильно огорчало, мол, потеря вековых славных традиций чревата утратой национальной самобытности.
  Положение начало меняться в 502 — 504 годах, когда некий Сен-Джулио, леопард из мелкопоместного рода, обитавшего в окрестностях Города Кошек, основал институционально — эволюционную группу политического действия. За мудреным и головоломным названием скрывались вполне конкретные идеи, которые их автор последовательно и целеустремленно проводил в жизнь. Он считал в частности, что классические формы пра-вления, как монархия так и республика, устарели, и оптимальным вариантом был бы их некий синтез. Конкретно предлагалось при монархе создать институт полномочных замес-тителей, числом от трех до пяти, c широкими полномочиями. Их предлагалось выбирать всенародным голосованием, одновременно с членами парламента. Сен-Джулио, кстати, совершенно не признавал сословных предпочтений и ограничений, считая, что даже в са-мых неэгалитарных странах все выборы должны быть всеобщими, прямыми, равными и тайными. Ну а полномочные заместители, ограничивая и оптимизируя власть монарха, в то же время, будучи независимы от законодателей, менее подвержены мимолетным кап-ризам избирателей и прихотям конъюнктуры.
       Также наш герой считал необходимым максимально расширить местное самоуправ-ление, особенно на уровне городов и сельских общин. В идеале предполагалось передать местным властям большинство управленческих функций, оставив за центром лишь фина-нсы, иностранные дела и глобальные военные проблемы. Причем большую часть задач по обороне страны планировалось передать тем же местным властям. Для этого кавалерия и пехота (кроме морской) переводились на милиционную систему практически с постоян-ным и всеобщим вооружением боеспособного населения. Такая армия, очень подвижная, быстро мобилизуемая, хорошо знающая местность и легко переходящая к партизанской борьбе и обратно, по мнению Сен-Джулио была бы практически непобедимой. Ну а флот, воздушные силы, тяжелую артиллерию и гарнизоны основных крепостей надо формиро-вать из профессионалов, дабы с наименьшими затратами добиться максимальной боеспо-собности. Интересно, что много позже именно так была организована оборона основных северных государств.
      Что же касается внешней политики, то тут новоявленный пророк не придумал ничего нового. Он был, как и многие его предшественники, принципиальным, последовательным и убежденным врагом Джунглей, считая, что две сверхдержавы не планете все равно не уживутся. При этом Сен-Джулио понимал, что Юг все равно останется независимым центром цивилизации, даже в случае проигранной войны или глобального экономического кризиса. И территориально вряд ли удастся хоть что-то оттяпать у Джунглей при самом оптимальном раскладе. Но он считал, что необходимо максимально ослабить южных соседей, не останавливаясь перед любыми крайностями, дабы обеспечить на десятилетия вперед «общепланетное преобладание» Тигрового Леса. Причем наш герой считал, что при соответствующей военно — экономической подготовке это станет возможным уже через 15-20 лет, ну может быть чуть позже.
         Сообразно этому строились и экономические воззрения Сен-Джулио. В первую очередь он стремился развивать тяжелую индустрию, в особенности те отрасли, что были прямо или косвенно связаны с потребностями вооруженных сил. Ну а самым важным наш герой считал массированное строительство океанского флота, и не только военного – ведь по его замыслам предстояло перевезти на Юг огромную армию и снабжать ее всем необхо-димым не один месяц. Естественно, новоявленный покоритель Джунглей не забывал о и других отраслях экономики, но лишь в той мере, в какой они могли пригодиться для будущей войны. Когда ему указывали, что подобный курс, да еще проводимый длительное время, приведет к серьезным диспропорциям и огромным трудностям в экономике, Сен-Джулио отвечал, что все это сугубо временные меры, и если не удастся организовать победу над Югом максимум лет за тридцать, то все вернется на круги своя. Ну а в случае победы можно будет после войны кардинально сократить армию и флот, и все военное производство. И тогда, учитывая гегемонию северян на планете, их ждет долгое экономи-ческое процветание. Особенно, если и внутренняя жизнь страны будет реорганизована по вышеописанным принципам.
  В первые годы основными поклонниками нового Тамерлана были, естественно, военные и те, кто рассчитывал поживиться на грядущем катаклизме. Но уже с 510 года среди сторонников Сен-Джулио быстро растет число купцов, ремесленников, мелких дворян – землевладельцев и чиновников. Привлеченные масштабными планами реорганизации общества, на вид разумными и прогрессивными, они считали воинственные идеи своего кумира неизбежным и не очень страшным злом. Тем более, что все понимали, что если дело и дойдет до реальной войны, то не раньше, чем через 30 – 40 лет. Диего второй долго не придавал значения новому движению, считая, что даже его «гражданская» часть спорна и непривлекательна, не говоря уж о военной программе. Ни один разумный зверь, рассуждал монарх, не пойдет за таким лидером в условиях многолетней и привычной стабильности всего общества. Но вскоре выяснилось, что самодержец Тигрового Леса был слишком высокого мнения об интеллекте своих подданных.
          Уже в 15 – 20 годах к институционально – эволюционной группе примкнуло множество высших чиновников, генералов и адмиралов, большинство крупного дворянства. Они, очевидно, чувствовали или уже понимали, что спокойная эволюция общества рано или поздно сделает ненужными большинство из них. Поддерживали Сен-Джулио и многие богатые фабриканты, рассчитывая, что гонка вооружений обеспечит их стабильными  заказами на много лет вперед. Особенно окрепли позиции группы летом 22 года, когда ее ясно и недвусмысленно поддержал наследник престола Раджи. Встревоженный Диего пытался всеми правдами и неправдами отвадить сына от «экстремистов», но тот твердо стоял на своем. Разлад в царском семействе невольно сыграл на руку Сен-Джулио, став своеобразной рекламой его идей. Уже осенью 24 года от былого спокойствия монарха не осталось и следа. Он стал очень нервным и раздражительным, часто впадал в панику по пустячным поводам, и явно преувеличивал успехи новой группы.
           Здоровье монарха ухудшалось с каждым месяцем, и уже в марте 26-го появились первые слухи о его смерти. Они оказались ложными, но многие насторожились, полагая, что не бывает дыма без огня. Теперь многие поддерживали Сен-Джулио из чисто шкурных соображений, рассчитывая, что в недалеком будущем он станет негласным диктатором страны. К тому же все знали, что наследник престола не шибко искушен в делах, плохо образован, и вообще явно тяготится своей ролью. При дворе ползли слухи, что Диего осенью 26 года даже подумывал передать власть кому-то из родственников, минуя Раджи. Но сделать сие было очень сложно – ближайшими родственниками царя были двоюродные брат и сестры, совершенно не готовые управлять страной. К тому же Антуан, брат монарха, был глубоким старцем, а сестры не соответствовали формальным требованиям конституции, в частности закона о престолонаследии. Во всяком случае, никаких реальных шагов по оттеснению Раджи от престола сделано не было. А в конце декабря наследник официально объявил, что считает теорию Сен-Джулио единственно верной и будет всячески способствовать ее воплощению в жизнь, что еще более накалило обстановку в верхах тигровского общества.
           8. Эпоха чезаризма.
                Правитель хитрый и коварный,
                Псевдоаскет и интриган,
                Гонясь за призрачною славой,
                Стравил народы наших стран.
                «Сен Джулио, как он есть, без лести и прикрас»
                <памфлет неизвестного автора>.
     В январе 527 года Диего II-го, тщетно боровшегося с радикальными течениями в жизни Севера, постиг апоплексический удар. Через несколько дней монарх, не приходя в сознание, скончался (29.01). На престол вступил его наследник, Раджи V, торжественно коронованный в Гарпии 8 февраля 527 года. В отличии от отца, он не имел склонности к компромиссам, был подвержен авантюрам, и в то же время стремился переложить все тяготы правления на своих министров и сановников. Здоровье царя, мол, слишком ценная вещь, чтобы растрачивать его по пустякам. Немудрено, что Сен-Джулио скоро стал фаворитом нового монарха, тем более, что их взгляды на большинство проблем совпадали или были очень близки.
         Тем не менее, первые месяцы нового царствования прошли спокойно. Правда, постоянно возникали министерские кризисы, не потрафившие царю сановники изгонялись в отставу, новые сплошь и рядом опять не удовлетворяли высоким требованиям. Возвращали старых, самых нерадивых ссылали, судили за реальные или мнимые проступки, потом прощали, правда, далеко не всех. Но в целом на жизни страны эта чехарда почти не отра-жалась, население, привыкшее и не к таким эксцессам, относилось ко всему спокойно. Экономика была на подъеме, еженедельно открывались новые заводы и фабрики, спускались на воду огромные океанские пароходы, армия получала все больше усовершенствованных орудий, винтовок и митральез, обеспеченных солидным запасом огнеприпасов, а также новые бинокли, стереотрубы, средства сигнализации и связи.
      В марте 529 года, после очередного министерского кризиса, бразды правления окончательно переходят к Сен-Джулио, занимавшему тогда пост министра финансов. Впрочем, его влияние на ход истории уже много лет значительно превосходило рамки формальной деятельности, хотя и с министерскими обязанностями вечный фаворит справлялся очень неплохо. Теперь же к нему переходили должности министров иностранных дел, морского и военного, а уже 11 мая Сен-Джулио стал и премьер – министром, к великой горести мирной партии. «Джулио – это война», «Всемирная бойня у наших ворот», «Самоубийство Тигрового Леса»… да много чего еще придумали тогдашние газетчики. Но всех их перещеголял министр двора Брамс, после майских событий называвший нового премьера не иначе, как Джулио Чезаре. Впрочем, псевдоним прижился, и вскоре вся эпоха получила название эры чезаризма.
        Основой своей политики Сен-Джулио считал решительную и беспощадную борьбу с Джунглями. По его мнению, обстановка для сего действа складывалась исключительно благоприятно, не то что сто пятьдесят – двести лет назад. Хотя население Юга все еще несколько превосходило северное, да и экономика Тигрового Леса в целом уступала южным соседям (хотя и немного), армия и военная промышленность СПТЛ уже обогнали Юг по всем показателям. Разница была невелика, но реальна, к тому же новый диктатор считал, что долгие годы и десятилетия «мирного застоя» в Джунглях увеличили его шансы. «Пока они почивали на лаврах, мы успешно и всесторонне подготовились к битве» – любил пов-торять Сен-Джулио. И его слова вроде бы не расходились с делом.
          Правда, многие в окружении царя, да и большинство банкиров, промышленников и купцов, были противниками войны. Но не они определяли тогда политику Тигрового Леса. А сам царь и особо приближенные к нему лица безоговорочно поддерживали Сен-Джулио, порой демонстрати-вно игнорируя важнейшие внешнеполитические вопросы. Мол, у нас есть премьер – спец по внешней политике, ему виднее, а мы не будем забивать себе голову этими проблемами и ребусами. Общественное мнение в общем поддерживало агрессивный курс власти, благо гонка вооружений плодила выгодные заказы и рабочие места. Ну а до войны, как надеялись многие, дело скорее всего не дойдет, а если и дойдет, то очень нескоро. А изрядная прослойка граждан уже не боялась и войны, считая, что в любом случае поражение исключено, а более-менее почетный мир добыть нетрудно.
      Так проходили месяцы и годы, армия росла и все сильнее становилось ее вооружение. Особенно быстро развивался морской флот, как военный, так и гражданский. По подсче-там северных адмиралов, уже в 531 году они могли перебросить к берегам Джунглей солидную армию под надежной охраной, одновременно защитив побережье СПТЛ от возможной высадки. Кое-что в этих расчетах было притянуто за уши, но в целом они были реальны. Власти Юга по-прежнему взирали на все с удивительным спокойствием, тем самым невольно ободряя и подстегивая северных экстремистов. В августе – сентябре 32 года вояки во главе с адмиралом Дерксом, только что назначенным главнокомандующим флотом Тигрового Леса, разработали подробный план войны. Он получил кодовое назва-ние «Кальвадос». Впрочем, уже через полгода появилась вторая редакция плана, оказав-шаяся не очень удачной. Срочно разработали «Кальвадос-3», а через шесть лет число таких вариантов приблизилось к двадцати.
     Пока военные в глубокой тайне подсчитывали силы и средства, рисовали диспозиции и намечали маршруты похода, политическая обстановка внешне оставалась спокойной. Вре-мена шумной борьбы вокруг «проблемы юга» отошли в прошлое, и теперь сама проблема если и признавалась реальностью, то уже не воспринималась глобальной. Постепенно на Юге большинство политиков осознало, что постоянное усиление армии и флота СПТЛ грозит их родине неизбежными неприятностями. Были приняты ответные программы, с каждым годом в Джунглях строилось все больше кораблей, выпускалось все больше воен-ного снаряжения и боеприпасов. Армии обеих сторон также постоянно росли. Но в целом гонка вооружений была выиграна Севером, который все эти годы наращивал свой воен-ный потенциал быстрее Джунглей.
        В немалой степени этому способствовало еще одно обстоятельство. Власти Юга все свои военные программы принимали и выполняли гласно, с подробным освещением в прессе всех фактов и цифр. Считалось, что эти сведения окажут сдерживающее влияние на соседей и заставят их призадуматься. Но все вышло наоборот – северяне давно уже не боялись Джунглей, а скрупулезно сравнивая показатели, они всякий раз убеждались в своем превосходстве. Сами же правители Севера систематически занижали свои успехи в военном строительстве. Делалось это продуманно и умело, так что власти Юга узнали ис-тинное положение дел лишь за считанные дни до войны, когда началась всеобщая моби-лизация. А тогда что-то поправить и изменить было уже невозможно, и не только из-за нехватки времени, но и неимения потребных ресурсов.
    Гонка вооружений сопровождалась соответствующей пропагандой, что, естественно, не способствовало «разрядке напряженности». Постепенно межгосударственные контакты сходят на нет, исчезает межгосударственный туризм, редкостью становятся и деловые по-ездки. С середины 30-х годов начинается падение южно-северной торговли, и к 41-му она практически вырождается – в тот год товарооборот составил менее 3 % от обычного, не максимального, уровня. Свертывание межгосударственных связей повлекло закрытие всех консульств обеих стран и сокращение посольских штатов. Военные обозреватели без стес-нения подсчитывают силы сторон и обсуждают шансы противников. В общем, к концу 30-х ситуация на планете обострилась до предела.
            9. Вторая война с Джунглями.
                Ура! Непобедимая громада
                Низвергнута руками северян.
                Войска идут по ниве вражьих стран,
                В сердца вселяя радость и отраду.
                Сен-Джулио, Стихотворные опыты.
 Постепенно кризис межгосударственных отношений перешел в открытую конфронтацию, которая быстро стала необратимой. Джунгли, по-прежнему полагаясь на свое превосход-ство, почти ничего не делали для укрепления обороны побережья и недопустимо медленно наращивали свой флот. Все понимали, что так долго продолжаться не может, посему Сен-Джулио в марте 542 года перешел к решительным мерам. Тем паче, что последний вариант плана войны – «Кальвадос-19», разработанный еще в феврале 39-го, оказался столь удачен, что за три года доработки претерпел лишь мелкие изменения. Теперь всякое промедление шло северянам лишь во вред, ибо противник рано или поздно узнал бы детали планируемой операции и принял бы ответные меры. Последней каплей был доклад адмирала Деркса премьеру от 13 марта. Он сообщал, что реорганизация флота закончена, все корабли и эскадры готовы к действию, а заводы, верфи и арсеналы подго-товлены к ремонту судов в условиях войны.
     Эскалация кризиса пришлась на конец марта, а уже 3 апреля правительству Джунглей был вручен ультиматум с требованиями, совершенно неприемлемыми для любой норма-льной страны. Этот экземпляр с издевательски – лапидарным ответом «Вам фиг, иду на ты» и с последующими резолюциями Сен-Джулио и Раджи V сохранился в музее класси-ческих древностей Зизи. Армия СПТЛ была уже частично мобилизована, флот занял свою диспозицию по заранее разработанному плану к 5 апреля. Не дожидаясь, пока «пришьют последнюю пуговицу на мундире последнего солдата», Сен-Джулио приказал адмиралам начать морскую операцию вечером 6 апреля, одновременно потребовав от Генштаба все-мерно ускорить погрузку войск. Так «Кальвадос-19» стал реальностью.
      Власти Джунглей к утру 7 апреля завершили мобилизацию большей части флота, который занимал исходные позиции для отражения удара. Прибрежные гарнизоны были приведены в боевую готовность, строились оборонительные укрепления и проводилась общая мобилизация внутри страны. Морские силы полностью развертывались в боевую линию к вечеру 9-го, а еще через четыре дня завершалась и мобилизация сухопутных войск. Южа-не считали, что принятых мер вполне достаточно, дабы отразить вторжение. В полдень восьмого апреля ударный флот Джунглей подошел к Экваториальным островам, где по мысли южных стратегов северяне должны были создать промежуточную базу перед высадкой на материк.
     На островах действительно обнаружился солидный тигроволесский гарнизон, который успел основательно укрепиться. Самым неприятным было обилие мелких судов северян, включая торпедные катера, среди островов архипелага. Большая часть акватории была за-минирована, причем заграждения прикрывали многочисленные, хорошо укрытые батареи. Только через три дня южане высадились на острова и стали теснить их защитников. Те слали по радио отчаянные призывы о помощи, и вскоре к архипелагу подошли две эскад-ры миноносцев под прикрытием шести легких крейсеров. Корабли северян с ходу атакова-ли противника, нанесли ему ощутимые потери и на несколько дней нарушили снабжение высадившихся войск. На суше наступило недельное затишье, а затем войска Джунглей спешно эвакуировались с островов.
      Ибо вопреки расчетам южан, войска вторжения обошлись без промежуточных баз. Вся эта операция носила отвлекающий характер и со стороны СПТЛ в ней участвовали незначительные силы, 10 – 12 % кораблей и не более пяти наземных войск. А основные силы флота с многочисленным десантом прошла прямо к берегу материка, где рядом с крупнейшим портом Джунглей Тигровском был высажен огромный, по меркам того времени, десант. Эти войска при эффективной поддержке флота блокировали город, а через двое суток полностью его захватили. Портовые сооружения и инфраструктура города почти не пострадали, и он стал основной базой вторжения северян. Уже в первые дни сюда перебросили больше половины всех сил, назначенных для похода вглубь страны, с огромными запасами оружия и снаряжения. Уже 15 апреля эта армада перешла в решительное и весьма быстрое наступление.
      Власти Юга, еще неделю назад планировавшие закидать шапками чуть ли не весь Тиг-ровый Лес, в панике бросились собирать войска со всей страны. Морской флот получал истерические приказы – уничтожить флот врага, прервать снабжение его армий, высадить десанты в тылу врага, нанести отвлекающие удары по северным берегам и т.д. Все это оказалось крайне сложным, но в целом моряки южан действовали хорошо, хотя и несли огромные потери. Но и северяне скоро почувствовали перебои со снабжением, а поддержка их армии с моря сошла на нет. Растерянность джунглевцев понемногу прошла, и в итоге 23 – 25 апреля фронт стабилизировался в 120 – 160 верстах западнее Тигровска. Впрочем, и это было уже огромным успехом СПТЛ – за короткий срок и с приемлемыми потерями армия северян захватила почти шестую часть Джунглей.
        До середины мая противники укрепляли свои позиции, подвозили резервы и накапли-вали военные материалы. Все ждали, что наступление северян со дня на день возобнови-тся, но на фронте царило затишье. В итоге 17 мая южные полководцы, решив, что про-тивник выдохся и неспособен к активным действиям, нанесли мощный контрудар. Ценой больших потерь им удалось несколько потеснить противника, но уже 20-го наступление выдохлось, не достигнув решительных целей. Между тем резервы северян остались целы, и потери их были невелики. И уже утром 21 мая тигроволесский флот высадил в 85 – 87  верстах западнее линии фронта, у небольшого порта Барсуки, сильный десант. Почти не встречая сопротивления, десантники заняли обширный район, прежде чем были останов-лены ополченцами окрестных областей. А 25-го возобновилось наступление северных войск и на основном фронте.
  Успехи северян вызвали огромное воодушевление в стране. Сен-Джулио стал националь-ным героем, чья слава затмила лавры Филина Великого (правда, ненадолго). Но наиболее дальновидные звери понимали, что эти успехи достигнуты ценой огромных усилий, и нес-колько серьезных поражений сведут на нет все преимущества СПТЛ. Впрочем, почетный мир так или иначе был уже гарантирован Тигровому Лесу, что вполне устраивало тогда большинство общества. А пока воодушевленные обыватели чуть ли не ежедневно устраи-вали патриотические шествия в столице и других крупных городах, распевая военные гимны и лихие солдатские песни. Военные заводы работали с полной нагрузкой, армия и флот получали все необходимое, а новые пополнения своевременно обучались и экипиро-вались в тыловых лагерях. Правда, по всей стране уже чувствовалась нехватка качествен-ных сталей и легких сплавов, селитры и азотной кислоты, но пока это было терпимо, а в будущем все надеялись на скорое окончание войны.
       А тем временем наступление северян развернулось уже на всем фронте. Уже в начале июня они продвинулись еще на 40 – 50 верст, а на побережье почти сомкнулись с Барсу-ковским плацдармом. Южане прилагали отчаянные усилия, дабы сдержать противника, но тщетно. Но уже 6 июня начальник джунглевского генштаба Потап пришел к выводу, что надо создавать глубокую оборону западной трети страны, поскольку защитить остальное с приемлемыми потерями и затратами почти невозможно. А намеченная к обороне область имела надежные укрепления со стороны океана, была прикрыта по сухому пути болотами, горами и многоводными реками, а на ее территории проживало более половины населения страны и находилось большинство предприятий военной промышленности. В то же время северяне, не имея удобных портов и пристаней вблизи фронта, вряд ли смогли бы органи-зовать эффективную атака подготавливаемого рубежа. К тому же им надо было как-то организовать жизнь на обширной оккупированной территории, и охранять растянутые коммуникации и многочисленные тыловые базы.
        Идеи Потапа были одобрены высшим руководством, и вплоть до середины июля шла лихорадочная работа по созданию новой оборонительной линии. Все это время войска Тигрового Леса медленно продвигались на запад, с тяжелыми боями тесня противника. Им удалось занять приличную территорию, но все это время потери южан были невелики. Им удалось скопить большие резервы, в основном используя на фронте ополчение и вто-роразрядные части. Северяне же, как и предполагалось, за полтора месяца израсходовали почти все свои силы, а снабжение их войск постоянно отставало от нужд фронта. И когда армии Тигрового Леса 15 – 17 июля вышли к вышеописанному рубежу, им пришлось остановиться. Кое-где южане контратаками даже отбросили противника на 15 – 20 верст к востоку, но в свою очередь, быстро выдохлись. На фронте до середины августа наступило затишье, во время которого обе стороны лихорадочно собирали силы для последней, как все думали, и решающей битвы.
    Между тем гарпийский тыл в конце июля уже испытывал трудности в снабжении дейст-вующей армии, не говоря уже о пополнениях и второочередных частях. Эти проблемы росли и ширились с каждым днем, и уже 19 – 22 июля в крупнейших городах СПТЛ нача-лись антивоенные митинги и демонстрации. Пока что в них участвовала лишь малая часть населения, но дороговизна и нехватка насущных предметов росли с каждым днем, и мно-гие руководители страны стали задумываться о будущем. Ведь полный захват Джунглей, даже без последующей оккупации, был абсолютно нереален, а кардинальное ослабление и дезорганизация противника, равно как и подрыв его военной индустрии, уже состоялось. Но Сен-Джулио и его ближайшие соратники пока что не хотели и слышать о прекращении войны. Даже волнения в нескольких полках действующей армии (1 – 3 августа), наиболее обескровленных в ходе последних боев, не охладили их пыл. Это мол, неизбежные издер-жки трудной и тяжелой кампании, и одно удачное сражение все исправит. А учитывая, что эта битва неизбежно станет последней и решающей, надо смело идти вперед.
     Наконец, к 14 августа гарпийское воинство кое-как подготовилось к сражению. Решено было атаковать вражеские укрепления на широком фронте, во всех удобных местах. Тем самым северные генералы надеялись сковать резервы противника и лишить его свободы маневра. Еще несколько дней ушло на подготовку артиллерии, ибо в спешке многие бата-реи получили снаряды другого калибра, не имели биноклей и нужного числа лошадей. Наконец, утром 18 августа долгожданное наступление началось довольно сильной артподготовкой, в которой участвовали почти все гарпийские орудия. Те, что оставались на пассивных участках, палили для маскировки, остальные в течении трех часов обстреливали разведанные цели. Затем начался штурм. Ожесточенные бои шли двое суток, с небольшим перерывом среди ночи, но только на двух узких участках северяне продвинулись на 30 – 40 верст, кое-где они вклинились в оборону противника на две – три версты, а почти треть мест, намеченных к прорыву, остались неприступными.
        В последующие дни войска Тигрового Леса пытались, найдя слабое место в обороне южан, прорвать их фронт, но ничего не достигли. Все накопленные ранее запасы были израсходованы, а подвоз новых шел очень медленно, да и производство с каждым днем все более отставало от нужд фронта. Огромная убыль морского флота от износа и боевых потерь также не покрывалась новым строительством даже наполовину. В тылу недоволь-ство войной приняло повальные размеры, а 3 – 4 сентября открыто взбунтовалось неско-лько полков и бригад, наиболее пострадавших от неудачного наступления. Они требовали прекращения боевых действий и начала мирных переговоров. Правительство пыталось маневрировать, надеясь еще собрать силы для последнего удара. Пятого сентября Сен-Джулио заявил о готовности СПТЛ к мирным переговорам на взаимоприемлемых условиях, не предложив, однако, ничего конкретного. Одновременно был создан Верховный военный совет, совещательный орган при царе из представителей общественности с весьма неопределенными функциями.
         Поскольку в это время на фронте царило затишье, народ несколько успокоился, все ждали заключения перемирия, или хотя бы начала каких-то переговоров. Но 07.09 Сен-Джулио, придравшись к молчанию южных властей, приказал возобновить атаки на пяти наиболее уязвимых участках фронта. Тут уж возмутились и его ближайшие сподвижники. Восьмого против продолжения войны выступил и сам Раджи, заявивший, что затягивание конфликта будет гибельным для экономики страны. Мы не можем создать «свое» правительство на Юге, рассуждал монарх, ибо его никто не поддержит, а захваченную территорию все равно придется эвакуировать. Так лучше это сделать сейчас, когда наши успехи максимальны, а потери пока еще невелики. Премьер пытался возражать, но никаких осмысленных доводов привести не смог, и на следующий день «со слезами на глазах» был вынужден согласиться с мнением народа, парламента и собственных министров.
       Вечером 9 сентября гарпийское командование объявило о прекращении боевых действий и готовности к переговорам о заключении полного, всеобщего и окончательного мира. Власти Юга, также не имевшие сил для продолжения войны, охотно согласились, потре-бовав лишь включения в формулу будущего мира прилагательного справедливый, что и было принято. Переговоры начались на следующее утро в штабе тигровских Экспедици-онных сил, в 40 верстах от линии фронта. Основные положения договора согласовали быстро, ибо они были самоочевидны. Больше всего споров вызвали сроки эвакуации северных войск и порядок управления временно оккупированной территорией. Власти СПТЛ планировали вывести все войска через полгода, южане же считали, что двух месяцев для этого вполне достаточно. Кроме того, они требовали создания при тигровских властях контрольных советов из местного населения для соблюдения законности и порядка. В итоге приняли компромиссный вариант – срок эвакуации установили в четыре месяца, а контрольный совет создавался только один, при главкоме оккупационных войск. Все жители оккупированной зоны могли обращаться в совет со своими жалобами и просьбами, но его возможности были очень ограничены.
          Питание и снабжение оккупационных войск и их тыловых служб в ходе эвакуации осуществлялось за счет местных ресурсов практически безвозмездно. Правда, для северян были установлены квоты по продовольствию, топливу, металлу и медикаментам, при превышении которых поставки оплачивались наличными. Но квоты были велики, а плата за излишки мала, и в итоге заплатить пришлось менее чем за пять процентов потребленного добра. Северяне вывозили все свое имущество, и не только военное, но и складское, транспортное, медицинское и т.п. Это дало право тигровским военным вывезти все предприятия транспорта и связи, якобы восстанов-ленные ими после разрушения в ходе военных действий. Контрольный совет несколько раз протестовал, но доказать ничего не смог. В общем и целом эвакуация прошла спокойно, и все остались довольны – южане тем, что незваные гости тихо-мирно вернулись домой, а северяне – тем, что спокойно и не торопясь вывезли свои несметные богатства.
        Согласно мирному договору восстанавливалась довоенная граница, без каких-то исправлений или изменений. Правительства констатировали взаимное отсутствие претензий как у государств, так и у их подданных. Все существовавшие ранее торговые, таможенные, научные и культурные соглашения возрождались в полном объеме. Для согласования спорных вопросов и взаимных трений, могущих возникнуть после завершения переговоров, создавалась Согласительная комиссия из 14 членов, по семь от правительств Севера и Юга. Мирный договор был подписан 13 сентября, а уже пятнадцатого, ратифицированный и одобренный, вступил в силу. Дальнейшие события шли по намеченному плану, и 11 января следующего года последний корабль с двумя эскадронами северных драгун покинул Барсуки, под приветственные крики местных жителей. А днем раньше из Тигровска отплыл крейсер «Педро второй», на котором выехали последние чины из штаба главкома оккупационных войск. И здесь население искренне приветствовало отъезжающих, ибо за все время оккупации северяне вели себя корректно и не обижали мирных жителей без крайней нужды.
        Так закончилась эта война, в своем роде уникальная – ведь ни до, ни после, не было случая, когда практически вся обитаемая часть планеты была вовлечена в борьбу Севера и Юга. В последующем, когда южане участвовали в каких-то столкновениях или войнах на Севере, они блокировались с какими-то северными странами против других, всегда составлявших меньшинство северного общества. Да и цели подобных войн всегда были ограниченными по времени и пространству. Точно так же вели себя и северяне на Юге. Ну а что касается формального итога… понятно, что в общем и целом война 42 года закончилась вничью, во всяком случае без решительной победы какой-то стороны. Но «по очкам» явно победили СПТЛ, благо они вели войну на чужой территории, часть которой захватили на время, и понесли меньшие потери. К тому же содержание оккупационной армии за местный счет было воспринято на Севере как замаскированные репарации с Юга. Понятно, что все противники Джунглей были очень довольны таким пассажем.
             10. Послевоенные годы.
                Мнимое величие отечества огромного
                Нашему правителю застило весь свет.
                И успехи в общем-то более чем скромные
                Он своею глупостью вовсе свел на нет.
                Из листовки конца 40-х гг.
     Первое время после драки, примерно до середины 46 года, северное общество «залечивало раны войны» и перестраивалось на мирный лад. Демобилизировали две трети армии и часть флота, многие заводы и фабрики переходили на выпуск мирной продукции. В январе 43-го отменили военное положение на транспорте, а через два месяца были закрыты лагеря и сборные пункты для подготовки новобранцев, переобучения ополченцев и старших призывников. Потери в недавней войне, особенно материальные, были невелики, а территория Нового материка совершенно не пострадала от боевых действий. Робкие попытки южных крейсеров в начале войны обстрелять тигровские порты или иные важные объекты на берегу были пресечены северным флотом, и не один снаряд не упал на землю СПТЛ, как любили повторять Сен-Джулио и его присные. Правда, журналисты указывали, что несколько сотен винтовочных пуль команда одного корвета все же выпустила по прибрежному полустанку на одной железнодорожной ветке. При этом было легко ранено 5 зверей, разбито окно билетной кассы и поврежден газовый фонарь на платформе. Южане считали, что они вдобавок сильно повредили один вагон своим огнём, но сие не подтвердилось, вагон сошёл с рельс за два дня до того.
       Но такие пустяки на фоне «великой победы» были совершенно незаметны. Экономика уже в конце 44 года полностью перестроилась на мирный лад, общее производство даже выросло по сравнению с довоенным. Мнимая победа консолидировала северное общество, и многим казалось, что правление Сен-Джулио продлит долгожданную эпоху мира и тишины. Но не прошло и десяти лет, как политика всесильного премьера стала в обществе весьма непопулярной. Очевидно, долгожданная война окончательно вскружила голову заносчивому правителю, который и ранее не отличался терпением, тактом и дальновид-ностью. Уже весной 43 года принимаются законы, по которым власть диктатора становится абсолютной, хотя формально действовала старая конституция, регулярно заседал парламент и т.д. Одновременно набирала силу пропагандистская кампания по возвели-чиванию и восхвалению Сен-Джулио, которая к концу 40-х годов вылилась в класси-ческий культ личности. «Победителю Юга» ставили бесчисленные памятники по городам и весям, а его портреты висели уже во всех мыслимых и не очень местах. Естественно, это раздражало и озлобляло многих, тем паче, что заметная часть общества прекрасно знала цену всех этих прославлений.
         Пока экономика развивалась стабильно, широкое недовольство диктатором не шло далее словесных осуждений. Но в конце десятилетия Сен-Джулио решил, что северная металлургия, особенно выплавка качественных сталей, совершенно не удовлетворяет потребности страны. А так как частники были не способны создать огромные мощности, да и совершенно не стремились этим заниматься, пришлось строить их за счет казны. В итоге  выросли налоги, пришлось выпускать новые займы и поднимать таможенные пошлины. Транспорт не справлялся с новыми перевозками, а реальные расходы на постройку заводов оказались много выше запланированных. К тому же качественную сталь приходилось плавить тигельным способом, ибо строить новые электропечи было не на что, да и энергии для них не было. А тигельный процесс был малопроизводителен и очень трудоемок, так же, впрочем, как и принятые тогда методы получения алюминия и магния. В итоге финансовое положение СПТЛ заметно ухудшилось, а производственные выгоды вышли минимальные.
        В июле 49 года несколько молодых горожан создали тайную организацию «Земское вече», с целью убийства коварного тирана. Заговорщикам сочувствовало множество лиц самых различных профессий, имущественного и общественного положения, и хотя в орга-низации было всего лишь 10 — 15 активных террористов, действовали они весьма успеш-но. К тому же Сен-Джулио часто пренебрегал собственной безопасностью, явно переоце-нивая свою популярность в стране. Дважды полиции удалось перехватить заговорщиков, однажды не сработал детонатор бомбы, брошенной в карету премьера, а один раз  вечеви-ки упустили кортеж диктатора и взорвали мост не на той улице. Часть заговорщиков была арестована, четверо погибли при неудачных покушениях и изготовлении бомб. Но трое уцелевших продолжали борьбу, и в августе 51 года им удалось заложить двухпудовый заряд под трибуну, с которой премьер произносил очередную торжественную речь. Заряд сработал вовремя, и диктатор мгновенно погиб на месте.
      Конечно, саму трибуну и всю площадь перед митингом тщательно обыскали и про-верили, но террористам помог счастливый случай. Начальник полиции города Апперлейк, где проходил митинг, был заклятым врагом Джулио и противником его идей. Он лично осмотрел трибуну и во время торжества стоял рядом с помостом, «излучая уверенность, восхищение и оптимизм». Сам начальник полиции (история даже не сохранила его имени) погиб вместе с премьером, а более тридцати зверей получили вывихи, переломы и ране-ния, иногда серьезные. Но все они остались живы. Через пару недель детали заговора были раскрыты полицией, начались аресты, и последние террористы и их самые активные друзья бежали в Джунгли. Интересно, что большинство их, как минимум семь зверей из одиннадцати, были убежденными республиканцами. Но радость южан по поводу смерти ненавистного врага оказалась сильнее их социально – сословных предпочтений.
        Убийство тирана произвело огромное впечатление по всей планете, но мало что изменило в жизни страны. Раджи пятый, встревоженный таким эксцессом, подумывал об ужесточении законов и усилении репрессивного аппарата, но все продумав и взвесив, нашел это излишним. Мол, Сен-Джулио все равно не вернешь, а на прочих представителей власти никто пока и не думает покушаться. Большинство купцов, фабрикантов и ремеслен-ников считало, что необходима плавная и осторожная эволюция режима влево, что само по себе гарантирует страну в будущем от подобных эксцессов. Того же мнения при-держивались и многие чиновники, интеллигенты и служащие, особенно низшего и средне-го ранга, да и некоторые военные, особенно низших чинов. Но ближайшие сподвижники убиенного диктатора были иного мнения, хотя в первое время, напуганные террористами, помалкивали. Но уже в 52 – 53 годах стало ясно, что никакой массовой базы у бомбистов нет и не было, и вряд ли подобные фокусы повторятся в будущем. А раз так, рассуждали многие сановники, то и нет надобности в какой-то либерализации, многие из них наобо-рот, считали полезным ужесточить режим в стране.
          Постепенно эта точка зрения возобладала среди высшей бюрократии и командного состава армии и флота. Они боялись роста «буржуазной демократии», которая могла сде-лать ненужной большую часть правящего слоя, да и дворянство вообще. К тому же все они были ярыми националистами и поклонниками убитого диктатора, что, конечно же, усиливало консерватизм вышеозначенных граждан. В то же время послевоенные восторги постепенно затихли, а положение в стране медленно, но верно, начало ухудшаться. Насле-дники Сен-Джулио продолжали его линию на ускоренную индустриализацию страны, правда, более медленными темпами и более гармонично — теперь новое строительство охватило большинство отраслей промышленности. Особой надобности в том не было, а явный перекос в сторону тяжелой индустрии, особенно оборонно — важных отраслей, тревожил многих граждан, боявшихся повторения войны. Да и не только войны – новая гонка вооружений, по мнению большинства коммерсантов, была бы гибельна для эконо-мики государства. Но власть предержащие держались иного мнения, и обстановка в стране становилась все более нервной. Особенно после 55 года, когда многие граждане, их союзы и партии перешли к открытой конфронтации с властью.
             VI. Всесеверный кризис.
             1. Великая северная революция.
                Отринем отжившие классы,
                Как прах отряхнем с наших ног!
                Пусть к власти восставшие массы
                Придут сквозь незримый порог!
                Мону-Хламм, «Гимн революции».
       Прежде чем описывать последующие события, вернемся мысленно на сто лет назад. В конце октября 453 года, скорее всего 24 – 26 числа, в небольшом городке Аррис на северо – западе материка проходили очередные выборы городского головы и членов магистрата. Город всегда отличался спокойной и неторопливой, даже сонной жизнью, но эти выборы привлекли всеобщее внимание и даже удостоились внимания столичной прессы. Дело в том, что на них убедительную победу одержал некий Г. Барсук, до того никому не известный адвокат из расположенного в 40 верстах севернее поселка Старый Рудник. А его последующее правление оказалось столь удачным, что уже в середине 60-х годов он стал губернатором Северо – Западной области, где также показал себя с лучшей стороны. И в последующие годы, командуя различными областями, городами и губерниями, включая столицу СПТЛ, Барсук показал себя умелым администратором, хорошим организатором и талантливым политиком.
     К сожалению, о жизни нашего героя в период 470 – 540 годов не осталось никаких дос-товерных сведений, неизвестно даже, как расшифровывалось «Г» в инициалах его имени. Историки сходятся во мнении, что большую часть времени он провел на высоких постах, иногда оставаясь не у дел из-за противоречий с тогдашними правителями. Но никаких документальных подтверждений этой теории так и не было найдено, что позволило уже в 600-х годах называть его «Железной маской Севера», «Шекспиром Тигрового Леса», «Се-рым кардиналом» и т.д. Только с лета 41-го года появляются более точные сведения. Во время войны с Джунглями Барсук, как убежденный противник Сен-Джулио, был лишен всех постов и заключен под домашний арест, но в мае 43-го освобожден. Однако вплоть до гибели диктатора он жил как частное лицо, оставаясь все время принципиальным противником тирана. «Есть сведения», что Сен-Джулио даже замышлял его устранить, и только собственная гибель временщика помешала ему осуществить коварный замысел. Верится в это с трудом, ибо до 554 года Барсук был всего лишь известным организатором и опытным политиком, не более. Он не был не только лидером оппозиции, но и одним из них, ибо все его противоречия с властью в эпоху чезаризма не носили принципиального характера, исключая войну с Джунглями, которая уже осталась в прошлом.
        Но в середине пятидесятых обстановка резко изменилась. Успехи фабричного капитализма наконец-то, по мнению многих, сделали излишними дворянство, монархию, сословно – наследственные права и иные «пережитки феодализьма». Стабильное развитие экономики и общества в целом, отсутствие внешней угрозы позволяло, по мнению большинства купцов и промышленников, предельно упростить и сократить структуру власти, придав ей максимально демократический характер. Надо сказать, что теперь эти мысли более соот-ветствовали реальности, чем в 413 и тем более в 244 годах. И вот, как вспоминали потом участники событий, Г. Барсук по ходу дела, благодаря своему положению и выдающимся личным качествам, становится бесспорным лидером и идеологом оппозиции. Впрочем, в реальности все могло быть и наоборот – по свидетельству тех же современников, много-людная и быстрорастущая оппозиция была очень бедна лидерами и просто нормальными организаторами, так что наш герой мог выдвинуться и по принципу того самого рака на безрыбье. Но как бы то не было, в 557 году начинается очередная северная революция, на этот раз прозванная Великой, и оный Барсук возглавляет сие движение.
     Когда и где началась революция в точности неизвестно, так же как и непосредственные причины восстания. Но достоверно установлено, что уже осенью 57 года вся страна «поднялась на борьбу с тиранией». Первые вооруженные столкновения повстанцев с войсками и полицией зафиксированы в конце ноября, а через две недели повстанцы создали свое Временное правительство в одном из крупнейших городов страны. Надо полагать, что к тому времени он уже был занят инсургентами. Как шло дело далее мы не знаем, ибо за все время с 17 декабря по 4 апреля следующего года не сохранилось никаких сводок или реляций с поля битвы. Но седьмого апреля повстанцы объявили о занятии столицы, со стороны официальной прессы никаких опровержений не последовало. Более того, с 9-го апреля прекращается выплата жалованья всем полицейским чинам Гарпии, что косвенно подтверждает ее переход в руки восставших. А 11 июня вожди революции объявили о ли-квидации последней «банды роялистов» на Севере. Когда и где сие произошло, опять-таки осталось загадкой, но факт прекращения войны в середине июня подтверждается рядом независимых источников.
    А вот судьба последних сторонников бывшего царя и его самого прослеживается более-менее четко. Они по традиции сбежали в Джунгли, прихватив с собой более пяти милли-онов золотых пиастров. Эти деньги составили Фонд северной эмиграции, за счет которого она безбедно существовала и в последующие столетия. Роялисты быстро нашли общий язык с убийцами Сен-Джулио, которые по прихоти судьбы оказались противниками новой власти. Мол, революционеры все сделали не так и не вовремя, и скоро обстановка в стране опять дестабилизируется, и начнется новая фигня. А вот Лакомка, который ко всеобщему удивлению еще был жив и здоров, принародно восхвалял новую власть. Наконец-то мол, на Севере образовалась нормальная республика, без монархии, дворянства, сословных и областных ограничений и прочей нечисти. Сам-то он давно, оказывается, был ярым рес-публиканцем, но все как-то недосуг было сие обнародовать. А вот теперь-то наконец-то получилось на всю катушку.
  Понятно, что новые эмигранты старались особо с Лакомкой не контачить, только выяс-нили судьбу Раджи второго. К сожалению, бывший император умер, оказывается, еще в 497 году. И то сказать — он прожил в эмиграции вдвое, если не втрое, дольше чем на своей негостеприимной родине. Да и сам Лакомка был уже стар и не дожил даже до 580 года ОБ, скончавшись в предыдущее десятилетие (к сожалению, точная дата затерялась во мгле веков). Ну а новоприбывшие роялисты прекрасно прижились на Юге, время от вре-мени пополняя свои ряды за счет недовольных северян, в основном монархического тол-ка. Так продолжалось почти до самого конца первого цикла, и только в конце 1 100-х го-дов освоение новых земель позволило недовольным северянам всегда выбрать себе страну по вкусу, не пересекая экватор планеты. Максимум эмиграции в Джунгли пришелся на 1 000 — 1 010 года, когда основные государства старого материка страдали от войн и революций. Но даже в то время число беглецов не превышало 60 тыс зверей, что было много ниже обычных миграций между основными северными государствами. Впрочем, мы опять отвлеклись от главного русла нашей повести.
          Итак, уже в середине лета 57 года на Севере победила очередная революция. На этот раз все было куда серьезнее, чем раньше, и образованная 2 сентября Временная Демокра-тическая республика Тигрового Леса имела все шансы превратиться в постоянную, и в оном качестве прожить много лет. Пока что на собрании уполномоченных (в их число во-шло более 200 самых активных революционеров) выбрали временного президента страны – им стал ближайший сподвижник Г. Барсука Филин-Присафридский, получивший столь странный титул за какую-то победу над царскими войсками (очевидно, в долине реки Сафрид). При нем создали Временное правительство из тех же уполномоченных, то есть наиболее известных и активных из них. Собрание уполномоченных тщательно отредакти-ровало все законы страны, а часть из них пришлось создавать заново. Затем на всеобщем голосовании новый свод законов большинством (около 60 %) голосов был утвержден. Г. Барсук разработал Основной закон государства, обязательный для всех — конституцию Тигрового Леса. Затем ее также утвердили на референдуме.
     Вообще Временное правительство и собрание уполномоченных, игравшее роль временного парламента страны, работали очень неспешно. И президент Филин любил пошутить, что мол, нет ничего основательнее временных учреждений и их сотрудников. Только осенью 59 года собралось Учредительное собрание, выбранное на основе всеобщей, рав-ной и тайной подачи голосов. Большинство там, как и ожидалось, получили сторонники нового строя. Собрание утвердило все законы и предложения временных властей, в том числе и положение об устройстве государства, входившее в новую конституцию Тигрового Леса. Теперь президент, парламент и верховный суд республики единовременно выбирались на пять лет всеобщим голосованием. Вообще новое законодательство отлича-лось крайним радикализмом, даже в конституцию попали статьи о помощи, вплоть до военного вмешательства, народам, стонущим под игом рабства и феодализма. Вообще в новой конституции явно пропагандистских и декларативных статей было слишком много, почти четверть, за что многие полушутливо называли её основной прокламацией страны, или просто прокламацией. К тому же и общий объем основного закона был очень мал. Впрочем, возможно все это было сделано исключительно для устрашения южных соседей. Провозглашалось всеобщее равноправие граждан Тигрового Леса, упразднялись все сос-ловия, и даже номинальное дворянство было отвергнуто как реакционное.
         В общем, уже в начале ноября все было готово к выборам новой, республиканской, демократической и справедливой власти, основанной на началах свободы, равенства и братства. Но тут возникло непредвиденное затруднение — новые власти чего-то боялись и тянули кота за хвост, хотя все опросы и зондажи общественного мнения говорили об их безусловной поддержке большинством народа. Только в конце года Филин объявил, нако-нец, о проведении через месяц долгожданных и справедливых выборов. По этому поводу в Гарпии провели военный парад, а 1 января по всей стране прошли шумные митинги и демонстрации с прославлением демократии и законности. По некоторым данным, в них участвовало более миллиона зверей. Противники республики, впрочем, считали, что большинство из них были подставными лицами или завербованными люмпенами, готовыми за жбан вина прославлять кого угодно.
              2. Долгая республика.
                Дома и каналы, мосты и заводы,
                Тоннели, дороги, ряды стапелей –   
                Огромною стройкой на долгие годы
                Стал Север по воле своих богачей.
                «Песни бывших дворян», 569 год.
         Прошедшие в январе 560 года выборы дали власть бесспорному лидеру революци-онеров – республиканцев, герою Учредительного собрания и ближайшему сподвижнику временного президента. Это, естественно, был Г. Барсук. За него проголосовало почти две трети избирателей, причем сторонники нового строя демонстративно зачли своим против-никам все спорные и сомнительные голоса. Впрочем, победу Главного республиканца обеспечили в первую очередь отработанная предвыборная программа, знание народных чужд и чаяний, и конечно его особая аура среди соотечественников. Отметим заодно, что противники главного республиканца в большинстве своем не имели осмысленной программы действий и не пользовались популярностью у населения. В парламенте республиканцы также получили более половины голосов, что позволило Барсуку сформировать однопартийное правительство из своих соратников. Впрочем, работы у них было немного, ибо бурное законотворчество временных властей обеспечило необходимую базу на много месяцев, если не лет, вперед.
    Республиканскую партию поддерживало большинство купцов, ремесленников и масте-ровых, часть интеллигенции, особенно низшей – учителя, агрономы, почтово-телеграфные и железнодорожные служащие. Часть наиболее богатых граждан поддерживала партию социального действия, несколько более правую и консервативную. Их идеалом была олигархическая, или даже сословная республика. Бывшие дворяне основали демократическую партию, которая стремилась к реставрации монархии, правда, в наиболее мягкой, умеренной и конституционной форме. Наконец, крайне левые создали партию свободы, выступавшую за широкую социализацию экономики и общественной жизни страны. В частности, их программа предусматривала организацию рабочего самоуправления на основных предприятиях всех отраслей хозяйства. В те же годы было основано еще множество партий, союзов и объединений, но они не играли заметной роли из-за малых размеров и ничтожной численности сторонников.
   Зато профессиональные объединения, в полном соответствии с замыслами республиканцев, теперь играли большую роль в жизни страны. Кроме охраны прав своих подопечных и организации их труда, досуга и обучения, профсоюзы имели право организации собственных предприятий, в основном культурно — бытового плана (библиотеки, студии, эстрадные площадки, прачечные, парикмахерские и т. д.), согласительных комиссий и судов чести. Причем власти часто создавали профобъединения принудительно, не спрашивая согласия работников предприятия или отрасли. Впрочем, это устраивало большинство северной публики, многим даже нравилось, что государство заботится о них, пусть и весьма опосредованно. Ну а в экономике первое время все продолжалось по-старому. Конечно, большинство военно-промышленных проектов было свернуто, оставшиеся сокращены и по возможности перестроены на мирные рельсы. Сокращение расходов на царский двор и на высшее дворянство также благотворно повлияло на бюджет, да и весь аппарат власти был сильно сокращен и урезан, включая и вооруженные силы всех родов войск.
         Г. Барсук благополучно правил Тигровым Лесом до начала 65 года. Затем состоялись очередные выборы, на которых вновь победили республиканцы во главе со своим вождем. Правда, теперь их победа была менее убедительной – за Барсука высказалось около 60 % избирателей, а в парламенте республиканцы имели 51 % голосов. Последующее пятилетие также прошло весьма спокойно, можно сказать, что в политике, да пожалуй и в общественной жизни в целом, царил застой. Экономика развивалась медленно, но стабильно, без каких-либо скачков и диспропорций. В то же время очень оживилась культурная жизнь страны, с начала 400-х годов влачившая жалкое существование, а временами замиравшая совсем. Новые романы и повести, стихи и поэмы, драмы и комедии появлялись чуть ли не ежемесячно, и многие из них впоследствии стали северной классикой. Более скромными были успехи художников и скульпторов, отчасти из-за исчезновения традиционных заказчиков – высшей знати и царского двора. Зато музыка, до того не игравшая в северной культуре особой роли, развилась чрезвычайно. И не только в «малых», традиционных формах – ежедневно появлялись новые оперные и балетные постановки, часто весьма экстраваган-тные и необычные. Конечно, среди культурных новшеств было много конъюнктурного, поверхно-стного, сиюминутного и злободневного, но в общем и целом эпоха Долгой республики оставила яркий след в художественной истории Севера.
    Вернемся, однако, к нашим баранам. На выборах 70 года президентом стал Сычик, один из сподвижников Барсука. Поскольку народ стал проявлять некую усталость от бессмен-ного владычества республиканцев, они создали коалицию с партией свободы и рядом более мелких групп левого толка. Правление Сычика прошло спокойно, но на следующих выборах неожиданно для всех победил Джолион, кандидат демократов. Впрочем, его пра-вительство почти ничего не изменило в политическом устройстве страны, ибо у власть имущих появились новые проблемы. Точно так же и преемник Джолиона Филин-Присафридский (на этот раз он выступал от лица партии социального действия и ее мелких союзников, но в общем и целом пользовался и поддержкой республиканцев) старался сохранить статус-кво в общественной жизни государства. А его преемники, столкнувшиеся с серьезными и глобальными проблемами, вообще уже обращали мало внимания на традиционные партии и их программы.
             3. Начало кризиса.
                Пересохли озера, каналы и реки,
                Суховеи и бури шумят по стране.
                Заливают вулканы подземные штреки
                И лесные пожары гудят по весне.
                Арен де Аттор, «КНМ».
           В конце 560-х годов северное общество, вернее то, что потом было названо «старо-тигровской нацией», испытывает первые волны глобального кризиса. В первую очередь, ресурсы Нового материка, как минеральные так и органические, оказались очень скудными. Импортного сырья не было, а переработка бедных и сложных по составу руд была абсолютно нерентабельна. К тому же и природные условия континента были очень нестабильными – с каждым годом росло число степных и лесных пожаров, суховеев и пыльных бурь, падало плодородие почвы и водность рек и озер. Во многом тут были повинны сами жители материка, но им от этого было не легче. Наконец, постройка водохранилищ, шахт и иных подземных объектов вызывала местные землетрясения, оползни, провалы и выбро-сы грязевых вулканов. По сравнению с природными катаклизмами размер этих бедствий был ничтожен, но их частая повторяемость приносила немалый вред. К тому же эти про-цессы происходили на самых населенных и хозяйственно ценных землях.
       Вначале народ и правительство СПТЛ просто игнорировали тревожные симптомы, а когда это стало невозможно, пытались решить все проблемы простым ростом националь-ного производства. Это, мол, позволит создать стратегические запасы важнейших изделий и продуктов, что, в свою очередь, позволит в будущем снизить размеры производства и нагрузку на природную среду. Но все происходило наоборот – издержки и потери росли быстрее производства необходимых благ, причем себестоимость важнейших товаров воз-растала бешеными темпами, а никаких заметных запасов создать так и не удалось. Хуже того, с каждым годом все больше товаров попадало в разряд дефицитных, а то и вовсе недоступных большинству граждан.
      Хронический кризис экономики постепенно дестабилизировал и общество в целом. Некоторые поговаривали о недееспособности республики вообще, но большинство пока сохраняло лояльность к власти. Постепенно возникло множество партий, каждая из кото-рых предлагала свои рецепты спасения отечества. Но все они были или явно невыполни-мы, или же явно неэффективны, даже при поверхностном рассмотрении. Официальные же лидеры СПТЛ вплоть до конца 70-х годов считали, что все проблемы временны и не имеют принципиального характера. Это, мол, просто неизбежные трудности, с которыми сталкивается всякая большая и густонаселенная страна. Появилась даже партия консерваторов-прогрессистов, которые считали, что все проблемы рассосутся сами собой, надо только не обращать на них внимания.
   Интересно, что подобные мысли разделял и Сычик, ближайший сподвижник Барсука, бывший президентом в 70 — 75 годах. Правда, его наследники уже не могли просто так отмахнуться от нарастающих трудностей и пытались что-то предпринять. В частности, преемник Сычика Джолион, выходец из богатой рысьей семьи с западного побережья (его родитель владел множеством текстильных фабрик по всей стране), затеял широкие посадки деревьев и кустарников на самых деградированных и бедных почвах. Особенно рьяно тамариском и лохом засаживались песчаные и каменистые холмы, совершенно непригодные для какого-то использования. Считалось, что все это приведет к улучшению экологии, а дополнительные ресурсы строевого леса, дров и веточного корма помогут справиться с дефицитом еды и топлива. Однако из-за нехватки саженцев, удобрений и семян дело шло очень медленно. К тому же из-за недостатка машин и топлива все работы приходилось делать вручную, и через пару лет стало ясно, что пока эти посадки дадут результат, сажающие вымрут с голоду. Постепенно все работы по облесению сошли на нет, и хотя они принесли некоторую пользу, но в общем и целом ситуацию не поправили.
       Десятилетие с 75 по 85 год отмечено рядом столь же глобальных проектов, кои все без исключения завершились быстро и бесславно. Это попытка подземной переработки угля и сланцев, с целью получения горючего газа и смолы, развитие морских промыслов, приз-ванное заменить рыбой и водорослями обычные продукты, перевод металлургии на торф, топливные отходы или доменные газы, выращивание травянистых каучконосов, химическая переработка бытовых отходов и куча других, более мелких. Свои прожекты выдвигали и власти отдельных городов и губерний, но столь же неудачно. В начале восьмидесятых группа агрономов решила вывести растения, восстанавливающие окислы железа до металлического порошка, который накапливался бы в сосудах или плодах. Теоретически это было возможно, но первые же опыты показали, что в самом лучшем случае на такую работу уйдет лет двести. Затем появилась идея использовать организмы, накапливающие в себе соли нужных металлов в большом количестве. Но и это дело требовало очень много времени и сил, к тому же, как известно, хорошие концентраторы есть только среди водорослей, а их масштабное выращивание было очень затратно.
       Кроме серьезных проектов появилась и масса откровенно шарлатанских, что, конечно, только накаляло обстановку в стране. Правительство, всячески поддерживая вышеописанные эксперименты, в то же время и не пыталось оптимизировать законодательство, социальную и финансовую политику применительно к новым условиям. Возможно, на фоне технической несостоятельности тех лет это были мелочи, но их грамотное использование могло как-то облегчить жизнь державы. Положение усугублялось политикой Джунглей, которые, не в силах забыть войну 542 года, теперь вредили, как могли. К тому же власти Юга никогда не любили Долгую республику, как и республиканскую форму правления вообще, и теперь, когда армия Тигрового Леса деградировала с каждым годом, к югу от экватора все недруги СПТЛ подняли голову. Они, конечно, не собирались идти войной на Север, или даже возрождать гонку вооружений, но и вполне мирные методы борьбы работали в те годы весьма эффективно.
         В первую очередь южане резко повысили пошлины на вывозимые в Тигровый Лес товары. Северный экспорт также облагался высокими налогами, но он был меньше по объему, да и по стоимости, так что северные поставщики страдали не очень сильно. А вот покупатели джунглев-ских товаров часто разорялись подчистую. На протесты северян южане отвечали, что, мол, от высоких пошлин в первую очередь страдают их производители, ведь их товары могут быть при таких ценах запросто вытеснены с рынка. Наверное, формально все было так, но в реальности множество важнейших товаров, без которых экономика Тигрового Леса просто не могла обойтись, можно было достать только в Джунглях. Посему северные купцы вынуждены были платить любые деньги, лишь бы достать необходимые припасы. В области же кредита, мореплавания и обмена населением южные власти приняли прямо запретительные меры, сведя все контакты до минимума.
         Наконец, в 76 – 77 годах на голову тигроволесцев свалилась война с Нордическими землями. Тамошние власти решили воспользоваться ослаблением СПТЛ и урвать в свою пользу какую-нибудь землицу. В первую очередь они зарились на острова – те, что лежали между Старым и Новым материками, и вдоль северного берега последнего. В июне – июле 76-го на шести крупнейших островах высадились норландские десанты. Армия Тигрового Леса, не ожидавшая такой наглости, была захвачена врасплох, да на этих островах почти и не было войск. Только два города, где находились военно – морские базы, удалось отстоять, все остальное было захвачено к концу июля. Через две недели к островам двинулся почти весь флот северян с солидным десантом на борту. В ходе десятидневного сражения захватчики были разбиты наголову, а их остатки попали в плен. Только пять быстроходных миноносцев, на которых эвакуировалось менее тысячи бойцов, сумели прорваться обратно в Норландию. Северяне их не преследовали – они решили, что противник достаточно проучен, и более в драку не полезет.
        Однако упрямые полярники и не собирались мириться. Они спешно собрали остатки флота и чуть ли не ежемесячно устраивали набеги на окраины СПТЛ. Только в ноябре 77 года, когда в очередном набеге погибли последние норландские корабли, способные к действиям в открытом море, был заключен мир. Эта компания истощила и без того скуд-ные финансы Тигрового Леса, а военные поставки резко усилили хозяйственный кризис. Уже в начале следующего года в стране закрылись десятки предприятий, включая несколько огромных комбинатов, которые остались без сырья, без денег и без покупателей сво-ей продукции. И в последующие годы этот процесс продолжался по всей стране, захватив все отрасли экономики огромной державы.
             4. «Эвтектевизм» и упадок республики.
                Меньше ешьте,  пейте реже, больше двигайтесь пешком,
                Шейте шкуры для одежды и ходите босиком.
                Можно славно жить в землянке и работать на селе,
                Встать с восходом, спозаранку, и не мерзнуть во дворе.
                Жак Бергсон-Август, барон Кейцар фон Сиволап.
       Нараставший с каждым годом всесеверный кризис в начале восьмидесятых наконец-то привлек к себе внимание тигроволесских ученых. Первые рекомендации, призванные оптимизировать производство и распределение самых насущных благ, были расплывчаты, труднореализуемы, а часто и просто ошибочны. Но вот в апреле 82-го некий Юстас, профессор социологии университета Города Кошек, выдвинул теорию эвтектевизма. Сама по себе она не содержала ничего нового — ученый муж предлагал максимально сократить производство и потребление всех товаров, перейти на простейшие средства жизнедеятельности, транспортом, средствами массовой информации и зрелищными мероприятиями пользоваться лишь в крайних случаях. И проводить сию политику наш герой предлагал с железной последовательностью, не исключая армии, флота, органов управления и самого правительства республики.
    Но в отличии от многочисленных предшественников, в лучшем случае ссылавшихся на законы равновесия тел (мол, только тело, имеющее минимум потенциальной энергии, не падает далее вниз), профессор обосновал свое мнение гораздо солиднее. Тут была масса ссылок на жизнь растений и животных вообще и особенно на законы эволюции, и много-численные примеры из свойств неживой материи. Чаще всего в своих рассуждениях Юс-тас обращался к затвердеванию смесей различных веществ. Он утверждал, что мол, самая низкая точка плавления характерна для самой устойчивого состава смеси, и все другие рецептуры всегда содержат такие кристаллы в максимально возможном количестве. Сия мысль, как и все прочие доказательства ученого мужа, была весьма спорна, но его упрямство и настойчивость, вкупе с литературным даром, быстро завоевали профессору множество сторонников во всех слоях общества.
       Поскольку смесь с минимальной температурой плавления называется эвтектикой, эта теория и была названа эвтектевизмом или эвтектизмом. Отметим еще, что в области энер-гетики Юстас считал необходимым всемерно развивать ядерные установки, как наиболее экономичные и требующие минимального количества топлива. А поскольку на Новом материке запасов урана и нептуния почти не было, а на Старом их давно уже выработали, в первую очередь надо было искать новые источники энергии, в первую очередь на бли-жайших островах. Также профессор разработал множество конкретных рекомендаций во всех областях жизни, что, конечно, усилило его популярность. А поскольку наш герой не страдал экстремизмом, и предполагал свои прожекты проводить в жизнь осторожно и постепенно, его теория быстро стала господствующей доктриной в стране.
     Официально президент Филин, правивший в 580 – 85 гг, не сочувствовал новой теории, но на практике, благо положение ухудшалось с каждым днем, был вынужден потихоньку претворять ее в жизнь. А его преемник, медведь Андрес, был убежденным эвтектистом и никогда этого не скрывал. И свою победу на выборах он естественно истолковал как общенародное признание новомодной доктрины, и рьяно начал проводить ее в жизнь. В первые годы правления Андреса положение стабилизировалось, а затем даже несколько улучшилось. Постепенное закрытие большей части нерентабельных «гигантов промышленности» позволило снизить налоги и сократить нагрузку на транспорт. Несколько упали цены на сырье, а экологическая обстановка улучшилась. Правда, сильно выросло число безработных, но согласно новой доктрине, на их соде-ржание выделялись минимальные средства. В то же время наиболее рентабельные предприятия сильно расширили производство, что привело к некому снижению себестоимости их продукции.
         Конечно, все эти успехи были мизерны, а большинство серьезных экономистов считало их временными. Но на фоне прежних неурядиц и это было неплохо. В результате на выборах 90 года президентом стал Дятел, последователь Андреса и ярый эвтектист. Он сразу же по вступлению в должность форсировал до предела программу сокращения «избыточных отраслей» хозяйства, и не только в промышленности. Как и ожидалось, сие почти ликвидировало сырьевой кризис и оздоровило экологию континента, но в то же время резко выросла безработица, а оскудевший бюджет не справлялся с неотложными выплатами. К тому же пострадали и многие вполне жизнеспособные предприятия, лишившиеся привычных контрагентов и своего рынка сбыта, из-за обеднения общества. Уже к середине 93 года в стране началась экономическая анархия, и всем стало ясно, что ускоренная эвтектизация куда хуже обычного кризиса. Но Дятел по-прежнему продолжал свой курс, невзирая на протесты большинства населения страны.
        Тогда самые решительные противники президента перешли к действию. Они создали подпольную группу, которая 30 августа внезапным ударом захватила президентский дво-рец. Там в это время как раз проходил торжественный прием, на котором присутствовали почти все видные деятели Тигрового Леса, включая фабрикантов и купцов. Захват прошел успешно, но через полчаса охрана получила подкрепления и устроила контратаку. Все по-пытки заговорщиков наладить переговоры провалились, и вскоре разгорелась настоящая битва. Подпольщики отчаянно защищались, но были перебиты все до единого, и не только они. Погибли не только Дятел и все его министры и советники, но и множество гостей, включая Андреса, Юстаса, Филина и их ближайших коллег. Когда же наконец в столице воцарились мир и спокойствие, страна оказалась в полном безначалии.
       Оставшиеся в живых политики почти два месяца договаривались о неотложных мерах по стабилизации обстановки. В конце концов решили ничего особо не менять, а провести очередные выборы в соответствии с конституцией СПТЛ. Но тут выявилась одна тонкость – никто из известных зверей не спешил выставлять свою кандидатуру на выборы, опаса-ясь повторения эксцессов. Только в середине ноября назначили дату выборов – 9 декабря, причем список кандидатов сплошь состоял из второстепенных лиц, совершенно не извест-ных широкой публике, да и те не спешили с предвыборной кампанией. Но вот 14 ноября среди кандидатов зарегистрировался некий Перепендев, заяц-беляк из маленькой дереву-шки на п-ве Огненном. Он происходил из семьи мелкого торговца и никогда ранее не занимался политикой даже в рамках района. Теперь же бывший лавочник развернул бурную деятельность по всей стране.
     Во всех газетах была опубликована его программа, довольно подробная и внешне впол-не разумная. Отвергая крайности Дятла, Перепендев предлагал по-прежнему проводить политику эвтектизма, но более взвешенную и осторожную. Он доказывал, что иного выхо-да все равно нет, важно лишь сократить потери и обеспечить некую минимальную базу для будущего возрождения страны. В отличии от других претендентов, наш герой охотно выступал на митингах и встречах с избирателями, внятно отвечал на вопросы и остроумно отбивал нападки критиков. Конечно, его программа выглядела пристойно лишь на фоне прочих претендентов, в нормальных условиях ее скорее всего никто бы и не заметил. Но в нормальных условиях и кандидаты в президенты огромной страны были бы совсем иные, а пока приходилось исходить из конкретной обстановки.
      И вот настал день выборов. Как и ожидалось, Перепендев легко обошел конкурентов, набрав более 80 % голосов. Прочие кандидаты старались играть в поддавки, и очень конфузились, ежели кто-то где-то выступал в их пользу. И когда в одном округе местные активисты потребовали кассации выборов, ибо их протеже якобы набрал не 16 %, как писали в отчетах, а все двадцать, возмущенный претендент заявил что это все чушь и бред. Он добавил, что скорее эмигрирует в Джунгли, или даже на Старый материк, нежели согласится с пересмотром результатов голосования. И уже 10 декабря новый президент приступил к выполнению своих обязанностей.
    Вопреки большинству прогнозов, новый правитель оказался зверем неглупым и энерги-чным. Он старался избегать крайностей, в то же время последовательно претворяя в жизнь основные идеи эвтектизма. Но уже через два – три года стало ясно, что хваленая система способна лишь задержать и ослабить кризис, который надвигался уже неотвратимо. Сам Перепендев в конце своего правления признал крах своей линии, однако считал, что его преемнику не остается ничего другого, как путем исправлений и корреляций попробовать реанимировать доктрину Юстаса. Лучшим кандидатом для этого казалась Гиена, министр экономики в последнем кабинете бывшего торговца. Немудрено, что на очередных выбо-рах в 98 году сей претендент легко обошел конкурентов, столь же бесцветных и вялых, как и пять лет назад. Многие политики, впрочем, уже не желали участвовать в каких-либо акциях даже в самой спокойной обстановке, ибо боялись всеобщего краха в самом скором времени, вплоть до полного развала страны.
            5. Диктатура фон Шкурке, возникновение «Здрекашета». Смутное время.
                Эвтектисты осрамились, президенты тоже,
                Новоявленный диктатор дал им всем по роже,
                Но и сам, как зверь глупейший, он недолго правил,
                И поссорившись со всеми, свергнут был войсками.
                Из народной песни 600-х годов.
    Правление Гиены примечательно прежде всего нарастающим кризисом во всех сферах жизни. Уже в момент президентских выборов в декабре 598 года экономика Тигрового Леса трещала по всем швам – производство топлива, продуктов питания и самых необходимых вещей непреклонно падало, и все попытки как-то остановить сей процесс успеха не имели. Крупная промышленность фабричного типа почти исчезла, деградировав под воздействием «эвтектевизма», а мелкое производство не справлялось с самыми минимальными потребностями общества. Нарушилось большинство транспортных связей материка, и даже телеграфные линии между основными городами страны работали с перебоями.
      В 99 – 01 годах, несмотря на попытки правительства хоть как-то разрядить обстановку, кризис прогрессировал, и с каждым месяцем все сильнее и сильнее. Ситуация осложнялась тем, что никто толком не знал, что предпринять. Многие ратовали за возврат к фабричному капитализму, но это требовало огромных затрат в течении десятилетий, а пока новопостроенные заводы начали бы давать отдачу, можно было бы и умереть с голоду. Другие предлагали полностью вернутся к домашнему ремеслу, но его продукции при максимальном развитии не хватило бы и на полстраны. Предлагались и смешанные варианты развития, в том числе и довольно взвешенные, вполне осуществимые на практике. Но тут сказывался второй, а на самом деле главный, порок описываемого времени – полная взаимная нетерпимость многочисленных партий и групп, все силы которых уходили на междуусобную борьбу. Причем многие здравые идеи безоговорочно отвергались лишь из-за того, что были выдвинуты кем-то другим.
      Правительство своим непротивлением и подчеркнутым либерализмом лишь обостряло обстановку. Министры и советники Гиены думали, что в ходе всеобщей полемики рано или поздно возникнет взаимоприемлемый курс развития страны. Это было малореально и при самых оптимальных кондициях, а в условиях хозяйственной разрухи и политического кризиса просто неверно. Многие чувствовали порочность такого курса, и число против-ников власти росло как на дрожжах. В первое время оппозиция была очень раздроблена, не имела лидера и не представляла реальной угрозы властям. К тому же большинство противников Гиены признавало лишь легальные методы, то есть им приходилось ждать до осени 603 года, до следующих выборов президента.
    Но зимой 600 – 01 гг самая активная часть оппозиции объединилась вокруг некоего фон Шкурке, выходца из оленьего купеческого рода. Он действовал куда энергичнее своих коллег, не признавал никаких рамок, ни законных ни нравственных, и обладал несомнен-ным организационным даром. Уже к весне его группа стала сильнейшей партией СПТЛ. Власти по-прежнему проявляли удивительное благодушие и фатализм, что сильно облег-чило жизнь заговорщикам. И вот 29 мая 601 года фон Шкурке со своими архаровцами в течении пяти часов захватил все правительственные здания столицы и объявил себя вер-ховным правителем нации. Бывшие властители практически не оказали сопротивления, благодаря чему и отделались сравнительно легко – их выслали в отдаленные уголки стра-ны под гласный надзор полиции.
        Так как республика в глазах народа уже не имела никаких прелестей, захват власти прошел сравнительно мирно. Фон Шкурке именовался верховным правителем, без прав наследственной власти, и теоретически мог быть снят с должности парламентом или всео-бщим голосованием народа. Но поскольку парламентская оппозиция никогда не набирала и четверти голосов, а верховный правитель имел право вносить поправки в конституцию, его правление было вполне авторитарным. Кроме того, «в нормальных условиях» срок его правления не ограничивался, а парламент реально не имел никакой власти. В первое вре-мя многие надеялись, что новая власть сможет постепенно справится с трудностями, или хотя бы стабилизирует обстановку. Но фон Шкурке ограничился лишь самыми мелкими реформами, не затронувшими суть системы эвтектевизма, к тому же он, как и большин-ство его предшественников и современников, просто не знал, что и как делать.
     Правление новоявленного диктатора, не имевшего четкой программы и спокойно взиравшего на нарастание кризиса, с каждым годом становилось все менее популярным. Многие понимали, что система эвтектевизма оказалась порочной, но возрождать индус-триальное общество было уже поздно. К тому же природные условия Нового материка ухудшались с каждым годом, грозя необратимыми последствиями. Однако, что делать в такой ситуации, никто не знал, и многим казалось, что диктатура фон Шкурке спасет по крайней мере страну от смуты и гражданской войны, тем паче, что и реальных конку-рентов у него не было. Но уже в 603 – 604 гг ситуация изменилась.
       Собственно, началом перемен надо считать 7 февраля 599 года, когда несколько жителей Города Кошек создали тайное общество «Здрекашет Дзаарог». Они считали, что в условиях прогрессирующего кризиса необходимо обратное переселение на Старый материк, и чем скорее, тем лучше. Отрицая многое из эпохи фабричного капитализма, они не призывали, однако, вернуться к МРП или натуральному хозяйству. Жизнь на новом (или совсем старом) месте сама покажет, что стоит возродить, а что забыть из опыта прошедших веков. Точно также они не предрешали заранее и политическое устройство будущего общества, хотя и считали просвещенный абсолютизм, с конституцией или без нее, лучшим вариантом для Севера тех лет. Интересно, что сами себя члены общества называли активистами, считая что большая часть населения Тигрового Леса рано или поздно поддержит программу Здрекашета.
      Хотя общество и считалось тайным, его члены совершенно не выступали против фон Шкурке, и вообще были совершенно лояльны к власти. Оно как бы занималось параллель-ными и несколько отдаленными проблемами, которые охватывали все общество от мала до велика. Такой подход оправдался – ряды Здрекашета росли с каждым месяцем, и никто в СПТЛ не считал это движение опасным для власти, правящего класса или страны в целом. Даже не согласные с их программой не могли выдвинуть реальной альтернативы, а положение ухудшалось год за годом. Постепенно активисты заручились поддержкой ряда влиятельных партий, группировок и лиц, и собравши средства, стали готовить первую разведывательную экспедицию на старый материк. Она с самого начала мыслилась как общесеверное, надклассовое и внепартийное дело, не связанное со злобой дня, что сильно облегчило задачу активистов Здрекашета.
   Отплытие состоялось в апреле 602 года, а уже через три месяца экспедиция возвратилась с важными сведениями. Хотя ее участники и не рискнули высадиться на берег Старого материка, двухнедельное наблюдение с борта парохода не обнаружило явных катаклизмов на суше и прилегающих островках. Местность, правда, была необитаемой и пустынной на вид, но вроде бы вполне пригодной для жилья. Когда эти сведения стали достоянием глас-ности, популярность Здрекашета резко выросла, а число сторонников переселения росло с каждым днем. Уже в следующем году на юго-западе Старого материка высадилась первая экспедиция, подтвердившая наблюдения, сделанные ранее. Правда, этот кусок берега по-казался приезжим чересчур суровым и засушливым, да так оно и было в реальности. Посему решено было все усилия  направить на юго-восток, где климат, по прикидкам, был оптимальным. Но тут внезапно случились непредвиденные события.
    В то время, когда активисты Здрекашета снаряжали экспедиции и готовили корабли, все противники диктатора постепенно объединились в одну партию. Они решили не ждать у моря погоды, а действовать по возможности скорее. Все равно, мол, хуже уже не будет, реальное переселение начнется не скоро, а пока надо навести элементарный порядок дома. Как обычно, отсутствие нормальной программы и ясных целей заговорщиков не смутила, тем более, что они надеялись на поддержку армии, недовольной диктатором. Восстание началось летом 605 года, но тут выяснилась еще одна неожиданность. Войско Тигрового Леса, давно уже снабжавшееся по остаточному принципу, а в последние годы не имевшее и «прожиточного минимума», оказалось совершенно небоеспособным. Заговорщики с бо-льшим трудом наскребли чуть более 40 тыс зверей, что почти равнялось по силе полиции, сохранившей верность фон Шкурке. В итоге борьба затянулась надолго, и только к концу 13 года диктатор потерпел полное поражение. К этому времени большинство населения уже уехало на Старый материк (почти 15 млн зверей), или бежало на окраины континента, где не было никакой реальной власти. Здесь, по весьма приблизительным подсчетам, окопалось более 20 млн жителей, некоторые бежали в Норландию или на многочисленные острова по всей освоенной части Севера.
     Конечно, процесс переселения и диссипации продолжался и позже, но уже более мед-ленными темпами. Так закончилась классическая эпоха первого цикла, а вместе с ней и само существование единого Тигрового Леса. Ну а вся эпоха 602 — 615 гг стала очередным смутным временем в истории Севера. Впрочем, точные хронологические границы смуты определить было трудно, как и сам конец классической эпохи – в то время как часть народа продолжала некую возню на Новом материке, многие уже вернулись на Ста-рый и благополучно хозяйствовали там. В общем, большинство историков относит основ-ной поток обратного переселения к старой эпохе, заканчивая ее 608, 610 или 613 годом, но есть и другие, столь же обоснованные, мнения.
       Отметим напоследок, что вся эта свара привела к сильной политизации Здрекашета, чьи активисты волею судьбы стали организаторами и исполнителями обратного переселения. Мучительно анализируя прошлое и настоящее Севера, вожди общества неожиданно решили, что виной всех бед и несчастий Тигрового Леса было излишнее увлечение либерализмом, республикой, парламентом и «буржуазными нормами» вообще. В соответствии с этим они условились на новом месте создать умеренно-феодальное общество, которое в дальнейшем само, без спешки и влияния извне, будет медленно эволюциони-ровать в нужном направлении. Это решение привело к большим осложнениям уже в пер-вые годы обратного переселения, но это уже другая глава нашей повести.
      При изучении классической эпохи первого цикла в целом, бросается в глаза ее крайняя пестрота и цикличность. Как будто народ Севера задался целью испытать все мыслимые и не очень комбинации социально – экономической жизни. Понятно, что при таком ритме истории огромные силы и средства тратились впустую, а поступательное развитие было ничтожно. В дальнейшем, благодаря полученному опыту, подобных эксцессов почти не было, а большинство стран и народов Севера развивалось более – менее гармонично и равномерно, без шатания и «откатов» в прошлое.
            VII. Третья (гарпийская) эпоха первого цикла.
            1. Начало обратного переселения.    
                Я все равно паду в тот год, в переселенческих сраженьях,
                И активисты Здрекашета склонятся скорбно надо мной.
                Бежит корабль, и время нет, и примет капитан решенье –
                И грянет залп, и я навеки останусь молча за бортом.
                Жан-Поль Хазар, «Возвращение».
         Экспедиции, обследовавшие в начале 600-х годов юго-восточную окраину Старого материка, а затем и другие куски побережья, подтвердили его полную пригодность для жизни. Тектонические катастрофы затихли, потухло большинство вулканов, а климат поч-ти не отличался от времен основания Бартса. Юго-западные районы стали засушливее, здесь появились настоящие степи, а площадь лесов сильно сократилась. В то же время на юго-востоке из-за повышения влажности степи и лесостепи совершенно выродились. Теперь большую часть этого региона покрывали прекрасные широколиственные леса, час-тью субтропического типа. На севере, благодаря теплому течению, климат стал значи-тельно мягче, и настоящие тундры сохранились лишь в горах. Сильные изменения произошли и в континентальной флоре – ареалы многих растений оказались разорван-ными, большинство подвидов и форм выделились в отдельные, хотя и очень близкие, виды. В частности, дубы, близкие к нашему quercus robur, образовали четыре основных вида. Два из них, степной и лесной, заселили большую часть восточной половины мате-рика, на западном побережье произрастал дуб орейский, а межгорные котловины запада с наиболее мягким климатом занимал дуб беррийский. Сосна восточная и вяз приречный доминировали к востоку от Центральных гор, лишь в наиболее гиблых местах росла сосна песчаная или скальная. Тундровая лиственница сменяла на северном побережье более юж-ные виды (гарпийскую и ордерингскую), тоже самое наблюдалось и с елью, пихтой, можжевельником, тиссом, березами, тополями и т. д. Сперва эти изменения несколько тревожили переселенцев, но скоро они поняли, что подобная дифференциация совершен-но не связана с какими-то  негативными экологическими факторами, во всяком случае, здесь, сейчас и сегодня.
        К 604 году последние страхи рассеялись, и осенью корабли, ведомые активистами Здрекашета, высадили на Старый материк первых переселенцев. Впрочем, к тому времени сюда явочным порядком уже перебралось более 3 млн зверей, наиболее пострадавших от смуты на новом континенте. Заселение началось с юго-востока, наиболее удобной и ис-следованной части страны. Уже к 610 году на Оукских и Арбардских островах, в Ливанте и на плато Пиний были основаны первые города, окрест которых на десятки верст про-стирались возделанные земли. Постепенно, к 618 – 620 гг, пришельцы с Нового материка освоили все побережье юго-востока от устья Великой до Сафрида. На западе дальнейшее продвижение по берегу было задержано нездоровым климатом, тропическими лесами и болотами. Здесь переселенцы устремились вглубь страны, к Центральному озеру и холмистым нагорьям по обеим берегам Великой. На северном крыле часть колонистов также двинулась по Сафриду и Вангарпайну в глубь материка, но многие продолжали осваивать восточное побережье, продвигаясь все дальше на север.
        В первое время все осваиваемые земли подчинялись, хотя бы номинально, руководителям Здрекашета, кои в 609 году окончательно обосновались в городке Эстер на острове Длинный. Постепенно, однако, становилось ясно, что единое государство на новом месте воссоздать не удастся, слишком дифференцировались обычаи, верования и приоритеты северян за годы смут и неурядиц. Особенно резкие расхождения возникали между традиционалистами – опорой активистов, и новомусульманскими общинами и группами. Последние, теснимые сторонниками Здрекашета, уходили вглубь материка, постепенно засе-ляя пространство между побережьем, Сафридом и Центральным озером. Особенно охотно они селились в Котловине малых озер, на прилегающей с запада холмистой равнине (этот регион впоследствии получил название Центрального Юга материка) и в долинах рек, свя-зывающих Котловину с океаном. Отдельные крупные племена мусульман осели в горах на южном берегу, на восточном побережье Центрального озера и на некоторых островах, преимущественно Оукского архипелага. Традиционалисты обосновались в Ливанте, на островах Гилеи, Длинном и множестве более мелких, и в западной половине юго-восточного побережья. В дальнейшем они освоили и часть восточного берега п-ва Огненного.
         Однако мусульмане, полумусульмане и тяготевшие к ним группы были не единственными противниками активистов Здрекашета. Ряд наиболее обособившихся племен, уже и по языку отличавшихся от остальных, предпринял собственную колонизацию. Они расселились на юго-западе и западе Старого материка, постепенно осваивая глубинные районы. С годами здесь сложились народности орейцев, ордерингцев и орделендцев, вплоть до конца 700-х годов не имевших никакой связи с населением восточной половины континента. Суровые природные условия задерживали развитие народов Запада, и уже в 680 – 690 гг они сильно отставали от своих соседей по ту сторону Центральных гор. За два века изоляции западные народности так и не создали единого жизнеспособного государ-ства, а их союзы и княжества отличались рыхлой и неопределенной структурой.
         Наконец, противниками традиционалистов оказались все, кто не желал восстанов-ления на новом месте классического феодального общества, рьяно созидавшегося дея-телями Здрекашета. Конечно, прогресс общественной жизни тормозился объективными и субъективными условиями, но слепое копирование отживших порядков, особенно в мелочах, у многих вызывало протест. Объединяясь в союзы, племена и корпорации, прогрессисты, как их впервые назвал в 611 году видный активист Шар-Аан, постепенно группировались в долине Сафрида и на восточном берегу, от устья Вангарпайна до Алгерийской бухты. Отсюда они через некоторое время двинулись далее, на север и запад, по долинам Сафридских притоков и к берегам Верховых озер.
         Естественно, недовольные махровым средневековьем были и на мусульманских землях, особенно среди неортодоксальных и «примкнувших» племен. С годами они в основном сосредоточились на Нижнем Сафриде, на правобережье его среднего течения и в верховьях реки Пек. Численность их была небольшой, а территория расселения стабилизировалась уже в 640 – 650 годах. С южными соседями, очень немногочисленными и бедными, мусульманские прогрес-систы почти не соприкасались, в отличии от своих христианских единоверцев, обосновавшихся севернее и западнее. Среди прогрессистов всех мастей довольно быстро завязались оживленные (по тем временам) связи. Постепенно различия между ними сглаживались, возникали общие экономические и политические интересы. Конечно, процесс этот был очень медленным.
        Христианские прогрессисты, наиболее многочисленные и предприимчивые, с каждым годом продвигались все дальше на север и северо – запад. На Восточном побережье из них сформировались с годами особые народности – силианцы, кантриапейцы и ряд более мелких племен. Впрочем, их самобытность была крайне призрачной. Основная же масса прогрессистов, с конца 630-х годов заселявшая левобережье Среднего Сафрида и территорию будущих Междуречий, была наиболее консолидированной частью всего переселенческого потока. Довольно быстро они слились в единое государство, в дальнейшем ставшее крупнейшей державой Севера (Гарпийское королевство, ГК).
  Вот краткая хронология прогрессистской колонизации. В 635 недалеко от устья Сафрида, там, где к берегам реки вплотную подходят окрестные холмы, был основан Сент-Ирбис, первый город на территории будущего Гарпийского королевства. Впрочем, городом он стал в 641-ом, а в состав ГК вошел много позже. Выше по течению Сафрида в 640 и 646 гг возникли Англетернск и Среднесафридск, ставшие городами в 651 и 647. Первым же населенным пунктом на «исконно гарпийской» территории стало село Горы (643 год, с 44 форт Горный и крепость Горная), на восточном побережье материка. В 652-м крепость стала городом Айзеновск. Недалеко от Горного, в вершине удобной бухты, в 647 основан Алгерио, в будущем крупнейший порт страны.
     В 649 заложены первые поселения в Междуречьях – форты Речной и Озерный, ставшие впоследствии городами Усть-Данск и Гарпия. В 651 в южной части Восточного побережья основан Камоэнсск, негласная столица силианских племен. Кстати, северяне так и не договорились, как правильно писать его название, и впоследствии на равных фигурировали обе версии – Камоэннск и Камоэнсск. В 655 среди обширных лесов, покрывавших все пространство между долиной р. Восточной и Междуречьями возникло Подберезово – первый город будущих Центральных губерний. Второй город Центра, Рысьинск, заложен в 62-ом, одновременно с Океанском-Восточным, который, правда, стал городом только в 84 году. Теперь более – менее освоенные земли тянулись от океана до самого озера Разлом. В 63-ем возник Кольбур, первый город Бергского междуречья, а годом позже – Приозёрск, южный сосед Гарпии. Первый город Озерного края, Оловянненск, возник в 69-ом, а в 71 и 73 годах его дополнили Бакштуево и Леопардовск, будущая столица всей Гарпийской страны.
     В те же годы основаны на уже обжитых землях Новая Айя, Браунколь, Верхнесафридск и Дарбино, а в 71-ом возникает Соболево – первый город Предгорий. Затем наступает временный спад – с 74 по 79 гг на территории ГК новых городов не зафиксировано. Зато с 680 по 699 их заложено более двадцати, практически по всем Старым землям. Только Ай-ленд, тогда еще совершенно не освоенный, пережил «городскую горячку» позже, уже в новом столетии. Конечно, на юго-востоке, в котловине Малых озер и на берегах Центра-льного озера освоение шло еще быстрее, но оно там и началось раньше, и народу в те края переселилось куда больше. Так что темпы прогрессистской колонизации надо признать рекордными, особенно если сравнить их с западом материка.
      Первый город запада, Северо-Ордерингск (нынешний Оукштадт), возник в 666-ом на территории будущего Задубовского промрайона. Бугаево, столица орейцев, основана в 93 году, Граунд, центр ордерингской культуры – годом позже. В 711 заложен Океанск-Запа-дный, а где-то между 714 и 719 Аванесовка. И все, аж до 765-го… В 721 году, когда на Западе провели некое подобие переписи, суммарное население сих городов уступало Алгерио или Гарпии, хотя в него включили и все «пригороды», порой отстоящие от упо-мянутых городов на 50 – 60 верст. Да и сами города запада и юго-запада в те годы больше напоминали большие деревни, где лишь малая часть населения занималась ремеслом и торговлей, не говоря уже об «интеллигенции».
      На прогрессистских же землях, особенно на территории будущего ГК, города сразу же стали важными торгово – ремесленными центрами, и эта их роль росла с каждым годом. Да и доля городского населения к северу от Сафрида была выше, чем на мусульманских территориях. Отчасти это объяснялось обилием лесов и полезных ископаемых, а отчасти и скудостью большинства почв страны, трудностями корчевки леса и расчистки лугов и па-шен. Тем более, что дешевое зерно уже было доступно на рынке соседних стран, а в обмен на него охотно брали брусья и доски, железо, медь и слюду гарпийского производства. Первые домны появились в Междуречьях и на Востоке уже в 650-х годах, они работали на чистой озерной руде и древесном угле. Тогда же строятся первые лесопилки, ткацкие и пороховые мельницы, движимые силой воды и ветра. Пока это были чисто ремесленные предприятия, но самые крупные из них постепенно превращались в солидные заведения, похожие на настоящие мануфактуры. А в шестидесятых годах подобные производства по-являются и на берегах Сафрида, в основном в среднем течении реки.
    Сельское хозяйство на «гарпийских» территориях (этот термин впервые появился в 663, еще до образования ГК) сперва концентрировалось в поймах рек, на плодородных и удоб-ных для обработки землях. В первое время среди угодий преобладали огороды, сады и па-стбища, благо их продукция была дороже и хуже поддавалась перевозке. На песчаных по-чвах долин и холмов росла отличная картошка, на долгие годы ставшая основной пищей гарпийцев. Первым же злаком, широко распространившимся севернее Сафрида, был овес, неприхотливый к теплу и избыточной влаге. В Междуречьях и Озерном крае понемногу росли посевы озимой ржи, морозостойкой и неприхотливой, а на Среднем и Нижнем Сафриде год за годом возрастали площади под кукурузой. Уже в 650-х изрядная ее часть поставлялась западным и северным соседям в обмен на металлы, слюду, изделия из камня и дерева. На Востоке и в Центре появляются посевы льна, но долго еще основным тексти-льным сырьем оставалась шерсть.
      Основными овцеводческими районами были Восток и Междуречья, частично Нижний Сафрид и Центр, где тоже встречались каменистые холмы, непригодные для посевов. По мере освоения Предгорий, где лишь в редких местах могли расти рожь, картофель и ово-щи, разведение овец становилось там основной отраслью хозяйства. Надо сказать, что раз-витию земледелия сильно мешало отсутствие подходящих сортов – породы всех растений, от клевера до яблонь, вывезенные с Нового материка, были субтропического происхож-дения, и часто гибли при самом легком морозе. Только к концу 700-ых годов удалось вос-становить генофонд континентального климата, да и то неполностью – так, пшеница, яч-мень, фасоль и листовой салат вплоть до 830-х годов, до широкого освоения Юга и Запада материка, оставались экзотикой на гарпийских землях.
   По мере освоения материка и роста его населения отдельные области все больше обосо-блялись друг от друга и создавали свои, местные органы власти. В основном это были союзы племен и феодальные вотчины, но кое-где постепенно складывались и настоящие государства, пока еще маленькие и рыхлые. Не миновали сии процессы и прогрессистские земли, особенно к северу и к северо-западу от долины Сафрида. Впрочем, это уже следую-щая страница нашего повествования.
            2. Образование Гарпийского королевства.
                Не хочет Гарпия войны – ведь перед смертью все равны!
                Но если Эстера сыны, забыв уроки старины,
                На нас поднимут свой народ – они запомнят этот год,
                Забудут радость и любовь, их пищей будет смерть и кровь.
                Жан-Поль Хазар, «Гимн Кристи 1-го».
       Уже в конце 650-х годов среди населения Междуречий, особенно Западного, выделя-ются влиятельные семьи, владеющие крупными участками земли, и ведущие оживленную торговлю с соседними областями. Через несколько лет подобные роды и их союзы появля-ются и на Восточном побережье, затем в Центре, Озерном крае и в Предгорьях. В долине Сафрида, среди мусульманских прогрессистов, «родовитые звери» появились еще раньше. К середине 60-х годов на юге и юго-востоке материка уже сложились многочисленные государства, среди которых было с десяток крупных. В большинстве этих стран уже сложилось свое дворянство, во многом копировавшее эпоху 300 – 400 годов. Понятно, что  родовитые звери выступили застрельщиками интеграции и на прогрессистских землях.
    На Нижнем Сафриде постепенно образовалось два крупных княжества – Англетернское и Сент-Ирбисское, от которых в той или иной степени зависели остальные сеньоры тех мест, общим числом около двадцати. В среднем же течении реки крупных государств не было, здесь к концу столетия возникло более 50 графств, герцогств и баронств. По сути это были союзы племен, или даже отдельные племена и роды, иногда довольно много-численные. Формально их сюзерены пользовались всеми правами «цезарей», но в реаль-ности уже в конце 680-х эти земли попадают в зависимость от северных соседей, которая росла с каждым годом, хотя и медленно.
       На юге Восточного побережья также сложилось четыре союза племен – Силианский, Лакаваннский, Кантриапейский и Каменевский, объединившие основные народности тех мест. Здесь своего дворянства не было, во главе племен стояли купцы, прасолы, наиболее зажиточные фермеры и богатые ремесленники. Структура союзов была рыхлой и неопре-деленной, а военные дружины восточных народов всегда отличались очень скромными размерами и слабым вооружением. Впрочем, местная «элита» с самого начала взяла курс на постепенную интеграцию своих земель в какую – нибудь соседнюю державу, точнее в ту из них, которая со временем окажется самой богатой и сильной. Все равно, мол мест-ность бедная, слабозаселенная, и к самостоятельному развитию непригодная.
        К северу же от вышеописанных областей, где население было наиболее однородным, постепенно складывалось единое государство, причем наиболее богатая и заселенная об-ласть – Междуречья – шла во главе этого процесса. В 664 – 67 гг здесь возникло неско-лько союзов и ассоциаций, готовивших объединение и пропагандировавшее его в массах. Через пару лет отделения этих групп создаются и на Востоке. В 68 году представители городов и поселков, расположенных между р. Куницкой и оз. Разлом, организовали Саф-ридский комитет, призванный общими силами укрепить северный берег реки в районе Больших порогов, южнее будущего города Угольный. Считалось, что это место наиболее опасно в случае вторжения с юга, хотя пока что вторгаться было некому и незачем. Во главе работ поставили енота Кристи, старожила тех мест – он родился в 641 в семье, кото-рая первой поселилась на месте будущего мегаполиса.
     Работа шла быстро, и уже осенью 71 года укрепленная линия, длиной почти в 60 верст, была полностью построена. Кристи показал себя отличным организатором и способным инженером, и к тому же ярым сторонником объединения. И когда в феврале 672-го в Усть-Данске создается Примирительная комиссия, призванная упорядочить отношения местных жителей между собой и с окрестными землями, он назначается ее президентом. Уже к августу основная работа комиссии была выполнена, но Кристи и не думал ее упра-зднять. Постепенно эта контора стала главным организатором и пропагандистом интегра-ции, причем вся работа шла в тесном контакте с «объединителями» Междуречий, которые уже тогда представлялись Кристи центром будущего государства.
        Авторитет комиссии и ее влияние быстро росли, и в 74 году она преобразуется в «Объединение Гарпийских сторонников на Сафридских землях», в которое вошло боль-шинство жителей северного берега Сафрида от устья р. Куницкой до Верхнесафридска. В следующем году к Объединению примкнули Усть-Данск с окрестностями и Приозёрск, а в январе 76-го и вся южная половина Бергского Междуречья. В марте того же года Кристи посетил Гарпию, где провел переговоры с местными лидерами о совместной работе по интеграции. Встреча прошла успешно, и уже к весне 78-го Междуречья и прилегающая к ним полоса Центра, Предгорий и Озерного края шириной 100 – 150 верст, фактически составляли единую державу, хотя официально об этом пока никто и не заикался. В августе 77 года в Гарпии была учреждена Народная дума, негласный законодательный орган бу-дущего государства. Исполнительная власть осуществлялась вышеупомянутым Объедине-нием, а 14.05.678 в Ривере открылось Специальное судебное присутствие, будущий верхо-вный суд Гарпийского королевства.
       В 79 году Кристи переносит свою деятельность на Восток, совершив длительное путе-шествие в Алгерио через Рысьинск, Океанск-Восточный и Камоэннск. Одновременно его сторонники развернули бурную деятельность в полосе между Кольбуром и Океанском. За два года и здесь власть Народной думы признало большинство зверей. Восточные племе-на, хотя и не спешили пока присоединяться к гарпийскому правительству, поддерживали сам процесс создания единого государства, оказывая его адептам посильную помощь. Естественно, не бескорыстно – на южной границе племенных союзов уже орудовали эмис-сары Сент-Ирбисского княжества, и надо было найти им достойный противовес.
    Южная граница земель, в 681 году тяготевших к Гарпии, шла от берега оз. Разлом через Горлинку к устью р. Куницкой, почти точно по 43 параллели. Далее на восток линия раздела шла по Сафриду до Траково, затем отклонялась на север, на 90 – 120 верст от реки. Ближе к устью Восточной граница вновь приближалась к Сафриду, не доходя до не-го у Брусничного переката (будущая крепость Талалла) лишь 10 – 15 верст. Далее почти 50 вс погранлиния шла на восток, а затем сворачивала к северу, до Лисьего болота (г. Локторф). Затем почти прямо на восток доходила до р. Лакаванны в районе будущей ГЭС Шахтная, и далее шла по реке до моря, отходя на север, на 20 – 25 верст, лишь в Бейльс-тонской излучине и у устья реки. Северной границей будущей державы был тогда предел освоенных земель, и с каждым годом он продвигался все дальше. Западная часть Озерного края, включая и Леопардовск, пока не вошла в гарпийскую сферу интеграции, но всем бы-ло ясно, что это вопрос нескольких лет.
      Но в конце 81 года на пути объединителей возникли внешние сложности. Присафрид-ские племена и союзы, а также мусульманские княжества в верховьях р. Пек с тревогой следили за консолидацией своих северных соседей. Уже в 78 – 80 гг отдельные сеньоры пытались противодействовать Кристи, а осенью восьмидесятого дело дошло до вооружен-ных стычек в районе Горлинки. Между тем военной силы у гарпийцев практически не было – в городах и крупных поселках имелись караульные отряды, но они по малочислен-ности, необученности и скудости вооружения с трудом справлялись даже с полицейскими функциями. Личная дружина Кристи хорошо исполняла охрану его самого и ближайших соратников, но не более. По ходу объединения возникало множество конфликтов, но их обычно удавалось решать местными силами. Между тем ближайшие соседи гарпийцев к 80 году уже имели крупные по тому времени и неплохо вооруженные отряды.
  В начале 81 года столкновения на окраине Междуречий временно стихли, однако Кристи и его соратники решили не рисковать. Народная дума срочно вотировала средства, и нача-лось строительство настоящей армии. Это оказалось более трудным делом, чем собирание земель, но к началу 82 года удалось создать в самых важных пунктах – Приозёрске, Гор-линке, Угольном, Оре, Пилсе и Подберезово солидные и хорошо вооруженные гарнизоны общим числом в 2 800 зверей. В Гарпии, Рысьинске и Океанске-Восточном создали тыло-вые базы с приличной охраной (в сумме почти тысяча бойцов). Кроме того, в пограничной полосе формировались отряды земельного ополчения, которые готовились к мобильной войне и диверсиям в тылу противника. Основная дружина была перевооружена и расши-рена до 560 солдат. Кристи считал, что на первое время этого достаточно, учитывая огро-мные размеры страны, бездорожье и скудость подножных средств. Правильную кампанию мы все равно не осилим, а в скифской войне все преимущества на нашей стороне – это была любимая поговорка главного объединителя в те годы.
   21 августа 681 года жители Леопардовска отправили в Гарпию полномочную делегацию, с просьбой принять в состав гарпийских земель сам город и его окрестности. Дума прось-бу естественно удовлетворила, и в начале сентября, для согласования всяких мелочей, в Леопардовск прибыл Кристи. Быстро уладив все дела, он объехал берег Леопардовского озера и южную часть Озерного края. Эти места ему понравились, особенно сам город, и вернувшись в Гарпию, он посоветовал Думе постепенно перебраться в Леопардовск, подальше от границы и поближе к Центральным горам, за которыми лежали огромные неосвоенные земли. Они, наравне с Северо – Востоком, уже тогда считались главным резервом для развития будущего государства. Думцы согласились с этими мыслями, но переезд затягивался. Между тем в ноябре – декабре 81-го обстановка резко обострилась. Пекские княжества, встревоженные успехами Кристи, решили ужесточить свою политику, не останавливаясь в крайнем случае и перед войной. Армии этих держав были невелики, но все же превосходили те силы, которые имели в Междуречьях гарпийцы.
      Угроза вторжения заставила Кристи прервать свои поездки и в январе 82-го осесть в Гарпии. В первую очередь он развернул постройку кораблей на озере Разлом и в верхо-вьях Сафрида, дабы прикрыть фланги. Для этого использовались небольшие верфи в Гарпии, Леопардовске, Верхнесафридске и Монтенино – новом городе, год – полтора тому назад основанном на реке Куницкой, примерно в 120 верстах от ее устья. Затем к корабле-строительству подключили ремесленников Приозёрска, Усть-Данска, Оре, Оловянненска и Рысьинска. Кроме того, на берегу Сафрида, прямо напротив Гарпии, спешно строили огромную верфь, скоро ставшую основой сафридского судоходства. Рядом с верфью 6 мая заложили и новый город, под названием Ривер. Уже через 5 – 6 лет гарпийское судо-строение настолько выросло, что появились экспортные заказы. А в конце столетия на вывоз шло не менее четверти судов, построенных в ГК.
        К концу декабря 82 года на Больших озерах уже имелось 12 кораблей (треть из них построили в Леопардовске, остальные в Гарпии) и 13 галер и шхун, сделанных в других городах. Достраивалось еще три корабля и 16 шхун. В Ривере, несмотря на молодость города, спустили на воду два корабля и девять галер. Хуже обстояло дело в Монтенино, где построили лишь 11 шхун. Правда, в Среднесафридске, который летом признал власть Кристи, вооружили четыре больших судна и построили три малых, нечто среднее между шхунами и галерами. В Больших порогах ремонтировалась линия, созданная в 68 – 71 гг, и строились укрепления в Оре, Среднесафридске и во всех пунктах на левом берегу реки, удобных для переправы, вплоть до Усть-Данска. Поскольку противник здесь вовсе не имел флота, а ширина реки всюду была более версты, не считая боковых стариц и проток, эту часть страны можно было считать более – менее прикрытой от глубокого вторжения с юга и юго-востока.
       Куда хуже обстояло дело в Озерном Междуречье, почти не прикрытом с юга природ-ными преградами. В Горлинке и на окрестных холмах строилась передовая укрепленная линия, дабы задержать грядущее вторжение и по возможности ослабить его. В 30 верстах к северу от Горлинки, на скалистом и почти неприступном холме, создали тыловой форт. Его защитники должны были удерживать позицию при прорыве первой линии, а в случае общего отхода служить сборным пунктом и последним пристанищем войск. Далее к севе-ру Кристи решил воспользоваться особенностями местности – большинство рек Озерного междуречья от водораздела текли в широтном направлении, на запад к озеру и на восток к Сафриду. Берега их частью были круты и обрывисты, местами заболочены, а самые круп-ные были доступны для действий галер и шхун. Вот вдоль этих рек, поперек всего Между-речья, строились четыре промежуточных позиции. Их сила была невелика, но задержать на месяц – полтора армию врагов и ослабить ее было вполне реально.
      Между Приозёрском и Усть-Данском находилась первая основная позиция. Оба города были сильно укреплены, а местность между ними уснащалась завалами, редутами, окопа-ми и артиллерийскими батареями. Вторая основная позиция строилась между Гарпией и Ривером по тем же принципам. Наконец, севернее, по дуге Оловянненск – Верхнесаф-ридск – Кольбур создавалась тыловая линия. Правда, ее укрепления были слабее других, ибо Кристи думал, что если противник и дойдет до тех мест, то в малом числе и в сильно потрепанном виде. Параллельно создавалась и полевая армия – в августе в Западном Меж-дуречье гарпийцы имели 1500 пехотинцев, 400 всадников и 4800 ополченцев, не задейст-вованных в укреплениях и пригодных для партизанской войны. Примерно столько же сил располагалось в Бергском Междуречье и на берегах Сафрида, да еще в тылу имелся резерв из 3000 ополченцев. Еще четыре бригады регулярных войск, общим числом в 2800 бой-цов, спешно готовились и оснащались в тылу, но их вступление в строй ожидалось не ра-нее зимы. В общем, учитывая размеры страны, ее бездорожье, обилие лесов, болот и рек, победа вроде бы была обеспечена, но далеко не сразу и с неизбежным отступлением в глубь страны в начале конфликта. Посему Народная дума, Специальное судебное присут-ствие и большинство советников и помощников Кристи, прямо не связанных с обороной, уже 2 марта переехали в Леопардовск, подальше в тыл.
      Так главный город Озерного края впервые стал столицей ГК, пока правда сугубо нео-фициально. Кстати, некоторые звери, напуганные воинственными мусульманами, считали что и тут они в опасности. Кристи как мог успокаивал их. Ведь даже если враги возьмут Гарпию, что малореально, до Оловянненска им пилить еще 250 верст, а потом до Леопардовска почти триста. Да и Озерное Междуречье от Горлинки до Приозёрска имеет 200 верст длины, а от Горлинки до берегов Пека, где соберется армия вторжения, еще 250. Но убедить удалось не всех, и наиболее осторожные в июле основали новый город в самом северо-западном углу Озерного края, прикрытый с юга скалистыми и обрывистыми гора-ми. Отсюда до Леопардовска было 240 верст. Для поднятия морального духа переселенцев город назвали Форт-Виктори. Предполагалось, правда сугубо неофициально, что «в случае чего» здесь соберутся самые убеждённые последователи Кристи, дабы без помех продолжать дело объединения новой державы.
     Регулярные боевые действия начались в августе, а к октябрю войска пекских правителей заняли удобные позиции для решительного наступления вглубь страны. 17.10.682 два от-ряда, каждый примерно по тысяче зверей, вышли в поход. Первый двинулся на северо-восток, к Среднесафридску, надеясь там форсировать реку и идти далее на Рысьинск. Вто-рой из района будущего Владигарпийска выступил прямо на север, к Горлинке, а потом на Усть-Данск и Гарпию. На этом направлении, где у гарпийцев были сосредоточены основ-ные силы, наступление шло медленно. Только 26 ноября потрепанные южане подошли к Передовой линии, которую так и не решились штурмовать. Попытки обойти ее с флангов не удались, и 2 декабря второй отряд повернул назад. Через две недели он достиг Пека и закрепился на его южном берегу, готовя плацдарм для второй попытки. К тому времени в отряде осталось 450 зверей.
    Первый отряд действовал более успешно. До Среднесафридска он дошел почти без соп-ротивления, хотя сочувствующие гарпийцам местные племена прятали сено и зерно, раз-бирали мосты и устраивали завалы на дорогах. Уже 27 октября началась осада города. К тому моменту вокруг посадов удалось создать солидные укрепления, но гарнизон имел всего 385 солдат и 730 плохо обученных и почти не вооруженных ополченцев. 2 ноября осаждавшие пошли на штурм, но его удалось отбить, так же как и второй приступ, имев-ший быть 19-го числа. Положение осажденных облегчало два обстоятельства – во-первых, окрестные жители враждебно относились к пришельцам и вредили им, как могли, во вторых, обложение города было неполным, со стороны реки его активно поддерживала гарпийская флотилия. Ее корабли не только перебрасывали в город подкрепления и необ-ходимые припасы, но также регулярно обстреливали позиции противника и высаживали у него в тылу диверсионные группы. Последние, кооперируясь с местными жителями, дейс-твовали успешно и почти без потерь.
   В феврале 683-го осаждающие дважды пытались захватить гавань, дабы замкнуть осаду, но оба раза потерпели полный провал. При штурмах они понесли большие потери, и уже не предпринимали в дальнейшем активных действий. А 9 марта почти половина отряда получила приказ идти на р. Епископскую в поселок Бург (будущий гор. Бишопбург), где ждать подхода подкреплений, набранных за зиму пекскими властями. В осаде осталось 310 солдат, которые могли лишь наблюдать за противником, да кое-как поддерживать по-рядок в своем тылу. В январе – феврале несколько подвижных отрядов пытались с южно-го берега Пека проникнуть в гарпийский тыл; два из них даже обошли Горлинку и прошли на север еще по 80 – 100 верст, но особого вреда гарпийцам не принесли. В конце февраля началась распутица, и все эти группы поспешно вернулись на свои базы.
     Войско, собранное в Бурге к 23 марта, насчитывало 860 пехотинцев и сотню всадников. Естественно, его действия на водоразделе Епископской и Горлинки не принесли особых успехов. К концу апреля эта группа прекратила активную борьбу, хотя и удержала водо-раздел в своих руках, как выгодную базу для последующего наступления. Организаторам войны становилось ясно, что для успешной борьбы необходимы куда более крупные си-лы. На водоразделе спешно построили солидный форт Атт, ставший главным опорным пу-нктом и местом сбора подкреплений. Уже к 11 июля удалось сосредоточить в Атте огром-ную по тем временам армию в 5 800 зверей. Сначала это воинство намеревалось идти прямо на Гарпию, но 29-го передовые посты, выйдя к берегам Горлинки, обнаружили, что за весну и зиму передовой рубеж удлинили на восток почти до Сафрида. Местность была пересеченная и удобная для обороны, а гарнизоны укреплений с осени сильно выросли. Можно было обойти укрепления по долине Сафрида, но там орудовала гарпийская флоти-лия, которую южане уже боялись.
   После недолгих раздумий вождь южного воинства Иллихбарр решил двигаться на запад, а достигнув берега озера, вдоль него наступать на север. Местность там была более ров-ной и удобной для наступления, а о существовании озерной флотилии никто из пекских военных не знал, ибо она строилась в глубоком гарпийском тылу. Кристи к середине июля собрал в Озерном Междуречье 7500 зверей, то есть почти две трети своей армии. Но часть из них пришлось оставить в укрепленных пунктах, чьи гарнизоны были явно слабы перед лицом такого противника, а многие ополченцы годились лишь для партизанских налетов. В общем, полевая армия гарпийцев имела чуть более 4000 солдат, а их артиллерия усту-пала противнику почти вдвое. Да и выучка у мусульман была выше, так что Кристи вполне естественно прибегнул к подвижной обороне, отходя на север от рубежа к рубежу. Большую помощь гарпийцам оказывала флотилия, галеры которой порой поднимались по рекам на десятки верст, обстреливая противника, высаживая десанты и захватывая обозы. Иллихбарр думал даже перевести армию на водораздел, где с севера на юг проходила единственная грунтовая дорога, и идти по ней. Но разведка выяснила, что дорога во мно-гих местах блокирована завалами и редутами, а окрест нее рыщут многочисленные парти-занские отряды.
  Неудивительно, что путь до Приозёрска занял у южан более месяца, и достигли они его в весьма потрепанном виде. И если к берегу озера вышло 4900 солдат (остальные охраняли коммуникации от диверсий со стороны Горлинки), то к Приозёрску дошло лишь 3300, с ослабленной артиллерией и почти без лошадей. У Кристи же в городе и его окрестностях было 3500 зверей, занявших хорошо укрепленную и выгодную для обороны местность. То есть у гарпийцев были все шансы на победу. Город обороняли 1800 бойцов, еще 900 составили подвижный резерв – ударный отряд гарпийцев, остальные образовали несколь-ко небольших отрядов для атаки врага с тыла и флангов. 150 лучших воинов выделили в корабельный десант. Основные силы южан вышли к позиции 29 сентября, а на следующее утро Иллихбарр наметил общую атаку.
   И вот, освещенное «Солнцем Аустерлица», как не сговариваясь заявили оба полководца, началось генеральное сражение. Сначала южане пытались взять город или прорвать укре-пления восточнее него, а гарпийцы атаками с фланга и тыла мешали им, как могли. На это ушло четыре дня, но результаты были мизерные. 6 – 8 октября Иллихбарр сосредоточил почти все силы на узком участке восточнее Приозёрска; ему удалось продвинуться на север на девять верст, почти окружив город. Но вечером восьмого подвижный резерв гар-пийцев мощной атакой остановил противника и вынудил его перейти к жесткой обороне. Девятого враги зализывали раны и перестраивали войска, а на следующий день южане начали общий штурм Приозёрска со всех сторон, рассчитывая рано или поздно найти слабое место в обороне города. Им удалось к вечеру кое-где потеснить защитников, но в целом укрепления выдержали натиск и могли сопротивляться еще долгое время.
  А 11 октября вышел неожиданный казус. Несколько дней дул сильный западный ветер, и вода в устьях впадавших в озеро рек поднялась на полтора метра. Воспользовавшись этим, гарпийский флот по реке Вилэто вошел в глубь расположения противника. Крупные кора-бли обстреливали с тыла осаждавших, а шхуны и галеры по затопленной пойме прошли прямо в лагерь врага, высадили десант и обстреливали южан из луков и мушкетов, жгли палатки, телеги и приготовленные запасы. Десантники захватили обоз, и прежде чем его отбили обратно, взорвали почти весь хранившийся там порох. Попытка переключить осад-ную артиллерию на стрельбу по кораблям не удалась; десант, хотя и оттесненный от обоза, при поддержке огня с кораблей продолжал удерживать плацдарм почти в центре лагеря противника. Войска Иллихбарра оказались в трудном положении, тем более что ве-тер не утихал, и спада воды не предвиделось. И вождь южан, после мучительных поисков выхода, ближе к полуночи скомандовал общее отступление.
     Перед отходом передовым силам южан удалось отогнать на восток потрепанные парти-занские отряды гарпийцев. Их корабли на ночь отошли на всякий случай в устье реки, и отход армии противника Кристи обнаружил лишь около десяти утра 12-го числа. Через пару часов подвижный резерв начал преследование, вдоль берега озера на юг двинулись и корабли с десантом. На следующий день выступили и партизаны, отдохнувшие и попол-ненные защитниками приозёрских редутов. Их главной операционной линией стала грун-товка, проходившая на юг по водоразделу Озерного Междуречья. Подвижный же резерв следовал прямо за воинством Иллихбарра, так сказать, по пятам. Таким образом, южане двигались в стратегическом окружении, постоянно подвергаясь коротким, но чувствитель-ным атакам со всех сторон.
      Затем, по мере отхода пекской армии на юг, в преследование включились и гарнизоны укреплений, оставшихся далеко в тылу. Интересно, что Иллихбарр двигался на юг не по берегу озера, а в 20 – 25 верстах восточнее, явно опасаясь гарпийской флотилии. Здесь он действительно был наиболее защищен от ударов противника, но полное бездорожье очень затрудняло движение войска. Только 14 ноября армия южан дошла до Атта, потеряв всю артиллерию, обоз и лошадей. В форт вошло 2000 зверей, из них более трети больных и тяжелораненых. За это время войска Кристи разгромили вражьи заслоны вокруг Горлин-ки, большинство пекцев попало в плен, а до Атта добралось менее ста зверей.
    Получив 17 октября весточку о неудаче под Приозёрском, среднесафридский отряд так-же начал отступление. Оно шло почти без помех, и 26-го южане достигли холмистой гря-ды, в восьмидесяти верстах севернее берегов Пека. Здесь, вдали от гарпийских сил, на очень выгодном рубеже, они создали новый укрепленный лагерь. Сюда же к 9 декабря отошла и армия Иллихбарра, так как в Атте, окруженном с трех сторон прогарпийскими племенами, южане терпели большую нужду буквально во всем. Гарпийцы их не пресле-довали, и к новому форту вообще не подходили ближе семи – восьми верст, ограничива-ясь дальней разведкой. В общем, уже с 14 ноября война фактически закончилась, лишь изредка аванпосты и отряды разведчиков обменивались выстрелами. Правда, в Пекских княжествах некоторые считали, что надо повторить набег, хотя бы для того, чтобы сделать Кристи более сговорчивым на будущих переговорах. Но до 25 декабря удалось наскрести лишь 350 зверей, что даже не восполнило текущие потери Иллихбарра от морозов, болез-ней и скудного питания.
  Уже 16 ноября первые парламентеры прибыли в лагерь Кристи, пока лишь разведать обс-тановку. Вождь гарпийцев отметил лишь, что они требуют соблюдения прав своей страны и уважения ее границ. Мы не на кого не нападали, и посему у нас нет никаких условий и претензий к соседям – заявил он. Через несколько дней приехала уже вполне представи-тельная делегация, но ее условия мира не удовлетворили гарпийцев в четырех пунктах – от них требовали демилитаризации Горлинки и окрестных холмов, уступки ряда мест у Среднесафридска, признания полной независимости восточных племен и их союзов, а также выплаты репараций за понесенный южанами ущерб – как будто это гарпийские войска вторглись на чужую землю. Началась долгая торговля по спорным пунктам, но Кристи был непреклонен, да и многие южане считали эти требования второстепенными. Наконец, все спорные вопросы были улажены, претензии сняты, и 25 декабря в Среднеса-фридск прибыла полномочная делегация Пекских княжеств для заключения мира. Перего-воры прошли быстро и успешно, и уже 7 января был подписан мирный договор.
     Сам факт подписания мира узаконил существование «Единого Гарпийского государст-ва с центром в Леопардовске», что было очень важно для Кристи и его сторонников. До-говор не только признал реальные границы всех гарпийских земель, но и предусматривал возможность присоединения к ним в будущем окрестных областей, ежели их население того захочет. Первые такие прецеденты появились уже в 83 – 84 годах. С другой стороны, правительство Кристи признавало все существующие государства и племенные союзы к югу от рек Пек и Айя, в южной половине междуречья Сафрида и Али-Ахпер, а также на Нижнем Сафриде. В первую очередь имелись в виду Англетернское и Сент-Ирбисское княжества, где мусульманское влияние было слабым, и уже тогда имелись влиятельные прогарпийские круги. Будущее Камоэннска и восточных племен оставалось пока неясным, но их тяготение к Леопардовску получало теперь законную основу.
       В общем и целом итоги войны 682 – 84 гг значительно укрепили положение Кристи и его сторонников, и ознаменовали рождение нового государства. Дело оставалось за малым – создать нормальные органы власти, кодифицировать законы, освоить бесчисленные пус-тоши и ничейные земли «окрест гарпийских областей», и наладить экономическую жизнь огромной страны. Ближайшее будущее должно было показать, как новоявленный народ и его правители справятся с этими делами.
            3. Первые шаги нового государства.
                На плоских равнинах лесистых, и на каменистых холмах
                Осенним ненастьем росистым, и в зимних бескрайних снегах
                Рубили чащобы, пахали, жгли уголь и плавили сталь,
                Отрезы холщевые ткали, ковали свой первый металл.
                Купцы торговали по свету, на верфях росли корабли,
                И шли поселенцы, на Север сдвигая границы земли.
                Август-Юлий Бобр, «Наше царство».
    После заключения Среднесафридского договора в гарпийских землях шел интенсивный процесс «доделки» нового государства, завершившийся созывом 1 июля 685 года в Леопа-рдовске Общегарпийской Думы. То было собрание выборных представителей всех племен и народов гарпийской ориентации, которые должны были утвердить форму правления но-вого государства, его название и столицу, основные законы и прочие мелочи. Подавляю-щее большинство делегатов (76,3 %) высказалось за монархию, а королем был избран, естественно, Кристи Первый. Страну назвали Гарпийское королевство, текущей столицей определили уже обжитый Леопардовск. Постоянную же решили пока не назначать, благо большая часть территории была почти не освоена и не заселена, так что в будущем все еще могло измениться.
   После коротких прений делегаты утвердили Свод законов, Судебные правила и Положение о жителях и гражданах ГК. В стране уже появилось дворянство, к вящему неудовольствию остальных жителей, но его привилегии решили сделать минимальными. Отдельным сословием уже числились купцы и прасолы, а прочие граждане пока не дифференци-ровались. Денежной единицей ГК утвердили крону в 100 ливров, с содержанием чистого серебра 15,6 грамм. Золотой эквивалент пока решили не вводить, как и собственные платиновые деньги – тем более, что для них приемлемого номинала по тогдашним ценам не было. Предполагалось чеканить монеты в две и одну крону из серебра 750 пробы, 50 и 20 ливров 500-ой, медные 1, 2, 5 и 10 ливров. В будущем, в случае открытия крупных месторождений серебра и никеля, допускалось чеканить из последнего разменные монеты, а также поднять пробу серебряных денег.
       В ГК создавался Центральный кредитный банк (ЦКБ), получивший право печатания кредитных билетов на сумму, не большую, чем находилось в обращении металлических денег всех видов. Никакие иные бумажные деньги в обращение не допускались. Правда, эти правила периодически нарушались вплоть до 850-х годов, да и низкопробное серебро и медь регулярно чеканились в избыточном количестве. Однако, все эти эксцессы длились недолго и не приводили к сильной инфляции, так что уже к середине 700-х годов гарпий-ская крона стала самой надежной валютой Севера.
       Страна делилась на губернии, уезды и коммуны по экономическому принципу, без ог-лядки на родовые и племенные различия. Наконец, был принят закон о престолонас-ледии, а все прочие дела признаны компетенцией короля, его министров, советников и губернаторов. 12 июля Кристи был коронован в Леопардовске, и на следующий день сформировал свое первое правительство из восьми министров. Специальное судебное присутствие стало Королевским верховным судом ГК, а Народная дума стала совещате-льным органом при правительстве, вроде наших Земских соборов. При губернаторах и уездных начальниках также создавались консультативные группы, нечто вроде местного самоуправления, но с очень ограниченными функциями.
          В те же годы происходят важные перемены и в сфере религии. Появление новых конфессий и сильная дифференциация самих христиан заставляет их организовываться, и в первую очередь по территориальному признаку. Если между 200 и 600 годами церкви и молитвенные дома редко имели общее руководство даже в пределах городов и коммун, то теперь в большинстве стран, как христианских, так и мусульманских, постепенно создает-ся общегосударственный клир. В частности, в ГК в 80 – 90 гг создаются шесть епархий во главе с епископами, охватывающие большую, да и наиболее заселенную, часть страны. В последующее столетие их число выросло втрое, а наиболее крупные были преобразованы в экзархаты, уже управляемые архиепископами. Наконец, на поместных соборах 89 и 95 гг Протохристианская церковь Старого материка – так (в очень вольном переводе) после долгих споров и дискуссий стали называть себя «христиане» ГК, дабы подчеркнуть свою близость к истокам и отрешенность от последующих расколов и разбродов – получает окончательное оформление. Патриархом новой церкви в июле 95 года был избран извест-ный писатель, богослов и этнограф Филумен, возглавлявший ПХЦ вплоть до своей кон-чины в 823 году, в возрасте более 152 лет.
      Национальные церкви обеих конфессий имели некие отличия, но не очень заметные. В общем и целом, тогдашние христиане напоминали англиканскую церковь с православнолй обрядностью, хотя, конечно, это очень приблизительное сравнение. Ведь с самого начала северной истории местные церкви развивались по-своему, и с годами это своеобразие медленно, но верно нарастало. Мусульмане же Старого материка более всего походили на псевдосуннитов Боснии и Герцеговины, только более либеральных. В целом за период 610 – 750 гг северное общество стало более религиозным, но все же в идеологии по-прежнему преобладали светские мотивы. Только в сфере начального образования, особенно среди взрослых зверей, и в музыкальной культуре религия играла видную роль.
     Параллельно с внутренней утряской в 84 – 85 годах продолжался рост территории стра-ны. В частности, от реки Горлинки граница теперь шла в 30 верстах южнее Атта, далее к Бишопбургу – он хотя и вошел в ГК, но уже в полуверсте от города были ничейные земли – и по реке Епископской шла на север, не доходя 40 верст до ее устья. Далее на восток до Колодезного обрыва (г. Оэс) гарпийцам принадлежала полоса южного берега Сафрида в 30 – 40 верст ширины. Далее до устья р. Восточной граница теперь шла по реке, а далее во владения Кристи перешли окрестности Лисьего болота и все клочки на левом берегу Ла-каванны. Гарпийское влияние на Восточном побережье росло год за годом, но пока Лео-пардовское правительство опасалось прямо ассимилировать эти земли, дабы не раздра-жать южных соседей. На севере освоенные земли повсеместно шагнули за широту Меж-дуреченска, а по долине реки Выдровской переселенцы проникли до местоположения гор. Железнодорожного. Параллельно с естественным приростом население до 679 года росло и за счет переселенцев, но после 68-го их число было невелико. Наряду с возвращенцами с Нового материка в 67 – 79 гг появились и переселенцы из южных областей, недовольные утвердившимися там мусульманскими порядками. Несколько тысяч зверей перехали в ГК в те же годы и с Юго-Запада, не приняв складывавшегося там общества.
     Хотя по площади Гарпийское королевство уже в первые годы существования вышло на первое место среди Северных государств, по населению оно далеко отставало от основ-ных держав Юга, в том числе и мусульманских. В конце 685 г в нем проживало 514 тыс зверей, а всего на материке 9,48 млн. Занимая по населению восьмое место, ГК по вало-вому внутреннему продукту находилось лишь на десятой позиции, то есть уступало боль-шинству стран к югу от Сафрида и по экономическим показателям. Правда, в гарпийских землях был больший процент городского населения, более развиты ремесла, а богатое и влиятельное купечество почти не уступало дворянству по своему влиянию на жизнь стра-ны. По опыту истории, сие обещало в будущем немалые выгоды.
      Отметим, кстати, что в том же 685 году прогрессистские земли, племена и государства, не вошедшие в ГК, в сумме насчитывали 229 тыс зверей, то есть сильно уступали северно-му соседу. Типичные мусульманские державы насчитывали 3,39 млн зверей, а тяготевшие к ним, но имевшие и массу отличий «полумусульмане», были наиболее многочисленны – 4,58 млн. Традиционалистов же, занимавших Ливанту, юго-восток, часть южного побережья и большинство окрестных островов было всего 697 тысяч. То есть политика верхушки Здрекашета явно была не по вкусу большинству переселенцев. Сам Здрекашет, как единая организация, распался уже в 651 году (хотя часть его членов сохраняла старое название), а в начале следующего века и его наследники в основном растворились среди обычного населения. А самыми малочисленными были народы запада и юго-запада – здесь на территории, лишь немного меньшей ГК, обитало всего 73 тыс зверей. Какое-то число беглецов с Нового материка переселилось в Норландию, но точное их количество неизвестно, по оценкам оно составляло от 600 до 1 100 тысяч.
       Война 682 – 684 гг показала все трудности борьбы на Гарпийских просторах и, одно-временно, отсутствие реальной угрозы со стороны ГК для его южных соседей, так как наступательные возможности гарпийской армии были невелики. В итоге международное положение Кристи I было стабильным, и его подданные могли спокойно обустраивать свое отечество. Однако, к югу от Пека и Али-Ахпер новое государство еще долго не принимали в расчет. Когда в печати или выступлениях политиков уделялось внимание «северному соседу» (что бывало очень редко), преобладали снисходительные или презри-тельные интонации. «Дикое пространство с полудикими зверьми», «Медвежий угол, льви-ная доля которого приходится на волчьи дыры», «Территория огромная, хотя и очень пустая», «Много земли, леса, озер и рек, попадаются изредка и звери, порой даже разум-ные» – вот характерные цитаты из газет, книг и речей того времени. Даже через 100 – 150 лет после возникновения ГК никто на Севере не мог предугадать его блестящего и очень близкого будущего.
        Однако такая захолустность имела и положительную сторону. Оказавшись в стороне от основных проблем и интриг Северной политики, ГК могло беспрепятственно развиваться своим путем, без явного противодействия более сильных и крупных держав. Это выгодно отличало гарпийцев от жителей Ливанты, южного побережья и юго-восточных островов, вся история которых с 650 по 800 г насыщена бесконечными войнами с соседями. В то же время держава Кристи Первого, в отличии от подлинного захолустья – юго-западных и западных племен – имело куда большие ресурсы, силы и средства для своего развития. Это ясно понимали многие гарпийцы, и в первую очередь их новый монарх. В одной из своих речей, сказанной в 694 году в Подберезово, он отметил: «Мы рассеяны на огромном пространстве, отстаем от многих соседей по населению, производству жизнен-ных благ и военной мощи; наш авторитет в международных делах ничтожен. Но наш главный резерв – огромные богатства земли, обширные земли и неизведанные возможно-сти. По мере роста населения, совершенствования коммуникаций и средств производства, наша временная слабость сойдет на нет, а преимущества будут расти. Важно лишь подде-рживать высокий темп развития страны. Рост наших городов, ремесленников и торгового класса, традиции свободных зверей – первопроходцев, не связанных архаическими обыча-ями и нормами – вот гарантия нашего великого будущего, пусть оно наступит нескоро и путь к нему будет трудным».
     Пока что единственным положительным моментом был быстрый рост населения ГК. За 50 лет оно достигло отметки в 979 тыс зверей, рост на 90 %. В то же время население оста-льного материка выросло за эти годы лишь на треть. Однако площадь страны тоже посто-янно росла, и хотя на новые земли поначалу переселялось лишь мизерное число зверей, плотность населения старых обжитых губерний росла медленно. И сельское хозяйство по-прежнему развивалось слабо, так как много сил уходило на постройку дорог, расчистку и спрямление судоходных рек, обустройство городов и строительство крепостей и укрепле-нных линий. Последнему, в связи с протяженной границей и слабостью полевой армии, уделялось пристальное внимание, несмотря на спокойную обстановку. Правительство так-же больше заботилось о поощрении ремесла и торговли, тем более, что внешнеторговая конъюнктура по-прежнему тому благоприятствовала – зерна, кормов, масла и солонины в окрестных странах производилось все больше, и параллельно рос спрос на промышленные товары, в основном ввозимые из ГК.
        В 689 году в Усть-Данске открылся первый в стране крупный стекольный завод, уже вполне мануфактурного типа. А к концу столетия их число составило тринадцать, почти треть их продукции шла на экспорт. Вывозилось также 15 – 20 % чугуна, железа, меди и свинца, почти половина слюды, много изделий из камня и обожженной глины. По-преж-нему процветал и вывоз древесины, но теперь к доскам, балкам и брусьям добавились и более тонкие изделия – мебель, паркет, фанера и кровельные дощечки. В конце 680-х го-дов создаются и первые казенные предприятия, в основном для военного производства. Особое внимание Кристи уделял строительству флота. К концу столетия на восточном по-бережье было уже 87 вполне мореходных судов и больше дюжины мелких, прибрежного типа. На Верховых озерах имелось более 150 кораблей более скромного типа, и почти 120 на Сафриде и его притоках. Здесь суда были еще мельче, а организационно они делились на четыре флотилии, которые базировались в Усть-Данске, Траково, Среднесафридске и Оре. Озерный же и морской флоты имели единое командование, и делились на эскадры лишь по тактическому принципу – линейные силы, дальние рейдеры, быстроходный отряд и прибрежные группы. Лакаванна также получила небольшую, из 14 шхун и галер, воен-ную флотилию, причем скорее для морального давления на восточные племена, а не для реальных боевых действий.
    Повышенное внимание гарпийцев к ВМФ, при отсутствии сильных противников со сто-роны моря, во многом объяснялось косвенными обстоятельствами. Сафрид, крупнейшая река материка, на протяжении 800 с лишним верст, от Руново до устья, даже в самых узких местах имела ширину не менее двух верст. А глубина этого участка нигде не была меньше шести метров даже в то время, когда никаких работ по улучшению русла там не велось. Уже в начале 1 000-х годов, во время гражданской войны, паровые броненосцы и крейсера водоизмещением 10 – 15 тыс тонн не раз проходили по этому участку, а более крупные корабли поднимались до Англетернска. А уж за триста лет до того самые здоро-венные парусники плавали по реке безо всяких ограничений. То есть кроме обороните-льных функций, морской флот был мощным средством давления на сафридских цезарей, в первую очередь князей Англетернска и Сент-Ирбиса. Одно время рассматривался вопрос о создании военных флотилий и на северных притоках Сафрида, ведущих вглубь гарпий-ской территории. Но все эти реки были порожисты и труднопроходимы, нормальное судоходство на них в те годы имелось лишь на 150 – 200 верст от устья, где могли свободно действовать сафридские эскадры. Ну а выше по течению оптимальным средст-вом оказалась постройка укрепленных линий и отдельных фортов у порогов, дабы воспре-тить или хотя бы затруднить противнику их обход, и в первую очередь перетаскивание кораблей волоком по берегу.
      В эпоху 680 – 90 годов окончательно сложилось гарпийское дворянство, которое, как и повсюду на материке, постепенно заняло лидирующее положение в обществе. Однако в ГК, в отличие от остальных стран, знатные звери не стали полновластными хозяевами страны, они скорее были «первыми среди равных». В первые годы многие считали, что вообще гарпийское дворянство должно быть номинальным, и окончательно комплиталь-ная система утвердилась лишь в 693 году. Строго говоря, процесс шел наоборот – вожди племен, крупные военачальники, известные торговцы и просто богатые звери постепенно образовали дворянское сословие, а их естественные права с годами превратились в приви-легии «знатных зверей». Даже некоторые наиболее известные и зажиточные ремеслен-ники попали тогда в число дворян, и естественно, не бросили своих дел, как и ставшие «знатными» торговцы. А уже в начале 700-х годов их примеру последовали и некоторые дворяне, ранее никогда не занимавшиеся промышленностью и торговлей. Но об этом под-робный рассказ будет несколько позже.
        Господство дворян на селе привело к постепенному сосредоточению в их руках боль-шинства сельскохозяйственных угодий. Однако этот процесс затронул лишь земли, засе-ленные и освоенные до конца 687 года. В дальнейшем же все присоединенные к ГК тер-ритории становились государственной собственностью, из которой все граждане страны за небольшую, а иногда и чисто символическую, плату могли получить себе надел, почти любого размера. Лишь бы сие межевание не мешало другим собственникам и общегарпи-йским интересам. Такое положение, в частности, воспрепятствовало появлению в ГК кре-постного права, к концу столетия утвердившегося уже в большинстве стран континента. Правда, личная зависимость крестьян от помещиков на «старых» землях появилась уже в 80-х годах, а к 710-му эта система в общем и целом уже сложилась. Интересно, что сам Кристи и его старые сподвижники были против какого-либо внеэкономического прину-ждения, но полностью отстоять свой подход им не удалось.
            Интересно, что даже на юге и юго-востоке материка далеко не все были рады воца-рению классического феодализма. Это мол, строй, чуждый северным традициям и всему прежнему опыту, да и подобные эксперименты весьма опасны. Их противники возражали, что именно новизна новой формации дает северянам хорошие шансы избежать прежних ошибок. К тому же северное общество, по их мнению, уже достигло той степени зрелости, на которой эксцессы типа пугачевщины или великой крестьянской войны в Европе 1 524 – 26 гг крайне маловероятны. Надо сказать, что так оно и вышло – за все время сущест-вования «нового феодализма» он эволюционировал довольно мирно. Революции и перево-роты случались редко, носили в основном верхушечный характер и длились недолго. К тому же их участники не проявляли излишнего ожесточения, легко шли на компромиссы и старались не доводить дело до крайностей.
          В 699 – 701 годах мирное развитие ГК было прервано так назывыаемой Рухвимов-ской авантюрой. Соправитель Англетернского княжества Рухвим Эль Али Паша, будучи тайным противником прогрессистов, особенно христианских, с тревогой следил за ростом ГК и его влияния в пограничных с ним землях. В феврале 98-го года в Сент-Ирбисе образовалась Общесафридская партия, имевшая явно прогарпийскую окраску и поддержа-нная вождями кантриапейских племен, явно не без указки с севера. Это окончательно вы-вело из себя бравого воителя ислама, и он решил создать широкую коалицию средне- и нижнесафридских правителей для масштабной войны с гарпийцами. Естественно, под своим непосредственным командованием. Несколько месяцев шли интенсивные перегово-ры, но из этой затеи ничего не вышло. Лишь несколько баронов, из числа непосредст-венных соседей Англетернского княжества, согласились принять участие в сей авантюре, но и то на очень невыгодных условиях. Среднесафридские же сеньоры, как и Сент-Ирби-сское правительство, решительно отказались даже обсуждать подобные вещи.
    Однако Рухвим Паша не успокоился. Он решил, раз уж нормальную войну организовать не удалось, совершить стремительный рейд по гарпийской территории собственными си-лами. При этом планировалось, пройдя как можно дальше на север и на восток, захватить какой-нибудь крупный город, перерезать в его окрестностях все дороги и посеять панику на обширном пространстве. В случае же слабого сопротивления противника или появле-ния среди гарпийцев рухвимовских сторонников, планировалось провозгласить в захваче-нном городе независимое графство или герцогство, под верховной опекой Англетернска. Даже если сие образование окажется нежизнеспособным, рассуждал будущий Тамерлан, его наличие окажется очень полезным при последующих переговорах. На обратном пути он попутно намеревался «огнем и мечом» пройтись по землям восточных племен, дабы те несколько остыли в своих прогарпийских стремлениях.
        Многие соратники правителя сомневались в успехе столь дерзкого плана, но Рухвим Паша остался при своем мнении. Уже в апреле 99 года началась кипучая подготовка буду-щего похода, но тут возникли трудности с направлением удара. Алгерио, третий по значе-нию город страны, был идеальной целью, но путь до него был слишком долог даже для маленького и подвижного отряда. К тому же это был приморский город, а англетернцы старались по возможности ограничить свое знакомство с гарпийским флотом. Океанск-Восточный был ближе и доступнее, но тогда это был небольшой город, не имевший боль-шого экономического значения. Прочие же пункты к востоку от Подберезово и вовсе были в лучшем случае центрами уездов, а само Подберезово лежало настолько далеко от англетернских земель, что даже наш герой не решался на такое предприятие.
       В итоге многочисленных обсуждений и дискуссий мнения англетернских сановников разделились, и вопрос повис в воздухе. Тогда Рухвим Паша решил снарядить два отряда и атаковать обе цели, лично возглавив западную (океанскую) армию. Поход планировали начать 5 – 8 июля, однако затяжные дожди задержали выступление до 14 числа. Сперва наступление шло быстро, но гарпийцы вскоре приспособились к новому противнику и с каждым днем наносили ему все больший урон. В итоге западный отряд был остановлен в двухстах верстах от Океанска, пытался прорваться на восток, но после больших потерь почти утратил боеспособность. 17 сентября было подписано перемирие, по которому англетернцы сохраняли все свое оружие и знамена, но обязывались покинуть территорию ГК в десятидневный срок. Естественно, это оказалось нереально, и большую часть артил-лерии и иных запасов пришлось бросить по дороге, да к тому же скупать лошадей у местного населения по грабительским ценам. Тем не менее, 28-го Рухвим Паша с остатками своего воинства покинул гарпийские земли.
     Восточный отряд действовал еще хуже. Сперва он быстро двигался на север, почти не встречая сопротивления восточных племен, но попытка переправиться через Лакаванну у Бейльстона была отбита с большими потерями. Только 5 августа англетернцам удалось форсировать реку, но к тому времени кавалерия Кристи окружила пришельцев плотным кольцом. С каждым днем продвижение на север становилось все труднее, и 13 августа окончательно заглохло. А 17-го гарпийцы получили подкрепления, и их противники вынуждены были отступать. Они еще пытались, оторвавшись от преследования, вновь повернуть на север, но 10 сентября были вынуждены пойти на переговоры с восточными племенами. В итоге англетернцы были со всем оружием интернированы на полгода в Камоэнсске, а затем морем вывезены на родину.
   Понесенное поражение не охладило пыл Рухвима Паши. Теперь он решил всеми правдами и неправдами сколотить широкую коалицию и начать медленное и планомерное завоевание северных соседей. В конце 700-го года, не дождавшись помощи от непонят-ливых соседей, он перешел от уговоров к угрозам, но достиг обратного – все соседи Анг-летернского княжества постепенно стали его врагами. Этим воспользовались противники соправителя, и 19 апреля 701 года он был арестован и отправлен в ссылку, на радость Кристи и правителей окрестных стран. Интересно, что ход этой войны подробно, почти почастно, был описан гарпийскими штабистами (см. Приложение 2).
       Провал Рухвимовской авантюры показал мусульманам востока, что неудачи их запад-ных собратьев пятнадцать лет назад были не случайны, и авторитет Кристи у ближайших соседей сильно вырос. Однако, и внутри ГК эта история имела важные последствия. Во-первых, леопардовское правительство наглядно убедилось в неспособности восточных племен своими силами защититься от любого, даже самого слабого, нашествия с юга. При этом и весь гарпийский восток, от р. Океанской до моря, был в уязвимом положении – ведь удобных для обороны мест там почти не было, а обжитая полоса была много уже, чем далее к западу. Перед Кристи встала сложная задача – максимально повысить число и боеспособность восточных дружинников, не привлекая к этому внимание прочих соседей. Да еще при этом скрытно подготовить «командные кадры» для этих частей, так как свои предводители на Востоке не справлялись со своими обязанностями.
    Постепенно гарпийские инструкторы и советники проникли в самые глухие углы восто-чных земель. На их плечи легло и снабжение местных войск, так как туземные образцы оружия и снаряжения не выдерживали никакой критики. Наконец, пришельцы с севера и запада занимались и постройкой многочисленных укреплений, призванных защитить не только местные племена, но и соседние гарпийские области. К концу царствования Кристи Первого под его командованием фактически находились все отряды восточных племенных союзов, вплоть до самого устья Сафрида. Конечно, чем ближе к Сент-Ирбисским и Англетернским границам располагались сии гарнизоны, тем меньше было в них явных гарпийцев, и тем тщательнее они маскировались.
    Форсируя косвенное проникновение на восток, гарпийцы не смогли, однако, обойтись и без прямого вмешательства в соседские дела. Камоэннск, единственный удобный порт на всем побережье между Сафридом и Алгой, решено было присоединить к ГК официально и по всем правилам. Благо местное население и его вожди только приветствовали этот шаг. Уже в начале 702 года были улажены все формальности, в городе обосновался гарпийский гарнизон, а все местные вояки переброшены в окрестные поселки. Камоэннск стал столи-цей будущей Восточной губернии, которую, учитывая особенности местного населения, сделали автономной. Пока, впрочем, власть губернатора простиралась лишь на 30 – 40 верст окрест города – это сочли минимальным радиусом для безопасного развития воен-ного порта и его тыловых служб. Да и губерния «будущей» называлась вполне офици-ально, а ее столица числилась пока исполняющей должность, как и сам губернатор.
     10 сентября Кристи Первым и вождями союза племен был подписан официальный про-токол, разрешивший последние проблемы и неясности. Пока его решили держать в секре-те от соседей, дабы не накалять обстановку. Уже к январю 3-го года город совершенно сжился с гарпийскими законами и обычаями, а к концу 704-го сюда перебазировали треть морского флота ГК. Вокруг Камоэннска за шесть лет построили солидные укрепления, а на случай блокады город снабдили огромными запасами. Протокол 702 года был открыто и гласно опубликован лишь в 25-ом, когда далее скрывать правду стало нереально. То был вынужденный шаг, как, впрочем, и само присоединение. А район между Лакаванной, морем и Камоэннском, отделявший город от основной территории ГК, вошел в его состав и вовсе в 33 году, когда южные соседи окончательно свыклись с вышеописанным. Но от-кровенно говоря, прогарпийские настроения большинства «восточников» к середине 30-х годов были уже секретом полишинеля, и многие сафридцы понимали, что в ближайшие 50 – 100 лет эти земли неминуемо присоединятся к ГК.
        Вторым следствием Рухвимовского похода стал рост влияния дворянства, основной военной силы того времени. Окончательно утвердилась личная зависимость крестьян ста-рых земель, проживавших на дворянских землях или рядом с ними. В окончательном виде «Личная зависимость крестьян от владельцев окрестных земель, законодательно оформле-нная и независимая от их имущественных отношений» (впервые сей термин появился в правительственном указе от 02.02.707) заключалась в следующем. Землевладельцы конт-ролировали передвижения своих подопечных вне мест проживания, особенно уход на заработки, посылку детей на учебу, отъезды в город и т. п. Само собой, переход от одного помещика к другому был возможен лишь при их обоюдном согласии. Крестьяне, кроме платы за пользование барской землей и иными средствами хозяина, платили особый налог на содержание дворянства. Он, правда, не мог превышать 10 % от заработка семьи и 2 % от побочных доходов, полученных вне усадьбы. Но все такие приработки также контролировались помещиком.
     Землевладельцы могли привлекать своих крестьян на работу в качестве слуг в доме или усадьбе, но за отдельную плату. В случае мелких проступков и недоразумений дворяне вершили суд над своими подопечными, но серьезные дела, особенно уголовные и политические, были им неподвластны. Причем это был именно суд, а не расправа над нерадивым холопом, и недовольные всегда могли пожаловаться уездным властям. Помещики несли ответственность за обязательства своих крестьян перед властью (налоги, постройка дорог, содержание войск), и если селянин оказывался недееспособен, страдал и его хозяин. «Внутри» села или хутора во всех делах, прямо не связанных с помещиком, крестьяне были совершенно свободны – женились и разводились по своему усмотрению, свободно распо-ряжались своими наделами, сажали и сеяли что хотели, выделяли детям или старикам свое хозяйство или наоборот, объединялись всей семьей. Наконец, существовали общинные земли – пастбища, леса, торфяники и залежи сапропеля, рыбные ловли – которые управлялись «всем миром» и также были неподвластны землевладельцам.
          В случае хронической задолженности отдельных крестьян или всего общества помещику тот мог оттяпать у них какое-то имущество, но только через уездный суд. В общем, личная зависи-мость гарпийского крестьянства была для него куда менее обременительной, чем крепостное право на юго-востоке материка. Правда, на западе и юго-западе вовсе не было ни тогда, ни позднее, никаких феодальных норм, но там не было и дворянства. Большая часть орейцев и ордерингцев едва сводила концы с концами, а скудных излишков едва хватало на постройку дорог и мельниц, содержание вождей и их охраны, которая по совместительству играла и роль полиции. Конечно, оным вождям и их подручным хотелось большего, хотя бы выделиться в отдельное сословие, но увы…
    Последним достижением гарпийских помещиков был закон от 20.11.719, согласно кото-рому дворяне, поселившиеся на Новых землях, могли иметь там зависимых крестьян. Но это были не окрестные жители, свободные покупатели наделов, а звери, приглашенные со стороны в обмен на некие выгоды. Естественно, таких найти было трудно, разве что среди низов общества, и за 130 лет на Новых землях возникло лишь 296 помещичьих имений, в которых проживало менее 3 % сельского населения новых губерний. Еще закон 19-го года разрешал дворянам с зависимыми крестьянами селится в городах и поселках, ежели они там имели какой-то бизнес. Но обставлено это право было так, что за столетие подобных городских вотчин не набралось и сотни.
      К тому же и в наиболее давно освоенных районах – в Междуречьях, долине Сафрида и на Востоке – от четверти до трети сельских жителей жила на хуторах и заимках, в лесах и на каменистых холмах. Редко кто из них имел небольшие поля, а большинство обходилось огородом и небольшим садом вокруг избы. Некоторые же и вовсе не утруждали себя зем-леделием, получая его продукты в обмен на рыбу, пушнину и иные лесные дары. Такую же почти жизнь вели и овцеводы, пасшие свой скот на тех же холмах и на лесных полянах. В других областях Старых земель подобных селян было еще больше, в Предгорьях более половины, а в Айленде почти две трети. Понятно, что сии жители при всем желании дворян никак не могли попасть под их влияние – при особо сильных домогательствах «лесовики» просто уходили на новые места. Большая их часть уже в конце 600-ых годов числилась вольными обывателями, наравне с горожанами и жителями Новых земель. Те же, кто специализировался на пушном промысле, по указу от 13.05.704 вошли в общину королевских стрелков. Они, как поставщики особо ценных товаров, освобождались от налогов и воинской службы, обязуясь взамен всю добычу сдавать в казну. Кстати, этот указ впервые в стране устанавливал сроки и правила охоты, сбора особо ценных трав и плодов, а также предусматривал охрану особо ценных угодий, ставших впоследствии государст-венными или королевскими заказниками.
        Начало 700-х годов характерно также более гармоничным развитием экономики, чем предшествовавшее полстолетие. Рост населения и освоенных земель постепенно позволил сократить импорт продовольствия. Только зерно, особенно кукуруза и пшеница, в большом количестве ввозилось вплоть до середины 800-х годов. В то же время развитие молочного животноводства привело в 715 – 20 гг к экспорту масла, сыра и сгущенки, еще раньше начался вывоз шерстяных тканей и сушеной баранины. Но основу гарпийского экспорта по-прежнему составляли промтовары. В начале нового века появились первые химические мастерские, производившее соду, поташ, мыло, селитру и иод, а также побочные продукты углежжения – деготь, смазочные масла, ацетон и уксус. Эта отрасль долгое время росла быстрее других, и уже к середине 700-х годов занимала третье место по экспорту, после кораблестроения и деревообра-ботки. В 705 – 16 гг появляются первые предприятия по производству часов, биноклей, компасов и замков, но их выпуск был невелик, и население еще долго использовало запасы, вывезенные с Нового материка. В 712 в Леопардовске был основан Постоянный денежный передел, впоследствии превратившийся в один из крупнейших монетных дворов планеты.
         В те же годы началась разработка богатых цинковых руд в окрестностях Алгерио, и вскоре ГК стало на Севере лидером по выплавке оного металла. В Озерном крае нашли месторождения олова, редкого металла на Старом материке, а у сафридских порогов и в верховьях Алги небольшие, но богатые залежи свинцово – серебряных руд. В Предгорьях осваивались медные месторождения и золотые россыпи, но вплоть до конца столетия ос-нову платино – золотого фонда страны составляли запасы, вывезенные при переселении. Довольно много желтого металла поступало в уплату за экспорт, благо торговый баланс государства уже с 690 года почти всегда был активным. Сталеплавильные мастерские потихоньку осваивали выплавку качественных сталей, благо чистый древесный уголь был в изобилии, и уже работали первые штольни по добыче вольфрама, молибдена и никеля. Правительство по мере стабилизации экономики начинает поощрять производство, даже и не связанное напрямую с военными и фискальными задачами. В частности, в последние годы жизни Кристи, казна организует скупку и переработку живицы и канифоли, дабы полнее утилизировать древесные отходы и нестроевой лес.
     В начале нового столетия окончательно сложилась и гарпийская армия. Она комплек-товалась по смешанной системе – артиллерия, флот, саперы и гвардейцы набирались из добровольцев, а если их не хватало, прибегали к рекрутским наборам из зависимых кре-стьян. Срок их службы составлял 20 лет, а норма набора варьировалась в зависимости от обстановки, но не более 17 рекрутов на тысячу поселян обоего пола. Свободное же насе-ление страны почти поголовно несло службу в милиционной армии. Каждый год зимой и в начале лета эти «ратники» собирались на двухнедельные сборы, где вспоминали навыки стрельбы и совместных действий. Пехотинцы рыли окопы и тренировались в походах и перебежках, всадники брали барьеры и рубили саблями соломенные чучела.
        Все остальное время ратники проводили дома, но раз в два – три месяца их навещали офицеры, призванные ими командовать в случае военных действий. Они проверяли состо-яние оружия и снаряжения, здоровье и быт своих подопечных, и напоминали, где и когда им надо собираться при угрозе войны. Такая система при малых затратах позволяла быс-тро собрать многочисленную армию в любой точке страны. Интересно, что уже в 670-ых годах некоторые военачальники предлагали ввести в ГК всеобщую воинскую повинно-сть, но возникновение личной зависимости перечеркнуло эти планы. Кроме того, массовая армия тогда была не по силам скромному бюджету страны. В итоге вышеописанная систе-ма прижилась надолго, вплоть до 860-х годов.
      В 708 – 716 годах уже пожилой Кристи несколько раз серьезно болел, а поскольку нас-ледников у него не было, встал вопрос о престолонаследии. Первым претендентом вроде бы считался адмирал Тигр, глава военного флота и весьма эрудированный зверь. Однако он был весьма узким специалистом, не имевшим опыта гражданского управления, да к тому же сторонником номинального дворянства, что сильно не нравилось правящему кла-ссу. Да и вообще в народе было предубеждение против тигров – возможно, несправед-ливое, но основанное на опыте монархов прошлого. Посему осенью 20 года Кристи, по совету своих министров, предложил Народной думе следующий план. Официальным нас-ледником короля был объявлен Подберезовский губернатор Антуан, из старинного рода львов, самый молодой и популярный в народе из высших сановников. По мнению боль-шинства современников, он же был и самым способным из них, всесторонне образован-ным и с сильным характером. К тому же Антуан был известен как один из самых твердых последователей Кристи первого.
    Но столь явное предпочтение, оказанное молодому юнцу, грозило смутой, поэтому выд-вижение Антуана решено было максимально замаскировать. Наряду с ним ряд именитых граждан, якобы недовольных решением Кристи, выдвигали альтернативных наследников. Естественно, все они были второстепенными и малоизвестными личностями, и их шансы на овладение престолом были мизерны. А чтобы разобраться в ситуации, после смерти Кристи или его ухода от дел, дума должна была назначить Тигра временным королем, на срок от 2 до 14 месяцев. За это время, по мысли комбинаторов, адмирал покажет свою яв-ную и очевидную неспособность к управлению страной, и Народная дума будет вынуж-дена приступить к выбору наследника из числа выдвинутых ранее претендентов. Ну а среди них Антуан был бесспорным лидером, и почти автоматически и вполне законным образом получал гарпийскую корону.
    После оживленных прений, в которых наряду с членами думы и Верховного суда участ-вовали и иные сторонники Антуана – министры, губернаторы, военачальники и т. д., план был принят, и началась кипучая подготовка к его осуществлению. Уже в конце декабря решительно все было готово, и Кристи, по его собственному выражению, мог спокойно помереть в любую минуту. В марте 21-го, когда монарх сильно простудился, он даже подумывал отречься от престола под предлогом физической неспособности вести дела. Но тогда король быстро выздоровел, и все осталось по прежнему. Но, как вскоре выяснилось, уже ненадолго.
               4. Рождение новой династии.
                Препирались долго и упорно, спорили упрямо и бездарно,
                Многие устали, и до дома, лишь смогли бы, сразу убежали…
                Наконец, все взвесив и продумав, делегаты приняли угрюмо
                То, что им вначале предлагал их монарх, мудрец и генерал.
                < «Писатель Антизубр», ок 722 г. >
   В июле 721 года Кристи вновь серьезно заболел, причем никаких надежд на выздоровле-ние уже не было. Все попытки хоть как-то продлить жизнь короля ни к чему не привели, и 11 сентября он скончался. Временным монархом в соответствии с завещанием покойного Народная дума назначила адмирала Тигра, который якобы был в родстве с правителями времен второго цикла. Впрочем, никаких подтверждений, хотя бы в виде записанных кем-то и когда-то легенд, новый король предоставить не смог. Кристи, как и многие в его ок-ружении, это предвидели, и уже на следующий день после смерти монарха вышеописан-ный план стал претворяться в жизнь. Он был разработан с таким расчетом, дабы при всех обстоятельствах предотвратить свару и в то же время обеспечить, пусть и не сразу и после длительных споров, взаимоприемлемое для большинства гарпийцев решение.
         Так как провозглашение Тигра с самого начала было (и официально считалось) временным, Народная дума, совершив сей акт, продолжала свою работу в качестве высшего законодательного органа страны, хотя бы до установления постоянной власти. Многим, особенно сторонникам Тигра и второстепенным кандидатам, это не нравилось, но позицию думцев поддержали армия и флот, купечество и ремесленные союзы. В итоге пришлось решать проблему в соответствии с заранее разработанным сценарием. Уже к лету 22 года всем стало ясно, что Тигр не особенно успешно справляется со своими обязанностями. К тому же соседи ГК, «почуяв слабину», стали более агрессивны в отношениях с Леопардовском. Попытки адмирала создать «коалицию нацио-нального единства» с участием именитых «антуановцев» провалились, и 3 августа он вынужден был сложить свои полномочия. Через четыре дня, когда выяснилось, что кроме вышеописанных кандидатов, претендентов на трон нет, собралось Расширенное заседание Народной думы. Уже на первом голо-совании Антуан получил более 65 % голосов, и после необходимых формальностей о его избрании было объявлено «гарпийскому народу и всему миру».
    1 сентября прошла коронация, и Антуан Первый приступил к управлению страной. Ему, кстати, не раз предлагали сменить имя на более традиционное для северных монархов. Но новый принц резонно заметил, что печальный конец его предшественников не внушает уважения к подобным традициям, пусть даже это и мелочь. Правление Антуана продол-жалось до 748 года. Он показал себя достойным последователем Кристи, постепенно все больше и больше ассимилируя восточные земли и по мере возможности присоединяя к ГК кусочки присафридских земель. Пока этот процесс шел медленно, но постоянные успехи гарпийцев в экономике, культуре и военном строительстве с каждым годом делали их соседей все более сговорчивыми. Параллельно шло энергичное освоение северо – востока, а на западе отдельные экспедиции уже преодолели хребты Центральных гор.
    Однако основное внимание Антуан уделял колонизации Айленда. Первые гарпийцы там появились еще в 720 году, но то были редкие хутора на границе с Междуречьями. Но уже в 24-ом был заложен первый гарпийский город на айлендской земле – Исток, у выхода реки Педровской из Леопардовского озера. А годом позже после долгих переговоров в ГК вошел Верхнеайлендск, заложенный в 718-ом независимыми прогрессистами, которые, по зрелому размышлению, все же сочли свои силы слишком слабыми для самостоятельного развития. Это был большой успех, ибо здесь Педровская прорезала Волчий Лес, крутой и скалистый горный хребет с трудными перевалами, пересекавший весь Айленд с запада на восток. А в те годы дорога вдоль реки и вовсе была единственным путем с севера на юг во всем регионе. К тому же выше города на реке были совершенно непроходимые пороги, там где она прорезала толщи кварцитов горного хребта.
        Заняв город, гарпийцы немедленно начали его укреплять. К 31 году было построено шесть мощных фортов и куча промежуточных укреплений между ними и вокруг них. На основных перевалах Волчьего Леса в те же годы возвели солидные редуты, а также укрепили, хоть и не столь солидно, Исток и Спрингфельд – ближайший к Айленду город Междуречий. Теперь северная половина межозерного края была надежно прикрыта от любого вторжения с юга. Но дальнейшее освоение тех мест задерживалось из-за противодействия соседей, поскольку гарпийская колонизация Айленда перекрывала им пути на запад, на обширные ничейные земли. Особенно активно боролось с гарпийским влиянием Ордхайское герцогство, чьи территории от юго-восточной границы Айленда отделяла лишь стоверстная полоса ничейной земли, с редким прогрессистским населением. Однако это население, не испытывая никакой любви к ГК, долго не желало признавать власть и ордхайских герцогов, что позволило Антуану медленно, но верно, продвигаться к берегам Центрального озера.
        В 737 году в устье Педровской основан Нижнеайлендск, первый гарпийский порт на Центральном озере. Годом позже агенты Антуана заключили договор о союзе с жителями Среднеайлендска, основанного в 34-ом. Правда, формально в состав ГК он вошел лишь в 63 году, но уже в сороковые гарпийское влияние там было безраздельным. В 42-ом зало-жен Ингольдов, годом позже Овраги-Дачные и т. д. В общем, к концу антуановского цар-ствования колонизация межозерных земель была в целом завершена, хотя официально пока признавалась лишь малая часть приобретений. В конце 750-ых ордхайцы окончательно ассимилировали пограничную полосу, после чего граница обеих стран постепенно стабилизировалась. А мы, прежде чем перейти к экономическим проблемам, кратко расскажем о наследниках «Первого Льва», как любил повторять его придворный летописец Кабаки-36-ой. Он, кстати, наряду с массой длинных и скучных апологетических сочинений напи-сал и «Летопись короля Кристи», довольно подробную и беспристрастную, которая силь-но помогла позднейшим историкам.
        Антуан Первый умер 7 ноября 748 года от воспаления легких, полученного при посе-щении недавно основанного гор. Диатримы, где торжественно открывали первую на Севе-ре доменную печь, работающую на антраците. В отличии от предшественников, Первый Лев не любил путешествовать, и покидал Леопардовск крайне редко. Но увы, это не спа-сло его от фатального заболевания. На престол вступил его старший сын Раджи, ставший уже Шестым северным монархом, носившим это древнее имя. Но недаром его отец не лю-бил традиций прошлого – Раджи, с детства славившийся слабым здоровьем, и на троне остался хилым и болезненным зверем. Хотя его окружение (не всегда бескорыстно) и ста-ралось оградить короля от самых трудных дел, его здоровье ухудшалось с каждым годом, и 22 апреля 51 года Раджи умер в своем дворце на берегу Леопардовского озера, в тридцати верстах западнее столицы.
   Так как детей у Раджи не было, престол перешел к его младшему брату, Антуану Второму, который благополучно правил до 773 года. В момент коронации он был еще молод, всего девятнадцати лет от роду, и многие сановники опасались эксцессов. Но все прошло гладко, и в дальнейшем, вплоть до середины 800-х годов, смена власти шла как по маслу. Позднее эпоха 722 – 775 гг получила название мирного или тихого времени, так как за все это время не было ни одной войны. Конечно, на сафридской границе, по мере расширения ГК, регулярно происходили всяческие недоразумения, но исключительно мелкие, если в них участвовало 70 – 80 зверей, это уже считалось серьезным конфликтом. Да и продолжались эти стычки редко когда более недели. Впрочем, в те годы гарпийская территория по обжитой границе росла очень медленно – все, кто изначально хотел жить в ГК, уже там и жили, а колеблющиеся еще не созрели для кардинальной ломки своей судьбы.
        Правда, на крайнем юге именно в эти годы началась бурная гарпийская колонизация, но эти земли были совсем не заселены, и переселенцы из разных стран почти не видели друг друга. Постепенное проникновение леопардовских посланцев на запад также шло вполне мирно, поскольку от орейцев и ордерингцев их пока отделяла огромная полоса ни-чейной земли. Да и сами народы Запада в середине века уже тяготились своей скудной независимостью, понимая, что им проще и выгоднее примкнуть к какой-нибудь большой и сильной державе. Ну а таковой могло быть только ГК, так как мусульманские страны не могли, да и не желали завязывать связи с этой глухой окраиной. Тем паче, что культурно и идеологически западники были очень близки к христианским прогрессистам, отличаясь лишь языком и второстепенными обычаями. Только Северо – Западные острова, наиболее обособившиеся от других народов, образовали в конце концов собственное государство. Но это была глухомань даже по сравнению с северными ордерингскими землями, и на самостийность оных островов никто и никогда и не думал покушаться.
          Внутреннее положение гарпийской державы в мирную эпоху также было очень спокойным. Ни мятежей, ни заговоров, ни даже голодных бунтов замечено не было. Иног-да крестьяне или ремесленники грабили или жгли имущество помещиков или кредиторов, порой на новых землях собирались шайки разбойников. Но грабить там особо было неко-го, да и нечего, и часто подобные компании распадались даже без вмешательства власти. Подобное благодушие сохранилось надолго, вплоть до 820-ых годов, когда медленно, но верно страна начала сползать к кризису. Но это уже отдельная глава нашей истории, а пока мы вернемся во времена 720 – 740 годов.
     При Антуане продолжался рост ремесла, строились новые мануфактуры, осваивалось производство новых товаров и изделий. Открытие на Среднем Сафриде (в 726 – 27 гг) богатых залежей серы позволило увеличить выпуск пороха и наладить производство де-шевой серной кислоты. Из нее готовили сульфат натрия, заменявший в стекольной промы-шленности более дорогую соду. А побочный продукт фабрикации сульфата – соляная кислота – широко использовалась при переработке руды, очистке металлов и масел, в производстве красителей и протрав для тканей. В сороковых годах в окрестностях Подбе-резово началась добыча калийных солей, там же строятся первые мастерские по выделке хлора и его кислородных производных. В 739-ом в Гарпии богатый ремесленник и изобретатель Эккерс наладил производство натрия по способу Девилля. Его использовали для очистки металлов от вредных примесей и для выплавки алюминия.
   Сельское хозяйство в основном развивалось «вширь», но прирост населения отставал от потребностей новых областей, где иногда годами не корчевались удобные земли. Да и на старых землях малая населенность тормозила рост лесного хозяйства и горного дела, а кое-где уже и развитие городов. Постепенно это привело к коренным изменениям в хозяйстве страны, что в будущем кардинально повлияло не только на судьбы ГК, но и всего Севера, а затем и всей планеты.
             5. Начало индустриальной эпохи.
                Мой серый город фабрик и вокзалов,
                Мой шумный город заводских цехов –
                Ты соткан был из камня и металла,
                Электростанций угольных дымов.
                Мари-Фолье (младшая), «Лисьино».
      На рубеже 720 – 730 годов в гарпийском обществе стал постепенно ощущаться недо-статок ремесленных и мануфактурных продуктов. Особенно нехватало изделий из камня и металла, строительных и транспортных средств, сложных сельскохозяйственных орудий. Малое плодородие почв и суровый климат не позволяли кардинально поднять числен-ность ремесленников и надомных рабочих, а огромные расстояния сильно удорожали про-дукты производства. Сама собой появилась мысль о необходимости фабрики, с широким использованием силы воды и ветра, а затем и пара, возможно даже электричества. «Грядет век сложных станков, парохода и паровоза, огромных предприятий с сотнями и тысячами работников» - пророчески писал уже в 721 г в послании временному королю Тигру принц Антуан, будущий основатель львиной династии.
  Быстрой, по сравнению с югом материка, индустриализацией ГК было обязано не только природным условиям и обилию лесных и минеральных богатств. Малые доходы большин-ства дворян и скудость их вотчин вынуждали землевладельцев искать новые источники дохода. Богатое и влиятельное сословие купцов и прасолов деятельно работало в том же направлении, да и ремесленники, дававшие первые кадры мастеровых, пользовались в гарпийском обществе куда большим весом, чем к югу от Сафрида. Твердая валюта и де-шевый кредит, всемерное поощрение со стороны власти, озабоченной созданием военной индустрии, мощного флота и укреплением границ, также сыграли свою роль. Наконец, огромное значение имело и слабое развитие в ГК феодальных обычаев и норм, которые к тому же почти не распространялись на вновь осваиваемые земли.
        Процесс этот был обоюдоострым – новые фабриканты и мастеровые боролись за ограничение и смягчение личной зависимости крестьян, отмену цеховых и таможенных перегородок, что способствовало расширению внутреннего рынка, притоку рабочей силы на новые предприятия и росту влияния и средств среднего сословия. А падение доходов от архаичных поместий вынуждало дворянство идти на уступки, которые в конечном сче-те были выгодны и наиболее предприимчивым и продвинутым землевладельцам. Они пос-тепенно переходили на вольнонаемных работников, которые все делали быстрее и лучше, чем отбывающие повинности окрестные мужики. Ну а вольные труженики, не имея (или почти не имея) своих наделов и подсобных промыслов, способствовали подъему торговли и росту емкости рынка. А это еще более усиливало позиции купцов и фабрикантов, те набирали новых мастеровых, и т.д. и т.п.
       Конечно, процесс индустриализации не был спокойным и гладким. Его ярыми против-никами были не только типичные феодалы и большинство церковников, боявшихся, что по мере роста крупной промышленности и механического транспорта их влияние в обще-стве будет падать, но и многие придворные, жители глухих окраин и даже некоторые купцы. В первую очередь те, кто торговал ремесленными товарами в труднодоступных местах – они боялись как удешевления товаров, так и прогресса на транспорте. Извозопро-мышленники, владельцы мелких парусников и гуртовладельцы также боялись «века парохода и паровоза», как и владельцы немногочисленных мельниц в слабозаселенных районах. Но движение жизни и объективные потребности страны оказались сильнее их желаний. Медленно, но верно, промышленный переворот начал свое «победное шествие по стране», как отметил в 739 году все тот же Антуан.
        В первую очередь индустриализация затронула энергетику и транспорт – самые уяз-вимые дотоле отрасли гарпийского хозяйства. В 739 году по вывезенным с Нового мате-рика чертежам строятся первые гидротурбины, сперва мелкие, на напор воды до 20 м. Но уже в 47-ом в Алгерио, на основанных годом раньше турбинных мастерских, строятся две турбины Френсиса на напор 245 – 253 м мощностью по 1 320 квт. Они снабжали энергией строящийся в Верхнеайлендске огромный лесопильный завод с целлюлозным, бумажным и фанерными цехами. Ветряки также постепенно стали делать быстроходные, с 2 – 6 лопа-стями и автоматической установкой по ветру. Уже в 50-ые годы ветродвигатели почти полностью вытеснили ручные и конные колеса в большинстве периодических процессов, особенно при подъеме и перекачке воды.
   В 779-ом была построена первая паровая турбина мощностью 500 квт. Она имела скром-ные параметры, но вполне годилась для стационарных нужд. Чуть позднее появились и турбины, пригодные для транспортного применения. Поршневые же машины почти не строились, учитывая их сложность и малый кпд; последняя серьезная попытка внедрения паровых машин была в 801 году, а затем они окончательно выходят из широкого употреб-ления. Сложнее всего было с электротехникой. Вывезенные при переселении моторчики и прочая бытовая мелочь не годились для серьезных дел, а чертежи и схемы столь обыденных предметов мало кто догадался захватить с собой. С генераторами дело было проще, их подробные описания имелись во множестве, но не было нормальных материа-лов для изоляции пластин и проводов ротора. Только в 789-м гарпийские техники научи-лись из слюды, скипидара и льняного масла делать отличные изоляционные покрытия, а для гибкой проводки применяли шелковую или льняную оплетку, пропитанную олифой или гуттаперчей. Для ее добычи в 98 году были заложены первые плантации бересклета, который к середине следующего века стал важнейшей технической культурой на Старых землях ГК.
  В 834 году на северо-западной окраине Гарпии дала ток первая гидростанция. Ее мощно-сть составляла всего 23 квт при напоре воды 4,2 м. Две пропеллерные турбины, изгото-вленные в Алгерио, и генераторы леопардовской фабрики «Северная динамомашина» оказались вполне удачными, и вскоре подобные станции стали строить по всей стране. К ветродвигателям тоже сконструировали удачные генераторы постоянного тока, а в 50-ые годы появились и первые тепловые электростанции. Впрочем, бурный рост электроэнер-гетики начался позже, в конце 800-х годов, а мы вернемся в середину 700-ых, когда в ГК появились первые железные дороги, сперва конные и с канатной тягой. Их длина была небольшой, до ста верст, и обычно они строились на узких водоразделах между крупны-ми реками, или для снабжения крупных городов камнем, лесом и топливом. Первые паровозы строились еще в 780-ые годы, но они были очень неудачны – паровая турбина оказалась весьма капризной для транспортного употребления.
      Только в 815 – 20 гг были созданы удобные и надежные паровозы, а нормальные паро-ходы появились еще через 10 лет, так что их развитие – это уже тема последующих глав. Но конец 700-тых характерен крупными улучшениями внутреннего водного транспорта, в первую очередь шлюзованием порожистых рек и прокладкой каналов, пока еще коротких и мелководных. Впрочем, речные суда тех лет имели водоизмещение не более 400 тонн, и им хватало самых узких фарватеров. Гидроузлы со шлюзами строились в основном на мелких реках, где заодно использовалось падение воды; первую такую плотину возвели еще в 739 году. Через полвека начинается шлюзование и средних рек, таких как Лисья, Алга, Океанская и Лакаванна. На больших же реках (Сафрид, Куницкая, Восточная) пока ограничились обводными каналами вокруг порогов, так как на постройку больших плотин не было еще сил и средств.
      Интересный проект был осуществлен в Верхнеайлендске в 761 – 773 годах. Обводный канал вокруг порогов на Педровской был безумно дорог из-за скального грунта, а перек-рыть бурную реку высокой плотиной тогда было нереально. Посему в обход самых кру-тых порогов построили четырехверстную железную дорогу, двухпутную и очень широкой колеи (2 540 мм). По путям канатами передвигалась тележка, на которую ставили перево-зимые вверх и вниз суда; по сути, то был первый на Севере судоподъемник. Энергией его снабжали пять различных по типу и напору гидротурбин общей мощностью 1 242 квт, размещенные на боковых протоках реки, в наиболее удобных местах. Этот подъемник с небольшими улучшениями проработал до 1003 года, когда постройка ГЭС Большой меж-озерной позволила осуществить шлюзование Педровской. В дальнейшем подобные или немного иные конструкции строились на реках Юга, Предгорий и Запада, где большие перепады высот не позволяли применить обычные шлюзы в разумном числе.
       Теперь перейдем к промышленности, которую также коснулись большие перемены. В первую очередь, в середине 700-х годов повсеместно распространяется плавка чугуна на коксе, антраците и спеченном торфе. Древесноугольные домны сохраняются лишь для вы-плавки высококачественного металла. В 743-ем строятся первые конверторы томасовско-го типа, а через два года и мартеновские печи. В то время основным сырьем металлургов была озерная и болотная руда, содержащая много фосфора, в основном в виде минерала вивианита. А для переработки таких руд Томасовский процесс наиболее эффективен. А попутно получавшиеся фосфористые шлаки шли на удобрение полей. Это было тем более ценно, что никаких месторождений фосфатов в ГК и окрестных странах тогда еще не было открыто. А привозные фосфориты (из Ливанты и с о-ва Длинного; очень богатые и территориально самые близкие месторождения о-ва Кабаки тогда еще не были известны) стоили очень дорого. Доменные же шлаки шли на приготовление цемента, что сильно удешевляло его производство.
       В первое время побочные продукты коксования использовались для отопления самих коксовых печей. Но уже к 760 году процесс настолько усовершенствовали, что на обогрев хватало выделяющихся газов, а жидкие продукты шли на переработку. Из газа и коксовой воды серной кислотой поглощали аммиак, получая первое искусственное азотное удобре-ние. Параллельно с применением кокса внедрялось и горячее дутье в домнах, а для отоп-ления мартенов создали производство светильного газа. Он, впрочем, использовался в основном по прямому назначению, ибо в первое время мартеновское производство сильно уступало конверторному. Уже в 740-х годах газовые фонари и лампы делали с калильны-ми колпачками и подогревом газа, что надолго сделало этот вид освещения основным и главным по всей стране.
     Основным сырьем в производстве светильного газа был каменный уголь. Его добыча началась в 713 году в районе больших сафридских порогов, и первый город, где были пос-троены шахты, так и назвали Угольный. Впрочем, это месторождение оказалось очень маленьким и было полностью выработано уже к 766 году. Но к тому времени уже вовсю разрабатывались угли Кольбурского бассейна, в нижнем течении реки Лисья. Рабочие пласты здесь залегали неглубоко, имели большую толщину, а почти треть угля была при-годна для коксования. Почти одновременно, в 30 – 50 гг, началась добыча и в Бейльстон-ско – Лакаваннском бассейне. Здесь добывались лучшие в стране угли, как коксующиеся, так и антрациты, и энергетические разности. Условия добычи были хуже, чем в Цент-ральном промрайоне – так с конца 70-х стали называть окрестности Кольбура – но отмен-ное качество топлива покрывало все издержки. Кстати, первым промрайоном в стране официально стал Восточный, в основном сформировавшийся вокруг Алгерио, Ростаево и Айзеновска к 773 году.
      В конце столетия началась угледобыча на нескольких мелких месторождениях Центра, Озерного края и Предгорий, но здесь она всегда была мала, в сумме не достигая и поло-вины выработки одного БЛПР. На востоке, в нижнем течении реки Смольной, в 725 году развернулась добыча горючих сланцев весьма высокого качества. Кое-где их слои выхо-дили на дневную поверхность, и население давно уже использовало продукты сухой пере-гонки сланцев для освещения и отопления домов и ремесленных мастерских. От этого промысла и произошло название реки. Почти половина добычи шла в переработку на смолу, горючий газ и деготь, остальное использовалось как дешевое местное топливо. Несколько шахт и карьеров бурого угля и сланцев появилось и в других губерниях, но их роль была ничтожна. Только с 810 года, когда в ГК попали окрестности Руново, там началась масштабная добыча бурого угля, который ранее почти не имел сбыта из-за узости местного рынка. Сланцы и бурый уголь были и первым топливом конденсационных электростанций, появившихся в 840-х годах. Однако до конца столетия, и даже позднее, основой электроэнергетики были вода и ветер.
   Постоянно росла добыча торфа, особенно в Центре и Озерном крае, где имелись богатые залежи этого сырья. Но из-за конкуренции более качественного топлива торф в основном использовался теперь в сельском хозяйстве, как удобрение и подстилка для скота, а также для получения торфяного кокса и теплоизоляции. Торфяной кокс, более дешевый, чем древесный уголь, почти не уступал ему по качеству, и с успехом применялся в черной металлургии. В 740 гг из многочисленных озер Старых земель начали извлекать сапропель, хорошее органическое удобрение, к тому же нейтрализующее кислотность почвы. Наконец, на Востоке тогда же развивается добыча битуминозных песков, из которых извлекали смолу и битум для покрытия дорог. Такие шоссе получались дешевле и удобнее булыжных и щебеночных мостовых.
     Интересно, что такая развитая и древняя отрасль, как текстильная, в те годы почти не модернизировалась. По прежнему основными производителями тканей были ремесленни-ки и изредка мелкие мануфактуры. Правда, эта отрасль с самого начала имела неплохое оснащение, а постоянный и устойчивый спрос не способствовал переменам. Похожее по-ложение было и в деревообработке, которая в основном развивалась «вширь», осваивая новые земли. А вот пищевая индустрия развивалась и реконструировалась очень быстро. В городах и на крупных пристанях строились элеваторы с механической подачей и быс-трой сушкой зерна, с весами-автоматами, системами контроля температуры и влажности. Появились большие, автоматизированные пекарни, первые холодильники и ледники на кораблях. А в 750-х появились сахарные заводы, как раз в те годы начался рост посевов сахарной свеклы, и с каждым годом все больше. До того почти все население обходилось медом и фруктовыми сиропами, а редкие жители больших городов покупали импортный тростниковый, благо товар компактный и легко перевозится. Но с ростом городского насе-ления, освоением новых земель и сортов, сахарная свекла стала очень выгодной культу-рой, и уже в 781-ом гарпийский сахар пошел на экспорт – в основном в страны северо – запада и на остров Кабаки.
      Машиностроительные заводы постепенно осваивали новую технику, переходили на энергию пара и стандартизованное серийное производство. Впрочем, развитие этой отрас-ли шло плавно, без скачков и без коренной ломки технологии. Но именно в это время в ГК появился странный обычай, прижившийся до конца эпохи – крупные компании и отдель-ные богачи стремились иметь свою долю, хоть маленькую, в акциях большинства заводов и фабрик отрасли. В то же время никто из них не стремился прибрать к рукам какие-то предприятия целиком, или хотя бы получить их контрольный пакет. Также равномерно развивалось производство стекла, быстро рос выпуск фарфора, кирпича и цемента. Уже в конце столетия цемент потеснил известь в роли главного строительного вяжущего, а фар-форовая посуда сменила деревянную в большинстве семей. Но принципиальные сдвиги в производстве стройматериалов были еще впереди.
           Городское хозяйство также испытало на себе влияние индустриализации. Началось с массового мощения и освещения улиц, затем в большинстве городов, особенно крупных, создается центральный водопровод. Потом появляется конка, а на наиболее загруженных маршрутах в 764 году начинают работу аммиачные трамваи. В них сжиженный под давле-нием аммиак крутил турбину, а затем поглощался смесью воды и льда. Потом аммиак выделялся из раствора гашеной известью, и вновь шел в дело. Вместо аммиака иногда использовали углекислый газ, развивавший намного большее давление. Однако его реге-нерация оказалась очень дорогой и сложной, и хотя использовались отходы производства (брожения сахара и изредка обжига известняка), система оправдывала себя в редких случаях. В конце века появляются и паровые трамваи, причем, в отличии от юга материка, они в гарпийском государстве распространились весьма широко. Кроме дешевого топли-ва, сыграли роль и менее плотная застройка гарпийских городов, их малая этажность, широкие улицы и обилие зелени – на этом фоне дым и копоть паровиков были менее заметны. Использовались также пароводяные трамваи, которые ночью в специальном баке накапливали перегретый пар, а днем, во время работы, этот пар крутил турбину. Применялись и более экзотические средства, но в дальнейшем, по мере развития электротехники, большинство их постепенно вышло из употребления.
       Водоснабжение также прогрессировало год от года – если первые системы не имели фильтров, обслуживались слабыми насосами, а трубы часто ржавели и трескались, то уже в 750 – 70 гг повсеместно внедряются быстроходные центробежные насосы и песчаные фильтры. Вода хлорируется и обрабатывается серноглиноземом для осаждения мути, при больших давлениях используются деревянные трубы с изоляцией из шлака, не подвержен-ные гниению и промерзанию зимой. Наконец, последняя треть века отмечена внедрением канализации, сперва в основных городах, а потом и в более мелких. Здесь также вначале технические решения были не всегда удачны, но уже лет через 10 – 15 система центра-лизованного удаления нечистот приобрела вполне современный вид. Совершенствовались пожарные депо, появились паровые насосы и повозки, системы быстрого оповещения и отделы медицинской помощи, впоследствии выделившиеся в отдельную службу. В об-щем, гарпийские города, еще на рубеже 600 – 700 годов напоминавшие большие и не очень деревни, уже через столетие приобрели вполне приличный вид.
      Хозяйственные новшества имели и политические последствия. Быстро растущие фаб-ричные села становились городами, а мелкие городки, оказавшиеся «на обочине жизни», постепенно превращались в поселки и местечки. Леопардовск, стоявший в стороне от гла-вных торговых путей и источников сырья, с каждым годом отставал от Гарпии и Алгерио в экономическом плане, и все чаще высказывалось мнение о переносе столицы. Тем паче, что центр Озерного края по-прежнему считался временной столицей, что было как-то несолидно для огромной страны. Уже в 730-х годах на первое место по промышленному производству и транспортной работе выдвинулась Гарпия, которая к тому же была важ-ным торговым и финансовым центром. И вот 29 октября 748 года вышел королевский указ о переносе столицы ГК в город Гарпия, официально и на постоянный срок. Впрочем, не прошло и полтораста лет, как и это решение оказалось временным.
             VIII. Расцвет Гарпийского королевства.
             1. Освоение Северо – Востока.
                Горной тундры весна – дикий ветер и вечный мороз,
                Тает красное Солнце в холодной закатной пыли.
                Ни озер, ни лесов – здесь в округе на тысячи вёрст
                Только камень, песок, и просторы бесплодной земли.
                Скоро тонкий снежок растворится фантомом пустынь,
                Пересохнут ручьи, до коротких осенних дождей;
                Города и поселки закроет извечная пыль,
                И предвестник жары, зашумит по камням суховей.
                Мари-Фолье (младшая), «Эльдорадо».               
   Огромные пространства невысоких раздробленных гор к северу от холмистой полосы, обрамляющей равнины Центра, Междуречий и Озерного края, потихоньку заселялись уже в 730-х годах. Однако обилие более удобных земель и суровость края сдерживали его ос-воение довольно долго. Только к концу 740-х переселенцы достигли верховий Куницкой, к западу от долины которой было открыто обширное, более 30 тыс кв верст, нагорье, без-лесное и с очень суровым климатом. Оно со всех сторон было окружено горами, что и обусловило специфику тех мест. Назвали их Горной тундрой.               
   Естественно, никто не хотел селиться в столь гиблых краях, даже редкие экспедиции тех лет обходили нагорье стороной. Но вот в 759 году знаменитый ученый Леон Эварист, изучив скудные данные, пришел к неожиданному выводу о минеральных богатствах тех мест. С трудом выбив необходимые средства, на что ушло более двух лет, он отправился на разведку. Результаты всех ошеломили – на небольшой глубине, сразу в нескольких местах, обнаружились мощные слои полиметаллических руд, содержащие по 7 – 8 % свинца и цинка и огромную примесь серебра. Последующие изыскания открыли богатые медно-никелевые руды, а их тщательное изучение показало наличие платиноидов, кои в те годы на Севере не добывались вовсе. Попутно нашлись железо, первоклассные известняки, мрамор и магнезит, кое-где золотые россыпи, циркон, шеелит и касситерит… В общем, огромные богатства Горной Тундры стали ясны уже в конце 700-х годов, но трудности их освоения казались непреодолимыми.
     Главным препятствием был климат нагорья – свирепые зимние морозы и летняя жара, сильные ветры и скудные, как в пустыне, осадки. Тощие почвы не позволяли развивать сельское хозяйство, а отсутствие лесов затрудняло постройку и отопление жилья. Окрест-ные горы делали прокладку дорог крайне сложной. Наконец, хрупкая природа требовала очень осторожного обращения – нередко простая колея от телеги порождала песчаные бури, а деревенские улицы после таяния снега превращались в овраги. Наиболее удобные для освоения участки в центре и на юго-востоке нагорья отличались максимальной сухо-стью – тут не только не было постоянных рек и ручьев, но и грунтовые воды залегали на глубине 40 – 50 м. К тому же их запасы быстро истощались, и во многих скважинах вода становилась очень жесткой, негодной даже для мытья и стирки. Многие исследователи, помня печальный опыт Нового материка, вообще считали эти места абсолютно непригод-ными для хозяйственного освоения.
      Даже на северо-востоке края, где условия жизни были наилучшими, первые поселения решительно всем снабжались с «Большой земли». Своей была лишь руда, правда столь богатая и чистая, что уже первый примитивный заводик на месте будущего г. Куньевска, основанный в 803 г, давал самый дешевый металл в стране. С годами, по мере накопления опыта, заселение пустыни шло увереннее и быстрее, росли силы и средства, и все меньше их уходило впустую. Местный камень заменил дерево не только на стройках, но и в креплениях шахт, бурым углем научились топить паровозы и заводские печи. Тысячи водохранилищ и прудов сохраняли талые и дождевые воды, питали сотни электростанций, пусть мелких, но экономивших привозное топливо. Энергия ветра и термальных вод здесь также использовалась шире, чем в других местах страны.
      За двести лет удалось вывести немало сортов полезных растений, пригодных к жизни в горной тундре, защитить лесополосами дороги, шахты, города и поселки, берега прудов и речушек. Строители научились беречь хрупкую природу холодной пустыни и их деятель-ность все реже и реже приводила к нежелательным последствиям. Ну и конечно, общее развитие техники, рост промышленного, финансового и культурного богатства страны позволяли более активно осваивать прежде недоступные районы. Впрочем, все это дела в основном уже более поздних лет, а мы вернемся в древние годы.
     Куньевск, основанный в 810 году на берегу одноименной реки, находился рядом с еди-нственным удобным проходом, ведущим в Горную Тундру через скалистые гребни гор. Первым же городом на самом нагорье стал Аржант (804 год), в 827 был основан Севе-роэльдорадск, названный так в предвкушении будущих богатств. И губернию, охватив-шую нагорье и окружающие его горы, тоже назвали Эльдорадской. В последующие годы, вплоть до 850-го, новых городов в Горной Тундре не закладывали. Строились большие и средние поселки, более компактные и удобные для жизни в столь суровых краях. Прокла-дывались первые узкоколейки, налаживалась добыча камня, изучались почвы в основании будущих плотин, заводов и дорог. Появились паровые котлы, уже работавшие на местной воде, и рациональные проекты шахт для сложных условий нагорья.
    Уже в 832 году в Североэльдорадске, на только что основанном монетном дворе, по ста-ринному методу Соболевского, были отчеканены платиновые монеты – первые на Севере после обратного переселения. К тому времени выплавка меди, никеля и серебра в Горной тундре уже достигла заметных размеров, налаживалось производство цинка и свинца. А к югу от Куньевска, по всей долине реки, быстро развивалось скотоводство и огородниче-ство, благо растущие города и поселки Эльдорадской губернии создавали устойчивый спрос на любые продукты. В 811 году начинается добыча бурого угля в Ерофеевском бассейне, к северу от Куньевска и рядом с границей нагорья, который надолго стал осно-вой эльдорадской энергетики. Ну а прочие отрасли хозяйства Горной тундры развивались уже в более поздние времена.
     Параллельно с освоением Эльдорадского промрайона (этот термин впервые появился в 812 году) шло заселение и окрестных земель. Но в целом население Северо – востока всегда оставалось редким, ибо эти гористые земли с суровым климатом не обладали значительными минеральными или лесными богатствами. Правда, во многих местах были обнаружены россыпи и коренные залежи золота, но они были невелики, и эксплуати-рующие их города и поселки также имели скромные размеры. Газовый гидрат, второе богатство тех мест, научились добывать и перерабатывать лишь к концу 800-х годов. В общем, за пределами Эльдорадской губернии лишь три города за все время жизни ГК дос-тигли стотысячного населения, а два из них перевалили за 400 000 – Севернск и Северная звезда, оба морские порты. Первый из них был основан возле удобной бухты единствен-ного залива северного побережья, не замерзающего и зимой. Это случилось в 804 году, и вскоре Севернск стал крупнейшим портом полярного берега и самым большим городом Северо – востока вне Эльдорадского промрайона.
      Второй крупный порт, Северная звезда, был основан в 831 году эмигрантами из Англе-тернского княжества, сторонниками гарпийской державы. Не дождавшись присоединения своего отечества к ГК, они в 28 году покинули родину и после долгих скитаний основали новый город на северном побережье. То был единственный в истории случай, когда юж-ные прогрессисты забрались так далеко на север. Впрочем, место они выбрали удобное – на берегу глубокой и обширной бухты, прикрытой от северных ветров и метелей. Кое-где по берегам рек росли даже настоящие леса. Вначале город рос медленно, но после прове-дения железной дороги от Куньевска он постепенно стал главным портом для экспортно – импортных операций всей Эльдорадской губернии, а затем и важным промышленным центром. Наконец, третий пункт, Баннара, был основан еще в 781-ом, но долго оставался мелким провинциальным городком. Только после постройки железнодорожных магистра-лей Алгерио – Куньевск и Кольбур – Медное, кратчайшим путем связавших эльдорадские города с Восточным и Центральным промрайонами, Баннара стала крупным транспорт-ным узлом. Затем город постепенно превратился в важный торговый центр обширного района, и пункт обработки местного сырья.
       Из прочих городов Северо – Востока отметим старейшие – Северо-восток (!) и Маги-стральный, возникшие в 796 и 819. Последний скоро стал крупным узлом железных дорог, здесь пересекалось три линии, но только одна общегарпийского значения. Соответствен-но, и население города в год наибольшего расцвета едва перевалило за 92 тысячи. Из про-чих городов даже в конце первого цикла только шесть входили в число важнейших, то есть с населением более 65 тыс зверей. Пахотные земли края ютились по долинам рек, причем севернее параллели Куньевска это были почти исключительно огороды и парники, редко когда по площади превосходившие полгектара. Основу сельского хозяйства всюду составляло животноводство, причем ближе к северному побережью разводили одних лишь северных оленей, не считая приусадебных хозяйств, где выкармливали свиней и рабочий скот – лошадей, собак и тех же оленей. Впрочем, вплоть до конца 800-х годов хозяйственная жизнь Северо – Востока, за исключением Эльдорадской губернии, была еще в стадии зарождения, да и население там почти не было, даже по скромным меркам Новых земель.
             2. Бросок на Юг.
                Снеговые горы, камни, скалы,
                Тропиков горячие лагуны…
                Под кокосом острые кораллы,
                Горных рек холодные буруны.
                Зубр 32-ой, «Южная элегия».
        Медленное освоение Айленда обуславливалось не только природными условиями, но и противодействием ближайших соседей, в первую очередь Ордхайского герцогства. Однако их попытки привлечь к противодействию гарпийской экспансии более крупные державы не имели успеха, а тем временем все больше подданных северного соседа сели-лось на межозерных землях. После основания Нижнеайлендска, а особенно Усть-Пека и Среднего Форта ( 739 и 745 гг соответственно, правда, Усть-Пек до 41-го числился неза-висимым поселением), перекрывших ордхайцам пути на запад, судьба этих мест в целом была решена, на очередь встали новые проблемы. Не успев занять и половины Айленда, Гарпийские власти уже нацелились на южные области. В Нижнеайлендске спешно строи-лась озерная флотилия, которая с 746 года начала регулярное обследование южного бере-га огромного и капризного озера.
      Вскоре там были заложены три солидных форта – Центральноозерск, Пжемольск и Исток Великой. Последний пункт, запиравший выход из озера на юг, очень не понравился сопредельным мусульманским странам, которые постоянно пытались его оттяпать, то пу-тем войны, то торгом, то дипломатическим нажимом. В конце концов, крепость пришлось эвакуировать, выговорив в обмен демилитаризацию истока Великой и запрет любым государствам строить любые военные объекты в радиусе 40 верст от входного бара реки. Пжемольск, окруженный вскоре полувраждебными государствами, гарпийцам удалось от-стоять, но только в виде небольшого анклава. Правда, его стратегическое значение было велико, не только как сухопутного плацдарма, но и как удобной и надежной базы флота. При таком раскладе даже куцый анклав давал ГК большие преимущества, тем более, что вокруг него тоже удалось выторговать демилитаризованную зону 30-и верстной ширины. Впрочем, ее наличие мешало обеим сторонам действовать наступательно и стабилизи-ровало обстановку.
     Центральноозерск же, самый западный форпост гарпийцев на юге Центрального озера, развивался быстро и беспрепятственно, благо его отделяла от ближайших соседей почти стоверстная полоса ничейной земли. Лет через 15 – 20 после основания (753 год) это был уже настоящий, хорошо укрепленный город со вполне оборудованным портом. Сперва его развитию мешала болотистая нездоровая местность, но вскоре выяснилось, что город и окрестности можно осушить без больших затрат, с помощью кольцевого канала и подзем-ных коллекторов по радиусам. Кстати, то был первый в ГК масштабный гидротехничес-кий проект, успешно осуществленный. Укрепив город, гарпийцы продвинулись на восток, и на обрывистом и труднодоступном хребте Тиншаань, в 60 – 80 верстах от Центра-льноозерска, заложили солидную укрепленную линию. Южные государства сперва не обратили должного внимания на гарпийские успехи, а потом, когда пришельцы с севера уже освоили обширный район, было поздно.
    От Центральноозерска гарпийцы двинулись на юг и юго-запад. На перевале между рекой Вайсгангой, притоком озера, и Самшитовой, текущей на юг, к океану, в 789-ом соз-дали мощный форт, превратившийся затем в город Верхний Перевал. А в 831 году в излучине Самшитовой, обращенной к востоку, между ее верхним и средним течением, был основан Гарпийск, ставший впоследствии важным транспортным узлом. К этому времени уже по всей долине реки возникли многочисленные села и хутора. Параллельно колонисты двигались от Центральноозерска прямо на запад и чуть южнее, осваивая горные долины притоков реки Южной. Еще в 785-ом в 250 верстах от Центральноозерска, в удобной и широкой долине посреди Центральных гор, был заложен Игл, впоследствии ставший важным железнодорожным узлом и центром гидроэнергетического строитель-ства на быстрых горных реках. Удачное расположение города быстро сделало его центром дальнейшей колонизации более западных земель.
      В мае 809 года был основан Тигровск, будущая столица Юга, а в 48-ом – Самшитовый, впоследствии один из основных центров южного промрайона. К 45–у году на среднем течении Южной уже были основаны два форта, в 56-м они превратились в настоящие города Пиния и Энгл, и интенсивно заселялся весь район между ними (протяжением более 500 верст) и вокруг них. Осваивалось и нижнее течение Южной, от крутой излучины у Энгла до берега океана. Здесь, в тропических болотах и дебрях, появились первые в ГК рисовые поля и посевы рами – южной крапивы с прочным и шелковистым волокном. Кокосовые рощи вдоль берега океана давали переселенцам масло, волокно и сахар, а на рисовых полях они научились разводить ценные породы рыб. Власти же Юга основное внимание уделяли транспорту. Озерные трассы, с вечными штормами и туманами, осваи-вали первые пароходы, а в 829–м произошло еще одно знаменательное событие – нача-лось строительство железной дороги от Центральноозерска через Верхний Перевал, в глубь южных гор и лесов по правому берегу Самшитовой.
     Тогда по всему ГК числилось менее 2 тыс вс рельсовой колеи, и даже Транстигровская магистраль на Старых землях, от Алгерио до Пригорска, еще не была построена даже наполовину. А учитывая, что новая дорога должна была пересечь несколько снеговых хребтов и множество рек, проходя местами по совершенно диким джунглям, замысел был грандиозен. Средств не хватало, и линию решили строить поначалу максимально легкого типа. Крутые подъемы и малые радиусы кривых, редкие станции и разъезды, легкие рельсы и малое число шпал, короткие поезда и слабые паровозы… Сперва магистраль рассчитывалась на пропуск трех пар товарных составов в сутки и одну – две пары пассажирских кукушек, да и это многим казалось фантазией. Но работа шла, и уже в 832 году первый поезд пришел в Гарпийск, тогда это был мировой рекорд – за четыре года построено 740 верст только главного пути! А через 6 лет линия дошла до Самшитового, откуда начали прокладывать сразу две ветки – на запад через Тигровск к Синему Камню, уже связанному железной дорогой с берегом океана (поселок Гартузово), и на юг к Энглу. Туда с юга, от Огненновска, уже давно тянули «свою» линию, первый отрезок которой, до поселка Тиссы, был готов еще в 836 году.
      Освоение южной оконечности полуострова Огненного началось немногим позже юго-западного угла Центрального озера. Огненновск был основан в 792 году, формально выходцами из Бугаево, орейцами и ордерингцами. На самом деле освоение крайнего юга шло на гарпийские деньги и на гарпийских кораблях, да и переселялись на новые места в основном жители ГК. Но официально этим занимались властители юго – западных областей, что было с формальной стороны куда выгоднее – соседи к орделендским народам относились спокойно, а хорошо замаскированное гарпийское вмешательство не бросалось в глаза, во всяком случае не было поводов для официального противодействия. Наконец, в 847 году, было открыто постоянное движение поездов от Центральноозерска до Огненновска. Еще до того от южного отрезка магистрали начали тянуть несколько линий, в основном узкоколейных, на восток, в направлении будущей границы. Тем самым ее начертание смещалось сколь можно в сторону соседей по полуострову.
     Быстро обрастая ветками и соединительными линиями, южная магистраль долго не имела связи с основной сетью, так как гористый и малонаселенный западный берег Цент-рального озера во многих местах был даже толком не обследован. В 43 году была открыта паромная линия через Центральное озеро, от Нижнеайлендска до Центральноозерска, первая в гарпийском государстве. И только через 6 лет после того была пущена железная дорога Новое озеро – Севпорт, соединившая южные линии с основной сетью страны. Затем была построена магистраль Тигровск – Задубовск, соединившая юг и западное побережье страны, потом от г. Рихтовки провели линию на север, в Беррийскую губер-нию. Теперь, наконец, все освоенные и заселенные части Новых земель были связаны ме-жду собой и с центром страны, что отмело последние претензии южных экстремистов на пересмотр границ ГК. Конечно, эти претензии давно уже никто не принимал всерьез, но официальное юридическое признание всеми государствами Севера незыблемости и законности гарпийских границ имело большое значение.
    В те же годы окончательно установилась и сама линия границы от Центрального озера и до самого океана. Многие гарпийцы не прочь были бы сдвинуть ее еще на восток, благо приграничная полоса, дикая и неосвоенная, не представляла для сопредельных государств особой ценности, но Джаспер был решительно против. Он считал, что куда выгоднее оста-вить эти скалы и ледники соседям, получив взамен различные льготы, торговые привиле-гии и военные гарантии. Переговоры, частью двусторонние, а иногда и коллективные, шли с 51 по 54 год и завершились блестящим успехом. Соседи, приятно удивленные поня-тливостью Леопардовских правителей, приняли их программу урегулирования скорее и охотнее, чем ожидалось. В торговле и мореплавании, во взаимном передвижении граждан и ценностей, и во всех вообще отраслях «мирного обмена» устанавливался режим  наибо-льшего благоприятствования и максимальной открытости для всех участников. Для мир-ного урегулирования споров и конфликтов создавались арбитражные и согласительные комиссии, а дипломаты на регулярных консультациях («плановых встречах») обязывались взаимно сообщать друг другу сведения о третьих странах, представляющие интерес для участников соглашения.
    Но важнее всего были военные соглашения. Гарпийское королевство не только «на все времена» отказывалось от какого-либо изменения существующих границ, но и гарантировало их нерушимость от любых посягательств «со стороны». Взамен соседи создавали вдоль рубежа демилитаризованную зону шириной от 40 до 75 верст. В этой зоне запрещалось строительство и эксплуатация любых объектов «военно – стратегического свойства». К таковым относились не только укрепления, казармы, посты наблюдения и связи, но и любые(!) промышленные объекты, плотины и электростанции, мосты и туннели, шоссей-ные и железные дороги и вообще все «долговременные постройки», включая и горные тропы, доступные вьючному транспорту, но приспособленные для круглогодичного движения. Подтверждалась демилитаризация истока Великой, а на самой реке всем без исключения государствам и частным лицам на все времена запрещалась постройка мостов, плотин и вообще любых постоянных переправ, даже паромного типа. Для контроля соглашения предусматривались регулярные инспекции с возможным участием нейтральных государств и международных организаций.
    Такая уступчивость гарпийских соседей объяснялась двояко. С одной стороны, хозяйст-венная ценность приграничной полосы была ничтожна, там не было заметных залежей полезных ископаемых и достойных источников энергии, а тощие луга, кустарники и некое подобие леса занимали менее четверти всей территории «зоны». Редкое население и обилие пустых земель куда более привлекательного свойства отодвигали освоение этой зоны в очень далекое будущее. В то же время демилитаризация пограничной полосы дава-ла южным странам даже большие преимущества, чем ГК. Ведь уже тогда гарпийские силы превосходили армии своих соседей, вместе взятые, а наличие оборудованных портов на Центральном озере и берегах южных морей, да еще связанных между собой железной дорогой, позволяло перебросить на юг любые подкрепления.
    Кстати, многие гарпийцы упрекали Джаспера именно за излишнюю уступчивость, пере-оценку возможных противников и даже за пренебрежение интересами нации. Они не понимали, что после урегулирования всех пограничных вопросов любые конфликты ГК с южными соседями совершенно бессмысленны и поэтому практически невероятны. Так что детали пограничного устройства мало что значили тогда и тем более в будущем. А вот в случае большой войны на сафридской границе противники Леопардовска наверняка озаботились бы поиском союзников в тропиках, и возможно преуспели бы в том. И тогда, учитывая что почти все гарпийские войска будут сосредоточены между Пеком и Вангар-пайном, надежное прикрытие южной границы, и особенно нейтральная полоса за ней, будут очень кстати. Впоследствии эти соображения блестяще подтвердились.
    Тем временем освоение южных земель шло своим чередом. На правом берегу Южной, напротив Тигровска и далее вниз по течению почти на двести верст, были открыты залежи отличных антрацитов. Их добыча началась в 46 году и быстро росла, вскоре эти угли при-способили для плавки чугуна, пока в маленьких печах типа пудлинговых. На бурных гор-ных реках появились первые гидростанции, возводились кирпичные и цементные заводы для снабжения многочисленных строек. Темпы хозяйственного роста южных губерний на долгое время стали наивысшими в стране, и тут не обошлось без проблем.
     Почти сразу же после ввода в действие основной магистрали Юга выяснилось, что поток грузов и пассажиров быстро растет, и скоро дорога не сможет справиться даже с минимальным объемом перевозок. Начались многолетние работы по расширению трассы. Сперва упор сделали на строительстве новых станций и разъездов и на расширении ста-рых, затем начали спрямлять и укреплять главный путь. Извилистые и крутые петли на главном водоразделе, вокруг Верхнего Перевала, обошли с помощью двух туннелей об-щей длиной почти шесть верст. Вдоль Самшитовой, в местах крутых изгибов реки, строи-лись новые мосты, насыпи и эстакады. Эта работа тянулась до 850-х годов. Впрочем, середина столетия отмечена большими переменами в жизни страны, и нам пора вернуться к хронологическому повествованию.
             3. «Старый порядок».
                Бароны, графы, герцоги и прочие властители
                Пропили свои скипетры, запутались в долгах,
                Доходы с вотчин скудные давно уже растратили,
                И распродав имущество, остались на бобах.
                «Сказание о сафридских цезарях», 846 год от ОБ.
        Описание периода 770 – 830 гг мы начнем с формально – династических моментов. По смерти Антуана II в 73 году престол занял его сын Диего III. Но его правление продолжалось недолго – уже 2 сентября 79 года он был убит разрывом пушечной бомбы в ходе войны с Ордхайским герцогством. На престол вступил его сын, ставший королем Раджи VII. Он правил успешно и довольно долго, до декабря 810 года, несколько реабилитировав свое имя в глазах северян. И его наследник, Раджи VIII, просидел на престоле до марта 27-го, хотя и получил корону уже в преклонном возрасте. А вот его брат, Диего IV (у Раджи не было детей), вступил на царство совсем старым и скончался 11 октября 835 года. Его сын, Антуан III, правил 14 лет, но это уже совсем другая история.
          Все монархи, от Диего третьего до четвертого, правили в общем неплохо, умом и дальновидностью особо выделялся последний из них. Королевский двор по традиции все время был мал и скромен, особенно отличался умеренностью и аккуратностью Раджи седьмой. Диего третий был способным полководцем, но излишняя пылкость, ставшая причиной его гибели, не дала монарху показать свои таланты. Интересно, что в 790-х годах на Севере развернулась дискуссия о правомочности нумерации гарпийских монархов как наследников СПТЛ, хотя к тому времени сия традиция существовала уже 70 лет. Впрочем, спор был надуманным – мусульманские и полумусульманские страны, всячески подчеркивая свою самобытность, совершенно не претен-довали на наследие Тигрового Леса, а среди прочих Гарпийское королевство было бесспорным лидером. Посему Раджи легко отстоял свои права. Интересно, что подобные споры периодически возникали и позже, вплоть до 1 000 года от ОБ.
            Вся эта эпоха характерна прежде всего активной внешней политикой, которая порой становилась главным занятием королей и их подданных на многие годы. Уже в 760 годах часть среднесафридских сеньоров и племена Верхнего Пека тяготились своей призрачной независимо-стью и стремились примкнуть к какой-нибудь соседней державе, побогаче и посильнее. Впрочем, никакого выбора у них уже и тогда не было, все попытки найти альтернативу ГК объяснялись лишь желанием набить себе цену в глазах северного соседа. На Нижнем Сафриде прогарпийские настроения тоже росли год от года, но там их адепты пока были в явном меньшинстве. В последние годы правления Антуана из первых «присоединистов» между Айлендом и Средним Сафридом образуется Христианская губерния. Ее название символизировало основное направление прогрессистов, а губернский центр был основан еще в 708 году, на самой границе ГК. Теперь же граница сдвинулась еще на 100 – 120 верст к югу, вплоть до верхнего течения Пека. Там на месте удобной переправы через реку, в апреле 771 года, заложили город Дюферан, который скоро стал важнейшим укрепленным пунктом всей Пекской линии. Впоследствии ее и прилегаю-щие с востока укрепления в районе Верхний Пек – исток Айи так и назвали Дюферанской дугой.
           В 776 году после коротких переговоров к ГК присоединилось баронство Ордельс, главный город которого скоро стал самой южной точкой Среднесафридского промрайона. А основные земли баронства лежали на 130 – 150 верст южнее, вплоть до северного берега Айи, примыкая к полумусульманским княжествам на южном берегу реки. Было ясно, что дальнейшее расширение тут практически нереально, и Диего с готовностью подписал с новыми соседями гарантийный пакт о границе и отсутствии взаимных претензий. Заодно участники соглашения установили режим максимального благоприятствования в торгов-ле, речном судоходстве и передвижении граждан. В последующие четыре года подобные пакты были заключены и с двумя племенами, жившими у самого истока Айи, после того, как более северные участки вошли в состав ГК. А в 77 году к гарпийской державе примкнул Оствиль, крупнейший порт на Сафриде между устьем Монпьерера и Талаллой.
         Все эта суета очень не нравилась Ордхайским правителям, которые весной 79 года и начали ту войну, что стала последней для Диего. Впрочем, сие не помешало гарпийцам уже к лету 80-го одержать решительную победу. Ордхайцы признали все приобретения северного соседа, правомочность и законность пактов, заключенных с мелкими странами, а также и легитимность подобных действий в будущем. И уже в 81 — 85 гг несколько ме-лких сеньоров Среднего и Нижнего Сафрида последовало примеру Ордельса. В частности, 13 августа 85 года гарпийское подданство приняли жители Вязово-Сафридского,  оживленного торгового – ремесленного центра на правобережье реки, в 54 верстах к юго-востоку от Оствиля. А в 787-ом в ГК вошло Новоайинское графство, после чего с его южными соседями заключили гарантийные пакты по общепринятому образцу. Здесь граница также стабилизировалась, за рекой лежали уже совсем «чужеродные» земли.
      Еще через два года, после долгих переговоров, к ГК присоединилась Талалла, маленький городок на скалистом мысу при впадении Восточной в Сафрид. Это было важное приобретение, ибо теперь гарпийцы контролировали весь Средний Сафрид и устья его важнейших притоков. Еще лет десять — пятнадцать ушло на ассимиляцию мелких племен, населявших южный берег Сафрида к востоку от устья Айи. Тем временем настал черед и нижнесафридских земель. В феврале — марте 807 года в гарпийскую державу вошел важный промышленный центр Браунколь, а летом девятого — Руново с окрестными землями. Уже через пару месяцев здесь началась масштабная добыча бурого угля, ибо регион был очень беден топливом, и такое подспорье оказалось очень кстати. Англетернское правительство пыталось помешать включению в состав ГК столь важного района, но его не поддержало в этом даже собственное население, которое в большинстве своем уже само  желало себе подобной участи. Параллельно  в гарпийское подданство переходили и остатки восточных племен, формально числившееся свободными — в 801 году Отмель, а через 20 лет Иствуд, последний крупный город Востока, еще сохранявший самостийность.
     Жители Кристинского епископства уже в начале века стремились соединиться с ГК, но сам епископ и его окружение были решительно против. С каждым годом, однако, им становилось все труднее удерживать в повиновении своих подданных. Наконец, в марте 26-го года, население, подстрекаемое гарпийскими агентами, восстало против своего сень-ора. Соседи пытались помочь епископу, но Раджи пригрозил войной и блокировал своими войсками границы епископства. Неудивительно, что при такой поддержке восстание было обречено на успех, сам епископ и его свита бежали в Батавск. Оттуда они еще несколько месяцев пытались интриговать против «захватчиков», но постепенно смирились с реаль-ностью. И вот 11 декабря был подписан договор о присоединении Кристинска со всеми окрестными землями к Гарпийской державе. Мелкие сеньоры, соседи епископства, в пос-ледующие три года также пошли по его стопам, невзирая на протесты более южных соседей, которые теперь явно боялись и за свою участь.
     Но никакие протесты не могли сдержать объективного хода истории. Уже в начале века экономическое влияние ГК в Англетернске и Сент-Ирбисе было подавляющим, местные купцы и прасолы охотнее брали гарпийские кроны, чем ассигнации местных владык. Тем паче, что и сомнительных денег сафридским цезарям вечно не хватало, и уже в 20-х годах долги обеих княжеств достигли огромного размера. И большая часть долга сосредоточи-лась, естественно, у северного соседа. А финансовое положение мелких сеньоров было еще хуже. До 826 года они, как правило, успевали договориться с гарпийцами ранее, чем  наступало банкротство, да и новые хозяева старались не обострять денежные проблемы. Но уже в Кристинске гарпийские эмиссары вовсю пользовались финансовыми рычагами, чем отчасти и объяснялась быстрая капитуляция старых властей епископства.
    Еще активнее сии аргументы применялись на Нижнем Сафриде. Конечно, главное было в том, что местное население, уже почти не отличавшееся от северных соседей по языку, обычаям и культуре, тяготилось оторванностью от основной массы прогрессистов и стремилось слиться с большой и «быстрорастущей по всем статьям» нацией. Но финансовая слабость местных царьков заметно ускорила этот процесс. Был и еще один момент, игравший на руку гарпийцам – если раньше недовольные «присоединительством» могли найти поддержку в Англетернске и Сент-Ирбисе, то теперь тамошние князья остались в гордом одиночестве. Конечно, вдоль гарпийских границ еще осталась дюжина сеньорий с прогрессистким населением, но они уже не имели ни сил, ни желания для сохранения своей призрачной независимости, все понимали, что их ассимиляция гарпийцами – дело ближайших лет. Правда, южные соседи ГК с полу- и чисто мусульманским населением, обеспокоенные успехами гарпийцев, в первой половине века четырежды пытались силой оружия заставить их отступить. И хотя два конфликта вылились в настоящие войны (о них речь впереди), результаты этих столкновений были минимальны.
          И вот в декабре 830 года «по требованию общественности» Сент-Ирбисский правитель Охтсман IV направился в Гарпию, на переговоры об условиях присоединения его державы к ГК. Торговля шла долго, но довольно мирно, все понимали, что дело кончится к обоюдному согласию. Несколько раз в княжество приезжали комиссии и отдельные чиновники с севера, а местные деятели мотались в Гарпию, Алгерио и другие города королевства, включая средние и мелкие. Наконец, 32.04.831 был подписан итоговый протокол «О переходе Сент-Ирбисских земель под юрисдикцию Гарпийского королевства и условиях данного процесса». К концу мая протокол был подписан и ратифицирован всеми участниками действа, и с третьего по двадцатое июня прошла официальная церемония вхождения в ГК Сент-Ирбиса, Усть-Сафридска, Алгерийского Тракта и земель окрест них.
   Однако южная часть княжества — земли на правобережье Сафрида, составлявшие почти треть страны, отказались подчиниться этому решению. В Батавске местные активисты провозгласили независимую республику, а западная часть южного берега попыталась слиться с Англетернским герцогством. Но из этого ничего не вышло, тамошние правители сами шли уже по стопам восточных соседей. Они еще выждали чуть более года, но убеди-вшись, что бывшим Сент-Ирбиссцам под гарпийским владычеством живется очень непло-хо, не стали более мешкать. Переговоры начались в конце 32-го года, а уже в марте 33-го  было подписано итоговое соглашение. На этот раз все прошло мирно, и все обитатели герцогства согласились с принятым решением. Теперь положение Батавских сепаратистов стало очень сложным. Их западное крыло, после неудачных попыток создать собственное баронство или к кому-нибудь присоединиться, решило не искушать судьбу и идти по сто-пам соплеменников. Но торговались они много дольше, и только к сороковому году самые упрямые из них стали гарпийскими подданными.
      Теперь настала очередь Батавской республики, уже почти со всех сторон окруженной гарпийскими землями. Большинство населения и тут было не прочь «продаться северному соседу», но правители республики стояли насмерть. Но, как и следовало ожидать, кончи-лось это для них очень плохо. В июне 43 года в предместьях Батавска восстали ремеслен-ники, недовольные высокими налогами и таможенными сборами. Гарпийская армия сразу пришла на помощь восставшим, и уже через шесть часов заняла всю республику. Сразу же фискальные нормы привели к гарпийским стандартам, что очень понравилось местным жителям. И на референдуме 31 июня почти 80 % населения высказалось за присоединение к ГК. А через два года гарпийцы захватили Черноталовку, большой торгово — промыш-ленный город в ста верстах южнее Талаллы, и его окрестности. Местные жители от такого пассажа только выиграли, и на очередном плебисците, что состоялся в августе сорок пято-го, дружно одобрили происходящее. Теперь все течение Сафрида находилось под властью гарпийского правительства.
         Правда, вдоль южного берега гарпийские владения тянулись узкой полосой, кое-где шириной не более 50 верст. Но дальнейшее расширение ГК было прервано внутренними неурядицами и возобновилось лишь в 53 году. А мы напоследок опишем те конфликты, что сопровождали присоединительный процесс. Два из них вылились в настоящие войны — столкновение с полумусульманскими сеньорами долины реки Шиповской, которых активно поддержало Эль-Ранское княжество, в 792 — 94 гг, и с государствами Верхнего Пека и истоков Айи в союзе с Ордхайским герцогством, которое, правда, формально в войне не участвовало. Эта драка заняла весь 824 год, со второго января до 28 декабря. Обе вой-ны окончились решительной победой гарпийцев, которые при минимальных потерях из-рядно потрепали своих противников и надолго отбили у них охоту к подобным акциям. В тактическом плане первая война в основном свелась к маневрированию, перехвату комму-никаций, блокаде крепостей и фортов. Полевых сражений было мало, и все они были не особо интересны — гарпийская армия побеждала за счет численного превосходства и лучшей организации войск.
      А вот Пекская война, в целом столь же вялая и муторная, имела одну любопытную черту — в ней активно участвовала гарпийская флотилия, которая иногда забиралась в самые верховья реки. В частности, 14 мая ее корабли возле Дюферана разгромили флот противника, захватив или потопив почти все его корабли. Заодно гарпийские моряки сорвали десант противника на северный берег Пека и изрядно потрепали войска, изготовившиеся к переправе. И в дальнейшем моряки активно помогали сухопутным войскам, не допуская появления на реке кораблей противника — уже в конце июня те из них, что уцелели, предпочитали отстаиваться в защищенных гаванях. Успехи гарпийской флотилии сильно облегчили жизнь армии и ускорили окончание войны. Ну а Дюферан вслед за Приозёр-ском на долгие годы стал излюбленным названием для гарпийских кораблей.
        Следующий большой конфликт, столкновение 838 — 44 гг с коалицией государств восточного побережья (Алдьгея, Гальдеронское и Гартское королевства), примечателен тем, что гарпийцы его формально проиграли. Впрочем, назвать сие войной не решились и гордые победители — бои шли только на море, участвовали в них небольшие даже по тем временам силы, по 25 — 30 кораблей с каждой стороны. Из них не более пяти — шести «линкоров», столько же фрегатов, а остальное — корветы, шхуны и бриги. Обе стороны воевали очень лениво, крупных сражений не было вовсе, а средних и мелких всего-то 29 за шесть лет войны. Бывало, что по 5 — 6 месяцев противники не видели друг друга. И потери были мизерны — 19 гарпийских судов, в том числе два фрегата, и 15 у их противников, все от корвета и ниже. Еще союзники дважды обстреливали гарпийские пристани, но без особого успеха. Впрочем, там и целей достойных не было. Победа южан состояла в том, что гарпийское правительство оплатило все расходы по содержанию своих пленных во вражьем тылу, а также претензии частных лиц, пострадавших от войны. Кроме того, два гарпийских торговых судна, захваченных в ходе боев, остались в Альдгее, союзники же никому ничего не были должны по итогам драчки.
       Эта «победа» вызвала большое оживление на юге материка, хотя многие понимали ее мизерность. В самом деле, противники не ввели в дело и трети своих флотов, не говоря уже о сухопутной армии. К тому же эта вялая драка совершенно не помешала гарпийской экспансии на Сафриде, на что очень надеялись ее зачинщики. Что же касается остальных конфликтов, числом более десяти, то продолжались они не более двух месяцев, и число жертв в каждом не превышало тысячи. Уже то, что от них не осталось почти никаких следов, свидетельствует об их мизерности. Большинство их велось без объявления войны, так что и формальных победителей и проигравших не было. Ну а кто в общем и целом тогда остался в выигрыше, наверное ясно и так.
      Эпоха «Старого порядка» замечательна также быстрым и ярким расцветом гарпийской культуры. Еще раньше в стране сложилась вполне самостоятельная литература, выросшая на традициях Тигрового Леса, но сильно переосмыслившая их применительно к новым ус-ловиям. Однако вплоть до 760-х годов даже лучшие писатели и поэты ГК не поднимались выше среднего уровня своих предшественников. Изящные искусства же и архитектура дали тогда лишь отдельных, не особо ярких, представителей. Но уже в 60 – 70 гг в Гарпии, Алгерио, Леопардовске, Верхнеайлендске и Подберезово строятся десятки ярких и необы-чных зданий, в основном в стиле неоконструктивизма. Впрочем, в большинстве проектов присутствовали и элементы готики, неовизантийского и позднеславянского зодчества. Особенно выделялись огромный дворец правительства в Гарпии и управление озерного флота в Верхнеайлендске, в котором впоследствии разместилось министерство коммуни-каций. На Новых же землях в основном возводились маленькие изящные «особняки», предназначавшиеся для размещения банков, контор и правлений крупных фирм.
        В скульптуре и живописи быстро формируется своеобразный стиль, сочетающий размытые, мягкие тона в изображении неба и облаков, воды и тени, травы и деревьев с яркими, нарочито резкими красками построек, одежды, солнечного и искусственного света. Для выделения контуров, фигур и их деталей смело нарушаются пропорции и цветовые гаммы, часто опускаются или наоборот, чрезмерно выделяются подробности. Критики, особенно консервативного толка, часто называли сие абстракционизмом или дадаизмом, что не совсем верно, а часто просто ошибочно. В целом же общественное мнение сочувственно встретило новое направление, в отличии от официального, придворного круга. Впрочем, частное мнение королей и их сановников никогда не приводило к оргвыводам, наследники Антуана первого были очень терпимы в сфере идеологии. Надо было изобра-зить откровенную и грубую порнографию, или очень злую карикатуру на высших лиц страны, дабы подвергнуться штрафу или кратковременному аресту.
       Литература также быстро развивалась в те годы, но в основном «в ширь», принципи-ально новых направлений заметно не было. Конечно, мастерство прозаиков и поэтов росло с каждым десятилетием, появлялись новые темы и сферы приложения талантов, но в общем эта отрасль культуры прогрессировала скромнее других. В то же время, начало и особенно середина 700-х годов характерны падением интереса к публицистике и вообще к злободневным изданиям и темам. Ежели в первое столетие жизни ГК репортажи, обозрения, памфлеты и фельетоны резко преобладали над романами, повестями, балладами и элегиями, то затем, по мере роста страны, ее влияния и мощи, шло постепенное «раскрепощение жанров», как метко выразился в 763 году известный критик Йозеф Мартин-Грас. Несомненно, тут сказалось и спокойствие, долго царившее во всей стране, и рост уровня жизни, и общее «возмужание» гарпийской нации.
       Искусство театра отражало, конечно, в своем развитии новые веяния, но в целом оставалось самой консервативной частью культурного сообщества, особенно опера и балет. Основных причин тому было две. Во-первых, театралы легче других перенесли тяготы обратного переселения и быстрее освоились на новом месте. Уже в конце 600-х годов большинство губерний имело если не свой театрик, то хоть репетиционный зал, а бродячие труппы охватили своим искусством почти все уезды страны. Понятно, что давние традиции и спокойная жизнь не способствовали реформа-торству. И во вторых, театр более других направлений культуры был связан с королевским двором, высшими сановниками и дворянством вообще. Не только центральные и губернские власти, но и многие крупные феодалы покровительствовали «своим» труппам, строили для них залы и закупали декорации. Да и среди актеров и постановщиков процент дворян был выше, чем в среде литераторов и художников, не говоря уж об архитекторах и иных «прикладниках». И даже официально театр считался высшей сферой искусства, по сравнению с писанием романов и стихотворений, рисованием картин или резанием гравюр. Впрочем, деятели науки и искусства с самого начала обратного переселения пользовались в ГК куда большим почётом и влиянием, чем в остальных странах материка. Сие было тем более странно, что в первые десятилетия жизни нового государства их роль была ничтожна, а впоследствии они часто возглавляли оппозицию власти. Но факт остается фактом, хотя и труднообъяснимым, если объяснимым вообще.
 4. Освоение Запада, присоединение Орейских и Ордерингских земель.
                Угрюмые скалы у берега Ланского моря,
                Бескрайние версты торосов и серого льда.
                А я вспоминаю степей бесконечных раздолье,
                Родные долины, холмы, терпкий вкус ковыля.
                Адольф-Герман Орейский, «Север».
      Гарпийские переселенцы начали осваивать долины Центральных гор уже в конце 700-х годов. Сперва они заселяли северную, наиболее доступную часть гор, к западу от Форт-Виктори и Железнодорожного. Перевалив через горные хребты, гарпийцы вышли на лесистые холмы Запада, где в 793 году основали первый город, Горный Тракт, к северу от будущего Загорского промрайона. Часть переселенцев, недовольная суровым климатом тех мест, сразу же двинулась далее. Остановились они только через 600 с лишним верст, убедившись, что хрен редьки не слаще. На водораздельном плато между Пшеничной и Эриэнной беглецы в 98-ом заложили Цареградовск, будущий губернский центр и важный транспортный узел. Впрочем, первые двадцать лет цареградовцы жили в полной изоля-ции, да и в последующие лет 10 – 12 власть Гарпийского правительства здесь была номинальной. Это не помешало переселенцам уже в 801 – 02 гг завязать оживленные связи с западными народами, точнее с орделендскими племенами, жившими в треуголь-нике Блиново – Белкино – Дикобразово. Затем эти связи росли и расширялись с каждым годом, что сильно облегчило впоследствии интеграцию «западников» в ГК.
      На рубеже веков гарпийцы появляются и в среднем секторе Центральных гор, к западу от Леопардовского озера. Поскольку местность там была очень пересеченной и в основ-ном непригодной для жилья, большинство ходоков, минуя горы, сразу шли дальше «к пределу заката», обживая холмистые плато в верховьях Южной, Эриэнны и Беррийской. Первый город Старого Запада (так впоследствии назвали территорию Загорской, Бер-рийской, Стальгородской и Цареградовской губерний, то есть наиболее близкую к Старым землям и ранее других заселенную часть Запада) был заложен в 806 году – это был Кверкус. В 809-м выходцы из Усть-Данска основали Беррийск, а через 10 - 15 лет вокруг города уже проживало более 20 тыс земледельцев, успешно осваивавших плодородные земли. В дальнейшем эта область с необычно мягким для Запада климатом стала главным поставщиком овощей и фруктов для окрестных губерний. Следующий по значению город Беррийской губернии, Яблоневск, был заложен лишь в 869-ом, поскольку большинство жителей тех мест предпочитало заниматься сельским хозяйством, да и минеральные ре-сурсы Берри были очень скудны.
       Местность же вокруг Кверкуса, лесистая, богатая цементным сырьем и марганцевыми рудами, а кое-где и другими металлами, стала основой Загорского промрайона, первого к западу от Центральных гор. Сам Загорск был основан в 821 году, в 19 – 24 гг Рябиновка и Санта-Крус, в 37-ом Транстигровск. В следующем десятилетии появились Рехт, скоро ставший марганцевой столицей страны, и Новозаводск, а в 50 – 60 годы Цементный, Лесной, Азазель, Верхнезападный и Нижнезападный. На этом формирование промрайона в основном закончилось, а уже в 40-х годах его уроженцы сами переселялись все далее к океану, возглавляя ряды переселенцев. Еще раньше они же завязали сношения с восточ-ными орделендскими племенами, особенно в районе Дикобразово, где в начале века были открыты богатые залежи угля. В частности, город Шварцколь ранним вхождением в ГК (в 829 году) обязан исключительно работе загорцев.
        В 815 году в ста верстах от северо-западного угла Берри, у огромного месторождения богатых железных руд, был основан Стальгород. Там вскоре были основаны четыре мета-ллургических заводика, но быстрый рост города начался позднее, уже при Джаспере. В те же годы гарпийцы осваивают долины Пшеничной и Эриэнны, а также нижнее течение Задубовской. В конце 20-х годов переселенцы достигли берега океана, точнее Ланского моря. В 29-м заложен Наталенд, а тремя годами позже Задубовск, вскоре ставший основ- ным морским портом и крупнейшим городом всего Запада. Кстати, к одноименной реке он не имел никакого отношения, находясь более чем в ста верстах от ее устья. Просто пер-вопроходцы один из заливов большой и удобной бухты приняли за песчаный бар большой реки. Да и сама река текла «за дубами» весьма условно – в среднем течении и впрямь был участок, где дубовые леса покрывали лишь южный берег, куда и вышли первые переселе-нцы. А вот ближе к морю дубравы предпочитали северную сторону, южный берег покрывали более теплолюбивые породы – западный бук, каштан съедобный, вязы и тисс, а местами и вовсе простирались степи. Рядом с Задубовском в тридцатые годы возникли Вест, Ланское море и Кленовое, важные центры будущего промрайона. В 44 году основан Усть-Ривьер, в будущем лидер алюминиевой индустрии ГК, а в начале шестидесятых Эндспилс и Верхний Риг. К этому времени по линии Загорск – Цареградовск – Блиново – Задубовск уже была освоена и заселена, правда очень фрагментарно, полоса четырехсот-верстной ширины, от которой гарпийцы активно двигались на юг.
       К северу же от оной полосы активное освоение началось позднее, уже в конце 870-ых. Местность там была гористая, холодная и бедная ресурсами. Пахотной земли было мало, и даже не везде рос нормальный лес. На побережье Орделендского залива и моря Гризли  гарпийские власти сперва ограничивались поддержкой местных племен металлом, ману-фактурой и топливом, а северо-западный угол материка был более-менее освоен лишь в 900-х годах. Причем заселение шло почти исключительно морем, ибо благодаря теплому течению лед там образуется поздно, да и толщина его мала. Впрочем, морские пути игра-ли важную роль уже при освоении Задубовской губернии и окрестных земель, тем паче, что многие корабли поднимались на десятки верст вверх по тамошним рекам. А еще ранее, в середине 750 годов, по морю же установились регулярные связи с орейскими и южно-ордерингскими племенами, которые тогда по сухому пути, по горам и пустыням, были совершенно недоступны.
    Заселение юго-запада, вернее, его континентальной части (приморская худо-бедно была освоена орейцами и южными ордерингцами) также началось со стороны моря. В двадца-тые годы гарпийские корабли вошли в Картлин и поднялись по ней на двести верст выше устья Дальней. В 29 году в малой излучине Картлина, на удобной береговой террасе, была основана Рихтовка. К концу столетия она обогнала Бугаево, орейскую столицу, по всем статьям и стала крупнейшим городом Юго-запада. Но дальнейшее освоение региона, сухого, малоплодородного, прорезанного обрывистыми горами, шло медленно. Правда, в сороковые годы к морскому пути иммиграции добавились новые, по долинам рек Беррийской и Дальней. Там местами росли нормальные леса, не было проблем с водой, да и передвигаться по рекам, несмотря на пороги и мели, было все же проще. Все же заселение края шло много медленнее Среднего Запада, и вплоть до 870-х годов гарпийцы не зало-жили здесь ни одного нового города. Да и туземных поселений было немного. До самого конца эпохи только население Рихтовки и Бугаево перевалило за сто тысяч зверей, и еще дюжина имела население более пятидесяти тысяч.
         В 43 году была составлена первая карта Юго-запада, не очень подробная и местами неточная, но все же это был большой успех. Окончательно, в частности, разобрались с реками системы Картлина, теперь это название река имела от слияния Беррийской и Дальней. А в 50-е годы подробные карты были составлены уже для большей части Новых земель, исключая весь Северо-запад. В правление Джаспера освоение Запада сильно ускорилось, особенно в промышленном плане, чему очень способствовало широкое и быстрое железнодорожное строительство. Но это уже совсем другие дела, а мы более подробно опишем объединение с ГК народов запада и юго-запада континента, которое не раз уже мельком упоминали ранее.
       Переговоры с народами запада активно шли уже в 810-х годах, и уже тогда наиболее бедные и слабые общины ордерингцев и орделендцев вошли в состав гарпийской держа-вы. Но основная волна слияния пришлась на 830 – 40 годы. В общем и целом процесс шел с востока на запад и с севера на юг, но были и исключения. К тому же большинство западных земель имело столь редкое население, что гарпийские граждане беспрепятстве-нно селились на незанятых землях, среди местных племен. Постепенно, за счет эмигра-ции и более высокой рождаемости, переселенцы становились господствующей расой, и территория «сама собой» сливалась с ГК. Только крупные, по западным меркам, города и самые густонаселенные области к северу от Задубовска, на побережье между Аванесовкой и Локторфом-Океанским, вокруг Бугаево, Ставцево и на Орейском п-ве требовали особой процедуры, которая, впрочем, в основном была аналогичной описанной выше для Приса-фридских земель. Только тут, из-за бедности населения и отсутствия дворянства, процесс шел быстрее и проще. Несколько тормозило ассимиляцию языковое своеобразие народов Запада, но общесеверный язык большинство их понимало с детства. С другой стороны, немногочисленным западным сепаратистам неоткуда было ждать помощи, которую их сафридские единомышленники всегда получали с юга.
  Первым из крупных городов в 31 году в гарпийскую державу вошло Варграфово, важный узел дорог на левебережье Эриэнны. Интересно, что официально город был основан в 35-ом, то есть уже после присоединения. Тогда на это никто не обратил внимания, бывали вещи и похуже, а лет через сто выяснить правду уже оказалось невозможным. Затем, в сентябре 39 года, гарпийское подданство приняли жители Остров-Порта, единственного тогда города на острове Сентрал. Интересно, что жители города сами явились в Задубовск просить «о слиянии», гарпийцев в то время этот далекий и бедный остров совершенно не интересовал. А летом сорокового начались переговоры с городским советом Бугаево, крупнейшего города всех западных племен. Местные орейцы, по западным меркам, торговались очень долго, почти полтора месяца, и только 13 августа был подписан итоговый протокол. Окрестное сельское население последовало примеру горожан, но не везде и не сразу – многие отдаленные племена только через год узнали о соглашении. Но в целом процесс прошел быстро и мирно.
     22 июля 42 года в ГК вошло Дикобразово, уже со всех сторон окруженное гарпийскими землями. И тут инициатива исходила от горожан, которым надоело платить пошлины при пересечении «границы», хотя сборы были очень малы. Не прошло и двух лет, как их при-меру последовали Океанск-Западный и Граунд с окрестными селами, деревнями и хуто-рами. С юга они примыкали к формирующемуся Задубовскому промрайону, да и среди жителей уже было много гарпийцев. В Граунде, например, они составляли более трети населения. Посему переговоры прошли исключительно мирно и быстро, с 8 по 11 апреля, а уже 13 числа сей район жил «по гарпийскому времени». Кстати, и в прямом смысле тоже – проживая на компактной территории, да еще вытянутой с севера на юг, западники не имели нужды в поясном времени, и измеряли его как попало. Только в Бугаево на центральной площади висели куранты, которые ежедневно заводил и проверял специальный мастер, а остальные города жили по Солнцу, планетам и звездам. Кое-где уже применялись водяные и песочные часы, иногда весьма совершенной конструкции, но большинство населения прекрасно обходилось без них.
       В феврале 49-го гарпийское подданство приняла основная часть ордерингцев, прожи-вавшая в Ставцево и окрестностях, в Локторфе-Океанском и на побережье между этими городами. Здесь также уже обитало много гарпийцев, особенно в северной половине береговой полосы, и все прошло быстро и мирно, даже без подписания каких-либо бумаг. Это в дальнейшем сильно затруднило работу историков, не удалось даже выяснить точ-ную дату соглашения. Теперь вне гарпийской державы остались лишь мелкие клочки с двумя городами – Оукштадт недалеко от Задубовска, южный сосед Граунда, и Орделенд, маленький порт на южном берегу Орделендского залива. Первый из них, со смешанным населением и полностью слившийся с Задубовским ПР, сохранял независимость по недоразумению, ее просто забыли вовремя упразднить. Только 29 апреля 52 года, когда город посетил цареградовский губернатор, выяснилось, что он и его свита находятся на иностранной территории. Впрочем, сконфуженные горожане согласовали и подписали все необходимые документы за 4,5 часа. Такая оперативность на несколько столетий осталась рекордом в истории Севера.
       В последующие два – три года гарпийцы ассимилировали последние клочки, по недосмотру или захолустности еще не вошедшие в состав ГК. Независимым оставался один Орделенд, упорством напоминавший иные присафридские сеньории. Тому было две причины. Во первых, уже в конце 40-х годов город играл важную роль в транзитной торговле, и благосостояние его жителей было на порядок выше, чем прочих аборигенов Запада. Во вторых, здесь находился центр орделендской культуры, единственная высшая школа и типография этого народа. Будучи малочисленнее, малограмотнее и беднее орейцев и ордерингцев, местные боялись полного поглощения своей культуры среди народа огромной страны. Это затруднение разрешилось в октябре 56 года, когда Гарпийское правительство подписало указ о дополнительном финансировании культурных учреждений малочисленных народов страны. Но гордым купцам и навигаторам этого было мало, они требовали компенсации более чем по сто крон на рыло всем жителям города, а самым достойным в два раза больше. Впрочем, кичились они недолго.
       Весной 60 года компания «Зенит и экватор» открыла регулярную пароходную линию вдоль берегов моря Гризли. Работала она успешно, и летом была дополнена чартерными рейсами между берегом моря и портами острова Сентрал. Теперь все значительные пристани данного района были напрямую связаны с более южными портами. А пункты, расположенные в стороне от моря, соединялись колесными дорогами с ближайшими станциями железных дорог или пристанями в среднем течении Задубовской. И второго января 861 года Гарпийское правительство в несколько раз повысило пошлины на торговые связи со строптивым городом. Сперва орделендцы надеялись на недовольство окрестного населения, но оно быстро нашло обходные пути, а положение города через пару недель стало катастрофическим. Начались переговоры. Основные проблемы уладили быстро, но совсем отказаться от денежной компенсации горожане отказались наотрез. Только к началу апре-ля удалось договориться – простые жители получали по шестнадцать крон на рыло, а именитые граждане по двадцать две.
        Понятно, что убытки, понесенные городом за все время переговоров, во много раз превышали сию убогую компенсацию. Но принципами, как известно, поступаться нельзя. И вот, наконец, 22 апреля был подписан «Орделендский компромисс», завершивший всю эту эпопею. А еще раньше, 7 ноября 60-го года, Джаспер подписал указ о вхождении в со-став ГК всего Северо-запада континента. На тот момент там проживало чуть более 30 тыс гарпийцев и менее 5 500 орделендцев, но гарпийские власти решили не рисковать. Ведь по мере заселения пустошей и роста доходов туземцев им может прийти в голову любая блажь, а потом разбирайся с недовольными… На этом присоединительный процесс, на всем пространстве к западу от Центральных гор, навсегда затих. Вне Гарпийской державы остались Северо-Западные острова, но там уже сложилась своя общность, сильно отлич-ная от других народов и привыкшая жить самостоятельно. Да и гарпийцам выгодно было иметь под рукой независимое буферное государство для торговли и иных добрососедских связей с Норландией, Новым материком и окружающими их островами. Уже в 900-х годах Северо-Западные острова получили статус нейтральных территорий, который сохранился надолго, до самого конца первого цикла.
     Ну, а в реальной жизни эти земли всецело находились под Гарпийским влиянием, кото-рое никто и не пытался оспорить. Все остальные державы Старого материка были насто-лько удалены от оных островов, что совершенно ими не интересовались. Норландия была бы, конечно, не прочь включить сии земли в свою сферу влияния, но для этого никаких возможностей не было вплоть до 1 100 годов. После нескольких неудачных попыток вве-сти свою валюту (в 870 – 890 годах), северо-западные острова окончательно приняли гарпийскую крону в качестве законного платежного средства. Многие сомневались в том, что иностранные деньги, эмиссия, обменный курс и оборот коих совершенно не связаны с потребностями туземцев, пойдут островитянам на пользу. Однако всё оказалось очень просто – при недостатке денег товары и услуги дешевели, и на острова устремлялись гарпийцы, усиленно тратившие там деньги; цены росли, спрос падал и т.д. Конечно, при такой системе непроизводительные расходы островитян были сильно ограничены, но они никогда и не были велики. Избранная рада – местный парламент, ютилась в двухэтажном бараке, а правительства как такового и не было. Из членов рады составлялся лицевой кабинет из шести зверей, которые и ведали управлением страны. Был еще верховный суд из пяти судей, единственный на всем архипелаге, и всё.
      Функции армии, пограничников и полиции совмещала береговая стража, чья числен-ность никогда не превышала 9 000 зверей. К тому же все вооружение, боеприпасы и воен-ную технику стражники получали от гарпийцев совершенно бесплатно. Местным властям оставалось лишь одевать и кормить своих защитников. Понятно, что при таких условиях независимость Северо-западного архипелага была весьма призрачной, но это никого не трогало. А мы напоследок опишем вкратце дальнейшую судьбу западных земель и наро-дов до конца цикла, дабы не возвращаться потом к мелким частностям.
           В то время, как Старый запад, прибрежные губернии и широкая полоса между ними развивалась и заселялась довольно быстро, северная и южная оконечности западной части материка с годами все больше отставали от них. Это было понятно в отношении северной половины, гористой, холодной и многоснежной, с очень бедными почвами и корявыми низкоствольными лесами. Но вот огромные просторы юго-запада в первое время воспри-нимались гарпийцами как почти необъятное поле будущей колонизации, в основном сельскохозяйственной. Но не прошло и ста лет, как радужные надежды обратились в прах. Равнинные участки были очень бедны водой, а возвышенные каменисты и бесплодны, да и сложный рельеф затруднял любое строительство. Маловодные и извилистые реки почти не годились для транспорта, да и использование их энергии было проблематичным – даже порожистые участки имели широкие долины, мягкое дно и огромные колебания водности по месяцам и даже неделям. Нулевая изотерма января шла по линии Орейский мыс – Рихтовка – Теплое озеро; а ведь на этих широтах в восточной части материка находились жаркие субтропики.
   Леса занимали менее 20 % территории края. В основном это были кустарники и корявые низкорослые заросли, местами не годившиеся даже на дрова. Правда, в последующие де-сятилетия лесная площадь несколько выросла благодаря искусственному лесоразведению, впервые широко примененному именно на Юго-западе. Здесь же впервые начали исполь-зовать орошение земель, опять-таки гораздо шире, чем в других губерниях. Но скудость местных вод ограничивала и орошаемую площадь, а в иных местах не росли даже самые неприхотливые деревья и кустарники. Регион был также очень беден и минеральными ресурсами, только строительное сырье и поделочные камни производились в избытке. Немудрено, что даже к концу эпохи лишь два города – Бугаево и Рихтовка, с населением в 588 и 760 тыс зв, стали в конце концов крупными промышленными, транспортными и культурными центрами. Но если Бугаево, столица орейского народа, имело тесные связи с окрестными землями, то Рихтовка, возникшая как транзитный железнодорожный узел, та-ких связей почти не имела. И промышленность города, особенно машиностроение, рабо-тала в основном на отдаленные рынки, в частности, снабжая почти весь Запад трамваями, вагонами метро и электричек, керамическими трубами и некоторыми сортами картона и бумаги.
         Ордерингцы и орделендцы в основном тихо-мирно жили на своих землях, которые постепенно обрастали железными дорогами, аэропортами, каналами, электростанциями и промышленными предприятиями. Часть туземцев с годами расселилась по всему ГК, в основном в западных губерниях, но это было в порядке вещей. А вот орейцы – самый мно-гочисленный народ запада, и живущий очень кучно – уже в конце 800-х годов массами расселялись по всей стране, а после 1 030 года и по всему континенту. Селились они бо-лее-менее равномерно, небольшими группами, но почти повсюду. В итоге к концу эпохи почти половина их жила вне своей области, в основном в средних и малых городах, ча-стью в крупных. Некоторые занимались сельским хозяйством, но большинство  работало в промышленности и на транспорте. Вот пожалуй и все из событий тех лет и тех мест, дос-тойных нашего внимания.
            5. Кризис раннего феодализма.
                В горах и лесах, на заимках далеких,
                В мансардах и кухнях столичных домов
                Они собирались в подполье глубоком,
                Писали листовки, стреляли в врагов.
                Неизвестный автор 840-х годов.
        В конце 820-х годов в Гарпийской державе появляются серьезные противоречия меж-ду старыми и новыми классами общества, причем напряженность сия медленно, но верно росла с каждым годом. В первую очередь дворянские привилегии и личная зависимость крестьян мешали фабрикантам, купцам и прасолам расширять производство и строить но-вые предприятия, промышленные и торговые. К тому же заводам и фабрикам не хватало вольной рабочей силы, а наем зависимых селян был не всегда возможен, да и обходился дороже. Помещичья опека сдерживала рост внутреннего рынка, а цеховые и территори-альные ограничения удорожали и осложняли экспорт. К тому же падение цен на сельхозп-родукты вынуждало власти поднимать торговые и ремесленные сборы, плату за перевозку товаров и сырья, что замедляло экономический рост страны.
      Крестьяне, ремесленники и мастеровые также проявляли недовольство. Не только лич-ная зависимость и налоги в пользу дворян, но и феодальные ограничения в жизни городов и поселков, мешавшие быстрому росту ремесла и торговли, с каждым годом вызывали все большее раздражение. Сперва недовольные действовали осторожно, не переходя рамок легальности, да и правительство Диего IV старалось не обострять обстановку. Король и его министры по мере сил сдерживали махровых реакционеров и пытались удовлетворять хотя бы некоторые требования оппозиции. Но в 835 году, с воцарением Антуана III-го, ситуация быстро изменилась. Новый король не любил «левых» и вообще все, связанное с буржуазией, промышленностью и прочими зловредными новшествами. Уж ежели они неизбежны, считал Антуан, то надобно сделать переход к ним максимально длительным и безболезненным для старых классов и групп общества. А новые потерпят, ибо всякая торопливость в таких делах только вредит.
       Ухудшение хозяйственной ситуации приводило и к финансовым трудностям. И если предшествующие правители боролись с этим путем экономии и новых налогов, то Антуан пошел еще дальше, выпустив в 41 году казначейские билеты, правда, мелкого достоинства – в 1, 3 и 5 крон. Они хотя и обеспечивались «всем достоянием государства», но особого доверия не вызвали, их курс всегда был ниже кредиток на 70 – 80 %. Да и последние в тридцатые – сороковые годы ценились на четверть, а то и на треть ниже платины. В 47 году, когда курс «казначеек» упал еще наполовину, казна указом от 11 марта объявила о прекращении их выпуска, и постепенном выкупе из обращения начиная с 1 июля 53 года. Но уже в октябре 47-го появляются казначейские обязательства, номиналом в 3, 5, 10 и 15 крон. Они формально не имели всеобщего хождения, и принимались по соглашению сто-рон, но в реальности министерство финансов часто расплачивалось ими с контрагентами по принудительному курсу. Пик выпуска обязательств пришелся на конец 48 – начало 49 года, в дальнейшем их эмиссия небольшими партиями продолжалась до 56-го, но это уже почти не влияло на общую ситуацию в стране.
       Естественно, такой подход раздражал оппозицию. С каждым годом появлялись все бо-лее радикальные партии и группы, самые левые из них поговаривали уже о необходимос-ти и полезности насильственного переворота. В 840 – 43 гг создаются первые республика-нские кружки, которые, впрочем, в то время не пользовались популярностью. Большинст-во противников режима стояло за конституционную монархию с законодательной или даже совещательной думой. Большинство оппозиционеров признавало право голоса лишь за горожанами и помещиками, и лишь самые левые были сторонниками всеобщего, но неравного, избирательного права. Почти все стремились к отмене личной зависимости, а кое-кто ратовал и за ликвидацию всех феодальных ограничений. Крайние радикалы приз-навали необходимость минимума гражданских свобод и право народов востока и юго-запада на культурную автономию.
        В феврале 45 года изюбрь Монтанэ, богатый купец из Алгерио, подал иск на соседа-помещика, нарушившего договор о найме его крестьян на работы в город. Иск был обос-нован и справедлив, однако суд его отверг; вдобавок купца оштрафовали за мнимое нару-шение порядка в присутственных местах. Разгневанный Монтанэ подал кучу апелляций и даже добился аудиенции у короля, но все было тщетно. Тогда наш герой распродал все свое имущество и, накупив оружия и снаряжения, создал партизанский отряд. Впрочем, его тактика сильно отличалась от обычных партизан, ибо Монтанэ не вел обычных боевых действий. Его соратники терроризировали помещиков, совершали экспроприации, похи-щали или казнили самых рьяных сторонников правительства. По сути, то был аналог сильно разросшейся «Народной воли» или эсеровских дружин 1905 – 06 года. Сперва пар-тизаны базировались в лесах и горах, на отдаленных хуторах и заимках, но уже через пару лет появились и городские группы, хорошо законспирированные и организованные.
       В первое время движение было слабым и малочисленным, но неуступчивость власти и третирование ею оппозиции быстро сделало Монтанэ самым популярным противником Антуана. Под его знамена устремились самые решительные и деятельные враги престола, да и все разочаровавшиеся в мирных средствах борьбы. А таких с каждым месяцем стано-вилось все больше. В ответ правительство организовало в феврале 47 года Особый карате-льный корпус, куда кроме жандармов и большей части полиции вошли и отдельные армейские части. Возглавил его полковник дон Ведрас, убежденный противник всяких новшеств. Он рьяно взялся за наведения порядка в стране, но особо в этом не преуспел. А вот популярность короля и его министров резко падала после каждой неудачной операции Особого корпуса, особенно когда эти походы сопровождались чувствительными и совер-шенно ненужными потерями.
      В июне 47-го министр финансов отменил земельные льготы работников двух казенных верфей, крупнейших в стране. Льготы были мизерными, и в обычных условиях на это ни-кто бы не обратил внимания, разве что самые бедные сотрудники оных предприятий пово-рчали бы пару минут в кругу семьи. Теперь же, в накаленной атмосфере всеобщего недо-вольства, персонал верфей начал забастовку. Ее поддержали работники еще четырех казенных заводов, а 9 июля забастовали железнодорожники Алгерийского узла. К ним примкнули транспортники других губерний, и уже в конце июля бастовала почти поло-вина железных дорог страны. Многие фабриканты и купцы, сочувствуя смутьянам, дали понять своим работникам, что не будут вычитать у них деньги за пропущенные часы и дни, ежели те примкнут к стачке под политическими лозунгами, такую же позицию заняло и большинство ремесленников. В итоге к середине августа стачка охватила треть всех предприятий страны, волнения перекинулись и в сельскую местность, где зависимые крес-тьяне отказывались работать на своих помещиков.
        Антуан сперва пытался подавить движение силой, но сил Особого корпуса не хватало даже для охвата крупнейших городов. Армия же относилась к подобным акциям прох-ладно, многие офицеры прямо говорили, что их долг — борьба с внешним врагом, а не стрельба по безоружным соотечественникам. В итоге пришлось войска вернуть в казармы, тем более, что и солдаты некоторых полков стали проявлять недовольство посылкой их против стачечников. Растерявшиеся министры готовы были удовлетворить все требования бастующих, но король решил еще потянуть время, надеясь, что смутьяны долго не выдер-жат. Но это оказалось не так, и 22 августа специальная согласительная комиссия признала большую часть претензий обоснованной и выполнимой. Еще несколько дней ушло на согласование деталей, и 31 числа конфликт был исчерпан.
      Требования стачечников в абсолютном большинстве не выходили за рамки скромных требований бытового и технического характера. Так что удовлетворить их было нетрудно, да и начальный повод был, как мы помним, пустяковым. Но сам факт успеха сильно обод-рил оппозицию и придал ей смелости. Радикалам особо понравилось настроение военных, еще пару лет агитации, говорили они, и большинство армии станет на нашу сторону. С другой стороны, легкость умиротворения успокоила короля и придала излишнюю смело-сть его сановникам и генералам. Не разгоним, так обманем, любил повторять дон Ведрас после лета 47 года. Только он упустил из виду, что силы правительства таяли с каждым днем, и то, что было возможно еще вчера, через пару лет уже не прошло бы.
       Последующий год прошел относительно спокойно, массовых выступлений оппозиции было немного. Но партизаны постепенно наращивали свои силы и готовились к крупным операциям. И в сентябре — октябре 48 года боевики чуть ли не ежедневно проводили успешные акции по всей территории страны. Особый корпус опять действовал неэффек-тивно, хотя летом он был сильно пополнен и расширен. В народе шло глухое брожение, оппозиция старалась объединиться, выработать общую программу и выдвинуть из своих рядов способных и популярных лидеров. Пока у противников режима многое не получа-лось, но все понимали, что это вопрос времени. Партизаны в осенних боях понесли замет-ные потери и израсходовали массу сил и средств, и посему в ноябре — декабре по всей стране установилось временное затишье. Но, как вскоре выяснилось, уже ненадолго.
         Напоследок отметим, что рост оппозиции привел к сильной политизации культурной жизни страны. Литераторы и художники в основном переключились на злободневные темы, охотно сотрудничая с антиправительственными изданиями. Антуан сильно ужесто-чил цензуру, ввел новые наказания и увеличил штрафы за подрывную пропаганду или оскорбление властей. Но это не помогало, вместо закрытых газет и журналов тут же воз-никали новые, а запрещенные брошюры и книги в явочном порядке печатались типограф-скими работниками, недовольными властью. Архитекторы и скульпторы в большинстве своем демонстративно отвергали казенные заказы, предпочитая строить и украшать дома состоятельных оппозиционеров. Ну а журналисты, критики, актеры и постановщики пьес, мистерий и иных представлений уже в середине 40-х годов встали в первые ряды оппозиции, яростно обрушиваясь на правительство и высшую знать по любому поводу. Естественно, это придавало силу и уверенность всем противникам режима и особенно их вождям, явным и тайным.
            6. Революция Джаспера и Норгхардта.
                Эх купчишечки, да торгушечки,
                Да фабричные всё зверушечки,
                Надоело вам под дворянством жить,
                Захотелося всё самим вершить.
                Частушка 850-ых годов.
         В январе – марте 849 года положение в стране резко обострилось, хотя объективных причин для того почти не было. Однако демонстративно – неуступчивое поведение влас-ти, и личные выпады короля против оппозиционеров, включая самых умеренных, сильно накалили обстановку. А тут еще командующий особым корпусом дон Ведрас, рьяный и самоуверенный феодал, начал поговаривать о неизбежности военной диктатуры, дабы в зародыше расправиться с крамолой и безобразием. В такой ситуации все больше зверей, включая и вполне лояльных к монархии, склонялись к мысли о необходимости встречных мер, дабы избежать крайностей гражданской войны.
  В конце февраля партизаны армии Монтанэ провели ряд успешных операций в столице и крупных городах страны. Они захватили двух министров и губернатора Рысьинской гу-бернии, публично казнили градоначальника Алгерио де Опперса, известного своей жесто-костью, и освободили в Гарпии, почти под окнами королевского дворца, более тридцати заключенных из Центральной городской тюрьмы. Заодно налетчики похитили массу оружия и денег, а в Куньевске захватили бронированный вагон, перевозивший правительственные ценности и документы. Правые подняли истошный вой, требуя черезвычайных мер, а левые резонно указывали, что большинство народа против власти, и всякое ужесто-чение репрессий приведет лишь к ответным акциям.
        В марте некий Джаспер, молодой отпрыск бедного львиного рода, обретавшегося в окрестностях Севернска, создал группу зверей с целью смещения короля, смены власти и проведения назревших реформ. Ясная программа, решительные, но осторожные действия и удачный подбор сторонников быстро сделали Джаспера лидером всей радикальной оппозиции. Он деятельно готовил себе опору в армии, сплотил вокруг себя недовольных промышленников, купцов и наиболее левых дворян – фабрикантов. Более умеренные про-тивники Антуана III вскоре также примкнули к Джасперу, так как его программа была вполне приемлема и для них – новый лидер не стремился к ликвидации дворянства и сословий вообще, хотел сохранить монархию, и ликвидировать или преобразовать лишь то, что явно отжило свой век. При этом он проявлял не свойственную фрондерам Севера решительность и быстроту.
          Весь март и начало апреля шла усиленная подпольная работа оппозиции. Одновременно партизаны Монтанэ продолжали творить свои эксцессы, пользуясь явной или скрытой по-ддержкой большинства населения. Многие, даже не одобрявшие методы Джаспера, считали действия партизан полезными, ибо надеялись, что их успехи сделают власть сговорчивее, и можно будет избежать революций и переворотов. Но все происходило наоборот – не в силах справиться со сторонниками Монтанэ, еженедельно похищавших и казнивших сановников из правого лагеря, король и его свита вымещали злобу на легальных противниках. Естественно, таких с каждым днем становилось все меньше, а Джаспера поддерживали уже почти все враги режима, от самых умеренных до отъявленных радикалов и республиканцев, ибо выступать самостоятельно они не решались из-за своей малочисленно-сти и слабого влияния в обществе.
       Тринадцатого апреля дон Ведрас, в ответ на очередные успехи молодчиков Монтанэ (они средь бела дня похитили из Главного заемного банка в центре Гарпии почти сто тысяч крон), потребовал введения в стране чрезвычайного и военного положения сразу. Тут уже возмутились и самые смирные противники Антуановского режима. Повсюду начались стихийные, и не очень, демонстрации, митинги, собрания и банкеты. Забастовали рабочие и служащие железных дорог, телеграфа и государственного пароходства. Король и его приближенные, только что думавшие закидать шапками любого недруга, впали в растерянность, быстро переросшую в панику. Джаспер, оценив ситуацию и посовещавшись с ближайшими соратниками, решил, что момент настал. «Теперь уже промедление смерти подобно» - так банально, но верно подвел в 16.43 вечера итог последнего совещания Норгхардт, заместитель Джаспера. Все планы были уже подготов-лены, цели и задачи намечены, участники заговора распределены по своим постам. И уже через пять минут после исторической фразы началось действо.
      Успеху переворота, кроме объективных причин, способствовало и множество частных обстоятельств. Поддержка армии позволила за несколько часов занять столицу, а через четыре дня и все губернские и уездные центры страны. Разброд и шатания партии власти сильно облегчили задачу Джаспера, тем более, что почти все отряды полиции и жандар-мов ловили партизан и их сообщников. Уже 22 апреля страна была приведена «к новому знаменателю». Конечно, рьяные роялисты, как не раз уже бывало на Севере, решили игнорировать очевидные факты и продолжать борьбу. Создав более десятка отрядов из самых фанатичных сторонников Антуана, они начали боевые действия.
       Поскольку никакой поддержки в городах и поселках, да и в большинстве деревень, у ультра-роялистов не было, им пришлось осваивать леса, горы и болота. Сперва они попы-тались было вести регулярные боевые действия, но в открытом бою легко были разбиты армейскими частями, благо почти 80 % офицерского корпуса перешло на сторону нового режима, а остальных быстренько уволили в отставку. Среди же унтеров и рядовых число сторонников Джаспера было еще большим. Посему уже с третьего мая роялисты перешли к партизанщине, не считая самых упрямых, кои попытались 5-го числа захватить ВМБ в г. Алгерио. Естественно, эта попытка провалилась, а все уцелевшие участники налета попа-ли в плен. Да и партизаны старого строя терпели сплошные поражения. К началу июня от них были очищены самые населенные районы страны, и все Новые земли, где роялисты не пользовались никакой, даже малейшей, поддержкой.
    К седьмому июня последние противники Джаспера были пленены или рассеяны на всей территории страны, исключая Айленд. Здесь скопились самые упорные роялисты, да и среди местного населения Антуан и его присные пользовались некой поддержкой, боль-шей, чем на остальной территории ГК. Конечно, это их не спасло и только затянуло бес-смысленное кровопролитие. Природа Айленда, с крутыми дикими горами и лесными чащобами, также способствовала партизанам. Но уже 28.06 последние роялисты попали в окружение. Часть из них сдалась на почетных условиях, а самые фанатичные сражались до конца и были убиты в этом бою – на северо – востоке Волчьих гор, у пика Гормайн. Но эти стычки уже почти не волновали даже местных жителей, а остальную страну и пода-вно. Не успев еще расправиться с последними противниками, новая власть развернула бурную законотворческую деятельность.
     Личная зависимость крестьянства была упразднена, отменены феодальные ограничения в городском уложении и правилах об управлении погостами и поселками. Ликвидированы налоги и сборы, шедшие на содержание дворянских вотчин, понижены пошлины на ввози-мые продукты питания, что способствовало стабилизации цен на продовольствие в круп-ных и средних городах. Отмена феодальных норм проходила без выкупа, но крестьяне и органы самоуправления оплачивали издержки власти по введению новых законов, норм и правил. Правда, эти затраты были невелики. У дворян сохранялась вся принадлежавшая им на момент «кодификации» земля, но новые участки они должны были приобретать на общих основаниях. Правда, Земельно-аграрный банк давал им ссуды под минимальный процент и с большей, чем прочим гражданам, рассрочкой, да и суммы кредита не ограни-чивались. Сохранялись и все сословные привилегии дворян, правда, куда более куцые, чем в остальных странах Севера.
    Власть короля существенно ограничивалась, создавалась двухпалатная Законодательная дума – парламент ГК и ответственное перед ней министерство. Выборы были почти все-общими, но к ним не допускались военные, лица без фиксированного местожительства и с доходами, меньше прожиточного минимума, осужденные даже на минимальные сроки и все звери с психическими расстройствами, даже самыми безобидными. В общем, «почти» тянуло на 15 – 20 % от населения страны, и это без учета возрастных рамок – избира-тельные права имели граждане от 25 до 75 лет. Выборы были непрямыми и неравными – все население делилось на шесть сословий, и все они имели равное представительство в думе. При этом два крестьянских сословия – землевладельцы и землепользователи – сос-тавляли более 70 % населения страны, а дворянство менее двух, купечество – около 3,5 %. Только городские сословия – обыватели и работники – были представлены в думе более-менее пропорционально своему весу в обществе. Выборной была лишь нижняя палата думы, а верхняя составлялась из представителей губерний, уездов и городов, назначаемых местными властями. Правда, эти власти теперь также выбирались населением, но не раз в шесть лет, как дума, а только раз в десятилетие. Да и ограничения на местных выборах были куда жестче, реально в них участвовало не более трети жителей, в основном двух высших сословий.
       Была торжественно октроирована конституция ГК, имевшая велеречивое имя – Орга-нический статут Гарпийского королевства и естественные законы его развития. За всеми жителями страны признавалось право свободного передвижения, полная веротерпимость и равенство перед законом, с учетом, естественно, сословных норм. Провозглашалась сво-бода слова, печати и собраний, но с большими оговорками и ограничениями. Более вольно было обставлено право на ассоциации, благо в стране уже появились первые профсоюзы, а различные объединения купцов, ремесленников и лиц свободных профессий во многих местах превратились во влиятельную силу. Духовенство формально приравнивалось к прочим обывателям, но сохраняло все «исторические и естественные» преимущества, еже-ли они не противоречили закону. В первую очередь молитвенные помещения и земли под ними не облагались налогами и их нельзя было продавать или передавать за долги церков-ных общин. Не облагались налогами также сборы среди верующих на общие нужды и добровольные пожертвования в пользу церкви. Кроме того, служители культа освобожда-лись от воинской повинности в мирное время (но во время войны несли службу наравне с другими гражданами), и имели мелкие льготы на местных выборах. Многие считали что этого мало, и что необходимо более предметно поддерживать «национальную веру», но Джаспер решительно пресек все попытки «излишнего фидеизма».
  Признавалось наличие в стране национальных меньшинств, но их права ограничивались использованием родного языка в быту, местных школах и училищах, книгопечатании и прессе. В местах их компактного проживания вводились местные нормы и правила, соз-данные с учетом национальных традиций. Само собой, нацмены могли создавать свои па-ртии и объединения, но их реальные возможности были невелики. Королевское семейство получало цивильный лист, который, как и все финансовые документы, утверждался думой и без ее одобрения не имел силы. Была упорядочена судебная система, оговорено право на защиту и апелляцию всех граждан, состязательность процесса и законность, но не предпо-чтительность, суда присяжных. Требования к юристам в части образования и опыта были ужесточены, но одновременно повышалось и их жалованье. В общем, несмотря на все недостатки и недочеты, конституция для своего времени вышла неплохой, тем более, что прочие страны Севера, да пожалуй и Джунгли, не имели тогда ничего подобного.
   Вся эта деятельность продолжалась до осени 850 года, когда, наконец, состоялись выбо-ры в новоиспеченный парламент. Большинство, конечно, получили сторонники Джаспера, из которых и сформировали правительство. Норгхардт был назначен премьер-министром, и сразу поставил вопрос о власти. Все эти месяцы временным королем считался Диего, малолетний сын Антуана третьего, теперь надо было назначить при нем регента, или избрать нового монарха. Большинство законодателей склонялось ко второму решению, а на роль короля прочили Джаспера. Указывалось, кстати, что он был в родстве с прежними правителями, правда, очень дальнем. На это один из бывших министров заметил, что по-скольку все виды разумных зверей произошли от десяти – пятнадцати предков, а то и от пяти – шести, все они в той или иной степени родственники. Им возражали, что если все именитые Зубры Севера, к примеру, действительно состоят в родстве, то столь же многочисленные Филины совершенно не связаны родственными узами, и это далеко не единственный пример. Но как бы то ни было, 11 октября Джаспер был избран королем большинством Думы. Засим, 15 – 19 числа того же месяца, это избрание было подтвер-ждено всенародным референдумом.
    К тому моменту новое государственное устройство уже прижилось и устоялось, остава-лось разобраться с повстанцами, наследством старой власти. Хотя Монтанэ сразу после переворота объявил о полном и безусловном прекращении борьбы, а его партизаны добро-совестно соблюдали это обещание, отряды, группы и созданные ими подпольные базы и пристанища оставались, причем в полной боевой готовности. Теперь, конечно, партизаны уже не пользовались широкой поддержкой населения, но все же были реальной силой. В общем и целом проведенными реформами повстанцы были удовлетворены, но многие боялись за свое будущее и требовали гарантий и всеобщей амнистии. Другие, пострадав-шие от войны или потерявшие свое имущество, требовали компенсации, многие считали нужным расширить местное самоуправление. Переговоры шли до конца ноября 51 года, когда почти 95 % партизан, удовлетворив свои претензии, мирно разошлись по домам.
       На тайных базах, в лесах и горах, остались лишь отъявленные радикалы, в основном ярые республиканцы. Они сидели тихо, на переговоры не шли, но и никаких требований не предъявляли. Многие надеялись, что постепенно и они перейдут в легальную оппози-цию. Но вот 3 февраля 52-го года глава «бешеных» Эккерс-Загорский, дальний родствен-ник известного промышленника, предъявил ультиматум властям. Он требовал упраздне-ния верхней палаты, или ограничения ее прав, а также сведения роли короля к «символу», некой традиции. Для реального управления страной предлагалось учредить пост президе-нта, избираемого народом параллельно с думой. Ему переподчинялись министры, губер-наторы, командующие армией и флотом, и вообще все структуры власти.
  Такое предложение встретили в штыки не только сторонники Джаспера, но и большин-ство народа вообще. Сам Монтанэ отправился убеждать своих бывших соратников обра-зумиться и не враждовать с новой властью. Но его не только не стали слушать, но еще и потребовали, дабы он стал во главе экстремистов. Монтанэ конечно отказался, после чего попал под домашний арест, где и просидел до конца событий. Впрочем, сие лишило «бешеных» всякой поддержки, даже убежденные республиканцы считали их вылазку нес-воевременной и ненужной. В конце марта, после неоднократных предупреждений, прави-тельственные войска начали карательные акции. Уже к 14 мая уцелевшие радикалы были окружены в горной долине верстах в 350-и к северо-западу от Леопардовска. Хорошо еще, что у них хватило ума сдаться на милость победителей, а не строить из себя героев. В итоге радикалы угодили в тюрьму на весьма льготные сроки, не более пяти лет. Теперь на долгие годы во внутренней жизни ГК установилась тишь да гладь.
     Первое время после революции, пока устаканивались новые порядки, экономика разви-валась медленно. Но уже с 854-55 гг, когда «оплативший свое освобождение» народ попо-лнил емкость рынка и ряды наемных работников, начался бурный рост хозяйства страны. В первую голову подъем захватил текстильную промышленность, до того почти не имев-шую современных предприятий. Кое-где были мелкие мануфактуры с водяными или кон-ными двигателями, а большинство товара вырабатывалось ремесленниками. Теперь же, за время с 854 по 866 гг, открылось более пятидесяти хорошо оборудованных фабрик, из них шесть гигантов, с числом рабочих более двух тысяч, выпуском ткани более 40 тыс т и мо-щностью механических двигателей не менее 350 квт. И если ранее ткацкие фабрики почти не пользовались паровыми двигателями – считалось, что дым и пар пагубно влияют на качество продукции – то уже к 867 году более 80 % фабрик имели паровые турбины, хотя бы в качестве вспомогательного привода.
    Среди сырья пока что преобладал лён, но с каждым годом растет доля более дешевого и технологичного хлопка. На Юге бурный рост производства рами вскоре дополнился посе-вами джута. Его волокно, грубое и непрочное, было очень дешево, и с успехом шло на выделку мешков, кошелок, технического и упаковочного тряпья. Льняная промышлен-ность тяготела к крупным городам Междуречий, Востока и Айленда, где всегда был устойчивый спрос на «тряпки», а переработка хлопка все более концентрировалась на Среднем Сафриде (Меланж, Форт-Барри, Баккау, Старозаводск и более мелкие городки и поселки вокруг), где удобные транспортные связи сочетались с обилием дешевой рабочей силы. Второй центр хлопчатобумажной промышленности сформировался в 860 – 870 гг в Сент-Ирбисе и его окрестностях (Усть-Сафридск, Батавск и Алгерийский Тракт), где за счет доставки морем цена сырья была минимальной. Однако условия сбыта и найма рабо-тников тут были хуже, чем в окрестностях Среднесафридска.
    Продолжалось быстрое освоение новых земель на западе и юге страны, чему много спо-собствовала отмена личной зависимости крестьян. Теперь самые бедные из них, почти не имевшие земли и средств для ее аренды, свободно покидали родные места и, пользуясь переселенческими льготами, отправлялись на свободные территории. Кстати, закон о льготах, принятый еще 2 января 53 года, позволял неимущим гражданам почти бесплатно доехать до избранного места, получить необходимый кусок земли и все документы на него. Переселенцам предоставляли дешевый кредит, выплачивать который можно было продуктами производства. А если на старом месте их имущество никто не хотел покупать, оно приобреталось казной, правда, по минимальной цене. В то же время иногда на Новые земли переселялись и очень богатые землевладельцы, которые на своей родине не могли далее расширять свои поместья из-за высоких земельных цен, или просто из-за отсутствия в округе земли, пригодной для сельского хозяйства.
    В итоге уже за первое десятилетие правления Джаспера население Новых земель удвои-лось и продолжало расти. Сельское хозяйство этих губерний снабжало Старые земли дешевым хлебом, мясом и кормами, и уже в конце 50-х годов импорт продовольствия в ГК сошел на нет. Даже кокосы, бананы и ананасы уже выращивались на Тропическом Юге в больших количествах. А это способствовало быстрой индустриализации старых губерний и особенно Юга, где удачное сочетание минеральных, водных и лесных богатств позволяло при довольно редком пока населении создавать крупные заводы и фабрики. Впрочем, это уже следующая глава нашего рассказа.
       Отметим еще лишь, что повышенное внимание Джаспера к Новым землям привело и к административным новшествам. 19.02.861 Законодательная дума утвердила королевский указ о возвращении столицы ГК в Леопардовск, поближе к Северу и Западу страны. К тому же экономически Гарпия все равно оставалась центром державы. Некоторые и вовсе предлагали перенести столицу на Запад, но в то время тамошние города явно не тянули на такую роль. Тигровск же, крупнейший город Новых земель, был слишком отдален от са-мых населенных и развитых районов страны. На этот раз переезд удался, и Леопардовск оставался столицей до самого конца существования ГК. Впрочем, дабы предотвратить излишнюю концентрацию власти в одном месте, часть министерств и ведомств поселили в иных городах страны. Уже в ноябре 852 года Центральный суд обосновался в Сент-Ирбисе, а летом 55-го, когда было создано министерство военно-морского флота, его рас-пределили в Алгерио. А в 61-ом туда же из Гарпии отправился ЦКБ, а министерство коммуникаций переехало в Верхнеайлендск. Министр же промышленности и ремесел со своими подчиненными остался в Гарпии, благо то был индустриальный центр державы. И наконец, когда в апреле 73 года было создано главное управление нормирования и ста-тистики, его поселили в Загорске, благо там уже давно работала главная статистическая лаборатория министерства финансов.
7. Транспортная горячка.
                По лесам и горам полудикого края,
                Среди шахт и заводов больших городов,
                Оплела всю страну паутина стальная
                Бесконечной змеей грузовых поездов.
                Мари-Фолье (младшая), «Вечные странники».
        Строительство паровых железных дорог началось в Гарпийском королевстве лет на 10 — 12 позже, чем в основных странах юга материка. Это было связано с обилием вод-ных путей и малой плотностью населения, при которой затраты на постройку рельсовых трасс если и окупались, то страшно медленно. К тому же на коротких линиях – а других в первые полстолетия железнодорожного строительства и не было – с успехом применялась конная, аммиачная и канатная тяга. Постепенно, по мере индустриализации страны, тем-пы строительства понемногу росли, но вплоть до конца 850-х годов оставались весьма скромными для столь огромной державы. Конечно, здесь сыграли свою роль и неурядицы последних лет Антуановского правления, революция и последовавшая за ней перестройка хозяйственной жизни ГК. Наибольший темп, достигнутый в 847-ом — 1670 вс за год, а в среднем даже в 840 — 858 гг строилось ежегодно по 1300 верст.
       Но с конца 50-х годов темпы резко выросли. Уже в 861-ом ввели в эксплуатацию 2390 верст рельсовых путей, а рекордная цифра — за 877 год — составила 3,6 тыс верст только широкой колеи. В первую очередь это объяснялось быстрым ростом новых промышлен-ных центров, многие из которых (особенно на Юге и Западе страны) не имели выхода к речной сети. Обилие же массовых грузов — руды, угля, леса, стройматериалов — требо-вало дешевого и надежного транспорта. Создание массовой армии и рост ее оснащения также сделали проблему транспорта одной из важнейших. Внешняя торговля со странами Центрального Юга и Котловины малых озер также не могла обойтись без железных дорог, ибо в тех краях почти не было судоходных рек. Наконец, сильно выросшие пассажирские перевозки требовали быстроты передвижения, которую не могли обеспечить пароходы, омнибусы и конные линейки, даже на хороших шоссе. В итоге только за двадцать лет – с 861 по 881 гг – гарпийская сеть более чем удвоилась, а прирост в 10 тыс вс достигался в те годы за неполное четырехлетие, или чуть дольше.
       С самого начала железнодорожное строительство велось в основном за счет казны, правда, с широким привлечением частных средств. Фабриканты, богатые купцы, их ком-пании и акционерные общества строили в основном подъездные пути или узкоколейки. Последние уже в 50-ые годы четко делились на две группы — пути подвоза товаров к городкам и местечкам, крупным пристаням и станциям основной сети, там где не справля-лся гужевой транспорт, и «пионерные» линии на слабозаселенных окраинах, где дороги широкой колеи до времени или навсегда были нерентабельны. Линии первого типа всегда и везде были только частными, а вот магистрали по краю земли иногда строились и на казенный счет. Впрочем, их протяженность никогда не достигала и трети всех узкоколеек, а чаще колебалась от 10 до 15 % их длины. Дорог же широкой колеи, в основном коротких ответвлений и заводских веток, у частников никогда не было более 30 %, а чаще всего   пятая часть или чуть более.
    Вначале железные дороги принадлежали непосредственно министерству финансов, по-том часть линий передали военным или губернским властям. В сороковые годы создали шесть акционерных обществ со смешанным капиталом под наблюдением казны, но они работали хуже чисто казенных или частных линий. Наконец, 11 января 855 года, было ос-новано государственное акционерное общество открытого типа «Желдортранс ГК», в 1006 году переименованное в «Желдортранс РГК», куда вошли все казенные дороги страны. 52,5 % его акций принадлежали казне (министерству финансов), а остальное свободно котировалось на рынке. Постепенно большая часть этих бумаг была скуплена промыш-ленно-торговыми магнатами и крупнейшими фирмами страны, что дало им возможность реально влиять на тарифную и ценовую политику Желдортранса. Но наличие частных вкладчиков, с другой стороны, сдерживало непроизводительные расходы компании и понуждало ее персонал заботиться о рентабельности предприятия. В общем, сие решение оказалось удачным, и новоявленное общество почти без изменений просуществовало до конца первого цикла.
     Большая часть линий, особенно в первое время, строилась, естественно, на Старых зем-лях, наиболее населенных и освоенных. На Западе первая магистраль длиною в 188 верст была открыта в 841 году между Задубовском и Оукштадтом. В 46-ом рельсы от Леопардо-вска через Форт-Виктори дошли до безымянного хутора на 801 версте. На радостях его переименовали в город Железнодорожный, а к 56-му эту линию довели до Севернска. То был первый морской порт Запада и Севера, соединенный с общегарпийской сетью. А пер-вый участок на Северо-Востоке страны, Куньевск – Североэльдорадск, вступил в строй в 49 году (всего 216 вс). Детали железнодорожного строительства приведены в Приложении 3, а мы пока ограничимся сводной таблицей роста сети общего пользования, без лесовоз-ных, крепостных, шахтно-карьерных и внутризаводских дорог (в верстах).
Год Общая длина Прирост за год Год Общая длина Прирост за год Год Общая длина Прирост за год
823 84 84 847 21 087 1 670 870 68 674 3 506
825 221 137 848 22 533 1 446 871 71 567 2 893
826 373 152 849 23 496 963 872 74 766 3 199
827 424 51 850 24 481 985 873 77 670 2 904
828 779 355 851 25 503 1 022 874 81 127 3 457
829 1 456 677 852 26 992 1 489 875 84 629 3 502
830 1 875 419 853 28 566 1 574 876 87 690 3 061
831 2 463 588 854 29 816 1 250 877 91 388 3 698
832 3 206 743 855 31 174 1 358 878 94 643 3 255
833 3 734 528 856 32 265 1 091 879 97 443 2 800
834 4 675 941 857 33 373 1 108 880 100 836 3 393
835 5 912 1 237 858 34 688 1 315 881 103 964 3 128
836 6 804 892 859 36 562 1 874 882 106 939 2 975
837 7 860 1 056 860 38 659 2 097 883 110 356 3 417
838 8 797 937 861 41 049 2 390 884 113 362 3 006
839 9 925 1 128 862 43 932 2 883 885 116 293 2 931
840 11 280 1 355 863 46 131 2 199 886 119 517 3 224
841 12 547 1 267 864 49 442 3 311 887 121 227 1 710
842 13 953 1 406 865 52 704 3 262 888 122 606 1 379
843 15 343 1 390 866 55 538 2 834 889 124 248 1 642
844 16 735 1 392 867 58 296 2 758 890 125 695 1 447
845 17 908 1 173 868 61 686 3 390 891 126 896 1 201
846 19 417 1 509 869 65 168 3 482 892 128 071 1 175
      Если средний прирост сети в 64 – 86 гг – а это более 3 тыс верст – умножить на сред-нестатистическую стоимость постройки одной версты (где-то 67 тыс крон), то станет ясно, что почти четверть века эта работа была главной стройкой страны, поглощая огромные силы и средства. Иногда железнодорожное строительство на долгие месяцы определяло всю финансовую да и хозяйственную политику правительства, заставляя порой экономить буквально на всём. А ведь и уже построенные дороги регулярно совершенствовались, там сооружались новые станции и разъезды, прокладывались вторые пути, закупался новый подвижной состав. Многие дороги поначалу строились «применительно к местности», и по мере роста движения по ним приходилось спрямлять и выравнивать путь, сооружать новые мосты, насыпи, выемки и туннели. Да и вышеупомянутые специализированные линии, хотя и обходились дешевле основных (от 15 до 30 тыс за версту), всё же строились вовсе не даром.
       К тому же не успела стихнуть рельсовая горячка, как у паровоза появился серьезный конкурент – электричество. Первые опыты по электротяге начались в 875 году, в 80-м строятся первые шахтные электровозы. А летом 83-го пошли электрички от Северного вокзала в Алгерио до станции Военная-2, на участке в 27 верст. В 87-ом электрифици-ровали Восточный Айлендский перевал (34 вс), то была первая грузовая линия на элект-ротяге. Вначале темпы электрификации были скромны – за 83 – 87 гг всего 196 верст, но уже в 89-ом ввели в эксплуатацию провода на линии Тигровск – Малый Бархан, 143 вер-сты, а в следующем году Леопардовск – Пригорск, 313 верст. Эти линии уже были уни-версальны, и для грузового и для пассажирского движения. А в девяносто третьем вошла в строй линия Пригорск – Заозёрск (189 верст), сразу построенная под электротягу. Конечно, электрификация обходилась дешевле постройки новых линий, к тому же электровоз преодолевал более крутые подъемы и петли, иногда использовал рекуперацию эне-ргии, часто позволял отложить или вовсе отменить постройку вторых путей. Но всё же это были дополнительные траты.
     Первые линии, переведенные на электричество, работали на постоянном токе напряжением 730 вольт. Но уже через пару-тройку лет выяснилось, что при таком вольтаже контактная сеть получается слишком тяжелой, да и тяговые подстанции надо было строить через каждые 8 – 12 верст. По мере совершенствования техники вводились системы 1 080, 1 240, 1 800, 3 600 и 4 500 вольт; последняя после долгих испытаний была признана недостаточно надежной, и в октябре 902 года стандартным признали напряжение в 3,6 кв.  Оно широко использовалось вплоть до 960-х годов, но уже в марте 943-го ввели в строй 95 верст на переменном токе пониженной частоты (12,5 герц, 13 000 вольт). Эта система в общем и целом была экономичнее и надежнее, но преобразователи частоты — громоздкие и капризные машины – сильно портили картину. В конце столетия перешли на более высокую частоту, 16; герца, но эта система не получила широкого распространения. Наконец, с появлением в 1005 – 1010 гг твердотельных выпрямителей, дальнейшая электрификация велась на переменном токе промышленной частоты при напряжении 30 кв в кон-тактной сети. На электровозах и электричках этот ток преобразовывался в постоянный, напряжением 1 500 вольт, который питал простые и надежные моторы. На узкоколейках же общего пользования использовался исключительно постоянный ток весьма низкого напряжения – от 900 до 1 800 вольт на линиях метровой колеи, и 300 – 850 вольт на более узких ветках. В 897 году появились первые аккумуляторные локомотивы, но использо-вались они редко, в основном как маневровые на крупных станциях. Более широко с годами распространились аккумуляторные электрички, особенно на линиях, где часть пути они могли пройти под проводами.
        Поскольку расстояния на гарпийских линиях были велики, нагрузка высока, да и про-филь пути весьма тяжёл (уклоны в основном 8 – 11 тысячных, а на горных линиях и того более, радиусы кривых часто не более 500 метров), вагоны с самого начала строились четырёхосными. Двухосные же, широко распространенные на юго-востоке материка, использовались лишь на подъездных путях, да и то в основном для собственных нужд железнодорожников. Впоследствии появились и шести- и восьмиосные вагоны, но их доля никогда не превышала 15 – 20 % от общего парка. Понятно, что и габарит «Желдортранса» был наибольшим на Севере. Размеры основных типов вагонов почти не менялись со временем, а вот их нагрузка постоянно росла. Если первые четырёхосники поднимали по 40 – 45 т груза, в конце эпохи нормой стала нагрузка в 63 – 68 тонны. Вместимость же основных типов пассажирских вагонов за 250 лет выросла почти вдвое. Для связки ваго-нов и локомотивов в ГК, в отличии от остальных стран, сразу разработали очень простую и надёжную автосцепку, вроде нашей СА-3 с мелкими усовершенствованиями. Винтовая же упряжь использовалась лишь на самых отдаленных и малонагруженных линиях, в основном узкой колеи. Интересно, что гарпийские железнодорожные стандарты оказались столь удачны, что в дальнейшем стали эталоном для всего Севера (исключая дизельные и газовые локомотивы, созданные много позже), с неизбежными поправками на ширину колеи и местные особенности. И на водном транспорте в дальнейшем развитие шло в том же духе, с оглядкой на гарпийский опыт.
      Железнодорожная эпопея оставила яркий след в памяти народа, и даже через сто – полтораста лет к этой теме постоянно обращались писатели, драматурги, музыканты, ху-дожники и скульпторы. Правда, гарпийские дороги уже в начале 60-х годов приносили изрядную прибыль, размер которой все время рос, и в девяностых годах доход от «Жел-дортранса» стал одним из основных источников пополнения казны. При этом тарифы, как пассажирские так и грузовые, все время были невелики, и достойная прибыль обеспечива-лась высокой напряженностью работы сети и хорошей организацией дела. В девятисотые годы некоторые линии уже строились только на доходы от перевозок по соседним трас-сам. Но до этого, как говорится, ещё надо было дожить.
      Внутренний водный транспорт развивался более медленно и равномерно, всё время со-храняя, однако, свою роль в инфраструктуре страны. В 830-х годах сперва на Сафриде и Верховых озерах, а затем и на большинстве основных рек Старых земель появляются бук-сирные пароходы, быстро доказавшие свою эффективность. Через 15 – 20 лет первые пароходы строятся и на Западе, но мелководье и порожистость тамошних рек мешали их широкому распространению. На Великих озерах основную трудность для судоходства представляло малое число удобных гаваней и их скромные размеры. Посему в 850 годы началось масштабное строительство искусственных портов, продолжавшееся более двух-сот лет. Впрочем, основные работы были выполнены уже к 910 году. Это была трудная задача – приходилось взрывать тысячи тонн скального грунта, строить огромные волноло-мы при осенних ливнях и зимних штормах, возводить десятки различных построек в весьма сложных условиях.
          В 840 годах, под влиянием быстрого роста парового флота и размеров кораблей, начинаются работы по определению максимального тоннажа судов, способных плавать по основным рекам страны. В итоге установили, что Сафрид от моря до Усть-Данска, низовья Восточной, Педровская, Океанская и Алга могут пропускать суда грузоподъемностью до 6 400 тонн, и на такие же размеры надо строить соединительные каналы между Океанской и Алгой и от Сафрида к озеру Разлом. По последней трассе, через центральные кварталы Гарпии, уже в 760-70 гг была прорыта узкая и мелкая прорезь, по которой едва проходили баржи с нагрузкой в триста тонн. Теперь же, за четыре года с апреля 52-го по июнь 56-го, здесь соорудили солидный и очень широкий канал, где свобод-но расходились встречные суда с вышеозначенной нагрузкой. Название оставили старое – Первый западный канал, хотя в то время к западу от Гарпии уже работало несколько водных систем, в том числе и на Новых землях. Правда, все они были весьма скромного размера.
      Канал между Алгой и Океанском-Восточным построили чуть позднее, к 863 году. Более узкий, он местами допускал только одностороннее движение, но там и поток грузов был меньше. Назвали его Главный Восточный. Основные сафридские притоки, Южная и низовья больших рек Запада обустраивались под суда грузоподъемностью 4 100 тонн, а прочие крупные и средние реки — под 2 600 и 1 650 тонн соответственно. На 4 100 тонные корабли рассчитывался и следующий по времени постройки канал нового типа – Большой Центральный, соединивший напрямую с Сафри-дом среднее течение Лисьей, сердце Центрального промрайона. В дальнейшем почти все старые трассы перестроили по новым меркам, включая самые узкие и маловодные. Для таких каналов и мелких рек в те же годы были стандартизированы более мелкие суда, грузоподъё-мностью 1 300, 1 000, 785, 550 и 310 тонн. Существовали, конечно, и более мелкие корабли и катера, но реки, по которым они плавали, уже не входили в общегарпийскую транспортную сеть.
        Стандартизация и классификация водного транспорта завершилась в 854 году изданием Речного реестра. Этот объемный — более 3500 страниц — документ регламентировал не только классы и типы кораблей, каналов и пристаней, сигналы и знаки речной обстановки и нормы безопасности, но также и способы расчета тарифов, страховые правила, ответственность перевозчиков и грузовладельцев, и многие иные мелочи, важные для транспорта. В дальнейшем этот реестр многократно редактировался и уточнялся, а его объем вырос еще на полторы тыщи страниц. Но основные принципы были заложены именно в начале 850-х годов.
        В первые двести лет существования ГК речной транспорт всецело находился в руках частных лиц. Только несколько транспортов, обслуживавших военные флотилии на реках и озерах, принадлежали казне. Правда, почти все каналы, шлюзы и судоподъёмники строились государством, и за пользование ими судовладельцы платили пошлины. Меняя их размеры, правительство в известных рамках могло регулировать судоходство на основных реках страны. В 882 году власти двух губерний, Среднесафридской и Алгерийской, орга-низовали на свои средства небольшие транспортные компании для перевозки собственных грузов. Сперва они имели по паре пароходов и десяток барж, затем число судов постепенно росло, появились быстроходные катера для пассажирских перевозок. В 86 – 07 годах еще четыре губернии (Англетернская, Дарбинская, Верхнеайлендская и Рихтовская) обзавелись собственными кораблями. Примерно в те же годы свои флотилии создали несколько уездов в Центре, в Междуречьях и на притоках Сафрида, а также более двадца-ти городов Старых земель. Но все они существовали недолго, последняя такая флотилия была распродана в 939 году.
      Та же участь через шесть лет постигла и корабли Рехтской губернии, где речные пере-возки были невелики. Верхнеайлендская и Среднесафридская компании также испытыва-ли большие трудности, но часть их акций приобрели власти соседних губерний, имевшие свои интересы на этих трассах. Затем, в 950-ом, обе компании слились в одну, и 60 % их активов перешло в казну, остальные остались у властей девяти губерний. Теперь эта ком-пания называлась Айлендское речное пароходство. Постепенно расширяясь, она стала крупнейшим речным перевозчиком ГК, контролируя 18 – 20 % рынка. Еще 12 – 15 % приходилось на долю трех уцелевших губернских флотилий. Этого оказалось достаточно для минимально необходимого регулирования всей отрасли. Правда, число искусственных сооружений на реках и озерах все время росло, и хотя пошлины за их использование с каждым годом составляли все меньшую долю общих издержек навигаторов, абсолютный объем этих сборов постоянно рос.
         В 880-ые годы строятся первые вполне надежные и экономичные воздушные шары с жестким каркасом из магниевых сплавов и оболочкой из полимерных пленок. Подъемная сила создавалась за счет откачки воздуха из отсеков быстроходными роторными насосами. И в 891-ом создается казенный трест «Северный Аэростат» для быстрых перевозок пассажиров и срочных грузов. Кстати, названия дирижабль и цепеллин на Севере совершенно не прижились, все транспортные средства легче воздуха назывались или аэростатами, или, гораздо чаще, по старинке воздушными шарами. Сперва число пассажиров было невелико, но мастерство воздушных перевозчиков и густота их трасс росли, тарифы регулярно падали, а воздушные шары быстро совершенствовались. И уже в конце 960-х годов аэростаты уверенно вышли на второе место по пассажирообороту после железных дорог. А если отбросить пригородные поездки, на железке занимавшие треть всех перевозок, то окажется, что уже в мае 967 года воздушный транспорт вышел на первое место и сохранял его до конца эпохи.
     Грузовые перевозки по воздуху росли гораздо медленнее. Они были конкурентноспо-собны лишь в двух случаях – при доставке особо ценных и срочных грузов, которых все-гда было немного, и при перевозках на отдаленных окраинах, где не было судоходных рек и железных дорог. Но там и населения было мало, и жило оно очень редко. Так что вплоть до конца эпохи роль аэростатов в грузовом движении была мала. В 930-х годах в этой отрасли возникло несколько частных компаний позднее их число дошло до 26, но все вместе они никогда не обеспечивали и трети пассажирооборота, а самые крупные из них обслуживали лишь по полтора – два процента общегарпийского рынка. В отличии от иных сфер транспорта, частные воздушные перевозчики пользовались определенной под-держкой государства, в основном в виде налоговых льгот и дешевого кредита. Это было вызвано их ролью армейского резерва в случае войны.
     В восемьсот семидесятых – девяностых годах уцелевшие дороги с канатной тягой пере-страиваются в фуникулеры вполне современного типа. В дальнейшем их число постоянно росло, и они играли большую роль в пассажирском и грузовом движении. В те же годы появляются первые канатные дороги с механической тягой, а в 899-ом левантийскими техниками строится и первая железная дорога с зубчатым рельсом. Ширина их колеи тоже была заимствована на юге материка (36 дюймов), и все эти линии строились только на электротяге. Зубчатки в ГК были не особо популярны, последнюю построили в 971 году, и с тех пор их число составляло 16 – 19 по всей стране (несколько линий по конъюктурным соображениям то объединялись, то разделялись на отдельные компании). А вот канатные дороги постоянно пользовались популярностью, и уже в конце правления Джаспера их общая длина превысила 2 000 верст. А в 917-ом построили линию через Сафрид, между Батавском и Усть-Сафридском, длиной 29 верст, которая долго была чемпионом по длине в своей категории. Тем более, что провели ее над полноводной и широкой рекой, с максимальным расстоянием между опорами на тот год (879 м).
   Все зубчатые линии принадлежали частникам, и даже местные власти никогда не делали попыток обзавестись таким транспортом. Канатные же дороги наполовину, а иногда и более принадлежали частным фирмам, они же владели примерно и третью фуникулеров (считая только линии общего пользования). Среди последних доля муниципальных влас-тей – от 45 до 53 % - была максимальна во всем транспортном секторе. Грузовые канатки и фуникулеры, как правило, служили внутризаводским транспортом, последние особенно часто при подземной добыче руды и угля. Понятно, что все такие линии принадлежали владельцам обслуживаемых ими предприятий. Хозяева «спецдорог» отличались крайней пестротой — рядом с крупнейшими магнатами страны и всемирно известными фирмами мы видим ремонтные мастерские и фермерские хозяйства, владельцев универмагов и даже богатых ремесленников. Понятно, что хоть как-то рассортировать эту разномастную свору не было никакой возможности.
         Морской транспорт, все время игравший важнейшую роль в жизни ГК, никогда не испытывал такой горячки в своем росте, как железные дороги или воздушные шары. По мере совершенствования пароходов, их машин, средств жизнеобеспечения и навигации, роль парусных судов неуклонно падала, и уже в конце 800-х годов их доля в морском грузообороте не превышала 20 %. Однако, в отличии от речного транспорта, где уже в 930 году парусники почти исчезли, оставшись лишь кое-где на мелких озерах и речушках, на море – окияне их перевозки никогда не падали ниже 10 % от общих. Особенно на Вос-точном побережье, где условия плавания были оптимальны, а поток дешевых несрочных грузов всегда велик. Интересно, что несмотря на огромное значение морских перевозок, и не только коммерческое, роль госсектора в них всегда была минимальна, по сравнению с другими основными видами транспорта. Пароходство Ланского моря, на 79 % принадле-жащее казне и муниципальным властям шести губерний и двух городов, обеспечивало лишь 8 % перевозок. В остальных фирмах доля казны никогда не превосходила семи процентов, а местных властей двадцати, при том, что эти компании (подверженные гос-влиянию) никогда не контролировали и половины рынка.
       Возможно, это объяснялось тем, что казна всегда имела могучие рычаги воздействия в виде пошлин и таможенных сборов. Кроме того, уже в конце 700-х годов гарпийские суда активно участвовали в перевозках между странами юга материка, принося своему отечест-ву немалый доход. Посему правительство опасалось вмешиваться в деятельность крупных судовладельцев, ограничиваясь «своей» долей прибыли. Кстати, морские перевозки уже в 800 годах стали наиболее монополизированной отраслью всего транспортного сектора. На долю крупнейшего игрока – Компании Сернистого моря – уже в 860 гг приходилось 25 – 30 % грузооборота, Севернское общество мореплавания и торговли контролировало еще 20 – 25 % рынка. Еще три компании (Сент-Ирбисское морское пароходство, торговый дом «Горный барс» и общество «Зенит и Экватор») имели по 10 – 15 %, то есть с учетом казны шесть компаний контролировали около 90 % рынка. Отметим еще, что первый вариант Морского реестра был принят еще в 697 году, когда никакой стандартизацией прочего транспорта и не пахло. Конечно, то был весьма краткий и несовершенный свод правил, в дальнейшем многократно дополнявшийся и уточнявшийся, но сам факт ранней и успеш-ной стандартизации морских перевозок весьма примечателен.
      На речном транспорте монополизация была заметно меньше. Только четыре компании, не считая гос- и муниципальных, имели более 8 % рынка каждая, а в общем они контро-лировали где-то 40 – 45 % речных перевозок. Это были Сафридское пароходство на паях, «Озерный буксировщик», «Товарищество речников Юга» и уже известная нам Компания Сернистого моря. Последняя по совокупности активов, включая солидный авиапарк и множество железнодорожных веток (2 – 3 % ширококолейной сети и ~12 % узкой), скоро стала лидером всего транспортного сектора, и не только в ГК, но и на всем Севере. Из прочих частников никто не владел линиями широкой колеи длиннее 80 верст, а вот среди хозяев узкоколеек были свои монстры – «Озерный буксировщик», Подберезовское сельс-кохозяйственное общество и Камоэнсский банк, имевшие соответственно примерно по 15, 9 и 8 % от всего сектора, вплоть до конца третьего цикла. А мы кратко рассмотрим состояние мотогужевого транспорта в те бурные и беспокойные годы.
   Первые шоссе с гравийным покрытием, связавшие Гарпию и Алгерио с их пригородами (Приозёрск, Ривер и Айзеновск) появились в конце 600-х годов, затем их сеть постепенно росла. В 780 — 810 гг построили «волобан» между Гарпией и Леопардовском, а также Выдровский тракт — шоссейку по долине р. Выдровской через северную часть Цент-ральных гор, от Леопардовска до Загорска. Шла она кружным путем, но имела хорошее покрытие, местами даже булыжное. По иронии судьбы, именно эти направления вскоре были продублированы рельсовыми путями, и использовались довольно редко. В дальней-шем, до середины 900-х годов, дорожная сеть росла медленно, строили в основном корот-кие участки вокруг больших городов. Но затем, по мере совершенствования паровых омнибусов и роста населения, шоссейные дороги соединили между собой большинство губернских центров, а на Старых землях и две трети уездных. Все же вплоть до конца эпохи мотогужевой транспорт развивался медленнее речного или морского, не говоря уже о железных дорогах и воздушных шарах. А волобаны, то есть шоссе с усовершенство-ванным покрытием, кирпичным или битумным, оставались экзотикой даже в самых густо-населенных местах, в промрайонах и вокруг мегаполисов. В общем, к 1 130 году их общая длина составила всего 19 800 верст.
      Правда, во многих губерниях были ещё «ведомственные» волобаны, принадлежавшие частным фирмам или отдельным богатеям. Они, как правило, соединяли с ближайшими станциями и пристанями небольшие, но важные объекты, там, где строить узкоколейки было невыгодно. В первую очередь, золотые прииски, мелкие рудники и большие россы-пи, на них приходилось две трети таких дорог. Затем шли места добычи редких металлов, и лишь 5 – 6 % частных волобанов приходилось на «другие объекты». Общая их длина не превышала 2 000 верст, а самые длинные из них простирались на 60 – 70 вс. Часть таких дорог было платными, но в основном хозяева оных допускали свободный проезд посторо-нних, лишь бы их колымаги не превышали установленные для данной линии вес и габа-рит. Благо, и желающих пользоваться этими путями было крайне мало.
      Приоритетное значение транспорта для огромной и слабозаселенной страны в то время сказывалось буквально во всем. Так, первые гарпийские научные лаборатории и учебные заведения создавались, еще в 830-е годы, под эгидой министерства коммуникаций для проектирования и конструирования мостов, кораблей, телеграфных аппаратов и городских водопроводов. При Джаспере этот процесс ускорился, в 50 — 60 гг были основаны столь знаменитые впоследствии Высшее транспортное училище в Гарпии, Корпуса транспорт-ных инженеров в Алгерио, Верхнеайлендске, Тигровске и Задубовске, Навигационные школы в Камоэнсске, Сент-Ирбисе и Огненновске, а также Центральный институт желез-нодорожного дела в Лисьино и аэронавигационная академия в Загорске. В итоге, однако, гарпийская транспортная сеть достигла высокого совершенства, недоступного большин-ству остальных стран Севера, уже в начале 900-х годов, и в дальнейшем сохраняла свое лидерство, с известными оговорками, по всей Зизи.
              8. Начало правления Джаспера.
                Правитель умный и настырный,
                Он правил нами много лет,
                И в годы благостного мира,
                И в суете военных бед.
                Ван дер Ульбрихт, «Дворянские песни».
       Джаспер находился у власти до 928 года, побив все рекорды прошлых времен. Да и впоследствии редко кто из правителей пересиживал 75-и летний срок. К тому же «первый конституционный король», как прозвал его известный придворный сочинитель барон Бобр, ушел со своего поста в расцвете сил и не по своей воле. Но до этого было еще дале-ко, а пока развитие ГК шло по восходящей линии, как в экономике, так и в политике, в культуре и в науке. Население также росло быстрее, чем в целом на материке, но это дав-но уже стало хорошей гарпийской традицией. Интересно, что в 860-ые годы в ГК пере-селилось более 80 тыс зверей из других стран континента, недовольных засильем феода-лизма у себя на родине. Среди них были и выходцы из чисто мусульманских стран.
      В первые десятилетия своего правления новый король в основном занимался экономи-ческими проблемами, благо положение на южных границах было стабильным, а освоение запада и юга шло по накатанному пути. Однако, шестидесятые годы характерны кроме того кардинальной реформой вооруженных сил страны. Отмена личной зависимости и рост финансов позволили постепенно перейти к всеобщей воинской повинности, что было давней мечтой большинства военных. Окончательно новая система сложилась в конце 64 года, когда были уточнены сроки службы разных родов войск и распределение ежегод-ного контингента призывников.
       Пехотинцы и кавалеристы отбывали три года срочной службы и еще сорок числились в резерве, причем этот срок делился на пять разрядов, по восемь лет. Ясно, что старшие возрасты мобилизовались лишь при крайней необходимости. Артиллеристы, саперы и моряки служили срочную 4,5 года и те же 40 лет в резерве, примерно по тем же меркам. Долее всего, шесть лет, тянули лямку солдаты крепостных войск, и в запасе они числи-лись целых 43 года. Очевидно, начальство из-за относительной малочисленности гарнизо-нов укрепленных мест не считало нужным иметь для них массовый резерв, в то же время долгий срок службы повышал боеготовность сих войск. Это было особенно важно, учиты-вая сложность крепостной техники и ее разнообразие, причем от солдат и унтеров требо-валось знание смежных профессий и навыков, учитывая малые размеры гарнизонов и их вынужденную автономию, особенно в военное время.
       Воинская повинность считалась всеобщей и обязательной, но высшие сословия могли вполне легально, с помощью замещения, денежного откупа и разнообразных льгот вовсе избежать службы или сократить ее срок. Многодетные и самые бедные семьи также имели льготы по призыву, но весьма ограниченные – по подсчетам тех лет, лишь половина из имеющих право на эти льготы, реально ими пользовалась. Максимальное среднее образо-вание уменьшало срок службы на год, независимо от рода войск, а высшее сокращало его на треть. Впрочем, военные власти всех лиц с образованием выше среднего стремились превратить в офицеров запаса. Для этого был организован институт вольноопределя-ющихся, создавались курсы младших командиров и военные центры при университетах и высших технических училищах.
        Подготовка командных кадров также велась теперь в больших масштабах, вырос и уровень обучения в офицерских школах и академиях. При этом за счет сокращения «бесп-лодной схоластики», в первую очередь не использовавшихся на Севере языков, сроки обу-чения остались те же, а в военно-морских заведениях даже стали меньше на три месяца. В целом реформа прошла успешно, и вплоть до конца тысячелетия принципиальных измене-ний в военной сфере не было. Да и реформы 1002 – 10 гг лишь слегка модернизировали старые принципы, приведя их в соответствие с жизнью.
         Теперь, прежде чем перейти к экономике, опишем завершение присоединительного процесса на присафридских землях. Он возобновился осенью 53 года, когда в гарпийскую державу вошли земли хвистилимлян, живших к юго-западу от Черноталовки, по северно-му берегу реки Али-Ахпер. Впрочем, в реальности этот процесс растянулся на 13 лет, ибо не все вожди племен сразу подчинились решению старейшин. Больше всех упрямились самые бедные и обремененные крупными долгами, так как Джаспер далеко не сразу приз-нал их претензии. Но постепенно взаимовыгодный компромисс был найден. В эти же годы гарпийское подданство приняло и население междуречья нижней Айи и среднего течения Али-Ахпер, до того подчинявшееся барону Оппеен-Геймееру. Сам барон удовлетворился компенсацией в 75 680 крон и гарпийским дворянством с тем же титулом. Он конечно надеялся на большее, но появление в водах Али-Ахпер гарпийской флотилии с десантом из двух дивизий быстро сделало его сговорчивым.
         После оных актов граница на всем протяжении от Центрального озера до Титании, городка на Али-Ахпер на границе среднего и нижнего течения реки (там, где она крутой излучиной поворачивала на север), окончательно устаканилась. Мелкие и средние соседи ГК были очень довольны системой гарантийных пактов, а крупные не имели возможности выразить свое фе. Восточнее же, от Титании до берега океана, консолидация прогрессист-ских земель продолжалась до января 863 года. Еще в 54-ом гарпийскими войсками был занят Рапс, крупный город в низовьях Шиповской. Акция была бескровной, но местный князь бежал на восток своих владений – в обширный лесной массив по обеим берегам реки, размером 50 на 40 верст. Так как выкуривать его из этих дебрей было накладно, Джаспер решил договориться, и 7 мая 57 года конфликт был исчерпан. Кстати, за свое упорство князь (барханный кот Ариель XXVII) получил рекордную для столь мелкого сеньора сумму в 112 097 крон, гарпийский графский титул, да еще кучу налоговых льгот для себя и бывших подданных. Правда, эти льготы, как и повсюду на присоединенных землях, действовали только 37 лет со дня их опубликования.
    Пока велись переговоры с Ариелем, в ГК вошли земли персифлян, проживавших между владениями князя и Титанией. Теперь к северо-западу от Рапса и Англетернска вне гарпийской державы осталось лишь племя фарингосеев, со всех сторон окруженное гарпийскими землями. Оно жило на лесистой равнине между Сафридом и низовьями Али-Ахпер, на площади в 5 460 кв верст. Интересно, что эти лесовики были типичными христианскими прогрессистами, но наотрез отказывались иметь дело с Леопардовскими посланниками. Многие даже боялись, что с ними придется воевать методами ген. Ермолова, вырубая лес и сжигая хутора и аулы. Но Джаспер, зная что у фарингосеев нет своего зерна и цветных металлов, да и болотной руды в обрез, устроил плотную блокаду лесовиков. Заодно гарпийские егеря и пограничники стреляли всех зверей и птиц, приближавшихся к рубежу, поджигали траву и кусты, когда ветер дул на противника, и вообще гадили как могли. Окруженцы пытались отвечать тем же, но силы были явно неравны.
 Тем не менее оборванные и полуголодные лесные жители хранили свои принципы вплоть до лета 62 года. Но он выдался очень засушливым, начался падеж скота, которого и так не хватало, а вся дичь перекочевала в пойму Сафрида, где осталась какая-то еда. Лесовики еще надеялись на грибы-ягоды, но первые слабые дожди пошли лишь в ноябре. И сразу ударили сильные заморозки, совершенно не свойственные для тех мест. А в декабре четырежды шел снег, который не таял 4 – 5 дней, толстым слоем закрывая сухую землю. А ведь даже в более северном Руново средние температуры этого месяца составляют от трех до пяти градусов тепла. Среди фарингосеев начался настоящий голод, и 19 декабря они согласились на переговоры за компенсацию в восемь вагонов муки. Сближение шло с трудом, лесные жители требовали то новых льгот, то дополнительного продовольствия, то прокладки узкоколейки через их земли с севера на юг. Только в конце января удалось под-писать принципиальный протокол, а окончательно эти земли вошли в ГК 25 марта следу-ющего года, после «адаптационно-переходного периода». Обещанную узкоколейку пост-роили еще через пару лет, причем ширина колеи была всего лишь 381 мм, наименьшая на всем Севере. В последующие годы ее несколько раз пытались закрыть, так как поток грузов был очень мал и система постоянно работала с убытком. Но местные жители очень любили свою железку, и всякий раз собирали необходимые средства.
          За это время на крайнем востоке, между рекой Альх-Саах и берегом океана, в гарпийское подданство попали все земли севернее Плутонова Посада, поселка на перешейке между Альх-Саах и верхним Вангарпайном. Второго декабря 865 года на Альх-Саах в 134 верстах от устья, там где река пересекает высокую гряду холмов, была основана мощная крепость Форт-Кристи. Место оказалось удачным, и вскоре этот пункт стал основой гарпийской обороны всех нижнесафридских земель. Интересно, что формально город основал местный сеньор, племенной вождь Аристарх, хотя его вотчина вошла в ГК еще в марте 61 года. Но вплоть до июля 67-го земли Аристарха жили по законам переходного периода, и Джаспер решил не раздражать лишний раз южных соседей. Ну а 23.10.67 над цитаделью новой крепости в деловой обстановке, без всякого шума и помпезности, наконец подняли гарпийский флаг. К тому времени основные форты крепости были уже созданы, пока ещё вчерне и по очень облегчённым проектам. А лет через десять все укрепления, дороги и вспомогательные службы были доведены до совершенства.
      В 57 — 61 годах окончательно стабилизировалась граница и в междуречье Шиповской и Альх-Саах. Здесь после присоединения Рапса вне гарпийского влияния осталось три прогрессистских анклава, у берегов озера Пааярви и северо-западнее его. Их население давно уже желало влиться в гарпийское общество, и даже местные цезари обговорили все условия еще летом 55 года. Но южные соседи всячески мешали «присоединистам», и в мае 56 года даже начали войну против гарпийцев. Но уже к новому году их армии, несмотря на сильную поддержку Эль-Ранского герцогства и Альдгеи, были разбиты наголову. В феврале самые упорные из них, собравшись с силами и получив очередные подкрепления с юга, повторили попытку, но 27 апреля были вынуждены заключить мир на очень тяжелых условиях. Впрочем, самые тяжкие требования Джаспер и не собирался проводить в жизнь, он включил их в соглашение лишь для острастки и устрашения потенциальных противников. Ну а после умиротворения, постепенно, без спешки и суеты, вышеозначенные анклавы влились, наконец, в гарпийскую державу.
    И, наконец, опишем положение острова Кабаки. Формально он никогда не входил в ГК, а в 940 годах приобрел статус нейтральной территории, наравне с Ливантой, островом Длинным и кучей более мелких земель. Но в реальности с самого начала освоения острова гарпийское влияние здесь было подавляющим. С годами и местное хозяйство все больше ориентировалось на гарпийский рынок – туда в больших количествах вывозились фосфо-риты, главное богатство острова, марганцевая руда, медь и свинец, некоторые сорта дре-весины, фрукты и овощи, особенно миндаль и фундук. Взамен островитяне получали машины, ткани, калийные и азотные удобрения, вооружение и военную технику. В общем, более 90 % экспорта и импорта острова приходилось на ГК. По гарпийским стандартам и гарпийскими же фирмами строились железные дороги, аэродромы и большинство портов и пристаней, а многие предприятия принадлежали финансовым магнатам Алгерио, Камоэнсска и Сент-Ирбиса, а порой и гарпийской казне.
        Гарпийская крона имела свободное хождение на острове наравне с местной, имевшей странное название «крона Сернистого моря». Впрочем, паритет обеих крон всегда поддер-живался на уровне 1:1, а размеры эмиссии и прочие параметры оборота морских крон реально планировались в Леопардовске а не в Бобровом Посаде (столица острова). Да и печатались и чеканились островные деньги на гарпийских предприятиях. Законы, обычаи и нормы островитян почти совпадали с их континентальными соседями, а свободный, без виз и загранпаспортов, обмен населением, сильно способствовал такому сближению. Ну и конечно культурная жизнь островитян почти слилась с гарпийской, большинство театров, типографий, газетных и книжных фирм восточных губерний работали на острове как у себя дома. Молодежь училась в гарпийских университетах, благо свой был один и очень скромный, инженеры и техники ездили на стажировку в Алгерио, Подберезово, Лакаванну и Камоэнсск, там же проходили практику железнодорожники, моряки и воздухоплаватели.
         Такое положение не очень нравилось южным соседям ГК, и они не раз пытались его изменить. Но никаких реальных средств для этого не было, жители острова и их правительство всем были довольны, а большинство южных товаров не выдерживали никакой конкуренции с гарпийскими. «За нас не только история, но и география», как любил повторять барон Олдени, основатель одной из крупнейших на Севере финансовых династий. А он-то знал, что говорил, ибо владел на о-ве Кабаки железнодорожными мастерскими и судоремонтными верфями, а его заводы на материке снабжали островитян электровозами, пароходами, бронекатерами, гидротурбинами и прочей полезной мелочью.
         В 860 и 70 годы в ГК создается Промысловый реестр, упорядочивший нормы охоты и рыболовства, промысел морского зверя и сбор диких растений. Эти отрасли по-прежнему играли важную роль в экономике таежных и горных районов страны, хотя теперь доля населения, занятого «дикими промыслами», не превышала 7 – 8 %. Но доходы промысловиков обычно превышали заработки самых опытных мастеровых, хотя работали они в куда более трудных условиях. В те же годы наиболее ценные резерваты (бобровые, собо-линые, женьшеневые) и королевские заказники преобразуются в настоящие заповедники, затем заповедуются и самые ценные ландшафты в освоенных губерниях. Первыми здесь были Лисьинский берег (87 960 га) – гористое и лесистое левобережье Сафрида между Центральным и Гарпийским промрайонами и Снеговые горы (16 508 га) к северу от Коль-бура в 72 году. А в 75-ом создается первый национальный парк ГК, Галльский (60 435 га), на одноименной возвышенности в окрестностях Гарпии. Уже к концу столетия система охраняемых территорий более-менее устаканилась по всей стране, в дальнейшем лишь изредка расширяясь и прирастая новыми объектами.
    Теперь можно перейти к описанию экономики, которая в первые десятилетия правления Джаспера развивалась очень быстро, быстрее, чем в лучшие годы эпохи 750 – 830 годов. О транспорте было говорено ранее, а теперь мы начнем с промышленности, испытавшей в те годы настоящую революцию. В первую очередь на Западе вырос крупный центр черной металлургии, уступавший лишь Центральному промрайону и БЛПР. Основу его составили стальгородский магнитный железняк и коксующийся уголь Дикобразовского бассейна. Первые домны строили там еще в начале века, но делу мешало полное бездорожье, ведь от Стальгорода до ближайших шахт по прямой 750 верст, а местные реки, порожистые и мелководные, текли в совершенно «неправильных» направлениях. Только постройка в 54 – 63 годах двухпутной железной дороги сильно ускорила развитие металлургии. Затем эту линию быстро электрифицировали, а потом она стала первой сверхмагистралью в стране. То есть уклоны на линии не превышали 4 м на версту, радиусы закруглений не менее 700 м, длина станционных путей не менее версты, допустимый вес вагона не менее ста тонн и введение автоблокировки по всей линии.
      В Южном промрайоне также быстро росла выплавка чугуна и стали, но здесь в домнах приходилось использовать местные антрациты, из-за полного отсутствия коксующихся углей. Но хрупкость и плотность антрацита снижали производительность печей и ограни-чивали их размеры. К тому же на Юге не было крупных месторождений хорошей руды. В итоге южная металлургия всегда уступала трем вышеперечисленным районам, опережая, однако, все прочие губернии страны. Но в начале 60-х годов в Тигровске и Пальмштадте строятся первые электропечи, и вскоре благодаря дешевой гидроэнергии район становится лидером по выплавке электростали. Через несколько лет второй центр электрометаллур-гии возник в Предгорьях, где относительно дешевое электричество удачно соседствовало с чистой рудой и древесным углем. Затем электросталь начали плавить в Восточном пром-районе и в Айленде, но здесь масштабы производства были меньше.
  Быстрый рост производства уже в начале 70-х годов заставил задуматься о минимальном планировании этого процесса. И вот 2 марта 875 года был принят закон «О восьмилетнем плане развития промышленности механических двигателей и средств производства в ГК». Согласно этому плану, планировалось за восьмилетие удвоить выплавку стали и алюми-ния, а также производство большинства станков, машин и приборов. В 3,5 – 4 раза увеличивалась выплавка электростали, оптического стекла, магния и редких металлов, выпуск биноклей, счетных машин и химического оборудования. Наибольшие же темпы роста были запланированы в электротехнике – предполагалось в 4 – 5 раз увеличить вы-пуск большинства моделей генераторов, двигателей, трансформаторов, электроламп, про-водов и вспомогательного оборудования. Примерно втрое увеличивалось производство стройматериалов, гидротурбин, удобрений и связанного азота.
          Наинизшие темпы роста, всего в полтора – два раза, планировались в судостроении и деревообработке, благо эти отрасли и так росли очень быстро. Легкая промышленность и так развивалась успешно, и здесь специальных мер не планировали. Но при регулярном, не менее четырех раз за 8-милетие, или сильном (на четверть и более) разовом снижении цен на выпускаемые товары все предприятия, включая и ремесленные, получали налого-вые льготы. Самые же удачливые из них на два – три года совершенно освобождались от налогов. В целом восьмилетний план был выполнен успешно, а мелкие недоработки исп-равлялись в ходе годовых и двухлетних планов с 83 по 91 год. В дальнейшем какого-то специального планирования не требовалось, государству вполне хватало традиционных мер воздействия – налогов, пошлин, транспортных тарифов и льготного кредитования.
         Важнейшей мерой по привлечению средств в промышленное строительство был вы-пуск государственных консолидированных облигаций, сокращенно консолей. Начался он в мае 64 года, а последние выпуски состоялись в 71 году. Но основная масса консолей, более 90 % от общей суммы, появилась на свет в 65 – 69 годах. По сути то был скрытый заем, ибо казна часто расплачивалась консолями со своими поставщиками по принудите-льному курсу. Выпускались они и в свободную продажу, но желающих покупать непопу-лярные бумаги с прибылью всего в 0,95 % годовых было мало. К тому же государство всячески препятствовало свободному обращению консолей среди мелких вкладчиков, вве-дя налог на их куплю-продажу, требуя при покупке финансовой экспертизы сторон и нотариального оформления сделки. Каждые два – три года выпуски объединялись, перес-читывались и дробились, при чем владельцы несли небольшие, но неизбежные потери.
         Торгово – промышленные круги очень не любили консоли, хотя и понимали, что на вырученные за них деньги строится множество предприятий по всей стране. «Крепостное право для купцов», «бумажные вериги», «консолидированное бремя», «невольничьи кви-танции», и много чего еще придумали тогдашние острословы. В основном из-за протестов состоятельных граждан осенью 69 года выпуск консолей резко ограничили, а через два года он и вовсе прекратился. В те же годы окончательно сложился и государственный сектор в гарпийской промышленности. В отличии от транспорта, большинство заводов и фабрик непосредственно или в виде трестов принадлежало казне, но часть их акций, обычно от 40 до 20%, поступала в свободную продажу. Но были и формально частные компании, в которых министерству финансов принадлежало от 30 до 60 % активов. Как правило, в каждой отрасли была госфирма того или иного типа, входившая в десятку, а то и в пятерку крупнейших. В январе 76-го создается подконтрольное казне Общество элект-рических сетей (ОЭС), постепенно объединившее большинство крупных и средних элект-ростанций в стране, а также сеть электропередач высокого (более 40 кв) напряжения. В те же годы намечается создание общегарпийского рынка электроэнергии.
       В сельском и лесном хозяйстве государственное регулирование обеспечивалось в пер-вую очередь собственностью на землю. Более половины лесов, причем почти все особо ценные (дуб, бук, лиственница, черная ольха, тропические и субтропические породы), принадлежало казне, как и масса сельскохозяйственных земель, особенно на юге и северо-востоке. Даже на Старых землях государство владело почти третью лугов, пастбищ, болот и озер с залежами торфа и сапропеля. А на Старом западе и в континентальной части Юго-запада страны казне принадлежали и большие участки пашни. Кроме того, в больши-нстве крупных городов, особенно с миллионным населением, существовали казенные или муниципальные оптовые продовольственные компании, снабжавшие местную торговую сеть мукой и крупами, свежим и мороженым мясом, рыбой, овощами и фруктами, вклю-чая консервированные. Наконец, губернские, уездные и городские власти имели по стране множество торговых точек, включая крупнейшие универмаги в основных городах ГК. Все это, конечно, позволяло эффективно регулировать «стихию рынка».
        Быстрый рост экономики и стабильное финансовое положение позволило Джасперу в 881 году окончательно ввести в стране чисто золотую валюту («золотой монометаллизм»). Первые попытки такого рода делались еще в 820-ых годах, но тогда нехватка полноцен-ных денег не позволила изъять из обращения излишки серебра. Затем, уже при Антуане III-ем, аналогичная попытка не удалась из-за общего ухудшения ситуации в конце 40-ых – начале 50-х годов. Придя к власти, Джаспер сразу же взял курс на постепенное введение золотого стандарта, и неукоснительно его придерживался. С каждым годом падала доля неполноценных денег в обращении, курс кредиток стабилизировался и в 866 году сравня-лся с платиной. Еще через несколько лет монометаллизм практически уже состоялся, но официально это пока не спешили признавать.
      В 73 – 75 гг ЦКБ выкупил последние казначейские обязательства, выпущенные с 47 по 56 годы. Их курс уже давно был стабилен, но на всякий случай решили избавиться от сом- нительных бумажек. Еще через год аннулировали казначейские билеты образца 841-го, благо они остались только у коллекционеров. Потом ввели ограничения на обязательный прием в один платеж биллона и меди, затем это правило распространили и на полноцен-ное серебро. Сперва размер оговоренной суммы был велик, но его постоянно снижали, по два – три раза в год. 13 января 881 года ЦКБ установил окончательную норму – в едино-временный платеж организации и граждане обязаны были принимать не более 50 крон из серебра 900 пробы и 10 крон прочей мелочи. Исключение сделали для обязательных сбо-ров Государственного казначейства (налоги, пошлины, таможенные взносы) – их разре-шалось платить любой ходячей валютой, а также иностранным золотом по текущему курсу. Заодно ограничили и общий объем неполноценных денег – их масса в обращении не должна была превышать трех крон серебра 900 пробы и одной кроны мелочи «на душу населения в стране». В апреле зафиксировали золотое содержание кроны – 0,700 грамм, и его серебряный эквивалент, 18,0 грамм чистого металла. Эти значения, уже давно прижив-шиеся на практике, безо всяких изменений удержались до конца первого цикла. Тогда же установили и монетную стопу медных и никелевых денег, их чеканили из пуда на 80 и 160 крон соответственно.
     Наконец, 11 августа 881 года, золотовалютный стандарт в ГК был введен официально, и «на вечные времена». То был первый случай на Севере после обратного переселения. Да и ранее, в эпоху 300 – 600 годов, золотая валюта существовала в СПТЛ очень недолго. Ну а теперь, с небольшими перерывами, «система 881 года» существовала до самой кончины ГК, точнее до 1156 года. Иногда менялся набор ходячих монет и банкнот, но уже к 940-ым гг их линейка стабилизировалась. Полноценные деньги представляли банкноты в 1000, 500, 100, 50, 10 и 5 крон, золотые монеты 900 пробы – 20, 10 и 5 крон, и платиновые севе-рные деньги. Их номиналы в Гарпийской державе соответствовали 100, 50 и 25 кронам. Размен осуществлялся серебром 900 (2, 1 и ;  кроны) и 500 (20 и 10 ливров) пробы, ни-келевыми пятаками, и медью в 2, 1 и ; ливра. Эмиссионное право ЦКБ было определено в 130 % от наличных запасов золота и платины, как в обращении, так и в подвалах банка. Но реально доля банкнот в обращении не превышала половины всех полноценных денег, а обычно составляла 40 – 45 %.
    Уже тогда денежная масса страны была невелика, особенно учитывая огромные объемы торговли и промышленного производства. Но тут Джаспер твердо следовал советам своего министра финансов, барона Франклин – Адамс Бургшмидта. Тот всегда стоял за всемерное развитие безналичных расчетов, будь то векселя, чеки, облигации или иные ценные бумаги. Именно они должны быть главным орудием расчетов между фирмами, заводами и крупными промышленниками. А наличные деньги, даже крупные купюры, это средство розничной торговли, мелкого производства и расчетов с работниками. Трудно сказать, насколько это было оправдано, ведь и через сто – двести лет после 881 года многие купцы, даже крупные, предпочитали расплачиваться бумажками. Но остальные деяния Бургшмидта были успешны, и даже очень, так что потомки приняли на веру решительно все, написанное и сказанное знаменитым министром. В 1000 — 1005 годах в его честь даже хотели назвать золотую монету в 10 крон, но название адамсбургшмидтдор даже по северным меркам показалось нескладным, а против его сокращений выступили наследники финансиста, утверждая, что это будет искажением памяти покойного.
           В 890 годах, после реконструкции и расширения, устаканилась и система гарпийских монетных дворов. Основным из них по-прежнему был Леопардовский, где чеканились все полноценные деньги (золото и платина). Серебро в основном производили в Североэльдорадске, рядом с основными рудниками, периодически его чеканили и в Цареградовске, и в Кристинске. Медь же и никель примерно поровну делились между этими тремя дворами. До 883 года серебро эпизодически чеканили и в Леопардовске, но потом эксперты реши-ли, что столичный двор должен специализироваться на основной валюте. Гарпийский же двор, расположенный очень неудачно, в центре города и на очень тесной площадке, уже в 840 — 50 гг работал в полсилы, а в 63 был окончательно закрыт. Та же участь постигла в 75 — 77 годах и аналогичные заведения в Алгерио, Подберезово и Загорске, правда, они с самого начала создавались как временные. Ведь в период подготовки золотого стандарта полноценные деньги вовсю чеканились в Гарпии и Североэльдорадске, дабы скорее соз-дать в стране нужный запас. А временные дворы в это время чеканили разменную монету, в основном медную и низкопробное серебро.
       Вопреки прогнозам южных журналистов, твердая валюта не привела к росту государственных расходов, особенно военных. Несмотря на обилие портов, железных дорог, военных заводов и кораблей, строившихся за счет казны, госбюджет как правило сводился без дефицита, а при нужде казначейство прибегало к займам, даже не пытаясь посягать на резервы и запасы ЦКБ. А гарпийская крона до конца 1-го цикла окончательно стала самой надежной валютой Севера. Робкие попытки наследников Джаспера расширить эмиссион-ное право ЦКБ всегда натыкались на жесткую оппозицию промышленников, купцов и рабочих, заинтересованных в твердой валюте, и быстро сходили на нет. Так завершилась первая часть длинного царствования, а уже в начале 80-х годов в политике гарпийской державы ясно проявились новые черты, достойные отдельного разговора.
9. Конец долгого царствования.
                Страна моя родимая, порою бестолковая,
                Богатая и бедная, большая и суровая,
                С обжитыми уездами и дикими просторами,
                Тропическими джунглями и тундрами нагорными.
                Буало, граф Джейран-Пригорский.
      В 860 — 870 годах, по мере «доделки» гарпийского общества, в основном сложилось и административное деление страны. До этого рост населения опережал развитие транспо-рта и связи, что приводило к частому разукрупнению губерний, уездов и коммун. Но по мере совершенствования коммуникаций сей процесс замедлился, а потом и вовсе сошел на нет. Тогда же окончательно установилось и разделение ГК на Старые и Новые земли, а также их деление на регионы. В конце 900-х годов число губерний и уездов заметно воз-росло, но после установления республики новые правители быстро и надолго вернулись к Джасперовской системе, что лишний раз доказало ее жизненность. Подробное описание административного устройства ГК дано в Приложении 4, а мы перейдем к обзору внеш-ней политики Леопардовского правительства в конце правления Джаспера.
       Поскольку присоединительный процесс по всем границам бесповоротно завершился в 60-х годах, можно было предполагать, что впереди лежит спокойная эпоха, без войн и конфликтов. Но все было наоборот – именно в 880 – 910 гг гарпийская держава чуть ли не ежегодно воевала с крупнейшими государствами Восточного побережья и юга материка. Правда, сии войны длились недолго, стоили недорого, а некоторые из них и вовсе были чисто морскими конфликтами. Основной причиной этих столкновений было неуклонное усиление гарпийского влияния на юго-востоке континента. Только теперь это выражалось не в территориальных прирезках, а в косвенной, преимущественно экономической, экспансии, как торговой так и промышленной, в основном на бывших традиционалистских землях.
  Уже в 76 – 77 гг, когда потребовалось уточнить и доработать детали известного договора о демилитаризованной зоне вдоль южных границ ГК, крупные государства Центрального юга выступали против заключения подобных соглашений в принципе. Тогда дело ограни-чилось вялыми протестами, благо оспариваемые договоры были заключены давно, а их мелкие доработки при всем желании трудно было представить чем-то важным. Но в начале 80-х заканчивался срок действия гарантийных пактов, заключенных гарпийцами со своими соседями еще до переворота 49 года. Обе стороны, вполне довольные оными пактами, желали продлить их действие и в будущее. Однако южные соседи «договаривающихся сторон» решительно выступили против, и потребовали полной ликвидации всей системы «приграничных сговоров». Сперва Джаспер решил просто не обращать внимания на эти выходки, но в ответ последовала мобилизация, а 3 февраля 83 года коалиция противников Леопардовска объявила ему войну.
     Война, получившая в ГК название Четвертая мусульманская, оказалась самой короткой в описываемую эпоху, и единственной, проходившей исключительно на суше. Это не по-мешало гарпийской армии в течении полугода разгромить войска своих противников, немногочисленные и плохо вооруженные. Затем более двух месяцев самые упорные про-тивники Джаспера пытались собрать и вооружить новую армию, но безуспешно. Несколь-ко недель ушло на переговоры, и наконец 22 декабря был подписан мир. По его условиям подтверждались все гарантийные пакты ГК с его соседями, существовавшие до войны, и оговаривалось право всех государств, включая и бывших противников Леопардовска, на заключение подобных договоров. Причем специально оговаривалась польза таких согла-шений для поддержания мира, спокойствия и взаимовыгодного сотрудничества на матери-ке. Кроме того, противники Джаспера оплатили ущерб, нанесенный северному соседу и его союзникам, но сумма его была невелика.
     Следующий конфликт разразился в 86 году, когда правительство Гальдеронской респу-блики, встревоженное фактическим присоединением к ГК острова Южный, потребовало его нейтрализации и интернационализации под контролем международной комиссии. Это была чисто морская война, ибо на суше противников разделяли сотни верст нейтральной земли. Гарпийцы имели перевес по числу кораблей и их оснащению, но базы гальдерон-ского флота располагались куда ближе к местам боев, да и снабжать корабли было много проще. Обе стороны действовали очень осторожно, крупных сражений почти не было, а блокадные и контрблокадные операции затянулись почти на пять лет. Только летом 91-го, когда финансы Гальдеронской республики порядком истощились, а союзников найти не удалось, начались мирные переговоры.      
          Завершились они 7 сентября формально вничью, стороны согласились на восстановление довоенного статус-кво. Ну а гарпийские поселения на острове продолжали расти, расширяться и укрепляться с каждым днем. Об этой войне, как и о двух последующих, сохранились подробные записки военно – морского министерства в Алгерио, где ход боевых действий прослежен с точно-стью до полусуток. Но приводить их здесь нет нужды – все сражения данной войны отличались вялым и осторожным ходом, бесцветностью руко-водства и нерешительностью подчиненных, и для истории все сии баталии совершенно неинтересны, даже в узкоспециальном плане.
  Вся эта возня вокруг южных островов не нравилась правителям Гартсского королевства, и после нескольких раундов переговоров, сопровождавшихся угрозами и ультиматумами, они решили продолжить борьбу с северным соседом. Война была объявлена 22 марта 93 года, но уже за неделю до того гартсские рейдеры втихомолку пиратствовали на гарпий-ских коммуникациях. Но теперь, наряду с морскими битвами, планировалась высадка десанта на о-в Южный и в устье Сафрида, для отвлечения основных сил противника. Последняя операция, начатая уже на второй день войны, полностью провалилась, корабли с десантом и их охранение за двести верст от берега были окружены гарпийским флотом и почти все погибли или сдались в плен, общим числом более тридцати. Спастись удалось лишь пяти быстроходным судам, да еще два корабля ушли в нейтральные порты, где и бы-ли интернированы до конца войны.
       Десант на о-в Южный был высажен успешно, и за десять дней боев захватил почти пол острова. Но потом начались трудности со снабжением, а в начале мая гарпийцы пол-ностью блокировали островную группу противника. Кое-что удавалось перебросить на катерах и по воздуху, но это был мизер, да и оба способа сильно зависели от погоды. Пос-ле двух месяцев ожесточенных боев десант был разгромлен, а его остатки сдались в плен. Несколько недель ушло на ремонт гарпийских кораблей, пострадавших при блокаде ост-рова, а затем, в конце июля – начале августа, разгорелись морские сражения. Впрочем, велись они столь же осторожно и неспешно, как и тремя – четырьмя годами ранее, так что война завершилась лишь 1 февраля 895 года. Подписанный в тот день договор был самым кратким и неопределенным за всю эпоху – стороны лишь констатировали прекращение войны и отсутствие взаимных претензий.
         На этом вопрос со злосчастным островом был исчерпан, но в начале нового столетия обострилось положение на Центральном озере. 11.04.901 Ордхайское герцогство, напуган-ное ростом гарпийского влияния в приозерном крае, вместе с многочисленными мелкими союзниками объявило войну северному соседу. Шла она аж до 28.12.905, и на суше и на озере, но озерные бои ничем не отличались от морских битв тех лет. Ну а на суше против-ники в основном осаждали и блокировали чужие крепости и форты, в соответствии со старым Вобановским принципом – больше пота, меньше крови. В конце концов ордхай-ские генералы убедились, что у их противников крепости солиднее, артиллерия мощнее и боеприпасов к ней больше. Да и в действующей армии гарпийцы имели почти вдвое боль-ше солдат, чем их противники, вместе взятые. В итоге уже 11 декабря 4 года было под-писано «наземное перемирие», но на озере вялотекущие стычки длились еще год, с тем же, впрочем, «успехом», как и предшествующие славные баталии.
         Мирный договор на этот раз был очень обширен, но более 90 % его текста было пос-вящено положению и статусу мелких государств южного и юго-восточного берега озера. Тамошние правители очень боялись быть поглощенными Гарпийским королевством, хотя объективных причин для того не было, ни географических, ни историко – культурных. Но у страха, как известно, глаза велики. В то же время вышеозначенные цезари очень хотели бы заключить с Леопардовском льготные договоры, наподобие гарантийных пактов при-сафридских сеньоров или южного пограничного соглашения. Ведь в то время ГК было для этих стран основным поставщиком угля, металла, машин, транспортных средств и хими-ческих товаров, а взамен с богатых приозерных россыпей получало золото, которого так не хватало гарпийскому хозяйству. Ну а по сути воюющие стороны восстанавливали ста-тус-кво, обменивались пленными, и т.д. и т.п. Интересно что ордхайцы, по идее основные противники гарпийцев в той войне, приняли в ней минимальное участие, по сравнению со своими союзниками, как на море так и на суше, и первыми заговорили о мире. Им в то время уже было нечего делить с северными соседями, граница давно устаканилась, и спо-рных моментов в отношениях практически не было. Слегка упрощая, можно сказать, что война была навязана Ордхайскому герцогству его союзниками, а когда боевой запал у них выдохся, начались успешные мирные переговоры.
       Война эта получила название пятой мусульманской, и после ее окончания почти на 10 лет наступил мир. Многие надеялись, что все проблемы улажены надолго, и никто из гар-пийских сожителей уже не имеет осмысленных претензий к северному соседу. Но вот осенью 16 года правительство Альдгеи потребовало от Леопардовска эвакуировать остров Зейденс, где уже семь лет существовало гарпийское поселение. Формально это был рыба-цкий поселок с обширной торговой базой, но среди фелюг и баркасов подозрительно часто попадались фрегаты и корветы, многие рыбаки имели военную выправку, а среди их домишек попадались солидные каменные постройки, напоминавшие казематы. До поры до времени все это было недоказуемо, но 15 сентября 914 года два высотных воздушных шара альдгейской армии при ясной погоде дважды облетели остров. Когда фотоснимки были проявлены и отпечатаны, генералы и адмиралы решили, что дальше так жить нельзя, и потребовали от своего правительства решительных мер.
       Король Альдгеи Педро шестой, его министры и придворные пытались свести все дело к переговорам, им явно не хотелось обострять отношения с могущественным соседом. Но военные были непреклонны, их поддержали многие помещики и фабриканты, недоволь-ные конкуренцией гарпийских товаров, и в конце концов мирная партия была вынуждена уступить. И вот 11 октября гарпийскому послу был вручен ультиматум с требованием вы-вода всех вооруженных формирований с острова и организации на нем международного управления. Джаспер в ответ указал, что для подобных мер нужно одобрение населения острова, хотя бы в виде референдума. Еще четыре дня шел обмен нотами и телеграммами, политики изо всех сил пытались отсрочить войну, но тщетно. Продолжалась она аж до 32 ноября 17 года.
        В основном конфликт был морским, но альдгейская армия в конце ноября вторглась в верхнюю Ливанту, на земли основного союзника ГК в те годы. Тем самым армейцы пыта-лись отвлечь внимание противника от острова и от морского ТВД вообще. На какое-то время им это удалось, гарпийцы переправили в Ливанту несколько корпусов с огромным количеством вооружения и техники. Но одновременно и гарнизон Зейденса был усилен в несколько раз, и все попытки альдгейцев высадить там десант были легко отражены. А к весне наступил перелом и на суше, гарпийские войска при поддержке местного ополчения нанесли силам вторжения тяжелые потери и к 10 апреля заставили их убраться восвоясьи. Теперь война свелась исключительно к морским баталиям, которые по традиции велись вяло и нерегулярно. Наконец, в сентябре 17-го возраставшие с каждым месяцем военные расходы охладили пыл альдгейских ястребов и подвигли их на переговоры. Шли они дол-го и трудно, но в конце концов Джаспер убедил своих оппонентов, что им проще принять его требования, чем продолжать конфликт.
     На этот раз, кроме обычных обтекаемых формулировок, гарпийцы добились включения в мирный договор специальной статьи, по которой Альдгейское королевство признавало преимущественное право ГК на постройку и эксплуатацию на острове Зейденс торговых, промышленных и транспортных объектов, а также инфраструктуры, необходимой для их нормальной работы. Это еще не означало легализации гарпийской экспансии на острове, но очень способствовало тому. Правда, на этот раз многие мусульманские и полумусуль-манские державы открыто проявили недовольство таким пассажем, но реально помочь Альдгеи они не могли, да и не очень хотели. Но сам факт наметившейся консолидации основных гарпийских недругов показался Джасперу весьма опасным.
     Частично ублюдочность морских сражений тех лет объяснялась техническими труднос-тями постройки кораблей при переходе от парусно – деревянного к железно – паровому флоту. Хотя северные государства старались избежать типичных ошибок этого процесса, да и тянулся он довольно долго, но всё же число неудачных и устаревших проектов было выше, чем до и после описываемого периода. Первые попытки бронирования военных судов делались еще в 830 годы, но конструкции получались тяжелыми или непрочными. В 50 – 60 гг, когда вошли в моду корабли со стальным каркасом и деревянной обшивкой, родилась идея двойного бронирования. То есть на толстые вязкие доски снаружи крепили тонкий слой очень твердой брони. Считалось, что снаряды и их осколки, ослабленные броней, застрянут в дереве, слой которого из-за легкости древесины можно сделать очень толстым. Идея была хороша, но крепление толстых досок, да еще в несколь-ко слоев, оказалось очень сложным. К тому же пропитка древесины противогнилостными и огнезащитными составами была очень дорогой, долгой и трудоемкой.
          В конце концов, наилучшей системой повсюду была признана классическая стальная броня с закаленным внешним слоем. В 74 году эту систему окончательно приняли все морские державы Севера, исключая ГК. Гарпийцы же в 71 – 82 гг построили несколько серий, всего 23 корабля, с трехслойной броней – закаленная сталь, дерево и мягкий и очень вязкий слой никелевой стали. Но эта система оказалась слишком сложной и дорогой, и в 83 году была окончательно оставлена. Тогда же, в 80 и 90 годы, на Севере широко распространились малодымные пороха, в основном пикринового и перхлоратного типа. Так же использовались и более сложные составы, в частности, дымный порох усиливали коллоксилином, нитроманнитом, динитронафталином и динитробензо-лом. Эти смеси впервые предлагались экспертами еще в 57 году, но тогда дымный порох удовлетворял все скромные требования военных. Впрочем, сложность применения и хранения смесевых порохов заставила основные страны Севера на рубеже веков заняться их нитроцеллю-лозными аналогами. В 909 – 17 гг они постепенно заняли ведущее место среди всех метательных и пиротехнических составов, хотя полностью и не вытеснили вышеупомянутые композиции. Появление новых метательных составов несколько оживило и ракетное дело, но вплоть до конца цикла, и даже позднее, применялось лишь четыре вида реактивных снарядов – осветительные, сигнальные, дымовые и зажигательные, не считая иллюминаций и фейерверков.
           Рубеж столетий знаменателен также появлением двух новинок, давно уже разработан-ных северными техниками, но до того ни разу еще не применявшихся. Речь идет о телефонии и безрельсовых электрических экипажах, причем и то, и другое впервые вошло в жизнь именно в городах ГК. Телефоны сразу стали делать классического кнопочного образца, а вот электроомни-бусы (в просторечии их звали электробусами или, чаще, просто бусами) сперва пытались делать с наземным, наземно – воздушным или аккумуляторным питанием. Но все эти конструкции были ненадежны или дороги, и к 25 году классическая воздушная двухпроводная подвеска вытеснила все прочие системы. Примерно в те же годы гарпийские техники пытались приспособить трамваи и электробусы к переменному току, дабы облегчить контактную сеть и сократить число тяговых подстанций. Но мощности городских экипажей были невелики, и полученный выигрыш не окупал усложнения всей системы в целом.
        Смесевые пороха во всех странах Севера породили увлечение магазинными винтовками и пулеметами, причем калибр их во всех странах сразу был принят в 6 – 7 мм. И патроны также делали умеренной мощности, с гильзами не длиннее 45 мм. То есть северяне в то время избежали крайностей, столь свойственных нашим военным. Станковые пулеметы долгое время, вплоть до 1 500-х годов, делались двухствольные, что облегчало отдачу и сильно упрощало автоматику – отход массивного затвора при выстреле вызывал перезарядку другого ствола, и так все шло до опорожнения патронного ящика. Система была тяжелой, но надежной, с хорошим охлаждением стволов и высокой точностью стрельбы, вплоть до двухверстной дистанции. Ну а легкие, то есть ручные, пулеметы, тогда не пользовались популярностью и во всех армиях были малочисленны, благодаря неспешной тактике тех лет. Конструктивно все они по существу были копиями наших известных систем первой половины 20-го века – Мадсена, Льюиса, Гочкиса, Дегтярева и Лахти, хотя конечно, прямого заимствования тут не было и быть не могло.
          А вот в отношении топлива для военного флота ГК и основные страны юго-востока выбрали совершенно разный подход. То есть сперва все корабли отапливались углем, как во времена Сен-Джулио, но все понимали, что это временная мера, уж больно трудоемким и неудобным было твердое топливо на военных судах. А поскольку достойных месторож-дений нефти или газа тогда на Севере не было, приходилось использовать синтетику. Уже в 890-х годах в Гартсском к-ве, а потом и в других странах – Альдгее, Гальдеронской р-ке, Ливанте и прочих – начали использовать различные смеси каменноугольной, сланцевой и торфяной смолы с продуктами гидрирования угля по методу Бергиуса. Ордхайцы, облада-вшие большими запасами дешевого бурого угля, который легко гидрируется, пользова-лись исключительно последним методом, а мелкие государства п-ва Огненного, богатые гидроресурсами, фабриковали из ацетилена (полученного карбидным методом) смеси легких ароматических углеводородов.
     Гарпийцы, лидеры производства карбида, пошли сперва по тому же пути. Но их смущали такие качества бензольно-тетралиновых и им подобных смесей, как большая летучесть и пожароопа-сность, а также малая плотность. В начале 900-х годов испытывались смеси на основе антрацена, фенантрена и продуктов гидрирования их, но это было дорого и не очень надежно. Наконец, в 30-е годы, за основу топлива был взят 1,4-диметилнафталин, в котором растворялось от 5 до 15 % трех- и четырехядерных ароматических углеводородов. Такая смесь была тяжелее самой холодной и соленой воды, что сильно упрощало борьбу за живучесть поврежденных судов. В то же время полученное топливо отличалось высокой калорийностью, удобством пользования и пожаробезо-пасностью, хотя и стоило дороже остальных рецептур. Назвали его гидралином. Смесь получилась удачной, и в последующие столетия получила на Севере широкое распространение.
          Наконец, в 910 годах на Севере появляется радиосвязь, до того не пользовавшаяся никакой популярностью. Считалось, что спокойная и размеренная жизнь северян не нуждается в столь сложном и затратном виде связи. Но широкое развитие авиации и дальних морских походов в конце концов сделало радиосвязь насущно необходимой. Сперва вся аппаратура строилась на электронных лампах, но сразу же начались поиски подходящих твердотельных конструкций. Шли они неспешно и основательно, первые кремниевые диоды появились в 990 – 1 000 годы, а более сложные приборы еще позже. Интересно, что вплоть до 1 300-х гг на Севере совершенно не использовали телевидение, даже в технологических целях, хотя его основы были детально разработаны параллельно с радиовещанием. Да и последнее в быту простых граждан не пользовалось популярностью, даже в 1 100 годах один приемник приходился на 6 – 7 семей, причем это в наиболее богатых и технически развитых странах.
      Культурная жизнь страны в первое время после революции 49 года была очень бурной. Всплеск публицистики, яростно разоблачавшей старый режим и столь же рьяно обсуждавшей детали нового миропорядка, сочетался со смелыми исканиями литераторов, художников и скульпторов. Особенно шустро экспериментировали теаработники, словно стремясь наверстать упущенное за предыдущие полвека. Немногочисленные консерваторы столь же азартно и бурно боролись с новомодными течениями, и не только острой и не всегда справедливой критикой. Они создавали подчеркнуто старомодные романы, пьесы и поло-тна, порой не замечая, что их последовательное ретроградство иногда становится так сказать «модернизмом от противного». Во всем этом было много наносного, вычурного, было и стремление чаще и глубже эпатировать публику, или просто свести счеты с оппо-нентами. Некоторые серьезные эксперименты также оказались неудачными, ибо заранее предсказать их исход было невозможно, а правильные пути могла указать только реальная жизнь. Но были и впечатляющие успехи, прогремевшие на весь Север.
         Обрадованные критики уже сулили гарпийскому искусству золотой век. Ведь если за три – четыре года, рассуждали они, было сделано почти столько же, сколько за самое удачное десятилетие старого порядка, то что же будет далее? Их не смутило, что еще через год – два волна модернизма начала стремительно спадать. То, что уходит, было детсскими болезнями новой культуры, вещали ученые мужи, неизбежными потерями в ходе интенсивных поисков или просто дурачеством и интриганством. А вот теперь, когда новые идеи оформились и окрепли, ждите новых шедевров. Звучало все это очень здраво и убедительно, но вот прошло еще семь – восемь лет, и «океан творчества» превратился в скудную речушку. Уже в конце 60-х годов могучие некогда союзы, группы и объединения поэтов и прозаиков, художников и скульпторов, актёров и критиков превратились в маленькие группы, почти лишенные молодежи и творческих сил. А еще лет через 10 – 15, когда старое поколение исчерпало свои таланты, в Гарпийской культуре наступил глубокий застой, продолжавшийся до 930 – 40 годов.
          Очевидно, бурный рост нового общества, огромное хозяйственное строительство, освоение новых земель и технологий незаметно сдвинули приоритеты гарпийского общества. Нехватка врачей и офицеров, педагогов и техников, организаторов производства и просто грамотных чиновников открывала перед молодежью заманчивые переспективы. К тому же Джаспер постоянно заботился о высшей школе, регулярно открывались новые университеты, лаборатории и исследовательские центры. Маститые ученые читали захватывающие лекции и ставили эффектные опыты с новейшими приборами. И постепенно свободные гуманитарии стали восприниматься как бесполезные нахлебники общества, в лучшем случае как безобидные чудаки, занятые отвлеченными и неактуальными мыслями. А некоторые всерьез рассуждали, что мировая культура мол, настолько богата и разнообразна, что создать что-то интересное и действительно новое очень трудно, так что не стоит на это тратить силы, средства и время. 
      Только архитектура во все правление Джаспера развивалась довольно успешно. В первые годы, когда богатые аристократы быстро повывелись, а государство не имело ни сил, ни желания громоздить новые постройки, зодчие несколько приуныли и как-то стушевались на фоне своих клокочущих коллег. Но они быстро поняли, что вместо дворцов и правительственных зданий можно строить и оформлять вокзалы, порты, правления концернов и заводоуправления. В восьмидесятые годы большинство железных дорог и пароходных обществ решили оформлять свои станции и пристани в едином стиле, но с различными оттенками, дабы они были легко узнаваемы, но не утомляли глаза проезжающих. Затем настала очередь доходных домов, ресторанов и концертных залов, а в начале нового века в большинстве городов приступили к реконструкции скверов и парков. Наконец, в 920-х годах настала мода на чугунные ограды с изваяниями и сложными орнаментами, с огром-ными воротами и массивными беседками у входов и выходов. Да и в сельской местности уже в 70-ые годы появились богатые хозяева, которых не устраивали услуги местных каменщиков, маляров и плотников. 
       Завершая обзор долгого царствования, вернемся к экономике. В конце 800-х – начале 900-х годов в общих чертах сложилась система основных компаний и фирм, определявших лицо важнейших отраслей хозяйства страны. Степень монополизации рынка была, конечно, очень различной как по отраслям (в промышленности более, чем в сельском и лесном хозяйстве, но меньше, чем на транспорте), так и по территории королевства. О транспорте было говорено ранее, так что перейдем к индустрии. На первом месте, конечно, оказалось электроэнергетика. Уже в 890 годы доля ОЭС составила более 70 % от общей выработки, и почти не менялась в дальнейшем. Остальное приходилось на долю многочисленных, но мелких, производителей, ни один из которых не контролировал и трех процентов рынка. Под контролем ОЭС находилась и сеть дальних электропередач, чей бурный рост начался в середине 80-х годов. К концу века наметились контуры единой энергосистемы ГК, но полностью ее основы сложились гораздо позднее, в середине 900-х годов, а на окраинах страны еще позже.
         В химической промышленности почти безраздельно распоряжались четыре фирмы – Зубр-Эккерс, Нитроларсен, Гидрохлораль и Братья Хээм. На долю остальных компаний приходилось менее 20 % активов отрасли. Трест Нитроларсен был госпредприятием, лишь 17 % акций которого принадлежало частникам; но три другие фирмы были совершенно независимы от казны. Все четыре компании были примерно равновелики, но Зубр-Эккерс всегда сохранял первенство, хотя бы и номинальное. Остальная часть отрасли приходи-лась на химические цеха непрофильных предприятий (коксо- и лесохимия, переработка шлаков и светильного газа), а также на множество мелких заведений, в основном расположенных по окраинам страны. Выпускали они в основном простую и дешевую продукцию – фосфоритную муку и местные удобрения, мыло и поташ, канифоль и скипидар, воск, церезин и смазочные масла. Интересно, что в химии попытки нарушить всевластие большой четверки продолжались вплоть до 980-х годов, тогда как в остальных отраслях длительное равновесие установилось уже в начале века, и никто впоследствии и не думал даже попытаться его нарушить.
   Самую серьезную попытку в 973 — 79 гг предпринял торговый дом Синус и Пудельман, основанный еще в 887-ом богатыми купцами, выходцами из Орейской области. Его  сот-рудники построили крупнейший на планете аммиачный завод и несколько предприятий по выпуску минеральных удобрений. Сперва все шло хорошо, но электролиз щелочных рассолов, которым синусовцы добывали водород для синтеза аммиака, оказался очень капризным методом. Оборудование требовало частых остановок для ремонта и профилактики, а попытка перейти на кислотные растворы ничего не дала — водород стал более дорогим. Постепенно покупатели переметнулись к конкурентам, и 22 апреля 987 года торговый дом объявил о своем банкротстве. Оно было столь полным, что владельцы компании распро-дали не только квартиры, дачи и драгоценности, но и большую часть одежды и личных вещей, дабы расплатиться с кредиторами. Ну а производственную часть фирмы полностью скупили Зубр и Эккерс, с тех пор господствовавшие на Олимпе большой химии.
    Более ранние «ниспровергатели» Зубра отделались куда легче, в частности крупнейшие из них — Братья Кронштейн и Тигровская компания электроматериалов и изоленты, продав с крупными убытками свои химические производства, все же остались на плаву. Братья в дальнейшем стали крупными производителями консервов, сушеной рыбы, соло-нины и пищевых концентратов, а тигровские электротехники успешно развивали свой основной бизнес. Они со временем превратились в ведущих специалистов по высоковоль-тной керамике, электростеклу и конденсаторной бумаге, а еще позже стали крупнейшими в ГК производителями сильноточных полупроводников, в первую очередь выпрямитель-ных диодов и триодов. Примерно так же сложилась судьба и более мелких конкурентов Зубра — обжегшись на химпроме, они в большинстве своем ушли в смежные отрасли, где худо-бедно работали на благо общества.
       Черная металлургия была единственной отраслью тяжелой индустрии, в которой госу-дарство не имело своей компании или хотя бы отдельных заводов. Правда, центральные и местные власти владели акциями многих заводов, но нигде их доля не была заметной, да и продукция таких предприятий не составляла в сумме и десятой части общеотраслевой. Крупнейшими же производителями были Сафридский металлотрест (около 20 % рынка), Бейльстонско –  Лакаваннская компания (; 18 %) и общество «Черный запад» (15 – 16 %). Еще четыре – пять фирм владели по 5 – 6 % общеотраслевых активов, то есть степень монополизации отрасли была средняя. То же можно сказать и о машиностроении, но тут, конечно, многое зависит от номенклатуры выпускаемых изделий – чем они крупнее и сложнее, тем меньшему числу заводов они по силам, и тем крупнее размер предприятия – поставщика. В целом же статистика отрасли страшно сложная из-за уже упоминавшейся чересполосицы, когда почти все фирмы имеют свою долю в активах большинства заводов и фабрик крупного и среднего масштаба.
        Государству и муниципальным властям принадлежало несколько крупных заводов и изрядная доля акций других предприятий. Но влияние казны в отрасли обеспечивалось в первую очередь тем, что она являлась главным покупателем кораблей, электротехники, подвижного состава железных дорог, воздушных шаров и вооружения. А с другой стороны, казенные заводы и Желдортранс, потребляя массу стали, оказывали регулирующее действие и на металлургию, особенно выплавку качественной стали. Государству же принадлежало большинство ремонтных верфей и железнодорожных мастерских, а также заводы – дублеры, которые начали строить в 890 – 900 годы на западе и севере страны. Они должны были обеспечить производство стратегически важной продукции в ходе войны, ежели основные предприятия будут захвачены или выведены из строя противником. Впрочем, вплоть до 1 010 года их число было минимально, дублировались единичные заводы, расположенные ближе 180 верст от границы.
          Цветная металлургия отличалась в те годы, впрочем как и впоследствии, вплоть до конца эпохи, минимальной концентрацией производства. Только три компании – Объединение Бэрк, Электросплавы и Северозолото контролировали более 10 % рынка каждая, а вместе всего 35 – 40 %. Заводы легких металлов часто принадлежали электростанциям, снабжавшим их энергией, чаще всего это были крупные ГЭС. А многие предприятия, выпускавшие медь, цинк, свинец и олово, принадлежали местным властям, на землях которых добывалась руда для оных заводов. Поскольку богатых месторождений всегда и везде было немного, такие предприятия отличались высокой рентабельностью. Учитывая же, что почти вся электроэнергия для отрасли поставлялась станциями ОЭС, государственное влияние в отрасли надо признать максимальным. причем установилось оно много раньше, чем во всех прочих отраслях хозяйства. В первую очередь это объяснялось огромной стратегической ролью цветмета, особенно с появлением авиации, парового флота, пулемё-тов и скорострельного орудий. Отметим, однако, что при этом ГК было единственной страной планеты, где подавляющее большинство гильз для стрелкового оружия было стальными. Остальные державы старались хотя бы половину гильз делать из латуни, как минимум для пулеметов и снайперских винтовок.
       Производство легирующих добавок в общем не отличалось от остальных цветных металлов, за исключением марганца. На Старом Западе почти вся добыча, не менее 96 %, контролировалась трестом «Рехтпродмарганец». Там геология района способствовала строительству крупных шахт, экономичных и доходных, но требовавших больших началь-ных вложений. На Старых землях же производители и импортёра марганца отличались крайней пестротой. Особенно это было характерно для ввоза с о-ва Кабаки – высокое качество руды и малые расстояния позволяли даже мелким купцам и владельцам небольших парусников успешно конкурировать с магнатами Востока. Отметим еще, что данная отрасль отличалась крайне неравномерным внешнеторговым потенциалом. Если легкие металлы, а частично никель, цинк и серебро с платиноидами, в большом количестве шли на экпорт, то четверть марганцевых руд, ;20 % свинца и почти половину олова, ртути и золота приходилось ввозить извне. Особенно чувствительна была нехватка после-днего, и только активный баланс внешней торговли и инвестиций, а также косвенный экспорт (в первую очередь морские перевозки) спасали положение.
    Стекольная промышленность, один из основных столпов экспорта, всегда отличалась крайней распыленностью производства. Более 10 % предприятий составляли кустари – одиночки, чаще всего специализирующиеся на художественных изделиях и высокосортной хрустальной посуде. Географически отрасль была самой «равномерной» во всей тяжелой индустрии, вряд ли в стране нашлась бы пара – тройка уездов, не имевших хотя бы стекольной мастерской или маленькой фабрики. Государственное влияние в отрасли было минимальным, казне принадлежало лишь пять заводов, выпускавших оптическое стекло в основном для военных целей. Ещё полтора десятка предприятий находились в собственности губернских властей, но более 85 % продукции выпуска-лось частниками. Монополизация отрасли была средней, четыре фирмы – Тигровское городское сельскохозяйственное общество, «Резус и Хануман», «Кварцевые пески» и Цареградовский амбар силикатных изделий контролировали от 18 до 10 %% рынка каждая.
          Топливная промышленность отличалась крайним разнообразием, как по размерам пред-приятий, так и по степени монополизации. Наиболее высокими сии показатели были, конечно, в каменноугольной отрасли, где велики капитальные затраты, а удобных и богатых месторождений не так много. Правда, чисто угольные компании контролировали лишь 40 %  рынка – множество шахт принадлежало металлургам, изготовителям светильного газа и гидралина, коммунальным предприятиям и пароходным компаниям. Свои шахты имел и Желдортранс, они давали почти 7 % от общегарпийской добычи. Две трети из них нахо-дились в Центральном промрайоне, остальные в Шварцколе и окрестностях. Кроме того, шесть крупнейших шахт Дикобразовского бассейна и еще семь в БЛПР, тоже не самых мелких, принадлежали непосредственно казне. Крупнейшее же месторождение Айленда принадлежало МВФ, снабжая топливом всю озерную флотилию.
    Наиболее распыленной была добыча торфа, благо его мелкие и средние залежи имелись почти повсюду. Максимум энергопотребления торфа приходится на 850-ые годы. В дальнейшем, по мере роста добычи более калорийного топлива, все большая часть торфа используется в сельском хозяйстве и для химической переработки. Власти пяти губерний (Леопардовская, Оловянненская, Подберезовская, Океанская и Рысьинская) имели свои торфопредприятия, довольно крупные, с ежегодной добычей по 150 – 200 тыс тонн в год. Прочие губернии лесной зоны, многие города и уезды также имели свои карьеры, но куда меньшего размера, с ежегодной добычей в 15 – 40 тыс тонн. Центральное же правитель-ство совершенно не интересовалось этой отраслью. Еще в 813 году некий Локкхирд, бога-тый купец из Пригорска, основал компанию Локторф, которая не только добывала, суши-ла и сортировала торф, но и прессовала из него брикеты, делала смолу, деготь и торфяной кокс, торговала лесными отходами.
     Постепенно эта фирма завела целую сеть собственных узкоколеек, хорошо оснащенные лесопилки, ремонтные мастерские и пункты по производству удобрительных компостов. Кроме торфа, в карьерах компании добывали фосфориты, горючие сланцы и бурый уголь, которые частью перерабатывались в газ, смолу и иные ходовые товары. Так как многие предприятия строились в совершенно дикой местности, фирма строила для своих рабочих дома, жилые комплексы и целые поселки, славившиеся добротностью и дешевизной жи-лья. Уже в 860-ые годы Локторф входила в сотню крупнейших компаний страны, а уж в своей отрасли была бесспорным лидером, добывая более трети торфа в стране, в иные годы по 15 – 18 млн тонн в пересчете на сухой вес.
    Многие удивлялись, как можно было создать столь крупную фирму в отрасли, где более половины продукции выпускалось мелкими предприятиями, имевшими не более 20 работ-ников и добывавшими по 3 – 4 тыс тонн ежегодно. Не раз делались прогнозы и приво-дились расчеты, предрекавшие скорый крах торфяного гиганта. А он продолжал исправно работать, десятилетиями удивляя мир своей стабильностью. А секрет был прост, и основ-ным его звеном была максимальная оперативность и децентрализация местных отделений и предприятий Локторфа. На всех его заводах, фабриках и карьерах работали Советы уполномоченных, которые контролировали администрацию и улаживали споры между сотрудниками. Большинство работников Локторфа были и ее акционерами, а многие ста-рожилы, трудившиеся тут более 15 лет, имели и облигации своей фирмы.
       Наконец, компания всячески помогала своим подопечным вести подсобное хозяйство, снабжая их в частности топливом, удобрениями и стройматериалами по льготным ценам, часто в кредит. В итоге издержки производства были минимальны, а среди персонала огромной фирмы ни разу не было волнений или даже явного недовольства. Правда, в середине 900-х годов тогдашнее правительство, недовольное излишним либерализмом Локторфа, пыталось ограничить «социальные эксперименты» компании, но столкнулось с резкой оппозицией общества. Властям удалось лишь ограничить сферу деятельности Со-ветов уполномоченных, да отменить некоторые льготы рабочих непрофильных произво-дств. Зато после установления республики наследники Локкхирда стали образцом для подражания по всей стране.
    Возвращаясь к топливной отрасли, отметим, что добыча сланцев, бурого угля и битуми-нозных песков по всем параметрам являлась как бы средним между крайностями, то есть торфом и каменным углем. Здесь не было огромных фирм, но и ремесленные предприятия встречались редко, основную добычу осуществляли средние компании с годовым объе-мом выработки в 100 – 500 тыс тонн. В Смольной губернии более трети сланцев (9 – 12 млн тонн) добывалось государственным трестом АВС, а четверть добычи бурого угля и горючих песков велась на предприятиях, принадлежавших городским и губернским влас-тям. В Ерофеевском бассейне шесть крупных шахт принадлежали предприятиям цветной металлургии Эльдорадской губернии, которые активно использовали местный уголь в тех-нологических целях. Наконец, большая часть добычи природного газа и газового гидрата контролировалась химическими монополиями, которые использовали газ как ценное сы-рье при синтезе аммиака и получении хлорпроизводных метана. Впрочем, по объему до-бычи газовая отрасль далеко отставала от буроугольной и даже битумной, не говоря уже о сланцах и торфе.
           Отметим еще, что в гарпийском энергохозяйстве и тогда, и позднее, большую роль играли дрова. Даже в самых лесистых государствах п-ва Огненного и Восточного побережья их потреблялось много меньше, чем в гарпийской глубинке. Ведь не везде можно добыть торф или сланцы, и не в каждую деревню можно доставить уголь по разумной цене. На древесных отходах даже работало два – три десятка электростанций, правда мелких – их суммарная мощность никогда не превышала 400 тыс кВт. В отдаленных местностях из-за дешевизны сырья иногда выжигали древесный уголь даже из строевого леса, не говоря уже о кривостволье. Ну а что касается прочих отраслей индустрии, не упомянутых в данном обзоре, их развитие во второй половине Долгого царствия шло равномерно и постепенно, так сказать, по накатанному пути.
           В общем и целом, большая часть продукции гарпийской промышленности приходилась на крупные предприятия с числом занятых более пятисот, имелись и комбинаты – гиганты, на которых работало по несколько тысяч зверей. Но доля мелких и средних заводов и фабрик в ГК была выше, чем в других странах Севера. Этому способствовали и огромные просторы страны, и стабильный внутренний рынок, и широкие экспортные возможности. К тому же с конца 800-х годов правительство Джаспера принимает и законодательные ограничения «излишней» монополизации хозяйственной жизни страны. Никакому субьекту экономики не дозволялось производить более половины общегосударственного выпуска любого товара или услуги, а по стратегическим материалам этот показатель уменьшался до сорока или даже тридцати процентов. Мелкие предприятия пользовались налоговыми и кредитными льготами, им чаще перепадали казенные заказы. Правда, к концу тысячелетия эта политика была сильно смягчена, но как потом оказалось, не очень надолго.
                10. Свержение Джаспера.       
                Помещикам долгий король надоел,
                Буржуев им вредно засилье;
                И чтоб не остаться совсем ни у дел
                Они его свергнуть решили.
                Городская песня 930 – 940 гг.
       Многочисленные войны периода 880 – 910 гг прошли для Гарпийского королевства удивительно легко. Все они длились недолго, не более полутора лет, а чаще 5 – 7 месяцев, и охватывали небольшую территорию. Численность воюющих армий была невелика, а по-ловина конфликтов и вовсе были чисто морскими схватками, иной раз совсем без сухопут-ных битв. Противники, не имея осмысленных претензий, обычно легко соглашались на гарпийские условия, разумные и мягкие. Ну а присоединение к ГК мелких островов юж-ных морей и вхождение в сферу гарпийского влияния нейтральных территорий на юго-востоке материка, чем обычно оканчивались конфликты тех лет, мало кого волновало к югу от Пека и Али-Ахпер. Эти области давно уже тяготели к северному соседу, имея много общих черт в истории и культуре. Торговые и политические связи также толкали население этих земель в объятия Леопардовского правительства. Ну а лояльная и осторо-жная политика последнего по отношению к новым союзникам парализовала все попытки мусульманских сторонников создать себе массовую базу на этих землях.
    Но затем, в течении 910-х годов, ситуация изменилась. Все земли, населенные прогресс-систами обеих конфессий и немусульманскими народами, уже вошли в сферу влияния ГК, как и все «сомнительные» области. Теперь внимание Леопардовска переключилось на мелкие необитаемые острова у южного и юго – восточного побережья материка, имевшие большое стратегическое значение. Еще в 895 – 97 гг гарпийцы окончательно аннексиро-вали о-в Южный и мыс Кристи 1-го, в 09 году создается, пока еще негласно, морская база на о-ве Зейденс. В течении восьми лет ее удалось расширить и сильно укрепить, теперь остров был практически неприступен с моря. На очереди стояли Анисовые о-ва и Ребел-лин, а заодно Джаспер вознамерился присоединить и острова Саванны и Гилеи, где редкое население явно тяготело к ГК.
  Но такое усиление главной морской державы Севера никак не устраивало остальной мир. И если захват мелких островов грозил неприятностями отдельным державам, то присоеди-нение к ГК о-вов Саванны и Гилеи перекрывало остальным странам практически все пути, ведущие на юг, в Джунгли. Это было уже слишком, и когда 3 августа 919 года Джаспер начал войну с Конфедерацией княжеств реки Великой, объявившей себя властителем о-ва Гилеи, ему уже через месяц пришлось столкнуться с объединенными силами основных южных стран. Их поддержка поставила крест на гарпийских мечтаниях, ибо одолеть та-кую силу за разумный срок было нереально. В итоге уже 19 октября был заключен мир, не шибко выгодный Леопардовску. Правда, Анисовые о-ва и Ребеллин, захваченные гарпий-цами еще в самом начале войны, оставались за ними, но остров Гилеи на вечные времена получил статус независимой и нейтральной территории. То, что его население экономии-чески и культурно тяготело к ГК, было слабым утешением для Джаспера.
      Будущее о-ва Саванны оставалось неясным, там создавалась временная администрация под совместным покровительством великих держав. До того момента, когда «население острова достигнет 200 тыс зверей, и освоит не менее трети территории», затем можно было провести референдум о будущем острова, опять же под внешним контролем. Учиты-вая, что 80 % населения на острове составляли подданные ГК, результат опроса был в общем предсказуем. Так и случилось – намеченных показателей временная администра-ция достигла к концу 25 года, 29-го января 926-го состоялся референдум, и в конце года остров был окончательно присоединен к Гарпийскому Королевству. Но это было послед-ним территориальным приобретением Джаспера.
     Уже мирный договор 19 года закрепил независимость Оукских и Арбардских островов, включая самые мелкие скалы в составе архипелага. Частые и настойчивые попытки Лео-пардовска заполучить на островах хотя бы стоянку для своих кораблей ни к чему не при-вели. Провалились и попытки включения в ГК мелких островов у южной оконечности п-ва Огненного, вдоль экватора планеты. Наконец, на всесеверном конгрессе в ноябре 927 года, проходившем в Алгерио с 3 по 26 число, Джаспер столкнулся с единым фронтом всех мусульманских и полумусульманских держав, к которым примкнули ряд нейтраль-ных стран и Норландия. В итоге Гарпийцы вынуждены были подписать коллективный договор, зафиксировавший, опять же на вечные времена, все межгосударственные грани-цы Севера. Даже остров Кабаки и Северо – западные нейтральные территории, почти официально признанные по всему свету заморскими владениями ГК, теперь считались формально самостийными. Вообще-то, на их независимость никто и не думал покушать-ся, ни тогда ни позднее, но гарпийские власти уже привыкли считать отношения с этими землями своим внутренним делом, и очень болезненно реагировали на «иностранное вме-шательство» в эту проблему.
  Конечно, все это можно было считать провалом внешней политики Джаспера, но нельзя забывать, что все «упущенные» земли никоим боком не относились к сфере влияния ГК, и их присоединение в любом, самом благоприятном случае, потребовало бы массы затрат и жертв. В конце концов, за полтора столетия гарпийская держава по южной и сафридской границам расширилась почти на полмиллиона кв верст, причем в основном за время пра-вления Джаспера. Но его противники давно уже точили зубы на Долгого короля, как его прозвал еще в 921-ом известный историк Бардт. Их недовольство имело в первую очередь экономические корни – старое дворянство и особенно его верхушка давно уже ворчали по поводу неумеренного «обуржуазивания» страны. Сперва, в конце 800-ых годов, эти мысли еще не выливались в конкретные действия, но число недовольных постоянно росло, и все больше среди них попадалось высших сановников и придворных.
     В 902 – 911 гг образовалась Лига традиционалистов, выражавшая интересы феодальной верхушки дворянства. Она начала деятельную борьбу с «левыми» - сторонниками посте-пенной отмены сословных привилегий, полного уравнения граждан, демократизации из-бирательного закона страны и всей системы власти. Сам Джаспер считал, что коренные реформы пока преждевременны, но стремился мелкими частичными уступками по мере возможности удовлетворять левых. Это вызывало раздражение правых сил, которое росло с каждым годом. До поры до времени явные успехи правительства сдерживали активность правой оппозиции, но с 915-го она перешла в наступление. Кроме «застоя» во внешней политике, этому способствовало и нарастание внутренней напряженности в стране.
   В середине 20-х годов в Междуречьях, Айленде, на Нижнем и Среднем Сафриде появля-ются явные признаки аграрного перенаселения. На Среднем западе и Юге уже не осталось свободных земель, удобных для переселенцев, а освоение засушливых степей Юго-запада, лесных долин Севера и болотистого побережья п-ва Огненного требовало больших затрат, недоступных простым гражданам. При этом плотность населения даже на Востоке и в Междуречьях была невысокой, во всяком случае много ниже, чем в большинстве стран Центрального Юга, Котловины Малых озер или юго-востока материка. То есть проблема была не в нехватке «жизненного пространства», а в его неравномерном распределении между жителями державы.
     Аграрные неурядицы влекли падение спроса и на промышленные продукты, а казна-чейство страдало от недобора налогов и пошлин. Дворянство, страдавшее меньше других сословий, тем не менее возглавило оппозицию властям. Его адепты считали, что аграрные вопросы можно решить, лишь отдав «деревню» под надзор знатного сословия, а торгово – промышленные неурядицы надо решать путем максимального вмешательства казны в сии проблемы. Некоторые помещики даже склонялись к идеям прямого ограничения промыш-ленного роста, но помня печальный итог политики эвтектевизма, мало кто решался озву-чивать такие мысли вслух. То, что именно пережитки старого аграрного строя были глав-ным препятствием в развитии страны, большинство дворян считало явным преувеличени-ем, а то и злостной выдумкой левых радикалов.
     Эти мысли разделялись далеко не всеми, но отсутствие у сторонников Джаспера четкой политики и твердой линии поведения в конце концов предопределили победу его против-ников. Тем более, что большая часть промышленно – торгового сословия не видела прин-ципиальной разницы в позиции обеих сторон. Ну а мелкие уступки дворянству, по мысли купеческих воротил того времени, только способствовали бы консолидации нации. Левые, особенно республиканцы, не имели тогда особого веса в обществе, а церковь, генералитет, высшая бюрократия и придворные поддержали противников Долгого короля, примерно из тех же соображений, что и купеческое отродье.
         В итоге в 928 году сложился широкий заговор с целью свержания Джаспера и воцарения на престол страны его племянника Диего. Это был довольно молодой субьект, 35 лет от роду, умеренно консервативных взглядов, которые крайне правым заговорщикам казались даже либеральными. Но в целом он удовлетворял традиционалистов, а будучи зверем упорным, образо-ванным и неглупым, по общему мнению, вполне подходил на роль монарха. Джаспер, конечно, знал о всех этих происках, но не имея твердой поддержки в обществе, решил в этот раз уступить. «Они еще дождутся социальной революции, и прибегут к нам за помощью, в слезах и соплях» – так он сказал Норгхардту, своему бессменному помощнику, за несколько часов до отречения. К сожалению, Норгхардт не дожил до свершения сего пророчества, да и «в слезах и соплях» оказались совсем другие звери, которые даже не смогли понять глубину своего поражения.
        Событийная же сторона переворота была предельно проста. 22 июня заговорщики, все в очередной раз взвесив и перепроверив, начали действовать. В 8.20 утра их главари явились во дворец, дабы лично вручить Джасперу свои требования. Тот, бегло проглядев предъявленные бумажки, содержание которых уже давно было общеизвестным, отверг все претензии, и заявил, что лучше отречётся от престола, нежели пойдет на поводу у подобных лиц. Удивленные заговорщики после кратких раздумий поинтересовались, а кому же монарх намерен передать престол. Своему племяннику Диего, был ответ. Пока нежданные гости переглядывались и шушукались меж собой, Джаспер подписал и оформил все бума-ги. Вызвав охрану, экс-король отправился в Законодательную думу, а оттуда в Совет ми-нистров. Уже в семь вечера вся страна знала о перемене власти. Так закончилось долгое правление Джаспера и самая яркая эпоха феодального гарпийского общества.
                11. Необходимое отступление в виде краткого обзора.
                Гарпийские проныры, альдгейские бароны, и горцы Миттельберга у вечных ледников,
                За многие столетья прожили, год за годом, на общем континенте без гибельных невзгод.
                Конечно, были войны, и прочие конфликты, и часто чьи-то рати соседей шли свергать,
                Но большинство эксцессов давно уж позабыто, на Севере, как будто, повсюду благодать.
                Мария – Тереза Остмарк, гартсская поэтесса 930-х годов.
    Подробно описывая историю ГК, мы несколько забыли о соседях славного королевства. Частично это можно оправдать той ролью, что сия держава медленно, но верно, стала играть на Севере к началу 800-х годов, да к тому же в эволюции всех стран Старого ма-терика было в то время много общих черт. Естественно, что показывать их проще всего на самом наглядном примере, пусть в каких-то деталях и нетипичном. Однако уже пришла пора обрисовать и иные державы континента, пусть и не так подробно. К тому же будет интересно познакомиться с тем, как различные нации оценивали друг друга, что им нрави-лось в соседях, иногда столь сильно, что приводило к прямым заимствованиям, что было более-менее безразлично, а что вызывало стойкое неприятие.
     Из всех стран юго-востока ближе всех к гарпийцам по основным социально-политичес-ким параметром стояла Гальдеронская республика, хотя и там общественный строй был куда более феодализирован, чем в ГК. В частности, лишь в 852 году крепостное право там было реформировано в некое подобие личной зависимости (по гарпийскому образцу), а её полная отмена случилась значительно позднее. Да и республиканский строй, коим весьма гордилась местная элита, был сугубо олигархическим. Об этом хорошо сказано в одном альдгейском памфлете начала 700-х годов: «Наши соседушки хвалятся по всему Северу своей славной республикой – мол всякий почтенный гражданин как бы посредством выборов к власти приставлен, и её деяния контролирует. Да только таких почтенных кот наплакал, и тех заправилам местным подкупить нетрудно. А коли кто заупрямится, так их суд быстренько вразумит простых граждан, дабы они родным олигархам не перечили. А гальдеронская палата законодательная от силы десятой частью народа избираема, да и власти у оной с гулькин нос – чего знатные фамилии захотят, то господа депутаты и при-мут. Бывает, что зело много денег на сих депутатов уходит, и не скоро дело делается, так оным фамилиям знатным на то наплевать. Они никому не отчётны, окромя народа своего, как в одном манифесте было сказано, ещё при основании оного государства. Ну а народу на всё наплевать, были бы средства на вино да на гульбище».
        Если отбросить полемические крайности, то всё вышесказанное в общем-то верно, но сие отнюдь не вся правда. Конечно, в президентский совет – высший орган исполните-льной власти – выбирались практически одни и те же лица, из ограниченного круга самых знатных родов, но сама процедура выборов сильно ограничивала вероятность создания некомпетентного правительства. И законодательная палата, при всех своих минусах, всё же играла некую полезную роль, хотя бы в качестве противовеса «верховникам», как звали в народе членов президентского совета. И разработка законов гласным представите-льным органом всё же была лучше их сочинения в тиши бюрократических канцелярий большинства тогдашних монархий. И наконец, в той же Альдгее, да и в иных основных странах континента, и таких убогих «парламентов» не было, как и выборной верховной власти. Впрочем, многие полумусульманские публицисты считали сие скорее за благо, мол, наследственные цезари и их сотрудники-аристократы менее подвержены жажде влас-ти, корысти, мимолётным влияниям и прочим подобным грехам. Сама Альдгея, кстати, была типичным примером сугубо среднего, по всем параметрам, полумусульманского государства. Здесь почти не было «прогрессизма» не то что гарпийского, но даже и галь-деронского толка, и в то же время местный феодализм был вполне светским и «просвещё-нным», без крайностей, присущих иным владетелям Котловины малых озёр или долины реки Великой. Возникшее в Альдгее сразу после переселения крепостное право затем, лет через 100 – 150, постепенно эволюционировало в сторону личной зависимости, окончате-льно исчезнувшей в конце 800-х годов – позднее, чем в ГК, но ранее, чем в вышеупо-мянутых державах крайнего феодализма. Как и в большинстве стран юго-востока, купцы и ремесленники сперва играли в общественной жизни ничтожную роль, которая, однако, медленно но верно росла с каждым десятилетием. Отметим, кстати, что в деле индустриа-лизации по пятам за ГК шла именно Гальдеронская республика, заметно опережая прочие страны материка, по крайней мере крупные.
        Среди всех соседей ГК Ордхайское герцогство всегда выделялось наиболее развитым феодализмом, причём классического полумусульманского типа. Влияние дворянства здесь было максимальным, а купцы и заводчики вплоть до конца 900-х годов не имели в обще-стве почти никакого влияния. Да и большинство ордхайских промышленных предприятий принадлежали дворянам или их подставным лицам. Индустриальное развитие герцогства началось позднее, чем остальных держав континента, и шло заметно медленнее. Казалось бы, что при таком «несходстве характеров» отношения между ГК и Ордхайцами всегда будут напряжёнными, или их не будет вовсе, но всё вышло наоборот. Отсутствие не то что реальных противоречий, но даже и предпосылок к ним, обусловило отличные отноше-ния двух держав уже после последней войны в начале 900-х годов. Стабильная граница по чётким естественным рубежам и полное отсутствие конкуренции в экономике были тому причиной. Последнее может показаться очень странным, но факт остаётся фактом, соседи в большинстве отраслей не соперничали, а лишь дополняли друг друга. По воле природы Ордхайское герцогство обладало лучшими на Севере месторождениями каменного угля, с продукцией которых не могли конкурировать даже гарпийцы. На этом угле работали железные дороги, сеть коих в герцогстве была весьма густой, гуще чем в прочих крупных странах материка, что восполняло почти полное отсутствие судоходных рек. Тем же топ-ливом топились озёрные пароходы, электростанции и почти все предприятия герцогства, включая и самые мелкие. В то же время вышеописанные залежи были не столь крупны, чтобы составлять конкуренцию гарпийскому экспорту. В то же время ордхайцы покупали в ГК лёгкие металлы, пиломатериалы, бумагу и картон (их страна была очень бедна лес-ом), а взамен поставляли массу свинца, олова, ртути, и некоторые редкие металлы. Так как обе державы в целом, и особенно их рядовые граждане, отличались веротерпимостью и отсутствием какого-либо фанатизма, через границу шёл оживлённый обмен – туристы, купцы, политики, деятели науки и культуры и даже паломники постоянно шлялись туда-сюда и обратно. Забегая немного вперёд отметим, что уже во время гражданских войн, на рубеже 1 000 – 1 100 гг, ордхайцы, по необходимости попавшие в ряды противников ГК, были среди них самыми миролюбивыми. В первую войну они вообще устранились, за всё время проведя всего две внешне эффектные «спецназовские» операции, мизерными сила-ми и совершенно без всякого результата. А во вторую войну хоть и воевали реально, но ограничились глухой обороной собственнывх границ и первыми заговорили о мире при первых же неудачах на фронте и в тылу.
        На юге материка отметим Миттельбергское княжество, одно из самых высокогорных государств планеты. Здесь, благодаря обилию гидроэнергии, рано и широко развилось производство лёгких металлов и ферросплавов, хлора, щёлочи, карбида кальция и прочих энергоёмких веществ. Почти все железные дороги княжества были электрофицированы, и даже мелкие мастерские и фабрики работали на электричестве. Общий промышленный потенциал был весьма высок, а в пересчёте на душу населения по многим параметрам превосходил даже гарпийские показатели, хотя и не сильно. Сельское хозяйство, в силу горных условий, было развито не очень, среди его отраслей преобладало скотоводство, а изрядную долю зерна, сахара и картошки приходилось ввозить извне. На вывоз же шли многочисленные изделия деревообработки, благо страна была богата ценными породами древесины. Крепостного права в княжестве никогда не было, ибо прикрепить к земле бедных пастухов, кочевавших по горам и лесам, было нереально, но все прочие атрибуты феодализма существовали до конца эпохи, даже комплитальное дворянство сохранилось во всей своей красе. Впрочем, тамошние дворяне были очень либеральны, и охотно при-нимали в свои ряды всех более-менее заметных зверей – не только фабрикантов и купцов, но и писателей, художников, актёров, спортсменов и даже самых известных ремесленни-ков, особенно ювелиров и портных. В политике княжество старалось придерживаться нейтралитета, по возможности не ввязываясь в войны более северных соседей. Наконец отметим, что миттельбергцы были единственным народом Севера, который вёл оживлён-ную торговлю с джунглями, остальные довольствовались формально – дипломатическими связями, а более мелкие государства не имели и их.
       Теперь опишем Ливанту и остров Длинный, крупнейшие из так называемых нейтраль-ных территорий. Так называли земли, после переселения сохранившие власть активистов Здрекашета, и формально составлявшие как бы единое целое. На самом деле все эти тер-ритории давно уже превратились в обычные государства, числом более десятка, мало свя-занные между собой. Единственной их особенностью осталось отсутствие центрального правительства, которое заменяло народное собрание, своеобразная помесь парламента и городского вече. Впрочем, в реальности оное собрание выделяло временных уполномоче-нных, кои исполняли роль министров и прочих госслужащих. Из больших стран Ливанта и о-в Длинный были наименее индустриализированы, что отчасти объяснялось бедностью их недр, особенно рудами металлов. Но играли свою роль и давние связи с ГК, откуда «нейтралисты» привыкли получать дешёвые промтовары в обмен на свою продукцию. Ну а в остальном сии территории мало отличались от соседних полумусульманских госуда-рств. И в заключение приведём характерный для конца 800-х годов текст, показывающий, как просвещённые жители юго-востока воспринимали тогда гарпийские реалии.
        «Мы видим, что королевское правительство ГК и сами монархи, с самого зарождения державы, и даже во времена её созидания, сознательно и целеустремлённо поддерживали купцов, прасолов, богатых ремесленников и всех их прихвостней. В общем и целом, устр-емления оного сословия не противуречили общедержавным чаяниям, но когда случалось оное столкновение интересов, вышеозначенные граждане и не думали поступаться своими претензиями, часто весьма эгоистическими. В то же время гарпийское дворянство, класс по идее правящий, за два с лишним столетия не раз проявлял разумную склонность к реформам и компромиссам, порой и в ущерб собственному благолепию. Так что вряд ли разумна такая политика, ибо от революции она страну не спасла, да и в будущем от конф-ликтов не гарантирует. Лучше уж управлять дворянству, а купцам торговать и фабрики строить, как оно иссари и было принято. Ну а поспешные новшества обычно к добру не ведут, как не раз уже показала история». Сей гладкий и внешне связный текст не выдер-живает, однако, серьёзной критики. Мы знаем, что именно купцы и ремесленники были главной движущей силой объединения, и будущим монархам не было никакой нужды их «поддерживать». Да и потом они поддерживали лишь конкретные проекты, нружные для обороны страны. И гарпийское дворянство во время объединения ещё не сложилось в отдельное сословие, тем паче правящее. Уступки низшим классам всегда были вынужден-ными, и делались лишь в крайних случаях. Джасперовская революция была одной из са-мых быстрых и бескровных на Севере, да и возникла она не из-за уступчивости властей, а как раз из-за их упрямства. Ну а прочие неточности и передержки заметны и сами по себе. Вот собственно и всё, что мы хотели изложить в данной разделе.
                IX. Войны, кризисы и революции конца первого тысячелетия. 
                1. Наследники Долгого короля.
                Ушел король, невольник чести,
                Сословных пут и старых догм.
                Его наследник, шут известный,
                Нас ввергнет в склоку и содом.
                Алиса Райдер, «Реквием».
        На другой день после отречения Джаспера уже началась лихорадочная подготовка к коронации Диего Шестого. Она состоялась 25 июня, побив все рекорды, как будто новые властители чего-то очень боялись, и сломя голову неслись вперед. Злые языки утвержда-ли, что Долгий король отрекся от власти будучи в сильном подпитии по поводу грядущего переворота. И вот теперь заговорщики спешат, мол, прибрать власть к рукам, пока экс-король не пришел в себя и не надавал им всем по шапке.
   Впрочем, в первое время после смены власти страна жила по старым законам и обычаям, даже большинство министров, губернаторов и иных чиновников осталось на своих местах. Они отличались высокими деловыми качествами, эрудицией и честностью, и выгонять их только за то, что эти господа преданно служили свергнутому монарху, было неудобно, просто даже скандально. Только через полгода начались кадровые перестанов-ки, а полностью обновить аппарат Диего смог лишь в 931 году. А еще через пару лет новая власть занялась исправлением законов и конституции страны в угоду праводворян-скому блоку. Впрочем, большая часть перемен проводилась в виде временных указов и королевских декретов, а то и вовсе негласно, явочным порядком.
      В первую голову изменилась финансовая и налоговая политика властей. Земельно – Аграрный банк королевским указом от 1 марта 32 года был разделен на два – Дворянско-земельный и Крестьянско-аграрный. При этом первый из них получил две трети всех ак-тивов, хоть и обслуживал ничтожное меньшинство аграриев, да и дворянское землевла-дение в те годы составляло лишь треть от общегарпийского. Правда, на большинстве Старых земель и в некоторых областях Юга помещичье хозяйство играло куда большую, а местами решающую роль, но в целом переход к всемерной поддержке помещиков был очевиден, и не только в кредитно-налоговой сфере. Выросла роль дворян в местном само-управлении, законы и обычаи по мере возможности трактовались в пользу помещиков. Ряд новых актов прямо расширил и укрепил сословные привилегии дворянства.
         В крупных городах, где влияние дворян было ничтожно, да и проживало их там нем-ного, создавались «Специальные комитеты», для поддержки благородного сословия и всех его начинаний. Такая подкормка «заезжих бездельников», да еще за казенный счет, конечно, не нравилась большинству горожан, но пока они помалкивали. Тем паче, что рост благосостояния дворянства привел к оживлению всей жизни страны. Помещики нанимали новых работников, тем требовались промтовары и т. д. Конечно, это оживление не могло быть длительным и устойчивым, но пока оно имелось, положение нового прави-тельства было или казалось прочным. К тому же прекращение внешней экспансии и ста-билизация границ привели к некой самоизоляции ГК, что вполне устраивало купеческое сословие и часть фабрикантов. Они надеялись, что в новых условиях вырастет внешняя торговля, что компенсирует сомнительные расходы новой власти. К тому же они считали, что расширение внешней торговли и втягивание в нее все новых участников приведет к постепенной модернизации старорежимных отраслей хозяйства.
        Параллельно с поддержкой дворянства, Диего и его подручные активно занялись социальными программами. Они надеялись, что поддержка мастеровых, ремесленников, батраков и низшей интеллигенции, реальная или декларативная, вырвет их из-под влияния радикальной буржуазии и отвлечет на экономические проблемы. Ну а «народ, имеющий высокий уровень жизни, не склонен к экстремизму», как считали тогдашние правители ГК. Тезис сам по себе спорный, а учитывая, что значительная часть обещанного осталась на бумаге, да и под «экстремизмом» понимались вполне невинные вещи, неудивительно, что вся эта компания дала лишь временный результат.
       Первый указ, «О страховании здоровья и жизни при машинном производстве», вышел еще в мае 929 года. Он объединил и упорядочил все акты и указы, изданные ранее по данному вопросу, но ничего нового в них не добавил. Затем появился закон от 23.04.930, об обязательном страховании промышленных работников, за исключением иностранцев, работающих временно, и более половины дохода получающих из иных источников. Затем в 31-36 годах, после долгих споров и препирательств, парламент утвердил ряд коро-левских декретов, частично придав им силу закона. Они касались страхования жизни и здоровья наемных лиц в сельскохозяйственном производстве, порядка увольнения и пре-мирования учителей, ветеринаров и фельдшеров, компенсации ремесленников при утрате средств производства и кучи более мелких вопросов. В результате положение наемных работников всех отраслей несколько улучшилось, но далеко не в такой степени, как обещала проправительственная печать. Тем более, что принятые меры часто носили чисто декларативный характер, и их претворение в жизнь требовало большой и долгой работы. Ну а всякая шумиха по второстепенному вопросу, тем паче шитая белыми нитками, только дискредитировала правящую верхушку общества.
  В дальнейшем Диего и его наследники по мере сил старались продолжать социальные программы и по мере надобности модернизировать их. Только вот возможностей для это-го с каждым годом становилось все меньше, да и денег в бюджете было немного даже в годы первоначального оживления после диеговских реформ. К тому же гарпийские ком-мерсанты уже в 40 годы установили тот минимум социальных мер, без которого было не обойтись, и успешно претворяли его в жизнь, без всякой оглядки на короля и его сора-тников. Пока что Диего не обращал внимания на вылазки потенциальных противников, считая, что всякое ужесточение режима приведет лишь к усилению оппозиции. Впрочем, это уже материал следующей главы.
              2. Тихая, но обманчивая эпоха.
                Собирался парламент, штамповались законы,
                Заседали министры в королевском дворце…
                На балах веселились князья и бароны,
                И плодились дворяне повсюду в стране.
                Городская песня 960-х гг.
         Диего VI благополучно правил страной до 29 ноября 938 года – в этот день монарх скоропостижно умер от разрыва сердца. Его наследник, Раджи IX, опять оправдал свое несчастливое имя – он царствовал менее пяти лет, до марта 943-го. Правда, Раджи взошел на престол уже пожилым, и с детства отличался слабым здоровьем. Зато его сын, Годфруа  II, правил аж до 11 июля 982 года, да и его наследник Диего VII отличался отменным здоровьем. Впрочем, «тихая эпоха» окончательно и бесповоротно завершилась уже в 970-х годах, и последующие десятилетия требуют отдельного разговора.
        Реформы Диего в основном завершились к 36 году, и в дальнейшем, вплоть до конца века, страна жила по неизменным законам и нормам. Видимой стабильности, помимо искусственного оживления рынка, способствовало и снижение военных расходов после 927 года. Даже морской флот вплоть до 80-х годов развивался очень медленно, а наземные силы снабжались по остаточному принципу. Стабилизация границ вызвала необходимость их укрепления, но и здесь провели лишь минимальные работы — модернизировали и усилили крепости на южной границе, а вдоль Сафрида в самых опасных точках построили два десятка фортов. Большее внимание уделялось речным флотилиям, особенно Сафрид-ской, призванной поддерживать обороняющиеся войска на самых опасных направлениях. Но и тут сделано было немного, учитывая протяженность реки и ее значение для эконо-мики страны. Считалось, что огромные просторы державы и мощная армия лучше всяких укреплений гарантируют неприкосновенность государства. Только в конце 70-х гг эти работы несколько оживились.
       В политической жизни страны господствовало либеральное дворянство, которое по мере сил и возможностей старалось блокироваться с верхушкой буржуазии. Большинство фабрикантов и купцов было в оппозиции к правящему режиму, но пока они действовали исключительно легально и осторожно. Более активно действовали левые партии, но их влияние в те годы было невелико. К тому же большая часть левых считалась республи-канцами, а большинство народа вплоть до конца века поддерживало монархию, в основ-ном, конечно, в ее конституционно — либеральном варианте. В то же время многие звери, особенно среди помещиков и высшей бюрократии, по-прежнему считали классический абсолютизм наилучшей формой правления. В общем, вплоть до начала 80-х годов положе-ние в стране было спокойным, а отдельные бунты, забастовки и акции протеста носили локальный характер и имели в основном экономическую основу.
          В этот период государственная власть под предлогом экономии всячески сокращало свое вмешательство в хозяйственную жизнь страны. Возможно, Джаспер в последние го-ды правления действительно перегнул палку в своей политике расширения госсектора, но его наследники ударились в другую крайность. Сперва это дало положительные резуль-таты – казна пополнилась деньгами за проданные предприятия, а их новые владельцы, дабы окупить расходы, всячески подстегивали производство. Но уже в 60-е годы ослабле-ние госрегулирования привело к сбоям и диспропорциям в хозяйстве страны, и процесс денационализации пришлось прервать. В общем, к концу эпохи экономика развивалась лишь за счет роста населения и освоения глухих ненаселенных окраин. Но таких земель с каждым годом оставалось все меньше, а темпы рождаемости медленно, но верно, падали с середины сороковых годов. К концу столетия они почти сравнялись со скоростью прирос-та населения в остальных странах материка, что вызывало растущее беспокойство власти. Однако никакого противоядия этой тенденции так и не было найдено.
   В общем и целом можно сказать, что страна в описываемую эпоху развивалась «вширь», без коренных новшеств как в экономике, так и в общественной жизни. Наука и техника шли проторенными путями, а в литературе и искусстве царил застой, начавшийся еше при Джаспере. Впрочем, с одной оговоркой – вновь, как и в середине прошлого века, публици-стика постепенно стала основной отраслью литературы. И не только из-за явной или скрытой оппозиции правящему режиму со стороны многих граждан страны, были и более глубокие причины. Большинство интеллигенции понимало, что сложившийся в стране порядок не отвечает реальной обстановке и рано или поздно его придется менять. А вот как и на что – многим было неясно. Большинство понимало, что классическая монархия отжила свой век, многие сомневались и в целесообразности конституционного варианта. С другой стороны, опыт Джасперовской эпохи и периода 720 – 830 годов показал, что и монархия может быть гибкой, динамичной и «прогрессивной». Опять же республика мно-гими считалась более нестабильной и неустойчивой формой, чем монархия, хотя и они признавали, что со времен Г. Барсука многое изменилось, да и Долгая республика пала под напором экологических и экономических проблем, а не от политического или социа-льного, так сказать внутреннего, несовершенства.
         Оживленно обсуждалась и полезность сословий, положение дворянства и его роль в жизни общества вообще. Некоторые считали, что номинальная система уже не нужна, ибо современное государство всегда найдет более действенные и адекватные меры поощрения своих граждан. Выборность и ответственность всех уровней власти, ее оптимальное расп-ределение между центром и «провинциями», взаимодействие всех трех ветвей правления, роль судебных органов, порядок их работы и комплектации постоянно были в центре внимания общественности страны. Государственное вмешательство в экономику, пределы «социализации» общества, границы прав и свобод граждан, положение национальных меньшинств в огромном, индустриальном и урбанизированном государстве – все это также было предметом перманентных дискуссий. Правящий слой очень болезненно реагировал на это «общенародное обсуждение», но со своей стороны ничего конструктивного в общем-то предложить не мог, а цензурные меры были неэффективны. Впрочем, какие-то цельные и жизнеспособные доктрины и оппозицией были созданы лишь в 80 – 90 годах, а до того большинство дискуссий имело чисто умозрительный характер.
      Тем отраднее сознавать, что даже лица и партии, имевшие вполне разработанные программы, не спешили их воплощать в жизнь любой ценой и в ближайшее время. Очевидно, печальный опыт 400-х и 500-х годов не пропал зря. Впрочем, некоторые считали, что это не совсем так, просто огромный рост населения страны резко снизил возможности даже большой и пассионарной группы зверей кардинально влиять на обстановку в целом. Это бесспорно так, но все же данная причина не является главной. К тому же большое значение имела и внешняя политика – если до начала 600-х годов цивилизованная часть Севера была единой державой, то теперь внутриполити-ческие осложнения в любой, даже самой сильной стране, немедленно использовали бы ее соседи. Так что правительствам и народам поневоле приходилось быть осмотрительными.
       И напоследок опишем одну транспортную новинку, которая в те годы впервые появилась не только в ГК, но и на всем Севере. Все началось в 968 году в Гарпии, которая тогда была крупнейшим городом планеты. Читатели уже наверное догадались, что речь идет о метро. Проектировали его очень неспешно, и первую линию, длиной 17,9 верст, начали строить лишь в декабре 71-го, а закончили летом 73-го. До осени 95 года построили еще несколько линий и регулярно удлиняли старые, так что к означенной дате общая длина гарпийской подземки составила 98,2 версты. Затем наступил долгий перерыв, вплоть до 1 011 года. Система работала успешно, и власти многих городов, особенно Алгерио, Леопардовска, Тигровска и Кольбура, стремились завести у себя внеуличную железную дорогу. Но своих средств не хватало, а центральные власти не спешили финансировать дорогостоящие прожекты. Только в Кольбуре, где рельеф и планировка города не позволяли создать нормальную сеть трамваев и электробусов, пришлось раскошеливаться.
          В январе 88 года вышел королевский указ о выделении 3 580 тыс крон на сооружение Кольбурской подземки. На эти деньги до марта 97 года построили две линии общей длиной 13,6 верст. Средств не хватало, и система получилась очень убогой – с крутыми подъёмами и резкими поворотами, короткими станциями и малой скоростью поездов. Почти половина сети проходила по поверхности или по эстакадам, что впоследствии доставило городу массу хлопот. Впрочем, и гарпийская подземка была немногим лучше – большинство станций там было с боковыми платформами, перегоны короткие, а линии местами очень извилистые. Частично это объяснялось их мелким заложением – приходилось огибать фундаменты, водоемы и крупные коллекторы городских сетей. Однако, жителям Гарпии и такая система очень понравилась, тем паче, что в те времена ничего лучшего на Севере просто не было – первые метрополитены в Альдгее и Гартсском королевстве открылись лишь в 1 000-х годах, а в других странах еще позже.
            3. Нарастание кризиса.   
                На дворян и помещиков точит зубы народ,
                Эти черти немытые все захапать хотят.
                Погодите, настанет революции год,
                И ударят селяне в свой призывный набат.
                Крестьянские стихи 980-х гг.
        В конце 70-х годов глухое недовольство гарпийской оппозиции медленно, но верно, перерастает в открытое неприятие власти. Растет и число противников режима, причем во всех сословиях и классах общества. Причин тому было множество, как экономического, так и социального толка. Последние резервы экстенсивного развития исчерпались уже в середине 80-х годов, а попытки коренных реформ пресекались правящей дворянско – помещичьей верхушкой. Правительство, по мере нарастания кризиса, судорожно искало выход из тупика, но вплоть до конца столетия без особого успеха.
        Теперь, вопреки своим же теориям полувековой давности, правители ГК считали, что лишь сильное и постоянное вмешательство государства во все сферы жизни, даже при внеэкономическом и не шибко законном принуждении, приведет к успеху. Во многом это объяснялось повышенным вниманием власти к чисто военным и военно – экономическим проблемам. Уже в середине 70-х военный бюджет страны заметно вырос по сравнению с прошлыми годами, и в последующем с каждым годом рос все сильнее. В начале 90-х это вылилось в настоящую гонку вооружений, особенно на море. Диего и его присные надея-лись с помощью форсированного развития военной промышленности подстегнуть рост экономики, но успехи были очень скромны. Зато большинство государств Севера, да и Джунгли, крайне болезненно реагировали на "гарпийскую угрозу всеобщему миру". Но Леопардовские правители на удивление беспечно относились к росту напряженности во внешнеполитических делах.
       В техническом плане описываемая эпоха почти не принесла каких-то новшеств, разви-тие в общем шло по накатанной колее. Но конец столетия характерен переходом на более рациональные классы военных кораблей, в первую очередь крупных. В 72 – 79 годах все крупные страны Севера переходят на линкоры дредноутного типа, броненосцы остаются лишь в составе прибрежных сил и второстепенных эскадр на отдаленных морях. Дольше всех сохраняли броненосцы в составе главных сил гарпийцы, они считали, что три –  четыре мощных броненосца вполне могут справиться с любым дредноутом. И в 73 – 81 гг в ГК строятся две серии улучшенных броненосцев ("Искандер", 11 ед, и "Раджи VI", 10 ед) с усовершенствованными, очень мощными и дальнобойными пушками 12" калибра, и средней артиллерией в 229 мм (4 и 12 штук соответственно на каждом судне). Но пост-ройка 3 – 4 таких кораблей обходилась куда дороже одного дредноута, да и управлять в бою огромным скопищем судов было очень трудно. В итоге в 77 – 80 гг в ГК строятся первые линкоры нового типа – "Непобедимый" и "Воин", а на следующий год заложен "Берри", головной корабль первой многочисленной серии "опорных дредноутов". На них установили те же орудия, что и на "Искандерах", с длиной ствола в 55 калибров, но уже 12 штук в четырех башнях. Отметим кстати, что задержка с постройкой новых линкоров имела для гарпийцев и положительную роль – они уже знали ТТХ своих возможных противников и могли учесть их достижения и ошибки при постройке оных судов. В частности, на юге материка к концу 90-х годов уже появились линкоры с 12,5 – 13" пушками, или же с главной артиллерией в 15 – 16 стволов. Но леопардовские вояки считали, что скорострельность, дальнобойность и малое рассеивание снарядов важнее их веса и размера. Ну а многоорудийные монстры стоили слишком дорого, причем живу-честь их, как правило, была ниже обычных дредноутов.
      В те же годы на Севере строятся и первые ударные рейдеры, аналоги наших линейных и сверхтяжелых крейсеров. Тут сразу обнаружились две тенденции. Альдгея и другие г-ва юга материка строили быстроходные и слабозащищенные корабли, большими, по 5 – 8 единиц сериями. А гарпийцы предпочитали более солидные корабли, с сильным брониро-ванием и артиллерией, аналогичной дредноутам современных серий. Только на ударные рейдеры ставили по три трехорудийные башни, вместо четырех на линкорах. Само собой, такие корабли были много дороже, и их построили всего три серии, по три, две и четыре единицы. Классические броненосные и бронепалубные крейсера к началу 80-х годов прак-тически слились в один класс, с бронированным на 50 – 80 % бортом разной толщины и двумя броневыми палубами – сплошной и дополнительной над погребами боезапаса и машинными отделениями. А через пару – тройку лет началась дифференциация этих кора-блей, в первую очередь по размерам и по вооружению. Так постепенно сложились классы тяжелых, средних и легких крейсеров, почти не изменившиеся в последующие столетия.
         Медленнее всего в ту эпоху развивалось на Севере торпедное оружие – если первые образцы самодвижущихся мин (слово «торпеда» официально не было принято ни в одной стране) появились еще в 840-х годах, на вооружение их приняли лишь через 40 – 50 лет. И это были не очень удачные образцы, а нормальные торпеды появились еще лет через тридцать. В первую очередь сие объяснялось ненужным оригинальничаньем северных техников – в течении полувека они старательно и упорно пытались создать маленькую, но мощную паровую машину, пригодную для движения мин. Технически сие было не очень трудно, но вот стоимость подобных шедевров обычно превышала цену кораблей, кои бы-ло надобно топить. В то же время мины заграждения всех видов и сортов были детально разработаны уже в конце 800-х годов, и в дальнейшем почти не изменялись до конца эпо-хи. Конструкции их во всех странах были практически идентичными.
     Интересно, что самые быстрые торпеды с максимальной дальностью действия создава-лись для воздушных шаров. Они, после оснащения пулеметами большинства кораблей и судов, уже не могли атаковать их с близкой дистанции. Тогда же, в начале 900-х годов, появились высотные бомбы и прочие хитроумные средства оснащения аэростатов для «дальней борьбы». Но все это мало помогло, особенно после появления в те же годы зени-тных пулеметов калибром 10 – 15 мм, а в последующем и автоматических малокалибер-ных пушек. И если на море воздушные шары иногда использовались против кораблей, правда, в основном поврежденных или устаревших, то на суше их функции сводились почти всегда к разведке и наблюдению за противником.
         Остальные классы кораблей и судов в те годы развивались «тихой сапой», без резких изменений, как и вся наземная и воздушная техника. Гонка вооружений постепенно при-вела к стагнации остальных отраслей хозяйства, из-за сужения рынка, вздорожания сырья и нехватки капвложений. Особенно страдало сельское хозяйство, к тому же из-за высокой арендной платы и непомерных притязаний помещиков его продукция дорожала год от года. В итоге вновь, как и в начале эпохи, импорт продовольствия в ГК сильно вырос и продолжал расти с каждым месяцем. Но власти относились к сему вполне равнодушно. Мы, мол, огромная, сверх- промышленная держава, это наше призвание, а всякую фигню не зазорно и прикупать. Казенные предприятия, пренебрегая хозрасчетом и самоокупае-мостью, все больше привыкали работать по директивным планам, с каждым годом всё более подробным и объемным. Правительство, увлекаясь централизацией и концентра-цией, порой насаждало госфирмы в самых неожиданных отраслях. Как правило, это не способствовало оживлению хозяйства, зато сильно истощало бюджет страны.
      Общее ухудшение ситуации сказалось и на жизненном уровне народа. Правда, влияние это было почти исключительно косвенным, доходы населения и его покупательная спосо-бность, длительность рабочего времени, благоустройство поселений и бытовые условия оставались на прежнем уровне. Правительство и крупные собственники города и деревни избегали «закручивания гаек», опасаясь социальных конфликтов. Но интенсификация производства, падение качества продуктов, рост транспортных издержек, расходов на медицину, образование и культуру медленно, но верно вели к снижению уровня жизни большинства гарпийцев. Как следствие, падала квалификация работников, росла себестои-мость продукции и снижался внутренний спрос на неё. А падение культуры производства вело, в частности, к росту травматизма, повышению страховых взносов, и в конечном счете, к дальнейшему росту издержек. А 31 апреля 989 года в Подберёзово случилась крупнейшая катастрофа за всю историю первого цикла на Севере. На комбинате хлорно-кислородного синтеза фирмы Нитроларсен с разгрузочной площадки свалилась цистерна с жидким фосгеном. Оболочка выдержала удар, но от короткого замыкания вспыхнул силь-ный пожар, и через несколько минут покорёженная ёмкость полностью рассыпалась. Хотя власти всячески старались скрыть размер катастрофы, даже официальные бюллетени при-знавали, что число погибших превышало две сотни, а в той или иной степени пострадало более 3 000 зверей, некоторые из которых находились за 4 – 5 верст от места аварии.
     В 90-е годы на весь Север прославились два руновских «фабриканта», мелкопоместные недоросли фон Шапке и фон Кепкэ (они, кстати, были близкими родственниками). Они  убедили чиновников из министерства коммуникаций в необходимости создания казенного завода по производству конских подков и гвоздей для них. Мол, столь важная, хотя и небольшая по объему производства, отрасль должна контролироваться казной. В итоге в окрестностях Кольбура основали даже два завода – один делал подковы, другой гвозди. А наши герои стали директорами оных заведений. Заводы строились с размахом, дабы не только покрыть все потребности ГК, но и организовать масштабный экспорт. Но несмотря на все ухищрения, продукция заводов была дороже, чем у конкурентов, даже не считая транспортных расходов. В итоге в апреле 97 года началось судебное разбирательство. Шапке и Кепкэ грозила тюрьма на срок не менее восьми лет, но возмущенное дворянство – ведь сии граждане действовали безо всякого злого умысла и честно старались помочь отчизне – организовало шумную кампанию и добилось закрытия дела. Понятно, что вся сия суета ещё более усилила оппозицию.
  Горе-индустриализаторы пытались и в сельском хозяйстве внедрять «поточные методы», дабы сократить и удешевить импорт. Самым известным прожектом такого рода были осотовые поля в окрестностях Кольбура, на которых предполагалось собирать огромные количества биомассы. Для обработки земли и сбора урожая поля пересекались рельсовы-ми линиями, по которым ездили огромные фермы с соответствующим оборудованием. Осот разбавляли пыреем, мышиным горошком и иными неприхотливыми и быстрорасту-щими травами. Но в сыром виде все эти корма оказались абсолютно несъедобны, а силос из них был не дешевле и не лучше обычного. В итоге проект, стоивший более четырех миллионов крон, обанкротился после шести лет интенсивных опытов.
         Постепенному упадку гарпийской экономики способствовали и внешние факторы. В период с 890 по 960 годы почти во всех странах Севера, за исключением десятка мелких княжеств, постепенно упраздняется крепостное право и наиболее одиозные феодальные нормы, законы и ограничения. Издаются первые законы, гарантирующие права граждан и их союзов и сообществ, а в апреле 917 года вводится Основной закон Ордхайского кор-ва, обязательный для всех граждан страны. А к 970-му уже все крупные государства Севера, включая Норландию, обзавелись своими конституциями. Конечно, во всех этих странах оставалось множество феодальных пережитков, куда более глубоких и живучих, чем в ГК, но все же проведенные реформы привели к росту внутреннего рынка и ускорению эконо-мического развития в целом. И хотя темпы индустриализации на юго-востоке и уступали гарпийским, импорт промтоваров в эти страны постепенно падал. В итоге к концу первого тысячелетия гарпийский экспорт, относительно ВНП, достиг минимальных размеров за всю историю третьей эпохи 1-го цикла.
         В начале 90-х годов Диего и его присные окончательно встали на путь агрессивной внешней политики, надеясь таким путем решить или притупить внутренние проблемы собственной державы. В нарушение ранее достигнутых соглашений, всеми признанных и никем до того не оспариваемых, с гарпийскими друзьями на юго-востоке и в иных местах заключаются официальные договоры о покровительстве, что фактически означало прямой протекторат ГК над этими землями. Понятно, что такой пассаж не шибко понравился остальным странам Севера. Уже в 97-ом Альдгея, Гальдеронская республика, Гартсское к-во и Миттельбергское княжество заключили оборонительный союз, явно антигарпийского профиля. Но это не остановило Леопардовских авантюристов, и осенью того же года они заключили подобное соглашение и с о-вом Кабаки, который и так всецело был в сфере га-рпийского влияния. Тут уж возмутились и самые лояльные северные политики. 22-го  де-кабря к вышеупомянутому союзу присоединились еще шесть стран, а текст договора был дополнен статьями, прямо призывавшими покончить с гарпийским гегемонизмом на Севе-ре, да и на всей планете, хотя до этого было еще очень далеко.
       Эти шашни, естественно, не понравились гарпийским правителям, и в январе они потребовали от своих соседей отмены «дискриминационных договоров и соглашений». Те конечно отказались, резонно отметив, что именно ГК в последнее время систематически нарушало общепринятые нормы и соглашения, а они лишь как-то пытались этому проти-водействовать. Но Диего решил не уступать, полагая, что его недруги вряд ли пойдут на решительные действия, ну а если и решатся воевать, то им же будет хуже. Однако он не учел, что к тому времени его противниками стали почти все страны материка, напуганные непомерными притязаниями Леопардовска. Да и Джунгли, встревоженные «гарпийским гегемонизмом», всячески поддерживали недовольных. Обстановка накалялась с каждым днем, в феврале некоторые страны уже отозвали своих послов из ГК. А в середине марта Альдгея, Гальдеронская р-ка и Ордхайское к-во ввели эмбарго на торговлю с северным соседом. Это сразу же привело к кризису гарпийских финансов, причем казна не нашла ничего лучшего, как ввести серебряную валюту и начать выпуск казначейских билетов, кои сразу упали в цене на 15 – 20 % от номинала. Последующий месяц, как писали тог-дашние газеты, прошел под знаком войны, вернее необратимого сползания к ней. И уже 14 апреля на совещании высшего командования ГК, с участием короля и ряда министров, было принято решение о переходе к решительным мерам не позднее начала мая. Кроме финансового кризиса, нараставшего с каждым днем, здесь сказалась и явная недооценка противника, особенно со стороны военно – морского ведомства.
            4. «Великая война», вмешательство Джунглей и обострение конфликта.
                Ура, ура, какая слава –
                На всех фронтах мои войска
                Как огнедышащая лава
                Сметают армии врага!
           (Из стихотворения военного министра ГК барона Оффенгейм-Бранденбойма, «писанного 23 апреля года 998-го от ОБ, по случаю вступления Гарпийского королевства в Великую освободительную войну»).
        Военные действия начались 22 апреля 98 года, когда Леопардовское правительство «в ответ на наглые провокации агрессивной военщины стран – милитаристов» объявило вой-ну сразу шести державам Севера. В ответ те сразу же начали активные действия на всех гарпийских морских коммуникациях, что было для адмиралов ГК крайне неприятным сюрпризом. Они надеялись, что противники соберутся с силами через две – три недели, а до того не планировали серьезных оборонительных мер. Второй неожиданностью, но уже политического характера, было то, что к «агрессорам» в течении месяца присоединилось еще восемь стран, недовольных гарпийской политикой. Союзники же Леопардовска, не спешили его поддерживать, встревоженные размахом борьбы и мощью его врагов. В даль-нейшем им все же пришлось вступить в борьбу, но действовали они неохотно, пассивно и безалаберно, так что пользы от таких друзей было немного. К тому же промышленность большинства нейтральных территорий была не в состоянии снабжать свои войска вору-жением и боеприпасами в нужных объемах более полугода.
        На суше военные действия начались 23 – 25 апреля, по мере мобилизации и сосредо-точения у границ передовых армий сторон. Почти полтора месяца вдоль границ ГК шли мелкие стычки и небольшие бои, обе стороны наращивали силы, опасаясь решительных и крупномасштабных действий. Наконец, 9 июня Диего, раздраженный нерешительностью военных, приказал им начать 12 числа наступление по всей линии Вангарпайна, от моря до Форта-Кристи. Предписывалось силами двух армий в составе семи корпусов и 15 отде-льных бригад и полков форсировать реку и в течении 10 – 15 дней занять на ее южном берегу плацдарм размерами не менее 200 на 40 верст. Операция длилась до конца месяца, но несмотря на большие потери и огромный расход огнеприпасов, удалось захватить два участка общей длиной 150 верст и шириной лишь 20 – 30 вс. На других участках фронта в эти недели гарпийцы провели ряд частных операций с целью сковать резервы противника, но добились весьма скромных результатов.
       В июле – августе уже войска Южного союза, как назвали себя гарпийские противники на совещании глав правительств 19 мая, предприняли атаки на гарпийские позиции по всей Дюферанской дуге, на Среднем Сафриде и почти на половине южного фронта. Им нигде не удалось прорвать долговременных укреплений, даже самых слабых, но на откры-тых участках армии союза продвинулись на 15 – 55 верст вглубь гарпийской территории, создав угрозу многим пограничным городам. А 11 августа ордхайские парашютисты средь бела дня взорвали мост через Сафрид в Траково, в 260 верстах от линии фронта. Этот дер-зкий, отлично организованный налет вызвал панику во многих тыловых органах и резкую критику властей со стороны оппозиции. Эта война с самого начала была не шибко попу-лярна среди гарпийцев, а подобные эксцессы на фоне вымученных побед и явных неудач оптимизма не добавляли. В то же время население Южного союза в массе своей поддер-живало свои правительства, ибо в то время гарпийская экспансия прямо или косвенно задевала интересы почти всех слоев общества.
       В сентябре на фронте наступило затишье, но зато на море развернулись ожесточенные бои. Сперва гарпийцы, собрав крупные силы, пытались блокировать коммуникации про-тивника вдоль восточного побережья и в районе Оукских островов. Вплоть до конца года борьба шла с переменным успехом и большими потерями с обоих сторон, но решающих успехов гарпийский флот так и не достиг. А с середины ноября уже южане начали актив-ные атаки на коммуникации противника, не давшие ощутимых результатов, но сковавшие большие силы гарпийцев. Почти непрерывные сражения шли и на Центральном озере. Там моряки Союза к январю добились заметных успехов, блокировав основные гарпийские коммуникации на озере. Это вынудило подданных Диего перевести большую часть грузов на железные дороги, что сильно обострило транспортные проблемы в стране.
         Весной возобновились активные операции на суше. Сперва гарпийские вояки пытались одновременной атакой на пяти – шести узких участках фронта прорвать неприятельские позиции и выйти хоть где-то на оперативный простор, но сил для прорыва явно не хватало, резервов не было, а в ходе битвы быстро обнаружилась острая нехватка боеприпасов, особенно снарядов средних калибров, самых ходовых. В итоге за пять недель боев - с 23 февраля по 2 апреля - гарпийцы на двух участках продвинулись на 15 - 20 верст, на остальных от 6 до 10 верст. Кое-где они прорвали всю полосу укреплений противника, но на очень узких участках, да и времени на это ушло немерянно. В итоге армии Южного союза легко блокировали эти дыры. Война опять перешла в пассивную стадию, но теперь уже ненадолго.
       В самом конце мая в наступление перешли войска южан, но результаты были еще скромнее. К 11 июля им удалось вклиниться в гарпийскую оборону на 7 - 8 верст всего на одном направлении, с большими потерями и огромным расходом снарядов. Такой ход войны все более беспокоил правительство Джунглей, которое понимало, что сил Южного союза недостаточно для решитель-ного поражения ГК, хотя бы на одном каком-то фронте. А тут еще 15 июля шесть гарпийских подлодок пробрались на Верхний внутренний рейд Оукских островов, где стояло множество кораблей южан. В результате атаки новейший гартсский дредноут "Конструктор" взорвался и затонул почти со всем экипажем, еще пять кораблей получили серьезные повреждения. Конечно, это не означало перехода инициативы к гарпийцам, да и равновесие на море в общем-то нарушено не было, но терпение джунглевцев лопнуло. И вечером 17-го правительство Джунглей официально объявило войну Гарпийскому королевству.
          Впрочем, на суше почти ничего не изменилось, лишь на мелких островах у экватора гарнизоны Союза сменились джунглевскими. На это хватило шести полков, два еще два стояли в резерве на ближайших базах южнее экватора. Морские силы Союза получили подкрепления, в том числе два линкора, ударный рейдер, восемь сильных броненосцев и более 20 крейсеров. Это ещё не обеспечило им явного превосходства, но позволило взять инициативу в свои руки. К концу сентября гарпийский флот окончательно уходит в глухую оборону, хотя его потери по-прежнему были невелики. Еще большее значение имела материальная подпитка с Юга – благодаря ей страны Союза быстро изжили снарядный кризис, нормализовали работу транспорта и уверенно наращи-вали военное производство. К тому же Джунгли кредитовали многих нейтралов, кои поставляли «союзникам» стратегически важные материалы и сырье.
         Наконец, политически вступление Джунглей в войну сильно ослабило гарпийский блок.             Особенно нервничали союзники ГК на юго-востоке, которые уже с конца августа потихоньку сворачивали свои военные усилия. А в октябре – ноябре все они объявили мораторий на активные боевые действия, своего рода одностороннее перемирие, хотя официально сие не декларировалось. Всё это, конечно, сильно осложнило положение ГК. Уже в декабре началось новое наступление южан, которые на всем пространстве от Форта-Кристи до верховий Пека пытались нащупать слабые места в обороне противника. Таких почти не нашлось, но отражение этого натиска истощило до крайности гарпийские резервы. Не хватало электроэнергии, угля, сырья для важнейших производств, транспорт не справлялся с перевозками. Теперь любая решительная атака на широком фронте грозила Леопардовску крупными проблемами.
           Правда, войска южан в декабре также понесли большие потери, и в январе - феврале зализывали раны. Гарпийцы по всему фронту от Центрального озера до берега Сернистого моря сзади своих окопов создали две тыловые позиции, прорыв которых сопряжен был с огромными трудностями. Некоторые надеялись, что война вскоре завершится ничейным миром, ибо Союзу для решительной победы, даже при поддержке Юга, требовались титанические усилия. Но 6 марта войска южан, неожиданно для гарпийских властей, начали масштабное наступление на юге, на всем фронте от Центрального озера до берега океана. Здесь гарпийская оборона, в отличии от Сафридского фронта, была гораздо более хилой, ибо власти Леопардовска надеялись на естественные преграды и дикое состояние местности по ту сторону фронта. Но как выяснилось, все это было преодолимо, и уже к концу марта войска южан продвинулись на 40 - 50 верст, местами подойдя на 15 - 20 вс к желе-зной дороге и к важным тыловым объектам в долине Самшитовой. Правда, потери Союза в этой операции также были велики, и уже 3 - 4 апреля война опять перешла в позиционную стадию. Но на этот раз успехи союзных армий привели к коренному изменению обстановки на всем Севере, причем уже в ближайшие недели и дни.
              5. Конец мировой войны.
                Напрягите все силы – государство в опасности!
                Для спасения трона не щадим ничего!
                В эти грозные дни позабудем про частности,
                В ряд защитников Родины встанем до одного!
                Генрих Барс, «Гвардейский марш».
          Обострение обстановки на юге крайне осложнило стратегическую ситуацию. Последние скудные резервы, переброшенные на Самшитовую, кое-как остановили  противника, но обстановка оставалась напряженной. Катастрофически не хватало снарядов и топлива для кораблей, таяли запасы продовольствия. Хроническая нехватка стали, электроэнергии, азотной кислоты и других важнейших продуктов парализовала военное производство. Транспорт не справлялся с возросшими перевозками, особенно между центром и югом страны. Попытки экстренной реконструкции железных дорог на этом направлении только ухудшили ситуацию.
        В Центральноозерске, Самшитовом и Гарпийске скопились тысячи вагонов со срочными грузами. Пытаясь сократить перевозки, власти Юга всемерно расширяли военное производство в своих губерниях, но почти все резервы были задействованы и так. Государственный совет принял решение о срочном строительстве в Огненновской губернии нового порохового завода, но темпы работ были крайне низки – не хватало техники, стройматериалов, рабочих. Постепенно нехватка вооружения становилась хронической, захватывая не только фронт, но и военно – морские силы.
      Еще хуже обстояло дело в тылу, где не хватало решительно всего – от муки, угля и дров до станков, электромоторов и молотилок. В обществе росло раздражение беспомо-щностью правительства, растущей дороговизной, огромными потерями на фронте. Росло число забастовок и демонстраций, левая оппозиция открыто требовала «чистки» консти-туции, смены правящей династии и радикальной либерализации страны. Все чаще раздавались требования республики и немедленного прекращения войны на любых мало – мальски почетных условиях. О победном конце затянувшейся драки уже не мечтали и самые рьяные шовинисты.
      Правительство, чувствуя обострение обстановки, маневрировало, заигрывало с оппозицией и всячески демонстрировало свое внимание к чаяниям общества и нуждам населения. Наиболее одиозные фигуры власти отправлялись в отставку, были отменены или исправлены многие законы, карательные органы смотрели сквозь пальцы на прегрешения левых. С помощью нейтралов делались мирные предложения противнику. Гарпийские власти готовы были и к сепаратному миру со странами, наименее всего заинтересованными в продолжении войны, особенно с Джунглями. Но противники, чувствуя слабость «полярного колосса», не торопились идти на мировую, а каждый день продолжения войны усиливал оппозицию.
        В апреле 1000 года продовольственные нехватки в городах Восточного промрайона вызвали массовые беспорядки в Алгерио, Айзеновске и Серноградске. Моряки Айзеновской ВМБ создали Совет народных представителей, потребовавший смены правительства и коренной ломки всего государственного строя. Мятежников поддержали оппозициионные группы во многих городах Центра и Междуречий, затем движение охватило почти весь Юг и Юго-запад, наиболее страдав-шие от войны. Постепенно в борьбу втягивалось и сельское население, требовавшее отмены феодальных пережитков и социализации земли. Сперва правительство пыталось маневрировать, частичными уступками и обещаниями пытаясь разрядить обстановку. Но уже к концу мая стало ясно, что режим Диего VII обречен. Большинство парламентариев и министров открыто стояли за «социализацию». Термин, пущенный в оборот главой крайне левой оппозиции Кристи, означал установление республики, земельную реформу, демократические свободы и права, а также развитое социальное законодательство. Второго июня программу социализации приняли муниципалитеты девятнадцати городов страны, включая шесть крупнейших.
         Пятого июня король отрекся от престола в пользу Учредительного собрания, кое должно было решить вопрос о будущем устройстве страны. Через неделю Диего на воз-душном шаре эмигрировал в Джунгли, классическое пристанище северных роялистов. Власть перешла в руки Временного правительства, образованного, после долгих споров и консультаций, вечером 6 июня. В него вошли лидеры основных оппозиционных партий, часть старых министров, видные общественные деятели и несколько либеральных воена-чальников, отстранивших прежнее командование армии и флота. Седьмого правительство было утверждено парламентом и Советом общественных групп – созданным за 4 дня до этого союзом основных партий левого и умеренного направления. Так началась вторая гарпийская революция.
        Временное правительство начало деятельную подготовку созыва Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного волеизъявления народа ГК. В предварительном порядке были отменены последние ограничения гражданских свобод, ликвидированы сословия, расширены права профсоюзов и декларирован восьмичасовой рабочий день. Отменены были феодальные налоги и сборы, готовился закон о земле, кото-рый планировалось представить на утверждение Учредилки. Страна была провозглашена республикой, правда, Учредительное собрание вправе было это решение отменить или изменить. На всех фронтах объявлен мораторий на активные боевые действия и всем воюющим странам официально предложено начать мирные переговоры. Параллельно правительство всемерно сокращало военные расходы и энергично пыталось навести порядок в стране.
        Вначале временный кабинет планировал как можно скорее передать власть новому правительственному органу, который в спокойной обстановке завершит строительство республики и придаст ей законодательную полноту. Большинство его членов составляли умеренные, а Кристи, Оцелот и Коська со своими сторонниками не пользовались особым влиянием, находясь в явном меньшинстве. Но очень скоро обстановка изменилась. Крайне правые, недовольные «излишним» радикализмом Временного правительства, и не имея легальных сил для противодействия, постепенно переходили к насильственным дейст-виям. Уже в июле во многих уездах организовались отряды и группы явно контррево-люционного склада, причем их количество и численность росли с каждым днем. Начав с митингов, петиций, демонстраций и массовой выработки газет и листовок, правые быстро переходили к поджогам, убийствам и нападениям. В ответ радикалы начали создавать свои отряды самообороны, часто используя для их экипировки армейские склады. Обста-новка в стране быстро и необратимо накалялась.
      Одновременно шел процесс консолидации сторонников старого строя. В конце августа в большинстве губерний они уже создали свои вооруженные отряды, едва ли пользовав-шиеся поддержкой 15 – 20 % населения страны, но хорошо сплоченные и экипированные. В сентябре – октябре эти "банды" начали борьбу с нигилистами – сперва запугивая и убивая самых активных революционеров, потом нападая на их клубы и организации, а напоследок перейдя к глобальной гражданской войне. В ответ левые создавали отряды самообороны, широко привлекая в них солдат и офицеров старой армии, большинство из которых сочувствовало революции. А в начале ноября сторонники Оцелота создали в Ай-зеновске первый отряд Армии восстания, будущей вооруженной силы революции. В дека-бре тысячного года уже по всей стране шли бои, а в конце февраля всюду образовались и настоящие фронты – гражданская война перешла, так сказать, в официальную стадию.
     Хорошо, что Временное правительство еще 22 августа заключило мир со всеми проти-вниками ГК по Мировой войне. Условия его оказались неожиданно мягкими для гарпий-цев, в основном благодаря Джунглям. Тамошние власти опасались, что излишний нажим на северного соседа приведет к победе супер – радикалов в ГК. В частности, сохранялись довоенные границы, гарпийцы отказывались от «покровительственной политики» 90-х гг по всему Северу, а также возмещали все убытки своих противников. Союзники ГК также уплачивали скромные репарации, но сохранялись все совместные предприятия с гарпий-ской казной и отдельными гражданами, включая и военные. Очевидно, джунглевские политики понимали, что излишнее усиление Южного союза создаст на Севере новый центр гегемонизма, ничуть не лучше гарпийского. А скорее всего и хуже, ибо Леопардов-ские правители за много лет худо-бедно научились вести осторожную и взвешенную по-литику, а новые претенденты на лидерство горели желанием «взять быка за рога».
      Что же касается гражданской войны 1001 – 1002 годов, то она протекала по вполне классическому сценарию. Роялисты окопались на окраинах страны, их негласно поддер-живали окрестные монархии, а вначале и Джунгли. Основные их силы сосредоточились в долине Сафрида и на Западе. Но кроме Задубовска, Загорска, Дикобразово и Стальгорода, они нигде не смогли захватить каких-то важных центров. Даже Сент-Ирбис с окрестно-стями, Севернск и Бугаево, со всех сторон окруженные монархистами в течении полугода, выстояли до подхода помощи. Правда, они имели сообщение по морю с основной терри-торией республики, ибо подавляющая часть военного флота перешла на сторону новых властей. В середине мая мятежники захватили Угольный, а через месяц Руново и Средне-сафридск, но продержались в оных городах не более недели. Ну а боевые действия шли в классическом стиле «классовой войны» – небольшие и плохо вооруженные отряды воевали в основном вдоль железных и шоссейных дорог, стремясь удержать важные центры и обойти противника в неожиданном месте. Республиканцы, имея численное превосходство, иногда действовали «армейскими группами» по 20 – 30 тыс бойцов, но чаще обходились меньшими силами, даже на главных направлениях, в числе 5 – 6 бригад далеко не полного состава.
  Несмотря на военное разорение и общее падение производства, Армия восстания более-менее снабжалась всем необходимым. Конечно, ее потребности не шли ни в какое срав-нение с гарпийскими войсками только что минувшей войны, но все же республиканцы проявили себя умелыми организаторами. Роялисты же на 80 – 90 % снабжались из-за границы, что, кстати, отнюдь не способствовало их популярности в массах. Мы не будем описывать бесчисленное множество столкновений и стычек этой драчки, отметим лишь, что летом и осенью первого года противники пребывали в неком равновесии. Затем мед-ленно, но верно, сторонники новой власти стали одерживать верх, и уже в январе –  феврале второго года стало ясно, что их победа не за горами.
             6. Победа революции, Учредительное собрание.
                Конституция, все-таки – это ж не жена цезаря,
                Что бы там ни орала матросня на Сенатской.
                Вот и нашим оракулам было б очень полезно
                Походить по пакгаузам и по сходкам солдатским.
                Бон – Прямых, «Уроки истории».
     Весна 1002 года ознаменовала решительные победы новой власти. Основные силы роя-листов на Западе и в Сафридских губерниях были разгромлены, большая их часть сдалась на милость победителей, а самые рьяные бежали в Джунгли. Республиканские анклавы – Сент-Ирбисская республика, Бугаевский и Беррийский фронты, Севернский совет – воссо-единились с основной территорией страны. Сторонники старого строя еще удерживали часть Юго-Запада, отдельные районы Центральных гор и почти треть Северо-Восточной губернии, но их дни были сочтены. Без поддержки извне, занимая малонаселенные и бедные районы, они смогли продержаться лишь до конца июля. Последний отряд барона Тобба, самого непримиримого роялиста, был окружен отрядами Армии восстания утром 11 августа, и к вечеру полностью разгромлен. Озлобленные бессмысленным сопротивле-нием, левые на этот раз не сдерживали свои чувства, и все захваченные роялисты были расстреляны. Впрочем, это был последний эксцесс гражданской войны.
          Теперь можно было заняться обустройством страны. После всеобщих выборов собралось, наконец, Учредительное собрание, призванное составить и утвердить программу насущных реформ и новую конституцию ГК. В обществе, кстати, как раз в это время разго-релись жаркие споры по поводу названия страны. Предлагалось множество вариантов, включая самые экзотические – вроде «Федеративной Республики свободных наследников Гарпийского престола (с центром в Леопардовске)», но, в конце концов, сошлись на идее «реформированной преемственности». Предложил ее Оцелот, в тот момент глава Радикальной партии, основной силы левого лагеря страны. Получилось коротко и ясно – Республика Гарпийское королевство. Так она и осталась в веках.
    Учредительное собрание работало в Алгерио с 29 июля до 18 августа. По северным меркам то был непревзойденный рекорд, впрочем, долго засиживаться не позволяла обстановка – страна была разорена, и каждый час был на счету. Делегаты одобрили и утвердили все решения Временного правительства, включая проект новой конституции, которую следовало лишь немного доработать. Наметили планы проведения важнейших реформ и приняли новые избирательные законы, по которым уже  в сентябре прошли выборы прези-дента и Законодательного собрания – нового парламента страны. Основную роль в нем играла нижняя палата (Верховная дума), избираемая всенародным голосованием раз в пять лет, как и президент государства. Верхняя палата, Краевой совет, выражал интересы губерний, областей, регионов и основных городов страны. Большая часть его депутатов назначалась местными властями, но 35 – 45 % их, в зависимости от текущего распреде-ления избирательных округов, выбиралось прямыми голосованием. Прямым же голосова-нием населения раз в шесть лет избирались и местные органы власти. Выборы считались пропорциональными, но малые размеры округов и высокий проходной барьер – в парламент попадали лишь те партии, что набрали более 6,5 % голосов – приближали гарпийскую избирательную систему к мажоритарной. Правда, на всех выборах допускалось и выдвижение индивидуальных кандидатов, не связанных с какими-то партиями, союзами, движениями и группами.
       Для пресечения возможных диктаторско – монархических эксцессов установили, что никакой гражданин не может занимать любого поста более четырех сроков подряд, и семи сроков с перерывами. И вот в сентябре – октябре по всей стране прошли выборы, сперва верховных, а потом и местных властей. В парламенте, как и ожидалось, Радикальная партия – союз всех левых революционеров – получила почти 56 % голосов, из нее же вышло и большинство губернаторов, и местных законодателей. А вот в президенты, вопреки всем прогнозам, радикалы выдвинули не Коську или Оцелота, а старика Джаспера. Он, правда, с самого начала драки примкнул к республиканцам, но никогда не стремился занять главные роли в партии и в стране. Но видно ореол героя и всегарпийского лидера, пусть и в прошлом, оказался важнее формальной «табели о рангах». К тому же все прочие радикалы – республиканцы были деятелями примерно одного уровня, и выбрать среди них бесспорного лидера было очень трудно. Но как бы там не было, выбор оказался удачным, и Джаспер далеко опередил на выборах всех прочих претендентов.
      В течении всего 3-го года шла утряска и притирка новой власти и доработка основного закона страны. Это оказалось делом не простым и долгим, и лишь в январе следующего года конституция была принята парламентом и одобрена народом на референдуме. Ее так и назвали – конституция 4 года; теперь можно было доработать частные законы и довести до конца начатые ранее реформы. Но эта большая тема требует отдельной главы нашей долгой повести.
            7. Становление республики.
                Богатеи испугались, сговорились с нигилистами,
                Мы, кричат, на все готовы, ради счастия страны!
                Мы все время состояли с королями в оппозиции,
                Симпатичные и скромные, мы отечества сыны.
                Генрих Барс, «Взгляд эмигранта».
         Конституция 4 года завершила законотворчество новой власти, однако важнейшие акты были приняты ранее – сразу по окончании Гражданской войны и частично еще в ходе революции. Основой республиканского строя стал союз финансово – торговой и промышленной олигархии с радикальной демократией – главной движущей силой свершившегося переворота. Преобладающее влияние левых в гарпийском обществе тех лет обусловило весьма «революционный» характер нового строя, причём на долгие годы и десятилетия.
        Радикализм крупных собственников объяснялся множеством объективных и частных причин. Дворянство, особенно землевладельческая курия, как опора монархии и виновник неудачной войны, потеряло всякий авторитет. Крайние левые, наоборот, в первые годы нового столетия вышли на авансцену истории. Это пугало гарпийскую олигархию и делало ее более сговорчивой; с другой стороны, большой социальный опыт, гибкость и многолетняя привычка к маневрированию облегчили достижение взаимоприемлемого и взаимовыгодного компромисса.
         Наиболее гладко сконструировались новые государственные формы. Республика, отмена сословий, всеобщее избирательное право, гражданские права и их гарантии, автономия окраин – все это ни у кого не вызывало возражений. Интересно, что для успокоения наиболее консервативной части общества, которой всякая социализация казалась излишней, именно в избирательных законах сделали многочисленные оговорки. Теперь все выборы в ГК проводились на основе всеобщего (с 23 лет) и тайного голосования, однако гарпийское избирательное право не являлось вполне равным – некоторые граждане имели право на два, а в исключительных случаях и на три голоса. Этой привилегией пользовались облада-тели высших званий и наград (не менее трех) республики, бывшие президенты, председа-тели палат парламента, и главнокомандующие ВС страны, их заместители, губернаторы и председатели губернских советов, занимавшие свой пост два и более срока. По решению парламента за особые заслуги подобное право присваивалось и в других случаях. Допол-нительный голос на выборах можно получить, и уплатив специальный налог – 350 тысяч крон за второй и 800 тысяч за третий при общегосударственных выборах, при губернских и тем более местных заметно меньше.
     Большинство выборов в стране являлись прямыми, однако губернаторы избирались специальными комитетами, 50 – 80 % членов которых составляли представители партий, имеющих места в губернском совете (пропорционально их доли), а остальные выбирались по одному от каждого избирательного округа, по сугубо мажоритарной системе. Кроме того, губернатор подлежит утверждению президентом и может быть снят досрочно по со-вместному решению совета министров и парламента, если в последнем за это проголосо-вало более 70 % депутатов. Только при трехкратном повторном переизбрании в своей или соседней губернии не утвержденный или отстраненный губернатор имеет право вернуться на свой пост. Выборы президента также имели особенности, так как победитель должен быть утвержден Контрольным советом, составленным из представителей политических партий пропорционально их доли в парламенте страны. Как правило, симпатии населения на президентских и парламентских выборах совпадают, но бывают и исключения. Кроме того, состав Контрольного совета, естественно, менялся после каждых выборов в парла-мент, и резкое изменение его состава дает возможность «контролерам» досрочно снять с поста ранее лояльного президента.
     Формально всеобщее, избирательное право в ГК имело многочисленные ограничения. Не говоря уже о высоком возрастном цензе (максимальном на планете), было ограничение и «сверху» - граждане старше 114 лет лишались избирательных прав (а средняя продолжи-тельность жизни тогда в ГК составляла 102 года). Считалось, что они, даже при здравом уме и трезвой памяти, уже не способны быть в курсе современных событий. Не имели из-бирательных прав заключенные, ранее бывшие в заключении 12 и более лет, нервноболь-ные (даже с самыми слабыми расстройствами), лица без определенного места жительства или сменившие его более 18 раз, проживающие в данной местности менее 3 месяцев, не платившие налогов в течении полугода, более половины жизни жившие за границей, а также имевшие доходы ниже минимального пособия по безработице (как правило, это ~ 1/5 прожиточного минимума).
    Совет министров и парламент были вправе лишить избирательного права любого граж-данина республики (аналогично досрочному снятию с губернаторского поста), а в случае предоставления министром госбезопасности в парламент или совет министров веских доказательств антигосударственной деятельности любого жителя страны («мотивированный доклад») для этого достаточно указа президента. Наконец, любое физическое или юридическое лицо (включая органы власти) вправе было требовать лишения избирательных прав через суд при наличии определенных правонарушений. Надо было лишь доказать, что совершение обвиняемым данных проступков ущемляло основные права граждан, мешало работе избирательных органов или дискредитировало гарпийское государство в целом или его органы власти.
        Левые много ворчали по поводу этих отступлений от чистой демократии, но Джаспер сумел убедить экстремистов, что все это мелочи, а главное провести в максимальном виде рабочий контроль, социальное законодательство, роль госсектора в экономике и права общественных организаций. В итоге все это удалось сделать по максимуму, и гарпийская система тех лет в последующие эпохи часто служила образцом для подражания. Иногда последователи шли дальше, и в частных руках оставались лишь мелкие и второстепенные предприятия, но бывали и более «буржуазные» варианты. Но вернемся в начало 1000-х годов. Самым острым для республики (хотя реально и не основным) стал земельный воп-рос. Джаспер и его сподвижники не собирались «кормить дармоедов за счет разоренной страны», однако широкая амнистия и неприятие силовых методов делали невозможным простую конфискацию крупных землевладельцев. То есть правительство стремилось зап-латить минимум за отчуждаемые земли, сохранив при этом видимость законности.
       Первым шагом Джаспера был декрет от 22 августа 1001 года, отменивший все льготы по залогу, кредиту и ипотеке имений и ужесточивший условия залога и ссуды. Проценты по кредиту увязывались с товарным индексом золота и, соответственно, постоянно росли. При окончательной же расплате с клиентами им выдавалась лишь часть суммы, причем в серебряном эквиваленте, а разница погашалась в течении 8 лет после восстановления золотого стандарта по весьма сложной и запутанной системе. Все коэффициенты и курсы обмена и учета определялись Банком Республики без права обжалования и пересмотра. Понятно, что число разорившихся магнатов росло изо дня в день. Без всякой компенсации отчуждались земли лиц, не попавших под амнистию, а также осужденных за контр-революционную деятельность. С остальными помещиками (а их, несмотря на все экзе-куции, сохранилось почти 70 %) пришлось разбираться подробнее.
      Следующим шагом стали законы 1002 года «О порядке отчуждения земельных имуще-ств», «О мобилизации земельной собственности» и «Об основах аграрного строя респуб-лики». Условия выкупной операции в регионах резко различались. Проще всего проблема решалась на Западе и Юго-Западе страны. Здесь было мало помещиков, экономическая их роль ничтожна, а земельные цены очень низки. К тому же лучшие угодья и самые крепкие хозяйства Запада давно уже были во владении фермеров. Поэтому большинство землевла-дельцев получало приличную компенсацию, а местные власти охотно кредитовали поку-пателей, не имевших необходимых средств (правда, таких было немного). Конечно, пол-ной оплаты помещики не получали и здесь – стоимость земли рассчитывалась по ценам января 1001 года (т.е. самым низким за 40 – 50 лет), новые владельцы не несли ответст-венности за «частные» и «непроизводственные» долги старых, а при покупке менее 15 % площади имения эти отрезки вообще считались свободными от долгов. Впрочем, эти правила действовали и в остальных регионах страны. Реформа проводилась в течении 6,5 лет; по истечении данного срока вся нераспроданная земля, независимо от ее количества и качества, оставалась у прежних владельцев. Выплаты за отрезанные участки растягива-лись на 9 – 13 лет при весьма малом проценте.
         Наиболее радикально аграрная реформа проводилась на Старых Землях. Здесь во всех губерниях был установлен максимум землевладения для всех видов угодий. Излишки отчуждались полностью, при отсутствии покупателей они переходили в Государственный земельный фонд. Но и в пределах минимума отчуждались все участки, независимо от размера и качества, если находились желающие их приобрести. Рассрочка платежей сос-тавляла от 15 до 23 лет, причем для многих покупателей кредит был беспроцентным. В случае же покупки земли местными или республиканскими властями вся стоимость наде-ла оплачивалась специальными депозитными билетами Банка Республики, чья реальная рыночная стоимость была заметно ниже номинальной. Кроме того, возможность выкупа депозиток органами власти планировалась не ранее, как через четыре года после вос-становления золотого стандарта.
         Сложнее всего реформа шла на Тропическом Юге. Здесь было множество богатых и хорошо оборудованных поместий вполне буржуазного типа, снабжавших пол - страны соей, рисом, кокосовым маслом и волокном рами. Разорять их было очень накладно, однако большинство таких латифундий по логике вещей подлежало отчуждению, да и общественное мнение склонялось к тому же. Пришлось прибегнуть к осторожному и скрытому противодействию. Уже в законах 1002 года многочисленные оговорки позволя- ли некоторым владельцам «технически и агрономически совершенных» имений сохра-нить свою собственность, выполнив ряд социальных и финансовых требований. Те же преобразования по обоюдному согласию могли провести и все прочие владельцы. Так как сии реформы были весьма выгодны местным батракам и наемным работникам, они пред-почитали улучшить свое благосостояние и правовой статус, нежели самостоятельно хозя-йствовать на приобретенной земле. Тем более, что богатые угодья юга требовали  для сох-ранения своего плодородия больших затрат, недоступных большинству мелких и средних собственников.
         Мешали отчуждению культурных земель и многочисленные ограничения. Так, доля каждого претендента не могла быть менее 8,3 % площади имения и не менее 17 га, да и условия выкупа были очень невыгодны. Только в густонаселенных крестьянских районах часть «совершенных» хозяйств подверглась частичной или полной экспроприации. Их доля составила около 35 %, а земли было потеряно еще меньше – примерно четверть. В то же время обычные поместья отчуждались на условиях, порой даже более жестких, чем на Старых Землях. Тем самым заодно достигалось и успокоение южной общественности, недовольной поблажками «латифундистам».
         Наконец, судьба малочисленных мелких помещиков Севера была отдана в руки местных властей. Как правило, желающих покуситься на их богатства было немного, а условия сделки определялись полюбовно. В Государственный фонд перешли лишь 11 имений, чьи земли мешали благоустройству городов и постройке дорог, каналов, плотин и линий электропередач. В целом реформа завершилась вполне мирно уже к 1008 году, а последние сделки отмечены в 1015-м. Шестью годами ранее был принят закон «Об авто-номизации культов», то есть об отделении церкви от государства. Впрочем, все права духовенства на организацию школ и вечерних курсов, библиотек, выставок, хоровых и музыкальных обществ сохранились полностью. Единственным значимым последствием закона стало образование автокефальной церкви протохристиан Ливанты и о-ва Длинного, которые до того состояли в гарпийском «подданстве». Но поскольку на о-ве Длинном и в Ливанте христианство по-прежнему считалось государственной религией, тамошний клир решил на всякий случай отделиться от гарпийских собратьев хотя бы организационно, в остальном сохраняя с ними тесные связи. В те же годы было восстановлено, а частично уточнено и дополнено антимонопольное законодательство конца 800-х годов, причем некоторые показатели и нормы были конкретизированы и ужесточены.
        Куда больше хлопот доставило новой власти городское, социальное, ремесленное и, особенно, фабричное законодательство. Хотя и до революции уровень жизни гарпийцев был наивысшим на Севере, левые выставляли весьма радикальные проекты. Джаспер по мере сил старался их выполнять, энергично нейтрализуя противников словом и делом. «Лучше мы проведем максимальную социализацию, чем они (то есть левые радикалы) полную» - вот любимая фраза тогдашних министров и депутатов. В итоге даже в кон-ституцию попали положения о социальной политике, страховании и гарантиях, государ-ственном секторе, регулировании экономики, участии населения в управлении произ-водством и охране прав уязвимых слоев, групп и отдельных граждан.
         Конкретное законодательство шло еще далее. Так, официально устанавливалась геге-мония государственных и муниципальных предприятий в коммунальном хозяйстве, связи, основных видах транспорта и энергетики. Всякое предприятие или целая компания, имеющие «общественную значимость», но неэффективно работающие, могли быть национализированы с выплатой минимальной компенсации. Банк Республики получил большие льготы и исключительное право на ряд операций, что делало его бесспорным лидером финансового мира. Казна получала право контроля и регулирования важнейших проектов и крупных торговых сделок. Не были забыты и традиционные методы – налоги, пошлины, кредиты, распределение заказов.
         Социальное страхование, защита от несчастных случаев и охрана труда, пенсии и пособии на все случаи жизни, борьба с произволом и коррупцией чиновников, гарантии  прав детей, стариков и инвалидов и многое другое воплотилось в детально разработанные законы. Профсоюзы и компаньонажи получили широкие права и гарантии, их мнение становилось решающим при разрешении большинства коммунальных, бытовых и про-изводственных споров и конфликтов. Также эти объединения получали право запроса и законодательной инициативы в местных органах власти.
        Венцом «государственного нигилизма» были законы «О кооперации» и «О произ-водственном контроле», принятые одновременно с Конституцией 4 года. Согласно перво-му, кооперативы и товарищества всех мастей получали многочисленные льготы и преи-мущества при распределении заказов и подрядов. Развитие «общественного сектора» в жизни страны признавалось приоритетной задачей. В помощь кооператорам создавались исследовательские лаборатории при многих министерствах. Местные власти отчисляли определенные суммы на развитие общественного сектора, а часто и сами организовывали различные товарищества, в основном сервисного характера.
        Производственный контроль строился по-разному на мелких и крупных предпри-ятиях. На последних создавались Рабочие советы из представителей профсоюзов, низшей администрации и коллектива предприятия (по одному от каждых 50 - 200 работающих). Совет не только контроли-ровал производственный процесс и социальные отношения, но и влиял на реализацию и ассорти-мент продукции, планы ее выпуска и реконструкции предприятия. И вообще любое мало-мальски важное решение администрации или владельцев без одобрения Рабочего совета не имело никакой силы. Правда, решения совета могли быть оспорены в обычном судебном порядке.
       Для контроля за малыми предприятиями в уездах и больших городах создавались Производственные совещания по всем проверяемым отраслям. Их полномочия, сфера деятельности и принципы комплектации в общем совпадали с таковыми для Рабочих советов. Нормы представительства сильно менялись по отраслям и губерниям, но, как правило, они охватывали не менее двух третей подведомственных предприятий с поло-виной или более работающих. Большая часть сотрудников производственного контроля функционировала без отрыва от основной работы, однако допускалась и профессиона-льная деятельность. Центральные и местные власти частично субсидировали советы и совещания, правда в основном в скрытой форме (премии, льготы, списание долгов и т.д.). В основном же затраты несла администрация и сами работники – в виде ежегодных отчислений. Вообще же затраты производственного контроля были невелики, а эффек-тивность очень высока – его органы почти не совершали ошибок, редко отвлекались на мелочи, отличались экономией, взвешенностью и тщательной проработкой решений, строгим их выполнением. По общему мнению, производственный контроль работал луч-ше и эффективнее опекаемых предприятий, да и всех прочих властных и общественных структур в стране, оправдав самые смелые надежды его создателей.
         Определенные трудности возникли и при выработке национальной политики. Требо-вания «окраин» не всегда совпадали между собой и с желаниями Центра. Наиболее ради-кальные деятели требовали широкой территориальной автономии, а наиболее умеренные из них отрицали необходимость каких-либо специальных законов по данному вопросу вообще. В итоге сошлись на сильно расширенной программе культурно – национальной автономии, с элементами хозяйственной самостоятельности автономных губерний. Хотя национальные проблемы и не относились к самым актуальным, их проработка затянулась аж до 6 года, и соответствующие статьи проходили уже как вторая редакция конституции. С их принятием эпоха «нового законодательства» наконец завершилась.
             8. Послевоенные годы.
                Качался бурьян на заброшенном поле,
                Дворы и дороги травой заросли.
                От южных лагун до Студеного моря
                Лежала страна разоренной земли.
                Беер Дзухоф, «Стансы».
        Прекращение войны и победа республики застали хозяйство страны в отчаянном положении. Хотя прямыми военными действиями было затронуто не более трети губер-ний, распад хозяйственных связей, инфляция, нехватка средств при полном расстройстве кредита и падение спроса привели к закрытию большинства предприятий. Промышленное и транспортное оборудование износилось до предела, а большинство заводов «военной программы» так и не были достроены. Основные уцелевшие предприятия ранее работали на оборону и требовали коренной перестройки. Наиболее совершенные из них испы-тывали острую нехватку рабочей силы, в то время как по стране в целом миллионы зверей страдали от безработицы.
         Сельское хозяйство, потерявшее множество рабочих рук и миллионы голов скота, страдало от нехватки удобрений, машин и сортовых семян. Сеть электропередач разру-шилась, транспорт работал с перебоями. Особенно тяжко пострадали электрические желе-зные дороги, практически лишенные энергии. На горных линиях электровозы частью заменили суррогатами, работавшими на аммиаке, перегретой воде или газе, но найти реальную альтернативу пассажирским электричкам не удалось. В итоге крупные города почти потеряли связь со своими окрестностями. Денежное обращение было переполнено казначейскими билетами, билонной монетой и никелем, причем курс их был различен: «кредитная» крона равнялась 5,2 казначейским, 4,6 никелевым, 4,3 билонным, 3,1 медным и 2,9 из серебра 900 пробы. В то же время полноценные деньги – золотые и платиновые – ценились на 70 – 80 % выше государственных кредитных билетов того же номинала.
        Эта чересполосица усугублялась финансовой неразберихой – часть старых обяза-тельств была ликвидирована, многие подверглись конверсии и обмену, некоторые при-нимались по урезанной стоимости. Наиболее ликвидные акции, облигации и векселя нап-ротив, сильно выросли в цене, а курс их постоянно колебался. Некоторые ценные бумаги были допущены в обращение наравне с казначейскими билетами, но по особой стоимости, которая, к тому же, менялась почти ежедневно.
         Большинство иностранцев сходилось во мнении, что на восстановление хозяйства ГК понадобится не менее полувека. Отмечалось, что оживление экономики требует сни-жения налогов и таможенных пошлин, но последнее опасно для ослабленной гарпийской промышленности. Кроме того, государству требовались огромные средства на восста-новление казенных предприятий, реформу армии и социальные программы, и при сокра-щении фискального пресса достать их будет непросто. Указывалось еще, что насту-пательная доктрина прежних властей оставила республику с неукрепленными границами и огромным, в основном устаревшим, флотом, от которого в новых условиях было мало проку. «Колосс на глиняных ногах», «поверженный гигант», «тень былого величия» - так иноземцы обычно величали Гарпийское государство в те годы. Казалось, что вернулась эпоха 700-х годов, когда ГК играло на Севере ничтожную роль.
         Однако Джаспер и его сторонники, не падая духом, энергично и последовательно взялись за дело. Первым их девизом стала строжайшая экономия. Аппарат и госу-дарственные службы были сильно сокращены, укрупнены губернии и районы, излишки государственного имущества распроданы на аукционах. Большинство казенных пред-приятий лишалось дотаций и переводилось на коммерческую основу. Больше половины внутренних долгов аннулировалось, по остальным снижался процент и удлинялись сроки выплат. Выплата внешних долгов также растягивалась по времени и велась на более льготных условиях. С большинством кредиторов удалось договориться об оплате долга гарпийскими товарами по взаимовыгодным ценам.
         В итоге правительству удалось максимально сократить налоги, сборы и пошлины без больших потерь для бюджета. Производители дефицитных товаров, владельцы разру-шенных предприятий и наиболее бедные граждане получали особые льготы, вплоть до полного освобождения от налогов на несколько лет. Таможенные тарифы на продукты, не обеспеченные внутренним производством, были весьма символичны. Вопреки прогнозам, все эти меры скорее благоприятствовали, чем мешали, восстановлению гарпийской про-мышленности, и экономики в целом.
        Подъему хозяйства способствовали и другие меры. Определенный законом максимум квартплаты и коммунальных платежей сдерживал рост зарплаты, а минимальные, часто ниже себестоимости, транспортные тарифы снижали издержки производства. Наконец, государство в течении десятилетия закупало в принудительном порядке по низким ценам большое количество продовольствия для снабжения городского населения. Некоторой компенсацией сельским хозяевам служило то, что они также получали промышленные товары по низким ценам. Кроме того, новое правительство старалось всемерно удешевить кредит, а наиболее перспективные предприятия получали беспроцентные ссуды с огром-ными сроками погашения (до 35 лет).
       Особое внимание уделялось восстановлению энергетики. Всячески поощрялось строи-тельство гидро- и ветроэлектростанций, особенно малых и средних. Местные власти для таких строек бесплатно получали все необходимое, что только можно было найти «в закромах». В частности, автоматику, системы регулирования и контроля создавали из при-боров управления артиллерийским, зенитным и торпедным огнем, командно – дально-мерных постов, станций инструментальной разведки и корабельных автоматов стрельбы. Электрогенераторы в основном переделывались из двигателей военных образцов, из стратегических запасов извлекались медные и легкие провода и кабель всех сортов. Почти также снабжались кооперативы, товарищества и различные союзы, строившие свои элект-роагрегаты, да и частные предприниматели, подвизавшиеся в этой сфере, получали большие льготы.
       Вопреки мрачным прогнозам уже к 1006 году промышленность ГК по основным отраслям восстановила довоенный уровень, а ее экспортный потенциал превзошел другие страны Севера (хотя еще отставал от довоенного). Сельское хозяйство постепенно разви-валось, импорт сырья и продовольствия падал с каждым месяцем. Торговый баланс уже в 5 году был активным, что облегчало финансовые проблемы. Постепенно приносили плоды и преобразования в иных областях жизни.
       В военной сфере была принята чисто оборонительная доктрина, позволившая свести к минимуму армию и расходы на нее. Срок действительной службы установили в 11 месяцев – минимальное время, необходимое для овладения элементарными воинскими навыками. В случае успешного обучения и этот срок мог быть сокращен на месяц, два или даже три. Новые власти сохранили льготы по призыву для многодетных и «хозяйственно обремененных» семей, а для лиц с высшим и специальным образованием льготы даже расширили. В то же время возможности замещения призывников и денежного откупа были сведены на нет. Особенно сильному сокращению был подвергнут военно – морской флот и его береговые службы. Все устаревшие, изношенные и конструктивно неудачные (или сложные в эксплуатации) суда беспощадно отправлялись на слом. Многие корабли были законсервированы и лишь постепенно, по мере возможности, вводились в строй. Этот процесс затянулся до 1019 года. Почти все катера и мелкие суда передавались реч-ным флотилиям, в основном Сафридской. Эта же флотилия получила часть береговой артиллерии, в том числе подвижных батарей, оборудования военно – морских баз и про-чего имущества. Тем самым наиболее опасная граница была частично прикрыта от возмо-жного вторжения.
        Повышению обороноспособности служили и другие меры. В пограничной полосе 130 -и верстной ширины воинский призыв не проводился, однако почти все население каждые полгода проходило двухнедельную учебу. При этом наряду с обычными пехотными навыками они учились городским и лесным боям, ориентировке, скрытному перед-вижению и прочим партизанским таинствам. Все боеспособные звери имели личное ору-жие с запасом патронов, знали своих командиров и места сборов. Практически (хотя и не официально) в пограничной полосе была введена милиционная система комплектования, позволявшая в считанные часы создать мощную армию прикрытия, способную задержать и ослабить значительные силы противника.
        Оборона мыслилась подвижной, на заранее подготовленных рубежах, с постепенным отходом в глубь страны. Приграничные города, пристани и железные дороги забла-говременно готовились к эвакуации. Мосты и дороги минировались, создавались загра-ждения, препятствия и завалы. Предусматривалось формирование подвижных групп для действий в тылу противника. В общем, идея «скифской войны» в те годы полностью господствовала в Гарпийском королевстве, как на официальном уровне, так и в народной толще, и среди средних слоев.
        Однако на Нижнем Сафриде и в центре Дюферанской дуги отступать было некуда, важнейшие объекты там находились рядом с границей. Довоенные укрепления устарели, да и было их мало; требовались новые, но средств на строительство не хватало. Выход был найден в постройке множества небольших и дешевых бетонных точек, окруженных многочисленными препятствиями и заграждениями. Конечно, их боевая ценность была невелика, но многочисленность глубоко эшелонированных укреплений создавала некую гарантию от быстрого вторжения. На южной границе, надежно защищенной природой и нейтральной полосой со стороны соседей, новых укреплений не строилось вовсе вплоть до 1 060-х годов. Но там за два десятилетия (1 006 – 26 гг) соединили все важнейшие приграничные пункты с тыловыми базами, ближайшими городами и станциями, да и меж-ду собой, особой Пограничной сетью. Это были узкоколейки совершенно нестандартной колеи, 600 мм, нигде более на Севере не применявшейся. На этот же стандарт перешили и несколько старых линий, имевших в основном стратегическое значение. Сеть была полно-стью электрифицирована (включая и всю маневровую работу, причем на 2 200 В!), имела очень крутые подъемы и петли, а «обочины» вдоль путей не было вовсе. То есть против-ник вряд ли мог хоть как-то воспользоваться этими линиями при своем наступлении, а вот при атаке гарпийцев продлить их на восток можно было быстро и при минимальных затратах.
        Интересно, что «скифско – оборонительные» идеи не только составили основу воен-ной доктрины республики, но и получили широкую популярность в народе. Неудачный исход мировой войны, разруха и общая неуверенность в своих силах много тому спо-собствовали. Десятки городов и губерний, часто расположенных в глубине страны, требо-вали укреплений и гарнизонов для защиты от неминуемого вторжения. Многие, не наде-ясь на власти, сами собирали средства и работали по выходным на постройке траншей и дзотов. Иногда эти проекты выливались в серьезные вещи – например в Подберезово за 13 лет более трети городского бюджета истратили на создание весьма сильного укрепрайона, причем передовые позиции были выдвинуты на 20 – 25 верст от города. Порой огневые точки и заграждения строили вокруг городов, удаленных на сотни верст от границы и прикрытых горами и полноводными реками – например, в Междуреченске и Бакштуево. Даже в Куньевске местные патриоты собрали изрядную сумму, которой хватило на возве-дение четырех небольших фортов, прикрывших основные подходы к городу с юга и юго-востока. А между фортами создали солидную сеть заграждений и препятствий, подгото-вили места для блиндажей, огневых точек и наблюдательных пунктов.
       Венцом подобных устремлений стали многочисленные проекты, предлагавшие всю страну разделить на укрепленные зоны, каждая из которых способна некоторое время обороняться в одиночку. Самый последовательный из авторов предполагал такое дроб-ление довести до уровня уездов. При этом губернии, крупные города и транспортные узлы, важные рубежи обороны и просто удобные пункты укреплялись отдельно. Само собой, оставались в строю и даже расширялись и пограничные укрепленные линии, на наиболее опасных направлениях их предполагалось эшелонировать в глубь территории страны до 550 верст. Правда, ни один из таких проектов не был реализован даже частично, но сам факт их постоянного обсуждения в послереволюционные годы очень характерен.
       Быстрое возрождение хозяйства, стабилизация бюджета и общее усиление госуда-рства способствовали оздоровлению денежного обращения. Уже в 1004 кредитные билеты практически сравнялись в цене с золотом, их роль в обращении сильно выросла; к 6 году фактически был восстановлен золотой стандарт, а все виды неполноценных денег пос-тепенно изымались из обращения. Активный баланс Банка Республики позволил уже в 1003 году возобновить чеканку золота, а через три года и платины, причем довоенный уровень производства был достигнут очень быстро. К 9 году доля полноценных денег в обращении, объем чеканки и их запасы превысили довоенный уровень.
       Излишки биллона и прочей мелочи были ликвидированы в 1 007, а через три года канули в вечность последние казначейские билеты. Некоторое время еще сохранялся избыток полноцен-ного серебра (900 пробы), но к 1 011 году ликвидировали и его. Твердая и согласованная политика Казначейства и ведущих банков очень быстро (уже к 1005 году) привела к оздоровлению финансо-вого рынка страны. Все ценные бумаги приобрели единый по стране курс, стандартную ликвид-ность и продуманную систему обращения и обмена. Заодно эти меры способствовали очистке рынка от сомнительных, неликвидных и просто устаревших бумаг. Многие мелкие выпуски консолидировались и укрупнялись, что также пошло на пользу и вкладчикам, и эмитентам.
        Дольше всего затянулось восстановление транспорта, особенно водного. В первые послереволюционные годы он фактически работал на износ, обеспечивая дешевыми перевозками остальные отрасли. Правда, во время войны железные дороги и водные пути подверглись солидной реконструкции, что смягчало трудности. К тому же успешная элек-трификация страны позволила довольно быстро восстановить электротягу в довоенных размерах и уже с 8 года приступить к переводу на электричество новых линий. Тогда же начались широкие работы по электрификации портов и пристаней, механизации погру-зочных и складских работ, внедрению контейнеров. В 19 году начались работы по переус-тройству железнодорожных линий в наиболее тесных городах; в частности, в Сент-Ирби-се, Гарпии и Подберезово трассы, проходившие в центре города, «прятались» под землю. Мелкие вокзалы и станции объединялись с более крупными, оптимизировались соедини-тельные ветки между основными линиями. Постройка множества ГЭС на средних и ма-лых  реках способствовала их шлюзованию и вовлечению в транспортную сеть страны, особенно в районах с мягким климатом. Но и там, где зимой реки и каналы замерзали на 3 – 4 месяца, доля водного транспорта в общем грузообороте заметно выросла, хотя и не достигла значений 800 – 820 годов.
        Понемногу налаживалось строительство и ремонт шоссейных дорог и аэродромов, сове-ршенствовался городской транспорт. В 1 014 году началось строительство метро в Сент-Ирбисе и Леопардовске, годом позже – в Алгерио, а в 22 году и в Тигровске. Тамошнее метро, кстати, было единственным в ГК, где часть поездов переходило с одних линий на другие в узловых точках, а некоторые соединялись с пригородными линиями электричек. Объяснялось это сложным рельефом города, обилием скального грунта и теснотой улиц и площадей города. Еще раньше возобновилось строительство новых линий в Гарпии, в 15 – 19 гг провели широкую реконструкцию Кольбурского метрополитена, что приблизило его показатели к нормальному для тех лет уровню. В дальнейшем, с 36 по 49 год, началось строительство подземки еще в пяти городах – Задубовске, Загорске, Куньевске, Лисьино и Среднесафридске. В остальных городах-миллионниках, благодаря удачной планировке и развитой системе наземного транспорта, удалось обойтись без постройки метро. К тому же спрямление и расширение улиц, новое покрытие мостовых, более мощные и удобные модели трамваев и электробусов медленно, но верно расширяли возможности уличного транспорта. В 30 – 60 гг во многих городах, особенно на окраинах и в пригородах, появи-лись линии скоростного трамвая, максимально изолированные от уличной сети. Некоторые из этих трасс даже имели сплошное ограждение по длине, дабы исключить любые случайности, напоминая тем самым настоящее метро. В Подберёзово даже пытались создать гибрид трамвая и метрополитена, но в конце концов проект сочли чрезмерно сложным, ненадёжным и дорогим.
        В итоге новоиспеченной республике хватило 11 – 13 лет для полного восстановления хозяйства страны и всех элементов государственного аппарата. При этом оборудование многих отраслей было обновлено или модернизировано, расширился ассортимент про-дукции. Электрификация страны сильно шагнула вперед, повысилась доля гидроэлект-ростанций в производстве энергии. В общем, уже в 1 016 году Гарпийское королевство было сильнее и стабильнее чем за 20 лет до того, в начале Мировой войны.
            9. Проблемы Центрального озера.               
                На озере шумят манёвры,
                И раздается гром пальбы.
                А над эскадрой в небе тёмном
                Летят воздушные шары.
                Морская песня начала 1010 гг.
          Не успели забыться бурные годы войн и революций, как в 1008 году разразился новый политический кризис. Не очень острый, длился он почти полтора года. Все началось с программы сокращения Гальдеронского флота, принятой годом раньше и никак не связанной с Центральным озером и обитателями его берегов. Большинство списанных кораблей отправилось в переплавку, но наиболее новые и хорошо сохранившиеся суда с сильным вооружением решено было продать с торгов. В их число вошли несколько крейсеров (в том числе броненосные) и несерийный дредноут «Кварера» весьма ранней (довоенной) постройки. Впрочем, причиной продажи был не возраст (корабль плавал мало и был в отличном состоянии), а уникальность конструкции, резко отличавшейся от последующих серий, что сильно удорожало эксплуатацию.
           Линкор, выставленный на продажу, был весьма зауряден, с неудачной компоновкой артиллерии и низкой скоростью. Однако «Кварера» при умеренном водоизмещении обладала (в своем классе) рекордно малыми осадкой и длиной корпуса. То есть это был единственный на Севере дредноут, который мог бы, хотя бы теоретически, пройти по р. Великой в Центральное озеро, если бы какое-то прибрежное государство решило его купить. Понятно, что это привело бы к резкому изменению военно – морского баланса в обширном  и очень важном районе.
          Гарпийский флот на Центральном озере даже в самые трудные годы сохранял свое превосходство над соседними флотилиями. Хотя финансовое положение приозерных стран делало покупку «Квареры» малореальной, возможность быстрой потери своего преимущества сильно встревожила гарпийских адмиралов. В качестве ответной меры родилась идея перекупить оный корабль, благо цена была умеренная. Джаспер с доводами военных согласился, и в марте 8 года начались обстоятельные переговоры.
         Однако такой пассаж сильно озаботил остальные прибрежные страны. Посыпались протесты, начались переговоры по сколачиванию антигарпийских блоков и альянсов. Леопардовское правительство, встревоженное ситуацией, готово было дать официальные гарантии недопущения нового линкора в Центральное озеро, но многим это казалось недостаточным. Был выдвинут компромиссный вариант совместной покупки дредноута всеми участниками конфликта с последу-ющей разделкой его на металл. План был хорош, но и у него нашлись яростные противники, в частности, мало кто хотел платить большие деньги за потенциальный металлолом.
        Между тем переговоры продолжались, и Гальдеронское правительство все более склонялось в пользу ГК как наиболее надежного покупателя. Постепенно за счет дополнительных запчастей, ремонтных средств и боезапаса, докования и расширенных пусконаладочных работ цена корабля сильно выросла, а число дееспособных покупателей падало с каждым месяцем. Наконец, в конце года Джаспер согласился на модернизацию линкора, которая делала его проход по Великой практически невозможной. Затем в договор о нейтрализации «Квареры» в качестве гарантов были включены шесть незаинтересованных государств с разных концов материка, после чего сделка наконец состоялась. Гальдеронцы в намеченные сроки провели все необходимые работы, включая заветную модернизацию, и в сентябре 9 года «Кварера» после долгих мытарств вступила в строй гарпийского флота.
         Эта история, сама по себе мелкая и неинтересная, имела однако важные последствия. Уже в 70 – 80 гг прошлого века многие северяне выступали за ограничение вооружений, особенно морских. Мировая война увеличила их число и сильно подняла авторитет «миротворцев», а история с «Кварерой» и подобные инциденты в те же годы окончательно убедили северную общественность в необходимости разоружения. И вот в мае 8 года в Кверкус – Робуре, столице республики Эль-Хоттау, собрался Всесеверный конгресс Старого материка по контролю за ростом вооруженных сил и военной промышленности. Заседал он почти полгода, ибо почти все предложенные проекты противоречили друг другу. В частности, государства Юго-востока хотели ограничиться морскими силами, и только категорическое требование ГК заставило их включить в программу конгресса и сухопутные войска. Впрочем, ограничения на развитие сухопутных армий, после долгих споров и согласований, установили столь мягкие, что ни одно государство в будущем не испытывало по этому поводу никаких проблем. Укрепленные же районы и линии, как пограничные так и приморские, решили вовсе не ограничивать. Мол, это чисто оборонительные сооружения, никому из соседей не опасные, и ежели кто-то хочет тратить деньги на такие вещи, это их святое право.
      Также решили не ограничивать воздушные силы, благо даже самые совершенные аэро-статы использовались в основном для разведки и наблюдения, а их ударные возможности были малы. Но зато все участники Конгресса обязались не разрабатывать, не производить и не приобретать летательные аппараты тяжелее воздуха. Тогда, впрочем, это никому и не было нужно. А вот морские силы подверглись более детальному обсуждению, многие предлагали даже ограничить водоизмещение кораблей основных классов. Но эта мысль была отвергнута гарпийцами и некоторыми нейтралами, доказавшими, что в рамках фик-сированного водоизмещения создать полноценный корабль практически невозможно. В итоге для линкоров и ударных рейдеров установили предельный калибр главной артиллерии в 17,5" (445 мм), и общий предельный тоннаж данных классов кораблей. Для крейсеров всех типов также установили предельный тоннаж по странам, и предельный калибр в 10" для тяжелых и 7,1" (180 мм) для средних и легких крейсеров. А вот для шароносцев, эсминцев и миноносцев просто обозначили предельный тоннаж для всех стран, без всякой регламентации их ТТХ. Подводные лодки, после долгого обсуждения, оставили вовсе без регламентации.
           В общем, подписанные ограничения были весьма либеральны, и редко кто из участников соглашения в дальнейшем испытывал сложности с суммарным тоннажем. А предельного калибра для своего класса достигли только две серии гарпийских средних крейсеров. Интересно, что данный договор никогда не денонсировался – ведь во втором цикле Старый материк полностью объединился, и общих квот хватало с избытком, тем паче, что экономические возможности резко снизились по сравнению с 1 000 – 1 100 годами. Правда, в 1 110-е и особенно в 1 120-е, когда военные в основных государствах Севера решили, наконец, заняться самолетами, управляемыми ракетами и вертолетами, соответствующий запрет собирались отменить. Но тогда никаких серьезных разработок так и не начали, а потом сии планы и вовсе отложили в долгий ящик. Когда же, наконец, на Старом материке создали первые летательные аппараты тяжелее воздуха, все участники договора давно уже слились в единое государство, и о запретах никто не помнил.
         Последующие десятилетия были временем спокойного развития. Именно в эти годы, по мере стабилизации экономики, была в основном создана система укреплений на границах ГК, как южных так и восточных. Уже с 11 года начались работы по прикрытию Среднесафридского промрайона, совершенствованию Дюферанской дуги и крепостей Нижнего Сафрида. Затем, с 17 по 31 год, строилась и совершенствовалась Сафридская линия, реконструировались основные приморские крепости. Одновременно создавались укрепления Междуречий и внутренних областей Айленда. Последними (в 27 – 44 гг) строились Пограничный рубеж и новые укрепления Юга, а старые постройки регулярно совершен-ствовались. В частности, бетонные точки регулярно усиливались новыми слоями камня, бетона и обсыпки, усиливались и укреплялись полевые укрытия. Расширялись проволочные сети, деревянные колья постепенно заменялись на металл, строились долговременные препятствия, решетки и рвы. Этот процесс, хотя и менее интенсивно, продолжался до конца столетия.
        В итоге на самых опасных направлениях – в середине Дюферанской дуги и по южной окраине Среднесафридского промрайона – глубина долговременной полосы обороны составила 110 – 150 вёрст, а на флангах данных укрепрайонов 60 – 90 вёрст. Сафридская линия на всем протяжении имела ширину 25 – 45 верст, а Пограничный рубеж 20 – 35 вс. Для обороны Нижнего Сафрида вдоль пограничной реки Вангарпайн постепенно создали отдельную оборонительную полосу («Линия Вангарпайна») в 28 – 36 вс глубиной, прикрытую с запада обширными укреплениями Форта-Кристи. На самой реке создали мощную флотилию, в основном из катеров и мелких судов, благо скромные размеры потока не допускали эксплуатации мониторов и больших канонерок. Отдельные отряды кораблей сформировали и на всех сафридских притоках, обращенных в сторону противника.
      На самом же Сафриде за 80 лет, начиная с 1003 года, создали огромную флотилию, только катеров там было более тысячи ста, да еще 280 крупных кораблей впридачу. Среди мелочи преобладали бронекатера (596 единиц) нескольких типов – от самых мелких, с двумя тяжелыми пулеметами и осадкой менее 50 см, до крупных, вооруженных 89 мм зениткой, двумя 36 мм скорострелками и двумя пулеметами, с минимальной осадкой 105 см. Основу же корабельных сил составляли мониторы. Основные серии их несли по шесть орудий калибром 127, 140 или 165 мм. Были еще канонерские лодки, слабее вооруженные, но более дешевые и с меньшей осадкой, и тихоходные плавучие батареи с дальнобойными 180 мм пушками и мощными 8-дюймовыми мортирами. Впрочем, этот проект оказался не очень удачным, и число плавбатарей на всех флотилиях было невелико. И конечно по всему Сафриду строились тральщики, минные заградители, торпедные, десантные и сторожевые катера, не считая массы вспомогательных судов, транспортов и плавучих баз.
           Наиболее важные приречные объекты – мосты, плотины, базы флотилии – имели свою зенитную артиллерию и береговые отряды, подчиненные морякам. Также в состав флотилии входили подвижные батареи, железнодорожные, паровые и конные, четыре бригады морской пехоты и разведывательно – корректировочная авиация. Вся эта мощь, подвижная и мобильная, сама по себе неплохо прикрывала сафридский рубеж, не говоря уже об многочисленных укреплениях собственно Сафридской линии.
          Параллельно с укреплением границ в 20 – 40 годы на севере и западе ГК велось бурное строительство предприятий — дублеров военных заводов, расположенных на юге страны. Первые такие объекты появились еще сто лет назад, но то были единичные дублеры действительно приграничных заводов и фабрик. Теперь же власти стремились продублировать решительно всё оборонно-важное производство, расположенное к югу от линии Камоэнсск – Подберезово – Верхнесафридск – западные склоны Центральных гор вплоть до южного берега океана. Конечно, воплотить в жизнь удалось не более четверти задуманного, но и это был грандиозный труд. Теперь вместо дюжины небольших фабрик «Дублирующий отдел» генштаба имел в своем распоряжение полсотни крупных заводов, в основном на Западе и Северо-востоке страны. Правда, уже в 50-х годах большинство этих предприятий пришлось привлечь к производству ходовых товаров, ибо держать в полном бездействии огромные мощности было непосильно бюджету даже столь большой и богатой страны.
          Ретроспективно оценивая гарпийскую программу укрепления границ, ее уже к концу 50-х годов следует признать чрезмерной, учитывая огромные размеры страны, мощь ее военной индустрии и наличие сильного флота. Но правители ГК были так напуганы итогами Мировой войны, что продолжали строительство бетонных точек и заграждений иногда в ущерб развитию полевой армии. Впрочем, это имело тот плюс, что военная политика страны представлялась чисто оборонительной для всего мира. Военно – морские силы, только к 20 году завершившие реорганизацию, уже не казались столь грозными, как до мировой войны. Тем более, что новые корабли вплоть до конца 60-х годов строились редко и нерегулярно, в основном для замены устаревших судов. Конечно, гарпийский флот по-прежнему оставался крупнейшим на Севере, но теперь его перевес был минимален и не бросался в глаза. А ближе к середине столетия новые веяния на какое-то время сгладили противоречия между основными странами Севера.
            Децентрализация и частичное разукрупнение гарпийской индустрии, рост кооперации и муниципального сектора благотворно сказались и на демографии страны. Рождаемость вновь выросла, и вплоть до конца эпохи ГК оставалось лидером Севера по этому параметру, как и во времена 600 – 800 годов. Рост крупных и среднекрупных городов замедлил-ся, а в 1 050 – 90 гг их население стабилизировалось. Сильно выросла роль небольших (30 – 70 тыс зверей) поселений, и не только городов, но и крупных поселков, пристанционных и приречных сел, а также «временных городов» при шахтах, карьерах и больших стройках. Часть из них со временем превратилась в нормальные города. Повсюду успешно развивалось коммунальное хозяйство, росла площадь садов и парков, совершенствовались системы водо- и газоочистки. Также гарпийские города счастливо избежали эпидемии небоскребов – даже в крупнейших из них основная застройка имела 6 – 8 этажей, а здания выше десяти исчислялись единицами. Правда, на юго-востоке материка, где как раз в 1 040 – 80 гг бушевала вышеупомянутая эпидемия, цены на землю, и не только в городах, во все времена были много выше чем в ГК, так что у тамошних застройщиков часто не было иного выхода.
         Ещё более крупные изменения в те годы произошли в сельской местности. И ранее многие крестьяне, особенно не знавшие личную зависимость, жили на хуторах и заимках, или в маленьких деревнях – по сути, то были группы тех же хуторов. После же аграрной реформы хуторское расселение стало преобладающим почти на всех Старых землях, а частично и на Новых. Особенно в Междуречьях, Центре и на Востоке – здесь более 80 % селян жило в «малоразмерных селениях», и только в окрестностях промрайонов и круп-ных городов их доля снижалась до 60 – 70 %. На Среднем и Нижнем Сафриде, где было много крупных зерновых хозяйств, хуторян жило около половины, а в Предгорьях, Айлен-де и Озерном крае еще менее, в среднем около трети. В этих краях с суровой природой и редким населением крестьяне изначально селились большими общинами, дабы успешнее бороться со стихиями. Тоже было и на большинстве Новых земель – здесь лишь на Ста-ром западе хуторяне составляли 40 – 45 % селян, на остальной площади около четверти. А в Юго-западных губерниях их доля не превышала 15 %, здесь издавна господствовали большие, иногда просто огромные села, при общей низкой плотности населения – от села до села сплошь и рядом было по 50 – 60 верст. Наименьшая же доля хуторян (около 10 %) наблюдалась на Тропическом юге, благодаря вышеупомянутому засилью в тех местах больших и технически хорошо оснащенных товарных хозяйств.
          В те же годы в основном сложилась и специализация гарпийских мегаполисов. Гарпия по-прежнему лидировала по населению, промышленному производству и обороту речного и железнодорожного транспорта. А вот воздушные и морские перевозки (по сути озёрные, но статистикой они приравнивались к морским) занимали здесь скромную роль, и сеть волобанов вокруг города была не очень густой. Гарпийская промышленность производила почти всё (отсутствовали выплавка чугуна, производство цемента, первичное лесопиление и ряд ремесленных отраслей), но конечно в очень разной пропорции. «Три кита», выдвинувшиеся ещё при Джпаспере – машиностроение, химия и пищевкусовое производство – прочно сохраняли своё лидерство. Последняя отрасль в основном снабжала сам город и окрестности, включая Центральный промрайон, а вот продукция двух первых широко расходилась по миру. Особенно самые сложные и трудоёмкие изделия – железнодорожные паромы и электротехника, органические красители и соли редких металлов, снегочистители и высотные воздушные шары, пиротехнические составы и фторорганические соединения. Гарпия также была важным научно – культурным центром, но здесь она занимала лишь пятую строчку в таблице. Торговая и финансовая роль города была скромной, крупные фирмы предпочитали окрестные города и губернии, где земля была дешевле, а транспортные связи проще.
  Леопардовск, второй по населению город ГК, по промышленности занимал третье место. Здесь преобладали нематериалоёмкие отрасли, и значительная часть предприятий работала на местный рынок. Железнодорожные и водные перевозки играли скромную роль (7 – 10 место по стране), зато здесь был один из важнейших аэропортов страны. Это было связано не только с близостью Центральных гор и северных областей, почти лишенных наземного транспорта, но и отдаленностью города от иных центров цивилизации, включая основные курорты и исторические достопримечательности. Окрестности столицы имели густую, по тогдашним меркам, сеть волобанов, покрывавшую более половины губернии, что отчасти определялось важным торговым значением города. А вот финансовая роль его была ничтожна, многие банки даже не имели здесь филиалов, ограничиваясь отделениями, как в больших уездных городах. Только в области науки и культуры Леопардовск был истинной, а не формальной, столицей республики. Здесь находились крупнейшие институты, лаборатории, театры, издательства и известные по всей планете объедине-ния литераторов, художников, архитекторов и скульпторов. А Озерный университет, основанный ещё при Кристи первом, и тогда, и после, считался крупнейшим вузом Севера.
       Теперь опишем крупнейшие города Востока, Алгерио и Сент-Ирбис. Оба были важнейшими промышленными центрами, но если Алгерио занимал второе место, почти не отставая от Гарпии, то Сент-Ирбис уступал менее населенному Тигровску. В Алгерио преобладали отрасли тяжёлой промышленности, в первую очередь судостроение, по которому город лидировал не только в ГК, но и на всём Севере. Затем металлургия, в основном выплавка цинка (с сопутствующем выпуском серной кислоты и суперфосфата) и электростали, производство паровых и гидротурбин, вагонов метро и шахтных воздуховозов. Впрочем, текстильное, швейное и кожевенно-обувное производ-ства тоже были развиты хорошо. А вот в Сент-Ирбисе более – менее равномерно были развиты почти все отрасли индустрии, что дало основание одной газете назвать его промышленным раем. Но и тут несколько выделялось судостроение, а также переработка импортного сырья – хлопка, фруктов, семян и овощей, пальмового масла, тропической древесины и т.п. Оба города были крупнейшими морскими портами страны, а Алгерио также вторым по мощности железнодоро-жным узлом, крупным речным и воздушным портом. То есть по совокупности сие был крупней-ший транспортный узел республики. Сент-Ирбис же, хотя и имел второй по значению речной порт страны, по транспорту в целом уступал не только своему северному соседу, но и Гарпии. Оба го-рода были важными центрами культуры и науки, причём Алгерио уступал в этом лишь Леопардо-вску. К тому же это была финансовая столица ГК – здесь находился крупнейший Банк республики, единственный эмитент гарпийских банкнот, и пара основных частных банков.
         Тигровск, пятый по населению и четвертый по промышленности город страны, был крупнейшим центром Новых земель. Из городов Большой семерки ( с населением более 3 млн зверей) он выделялся наибольшим весом тяжелой индустрии, что порой вызывало недовольство местных властей, ибо иногда приходилось массами завозить в мегаполис самые простые и доступные изделия. Но увы… Здесь находились крупнейшие заводы по выплавке магния и электростали, выпуску хлора и каустика, производству турбин и речных судов, воздушных шаров и промышленных печей, и многого другого. Тигровский железнодорожный узел был третьим в стране, и здесь же находился крупнейший аэропорт ГК, причем единственный, где заграничные перевозки составляли более трети оборота. А вот речные и шоссейные перевозки из-за горного рельефа играли тут скромную роль. Тигровск был важным торгово-распределительным центром, а его финансовая роль далеко выходила за рамки юга и вообще Новых земель – в этом плане он уступал лишь Алгерио. В то же время роль города в науке и культуре была весьма скромной.
    Загорск и Задубовск, крупнейшие города запада, имели много общего, но заметны были и различия. Оба были крупными промышленными центрами, но Загорск уступал в этом менее населенному Кольбуру. Здесь ведущей отраслью была деревообработка, представленная самыми разнообразными предприятиями, имелись также крупные типографии, издательские центры и солидные комбинаты по выпуску цемента, консервов, ферромарганца и помолу хлебов. Прочие же отрасли были представлены более-менее равномерно, в основном мелкими и средними фабриками. Задубовск же выделялся выплавкой алюминия («алюминиевая столица Севера»), судостроением – второе место после Алгерио – а также электрохимией, разнообразным машиностроением (особенно выделялось производство фуникулеров, электробусов и паровых трамваев), переработкой рыбы, льна и иного сельхозсырья обширных угодий запада. Значительным также было производство магния, стройматериалов, фарфора, стекла и изделий из них. Это был третий по значению морской порт страны и четвертый железнодорожный узел, прочие же транспортные отрасли не имели особого значения. По финансовой мощи город находился на пятом месте, в области же торговли, науки и культуры его роль была более скромна. А вот Загорск в культурно – научном плане уверенно удерживал третье место в стране. Здесь расположен крупнейший университет Новых земель, со странным названием Южнолесный. Так когда-то назывался хутор, в котором открыли первый на западе университет, а когда хутор влился в состав города, название по северному обычаю решили не менять. Из прочих научных заведений отметим головной в ГК Институт системной метрологии и аэронавигационную академию – основной вуз воздушного транспорта страны. Загорск был крупным железнодорожным узлом, но в целом транспортное и торговое значение города было не шибко важным. Только аэропорт, обеспечивавший львиную долю перевозок на север и Северо-Запад, играл большую роль в жизни государства. Это подтверждало старое прозвище города – «ворота на Север», данное ему еще давно, когда здесь проходил первый в стране магистральный волобан (с твёрдым покрытием), через северные отроги Центральных гор соединявший Загорск со Старыми землями.
          Теперь опишем крупнейшие города Центрального промрайона, Кольбур и Лисьино. У них было много общего, ибо совпадали важнейшие отрасли индустрии – добыча и переработка каменного угля (в основном коксохимия и выпуск азотных удобрений) и черная металлургия. Машиностроение было развито средне, выделялся лишь принадлежавший казне Лисьинский паровозостроительный з-д, дававший более четверти грузовых паровозов страны. Выделялось также производство стройматериалов, во многом питавшееся золой, всевозможными шлаками и отходами угледобычи. Деревообработка и выпуск стальных конструкций, в первую очередь для крепления шахт и забоев, пищевкусовая, льняная и кожевенная отрасли были примерно одинаково развиты в обеих городах. Кольбур был пятым по значению гарпийским железнодорожным узлом и крупным речным портом, в Лисьино находились Центральный институт железнодорожного дела и ряд химико – металлургических лабораторий, в том числе головная Лаборатория стали и чугуна Сафридского металлотреста. Но в целом культурно – научная роль обеих городов была небольшой, как и их финансово – торговое значение. Интересно, что промышленное производство Лисьино и менее населенного (на 450 тыс зверей) Подберёзово было так близко, что место первого в индустриальной иерархии ГК определялось как 12 – 11, а Подберёзово, соответственно, как 11 – 12; более точные значения получить было невозможно.
        Следующий за Кольбуром по населению Среднесафридск, центр одноимённого промрайона, из всех миллионных городов выделялся максимальной долей легкой промышленности, как по общему производству, так и и по числу занятых. Часто его называли «Гарпийским Манчестером», что не совсем верно, так как кожевенная, мебельная, пищевая и полиграфическая отрасли также были хорошо развиты. Из тяжелой индустрии выделялось  производство стройматериалов (особенно фарфора и керамики), отдельные предприятия машиностроения и химии. Это был пятый по значению речной порт страны, значительный узел железных дорог, важный центр науки и культуры. Да и в финансовом плане город стоял на восьмой позиции в ГК. Следующий по населению мегаполис, Куньевск, центр Эльдорадского ПР, выделялся мощной и разнообразной промышленностью, по стоимости продукции превышавшей Среднесафридскую. Несколько преобладали цветная металлургия, полиграфия, целлюлозно-бумажное производство и электротехника, включая транспортную, но в общем и целом индустрия города была очень сбалансированной, ненамного уступая в этом Сент-Ирбису. Это был крупный узел рельсовых путей, небольшой речной порт и важный аэровокзал, через который проходили важнейшие трассы на северо – восток страны. В прочих же сферах деятельности роль Куньевска была типично средней, по среднегарпийским меркам.
         Подберёзово, крупнейший город Центра, в первую очередь был известен своей химической индустрией. Здесь находились мощные заводы, выпускавшие соду, хлор, щелочи, калийные и магниевые соли, хлораты и перхлораты, фосген и множество иных гадостей. Меньшее значение имело производство специальных стекол, в основном кварцевого, оптического и лабораторного, узкоколейных и пассажирских вагонов, разнообразных консервов, льняных тканей и походно – промыслового снаряжения. Важный транспортно – торговый и культурно – научный центр, Подберёзово по финансовым операциям занимало 4-е место в стране, а третье место принадлежало следующему по населению Верхнеайлендску, центру межозерных губерний. Из промышленности здесь выделялось производство речных судов, разнообразного текстиля и изделий из ценных пород дерева, специальных локомотивов, в основном промышленных и маневровых. Важнейший речной и озерный порт (3 – 4 места в ГК), город играл и немалую роль в культуре и науке. Далее отметим Огненновск, четвертый морской порт страны, с разнообразной промышленностью, в основном ориентированной на обслуживание судоходства, энергетики и экспортно – импортных перевозок. Также здесь был значительный аэропорт, конечная станция Эльдорадско – Лангалисской магистрали и центр большой сети коротких волобанов, по которым в город доставлялись продукты, стройматериалы, дрова и строевой лес. Отметим ещё Навигационную школу, одну из старейших и крупнейших в стране, институт тропического земледелия и южную школу изящных искусств.
            Из прочих, не упомянутых по ходу повествования городов, отметим Камоэнсск, административный и культурный центр Восточной области и важнейший морской порт, Батавск – важный очаг текстильной индустрии и главный военно – морской центр страны, Океанск-Восточный и Рысьинск – главные центры фабрикации стрелкового оружия (особенно военного), Айзеновск, сосед Алгерио, восьмой по обороту морской порт с крупнейшими в ГК сталеплавильным комбинатом (и единственным, целиком работавшим на импортной руде), и электровозостроительным заводом, Угольный – второй, после Сент-Ирбиса, порт Сафридского бассейна, Аржант – «серебряную столицу Севера», Форт-Барри и Баккау, важнейшие центры хлопчатобумажной промышленности Среднесафридского промрайона, Спрингфельд, Христианск и Бишопбург, важные укрепленные пункты на подступах к Междуречьям и Среднему Сафриду, Ингольдов, большой торгово – транспортный пункт Каракальсской губернии со столь незначительной индустрией, что её место даже не учитывалось тогдашней статистикой (много ниже двухсотого) и Океанск-Северный, главный промышленный, транспортный, торговый и культурный центр всего Северо-Запада, и единственный крупный порт тех мест.
    Оценивая благоустройство гарпийских городов, сразу отметим, что даже худшие из них по меркам остального Севера были образцами комфорта, порядка и чистоты. Точные градации в столь тонком деле определить трудно, и гарпийская статистика обычно выделяла лишь лучшие и худшие поселения в неких группах, сходных по населению, по своей специализации или по положению в стране. Наиболее подробно этот вопрос был проработан для основных городов, с населением 500 и более тыс зверей. Но и тут определялось лишь относительное место – среди семнадцати миллионников и среди 21 города населен-ностью от 500 до 1 000 тысяч. В первой группе лидировало Подберёзово, несмотря на обилие вредных производств и отсутствие метро, второе место уверенно удерживал Загорск, по единодушному мнению северян красивейший город Новых земель. А вот третье и четвёртое делили Леопардовск и Алгерио, очень близкие по всем параметрам. Формально столица чуть-чуть лидировала по некоторым мелким показателям, но жители Алгерио резонно указывали, что при тех средствах, что тратились на нужды Леопардовска из общегарпийского бюджета, город должен был быть куда уютнее и красивее. Гарпия, Тигровск и Угольный занимали середину таблицы, а замыкали её Сент-Ирбис с мизерной площадью садов и парков, обрывистыми холмами и приречными болотами, Лисьино и как ни странно, Среднеса-фридск, с плохим транспортом, обилием складов, пакгаузов, пустырей и железнодорожных веток, порой аж в самом центре города.
      Вторую группу возглавляли Камоэнсск, Беррийск и Оловянненск, причем первый из них «по совокупности параметров» негласно считался лучшим городом страны. Но представители более крупных поселений дружно противились признанию сего факта официально. Лакаванна и Айзеновск, несмотря на обилие тяжелой индустрии, располагались скорее в верхней части списка, а замыкали его Руново, центр буроугольной промышленности ГК, и Новоград, третий по значению мегаполис Центрального промрайона. Менее же крупные города, как правило, характеризовались лишь качественно, их благоустройство оценива-лось как отличное, хорошее, удовлетворительное, посредственное, плохое или же очень плохое. Иногда эти показатели коррелировали с городской экономикой, но сплошь и ря-дом свинцовые и сернокислотные заводы располагались во вполне благополучных местах, а богатые торговые города отличались неустроенностью, пыльными улицами и тусклым освещением даже центральных площадей, опять же сугубо по гарпийским, а не общесе-верным и даже общепланетным меркам. 
          Интересно, что даже крупные гарпийские города (например, Куньевск, Рихтовка или Угольный) чаще всего находились на одном берегу реки, даже если она не слишком вели-ка (как в Подберезово или в Бугаево). Это можно как-то объяснить в случае Руново, где южный берег Сафрида, болотистый и низкий, крайне неудобен для строительства (хотя в 1 060 – 70 гг там все же возникло большое предместье) и Сент-Ирбиса, где удобный для застройки участок южного берега реки сразу отошел к другому городу, Батавску. То же самое было и в Тигровске, правобережное предместье которого считалось почему-то отде-льным городом (Пальмштадт), со своим управлением и отдельным хозяйством. Но вот Леопардовск, огромный город у устья р. Выдровской, целиком расположен на ее левом берегу, хотя приустьевая часть правобережья очень удобна для застройки и проживания, да и сама река не столь велика, чтобы затруднить прокладку коммуникаций. Эта странная традиция, часто причиняющая определенные (и порой серьезные) неудобства, зародилась давно, еще в 600-ые годы, и прочно утвердилась по всей стране, несмотря на полное отсутствие какого-либо разумного обоснования или хотя бы объяснения. 
          Аграрная специализация в основном сложилась ещё в начале столетия, а частично и ранее, но в 20 – 40 гг многое поменялось и здесь. А в целом, сельское хозяйство было са-мым лабильным сектором гарпийской экономики. Очень грубо все губернии можно было разделить на моно- и поликультурные. На Среднем и Нижнем Сафриде преобладала кукуруза, в Руновской губернии её доля в посевах превышала 80 %. Преобладала кукуруза и в долинах Горного Юга, а также между Теплым озером и берегом океана. Основная же часть Юго-Запада специализировалась на пшенице, так же как и равнинные уезды Айленда и Старого Запада. Озерный край был царством картошки, с редкими вкраплениями ржи и овса. Тропические болота Юга превратились в рисовые поля, а на более сухих местах преобладали плантации рами. В северной части Предгорий и в долинах Северо-Востока доминировала рожь, а ещё севернее выращивали почти исключительно кормовые злаки и бобовые. Ну а вся остальная территория страны не имела столь яркой специализации. Так, в Центре и на Востоке ячмень, овес и картофель местами разбавлялись пшеницей и рожью, примерно те же комбинации были характерны для юга предгорий, гор Айленда и Запада, равнин Коста-Лонтаны. На Северо-Западе пребладали овес, люпин и тимофеевка, причём в южной трети региона, а далее к северу земледелие ютилось в редких оазисах, на карбонатных почвах, защищённых от сильного ветра и сильного мороза. Вокруг же боль-ших городов доминировали сады, огороды, луга и пастбища, с вкраплениями кормовых трав и разнообразных технических культур. Наконец, сахарная свекла и лен выращивались почти повсеместно на равнинах Старых Земель, в горах Юга и на западе, южнее линии Рехт – Цареградовск – Усть-Ривьер. Горы и крутые холмы Юга, приморская часть Юго-Запада и Нижний Сафрид славились своими виноградниками, так же как и южная треть Айленда. Виноград, особенно столовые сорта, выращивали также на Востоке, Среднем Сафриде, в Орейской области и долинах Центральных гор, но в гораздо меньших масштабах. В целом же сбор этих ягод далеко отставал от внутреннего спроса, посему в ГК, в отличии от остальных государств Зизи, широко фабриковались плодово-ягодные ликёры, вина, настойки и наливки. Это вызывало единодушное осуждение «всего цивилизованного мира», что, однако, совершенно не трогало гарпийцев, будь то производители знаменитых питейных марок, или же простые граждане – потребители. Все они с редким единодушием считали, что соседям просто завидно – вот, мол, эти чертовы гарпийцы, готовят прекрасные напитки из всякой ерунды. Самые эрудированные добавляли при этом, что их просто хотят принудить покупать у более южных стран излишки местного винограда или готово-го вина, которые больше нигде не пользуются спросом.
     Напоследок опишем смену власти в Гарпийской державе с формально — геральдиче-ской стороны. Джаспер, на первых президентских выборах получивший более 68 % голо-сов, победил также и на второй, и третий раз, правда с худшими результатами (61 и 58 %). Но доработать третий срок бывшему королю не удалось, 11 февраля 13 года он серьезно заболел и не мог более исполнять свои обязанности. Согласно конституции, его пост до следующих выборов занял премьер — министр, ближайший соратник Джаспера джейран Бунд. Он правил неплохо, но отказался участвовать в следующих выборах, мотивируя это слабым здоровьем и преклонным возрастом. Хотя к тому времени сам Джаспер соверше-нно поправился, он также отказался от борьбы за власть, мотивируя сие необходимостью омоложения кадров. Само собой, кандидатом от Радикальной партии выдвинули Кристи, который и победил на выборах. Затем в президентах побывали Коська и Оцелот, причем все по одному разу, ибо вожди радикалов не чувствовали себя столь уверенно, дабы надолго засиживаться во власти.
       Все это время Радикальная партия сохраняла свое лидерство, хотя на выборах выше-упомянутые граждане побеждали с минимальным преимуществом, собирая 53 — 55 %% голосов. Но в начале тридцатых народ уже стал проявлять некое раздражение всевластием бывших революционеров, и на очередные выборы они решили выступить в коалиции с родственными по духу партиями. Идея оказалась удачной, и вплоть до конца 70-х, когда обстановка на Севере сильно обострилась, в ГК правили коалиционные правительства различного состава, но в целом левоцентристского толка. Все президенты того времени — Медведь, Каурс, Айдерон, Балу, Олень и Кабаки — были весьма бледными личностями, намеренно не оставившими почти никакого следа в истории Севера. Впрочем, это в пер-вую очередь было связано с внешнеполитической ситуацией, которая резко изменилась в 30-х и 40-ых годах на всей планете.
            10. Объединение старого материка.
                После долгих раздумий и дискуссий горячих
                Мысль об общем хозяйстве овладела народом.
                Населенье мол всюду, без различья породы,
                Хочет мирно работать, без войны и без драчек.
                Гальдеронская частушка 1 030-х годов.
      В конце 20-х годов, когда окончательно сгладились последние отголоски Мировой войны, большинство народов Старого материка почувствовало тягу к объединению, пока еще смутную и неопределенную. К этому времени былые различия между регионами и государствами основательно стерлись, а выгоды «общего хозяйства» уже осознавались большинством населения континента. Вначале «юнионисты» нигде не пользовались осо-бым влиянием, их было мало, а отрывочные и недоработанные программы и лозунги ча-сто противоречили друг другу. С каждым годом, однако, движение росло и ширилось. В 33-ем первые юнионисты прошли в парламенты ГК и Ордхайского королевства, затем они создали сильную фракцию в палате Альдгеи, еще через пару лет стали господствующей партией в Ливанте и на о-ве Длинном. К началу 40-х годов объединительные тенденции уже преобладали в основных странах Старого материка. Пришлось созывать специальную конференцию представителей всех трех ветвей власти, дабы выработать практические рекомендации и приступить к их исполнению.
      Конференция полномочных делегаций народов и правительств Тигрового Леса – так с истинно северной неуклюжестью было названо это сборище – собралась на о-ве Гилеи 26 февраля 42 года. Большинству делегатов будущая держава мыслилась как конфедерация с широкой автономией входящих в нее государств. Многие даже были против единой ва-люты, считая достаточным неограниченный обмен и прием иностранных денег в платежи по твердым согласованным курсам. Все же после бурного обсуждения решили ввести общие деньги – расчетную гривну, сохранив в то же время национальные валюты. Новая же единица скорее создавалась для межгосударственных безналичных расчетов, чем для реального обращения. Все страны сохраняли свои правительства, парламенты и вооружен-ные силы, которые, однако, подчинялись Верховному правительственному комитету (ВПК) Старого материка. Так назвали высшую власть объединенной державы.
      Общего парламента решили не создавать, но все государства выделяли из числа своих законодателей Постоянные комиссии по общесеверному законодательству. При ВПК предусматривался Верховный суд для конституционного надзора и разрешения спорных вопросов. Общее командование в мирное время выполняло чисто административные и координационные функции, одной из основных его задач считалась выработка единых ус-тавов и системы комплектования, стандартизация вооружения и техники. Впрочем, быст-рых успехов в этом деле никто не ждал. Конференция приняла еще множество решений частного и мелкого характера, затем 17 мая ее участники опубликовали итоговую декла-рацию и призыв к народам и правительствам о скорейшем воплощении в жизнь принятых решений. На этом повестка дня была, наконец, исчерпана.
      В целом общественное мнение было результатами довольно, правительства тоже, тем более, что условия объединения оказались весьма мягкими. В течении трех лет основные страны Старого материка после соответствующих референдумов подтвердили свое вступ-ление в конфедерацию. Для ВПК и его сотрудников создали специальный поселок на берегу Центрального озера, между Пжемольском и истоком р. Великой, хотя официаль-ной столицы Конфедерация не имела. Остряки предлагали назвать сию деревню Бартсом, но остановились все же на нейтрально – скучном Норд-Сентрал Таун. Большинство мел-ких государств и нейтральные территории пока медлили со вступлением в новый конгломерат, но это казалось вопросом времени. Часть из них вступила в Конфедерацию в конце 40-х – начале 50-х годов, другие тянули до конца десятилетия. Но в общем и целом к 1060 году большая часть Старого материка уже составляла единое целое.
       Первое десятилетие лидеры нового государственного образования в основном зани-мались экономикой. Унификация налогов, страховых сборов и премий, социальных вып-лат и транспортных тарифов растянулась на несколько лет. Постепенно ликвидировались таможенные барьеры между странами Конфедерации, но процесс шел очень медленно, большинство правительств пыталось как можно дольше сохранить этот важный источник доходов. Вообще, по меткому замечанию Джаспера, многие народы, парламенты и пра-вительства Старого материка после создания Конфедерации сочли свою задачу выполнен-ной, предоставив остальное на волю божию. Понятно, что такой подход нравился не всем, и уже в конце 40-х годов на Севере возникает две партии с диаметрально различным под-ходом к будущему интеграции Тигрового Леса. Их взаимная борьба составляет основу политической жизни последующего тридцатилетия.
          11. Трудная жизнь и проблемы Конфедерации.
                Дешевое Эль-ранское вино
                И сладкие лимоны из Ливанты,
                У всех открылись скверные таланты
                И не халтуру встретить мудрено.
                Вильям – Джордж Хонканский, «Сонет № 127».
      В декабре 47 года в Котловине малых озер образовалась партия централистов, которые считали, что дальнейший прогресс в жизни Конфедерации можно достичь лишь всемер-ным усилением центральной власти, консолидацией и унификацией всех стран и народов. В далекой перспективе предполагалось и вовсе полное упразднение местных правительств и парламентов, а границы государств стали бы чисто административными, а может быть и вовсе этнографическими. Эта теория не пользовалась особым успехом у населения Тиг-рового Леса, но и ярых противников у централистов было немного. Самые деятельные из них в апреле 48-го создали партию областников, кои верили, что лишь широкое развитие местного самоуправления, максимальное сокращение "столичных бюрократов" и передача большей части их функций муниципальным и губернским властям приведет к положите-льным результатам в жизни страны.
        Через пять – шесть лет эти течения расползлись по всему материку и стали основой политической жизни Конфедерации. Впрочем, большая часть народа к политике относи-лась тогда крайне индифферентно, сторонники обеих партий в сумме не составляли и пятой части населения. К тому же аргументы противников не отличались особой убедите-льностью, а их программы, неопределенные и расплывчатые, вряд ли могли служить руководством к действию. В итоге вплоть до конца 70-х годов власти Конфедерации, да и основных ее участников, старались по возможности держаться нейтральной линии, по мере необходимости применяя разработки и рекомендации обеих сторон. Впрочем, далеко не все они были удачны и разумны.
  Между тем с начала 50-х годов на старом материке медленно, но верно, нарастали хозяй-ственные трудности. Оптимизация экономического пространства и его правовой базы привели к росту производства и последующему перманентному кризису сбыта почти всех товаров. И если, к примеру, изделия гарпийской индустрии теснили промышленность многих стран юго-востока и центра, то дешевое зерно, мясо и фрукты южных государств вели к разорению гарпийских и норландских фермеров. ВПК пытался решить эти пробле-мы, организовав массовый переезд жителей наиболее густонаселенных стран на свобод-ные земли, особенно на северо-запад ГК и в Норландию, но желающих было немного. Более охотно ехали на п-ов Огненный, в Ливанту и на о-в Длинный, но там было мало свободных мест, и переселенческое движение в эти области не получило развития. К тому же переселение массы народа, особенно на далекие окраины, стоило массу денег, а дос-тать их было очень трудно. Обычное же госрегулирование экономики не давало особых результатов, очевидно в масштабах материка это было куда более трудным делом, чем в рамках одной, даже самой большой, страны.
      Как ни странно, сокращение вооруженных сил и военных бюджетов тоже нравилось не всем. Особенно ворчали корабелы, ибо в их отрасли новое строительство почти не велось. И так соединенный флот Конфедерации был сильнейшим на планете, а некоторые классы кораблей даже сократили за ненадобностью. Правда, в 20 – 60 годах гарпийцы построили вторую (из трех вообще) большую серию дредноутов, "Король Раджи Первый". На самом деле он был царем, но это никого не смущало. На корабли поставили новые 13-дюймовые орудия длиной в 55 калибров, по излюбленной гарпийской схеме – четыре башни по три пушки в каждой. Всего, несмотря на долгий срок, построили десять кораблей, меньше чем дредноутов типа "Берри" или "Дюферан". А соответствующих ударных рейдеров в 58 – 67 гг создали всего два ("Равенство" и "Братство"). Была заложена еще и "Свобода", и ее даже некоторые справочники числили в строю с августа 67-го, но это была фикция. Хотя корабль был включен в состав ВМФ, и даже совершил пробное плавание от Алгерио до Лангалиса, на нем стояла всего одна башня главного калибра и работала лишь треть кот-лов и турбин. Артиллерию малых калибров поставить так и не удосужились, как и почти половину броневых плит. В итоге в 82 году, когда обстановка на Севере начала обост-ряться, корабль разобрали на запчасти, дабы не отвлекать силы и средства на достройку уже изрядно устаревшего судна. Интересно, что данная серия называлась тип «Свобода», по последнему (и негодному) кораблю, что редко бывало даже на Севере.
  В конце 60-х – начале 70-х стали заметны и сложности иного порядка. Гарпийцев и часть нейтралов, давно уже живших в условиях радикальной демократии, стали раздражать попытки феодальной аристократии иных стран максимально поднять свою роль в жизни общества. Некоторые даже стремились реставрировать, пусть не сразу и частично, феода-льные нормы и в самом ГК. С другой стороны, гарпийские экстремисты столь же упрямо пытались "дефеодализировать" своих соседей, хотя пережитки прошлого нигде уже не имели особого значения, во многом являясь данью традициям. В то же время обострилась обстановка на западе и севере ГК, на южном побережье, на окраинах Ливанты и о-ва Длинного, в Миттельбергском княжестве и в Алланском графстве. Население тех мест, и особенно верхушка общества, требовало для своих регионов особых прав, льгот и приви-легий. Мол, эти бедные и отдаленные окраины без сильной подпитки со стороны центра постепенно захиреют, и принесут массу хлопот уже всей Конфедерации. Понятно, что население остальных районов воспринимало эти претензии очень болезненно, особенно там, где уровень жизни был ниже, чем на этих "бедных окраинах".
       Особенно неистовствовали норландцы, ежегодно требуя от ВПК огромных дотаций на поддержку "традиционных отраслей", содержание армии и флота, постройку новых теат-ров, музеев, стадионов и типографий и на обучение своей молодежи в самых престижных вузах основных стран Севера. Сперва часть этих требований, частью казавшихся обосно-ванными, частично удовлетворялась, но уже в 59 году ВПК официально объявил, что со следующего года все финансовые и бюджетные проблемы Норландии будут решаться на общих основаниях, без каких-то поблажек. Обиженные норландцы боролись как могли, несколько раз опротестовывали это решение, требовали «гуманного отношения», но все было тщетно. Страсти накалялись с каждым годом, и вот 21 января 82-го парламент Норландии огромным большинством – более 85 % – принял решение о выходе их страны из состава Конфедерации. Через пару дней это решение утвердило правительство, а к концу февраля норландцы уже жили совершенно самостийно. Тогда, впрочем, вся эта свара почти не привлекла к себе внимания остальных северян.
     В конце 70-х годов резко осложнилась обстановка на восточных берегах Центрального озера, от южной границы Ордхайского к-ва до истока Великой. Население мелких стран этого региона, очень схожих между собой, разделилось на традиционалистов, не желав-ших менять архаичные законы своей отчизны, и прогрессистов, требовавших полной отмены феодальных норм и привилегий. Разногласия быстро нарастали, и вскоре выли-лись в вооруженные стычки, в которых иной раз участвовало по 200 – 300 зверей с каждой стороны. В той или иной степени это противоборство затронуло почти половину населе-ния региона. Местные власти не имели ни сил, ни желания для разрешения конфликта, тем более, что многократные обращения «наверх» ни к чему не привели, власти Конфеде-рации почему-то считали все это дело сугубо местным. Только в 83 – 4 гг, когда уже по всему континенту запахло порохом, приозерный конфликт постепенно затих. Но так как причины, его породившие, остались, было ясно, что это затишье временное.
        Напоследок отметим, что Джунгли всегда относились к Конфедерации резко отрица-тельно. Формально сие объяснялось заботой о правах малых наций, нацменьшинств и иных обособленных групп зверей, которые якобы неизбежно притеснялись в огромном централизованном и бюрократическом государстве. На самом деле, конечно, к югу от экватора просто боялись, что новое гособразование по своей величине станет бесспорным лидером планеты, оттеснив Джунгли на второстепенную роль. Это было малореально, даже если бы Конфедерация стала настоящим единым государством, а уж в том виде, в коем она существовала в реальности, никакой угрозы никому она предоставлять не могла. Но у страха глаза велики, и вдобавок южанам, заядлым монархистам, очень на нравилось республиканское по сути устройство нового союза.
            12. Распад Конфедерации.
                Объединялись мы  зазря — все каждый тащит под себя,
                Ресурсы, квоты и бюджет — от дураков спасенья нет!
                И для чего тогда нужна такая дикая страна,
                Где все грызутся меж собой, как будто мал им шар земной!
                Частушка начала 1080-х годов.
         Быстрое углубление противоречий между основными Северными странами привело уже в конце 70-х годов к росту их военных бюджетов. Гарпийцы, как обычно, основное внимание уделяли флоту. Они считали масштабную сухопутную войну маловероятной, да к тому же мощные укрепленные линии вдоль границ и огромные пространства ГК делали успех в такой войне маловероятным для южан, даже если они объединят все силы юга материка. Посему решили ограничиться форсированием производства связанного азота, пороха, электроэнергии, некоторых сортов стали и легких сплавов. Также разработали детальную программу форсирования угледобычи и замены, по возможности, каменного угля более дешевым топливом, особенно в коммунальном хозяйстве, в электроэнергетике и в быту. Но проводить её в жизнь планировали лишь в критической обстановке, прямо перед войной или даже уже в ходе её.
         Кораблестроители же развернули бурную деятельность, наращивая выпуск подлодок, эсминцев и сторожевиков, попутно заложили два сверхплановых скоростных дредноута и пять тяжелых крейсеров. Затем, после основательной проработки проекта, началось строительство линкоров третьей и самой многочисленной (12 единиц, тип «Дюферан») серии опорных дредноутов. Они имели 12-ть 14” дальнобойных орудий, очень сильную броню и хорошую скорость в 27,6 узлов. Строились и соответствующие ударные рейдеры, типа «Искандер», и тоже в рекордном числе – четыре штуки. Эта часть программы выполнялась успешно, но тут возникла новая проблема. Гарпийские средние крейсера были слишком тяжелы для борьбы с миноносцами и подлодками, также как и для атак быстроходных конвоев. Для этого требовался современный легкий крейсер, со скоростью не менее 37 узлов, с забронированным хотя бы частично бортом и палубой, и орудиями 140 мм калибра (5,5 дюйма). Сравнительно скромная стоимость и малое водоизмещение позволяли построить таких кораблей много больше, чем крейсеров более крупных серий, и в довольно сжатыек сроки.
        Эскизный проект был создан в 79-ом, но еще почти два года ушло на его доработку. Много хлопот доставили котлы и машины нового корабля, ведь при малых размерах они должны были быть очень мощными. Артиллерия главного калибра сперва планировалась в виде 8 орудий в 4 башнях, но вскоре выяснилось, что четыре башни разместить в заданном объеме нереально. Смешанная система – две трехорудийные и одна двухорудийная башни – очень усложняла наводку и требовала дорогих систем управления огнем. В итоге решили, увеличив водоизмещение на 150 тонн, принять любимую гарпийскую схему 3*3 при уже отработанном калибре в 5,5 дюйма. Но особые хлопоты проектировщикам доставили паропроводы. Высокое давление пара требовало применения так называемых мартенситностареющих сталей, очень прочных на разрыв. Но их малая твердость грозила пор-чей труб при любом внешнем повреждении его, даже небольшими осколками. Пришлось паропроводы обматывать двойным слоем закаленной проволоки из инструментальной стали, что, конечно, сильно усложнило работы.
        Первый крейсер новой серии был готов осенью 83 года. Словно в награду за долгие труды, корабль вышел отличный – при водоизмещении 4 400/6 350 т и скорости 38 узлов он имел широкий броневой пояс толщиной от 37 до 76 мм и сплошную дюймовую броне-палубу. А над машинными отделениями и погребами боезапаса имелась дополнительная броня той же толщины, площадью в 35 % палубы. После недолгих раздумий крейсер наз-вали «Пиния», благо серия мыслилась большой, и традиционных названий могло на всех не хватить. Ну а моряки в просторечии звали их «дровами», иногда поленьями или брев-нами. Уже в 83 – 85 годах построили шесть таких кораблей – «Пиния», «Арча», «Кедр», «Самшит», «Тисс» и «Секвойя». При этом темпы строительства средних крейсеров более старого проекта тоже были высоки – за те же три года их настрогали пять штук! И много чего еще, от линкоров до катеров.
   Соседи, естественно, проявляли недовольство такой гонкой, хотя сами тоже наращивали свои флоты, хотя и медленнее. Они основное внимание уделяли сухопутным силам. Счи-талось, что усиление армий южных соседей ГК вынудит Леопардовск к дальнейшему укреплению границ, что неизбежно ослабит внимание к флоту и полевой армии. Однако гарпийские укрепления были чрезмерны уже по меркам 70-х годов, и никакого их сверх-планового усиления не наблюдалось. К тому же будущие участники Коалиции не имели тогда никаких, даже самых примерных, планов возможной войны с ГК. Да и сухопутная армия гарпийцев тоже постепенно совершенствовалась, хотя и медленнее флота.
  Постепенно гонка вооружений дополнялась политическими комбинациями. Леопардовск укреплял отношения с традиционными союзниками, а его противники готовили союз всех недовольных северным соседом. Таких постепенно набралось немало, но главную роль играли Альдгея, Гальдеронская республика, Гартсское и Ордхайское королевства и Мит-тельбергское княжество на п-ве Огненном. В 84 году они заключили ряд договоров о взаимопомощи, а 3 сентября образовалась Северная Коалиция по поддержанию мира и спокойствия Старого материка. Впрочем, в просторечии и даже в большинстве докумен-тов ее называли просто Коалиция. В ГК возникновение такого союза восприняли очень негативно, причем не только политики, но и большинство населения. Это неожиданно проявилось уже в октябре, на очередных парламентских выборах.
      Еще весной 81 года ряд видных гарпийских деятелей левого толка основали Новую партию свободы, сокращенно НПС. Ее лидером стал известный юрист Ларрен, бывший до того активистом партии общинников. Новая партия объединила самых непримиримых противников будущей Коалиции – они считали, что полная противоположность интересов делает невозможным всякое сближение. Мол, их оппоненты в первую очередь выражают интересы землевладельческого класса, который постепенно уходит в прошлое и вряд ли способен к позитивному развитию. Ну а гарпийское общество ориентировано на купцов, фабрикантов и мастеровых, их интересы прямо противоположны землевладельцам. То есть фактический распад Конфедерации обусловлен объективными причинами, и пока оппоненты Леопардовска не расстанутся с феодальными пережитками, лучше жить поро-знь. Тем более, что по мнению энпеэсовцев будущие участники Коалиции явно стреми-лись к всесеверной гегемонии, что было очень опасно для других стран.
         В первые годы новая партия не пользовалась большой популярностью, ее ряды росли медленно. Но обострение противоречий на материке малу-помалу собрало под знамена НПС внушительные силы. Тем паче, что гегемонизм Коалиции рос с каждым месяцем, вы-зывая раздражение уже не только у гарпийских друзей, но и у нейтралов. Конечно, и гар-пийцы в период расцвета своей страны верховодили на большей части Старого материка, но это по крайней мере обуславливалось их экономической мощью. К тому же свою геге-монию они проводили мягче и аккуратнее своих антиподов. И вот в октябре 84-го, неожи-данно для всех и самих себя, партия Ларрена получила почти половину голосов, и при поддержке двух близких по духу партий – ПСД и западников – сформировала свое прави-тельство. А через полгода сам Ларрен победил на президентских выборах.
       Лидеры Коалиции восприняли все это очень нервно. Они ускорили свои военные при-готовления, впрочем, более на словах, и вообще подняли страшный вой по поводу «роста агрессивности гарпийского общества», но за пределами их границ мало кто в это поверил. Большая часть населения материка с большей опаской относилась к новоявленным экстре-мистам у себя под боком, нежели к привычным и далеким гарпийцам. Ларрен в свою оче-редь, как бы в ответ на агрессию южан, форсировал военные приготовления, особенно в сфере военно – морского строительства. В итоге уже к середине 85 года обстановка на Севере резко обострилась, хотя до реальной войны было еще очень далеко. Ее пока даже не планировали, даже в самых общих чертах, ни к югу, ни к северу от Сафрида. Очевидно, противники надеялись запугать друг друга, подорвать вражьи финансы и вообще вызвать разлад экономики – как гонкой вооружений, так и распадом торговых и кредитных связей, вплоть до таможенной и финансовой блокады.
        Хотя реально военно – промышленные усилия противников пока что были невелики, летом 85-го они уже почувствовали ухудшение экономической ситуации. Регрессия миро-вого рынка осложнила жизнь и нейтралам, хотя, конечно, в меньшей степени. В сентябре – октябре самые здравомыслящие парламентарии обеих сторон создали северную лигу мира. Они пытались как-то разрядить обстановку, но почти в этом не преуспели. В конце октября на Альдгейских и Гальдеронских верфях спешно заложили несколько внеплано-вых эсминцев и легких крейсеров. В ответ Ларрен 2 ноября санкционировал срочную про-грамму дополнительного усиления легких сил гарпийского флота, которая по числу кора-блей в полтора раза превосходила планы противников. Затем настала очередь подлодок, военной авиации и сухопутных сил, спешно вотировались деньги на строительство новых укреплений вдоль линии будущего фронта и в ближайшем тылу, на случай массированной и внезапной агрессии со стороны подлого врага.
    Все это, конечно, расшатывало финансы противоборствующих сторон, причем гарпий-ская казна страдала сильнее, хотя относительно ВНП гарпийские военные расходы были заметно меньше. Очевидно, здесь сказывалось большее вовлечение ГК в систему мировой торговли и зависимость от нее важнейших отраслей индустрии страны. И вот 11 ноября Ларрен объявил о временной отмене золотого стандарта и введении в стране системы биметаллизма. Формально серебро лишь получило равные с золотом «права гражданст-ва», но реально именно серебряные деньги скоро стали основным платежным средством в стране, и именно они определяли и курс кредиток. Золото и платина же обращались по ценам выше номинала, которые постоянно колебались. К тому же уже в декабре правите-льство выпустило казначейские билеты мелких достоинств (3, 5 и 10 крон), якобы для ликвидации разменного кризиса. Впрочем, их основной выпуск пришелся уже на конец 86 и начало 87 года, да и объем эмиссии был невелик – даже в ее разгар курс казначейской кроны не опускался ниже 40 ливров в пересчете на кредитки.
  Страны Коалиции также постепенно вводили денежные суррогаты, а в середине декабря по обе стороны границы начались уже и чисто военные приготовления. Впрочем, они в основном ограничились формально – административными пертурбациями, о реальной мобилизации экономики и личного состава никто и не помышлял. Зато создали тыловые управления и штабы будущих фронтов и армий, наметили и рассчитали пути подвоза вои-нского имущества, составили многочисленные планы, графики и расписания. Гарпийские министры, озабоченные вечным соперничеством между армией и флотом, придумали и создали воочию новый, единый орган военного руководства – Гарглаввоенморштаб. Но сия структура оказалась очень громоздкой, и с самого начала вызывала много нареканий. В общем, вся эта возня во многом имела показной характер, дабы убедить противников в серьезности своих намерений.
        Наконец, в середине января нового, 86-го, года гарпийское правительство заключило очередной протокол о координации стратегических и экономических усилий со своими союзниками на юго-востоке Тигрового Леса. Лидеры Коалиции усмотрели в этом явную и непосредственную угрозу миру на планете и потребовали соглашение расторгнуть. Дип-ломатическая перепалка через несколько дней переросла во взаимные угрозы и оскорбле-ния, затем Коалиция прибегла к ультиматумам. Ларрен и его соратники, после нескольких часов раздумий и колебаний, решили все домогательства отвергнуть, понимая, что проти-вник к настоящей войне не готов. В «мирном» же или «бескровном» столкновении они, как жертва агрессии, имели бы явное преимущество. И вот прошло менее суток после пос-леднего и решительного обмена дипломатическими нотами, как война, охватившая почти весь Старый материк, стала реальностью.
           X. Последние столетия Первого цикла.
           1. Первая гражданская.
                В окопах пили чай (или не чай),
                И унтера играли в домино.   
                А офицерам было все равно –
                Займись хоть чем-то, только не скучай.
                Алланская частушка 1088 года.
        Война 86 – 88 годов, охватившая большинство стран Севера и одновременно отличав-шаяся крайне вялым ходом боевых действий, была названа современниками гражданской общесеверной, а впоследствии, когда уже через десять лет конфликт пришлось повторить, она естественно стала называться Первой гражданской. Название было не совсем точным, ибо Конфедерация Севера к тому времени фактически распалась, и участники конфликта представляли из себя по сути независимые государства. Но все они считали распад конфе-дерации временным, и не раз декларировали свое стремление к единству, но только после заключения «справедливого для всех участников мира». К тому же социальные противо-речия играли важную роль в ходе драки, крайне левые публицисты не раз называли войну «столкновением буржуазных и феодальных сил северного общества». Конечно, и это было натяжкой, чисто феодальных государств на Севере давно уже не было, но в итоге название прижилось и в дальнейшем никем не оспаривалось.
   Официально страны Коалиции объявили войну Гарпийскому блоку 22 января 86 года, но первые выстрелы раздались лишь 11 марта. В этот день капитан альдгейского вспомога-тельного крейсера № 56 441-бис (бывший лесовоз «Верхоянск», интересно, что никто и никогда не мог объяснить, откуда взялось это название) на свой страх и риск вышел в море. Не то чтобы он был заядлым милитаристом, просто вид изнывающей от скуки кома-нды, в нарушение всех запретов не раз прикладывавшейся к бочке с ромом, вывел из себя бравого старика. Выйдя на линию движения гарпийских паромов, он через пару часов за-метил конвой из двух сторожевиков и трех пароходов, перевозивших уголь на остров Длинный. Ветхий «крейсер» сделал 13 или 15 выстрелов с предельной дистанции, после чего лопнул накатник носового орудия. Кормовое же было не вполне боеспособно, ибо на него в горячке отплытия забыли поставить прицел, а дальномеров на судне не было.
     Гарпийские сторожевики, встревоженные близкими разрывами, вызвали подкрепление, но когда к конвою подошли три старых эсминца, бывший лесовоз уже скрылся за горизо-нтом. Гарпийские газеты писали, что «агрессор понес заслуженные потери» – имелся в виду сломанный накатник и потраченные впустую снаряды. Леопардовские штабисты в ответ приказали гарнизону Дюферанской дуги обстрелять какую-нибудь бетонную точку из самых мощных орудий, какие имелись в осадном парке. К вечеру 13 марта план опера-ции был готов, а утром пятнадцатого начался обстрел. По бетонному трехпулеметному доту в течении 97 минут вели огонь две 180 мм мортиры и 12” гаубица, которая, впрочем, сделала всего 9 выстрелов. Зато мортиры, благо их устаревшие снаряды никто и не думал экономить, палили вовсю. В результате каземат получил заметные повреждения и на нес-колько часов вышел из строя.
      Эта победа полностью удовлетворила амбиции гарпийских военных и политиков, и на суше надолго установилось затишье, вскоре прозванное тихой, странной, бескровной или спокойной войной. Обе стороны совершенно не были готовы к настоящей драке, а гарпий-цы к тому же, будучи формально жертвой агрессии, хотели извлечь все возможные выго-ды из такой ситуации. В свою очередь армии Коалиции совершенно не горели желанием штурмовать мощные укрепленные линии противника, или совершать тяжелые обходные маневры по лесам и горам. Все надеялись, что постепенно заинтересованные лица найдут взаимоприемлемый компромисс, тем более что содержать миллионные армии было очень накладно и без всякой войны. Только на море с конца апреля разыгралась настоящая вой-на, но об этом речь впереди.
       Однако прошли весна и лето, и все осталось по-прежнему. Гарпийские власти, не чувствуя за собой никакой вины, считали, что сперва должно быть заключено перемирие, а лучше и постоянный мир, а уж потом можно приступать и к переговорам по спорным вопросам. Коалиционные же политики указывали, что противоречия слишком серьезны, дабы сразу, безо всяких условий, считать войну оконченной. А поскольку выработка лю-бых условий требует времени и сил, необходимы предварительные переговоры. В глубине души обе стороны надеялись, что противник выдохнется раньше и пойдет на попятный, но шли месяцы, а война продолжалась по-прежнему. Иногда, дабы сделать противников сговорчивее, та или иная сторона предпринимала частные атаки, обстреливала позиции  врага из орудий и минометов, часами поливала окопы пулеметным огнем. Но все эти «битвы» длились не более двух — трех суток, да и происходили раз в неделю, а то и реже, охватывая пространство от силы в 10 — 15 верст.
       Ситуация осложнялась разбродом в стане союзников. Гарпийские друзья, опасаясь ос-таться один на один с мощными и враждебными соседями, были настроены непреклонно и бескомпромиссно. И когда Леопардовск пытался найти какое-нибудь промежуточное решение, его союзники на юге материка противились любым уступкам противнику. Точно так же младшие члены Коалиции были настроены наиболее воинственно и не желали и слушать о мире. А когда альдгейские, гальдеронские или ордхайские политики пытались как-то повлиять на своих строптивых союзников, те отвечали, что не позволят большим и сильным странам обделывать свои делишки за счет малых и убогих. Немногочисленные нейтралы, страдавшие от распада северного рынка и подорожания почти всех товаров, пы-тались играть роль посредников, но им не доверяли обе стороны, считавшие, что эти бога-чи, уже нажившиеся на войне, пекутся только о своем благе, боясь потерять свои доходы в случае углубления или затягивания конфликта.
      Многие надеялись, что осенняя распутица охладит пыл сражающихся, а зимние холода сделают бремя войны непереносимым. В октябре — ноябре на фронтах действительно наступило затишье, теперь и перестрелки из ручного оружия стали редкостью. Но время шло, политики никак не могли договориться, и военные постепенно привыкли к новым ус-ловиям. Уже в декабре гарпийское воинство, утеплив блиндажи и переодевшись в зимние шмотки, возобновило «боевые действия». Коалиция не оставалась в долгу, еженедельно засыпая противников десятками снарядов и тысячами пуль, как написал в новогоднем ре-портаже один нейтральный корреспондент. Ливантийская армия, настроенная наиболее непримиримо, в начале января даже собиралась начать настоящее наступление, и только хроническая нехватка боеприпасов сорвала этот план. А попытка получить внеплановую помощь от большого друга провалилась, гарпийский генштаб, опасаясь перехода войны в реальную стадию, судорожно копил горы боеприпасов и иного военного имущества. Его и так было предостаточно, но инстинктивный страх был сильнее любых аргументов.
       Ну а страны Коалиции, не обладавшие ни огромной территорией, ни столь сильно укрепленными границами, ни мощной военной промышленностью, и подавно не собира-лись активизировать драчку. Их вполне устраивало ослабление гарпийской экономики за счет гонки вооружений и судорожной подпитки союзников. Да и сами эти союзники, не-смотря на поддержку с севера, также несли неизбежные потери и убытки. Посему когда 29 января высшие чины гражданской и военной администрации стран Коалиции собрались на экстренное совещание, они почти единогласно решили продолжать прежний курс. То-лько майор Апперс, начальник военных сообщений Альдгеи, был категорически против. Он считал, что надо или реальными боевыми действиями заставить противников согла-ситься на предлагаемые условия мира, или же на любых условиях прекращать эту бодягу, которая все равно ни к чему хорошему не приведет. Несколько военных поддержали майора, но довольно робко, а когда большинство высказалось за сохранение статус-кво, они не стали возражать.
      В итоге до середины мая 87 года все продолжалось по-прежнему. Но в начале этого месяца, во время сражения в Сернистом море, флот Коалиции понес тяжелые потери и не мог более рассчитывать на победу в морской войне, даже теоретически. Гарпийские союз-ники воспряли духом, теперь самое время нанести врагу решительный удар на суше, и все будет отлично, утверждали они. Но и экстремисты в стане Коалиции подняли голову. Раз на море ничего путного сделать не удалось, пора переходить к реальной битве — вот смысл их многочисленных высказываний в те дни. Вначале они были в меньшинстве, но постепенно, по мере того, как накалялись страсти в стане противников, идея решительной атаки овладела массами. И вот 4 июня на очередном совещании вожди Коалиции решили  начать сразу четыре операции, одну из них с высадкой десанта на о-в Длинный. Туда под прикрытием основных сил флота собирались сразу высадить два корпуса, а в случае успе-ха перебросить еще три. Учитывая превосходство гарпийского флота, место высадки выб-рали поближе к Оукским островам, где можно было без помех сосредоточить все силы вторжения. Поскольку на подготовку хватило бы двух недель, высадку назначили на утро 20 июня, примерно на 3 — 4 часа, еще в сумерках.
  Сухопутные операции, по мнению стратегов, не требовали столь тщательной подготовки, и их решили начать на двое суток ранее. На юге решено было атаковать Гарпийск, самое уязвимое место на коммуникациях между Югом и Айлендом. Генералы Коалиции надея-лись, что даже если их войска и не прорвут мощные укрепления противника, сама угроза столь важному направлению отвлечет силы с центрального фронта. А там планировалось сразу два удара — восточный, по направлению к Руново с форсированием Сафрида южнее города, и западный, между Сафридским промрайоном и нижним течением Айи. На каж-дом участке сосредоточили по три корпуса, что было явно мало для решительных целей. Интересно, что на юге ударная группа состояла из четырех корпусов, хотя официально это направление считалось вспомогательным.
     И вот ранним утром 18 июня привычную фронтовую тишину разорвали залпы сотен орудий. Артподготовка планировалась короткая, всего полтора часа, дабы полнее исполь-зовать элемент внезапности. Но это не помогло, и к 27 числу наступление на сафридском фронте из-за исчерпания огнеприпасов совершенно выдохлось. Правда, в одном месте, на участке длиною в четыре версты, войска коалиции прорвали первую линию траншей и продвинулись почти на полторы тыщи метров. Но когда генералы подсчитали затраты и потери — а только убитыми и пленными за полторы недели боев Коалиция потеряла бо-лее 13 тысяч бойцов — от продолжения операции сразу отказались. Гарпийские потери были почти в два раза меньше, но огромный расход снарядов вызвал панику в генштабе, к счастью быстро преодоленную.
        На юге наступление Коалиции привело к более ощутимым результатам. За две недели армии союзников захватили обширный плацдарм, размером примерно 25 на 8 верст, и вплотную подошли к долговременным укреплениям противника. Но прорвать их оказа-лось столь же сложно, как и на сафридском фронте, потери были велики, и в начале июля стратеги Коалиции окончательно отказались от активных действий. Правда, несколько раз армия Миттельберга, силами хорошо обученных и снаряженных альпийских стрелков, на свой страх и риск пыталась захватить ключевые перевалы и проходы в горах. Но гарпий-ские горные стрелки оказались не хуже, и к концу августа все вернулось на круги своя. В августе же Ордхайские гвардейцы попытались комбинированным ударом вывести из строя Усть-Пекскую ГЭС, расположенную всего в 30 верстах от линии фронта. Кроме 650 диверсантов, пробиравшихся по суше и по реке, там высадили воздушный десант из 200 парашютистов. Но внезапности не вышло, речной десант потерял все плавсредства, и до цели добралась от силы треть его, и половина наземной группы. А воздушных десантни-ков многочисленная охрана станции и гарнизоны соседних укреплений почти всех захва-тили в плен уже в первые часы после приземления.
         А вот десант на остров Длинный, неожиданно для всех, увенчался полным успехом. Местные вояки, уверовав в мощь своих укреплений и превосходство гарпийского флота, расслабились, и высадка трех армейских корпусов с многочисленными частями усиления оказалась для них полной неожиданностью. За трое суток десантники захватили солидный плацдарм, площадью более тысячи кв верст, и маленькую, но хорошо оборудованную и укрытую от обстрела пристань, через которую наладили все виды снабжения. К концу ию-ня на остров перебросили еще два корпуса, шесть тяжелых батарей из резерва ставки, и 39 морских орудий калибром до 180 мм. Часть из них удалось укрыть камнем и бетоном, что позднее доставило много хлопот гарпийским морякам. В первую неделю, пока десантники почти не испытывали давления с суши, они построили на плацдарме солидную оборону, с четырьмя линиями траншей и многочисленными укрытиями.
      Уже в первых числах июля островная армия, усиленная гарпийскими силами, начала систематические атаки противника. С моря гарпийский флот блокировал плацдарм, и уже в конце июля там начались перебои с боеприпасами и продовольствием. Но некий мини-мум удавалось доставлять на эсминцах и миноносцах, на быстроходных транспортах и даже на подлодках. А на суше все попытки прорвать оборону десантников, или хотя бы оттеснить их к побережью, где позиции войск коалиции простреливались бы со всех сто-рон, потерпели провал. На остров были переброшены два саперных батальона, которые перерыли весь плацдарм, создав массу укрытий, блиндажей и погребов для боезапаса. В итоге к концу августа и тут установилось затишье, положение десанта было конечно тяже-лым, но опасность разгрома ему не грозила, по крайней мере до зимы. С другой стороны, десантники при всем желании не могли причинить противнику заметный ущерб, ибо их плацдарм находился далеко от городов и крупных предприятий, и даже до ближайшей железнодорожной станции было по прямой почти сорок верст.
     Однако политическое значение удачной высадки войск Коалиции на территории проти-вника было велико. С одной стороны, все экстремисты с обеих сторон воспрянули духом и требовали активизации конфликта – одни дабы дожать противника и сделать его сгово-рчивым, а их визави для восстановления равновесия и усмирения зарвавшихся агрессоров. Но большинство политиков, напуганных размахом битвы, наоборот, стремилось теперь любой ценой заключить мир. В сентябре их усилия не увенчались успехом, пока что пози-ции сторон слишком различались по ряду ключевых пунктов. К тому же быстрое угасание битвы на острове и возвращение войны в спокойную стадию успокоило многих по обе стороны фронта. Все же с каждым днем число сторонников немедленного мира медленно, но верно, росло во всех странах Севера.
    В середине октября этот процесс получил дополнительный импульс. Гарпийское прави-тельство, раздраженное упорным сопротивлением десанта на о-ве Длинном, потребовало от моряков решительных мер по полному блокированию плацдарма. Адмиралы, еще более раздраженные упорством противника, приняли вызов, и в течении недели спланировали и подготовили крупномасштабную операцию по уничтожению вражеского флота в районе Оукских островов. Сражение разыгралось с 24.10 по 07.11 на огромном пространстве в 60 тыс кв верст. Точнее это был ряд столкновений, в основном сумбурных и беспорядочных, мало связанных между собой. Подробный ход битвы описан далее, для нас же важно, что это импровизированное сражение закончилось победой гарпийцев. Правда, флот Коали-ции был еще в состоянии поддерживать островной плацдарм, но сил для атак гарпийских коммуникаций почти не осталось. А учитывая темпы строительства новых кораблей, через два – три месяца можно было ожидать массированного наступления легких сил гарпий-ского флота на жизненно важные пункты транспортной сети Коалиции.
       В первую очередь планировалась блокада Оукских островов, откуда на материк доста-влялось основное количество никеля, хрома и кобальта, а также атаки на коммуникации вдоль восточного берега материка. Трудно сказать, насколько реальны были эти планы, но в любом случае Коалиции грозили неприятности. Гарпийские планы, естественно, были известны на юге материка. И вот 15 ноября Верховный совет Коалиции официально пред-ложил противникам начать мирные переговоры без всяких предварительных условий. Ин-тересно, что никаких мыслей о перемирии хотя бы на время переговоров не было ни у той, ни у другой стороны, видно тихая война была ничем не хуже. В течении трех недель политики и военные обеих сторон яростно спорили о деталях послевоенного устройства Севера, но результат был близок к нулю. В конце концов, решили при заключении мира оговорить лишь самое важное на данный момент. Восстанавливались довоенные границы, все страны констатировали отсутствие территориальных претензий и невмешательство в дела друг друга. Тем самым как бы негласно отсекались гарпийские требования об отмене последних феодальных норм в странах Коалиции, и либерализации тамошних законов. Все участники высказали стремление восстановить довоенную конфедерацию, но пока это были только слова.
    Войска Коалиции, эвакуируясь с «захваченных территорий», забирали все свое иму-щество и не несли никакой ответственности за причиненные убытки. Зато ГК и его союз-ники оплачивали издержки всех частных лиц, пострадавших в войне, а также затраты на содержание военнопленных и интернированных, как отдельных зверей, так и транспорт-ных средств. На них же возлагалась выплата компенсации нейтралам, пострадавшим от войны. Таким образом, получалось, что гарпийский блок как бы войну проиграл — ни одно из его требований выполнено не было, да еще пришлось платить по всем счетам. Все это было, конечно, мелочью даже по сравнению с бюджетом союзников, а по гарпийским меркам и подавно. Тем не менее, сам факт «поражения» многих задел и возмутил, сразу после заключения мира в ГК постепенно складывается реваншистское движение, объе-динившее многих известных политиков и ряд крупных союзов и партий.
        Окончательно мирный договор был подписан 29 декабря, но уже за пару — тройку  дней до того началась демобилизация воевавших армий и перевод их на штаты мирного времени. В январе мирное соглашение было ратифицировано всеми участниками войны, а к концу марта все зримые последствия конфликта были ликвидированы. Но никто пока и не пытался возродить Конфедерацию, или хотя бы наладить нормальные отношения между бывшими противниками. Мол, и так реально войны почти не было, и ничего делать не надо. В итоге на материке возникло странное состояние, некая пародия на печально знаменитый лозунг — ни мира ни войны, а армию распустить. Естественно, такое положение не удовлетворяло многих, и не только в гарпийском лагере, и в дальнейшем стало источником серьезных осложнений.
          2. Морские битвы Странной войны.
                Всюду в море – окияне ходят корабли,
                Подбираясь к берегам вражеской земли.
                От подводных лодок просто спасу нет,
                Все моря прочерчены всплесками торпед.
                Мичман Хейндриксон,  «Первые битвы».
     В то время, как на огромном пространстве сухопутного фронта царило затишье, преры-ваемое лишь артиллерийскими перестрелками и показательно-безрезультатными атаками, морские силы вели реальную войну. Ведь одной из основных причин конфликта было стремление Коалиции сократить гарпийский флот, и не только военный, до уровня не более 70 % коалиционного. А поскольку южане формально имели на море явное преиму-щество, то добиться намеченной цели, как казалось многим, проще всего было активной морской войной. Правда, большинство адмиралов Коалиции не разделяло всеобщего и бу-рного оптимизма, но в начале войны их мнение никого не интересовало. «Натиск общест-венности был неотразим», эту избитую фразу вожди южан любили повторять в те годы по любому поводу и без него.
      Уже в начале «войны» корабли Коалиции начали систематические атаки гарпийских конвоев, перевозивших вооружение и стратегические материалы союзникам ГК из портов восточного побережья. Обратными рейсами они везли марганцевую руду, фосфориты, олово, хлопок, графит, и иные важные грузы. Атаки надводных рейдеров принесли весьма скромные результаты при заметных потерях, а подводные силы южан разворачивали свои операции очень медленно. Только через полгода после начала войны они начали дейст-вовать на всю катушку, но гарпийцы к тому времени уже отработали систему конвоев, а также и методы поиска и уничтожения подлодок, как в открытом море, так и у берега. По большей части рейдеры Коалиции успевали уйти от атак гарпийского флота, но при этом и сами почти никогда не добивались успеха. В ноябре — декабре 86-го война на коммуникациях почти затихла, стороны ремонтировали корабли и катера, копили силы для «весеннего наступления».
       Только в конце февраля следующего года борьба на море активизировалась. Южане к тому времени подготовили несколько групп быстроходных рейдеров и семь флотилий по-длодок, хорошо приспособленных к действиям против конвоев. Всего на коммуникации противника вышло 68 подводных рейдеров и 55 надводных, включая два средних и девять легких крейсеров. Для быстрой поддержки этих сил в портах Коалиции стояли наготове 8 ударных рейдеров и быстроходных линкоров, а также два десятка тяжелых крейсеров. Но и гарпийцы хорошо подготовились к битве – кроме активного поиска противника в открытом море, они в феврале – марте провели серию атак на базы и стоянки южан, пото-пив и повредив более 30 кораблей. А второго апреля на внешнем рейде города Вайнеерса комбинированным ударом подлодок, воздушных шаров и миноносцев было потоплено три эсминца, два сторожевика и подводный крейсер Коалиции.
      В ответ разгневанные южане двинули на гарпийские коммуникации крупные силы, которым было велено без победы не возвращаться. Но утром шестого числа один из отря-дов был атакован гарпийскими подлодками, которые добились шести попаданий в удар-ный рейдер «Гальдеронск». Корабль остался на плаву и кое-как мог двигаться к берегу, но в полдень он был вторично атакован эсминцами и воздушными шарами, получил массу повреждений и окончательно потерял ход. Вскоре разыгрался шторм, и в пять часов вечера команда покинула корабль, который был добит эсминцами сопровождения. Но уже через час они были настигнуты превосходящими силами гарпийцев. После короткого боя один эсминец погиб, а три остальных были захвачены противником вместе с командой и документами потопленного рейдера. К северу от линии фронта эта победа вызвала неуме-ренное ликование и надежды на скорое окончание войны.
        Ну а общественное мнение стран Коалиции, оскорбленное в лучших чувствах, потре-бовало от своего командования мести, решительной и беспощадной. Сперва адмиралы южан пытались активизировать подводную войну, атакуя не только конвои и силы сопро-вождения, но и гарпийские суда в базах, на стоянках и в пунктах снабжения. Но за 10 дней активного поиска подлодки потопили лишь пять транспортов, два эсминца и восемь мелких плавсредств, а свои потери при этом составили 9 лодок. К тому же эти атаки совершенно не мешали гарпийцам вести борьбу на восточном побережье и вокруг Оукс-ких островов, где Коалиция чуть ли не ежедневно теряла эсминцы, сторожевики и тран-спорта с ценными грузами. Уже в середине апреля большинство стратегов Коалиции счи-тало генеральное сражение на море неизбежным и полезным, и их число росло с каждым днем. По числу кораблей Коалиция имела некий перевес, хотя все понимали, что крейсер-ские силы – основа блокадных и контрблокадных операций – у гарпийцев сильнее. В первую очередь за счет куда более сильных кораблей с очень мощной артиллерией, но и подготовка гарпийских моряков, как вскоре выяснилось, была получше. Линейные силы южан перед войной пополнились мощными кораблями, с 8 – 9 орудиями калибром в 15 – 16 дюймов. Они превосходили "Дюфераны" в весе бортового залпа, но уступали им в скорострельности и меткости стрельбы.
        В конце месяца все корабли Коалиции уже были подготовлены к бою, намечены маршруты движения основных колонн, отрядов и групп прикрытия, примерный район схватки и ее основные контуры. Гарпийский флот, воодушевленный недавними успехами и понукаемый правительством, также уже с начала апреля готовился к большому сраже-нию. К тому же он регулярно пополнялся новыми кораблями, куда чаще, чем морские силы противников, да и ремонт поврежденных судов на гарпийских верфях шел быстрее и качественнее. Первого мая Гарглаввоенморштаб доложил президенту республики о пол-ной готовности флота к генеральному сражению, где бы, когда бы и в какой форме оно не произошло. Теперь обе стороны, хоть и по совсем разным причинам, стремились к реши-тельной битве.
        Долгожданное сражение произошло в Сернистом море, в средней его части, на рас-стоянии 400 – 500 верст от берега материка. Официально оно началось утром 5 мая, в 7.43 по среднесафридскому времени, и завершилось седьмого числа 15.29 вечера, когда флоты противников потеряли друг друга из виду. На самом деле первые полчаса и последние полтора отдельные корабли лишь изредка постреливали друг в друга с максимальной дис-танции, а большинство флотов в этой перестрелке и вовсе не участвовало. И в ходе битвы, естественно, случались долгие перерывы, иногда по 6 – 8 часов, когда лишь дозорные ко-рабли сохраняли визуальный контакт. К тому же седьмого мая бой вели лишь крейсерские и торпедные силы, а линкоры и ударные рейдеры уже в 4.07 утра направились в свои базы – зализывать раны и считать потери. К тому же уже около двух часов утра на большинстве дредноутов осталось не более десятка снарядов главного калибра, и в последующих пере-стрелках и стычках они в основном выполняли представительские функции.
    Противники ввели в дело все тяжелые корабли, кроме неисправных и самых новых, еще не вполне готовых к битве. В сражении также участвовало большинство эсминцев и крей-серов, кроме минимума, необходимого для охраны срочных конвоев и ударов по узловым коммуникациям противника. В последний день битвы гарпийцы привлекли 15 подлодок для атак поврежденных кораблей противника, но их успех был скромен – удалось пото-пить лишь два эсминца. Семь шароносцев с 273 воздушными шарами (из них 141 гарпи-йских) провели множество атак, но добились лишь полусотни попаданий. Они потопили в итоге легкий крейсер, 7 эсминцев и миноносцев и 4 сторожевика. Несколько кораблей получили повреждения, а три миноносца, тяжело поврежденных артиллерией и торпеда-ми, были добиты авиабомбами.
       Более успешно авиация вела разведку и наблюдение, особенно ночью, когда локаторы воздушных шаров оказались самым эффективным средством слежения за противником. В то же время утром и вечером в сумерках, особенно во время тумана и среди облаков дыма и пыли от сотен выстрелов, авиация действовала неуверенно, и вся тяжесть разведки легла на быстроходные эсминцы. Тут особенно отличились гарпийские суда серии НР, описан-ные ранее. Из остальных потерь около трети пришлось на торпеды, а остальное на огонь артиллерии. Интересно, что сильно поврежденный гарпийский сторожевик А-243 был потоплен пулеметным огнем – удачная очередь взорвала остатки боезапаса, и дальнейшая стрельба стала излишней.
       Ход сражения подробно, даже слишком, описан в сотнях трудов, начиная с мемуаров участников битвы и кончая солидными монографиями профессиональных историков. Мы же, прежде чем перейти к краткому описанию боя (подробное его описание дано в Приложении 5), дадим сводную таблицу кораблей, участвовавших в сражении, погибших и получивших тяжелые повреждения. Сразу отметим, что по общему числу боевых еди-ниц и по количеству линейных судов силы сторон были практически равны, а учитывая сходную боевую подготовку и почти идентичные ТТХ кораблей, различия составляли «доли процента». То есть это был редкий в истории случай, когда исход битвы в основном определялся искусством управления, или говоря точнее, квалификацией высшего коман-дного звена. Тем интереснее оценить достигнутый в ходе многочасового сражения итог.
Класс кораблей Участвовало в битве Потоплено Сильно повреждено
Гарпийских южных гарпийских южных гарпийских южных
Линкоры 26 26 2 8 3 7
Ударные рейдеры 4 5 1 2 - 1
Тяжелые крейсера 19 16 1 7 1 5
Легкие крейсера 25 27 4 8 2 6
Эсминцы 60 64 12 21 11 19
Миноносцы 19 19 7 5 - 3
Сторожевые корабли 16 14 6 9 4 2
Шароносцы 4 3 - 1 - -
Всего кораблей 173 174 33 61 21 43
Подлодки 15 - 1 - 2 -
Воздушные шары 141 132 29 19 - -
       Само сражение распалось на ряд отдельных быстротечных стычек, самая долгая из которых продолжалась почти четыре часа. В промежутках торпедные силы иногда атако-вали линейные силы противника или дрались между собой, порой средние и тяжелые крейсера вели артиллерийскую дуэль на дальних дистанциях. Успех гарпийцев в первую очередь был обусловлен лучшим маневрированием, быстрыми перестроениями и большей скоростью и точностью стрельбы. Кроме того, сказалось качество гарпийских снарядов и торпед, дальномеров и локаторов, большая мобильность новейших легких крейсеров. По-дчиненные Экарте действовали смелее и решительнее, над ними не довлело желание высшего командования при любых обстоятельствах сохранить хотя бы ядро линейного флота. И психологически задача моряков Коалиции была куда сложнее, учитывая преды-дущие неудачи и чрезмерные ожидания общественности. Вот пожалуй и все, что можно в кратком обзоре сообщить о знаменитой битве.
        После сражения обе стороны в течении нескольких недель зализывали раны и собирались с силами. В начале июня гарпийцы возобновили атаки на судоходство противника, но действовали осторожно и небольшими силами. В итоге за две недели удалось потопить и захватить всего 13 транспортов, еще 11 были повреждены. Правда, и гарпийские потери были минимальны – потоплены два сторожевика и повреждено еще 15 судов. Затем силы сторон в основном собрались вокруг о-ва Длинного, где вплоть до середины октября шли почти непрерывные ожесточенные бои. В них, кроме многочисленных легких сил, постоянно участвовали 25 – 30 крейсеров, включая треть тяжелых, а периодически и пять – шесть дредноутов и ударных рейдеров. Хотя в общем и целом эти бои не принесли успеха ни одной из сторон, потери были велики – Коалиция лишилась 2 тяжелых и 5 легких крейсеров, 19 эсминцев и миноносцев, 10 подлодок, 23 транспортов и множества более мелких судов. Гарпийские потери были меньше примерно на треть.
           И наконец, вкратце опишем растянувшуюся на две недели битву вокруг Оукских островов. Она, даже формально, не представляла собой чего-то целого, а была серией боев легких сил, многочисленных и коротких. Основными участниками были эсминцы, миноносцы и легкие крейсера, тяжелые и средние крейсера участвовали лишь в семи стычках, в одной из которых действовал и гарпийский ударный рейдер «Монарх». Иногда действия надводных сил подкреплялись подлодками, в прибрежных водах активно действовали торпедные и артиллерийские катера. Авиация же из-за плохой погоды и туманов почти не использовалась, в редких случаях совершая разведывательные полеты. Сторожевики и эсминцы часто ставили мины у вражеских берегов, но удобных для этого мест было мало, они регулярно проверялись тральщиками, и все потери от минной войны свелись к восьми поврежденным судам и потопленному гартскому эсминцу.
        В итоге Коалиция потеряла 27 кораблей, в том числе тяжелый и три легких крейсера, пять эсминцев и подводную лодку, более двадцати судов получили повреждения. ГК лишилось легкого крейсера, двух эсминцев и 16 более мелких кораблей, еще 15 были повреждены. Столь малые потери в долгом и обширном сражении прежде всего объясняя-ются близостью баз и верфей обеих сторон – даже сильноповрежденные суда успевали дойти до порта, или их приводили туда на буксире. После седьмого ноября бои на море свелись к стычкам одиночных кораблей и редким атакам подлодок на транспорты и их конвои. Но эти схватки не прекратились после начала мирных переговоров, обе стороны пытались еще что-то урвать внезапными атаками. Только вечером восемнадцатого, в 23.47 по среднесафридскому времени, оба флота получили приказ прекратить военные действия и возвращаться в базы. А четыре гарпийских подлодки, действовавшие у восточного побе-режья п-ова Огненного, узнали об этом только через двое суток. Три из них отправились домой, но командир четвертой, капитан-лейтенант Барибал-Гималайский, решил, что глу-по тащить в базу старые снаряды, тем паче что лодка была повреждена и лишний груз несла с трудом. У ближайшего порта Коалиции он нашел лесные склады, по которым и выпустил весь боезапас, включая и три торпеды. Пострадавших при этом не было, а лодка через пару дней благополучно вернулась в Лангалис. Так закончилась морская война, а вместе с ней и Первая гражданская, хотя официально (почему-то) мир наступил только 32 января 1 088 года в 15.07 по среднесафридскому времени.
          3. Возвращение Джаспера.
                Мы смело в бой пойдем за землю нашу,
                За древний отчий дом, леса и пашни,
                За снег полярных гор, и солнце Юга,
                За вольный наш простор, за жизнь друг друга.
                Инждрих Хамсуноф, без названия.
   Первые годы после Странной войны прошли спокойно, но на всем Севере чувствовалась некая напряженность. Страны Коалиции, не удовлетворенные своей «победой», старались дипломатическими и торговыми мерами ослабить ГК и лишить его союзников и экономи-ческих партнеров. Гарпийское же общество, где после войны преобладали настроения недовольства, озлобления, вражды к южанам, а кое-где и паники, тем более было недово-льно новым порядком. С каждым месяцем здесь росли и ширились реваншистские идеи, а неуступчивость бывших противников только усиливала этот процесс. НПС и лично Лар-рен после недолгих колебаний возглавили это движение, возможно чувствуя моральную ответственность за неудачную войну. Этот курс поддержали и традиционные союзники НПС, и уже летом 90 года на расширенном совещании партийные боссы пяти партий решили, что новой войны не избежать. Большинство народа молчаливо согласилось с этой перспективой, хотя и без всякого восторга.
       Но подготовка к настоящей войне требовала детальной и продуманной программы, а также популярного, даже легендарного лидера. После длительных раздумий Ларрен и его коллеги пришли к выводу, что им необходимо привлечь в свои ряды старика Джаспера и его сторонников. Хотя бывший президент давно уже отошел от дел, его популярность в народе и среди партийных бонз была велика. И что еще важнее, среди сподвижников Джаспера были самые известные специалисты по милитаризации экономики, а также видные военные. Кроме того, близкий друг старика, полковник запаса Харрис, среди штабистов слыл единственным знатоком гарпийского хозяйства, который прекрасно разбирался в тонкостях и сухопутной, и морской стратегии. Но незадолго до первой войны, во время создания Гарглаввоенморштаба, полковник резко выступил против создания этого громоздкого учреждения, и повздорив с командованием, был уволен из армии в запас.
        Похожая судьба постигла и еще нескольких промышленников и военных, несогласных с политикой предвоенных правителей, и в первую очередь с установкой на тихую войну. И сам Джаспер считал такой курс ошибочным. Теперь же, когда с каждым годом росла угроза настоящей войны, Ларрен надеялся привлечь всю эту компанию к работе на вполне сносных условиях. Переговоры начались 30 июля 90 года, сперва с окружением бывшего лидера, а через пару недель и с ним самим. Договорились быстро, хотя порой дискуссии были очень бурными.
      Джасперу почти все не нравилось в Новой партии свободы – от дурацкого названия и обилия праздных функционеров в главном совете до расплывчатой и ужасно длинной программы. Но больше опереться было не на кого, а далее ждать было нельзя – второго поражения, пусть символического и в странной войне, страна бы не пережила. Победа же требовала неимоверных усилий и внутренней стабильности общества. Правда, прежде чем официально согласиться с нпеэсовцами, старый вождь потребовал кардинальных изменений почти во всех сферах жизни партии, что не понравилось большинству правления НПС. Но положение ухудшалось с каждым месяцем, альтернатив не было, и в середине сентября было достигнуто принципиальное согласие сторон. Еще некоторое время ушло на согласование деталей и на «вхождение» джасперовцев в курс важнейших проблем.
        Официально смена руководства произошла 13 апреля 1091 года на конференции губе-рнских отделов партии, но уже в конце января вся работа шла под эгидой Джаспера. К парламентским выборам НПС пришла с новой, весьма удачной, программой, в обнов-ленном составе и с динамичными вождями. Предвыборная агитация, по общему мнению, повсюду проходила успешно. Многочисленные опросы и зондажи общественного мнения неизменно показывали рост влияния партии с февраля по июнь. Союзники Джаспера по парламентской коалиции – левые радикалы, западники, общинники и ПСД особыми успе-хами похвастаться не могли, но, в общем, сохранили свое влияние на часть избирателей.
        Тем не менее, большая часть зарубежных комментаторов оценивала шансы НПС весьма низко. В лучшем случае, им прочили неустойчивое большинство, около половины мандатов, в худшем – полную невозможность остаться у власти. Большинство же предпо-лагало, что набрав 40 – 45 % голосов, Джаспер со своими союзниками получит абсолют-ное большинство и сможет сформировать правительство, которое, однако, будет зависеть от оппозиции. Да и партнеры НПС по избирательному блоку далеко не во всем были скло-нны поддерживать «экстремистов». В общем, все сходились на том, что после выборов военно – экономическая гонка замедлится, если вообще не прекратится, внешняя политика Леопардовска станет менее агрессивной и Гарпийское королевство постепенно смирится с утратой своей роли – лидера Северного полушария.
        Наконец, 13 июля долгожданные выборы состоялись. Как всегда, были крики о под-логах и злоупотреблениях, но в целом все прошло спокойно. Особых нарушений иност-ранные наблюдатели не зафиксировали, и тем удивительнее были результаты голосова-ния. НПС получила 53,4 % голосов и полную возможность сформировать однопартийное правительство. Но для создания своему кабинету имиджа общенародного, Джаспер выде-лил несколько мест самым надежным союзникам – ПСД и западникам. Впрочем, он всегда старался заручится поддержкой и двух других близких партий. Но в любом случае кабинет Ларрена имел большинство в нижней палате минимум в 60 % (четыре союзника НПС в сумме получили 16,9 % голосов). Страны Коалиции охватила паника.
        «Ну, по-своему они правы» - заметил Джаспер, узнав о смятении южан. Он сразу же отмел все домыслы о либерализации режима. Темпы развития стратегических отраслей росли с каждым днем, усилилась подпитка союзных стран, сохранялись биметаллизм и государственное регулирование внешней торговли. Правда, новая власть воздерживалась от широкой эмиссии казначейских билетов, сохраняя их массу в обращении примерно постоянной. Но налоги естественно росли с каждым днем, регулярно выпускались новые займы, весьма обременительные для заимодавцев. Многие политики Коалиции надеялись, что жесткий курс Леопардовска рано или поздно вызовет в стране широкое недовольство, но шли недели и месяцы, и все оставалось по-прежнему.
   Вдобавок, новое правительство, сочтя усердие своих предшественников недостаточным, спешно разработало специальный двухлетний план подъема экономики. Его основными задачами были: быстрый рост выработки электроэнергии, форсирование добычи битуми-нозных песков и торфа (для сокращения перевозок угля) и ускоренная достройка военных судов на основных верфях. Освободившиеся силы надлежало бросить на создание новых, усовершенствованных типов средних крейсеров, подлодок и сторожевиков. Особое вни-мание обращалось на разработку подводных лодок с усиленной защитой, способных ата-ковать даже сильноохраняемые конвои. Пресса Коалиции сразу же окрестила этот план «Программой войны», но большинство северных стран восприняли его как необходимую оборонительную меру, чему нимало способствовала успешная пропаганда гарпийцев.
        Вообще новое правительство повело внешнюю политику куда более продуманно и агрессивно. Идеологическая война приобрела невиданный размах, и в основном Гарпий-ское королевство одерживало в ней верх. Естественно, явная агрессивность Коалиции и ее стремление к мировому господству сильно помогали гарпийцам в неравной борьбе, но эти истины еще надо было донести до каждого северянина. В самом ГК далеко не всем нрави-лось усердие новых министров, но в целом общественное мнение было на их стороне. Традиционные союзники гарпийцев на юго-востоке и крайнем юге материка также под-держивали политику Джаспера, тем более, что амбиции недавних противников прямо и непосредственно задевали и их кровные интересы.
        Крупные перемены проводились и в чисто военной области. В первую очередь был ликвидирован Гарглаввоенморштаб, слишком громоздкий и неуклюжий для оперативного руководства. Взамен него возрождались Генштаб сухопутных сил и Морской штаб, чья численность не достигала и половины бывшего монстра. За счет освободившихся офице-ров создавались военно-информационные бюро приграничных округов, будущие органы шпионажа и контрразведки действующих фронтов. Конечно, независимое управление армией и флотом осложняло координацию их усилий и грозило неизбежными трениями при составлении планов, распределении ресурсов и мобилизации промышленности. Но уже 22 августа при президенте ГК создается управление главного координатора во главе с Харрисом. Под его руководством работало всего восемь операторов, но этого хватало для согласования и утряски важнейших вопросов общегарпийского масштаба.
     Через две недели при Генштабе создается экономическая группа, не только отвечавшая за мобилизацию промышленности и развитие военного производства, но и призванная разрабатывать и осуществлять долгосрочные планы глобальной подготовки к войне всей страны. Каждая отрасль хозяйства отныне должна была развиваться так, дабы максима-льно удовлетворить потребности будущей войны. Пока что к двухлетнему плану были составлены дополнения, касающиеся работы железных дорог и речного транспорта, пере-работки сланцев и максимального расширения посевов рами для замены импортного хлопка. Также особая комиссия выявляла и обследовала все марганцевые месторождения Старых земель, вплоть до самых мелких, дабы максимально обеспечить металлургию Вос-тока отечественным сырьем. Правда, именно этот проект большого успеха не имел, все обнаруженные залежи оказались мелкими и бедными, но то был единственный случай за все межвоенные годы.
      Так, в трудах и хлопотах, незаметно летели недели и месяцы, и все меньше оставалось времени до мая 93-го, до очередных президентских выборов. Успехи нового курса и популярность правительства сами собой толкали лидеров НПС на выдвижение Джаспера, тем более, что других достойных под рукой все равно не было. Но сам лидер партии долго колебался, ссылаясь то на свой возраст, то на отсутствие опыта, то на негативную реак-цию соседних стран в случае победы. Кроме того, Джаспер опасался, что сосредоточение в одних руках диктаторской по сути власти оживит оппозицию и толкнет ее на сотруд-ничество с враждебными силами вовне страны. Но концентрация власти в военное и предвоенное время все равно была неизбежной, да и прочие возражения по зрелому раз-мышлению оказались преодолимы. И вот 2 марта, на общегарпийской конференции НПС в Верхнеайлендске, после краткого обсуждения подавляющим большинством участников кандидатом в президенты был выдвинут некий Джаспер, как сардонически заметил один гартсский корреспондент.
          Хотя к тому моменту предвыборная кампания официально уже шла почти месяц, появление нового кандидата почти не внесло оживления в ее вялый ход. Все нормальные звери понимали, что реальной альтернативы Джасперу нет, и частые опросы и зондажи общественного мнения неизменно подтверждали это. Ну а принципиальные противники НПС были тогда в явном меньшинстве и больше думали как бы вырвать побольше усту-пок у правящей партии, а не о настоящей борьбе с ней. Тем не менее многие прогнозы, и не только заграничные, предрекали Джасперу неустойчивое большинство, да и то при по-ддержке союзников. Частично эти предсказания опирались на позицию левых радикалов и общинников, кои вплоть до середины апреля поддерживали собственных кандидатов в президенты. Но отсутствие массовой базы и боязнь попасть «между молотом и наковаль-ней» в конце концов сделали свое дело. Общинники официально сняли своего кандидата 16 апреля, а через три дня их примеру последовали и левые радикалы. Теперь только самые отъявленные противники НПС сомневались в победе Джаспера.
          И вот настало 11 мая, день выборов. Прошли они на редкость спокойно, жалоб и протестов почти не было. Вечером тринадцатого были обнародованы предварительные итоги – кандидат Новой партии свободы получил почти 70 % голосов. Пресса Коалиции сразу подняла дикий вой, обвиняя Джаспера и всех гарпийцев в милитаризме, явной агрессивности и тоталитаризме, но результат, как и следовало ожидать, был прямо проти-воположный. Гарпийское общество, раздраженное и обиженное нападками и угрозами, в большинстве своем сплотилось вокруг правительства. Как верно подметил один извест-ный ливантийский журналист: «Вожди Коалиции озлобили и загнали в угол большой свободолюбивый народ, в то же время не приняв никаких мер, дабы сломить его волю к победе и ослабить, хотя бы частично, его огромный военный потенциал. Боюсь, что не пройдет и десяти лет, как они горько пожалеют об этом».
   Нейтральные державы, обеспокоенные нелепыми угрозами вождей Коалиции, восприня-ли победу Джаспера скорее с радостью, полагая, что теперь северное равновесие будет более обеспеченным. Ну а союзники Леопардовска, даже самые отдаленные от буйных южан, почувствовали огромное облегчение. Тем более, что по планам нового президента в случае новой войны они должны были соблюдать нейтралитет, и помогать ГК исключите-льно в хозяйственной сфере, дабы не распылять силы и не подвергать превратностям войны важные коммуникации и источники сырья. Уже 27 мая итоги выборов были офи-циально подтверждены, а 31-го состоялось вступление в должность нового президента. Все было очень тихо и скромно, народ словно бы призывали к экономии во всем, везде и всегда. Впрочем, лишних денег в государстве действительно не было ни ливра.
            4. Четырехлетний план.
                То шли беспокойные, трудные годы,
                Авральных работ и бессонных ночей.
                На полную мощность дымили заводы,
                И пламя лилось из горячих печей.
                А.С. Эмюэль, «Песня о четырехлетнем плане».
        Не успели стихнуть скромные торжества «на вступление в должность» нового прези-дента, как он занялся очередными хозяйственными новшествами. Двухлетний план и специальные программы близились к успешному завершению, но сие уже не удовлет-воряло Джаспера. Еще зимой он пришел к выводу, что для успешной подготовки к вероят-ной войне (не странной, а настоящей) требуются большие усилия. Эксперты экономичес-кого отдела Генштаба после долгих расчетов и обсуждений пришли к выводу, что четырех лет для такой подготовки достаточно при наличии детального плана и форсированной ра-боте. Джасперу идея понравилась, и основы Четырехлетнего плана были разработаны еще в апреле, а к моменту смены президента было готово решительно всё.
        26 июля 93 года подвели итоги двухлетней работы, а уже через две недели президент подписал закон «О Четырехлетнем плане». 15 августа он был одобрен парламентом и сра-зу начал претворяться в жизнь. В первую очередь экономическая группа при генштабе, до того имевшая скорее консультативные функции, была преобразована в отдел экономиче-ского планирования во главе с Харрисом, получившим диктаторские полномочия в деле перестройки хозяйства на военный лад. Он сразу же приступил к расширению казенных верфей, пороховых и снарядных заводов, железнодорожных станций, портов и прис-таней. Частные предприятия получали детальные задания по производству и новому стро-ительству на весь четырехлетний срок. Их невыполнение грозило штрафами и санкциями, а внеплановые успехи всячески поощрялись. Во всех гражданских отраслях вводилась строжайшая экономия, безработные добровольно – принудительно отправлялись на важ-нейшие стройки. Устанавливались предельные цены на товары и услуги, а сверхплановая прибыль облагалась огромными налогами.
   В чисто военной сфере уже к августу 93-го уточнили число будущих фронтов и военные округа, на основе которых они формировались в начале войны. На сафридской линии создавалось четыре Центральных фронта: Первый на основе Айлендского ВО, Второй – Среднесафридского, Третий – Руновского и Четвертый на базе Англетернского. На побе-режье развертывалась отдельная приморская армия, ее формировали на основе сил берего-вой обороны, Батавской группы войск и особого корпуса Вангарпайна. На южной границе планировалось создать два фронта – ЮФ-1 на базе Пальмштадского ВО и ЮФ-2, основу которого должен был составить Южнореченский военный округ. Штабы, ВИБ-ы и тыло-вые службы будущих фронтов постепенно расширялись до штатов военного времени. Вся эта работа вчерне была закончена уже к концу 94 года, и на первый план вновь вышли экономические и мобилизационные проблемы.
       Харрис добросовестно отрабатывал все мыслимые и не очень сценарии мобилизации промышленности в случае большой войны. Купцы и фабриканты, получая бесчисленные вводные, матерились, жаловались правительству и парламенту, грозились продать все ак-тивы и уехать, куда глаза глядят. Промышленники, регулярно получавшие задания на пос-тройку совершенно непрофильных отделов и цехов, обращались в суд, и порой главный координатор был вынужден отменять свои решения, приносить официальные извинения и платить штрафы. Его подручные, курировавшие транспорт, изощрялись еще более, и были случаи, когда начальники станций и пристаней попадали на лечение в психбольницы, по-рой на немалый срок. Да и аграрии, наименее подверженные государственному регулиро-ванию, постоянно чувствовали не себе железную хватку отдела экономического плани-рования, как, впрочем, и вся страна, от мала до велика.
      В июне 94-го возникли непредвиденные сложности с азотной кислотой. Ее мощности можно было наращивать почти беспредельно, но не было потребителей – ни внутри страны, ни за рубежом, где гарпийский связанный азот уже занял все доступные ниши на рынке. Держать же в бездействии, на консервации, огромные мощности было нереально. Харрис, промаявшись полдня, придумал гениальный ход. Полупродукт, разбавленную ки-слоту, нейтрализовали известковыми отходами, а получившуюся норвежскую селитру по себестоимости поставляли фермерам по всей стране. Поставки по сути были принуди-тельными, ибо покупатели сей дряни освобождались от дополнительных налогов, которые в скором времени вводились повсюду. Продукт был грязным и очень гигроскопичным, часто разъедая не только бумажные, но и джутовые, и пеньковые мешки. Зато беднейшая часть крестьянства покупала его в кредит, с рассрочкой платежей на полгода.
       Первые опыты прошли успешно, и скоро «селитра военной выделки», как прозвали ее оппозиционные журналисты, заполонила всю страну. Аграрии матерились, что таких за-пасов им и за десять лет не извести, но делать было нечего. К тому же все понимали, что в случае войны азотные удобрения почти исчезнут с рынка, а то что останется, подорожает раз в пять. Так что запасы, скорее всего, пригодятся, и ждать того печального времени уже недолго. Вскоре начались проблемы с перевозкой столь неудобного груза, но постепенно нашли приемлемую упаковку – старые бочки из-под гидралина, в которых им снабжали катера и воздушные шары. Хранить эту селитру тоже было непросто, но это уже была проблема новых владельцев. Тем паче, что какие-то резервные емкости им в скором времени непременно понадобились бы, так уж лучше возводить их в мирное время.
    Не успели разобраться с азотной промышленностью, как обозначилось отставание угле-добычи. Каменный уголь, основа топливного хозяйства страны, и так пытались где только возможно, заменить суррогатами. Но там, где требовалась большая теплота при малом объеме и минимальном дыме – в топках пароходов и паровозов, на цементных заводах и на теплоцентралях крупных городов – замену найти не удалось. Большая часть чугуна, не-смотря на внедрение альтернативного топлива, по прежнему плавилась на каменноуголь-ном коксе. Пришлось прибегнуть к экстренным мерам. В частности, отложили поставки за рубеж необходимого для расширения шахт оборудования, несмотря на неизбежные в таких случаях штрафы. Впрочем, почти с половиной покупателей удалось договориться. Затем на подземные работы привлекли жителей союзных стран, в счет уплаты части долгов. Конечно, было бы выгоднее получить эти средства в виде импортных товаров, но в данном случае выбирать не приходилось.
   Кстати, пресса Коалиции всячески раздувала этот казус, но особых успехов не добилась. Ежели государство не может выплатить долги, почему бы ему за казенный счет не послать своих граждан поработать на кредитора? Все выглядело разумно и законно. Тем более что это обычный уголь, а не снаряды, и даже не азотная кислота. К весне топливную проблему в общем и целом удалось решить, но тут возникла нехватка качественной стали, особенно для судостроения. Компания «Электросплавы» готова была возвести на своих заводах ше-сть – восемь новых электропечей, но при условии помощи со стороны казны. Нужные средства удалось найти лишь через месяц, правда далее работа пошла очень быстро. Ну а более мелкие проблемы возникали чуть ли не ежедневно.
       Тем не менее первая половина плана была успешно выполнена в срок, к концу августа 95 года. Были мелкие недоделки и срывы, но в пределах разумного. С другой стороны,  добыча торфа, сланцев и битуминозного песка росла даже быстрее ожидаемого. В связи с этим было решено в случае войны перевести на торф часть фабрик и заводов Гарпийского промрайона и Центра, что давало экономию 6 — 7 млн тонн угля в год. Уже в октябре подготовленные по этому вопросу директивы начали воплощаться в жизнь. В начале 96-го выяснилась необходимость сверхпланового усиления цементной и кожевенной промыш-ленности, а также форсированного строительства ряда электростанций и транспортных объектов. Для выполнения этих работ были приняты дополнения к четырехлетнему плану, кои должны были быть завершены к марту 98 года.
      Наконец, разработчикам Четырёхлетнего плана предстояло решить важнейший вопрос о «живой силе», как в армии, так и в тылу. Уже в начале 93 года, когда определился состав Коалиции, стало ясно, что ГК по населению превосходит своих противников, даже не учи-тывая силы союзников. А более высокая производительность труда в промышленности, ремёслах и на транспорте позволяла поднять процент мобилизованных. Однако «старики, женщины и дети» не могли, несмотря на все усилия по созданию резервных кадров, заменить многих квалифицированных рабочих, особенно в судостроении и производстве оптических и иных приборов. На шахтах, в чёрной металлургии и на транспорте, несмотря на все модернизации, оставалась заметная доля тяжелого, и часто ручного труда. В общем, после долгих дискуссий, постановили предельной нормой мобилизации, включая все тыловые, учебные и нестроевые части, считать 16,5 % от всего населения страны. Сие было не так уж и много для данного места и времени, а забегая вперёд скажем, что в реальности за всю войну доля мобилизованных не превысила 15 % населения ГК.
    Параллельно с ростом экономики росли и поставки в дружественные гарпийцам страны, особенно на юго-востоке материка. Большая их часть шла в кредит, ибо покупатели были не в состоянии оплатить такую прорву ценностей. Зато в случае войны эти долги пога-шались бы поставками дефицитных товаров — хлопка, марганцевой руды, графита, олова и фосфоритов. Харрис и его подручные уже в начале 96 года окончательно определили роль гарпийских друзей в случае войны. Они должны были соблюдать подчеркнуто – строгий нейтралитет, и ни в коем случае не участвовать в боевых действиях. Но при этом их вооруженные силы должны быть мобилизованы и находиться в полной боевой готов-ности, на всякий случай, ведь во время всеобщей войны возможно всякое. Запасы воору-жения и боеприпасов, с учетом местного производства, позволяли союзникам Леопардов-ска пребывать в таком состоянии два — три года, ну а на большую продолжительность конфликта никто и не рассчитывал.
     Кроме неявного отвлечения сил противника, гарпийские друзья в ходе конфликта дол-жны были снабжать «большого брата» продовольствием, хлопком, оловом, графитом и вообще всем, чего не хватало в ГК. Особенно важны были поставки марганца, ибо мощная металлургия Востока, в первую очередь БЛПР, почти не имела своих источников этого важного сырья. Кроме того, планировалась посылка добровольцев на важные объекты в тылу и на фронт, благо общественное мнение оных стран относилось к гарпийцам с огро-мной симпатией. Ну и конечно правители этих территорий должны были всячески (хотя и негласно) поощрять своих подданных в сборе средств и медикаментов на гарпийские нуж-ды, помощи раненым и тому подобных богоугодных делах. А поскольку державы Коали-ции не имели нормальных отношений с этими странами, уличить их в нарушении основ нейтралитета было почти невозможно.
     Уже в начале 97 года выяснилась необходимость двух больших промышленных ново-строек. Пороховые заводы отставали от стремительного роста выпуска боеприпасов и взрывчатых веществ, а расширять их уже не было возможности. После оживленных дис-куссий новый комбинат решили строить в Соболево, старинном центре военной индуст-рии, с хорошими транспортными и энергетическими связями. Работы начались уже 12 февраля и продвигались вполне успешно. Гораздо сложнее было наладить добавочное питание гидралином огромной флотилии на Центральном озере. На Айлендском берегу новый завод остался бы без угля и электричества, ибо там не было никаких свободных ресурсов. Но и в Центральноозерске затевать такую стройку было рискованно, ибо подвоз к городу необходимых объемов антрацита парализовал бы местные железные дороги, и так загруженные сверх меры.
    Ближайшее к берегу озера месторождение черного золота находилось возле Гарпийска. Оно было не особенно крупным, но могло обеспечить три четверти потребности комби-ната без ущерба для остальных потребителей. Недостающее же количество антрацита можно было подвезти по Самшитовой, которая не замерзала зимой и была доступна для небольших судов даже выше города. Конечно, обилие шлюзов и извилистый фарватер зат-рудняли судоходство, но объемы потребных грузов были невелики. Далее же к морю гид-ралин планировалось качать по трубопроводу. Тут тоже было множество проблем, кое-кто  предлагал перекачивать только жидкую основу, а добавки вводить уже в Центральноо-зерске. Мол, конечный продукт весьма вязкий, и качать его будет трудно, тем более, что на высоте, в горах (а это более ста верст длины) труба будет работать при минусовых тем-пературах. Но строить в небольшом, зажатом между морем и горами, городе целый завод было еще сложнее, и решили ограничиться подогревом жидкости на насосных станциях и максимальным заглублением трубы в землю с хорошей изоляцией.
       Многие считали опасным проводить трубопровод рядом с железной дорогой, мол при диверсии пострадают оба объекта. Но строить, а тем более эксплуатировать сложное и опасное сооружение в совершенно дикой и неосвоенной местности было куда хуже, посе-му ограничились усиленной охраной будущей трассы и ее ежедневными инспекциями. Все участки трубы и вспомогательные устройства строили с большим запасом прочности, и не только из-за боязни диверсий. Ведь воды Самшитовой питают десятки городов и сот-ни предприятий, и ее масштабное загрязнение грозило большими неприятностями. В кон-це трассы, в Центральноозерске, надо было построить хранилище емкостью не менее 150 тыс тонн, но места для него не было. Решили соорудить его в пригороде, а в порту создать несколько буферных цистерн по 5 — 8 тыс тонн, причем каждая из них имела свою линию накачки от главного хранилища со всеми службами.
     Так в делах и волнениях шли недели и месяцы, международная обстановка потихоньку накалялась, а гарпийская политика понемногу давала свои плоды. Все больше стран и на-родов склонялось к поддержке ГК в случае войны, ибо их все больше пугал агрессивный курс Коалиции. Руководители последней, видя свои промахи, нервничали, и все больше их склонялось к мысли о неизбежности новой войны. Но сама подготовка к возможной драке шла медленно, многие надеялись добить гарпийцев простым повторением тихого противостояния. Правда, военно — морские флоты всех участников Коалиции росли весьма быстро, но все же медленнее гарпийского. К тому же все попытки хотя бы час-тичной стандартизации вооружений южан, не говоря уже о структуре вооруженных сил, ни к чему не привели. А время шло, и вот настал декабрь 97 года, морозный и снежный, особенно на севере материка.
            5. Кризис.
                Снова август мировым пожаром
                Жаркий застилает горизонт.
                Пишут дипломаты телеграммы,
                И все ближе бесконечный фронт.
                Зубр 49-ый, Военные записки.
        Зима 97/98 годов повсюду на Старых Землях и в горах Северо – востока выдалась ужасно холодной – в Центре, на Востоке и по всему Сафриду среднеянварские темпе-ратуры были на три – четыре градуса ниже нормы. Начались перебои с электричеством, цены на топливо росли, во многих городах пришлось нормировать потребление самых дефицитных товаров. Оппозиционная печать во всех грехах обвиняла правящую партию и ее любимое детище – Четырехлетний план. Так как завершающие отчеты по итогам работы задерживались, а еще осенью многие экономисты предрекали неудачу всей затеи, лидеры Коалиции уже в январе считали провал Четырехлетнего плана очевидным.
        На самом деле, из-за сложности и трудоемкости отчетов, решено было их сделать общими для основного плана и его дополнений, завершаемых в феврале – марте. Впрочем, для непредубежденного наблюдателя успех плана был ясен уже в конце 97 года. Так что итоговые цифры, опубликованные 23 марта, были откровением лишь для недругов. Конечно, что-то осталось невыполненным, некоторые отрасли отставали или развивались не так быстро, как хотелось бы. В то же время производство ряда важнейших продуктов – электроэнергии, связанного азота, меди, никеля и добыча торфа были даже выше намеченного. Финансовое положение республики, ухудшившееся было из-за зимних трудностей, к концу марта стабилизировалось, курс кроны оставался стабильным и система биметаллизма, вопреки прогнозам, устойчивости не теряла.
        Конечно, хозяйственное положение все время было напряженным, население жило бедно и в ближайшее время повышения уровня жизни не предвиделось. Однако положение власти было стабильным, недовольство населения проявлялось редко и нерегулярно, и в целом государственный механизм работал устойчиво. В таких условиях форсированное развитие экономики с военным уклоном могло продолжаться неопределенно долго. И с каждым днем перевес гарпийцев над силами Коалиции становился все весомее. Понятно, что сторонники превентивной войны на юге весной 98 года активизировали свою деятельность, а число их постоянно росло.
       В начале апреля коалиционные политики предприняли решительную попытку развала «Гарпийского блока». Они предложили властям о-ва Кабаки переориентировать на их страны всю торговлю острова, включая и военные поставки. Мол, их товары гораздо дешевле гарпийских, при таком же, ну иногда чуть хуже, качестве. К тому же в странах Коалиции ныне намного больше свободных средств чем в ГК, и они готовы профинанси-ровать любые, самые смелые, проекты островитян на максимально льготных условиях. И вообще, тесное сотрудничество с наиболее мощными державами юго-востока материка куда выгоднее во всех отношениях, чем односторонняя ориентация на гарпийцев. Все необходимые соглашения и договора уже готовы, и при согнласии островитян будут подписаны и ратифицированы хоть завтра. Но увы, ничего подписывать и ратифицировать не пришлось – власти острова отнеслись к сему предложению как к явной и неуклюжей провокации. Ведь «много дешевле» гарпийских товары южан могут быть лишь при боль-ших дотациях, а они, увы, не вечны. К тому же им предстоит погашать гарпийские креди-ты, и немалые, а при таком реприманде условия расплаты явно изменятся к худшему. Но даже ежели сегодня всё будет прекрасно, в полном соответствии с предложенными планами, то где гарантии на будущее? В общем, идея провалилась с треском, что конечно усилило нервозность в «верхах» заинтересованных стран.
        19 апреля гарпийские власти преподнесли Коалиции очередной сюрприз. На Алгери-йском морском заводе и Государственном з-де военного судостроения в тот день спускали на воду четыре легких крейсера. Все думали, что местные кораблестроители, как обычно, займутся их достройкой на плаву. Однако после спуска корпуса отбуксировали на родст-венные предприятия Камоэнсска и Сент-Ирбиса, которые, по заранее разработанному детальному плану, принялись за достройку оных кораблей. Алгерийские же верфи ускоре-нными темпами, с полной отдачей, начали постройку шести подводных крейсеров нового, усовершенствованного типа (серии «Изабелла»).
       Адмиралы Коалиции подняли истошный вой, требуя решительных мер. Они доказы-вали (да никто в этом и не сомневался), что оные подлодки строятся специально для блокады Оукских островов, откуда Коалиция получала почти весь хром, львиную долю цинка, свинца и серебра и около трети никеля и кобальта. И так гарпийские легкие силы на острове Ребеллин представляли смертельную угрозу судоходству южан, а сама база интенсивно расширялась и укреплялась уже шестой год. Вступление же в строй новых крейсеров, над- и подводных, уверяли знатоки, сделает невозможным любые перевозки в тех краях. Попытка созвать конференцию по ограничению морских вооружений не уда-лась из-за противодействия нейтралов, которые боялись агрессивной Коалиции под боком больше, чем ее противовеса, далекого ГК. Тем более, что гарпийцы были основными торговыми партнерами нейтралов по всему Северу.
        Воинственное настроение постепенно передавалось и властям Коалиции, их заявления и предложения становились все более агрессивными. Сие волновало остальные страны Севера и давало Джасперу моральное право форсировать свои военно – экономические проекты. В ответ сыпались угрозы и предупреждения, Леопардовское правительство предлагало в свою очередь всеобщее разоружение, гарантийный пакт великих держав, международный арбитраж и иные пропагандистские трюки, испытанные и надежные. Лидеры Коалиции, видя нарастающую изоляцию, нервничали и совершали очередные промахи, что отнюдь не способствовало смягчению напряженности.
         К середине мая угроза войны стала настолько реальна, что Харрис потребовал немедленной разработки Всеобщего мобилизационного плана Гарпийского королевства, который пока существовал лишь в наметках. 17-го собралась расширенная сессия Совета министров с участием всех заинтересованных лиц. Чисто военная часть была уже подготовлена и с ней разобрались быстро. Мобилизация экономики в целом не вызывала сомнений, и за несколько дней были отработаны детальные планы по всем отраслям. Хуже было с теми товарами, которые в военное время станут остродефицитными, особенно с импортными. Тут потребовалась огромная работа по увязке и согласованию взаимоисключающих требований десятков отраслей и сотен предприятий. Тревожило и состояние транспорта, который в военное время работал бы на пределе. Не обошлось без долгих расчетов и перерасчетов, жарких споров, взаимных упреков и обвинений, но, в конце концов, участникам удалось прийти к соглашению.
         В итоге по наиболее дефицитным товарам – фосфоритам, ртути, олову и графиту удалось спланировать весьма напряженный план при минимальном импорте. Трудоемкий лен и привозной хлопок заменялись волокном рами, крапивой и искусственными суррогатами. Продовольственные нехватки оплачивались дружественными нейтралами в счет погашения долгов и особого беспокойства не вызывали. Соболевский пороховой завод, крупнейший в стране, решили, невзирая на жертвы, достроить за 2,5 месяца, которые дип-ломаты гарантировали до начала войны. Два месяца выделили и для достройки гидрали-нового завода в Гарпийске и трубопровода к Центральному озеру.
      Немало споров вызвала и стратегия угледобычи во время войны. Хотелось, конечно, максимально ее нарастить, благо каменным углем отапливалось полстраны, но возможно-сти были очень ограничены. В Центральном промрайоне строительства новых шахт не планировали, благо все доступные пласты и так успешно разрабатывались. Но при этом резко возрастала нагрузка на все оборудование шахт, и требовались новые ремонтные цехи. Решили устроить их в Гарпии, где после сворачивания гражданского производства освобождались подходящие мощности. Конечно, это создавало новые проблемы железно-дорожникам, но расстояния были малы, груз не массовый и нечастый, так что сей вариант признали оптимальным. В БЛПР же, наоборот, решили строить ускоренным темпом две новые шахты, с годовой выработкой 1,9 и 1,7 млн т угля. На эту стройку планировали направлять основную массу пленных, ежели они появятся, а если нет – использовать труд рабочих союзных стран. Их правительства сами предлагали свои услуги, да и желающих помогать гарпийцам было предостаточно. По данным Харриса, даже на фронт готовы были ехать не менее 70 тыс добровольцев, в основном с юго-востока и юга материка, а на военные объекты в тылу их просилось намного больше. По прикидкам, обе шахты можно было построить за 10 – 11 месяцев, что резко улучшало ситуацию с топливом на всем Восточном побережье страны. На юге и западе крупных строек решили не затевать, но по мере необходимости вводить в строй новые карьеры, с годовой добычей по 300 – 600 тыс тонн угля каждый.
        Сложнее всего было с марганцем. Министры и промышленные магнаты склонялись к скорейшей разработке «резервных» месторождений, мелких и бедных. Однако командо-вание флота, и сам адмирал Экартэ были категорически против. Они клялись и божились, что флот в состоянии обеспечить доставку любых количеств импортной руды, что было и дешевле и проще. Харрис, досконально изучив вопрос, поддержал моряков. Еще неско-лько дней ушло на доработку, расчеты и согласование разных мелочей. Наконец, 13 июня Всеобщий мобилизационный план Гарпийского королевства «приобрел силу закона». И, как вскоре выяснилось, вовремя – до начала войны оставалось менее трех месяцев.
       Растущая напряженность подстегивала и разработчиков чисто военных планов. Тут стратегам коалиции было много сложнее, чем их гарпийским коллегам, ибо планы союзников расходились и противоречили друг другу. Согласование их было признано безнадегой, и участники, выработав некие кондиции, которые модернизированные вари-анты должны непременно учитывать, занялись составлением новых прожектов. Однако полного единства достичь не удалось, и в итоге Высшему совету Коалиции пришлось выбирать лучшую из множества предложенных диспозиций.
         Наиболее заманчивым был радикальный план, выдвинутый альдгейским объеди-ненным штабом, в соответствии с которым  основные усилия переносились на море. Его авторы указывали, что решительное поражение гарпийского флота поставит под удар не только жизненно важные коммуникации ГК на юге и юго-востоке (по которым шло снабжение Особого административного округа и большинство внешнеторговых пере-возок), но и сильно затруднит морское судоходство у гарпийских берегов. Кроме того, важнейшие районы страны (прежде всего Нижний Сафрид, Тропики и Восточные губе-рнии) окажутся под угрозой морского десанта, что отвлечет для их обороны значительные силы с сухопутного фронта. Вынужденная самоизоляция ГК в такой ситуации привела бы к кардинальному укреплению международных позиций коалиции. Наконец, подобный вариант сильно облегчал жизнь сухопутной армии южан, ограничивая их деятельность по существу вспомогательными операциями.
      Безусловно, данный план при тщательной разработке и решительном исполнении доставил бы республике массу хлопот. Естественно, в подобной ситуации гарпийские войска были бы обречены на глухую оборону на собственной земле. Даже частичный успех, пусть и при огромных потерях, давал коалиции явное преимущество, недос-тижимое иными средствами. Однако этот план не затрагивал военно-экономический потенциал важнейших районов страны (в первую очередь Центр, Междуречья и основные промышленные и земледельческие губернии Запада), что позволяло гарпийской армии организовать прочную и длительную оборону большей части ГК. Но основной порок пре-дложенного проекта состоял в трудности достижения главной цели – разгрома гарпий-ского флота.
       Действительно, военно – морские силы ГК лишь незначительно уступали соеди-ненному флоту коалиции по числу и тоннажу основных классов кораблей, а по  качес-твенным параметрам имели явный перевес. К тому же южным адмиралам надо было как-то нейтрализовать флоты гарпийских союзников и наладить четкое взаимодействие своих разноплеменных сил, во что верилось с трудом. Но и при этом успех всей операции был гадательным, а потери в любом случае были бы столь велики, что оставшихся сил для более – менее эффективной блокады гарпийских берегов скорее всего не хватило бы. Конечно, эффект массированного и решительного морского удара в любом случае был бы велик (тем более, что на суше ситуация была еще хуже), но стереотипы «первой граж-данской» диктовали осторожно – выжидательную тактику, и вообще многие стратеги юга надеялись локализовать конфликт во времени и пространстве. Неудивительно, что опии-санный план был забракован даже без серьезной проработки, хотя, повторим ещё и ещё, игра стоила свеч.   
       «Сухопутные» варианты были еще хуже. Наиболее популярный прожект предус-матривал наступление в районе Дюферанской дуги с выходом на побережье оз. Разлом и к р. Педровская. Предполагалось, что потеря айлендских коммуникаций и важных промы-шленных центров парализует южные армии ГК, что фатальным образом скажется на всей кампании. Кроме того, захват восточного Айленда создавал угрозу Междуречьям и Сред-нему Сафриду, ослабляя тем самым и центральные фронты. Наконец, Айлендские губер-нии служили важным поставщиком цветных металлов в масштабе всей страны, и потеря, или даже угроза потери сих месторождений, парализовали бы военную индустрию ГК.
       Безусловно, активные операции гарпийских сил к югу от Центрального озера были невозможны без надежной связи со Старыми Землями, ибо ресурсов Юга и Запада не хватало для снабжения двух фронтов, действующих на огромном пространстве гор и тропических лесов. Но потеря Айленда сама по себе вынуждала республику к глухой обороне на всех фронтах, и никакой активности от южного фланга в такой ситуации не требовалось. А простое удержание позиций, благодаря тем же горам и лесам, было делом нетрудным. В оборонительной же войне гарпийские войска имели явное преимущество, так как принадлежащая им часть горных цепей была значительно шире и недоступней, чем «коалиционная», да к тому же и хорошо укреплена. А с восточной стороны границы лежала 40 – 75 верстная демилитаризованная зона, в которой южные государства не имели не только каких-либо военных объектов, но и нормальных дорог. К тому же данная область практически не была освоена и заселена. В общем, ресурсов Юга и Юго – Запада для многолетней обороны от почти неограниченных сил врага хватило бы с избытком.
           Кроме того, само завоевание Айленда, даже до р. Педровской,  потребовало бы от южан огромных жертв. Дюферанская дуга и тыловые позиции были хорошо укреплены, а пересеченная местность, обилие рек, лесов и каменных построек благоприятствовали обо-роне. Развитые коммуникации позволяли быстро подвозить подкрепления чуть ли не со всей страны, а малая длина фронта не давала коалиции свободы маневра. Фланги гар-пийцев были бы надежно прикрыты озерными флотилиями, которые к тому же создавали постоянную угрозу десанта. В таких условиях гарпийские силы на всех фронтах  могли сопротивляться неопределенно долго.
        Существовал еще план захвата Среднесафридского промрайона с занятием плацдарма на северном берегу реки в случае успешного развития операции. Это, конечно, создало бы гарпийскому командованию большие трудности, но привести его к поражению никак не могло. Тем более, что эвакуация местной промышленности была подготовлена еще в мир-ное время и сильно облегчалась малыми размерами предприятий, да и оборонное их зна-чение было невелико. А захват хорошо укрепленных позиций и многочисленных городов тех мест стоил бы коалиции очень дорого. Правда, перерыв сафридского судоходства был бы для гарпийской экономики очень болезненным, но именно поэтому Леопардовское правительство приложило бы все возможные силы для удержания южного берега реки. Наличие огромной речной флотилии сильно облегчало эту задачу. В итоге операция превратилась бы в затяжную битву на истощение, в которой все преимущества были бы на стороне «северян».
        Более разумным был план прорыва Пограничного рубежа между Верхней Айей и Черноталовкой с выходом крупными силами к устью р. Восточной. В последующем  планировалось форсирование Сафрида между Талаллой и Веструново, на открытой и слабоукрепленной местности. Прикрывшись заслонами по полноводной реке от гарнизона Талаллы и городов центра, переправившиеся войска должны были наступать на восток и юго – восток, угрожая шахтам и карьерам Руновского бассейна, Бейльстонско – Лакаваннскому промрайону и, косвенно, всему Нижнему Сафриду. Левый фланг ударной армии также форсировал Сафрид западнее Талаллы, но скорее с демонстративными целями; основные силы его наступали по южному берегу на запад, как минимум к устью Айи. В итоге под угрозой оказывались не только среднесафридские города, но и долина р. Монпьерер. В общем, план носил решительный характер, и его осуществление создавало большие проблемы для гарпийской стратегии и экономики, хотя, конечно, достигнутые успехи еще вовсе не означали победы в войне.
         Но даже для первоначального успеха необходимо было сосредоточить на небольшой территории огромные силы, не менее двух третей северной армии коалиции. Такое ослабление остального фронта многим казалось недопустимым, да и организовать столь сложный маневр большими силами на узком пространстве было нелегко. В итоге победил классический стиль коалиционного планирования тех лет – «не рисковать и не спешить». Подобная участь постигла и все прочие разработки, хоть немного отмеченные «печатью авантюризма». В итоге к моменту кризиса самым популярным оказался план  барона Венцеля (командующий армией Миттельберга), который и решено было воплотить в жизнь.
         Сия диспозиция, будучи по природе совершенным компромиссом, все же отдавала предпочтение наступательным действиям. Предполагалось, надежно прикрыв на 12 – 15 день мобилизации важнейшие пункты, организовать широкий прорыв Пограничного рубежа в полосе от Верхнего Пека до Форта Кристи с последующим методическим про-движением к Сафриду. Наступление мыслилось осмотрительным и неспешным, с обору-дованием в тылу укрепленных полос и заграждений, перешивкой железных дорог и прок-ладкой рокад. Рапс и Новую Айю предполагалось занять на 7 – 9 день после прорыва Пограничного рубежа, Черноталовку и Вязово-Сафридское – еще позже. А сроки выхода к южному берегу Сафрида не обозначались даже примерно. Указывалось лишь, что для успешного форсирования реки необходимо овладеть 250 – 300 верстами берега с 5 – 6 пунктами, удобными для переправы.
        Строго говоря, бросок через Сафрид считался уже вторым этапом похода, для кото-рого были обозначены лишь общие контуры и наиболее желательные цели. Операции на северном берегу не разрабатывались вовсе, лишь указывалось, что для дальнейшего нас-тупления более перспективны фланговые участки – Траково – Монпьерерск и Петро-лейное – Кристинск. Очевидно, разработчики плана сами не верили в реальность подоб-ных дел. Отметим еще, что на оборону пассивных участков (Дюферанская дуга и При-морская линия) выделялось несоразмерно много полевых войск, но решительно никто на это не возражал.
        На юге предполагалось действовать более решительно – не дожидаясь полного сосредоточения сил, оставив слабые заслоны у Пжемольска и Гарпийска, наступать к югу от Зоннерштадта по четырем основным направлениям: на Фортресс-Саут и Тигровск; к устью р. Самшитовая; к излучине р. Южная в районе Энгла, и, наконец, через Тиссы к берегу океана между Южнореченском и Козлово. Для наступления готовились значи-тельные силы, хорошо оснащенные и обученные (хотя бы частично) действию в горах. Направления и сроки ударов взаимно согласовывались, и в целом операция выглядела куда лучше северной. Несомненно, в этом сказалось южное происхождение Венцеля, хорошее знание местности и ближайшего противника. В частности, барон учитывал, что в мирное время Гарпийские войска на южной границе были очень немногочисленны.
        Тем не менее, задача войск коалиции была крайне сложной. По окончании войны многие упрекали Венцеля за «чрезмерное» усиление южного фронта, что якобы фатально сказалось на решающем, северном участке борьбы. Однако, 15 – 20 % усиление Северных фронтов никак не могло привести к разгрому Центральных армий ГК. Наоборот, учитывая осторожную тактику и скромные задачи этих фронтов, именно северную группировку Коалиции следует признать чрезмерной. Было бы гораздо лучше, ограничившись демон-страциями в Присафридских землях, основной удар сосредоточить на Юге, коль уж тамошним войскам ставились решительные цели.
        Но, увы, осторожность и тут пересилила все разумные доводы, что окончательно ли-шило армии Коалиции надежды на решающий успех. Правда, в реальности план Венцеля осуществлялся весьма энергично, даже с опережением сроков, а южный фронт союзников неоднократно получал сверхплановые подкрепления. Давно известно, однако, что никакие тактические успехи не способны спасти стратегически порочный план. К тому же план Венцеля сразу же стал известен противнику, благо Гарпийское правительство имело мно-жество убежденных сторонников даже в основных странах Коалиции. Ну а на юге, где даже самые заядлые недруги ГК были решительными противниками войны, ВИБ при штабе ген. Ляоджи, будущего командующего ЮФ-2, было осведомлено о мельчайших деталях замысла противника и его диспозиции.
       Для гарпийских стратегов главной проблемой был более длинный, чем у стран Коа-лиции, мобилизационный период. Хотелось сразу же двинуться вперед, используя свое преимущество в вооружении и технике, но до полного сосредоточения войск сие было опасно. Шале, будущий командир ЦФ-1, предложил остроумный выход – в первую оче-редь атаковать на флангах, где формально гарпийцам выгоднее было обороняться, а вдоль Сафрида вести подвижную оборону. И только измотав противника и накопив резервы, перейти в общее наступление. После оживленной дискуссии план был принят, и началась его детальная разработка. Основная диверсия намечалась в нижнем течении р. Пек. Пла-нировалось, заранее сосредоточив на левобережном плацдарме крупные силы, с первых минут войны начать прорыв укрепленной полосы, сочетая мощную бомбардировку с методическими атаками, минной войной и диверсиями. Севернее, на среднем и верхнем отрезках реки, предполагалось форсировать Пек в 7 – 9 точках и, по мере возможности, создать надежные плацдармы на левом берегу. Даже частичный успех операции делал невозможным любое наступление войск Коалиции на Дюферанской дуге и создавал угрозу ее коммуникациям и важным промышленным центрам.
       На Нижнем Сафриде также предполагалось действовать наступательно, не ожидая полного сосредоточения войск. В среднем течении Вангарпайна намечалось захватить южный берег реки на протяжении 80 – 110 верст и на 20 – 30 вс вглубь вражеской терри-тории. Одновременно на морском берегу, в 15 верстах за линией границы, высаживался крупный десант: три – четыре пехотные дивизии с частями усиления и две бригады мор-ской пехоты. Они должны были прорвать с тылу сильные оборонительные позиции южан на приморском участке. Наконец, по обеим берегам р. Аль-Саах при поддержке Сафрид-ской флотилии наступали отдельные части общим числом около корпуса. Они должны были отвоевать плацдарм размерами примерно 30 на 40 верст, удобный для дальнейших ударов и одновременно служивший прикрытием укреплений у Форта-Кристи.
       На юге первоначально предполагалось ограничиться обороной по всей линии границы с возможным отходом вглубь своей территории на направлениях особо сильных ударов врага. Но когда Ляоджи и его штабисты ознакомились с планами Коалиции, они решили преднамеренным отходом в течении 9 – 15 дней заманить все четыре ударные групп-пировки как можно дальше на запад, создав иллюзию малочисленности гарпийских войск и их полной неготовности к войне. Затем, когда противник выдохнется, тылы и резервы отстанут, а связь нарушится, мощным контрударом разбить войска вторжения и занять выгодные рубежи на территории противника. План, конечно, был очень трудным и рискованным, но стратеги южных фронтов, тщательно все рассчитав и взвесив, решили, что игра стоит свеч. После нескольких дней раздумий и колебаний Харрис, скрепя сердце, согласился с их выводами.
        Так в трудах и волнениях незаметно пролетели июнь и июль. Обстановка с каждым днем становилась все тревожнее, и все больше лидеров Коалиции, гражданских и воен-ных, требовали перейти от слов к делу. В начале августа, когда вошел в строй легкий крейсер «Сосна» (серия «Пиния» – 4а из девяти единиц), достроенный Нижнесафридским заводом транспортного машиностроения в рекордно короткие сроки, их волнение усилилось. Теперь, доказывали сторонники немедленного нападения, всякая оттяжка только усилит противника, чьи агрессивные намерения уже ясны. То, что кроме лидеров экстремистов, никто подобных намерений не видел, а остальные страны воспринимали агрессором именно государства Коалиции, ими не принималось в расчет.
      Последней каплей стал доклад начальника военных сообщений Альдгеи полк. Апперса своему правительству от 14 августа. Он писал, что начавшееся шлюзование малых рек Огненновской губернии и соединение их каналом с бассейном р. Южной кардинально улучшит транспортную ситуацию в самом бездорожном углу Гарпийского юга, и тем самым разгрузит железные дороги. А это кардинально улучшит связи южных губерний с Междуречьями и Айлендом, что имеет не только экономическое, но и большое стратеги-ческое значение. Кроме того, в докладе указывалось, что предстоящая электрификация линии Теплое Озеро – Ар-Шаан сильно облегчит транспортные проблемы Юго-запада. На паровой тяге эта линия, из-за больших уклонов и извилистого профиля, была явно второ-степенной, да и снабжение ее топливом обходилось недешево. Электротяга же, за счет дешевой гидроэнергии и резкого повышения пропускной способности, делала эту линию очень удобной для связи южных губерний с Западом, что сильно облегчало снабжение южных фронтов всем необходимым.
         Так как некая оторванность Гарпийского Юга от остальной страны была одним из условий успеха Венцелевского плана, последние сомнения исчезли. 16 августа, придрав-шись к переходу каких-то гарпийских транспортов из Батавска на о-в Зейденс, Совет Коа-лиции предъявил Леопардовску жесткие, но малообоснованные, требования о прекраще-нии провокационных действий. Джаспер в ответной ноте корректно и убедительно отверг сии домогательства и попросил указать конкретные грехи гарпийцев. В ответ последовал неприкрытый нажим, столь же естественно отвергнутый. Раздраженные южане 20-го объявили частичную мобилизацию, а 25-го всеобщую. С двухдневным отставанием – чтоб все видели, кто затеял войну – издало соответствующие указы и Гарпийское правитель-ство. При этом Генштаб в Леопардовске, демонстрируя свое миролюбие, прибегнул к древнему, но эффектному способу – дабы избежать случайностей, отвел войска на 10 верст от границы по всему Югу и почти всюду на Старых землях.
         Естественно, на участках, где готовилась мощная атака в первые дни войны, отвода не наблюдалось, но они были невелики, да к тому же там долговременные укрепления начинались сразу за пограничными столбами. Нельзя же требовать от миролюбивой и ус-тупчивой страны таких жертв! А вот то, что в Сафридских губерниях во многих местах войска отошли не на 10 верст, а до самого Приграничного рубежа, вызвало одобрение и восхищение всего цивилизованного мира. Правда, эти клочки земли, как, впрочем, и вся брошенная войсками полоса, были давно эвакуированы. В итоге, когда 28 августа в 12.00 по среднесафридскому времени Коалиция предъявила Гарпийскому королевству ульти-матум – отменить мобилизацию и вернуть вооруженные силы ГК в мирное состояние – никто на Севере уже не сомневался, «кто виноват». На ответ давалось 36 часов, затем дипломаты забирали свои паспорта. Днем 29-го Джаспер согласился провести полную демобилизацию, но при выполнении аналогичных мер противника. Взбешенный спокой-ствием гарпийцев и ловкостью их дипломатии, противник даже не ответил на это обраще-ние. Леопардовску оставалось лишь предать гласности в нейтральной прессе свои настой-чивые попытки сохранить мир и выразить сожаление по поводу случившегося.
           6. Начало второй гражданской.
                Война! Как много в этом слове
                Слилось для северных зверей…
                Огонь и смерть, и кровь и горе,
                Ряды колючки и траншей…
                Лилианна Гну, Военные стихи.
       Война официально началась 30 августа в 00.00 по среднесафридскому времени, но снедаемые нетерпением офицеры южан уже за 4 – 5 часов до срока постреливали по окопам противника, срывали погранстолбы и посылали конные разъезды в ближнюю разведку. Никакого толку от этих безобразий, весьма сильно раздутых гарпийской прессой, не было, но и вред был невелик, ибо образ агрессора уже прочно прилип к державам Коалиции. После полуночи их передовые отряды рванулись вперед, стремясь как можно больше расширить плацдарм грядущего наступления. Так как двигались они по незнакомой местности медленно, а гарпийцы тому не препятствовали, серьезная стрельба вдоль Пограничного рубежа и на Юге началась где-то после шести часов утра (здесь и далее всюду указано среднесафридское время).
        Не то было на участках гарпийского наступления. В 00.17, когда исчезли последние сомнения, по всему течению Пека начался ураганный артобстрел. Конечно, в основном он велся в местах форсирования реки, но для их маскировки остальные батареи также вели весьма плотный огонь. Через 40 – 50 мин началась переправа; в половине мест она не уда-лась (правда, на двух направлениях действия пехоты носили отвлекающий характер), но на пяти участках форсирование прошло успешно. К утру там уже имелись солидные плац-дармы, с помощью речной флотилии наладившие устойчивую связь с правым берегом. Кое-где гарпийские штурмовые группы вклинились в долговременные укрепления врага, там же где они отстояли далеко от берега, ограничились нейтрализацией артиллерии, мешавшей сообщению с большой землей.
         На левобережье Нижнего Пека в тот же миг штурмовые отряды и группы под прик-рытием огневого вала ринулись на штурм укреплений врага. Наиболее мощные или неприступные точки обтекались с флангов, усиленно разрушались артиллерией и блоки-ровались второй волной атакующих. Иногда их удавалось подорвать саперам. За двое суток боев войскам ЦФ-1 удалось продвинуться на 1,5 – 2 версты. В последующие дни отдельные атаки при мощной поддержке артиллерии и авиации продолжались по всей Дюферанской дуге. 4 сентября закончилась мобилизация и полное сосредоточение армий Коалиции. Гарпийцы отстали от них на шесть суток, но теперь сие никого уже не вол-новало. А вот южные генералы с каждым днем все сильнее беспокоились за свои планы.
        Операция на Нижнем Сафриде прошла менее удачно, чем на окраине Айленда. Корабли морского десанта, скрытно сосредоточившись у устья Вангарпайна, в 00.27 начали высадку. К рассвету все войска благополучно сошли на берег. Однако южане, быстро перебросив резервы, оказали ожесточенное сопротивление. Только через неделю десантникам удалось соединиться с Приморской армией, заняв вдвое меньшую терри-торию, чем планировалось. Плацдарм на Аль-Саах тоже вышел куцым, 20 на 30 верст, и только на среднем Вангарпайне удалось захватить намеченное, но за больший, чем пред-полагалось, срок – 19 суток. Посему командование ЦФ-4 и Приморской армии в середине октября предложило Ставке перед общим наступлением провести частную операцию, но уже на всем фронте между р. Аль-Саах и морем, дабы занять наиболее выгодные рубежи для будущей атаки.
       Размах и продуманность гарпийской мобилизации оказались для южных стратегов крайне неприятным сюрпризом. Предвоенный график мобилизационных перевозок преду-сматривал прибытие всех эшелонов на станции назначения в пределах 13-и минутного интервала; немногим больше был разброс и на водном транспорте. Многим это казалось фантазией. Но вот 9 октября министерство коммуникаций представило итоговый отчет Совету обороны, из которого следовало, что за все время развертывания сей интервал не превышал 11 минут для железных дорог и 24-х на водном транспорте. По настоянию Джаспера, эти данные были обнародованы в нейтральной прессе – для «морального давления на противника».
        Темпы мобилизации промышленности даже превзошли довоенные наметки. По плану валовое производство снарядов должно было выйти на отметку в 10 млн штук в месяц между 46 и 53 днями мобилизации; фактически этот рубеж был достигнут на 44 день. Опережали график темпы достройки подводных крейсеров, выплавка магния, производ-ство аммиачной селитры и азотной кислоты. Даже наиболее уязвимые отрасли, такие как электроэнергетика, добыча угля, лесопиление и фабрикация пороха, не давали повода для треволнений. Серебряная крона стала основным платежным и денежным средством, а курс полноценных денег еженедельно корректировался Банком республики в зависимости от обстановки. Но несмотря на введение серебряного монометаллизма, курс кроны за все время войны упал лишь на 70 – 75 %.
        А вот экономика держав Коалиции, все еще надеявшихся на повторение Странной войны, трещала по всем швам. Уже в конце октября начались трудности с продовольст-вием, армии не хватало снарядов, биноклей, радиопередатчиков, шинелей… Производ-ство стали, легких металлов, азотной кислоты, хлора и оптического стекла отставало от минимальных потребностей военного времени. Срочно пришлось наращивать мощности по выпуску колючей проволоки, лекарств и перевязочных средств, фенола и искусст-венного шелка. Морские силы, с первого дня войны втянутые в бесконечную битву на коммуникациях четырех морей, требовали срочного пополнения, восполнения потерь и усиленного снабжения по всем статьям.
        Трудности постоянно возникали в самых неожиданных ситуациях. Не было металла для ручных гранат, попытка же делать их из чугуна провалилась – гранаты рвались на тысячи мелких, совершенно неопасных осколков. Сигнальные и осветительные ракеты требовали массу черного пороха, производство которого в большинстве стран давно было прекращено. Дымовые гранаты и шашки, вопреки отчетам довоенных испытаний, оказа-лись никуда не годными. Транспорт, блестяще работавший в начале войны, в ноябре уже не справлялся с перевозками, а активные атаки гарпийского флота на коммуникации южан грозили перевести в разряд дефицита большинство импортных товаров. Планы мобилиза-ции экономики, спешно разрабатывавшиеся в странах Коалиции, грешили схематизмом, противоречиями и взаимными неувязками, а часто и нереальностью поставленных задач, особенно в тяжелой промышленности.
         К тому же, несмотря на предвоенный застой в торговле, некоторые важные товары, в первую очередь азотные удобрения, оптическое стекло, легкие металлы и кислородные производные хлора, южане частично закупали в ГК вплоть до начала войны. Конечно, большую часть потребностей обеспечивало местное производство, но в эпоху всеобщего дефицита даже такое сокращение импорта было очень болезненно. Гарпийцы же от такого прибытка важных в военном плане товаров только выиграли. Да и их друзья на юге материка под всяческими благовидными предлогами полностью свернули торговлю со странами «агрессивного блока». В основном это были мелочи, но вот гальдеронские шах-ты крепежный лес в основном получали с о-ва Длинного, а теперь приходилось как-то изворачиваться, покупая бревна чуть ли не в Норландии.
        Совершенно неожиданно политическое положение Коалиции также оказалось плаче-вным. Имидж агрессора и претендента на мировое господство лишил ее всякой поддержки в мире и толкнул нейтралов на скрытое сотрудничество с гарпийцами. То, что союзники ГК в первой войне теперь формально стояли в стороне от схватки, лишь ухудшило ситуацию – они в любую минуту могли нанести «удар в спину», и для его нейтрализации требовались солидные резервы. Причем даже большие, чем реально были задействованы против этих стран 10-тью годами ранее, ибо благодаря гарпийской помощи их потенциал за эти годы непомерно вырос. В то же время новоявленные «нейтралы» беспрепятственно слали гарпийцам миллионы тонн ценных грузов, которые, благодаря их нейтралитету, не было нужды ни охранять, ни конвоировать, по крайней мере в нейтральных водах. Вдо-бавок большая часть этих поставок шла бесплатно, в счет оплаты прежних долгов.
        Сотни тысяч зверей в большинстве северных стран, сочувствуя жителям ГК, собира-ли деньги, медикаменты и продовольствие на «правое дело», добровольно шли на фронт или на военные работы в тылу. Богатые нейтралы – противники Коалиции – закупали целые пароходы зерна, хлопка, угля и марганцевой руды, и за свой счет отправляли их в Гарпийские порты. Правители не только поощряли (негласно) своих подданных, но и сами активно работали в том же духе. Поставки в ГК освобождались от налогов, их креди-товали на льготных условиях, а производителей – экспортеров снабжали дефицитными товарами по минимальным ценам. Поощрялись клиринговые расчеты и поставки в кредит под самые твердые гарантии, а гарпийские ценные бумаги охотно принимались в счет платежей по полной стоимости.
        Немалую роль играла и получаемая с юга информация. Сотни и тысячи зверей во всех странах и на всех уровнях добывали и переправляли на север бесценные сведения  политического, военного и экономического характера. Контрразведывательные службы Коалиции оказались не в состоянии хоть как-то помешать этой работе. Особенно подроб-ная информация собиралась на южных фронтах, где порой агенты ВИБ-а узнавали о мельчайших перемещениях батальонов, рот и даже взводов раньше их непосредственного начальства, не говоря уже о более важных вещах.
        Тем временем к концу октября вражеское наступление на Центральном фронте окон-чательно выдохлось, не достигнув даже ближайших целей. Только на двух участках общей длиной менее 90 вс южанам удалось преодолеть пограничный рубеж и продви-нуться за ним на три – четыре версты. Кое-где они преодолели первую и частично вторую линии укреплений, а почти 40 % рубежа оказались и вовсе неприступными. Более того, 17 – 29 октября гарпийские армии рядом контратак на многих участках оттеснили протии-вника до госграницы, а местами и перешли ее на 3 – 4 версты.
        На юге широкомасштабное наступление хваленых горных армий Коалиции закон-чилось полным провалом. Тщательно спланированный и отлично осуществленный отход гарпийских войск утвердил их врагов в неоправданном оптимизме и подвиг оных на ускоренную атаку по всем направлениям. Через две недели, когда боевые порядки южан перемешались, снабжение и связь нарушились, а резервы безнадежно отстали, последовал мощный контрудар. Теряя обозы, артиллерию, тысячи пленных, обмороженных и пропав-ших в горах, ударные группировки откатились к границе. С ходу преодолев убогие приграничные кордоны, гарпийцы к 21 октября закрепились на новом рубеже, в 12 – 35 верстах к востоку от погранлинии. Последующие попытки южан хоть как-то выправить свое положение совершенно не удались.
        Началась подготовка ответного удара всех четырех центральных фронтов. Однако перед общим наступлением требовалось провести ряд частных операций, дабы срезать несколько выступов и оптимизировать линию будущей атаки. В большинстве мест это были чисто тактические действия, не предполагавшие наступления далее 10 – 15 верст, но на приморском фланге решено было провести полноценную операцию, сдвинув линию фронта как можно дальше на юг и юго-запад. Кроме того, на юге, частью для дезинформации, частью же для подготовки будущего наступления планировалась операция по овладению Миттельбергским выступом. Подготовка этих ударов началась еще в начале октября и протекала столь успешно, что уже 6 ноября были согласованы последние детали. Начало атаки на основных направлениях (Приморском и Миттельбергском) намечалось на утро 11-го, а мелкие удары прочих фронтов развертывались с 13 по 17 ноября.
         Атака Приморской армии и трех смежных корпусов ЦФ-4 началась одновременно на всем запланированном участке после 7-и часовой артподготовки. Несмотря на тщатель-ную разведку и большой расход снарядов одним махом преодолеть оборону южан не удалось, хотя на ряде участков была полностью прорвана первая полоса траншей и частично вторая. Однако широкий фронт наступления не позволил Коалиции вовремя подвести резервы и укрепить опасные места. В итоге, подтянув силы и перегруппиро-вавшись, гарпийцы вечером повторили удар после короткого (45 – 90 мин), но очень мощного артналета, сопровождаемые огневым валом. На этот раз оборонительная полоса противника была прорвана на всю глубину сразу в четырех пунктах, а на остальных атакованных участках оставалось преодолеть одну – две линии траншей.
         На следующий день на побережье в 37 верстах от фронта высадился морской десант численностью почти в пять дивизий. Одновременно в верховьях Вангарпайна на правый берег реки перебросили пехотный корпус с многочисленным усилением, а Сафридская флотилия с боями продвинулась вверх по реке Аль-Саах более чем на 50 верст, высадив на восточный берег несколько полков и отдельных бригад. При поддержке флотилии они быстро сомкнули фронт, и непрестанно пополняемые и поддерживаемые «с воды», дви-нулись на восток, навстречу основным силам. Несколько раз наступление приоста-навливалось из-за огромного расхода боеприпасов, недостатка оружия, снаряжения и продовольствия, но все трудности удалось быстро преодолеть. Противник так и не смог в ходе атаки создать устойчивый фронт, а его контрудары успешно отражались. 16-го морской десант соединился с армейцами, на следующий день Верхневангарпайнская группа обеими флангами сомкнулась с соседями. А 19 ноября десантники на Аль-Саах образовали общий фронт с войсками 4-го фронта.
         Постепенно затухая, наступление продолжалось до 29 ноября, когда на всем фронте гарпийцы перешли к обороне. Несмотря на большой перерасход снарядов, патронов и мин задача была выполнена, хотя и с опозданием на 3 – 4 суток. Наступающие продвинулись на 70 – 90 верст, заняв выгодные позиции для дальнейших ударов и ликвидировав всякую, даже гипотетическую, угрозу Нижнему Сафриду. Это позволило, в частности, вывести из Батавска последние две дивизии полевых войск и сильно сократить крепостные гарнизоны Батавска, Форт-Кристи, Арриса и линии Вангарпайна. Приятным сюрпризом были и меньшие, чем ожидалось, потери, особенно пропавшими без вести и убитыми.
        Миттельбергская операция с самого начала развивалась очень успешно, во многом, конечно, благодаря прекрасной работе разведки и ее обширной агентуре на юге. Легко прорвав самые уязвимые места вражеской обороны, хорошо обученные и снабженные горные части быстро захватили ключевые позиции, основные перевалы и горные про-ходы. 15 ноября части 6-го горного корпуса под командованием ген. Мелеса, одного из лучших гарпийских полководцев, заняли городок Ланс и конечную станцию узкоколейки, ведущей в глубь страны. Она в свое время строилась гарпийскими рабочими по гар-пийским стандартам, что облегчило ее восстановление и соединение с сетью дорог ГК. Конечно, способствовало этому и то, что с гарпийской стороны дорогу к началу операции подвели к самой линии фронта и там же сосредоточили все нужные запасы.
         Уже 18-го минимальные цели операции были достигнуты, но активные действия продолжались до 25 ноября. К этому дню на фронте длиной 190 верст войска ЮФ-2 продвинулись от 80 до 130 верст, при минимальных потерях захватив более 30 тыс плен-ных и много военного имущества. В дальнейшем наступление продолжалось более вялыми темпами и скорее с отвлекающими целями вплоть до 9 декабря, когда истощение сил и средств вынудило его, наконец, прекратить. За это время горные части продви-нулись еще на 15 – 20 верст, а главное, сковали на своем направлении, очень важном для коалиции, гораздо большие силы врага.
        Частные операции Центральных фронтов также прошли в целом успешно. Особенно отличилась 38 армия, на основных направлениях отбросившая южан на 15 – 17 верст, полностью преодолев всю полосу обороны врага. Армии второго фронта почти на всем протяжении активных участков сдвинулись на 9 – 13 верст, заняв очень выгодные рубежи для генерального наступления. А левофланговые армии ЦФ-1, 15-я и 16-ая, захватили почти половину долговременной оборонительной полосы, прикрывавшей им путь на юг, хотя им ставились чисто вспомогательные задачи. Конечно, оная полоса не отличалась солидностью и сильно устарела, но все же это был приятный сюрприз.
        Несмотря на ограниченный характер всех этих битв, их влияние на ход борьбы было огромно. Армии Коалиции, не готовые к серьезной борьбе и не имеющие планов ее продолжения, испытывая острую нехватку снарядов и мин, спешно готовились к обороне на сомнительных позициях. Гарпийское же войско, воодушевленное успехами, прекрасно экипированное и поддерживаемое мощной промышленностью страны, собиралось с силами для широкомасштабного и решительного удара.
           7. Зимний удар Центральных фронтов.
                Родные пенаты давно за спиной,
                Чужая земля впереди.
                Дороги, окопы, разрывов следы,
                И фляга с теплой водой.
                Идут батальоны на юг и восток,
                К сердцу враждебных стран.
                Зимнее Солнце стелет у ног
                Изморось, дождь и туман.
                Н. Цехмейстер, «Наступление».
       Уже в середине ноября, когда полностью определились пространство и время частных ударов, началась кипучая подготовка общего наступления. Предполагалось, что в нем примут участие ЦФ-2 и ЦФ-3 полностью, а также фланговые армии крайних фронтов – 15, 16, 42 и 43. Однако малые потери Приморской армии и ее соседей из ЦФ-4 в ходе осенней операции, а также быстрое восстановление их тылов и коммуникаций на завоеванной территории, позволили и их включить в ударную группировку. Естественно, от них не ждали решительных успехов, эти силы скорее играли отвлекающую и сковывающую роль для резервов и подкреплений противника.
       Шале, оценив сложившуюся обстановку, также решил задействовать свои войска на Дюферанской дуге, хотя бы для содействия главным силам. В телеграмме Харрису от 1 декабря он писал: «Противник по более коротким и разветвленным коммуникациям всегда перебросит свои армии с берегов Пека на угрожаемый участок быстрее нас, даже если такая передислокация будет своевременно замечена. Кроме того, в разгар битвы железные дороги Айленда и Христианской губернии будут загружены сверх меры, а мото-гужевой или водный транспорт слишком медлителен. Заранее же снимать крупные силы с Дюферанской дуги опасно, ибо даже теоретическая возможность прорыва южан даже на ограниченном участке вызовет страшный переполох, особенно в тылу. Разумнее задейст-вовать наши армии на месте, чем пытаться что-то импровизировать.
        Большого продвижения и громких успехов здесь не будет, да они и не нужны. Главное – сковать силы противника и лишить его свободы маневра, остальное сделают срединные фронты. Расход огнеприпасов, будет, конечно, ужасающим, но для обороны их запас и так чрезмерен. Тактически все готово к атаке – бетонные точки и заграждения разведаны и досконально изучены, цели распределены, намечены проходы для пехоты, отработано взаимодействие стрелковых волн. Штурмовые отряды и группы тренируются постоянно, и с сентября их мастерство сильно выросло. В большинстве мест возможно выдвинуть артиллерию на минимальные дистанции без особого риска.
        Главный удар мы планируем против Гасан-Халиля и Эвердлейса. Первый укрепрайон прикрывает важнейшие промышленные объекты, причем от тыловых фортов до шахт Коалз – Сити менее 100 верст голой равнины, для обороны малопригодной. Второе напра-вление выводит на важнейшие коммуникации противника. Захват только ближайшего к границе узла (Мехмедагли), а до него менее 80 верст, удлинит пробег сотен поездов на десятки верст и затруднит работу всей Ордхайской сети. То есть игра стоит свеч».
        Харрис согласился с доводами Старшего ветерана, и теперь к удару готовились все армии «от берега до берега». Первоначальные планы постоянно корректировались с уче-том опыта частных операций. Эриксон, начальник штаба ЦФ-3, предложил ночную атаку после ночной же артподготовки. Поначалу эту идею отвергли. Считалось, что совершенно немыслимо пехоте со всем снаряжением в темноте бежать за огневым валом по изрытой окопами и снарядами местности. Однако тренировки опровергли это мнение, а прекрас-ные средства наблюдения и связи позволили в пробных ночных артобстрелах достичь почти что «дневных» показателей. Отличная подготовка гарпийских артиллеристов давала возможность обойтись короткой – на большинстве участков не более пяти часов – артпод-готовкой при огромном расходе снарядов.
         С целью максимального рассредоточения усилий врага все армии, а на основных направлениях и отдельные корпуса, имели свои участки прорыва. Уже к середине декабря подготовка удара была в основном завершена, оставалось уточнить день и час атаки. Тут решающим моментом оказалась сугубая мелочь, почти случайность. В начале месяца завершилось оснащение артиллеристов новой радиостанцией с расширенным УКВ- диапа-зоном, недоступным для прослушивания противникам. Полное освоение ее личным сос-тавом ожидалось к 14 – 17 декабря, если не позже. Но, с другой стороны, при особо бла-гоприятных обстоятельствах, техники Коалиции могли уже 24 – 28-го запустить в серию подобный прибор, хотя бы в виде приемника. В итоге всеобщую атаку назначили на 23 декабря, а начало артподготовки – на 20.00 22-го числа.
        Срединные армии, с 15 до 43-ей, наносили удар после четырехчасового обстрела, но Приморская армия и ее соседи – 44 и 48-я, недавно участвовавшие в крупном наступле-нии, требовали более основательной обработки полосы прорыва. Здесь продолжитель-ность артподготовки, в зависимости от места, составляла от 6,5 до 9 часов. А на Дюферан-ской дуге, где приходилось штурмовать долговременные укрепления, удар пехоты пре-дварял 11-и часовой обстрел. Однако на всех участках атака начиналась в полной темно-те, в сопровождении огневого вала. К его организации привлекалось 50 – 60% артиллерии, наиболее дальнобойные батареи обстреливали ближние тылы, а наиболее опытные расче-ты выделялись для быстрого подавления наиболее опасных пехоте целей, уцелевших при обстреле. Они имели своих наблюдателей, специально подготовленных пехотинцев с рациями. Артиллерия сопровождения двигалась со второй волной пехоты вместе с пулеметчиками и снайперами.
        Во все время подготовки операции гарпийские силы вели беспокоящие действия. Артиллерия постоянно обстреливала батареи, командные и дозорные пункты противника, разрушала траншеи и заграждения, вела огонь по дорогам и складам в тылу. Пехота при поддержке саперов регулярно короткими атаками то тут, то там вклинивалась в оборону врага. В итоге к началу операции оборонительная система армий Коалиции была разру-шена. В редких местах она имела вторую позицию из 1 – 2 линий окопов, кое-где усилен-ных отсечными и тыловыми позициями, а в основном представляла собой одну позицию с 3 – 4 линиями траншей, весьма ненадежными укрытиями и слабыми заграждениями. Глу-бина обороны в основном не превышала 6 – 9 верст и насквозь простреливалась гарпий-ской артиллерией. На отдельных, правда небольших участках, положение было еще хуже.
       Наступление на широком фронте не позволяло, однако, в случае неожиданного успеха быстро перебросить в нужное место подкрепления с других участков. Тем более, что зара-нее представить себе места таких «дыр» даже примерно было нереально. Посему, кроме обычных резервов, в ближайшем тылу Харрис создал в наиболее удобных местах, в частности на скрещениях основных шоссе, оперативные склады для быстрой подпитки успешного наступления. На берегах рек и речушек, ведущих вглубь чужой территории, тоже складировались запасы и готовились корабли и катера для их возможной перевозки. Наконец, на главных узловых станциях вблизи фронта стояло более восьми тысяч вагонов с балками, фермами мостов, рельсами, кабелем, переносными генераторами, телеаппа-ратурой и всем прочим, потребным для восстановления транспорта. Конечно, большая часть этого добра могла пролежать мертвым грузом до конца операции, но все другие решения были еще хуже.
       И вот, наконец, как обычно в этих широтах дождливое и туманное, наступило зимнее утро 22 декабря. Несмотря на колоссальную подготовку, занявшую больше месяца, на всех центральных фронтах чувствовались нервозность, тягостное ожидание и суетливое желание в сотый раз проверить и перепроверить все, что только можно. День прошел спокойно, тишина прерывалась лишь обычной перестрелкой, да краткими артиллерий-скими обстрелами важнейших целей. До последнего момента все шло, как всегда, и лишь в 20.00 дикий рев тысяч орудий оглушил жителей прифронтовой полосы. Плотность арти-ллерии на участках прорыва была от 460 до 730 орудий на версту, а в 13 армии, которой предстояло штурмовать укрепления Гасан-Халиля, это число доходило до 1180-и. Понят-но, что разместить в один ряд такую прорву орудий было невозможно, и тяжелые батареи стреляли через голову легких. Орудийная прислуга имела специальные шлемы, чтоб не оглохнуть, и тем не менее каждые два часа батареи поочередно делали двадцатиминут-ные паузы, без которых артиллеристы просто валились с ног.
   Общий ход атаки мы рассмотрим позже, а пока перенесемся мысленно в 38 армию, в 382 корпус, который действовал на направлении главного удара. Вдоль железной дороги нас-тупали две дивизии, с номерами 3821 и 3822, а справа их поддерживала 3823-я. А в ней командиром взвода служил уже немолодой поручик Ван-Корзен, взятый из запаса ветеран Первой гражданской. По специальности он был агрономом, и попав в вольноопределяю-щиеся, естественно, очутился в пехоте. На фронте Ван-Корзен вел подробный дневник, а после войны издал свои воспоминания. Написанные хорошим слогом, они отличались правдивостью и обстоятельностью, и впоследствии не раз переиздавались. Конечно, 38-ая армия воевала в те дни в более легких условиях, чем Приморская или войска ЦФ-1, но все же и ее пример вполне типичен. Итак, страница 379 «Воспоминаний отставного поручи-ка», ночь с 22 на 23 декабря, самый разгар артподготовки.
  Заранее пехоту не оповещали о длительности артподготовки, лишь предупредили, что за полчаса до ее конца поступит приказ двигаться к передовой. Впрочем, все понимали, что при таком расходе снарядов пальба будет недолгой. Блиндаж, хоть и был отрыт далеко от окопов, дрожал и прыгал как заяц. Даже сквозь наушники слышался дикий рев, а без них все бы давно оглохли. Временами огонь слабел, и можно было прилечь на полати, не опасаясь слететь вниз. Хорошо хоть все поели до начала этой дикой пальбы. На трени-ровках взвод Ван-Корзена действовал не хуже других, но поручик, томясь ожиданием, конечно нервничал, в сотый раз проверяя рацию, напоминал унтерам ориентиры и места огневых точек врага.
      Главным козырем пехотинцев была их экипировка – благодаря легкости и прочности снаряжения гарпийские солдаты тащили на себе почти на пять кило меньше, чем их про-тивники. Ну и конечно, связь – кроме штатных наблюдателей, большинство офицеров и младших командиров имели рации для связи с артиллеристами. Работа на частотах, недос-тупных неприятелю, позволяла вести переговоры открытым текстом и без всяких помех. Наушники и ларингофоны, компактные и легкие, не мешали работе, а весь комплекс был прочным и удобным. Планшет с подсветкой позволял держать под рукой карты и другие бумажки, а встроенный калькулятор с линейкой дальности облегчал ориентировку и рас-чет дистанций. Все надеялись, что при такой технике недобитые пушки и пулеметы противника удастся быстро подавить в ходе атаки.
   В начале двенадцатого, когда Ван-Корзен с двумя солдатами точил и правил ножи, дабы убить время, в блиндаж ввалился знакомый артиллерист. Ему срочно потребовалось ведро под воду, своих, мол, уже не хватает. Вы что, стволы обливаете, что б не перегрелись, рас-смеялся поручик. Ну да, вполне серьезно ответил наводчик, но уже осталось недолго, потерпите еще чуток. На орудие где-то по ящику снарядов осталось, то что непосредст-венно на артподготовку. Он убежал с ведром, а пехотинцы, прикинув, поняли, что обстрел завершится где-то в полночь, и скоро их вызовут на передний край.
    Так и вышло – приказ на выход пришел в полдвенадцатого. Пробираться по ходам сооб-щения ночью было трудно, а сплошные вспышки выстрелов слепили глаза. Шли почти ползком, пригнувшись к земле, цепляясь за углы и выступы стен. Хорошо хоть, что в та-ком шуме и гаме не надо было блюсти маскировку. К тому же гранаты, часть обойм с патронами и прочую мелочь выдавали уже на передовой. Здесь уже сидели штатные наб-людатели – профессионалы, дежурные офицеры от штаба дивизии, санитары и корпусные связисты. А окопы с укрытыми площадками, где бойцы собирались перед атакой, были выдвинуты максимально вперед, шагов на сто от вражеской колючки.
      В свое время рытье этих ям, на которое поочередно гоняли все батальоны, доставило поручику уйму хлопот. Противник отчаянно сопротивлялся, обстреливая землекопов со всех сторон, посылая ночами диверсантов и разведчиков, порой бомбардируя и с воздуш-ных шаров. Конечно, соседи и вся артиллерия сзади помогали, как могли, но не всегда успевали вовремя. А лежать в холодной грязи, слушая свист пуль и хлопки снарядов, было просто страшно. Особенно досаждали минометы, они своим навесным огнем, казалось, могли достать в любой щелочке. Иногда чудилось, что они в пограничных боях потеряли меньше зверей, чем в этих канавах. Но теперь, глядя на покореженную колючку, на воро-нки с водой и грязью, на темные окопы и вздыбленные бревна, Ван-Корзен радовался каждому метру, который эти ямы сэкономят им в пробежке за тот край земли.
        И вот посыпались команды. Приготовиться… выходим наверх… застегнуть ремни… обоймы в магазин… проверить ножи и каски… настроить рации… наблюдатели, влипнув в стереотрубы и бинокли, шептались, гадая, где и что могло уцелеть на той стороне. Из-мерители судорожно крутили ручки приборов, готовясь засекать вспышки выстрелов и ра-зрывы снарядов, нервно протирали микрофоны связисты. Поручик понял, что уже неско-лько секунд впереди не видно и не слышно разрывов фугасных гранат, вот оно… и не успел он додумать, как раздался сигнал – вперед!
     Первое, что зафиксировало сознание «наверху», как ни странно, был ветер – резкий и мокрый, он дул в спину, и взводный обрадовался, что хоть в этом им повезло. И тут же нырнул в воронку, толкнув туда же зазевавшегося солдата – где-то рядом свистнула мина. И тут же осколком обожгло левую руку, кто-то упал справа от воронки, раздались выкрики, ругань… Впрочем, как вскоре выяснилось, никто серьезно не пострадал. А уже через 15 – 20 секунд несколько снарядов накрыли предполагаемого минометчика. Вряд ли он сильно пострадал – судя по отсутствию вспышек позиция была надежная, но теперь ему уже было не до стрельбы. Ближе к окопам поручика встретили редкие выстрелы, да пяток гранат, по хилости своей не причинивших особого вреда. В общем, обстрел удался, вряд ли тут кто живой остался, хмыкнул про себя Ван-Корзен, прыгая в изрядно разбитые окопы. И тут же на него наскочил здоровый тип со штыком, хорошо сзади подоспели двое солдат – они втроем с трудом скрутили его. Но все остальные в первой линии траншей сдались почти без сопротивления, да их и было немного.
     Прижимаясь к разрывам своих снарядов, пехотинцы по ходам сообщения ринулись во вторую линию окопов. По дороге двое попали под пулеметную очередь, один хоть идти не мог, но уцелел, а второй солдат, изрядно изрешеченный, вроде уже и не дышал. При них оставили легкораненного унтера, благо с разбитой ладонью он ни стрелять, ни ножом махать не мог. Почти все получили осколочные раны, но мелкие, видно от ручных гранат, да шарахнули где-то на фланге несколько мин. Снарядов же взводу вовсе не досталось, хотя судя по вспышкам, какие-то орудия и стреляли из вражеского тыла. Небось хотят наши батареи достать, дураки – весело подумал поручик, да разве такую прорву пода-вишь? Лучше бы по нам палили, пока мы до них еще не дошли. Он понимал, впрочем, что после такого обстрела артиллеристам противника не до раздумий, удивительно, что они хоть что-то сделать смогли.
       Но тут, за второй линией, в разбитых и развороченных блиндажах, взвод Ван-Корзена налетел на израненных и оглушенных пехотинцев врага. Они почти не сопротивлялись, но было их более полусотни, и пока всех скрутили и отправили в тыл, прошло полчаса. За это время к ним подошли солдаты второй волны, радостно оповестившие поручика, что их соседи ушли вперед, и ему надо спешить. Оставив на попечение прибывших всех плен-ных, раненых и контуженных, взвод Ван-Корзена опять рванул вперед. Для восполнения потерь, как было условлено заранее, им передали одно отделение из взвода второй волны, который пока серьезных потерь не понес вовсе.
      До третьей линии добежали легко, лишь пять – шесть бойцов получили легкие раны от шальных осколков и пуль, все они остались в строю. Но спрыгнув в полузасыпанный окоп, поручик понял, что тут идет настоящий бой. Опомнившийся противник собрал все силы, и пытался удержать блиндажи и ходы сообщения третьей линии, а по возможности отбить и траншеи. Их можно было понять – дальше оставались лишь мелкие и частью недорытые окопы четвертой волны, без укрытий и блиндажей, а за ними чистое поле, где и окопаться негде. Почти час Ван-Корзен со своими солдатами упражнялся в метании гранат, стрельбе почти что в упор и рукопашных драках. Хорошо, что минут через двад-цать подоспели солдаты второй волны, а еще через десять и третьей. Они понесли куда больший урон от вражеского огня, чем бойцы Ван-Корзена, ибо уцелевшие артиллеристы и пулеметчики противника оправились от шока и палили изо всех сил. К тому же теперь перед ними своих не было, и можно было стрелять по всем целям, появившимся перед их позициями с гарпийской стороны.
     Конечно, все ожившие огневые точки после первых же выстрелов попадали под беше-ный гарпийский огонь, но найти их и определить ночью, среди завалов, воронок и кучи развалин было очень трудно. К тому же минометы и пехотные орудия, не говоря уже о более легких средствах, противник таскал с места на место с максимальной скоростью. Правда, такая стрельба наугад, без приборов и со случайных позиций была не очень точна, и ее результаты часто близились к нулю. Но солдаты Коалиции понимали, что если гарпи-йцы уйдут вперед, все это оружие пропадет полностью, и лучше расстрелять как можно более снарядов, патронов и мин. Тем паче, что даже неудачные выстрелы пригибали врага к земле, заставляли падать в воронки, в грязь и холодные лужи, мешали подтянуть пушки и пулеметы на подмогу пехоте. В общем, только к пяти часам утра гарпийское воинство преодолело последние траншеи противника, а ведь оборона противника перед 38 армией была самой слабой на всем пространстве от Пека до Вангарпайна.
        Оказавшись в «чистом поле», среди темных рощиц, мокрых полей и редких построек, Ван-Корзен сперва даже растерялся. Далеко на флангах еще слышалась редкая стрельба, сзади бухали пушки и мортиры, пытаясь достать отступающие остатки вражьих войск, а впереди и вокруг их отряда никого не было. Но через пару минут от штаба дивизии по рации пришел приказ всему батальону – занять ближайший удобный для обороны рубеж и ждать подхода резервов и артиллерии. На все про все планировалось три – четыре часа, а пока пехотинцы могли отдохнуть. Ван-Корзен первым добрел до темневшей впереди, где-то верстах в двух от места, где они остановились, лесополосы и осмотрел ее. Местность была удобна для отдыха, имела хорошие ориентиры, а глубокие канавы, прорытые между рядов деревьев, вполне заменяли окопы. Командиры соседних рот и взводов выбор пору-чика одобрили, а через час к лесополосе подтянулась и вся их дивизия.
        Противника почти не было видно, лишь отдельные группы иногда пытались подобра-ться к посадке, видно хотели разведать, какими силами располагают здесь гарпийцы. Но в темноте, без нужных приборов и с одними биноклями они вряд ли смогли хоть что-то ра-зузнать. К тому же корректировщики и наблюдатели 38 армии засекали их издали, и ни один разведчик не подполз к лесополосе ближе, чем на полверсты. Да и нормальной связи с тылом у них не было, судя по полному радиомолчанию со стороны Коалиции. В полво-сьмого подошли резервы, а с ними и обоз с боеприпасами, медикаментами, бинтами и прочей нужной мелочью. А около восьми подтянулись полковые батареи и часть дивизио-нных, а с ними и полевые кухни. После еды Ван-Корзену с подчиненными удалось даже поспать, ибо артиллеристы взяли на себя охрану позиции и наблюдение за врагом. Только в четверть десятого, кое-как закрепившись на занятой местности, гарпийское воинство продолжило наступление.
        Первыми вперед двинулись резервные части, а участников штурма разбудили около десяти, когда уже рассвело. Сполоснувшись ледяной водой, подручные Ван-Корзена рас-совали по рюкзакам недоеденные запасы, фляги с чаем и можжевеловкой, одели каски и проверили оружие. И вот они уже брели по бугристому полю за полосой, готовые подде-ржать ушедших вперед собратьев. Судя по глубоким бороздам, здесь росла кукуруза, убранная совсем недавно. За полем шла проселочная дорога, обсаженная кустами, потом начался выгон, спускавшийся к мелкой речке. Ее берега были болотисты и неровны, и хоть ширина речушки была не более трех метров, переправа заняла полчаса. Южный берег был много круче, поросший корявым лесом, кустами и зарослями вереска. Он вывел пехоту на пологие холмы, покрытые рощами, садами и огородами. Оглянувшись, Ван-Корзен понял, что они прошагали уже пять – шесть верст, та лесопосадка, где они дремали с утра, смутно темнела вдали. А противника все не было видно.
     Впереди, правда, слышались редкие выстрелы, иногда бухали минометы и батальонные пушки, трещали короткие очереди. Но ушедшие вперед войска пока не просили подмоги, да и продвигались они довольно быстро. Только в начале второго поручик увидел пере-довые цепи, устроившие привал в буковом лесу. А через 10 минут его взвод тоже получил приказ остановиться и ждать подхода артиллеристов. Как объяснили подоспевшие вскоре минометчики их полка, где-то в 17 – 19 верстах восточнее соседний корпус занял целым и невредимым большой отрезок железки, что идет прямо на юг. Осталось восстановить при-фронтовой участок линии, а это менее сорока верст, и дело в шляпе, да и повреждения там невелики. Пока же соседи идут на юг, дабы захватить как можно больше стальной колеи, а они должны прикрывать их от возможных контратак с запада.
       Ван-Корзен, однако, считал выбранную позицию неудачной. Лес хорошо скрывал гар-пийцев, но его легко можно было обойти, да и полное отсутствие подлеска лишало оборо-няющихся прикрытия и маскировки в ближнем бою. Копать же окопы и траншеи среди вековых корней было нереально. А верстах в семи впереди, если верить карте, вдоль фро-нта протекала река, шириной метров десять, с высоким северным берегом и болотистым южным. Тоже не ахти какой рубеж, но куда лучше нынешнего. Сперва начальство, да и соседи, восприняли эту мысль холодно, никто не верил, что их солдаты способны на такой бросок. Но постепенно идея овладела массами, народ отдохнул, патронов хватало, а пос-ланные вперед разведчики доложили, что река и впрямь удобна для обороны, и к тому же значительно глубже, чем обозначено на картах. Очевидно, ее использовали для местного судоходства и регулярно углубляли дно.
       И вот в четыре вечера гарпийцы начали движение. До реки добрались через полтора часа почти без помех, сразу стали рыть окопы и орудийные позиции. Вскоре подтянулась и артиллерия, а к ночи вдоль берега тянулась уже сплошная линия траншей, с укрытиями и блиндажами. За ночь укрепления еще немного расширили, и когда утром подоспевшие альдгейские ополченцы попытались переправиться через речку, их без труда убедили в пагубности таких мыслей. Более суток почти без потерь наши герои удерживали эту пози-цию, а затем противник поспешно отступил на юг и юго-запад. Как выяснилось, к тому моменту соседи слева уже восстановили железную дорогу, и успешно шли вперед. Ясно, что при столь глубоком прорыве удержание второстепенных фланговых позиций для армий Коалиции потеряло всякий смысл.
      Ван-Корзен, как главный герой «стояния на берегу», вскоре получил орден Кристи, ве-сьма почетную воинскую награду тех лет. В последующие дни его взвод, как и вся диви-зия, преследовал отступающего противника. Движение шло почти без боев, и мы пока оставим бравого поручика, вернувшись к глобальной картине битвы. На первом фронте ожесточенные бои сперва не привели к заметному продвижению гарпийцев, но главную цель – сковать противника и лишить его свободы маневра – они достигли полностью. На участке ЦФ-2 более всего преуспела 23 армия, ее продвижение лишь немного отставало от 38-ой. Четвертый фронт и Приморская армия за первую неделю боев продвинулись всего лишь на пять – семь верст, но при их силах и это было неплохо.
  Тяжелее всего пришлось в эти дни Харрису и его подчиненным – с вечера 22-го и до утра 25-го декабря они трудились почти без отдыха. Большинство моталось вдоль фронта, выя-сняя обстановку и насущные потребности войск, а сам координатор с двумя помощниками день и ночь торчали в своем штабе, принимая сотни телеграмм и пытаясь разобраться в событиях. Хорошо еще, что фронты и армии, имея солидные резервы и огромные запасы имущества, несколько дней могли действовать своими силами почти в любой обстановке. Только в ночь с 24 на 25-е удалось составить более-менее полную картину огромного нас-тупления, после чего можно было скорректировать планы, подкрепить отстающих, пере-бросить в нужные точки тыловые запасы и разработать директивы на будущее.
        К четырем утра Харрис, совершенно обессилев, ушел поспать, но долго отдыхать ему не пришлось. В полдесятого пришла срочная телеграмма от Шале. Чертыхаясь, главный координатор протер глаза, но прочитанное его сильно обрадовало. Комфронта сообщал, что его войска ночной атакой захватили высоту 503 – основной опорный пункт форта Халиль-2. Сражение длилось более 12 часов с огромным напряжением, в нем задейст-вовали больше половины артиллерии 13 армии и почти три пехотных дивизии. Атаковали без артподготовки, ибо разрушить уцелевшие после многодневного обстрела укрепления было малореально, а внезапность была бы утеряна. Зато в ходе боя артиллерия органи-зовала мощный постоянный обстрел высоты, ее окрестностей и ближайших тылов, почти полностью изолировав защитников форта. Даже фронтовая артиллерия, шесть орудий осо-бой мощности, все время находились «в пылу битвы». Морские пушки обстреливали почти что прямой наводкой наиболее важные подходы к горе, а шестнадцатидюймовые мортиры тонновыми снарядами крушили подземные укрытия и узлы жизнеобеспечения, скрытые под толстым слоем известняка. Впрочем, основные склады, укрытия, пункты управления и связи, так же как и оба перевязочных пункта, остались невредимы, удалось лишь завалить и разрушить большинство выходов из подземелий, и повредить ряд потерн. Сильно пострадал и туннель узкоколейки, ведущей из форта в тыл, в частности вышло из строя электроснабжение, часть линии была засыпана обломками и залита водой, а ответ-вление к артиллерийскому погребу полностью разрушено. Но большая часть полотна уце-лела до конца атаки, и по нему вручную, при тусклом свете редких аварийных лампочек, саперы катали вагонетки вплоть до последних минут битвы.
            Защитники высоты сопротивлялись отчаянно и умело, не раз ставя атакующих в трудное положение. «По общему мнению офицеров, участвовавших в атаке – писал Шале – противник превосходил наши войска, и лишь отсутствие подкреплений обеспечило его поражение. Бетонные точки, подвергнутые сосредоточенному обстрелу 3 – 4 12” гаубиц, выдерживали две – три атаки, а броневые колпаки вообще не поддавались разрушению. Требовалось не менее 10 – 15 прямых попаданий в броню или ее основание снарядов не менее 8 дюймового калибра, дабы оглушенный, израненный и полузадушенный гарнизон утратил боеспособность. Штурмовые группы шли с минимальным разрывом во времени пятью волнами, причем, как правило, блокирующие отряды выбывали из дальнейшей иг-ры до конца боя. Артиллерию сопровождения усилили дивизионными орудиями, для пе-ретаскивания коих потребовалось два батальона саперов, одетых в усиленную защиту.
        Несмотря на обилие резервистов в частях 13 армии, штурмовые отряды действовали решительно и четко, взаимодействие в общем не нарушалось и связь работала отлично. Действия артиллерии выше всяких похвал – по единодушному мнению участников, лю-бые огрехи в системе огня или его корректировке привели бы к неудаче всей атаки. В данное время армия закрепляется на отвоеванном рубеже, огнем препятствуя противнику собрать силы для контратаки». Тут, впрочем, Шале перестраховался, ни о каких контратаках противник и не помышлял; его скудные резервы спешно перебрасывались против войск ЦФ-2, где 23 армия при поддержке соседей быстро продвигалась на юг.
     К вечеру пришли хорошие новости и с центрального участка, от 26 до 35 армии. Перво-начально продвижение здесь было медленным, за три дня гарпийцы вклинились в оборону противника лишь на 10 – 15 верст. Но резервов у Коалиции не было, кончались боепри-пасы, а быстрое продвижение 23 и 38 армий, энергично поддержанное ближайшими сосе-дями, создало смертельную угрозу с флангов. И 26-го числа южане по всему фронту были вынуждены отойти еще на восемнадцать – двадцать верст. Они надеялись на новом месте укрепить позиции и пополнить запасы, пока гарпийцы будут преодолевать брошенное пространство. Но те прошли его примерно за 20 часов, подвезли артиллерию и огнепри-пасы, и уже вечером 27-го возобновили атаку. Убогие траншеи и наспех отрытые блинда-жи наступающие преодолели за три – четыре часа, что вынудило армии Коалиции ко все-общему отступлению. Остановить его удалось только 30-го числа, за это время гарпийцы продвинулись еще на 60 – 80 верст, захватив множество трофеев и почти 90 тыс пленных. А на других участках фронта положение Коалиции было еще хуже.
     Быстрое наступление на широком фронте порождало совершенно неожиданные проб-лемы. Командиры корпусов, а часто и армий, находясь на незнакомой местности, зимой, с вечными туманами и мокрыми снегопадами, естественно, стремились как можно чаще бывать на передовой и в критические моменты лично принимать решения. Вышестоящее же командование при длительном их отсутствии в штабах нервничало, и требовало четкой связи, которой мешала погода и огромные расстояния. К тому же противник активными помехами часто совершенно заглушал гарпийские переговоры, благо несколько мощных радиовещательных центров оказалось рядом с фронтом. Запасы же телефонного кабеля, на предвоенный взгляд немерянные, растаяли уже на четвертый день наступления, не хватало переносных аппаратов, коммутаторов и связистов. Харрис, до начала атаки прек-расно справлявшийся с координацией действий шести фронтов, имея всего несколько помощников, теперь мотался днем и ночью на сотни верст, требуя все новых операторов и срочно необходимой для них техники.
   Впрочем, снарядов и мин пока хватало с избытком, местные нехватки патронов, одежды, солдатских касок и продовольствия успешно пополнялись, а это было главное. Темпы вос-становения коммуникаций на занятых территориях превышали скорость подвоза против-ником резервов и подкреплений, что позволяло пока идти и идти вперед. Харрис пла-нировал продолжать наступление где-то до середины января, когда даже по самым опти-мистическим подсчетам расход снарядов съест все оставшиеся запасы. Затем вступали в дело южные фронты.
     И напоследок вернемся на Первый фронт, где гарпийские армии штурмовали долговре-менные укрепления противника. Операция против Гасан-Халиля завершилась 11 января, когда стало ясно, что далее войскам 13 армии без серьезной подпитки продвинуться не удастся. Десятая же армия, действовавшая против Эвердлейса, продолжала активные ата-ки до 18-го числа, когда на всем ЦФ-1 почти не осталось тяжелых снарядов. За это время гарпийцы основательно потрепали противника, а на одном участке прорвали всю полосу бетонных точек. Правда, уже в начале января ордхайцы создали к востоку от крепости со-лидные полевые укрепления, участок прорыва был слишком узок — менее двух верст, да и сил для дальнейшего наступления уже не было. Но сам факт успешного штурма долгов-ременных укреплений сильно встревожил руководство Коалиции, и внес весомую лепту в дело дезорганизации ее сил.
          8. Взгляд со стороны.
                Когда дерутся сверхдержавы,
                Нейтралам надобно спешить –
                И ухватив любую нить,
                Себе урвать кусочек славы.
                Достар-Ревиль, из неоконченного.
     Корнелиус Далс, известный левантийский журналист, всегда был искренним сторонни-ком Гарпийского королевства. Когда началась «Вторая гражданская», Далс получил пер-сональное приглашение от Совета обороны ГК – в качестве нейтрального корреспондента освещать ход событий, на фронте и в тылу. Прилетев в Леопардовск в середине октября, наш герой объехал за месяц весь Север страны и Озерные губернии. 31 ноября он из Оловянненска выехал в Гарпию, намереваясь побывать в основных городах Междуречий, Среднего Сафрида и Востока. Затем, во второй половине декабря, планировалась поездка на фронт. К тому времени, как надеялись все заинтересованные стороны, что-то где-то непременно должно было произойти.
        В обычное время переезд в соседнюю губернию не составлял трудностей, но теперь, когда почти все пассажирские поезда были отменены, добраться до Гарпии было нелегко. Гражданские авиалинии остались лишь в труднодоступных районах, где не было другого транспорта, а конные и паровые линейки ходили редко и нерегулярно. Да и трястись на извилистом и узком шоссе, с булыжным покрытием, пришлось бы почти сутки. Пришлось ехать на скоростной электричке Оловянненск – Лисьино, которая на время войны заме-нила дальние поезда. Конечно, торчать полдня сидя на лавке очень погано, но война есть война. К тому же Далс надеялся разговорами с попутчиками и осмотром местности дополнить свои впечатления о жизни и работе тыла. Придя за полчаса до отправки, он за-нял удобное место у окна, наблюдая, как вагон заполняется публикой. Война чувствова-лась во всем – исчезли туристы и путешественники, обычно в это время возвращавшиеся в свои города, во множестве мелькали раненые и отпускники, интенданты, кадеты военных школ. Среди командировочных преобладали рабочие и техники, лишь иногда мелькали инженерские фуражки.
          Постепенно народ заполнил проходы, всюду громоздились сумки, вещмешки и рюкзаки. Вот поезд тронулся, медленно прополз по стрелкам, вышел на главный путь. Растаяли в утренних сумерках деревянные домишки окраины, потянулись поля, посёлки и бескрайние леса Озерного края. Скудные наряды пассажиров гармонировали с некрашеными платформами, темными станциями, заколоченными буфетами и лавками. Убогие бараки, досчатые склады, временные мостки и навесы – во всем чувствовалось напряжение войны. Усталые попутчики дремали, тихо обсуждали свои проблемы и трудности, жевали нехитрую снедь. Кадет на походной сумке писал длинное письмо, часто вздыхая. На крупных станциях электричка стояла по 10 – 15 минут, пропуская срочные поезда с зерном, марганцевой рудой и военными грузами.
          Однако нигде не было заброшенных полей и закрытых фабрик, в лесах по первому снегу уже виднелись колеи лесосек, да и больных вагонов в тупиках торчало не больше, чем в мирные времена. Электричка шла по расписанию, хотя по сплошному потоку встречных товарняков чувствовалось, что магистраль загружена сверх меры. Да и пассажиры не жаловались на роковую судьбу, не проклинали власть и не ждали мира любой ценой. Далс с удовольствием вспоминал недавнее, перед поездкой в ГК, путешествие по Альдгее – бесконечные заторы на станциях, заваленные грузами пристани и корабли, неделями ждавшие разгрузки, перроны, забитые плачу-щими и стонущими зверьми, злобные мастеровые, матерившие угрюмых, молчаливых военных. И ведь то было самое начало войны, причем в сильнейшей державе Коалиции. Интересно, а что там творится теперь, после провала осеннего наступления и иных сюрпризов?
    Тем временем линия вышла не берег озера Разлом, до Эваристово, крупного порта  и узловой станции в окрестностях Гарпии, оставалось чуть больше часа. Далс знал, конечно, что большое глубокое озеро даже в разгар зимы замерзает лишь у берегов, но всё же странно было видеть за заснеженными пляжами просторы серой воды. Вдоль берега шел местный фарватер, по нему в обе стороны двигались шхуны, буксиры с баржами, мелкие пароходы и баркасы. Подробности из окна разглядеть было трудно, но корабли шли с нормальной скоростью, и имели вполне рабочий вид. В вагоне похолодало, и Далс пред-ложил пожилым соседкам хорошего бренди, еще довоенной выделки, с красной рыбой и пирогом. Идея понравилась, к ним быстро присоединились соседи; сидевший напротив интендант в чине ротмистра добавил в общий котел изрядный кус сала и литр Верхо-глядова – нечто среднее между дешевым бренди и хорошим самогоном. Узнав, что корес-пондент принадлежит к старинным друзьям ГК, попутчики оживились, стали рассказывать о своих проблемах и горестях, вспоминать мужей, сыновей и братьев, ушед-ших на фронт. Жаловались на потогонные нормы и удлиненные смены, поведали, что окромя карточек, купить что-то почти невозможно, на вольном рынке цены дикие.
  Ну а карточки и льготы хоть отоваривают вовремя? – осторожно спросил Далс. А как же, удивились пассажиры, мы же не можем работать впроголодь! Далс заржал на весь вагон, вспомнив недавно увиденное в Альдгее. Удивленным попутчикам он поведал, как при нем жена каперанга, командира ударного рейдера, причем лучшего в Альдгейском флоте, не могла получить талоны на детское питание для младшего сына. Причем ребенок был пя-тым в семье, и грудного возраста. Народ оживился, опять выпили за победу, ротмистр достал еще полкило грудинки, кто-то извлек из старого сидора большую бутыль кагора. Так, за едой и разговорами, незаметно доехали до Эваристово.
     Здесь полагалась стоянка аж в 26 минут. Станция была огромная, и электричку загнали на крайний путь, почти к причалам озерного порта. Попутчики ворчали, что отсюда и до вокзала не добежишь, а хотелось бы кое-чего достать в ресторане и питательном пункте. В общем, самые прыткие все же поскакали по шпалам, а Далс остался. В порту как раз гру-зили корявым лесом и горбылями большой пароход, видно слали на фронт материал для дзотов и блиндажей. Погрузка шла быстро, и наш герой переключил внимание на другое судно, у соседнего причала. С него выгружали металлолом, частью явно военного проис-хождения – ящики и контейнеры со всякими осколками и обломками. Подумав, Далс решил, что это хорошо – раз лом везут сюда, а не на ордхайские заводы, значит, поле боя, по крайней мере, осталось за нашими.
           Перед самым отправлением поезда у причала встал пассажирский лайнер. С него сошли отпускники, потом сгружали тяжелораненых, видно тех, кого не могли вылечить в прифронтовых госпиталях. Обратно на корабль тоже грузилось много народу, но что-то разглядеть было трудно. Тут как раз вернулись бегавшие на вокзал, взмокшие, но довольные. За двадцать крон, выделен-ные Далсом, они купили бутылку отличной можжевеловки, и ещё кусок колбасы на закуску. Конечно, это ужасно дорого, но война есть война. Кто-то отоварил карточки на всю семью, и теперь остаток дороги был «обеспечен материалами».
         От Эваристово до Гарпии магистраль была трехпутной, теперь электричка шла без остановок до Пятого болота – платформы с пересадкой на конечную станцию гарпийского метро. Во всем уже чувствовалось приближение большого города – огороды, дачи и сады повсюду теснили леса и поля, все чаще мелькали заводские поселки и станции. Крутые известковые возвышенности, порой подходившие к самому берегу озера, пестрели карье-рами доломита, бариевых солей и мела, реки и ручьи всюду были перегорожены плотина-ми мельниц и электростанций. И нигде, как и раньше, не было следов разрухи или какой-то депрессии, страна «жила и боролась по суровым законам военного времени», как Далс прочитал намедни в какой-то агитке. Попутчики, доев и допив запасы, решили поспать, а неуемный журналист продолжал созерцать окрестности. Иногда сквозь тучи прогляды-вало солнце, и огромное озеро в серых берегах слепило глаза.
   Вот, наконец, показалась каменистая гряда, за которой начинались предместья Гарпии. Проскочив короткий туннель, электричка свернула влево, по склону холма, и огромный город, слегка затененный облаками, открылся во всей красе. По случаю войны многие фабрики и заводы перешли на торф, и над бесчисленными трубами висел тяжелый и плот-ный дым, подсвеченный местами осенним солнцем. В этой мгле терялся дальний край го-рода, и казалось, что серые кварталы уходят за край земли. Далс, неисправимый аграрник, никогда не любил больших городов, и бесконечные заводы, рельсовая паутина и ряды без-ликих домов наводили тоску. Особенно теперь, когда улицы и площади лишились навесов и плакатов, молчали фонтаны и были закрыты почти все кинозалы, клубы и рестораны. На Пятом болоте многие пассажиры пересели в метро, в вагоне стало свободнее; наш герой же ехал до Транстигровского вокзала.
     Вот слева потянулись вдоль полотна корпуса Зубровского химкомбината, крупнейшего завода планеты. Некрашеные стены, грязь, вечный дым, гул насосов и центрифуг – и все это тянулось два перегона, почти четыре версты. Постепенно вагон пустел, вот и собуты-льники Далса отправились по своим делам, тепло распрощавшись с милым журналистом. После очередной платформы электричка нырнула в туннель, теперь до вокзала она шла без остановок, да и осталось ехать немного. И вот наконец огромный угрюмый вокзал, пе-ресадка в метро и еще полчаса езды до Центрального информбюро, где нашего героя жда-ли сопровождающие лица.
      Гарпийская подземка, старейшая на материке, всегда отличалась в худшую сторону от других городов страны. Боковые платформы были узки и неудобны, и та из них, куда в данный момент стремился народ, была обычно забита пассажирами, а другая зияла девст-венной пустотой. Слепые указатели, узкие проходы и длинные туннели на пересадках до-полняли картину. На старых станциях по случаю войны перестали красить железные бал-ки сводов, и они кое-где уже сияли пятнами ржавчины. Конечно, для толстой стали это была мелочь, но с непривычки Далсу казалось, что потолок вот-вот обрушится на него. Интервалы между поездами стали больше, кое-где отключили эскалаторы, а несколько малодеятельных станций и вовсе закрыли на время войны. Хорошо, что наш герой ехал днем, когда было мало народу, а то ему пришлось бы совсем плохо. Впрочем, на одной из станций, где помещалась редакция Гарпийской транспортной газеты, Далс сделал остано-вку. Его заинтересовала статья в газете недельной давности, где рассказывалось, что по случаю войны машинистов гарпийского метро стали готовить и из женщин. Газетчики сей факт подтвердили. Конечно, здесь условия работы тяжелее, чем на наземном электротран-спорте, но все же легче, чем на паровых трамваях и омнибусах. А в столь тяжелое время без жертв не обойтись. То же самое предприняли в Алгерио и Леопардовске, а вот в Сент-Ирбисе и Тигровске решили не рисковать, поскольку тамошние линии отличались тяже-лым профилем пути и обилием крутых зигзагов. Также женскую рабсилу не использовали и в более мелких городах, но уже по другой причине – тамошние метрополитены были невелики, и особой выгоды нововведение дать не могло. Корнелиусу, надо сказать, все это очень не понравилось.
         Как раз в те дни на одной из станций гарпийской подземки случился опасный инцидент. Там были оборотные тупики – когда-то это была конечная, и сейчас часть поездов здесь отправлялась обратно в центр, когда позволяла нагрузка на линии. В отличии от большинства станций, тупики здесь располагались не в сторону окраины, а к центру города. И когда поезд выезжал обратно на станцию машинист, уже сидевший в первом вагоне, ехал задом. А стрелка на въезде не была переведена в нужное положение, отказал старый мотор. По идее вагон своим весом должен был сам отжать перья, но машинист, опасаясь за старый состав, ехал очень медленно, и энергии наката не хватило. В итоге вагон сошел с колеи, и сбив третий рельс, вызвал пожар. Погасили его только через полчаса, нарушился график, были жертвы. К тому же следующий поезд, приближаясь к станции, тормозил так резко, что пассажиры буквально летели с ног. Тут, к счастью, все остались живы, но переломов, вывихов и ушибов было полно. Писали об этом кратко и глухо, и Далс угрюмо размышлял, что в мирное время такие вагоны и такие моторы давно бы списали в утиль, да и машинистов готовили бы тщательнее.
           Вот наконец и информбюро, размещенное в здании закрытого издательства. Долгая при-дирчивая проверка у входа с массой каверзных вопросов заняла четверть часа, Далс даже начал нервничать – его так не проверяли даже на военных заводах. Видно, местное нача-льство малость свихнулось по части секретности. Да и внутри здания половина отделов охранялось автоматчиками, и туда посторонних не пускали ни под каким видом. Хотя, по виду снующих туда-сюда сотрудников, было ясно, что там редактируют и печатают какие-то агитки или последние сводки. Впрочем, внутри журналистов напоили отличным чаем со свежими булочками, расспросили о впечатлениях и планах на будущее. Непринужден-ная беседа длилась более получаса, а потом гостей провели в кабинет замдиректора бюро, который ознакомил их с последними новостями в тылу и на фронте.
     Тыловые данные были весьма подробны, Далс не ожидал такой откровенности, да и его коллеги – нейтралы, судя по озадаченным лицам, были очень удивлены. Впрочем, пораз-мыслив, все решили, что так и надо – гарпийские достижения в экономике были столь убедительны, что скрывать их себе дороже, пусть враги пугаются и дальше. Ну, а опреде-лить по валовым показателям производства вооружения, боеприпасов и взрывчатки какие-то конкретные тактические планы было нереально. По поводу же ситуации на фронте гар-пийские пропагандисты были более сдержанны. Отметили правда, что основные армии второго и третьего фронтов продвинулись в ходе частных операций от 5 до 15 верст, а на приморском и миттельбергском участках и до восьмидесяти. Захвачено более 20 тыс пленных и более 400 орудий, много другого снаряжения и техники. При этом свои потери даже меньше ожидавшихся, заметен перерасход снарядов, а кое-где и иных боеприпасов, но это поправимо. А главное – все армии заняли очень выгодные рубежи для всеобщего наступления, которое уже не за горами.
      Засим гарпийцы ответили на массу каверзных вопросов, порой уклончиво и не всегда подробно, но в общем все были удовлетворены. Далее корреспонденты высказали свои пожелания – куда бы и на какой срок они еще хотели бы съездить. Далс пожелал посетить БЛПР, осмотреть заводы, города и шахты, особенно строящиеся, где трудятся доброволь-цы-иностранцы и военнопленные. Затем посетить кукурузные губернии Среднего Сафри-да и двинуться на фронт, в 38 армию, которая по его осторожным прикидкам должна добиться максимальных успехов в предстоящем наступлении. На все про все хватило бы трех – четырех недель, если, конечно, за это время не случится чего-то экстраор-динарного, и будет соответствующий транспорт.
       План был довольно смелым, и не очень понравился информбюровцам. Но Корнелиус числился одним из лучших журналистов дружественных стран, и после долгих перегово-ров с канцелярией Харриса и ВИБ-ом ЦФ-3 все разрешения были оформлены. Осталось дождаться оказии до нужного места, ибо пересечь своим ходом треть страны было нереа-льно. Далсу обещали, что подходящий транспорт отыщется за пару дней, а пока наш герой бродил по пустынным улицам Гарпии, наслаждаясь видом закрытых ресторанов и кафе, переполненными трамваями и электробусами, да агитационными плакатами «военного выпуска». Впрочем, сотрудники информбюро не забывали своих друзей из-за бугра, и ре-гулярно, дважды в день, устраивали им короткие пресс-конференции. Особо интересного там узнать не удалось, но хорошие обеды и ужины с довоенными напитками приятно дополняли скудное меню постоялого двора, куда поселили корреспондентов.
     Только утром второго декабря Далсу сообщили, что вечером в Лакаванну отправляется скоростной пассажирский пароход, где ему забронировали спальное место. Прибытие в порт назначения ожидалось лишь вечером 07.12, в связи с чем график поездки сильно сдвинулся во времени. А на фронт он попадал только 25 – 26 декабря. Подумав, наш герой решил что так даже лучше – по его прогнозам, примерно в это время как раз начнется общее наступление гарпийских армий, и он окажется в самой гуще событий. Ну а поездка по воде, пусть и долгая, но относительно комфортная, доставит массу свежих впечатлений. Собрав вещички, Корнелиус за два часа до отплытия пришел на грузовой причал Компа-нии Сернистого моря, где ожидалась посадка.
      Причал находился на берегу Первого западного канала, в восточной части города. До войны на нем разгружали уголь, привозимый из Центрального промрайона для отопления окрестных домов и мелких предприятий. Теперь они обогревались дровами и всякими отходами, а причал передали военным для дальних, но несрочных перевозок. Вместе с Далсом на восток перевозили группу пленных, а встречным рейсом ожидались сменяемые оными пленными шахтеры из БЛПР, которым нашлась более важная работа на рудниках Центрального промрайона. Посадка прошла быстро и четко, и вот пароходик двинулся по каналу мимо домов и заборов предместий, закопченных котельных и фабрик. Вскоре сте-мнело, но при выходе из канала в водохранилище на речке Галльской, как и положено, го-рело два маяка, видно здесь никто не боялся вражеских налетов и диверсий. На реке у берегов уже был лед, а по широкому, местами до трех верст, плесу, плескались приличные волны. Впрочем, корабль шел по прибрежному фарватеру, где качка была сносной, а ми-нут через сорок они подошли к первому гидроузлу.
   Здесь падение в шлюзе было около трех метров, и процедура прошла быстро. Фонари на плотине горели в полнакала, но Корнелиус заметил, что за исключением облупленных стен и ржавых балок моста, все было в порядке. Ну, еще разобрали пассажирский причал, но судя по сходням, он был невелик и не очень популярен. Теперь они плыли по узкому заливу со стоячей водой, вокруг фарватера сплошь покрытому льдом. Навстречу с неболь-шими интервалами шли пароходы и караваны барж, иногда мелькали юркие катера. В те-мноте их груз был неразличим, попутчики уже спали, но упрямый журналист решил дож-даться шлюзов Пригородной ГЭС, благо весь этот отрезок пути не превышал двадцати верст, даже с учетом изгибов фарватера.
      Однако последние пять верст они ползли как черепахи – пароход вышел на главный плес, и его начало трясти и качать сильным ветром и волнами. Здесь нигде не было льда, видно тонкие еще льдины разметало по заливам и бухтам. Наконец, они добрались до пло-тины и встали в очередь перед шлюзом. Расчетный напор станции был 9 метров, а перепад в шлюзе конечно больше. Особенно теперь, ночью, когда ГЭС почти не работала, накап-ливая воду для утреннего аврала. Посему стоять предстояло не менее получаса, и Далс, воспользовавшись своим мандатом, решил осмотреть всю станцию. Через пару минут его уже повели в машинный зал, потом в будку управлением шлюзов и под конец на мост. И здесь общее впечатление было хорошим – работали все пять агрегатов станции и главные трансформаторы, шлюзование судов шло по плану и без задержек. Конечно, большинство механизмов износилось, многие работали не на полную мощь, а кое-где приходилось все регулировать вручную, так как старая автоматика не справлялась с работой.
    Сотрудники пожаловались на нехватку масла для трансформаторов и особенно для привода поворота лопастей турбин, где требовался особо чистый продукт с нужной вязкостью. Посетовали, что в помещениях холодно, грелись они лишь за счет охлаждения агрегатов, а зимой этого мало. Постоянно ломались рычаги и створки шлюзовых ворот, их варили своими средствами, но сего хватало ненадолго. Правда, уже в феврале предстоял капремонт, а до того все надеялись продержаться. Хуже всего было с шоссейным мостом – на нем зияли большие дыры, подъемную секцию заклинило, и мост пришлось закрыть. Теперь, скорее всего, уже до конца войны. Но проходившая по плотине Транстигровская магистраль работала вовсю – здесь она была четырехпутной, и Далс несколько минут лю-бовался товарняками, с шумом и лязгом ползущими в полутьме. Из под дуг электровозов часто снопами летели искры, и наш герой подумал, что контактную сеть давно пора было сменить, или хотя бы почистить. Но видно на это не хватало ни сил, ни средств.
       Наконец, через 37 минут, их пароход перешел в нижний бьеф, и Далс вернулся в свою каюту. Теперь они плыли вниз по Данской, деревни и хутора по берегам уже спали, а редкие фонари на изгибах и развилках фарватера освещали приречный ивняк, пойменные луга и огороды, ямы и бугры торфоразработок. Корнелиус наконец решил поспать, благо до слияния Данской с Сафридом было почти сто верст весьма однообразного пейзажа. Каюта, хоть и тесная, оказалась уютной, но прохладной, пришлось натянуть на себя два одеяла. Он порадовался, что захватил с информбюровских чаепитий пару бутылок бренди и литр джина, ведь зима еще только началась. Пожелал шепотом спокойной ночи двоим уже дрыхнувшим попутчикам, и пригревшись, сразу заснул.
     Не прошло и пяти часов, как его разбудил резкий звон. У соседа с верхней полки свалился походный чайник, и тут же затеял игру в салочки со своей крышкой. Пароход качало и трясло, и Далс понял, что они вышли в Сафрид, вернее на главный плес Сафридско-Гарпийской ГЭС. Он был пятиверстной ширины, и нашим героям еще повезло, что ветер дул с востока, а не с юга или севера, вдоль реки – тогда бы их пароходик загнали в какую-нибудь бухту до конца шторма. Но и так от устья Данской до гидроузла, а это всего лишь 13 верст, они шли почти час. Все чувствовали себя скверно, даже Корнелиус, привыкший к морской качке. Но речная волна, как известно, короче и круче океанской, да к тому же и более хаотична. Но вот наконец их корабль вошел в аванпорт гидроузла, волны стихли, и можно было готовиться к шлюзованию. До завтрака было еще далеко, но сосед с нижней полки на радостях предложил им по стаканчику перцовки. Все с радостью согласились, ибо за ночь каюта теплее не стала.
   Здесь перепад был в 4,5 метра, а шлюз имел три параллельные нитки, так что очереди не было вовсе. Все же на все про все ушло, как обычно, одиннадцать минут, а потом пароход еще зашел в гавань Усть-Данска. Здесь долго грузили какие-то ящики, небольшие, но вид-но очень ценные – все было опечатано и проштемпелевано, а на каждую пару ящиков приходилось по часовому. Половина из них отправилась вместе с грузом, пожирая глаза-ми попутчиков. Но тут Далсу повезло – один из сопровождавших оказался старым знако-мым, офицером технического отдела штаба Сафридской флотилии. Сперва он поломался для виду, но согревшись стаканом джина, любезно предложенного Корнелиусом, сообщил страшным шепотом, что они везут на Алгерийские заводы гироскопы для подводных ло-док. Так это же срочный груз, а вы его по воде тащите – удивился наш герой, наливая по второй рюмке. Да нет, что ты, махнул рукой моряк, эти лодки еще на стапелях, пока их достроят, можно на телеге довезти. А зачем так рано делали? Ну, не рассчитали малость… согласись, позже срока было бы ещё хуже. На том и порешили.
   Наконец, ценный груз был расставлен и надежно закреплен, и пароход тронулся дальше. Пассажиров созвали на завтрак, весьма скудный, и не спавший полночи Корнелиус, да еще после трех рюмок, заказал себе добавки почти на семь крон. Обидно было отдавать столько денег за тарелку мясного супа и блюдо с кашей, да что поделать. Заодно коррес-пондент разменял стокроновку, заметив у кассирши кучу мелочи. Среди серебра и казна-чейских бумажек в три и пять крон ему отвалили и золотую двадцатку. Теперь, конечно, она стоила много выше номинала, но Далс никак не ожидал получить на сдачу полно-ценный металл. Пару секунд он ошалело смотрел на блестящий кружок, а потом покачал головой, и поблагодарив поваров, вышел из камбуза. Прикинув в уме все коэффициенты, Корнелиус понял, что деньги серебряного стандарта пока не подешевели и вдвое по срав-нению с платиной и золотом. Конечно, казначейские билеты ценились еще в полтора – два раза дешевле, но попадались они редко, видно после первой войны их больше почти не печатали. Что же, еще один штрих добавился к общей картине, что постепенно сложилась в его голове.
      Уже светало, и Далс поднялся на палубу, дабы поглазеть на Усть-Данск, третий по зна-
чению город Гарпийского промрайона. Он тянулся по правому берегу Сафрида почти на десять верст, к реке вперемежку выходили заводы, верфи, жилые кварталы, сады и парки. Освещение повсюду уже погасили, а Солнце пока не взошло, но кое-что разглядеть было можно. Город, не в пример большинству гарпийских селений, был очень компактен – с за-пада его теснили крутые скалистые холмы, а другой берег Сафрида на три – четыре верс-ты от берега был топкой и непролазной поймой, даже в жару наполовину залитую водой. Впрочем, Корнелиус Усть-Данска не знал, и никогда здесь не был, ну а беглый осмотр мало чего прибавил к его впечатлениям. Они уже покидали Гарпийский промрайон, когда на палубу вышел знакомый моряк. Он заявил, что капитан обещал включить отопление кают, хотя и неохотно. Но офицер пригрозил ему, что ежели на приборах осядет влага, они могут испортиться, и отвечать придется всем.
      Далс еще немного постоял наверху, осмотрел Ребеллион, маленький уютный город с большой пристанью и железнодорожным мостом через реку. Окрестные холмы здесь были в садах и перелесках, и вообще местность стала ровнее и приветливее. Ближайшая остановка была далеко, в Угольном, и наш герой спустился вниз. В каюте и правда стало теплее, Корнелиус решил вздремнуть. И проспал почти сутки. Впрочем, последующие дни были не очень интересны – река становилась все шире, а стоянки реже, и кроме широкой поймы глазеть было не на что. Далс, конечно, как знаток сельской жизни, и здесь не упус-кал случая рассмотреть и сфотографировать, все что можно, но в общем его впечатления не изменились. Везде чувствовалась нехватка рабочих рук, скота и техники, но в общем заброшенных полей, огородов и лугов было мало, и большинство их поддерживалось в сносном состоянии. Во время кормежки Корнелиус обычно беседовал с моряком, но более на бытовые и застольные темы.
      Только в Талалле, где пароход свернул в Восточную, крупнейший приток Сафрида, их ждало очень необычное развлечение. Артиллерия местной крепости, одной из крупней-ших на Сафридской линии, проводила учения с призывниками, а по случаю войны не было ни мишеней, ни учебных снарядов. Начальство выделило лишь пару тысяч старых холостых выстрелов, которые всё равно пора было списывать. Но комендант крепости оказался изобретательным воином. На одном складе он нашел кучу бракованных игрушек – детских дирижаблей из плотной резины самых разных размеров. Наполненные водой, они летели на полторы – две версты без всякого ущерба для орудий. Ну а если воду под-красить, то с обычным биноклем можно контролировать и меткость стрельбы. Ну а на роль мишеней бравый вояка избрал проходящие по реке пароходы и баржи – им, мол, от резиновых шариков никакого вреда не будет, а краску отмоют, война есть война, и нечего тут леньтяйничать. Правда, уведомления о предстоящей пальбе капитанам вручали зара-нее, верст за десять до города, дабы они всесторонне подготовились.
    Как ни странно, одному шкиперу такой обстрел даже понравился. Он перевозил уголов-ников, осужденных в окрестных городах, на шахты Руновского бассейна, и очень боялся сюрпризов с их стороны. Этот тип даже предложил военным сделать пару кругов «под стенами крепости», дабы они опробовали как можно больше орудий. Ну а его подопечные после такого обстрела – их же никто не предупреждал, что это учебные игры – будут ниже травы и тише воды. Но капитаны остальных кораблей стояли насмерть, пытаясь уклони-ться от такой чести. Особенно упорствовал командир судна, на котором плыл наш герой. Он в частности доказывал, что везет ценный и хрупкий груз, который нельзя подвергать риску, да к тому же эти приборы стоят дороже всей артиллерии этой заштатной крепости, которая давно уже торчит в глубоком тылу, куда не один враг и во сне не проникнет. Но комендант был неумолим. Он остроумно заметил, что подобные ценности должны паковаться в прочные и абсолютно герметичные упаковки, и размещаться в самых защи-щенных местах трюма. А ежели это не так, то виноват не он, и нечего тут более рассуж-дать. Ну а недовольные могут жаловаться в любые инстанции.
    Как выяснилось, даже с игрушечными снарядами крепостные батареи держали под обс-трелом почти пятнадцать верст фарватера, и стреляли довольно метко. К тому же большая часть судов шла вниз по Сафриду, и лишь некоторые сворачивали в Восточную, огибая крепость с трёх сторон. Им и досталась большая часть резинок. Только отойдя верст на сорок от окраин Талаллы, куда не доставали самые дальнобойные орудия при реальной стрельбе, наш пароходик встал на профилактику. Вопреки уверениям коменданта, резино-вые дирижабли разбили шесть иллюминаторов и окно рубки, в которой залили грязной водой компас и судовой журнал, сбили антенну и повредили два трапа. Зато ящики с гироскопами блестяще выдержали обстрел – на них попало литров двадцать жижи, но ни один не промок. Впрочем капитан, убедившись в герметичности ценного груза, опять перестал топить каюты, уверяя всех, что вот-вот начнется потепление.
   Последствия артобстрела всем миром устраняли полдня, а затем все свободные от вахты отсыпались до Океанска-Восточного, где была плановая остановка. Здесь, пока шла пог-рузка – разгрузка, Далс побывал на оружейном заводе, где производилась почти треть армейских винтовок и много иной мелочи. Завод был огромен, занимал более ста гектар, и Корнелиус успел побывать лишь в пяти цехах из 27. Но и увиденное впечатляло, особенно конечный пункт основного конвейера, на котором собирали самую массовую, пехотную, модификацию «Гарпийского Маузера». Готовые изделия появлялись по два – три в мину-ту, и со стороны казалось, что ружья плывут рекой. Полюбовавшись на это чудо, и пого-ворив с приемщиками отдела выходного контроля, наш герой осмотрел цех пристрелки и калибровки с установкой прицелов и мушек, и вернулся в порт. Океанск, в отличие от большинства гарпийских селений, располагался на обеих берегах реки, и от пристани до любой точки города было недалеко. Поскольку погрузка еще шла, Далс сбегал на Речной завод, который в военное время переключился на ремонт кораблей, как речных так и мелких морских. Впрочем, тут он пробыл недолго.
  Наконец, их пароход тронулся в путь по Главному Восточному каналу. Он был неширок, и прибрежные объекты отлично просматривались с палубы. Только встречные суда часто закрывали обзор, к тому же большую часть канала и верховья Алги они прошли в темноте. А потом их корабль свернул на юго-восток, по Старому Силианскому каналу и мелким рекам восточного побережья пробираясь в БЛПР. Это был самый утомительный кусок пути – узкие извилистые фарватеры, обилие мелких шлюзов, вечные пробки и шустрые катера, которые, казалось, вот-вот протаранят их борт. Но ничто не вечно, и вот в полночь с 7 на 8 декабря Корнелиус Далс сошел на причал Лакаваннского порта. На следующий день уже в 11.40 он был в местном Информбюро, где за приличным обедом был намечен план дальнейших работ. До 16 числа репортер знакомился с шахтами, карьерами, завода-ми и городами промрайона, затем он перебирался в Траково, и до 25 – 26-го осматривал среднесафридские земли. Конечным пунктом этого турне было Руново, где он попадал в лапы ВИБ-овцев 38 армии, с которыми и ехал на фронт.
  Восемь дней наш герой с утра до ночи лазил по штрекам, штольням, домнам и мартенам, совершенно выбившись из сил. Особенно его интересовали строящиеся шахты, на кото-рых работали военнопленные и добровольцы – нейтралы. Их содержали почти что в одинаковых условиях, только добровольцы, естественно, жили и работали без охраны, без конвоя и колючки вокруг бараков. Далс поинтересовался у сопровождающих, правильно ли это – по его мнению, нормы добровольцам не мешало бы увеличить, а пленным можно и скостить, все же сие граждане враждебных стран. Ему объяснили, что приезжие знали на что шли, нареканий от них нет, и к тому же их подкармливают народы и правительства родных держав. Ну а пленные вряд ли будут нормально работать во враждебной стране при голодном пайке, а поскольку нехватка рабочих рук куда острее продовольственных проблем, вывод ясен.
     Корнелиусу такой подход понравился, и он написал большую статью о жизни солдат Коалиции в гарпийском плену для своей газеты. Показал ее в местном Информбюро, там конечно одобрили, и с удвоенной энергией продолжали знакомить обаятельного журнали-ста с реалиями военного времени. Далс, не очень разбиравшийся в тонкостях горного де-ла, вскоре попросился «наверх», на металлургические заводы. Тем паче, он уже убедился, что угледобыча в бассейне стабильна, обе новые шахты строятся по графику, рабочие ху-до-бедно одеты и накормлены, и серьезных претензий у них нет. Конечно, очень трудно работать под землей в удлиненных сменах, без отпусков и выходных, но так, увы, везде. А в остальном жалобы были по поводу старого инструмента, задержек со спецодеждой, пло-хой работы транспорта в городах и холода в квартирах. Все как и везде. На одном руднике часа три не работала вентиляция, но все исправили еще до приезда журналиста. Но народ кипел, и Корнелиус больше часа выслушивал ругань возмущенных шахтеров.
      Технологию черных металлов Далс помнил неплохо, и с интересом расспрашивал ра-бочих и техников о военных трудностях, соблюдении регламента, качестве сырья и иных мелочах. Отвечали ему охотно, не таясь, впрочем и здесь положение было терпимое. Осо-бенно наш герой интересовался марганцем, ведь все знали, что восточные промрайоны его получают из-за границы. Его заверили, что поставки идут нормально, ритмично, конечно везут минимум, но пока хватает. Кстати, во многих процессах, где марганец в основном играл роль раскислителя, его заменили кремнием, и все путем. Да, еще сократили сорта-мент износостойких сталей, все же война на дворе. Затем Корнелиус знакомился с бытом металлургов – побывал в квартирах, прошелся по столовым, бытовкам и клубам, посмот-рел магазины. Всюду было прохладно и неуютно, некрашенные стены и старые обои хо-рошо гармонировали с талонами и карточками, усталыми лицами собеседников.
        Затем Далс посетил карьер магнитного железняка на окраине Каменевска, который снабжал рудой местные заводы Бейльстонско – Лакаваннской компании, побывал в город-ской типографии, в институте географического общества, где готовили и печатали карты для корпусных и дивизионных штабов, а также в музее «Силианский поселок». Правда, осматривать экспозиции ему пришлось самостоятельно, кроме охранника и директора в музее никого не осталось. Каменевск, несмотря на наличие шести угольных шахт и боль-шого металлургического завода, был весьма благоустроенным городом, с обилием прудов и парков. Конечно, в ходе войны никто за ними не следил, кусты и деревья разрослись, вода цвела, дорожки просели, клумбы рассыпались, летние беседки разобрали на дрова. Но плотины и дамбы были в порядке, и весь сухостой убран, правда, не бескорыстно – его местные тоже жгли в печках. Осмотрев город, наш герой утром 17-го прибыл на вокзал, где как раз в один из эшелонов был включен прямой вагон до Траково, через Браунколь и Талаллу. Это было очень кстати.
   Хотя поезд считался срочным, расстояние в 1 200 верст он преодолел лишь за 32,5 часа. Но в Траково Далса сразу прикрепили к чиновникам министерства лесного и сельского хозяйства, которые как раз инспектировали сафридские губернии. Их было четверо, один собирал жалобы и претензии, другой проверял финансовые дела сельских должников, а двое консультировали фермеров по всем вопросам – от приобретения семян в годы войны до использования трофейных омнибусов в роли тягачей и повозок. Эта часть поездки дос-тавила Корнелиусу максимальное удовольствие, благо была ближе всего его интересам. Но в плане военных впечатлений нового было мало, видно большую и главную часть информации он уже собрал. А тут еще вечером 23-го, когда они уже были в окрестностях Веструново, где-то в ста верстах от конечной цели, по всем радиопрограммам объявили о начале всеобщего наступления центральных фронтов. И первые новости вроде бы были неплохие, хотя ничего конкретного пока, конечно, не сообщалось.
       Далс, несмотря на всю свою любовь к селянам и селянкам, едва дождался следующего вечера, когда они, наконец, прибыли в Руново. Ночевать пришлось на вокзале, а с вибов-цами он встретился и вовсе в десять утра. А проснулся в полвосьмого от голода, и поскольку все талоны кончились, пришлось покупать завтрак по вольным ценам. Больше тринадцати крон потратить он не решился, и ожидая сопровождающих, гулял по вокзалу и вокруг него. Пару раз его проверяли патрули, но бумаги были в полном порядке, и через час помощник начальника станции уже сам рассказывал Корнелиусу о местных достопри-мечательностях. Хотя основное движение шло по обходным веткам, и через вокзал поезда шли один за другим, видно каша заварилась серьезная. Помощник по секрету сообщил Далсу, что по словам знакомого офицера все идет путем, а одна из армий третьего фронта одним махом прорвала всю оборонительную полосу противника. Теперь она идет на юг, а соседи по мере сил прикрывают фланги.
        Наконец, Корнелиус встретился с вибовцами, которые тут же охладили его пыл. На фронт он уезжал только 28 числа, и скорее всего вечером, когда из Руново в расположение 38 армии должен был идти литерный поезд. А пока наш герой беседовал с офицерами, солдатами маршевых рот и местного гарнизона, с моряками Сафридской флотилии. Не раз был в госпиталях, куда с южного берега везли контуженных и тяжелораненых. По всему чувствовалось, что наступление идет успешно, но точно никто ничего не знал. Раненные пострадали в основном при штурме первых линий окопов, и что было дальше, не видели. Утешало лишь то, что их товарищи ушли вперед на юг. Тыловики отмалчивались, а вот моряки рассказали важную новость – больше полусотни катеров забрали на реки Шипов-ская и Али-Ахпер, особенно на первую, хотя там и ранее орудовали приличные силы. А ведь Шиповская уходила вглубь вражеских земель, на ее притоке Межозерной стоял Зиль-берстаун, столица Эль-Ранского княжества, активного участника Коалиции. Впрочем, сие было так далеко от фронта, что пока о тех краях никто и не думал. Так незаметно нас-тупило 28 декабря, и после обеда, в три часа дня, Далса привезли на перрон.
        Их поезд отправлялся со станции Остров-VII товарный. Она и впрямь находилась на Кукурузном острове, отделенном от основного города сафридской протокой. Перроны были недалеко от южного берега острова, дальше начинался мост через основное русло Сафрида. Вместе с Далсом ехало еще восемь журналистов, правда, семеро из них гарпийс-ких, офицеры – выпускники училищ и выздоровевшие после ранений, а также несколько инженеров – строителей, прикомандированных к штабу фронта. Последнее вызвало трево-гу, неужто придется опять строить блиндажи и окопы? Но строители оказались транс-портниками и считали, что им предстоит восстанавливать на занятой территории мосты, шлюзы и шоссейные дороги. Пассажирская станция была маленькой, и народ, томясь ожиданием, гулял по путям, смотрел на работу сортировочной горки, изучал пакгаузы, склады и ремонтные мастерские. Впрочем, далеко от перрона уходить боялись, предпочи-тая обмениваться новостями и беседовать на актуальные темы.
        Ждать им пришлось долго, больше двух часов – по мосту на южный берег Сафрида сплошным потоком шли воинские поезда. Далс не мог понять, хорошо это или плохо – конечно, успешное наступление требует непрерывной подпитки, но не свидетельствует ли слишком обильная подпитка о непредвиденных трудностях? Впрочем, на северный берег дважды прошли эшелоны с пленными, а раненных было немного. Везли и трофейную тех-нику, однажды её набралось на два десятка вагонов, что вселяло оптимизм. Но вот коррес-пондентов обнадежили, что через 20 – 25 минут на тот берег двинется обещанная штабная летучка, осталось найти для них подходящую емкость.
      Наконец, все расселись в жестком вагоне, но тут объявили, что придется пропустить ещё один поезд, он уже подходил к станции. Этот состав был невелик, и явно шел вглубь чужой территории – вагоны были с двойными колесами, а за электровозом двигались платформы с локомотивом более узкой колеи. Странный какой-то поезд, не военный – железные балки, ящики с болтами, сварочные аппараты, теплушка с рабочими… Так это же фермы моста, сообразил Далс, и не маленького, как минимум полверсты. Где же такой мог понадобиться, ну-ка вспомним географию…
    Он вдруг побледнел, и выскочив из вагона побежал к начальнику поезда, узнать, есть ли до отправки еще пяток минут. Оказалось, что есть как минимум восемь. Быстро влетев в станционный ресторан, по случаю войны служившим заодно аптекой, справочной и пита-тельным пунктом, Далс бросился к буфетчице. На вопрос, есть ли хорошее шампанское, та удивленно ответила, что есть шесть бутылок Загелнского брюта, но он дорог, ведь ныне война. Ничего, вот сто… тридцать крон, хватит? Даже много, еще более удивилась бары-шня, вот, кстати, есть две бутылки «Драй рекс», тоже неплохой сорт. Только два сорок три доплатите. Далс быстро отсыпал мелочь, и поблагодарив, бросился обратно. Он не успел толком разложить свои приобретения по узким полкам и на шатком столике, как поезд, наконец, тронулся на юг.
    Удивленным попутчикам наш герой быстро объяснил, что такой мост на линии с галь-деронской колеей есть только у Зильберстауна, к западу от города. То есть наши заняли на южном берегу Межозерной солидный плацдарм, и «железка» к нему цела, ну кроме моста. А когда и его восстановят, захватить город будет несложно. На все про все недели хватит, заявил Далс, открывая первую бутылку. Собеседники усомнились, в частности кто-то заметил, что возможно опоры моста повреждены, а чинить их дело долгое. Далс возразил, что линия там четырехпутная и все взорвать нереально, особенно при столь быстром нати-ске. Его уверенность постепенно передалась окружающим, и пробки захлопали чаще. Они незаметно доехали до границы, вскоре начались поля недавних битв. Уже близились зим-ние сумерки и корреспонденты жадно глазели по сторонам, запоминая подробности, запи-сывали увиденное в блокноты, щелкали фото- и кинокамерами.
       Здесь, вдоль Пограничного рубежа, большинство важных объектов было уже восста-новлено, захоронены убитые и убрана битая техника. Конечно, ржавая колючка, беско-нечные окопы и траншеи, разбитые бревна блиндажей и дзотов портили окрестные виды, но до реальной войны было еще далеко. Дальше пошли вполне мирные места, видно гарпийцы захватили одним махом изрядный кусок пространства. Ну а потом совсем стем-нело, и усталые корреспонденты собрались спать. Им обещали, что в штаб они прибудут не ранее девяти утра, так что времени на отдых хватало, даже в набитом и неудобном вагоне, который к тому же постоянно дрожал и прыгал на рельсах.
   Утром выяснилось, что начальник поезда и его зам отчаянные оптимисты – поезд при-был на станцию назначения в начале двенадцатого. Зато пассажиры вволю насмотрелись на «поля войны», переполненные госпитали, разрушенные поселки и разоренные города. Только на северном берегу Межозерной, где размещался штаб 38 армии, ее склады и тыловые учреждения – в почти слившихся городах Эннерс и Ауэрштадт – порядка было больше. Кое-где в уцелевших домах горел свет, а в центре работало несколько колонок с вполне питьевой водой. Непосредственно на берег реки приезжих не пустили, там мол, еще постреливают, но сразу по приезде отвели в местное ВИБ – ознакомить с обстанов-кой в полосе действий армии и ее ближнем тылу.
     Собственно, само нахождение штаба во глубине враждебной страны говорило о несом-ненном успехе гарпийского наступления. Сотрудники разведки представили газетчикам плененных офицеров, в числе четырех генералов и 27 полковников, среди них был даже командир корпуса. Пленные, еще не оправившееся от разгрома своих частей, имели очень потрепанный вид, и охотно отвечали на все вопросы журналистов. Особенно поразил всех один полковник, до войны несколько лет работавший горным инженером и призванный из запаса. Он просил отправить его работать на шахты Бейльстона и Лакаванны, ибо не мог больше видеть ужасы войны и тосковал по мирному труду. А война, мол, проиграна Ко-алицией окончательно и бесповоротно, и ему претит всякое потворство милитаристам. Та-кого явного и открытого пораженчества Корнелиус еще не видел, и был весьма удивлен, как и большинство его коллег, включая и гарпийцев.
 Затем журналистам представили героев дня – командующего 38 армией Оцелота, прямого потомка известного революционера, его начштаба де Ваардса, командиров корпусов и наиболее отличившихся офицеров рангом пониже. Затем предстояла встреча с рядовыми и унтерами, удостоенными высших воинских наград. Впрочем, мы увлеклись, пора по логике вещей перейти к внутреннему положению стран Коалиции, а потом продолжить рассказ о трудной работе Корнелиуса Далса.
          9. Внутренне положение Коалиции.
                Нечего жрать – нечем и срать,
                Это раздумья мальчишки;
                Грустно ему жить одному,
                Взял он фломастер и пишет:
                Пусть всегда будут булки и нормальное пиво,
                Будет в доме комфортно, и зимою тепло;
                Пусть с войны все вернутся целы и невредимы,
                И сеструху пора бы выдать замуж давно.
                Из военных стихов Алан – Искандера Ольдгар-Ронбайля (Альдгея).
  Уже в начале декабря, когда размах и мощь предстоящего гарпийского удара ни для кого уже не были секретом, а экономическое положение Коалиции медленно, но верно ухудшалось с каждым днем, во всех странах началось подспудное брожение, волнения и ропот. Население, раздраженное неожиданными трудностями и огромными потерями, требовало мира любой ценой, совершенно не понимая задач и целей войны. Политическая изоляция стран Коалиции также не прибавляла оптимизма, а растерянность и неуверенность элиты, видная невооруженным глазом, и явная неготовность стран – агрессоров к серьезной войне добавляли масла в огонь. И уже на третий – четвертый день гарпийского наступления, когда полное молчание власти и средств информации были истолкованы как явное свидетельство вражеских успехов, началась буря.
           Сперва взроптали ордхайцы, с самого начала тяготившиеся «второй бессмысленной войной», как называла её местная пресса. Теперь же ордхайские политики и генералы с редким единодушием требовали мира любой ценой. Пока что они были в меньшинстве, но с каждым днём число «пораженцев» среди деятелей Коалиции росло. Волновались и малые члены Коалиции, справедливо опасаясь, что им в случае поражения придется хуже всех. Особенно возмущалось население приграничного Эль-Ранского княжества, тем паче, что по всем данным именно на этом направлении гарпийские успехи были максимальны. А тут еще тридцать второго числа, прямо под Новый год, в нейтральной прессе появились пространные статьи о гарпийских успехах, огромном количестве пленных и трофеев, о том, что армии центральных фронтов продвинулись вперед на десятки верст, захватив огромные площади. Для достоверности приводилась масса названий, дат и подробностей, списки пленных офицеров и генералов, их интервью и рассказы о жизни в плену. И тут не обошлось без нашего знакомого, Корнелиуса Далса.
       Уже в первые часы пребывания в штабе 38 армии наш герой понял, что пространные и сбивчивые рассказы пленных воинов, опубликованные в солидных нейтральных изданиях, подействуют лучше всяких агиток. Не надо даже ничего прибавлять, корректировать и ко-мментировать, нужна лишь голая сермяжная правда во всей красе. Для солидности можно даже все оформить юридически – прочтя гранки, пленные по всем правилам подпишут соответствующие бумаги, что, мол, написанное соответствует истине и их личным убеж-дениям, и изложено без всякого давления со стороны противника. Далс напомнил колле-гам, что сейчас по разным поводам на Востоке и в Сафридских губерниях находится не менее дюжины нейтральных юристов, включая весьма известных. Ну а собрать их в ВИБе можно за несколько часов, и уже утром тридцатого числа удивить планету подборкой сен-сационных выступлений.
    Тут, как мы знаем, он ошибся более чем на сутки, но все остальное прошло блестяще. И гарпийцы, и коллеги – нейтралы сразу поняли все выгоды предложенного дела и горячо за него взялись. Причем опрос пленных и запись их рассказов, как самая щепетильная часть программы, была поручена именно нейтралам. Так, мол, честнее и объективнее. Журнали-сты, историки, нотариусы и адвокаты с жаром взялись за дело, и сразу столкнулись с нео-жиданными трудностями. При отступлении войск Коалиции многие части объединялись, наиболее потрепанные расформировывались, пополнения то вливались в старые полки и дивизии, то действовали самостоятельно. Быстрый отход, большие потери и неразбериха на всех уровнях не способствовали штабному делопроизводству. В общем, большинство офицеров южан плохо помнило, когда, где и кем они командовали. Иногда приходилось привлекать к делу вибовцев, которые тактично напоминали воякам Коалиции вехи и даты их боевого прошлого.
      Но более всего затрудняло работу обилие данных. Почти все пленные, от корнетов и поручиков до полных генералов, а порой и унтера и рядовые, стремились изложить на бумаге свои мысли, чувства и переживания. Их было угрожающе много, и лишь малая часть написанного несла полезную информацию. Порою казалось, что южане шли в армию с единственной целью – попасть в гарпийский плен и марать бумагу в свое удовольствие. Кстати, утром тридцатого в штабе 38 армии не осталось ни клочка бумаги, а ведь надо было переписать набело хотя бы часть сочинений, а потом напечатать справки и соглаше-ния для авторов заметок и статей. Только героические усилия фон Олбрайтса, главного интенданта ЦФ-3, спасли положение, причем ему пришлось обратиться лично к Харрису. И даже вечером 30-го многие пленные еще не закончили своих опусов.
  В итоге решили пока что издать лучшую треть из вполне законченных работ, а остальное по ходу дела публиковать уже в новом году. Теперь до конца войны материалов хватит, шутили журналисты вечером 32-го, готовя вместе с вибовцами скудные припасы для праздничного стола. Впрочем, их работу уже оценили по заслугам, и последний курьер из штаба фронта, наряду с бумагами и приказами, подвез литр бренди, пять бутылок шампанского, немного вина и боченок тушенки. Выпивка была дешевая, но такая оперативность всех порадовала. Впрочем, за стол сели уже в полвторого, а в полночь торопливо выпили по стакану шипучки, и продолжали доделывать срочные дела.
     Но вот, наконец, отправлены последние шифровки и телеграммы с полученными откликами на газетно – журнальную атаку противника. Они сочинялись уже за столом, на это ушло еще минут сорок, но уже вперемежку с тостами и едой. Теперь можно было не торо-пясь вспомнить прошлое, начало войны и мобилизацию, сомнения и тревоги, вражеское наступление и его провал. А ведь никто из нас, господа, взял слово наш герой, поднимая очередной стакан, тогда и подумать не мог, что Новый год мы будем встречать здесь, на окраине Зильберстауна. Да еще после опроса толпы пленных военначальников. Выпили и за обилие пленных, за свои малые потери, обсудили, сколько еще продлится наступление центральных фронтов. Решили, что максимум пару – тройку недель, и так коммуникации растянуты, подкреплений мало и боеприпасы на исходе. Что ж, все хорошее на свете  кон-чается, и обычно очень быстро.
        Погадали, что предпримет Харрис после того, как их фронты перейдут к обороне по всей линии. Тут, впрочем, разногласий не было, все понимали, что потом начнется наступ-ление на юге. По слухам, тамошние власти Коалиции уже судорожно готовились к обо-роне, вывозя в тыл все что можно. Ну хоть пленных генералов будет поменьше, пошутил Далс, а то иначе мы прямо на работе помрем. Все заржали, представив себе, как выглядела бы мысль об излишках пленных еще месяц назад. Увы, эта шутка как раз оказалась проро-ческой, но об этом чуть позже. А вот что будет после южного наступления, никто точно предсказать не решался. Кто-то считал, что начнутся переговоры, другие предполагали не-кие частные операции или переход к позиционной войне, дабы добить противника измо-ром. Но самым смелым и интересным было предположение Ганса-Альбрехта, известного юриста с острова Кабаки.
      Он считал, что после окончания битвы на юге основной удар последует на море, хотя отдельные сухопутные операции и не исключены. Собственно, по некоторым данным, ак-тивизация морской войны уже началась, и процесс этот будет идти с ускорением. Коллеги возразили Гансу, что на море у гарпийцев нет достойных целей, по крайней мере реально достижимых. Но островитянин быстро доказал им обратное. Опираясь на южные острова, можно запереть все коммуникации Оукского архипелага, по которым страны Коалиции получают жизненно важные металлы. Без этих поставок невозможно никакое производ-ство, особенно военное. А если при этом продолжать удары на прибрежном фарватере восточного берега, будет совсем хорошо. Постепенно эти мысли овладели присутствую-щими, но долго дискутировать им не пришлось – время близилось к пяти, и всем уже безумно хотелось спать.
   В последующие дни Корнелиус по-прежнему работал с пленными, а днем пятого января одним из первых вошел в занятый гарпийцами Зильберстаун. Город был основательно эвакуирован, да он никогда и не был крупным промышленным центром. Но потеря важне-йшего транспортного узла и основного порта в бассейне Шиповской была для экономики Коалиции очень болезненной. Ведь по Межозерной и смежным рекам и каналам снабжа-лся почти трехсотверстный участок фронта. Да и захват столицы, пусть и второстепенной, сильно поднял престиж ГК на всем Севере. Далс еще несколько дней поработал в захва-ченном городе, написал пару репортажей и брал интервью у мирных жителей княжества. Они были более сдержаны и не столь словоохотливы, как пленные воины, но кое-что интересное удалось узнать и тут. Наконец, 19 января наш герой вернулся на гарпийскую землю, а еще через три дня, закончив все формальности, сел на корабль, доставивший его из Сент-Ирбиса на родную землю. Правда, ненадолго – через две-три недели, когда дол-жно было начаться наступление на Юге, Корнелиус собирался вернуться на фронт. Впро-чем, и там он большую часть времени должен был осматривать тыловые объекты и лишь потом побывать в горах и лесах п-ва Огненного.
       А мы мысленно вернемся в страны Коалиции, но уже в новом году. Вышеописанные откровения «свободной прессы», естественно, не способствовали миру и спокойствию в тылу южан. Невнятные комментарии и робкие опровержения второстепенных деталей лишь усугубили обстановку. Особенно всех раздражало, что если тамошние правители что-то и предпринимали для исправления ситуации, то умело скрывали это от собствен-ных народов. Во многих странах общественное мнение требовало отставки правительства и военного руководства, раздавались голоса в пользу немедленных переговоров с ГК и даже сепаратного мира с Леопардовском. Только пятого числа был опубликован куцый отчет об экстренных мерах, принятых незадачливыми правителями. На самом деле, как выяснилось уже после войны, произошло следующее.
     29 декабря, когда грандиозный успех гарпийского удара стал известен по всему свету, а десятки тысяч пленных уже вкалывали во вражьем тылу, военные и гражданские руково-дители Коалиции собрались, наконец, на экстренное совещание. Все были подавлены и угнетены, что делать никто толком не знал. Сторонники «войны до победного» сильно поубавились в числе, а явные пораженцы подняли головы и выступали открыто и агрес-сивно. Особенно отличился Апперс, альдгейский министр транспорта и торговли, а по совместительству и начальник военных сообщений. Он сразу после провала осеннего наступления сил Коалиции уже требовал начать мирные переговоры, а теперь настаивал на немедленном перемирии на любых условиях. Большинство же склонялось к мысли о почетном мире после остановки гарпийского наступления и стабилизации фронта.
    Для этого решили спешно строить оборонительные полосы в тылу действующих армий на удалении 20 – 50 верст, вдоль выгодных для обороны рубежей, и по мере готовности отводить на них войска. Затем, когда фронт стабилизируется, а попытки нового наступ-ления гарпийцев будут успешно отражены, начать переговоры о мире. А пока вотировали дополнительную мобилизацию, приняли срочные меры по подвозу материалов и запасов к строящимся укреплениям, перенацелили на военные нужды то немногое в хозяйстве, что еще оставалось незадействованным. Расчеты и прикидки показывали, что вроде бы приня-тых мер достаточно, дабы остановить гарпийское наступление через 3 – 4 недели на намеченных позициях и тем предотвратить развал фронта.
    Оставалась, однако, еще одна проблема. Было ясно, что после остановки Центральных фронтов, чуть раньше или позже, в атаку двинутся и южные армии ГК. Как говорится, у страха глаза велики, да и объективно положение на юге всегда было хуже, чем в Центре. Да к тому же возможны гарпийские десанты на восточном берегу п-ва Огненного, в самых уязвимых местах. Посему стратеги Коалиции решили как можно быстрее создавать по всему Югу тыловые, резервные и отсечные позиции вплоть до побережья. Местные влас-ти наделялись чрезвычайными полномочиями по мобилизации всех сил и средств, вывозу имущества и эвакуации населения, распределению и планированию. Само собой, оборона от ожидавшегося удара мыслилась гибкой и подвижной, удержать большую часть своей территории никто уже не надеялся.
      Запасные рубежи создавались даже на правобережьи Великой, за 200 – 250 верст от линии фронта, а несколько опорных пунктов строилось прямо на берегу реки, в удобных для переправы местах. Минировались мосты и дороги, перевалы в горах и броды на реках, а самые близкие к линии фронта железнодорожные ветки подлежали немедленной разборке. Это, конечно, создавало массу трудностей и своим войскам, но никто уже не верил, что они способны хотя бы успешно обороняться, не говоря уж о каких-то победах. Теперь, мол, не до жиру… Кстати, где-то после нового года переменилось и общественное мнение стран Коалиции – от глухого ворчливого недовольства оно стремительно катилось к жесткой критике своих властей на всех уровнях. Причем поруганию и осмеянию часто подвергались вещи, совершенно не связанные с обороной, и порой вовсе не заслу-живавшие столь жесткой критики.
       Особенно доставалось морякам, хотя военный флот пока еще действовал куда удачнее сухопутных войск. Тут конечно сказалось неумеренное хвастовство альдгейских и гальде-ронских адмиралов накануне войны, и особенно их ордхайских коллег на Центральном озере. Все знали, что гарпийский озерный флот сильнее всех прочих прибрежных стран, вместе взятых, включая и нейтралов. И когда в начале войны попытки нарушить гарпий-ские коммуникации на озере провалились, а в ответ флот Коалиции получил массу болез-ненных ударов, журналисты не вынесли. А тут ещё и на океанских трассах с каждой неделей потери росли, а никаких успехов не было. Самотопы, летучие голландцы, старые калоши, дрова, спившиеся амбалы, франты с прогулочных яхт – чего только не наговори-ли бравые репортеры о моряках и их кораблях… Впрочем, война на море заслуживает отдельной главы.
          10. Морские сражения.
                Старый корпус линкора трясется дырявым ведром,
                Третий час канонады, пожары, пробоины, дым…
                Расползаются швы и заклепки под вихрем стальным,
                И пробитые трубы блестят в полутьме серебром.
                Мичман Хейндриксон, «Былое».
       Гарпийские рейдеры за несколько дней до начала войны вышли на исходные позиции по всему Северу. Столь широкая подготовка не осталась тайной для их противников, кои с самого начала заняли пассивно – оборонительное положение. Частично это объяснялось необходимостью охраны множества растянутых коммуникаций, но в общем преобладали субъективные причины, в первую очередь боязнь гарпийских диверсий на побережье. Но подчиненные Экарте предпочли сосредоточить все силы на коммуникациях противника. Причем наряду с блокадой Оукских островов и восточного берега п-ва Огненного гарпий-ский флот активно действовал и в самых неожиданных местах.
   В первую очередь атаке подверглась важнейшая трасса вдоль Альдгейского побережья и севернее, почти до линии фронта. Она со стороны моря была прикрыта островами и отмелями, а в начале войны здесь выставили плотные минные заграждения. Однако Альдгейские моряки не учли, что для атак с воздуха и подводных лодок эти препятствия были несущественны. Конечно, таким путем много не потопишь, но на узком фарватере любые эксцессы опасны и трудноустранимы. А тут ещё гарпийские миноносцы с помо-щью новых усовершенствованных тралов темными ночами подрезали альдгейские мины, которые затем течением сносило на фарватер. Подлодки и воздушные шары также в основном выбрасывали плавающие мины, благо это было быстрее и на борт их можно было взять больше. А расчистка даже 30 – 40 верстного участка прибрежной трассы зани-мала несколько часов упорной работы.
    На Центральном озере в первые дни войны гарпийцы предприняли широкомасштабную диверсию в истоке Великой. Эта река, как известно, не имела постоянных переправ – мос-тов и плотин – и сообщение между берегами поддерживалось паромами и обычными речными пароходами и баржами. То были оживленные и стратегически важные трассы, которые давно привлекали внимание гарпийских моряков. Была даже идея высадки десан-тов в наиболее важных портах реки, но они потребовали бы несоразмерно много сил. По-сему после долгих раздумий решили заминировать места самых важных переправ, а так как с воздуха это сложно, а с земли вовсе нереально, решили применить те же плавающие мины, настроенные на погружение через нужное время в нужном месте. Само собой, взрыватели на минах взводились в разное время, и многие срабатывали не на первый, а на второй или последующие контакты.
      Нужные мины в числе восьми с лишним тысяч заготовили еще летом, тогда же рассчи-тали среднее время, потребное на доплыв до нужных мест. Реальные значения, с учетом неравномерности течения, ставились с разбросом в 4 – 11 мин, дабы в любом случае перекрыть намеченную площадь. Потребовалось множество промеров, которые приходи-лось вести тайно, с коммерческих пароходов, специально подготовленными моряками. Но самым трудным оказалось запустить всю кучу мин в реку, по возможности скрытно. По подсчетам, на это требовалось не менее десяти часов и 25 – 30 кораблей, не считая сил прикрытия. Хотя исток Великой представляет собой довольно большой залив площадью около 700 кв верст, заметное течение в нем начинается лишь в 5 – 6 верстах от входного бара реки. Реально было две возможности – разделить минную атаку на несколько частей, или же включить ее в более крупную операцию с целью маскировки.
      Первый вариант был признан нежелательным, так как за время большее 3 – 4 суток неизбежно изменился бы режим реки, особенно при осенних ветрах на озере. К тому же конструкторы гарантировали герметичность мин лишь в течении 27 суток, затем число отказов и сбоев росло бы ежедневно. Посему решили имитировать крупномасштабный десант в истоке реки, на левом берегу. Здесь был очень удобный и ровный участок с твердым грунтом, площадью почти в две кв версты. Для высадки и поддержки десанта задействовали более сотни кораблей и катеров, а с моря его прикрывали главные силы флотилии. Понятно, что на таком фоне заметить, что треть из них заодно темной ночью ставит мины, было нереально, тем паче, что заградители прятались среди других судов, в самой середине эскадры. Сперва высадку хотели лишь обозначить, но быстро поняли, что так не пройдет, придется все делать по-серьезному. К тому же крупная диверсия в столь важном месте неминуемо бы отвлекла на себя заметные силы Коалиции, что в первые дни войны было очень актуально.
      В общем, решили высадить две бригады морской пехоты, усиленные батальоном саперов, пулеметчиками и тремя батареями горной артиллерии. Они должны были захватить плацдарм минимум две на полторы версты, и продержаться на нем хотя бы сутки. В случае слабого сопротивления противника надлежало наступать на юг, в сторону ближай-шей пристани. Но в любом случае десант должен был действовать осмотрительно, и быть готовым в любую минуту отступить под защиту корабельной артиллерии. Начинать операцию решили как можно раньше, в первые минуты войны. Тем более, что гавани Пжемольска позволяли скрытно сосредоточить рядом с фронтом все необходимое. Подготовка прошла нормально, и в ночь с 29 на 30 августа все было готово к атаке. К тому же многие корабли уже с вечера стояли прямо у бара реки, или чуть мористее. Последнее время тут постоянно находился отряд гарпийских судов, и его постоянное усиление, да еще в такое время, никого особо не взволновало.
     В 0.23 утра 30 августа был получен сигнал о начале войны, и тут же вся армада пришла в движение. Десантники уже сидели на кораблях, стоявших ближе всего к берегу, и на высадку обеих бригад ушло менее часа. Правда, пехота выгружалась без тяжелого ору-жия, без обозов и с минимальными запасами. Все это можно было подвезти и потом, а по-ка, под прикрытием огня кораблей, важно было занять на берегу максимальную площадь. Это вполне удалось, десант захватил плацдарм в шесть квадратных верст, а уже в полдень  было доставлено все необходимое, и в придачу пехотный полк из Пжемольска. Он для обороны крепости оказался совершенно излишним, тем паче что никто и не собирался ее штурмовать. А на плацдарме подмога позволила захватить ближайшую пристань, что очень облегчило снабжение десанта и эвакуацию раненых. К тому же противник, напуган-ный высадкой, все усилия сосредоточил на борьбе с плацдармом, полагая что на море что-то ловить бесполезно. Ведь от Пжемольска до места высадки чуть более 200 верст, на которых собрался чуть ли не весь озерный флот гарпийцев.
      Это облегчило минную постановку, и уже вечером тридцатого все мины были благо-получно отправлены вниз по реке. Поскольку отказов и потерь почти не было, решили сразу же использовать и резерв, еще полторы тысячи мин, пока есть возможность. К тому же командиру одного минзага пришла в голову гениальная идея – пустить по реке еще пару тысяч обычных мин, снабдив их парой лопастей, дабы они вертелись на фарватере и двигались извилистым путем. Часть их взорвется, наткнувшись на корабли и причалы, иные потонут или взорвутся, уткнувшись в берег. Противник начнет траление, и конечно, выловит массу плавающих сюрпризов. И когда сработают первые донные гостинцы, моря-ки Коалиции решат, что это опять плавучие мины, и неизбежно потеряют какое-то время. Конечно, тратить на подобное дело полноценные боеприпасы жалко, но на складах флоти-лии скопилось почти три тыщи мин старого образца, которые из-за износа взрывателей все равно скоро придется разряжать. А так хоть в дело пойдут.
      Идею одобрили, и к вечеру первого сентября все старые мины отправились в плавание.  К этому моменту противник сосредоточил против плацдарма превосходящие силы, три полных дивизии и множество отдельных частей. Все задачи были выполнены, и десант-ники могли со спокойной совестью удалиться домой. Но гарпийцы уже вошли в раж, и решили удерживать плацдарм до последнего, поскольку противник задействовал тут силы, которых так нехватало на сухопутном фронте. Да и для прикрытия минной опера-ции каждый лишний день боев на берегу был дорог. Только 6 сентября, когда южане пере-бросили к истоку Великой еще одну дивизию и три усиленных штурмовых бригады, началась эвакуация плацдарма. Она проходила почти без потерь и завершилась утром восьмого числа. Впрочем, для пущей маскировки, несколько кораблей продолжали обст-рел вражеского лагеря вплоть до вечера того дня.
     А тем временем на реке творилось нечто невообразимое. Плывущие мины попали в самый разгар перевозок – на мобилизацию наложилась борьба с плацдармом, и почти половина гостинцев приткнулась к каким-то судам. Затонуло, впрочем, только четыре из них, остальные с различными повреждениями удалось спасти. Несколько мин взорвалось у причалов, правда, почти их не повредив, остальные сдетонировали у берегов. Но не все –  несколько выплыло в океан, где и были замечены моряками Коалиции. А поскольку никто не знал, сколько таких сюрпризов достигло открытого моря, пришлось вести масштабное траление всего залива у устья Великой, задействовав на это два десятка кораблей и трое суток времени. А когда начали работать мины основного заграждения, речники сперва приняли их за плавающие, потеряв на этом почти семь драгоценных часов.
        Из мин основного заграждения более 90 % встали на запланированные места, или непосредственно рядом, что перекрыло самые радужные надежды. Большую часть мин моряки Коалиции сумели вытралить, но это потребовало огромного напряжения. Да и уже пойманные мины часто взрывались, уничтожая тралы и повреждая корабли. Более четырех суток всякое движение по реке было парализовано! Погибло 17 кораблей и катеров, более сорока повреждено, один из крупнейших причалов начисто уничтожен – здесь от одновременного взрыва двух мин сдетонировала шхуна с боеприпасами. Если еще учесть, что потери гарпийцев на плацдарме были вчетверо меньше, чем у южан – правда, при много большем расходе снарядов – то можно смело сказать, что операция закончилась блестящим успехом.
      Сразу после эвакуации десанта гарпийцы начали активную борьбы с озерными силами противника, местами вплоть до ближней блокады городов и портов. Это мало сказалось на экономике стран Коалиции, ибо их перевозки по озеру были невелики. Но постоянные удары, набеги и столкновения сковали все силы южан, и гарпийское судоходство на озере разивалось почти беспрепятственно. А ведь больше половины грузов между Югом и Ста-рыми землями перевозилось по озерным трассам. Первое время моряки Коалиции пыта-лись активными ударами ослабить гарпийские силы, но ничего не вышло, и уже в сере-дине октября они сменили тактику. Теперь южане максимально укрепляли береговую оборону и авиацию, вооружали гражданские суда для патрульной службы и ускорили строительство миноносцев и торпедных катеров. А с началом гарпийского наступления на юге, которое рано или поздно произойдет, пополненая и усиленная флотилия южан гото-вилась к борьбе на вражеских коммуникациях, не отвлекаясь на мелочи. В итоге до конца года на Центральном озере установилось относительное затишье. Гарпийский флот пыта-лся ставить мины у вражьих берегов, но бурная погода и большие глубины не дали реали-зовать эту смелую идею.
     А тем временем война на море вплоть до марта свелась почти исключительно к блокад-ным операциям гарпийцев и ответным мерам Коалиции. В них участвовало большинство эсминцев, подлодок и легких крейсеров, и почти половина тяжелых крейсеров и стороже-вых кораблей обеих флотов. Изредка привлекались ударные рейдеры, а линкоры пока сто-яли без дела в базах. В этих операциях успех сопутствовал гарпийцам, их противники с каждым месяцем теряли все больше кораблей и судов. Темпы постройки и ремонта кораб-лей на юге отставали от северных, и постепенно положение становилось нетерпимым. Правительства и народы Коалиции все настойчивее требовали от своих моряков решите-льных действий, дабы спасти ситуацию. К тому же в январе – феврале нового года гар-пийцы кроме блокады Оукских островов и Альдгейского побережья развернули активные действия на всем южном побережье, от Ливанты до устья Великой. Теперь морякам Коа-лиции пришлось срочно готовить ответные меры.
    Седьмого марта адмиралы южан решили нанести удар по конвоям, перевозившим грузы с острова Кабаки в Сент-Ирбис и Батавск, поближе к фронту. В отличии от более южных трасс, здесь не было нейтральных судов, и самая масштабная операция выглядела вполне законной. В то же время данное направление было прикрыто куда хуже, чем прибрежные трассы вдоль Восточного побережья ГК, что давало большие шансы на успех. Как раз в это время, по всем данным, перевозки по этой линии должны были достигнуть максиму-ма, и Абдул-Маджарх надеялся на удачу. Однако для прикрытия атаки нужны были соли-дные силы, так как не исключалась встреча с линейным флотом противника. Подумав, южане решили задействовать все свободные корабли, дабы в любом случае избежать бо-льших потерь. План операции был уже готов, корабли заправились горючим и пополнили боезапас, так что вечером 7 числа Объединенный флот вышел в море.
    Корабли соблюдали полное радиомолчание, а о предстоящем походе, кроме командиров эскадр, знали всего лишь пять – шесть штабистов самого высокого ранга. Тем не менее, от гарпийской разведки не укрылась пропажа из баз большинства кораблей Коалиции, вклю-чая все линкоры, и уже утром 8 марта де Арвиль получил приказ Экарте – готовиться к генеральной битве. К полудню, после мучительных раздумий и бесконечных прикидок, северяне вычислили и объект атаки. По их расчетам, противник выходил на трассу конво-ев в полдень 10 марта, или чуть позднее. Так как гарпийцам до «точки рандеву» надо было преодолеть вдвое меньшую дистанцию, они могли собраться основательно и не торопясь. Только утром 9-го числа в море вышли линейные силы, а самые быстроходные корабли покинули базы поздно вечером. На путях движения Объединенного флота для разведки и наблюдения было развернуто 19 подлодок, а восточнее находились два шароносца, авиа-ция которых непрерывно патрулировала море. То был рискованный шаг, ибо любое откло-нение сил Коалиции к востоку от вычисленного курса вело к гибели этих судов. Но все расчеты Экарте оказались абсолютно верными.
     Прямо перед походом гарпийским морякам пришлось пережить очередной аврал, ибо 2 марта их новейший тяжелый крейсер «Рехт» был торпедирован подлодкой южан прямо на рейде Батавска. Два близких попадания совершенно разворотили нос корабля, который мог двигаться лишь задним ходом, со скоростью не более трех узлов. Учитывая, что боль-шинство крейсеров было задействовано в блокадных линиях, а «Рехт» к тому же по всем данным считался лидером флота в боевой и штурманской подготовке, прибегли к крайним мерам. Экарте, лично явившись в док, потребовал отремонтировать крейсер за четыре дня. Так как обычный ремонт требовал двух недель, комфлота позвонил директору Камоэнсс-кого судостроительного завода, где строилось большинство судов этой серии и спросил, могут ли они за четверо суток соорудить носовую часть крейсера и присобачить её к пов-режденному кораблю. Почти три минуты полного молчания Экарте и его штабу, как пи-шут в романах, показались вечностью. Затем директор ответил что это реально, но «Рехт» должен быть доставлен на завод, ибо «нужный вам кусок» абсолютно нетранспортабелен. Причем сделать это надо минимум за десять часов до начала стыковки, так как разборка поврежденной части тоже дело не быстрое.
        Нужных буксиров в главной базе флота в тот момент конечно не оказалось, и тащить побитый крейсер пришлось старым ударным рейдерам («Монарху» и «Императору»). Ну а конвоировали их дюжина эсминцев, 14 подлодок и больше сотни воздушных шаров. К счастью, моряки Коалиции узнали об этом походе слишком поздно, а уяснив ситуацию, решили не рисковать. Ведь ремонт изувеченного крейсера продлится где-то дней десять – пятнадцать, и чем больше кораблей будет привлечено к этой возне, тем лучше. В итоге «Рехт» был доставлен на завод за полчаса до крайнего срока. Добавим еще, что владелец завода, Камоэнсский городской банк, получил письменное разрешение Харриса – для ре-монта крейсера использовать все нужные материалы, силы и средства (включая рабсилу), которые есть в городе и его окрестностях.
    К исходу третьих суток дикой спешки, носовой сегмент со всей начинкой был готов. На его постройке бригады сменялись через пять – шесть часов, ели и пили на стапеле, а спали в заводоуправлении и на ближайшем складе. Теперь предстояло самое сложное, стыковка. Причем если внутренности соединяли «по правилам», корпус можно было только сварить, ибо болты, заклепки и накладки давали почти 50 тонн лишнего веса. И сварку пришлось делать двусторонней, так как снаружи прогреть толстый шов было просто нереально. Те-перь рабочие, трудившиеся внутри стальной коробки, менялись через час – полтора, да и сварщики на внешней стороне не выдерживали более трех часов. К тому же запасов аце-тилена в городе не хватило бы и на полборта, а электросварочным агрегатам не хватало энергии. Почти полсуток город жил при свечах, почти без отопления, и даже трамваи ходили по сокращенному графику.
        Наконец, ремонт был закончен, осталось проверить новые отсеки на герметичность. Обычный метод, когда их поочередно заполняли водой и маслом, следя за всеми стыками, потребовал бы целую неделю. Посему решили сразу залить все отсеки водой и гидрали-ном, через один, в шахматном порядке, и в течении часа проверять наличие примесей в основной жидкости. Испытание прошло успешно, и корабль вывели в море на последнюю, самую сложную и необычную пробу. Так как прочность новых швов вызывала опасения, а проверить их на обычных стендах было невозможно – стенда такого размера просто не было – прибегли к погружению носа корабля под воду целиком. Крейсер отвели на девять верст от берега, на глубину около 30 метров, и до предела нагрузили носовую часть. Затем на нее надели подобие коромысла из двустворчатых шлюзовых ворот, на которое постепе-нно добавляли груз. Наконец, когда палуба ушла под воду более чем на десять метров, низ форштевня коснулся дна. Корма крейсера при этом поднялась над водой почти на восемь метров, а с бортов его поддерживали три огромных сухогруза.
       Через двадцать минут наблюдатели в новых отсеках, по приборам и визуально, убеди-лись что всё в порядке. Мелкие протечки палубы и трещины в переборках сочли приемле-мыми дефектами для военного времени. Корабль вернули в порт, началась погрузка всех запасов и прогрев машин. По ходу дела обнаружились мелкие неисправности, но в целом ремонт крейсера задержал выход в море его эскадры всего на шесть минут, и в дальней-шем «Рехт» успешно действовал до конца войны. А мы мысленно вернемся на просторы Восточного моря, к месту предстоящего сражения.
          Утром 10 марта оба флота находились примерно в ста верстах от места намеченной атаки, а между собой их разделяло еще меньшее расстояние. Однако в 10.17 на линкоре «Эвердлейс» вышло из строя управление руля. Все попытки на ходу его починить ничего не дали, и дредноут был вынужден почти два часа двигаться малым ходом, пока команда не наладила ручное управление. Все это сильно задержало движение Объединенного флота, а де Арвиль, не получая сведений от разведки, начал нервничать и сомневаться в дос-товерности всех прикидок и расчетов. Но в 13.37 штурман гарпийской подлодки РЦ-87, стоявшей на перископной глубине, увидел эсминцы и легкие крейсера противника. Осторожно двигаясь в их сторону, подводники вскоре увидели массу кораблей, среди которых явно были и линкоры. Определив координаты, курс и скорость флота южан, подлодка под шнорхелем на максимальной скорости двинулась на восток. Всплыв в безопасном месте, она была обнаружена воздушным шаром, который и передал на свой корабль все полученные сведения, а оттуда они уже были ретранслированы де Арвилю.
          Противник оказался гораздо ближе, чем думали в гарпийском штабе, и флот ГК с максимальной быстротой двинулся на юго-восток, дабы в начале сражения встать между кораблями южан и их базами. Вскоре дозорные корабли сторон увидели друг друга, но моряки Коалиции еще какое-то время не знали сил и намерений противника. Последние сомнения рассеялись после четырех часов вечера, когда крейсера разведывательного дозо-ра доложили о главных силах гарпийского флота. Они находились в 50 – 70 верстах от кораблей союзников, ближе к побережью материка. Судя по всему, флот противника был готов к генеральному сражению, и стремился начать его как можно скорее, находясь пока что в выгодной ситуации.
       Адмиралы Коалиции понимали, конечно, всю серьезность положения. При равенстве линейных сил они имели небольшой перевес в крейсерах, но он более чем компенсиро-вался лучшей подготовкой гарпийских команд и большей скорострельностью их кораб-лей. А главное – системы наводки и локаторы гарпийского флота были более совершенны, особенно на дальних дистанциях и в ночном бою. Южане после сражения в Сернистом море и успехов гарпийских кораблестроителей в межвоенный период были даже склонны преувеличивать превосходство своих врагов. К тому же корабли Коалиции имели мень-ший запас топлива, особенно учитывая его худшие качества по сравнению с гарпийским гидралином, а некоторые суда не успели перед операцией пополнить боезапас. Однако избежать схватки было невозможно, гарпийские силы стояли между флотом Коалиции и его базами, и прорываться приходилось с боем. Абдул-Маджарх решил лишь по возмож-ности свести к минимуму столкновение основных сил, максимально использовав эсминцы и крейсера для дезорганизации противника.
       И вот в 6.14 вечера прогремели первые выстрелы. Бой начали крейсера охранения, а минут через 20 – 30 в перестрелку постепенно втянулись почти все корабли, кроме трети эсминцев, выделенных для оказания помощи поврежденным кораблям. Первого попада-ния в 6.31 добился альдгейский крейсер «Айран», поразивший восьмидюймовым снаря-дом «Дарбино». Впрочем, снаряд не пробил броневого пояса, и только в 6.49 «Берри», старый гарпийский линкор, удачным попаданием вывел из строя башню главного калибра на гальдеронском дредноуте «Рианзее». Последующий час прошел в интенсивной пальбе на большой дистанции с весьма скромными результатами. «По очкам» перевес был на стороне гарпийцев, они добились почти вдвое большего числа попаданий, да и ущерб от них был выше. Правда, по результатам стрельбы линкоров разница была менее заметна. Поэтому без четверти восемь де Арвиль начал сближение, рассчитывая ускорить развязку. И уже минут через десять гарпийцы добились девяти попаданий в линкоры Коалиции, причем пять из них привели к серьезным потерям. Особенно досталось «Эверлейдсу» и «Валли-ахмет», на первом была разбита третья башня и начался большой пожар, который погасили лишь через полтора часа. У второго вышло из строя рулевое устройство, приш-лось управлять ходом переменой работы турбин, что было долго, неудобно и иногда даже опасно. Тяжелые повреждения получило несколько крейсеров и эсминцев, а в 8.09 удачное попадание взорвало зарядный погреб на тяжелом крейсере «Зильберстаун». Ко-рабль затонул через шесть минут, удалось спасти только половину команды. Гарпийские силы тоже понесли потери, но куда менее опасные, и пока все их корабли, даже самые старые, сохраняли боеспособность.
     В 8.20, уже в полной темноте, Абдул-Маджарх повернул на юго-запад. Он рассчитывал оторваться от противника, или в крайнем случае заставить его преследовать свои силы в неудобном строю, когда большая часть кораблей находилась бы на пределе дальности стрельбы. Но гарпийский флот быстро пошел на сближение, усилив огонь. Расстояние между отрядами новых линкоров упало почти на треть, и попадания следовали один за другим. С 8.46 до 8.54 в «Дюферан» попало четыре снаряда, два из которых не причинили особого вреда. Зато третий, попав в главный пост, разнес вдребезги основной дальномер и главную РЛС, а также вычислительную машину и запасную радиостанцию. Из всей кома-нды поста чудом уцелел лишь старшина-дальномерщик. Несколько минут все автоматы  стрельбы выписывали дикие кривые, прежде чем удалось переключить их на запасной пост и наладить второй дальномер.
      Не успели устранить последствия этого удара, как 16”дюймовый снаряд попал в самое уязвимое место линкора – в среднюю башню, в стык боковой и верхней брони. Металл не был пробит, но от страшного сотрясения вышли из строя все механизмы башни, заклини-ло затворы орудий и все электроприводы. Хорошо хоть уцелело аварийное освещение. От удара от стены башни оторвалось полсотни осколков, иные по полпуда весом, от которых загорелись два заряда. К счастью, в башню не успели поднять очередные снаряды, а сразу после попадания автоматически закрылись заслонки, отделившие ее от погребов боезапаса… Оставшиеся в живых обожженные и израненные комендоры не смогли даже выкинуть горящие заряды из башни – их сил хватило лишь открыть одну из дверей. К счастью, сюда уже подоспели бойцы аварийной службы, кои выбросили заряды за борт, оказали помощь пострадавшим и кое-как наладили работу механизмов.
      В то же время и чуть позднее три снаряда попали в «Приозёрск», два в «Сен-Риман» и пять в «Белокартлинск». Эти дредноуты были сильно повреждены, но в основном сохра-нили боеспособность. На «Белокартлинске» возник пожар, но минут через двадцать его удалось погасить. А вот на долю «Чёрной горы» пришлось восемь попаданий, вторая башня была полностью уничтожена, на корме возник пожар, который удалось погасить лишь к полуночи. Но и линкоры Коалиции получили серьезнейшие повреждения, что вынудило Абдул-Маджарха в 9.32 повернуть на прежний курс. Особенно пострадал «Валли-ахмет», который почти не мог стрелять и отставал от других кораблей. Посему его перевели в центр колонны, напротив «Чёрной горы», чья разбитая башня была отлично видна, а на корме бушевал сильнейший пожар. Но все системы управления огнем были целы, и три уцелевшие башни вели точный и быстрый огонь. Дистанция была мала, и скоро «Валли-ахмет» оказался под градом снарядов – точное число попаданий установить не удалось, но их было не менее тринадцати. Корабль, лишенный управления, шел прямым курсом, не меняя скорости, что сильно облегчало стрельбу гарпийским артиллеристам.
       В 9.51 командир «Чёрной горы» довел темп стрельбы до предела, полагая, что поврежденному кораблю опасны и близкие разрывы в воде. Он оказался прав – в 9.58 от борта «Валли-ахмета» отвалились две броневые плиты, затем еще одна, а между 10.07 и 10.11 еще четыре или пять. Разбитую и ослабленную палубу пробивали уже и 5” снаряды противоминного калибра, который около десяти также включился в пальбу на предельных углах возвышения. И вот примерно в 10.16 бронебойный 14” снаряд попал в носовую часть линкора, очевидно туда, где как раз была сорвана броня. Не встречая сопротивления, он прошел далеко вглубь и взорвался где-то между погребами носовых башен, а возможно и прямо в одном из них. Хорошо, что за несколько минут до того командир корабля адмирал Кайси, трезво оценив обстановку, подал сигнал «спасение команды». И к моменту взрыва почти все уже одели жилеты, каски и спасательные сумки, все горизонтальные люки и проходы были задраены, а выходы наверх открыты настежь.
      Командир и его штаб собрали в специальные пакеты все документы, включая и объе-мистый судовой журнал. В дальнейшем его записи позволили восстановить подробную картину трагедии. Эсминцы сопровождения, убрав с палуб моряков и все опасные вещи, подошли к линкору гораздо ближе, чем позволяли правила. Они, конечно, получили массу повреждений от падающих обломков и осколков, но без серьезных потерь. Зато их коман-ды выловили из воды более семидесяти оглушенных, раненых и контуженных моряков, которые вряд ли продержались бы до подхода помощи с «уставного» расстояния.
        Пламя взрыва поднялось на сотни метров, «до облаков», как писали потом участники боя, а одно из орудий упало в двух верстах от точки катастрофы. И тут надо отдать долж-ное гальдеронским кораблестроителям – система воздушной завесы сработала безупречно. Мощная волна сжатого воздуха не только остановила почти на полминуты потоки воды, рвавшиеся во все щели, но и буквально выкинула наружу многих моряков, не успевших вовремя преодолеть трапы и лестницы. Всего из полуторатысячной команды подобрали более 480 зверей, некоторые умерли от ран, переохлаждения и тяжелых переломов. В итоге в живых осталось 447 моряков – учитывая, что при подобных взрывах часто гибла вся команда, это был большой успех. К тому же почти треть экипажа была убита или по-лучила тяжелые раны еще до катастрофы.
      Тяжелые потери не привели, однако, к растерянности или панике среди союзных моря-ков. Но поскольку прорыв по кратчайшему пути к побережью не удался, а текущий курс вел в открытое море, Абдул-Маджарх решил повернуть прямо на север и обойти гарпий-цев с тыла. При этом под удар противника попадали старые линкоры, но и у гарпийцев под обстрел новых кораблей должны были угодить «Берри», «Айленд» и однотипное им старье. Причем положение гарпийских линкоров было много хуже, так как по ним могли стрелять с близкого расстояния пять тяжелых крейсеров Коалиции. А их восьмидюймовые снаряды при таком раскладе легко пробивали палубы, верхнюю и носовую броню старых линкоров северян. Но де Арвиль сразу понял это, и решил поворачивать последовательно, а не «всем вдруг». Его не смутило, что при этом гарпийский флот отстанет от противника на 10 – 15 верст – ведь северный курс уводил флот Коалиции все дальше от своих баз, а гарпийцы по-прежнему находились между берегом и кораблями врага. То есть против-нику рано или поздно все равно придется делать изрядный крюк.
        Постепенно, к 11 часам вечера, все корабли легли на новый курс, а через 19 минут главные силы сблизились на дистанцию огня. Вновь разгорелся всеобщий бой, а в 11.27 гарпийцы добились нового успеха – пошел ко дну тяжелый альдгейский крейсер «Алшьдемсбург». Правда, тонул он медленно, и почти всю команду и ценные вещи удалось спасти. А еще через шесть минут де Арвиль получил от своего начштаба срочный сигнал КС (кризис сражения). Это означало, что по всем данным, проверенным и перепроверенным в штабе, подтвержденным расчетами и данными с большинства кораблей, противник нахо-дится в критическом состоянии, и теперь можно и нужно его атаковать с максимальной скоростью, невзирая на жертвы и расход снарядов.
      Де Арвиль и так чувствовал, что кризис назрел. Его моряки после почти четырех часов тяжелейшего боя уже валились с ног, и через полчаса – час их положение стало бы не луч-ше, чем у врага. И вот в 11.39 все гарпийские корабли услышали сигнал «решительной атаки». Тяжелые корабли с максимальной скоростью пошли на сближение с противником, легкие крейсера и большинство эсминцев готовились к торпедным атакам, а сторожевики и самые тихоходные миноносцы выстроились за линейными силами, дабы оказывать по-мощь терпящим бедствие. К полуночи битва разгорелась вовсю, гарпийский флот посте-пенно сближался с противником и уже несколько опережал его в продвижении на север. Многие в гарпийском штабе считали, что пора попытаться охватить голову колонны противника, дабы сосредоточенным огнем вывести из строя лучшие корабли. Но  коман-дующий медлил, понимая, что при таком маневре большая часть сил южан может выйти из боя и проскользнуть на юг. Впрочем, дискуссия вскоре прекратилась сама собой.
        Уже в 00.27 превосходство гарпийцев стало очевидным. Многие корабли южан имели тяжелые повреждения, и их гибель была лишь вопросом времени. И в 35 минут первого Абдул-Маджарх решил прорываться к берегу любой ценой. Крупные корабли, повернув «все вдруг», на максимальной скорости устремились на юг – юго-запад, причем многие из них даже не отвечали на огонь гарпийцев. На самых поврежденных судах выкидывали за борт снаряды, замки орудий, поврежденные детали и запчасти – в общем все, что мешало развить максимальную скорость. Для прикрытия отхода главных сил все эсминцы, мино-носцы и большинство легких крейсеров ринулись в торпедную атаку на гарпийский флот. Отражая этот бешеный натиск, гарпийцы потопили пять эсминцев и два крейсера, причем сами получили незначительные повреждения. Однако этот удар задержал поворот основ-ных сил де Арвиля почти на полчаса.
       Только в час ночи гарпийский линейный флот двинулся на юг, а в 01.19 за ним пос-ледовали остальные отряды. Постепенно порядок в гарпийской колонне восстановился, скорость преследования нарастала, но основные силы южан смогли дойти до побережья. Удалось настичь и потопить лишь несколько сильно поврежденных, и в основном старых кораблей, не имевших большой ценности, в том числе два дредноута, на одном погибла почти половина команды. Гарпийцы также потеряли старый линкор «Огненный», но всю команду и самое ценное с него удалось снять. Южане также лишились еще двух тяжелых крейсеров, в том числе новейшего «Бергштадта», и девяти эсминцев, причем три из них почти со всей командой. Гальдеронский легкий крейсер «Корсар» затопила собственная команда, когда стало ясно, что он обречен. Случилось это около четырех утра, когда флот Коалиции уже прошел большую часть пути до своих берегов, и многие надеялись, что это была последняя потеря долгой битвы.
       Но в 4.43 де Арвиль отправил на перехват мобильных сил противника два ударных рейдера и два самых быстроходных линкора («Филин Великий» и «Адмирал Харвиль») в сопровождении шести крейсеров и семнадцати самых сильных эсминцев. Дредноуты ввя-зались в бой со старыми кораблями южан (три ударных рейдера и два линкора), отбили все их атаки, но и сами ничего реального не добились. Легкие силы в основном отбивали атаки гальдеронских миноносцев, и также ничем не отличились. А вот новейшие ударные рейдеры – «Искандер» и «Святой Волк» – встретились с однотипными альдгейскими кора-блями, по общему мнению, почти не уступавшими им по силе. Посему Абдул-Маджарх, после недолгих раздумий, решил оставить эту дерущуюся четверку в тылу, выделив своим рейдерам солидное прикрытие. Он считал, что если даже гарпийцы и потопят его корабли, то сами получат такие повреждения, что выйдут из игры на несколько месяцев, если не на полгода. А ведь «Искандеры» были основой надводных гарпийских сил в районе Оукских островов. Но все вышло иначе.
       После полуторачасового боя «Зальдах» получил более сорока попаданий и стал пог-ружаться на дно. Только мужество и энергия моряков эсминцев сопровождения позволили спасти большую часть команды. Второй рейдер, «Кара-Ирмак», получил столь тяжелые повреждения, что в 50 верстах от берега лишился хода. На него набросились гарпийские миноносцы, подлодки и воздушные шары. Их разрозненные и неорганизованные атаки были отбиты, но организовать буксировку не удалось. Хотя с корабля сняли все, что толь-ко смогли, он медленно погружался, и вечером последние спасатели покинули судно. И в 19.51 корпус огромного корабля лег на бок и скрылся под водой. Ударные же рейдеры гарпийцев получили незначительные повреждения. Это оказалось крайне неприятным сюрпризом для моряков Коалиции, спутавшим все их расчеты. Уже после войны выясни-лось, что главный броневой пояс рейдеров имел толщину 317 мм, а не 250 – 260, как дума-ли южане, и закрывал большую, чем ожидалось, часть борта. Это стало возможным из-за широкого употребления электросварки, легированной стали и легких сплавов при постро-йке кораблей, о чём гарпийские справочники предпочли умолчать.
     Атаки легких сил и перестрелка линкоров в последние часы боя были безрезультатны, и около восьми утра сражение завершилось. Теперь можно было подводить итоги. Для краткости и наглядности мы их сведем в таблицу, предоставленную на суд читателей.
Класс кораблей Участвовало в сражении Потоплено Сильно повреждено
гарпийских южных гарпийских южных гарпийских южных
Линкоры 24 25 1 3 4 7
Ударные рейдеры 2 4 - 2 - 1
Тяжелые крейсера 13 12 - 3 1 3
Легкие крейсера 15 17 2 5 2 4
Эсминцы 49 51 5 17 9 16
Миноносцы - 8 - 1 - 5
Сторожевые корабли 13 5 2 - 5 2
Всего кораблей 116 122 10 31 21 38
   На первый взгляд, победа гарпийцев выглядит неубедительной, скорее это «выигрыш по очкам». Однако по основным участникам блокады Оукских островов – ударным рейдерам и тяжелым крейсерам – перевес более заметен. Кроме того, обилие поврежденных, и часто очень сильно, кораблей, создавало для ремонтных мощностей Коалиции, и так уже перег-руженных, непосильные проблемы. Наконец, в гарпийском флоте лишь три эсминца зато-нули почти мгновенно, а у южан – 11 кораблей, в том числе линкор и тяжелый крейсер; и умерших от ран, контузий и переохлаждения на флоте Коалиции было много больше. В итоге гарпийские потери в личном составе были в два раза меньше, чем у противника, а по погибшим соотношение еще лучше. Наверное, это был предел возможного, учитывая пра-ктически равные силы и их одинаковую боевую подготовку. Отметим еще, что некоторые расхождения по числу потопленных крейсеров Коалиции — иные источники считают их по четыре тяжелых и легких — связаны с неопределенным статусом новейшей серии зерт-ских крейсеров. Имея 10 орудий 180 мм калибра при весьма слабой броне (70 — 80 мм главный пояс и 30 — 60 мм палуба), они считались то тяжелыми, то легкими, то даже средними, по образцу гарпийского флота.
     Обращает на себя внимание малое число эсминцев и особенно легких крейсеров, участ-вовавших в сражении. Большая их часть была задействована в блокадных и контрблокад-ных операциях, и не могла отвлекаться на иные цели. Из-за удаленности от берегов и ночного времени почти не участвовали в битве и воздушные силы. В итоге все корабли крупнее эсминца были потоплены или сильно повреждены исключительно артиллерийс-ким огнем. В очередной раз было доказано, что калибр главной артиллерии корабля не является абсолютом – новейшие гарпийские четырнадцатидюймовки, уступая аналогич-ным 16” орудиям южан по весу снаряда и дальности стрельбы, превосходили их по скоро-стрельности и меткости. В итоге вес бортового залпа за единицу времени был практически равен, при равном числе кораблей. А поскольку гарпийские бронебойные снаряды имели лучшую бронепробиваемость – за счет лучшей формы и большего удельного веса – это да-вало им реальные преимущества.
     Тяжелые же крейсера северян, при равном, 8-дюймовом, калибре, имели более тяжелые снаряды с лучшей баллистикой. То же самое относится и к легким крейсерам (включая и средние по гарпийской классификации). Учитывая их более сильное бронирование и луч-шую живучесть, можно поверить адмиралу Экарте, что только регулярная помощь старых линкоров и ударных рейдеров спасла крейсерские силы Коалиции от полного разгрома. Торпедные силы обеих сторон действовали примерно одинаково, и имели почти идентич-ные корабли. Только гарпийские сторожевики более преуспели в спасении команд потоп-леных судов, что стало главным делом этого класса кораблей, ввиду отсутствия угрозы из-под воды и с воздуха. Правда, работать им пришлось меньше, а сил было гораздо больше, чем у противника. Впоследствии некоторые знатоки упрекали создателей «Дюферанов» за недостаточную скорость этих линкоров, что якобы позволило линейным силам южан избежать решительного разгрома. Однако срыв набеговой операции Объединенного флота и ужесточение блокады Коалиции и так было большим достижением, а сам по себе рост потопленного тоннажа противника никого не интересовал.
     Восточное сражение окончательно дискредитировало воздушные шары как средство военной авиации. Даже новейшие образцы, имевшие утолщенную оболочку из особо про-чных и гибких пластиков, множество отсеков с автономной системой откачки и совершенные средства борьбы с пробоинами, легко выводились из строя огнем 37 мм автоматических зениток, не говоря уж о более сильных средствах. А на малых высотах успешно действовали и обычные пулеметы, не говоря уже о крупнокалиберных. Даже разведчики и наблюдатели, летавшие на предельной высоте и как можно дальше от противника, постоянно несли огромные потери. Посему все военные Севера окончательно признали самолет как главное, если не единственное, средство военной авиации. Уже через 2 – 3 года после войны в большинстве стран начинается разработка военных и гражданских аэропланов, как поршневых так и реактивных, включая сверхзвуковые образцы. Но быстрое нараста-ние кризиса во всех странах Старого материка (уже в 30-е годы) не позволило довести эти проекты до конца. К тому же полное отсутствие опыта в проектировании и постройке двигателей внутреннего сгорания и газовых турбин тормозило работу. Только во втором цикле северной истории самолеты и вертолеты заняли свое место под Солнцем, и почти сразу же началась разработка дальних реактивных средств, включая межпланетные авто-номные станции и стационарные орбитальные комплексы. Но вернемся пока в 1100-ые года от ОБ.
  Почти сразу же после сражения, уточнив и проверив все цифры, гарпийцы опубликовали в открытой прессе свои потери, вплоть до последнего легко раненного юнги. Заодно они привели и свои соображения, естественно неполные и предположительные, о потерях про-тивника. Так как реальные цифры по многим кораблям и общему числу жертв Коалиции оказались даже выше, ее власти почти неделю хранили молчание. И тут уж общественное мнение южан как с цепи сорвалось. В большинстве портов моряки, даже самые отличив-шиеся в бою и тяжело раненые, не смели выходить на улицы, дабы избегнуть насмешек и оскорблений. Совершенно, кстати, нелепых и не заслуженных, ибо как мы уже отмечали, флот Коалиции сделал в этой битве все, что мог. Гарпийское общество, кстати, тоже было недовольно своими моряками, хотя и в гораздо меньшей степени. Почему-то все считали, что подчиненные Экарте были просто обязаны уничтожить половину вражьего флота, или даже больше. Но на всех, как известно, не угодишь, и де Арвиль с соратниками были вполне удовлетворены официальной благодарностью Джаспера и последовавшими затем награждениями отличившихся.
        В дальнейшем морская война свелась почти исключительно к блокадным операциям гарпийцев против Оукских островов и прибрежного фарватера. Их дредноуты оказывали постоянную помощь своим крейсерским силам, в то время как линкоры и даже часть крей-серов Коалиции безвылазно торчали в гаванях. Впрочем, тут сказалась не только боязнь противника и нехватка ремонтных средств, но и жестокий дефицит топлива, которого иногда не хватало даже подлодкам и катерам. «Цифры и факты» этих операций будут приведены позднее, а пока мы обратим свои взоры на Юг, где в конце января началось генеральное наступление всех гарпийских сил. 
         11. Снеговые горы и джунгли Юга.
                Там, за спиной – морозы и туман,
                Метели и заснеженные скалы,
                А с перевалов уже виден океан,
                Лагун горячих синие овалы.
                Бегут узкоколейки поезда
                По наспех восстановленным путям,
                И падают, как флаги, города,
                Под ноги наступающим войскам.
                Лилианна Гну, «Полуостров».
   Уже в начале января свое внимание Харрис переключил на юг. Уже со второго числа все военное производство Юга и Запада работало исключительно на Южный фронт, создавая необходимые запасы. Постепенно, по мере затухания битвы между Пеком и Вангарпай-ном, экономика Старых земель также переключалась на снабжение ЮФ. Уже 17 января, когда остановка наступления на севере была близка, Центральные фронты перешли на снабжение по нормам конца ноября, которые какой-то остряк назвал «мирными». И уже десятого числа моряки были освобождены от поддержки сухопутных войск. Морские силы переключались на блокаду берегов противника и поддержку гарнизонов южных морей, а Сафридская флотилия часть сил передавала на Центральное озеро, где они долж-ны были пополнить озерный флот, сильно потрепанный за прошедшие месяцы. А Харрис со своим штабом вплотную взялся за отработку последних деталей южного наступления, в первую очередь о времени и последовательности ударов.
     Вообще-то вопрос о сроках операции на полуострове не раз обсуждался в ставке. Жела-тельно было сократить до минимума разрыв между остановкой наступления Центральных фронтов и ударом Южных, иначе противник мог, собравшись с силами, потеснить ослаб-ленные и не укрепившиеся силы гарпийцев на севере. Конечно, стратеги Коалиции не могли знать точного времени перехода к обороне Центральных фронтов, да и отдельные демонстративные атаки могли какое-то время вводить их в заблуждение. Но все это, по прикидке, не могло тянуться более суток, а потом наступала критическая неделя. Расчеты показывали, что минимальное время сосредоточения войск Коалиции – 5 суток; следова-тельно, пауза между операциями ЦФ и ЮФ не должна была быть продолжительнее.
       Однако, для успешного наступления Южные фронты требовали некоторого усиления за счет Центральных. Естественно, провести его можно было только после перехода к обороне на всем фронте вдоль Сафрида. Переброска войск, снаряжения и прочих запасов требовала не менее двух суток. Поэтому оптимальной датой удара на юге был третий – четвертый день после завершения битвы между Пеком и Вангарпайном. 17 января было принято окончательное решение о переходе к обороне всех Центральных фронтов через двое суток. Следовательно, наступление на юге начиналось 24 января. Было известно, что руководство Коалиции готовится к подвижной обороне и все важные направления уже укреплены, а лихорадочная деятельность по подготовке к вражескому вторжению идет днём и ночью. Посему Харрис со своим штабом постарались максимально усилить южное направление, но как выяснилось уже в первые дни битвы, гарпийцы явно недооценили усилия своих противников.
      Атака, как и на сафридском фронте, началась ночью, но артподготовка была длиннее – на большинстве участков 5,5 часов, кое-где 6, 7 или даже 7,5. Но условия горной местно-сти не способствовали полному поражению целей, а равнинные участки были хорошо укреплены, а главное, ширина оборонительной полосы составляла 20 – 35 верст, и прор-вать её одним махом нигде не удалось. На горных участках гарпийцы кое-где быстро ушли вперед, но трудности снабжения и угрозы с флангов не давали возможности развить эти успехи. Конечно, были пленные, трофеи, и в любом случае войска Коалиции, отби-ваясь, тратили больше сил и средств, чем гарпийцы, что в конечном счете, обеспечивало победу последним. Но при таких темпах и затратах она вполне могла стать пирровой, и   осложнялась трудностями чисто транспортного свойства – почти половину снабжения Южные фронты получали из Старых земель, а коммуникации между Горным Югом и Айлендом всегда были не ахти.
      В первую очередь максимально усилили те направления, где оборона противника была слаба, даже если они и не вели прямо к важным объектам. Расчет был на общую дезорга-низацию вражьей обороны в условиях глубоких прорывов на многих направлениях, но в условиях мобильных действий это принесло лишь частные успехи. Только 6 корпус смог за двое суток пройти почти двадцать верст, преодолев на своем участке все укрепления противника. Харрис, оценив успех Мелеса, срочно перебросил в его распоряжение две бригады горных стрелков с усиленной артиллерией, полк крупнокалиберных пулеметов и саперный батальон. Внеплановые подкрепления шли и в соседние корпуса и армии, но их доставка была сопряжена с огромными трудностями.
    Вообще в те дни транспортные проблемы вышли на первый план. Огромные, на первый взгляд, запасы южных фронтов растаяли за пару недель, через несколько дней истощились и армейские склады юга и запада страны. Текущее производство не покрывало и поло-вины потребностей, пришлось срочно везти со Старых земель тысячи тонн всякого добра, включая опасные и хрупкие грузы. На Педровскую и Верховые озера перебрасывали баржи, буксиры и пароходы со всей страны, включая старье, стоявшее на консервации де-сятки лет. Шлюзы межозерных ГЭС работали в ускоренном режиме, и не раз потоки воды заклинивали или корежили шлюзовые ворота, били корабли о стенки или срывали их со швартовов. По всему Айленду мобилизовали все конные и паровые повозки, не занятые в оборонных отраслях. Их перебросили на Приморское шоссе, дабы хоть как-то разгрузить железные дороги и речные трассы. Благодаря электрическому освещению, движение здесь не прерывалось и ночью, бесконечным потоком в обе стороны плыли крестьянские телеги вперемешку с омнибусами и изящными легковыми экипажами.
       Но главные трудности начинались за Центральноозерском. Здесь не было ни шоссе, ни судоходных рек – через снеговые хребты Центральных гор на юг вели лишь две железнодорожные линии. Стратегическая уязвимость этого направления стала ясна уже в ходе Мировой войны, и в конце 1020-х годов начались многолетние работы по усилению данных магистралей. В первую очередь на северной трассе была уложена вторая колея. Расширялись старые станции, строились новые, на самых трудных участках обеих линий был уложен третий путь, а существующие усилены и укреплены. Мосты и туннели не то-лько сокращали длину линий и смягчали уклоны пути, но и предохраняли его от обвалов и снежных заносов. Для тех же целей строились галереи, подпорные стенки, навесы на стан-циях и платформах. Усиливалась контактная сеть, создавались аварийные запасы, новые типы вагонов и электровозов позволили поднять скорость и вес поездов.
        Перед самой войной в Центральноозерске построили третью и самую мощную сор-тировочную станцию, способную переработать за 20 – 25 минут пару составов любой сло-жности. Депо, вокзалы, служебные здания оснащались резервными складами и системами  обеспечения, вплоть до дров, свечей и запасов песка. Песок по повышенным нормам запасали и для локомотивов на случай обледенения рельсов. Казалось, сделали все, что могли, но теперь, когда нагрузка превысила самые мрачные прогнозы, темпы перевозок повисли на волоске.
        Пытаясь облегчить работу, диспетчеры старались порожняк отправлять на север обходными путями, но его было мало – встречный поток с юга также был велик. Сотни предприятий Междуречий, Центра и Востока работали на ферросплавах, магнии, соде, хлоре и прочих продуктах южных губерний. Рис, кокосовое масло и рыба тропических полей составляли изрядное подспорье населения Старых земель в те суровые годы, а волокно рами заменило привозной хлопок и почти исчезнувший лен. Наконец, южные порты в годы войны стали самой удобной и безопасной дорогой для множества импо-ртных грузов, растекавшихся оттуда по десяткам губерний.
        Особенно тяжелое положение сложилось в середине февраля, когда затяжная метель в горах резко обострила проблемы. Перегруженные поезда с трудом тащились по склонам, расход электричества рос, а резервные мощности таяли. Вдобавок, в эти же дни на Цент-ральном озере разыгралось ожесточенное морское сражение, упорством и длительностью превзошедшее все океанские битвы.
        Благодаря превосходству Гарпийского флота потери выросли ненамного, но расход топлива подскочил до предела. Ремонт и снабжение кораблей требовало огромных сил и обостряло транспортные проблемы. Часто катера и сторожевики заправлялись гидралином прямо у стен заводов, по пожарным рукавам и шлангам, но для крупных кораблей из-за большой осадки такой способ был неприемлем. Удлинение маршрутов конвоев и их час-тая смена задерживали грузы и повышали затраты. Моряки Коалиции, понимая значение озерных коммуникаций, бросали в бой все наличные силы, не считаясь с усталостью и потерями. Основной мишенью их ударов стали паромные трассы.
        Озерные паромы строились с расчетом на зимние штормы с высокой и, главное, ко-роткой волной, обледенением и ураганными ветрами. Их вместимость и мощность машин также превосходили параметры обычных судов. В итоге самые важные и срочные грузы – боеприпасы и почта, медикаменты и оптика, оружие и солдатские каски – перевозились именно на паромах. Противник, естественно, отлично знал все эти тонкости. В приказе командующего Объединенного флота от 11 февраля отмечалось: «Противник с тяжелыми боями продвигается к побережью, грозя рассечь наши армии. Тяжелые условия и искусное сопротивление наших войск вынудили его напрячь все силы, на полуостров переб-расывается всё, что гарпийское командование может наскрести в тылу и на других фро-нтах. Исход битвы может решить судьба нескольких транспортов, даже одного парома с ценными и срочными грузами. В таких условиях никакие жертвы не будут чрезмерными. Помните, что каждый потопленный гарпийский транспорт – это сотни и тысячи жизней наших солдат на полуострове».
        Запасы гидралина таяли с каждым днем и 17 февраля некоторые корабли уже не могли выйти в озеро. Заводские мощности позволяли, хоть и с большими усилиями, под-нять производство горючего, но не было дополнительной энергии для карбидных печей. Оставался единственный резерв – воды Верховых озер. Благодаря крайне дождливому лету их уровень в начале зимы был выше ординара почти на полметра. Сделанные еще осенью расчеты показали, что за счет этих запасов можно поднять мощность межозерных ГЭС на 45 тыс кВт в течении 60 часов или чуть более.
        Никто, однако, не решался использовать последний резерв, пока положение не стало критическим. Но утром 28-го Айлендская энергосистема оказалась перед дилеммой – начать массовое отключение потребителей, или приступить к сработке «лишней» воды. Решились на последнее, и почти трое суток электростанции работали с повышенной отдачей. А уже 29-го погода в горах пошла на поправку, через пару дней ослабла и напря-женность морских боев. 31 февраля кризис, наконец, миновал, позволив хозяйственникам и военным немного расслабиться.
        Между тем войска южных фронтов, несмотря на задержки, перегруппировки, недо-статки снабжения и ошибки стратегов, медленно двигались вперед. Особенно успешно действовал 6 горный корпус, постоянно угрожая флангам основных сил южан. Харрис быстро понял важность этого направления – войска Мелеса постоянно получали под-крепления, а их огневая мощь росла с каждым днем. В итоге все попытки разбить или хотя бы задержать его войска пошли прахом. Успехи корпуса помогали и его соседям, которые, сковывая основные силы врага, способствовали успехам соседнего фронта.
      Третьего марта корпус Мелеса преодолел последний снеговой хребет. Местность стре-мительно понижалась – с горных вершин уже было видно теплое, даже зимой, море. Инте-нданты, забыв о дровах, маскхалатах и темных очках, боролись за пробковые шлемы, хи-нин и москитные сетки. Узкоколейка, успешно задействованная еще в дни Миттельберг-ской операции, очень помогала гарпийским войскам. Её постоянно удлиняли к фронту, иногда ухитряясь за день построить до 3 верст пути. Постепенно налаживалось снабжение и соседних армий. Пятого числа Харрис, возможно опережая события, докладывал премь-еру о конечном успехе всей операции.
        9 марта шестой корпус, прорвав слабые кордоны противника, вышел к побережью. Контрмеры противника успешно отражались, и уже через неделю гарпийские войска контролировали полосу берега 80-и верстной ширины. Южнее армии второго фронта медленно, но верно теснили противника на всех направлениях. К концу месяца им удалось рассечь группировку южан на несколько частей, а к 23 апреля и ликвидировать большую их часть. Войска коалиции еще сохраняли в Тропической зоне два солидных плацдарма, но сил их защитников едва хватало на глухую оборону. Учитывая трудности снабжения по морю, где господствовал Гарпийский флот, судьба этих плацдармов была решена.
      Достигнутый наконец-то успех позволил решить еще одну проблему. Уже давно союз-ники ГК в тропиках горели желанием поучаствовать в битве, если и не прямо, то хотя бы массированной поддержкой Гарпийского тыла. До сих пор Харрис противился этим пла-нам, опасаясь, что ответные меры Коалиции вынудят поддержать союзников войсками и снаряжением. А это ослабило бы основной фронт, причем в решающие месяцы войны. Но теперь, когда на полуострове и на правобережье Великой у противника остались мизер-ные силы, и серьезного пополнения им не предвиделось, Харрис уступил домогательствам гарпийских друзей. 26 апреля было подписано соглашение «О сотрудничестве в ходе раз-вития ключевых отраслей хозяйства гарпийских губерний п-ова Огненного».
      По этому договору союзники направляли на работы в ГК почти 400 тыс зверей, обязав-шись снабжать их до конца войны питанием, одеждой, транспортом и предметами первой необходимости. Гарпийцы предоставляли жилье, инструменты, машины и прочие орудия труда. Через полгода после подписания соглашения, если война к тому времени не закон-чится, ежемесячно «контингент» увеличивался еще на 40 – 50 тыс работников. Основная их часть – 123 тыс зверей – отправлялась на строительство четырех крупных карьеров битуминозных песков со всей инфраструктурой – от подъездных путей и местных дорог до жилых и служебных зданий, пожарных депо и складов продукции. Еще сто тысяч тру-дилась на мелиорации полей, постройке плотин и дамб, укреплении берегов и регулировке рек. Почти 45 000 строили железнодорожные ветки и вторые пути, расширяли станции и разъезды. Остальных более – менее равномерно распределили по остальным отраслям хозяйства Юга и Юго-Запада.
      Такая подпитка, конечно, сильно облегчила жизнь гарпийцев и вызвала резкий протест Коалиции. Одно дело, когда подобными вещами занимаются добровольцы, пусть и в не-малом числе, и совсем другое – когда рабсила вербуется на государственном уровне, пере-возится и снабжается за казенный счет. Но ничем подкрепить свой протест страны Коали-ции не смогли, а нейтралы восприняли действия своих коллег как вполне естественные и разумные. Ведь все работники ехали в ГК по своей воле, а снабжавшие их припасами пра-вительства и народы никто к этому не принуждал. Харрис для острастки даже опубли-ковал в нейтральной печати подробности переговоров – дабы все видели, что гарпийское правительство до последнего сопротивлялось домогательствам своих союзников и усту-пило с большой неохотой. В общем, все прошло гладко.
        Тем временем наступление южных фронтов, постепенно выдыхаясь, приближалось к намеченной цели. И тут самое время вспомнить нашего старого знакомого, Корнелиуса Далса. Он прилетел в Тигровск вечером 11 февраля, в самый разгар гарпийских промахов и неудач, и конечно же, сразу попросился на фронт. Но ему объяснили, что бои сейчас идут высоко в горах, где неподготовленные граждане могут отдать концы от мороза и ветра за час, если не раньше. На приморском фланге войны как таковой нет, там с самого начала заключили негласное перемирие. Можно, конечно, съездить на Пжемольский плац-дарм, посмотреть позиционную войну и борьбу прибрежных сил на озере, но это не очень интересно. Далс, однако, был иного мнения, и уже утром 13-го был в Пжемольске, откуда вернулся лишь семнадцатого числа.
      Гарнизон плацдарма и впрямь вел спокойную, размеренную жизнь, больше заботясь об экономии сил и средств, чем о боевых действиях. Впрочем, все понимали, что прорвать здесь оборону противника с приемлемыми потерями нереально, на плацдарме стояли лишь второочередные батальоны, и то в минимальном числе, без артиллерии и почти без пулеметов. С другой стороны фронта положение было точно такое же. Пожилые ополчен-цы часами просиживали штаны в импровизированных клубах, пили жидкий военный чай, играли в домино, карты или шахматы. Вспоминали мирную жизнь, жаловались друг другу на болезни, на возраст, на нынешнюю молодежь и непутевое начальство. Иногда рыли новые блиндажи или укрепляли старые, чинили проволочные заграждения и месили бетон для ремонта огневых точек. За пять дней Корнелиус засек 19 разрывов вражеских снаря-дов и 27 ответных выстрелов. Артиллеристы вступали в дело лишь при крайней нужде – когда обнаглевшие старцы средь бела дня лениво таскали в чистом поле бревна и мотки проволоки, или когда у всех на виду травили анекдоты, даже не прячась в окоп.
        Потери при том были минимальны, благо орудийная прислуга также не отличалась умением и расторопностью, да и не утруждала себя наводкой и пристрелкой. Офицеры, взятые из отставки, были не лучше. «Не крути прицел, он от этого портится», так один командир батареи осадил не в меру ретивого наводчика. И добавил, что нечего все время дергать подъемный механизм ствола, шестеренки ведь тоже не вечные. Впрочем, орудия дзотов и бетонных точек также были музейного возраста, и от переплавки их спасало лишь обилие устаревших снарядов, которые не годились для новых пушек. Наш герой долго не мог понять, зачем экономить такие боеприпасы, не лучше ли побыстрее их расст-релять? Но ему пояснили, что если снаряды закончатся, придется менять и почти всю артиллерию укрепрайона, что во время войны нежелательно. Лучше всего, конечно, отст-релять весь боезапас за три – четыре дня до конца войны, дабы сделать противника покла-дистей на будущих переговорах. Ну а если не выйдет, и после войны применение этому старью найдется – при обучении новобранцев, например.
      На озере война даже вокруг Пжемольска шла веселее, хотя достойных целей не было и здесь. Но противники пытались мелкими ударами отвлечь сюда силы с более важных нап-равлений. В основном безуспешно, ведь все понимали, что это война нервов. Корнелиус  несколько раз выходил в море на торпедных и патрульных катерах, а как-то даже провел в дозоре на сторожевике более полусуток. Хотя катера и не уходили далее 50 – 70 верст от берега, зимние штормы немилосердно трепали и их. В каждом походе, даже самом корот-ком, что-то ломалось, рвалось или смывалось за борт, и наш герой не раз помогал морякам конопатить дыры в бортах, чистить и латать трубопроводы, смазывать механизмы, раз-бирать и собирать поврежденные моторы, прицелы и системы наводки. На сторожевых катерах плавать было спокойнее, они вообще редко удалялись от берега и не развивали столь диких скоростей, как торпедники, на которых порой закладывало уши и при тихой погоде. Но и у последних были преимущества – они имели деревянную обшивку корпуса, которая не так стыла в зимней воде, которая редко прогревалась выше восьми градусов тепла. К тому же мощные моторы торпедоносцев неплохо подогревали тесные и низкие отсеки этих катеров.
     Что же касается собственно войны, то лишь однажды Далс увидел торпедную атаку. Их катер в вечерних сумерках подобрался почти на полверсты к старому хонканскому мино-носцу, который зачем-то почти вплотную подошел к гарпийскому берегу. Но мгла мешала прицелиться, и командир катера решил проскочить еще метров двести – триста на полной скорости. Он считал, что за это время противник не успеет пристреляться, а потом ему уже будет не до того. Артиллерия хонканцев действительно не добилась даже близких разрывов, зато тяжелые пулеметы палили куда успешнее. Их было много, и как оказалось, на столь близком расстоянии 11 мм пули легко пробивали обшивку, сохраняя убойную силу. У Корнелиуса душа ушла в пятки, когда невзирая на рев моторов он услышал то звонкие, то глухие, то шипящие удары этих пуль. К счастью, убитых не было, да и фаталь-ных повреждений тоже – после первых же очередей их капитан понял, что дальше ему не прорваться, и выпустил обе торпеды. Первая прошла перед носом эсминца но вторая, вы-стреленная с двухсекундной задержкой, отдачей корпуса отклонилась влево и попала в корму миноносца.
        Наш герой даже не услышал взрыва среди дикого рева и свиста, лишь увидел яркую вспышку и огромный столб дыма, как показалось, прямо перед собой. Во время залпа облегченный катер сильно тряхнуло, и Корнелиус приложился лбом к переборке. А затем разворот на полном ходу, и Далс шлепнулся на горячий валопровод правого винта. Сверху на него посыпались жестянки с маслом, и бравый корреспондент второй раз за полчаса мысленно распрощался с жизнью. Но все обошлось, порядок восстановили, и вскоре они уже мчались к родной пристани. Несмотря на тяжелую, казалось бы, пробоину, миноносец сохранил ход и медленно пошел восвоясьи. Он даже продолжал стрелять по катеру, хотя и не так часто, как ранее. Впрочем, дистанция быстро росла, сгущалась южная ночь, и мак-симум через пять минут бой закончился. Радист сразу же после взрыва передал открытым текстом координаты атаки и ее результат, но как назло, рядом не было ни одного судены-шка. Стоявшие же в базе катера могли развести пары лишь через 15 – 20 минут. Правда, на штурмовку противника тремя волнами выслали более двадцати аэростатов, но лишь три из них разглядели миноносец во тьме. Летчики сбросили 6 или 7 бомб, обстреляли противника из 20-мм скорострелок, но без особого успеха. Один воздушный шар был сильно поврежден и едва дотянул до базы.
       Дозорные катера, на которых плавал наш герой, вовсе не вступали в бой. Пару раз на горизонте маячили подозрительные тени, и гарпийцы уходили в их сторону, пытаясь понять, что там происходит. Но странные силуэты быстро исчезали в открытом море, и проводив их до предела видимости, катера возвращались на линию дозора, оповестив о случившемся начальство. А вот сторожевик на четвертом часу патрулирования подвергся атаке двух ордхайских торпедных катеров, невесть как переплывших зимой по диагонали огромное озеро. В начале боя Далс сидел в турбинном отсеке, помогая машинистам меня-ть масло в подшипниках, а заодно и интервьюируя их. Впрочем, сражение длилось долго, и Корнелиус успел побывать и в боевой рубке, и в башне главного калибра, и на палубе, где по катерам палили зенитчики из своих скорострелок. Тут ему сразу нашлось дело – у одной установки заклинило каретку подачи боезапаса, и тяжелые ленты приходилось тас-кать через аварийный люк. Он хоть и был в четырех метрах от орудия, но за шесть минут, пока чинили каретку, наш герой взмок как мышь и едва стоял на ногах. Катера вели себя как-то странно – рыская вокруг на дикой скорости, они не пытались сблизиться со сторож-евиком, а временами вдруг уходили назад или вбок, делая немыслимые виражи на озерных волнах. При этом ордхайские радисты засыпали друг друга градом радиограмм о маневрах противника, хотя их можно было разглядеть и без бинокля.
        Минут через двадцать гарпийцы поняли, что у катеров просто нет торпед, а горючки почему-то навалом. Тогда капитан сторожевика решил перейти в наступление, и на макси-мальной скорости бросился на противника. Но тот, конечно, легко ушел от погони, и через полчаса катера скрылись за горизонтом. А в общем этот поход Корнелиусу понравился – сторожевик качало на волнах не шибко сильно, в отсеках было не холодно, а противомин-ная защита по бортам и двойное дно создавали почти домашний уют. Жалко, что броней, да и то не толстой, были прикрыты лишь боевая рубка, пулеметы и орудия, да основание дымовой трубы. Вернувшись в порт, Далс осмотрел пару береговых батарей крупного калибра, и понял, что ему пора в тыл. Местные вибовцы не возражали, и уже вечером 17 февраля он ходил по Центральноозерским причалам, увертываясь от погрузчиков, кранов и маневровых паровозов. В порту царил настоящий ад, причалы и склады были забиты срочными и ценными грузами, вагоны подавались с задержкой, не хватало грузчиков, кранов, да и всего прочего. А ближе к полуночи пришло известие, что к порту идет сильно поврежденный паром, которому срочно нужен док.
      Через пару часов за молом действительно появились два броненосца, под охраной сто-рожевиков тащившие огромный паром. С носа он выглядел вполне прилично, но когда корабли встали к причалу, все ахнули – кормы у судна просто не было. Как оказалось, две торпеды попали рядом, отрезав почти четверть корпуса. Поступление воды вовнутрь  быс-тро остановили, но лишившись винтов и руля, корабль превратился в плавучую коробку, готовую в любой момент пойти ко дну. Все попытки буксировки кончились крахом, даже стальные трехдюймовые тросы рвались от непосильного груза. Оставалось последнее средство, не раз отработанное на маневрах, но все же крайне рискованное – пришвартовав к бортам парома два броненосца, тащить его в неком подобии катамарана.
        Скорость такой транспортировки не превышала пяти узлов, и порой казалось, что до порта корабли так и не дойдут. Хорошо хоть, что противник, потеряв вечером несколько катеров и растратив почти все боеприпасы, не препятствовал перевозке. Уже на подходе к берегу пришлось сбросить за борт два крайних вагона, так как расшатанные рельсы не держали их на палубе. И даже в порту броненосцы не сразу смогли оставить паром – без поддержки он все время кренился на бок, и состыковать палубные рельсы с причалом бы-ло невозможно. Только к семи утра искалеченное судно разгрузили и ввели в ремонтный док. Все это время наш герой провел на причале и в отсеках парома, написав подробный и интересный репортаж. Правда, с излишним драматизмом, да и краски он сгустил изрядно, но читатели были довольны. Затем до полудня Корнелиус еще побегал по порту, а затем на электровозе отправился с грузовым поездом в сторону Гарпийска. Он вез кокс на мета-ллургический завод БЛК в Пальмштадте, который в мирное время работал на антраците. Теперь же нагрузка выросла, и антрацит приходилось разбавлять коксом, иначе он кроши-лся и ломался в печи под весом шихты.
      Состав более сорока минут простоял на выходной станции Центральноозерского узла, пропуская более срочные грузы. Машинист и его помощник нервничали, опасаясь, что ночь застанет их на самых снежных местах, где застрять на подъеме легче легкого. А по-езд был тяжелый, на пределе возможности, хотя к электровозу и прицепили третью, бустерную, секцию. Нервничал и диспетчер на станции, которого теребили со всех сторон разными требованиями и просьбами. Состав стоял рядом с сортировочной горкой, и Далс почти оглох от бесконечного визга и скрежета колесных блокираторов, тормозивших рассортированные вагоны. Да и крики операторов горки, по громкой связи ругавшихся с машинистами, диспетчером и между собой, действовали на нервы. Наконец, машинисту передали разрешение на выезд, а через пару секунд их светофор загорелся желанным зеле-ным светом. Медленно и натужно набирая скорость, поезд вышел со станции и покатил по окраинам города на южную линию.
    Вскоре миновали мост через Окружной канал, дренировавший окрестные болота, когда-то бывшие рассадниками малярии. Набережная местами просела и обвалилась, берега то-нули в грязи, а в русле виднелись островки ила, намытого осенними дождями. Наш герой прикинул, что ежели война продлится еще пару лет, канал обмелеет настолько, что город потонет в трясине. Радиальные канавы были в лучшем состоянии, но и они требовали очи-стки и ремонта. Наконец, город остался позади, вдоль полотна потянулись поля, огороды, рощи, заколоченные дачи и тихие, словно вымершие, поселки. Несколько раз тормозили на пригородных станциях, где изношенные стрелки не позволяли ехать с нормальной ско-ростью. Впрочем, интервал до предыдущего состава был всего шесть минут, и торопиться особо было некуда.
    Через час местность начала постепенно повышаться, а на горизонте уже ясно сверкали под невидимым снизу Солнцем ледники Центральных гор. Холмы превратились в горы, все чаще среди леса мелькали обрывы и скалы. Мосты, насыпи, глубокие выемки… вот и первый туннель возник впереди. Он был короткий, но с большим подъемом, и в конце его скорость сильно упала. И перед следующим подъемом разогнаться было сложно – в доли-не лежала большая станция, которую надо было проходить с малой скоростью. Дождь за окном постепенно сменился мокрым снегом, правда, в следующей долине, глубокой и уз-кой, стало теплее. Но вот очередной подъем, и опять вокруг снега и льды, теперь уже до самого спуска с гор. Ветер становился сильнее, а мороз крепче, из-за туч несколько раз проглядывало Солнце. Наконец, оно окончательно овладело небом, и всем пришлось на-деть темные очки, спасаясь от рези в глазах. Впрочем, ближе к вечеру ожидалась метель, да и темнело в столь южных широтах довольно быстро.
     Через три с четвертью часа поезд остановился на станции для смены бригады. Те, с кем Корнелиус выехал из Центральноозерска, уже валились с ног, они более семи часов почти безвылазно провели в кабине электровоза. Теперь они могли отоспаться на нарах в стан-ционном бараке, а их сменщики, приехавшие сюда утром, уже придирчиво осматривали тормоза, песочницы, рацию и сигнальные устройства. Всё в общем было в норме, по мер-кам военного времени, и поворчав на диспетчера, подсунувшего столь тяжелый состав, машинист с помощником устроились в креслах. Предыдущий поезд уже ушел вперед, и через четыре минуты им зажегся зеленый свет.
        Медленно набирая скорость, эшелон выехал со станции, и почти сразу же нырнул в двухверстный туннель. Здесь хоть не было снега, и не надо было следить за сигналами, да и полотно лежало на ровной площадке. Затем проехали плотину ГЭС, попетляли по кру-тому склону, опять миновали туннель. Вновь пошел мокрый снег, заметно стемнело. Пока все шло неплохо, но часа через полтора похолодало, снег стал смерзаться, придорожные скалы уже поблескивали льдом. Не дай бог, рельсы обледенеют, нервно промолвил помо-щник, песка у нас и на три часа не хватит. А тут еще с ближайшей станции передали, что у них неисправен главный путь, и состав придется пропускать по боковому, где больше двадцати верст в час не разгонишься при всем желании. А за станцией лежал крутой и длинный подъем, который на такой скорости было не пройти.
  Хорошо, что на станции был запасной электровоз, его держали как раз для таких случаев. После коротких, но страстных переговоров этот локомотив решили прицепить сзади, дабы после подъема поскорее вернуть на место. И прицеплять приходилось почти на ходу, так как иначе нарушился бы график. Тут уж и нашему журналисту пришлось попотеть – пока сочленяли шланги с сжатым воздухом и электрокабели, он настраивал рацию и счищал снег с тормозов. На все про все хватило полторы минуты, и под приветственные (или обо-дряющие?) крики путейцев эшелон продолжил свой путь.
   Теперь Далс сидел в заднем локомотиве – у его машиниста не было помощника, а сам он со сломанной рукой один с управлением справиться никак не мог. Конечно, Корнелиус выполнял второстепенные и самые простые функции, но за полчаса подъема он взмок как мышь. Наконец, поезд въехал на полустанок, где задний электровоз благополучно отцепи-ли. Впереди был довольно ровный участок. Все расслабились, но ненадолго – через час с хвостиком начались обледеневшие рельсы. Теперь наш герой управлял песочницей, следя за тем, дабы песок сыпался тонкой струйкой и равномерно. По рации их предупредили, что такая канитель продлится почти тридцать верст, до водораздельного туннеля, и все немного нервничали.
     Тридцать верст они одолели почти за час, последние минуты тянулись нестерпимо дол-го. Наконец, в вечерних сумерках показалась черная дыра туннеля. Вот она скрылась за поворотом, появилась опять, слегка увеличившись в размерах. Вот уже стали различимы детали портала, сосульки на своде, снег, налипший на подвеску контактного провода. Вся эта гадость висела высоко и была не опасна, но оптимизма не добавляла. Наконец, пос-ледние метры льда позади, замолк визг песка, и почти сразу же включился верхний про-жектор, самый мощный. Теперь можно было расслабиться, тем паче, что это был самый длинный туннель всей трассы, более семи верст длины. Дальше горы становились ниже, и спуски преобладали над подъемами, но торжествовать победу было еще рано.
        Когда через полтора часа после водораздела поезд остановился для очередной смены бригады, Далс тоже решил поспать. Он хотя формально и не работал, но две смены в тес-ной кабине локомотива выжали все соки. Далее он двинулся через восемь часов, с поездом перевозившим винтовочные патроны. Он был гораздо легче предыдущего, и ехали они по-чти без проблем. Но груз был срочным и опасным, сидевшие в вагонах часовые постоянно болтали по рации, а машиниста всю дорогу торопили диспетчеры. И когда через пятнад-цать часов ценный груз был благополучно доставлен на перегрузочную базу в долине Самшитовой, наш герой решил, что транспортных впечатлений с него довольно, пора и на фронт, в окопы среди лесов и гор.
      Однако вплоть до третьего марта Корнелиус торчал в тылу, знакомясь с заводами Южного промрайона и окрестных городов. Затем он объехал основные рисовые поля, посмотрел, как выращивают кокосы, рами и южные фрукты, побывал в основных портах п-ва Огненного, включая Лангалис – главную ВМБ гарпийского юга. Посмотрел основные ка-рьеры битуминозного песка, где работали военнопленные и добровольцы из союзных ГК стран. За это время наш герой исписал четыре блокнота и подготовил десяток репорта-жей, но, по гамбургскому счету, ничего принципиально нового он не узнал, общее впечат-ление о стране и ее жителях осталось прежним. Правда, теперь, когда гарпийские успехи на всех фронтах сулили скорое окончание войны, народ повеселел, да и весна давала о себе знать. И не только в романтическом смысле – с каждым днем все меньше денег уходило на электричество, да и отопление постепенно отключали в большинстве городов. А к следующей осени, благодаря масштабным стройкам на востоке и юге страны, положение с топливом должно было улучшиться.
         Наконец, в конце марта, Далс попал на фронт. Здесь, в отличии от ЦФ-3, ему пос-частливилось побывать на передовой и даже участвовать в атаке, когда войска шестого корпуса захватили город Алланс, столицу одноименного графства. То был первый круп-ный порт, занятый гарпийцами на восточном берегу п-ва, и после удачного и быстрого штурма командование всех степеней чуть ли не плясало от радости. Тем более, что порто-вые сооружения удалось захватить целыми и невредимыми, как и местную водокачку и две гидростанции, и вообще город пострадал мало. По словам участников штурма, мест-ные и не пытались что-то разрушить или даже испортить в городе – все понимали, что война близится к концу, и тратить лишние деньги на послевоенное восстановление своего же хозяйства никто не желал. И уже через двое суток в порт Алланса вошли гарпийские транспорта с армейскими грузами. Моряки очень опасались мин, но кроме заграждений, поставленных в начале войны и всем хорошо известных, более ничего не было. Впрочем, сие было понятно – по всем сведениям, промышленность Коалиции не успевала готовить мины для заграждения основных судоходных путей у восточного берега материка, а уж на эвакуированный еще две недели назад порт вовсе махнули рукой. Все равно, мол, ему пропадать, и тратить силы на мелкие пакости противнику, который на море в этих краях много сильнее, и все равно скоро все расчистит, себе дороже.
        Сама же атака Корнелиуса даже немного разочаровала. По гарпийскому обычаю, они атаковали ночью, после сильнейшей, хотя и короткой, артподготовки. Позиции южан бы-ли рядом, и бежать под обстрелом пришлось метров двести, если не меньше. А это пустяк для молодого в общем зверя, в отличной форме. Да и сам обстрел был очень редким, Дал-су и его соратникам не пришлось даже падать в грязь при свисте снарядов и мин. Наш ге-рой понимал, конечно, что ему для «атаки» выбрали самое безопасное место, но все же было немного обидно. Окопы противника были пусты, видно, все кто там уцелел ушли по ходам сообщения в тыл, не надеясь отстоять эти развалины. К утру они углубились почти на 15 верст вглубь вражьих земель, и  последующие сутки стояли на месте — укрепляли занятую позицию на случай контратак. Но их не было, соседи ушли вперед, и как только рассвело, их батальон тоже тронулся к берегу моря.
     Противника нигде не было, видно опасаясь окружения он ушел далеко в тыл. Только на самой окраине города они наткнулись на пару пулеметных точек, которые прикрывала рота стариков-ополченцев. Но артиллеристы уже знали об этом, и вскоре на противника обрушили огонь две батареи 107 мм гаубиц. Менее получаса Корнелиус и его соратники пролежали в канавах и за каменной изгородью вдоль дороги, спасаясь от огня противника. Зная о скорой подмоге, они лениво постреливали по ополченцам, стараясь не высовыва-ться из-за укрытий. В общем, батальон потерял двоих убитых и одного тяжелораненого,  да три десятка зверей получили мелкие царапины. В городских же боях, которые свелись к пятнадцатиминутной перестрелке на привокзальной площади, добавилось еще 17 ране-ных, из них пятеро тяжело. Впрочем, подоспевшие медики заверили, что все пострадав-шие останутся живы, и скорее всего, здоровы.
    В порту Далс осмотрел все причалы и склады, обошел железнодорожную станцию с ма-леньким вокзалом, возле которого они выдержали последний бой. Кстати, в перестрелке на площади он получил две раны, правда легкие — осколком задело ногу, но кость была цела, и с помощью палки можно было даже ходить, правда медленно. Еще одна пуля оца-рапала плечо, но это вообще были пустяки. Когда в порт вошли первые суда, Корнелиус осмотрел и их, поговорил с моряками, потом написал подробный репортаж о захвате горо-да и восстановлении местного транспортного узла. За это время войска шестого корпуса ушли далеко на юг, а нашего героя уже ждало новое, увлекательное, но рискованное дело – на миттельбергской узкоколейке предстояло восстановить большой, почти в версту, мост в непосредственной близости к фронту.
       В свое время этот мост строился гарпийцами из их же материалов, и достать чертежи было не трудно. Все детали, от огромных ферм до болтов и гаек изготовили быстро и без труда, но вот с доставкой их на место возникли сложности. По суше громоздкие конструк-ции довезти было нереально, а от берега моря до оного моста было более сорока верст. После долгих раздумий инженеры из штаба фронта предложили подвезти все по морю как можно ближе к стройке, а далее транспортировать фермы по воздуху. Расчеты показали, что на каждую сборку хватит двух шаров типа КГ-22, самых мощных, и всю операцию можно провернуть за сутки. Но пока не рассмотрели и не забраковали более спокойные варианты, этот  проект никто не рассматривал всерьез. Однако в конце концов пришлось, так как все прочие идеи были совсем нереальны.
   Конечно, воздушная перевозка таила в себе огромный риск, но при тщательной подго-товке шансы на успех были велики. Тем паче, что по-другому ничего сделать все равно было нельзя. Операция готовилась заранее, еще за две недели до захвата самого моста, к работе привлекли лучших инженеров армии и флота. Все досконально просчитали и про-верили, но конечно перед началом перевозки участники нервничали вовсю. Сперва хотели  провести транспортировку ночью, но быстро поняли, что это нереально. С моря конвой прикрывали солидные силы, а воздушное прикрытие включало в себя более двухсот нове-йших шаров. Тем не менее, противник почти прорвался к кораблям в самый неудобный момент — когда дирижабли с грузом готовились к отлету. К счастью, атаку удалось от-бить, но с большими потерями и повреждениями, что вызвало отсрочку операции на час с четвертью. Далее почти все прошло гладко, и в 13.36, с почти двухчасовым опозданием, воздушные шары с грузом зависли над опорами моста.
      Эти опоры при захвате моста получили заметные повреждения, и часть из них к началу установки ферм починить не удалось. Решили, однако, не ждать окончания ремонта, а ставить фермы сразу. Ведь у воздушных шаров кончалось горючее, а оставлять на опорах незакрепленные конструкции было крайне опасно — ветер и ночные перепады температу-ры могли сдвинуть их с места. Для монтажа и сборки моста все уже было готово, включая пять бригад хорошо обученных рабочих с инструментом, крепежом и двумя подъемными кранами. Работы начали сразу по всей длине — каждая бригада устанавливала и крепила одну из пяти ферм одновременно с обеих концов. Сперва думали основные болты закре-пить на опорах и как бы надеть на них фермы, но потом раздумали — ведь при этом даже малейшее смещение ферм при установке могло смять резьбу или погнуть болты.
    Пришлось, маневрируя воздушными шарами, совмещать сначала крайние дырки на обе-их опорах, а зафиксировав их, крепить остальные болты. Часть отверстий, конечно, совпа-ло неточно, какие-то болты и гайки не входили в размер, один из кранов барахлил, а инструмента не хватало. Но все это было поправимо, и к двум часам ночи все фермы были надежно закреплены. Осталось залатать опоры, настелить пути, наладить освещение, сиг-нализацию и связь. На это ушло еще 22,5 часа, а затем пошла обкатка. К утру она прошла более-менее сносно, и по мосту с малой скоростью пошли первые поезда. Еще трое суток  ремонтники оставались на объекте, пока не убедились, что все нормально и мост можно передавать железнодорожному батальону, ответственному за его эксплуатацию. А вместе с рабочими и инженерами покинул стройку и наш герой.
       Теперь он отправлялся на левый фланг ЮФ-1, в 52 армию, туда где гарпийские успехи были самыми скромными. Армия как раз получила пополнение, в основном с Централь-ных фронтов, где в большинстве мест наступило затишье. Были там и воины 38 армии, и когда Корнелиус узнал, что среди них есть поручик — ветеран первой войны, награж-денный орденом Кристи, решил интервьюировать его. Надо ли говорить, что это был наш старый знакомый Ван-Корзен. Его взвод после месячного отдыха в резерве, на тыловой базе под Каракальсском, отправили на подкрепление южного фронта, благо он числился лучшим во всей дивизии. Поручик, конечно, этому особо не обрадовался, он надеялся из резерва вернуться в родную 38 армию, где и дослужить тихо-мирно до конца войны. Но приказ есть приказ, и таким макаром наши герои попали на юг, из зимней слякоти Айлен-да во влажные и ветреные субтропики. 52 армия действовала на приморском направлении, к юго-востоку от Центральноозерска. За все время наступления ее корпуса продвинулись всего на 40 — 50 верст. Хотя это направление считалось второстепенным, теперь высшее начальство решило укрепить и его.
     Местность здесь была своеобразная — по берегу озера тянулись болотистые луга, песчаные равнины и непролазные леса, дальше начинались крутые холмы, а в 30 — 40 верстах от берега были уже настоящие горы. Правда не везде — местами скалистые хреб-ты разделяли широкие долины с плоским дном, где на десятки верст тянулись прекрасные поля. Обилие рек и ручьев, быстрых и полноводных, облегчало оборону, а в пяти — шести верстах за линией фронта от берега озера до самых гор тянулся укрепрайон, построенный задолго до войны. Обилие бетонных точек и долговременных заграждений делало прорыв этой линии очень трудным делом. Однако, после успешной осады Эвердлейса, гарпийцы считали, что сама угроза прорыва на столь важном направлении заставит противника усилить гарнизон крепости, что неминуемо ослабит другие участки фронта.
     Уже в конце февраля началась переброска в 52 армию осадной артиллерии, которая зимой так хорошо поработала при штурме Гасан-Халиля и Эвердлейса. К 7 апреля удалось сосредоточить семь 406 мм мортир, пять морских 14” пушек, 31 12” гаубицу и более двух-сот орудий помельче, калибром от семи до десяти дюймов. Большинство из них, правда, были устаревшие, но вполне пригодные для позиционной войны. Все орудия имели боль-шой запас снарядов, хорошие приборы наблюдения и связи, обученную прислугу. Пехота весь март тренировалась в преодолении препятствий и окопной войне, да и пополнения в основном прибывали из войск, уже участвовавших в штурме крепостей.
      И вот вечером 7 апреля внезапно, без артподготовки, гарпийцы атаковали по всему фронту и даже дальше — две альпийские бригады пытались по кручам и скалам обойти укрепления с юга. Им удалось лишь немного вклиниться в оборону южан, но те, испуган-ные столь решительной атакой, поспешно отошли к долговременным точкам, а кое-где войска 52 армии захватили передовые укрепления и большинство заграждений. В после-дующие дни они сколь возможно сблизились с противником, разведали цели и подтянули артиллерию. И ранним утром 13 апреля, еще в полной темноте, началась мощнейшая арт-подготовка по всему 50-ти верстному обводу крепости. И почти сразу же пехота ринулась в атаку, стараясь нащупать слабые места обороны. Их было мало, но по мере усиления об-стрела то тут, то там атакующим удавалось продвинуться вперед. За четверо суток такого комбинированного воздействия гарпийцы захватили и блокировали почти треть бетонных точек, а на двух направлениях прошли всю укрепленную полосу насквозь.
    Правда, эти участки были слишком малы, чтобы служить плацдармом для решитель-ного наступления, да и местность к востоку от крепости была очень пересеченной. Однако сам факт прорыва добавил, конечно, головной боли противнику, и вынудил его спешно усиливать приозерную группировку своих войск. В течении недели войска 52 армии захватили еще насколько опорных пунктов и местами продвинулись на 7 – 8 верст. Но большой расход снарядов вынудил полностью прекратить атаки уже двадцатого числа. Это был последний успех гарпийской армии на этом участке фронта, операция близилась к завершению, и никто не хотел впустую тратить силы и средства. А мы в заключение расскажем об участии наших героев в последних битвах на берегу озера.
         Ван-Корзен со своим взводом, хоть они и не участвовали ранее в штурме долгов-ременных укреплений, попал на важнейшее направление, там где приморская равнина переходила в крутые холмы. Здесь кроме железобетонных, каменных и земляных точек, было три броневых колпака, почти не видные со стороны фронта. Крайние прикрывали пулеметным огнем самый удобный проход в скалах, а средний к тому же имел две 40 мм скорострелки, державшие под обстрелом всю долину. Глубокое, хорошо бетонированное, подземелье позволяло гарнизону точек переждать любой обстрел с солидным запасом еды и боеприпасов, да и воды для питья и охлаждения стволов было вдоволь. Толщина брони башен была 320 мм, и даже самые мощные мортиры не пробивали ее из-за малой скорости снарядов, а при настильной стрельбе из пушек снаряды рикошетировали от колпака. Да и торчал он из земли всего на метр, при диаметре менее трех.
          Северную точку, стоявшую на крутом склоне, решили «выкопать», то есть разметав землю вокруг фугасными снарядами, обнажить ее основание. Ну а два других укрепления можно было или расшатать частыми близкими разрывами, дабы они утратили боеспособ-ность, или попытаться пробить 14” снарядом основание башни, предварительно как мож-но глубже расчистив его от обсыпки камнями и песком. После долгих споров сей метод решили применить к средней точке, ибо южная складками местности была надежно зак-рыта от прямого обстрела со всех сторон. Ее решили расшатывать и брать измором. И вот после полуночи 14 апреля начался обстрел северной точки из двух 12” гаубиц – решили начать с нее, поскольку тут предстояло возиться дольше всего. В четыре часа утра двоим корректировщикам удалось подползти почти к самому колпаку, и стрельба пошла веселее. Атакующим еще повезло, что почти четверо суток не было дождя, земля просохла и легко развеивалась взрывами. Да и солдатам штурмовых групп подбираться к противнику посу-ху было много проще.
      Уже в полседьмого пехота, и взвод Ван-Корзена в том числе, попыталась приблизиться к точке. Коллегам поручика, до того воевавшим на ЦФ-1, удалось двумя взводами подой-ти к колпаку со стороны склона на 20 – 30 метров, но крутой откос с остатками прово-лочной сети не давал приблизиться вплотную к цели. Почти четверть часа гарпийцы развлекались, забрасывая колпак ручными гранатами, но вряд ли его защитники это хоть как-то почувствовали. Саперы пытались доставить на склон взрывчатку, но протащить ее на склон лежа, по пластунски, было нереально, а действовать по иному мешал пулемет средней точки. Ну а Ван-Корзен смог приблизиться к цели лишь метров на двести, да и то без всякой пользы – стоило ему высунуть руку из-за кочки, вокруг засвистели пули. Его сержант, пытавшийся перепрыгнуть в соседнюю ямку, был убит на месте. Через пару-тройку минут поручик отполз назад на сотню шагов, где в мелкой лощинке укрылись его солдаты. Здесь, в относительной безопасности, наш герой настроил рацию и передал нача-льству, что намерен в этом месте дожидаться рассвета.
     Комполка идею одобрил, предупредив, что вперед соваться пока нельзя, ибо как только корректировщики убедятся, что все свои отползли в тыл, обстрел возобновится. Очевид-но, на склоне своих уже не было, и не успел поручик переварить услышанное, как в небе раздался вой снаряда. Фугаска не менее двадцати пудов весом рванула в сотне метров впереди – явный и опасный недолет. Все вздрогнули, или их лощина затряслась слишком сильно, сверху посыпались комья земли, камни и мелкие осколки. К счастью, никто не пострадал, а следующий чемодан уже упал куда надо. И пошло-поехало… Только ближе к восьми утра, когда уже почти рассвело, обстрел стих. Минут через пять, когда рассеялся дым, наш герой с удовольствием разглядел бетонное основание точки, торчавшее из земли почти на три метра. Настроившись на нужную волну, он вскоре понял, что артиллеристы при помощи саперов собираются развернуть одну из 8” гаубиц, и стреляя прямой навод-кой, разбить основание дота.
       Ван-Корзен удивился, что такие вещи говорят в открытую, но скоро все понял. Почти вплотную к точке толпа народа, с лебедками, катками и талями, под прикрытием броне-щитков, тащила пять или шесть монстров. Пулеметы им были не страшны, а средний дот не мог применить свои скорострелки, ибо в то же время повергся сильнейшему обстрелу. Даже если его защитники и могли стрелять, то в сплошном дыму совершенно не видели целей. И вот, приблизившись к колпаку почти на полверсты, гарпийские пушкари откры-ли огонь. Почти сразу же в основание попали два снаряда, но среднего калибра, почти не причинившие вреда. Затем еще ряд ударов, грохот и свист которых заставил поручика и его солдат потуже натянуть каски. Один из них хмуро заметил, что стрельба по грунту гораздо приятнее. Прошло более получаса, прежде чем наш герой по глухому звуку раз-рыва понял, что очередной снаряд вошел глубоко в бетон или даже пробил его насквозь.
         Поручик повернул затекшие ноги и осторожно выглянул из лощины. Пулеметы мол-чали, и он знаками показал своим, что можно слегка расслабиться, достать бутерброды и чай. Но не успели они сделать и пары глотков, как противник ожил. К счастью, бивший по ним пулемет был неисправен или у защитников кончались патроны – сперва они стреляли одиночными, а убедившись, что гарпийцы нырнули на дно овражка, и вовсе затихли. Двое солдат получили легкие раны, одного контузило ударом по каске, а вот четвертый с пере-битой ногой напрочь выбыл из строя. Самому поручику пулей разнесло флягу, обломок которой рассек ему лоб. Крови было много, но кость осталась цела, и отдышавшись и перевязав рану, наш герой продолжал созерцать битву.
      Осыпаемые очередями артиллеристы, прикрывшись щитками, возобновили пальбу. Но теперь уже ненадолго – минут через 7 – 8 Ван-Корзен увидел, что одно из орудий, судя по длинному стволу 89 мм зенитку, толкают еще вперед и чуть вбок. Вот пушку установили, подтащили снаряды и открыли беглый огонь. Где-то после двадцати выстрелов из под брони показались клубы дыма, слабые, но заметные. Поручик сперва обрадовался, мол в доте пожар или боеприпасы взорвались, но быстро понял, что тогда дыму было бы гора-здо больше. Видно, через пробоину газы от разрывов проникли в каземат, и его гарнизон включил вентиляцию. Ну, в таком режиме они долго не протянут, радостно решил наш герой, и слегка высунулся из ямы. Пулеметы молчали, а вскоре затихла и зенитка. И почти сразу же в воздухе затрещали ракеты, сигнал атаки.
       Кое-где атакующие, истомленные ожиданием, рванулись бегом, но южная точка, пока что целая и невредимая, быстро напомнила о себе. Местами можно было двигаться согну-вшись, а местами только ползком. Ван-Корзен еще лежа в лощине наметил оптимальный маршрут, который шел по ямам и воронкам и почти не простреливался с юга. Немудрено, что к ободранной бетонной глыбе они поспели первыми и без потерь. Поручик хотел сразу же рвануть к пролому, но сил после броска не было, решили слегка отдышаться в ближайшей воронке. Но вот и дыра в двухметровом бетоне, внутри было тихо и ни черта не видно. На всякий случай швырнули в темноту пару гранат, но без толку. Наверно, они в другом отсеке, возле двери, догадался кто-то из солдат, и наши герои по ямам и рытвинам поползли ко входу. Изначально он был в глубоком и тесном окопе, но теперь входное колено было даже выше уровня земли. Заскочив в сквозник, гарпийцы огляделись, рас-прямились, наконец, в полный рост, и начали дубасить стальную дверь. Впрочем, она тут же поддалась, стоило лишь поддеть край двумя ломиками. Видно, все крепление косяка было напрочь расшатано близкими разрывами мощных снарядов.
   В полутьме аварийного освещения, в дыму и тумане, виднелись какие-то фигуры, на вид вполне безжизненные. Но все же поручик резанул их лучом яркого штурмового фонаря, держа в правой руке нож, а двое его бойцов имели наготове автоматические пистолеты. За ними вовнутрь ввалились еще трое, почерневшие от порохового дыма защитники вяло зашевелились, кто-то встал, кто-то шагнул к выходу. Сдавайтесь, ваш дот захвачен! —   неестественно громко гаркнул наш герой, и ему тут же перехватило глотку и запершило в груди, наверное от дыма и копоти. Сдаемся, сдаемся, нечего нас так слепить, проворчал некто, похожий на командира точки, и положил пистолет, каску и кинжал на железный стол возле входа. Ван-Корзен погасил фонарь, и жестом предложил остальным следовать за ним. Всего в каземате оказалось восемь зверей — командир, радист-фельдшер и коман-ды двух пулеметов. Все были ранены или контужены, но тяжело только двое, и еще один не мог идти из-за сломанной ноги. Всех троих пришлось нести на руках.
       Тут как раз подоспели остальные группы штурмующих, кои радостно сообщили, что южная точка прекратила огонь. Не сама, конечно, просто две восьмидюймовки, что недав-но палили по этому колпаку, начали ее долбить, даже не сменив позицию. Вряд ли они добьются чего-то путного, в таком-то режиме, но пулеметчикам противника теперь не до нас. Обрадованный поручик велел отправить в тыл пленных под охраной пострадавших в бою, а остальным разрешил передохнуть и подкрепиться. Он оказался старшим в чине среди участников штурма — их ротный был убит часа два назад, соседний сильно конту-жен и отправлен в тыл, а прочие офицеры были сплошь вчерашние юнкера. Доев свою снедь и хлебнув можжевеловки за неимением чая, наш герой решил осмотреть всю точку, подозревая, что ему больше такой случай не предоставится никогда.
     Внизу все было обычно — баки с водой, короба для патронов, двухъярусные нары, запас еды, медикаментов, деталей и запасных лент. Тут же стояли запасной вентилятор и система регенерации воздуха. Узкий лаз наверх надежно закрывался двумя люками  двад-цатисантиметровой толщины, причем трубы с водой и воздухом проходили через перек-рытие отдельными каналами. Толщина «потолка» явно превышала метр, и вход был очень массивным, с решетками на изгибе для выхода газов. Массивная маленькая дверь, но все это мало отличалось от гарпийской фортификации. А вот поднявшись наверх, Ван-Корзен изрядно удивился. Под броневым сводом, от пола до самого верха, на стойках крепилась двойная мелкоячеистая сетка, очевидно предназначенная для сбора осколков, отрывав-шихся от брони при сильных ударах по колпаку. Судя по обилию оных на сетке и на полу, ибо сия сетка кое-где была прорвана, делалось все это не зря. Странно, подумал поручик, все же это железо, а не бетон, откуда такая хрупкость. Видно, не умеют они закаливать металл без потери вязкости – эта мысль заставила его невольно улыбнуться.
        Еще удивила его система охлаждения пулеметов – вместо обычного кожуха со шлан-гами для холодной и горячей воды, вдоль ребристого ствола тянулись восемь трубок, сна-ружи скрепленные шестью обручами. Конечно, такая система прочнее и надежнее, да и пробитую трубку легко отключить, не трогая остальные. Но с другой стороны, очень все это сложно и трудоемко… и ведь когда осколки и пули барабанят по стволу, впору сда-ваться, а не думать о сохранности оружия. Пораскинув мозгами, наш герой решил, что сия установка была изначально создана для полевой фортификации, для земляных, дровяных и иных легких точек. Там это актуально, и потом ежели трубка засорится или лопнет от мороза, оружие сохранит боеспособность. Судя по датам, все это склепали еще до первой войны, ну а потом решили, видно, не выпендриваться и использовать, то что есть.
         Защита амбразур, очень солидная, была покорежена, особенно у южного пулемета, куда наверное попал шестидюймовый снаряд. Но сквозных дырок не было. Поручик еще долго бы созерцал логово врага, но тут запищала рация. Из штаба дивизии пришел приказ – оставив для охраны захваченного дота шестой взвод, самый слабый, остальным возвра-щаться на утренние позиции. Там им надлежало готовиться к штурму южной точки. А как же средняя, удивился Ван-Корзен, она нам к южной и подползти не даст. Впрочем, все это можно было уяснить и потом, а пока надлежало собрать народ и аккуратно, по ложбинам, захватив трофеи, отойти в тыл.
       Сзади бетонного овала, у входа, было непростреливаемое пространство, где наш герой и построил своих солдат. Все уже поели, перевязали раны и собрали шмотки, так что че-рез пару минут можно было двигаться. Обогнув глыбу, поручик придирчиво осмотрел под новым ракурсом поле боя и повернулся влево, к центральной точке. И даже рот открыл от удивления. За ночь тыловики почти до передовой протянули железнодорожный путь, и теперь в трех верстах от среднего дота, если не ближе, стояли три длинных платформы со множеством колес. А на них покоилась огромная труба морской четырнадцатидюймовки. Судя по беготне артиллеристов, ясно видимой в бинокль, они уже все рассчитали и при-готовили, и вот-вот начнется пристрелка.
       Ван-Корзен испуганно подумал, а не накроет ли их бронебойным снарядом при рикошете. Но все взвесив и продумав, он успокоился, ведь они были выше по склону, а пройти сто – двести метров земли, даже самой рыхлой, никакой снаряд не в силах. А если он уйдет чуть выше, полетит на восток еще верст пять. Они уже прошли треть пути, когда грохнул первый выстрел. Все невольно пригнулись, но разрыва не было, видно снаряд ушел во что-то мягкое. Второй и третий разорвались примерно в нужном месте, но только четвертый, судя по звуку, попал куда надо. Поручик осторожно выглянул из ямы, но все скрывала густая серая пыль. Через четверть часа они благополучно добрались до своих блиндажей, где от начштаба полка узнали приятную новость. Им предстояло ждать, пока не расправятся с центральным дотом, а уж потом штурмовать южный. Взглянув на часы, наш герой понял, что скорее всего это будет завтра, так как ночной штурм в таких усло-виях организовать просто невозможно.
      Так все в реальности и вышло. Только к одиннадцати вечера гарпийцы захватили сред-нюю точку, после того, как удачным попаданием колпак был пробит, и находиться в нем стало невозможно. Наши пехотинцы после полуночи как раз почти полтора часа карау-лили пленных, пока их не отправили в тыл, и узнали от них все подробности. Команда дота состояла из пятнадцати бойцов – четыре команды для двух пулеметов и пары скорострелок, командир и двое радистов-фельдшеров. Трое последних при нужде могли заменить стрелков, а те, в свою очередь, умели обращаться с любым оружием, что име-лось в доте. Двое из гарнизона точки погибли при проломе колпака, еще пятеро были тяжело ранены и молча лежали на носилках. Остальные, израненные и уставшие, кое-как удовлетворили любопытство гарпийских воинов и тут же заснули. В общем их рассказ наших героев порадовал и обнадежил, если не считать финального замечания командира дота, отставного прапорщика в летах.
     Он с улыбкой заметил Ван-Корзену, что пятнадцать, если не более снарядов, что приш-лось потратить на их точку, стоят дороже, чем разбитый ими объект. А ежели еще учесть износ ствола и все хлопоты, связанные с доставкой этого монстра на передовую, то… Поручик возразил, что снаряды военного выпуска хранятся плохо, да и орудия армейцам отправляют или не лучшего качества, или уже расстрелянные, так что убытки вполне терпимы. Потом пленных увели, а пехотинцы решили отоспаться перед битвой. Им уда-лось отдохнуть до восьми утра, когда по блиндажам завыли сирены, затрещали телефоны и рации. Наш герой испуганно вскочил – неужели контратака противника, или десант? Но нет, просто пришла пора готовиться к бою. Всех накормили до отвала, снабдили сухим пайком и питьем, пополнили боезапас. С вечера Ван-Корзен написал рапорт, где отметил все потери и утраты, и утром их уже ждали новые фляги, ножи и винтовки. И не успели наши герои приладить и освоить новинки, как пришел приказ выходить.
         Наверху поручику объявили, что он кроме двух рот, что участвовали во вчерашнем бою, получает три «усиленных» взвода альпийских стрелков, то есть в сумме почти что батальон. Потрепанный, конечно, но для захвата последнего дота вполне сойдет. План был таков – под прикрытием разрывов приблизится к точке со всех сторон, и быстрой атакой, пока противник не пришел в себя после мощного обстрела, прорваться к самому колпаку. Ну а там, в мертвом пространстве, можно закидать амбразуры гранатами, раз-бить или продырявить кожух пулемета, или просто засыпать его ствол песком. Даже если удастся прорваться одной из пяти – шести штурмовых групп, успех обеспечен. К тому же кроме гранат им выдадут десяток мощных подрывных шашек, а горные стрелки имеют кучу полезных вещей, от ножовок и кувалд до таранов и лебедок. Ван-Корзен для начала поинтересовался, какая артиллерия им будет помогать. Оказалось, что на дот перенаце-лили две 8” и одну 12” гаубицы и старую 10” мортиру, не считая всякой мелочи. Да, и еще воздушный шар легкого типа, который может взять пару пятипудовых бомб.
       Поручик спросил, а не может ли этот шар, зависнув над точкой, сбросить бомбы возле амбразуры, дабы засыпать ее землей. Оказалось что нет, опускаться ниже версты нельзя, ибо за холмами к востоку пехота противника, которая живо собьет аэростат ружейно – пулеметным огнем. Нафига он тогда нужен, ругнулся про себя наш герой, и поинтересо-вался, нет ли среди «мелочи» старых 180 мм мортир. Оказалось, что одна есть. Отлично, ведь у нее рассеивание снарядов куда меньше, чем у более крупных калибров? Конечно, но и снаряд легче, и дальность стрельбы мала. Ничего, для наших целей сойдет. И он объяснил начальству, что одна из трех амбразур направлена на склон, не очень крутой, но при близких разрывах есть шансы ее засыпать. Конечно, насыпь скорее всего будет хилой, но пока гарнизон сможет ее размыть или развеять, мы расправимся с соседней бойницей более основательно. А потом без проблем можно подтащить к колпаку хоть тонну взрыв-чатки, а не десяток двухкилограммовых шашек.
     Дивизионные штабисты задумались, не зная что предпринять, и наш герой добавил, что при неудаче его затеи они всегда могут осуществить первоначальный план. Тем паче, что в любом случае им сперва надо максимально приблизится к доту, иначе состояние амбра-зуры и в бинокль не разглядишь. В общем, поручика решили послать на рекогносцировку с опытными артиллеристами, и если те подтвердят его правоту, претворить его план в жизнь. Посему Ван-Корзен дал указания младшим офицерам готовиться к атаке, распреде-лил силы по направлениям, показал, где, кто и как будет действовать. А сам с двумя кома-ндирами батарей и самыми опытными корректировщиками их участка отправился на разведку. Погода им по-прежнему благоприятствовала, было сухо и почти безветренно, так что дым и пыль хорошо маскировали атакующих.
       Рекогносцировка не отняла много времени. Карты, на которых поручик намечал свои прожекты, в основном совпадали с местностью, а ликвидация соседних точек позволяла плотно обложить дот со всех сторон. Некоторое время артиллеристы не могли найти под-ходящей позиции для мортиры, но за час они справились и с этим. Вернувшись в штабной блиндаж, разведчики доложили свое мнение начальству и предложили приступать к делу. Начальство, подумав для приличия пару минут, со всем согласилось, и долгожданная опе-рация наконец началась.
     Пехота почти без помех вышла на исходные позиции, кольцом охватив точку примерно в полуверсте от ее стен. Ван-Корзен со своим взводом и группой горных стрелков, самых здоровых и ловких, расположился против той амбразуры, которую планировалось засы-пать. Артиллерия была уже наготове, и минут через пять началась стрельба. Пушкари работали как на учениях, и вскоре колпак скрылся в клубах пыли и дыма. Под прикры-тием этой завесы пехотинцы со всем скарбом постепенно приблизились к доту на 150 – 200 метров. Теперь настал черед той самой мортиры, более крупные орудия уже не могли стрелять без риска поразить своих. Пока артиллеристы готовились к стрельбе, по колпаку изредка палили из пехотных пушек, пытаясь попасть в амбразуры, но совершенно без тол-ку. Пыль слегка осела, и поручик сосредоточенно разглядывал точку в бинокль. Заметных повреждений на ней не было, и воронки вокруг колпака были какие-то хилые. Наш герой уже начал волноваться за успех атаки, хотя и понимал, что пока нервничать рано.
     Хорошо бы шарахнуть снарядом ему по макушке, чтоб там все оглохли, подумал пору-чик, и тут же возразил сам себе, что для такого дела нужен снаряд где-то в тонну, а не эта фигня. Или пяток фугасок всадить прямо в основание, расшатать колпак… тоже фигня, вон след от двенадцатидюймового снаряда, и не один, а толку нет. Тут наш герой неволь-но пригнулся, заслышав свист снаряда. Скорость его была мала и летел он раздражающе долго. Что делать, модель старая, да и ствол короткий. Зато на пристрелку хватило десяти минут, и вот началось... Через каждые три выстрела следовала пауза, дабы пехотинцы могли контролировать процесс. Сперва ничего путного заметно не было, какие-то бугорки появились минут через пять — шесть, но сбоку от дырки и очень маленькие. Потом вид на амбразуру завалило неудачным разрывом, и Ван-Корзен несколько минут елозил по ямам и воронкам, выбирая новый ракурс. Нашел, отдышался, и снова припал к биноклю.
   Прошло не меньше двадцати серий, поручик уже отчаялся и немного расслабился. Но подняв бинокль, не поверил своим глазам — амбразура была совершенно закрыта кучей песка и мелких камней. Он судорожно махнул рукой соседу, старшине горных стрелков, и тот, оторвавшись от бинокля, утвердительно кивнул. Наш герой схватил пистолет, понял, что это не то, и судорожно стал шарить вокруг. Сообразил, что ракетница осталась на ста-ром месте, и боком перевалился вправо. Но лежавший чуть сзади стрелок уже все понял и совал ему в руку нужную штуковину. Но пришлось еще задержаться на мгновение, пока пушкари по рации не подтвердили, что закончили стрельбу. И вот зеленый огонь поднял группу Ван-Корзена в атаку. За ту минуту, что они бежали к точке, не раз казалось, что кто-то где-то стреляет, или летит снаряд, или иной подозрительный звук режет слух. Но все это было «игрой нервов». Вот, наконец, наш герой миновал обломок куста и свернув чуть левее, оказался в мертвом пространстве. Перевел дух, махнул своим – мол, давайте сюда, и через несколько шагов оказался у темной полусферы дота.
     Осторожно оглядев амбразуру, гарпийцы с радостью заметили, что броневая труба вок-руг пулемета лопнула, местами пробита и вообще держится на соплях. Два сильных удара кувалдой, и она слетела с установки. Под ствол подложили таран и той же кувалдой пог-нули его, затем засыпали землей. Все это время осажденные стреляли через амбразуры из пистолетов, но никого не задели, пехотинцы ловко прижимались к броне. Некоторые в ответ палили внутрь через те же дыры, но с тем же успехом. Земля на пулемете показалась поручику слишком рассыпчатой, и он для страховки вылил на нее ведро воды. Теперь можно было вызывать саперов с взрывчаткой, но Ван-Корзен решил вывести из строя и вторую амбразуру, ближайшую к их позициям. Ведь к этой проход идет кружным путем и через два оврага, объяснил он своим, а перетащить надо не одну сотню кило. А если дело затянется, гарнизон может устроить какую-нибудь гадость, и тогда им всем придется плохо. Так что лучше не рисковать.
  Народ малость поворчал, но делать было нечего. Пока они возились с пулеметом, к доту пробрался целый взвод горных стрелков с гостинцами, так что амбразуру обложили двумя десятками шашек, с трех сторон. Старшина поджег шнур, все распластались по броне и на дне воронок, и через четыре секунды шарахнул взрыв. То ли заряд был слишком велик, то 
ли заложили его неверно, но осколки и камни свистели повсюду, рикошетили от брони и залетали во все дыры. Двоих отправили в тыл с тяжелыми ранами, а уж легкие царапины и контузии получили почти все. Наш герой схлопотал обломком железа по спине, и почти две минуты приходил в себя. Не хватало еще сдохнуть от своих же, мрачно подумал он, и откуда они такую взрывчатку берут, хуже всякого снаряда. Наконец, гарпийцы разобра-лись с последствиями взрыва и стали осматривать амбразуру. Установка пострадала не очень, однако ствол силой взрыва поставило почти вертикально. Судя по толчкам и ясно слышимому скрипу, команда дота пыталась выправить пулемет, но безуспешно. А потом горные стрелки подперли ствол снизу солидными распорками, и он стал совершенно безв-реден. Поручик еще раз все осмотрел и проверил, подполз даже к третьей амбразуре, кое-как набросил на установку пустой ящик. Он сразу же свалился, а пулемет огрызнулся в ответ короткой очередью.
        Ну и черт с вами, подумал Ван-Корзен, этот сектор нам и даром не нужен, обойдемся. Закончив осмотр, он по рации вызвал саперов со взрывчаткой, и стал ждать конца. Внутри точки продолжалось какое-то движение, но ничего изменить ее защитники уже не могли. В ожидании подмоги пехотинцы съели и выпили свои запасы и даже слегка отдохнули. Наконец, первый взвод саперов притащил девять ящиков, по 40 кг желатиндинамита в ка-ждом. Сперва хотели сунуть их в яму у входа, но этому мешал уцелевший пулемет. Тогда решили углубить воронку под второй амбразурой, и шарахнуть там. За полчаса ударной работы углубились на полтора метра, и решили что пока хватит. Заряд засыпали сверху толстым слоем, дабы усилить разрыв, все проверили и подожгли шнур. Удар был страшен — хоть все и попрятались в ямах и воронках, оглохли на время почти все, невзирая на каски, а иных взрывной волной прокатило на пять — шесть метров. К счастью, серьезных повреждений никто не получил, а осколки, если и были, улетели куда-то вдаль, так что их и разглядеть было трудно.
  Когда осела пыль, поручик осторожно заглянул в воронку. Бетонное основание треснуло, от него откололся порядочный кусок, а крепление брони обнажилось почти на четверти круга. Саперы отправились за вторым зарядом, а наш герой достал рацию, дабы «подтвер-дить заказ». Еще он хотел попросить подкрепление, ну хотя бы десяток зверей, так как его бойцы измотались вконец, а яма стала много глубже, такую наличными силами и за час не зарыть. Но не успели его связать со штабом дивизии, как у входа в каземат раздался стук и грохот. Старшина альпийских стрелков, осторожно выглянув из-за угла, сообщил, что входная дверь трясется, как будто ее колотят чем-то тяжелым. Наш герой не успел даже удивиться, как из ружейных амбразур раздались крики. Прислушавшись, гарпийцы поняли, что гарнизон сдается, и просит открыть дверь снаружи, ибо ее напрочь заклинило. Ну еще бы, такой заряд грохнули, рассмеялся Ван-Корзен, и поговорив с защитниками точки, отправился к входу. Он надеялся, что ломами, кувалдами и ножовками его подчиненные смогут освободить дверь, но через полчаса тяжелой работы убедился, что на это уйдет часов 10 — 15, если не более.
     Пришлось вызывать сварщиков из роты техобслуживания. Те ворчали, что у них ацетилена остался последний баллон, и тратить его на такую дрянь жалко. Но все же явились, и буквально за три минуты отрезали петли, а дальше дверь сама вывалилась из стены. И газа осталось больше полбаллона. Обрадованный гарнизон вылез на свет, а поручик со своими бойцами отправился вниз, собрать оружие и патроны, все проверить и осмотреть. Этот дот был чуть больше северного, благо вмещал три пулемета, но сильно меньше центрального, судя по наружным размерам. Внутри все было уже знакомо, и ограничившись беглым ос-мотром, наш герой стал собирать в кучу у входа весь «хлам войны», а его солдаты таскали добычу наверх. Судя по огромной куче пустых жестянок, гарнизон торчал в каземате не менее двух недель. Но кое-какие запасы еще остались, а патронов и воды было вдоволь. Затем  стрелки и саперы занялись разборкой пулеметных гнезд, но вдруг сверху послышалось громовое ура и частые выстрелы. Ван-Корзен бросился к единственному исправному пулемету, он как раз смотрел на восток — наш герой решил, что противник перешел в наступление. Но в поле зрения амбразуры были только свои, о чем-то оживленно спорившие. Поручик не успел ничего понять, как внизу, в каземате под колпаком, раздался очень знакомый голос, вещавший о скором окончании войны.
            12. Окончание войны.      
                Шли вперед сквозь дождь и вьюгу,
                Разгромили южный флот,
                И на Оукских лагунах
                Свой закончили поход.
                Гарпийская песня неизвестного автора.
    Сей голос принадлежал, как все наверное догадались, Корнелиусу Далсу, который узнав о захвате последнего дота, бросился на место событий. Горные стрелки уже рассказали ему свои впечатления, и теперь бравый левантиец хотел осмотреть бронеколпак и послу-шать самого Ван-Корзена. Их диалог длился более двух часов, но для нас этот разговор уже не шибко интересен. Расскажем лучше о том, что поведал корреспондент гарпийцам, и отчего они так возрадовались, что даже начали палить в воздух.
  Сама по себе новость была не шибко масштабная, но приятная. Три дня назад гарпийские подлодки нового типа (о них речь впереди) потопили с помощью эсминцев и воздушных шаров большой гальдеронский транспорт, перевозивший боеприпасы на Оукские острова. Транспорт прикрывали восемь сторожевиков и пять эсминцев, в воздухе патрулировало не менее 50 аэростатов, а в ближайших портах Коалиции стояло наготове еще 6 кораблей. Но увы, все это не спасло ценный груз. В атаке участвовало 11 подлодок, включая четыре усиленного типа, только что вошедшие в строй. Именно они, невзирая на град глубинных бомб, сумели прорваться к транспорту, и атаковали его. На удобную позицию вышли то-лько две лодки, а из семи торпед (одна, видно неисправная, застряла в аппарате) в цель попало три. Но этого хватило, корабль потерял ход, осел в воду и на нем начался пожар. Все попытки спасти положение провалились, и через час, после эвакуации команды и всех ценных вещей, на судне открыли кингстоны.
         Подводники потом сокрушались, мол, еще бы одна торпеда, и груз сдетонировал бы, если не сразу, то от пожара. Но это, конечно, было уже просто пижонство. В ходе опера-ции также сильно пострадали два сторожевика из охранения транспорта, а один из них затонул в ходе буксировки к берегу. Гарпийцы потеряли четыре воздушных шара, а один из эсминцев, отвлекавших на себя сторожевики конвоя, был сильно поврежден. Все под-лодки также получили повреждения, но в основном легкие, только три из них по прибы-тии в порт поставили на ремонт. Об этой битве уже написали в газетах, но до фронта, и тем паче до передовой, эти номера еще не дошли.
      Сама по себе новость была приятной, а два момента делали ее просто радостной. Во первых, новые лодки, которые по всем прикидкам должны были стать основой блокадных сил вокруг Оукских островов, показали себя очень неплохо. И во вторых, подобные атаки подтверждали мнение Далса о переносе в скором времени основных усилий на море со стороны гарпийцев. А это, по его мнению, было оптимальным решением, позволявшим приблизить окончание войны. Пехотинцы согласились с бывалым корреспондентом, затем распросили его о ситуации на других фронтах, о положении в тылу. Потом закончили приборку в доте, и оставив там небольшой гарнизон, отправились в тыл. Когда все рас-положились в блиндаже, Корнелиус не преминул, конечно, угостить своих новых друзей, и приятная беседа затянулась почти до утра.
     В последующие дни отряд Ван-Корзена продвинулся к востоку еще на пару верст, пока не наткнулся на солидную позицию, которую южане успели отрыть во время осады долго-временных точек. Разведка показала, что штурмовать ее без мощной артподготовки беспо-лезно, а снарядов на складах фронта уже почти не осталось. Посему командование решило перейти к обороне, и в последующем поручик со своими подчиненными рыл окопы и блиндажи, строил площадки и земляные точки для пушек и пулеметов. Корнелиус еще неделю пробыл на фронте, облазил кучу новых траншей, а потом отправился в Централь-ноозерск. Оттуда на поезде добрался до Огненновска, а через пару дней на попутном па-роходе уехал домой, теперь, скорее всего, уже до конца войны. А мы, дабы обрисовать дальнейшие события, перенесемся в горние выси большой стратегии, то бишь в высшие штабы гарпийского воинства.
       По мере того, как операция южных фронтов близилась к завершению, все острее вставал вопрос о будущем. На первый взгляд, наиболее выгодным было продолжить наступление между Центральным озером и морем. Разбив противника на правобережье Великой и оттеснив его за реку, гарпийские войска не только лишали южан какой-либо возможности продолжать войну у гарпийских границ, но и создавали угрозу жизненно важным центрам Коалиции. Однако противник понимал это не хуже других, и уже с начала февраля начал укреплять левый берег реки. К концу марта там уже была готова довольно мощная линия обороны глубиной более 50 верст. Да и топография Левобережья – гористого, малоосвоенного и малонаселенного, с редкой сетью дорог, не способствовала успешному наступлению, не говоря уже о полном отсутствии мостов и других постоян-ных переправ на реке Великой.
        К тому же армия Коалиции в преддверии неизбежного наступления давно готовила правобережный плацдарм к подвижной обороне. Промежуточные рубежи и отсечные позиции делали задуманное наступление очень трудным делом. С другой стороны, слабые силы правобережного плацдарма южан – маленького и лишенного удобных коммуникаций – уже в начале апреля не представляли для гарпийцев никакой опасности. В итоге это направление после долгих споров сочли бесперспективным и второстепенным.
        Наступление Центральных фронтов на большинстве направлений вело «в никуда», а там, где рядом с линией фронта имелись достойные цели, они были надежно защищены. Харрис и многие его сотрудники начали было склоняться к мысли о переходе к жесткой обороне на всех фронтах, дабы истощив противника и показав ему всю бесперспектив-ность дальнейших битв, принудить Коалицию к миру. Однако по-хорошему для этого требовался еще один крепкий удар в уязвимое место. И тут командование Озерного флота предложило свой план высадки на западное побережье Центрального озера.
        Собственно, этот план был разработан давно, и не раз предъявлялся пред светлые очи гарпийских стратегов. Но трудности крупномасштабного десанта на вражеский берег при активном противодействии флота противника пугали высшее начальство. К тому же ранее всегда находилось более простое и менее рискованное решение. Теперь же поневоле при-шлось выслушать упрямых адмиралов. Оказалось, что операция хорошо подготовлена, все расчеты выполнимы и цели реальны. Требовалось только усилить озерную флотилию 20 – 25 кораблями и сотней катеров за счет Сафрида, а также подкрепить гражданский флот на озере. Поскольку зимний успех Центральных фронтов окончательно избавил Сафридские земли от вражеской угрозы, ослабление речной флотилии никого не волновало. Сложнее было с транспортами, но постепенно резервы нашлись и здесь. В общем, к концу мая началось детальное планирование высадки.
        Для десанта выбрали два небольших порта в юго-восточном углу озера – Хонкан и Дамишен. Они, по всем данным, были прикрыты весьма символическими силами, ибо ни сами по себе, ни вкупе с окрестностями, не являлись важными объектами. Стратегически же данное направление считалось бесперспективным. Только вот стратеги Коалиции не успели сообразить, что после потери территорий на полуострове и укреплений нижнего Пека ситуация резко изменилась. Теперь удар на этом направлении грозил нарушить связность всех сухопутных коммуникаций Коалиции, и даже частичный успех десанта приводил «южан» на грань поражения. Уже 11 июня был установлен срок высадки – 27 число, а через несколько дней завершилась детальная разработка планов. Правда, обеспечить десантников всем необходимым к сроку не удалось, запаздывали и средства высадки. В итоге начало операции перенесли на 29-е июня.
       Тщательная подготовка и максимальная скрытность позволили добиться тактической внезапности, хотя командование Коалиции и понимало, что именно на Центральном озере следует ждать очередного удара. Подавляющее превосходство Гарпийского флота позво-лило быстро овладеть портами и уже к 4 июля создать на берегу мощную группировку войск, угрожавших тылу противника. Конечно, снабжение этой армады было делом очень сложным, но выполнимым. Попытки же южан организовать жесткую оборону вокруг плацдарма не удались – сил и средств почти не было, да и перебрасывались они очень медленно. И в ночь с 6 на 7 число десантники перешли в наступление. Легко прорвав жидкую оборону противника, они за неделю продвинулись еще на 35 - 50 верст, после чего перешли к обороне. На северо-востоке они подошли на 9 верст к окраине Шварцбар-да, столицы Хонканского графства. Но после долгих раздумий гарпийские вояки решили, что штурм сильно укрепленного города выйдет себе дороже. Цель операции была дости-гнута, а лишние жертвы и потери в свете скорого конца войны были не нужны. Теперь на всех фронтах установилось затишье, а на океанских просторах, как и предсказывали знатоки, накал боев нарастал с каждым днем.
     Вообще говоря, перенос основных усилий на море планировался уже после успешного завершения зимнего наступления. Неудачи южных фронтов несколько задержали этот процесс, но ненадолго. Уже в феврале – марте кораблестроительные предприятия и все их контрагенты были разгружены от «побочных» заказов, а в апреле на снабжение флота в той или иной степени переключилось множество заводов по всей стране. Началось форси-рованное строительство «среднеусиленных» подлодок – то есть стандартных лодок среднего водоизмещения, но с усиленным корпусом и дополнительной защитой. Их дальность плавания и автономность уступали стандартным кораблям, но для действий против Оукских коммуникаций хватало и этого. А повышенная надежность позволяла им атаковать и сильнозащищенные цели. Предполагалось, не снижая темпов постройки других судов, через пять – шесть недель выпускать не менее 13 – 14 таких лодок в месяц. 
     План гарпийских адмиралов был очень прост. По всем данным, лодки такого типа даже при сильном противодействии противника были способны топить по 8,5 – 9 тыс тонн в месяц каждая. То есть даже если все новое строительство пойдет на восполнение потерь, флот Коалиции будет терять не менее 120 тыс тонн только от этих подлодок. Прочие силы топили уже зимой по 45 – 50 тыс тонн ежемесячно, теперь, с резким усилением атак на коммуникации врага, эти цифры как минимум удваивались. То есть Коалиция теряла по 210 – 220 тыс тонн торгового тоннажа ежемесячно, не считая неизбежных потерь конвойных и сторожевых судов. Восполнять эти потери странам Коалиции было нечем, особенно учитывая сложную ситуацию на сухопутном фронте.
     Соответственно задуманному, активность гарпийцев на море росла с каждым днем. Сразу после Восточного сражения линейный флот переводится на о. Южный, за исклю-чением ударных рейдеров. Они вместе с новыми тяжелыми крейсерами и частью легких сил сосредотачиваются на Анисовых островах, усиливаются подводные силы на о-ве Ребеллин. Теперь проводка любого конвоя  в порты Коалиции сопряжена была с огром-ным риском, и даже одиночные быстроходные транспорты подвергались систематическим атакам «со всех сторон». Естественно, потери резко выросли, и продолжали расти с каж-дым днем, начались трудности со снабжением транспортов и сил охранения.
      Наконец, по завершении десантной операции на Центральном озере, штаб Экарте форсирует подготовку к масштабному десанту на Оукские острова. Вторжение готовилось демонстративно, без всякой скрытности, дабы лишний раз посеять семена миролюбия среди политиков Конфедерации. К тому же подкреплений все равно не было, равно как сил и средств для усиления инженерной обороны архипелага. Да и перебросить хоть что-то на острова в условиях плотной блокады было очень сложно. Попытки отвлечения гарпийцев на второстепенные направления ничего не дали, и тогда штаб Объединенного флота спешно разработал операцию «Чингиз-Хан» - набег на коммуникации между п-овом Огне-нный и островом Гилеи. В рейде участвовали 17 крейсеров, в том числе пять тяжелых, 35 сторожевиков и эсминцев и два старых ударных рейдера. На путях следования гарпийских кораблей заранее развернулась завеса из 43 подлодок.
     План был рискованным даже при идеальном раскладе, ну а в реальности все кончилось полным провалом. Несмотря на титанические усилия южан, их замыслы в общих чертах стали известны гарпийцам, которые усилили наблюдение за ближайшими базами Коали-ции и выслали в море дополнительные дозоры подлодок, сторожевиков и авиации. В итоге вражьи рейдеры были обнаружены в самом начале похода, а лодки завесы подверглись активным атакам еще при выходе из баз. В итоге лишь половина из них вышли на исходные позиции, да и те в основном уклонялись от атак противника, а не атаковали его. Этим лодкам удалось выпустить лишь 15 торпед, из них в цель попало шесть. В итоге потоплен эсминец и еще один выведен из строя, три крейсера получили легкие повреждения. Взамен потеряно 9 подлодок, и еще пять едва доплелись до своих баз.
    Впрочем, надводные корсары Коалиции действовали еще хуже. Им удалось потопить два старых сторожевика и четыре парохода с лесом, углем и дровами, еще три судна были повреждены. Взамен южане лишились 4 крейсеров, два из них тяжелых, эсминца и трех сторожевиков, 8 кораблей получили повреждения, правда, в основном легкие. Теперь  ак-тивные операции флота Коалиции прекратились напрочь. Между тем гарпийские верфи, работая с полной нагрузкой, перекрыли самые смелые расчеты. Уже в июле было введено в строй 15 лодок новой серии, а в августе планировалось 17. Два легких крейсера постро-или раньше срока, остальные корабли «укладывались в график». Потери же оказались менее ожидаемых, и в итоге Коалиция потеряла за июль 308 тыс тонн только торгового тоннажа! И это не считая потерь речных судов на Педровской и Центральном озере, где гарпийские атаки также росли с каждым днем.
        Отчаянные усилия южан, перебросивших к Оукским островам все резервы, включая музейные корабли 700 – 800 годов, ни к чему не привели. В то же время снабжение сухопутных армий ГК, несмотря на морскую горячку, почти не снизилось, и они по-прежнему угрожали войскам Коалиции на всех фронтах. К тому же правители Ливанты и о-ва Длинного, воодушевленные гарпийскими успехами, отправили в конце июля на рабо-ту в ГК еще 38 тыс зверей, на этот раз высококвалифицированных рабочих тяжелой инду-стрии. И снабдили их не только жизненными припасами, но и инструментом, лекарствами и деньгами на оплату жилья на полгода вперед. Правда, в самом конце месяца по всему материку поползли слухи о нехватке гидралина на гарпийских морских базах. Но это оказалось обычной газетной «уткой», и за первую неделю августа флот Коалиции потерял еще более ста тысяч тонн, да еще пять эсминцев и сторожевиков в придачу.
    Это было последней каплей, склонившей к миру самых твердолобых ястребов. 9 августа Верховный военный совет Коалиции в одностороннем порядке объявил о прекращении огня на всех фронтах, на суше, на воде и в воздухе. Дипломаты и военные, менее года назад мнившие себя победителями в еще не начавшейся схватке, теперь готовы были на любые условия ради скорейшего заключения мира. Переговоры начались в тот же день в штабе ЦФ-2, куда срочно прибыли «главы стран и правительств» Коалиции, Джаспер с новым министром иностранных дел Зубром (он считался в ГК самым «проюжным» поли-тиком, почему и был спешно назначен на этот пост), Харрис и Экарте. Он, кстати, на всякий случай захватил с собой детальный план строительства флота на ближайшие дни и месяцы. В частности, к концу года планировалось строить ежемесячно по 32 подлодки, из них 21 «среднеусиленного» типа. Но обнародовать сии данные не пришлось, ситуация и так была предельно ясной для всех.
      Переговоры длились всего четыре дня, причем сразу был подписан окончательный мирный договор, который стороны обязались ратифицировать в течении двух недель. Его положения предусматривали не только восстановление довоенного порядка, но и гарантии разоружения и реальной разрядки отношений в ближайшие два года. Страны Коалиции обязывались модернизи-ровать свое законодательство и способствовать созданию на месте старой Конфедерации более прочного и тесного союза северных стран. Они же оплачивали все издержки войны, как частные так и межгосударственные, но их сумма была невелика. В общем и целом, побежденные отделались легко, что и предопределило быстрое и легкое замирение сторон. Теперь предстояло закрепить сложившееся равновесие и как-то жить дальше.
          13. Возрождение Тигрового Леса.
                Только в единстве спасение наше,
                Жизни безбедной и счастья залог!
                Станет планета богаче и краше,
                Беды войны позабудет народ.
                Зубр 49-ый, «Новый гимн Севера».
        Еще не успела отгреметь «Вторая гражданская», как в основных странах Севера заго-ворили о необходимости возрождения единого государства, как самой надежной гарантии от повторения подобных пертурбаций. Но теперь общественное мнение требовало более тесного союза, чем существовавшая до кризиса Конфедерация. Сильное правительство, имеющее всю полноту власти на материке, общее командование армии и флота, единая валюта, единообразные законы, суд и политическая система – вот самые популярные тре-бования той поры. Причем тяга к единству была одинаково сильна и в нейтральных, и в воюющих странах. Осторожнее всех к этим идеям относились Гарпийские власти, очевидно опасаясь традиционных обвинений в гегемонизме, но и они не могли противостоять всеобщим чаяниям, крепнущим с каждым днем.
         Сразу после заключения мира, в конце 1099 – начале 1100 гг, повсюду состоялись выборы в Учредительную думу Соединенных провинций Тигрового Леса (для солидности решили восстановить древнее название), призванную конституировать новую державу. Заседания нового органа власти открылись в феврале 100 года в Пжемольске. В первую очередь составили конституцию и основные законы единого государства, обязательные для всех его граждан. В основном всё прошло гладко, только требование гарпийцев о ликвидации феодальных законов и норм в государствах бывшей Коалиции поначалу было принято в штыки. Однако это условие постепенно поддержало большинство нейтралов, большинство упраздняемых законов устарело и в любом случае требовало переработки, кое-что и вовсе было формальностью. В итоге гарпийские требования были приняты, хотя и не сразу, всеми участниками и законотворческая часть работы завершилась через пару месяцев напряженного труда.
      Межгосударственные границы становились чисто административными, создавалось общее таможенное и транспортное пространство, в переспективе вводилась единая всесеверная валюта – каури, делившаяся на 100 копеек. Ее золотое содержание установили весьма низкое, в 0,34 грамма, что было явной уступкой державам Коалиции. Разумнее было опереться на гарпийскую крону, как самую надежную и массовую валюту Севера. Тем паче, что в реальности и после переходного периода большая часть внешней торговли СПТЛ велась в гарпийской валюте – не только Норландия и Джунгли, но и жители Нового материка и окрестных островов крайне неохотно принимали новомодные каури. Но стремление к скорейшему объединению, почти что любой ценой, часто толкало делегатов на сомнительные компромиссы. В частности, СПТЛ создавалась как империя, но реальные полномочия императора по существу не отличались от классического президента. Каждые десять лет его легитимность подтверждалась референдумом, и если против голосовало бо-лее 55 % избирателей, назначались выборы нового монарха по обычной партийной систе-ме. Выборы назначались и при смерти императора или утраты им дееспособности.
      Государство имело единые вооруженные силы, но в мирное время войска находились на территории своих государств и имели собственное командование, правда, весьма символическое. Его функции были чисто административными. Система набора, структура армии и ее вооружение были стандартизированы, но флоты основных стран сохраняли автономию, поскольку привести их к единому знаменателю было трудно. Мелкие же государства и нейтральные территории вовсе отказывались от ВМС, сосредоточив все усилия на сухопутной армии. Для охраны морских и наземных границ создавались силы прикрытия, подчинявшиеся исключительно верховному командованию СПТЛ. Средства на их содержание выделялись всеми странами пропорционально населению, а комплектовались силы прикрытия добровольцами со всего материка.
       Законодательную власть осуществляло двухпалатное Собрание народных уполномо-ченных. Члены нижней палаты выбирались пропорционально населению «субъектов федерации», но малые и особенно мельчайшие государства имели при этом неизбежные преимущества. Верхняя палата формировалась представителями стран, входящих в СПТЛ, с учетом их населения, экономической мощи и международного статуса. Естественно, полной пропорциональности и здесь достичь не удалось, и мелкие государства, как всегда, имели множество преимуществ, частью «естественных», а частью выторгованных в ходе переговоров. В дальнейшем сие часто вызывало неудовольствие их более крупных соседей. Собрание занималось всем законотворчеством объединенной державы, местные парламенты (в тех странах, где они остались существовать) ведали исключительно областными и муниципальными делами, причем и здесь законодательную базу решили предельно унифицировать. В общем, система власти и организационно – территориальная структура СПТЛ, заметно превосходя довоенную конфедерацию, все же была далека от совершенства, а ее перестройка в будущем была малореальной.
      По завершении работы Учредительной думы (22 мая 1100 года) ее решения были одобрены (на референдуме) жителями будущей сверхдержавы, и через два – три месяца повсюду вступили в силу. Еще через полгода новое государство окончательно сформи-ровалось. По этому поводу устроили неумеренно пышные торжества. Власти СПТЛ своей резиденцией избрали городок Эстер на о-ве Длинный, где в первые годы обратного переселения обосновались активисты Здрекашета. Сие должно было символизировать преемственность и нерушимость объединительных стремлений северян, но вряд ли кто-то когда-то об этом задумывался. А в смысле расположения и инфраструктуры городишко был очень неудачен, и новоявленные правители постоянно терпели большие неудобства от пребывания в этой дыре.
       Джаспер, многим представлявшийся идеальным императором новоявленной державы, отказался от такой чести – официально из-за возраста и плохого здоровья, в основном же дабы не подчеркивать лишний раз преобладание ГК на Старом материке. После оживленных дискуссий и долгих переговоров на роль монарха выдвинули самую бесцветную и нейтральную фигуру – уже известного нам полковника Апперса, кадрового альдгейского военного, перед второй войной и в ее начале работавший начальником отдела военных сообщений генштаба. Надо заметить, что уже в начале декабря 98 года, еще до сокрушительного удара гарпийцев, он стал убежденным сторонником «мира любой ценой», справедливо полагая, что шансов на победу у Коалиции нет, а любая затяжка только ухудшит положение. Такая позиция сильно подняла его авторитет в глазах нейтралов и гарпийцев, а теперь помогла занять столь высокий пост.
      Первые годы правители СПТЛ в основном занимались экономическими проблемами. Прежде всего надо было восстановить золотое обращение во всех странах СПТЛ, ибо без этого введение единой валюты стало бы делом чрезвычайно сложным и долгим. Да и сог-ласованная экономическая политика в рамках огромного материка требовала твердой валюты. Быстрее всего, за 19 месяцев, восстановили золотой стандарт в ГК, на два – три месяца дольше шел этот процесс у бывших нейтралов. Дольше всего восстановление монометаллизма шло в странах Коалиции, особенно крупных. Альдгейцам, хонканцам и гальдеронцам на это потребовалось 3 – 3,5 года, а ордхайцам даже четыре. Теперь можно было заняться восстановлением и реорганизацией экономики, что также было очень сложным делом.
       Хотя вторая гражданская затронула лишь небольшую часть материка, от нее так или иначе пострадала экономика всего континента. Огромные средства нужны были и на реконверсию бесчисленных военных заводов, и не только в ГК и странах коалиции, но и у нейтралов. Пересчет, обмен и переплавка старых денег тоже потребовали массу средств. Правда, выгоды совместного хозяйства, не обремененного более экономическими и поли-тическими барьерами, позволили довольно быстро, к 11 – 13 годам, ликвидировать все последствия войны и создать единое экономическое и финансовое пространство. Чуть позже достроили объединенную армию, максимально унифицировали структуру Объеди-ненного флота. В первое время кое-где отмечались вспышки сепаратизма, иногда возни-кали то тут, то там, группы и целые партии, боровшиеся против объединения, за возврат к старому. Но нигде эти силы не смогли достичь заметного влияния, а к 20-му году их роль повсеместно сошла на нет.
      Вне границ Тигрового Леса остались Нордические земли и ряд мелких и средних островов на Западе, географически и экономически более близких к Новому материку, чем к старому. Эти острова не имели практически никаких связей со своими восточными соседями, большинство даже не поддерживало дипломатических отношений с ГК и северо – западными нейтралами. Понятно, что их отсутствие в составе СПТЛ никого не трогало. А вот решительное противодействие Норландии любым объединительным планам сильно обеспокоило Эстеровских властей. Тем паче, что за последнее столетие, и особенно за время гражданских войн, Нордические земли сильно выросли экономически и создали мощную, вполне современную армию и флот, включавший более сотни эсминцев и сторо-жевиков, три десятка подлодок и много всякой мелочи. Конечно, гарпийские моряки и тем более Объединенный флот легко справились бы с таким противником у своих берегов, но далеко на севере, вдали от гарпийских баз и на своей земле, норландцы были бы грозным противником. Тем более, что с каждым годом мощь северных соседей непрерывно росла. Посему было решено дополнительно укрепить северное побережье, усилить полярную флотилию и внимательно следить за возможным противником.
      В двадцатые годы основные усилия правители Тигрового Леса направили на создание единой транспортной сети. Довольно быстро удалось согласовать морские и речные регистры стран – участниц федерации, унифицировать воздушные перевозки. А вот единая колея железных дорог так и осталась мечтой из-за непомерных расходов. Правда, введение единых тарифов и правил, систем связи и блокировки сильно облегчило межго-сударственные перевозки. Городской транспорт также постепенно унифицировался по всей стране, была создана единая система телеграфной и телефонной связи, организованы новые воздушные линии. Все это безусловно способствовало экономическому росту, но уже в конце двадцатых годов появились и негативные тенденции.
   Быстро выяснилось, что управление огромной разноплеменной державой очень сложно, а малейшие сбои в этом деле негативно влияли на общий климат в стране. Многие надея-лись на гарпийский опыт совместного проживания разномастных народов и племен, но там с самого начала было мощное однородное ядро, вокруг которого постепенно сгруппи-ровались периферийные нации. К тому же различия между странами материка были куда больше, чем между гарпийскими племенами. Самое простое решение — максимальная децентрализация всей жизни страны, и особенно экономики, отвергалась большинством политиков. Они боялись, что это приведет к росту сепаратизма, а в дальнейшем может со-здать угрозу самому существованию единого государства. В то же время все признавали, что иные методы в общем и целом малоэффективны. Пока что, в начале 30-х гг, положи-тельные тенденции преобладали над отрицательными, но с каждым годом становилось все яснее, что будущее СПТЛ очень непросто и над ним придется много работать.
           14. Некоторые итоги.
                Статистичность – егоренье жизни,
                Извиванье численных причин –
                Вроде субсталяции картин
                Дикой лапой винтерного гризли.
                Бон – Прямых, «Статистика».
       В более поздние времена историки Севера иногда делили третью эпоху первого цикла на две части — динамичную, активную или прогрессивную (с начала 600-х годов и при-мерно до 1 130-го), и депрессивную, статичную или пассивную (последующее столетие). В любом случае эта система была более-менее верной лишь в приложении к Старому материку, ибо именно в последний век на третьем континенте Севера сложилось большое и динамичное государство, которое никак нельзя было заподозрить в статичности. Но да-же и в таком виде эта разбивка выглядит весьма искусственной. Однако подобные схемы дают повод сравнить период 600 — 1 130 годов с предшествующей эпохой, почти равной по времени нашей (107 — 605 года). Конечно, догарпийские времена часто осложнялись смутами, переселениями и прочими катаклизмами, но уже в 1 200-х годах северные исто-рики подсчитали все возможные потери от подобных эксцессов.
        Как уже упоминалось ранее, в 685 году население Старого материка, то есть на то время практически все, охваченное хоть какой-то цивилизацией, составляло 9,48 млн душ. Ну а по расчетам максимальная его численность, если не было бы эксцессов прошлого, начиная с мануфактурного рабства и Смутного времени эпохи Топотуна, была бы в три раза выше, то есть 30 млн зверей, со средней продолжительностью жизни в 75 – 86 лет, при грамотности около 65 - 70 % населения, треть которого жила бы в городах с мини-мальными удобствами. Уровень жизни и развитие производительных сил при этом были бы минимум в два раза выше, чем в начале гарпийской эпохи. То есть на Старом материке добывалось бы около 100 млн тонн угля, выплавлялось 30 – 40 млн т стали и производи-лось до 25 млн т цемента. Имелось бы 16 – 18 тыс верст железных дорог и не менее 50 000 вс телеграфных линий, а пять – шесть крупнейших городов имели регулярную воздушную связь. Крупнейшие города освещались бы электричеством, имели трамваи и омнибусы, а пароходы на реках и морях выполняли не менее трети перевозок.
         А теперь сравним эти рекордные цифры с тем, чего добились северяне в Гарпийскую эпоху за почти такое же время. Конечно, им было куда легче идти по проторенному пути, но все же разница налицо. Для удобства все данные сведены в таблицы, где выделены цифры по основным державам, а для прочих даны суммарные данные. Отметим лишь, что средняя продолжительность жизни всюду дана средневзвешенной по всем видам разум-ных зверей, обитавших на данной территории. Эти различия были малы, но в наименее населенных странах иногда достигали 4 – 5 %. И для ГК, как самого крупного государства тех лет, показано распределение некоторых показателей по основным регионам страны. Конечно, здесь приведены далеко не все параметры, даже из числа важнейших, но все же некую объективную картину на их основе составить можно. Отметим лишь, что в таблич-ные данные не вошли параметры Особого административного округа ГК, острова Эрдельс (Ордхайское к-во), Закрытой зоны Миттельбергского кн-ва, Дальних островов (Ливанта) и поселка Урсус Северо-западной нейтральной территории. Все эти земли, будучи закрыты-ми военными объектами, не играют никакой роли в мирной жизни вышеупомянутых стран, да и гражданское население их ничтожно – не более 4 тыс зв в ГК и по 200 – 300 в остальных странах. Площадь Особого округа составляла 5 367 кв верст (в том числе о-в Южный 1 992, Анисовые о-ва 1 583, мыс Кристи 1-го 794, Зейденс 415 и Ребеллин 381), Урсуса 113 кв верст, а остальных не более 40 кв верст каждый.
             География.
    Пояснения и сокращения: ВП – водные пространства (реки, озера, вдхр); ВЛ – вечные ледники и снега; Высш. тчк. – высота вершины в метрах от ССО; ПЗ – пахотные земли; ЗНП – заповедники, резерваты, заказники и национальные парки; НЗ – земли, полностью непригодные для любого использования; ГЗ – городская застройка. В лесную площадь входят сплошные кустарники, горное редколесье и искусственные насаждения. Водные пространства ГК исчислены на 30 – 40 % менее точно, чем в прочих странах, из-за неяс-ности границ множества заболоченных озер и водохранилищ. В таблице не учтена часть площади Центрального озера (юго-восточный сектор, 107 000 кв вс), эксплуатируемая сообща девятью прибрежными странами.
Страна Площадь, тыс кв верст Высш. тчк, м Площадь, в % от общей
Страны О-вов ВП ВЛ Леса ПЗ ЗНП НЗ ГЗ
ГК 13 159 493,7 863 76,2 11 374 41,3 13,6 10,2 16,9 0,43
Альдгея 361,8 24,5 29,4 2,11 3 913 27,6 17,1 6,73 8,91 1,03
Ордхайское к-во 233,4 4,06 11,9 - 871 19,1 22,3 4,89 5,60 1,24
Гальдеронская р-ка 217,6 17,2 16,2 - 1 605 25,2 14,0 5,34 7,84 1,15
Гартсское к-во 269,1 15,4 12,7 0,04 2 486 23,4 14,9 5,01 7,03 0,99
р-ка Эль-Хоттау 228,0 0,13 8,61 - 559 15,9 16,5 7,45 4,26 0,78
Хонканское гр-во 259,7 2,41 9,36 - 732 17,5 18,2 9,86 9,63 0,67
Миттельбергское кн-во 304,2 7,39 13,1 13,5 8 993 46,8 5,45 12,8 18,8 0,55
Ливанта 260,3 11,8 8,53 1,49 3 517 34,7 11,8 11,0 12,7 0,51
Эль-Ранское кн-во 183,9 0,07 10,5 - 940 18,3 21,7 6,22 5,11 1,36
Зертская р-ка 158,5 8,91 4,92 3,53 5 648 39,2 9,81 8,73 15,4 0,64
о-в Длинный 231,4 231,4 6,85 2,96 4 062 29,1 12,6 10,4 11,9 0,49
Алланское гр-во 135,6 6,82 7,24 5,82 7 821 40,5 7,92 13,5 17,5 0,71
Прочие 798,8 316,5 35,8 16,8 9 346 36,4 10,4 7,69 14,3 0,45
             Население. 
       Сокращения и пояснения: Сред. Взр. – средний возраст жителей, лет; Численность населения, млн зверей; ПЖ — средневзвешенная средняя продолжительность жизни, лет; ГН — городское население; ГР — доля грамотного населения; ВО — из них с высшим образованием; НМ — доля национальных меньшинств; БЧ – беднейшая часть, с доходами ниже официального минимума; РЖ – рождений; СМ – смертей; ПЗ – психических заболеваний; ИВ – инвалидов полных всех групп.
Страна Сред. Чис. ПЖ В том числе, в % На тыс жителей в среднем
Взр. нас. лет ГН ГР ВО НМ БЧ РЖ СМ ПЗ ИВ
ГК 67,8 391 131 68,6 99,3 6,71 9,37 6,35 15,1 4,89 17,8 5,08
Альдгея 69,7 60,3 123 63,5 98,1 5,34 3,62 14,2 13,9 5,21 22,1 5,27
Ордхайское к-во 68,4 51,4 129 59,9 97,2 5,77 11,9 16,1 14,2 5,03 18,1 5,91
Гальдеронская р-ка 64,6 47,7 117 71,3 97,9 6,69 2,87 13,3 13,2 4,95 23,9 5,43
Гартсское к-во 69,5 39,8 118 66,4 98,9 5,43 3,12 10,4 14,9 4,98 20,3 6,24
р-ка Эль-Хоттау 63,2 37,6 106 48,1 97,1 4,81 8,94 9,45 12,7 5,36 19,4 5,56
Хонканское гр-во 70,1 29,1 111 52,5 96,9 4,29 10,3 12,9 14,5 5,17 18,7 5,45
Миттельбергское кн-во 67,9 25,2 125 57,6 98,9 4,52 8,96 8,03 13,6 5,23 24,5 6,19
Ливанта 71,3 21,6 113 43,9 99,1 4,38 12,7 7,62 15,2 4,77 15,2 4,92
Эль-Ранское кн-во 65,4 19,5 120 51,2 98,5 6,05 6,84 15,5 14,1 5,07 21,0 6,13
Зертская р-ка 69,6 17,8 114 70,3 97,1 5,11 7,33 11,1 13,8 5,12 19,9 5,37
о-в Длинный 73,0 14,9 137 37,8 96,8 4,23 15,2 7,92 15,3 4,81 14,9 5,04
Алланское гр-во 72,3 13,7 114 60,5 97,4 5,56 13,5 12,7 13,9 5,04 19,2 5,68
Прочие 68,1 32,7 109 41,4 96,7 4,12 12,1 13,4 15,0 4,73 16,5 6,01
              Рост численности населения с 630 по 1 140 гг.
       На 630 год данные приблизительные, далее – результаты всеобщих переписей или вы-численные по двум ближайшим результатам (когда годы всеобщих переписей в каких-то странах не совпадают с указанными в таблице).
Страна  Численность населения, млн зверей на конец данного года от ОБ
630 685 735 785 835 885 935 985 1 035 1 085 1 140
ГК 0,25 0,51 1,18 2,69 7,41 16,3 33,4 65,9 127 243 391
Альдгея 0,59 1,28 1,93 2,89 4,31 6,47 10,7 17,6 26,8 40,2 60,3
Ордхайское к-во 0,46 1,03 1,60 2,47 3,83 5,94 9,21 14,3 22,1 34,3 51,4
Гальдеронская р-ка 0,37 1,14 1,71 2,56 3,95 6,17 9,45 14,3 21,3 31,2 47,7
Гартсское к-во 0,53 0,81 1,25 1,92 2,96 4,56 7,03 10,8 16,7 25,6 39,8
р-ка Эль-Хоттау 0,69 0,96 1,44 2,16 3,24 4,86 7,29 10,9 16,8 25,3 37,6
Хонканское гр-во 0,21 0,59 0,91 1,42 2,20 3,41 5,28 8,18 12,7 19,6 29,1
Миттельбергское кн-во 0,05 0,57 0,87 1,33 2,04 3,12 4,79 7,31 11,2 17,1 25,2
Ливанта 0,29 0,34 0,54 0,87 1,39 2,23 3,57 5,70 9,13 14,6 21,6
Эль-Ранское кн-во 0,23 0,49 0,74 1,12 1,68 2,55 3,84 5,81 8,77 13,2 19,5
Зертская р-ка 0,18 0,35 0,54 0,84 1,30 2,02 3,13 4,85 7,52 11,7 17,8
о-в Длинный 0,21 0,23 0,37 0,59 0,94 1,51 2,41 3,86 6,17 9,78 14,9
Алланское гр-во 0,07 0,27 0,42 0,65 1,01 1,56 2,42 3,76 5,82 9,03 13,7
Прочие 0,36 0,91 1,35 1,99 2,95 4,37 6,46 9,56 14,2 20,9 32,7
             Энергетика, добыча полезных ископаемых.
  Сокращения: ВР – возобновляемые ресурсы; КУ – каменный уголь; Pt - платина вместе с другими платиноидами; КС – калийные соли; ФА – фосфориты и апатиты; ПС – пова-ренная соль, включая полученную выпариванием морской и озерной воды.
Страна Эл-во, млрд  квт*ч Топливо, млн т Драгметаллы, т Прочее, млн т
Всего ВР, % КУ прочее Pt Au Ag КС ФА ПС
ГК 1 956 68,3 1 274 595 89,7 527 6 973 12,1 13,9 61,7
Альдгея 271 21,5 129 33,4 - 51,5 363 2,03 1,98 10,3
Ордхайское к-во 223 15,9 65,3 74,5 3,48 33,8 529 0,17 10,2 2,14
Гальдеронская р-ка 227 18,3 73,8 18,9 1,29 67,7 1 012 0,14 0,87 4,12
Гартсское к-во 195 34,8 231 15,3 - 13,5 291 0,27 1,25 4,75
р-ка Эль-Хоттау 154 13,2 15,9 41,7 0,35 29,8 65,3 1,19 17,3 1,68
Хонканское гр-во 143 26,1 8,43 119 11,9 201 979 0,08 0,58 2,39
Миттельбергское кн-во 169 100 17,2 67,5 16,3 173 1 194 0,06 3,12 3,96
Ливанта 69,1 75,6 5,98 41,9 9,53 91,3 163 0,11 4,11 3,81
Эль-Ранское кн-во 78,6 16,4 76,2 3,62 - 12,6 73,8 1,43 1,44 2,53
Зертская р-ка 103 63,5 57,3 8,04 0,77 41,4 131 0,27 0,63 1,99
о-в Длинный 53,7 81,7 2,13 6,35 5,61 243 215 0,03 25,6 3,22
Алланское гр-во 131 98,9 0,415 2,87 1,04 121 110 0,35 0,54 5,08
Прочие 78,4 37,2 15,6 22,3 6,69 649 1 876 2,57 30,1 41,7
         Тяжелая промышленность.
       Сокращения: ЭС – электросталь; ЛМ – легкие металлы и их сплавы; N – соединения связанного азота, в пересчете на чистый азот; СК – серная к-та; ЩЛ – щелочи (как пра-вило, 50 – 60 % кальцинированная сода, остальное каустик); ПЛ – пластмассы и искусст-венные волокна; ГС и ВС – гражданские и военные суда, соответственно, в млн т и тыс т водоизмещения;  ФиС – фарфор, фаянс и стекло всех видов.
Страна Выплавка, млн т Пр-во, млн т Судостр. ФиС, Цемент, млн т
Сталь ЭС ЛМ N СК ЩЛ ПЛ ГС ВС млн т
ГК 373 108 13,1 13,6 37,6 22,9 25,4 39,1 406 22,9 278
Альдгея 42,8 3,99 1,17 1,21 4,22 2,58 3,01 4,22 51,8 3,01 27,7
Ордхайское к-во 33,4 2,41 0,613 0,95 4,11 2,07 1,52 2,57 30,9 2,67 26,2
Гальдеронская р-ка 34,8 3,87 0,954 1,14 2,84 1,62 2,43 4,29 47,5 1,81 19,1
Гартсское к-во 27,9 3,12 0,717 0,92 3,13 2,18 1,59 3,42 37,8 2,06 19,4
р-ка Эль-Хоттау 18,9 0,634 0,315 0,56 2,29 1,76 1,88 0,71 11,4 1,54 16,1
Хонканское гр-во 19,2 0,941 0,461 0,69 2,05 1,25 1,31 1,16 18,3 1,57 15,2
Миттельбергское кн-во 18,1 3,62 0,559 0,75 2,02 1,51 1,50 2,01 24,9 1,26 12,9
Ливанта 9,47 1,26 0,322 0,21 1,08 0,64 0,42 0,65 9,32 0,63 7,62
Эль-Ранское кн-во 12,1 0,412 0,253 0,38 1,43 1,03 1,01 0,49 7,62 1,05 9,13
Зертская р-ка 9,23 1,13 0,503 0,47 0,94 0,92 0,85 1,77 16,9 0,89 8,34
о-в Длинный 6,27 0,339 0,118 0,14 0,76 0,73 0,29 0,57 10,0 0,47 7,58
Алланское гр-во 5,61 0,216 0,274 0,40 1,21 0,76 0,47 1,31 13,4 0,68 4,37
Прочие 10,4 0,356 0,211 0,29 1,30 0,98 0,64 1,29 16,3 0,81 14,0
          Машиностроение и электротехника.
       Сокращения и пояснения: ЭВ – электровозы; ПВ – паровозы; ВШ – воздушные шары; МС – металлообрабатывающие станки; ТС – ткацкие и прядильные станки; СМ – строи-тельные машины (краны, погрузчики, транспортеры, скреперы и т.д.); ЭГ – электрогенера-торы; ЭД – электродвигатели; ТР – трансформаторы; ТБ – турбины паровые, гидравли-ческие, ветряные и газовые; ОП – отопительные печи и приборы твердотопливные, газовые, электрические, геотермальные и солнечные.
Страна Пр-во, ед Пр-во, тысяч ед Пр-во,  млн  кВт
ЭВ ПВ ВШ МС ТС СМ ЭГ ЭД ТР ТБ ОП
ГК 1679 1305 723 392 47,3 76,2 37,9 61,6 264 29,5 117
Альдгея 69 314 105 59,9 4,24 8,43 4,82 6,63 16,8 2,47 13,8
Ордхайское к-во - 327 91 51,2 5,12 9,21 3,58 4,62 12,9 1,29 16,4
Гальдеронская р-ка 13 271 86 46,8 4,58 8,34 4,47 6,67 18,1 2,43 9,54
Гартсское к-во 45 172 69 39,8 4,37 5,17 2,99 4,75 15,5 1,99 6,36
Р-ка Эль-Хоттау - 199 67 31,2 3,01 6,75 2,23 3,68 9,02 1,47 7,14
Хонканское гр-во 83 81 41 21,3 2,47 4,92 2,51 2,51 7,86 1,41 7,85
Миттельбергское кн-во 118 14 45 24,9 1,51 4,06 2,27 3,52 10,1 1,32 10,1
Ливанта - 76 - 10,4 2,34 2,37 1,06 1,49 4,33 0,53 4,73
Эль-Ранское кн-во - 97 31 17,8 1,87 3,11 1,34 2,57 5,84 0,64 3,79
Зертская р-ка 93 6 32 15,2 1,79 2,49 1,61 1,86 5,52 0,91 6,41
О-в Длинный - 51 - 6,47 2,83 1,34 0,45 0,93 4,05 0,28 4,47
Алланское гр-во 49 23 26 12,7 1,32 2,53 1,29 1,68 5,21 0,69 5,21
Прочие - 107 - 15,2 1,65 4,25 0,93 1,62 6,54 0,65 8,82
         Легкая промышленность.
   Сокращения и пояснения: РТ – растительные ткани (хлопок, лен, рами и вискоза); ЖТ – животные ткани (шерсть всех видов и шелк); КИ – кожаные изделия; КО и РО – обувь кожаная и резиновая; МИ – меховые изделия; ЧБ – часы всех видов и будильники; ХД – холодильники; СМ – стиральные машины; ФА – фотоаппараты; ПС – пылесосы; РП – радиоприемники и радиолы; ЭП – электропроигрыватели музыкальные и текстовые.
Страна Пр-во, млн кв м Млн пар Производство, млн штук
РТ ЖТ КИ КО РО МИ ЧБ ХД СМ ФА ПС РП ЭП
ГК 12 930 1 413 24,8 1 107 411 51,9 89,6 9,38 9,13 5,11 4,96 2,54 15,2
Альдгея 1 809 206 3,31 166 59,8 16,3 11,9 0,96 0,93 0,66 0,59 0,47 2,64
Ордхайское к-во 1 593 181 3,12 143 50,3 6,84 8,42 1,27 1,19 0,47 0,51 0,21 2,39
Гальдеронская р-ка 1 335 155 2,63 134 46,9 7,12 5,38 1,01 0,99 0,47 0,47 0,69 2,48
Гартсское к-во 1 154 127 2,35 109 34,5 6,65 25,4 0,67 0,58 0,38 0,40 0,37 1,54
р-ка Эль-Хоттау 1 278 134 2,18 105 27,3 11,8 1,77 0,75 0,71 0,37 0,36 0,08 1,71
Хонканское гр-во 932 103 1,39 81,2 29,1 9,76 12,6 0,53 0,52 0,24 0,23 0,13 1,10
Миттельберг-ское кн-во 680 90,2 1,51 60,4 25,3 5,08 7,63 0,49 0,37 0,25 0,25 0,52 1,15
Ливанта 691 76,3 1,27 60,5 17,4 10,1 0,41 0,23 - 0,13 0,09 0,05 0,67
Эль-Ранское кн-во 585 69,8 0,97 52,6 17,8 4,06 1,39 0,36 0,28 0,16 0,13 0,09 0,73
Зертская р-ка 516 56,9 1,04 42,7 15,2 2,47 4,92 0,34 0,33 0,14 0,17 0,14 0,71
о-в Длинный 477 53,1 0,85 41,8 8,76 8,32 0,65 - 0,25 0,11 0,08 0,04 0,84
Алланское гр-во 342 47,6 0,76 35,3 13,2 2,35 2,01 0,27 0,26 0,12 0,11 0,11 0,62
Прочие 1 013 114 1,31 81,7 23,7 5,37 3,81 0,02 0,06 0,09 0,03 - -
            Транспорт и связь.
  Сокращения и пояснения: ЖД – железные дороги; ЭФ – доля электрофицированных жел-дор. линий; ВЛ – воздушные линии; УШ – усовершенствованные шоссе (с булыжным, щебеночно-гравийным, торцовым, кирпичным и битумным покрытием); ТЛ – телеграф-ные линии; МТФ – междугородний телефон; РФ и МФ – речной и морской флот в млн тонн грузоподъемности; ПТО – почтово-телеграфные отделения; ЧПП – общее число почтовых передач (писем, бандеролей и посылок).
Страна Протяженность, тыс вс Тоннаж ПТО, тысяч ЧПП, млрд
ЖД % ЭФ ВЛ УШ ТЛ МТФ РФ МФ
ГК 261 60,8 317 47,1 1 763 406 25,6 47,9 159 17,8
Альдгея 37,3 23,1 27,5 6,83 268 58,9 3,87 7,12 22,3 2,59
Ордхайское к-во 32,8 12,8 33,4 5,32 225 50,3 0,39 2,91 20,0 2,11
Гальдеронская р-ка 28,6 18,4 12,7 5,49 213 47,6 2,73 5,67 17,6 1,86
Гартсское к-во 25,0 28,9 6,35 4,25 174 38,1 0,53 4,76 14,3 1,57
р-ка Эль-Хоттау 22,1 14,2 2,54 4,38 167 33,9 1,13 - 11,6 1,62
Хонканское гр-во 16,7 46,7 1,62 3,06 129 23,8 0,61 1,28 9,89 1,19
Миттельбергское кн-во 14,9 84,3 1,08 2,94 112 25,2 0,07 - 9,57 1,10
Ливанта 10,8 19,1 0,34 2,01 95,3 17,3 0,12 1,73 6,25 0,95
Эль-Ранское кн-во 11,6 15,4 0,96 2,17 86,7 19,0 1,35 - 7,21 0,81
Зертская р-ка 10,1 79,6 0,51 1,83 78,3 17,9 0,09 0,65 6,76 0,68
о-в Длинный 7,32 17,9 - 1,15 66,7 13,1 0,05 1,04 4,02 0,59
Алланское гр-во 8,49 51,7 0,76 1,32 61,4 13,6 0,02 0,03 4,93 0,57
Прочие 14,7 9,85 - 2,89 131 24,3 0,47 0,97 13,0 1,34
           Коммунальное хозяйство.
Сокращения и пояснения: ОД – общая длина линий общего пользования, верст; ТМ и ЭБ – трамваи и электробусы, общая протяженность линий по стране; ОЖФ – общий жилой фонд, полезная площадь в млн кв м; УГЛ – усовершенствованные городские улицы, с би-тумным покрытием, электроосвещением, ограждением и разметкой; ТФ – телефон; УВ – усовершенствованный водопровод (с фильтрацией и обеззараживанием воды и напорны-ми буферными емкостями с автоматическим регулированием подачи); КЦ – канализация общегородская; ЭС – электросеть осветительная и силовая; ЦО – центральное отопление.
Страна Метро ТМ, верст ЭБ, верст ОЖФ % % жилищ, оборудованных
Число ОД УГЛ ТФ УВ КЦ ЭС ЦО
ГК 11 835 16 961 14 219 3 961 75,9 63,1 97,8 81,6 99,9 68,3
Альдгея 3 76,2 2 697 2 428 585 68,3 49,8 83,2 73,1 99,6 61,7
Ордхайское к-во 4 119 5 803 - 427 71,5 54,2 76,4 69,9 99,4 71,3
Гальдеронская р-ка 2 61,3 1 928 2 127 473 73,1 62,7 93,9 72,7 99,9 49,8
Гартсское к-во 2 43,5 2 159 1 395 378 69,8 61,3 85,1 75,4 99,1 59,3
р-ка Эль-Хоттау 1 9,71 1 773 1 584 305 66,7 45,9 88,7 65,8 98,7 32,1
Хонканское гр-во - - 2 022 1 787 271 74,2 53,0 78,3 70,3 99,3 55,6
Миттельбергс-кое кн-во 1 11,4 1 891 1 284 250 63,1 65,1 96,5 76,4 100 82,4
Ливанта 1 2,54 1 126 968 173 67,6 41,4 91,2 71,1 98,5 37,9
Эль-Ранское кн-во 1 7,92 1 089 1 055 158 70,4 60,5 89,8 68,5 98,9 43,6
Зертская р-ка - - 1 286 1 149 159 76,2 64,2 97,1 80,3 99,4 67,5
о-в Длинный - - 1 059 928 117 62,9 43,8 92,6 77,6 98,7 44,8
Алланское гр-во - - 1 318 1 393 124 83,8 63,9 81,5 81,2 99,9 38,9
Прочие 1 4,62 2 145 1 547 245 59,3 41,1 75,3 68,9 98,2 54,7
         Сельское и лесное хозяйство, рыболовство.
      Зерно – суммарный сбор зерновых злаков в млн т; БК – общий сбор бобовых культур в млн т; овощи, МИ (мясо и мясные изделия), рыба, МП (молочные продукты) – суммарное производство в млн т; МРП – морепродукты всех видов, млн т; ПМ (пиломатериалы), дрова – в млн куб м; ФН – фанера и древеснослоистые плиты, млн куб м; БК – бумага и картон, млн т.
Страна Зерно БК Овощи МИ Рыба МРП МП ПМ Дрова ФН БК
ГК 412 50,8 61,9 42,5 16,1 10,3 102 279 69,7 35,4 47,6
Альдгея 59,7 7,23 8,12 5,43 3,01 1,94 11,4 17,8 0,95 4,22 4,38
Ордхайское к-во 52,1 6,42 7,38 5,09 1,54 0,29 10,8 10,2 1,84 2,57 1,22
Гальдеронская р-ка 45,3 5,24 6,21 4,68 2,38 1,55 11,0 11,7 1,03 3,81 3,61
Гартсское к-во 39,2 4,81 5,67 3,97 1,59 1,02 7,96 8,43 1,26 2,38 2,43
р-ка Эль-Хоттау 39,4 4,89 5,73 3,15 0,07 0,03 9,39 2,18 0,07 1,13 1,07
Хонканское гр-во 28,9 3,63 3,16 2,74 0,53 0,64 6,98 2,54 0,35 2,01 1,39
Миттельбергское кн-во 24,8 2,77 3,24 2,53 0,02 0,01 5,81 4,81 0,89 2,02 0,84
Ливанта 23,7 2,80 3,32 1,80 0,86 0,53 4,32 1,25 0,11 0,06 0,07
Эль-Ранское кн-во 19,5 2,48 2,51 1,92 0,17 0,02 4,10 0,41 - 0,59 0,62
Зертская р-ка 16,6 2,49 2,43 1,76 0,35 0,25 3,73 0,69 0,04 0,74 0,51
о-в Длинный 15,5 1,91 2,28 1,33 0,74 1,18 3,57 0,96 0,23 - 0,05
Алланское гр-во 14,2 1,64 1,55 1,35 0,41 0,29 3,01 0,73 0,08 0,45 0,43
Прочие 29,3 4,37 4,71 3,02 1,33 0,76 5,89 16,4 3,72 - 0,84
          Финансы, денежное обращение, торговля.
     Все цифры приведены в миллионах гарпийских крон, как наиболее твердой и распрост-раненной валюты тех лет. ПД – полноценные деньги (золото и платина); КБ – кредитные билеты; МРК – международный рынок капитала; ОА ЧБС – общие активы всех частных банков страны, исключая Центральные банки, имеющие право эмиссии банкнот.
Страна Бюджет Обращение Объемы торговли МРК ОА ЧБС
Дох. Расх. ПД КБ Внутр. Эксп. Импрт Вывоз Ввоз
ГК 28 514 27 980 2 873 2 804 93 368 55 439 46 891 16 352 194 9 983
Альдгея 3 919 4 045 446 451 14 773 7 316 8 217 1 423 89 1 406
Ордхайское к-во 3 546 3 660 379 483 12 490 6 598 6 734 568 407 925
Гальдеронская р-ка 3 052 3 054 363 359 11 972 6 011 6 352 1 205 115 1 162
Гартсское к-во 2 661 2 699 295 302 9 591 5 134 5 263 487 236 951
р-ка Эль-Хоттау 2 650 2 713 288 317 9 596 3 982 4 775 324 1 681 409
Хонканское гр-во 2 037 2 281 218 235 7 159 3 117 3 812 152 1 794 457
Миттельбергское кн-во 1 713 1 698 197 189 6 023 3 265 3 181 293 406 673
Ливанта 1 490 1 456 164 193 5 184 2 073 2 981 13,2 6 153 214
Эль-Ранское кн-во 1 229 1 282 145 156 5 051 2 264 2 517 91,6 2 825 398
Зертская р-ка 1 068 1 068 133 142 4 503 2 219 2 133 105 821 365
о-в Длинный 1 065 1 059 119 148 3 576 1 495 2 258 10,7 3 209 180
Алланское гр-во 904 943 102 99,4 3 411 1 699 1 754 114 752 241
Прочие 2 223 2 691 264 375 7 913 3 466 4 713 3,12 4 316 317
             Сухопутные армии.
          Сокращения: МВ, ВВ – мирное и военное время, тыс зверей; СА, ВМФ – расходы, соответственно, на сухопутную армию (включая укрепление границ) и на военно – морской флот (включая речные и озерные флотилии и береговые укрепления); ТА – тяжелая артиллерия (калибром 95 мм и выше); ЛА – легкая артиллерия (до 95 мм); МН – минометы; ПЛ – пулеметы всех видов; ИС – инженерные средства (понтоны, разборные мосты, землеройные и подъемные машины, стандартные декавильки по 30 вс в сборке); ВШ – воздушные шары. Дано максимальное (с учетом всех запасов) вооружение полевых армий мирного времени, но без техники укрепрайонов и крепостей.
Страна Численность Расх., % ВВП Вооружение, тысяч единиц
МВ ВВ СА ВМФ ТА ЛА МН ПЛ ИС ВШ
ГК 963 31 670 2,31 1,79 5,89 10,3 9,65 107 17,8 2,87
Альдгея 210 4 395 3,15 1,66 1,47 2,81 2,64 21,2 2,69 0,76
Ордхайское к-во 202 4 128 3,22 0,37 1,32 3,04 - 24,3 2,24 0,89
Гальдеронская р-ка 163 3 293 2,86 1,73 0,75 2,36 1,51 16,8 0,97 0,63
Гартсское к-во 127 2 802 3,07 2,04 0,81 2,47 1,48 14,9 1,26 0,68
р-ка Эль-Хоттау 105 2 181 2,99 0,11 0,63 2,54 - 17,1 0,83 0,31
Хонканское гр-во 87,0 1 571 3,13 0,95 0,74 2,49 - 16,4 0,45 0,44
Миттельбергское кн-во 100 2 010 3,48 - 0,69 2,20 1,34 13,0 0,73 0,25
Ливанта 53,1 1 095 1,95 1,09 0,20 1,15 0,27 11,6 0,12 -
Эль-Ранское кн-во 60,8 1 166 2,36 0,07 0,45 1,86 0,12 10,8 0,20 0,07
Зертская р-ка 62,5 1 335 3,34 1,42 0,38 1,61 0,35 12,5 0,39 0,08
о-в Длинный 40,0 748 1,78 0,89 0,17 0,75 0,23 7,72 - -
Алланское гр-во 55,7 964 3,17 1,64 0,26 1,09 0,96 9,47 0,51 0,11
Прочие 52,3 1 300 2,05 0,43 - 1,42 - 8,94 0,09 -
          Военно — морские силы.
    Сокращения: ЛКР – линейные корабли, УДР – ударные рейдеры, ТК – тяжелые крей-сера, ЛК и СК – легкие и средние крейсера, ЭМ и М – эсминцы и миноносцы, ПК – под-водные крейсера, ПЛ – подводные лодки малые и средние, ШР – шароносцы. Для сухопутных гос-в указаны корабли речных флотилий – мониторы (мн), канонерские лодки (кл), минные заградители (мз), тральщики (тщ) и бронекатера (бк).
Страна ЛКР УДР ТК ЛК и СК ЭМ и М ПК ПЛ ШР
ГК 25 9 57 93 207 29 181 6
Альдгея 10 5 21 35 89 9 56 2
Ордхайское к-во 3 2 6 14 30 2 13 -
Гальдеронская р-ка 8 4 17 27 45 6 35 3
Гартсское к-во 6 4 16 23 47 7 27 2
р-ка Эль-Хоттау 11мн 9кл 5мз 13тщ 89бк - 2 -
Хонканское гр-во 2 1 4 11 24 1 9 1
Миттельбергское кн-во - 2 5 9 22 2 13 1
Ливанта -   - 4 4 14 3 11 1
Эль-Ранское кн-во 19мн 13кл 9мз 21тщ 143бк - 1 -
Зертская р-ка 1 2 3 7 15 1 15 -
о-в Длинный - 1 3 5 17 2 12 -
Алланское гр-во 1 1 2 5 13 - 8 2
Прочие 2 - 6 13 26 - 22 3
   Для Ордхайского и Хонканского флотов приведены корабли озерного флота, которые по размерам, вооружению и пр. меньше морских на 30 – 50 %. Гарпийский озерный флот имел в то время 9 броненосцев (ЛКР), 5 линейных крейсеров (УДР), 18 тяжелых и 35 лег-ких крейсеров, 87 миноносцев и 63 подлодки (все средние и малые). А вот данные по речным флотилиям ГК. МН – мониторы, КЛБ и КЛМ – канонерские лодки большие и малые, МЗ – минные заградители, ТЩ – тральщики, ДК – десантные корабли, БК – бро-некатера, ПБ – плавучие батареи, ТК – торпедные катера, КТ – катера минные, тральные, сторожевые и десантные, ТР – транспорта, РВС – ремонтно – восстановительные суда и плавбазы и Пр – прочие суда. Речные флотилии прочих стран намного меньше, самые крупные из них имеют не более 50 катеров и десятка крупных кораблей.
Флотилия МН КЛБ КЛМ МЗ ТЩ ДК БК ПБ ТК КТ ТР РВС Пр
Сафридская 37 28 66 11 105 19 596 14 31 487 23 13 33
Приозерская - 3 9 - 17 8 21 - - 43 11 7 -
Южная 1 1 9 - - - 37 - 2 23 3 4 2
Вангарпайн-ская - - - 1 4 3 34 1 3 29 1 2 -
Северо-западная 6 - 3 - - - 3 2 - 15 2 3 1
Саваннская - 1 2 - - - 9 2 3 14 - - 1
Алгсская - - - - - 1 7 1 - 16 1 1 -
Прочие 1 1 2 1 3 2 18 1 3 15 2 3 -
   А вот обещанная ранее характеристика гарпийских регионов  в самом сжатом виде; ЦГ – центр губернии и его население, тыс зверей; ПЛ – площадь губернии в тыс кв верст; НС – население губернии, тыс зверей. ПП, СХ, КН и РЗ – относительное место губернии по промышленному производству, сельскому хозяйству, культуре и науке, рекреационному значению в масштабе всей страны. Обычным шрифтом набраны регионы Старых земель, а курсивом Новых. Общая территория всех регионов меньше площади ГК на 152 тыс кв верст, это площадь гарпийской части Центрального озера без островов (все остальные внутренние водоемы поделены между соседними губерниями). Две губернии (Христиан-ская на Старых землях и Горноокеанская на новых) формально не входили ни в один из регионов страны, но фактически первая из них по всем параметрам была очень близка к Айленду, а вторая в общем тяготела к землям Северо-Востока, хотя ее западные уезды более близки к Североокеанской губернии.
Регион Губернии ЦГ ПЛ НС ПП СХ КН РЗ
Междуречья Гарпийская Ривер  370 71,8 25 852 1 20 6 23
Горлинская Горлинка  144 98,7 8 819 16 7 30 20
Дарбинская Дарбино  377 92,0 14 370 7 23 24 4
Лисьинская Лисьино  2 117 79,4 13 488 8 32 32 44
Восток Алгерийская Айзеновск  762 76,0 22 114 2 21 3 21
Лакаваннская Лакаванна  730 81,2 19 061 3-4 34 13 51
Восточная обл. Камоэнсск  552 213 5 038 27 22 8 3
Нижний 
Сафрид Сент-Ирбисская Усть-Сафридск  289 95,2 17 916 14 5 2 14
Англетернская Англетернск  200 99,6 6 615 25 4 31 24
Средний
Сафрид Среднесафридская Текстильный  273 89,8 12 424 11 11 23 50
Руновская Руново  945 100 9 117 12 14 25 31
Айнинская Новая Айя  269 112 6 352 35 10 35 40
Центр Подберезовская Подберезово  1 673 94,0 9 875 15 18 11 22
Приречная Океанск-Восточный  1 313 94,7 8 835 17 9 22 30
Калийная Калийная Соль  224 90,4 5 442 21 33 36 41
Горностаевская Горностаевка  159 92,6 5 074 26 19 29 15
Озерный
Край Леопардовская Пригорск  500 119 17 925 10 8 1 26
Оловянненская Оловянненск  561 128 5 219 28 17 33 25
Предгорья Смольная Смольный  217 140 3 091 30 24 21 42
Междуреченская Междуреченск  218 179 1 715 43 47 57 29
Соболевская Соболево  172 136 1 594 47 49 46 45
Железнодорожная Железнодорожный  447 191 1 949 44 41 34 49
Айленд Верхнеайлендская Верхнеайлендск  1 599 89,9 7 783 13 25 4 1
Пекская Пекский Мост  112 101 4 842 29 31 49 17
Эйнландонисская Эйнландонис  200 93,8 6 815 18 26 37 2
Каракальсская Каракальсск  428 94,9 6 511 24 12 20 16
    –    Христианская Христианск  184 73,4 3 188 49 30 28 33
Северо -
Восток Тундровая Северная Звезда  436 380 1 557 46 51 12 19
Баннарская Баннара  214 257 1 122 51 54 50 27
Эльдорадская Североэльдорадск  699 92,0 16 904 9 46 9 52
Норградская Норград  82,5 823 888 38 48 41 32
Остзейская Остзее  68,3 655 842 53 52 48 43
     –  Горноокеанская Севернск  843 363 3 634 32 55 15 12
Берри Североберрийская Беррийск  794 87,7 7 042 19 6 16 35
Ланьгородская Ланьгород  416 96,1 5 882 31 1 38 9
Старый
Запад Загорская Рехт  203 83,5 15 846 6 29 5 55
Стальгородская Стальгород  667 215 3 486 22 45 39 53
Цареградовская Цареградовск  272 619 2 053 39 16 19 36
Варграфовская Варграфово  193 431 1 451 50 44 47 57
Горный Юг Самшитовая Самшитовый  716 112 20 501 4-3 28 7 38
Старая Центральноозерск  459 207 2 858 37 40 26 8
Тропичес-
кий Юг Огненновская Огненновск  1 182 86,9 5 735 20 2 14 47
Саваннская Норд-Саваннск  527 59,0 3 687 34 13 18 54
Южнореченская Южнореченск  384 77,5 2 311 40 15 42 37
Новая Синий Камень  238 89,8 2 719 42 3 40 48
Энглсская Энгл  199 72,4 1 696 48 37 51 5
Коста -
Лонтана Задубовская Задубовск  3 745 91,1 18 047 5 38 10 39
Дикобразовская Дикобразово 100 209 1 455 23 43 52 55
Оре-Ланская обл. Вецрауге-Сити  168 458 1 631 52 53 43 46
Ордерингская обл. Ставцево  98,7 392 2 441 41 27 27 10
Юго-Запад Орейская обл. Бугаево  588 429 5 355 36 36 17 13
Рихтовская Рихтовка  760 577 4 910 33 39 44 28
Иверская Иверск  124 408 1 826 45 35 54 34
Централь-
ные Горы Горная Океанск-Центральный  170 194 897 57 42 56 7
Эррильская Локторф-Эрриль  153 222 1 019 56 57 55 6
Северо-
Запад Североокеанская Океанск-Северный  78,4 1 383 1 060 54 50 45 18
Островная Джасперск  73,0 911 1 120 55 56 53 11
     И напоследок опишем северные традиции в названиях рек, городов, станций и прочих населенных и не очень пунктов, окончательно сложившиеся именно в гарпийскую эпоху. В первую очередь отметим, что никакие названия никогда и никем не изменялись, даже если они были крайне неудачными. А таких на Севере всегда было множество, но все предпочитали терпеть, нежели нарушать древнюю традицию. Иногда местные цезари на-меренно давали нелепые и уничижительные названия новым деревням, поселкам и горо-дам, ежели местные жители чем-то их прогневали. И чем мельче и беднее был властитель, тем чаще случались подобные реприманды. Особенно не церемонились с именами на новых землях ГК, благо у переселенцев и так проблем было по горло. И хорошо еще, ко-гда поселки и местечки называли Глушь, Овраги или Болото, а ведь были и Дуроплясово, Козлы, Кретинино и Губошлепово. На этом фоне станция 180-я верста (конечная одной узкоколейки на Северо-востоке ГК), ставшая со временем Городом 180-ой версты, смотре-лась весьма нейтрально, как и просто несуразные на любом языке Пекобауа, Букаракнул и Альткемайнешапарроф. А в Альдгее, еще во времена Здрекашета, один поклонник М.А. Булгакова назвал только что основанные города Асрокк и Виперс, в честь главных героев знаменитой повести. Во второй главе пятой части были упомянуты некоторые деятели той эпохи, мимолётные и впоследствии малоизвестные. Так вот, иные из них были увекове-чены потомками в названиях населённых и не очень мест. Так левобережная часть города Угольного в ГК называлась посёлок Ушкерман-Даба, как и расположенный там речной порт. Причём правобережный порт в основной части города, куда более крупный, до кон-ца эпохи именовался пристанью. Гальдеронцы проживали в городах Уэнтик и Гоготгоу, а одна из основных рек Миттельберга именовалась Эдвард Полтинник. На о-ве Длинном имелось озеро Ауэль, а одна из горных вершин Ливанты называлась Хайкоу.
      Впрочем, остановочные пункты железных дорог и водных путей больше грешили уны-лым однообразием – сплошь и рядом встречались Старый Лес 26-ой товарный или Овраги 19-е пассажирские. То же было и в городах, где обычно перед номером еще указывалось и направление линии. Вот скажем, Гарпия юго-восточная новая 8-я сортировочная. Забавно, что именно на этой, не шибко нагруженной линии, последнюю сортировочную станцию в границах г. Гарпии закрыли на 14 год работы и никогда не возобновляли… Много было и просто бытовых тривиальностей, вроде Сморчки-Строчки, Кривая Сосна, Серый Бык или Грязная Курица. Но смешнее всего вышло с одним полустанком на окраине Леопардовска. Его строили рядом с большим болотом, которое изрядно отравляло жизнь строителям. И когда главного инженера стройки спросили, как назвать разъезд, он не задумываясь ответил – Миазмы. Затем сей разъезд стал станцией, а с ростом движения ее разделили на две – Миазмы товарные и Миазмы пассажирские.
         Уже в самом конце первого цикла на одном из островов к западу от Нового материка некий город в соответствии с названием местности на туземном языке поименовали как Хильдмансхорендсхойнамент. Потом, когда жителям надоело произносить эту головолом-ку, они решили перевести ее на общесеверный язык, всем близкий и понятный. Оказалось, что в переводе сие значит Грязная лужа. Подумав, отцы города так и назвали новое предместье сего города, которое в ближайшее время планировалось сделать отдельным населенным пунктом. Оно и правда вскоре стало вполне самостоятельным городом, при-чем куда более важным и оживленным центром, чем старое поселение с вышеописанным трудным названием. И наконец четыре гарпийских города с названием Океанск, из кото-рых два – Западный и Северный – действительно были прибрежными городами. А вот Океанск-Восточный отстоял от моря на 500 верст, а Центральный (!) и вовсе почти на восемьсот. Некоторые считали, что город был назван в честь Центрального озера, которое первые переселенцы мол, по незнанию, считали внутренним морем или морским заливом – уж больно оно большое. Но во-первых, О-Ц был основан в 880 году, когда все берега озера давно были обследованы и нанесены на карты, и во-вторых, морские заливы с сугу-бо пресной водой крайне редки. Да к тому же, от вышеописанного города до берегов Центрального озера по прямой 450 верст гор, скал, лесов и ледников.
        На этом фоне названия фирм, трестов и акционерных обществ выглядели, за малым исключением, образцами краткости и благозвучия. Отметим лишь торговый дом «Эмеригз и Матрешкина» - главного производителя черных металлов в Ордхайском к-ве и «Содру-жество Туйво Юстаса Алетойвича и Унни Алекса Таази», владевшее керамическими, стекольными и цементными заводами в Гальдеронской республике и Миттельбергском княжестве; в последнем они выпускали почти треть продукции данной отрасли. Да еще знаменитая антерпренерская фирма «Мамонт и Мастодонт» из Ливанты, в течении трех столетий бывшая главным организатором культурной жизни страны.
          15. Рождение агрегатизма. 
                Союз нерушимый свободных народов
                Был создан по воле трудящихся масс.
                Мы с честью прожили тяжелые годы,
                Все звери планеты равнялись на нас.
                Припев:
                Славься великая сила свободы,
                Партия наша – надежда Земли!
                Агрегатизм всем зверям и народам
                Даст избавленье от гнета и тьмы!
                Ни войны, ни казни, ни желтая пресса
                Нам волю к победе сломить не смогли.
                Растут, поднимаются силы прогресса,
                Враги доживают последние дни.
                Припев.
                Мечты и надежды минувших столетий
                Мы в жизнь воплотили, во веки веков!
                И будут гордиться счастливые дети
                Великим деянием скромных отцов.
                Припев.
                Гимн Полуагрегатистов.
       После окончания странной войны в Тигровской губернии возникла партия «агрега-тистов», чья программа предусматривала полную социализацию земли, основных средств производства, транспорта и всего коммунального хозяйства. Не менее радикальные мысли излагались и в иных сферах, от воспитания детей до упразднения государства и замены  представительской демократии прямой, в лице «всесеверного съезда производителей». Возглавлял сию партию некий Шарль де Таанн, бывший юрист, во время войны аресто-ванный за пораженческую агитацию и просидевший два года в заключении. Число сторон-ников нового движения было невелико, а экзотическая программа не способствовала их росту. К тому же через три – четыре года после основания новая партия постепенно распалась на ряд мелких фракций, часто враждовавших друг с другом.
      Уже после второй войны, в пятом году, наиболее умеренные и жизнеспособные группы агрегатистов объединились в две партии – полуагрегатистов и гизантистов. Их программы были почти идентичны, а различия скорее касались географии – гизантисты работали на западе и юге материка, а полуагрегатисты вели свою пропаганду на Старых землях ГК и в Котловине малых озер. Единственное принципиальное различие касалось религии – гизантисты считали, что полная универсальность и всеохватность их учения делает остальную «идеологию» излишней, а полуагрегатисты признавали за основными культами севера, особенно христианством и исламом, определенное нравственно – прог-рессивное и организационно – полезное значение.
     Постепенно обе партии освободились от крайностей исходного учения, окрепли идейно и организационно, выработали свои нормы и принципы. Создалась стройная система местных и центральных органов, появилась своя печать. Число сторонников постепенно росло, и к 30 году десятки тысяч зверей по всему Северу были рьяными приверженцами новой идеологии. Сперва вся эта возня носила чисто теоретический характер, как и когда воплощать в жизнь свои идеи никто не знал, да и особо знать не хотел. Но постепенно в обеих партиях сложились небольшие группы практиков, которые внедрялись в местное самоуправление, профсоюзы, производственный контроль и другие организации. На всех постах приверженцы новой веры работали хорошо и пользовались общим уважением, что позволяло им успешно пропагандировать свои взгляды.
        В повседневной работе эти деятели также старались применять на практике свое учение. Но возможности для того представлялись редко, и чаще всего это были какие-то конкретные меры, вполне в духе обыденности, без экзотических эксцессов. Само собой, никто особо не выделял в те годы агрегатистов из общего скопища партий, движений и союзов. Одно время казалось, что эти партии достигли предела, и в будущем вряд ли чего достигнут. Но где-то с начала 30-х годов, сперва на гарпийском Западе, а потом и на юго-востоке материка, экономическое положение начало понемногу ухудшаться. Истощение ресурсов, отсутствие новых рынков, растянутые коммуникации приводили к росту цен и постепенной стагнации производства.
      Пока эти процессы охватывали малую часть материка, но имели тенденцию к распол-занию. Понятно, что в «депрессивных» областях влияние агрегатизма медленно, но верно, росло. Понемногу местные активисты от абстрактной критики переходили к конкретным требованиям то-то и то-то изменить, переделать или ликвидировать. Уже в конце 30-х годов местные власти некоторых уездов и коммун создают Центры коллективного пользо-вания в духе агрегатистской концепции трудового самоуправления. Они в основном под-визались в сфере обслуживания, на транспорте, в ремесленном производстве, но были и сельскохозяйственные центры, которые противники сразу прозвали колхозами. На самом деле эти центры имели вполне разумную организацию, без всяких крайностей и с мини-мальным обобществлением средств производства. В сороковые годы они довольно широ-ко распространились по материку, но их роль в общем хозяйстве по-прежнему была мала. Работали эти ЦКП в среднем не хуже других, но и ненамного лучше. Но их организаторы были полны оптимизма и считали, что лет через 20 – 30, по мере накопления опыта, сил и средств, новая форма хозяйствования станет ведущей.
     В заключение отметим, что параллельно с агрегатизмом, по мере ухудшения ситуации, оживились и крайне правые силы. В 34 – 41 гг возникают клерикальные партии во всех крупных странах Тигрового Леса, впервые после 600-х годов. Причем наряду с христиана-ми и исламистами появляются организации буддистов и поклонников зороастризма, коих ранее на Севере практически не было. Последние были особенно активны, что вызывало законный страх у всех сторонников светского государства. Постепенно поднимали голову крайние монархисты, сторонники комплитального дворянства и иерархического общества, пусть и не организованного явно феодально. Были и более экзотические течения, вплоть до сторонников рабовладения. Все они уступали крайне левым и по числу сторонников, и по влиянию в обществе, но сам факт их постоянного роста как бы оправдывал экстремизм «слева» и давал ему моральное прикрытие.
          16. Начало конца.
                Огромная держава жила и процветала,
                Концерны богатели и нежился народ.
                Но многих угнетало такое бремя славы,
                И вот пора настала волнений и невзгод.
                А. М. Биттер, "Песня о кризисе".
       В то время, как внутри объединенного государства незаметно нарастали противоречия и оппозиционные течения, внешнеполитическая обстановка также понемногу ухудшалась. В Норландии уже с 1 120 года установилось самодержавное правление племени сбурксов, угрюмых кочевников – оленеводов и заядлых противников Тигрового Леса. Пока они не представляли серьезной угрозы, но мощь их государства росла с каждым днем. К 34 году они объединили все острова, включая самые отдаленные, к северу от Старого материка, и обширные области Нового континента, примыкавшие к их Родине. Было ясно, что недалек тот день, когда кочевники предъявят претензии на острова Северо – запада и полярные области Гарпийского королевства.
       В конце двадцатых – начале тридцатых годов обострение отношений с Джунглями, где с тревогой восприняли объединение Тигрового леса в одну мощную сверхдержаву, породило настойчивые требования тропических стран к центральному правительству об усилении флота южных морей и постройке там дополнительных укрепленных линий и районов. Сперва власти Тигрового Леса просто отмахивались от этих требований, а когда это стало невозможно, решили проблему не лучшим образом, особенно по части флота. Вместо того, чтобы расширить и укрепить южные базы, а затем перевести туда большую часть Объединенного флота, который на восточном побережье лишь зря коптил небо, решили строить специальные корабли для южного театра войны, в том числе два дредноута («Свобода» и «Тигровый лес»). Причем заказали их в ГК, хотя альдгейские и гальдеронские корабелы тропическую специфику знали куда лучше.
      Корабли имели очень мощную артиллерию – 13 орудий 14” калибра, но в разнотипных и не очень надежных башнях. Увеличенная до 14 000 верст дальность плавания не ком-пенсировала ухудшение защиты и живучести по сравнению с «Дюферанами», а стоимость строительства оказалась огромной. Скорость осталась та же при более мощных машинах, то есть проект был явно неудачным. Крейсера и эсминцы, строившиеся на Ордхайских верфях, в Алдьгее и Гальдеронской республике, были более приемлемы, но столь же доро-ги. Заложили пять тяжелых и шесть легких крейсеров, первые имели 16-ть 8” пушек, не очень надежное бронирование и недостаточную мореходность. Легкие же, вооруженные 12-ю орудиями калибром 7,1” отличались невысокой скоростью. Эти недостатки объясня-лись в первую очередь чрезмерным водоизмещением всех этих крейсеров.
      Эсминцы океанского типа несли мощное артиллерийское и торпедное вооружение, имели приемлемые скорость, защиту и дальность плавания, но чрезвычайно ненадежные механизмы, начиная от главных турбин и кончая системами поворота и подъема орудий. Учитывая, что крейсерские силы Тигрового леса и так были избыточны (постоянно обсу-ждался вопрос об их сокращении), а новые базы по границе с югом так и не были построены, вся эта программа была напрасной тратой сил и средств. Хорошо еще, что на проекты усиления подводных и прибрежных сил, столь же ненужные, так и не наскребли денег вплоть до 38 года, а потом стало не до того.
    Правительство Джунглей, поддержанное общественным мнением, увидело в постройке всех этих судов явную подготовку к войне со стороны СПТЛ. Северяне, обеспокоенные этой кампанией, предложили заключить гарантийный пакт, договор об ограничении мор-ских сил или иное аналогичное соглашение. В ответ Джунгли предложили взаимное сокращение военных флотов на 20 – 25 % и сухопутных сил на 10 – 15 %. По неясным причинам правительство СПТЛ отвергло эту идею, хотя само только что склонялось к подобным мыслям. Естественно, это вызвало новую антитигровскую кампанию к югу от экватора и усиление взаимной напряженности. В ответ южные области СПТЛ, встрево-женные реальной или мнимой агрессивностью Джунглей, потребовали принятия срочных мер. Каких – никто не знал, но ситуация обострилась еще более. Некоторые экстремисты на п-ве Огненном начали поговаривать, что, мол, им лучше присоединиться к южному соседу – все равно те рано или поздно захватят эти области.
      Эстерские власти, демонстрируя свое миролюбие, демонстративно не обращали вни-мания на столь тревожные синдромы, но в то же время ничего реально не делали. Ну а дурные примеры заразительны, и в начале 40 годов сепаратисты появились и в других областях материка. В 42-м сбурксы впервые предъявили официальные претензии к СПТЛ, в основном торгово – таможенного толка, но были среди прочего и территориальные претензии, пока еще скромные. И сразу на северном побережье появились сторонники Норландии. Уж если наши власти ничего не делают для сдерживания Джунглей, которые зарятся на богатейшие и стратегически важные губернии, рассуждали они, то кто будет защищать наши пенаты, малонаселенные и почти не освоенные? Лучше сразу продаться оленеводам, по крайней мере, обойдемся без кровопролития.
      Молчание эстерских властей ободряло соседей с севера и юга, а нарастание их претен-зий все более деморализовало население приграничных мест. Постепенно эти настроения, усиливаемые экономическими проблемами, захлестывали и центральные области матери-ка. Особенно это сказывалось на Западе, где хозяйственные неурядицы ощущались острее, и заметна была оторванность от остальной страны. Вдобавок, в конце 30-х – начале 40-х усилились межпартийные свары в правящих кругах СПТЛ. Отсутствие четкого понимания обстановки и неясность путей выхода из кризиса породили множество течений и групп с различными, порой экзотическими и экстремальными программами. Отношения между ними все обострялись, парламент большую часть времени тратил на внутренние разборки, а эффективность власти падала. И не только исполнительной и законодательной – обста-новка неуверенности и неопределенности захватывала и судебную систему, многие дела закрывались «за спорностью или проблемностью», наказания назначались минимальные и часто условные. А другая часть судейства, наоборот, решила, что только ужесточением репрессий можно удержать общество в рамках закона. Естественно, что все это только дестабилизировало ситуацию в стране.
    Пока что все проблемы были преодолимы и несмертельны, но долго так продолжаться не могло. «Неустойчивое равновесие или переходит в устойчивое, или необратимо нару-шается», как заметил флагман сбуркского флота Абраам как раз по поводу «южного соседа». И уже к середине 40-х годов ситуация стала выходить из-под контроля власти. В первую очередь из-за открытого противостояния крайне правых и левых сил, сперва на Гарпийском западе и в Котловине Малых озер, а потом и на всем континенте.
          17. Возвышение агрегатизма.
                Поднимется Вселенная,  чтоб свергнуть старый строй,
                Нас память Незабвенного зовет на смертный бой!
                За братство всепланетное, без царств и королей,
                Ведем войну мы смертную, на благо всех зверей.
                Пусть сила наша правая растет из года в год –
                Взойдет заря кровавая, настанет наш черед!                               
                Шарль де Таанн, «Завещание».
      По мере ухудшения внутреннего положения СПТЛ постепенно росли оппозиционные силы во всех регионах страны. Особенно успешно развивались гизантисты и полуагре-гатисты, на Западе и Севере материка, в котловине Малых озер и во многих крупных городах. В ГК их успеху способствовали давний радикализм общества, обилие социаль-ных законов, высокая степень обобществления производства. В таких условиях многим казалось естественным довести дело до логического конца. Но и в южных странах, и даже на нейтральных землях, новая идеология имела множество сторонников. Они указывали, в частности, что именно отставание от гарпийцев в деле «социализации» и обилие «пе-режитков прошлого» породили низкий уровень жизни и общественную нестабильность у них на родине, да и повсюду на материке.
       Поначалу агрегатисты действовали очень осторожно, подчеркивали свою законопос-лушность, верность конституции и основам северного общества. Их вожди категорически отвергали всякое насилие, и при каждом удобном и не очень случае клялись в искренней и глубокой приверженности принципам демократии и парламентаризма, в уважении прав и свобод зверей, включая и право частной собственности. Все время декларировались, в ка-честве основных принципов нового учения, эволюционность, постепенность, преемстве-нность и неприятие коренной ломки в любых сферах деятельности, «умеренность и акку-ратность». Понятно, что столь осторожная и взвешенная программа не вызывала тревоги у народа, власти и общества.
     К середине 30-х годов полуагрегатисты и гизантисты имели уже солидную фракцию в парламенте СПТЛ и массу делегатов в местных органах власти. Естественно, их вожди начали все настойчивее претендовать на реальную власть, попутно требуя осуществления хотя бы минимальных требований своей программы. Многие были согласны на проведе-ние «частичного социального эксперимента», но большинство «начальства» было против, хотя бы на ближайшее время. Они указывали, что тяжелое экономическое и политическое положение страны делает рискованным любое отклонение от проверенной линии. Их противники возражали, что стабильное ухудшение ситуации в течение десяти лет, если не более, показывает всю порочность данной линии и неизбежность ее замены. А раз так, то чем раньше, тем лучше.
          Страсти понемногу накалялись, число агрегатистов в стране росло, а положение не улучшалось. Агитация левых партий становилась все ожесточеннее, некоторые считали уже, что поскольку законным путем добиться ничего нельзя, надо менять законы или даже структуру власти. Иные поговаривали и о законности – конечно, в исключительных случа-ях –  насильственных действий, правда, пока таких было немного. Но общее ухудшение ситуации в стране и постоянное обострение всех проблем автоматически усиливала пози-ции экстремистов и увеличивало их число. И что было особенно тревожно – позиции крайне левых в обществе постоянно укреплялись, и уже в 43 – 44 гг общественное мнение молчаливо одобряло такие вещи, которые десятилетием ранее вызывали бы всеобщее осу-ждение, если не отторжение. Действия правых, подчеркнуто стремившихся к реставрации умеренно – либерального феодализма, подливали масло в огонь. Хоть их и было немного, все помнили, к чему привела политика эвтектизма и курс Здрекашета на реставрацию дворянской монархии. На этом фоне агрегатисты многим казались наименьшим злом.
     Вплоть до середины 30 годов агрегатистское движение было подчеркнуто безличным, не было никаких центральных органов и единого управления. Высшим звеном в обеих партиях были губернские и областные бюро, да и те выполняли чисто технические функ-ции, на строго коллективных началах. Даже Шарль де Таан, имевший почетное звание «идейного основателя» всего движения, не имел никаких особых прав. Он до конца жизни возглавлял крупнейшую, но далеко не единственную, гизантистскую газету «Право наро-да», которая выходила в Дикобразово до конца 50-х годов. Но по мере роста движения и его перехода к практической деятельности неизбежно появлялись и лидеры – сперва мест-ные, а затем и глобальные.
     Ранее всех выдвинулся полуагрегатист Махай-паша, уроженец Хонканского княжества, который постепенно стал вождем своей партии. Не отличаясь теоретической подкованно-стью, новый вожак был отличным организатором, бесспорным лидером, неплохим орато-ром и публицистом. Он обосновался в Айленде, в небольшом городке Ламойя, который фактически был большим поселком. Такое уединение должно было символизировать отстраненность от мелких политических дрязг и прогнивших властных структур. Уже в 39 году вокруг Махая собралась обширная группа энергичных и эрудированных помощни-ков, ставшая впоследствии его штабом. Летом 46 года к ним присоединились еще несколько "вождей", среди которых особенно выделялся своей энергией Тала-Баллай Д. Махмундов. Именно он способствовал фактическому слиянию полуагрегатистов и гизан-тистов в единую партию уже к сентябрю того же года. А через пару недель на Старом Западе, в Цареградовской губернии, произошли драматические события, в корне изменив-шие жизнь Тигрового леса.
       Началось все с огромной шумной демонстрации полуагрегатистов в самом центре гор. Цареградовска, начавшейся рано утром 12 сентября. Продолжалась она более суток, что чрезвычайно огорчило и взволновало местных роялистов. Не решаясь возрождать приемы межпартийной борьбы времен Проблемы Юга, они тем не менее решили, что оставлять такую выходку совсем безнаказанной тоже нельзя. В итоге правые организовали "контр-демонстрации" и митинги протеста, но не в самом городе, а в окрестных поселках, селах и даже на хуторах. Ничего страшного в этом не было, но местные левые, на беду самые активные и непоседливые на всем Севере, решили действовать. Сперва они лишь пытали-сь противодействовать правым, но те потребовали от власти «защиты» и получили ее (ведь формально они были правы, и никаких законов не нарушали). Тогда возмущенные агрегатисты, естественно, «в целях самообороны» начали борьбу с армией и полицией СПТЛ. Реально, конечно, силы сторон были невелики, и в самый разгар войны число мятежников не превышало 60 – 70 тысяч. Тем не менее, к концу года почти вся страна была охвачена вялотекущей гражданской войной.
    Интересно, что часть полуагрегатистов во главе с Махай-пашой до последнего пыталась избежать конфликта, а когда он начался, постоянно делали попытки примирения. За это более агрессивные левые постоянно критиковали своего лидера. В марте 47 года Ламойя, где находилось «правительство» повстанцев, была ненадолго занята правительственными войсками, после чего Махай-паша навсегда пропал без вести. Скорее всего, он погиб при  поспешном бегстве из «столицы», однако ходили упорные слухи, что глава полуагрега-тистов был убит своими же сторонниками, из числа крайних экстремистов. Впрочем, официально его сразу же провозгласили героем, патриотом левых сил, гордостью нации и т.д., а спешно собравшиеся сообщники присвоили Махай-паше  не совсем понятный титул «незабвенного». Ну а далее все продолжалось по-прежнему.
      Левые экстремисты все это время вели ожесточенную идеологическую войну, стараясь доказать свою правоту и убедить мир в неизбежности нового, агрегатистского, порядка, хотя бы на Старом материке, а возможно и на всем Севере. В то же время сами боевые действия не отличались ожесточенностью, повстанцы как бы демонстрировали, что вою-ют вынужденно, для самообороны, и в любой момент готовы к примирению. Частично так оно и было, поскольку многие инсургенты не верили в успех дела, и считали, что вырвав у власти какие-то уступки, можно и нужно замиряться. Некоторые вообще думали, что севе-рное общество еще не доросло до агрегатизма, да и объективные условия пока что не позволяют построить новое общество. Следовательно, их выступление преждевременно и надо как можно скорее его закруглять. Но большинство крайне левых считало, что обрат-ного пути нет, и надо попытаться захватить власть, раз уж дело дошло до войны.
       Хотя воюющие стороны всячески старались уберечь от разрушения хозяйственные и коммунальные объекты, экономика Тигрового Леса скоро оказалась в жестоком кризисе. Распад привычных связей, паралич транспорта, падение выработки электроэнергии и сложности с финансами ударили практически по всем отраслям. Уже в конце 47 года валовое производство упало почти наполовину, и процесс этот продолжался. Особенно пострадали западные губернии, где действовали основные силы левых. Юг же материка пострадал менее всего, сюда даже перебазировались многие фирмы из самых разоренных областей. Правда, наладить нормальную работу на новом месте смогли лишь немногие из них, некоторые заводы, фабрики и цехи слились с местными предприятиями, большая же часть вывезенного оборудования так и осталась лежать мертвым грузом.
   Джунгли, где в то время у власти пребывало воинственное и энергичное племя мышей, крайне нервно реагировали на выступление агрегатистов. Уже летом 46-го южные генералы предлагали свою помощь для разгрома этой нечисти. А 11.01.1147 было подписано соглашение, по которому шесть джунглевских дивизий привлекались для борьбы с экстремистами. Разместились они в основном на юге, что очень способствовало поддержанию мира и тишины в тех краях. Впрочем, уже в июне южане, убедившись, что захват власти агрегатистами абсолютно нереален, старались не вмешиваться в борьбу, дабы не раздра-жать местное население. А весной 48-го армия Джунглей начала готовиться к эвакуации, которая планировалась где-то на осень того же года. Впрочем, её сроки несколько раз переносились – южане крайне нервно реагировали на вялые, осторожные и инертные методы, коими северяне боролись с агрегатизмом. Особенно злили их гарпийцы, постоян-но заключавшие перемирия и соглашения с повстанцами, порой на изрядный срок. К тому же леопардовские чиновники упорно не желали посылать свои силы в иные области, даже туда, где накал борьбы был наивысшим. Мол, местные в конце концов и так справятся, а всякое вмешательство ГК в чужие дела даст повод обвинить гарпийцев в агрессивности, шовинизме и великодержавии. В том числе и со стороны агрегатистов. На замечания южных генералов, что мол, весь материк давно уже представляет единую страну, гарпий-ские воины отвечали, что всё это уже в прошлом, страна неудержимо распадается, и каждое историческое (традиционное) государство фактически уже стало совершенно самостоятельным. В этом, когнечно, была доля истины, но небольшая, скорее всего севе-ряне хотели уверить своих южных коллег в том, что СПТЛ уже не представляют для них даже гипотетической угрозы даже в отдалённом будущем. Но те, судя по всему, не очень-то верили подобным россказням. К тому же находясь в «гуще борьбы», мышиные воины видели воочию, что до реального распада Тигрового леса ещё далеко.
          Единственный раз гарпийцы отклинулись на южные требования уже в октябре, согласившись послать морскую эскадру с десантом порядка двух дивизий на юг Леванты, где местные гизантисты неожиданно захватили крупнейший город страны. Но и этот поход вылился в неприкрытую комедию. Во-первых, в экспедицию послали самые старые корабли, какие только нашлись в самых второстепенных эскадрах береговой охраны. И в десант назначили ополченцев, самых старых и больных, так что почти треть из них слегла с разными болячками, даже не доехав до места. Единственный крупный корабль эскадры, средний крейсер «Элеонора», прибыв на место не смог дать и четырёх бортовых залпов, ибо после третьего выстрела разорвало одну из пушек. И хотя три орудийные башни из четырёх после сего казуса были вполне боеспособны, крейсер сразу вывели в резерв, назначив для его охраны два миноносца и четыре сторожевика. Непонятно зачем, ибо у повстанцев в данном районе не было не токмо боевых судов, но и рыбачьих лодок. И вообще, «подбитый» корабль логичнее было отвести в ближайшую базу, нежели две недели мариновать на рейде. Впрочем, остальные суда эскадры за это время тоже почти ничего полезного не сделали. Несколько раз обстреляли берег, неприцельно и лениво, однажды высадили десант в составе роты морпехов. Те двое суток участвовали в боях, затем вследствие больших потерь (19 раненных, в том числе шестеро тяжело, и двое пропавших без вести) были возвращены на корабли. И всё, поход на том закончился. На  северной окраине материка в борьбе с агрегатизмом участвовали и сбурксы, высадив-шиеся там еще осенью 46 года. Они дейст-вовали более активно, но в первое время также старались не лезть во внутренние дела СПТЛ. Однако, уже через пару лет ситуация резко изменилась.
          18. Нашествие сбурксов.
                Наша древняя столица диким варварам сдана!
                Вся страна в огне клубится, ни жива и не мертва…
                Что ж, скорей бегите к морю, коли ходят поезда,
                Там, под дулами линкоров, чай, спасетесь от врага.
                <агрегатистская ?> листовка 40-х годов.               
      Пока на Старом материке бушевала борьба с агрегатизмом, сбурксы опасались предъ-являть какие-то претензии даже на самые отдаленные клочки СПТЛ. Они, как и прави-тели Джунглей, охотно откликались на конкретные просьбы местных властей, помогая им подавлять особо опасные «бандформирования» и прочие отряды борцов за «правое дело». Но вот к середине 48 года накал борьбы начал спадать. Мышиные генералы в августе демонстративно увели свои войска со Старого материка, надеясь, что развитие событий рано или поздно приведет какую-то часть населения СПТЛ к мысли о неизбежности  про-тектората Джунглей хотя бы над южными областями материка. Кочевники также поки-нули континент осенью, но оставили – якобы для поддержания стабильности в регионе – свои войска на прибрежных островах.
    Весной 49-го года на западном побережье Тундровой губернии вышли из подполья несколько агрегатистских групп. Никакой угрозы они уже не представляли, но сбурксы в их легализации увидели долгожданный повод к агрессии. В течении двух месяцев они заняли почти все побережье от Севернска до Рысевска, за исключением Локторф-Тундры и Северной Звезды, где находились гарнизоны регулярных войск. Пока кочевники дейст-вовали осторожно, избегали прямых столкновений, и старались занимать территорию мирным путем. Многие села и деревни, не видя другого выхода, заключали с завоевате-лями соглашения «о взаимопомощи», фактически признавая тем самым новую власть. В июне нордические отряды стали медленно продвигаться на юг, в глубь гарпийской терри-тории. К зиме им удалось занять города Норград, Рысевск и Тундровый мост и обширную полосу побережья, шириной в 200 – 350 верст, между Севернском и п-овом Тюленей. Но на основные города тех мест – Севернск. Локторф-Тундра и Северная звезда кочевники пока даже не покушались. В это же время пришельцы с севера почти бескровно захватили и северо – западные острова, правда почти половина их населения, во главе с парла-ментами и правительствами, захватив с собой все самое ценное, эвакуировалось в запа-дные гарпийские губернии.
    Зимой продвижение сбурксов приостановилось, их малочисленные отряды с трудом контролировалы занятые земли. Но в апреле – мае на материк переправилось более 60 тыс норландцев. Они почти не имели тяжелого оружия, а многие и вовсе не были вооружены, но небольшие, по 4 – 5 тысяч бойцов, гарнизоны регулярных гарпийских войск были лишь в городах Северо-Восток, Хлорное Золото и Дуськино. Более солидные отряды (10 – 15 тыс зверей) стояли гораздо южнее, в Железнодорожном, Магистральном, Горал-Бридж и Остзее. Для огромной территории это было крайне мало. Из Центра и Междуречий на северо – восток весной перебросили почти 50-и тысячную армию, но вся она отправилась в Эльдорадский промрайон, где еще в марте совсем не было войск. По границам Горной Тундры и вдоль дорог, ведущих от Куньевска и Аржанта на юг, удалось создать солидные укрепления и опорные пункты, но остальная территория оборонялась в основном местным ополчением и партизанами, вооруженными не лучше сбурксов. Понятно, что надолго задержать захватчиков они не смогли.
    Медленно продвигаясь на юг, кочевники в мае – июне заняли большую часть Северо-Восточных губерний ГК. Поскольку места эти были заселены очень редко, эвакуация поч-ти всего населения и всех ценностей не составила труда. Но после небольшой паузы, уже в начале июля, сбурксы возобновили движение на юг. Постепенно им удалось занять большую часть Предгорий и в конце июля — в августе выйти на подступы к Центру и Озерному краю. Тут их продвижение было остановлено, но на востоке, заняв Смольную губернию, кочевники быстро продвигались на юг. Просочившись в промежутке между Восточным промрайоном и Океанском-Восточным, норландцы двинулись в БЛПР, где тогда совсем не было войск. Попытка гарнизона Алгерио при помощи речной флотилии дезорганизовать тыл агрессора не удалась, для нормальной операции не хватало сил, а эпизодические набеги ничего не дали. Гарнизон же Океанска с трудом удерживал сам город, и ничем не мог помочь окрестным жителям.
      Столь глубокое проникновение сбурксов на юг создало смертельную угрозу Эльдо-радской губернии, гарнизоны которой остались в глубоком тылу противника. Посему уже в августе Комитет обороны принял решение о полной эвакуации промрайона, окрестных мест и всех коммуникаций, ведущих к Куньевску и Аржанту с юга. Перевозки шли почти без помех со стороны противника, и уже к 11 сентября эвакуация была успешно завер-шена. По северной границе Междуречий и Центра создали укрепленную линию, которая на несколько недель совершенно остановила продвижение кочевников на юг. Но на Вос-токе положение оставалось напряженным, все попытки задержать сбурксов на подступах к БЛПР оказались тщетными. Горячие головы предлагали вооружить местное население и остановить противника в городских боях, благо территория промрайона изобиловала ка-менными постройками, частью очень солидными, а подземные коммуникации позволяли при нужде выходить в тыл противнику, эвакуировать окруженцев и вообще свободно маневрировать силами и средствами. Однако по зрелому размышлению решили обойтись без лишних, и все равно напрасных, жертв.
    Некоторые надеялись удержать промрайон хотя бы пару месяцев в окружении. Ведь сбурксы не настолько глупы, чтобы лезть в уличные сражения, рассуждали они, а потом можно будет договориться. Но местные ресурсы были очень скудны, не хватало даже пи-тьевой воды, и пополнить их было неоткуда. В итоге Комитет обороны 6 сентября принял решение о срочной эвакуации тех мест. Сперва оборудование Бейльстонско – Лакаваннс-кого промрайона и всех эвакуируемых решили вывозить в Камоэнсск и его окрестности. Однако расположенный на плоской равнине без серьезных естественных препятствий го-род был крайне уязвим с сухого пути. Скоро выяснилось, что реально здесь можно удер-жать плацдарм размером где-то 40 на 30 верст, не более. Посему основную массу зверей и грузов решили отправить на юг, в Батавск и Сент-Ирбис – частью напрямик, по железной дороге, а частью к побережью и далее морем. Вокруг вышеозначенных городов спешно строились укрепления, призванные прикрыть их с севера, откуда до сих пор никакой угрозы никогда не было. В то же время началась инженерные работы и на берегах Сафрида, ибо было ясно, что скоро кочевники дойдут и до него.
        Осенью – зимой 52 года многим казалось, что остановить нашествие сбурксов на Сафридской линии не составит труда. Правда, строилась она для отражения ударов с юга, но обилие укреплений и мощь речной флотилии позволяли, казалось, удерживать сей рубеж бесконечно долго. Однако общая разруха не позволяла ввести в действие большую часть кораблей и береговых средств, войск не хватало, и многие укрепления удерживались символическими силами. Не было снарядов, мин, продовольствия, даже колючей проволо-ки хватило лишь на половину заграждений. Комитет обороны уже с августа пытался усилить линию Сафрида чем только можно, но отчаянные усилия давали мизерные результаты. Между тем орды кочевников медленно, но верно двигались на юг. В сентябре они подошли к границе Междуречий, где были надолго остановлены местным ополчени-ем и регулярными частями, отошедшими из северных губерний ГК. Здесь удалось создать солидные укрепления, и пока положение стабилизировалось. На востоке, заняв БЛПР, сбуркы тогда же вышли на дальние подступы к Сент-Ирбису и Усть-Сафридску. Тут их уже ждали, и «фронт» застыл надолго, почти навсегда.
     Куда хуже была ситуация в Центре и на Среднем Сафриде. В сентябре сбурксы заняли Океанск-Восточный, Калийную соль и Боброво, через месяц Подберезово и Рысьинск. Монпьерерск, Пилс и Локторф были захвачены в конце ноября, а затем в течении месяца кочевники вышли к Сафриду на всем протяжении от Траково до Арриса. Удержать такой рубеж войска Тигрового леса были не в состоянии. Они, правда, прочно удерживали все города и укрепленные пункты на обеих берегах реки, но между ними, в глухих местах огромной и широкой поймы, отдельные отряды сбурксов просачивались на южный берег почти беспрепятственно. Их, конечно, было мало, вооружены были пришельцы только стрелковым оружием, да и то не все. Но у Комитета обороны уже не было резервов, и пос-тепенно, к концу зимы, на южном берегу образовался обширный плацдарм захватчиков. Теперь сообщение между гарнизонами поддерживалось только по воде, и было ясно, что рано или поздно их придется оставить врагу.
         В конце февраля сбурксы, накопив силы, начали активную осаду основных пунктов Сафридской линии. Началась эвакуация, которая в основном прошла успешно и быстро. Только гарнизон Талаллы отказался покинуть город и сопротивлялся еще почти два года, пока не кончились запасы. Никакого влияния на ход войны это, естественно, не оказало, и даже принесло вред – самоуправство заразительно, и в дальнейшем подобные эксцессы не раз мешали нормальному ходу «войны». Правда, в Англетернске, где часть моряков также решила воевать до последнего, это внезапно принесло пользу. В город, вроде бы уже покинутый гарпийцами, вместе с разведчиками ворвался и командующий восточной ар-мии сбурксов Жан Жак Питтафу. Проведя неделю под открытым небом, генерал жаждал расслабиться, принять ванну и пообедать в хорошем ресторане, но вместо этого со всей свитой попал в плен к бравым морякам. Пришлось кочевникам заключать перемирие на две недели, на фронте от устья Восточной до океана, дабы вернуть пленников. За это время Комитет обороны вывез на юг всех отставших беженцев и кучу всякого добра. Но в целом ситуация после утраты Сафридских рубежей резко ухудшилась.
           19. Великая эвакуация.
                Эшелоны тащились бесконечным потоком,
                Гнулись старые шпалы и скрипели колеса.
                И сырые поленья для котла паровоза
                Мы таскали из леса перед каждым подъемом.
                Лилианна Гну, «Исход».
       Весной 53 года положение Тигрового Леса стало безнадежным. Переход сбурксов на южный берег Сафрида делал бессмысленным удержание Междуречий, Айленда и всех Гарпийских земель к северу от Центральноозерска. Под угрозой оказались основные госу-дарства Котловины малых озер и восточного берега Центрального озера. Запад после подавления полуагрегатистских мятежей находился в отчаянном состоянии и ничем не мог помочь восточной половине материка. Было очевидно, что рано или поздно он подве-ргнется той же участи. На гарпийском и мусульманском юге с каждым днем росли сепара-тистские тенденции, кроме того, на эти земли зарилось и правительство Джунглей. Теперь приходилось обдумывать самые худшие варианты.
       11 апреля Комитет обороны материка принял решение о постепенном отходе на юго – восток, вплоть до границ Ливанты. Севернее решено было удерживать Сланцевую губер-нию, Восточный промрайон и низовья Сафрида на гарпийской территории, побережье Альдгеи, приморскую часть Гальдеронской республики, полуостров Кристи, Южные ска-лы и правобережье Великой в районе устья реки. Эти земли служили скорее центрами эвакуации, нежели военными плацдармами. Решено было также удерживать до последней возможности Ордхайское побережье Центрального озера. Все пункты, лежащие севернее, подлежали скорейшему очищению, тем более, что после потери северо – востока и центра ГК их роль свелась к нулю. На следующий же день эти решения начали претворяться в жизнь, для чего были выделены значительные силы военного и гражданского флота, а также все ледоколы восточного побережья.
       Эвакуация городов Северозолото, Остзее и Галуево прошла весьма гладко и быстро, но вот очищение Северной Звезды и Локторф-Тундры представляло сложную задачу. От тех мест до Галуево более 1000 вс по прямой, причем сбурксский флот активно проти-водействовал перевозкам – торпедными атаками, минными постановками и обстрелами береговых батарей. Только к середине мая удалось вывезти последние запасы и беженцев. На Западе все сохранившие верность власти и вывозимое имущество также стягивались к побережью, в Задубовский промрайон, окрестности Бугаево и в города Ставцево, Аване-совка, Локторф-Океанский и Везельман. Поскольку Запад еще не подвергся прямому нашествию, эта часть плана была самой простой.
       Сложнее всего было положение в Междуречьях, где скопилось более 15 миллионов беженцев и несметное число грузов. Между тем сбурксы уже в середине апреля вышли к восточному берегу Центрального озера между гарпийскими и ордхайскими укреплениями, прервав сухопутную связь с южными странами. Теперь всю массу зверей и вещей по Верховым озерам, реке Педровской и по железным дорогам предстояло перебросить в озерные порты – Нижнеайлендск, Каракальсск, Яблочное, Лунх и Усть-Пек – а потом далее на юг. Массовые перевозки начались уже в середине марта, а через две – три недели транспорт работал с предельной нагрузкой. Ситуация осложнялась острой нехваткой топ-лива, в топках пароходов жгли солому, дрова, мебель, бумагу и тряпки – вообще все, что могло гореть. Айлендская энергосистема работала на износ, водохранилища часто сраба-тывались ниже уровня мертвого объема, электровозы и вагоны гонялись без профилак-тики и порой даже без смазки. Перегруженные поезда шли с минимальными интервалами, и только малая скорость спасала их от серьезных аварий.
       По шоссе и грунтовым дорогам на юго-запад тянулись вереницы телег, омнибусов, паровых и конных линеек, нагруженных доверху. Первый западный канал, пропустив в Верховые озера остатки сафридского флота, закрылся 23 апреля из-за обмеления и полно-го износа механизмов шлюзов и всего оборудования вообще. Поэтому в Гарпию, Эвари-стово и Приозерск перебросили все портовое хозяйство Усть-Данска, Ривера, Угольного и других портов и пристаней Сафридского бассейна. Это сильно ускорило перевозки по Верховым озерам, а вывезенные из баз Сафридской флотилии 250 тыс тонн угля позво-лили властям несколько дней не думать о топливе. Но отборный уголь, как и все хорошее на свете, быстро иссяк. Теперь бригады добровольцев по всему Айленду рубили лес вдоль рек и железных дорог, и шипение сырых дров в нечищенных топках осталось последним воспоминанием миллионов беженцев о родной земле.
        Сбурксское командование относилось к эвакуации очень нервно и, пытаясь ей помешать, развернуло – впервые за всю «войну» – настоящие крупномасштабные боевые действия. Оно стремилось прорвать укрепления Дюферанской дуги или Бишопбургской линии, однако ожесточенные месячные бои ни к чему не привели. Правда, гарпийские части в Айленде пришлось подкреплять мусульманскими полками и батальонами, а с юго – востока, из центра Ордхайского королевства, организовать контрудар в тыл противника. Наконец, в конце мая накал перевозок стал падать. 28-го последние эшелоны вывезли из Кольбургского Междуречья остатки железнодорожного имущества, 4 июня была оставле-на Гарпия, откуда местные патриоты увезли все до крошки. Во многих районах разобрали мостовые, канализацию, обделку туннелей метро, а все дерево, включая полы и двери домов, оконные рамы, балки перекрытий и росшие в городе кусты и деревья, сгорело в топках пароходов и паровозов. Туда же пошли и 50 тонн обоев, содранных самыми фана-тичными жителями города и его окрестностей. Правда, занимались этим старики, инва-лиды и дети, непригодные к более полезным занятиям.
        Шестого июня опустели укрепления Горлинки, их защитники отошли на линию Спрингфельд – Дюферан. Здесь им пришлось задержаться, ибо на территории Айленда еще оставалось почти треть невывезенного имущества. Впрочем, к тому времени война опять перешла в пассивно – позиционную стадию, и дальнейшее отступление шло вполне планомерно. Девятнадцатого демонтажем Большой Межозерной ГЭС завершилась эвакуа-ция Верхнеайлендска и всего левобережья Педровской. А через несколько дней гарпий-ские корабли покинули Лунх, последний оплот Тигрового Леса на айлендской земле.
        Заняв северный берег Центрального озера, сбурксы быстро создали здесь небольшую флотилию, которая внезапным ударом захватила второго августа Центральноозерск и его окрестности. На большее у них пока не хватало сил, тем более что южане создали на подступах к Гарпийску и Пжемольску солидные оборонительные позиции. Впрочем, в это время основным театром войны стала Котловина малых озер и океанское побережье. Сперва продвижение сбурксов там шло медленно. Только в июне они преодолели Погра-ничный рубеж ГК, а к середине июля прошли укрепления противостоявших ему госу-дарств. Но в августе и особенно в сентябре темп наступления резко возрос. 8 октября сбурксские отряды вышли к городку Эль-Хоттау, ключевой позиции в среднем течении реки Зальдахх. Отсюда до южного побережья было менее 800 верст по прямой. Для обес-печения организованного отхода своих сторонников с бесчисленными грузами к берегу океана Комитет обороны пошел на чрезвычайные меры.
          20. Эль – Хоттау.
                Тихая речка Озерного края,
                Маленький город, леса и поля...
                Кто мог подумать, что наш Эль – Хоттау
                Скоро узнает почти вся страна?!
                Донна Шиншила.
       Как ни старались последние правители Тигрового Леса обойтись без излишних жертв, в октябре им пришлось подготовить и провести полноценную наступательную операцию, единственную за всю сбурксскую войну. Ситуация осложнялась острой нехваткой войск – наиболее боеспособные гарпийские, алдьгейские, гальдеронские и ордхайские части и так все до единой были на «фронте», скудные резервы состояли из ополченцев нейтральных территорий и южного побережья. Оставалась тщательная подготовка и внезапность. Осно-вные силы кочевников были сосредоточены на флангах плацдарма, которые были весьма уязвимы для атаки благодаря ровной и безлесной местности с твердой почвой. Фронта-льный же участок обороны прикрывался рекой с болотистыми берегами и широкой пой-мой с обилием проток, озер и стариц.
        Однако Комитет обороны имел в низовьях Зальдахха большую флотилию, которую можно было усилить за счет гарпийских и ордхайских кораблей, еще базировавшихся на Центральное озеро. Переброску кораблей, катеров и десантных средств, частью своим ходом, а в основном по железной дороге, удалось провести скрытно и весьма быстро. Уже 25 октября моряки были готовы к операции. Еще несколько дней ушло на сбор и под-готовку пехоты, артиллерии и вспомогательных частей, подвоз запасов и маскировку, но к утру 2 ноября справились и с этим. На следующую ночь началась битва. Для дезинфор-мации противника фланговые части также начали довольно сильную атаку, поддер-жанную ударами  на соседних участках фронта. Эти действия сковали часть резервов противника, но в целом были малоуспешны.
      Зато на основном направлении успех был полным. Под прикрытием кораблей вся армия быстро переправилась на северный берег, и смяв слабые заслоны противника, уда-рила в тыл его фланговым частям. Операция быстро распалась на ряд обособленных сражений, боев и схваток, порой даже рукопашных. Общее руководство битвой было потеряно с обеих сторон, но тигровцы предвидели сие заранее и разработали соответ-ствующие меры. К тому же подготовка их войска была выше сбурсского, они в достатке были снабжены боеприпасами, медикаментами и продовольствием, а главное – имели подавляющее превосходство в артиллерии. Большую роль играла и поддержка речной флотилии, которая не только активно обстреливала противника и высаживала десанты даже на берега мелких рек и речушек, но и обеспечила бесперебойное снабжение прире-чных группировок. В итоге результаты операции превзошли самые смелые прогнозы и ожидания ее участников и высшего руководства.
       Более половины сбурсского воинства, действовавшего на центральном участке фронта – а это почти 40 % их общей численности на материке, причем в центр отправлялись лучшие войска – попала в плен, потери убитыми, раненными и пропавшими без вести тоже были велики. Тигровские войска продвинулись на 130 – 160 верст на север и заняли удобные для обороны позиции. Для спасения ситуации кочевники двинули все свои резервы, и после завершения битвы (21 ноября) в течении трех недель топтались на месте, не решаясь даже на мелкие вылазки. За это время большая часть беженцев и имущества из Котловины малых озер, государств юго – востока и юга материка было вывезено в Ливанту и на острова южных морей.
        Теперь оставалось постепенно, без спешки, но и без лишних потерь, отвести все гарнизоны, отряды, заслоны и заставы к намеченным рубежам на побережье, захватив по дороге всех желающих и то, что еще оставалось невывезенным. На это ушла зима и весна следующего года. Последний этап отступления прошел спокойно, кочевники уже не реша-лись прибегать к силе, тем более что сокращавшаяся с каждым днем линия фронта позво-ляла войскам Тигрового леса создать нужную плотность войск. К тому же Норландские выходцы понимали, что все и вся с огромного материка не вывезешь, а всякое обострение борьбы только задержит отступление тигровцев. Во многих местах противники даже  зак-лючали соглашения о временном перемирии на определенные сроки, как то было принято в начале нашествия. Но еще до завершения Великой эвакуации основные усилия Коми-тета обороны постепенно переключились на другие проблемы.
          21. Магниевый материк.
                Слежавшегося мела залесенные горы,
                Приятная погода, без бурь и холодов,
                Озер, спокойных речек и ручейков узоры,
                И первые постройки изящных городов.
                Арвикола Лунх, "Новая родина".
      Уже летом 53 года перед руководством Тигрового Леса встал непростой вопрос – куда девать десятки миллионов беженцев с основной территории Старого материка? Хотя анклавы на побережье и острова можно было удерживать неопределенно долго, но разместить на ограниченной территории всю прорву эвакуированных было нереально. Новый материк, заброшенный, давно не исследованный и населенный воинственными племена-ми, не очень подходил для массового переселения. Норландия, дальнезападные острова и юг, независимый или под протекторатом Джунглей – тем более. В то же время много-численные данные указывали на существование к востоку от острова Кабаки большого незаселенного материка с подходящими природными условиями. Оставалось разведать точное местоположение этого континента, провести детальную сьемку прибрежных областей и уточнить географические, геологические, климатические и почвенные особенности тех мест. Первая экспедиция на восток отправилась 22 июня, а осенью уже более 50 кораблей совершали постоянные рейсы на обетованную землю. Постепенно налаживались и регулярные перевозки.
       «Совсем новый» материк назвали Магниевым, из-за преобладания магнезитов и доло-митов среди его горных пород. Первое поселение, основанное 2 сентября, назвали Батавс-ком, в честь общеизвестного гарпийского порта, откуда на новую родину прибывало большинство кораблей. А возникшее там государство вскоре получило название Сент – Ирбисской республики, в честь другого города, также причастного к переселению. В широких масштабах оно началось зимой, а к весне 54-го на Магниевом материке уже числилось более 4 млн жителей. Началось кипучее строительство городов и сел, восста-новление на новом месте вывезенных предприятий, прокладка первых дорог и постройка портов. В прибрежных долинах распахивались первые поля, огораживались и засевались пастбища, сажались сады и виноградники.
       Некоторые историки освоение ММ называют третьим великим переселением, что не совсем верно. Ведь эта эпопея затронула менее четверти населения Старого материка, все остальные остались дома. Причинами эвакуации были исключительно военно – социаль-ные передряги, а природные и экологические катастрофы не играли никакой роли. Пересе-ление шло очень медленно, по заранее составленному плану, и вплоть до его завершения сохранялось единое правительство по обе стороны океана. Правда, противники этой версии отмечают, что второе переселение тоже шло дольше и несколько организованнее первого, и в нем отразились некие социальные мотивы. То есть если даже освоение Магниевого материка и не является классическим переселением, то имеет ряд характерных черт такового. Впрочем, мы отвлеклись.
       А тем временем на Старом материке к весне 55 года положение стабилизировалось. Сторонники комитета обороны собрались, наконец, в намеченных анклавах, благополучно доставив к побережью свои несметные богатства. Сбурсские власти, испытывая острую нужду в промтоварах, заключили с ними взаимовыгодное соглашение, надеясь в обмен на продовольствие получить излишки эвакуированного добра. Но пока вывезенных запасов, в основном концентратов, смесей и консервов военного образца, «эмигрантам» хватало с избытком. Тем более, что сельское хозяйство оккупированных областей с трудом кормило местное население и незванных пришельцев, излишков почти не было. Только западные губернии имели некие запасы пшеницы, кукурузы и ячменя, но вывезти их на Старые земли и тем паче на юго – восток было не на чем из-за полного расстройства транспорта.
          В ноябре 54 года южные области окончательно отложились от Тигрового Леса. Для пущей убедительности провели даже выборы в Южную думу, затем ставшую парла-ментом нового государства. 21-го было объявлено о создании Конфедерации тропических земель Севера и примкнувших к ним стран. Сбурксы пытались захватить или хотя бы урезать новоявленную державу, но до весны 55 года их силы на южном направлении были явно слабы. Только после подписания соглашения с Комитетом обороны в Центрально-озерск, к Теплому озеру и на берега Великой стали перебрасывать подкрепления, но сей процесс шел крайне медленно, частью из-за расстройства транспорта, да и из-за общей слабости оккупантов. Только для комплектования минимальных гарнизонов в важнейших пунктах огромного материка им пришлось провести у себя на родине повальную мобилизацию, а ведь приходилось держать какие-то, пусть и символические, силы, на границах тигроволесских анклавов. Не мудрено, что для внутренней службы сбурсское командование уже с лета 54 года вынуждено было повсюду вербовать местных жителей, наиболее лояльных к новой власти.
          В мае 55-го сбурксы предприняли первое серьезное наступление на тропическую конфедерацию, но их успехи были очень скромны. Им удалось продвинуться на 120 – 150 верст к югу и юго-западу от Центральноозерска и захватить ряд плацдармов на левобе-режье Великой, общей площадью менее 2 000 кв. верст. На юго – западе им вовсе не удалось прорвать солидные укрепления, созданные местными жителями вдоль реки Гел-ны. К лету, накопив сил, кочевники возобновили натиск по всем фронтам. Им удалось кое -где потеснить противника на 10 – 20 верст, форсировать Гелну и создать на ее восточном берегу пять небольших (по 600 – 900 кв.верст) плацдармов, но не более. А 19 июня правители Тропических земель обратились в Джунгли с просьбой о протекторате и помощи против сбурксов. Просьба была немедленно удовлетворена, и уже в середине июля мышиные войска перешли в наступление. Они легко разбили воинство кочевников на всех фронтах, оттеснив их до р. Великой, Нового озера, Зюдриверштадта и линии Теплое озеро – Иверск – Белая сирень. Несколько опорных пунктов армия Джунглей захватила и на восточном берегу Великой. Мышиные генералы собирались также занять и Рихтовку с окрестностями, но они были столь основательно эвакуированы, что не предс-тавляли особой ценности. Все попытки сбурксов поправить положение были решительно пресечены, и в октябре был подписан, наконец, мир.
      К этому времени на Магниевый материк переселилось более 26 млн зверей – почти треть всех беженцев. Но желающие покинуть Старый континент прибывали в анклавы Тигрового леса весь 55 год, да и потом поток эмигрантов не ослабевал. Пик «второй волны беженцев» пришелся на 57 год, когда окончательно выявилась неспособность сбурксов контролировать весь материк вообще и границы анклавов в частности. В то же время экономическое положение оставалось тяжелым и нестабильным, да и отсуствие твердой власти не прибавляло оптимизма. И не было никаких надежд на какие-то улучшения в ближайшие годы. В итоге в 56 – 64 годах число желающих покинуть свои пенаты почти удвоилось. Интересно, что на восток устремилась и часть жителей занятого мышами Юга, хотя там положение было стабильным, а уровень жизни весьма сносным.
       Сбурксские правители, не в силах помешать массовой эмиграции, пытались «в обмен» выторговать очередные экономические уступки. Постепенно Комитет обороны, разобрав и рассортировав свои несметные запасы, выделил «Обменный фонд» – то, что было явно ненужно на Магниевом материке, и то, что было проще и дешевле изготовить на новом месте. Устаревшее и нестандартное оборудование, громоздкие конструкции, второсорт-ные стройматериалы, старые рельсы, подъемные краны, паровозы и корабли… Запасы вооружения тоже признали чрезмерными, особенно для сухопутной армии – ведь при наличии огромного флота и мощной береговой обороны любое вторжение на ММ было нереально. Большинство личных вещей эмигрантов, в горячке вывезенных на побережье, также оказалось старой рухлядью, которую не было смысла тащить на новые места жительства. Часть этих запасов после долгого торга в 57 – 69 гг передали сбурксам, как компенсацию за лояльность, остальное обменяли на дефицитные товары (в первую очередь продовольствие) или просто продали, пополнив золото – платиновый запас Сент – Ирбисской республики.
     Обустройство Магниевого материка шло невиданно быстро, но и в 70 году почти 17 млн беженцев еще ютились на островах юга. Ливанта была очищена в 67 году, большин-ство остальных анклавов еще раньше, в 58 – 65 гг. Только устье Сафрида – Сент-Ирбис, Батавск и окрестности, общей площадью около 11 тыс кв.верст, учитывая огромное стратегическое и экономическое значение тех мест, решено было удерживать до послед-ней возможности. Кочевникам это, естественно не нравилось, были бесконечные перего-воры и даже попытки силой захватить этот район. Но ничего не вышло, и устье Сафрида оставалось во владении Сент – Ирбисской республики еще более ста лет. Также как и острова Зейденс и Ребеллин, но их значение было много ниже и новые владетели Старого материка решили просто забыть об этих бесплодных клочках земли посреди океана. Последние острова южных морей эмигранты покинули в 73 году, чем и завершилось беспримерное дотоле в истории Севера переселение.
       За это время на территории ММ сложилось уже вполне жизнеспособное государство с развитой промышленностью и прекрасным сельским хозяйством. Почвы нового материка отличались исключительным плодородием, да и опыт хозяйствования у переселенцев был огромен. Промышленность создавалась по единому плану, предприятия размещались максимально равномерно и упорядоченно по всему континенту. Предпочтение отдавалось средним и среднекрупным заводам и фабрикам, но при благоприятных обстоятельствах допускалось и мелкое производство. Гигантских комбинатов, учитывая печальный опыт прошлого тысячелетия, решено было по возможности не воздвигать. Города и поселки также планировались с учетом перспективы, оптимизации транспорта и оптимального сочетания жилых и производственных зон. В общем, оказалось, что создавать новую страну на пустом месте, имея огромный опыт, обученные кадры и нужные ресурсы под рукой, довольно просто.
      В первые годы, когда осваивалась в основном прибрежная полоса, большинство грузов и пассажиров перевозилось по морю, но затем Сент-Ирбиссцам пришлось озаботиться созданием нормальной транспортной сети. Основу ее составили реки, озера и каналы. Из-за быстрого течения и обилия порогов реки ММ приходилось шлюзовать, но сие производилось параллельно с строительством гидроэлектростанций и стоило приемлемо. А мягкий климат и равномерные в течение года осадки позволяли обходиться без боль-ших водохранилищ и плавать круглый год без помощи ледоколов – они использовались лишь на возвышенностях центральных областей, да и то нечасто. Здесь впервые на севере была применена в большом масштабе электротяга на водном транспорте. Система, похо-жая на троллейбусную, только более простая – ведь скорости на воде много ниже – пита-лась постоянным током напряжением 1200 в и оказалась столь удачной, что в дальнейшем использовалась на всем Севере в течении тысячелетий без особых переделок.
      Железные дороги, средней и узкой колеи, строились как дополнение к водным сис-темам и для перевозки пассажиров. Впрочем, подвижность населения благодаря удачному планированию всего облика страны была мала, а предприниматели и чиновники предпо-читали летать самолетом. Зато уютные и быстрые поезда стали излюбленным транспор-том многочисленных туристов и путешественников новой республики. Воздушные линии связывали лишь основные административные центры и среди простого народа не пользо-вались успехом. В городах основным транспортом был электрический трамвай, благодаря их среднему и малому размеру. В самых крупных поселениях изредка строились скорост-ные линии, но исключительно наземные. Из-за отсутствия больших мегаполисов в первые столетия жизни Сент – Ирбисской республики нигде не возникала потребность в метро. Автобусы и электробусы, частью аккумуляторные, господствовали в малых городах и играли подчиненную роль в средних.
      Военная доктрина нового государства была чисто оборонительной. Мощный флот и сильная авиация, частью авианосная, служили надежным средством от любого вторжения. В состав флота входили два корпуса морских пехотинцев, а береговая охрана наряду с артиллерийскими и саперными частями имела восемь стрелковых бригад. Но в общем пехотинцев было мало, а сухопутная армия полностью отсутствовала. Благодаря вывезенным запасам и скромным требованиям, военный бюджет республики был очень ограниченным, и долгое время совершенно не обременял ее финансы. Правда, а первые годы много сил уходило на создание военной инфраструктуры и строительство укреплений, но тогда все приходилось начинать с нуля. А когда жизнь на новом месте постепенно наладилась, оборонные затраты стабилизировались надолго. В 1 211 году начались работы по созданию ядерного оружия, благо на ММ тоже имелись богатые залежи радиоактивных руд. Но они шли неспешно, в основном закончившись к 273 году, а некие доделки заняли еще почти сорок лет.
        Новое государство поддерживало отношения со всеми державами Севера, но в основ-ном с информационными целями. Внешняя торговля более-менее постоянно велась лишь со Старым материком, но ее объемы были малы. Туда вывозились сложные машины и приборы, которые разоренная промышленность Тигрового Леса не могла производить, а взамен в основном шли драгметаллы. Понятно, что такой обмен был невелик. Еще тор-говали всякой всячиной с окрестными островами, но там жило слишком мало зверей, чтобы эта торговля имела важное значение. Впрочем, новое государство с самого начала строилось на принципах максимальной автаркии. Скромные запросы переселенцев и бога-тые ресурсы материка позволили им этого добиться весьма легко и надолго.
            22. Вместо заключения.
                Стирает время камни городов,
                И наших сверхдержав исчезнет след,
                Но на просторе будущих планет
                Опять воспрянет Северный народ.
                Лилианна Гну.
       Прежде чем перейти к истории второго цикла, кратко опишем положение на Старом и Новом материках в период с 1 160 по 1 230 год. На первом из них вплоть до конца 1 190-х гг царил застой, население не могло справится с последствиями сбурксского нашествия и внутренних неурядиц. Впрочем, россказни позднейших историков о вымерших провин-циях, заброшенных городах и пещерных жителях были грубым и нелепым враньем. Ведь основной источник депопуляции – переселение на Магниевый материк – поглотил около 20,5 % населения, еще 5 % поглотила эмиграция в другие места. От голода, холода и болезней умерло не более трех процентов, а «военные» потери и вовсе были мизерны. К тому же все эти процессы растянулись более чем на сорок лет, без локальных обострений во времени и пространстве. На континенте сохранилось абсолютное большинство зданий и производственных построек, и множество производственного оборудования, так что до Смутного времени начала 100-х годов, и даже до обратного переселения в эпоху Здрека-шета, было весьма далеко. Конечно, тогдашним жителям СПТЛ все происходящее каза-лось катастрофой, но лишь в сравнении с безбедными годами недавнего прошлого.
        В 90-х годах на Старом континенте началось медленное оживление, но его темпы до самого конца цикла были минимальны. Численность населения падала до двухсотого года, и лишь затем стабилизировалась. Объяснялось сие не только эмиграцией в Батавскую республику, но и падением рождаемости, а также оттоком населения на Новый материк. Туда, правда, переехало куда меньше народу, чем на ММ, примерно 25 – 30 млн зверей. Они решили, что за пятьсот лет экология континента оправилась от неурядиц, да и хозяйс-твовать там они собирались очень осторожно и аккуратно. Тигроволесцы переселялись и на многочисленные острова вокруг Нового материка и к востоку от него, но там их осело немного. В свою очередь, большинство жителей Норландии, не менее 6,5 млн зверей, в 160 – 80 гг переехало на Старый материк.
      Образовавшаяся там общность теперь называлась просто Тигровый Лес, без всяких со-единенных провинций, благо бывшие страны и губернии уже ничем особо не различались между собой. Первое время структура нового общества была смутной и неопределенной, никто не мог даже сказать монархия это, республика, или что-то третье. Номинально вер-ховная власть принадлежала главному командованию сбурксской армии, но реально его сил хватало лишь на поддержание элементарного порядка в стране и координацию усилий местных начальников – областных и уездных. Более мелкого деления из-за скудости насе-ления и упадка экономики решили не вводить. При начальниках состояли группы содей-ствия, частью выборные, а частично назначаемые свыше. Никакой специально законода-тельной власти не было и в помине – специальная комиссия еще в 157 году отобрала все те законы СПТЛ, кои подходили под новые реальности, и на ближайшие 80 лет решено было в этой сфере ничего не менять. В 1 216 году, после долгих споров, в Тигровом Лесу учредили номинальное дворянство, как наиболее созвучное духу времени. Впрочем, к тому моменту малочисленные потомки прошлой знати так основательно перемешались с остальным народом, что возродить комплитальную систему было нереально.
   Правовой контроль осуществляли областные суды, весьма скудно обеспеченные специа-листами, информацией и средствами. Из-за нехватки судей все дела, от мелких нарушений порядка на улицах до конституционных споров, решались одними и теми же зверьми. Ад-вокатов и прокуроров имелось по два – три на область, а суд присяжных не применялся вовсе. Большая часть уездной, а иногда и областной, администрации, составляли местные жители, ибо у сбурксов не было ни сил, ни времени разобраться в местных делах. К тому же образованных кочевников едва хватало на комплектование офицерского корпуса, чиновников погранохраны и таможенной службы. Хуже всего было с экономикой, по всей стране пришлось срочно открывать краткосрочные курсы по подготовке управленцев низ-шего и среднего звена для промышленности, транспорта и сельского хозяйства.
          Вообще экономическое положение Тигрового Леса на рубеже 50 – 60 гг было тяже-лым, как говорится, голод, холод и болезни стучались во многие дома. От дальнейшего сползания в пропасть страну спасли четыре обстоятельства. Во-первых, большинство се-льских хозяев запада, юга и центра за время агрегатистских мятежей и вторжения сбурк-сов приспособилось к максимальной автаркии, обходясь минимумом орудий и машин, местными удобрениями и собственными семенами. Им удалось сохранить подавляющую часть домашнего скота, тем паче, что эмигранты всех мастей брали с собой лишь минимум живности, понимая, что в дальней дороге это огромная обуза. Во-вторых, частично сохранился транспорт, особенно водный — почти все речные и большую часть озерных кораблей переправить на Магниевый материк было невозможно, а самые старые из них эмигранты и не вывозили в свои анклавы. На железных дорогах также осталось порядочно вагонов и паровозов, по крайней мере, их хватало для самых срочных и важных перевозок. Особенно если учесть, что  общая транспортная нагрузка на континенте упала в 50 — 60 годы в несколько раз, и во многих районах вполне хватало булыжных волобанов с конными повозками на них. Только авиация полностью исчезла на Старом материке уже к 63 году, но она уже и не была особо нужна, ни воякам, ни гражданским перевозчикам. Особенно в виде аэростатов, ну а создавать самолеты на пустом месте в бедной стране было признано непосильным делом.
        Очень помогло тигроволесцам и то, что на материке сохранилось большинство малых электростанций, а в 60-е восстановили и несколько средних, за счет возвращенной по об-мену техники. Конечно, то были наиболее устаревшие агрегаты, но с минимальной нагру-зкой они могли работать еще долго. Тепловые станции закрылись из-за нехватки топлива, но мощности уцелевших ветроустановок и малых ГЭС пока хватало для удовлетворения скудных потребностей. Уцелевшие линии низкого напряжения кое-как соединили в некое подобие единой энергосистемы, что позволило оптимизировать работу станций и охватить почти всю населенную часть страны. Кое-где из-за недостатка топлива на электричество даже перевели отопление, обогрев кухонных плит и мелких промышленных печей.
       Наконец, на Старом материке после всех неурядиц сохранилось немалое число лечеб-ниц, больниц, врачебных пунктов и аптек с запасами медикаментов, лекарств и инструме-нта. Сохранилось и несколько предприятий, правда, в основном мелких, выпускавших все необходимое для медицины. Конечно, по сравнению с докризисной эпохой все это были мелочи, но тогдашнему населению хватало и этого. Постепенно положение стабилизиро-валось, но вплоть до конца столетия народ Тигрового Леса жил очень бедно. Затем в экономике начался медленный рост, но его результаты стали ощутимы только во втором цикле, после 1 230 года от ОБ. 
        На Новом материке эмигранты быстро смешались с местным населением, редким и бедным, и уже к 90 годам здесь образовалось несколько народов, живших довольно обосо-бленно. Этому способствовали их малая численность и скудные природные ресурсы. Хотя экологическая ситуация на континенте со времен второго переселения полностью стаби-лизировалась, осторожные обитатели старались как можно меньше тревожить природную среду. Технический уровень у всех народов установился примерно равный – использова-лись паровые машины и электрический телеграф, газовое освещение и литая сталь, мало-дымные пороха и простейшие органические производные. Пластмассы и легкие металлы, электротехника и двигатели внутреннего сгорания, авиация и стальные корабли были признаны слишком энерго- и материалоемкими для местных условий. Конечно, с годами к местному набору средств производства что-то могло прибавиться, но далеко не сразу. Похожее положение сложилось и на многочисленных островах, освоенных к тому вре-мени северными жителями. Вот пожалуй и все, что можно поведать о последних годах самого бурного цикла истории Севера.
           ВТОРОЙ ЦИКЛ ИСТОРИИ СЕВЕРА.
            I. Окончательное освоение северной половины Зизи.
            1. Начало второго цикла.
                Спокойные годы, неспешное время,
                Ленивые мысли, туман озаренья.
                Стирание граней всех стран и народов,   
                И в общем-то нет уж ни Черта, ни Бога.               
                София-Эльвира Дэззи, 1 593 г от ОБ.
    Второй цикл истории Севера интересен прежде всего вовлечением в общий поток циви-лизации всех четырех материков северной половины Зизи и большинства окружающих островов. Теперь уже более – менее сложившиеся нации существовали повсюду, массовые переселения отошли в прошлое, а суммарное население Севера никогда не опускалось ниже 500 миллионов зверей. Темпы развития большинства этносов сильно замедлились или же вообще застыли на неком, приемлемом для них уровне; исчезла и столь характер-ная для предыдущего периода цикличность. Северяне научились, наконец, разумному сосуществованию с окружающей средой, и глобальные экологические катастрофы навсе-гда остались в прошлом, по крайней мере на Зизи. Конец гарпийской эпохи довольно точно очертил и максимальные размеры стран и государств (по населению и площади), которым не грозил бы распад из-за чрезмерных объемов и пестроты внутренней жизни. Конечно, в последующие, очень отдаленные, эпохи, на других планетах Севера встреча-лись огромные сверхдержавы с населением и по 5 - 6 млрд зверей, но это были окраинные миры, почти не связанные с центрами Северной цивилизации. К тому же эти монстры существовали недолго, а их история была насыщена кровавыми эксцессами, что не спосо-бствовало популярности сих гигантов. А так «предельно – разумными» считались страны с населением в 400 – 500 млн и площадью не более 10 – 12 млн кв верст.   
       Начало второго цикла датируется довольно точно, 1 230 годом от основания Бартса. В это время, с точностью до нескольких месяцев,  на Севере произошло несколько знамена-тельных событий. Во-первых, в Сент-Ирбисской республике создается постоянное прави-тельство на основе принятого в том же году Всеобщего свода законов. Тем самым, как бы эпоха построения нового общества окончательно завершилась. На Старом материке 11 но-ября создается нормальное правительство, причем сугубо из гражданских лиц. Впрочем, к тому времени из-за скудости бюджета и полного отсутствия противников армия Тигрово-го Леса сократилась до 60 тыс зверей, из них около трети в морских флотилиях. Сбурксы к тому же уже в 20-х годах совершенно растворились среди аборигенов, куда более много-численных и культурных, так что переход к гражданскому правлению лишь завершил долгий и трудный период становления новой нации. Верховный правитель Тигрового Леса избирался всеобщим голосованием, но срок его полномочий специально не ограни-чивался. Конечно, когда его политика не удовлетворяла большинство нации, по требова-нию граждан, их союзов или партий правитель мог быть снят со своего поста тем же общим голосованием народа. Но ежели он правил адекватно, то вполне мог исполнять свои обязанности до самой смерти или полной потери дееспособности.
    Наконец, на Новом материке в тот же год несколько мелких баронств, цезарий и кня-жеств объединились в солидную державу, названную Сафридским королевством. Уже при своем основании оно охватило треть бассейна одноименной реки, по традиции крупней-шей на континенте. В дальнейшем сие королевство основательно расширилось и стало крупнейшим государством Нового материка, но этот процесс был очень длительным, и закончился лишь где-то через 500 – 600 лет. И в самом начале 30 года, точнее 31 января, первая эспедиция с Магниевого материка высадилась на неизвестный доселе берег, кото-рый после тщательного осмотра оказался то ли огромным островом, то ли маленьким кон-тинентом. Последующие детальные изыскания, проходившие аж до 76 года, подтвердили второй вариант.
       Четвертый, и последний северный материк назвали Малым, так как он действительно сильно уступал по размерам всем прочим, которые были примерно одного ранга. Природ-ные условия Малого континента были «умеренны и аккуратны» – там не было высочен-ных гор, больших болот и озер, а речная сеть равномерно покрывала пространство. Почти вся площадь была покрыта лесами, на севере и в горах хвойными, далее к югу смешан-ными, широколиственными и субтропическими, последних, впрочем, было мало. Нигде не было тундр, пустынь и тропических джунглей, на равнинах кое-где попадались участки лесостепи, а в горах альпийские луга. Недра были богаты нефтью и газом, что для Зизи было редкостью, и сильно облегчало жизнь местных народов. Прочие ископаемые были представлены более-менее равномерно, в соответствии с среднесеверными мерками. А вот гидроресурсы местных рек были невелики, и сильно уступали остальному Северу. Зато на всем материке не было ни одного вулкана, и совершенно отсутствовала сейсмичность.
  Заселение Малого материка началось в 40-е годы, но в начале шло очень медленно. Сент-Ирбисские подданные в большинстве своем были довольны Родиной и не стремились её покидать, а жители других мест не имели возможности преодолеть океанские просторы. В  54 году была создана совместная компания шести крупнейших стран Севера, в том числе Тигрового Леса и Сент-Ирбисской державы, которая за разумную плату доставляла пере-селенцев на новое место и снабжала их материалами, необходимыми для обустройства. К концу столетия на Малом континенте обитало чуть более 15 млн зверей, причем почти две трети пространства были совершенно не заселены, а местами толком и не обследованы. Переселенцы создали на новом месте несколько государств, в дальнейшем их число выро-сло до одиннадцати. Между собой они жили очень мирно, изредка возникали погранич-ные споры, да и то ненадолго.
        Именно на Малом материке впервые на Севере появились моновидовые сообщества разумных зверей. Собственно, уже в начале Гарпийской эпохи, при обратном переселении на Старый материк, малочисленные виды испытывали трудности в общении с себе подоб-ными. Но тогда, в обстановке всеобщего хаоса, они силою вещей постепенно собирались в группы и на новых местах селились совместно. Ну а потом быстрый рост населения временно устранил сию проблему. Теперь же, когда половина Севера состояла из множе-ства мелких стран, и не было особых надежд на их «укрупнение», проблема возникла за-ново, но уже в большем масштабе. И опять звери одного вида собирались вместе, но ныне это был осознанный процесс, поддерживаемый большинством государств. Теперь они се-лились на определенной территории, всерьез и надолго, образуя моновидовые государс-тва, области, провинции и города – смотря по их размерам. Опыт показал, что компактная популяция в 150 – 200 тысяч зверей вполне достаточна для безбедного существования любого вида, а некоторым хватало и меньшего.
     Естественно, что наиболее многочисленные виды могли образовать несколько государ-ств, или образовать множество областей в поливидовых странах. Кстати, последние во втором цикле преобладали на Севере по общему населению, но их число не составляло и половины моновидовых. Впрочем, это было естественно. Процесс дифференциации шел быстро, и уже к 1 500 году более 90 % народа жило в моновидовых «ячейках общества». Остальные же составляли население окраинных первобытных племен, о которых просто не было надежных данных, или немногих крупных городов в наиболее технически и ин-формационно развитых странах. Их подвижность позволяла легко и быстро найти обще-ство себе подобных, как только в этом возникала нужда, независимо от структуры и населения родного мегаполиса. Моновидовая система оказалась очень удачной, и в даль-нейшем во все времена и на всех планетах охватывала подавляющую часть северян.
          В 1 249 году мышиные армии окончательно покинули территорию Севера. По мере роста могущества Тигрового Леса удерживать Тропические земли становилось все более накладно, тем паче, что по мере смешения сбурксов с основным населением страны и стабилизацией ее внутренней жизни прелести южного господства постепенно потеряли смысл для жителей тропиков. К тому же и экономические выгоды оккупации оказались куда меньше, чем надеялись в Джунглях. Огромные комбинаты и заводы, работавшие ранее на весь гарпийский рынок, а частью и на пол-материка, страдали от перепроизвод-ства, а многие из них и от нехватки, сырья, полуфабрикатов и комплектующих деталей. Только в 1 170 – 90 годах некоторое оживление в хозяйственную жизнь внесли заказы Сент-Ирбисской республики, но не прошло и двадцати лет, как жители Магниевого мате-рика научились сами делать все необходимое. Горные условия делали гидроэнергетику и железнодорожный транспорт основой экономики тропических губерний, но именно это оборудование там почти не производилось. И морской флот все время испытывал крайнюю нужду в надежных современных кораблях, особенно крупных.
  После ухода южан Тропические земли постепенно присоединились к Тигровому Лесу, по ходу дела выторговав себе некие привилегии, как налогово – финансовые, так и культурно – национальные. Это не помешало им уже через 30 – 40 лет полностью слиться с осталь-ным народом Старого материка. Ну а в общем бесплодное для Джунглей «Тропическое предприятие» лишний раз убедило всех и вся в бесперспективности межэкваториальных присоединений. В дальнейшем они если и происходили, то скорее случайно, и обычно воспринимались всеми лишь как временное средство решения или оптимизации более глобальных проблем и споров.
            2. Спокойные годы и локальные конфликты.
                Что было, то было, прошло – пролетело,
                Чего-то забылось, чего-то осталось, 
                Так ржавый узор на дамасковой стали
                Скрывает старинной закалки изгибы.
                Из омутов выросли скользские мели,
                И горы с равниной природа сравняла;
                И то, что считалось за чуждое тело,
                Вросло постепенно в решетку кристалла.               
                София-Эльвира Дэззи, 1 813 г от ОБ.               
       Второй цикл Северной истории явственно распадается на две эпохи, впрочем, органи-чески связанные между собой и не имеющие четких границ. Первая продолжалась с 1 230 года примерно до 1 850 – 70 гг, вторая длилась до конца 2 600-ых. Весь цикл в целом характерен спокойным равномерным развитием, медленным ростом благосостояния севе-рян, и окончательным освоением ими всех пригодных для жизни территорий. Тут очень помог гарпийский опыт освоения Эльдорадских просторов и Центральных гор. Конечно, в пустынях и тундрах, на мелких скалистых островках и в высокогорье плотность населения была куда ниже, чем в удобных для жизни местах. Но она всё же была ненулевой, причем даже в самых экстремальных условиях сохранялся приёмлемый уровень жизни, хотя бы по местным меркам.
       Первая эпоха цикла примечательна прежде всего быстрым и стабильным ростом насе-ления Севера. Как мы помним, максимальная цифра для старого материка в конце 1-го цикла составляла чуть более 802 млн, ещё 8,93 млн проживало в Норландии. Население Нового материка и окружавшиз его островов в то время оценить труднее, но во всяком случае, оно никак не могло быть более 30 миллионов. Бурные события 1 140 – 1 200 гг ещё снизили эти цифры, хоть и не столь сильно, как казалось современникам. Правда, на Магниевом материке с первых лет освоения рождаемость была высокой, выше чем в ГК, да и на Новом материке уже в начале 1 200 годов население быстро росло. Но при любых допущениях число северян на рубеже 1 230 года не превышало 900 млн зверей. А уже в 1 260-ом оно перевалило за миллиард, и в дальнейшем, вплоть до конца цикла, удваи-валось каждые 100 – 150 лет. Выросла и продолжительность жизни, хотя и не так сильно, и по-разному в различных местах. Ну и конечно сказался более мирный характер эпохи, по сравнению с прошедшими годами, включая и самые тихие периоды 800 – 900 гг.
       Сказанное можно проиллюстрировать такими фактами. В 1 300 – 2 600 гг, то есть за несколько большее время, чем весь многострадальный первый цикл, на Севере произошло не более 29 серьёзных конфликтов, из которых лишь половину можно считать настоящи-ми войнами. По большей части сии конфликты продолжались менее года, и лишь шесть из них затянулись на 14 – 17 месяцев. Все войны, включая и гражданские, отличались спокойным и ровным характером, корректным обращением с пленными и мирным населением, отсутствием каких-либо эксцессов и нарушений правил и обычаев войны. Само по себе уже всё это было прогрессом, особенно если разделить оное число войн на немалое количество прожитых годов. В тактике тех лет преобладали оборонительные мо-тивы, большинство северных стран строило мощные оборонительные линии вдоль своих границ, и разрабатывало деталные планы по их удержанию и расширению. Причём даже слаборазвитые в промышленном плане державы, вроде бы по суте своей склонные к лихим кавалерийским атакам и глубоким рейдам по тылам противника, предпочитали сим шаблонам постройку обширных крепостей и разветвлённых укреплённых линий. Ну а естественную для них нехватку колючей проволоки, бетона, стальных ежей и надолб, они компенсировали широким использованием каменных, земляных и деревянных укрытий и заграждений, порой весьма остроумных и эффективных, особенно учитывая их цену. Но об этом мы ещё поговорим более подробно в одной из следующих глав, посвященной пороникновению северян на весьма экзотические планеты, весьма далеко от Зизи, и в весьма отдалённом будущем. Также и некоторые войны, типичные для своего типа, мы опишем на примере более поздних конфликтов, куда более ярких и наглядных.
     В 2 100-х годах на Севере произошли первые «войны комплкексных переменных» – так местные журналисты окрестили конфликты, в которых с обеих сторон учавствовали государства с различным уровнем техники и общего развития. Такие войны фактически распадались на ряд мало связанных конфликтов между странами с примерно равными возможностями. То есть промышленные державы дрались с промышленными, средневе-ковые со средневековыми и т.д. Понятно, что такое дробление укорачивало продолжи-тельность войн и способствовало их спокойному течению. Кстати, далеко не всегда исход таких конфликтов определялся действиями наиболее технически развитых стран. Наборот, чаще всего такие державы, опасаясь чрезмерных жерт и расходов, действовали крайне вяло, в то время как парусные флоты и лихие кавалеристы с пиками и саблями, сражались дни и ночи напролёт. Конечно, время от времени встречались и самые разные комбинации «долевого участия» воевавших государств. Такой тип войны в конце концов очень понравился северянам, и в дальнейшем встречался часто и регулярно.
      Перечень курьёзов можно продолжать до бесконечности, но это вряд ли кому-то будет интересно. Отметим лишь, что тогда же произошла и самая короткая на Севере война. Она ещё не успела начаться, как у нападающей стороны сменился кабинет министров, а новые властители сплошь принадлежали к миротворческой партии. Они тут же, по телеграфу, подписали мирный договор, который, естественно, восстанавливал довоенное статус-кво, которое к тому же никто и не успел нарушить даже в мелочах. Потом спохватились, что мир-то подписан, а война, ему предшествовавшая, так и не была объявлена. И вот, после коротких раздумий, незадачливые стратеги задним числом оформили объявление войны за десять минут до реального заключения мира, по местному времени.
        Наконец, на Малом материке отметим войну Арман Пико, названную так по имени города, исключительно вокруг которого и велись боевые действия. Случилась сия катава-сия в начале 1 600-х годов, а участвовали в ней два окраинных государства, и единст-венные на материке, расположенные преимущественно в горах. Вдоль границы проходила система широких и лесистых горных хребтов, невысоких, но местами обрывистых и труднодоступных. Незадолго до того в межгорных котловинах нащли несколько крупных месторождений меди, с богатой рудой, и из-за них и разгорелся спор. Теорентически соседи готовы были разделить недра пополам, но граница получалась очень извилистой, а ряд месторождений не имел связи с остальной страной. И непонятно было, нет ли ещё других залежей в сопредельных местах. После долгих раздумий соседи решили попытать счастья на поле боя. Лезть глубоко в леса и скалы никто не хотел, а единственный удобный перевал как раз и назывался Арман Пико. Здесь находился одноименный город с 70 тыс жителей, огкруженный солидными укреплениями, а с запада на восток горы пересекали хорошее шоссе и двухпутная электрическая железная дорога. Эта часть хребта принадлежала восточным, занявшим сугубо оборонительную позицию, ну а западные пытались овладеть городом и местностью вокруг него. Кстати, названия западные и восточные были вполне официальными. Ну а сама война напоминала анекдот про «сра-жение за избушку лесника». Западные несколько раз окружали город, но полностью захва-тить не смогли ни разу, а восточные, собравшись с силами, регулярно их отбрасывали назад. Танков и самолётов у противников было мало, и только разведывательная авиация изредка появлялась над полем боя. Артиллерия, особенно тяжелая, не везде могла пройти по горным дорогам и тропам, так что основную тяжесть войны несла пехота. Она с обоих сторон была хорошо вооружена, обучена и экипирована, особенно горные части, и такти-чески действовала прекрасно. Война длилась почти год, но итог вышел сугубо ничейным, а когда кончились боеприпасы, начались переговоры. Сразу договориться не удалось, пришлось прибегнуть к арбитражу Батавской республики. Те не долго думая, постановили сперва разведать полностью весь меденосный район и оценить его запасы. Потом разделить территорию ровно пополам (по запасам меди, а не по площади), северную часть отдать западным, а южную восточным. Так получалось удобнее и по транспорту, и по рельефу. А так как местные геологи были слабы, почти всю работу провели посланцы Магниевого материка. Через шесть лет с небольшим все работы были завершены, новая граница проложена, и в горах воцарился мир.
         Из курьёзов той эпохи отметим Кошачью димонархию, среднюю по всем параметрам державу Нового материка. Там действительно одновременно правили два монарха, совсем не связанные друг с другом, и даже разных видов (пумы и барсы). Считалось, что это даёт дополнительную гарантию от тирании и возможных злоупотреблений властью, хотя там действовала вполне либеральная конституция, которую вроде бы никто не собирался из-менять и тем более нарушать. Параллельные монархи носили поэтические имена Шаббаж и Деббож с соответствующими номерами. Для полной демократизации оба царя имели идентичный штат придворных, жили в одинаковых дворцах и пользовались одинаковыми экипажами, кроватями, посудой и символами власти. Более того, и число детей каждого пола у них должно было совпадать. Понятно, что соблюсти сие было трудно, и местные старались как можно реже менять своих царей. В первую очередь они тщательно следили за здоровьем правителей и наследников престола, дабы те жили как можно дольше. Также монархов старались не загружать лишней работой, предпочитая видеть их в тетрах, на стадионах, в турпоходах, на охоте и рыбной ловле. Понятно, что при таком подходе оная димонархия славилась долголетием своих принцев и принцесс.
           3. Конец второго цикла истории Севера.
                Светит незнакомая звезда
                В холоде космической пыли.
                Далеко под нами города
                На привычном абрисе Зизи.
                София-Эльвира Дэззи, 2 175 г от ОБ.
      Вторая эпоха цикла характерна прежде всего постепенным стиранием основных разли-чий между основными странами и материками Севера. Уже в конце второго тысячелетия уровень развития большинства государств приблизился к параметрам ММ, хотя более-менее полно этот процесс завершился лишь к концу цикла. Только атомные и термояде-рные секреты, как и межконтинентальное оружие, оставались монополией ММ, чье прави-тельство, таким образом, отвечало за глобальную безопасность Севера. Последующие космические проекты также разрабатывались исключительно в Батавской республике, по крайней мере, до самого конца цикла. Правда, некоторые народы по самым разным причинам «задержались» на более «низком» уровне материальной и (или) социальной культуры, но это вполне устраивало как их самих, так и соседние этносы. Войны, межго-сударственные и гражданские, в описываемую эпоху случались очень редко, исключи-тельно на Новом и Малом материках, да и там они шли недолго, не более года, и не отличались ожесточенностью.
        Впрочем, было одно исключение. В 1 979 – 81 гг на Магниевом материке «бушевала» гражданская война «между предместьями и центрами городов», из-за их разногласий по поводу выделения части городов в отдельные округа или даже губернии. Пригороды и окраины были горячими сторонниками такой реформы, а вот центральные районы столь же резко были против. Причины столь ярого противостояния затерялись во мгле веков, ну а последствия были воистину драматическими. Весной 79-го в городе Лисьинске озлоб-ленные противники отгородились друг от друга колючкой, потом стали на всякий случай рыть окопы и блиндажи. Вскоре колючую проволоку натянули еще в дюжине городов, их примеру последовали и некоторые поселки. Траншеи, правда, там поленились рыть, но зато в городке Ахмедгли «окраинники» раздобыли батальонную пушку и оборудовали ей солидную позицию. Все же остальные воины обеих армий ограничились обычными вин-товками и автоматами, кто-то даже предпочел охотничьи гладкостволки, пистолеты или даже сигнальные ракетницы.
        За 2,5 года войны враждующие стороны израсходовали 9 снарядов и 213 патронов, из них 57 винтовочных. Пять зверей погибло и умерло от ран, 35 ранено, из них треть тяже-ло. Двое пропали без вести, но через несколько лет их тела обнаружили в горном озере. Родственники погибших пытались доказать, что они просто утонули во время зимнего похода, но руководители враждующих армий решили, что это как-то несолидно. Что это, мол, за война без пропавших без вести?! Материальные же потери были таковы: разруше-но два сарая, повреждены три небольших дома, 11 сараев, летних кухонь и беседок. В самом конце 81 года противники обнаружили, что во-первых никто уже не помнит причин конфликта, а во-вторых, народ устал от разрухи и иных военных неурядиц. Началось повальное дезертирство, армии воюющих сторон таяли на глазах. Когда число участников конфликта упало до четырех сотен, остальные пригрозили им тюрьмой, ежели все послед-ствия войны не будут ликвидированы за неделю. Так закончилась эта война, наверное, самая странная на всем Севере за все времена. Впрочем, жители Магниевого материка так никогда не считали.
         Этот курьезный случай, который и конфликтом-то назвать трудно, тем не менее имел важные последствия. Напуганные экстремизмом самодеятельных вояк, власти ММ всячес-ки форсировали свою космическую программу, дабы как можно быстрее открыть новое поле деятельности для излишне пассионарных граждан. Если за предшествующие триста лет создали лишь две малые орбитальные станции, десяток многоразовых ракет и полсо-тни спутников (не считая ранних и неудачных проектов числом около сорока), то за последующее столетие первые экспедиции уже высадились на ближайших планетах, соз-дав там небольшие, но постоянные базы. Надо сказать, что местное Солнце кроме Зизи имело еще пять больших планет и 17 малых, диаметром от 2 200 до 1600 верст. Из них две большие (непосредственно «впереди и сзади» Зизи) и пять астероидов имели вполне сносные параметры для жизни, и первые базы были основаны именно на них. Так как жители Юга совершенно не интересовались этими небесными телами, северяне где-то к концу 2 200 годов уже считали их окраиной своего мира, правда, почти не освоенной и не заселенной. Еще пятьсот лет ушло на первичное освоение этих планет. Это было очень непросто, особенно на ближайшей к Солнцу из них.
       Там была очень плотная и горячая атмосфера с малым содержанием кислорода (всего 6,73 %) и высоким (19,7 %) углекислоты. Органическая жизнь теплилась в зачаточном состоянии, все виды полезных растений пришлось завозить извне. Притом многие из них так там и не прижились, по крайней мере в первые столетия. Более дальняя планета имела вполне приличную атмосферу, но была очень холодной, там даже летом температура не повышалась выше 10 гр тепла, да и то вблизи экватора. В первые столетия на обеих мирах вся жизнь ютилась в изолированных и герметичных подземных городках, и лишь много позднее переселенцы научились жить под открытым небом. Понятно, что темпы освоения оных планет были очень низки. Кстати, назывались они коротко и ясно, БП-3 и БП-5. То есть большая планета, от Солнца третья или пятая по порядку. Малые же планеты назы-вались более подробно – кроме МП с номером, указывался диаметр планеты, ее вес и (зачем-то) перепад высот от наивысшей точки к низшей. Освоение астероидов шло неско-лько быстрее, но только к концу 2 500-х – началу 2 600-х гг оно хоть как-то завершилось, и то скорее в общих чертах. Затем в космических делах наступила пауза, впрочем, длилась она недолго.
        К этому времени большинство стран Севера в своем развитии сравнялось с Батавской республикой. Только на Новом материке крупнейшие страны, составлявшие две трети его населения, оставались на уровне «позднеразвитого феодализма». То есть эти народы испо-льзовали телеграф и дымный порох, пароходы и паровозы, водопроводы и канализацию, но не применяли электродвигатели и радиосвязь, легкие сплавы и пластмассы, и иные продвинутые штучки. Как правило, правили там конституционные монархи, чьим образ-цом служили Джасперовские законы и нормы 850-х годов. Крупнейшей из сих держав было Сафридское королевство, занимавшее почти треть материка и 40 % его населения, его восточные и северные соседи – торговая республика Жан-Люк, Англетернское и Куньевское княжества и королевство Хардуа – вместе охватывали примерно столько же. Ну а остальное принадлежало дюжине более мелких государств с куда более развитой цивилизацией. Группы «отсталых» и «продвинутых» наций почти не общались, благо их разделяли горы, болота и дремучие леса, а вот «среди своих» поддерживались оживлен-ные и разнообразные связи.
         Старый материк окончательно сложился в единое государство, республику Тигровый Лес, как и союз Нордических земель, куда кроме самой Норландии вошло и множество островов, как северных, так и лежащих между Новым и Старым континентами. Но теперь обе республики, естественно, состояли уже из моновидовых областей, районов и округов. А вот на Малом материке окончательно сложилось более двадцати государств того же примерно уровня, что и ММ. Из них было четыре крупных, площадью более миллиона кв вс и населением от 120 до 390 млн зверей. Особенно выделялась конфедерация северо – восточных земель (на самом деле сие была типичная федерация 17 провинций), площадью 1 459 780 кв вс и населением 389,5 млн. Ну а прочие субьекты тогдашнего северного общества уже были описаны ранее.
              Третий и четвертый циклы Северной истории.
               1. Начало космической эры.
                Тяжелые ракеты и робкие полеты,
                Напыщенные речи о новых временах,
                Торжественные старты, усталые пилоты,
                Аварии, потери, разбитых судеб прах.
                Песня неизвестного автора 2 900-х годов.
           Примерно в 2 700-х годах, с началом третьего цикла истории Севера, начинается широкое и планомерное освоение ближних и дальних планет, более-менее пригодных для разумной жизни. В этом деле с самого начала между Севером и Югом выявились корен-ные различия. Если северяне, как уже говорилось, в первую очередь стали заселять ближние планеты своей солнечной системы, и лишь через несколько столетий появились у наиболее доступных соседних звезд, то южане сразу создали свои базы колонизации в далеких созвездиях, на пределе досягаемости тогдашней техники. Это гарантировало их от всяческих сюрпризов и неожиданностей, но одновременно сильно замедлило «их» процесс освоения Космоса.
    Северяне же, за два столетия полностью освоив три соседних планеты, довольно быстро освоили и ближайшую к Зизи звездную систему. Местное светило назвали ВОЗ – СРЗ, что означало Вторая освоенная звезда северных разумных зверей. Там было всего шесть при-годных для жизни небесных тела – две планеты и четыре очень крупных астероида. Их колонизация заняла почти триста лет, но теперь северное общество охватывало изрядный кусок галактики, с двумя молодыми звездами, и никакие случайности были ему не страш-ны. Две планеты и  пять астероидов, удобно расположенных, но непригодных для жизни из-за лютого холода и отсутствия атмосферы, приспособили для хранения стратегических запасов всех мастей, от термоядерных фугасов и жидкого кислорода до семян нужных растений и копий известных картин, кинофильмов и скульптур. Теперь можно было дви-гаться далее. Уже давно северные астрономы присмотрели две подходящие звезды, всего в десяти – двенадцати годах лета от Зизи. Но пока шло освоение более близких планет, ни у кого не было ни сил, ни желания заниматься этими звездами. Теперь же положение изменилось, но сперва дело шло очень медленно.
        Прямой полет на столь дальнее расстояние был безумно дорог, да и нерационален. Пришлось создавать сеть промежуточных станций, частью орбитальных, а в основном стационарных, большого размера. Так как создавались они на непригодных для жизни планетах и астероидах, дело сие было долгим и затратным, хотя и не особо трудным. Са-мым сложным было создание противометеоритной защиты, посему северяне предпочита-ли планеты с густой атмосферой, вроде наших Венеры, Урана и Нептуна, лишь бы она не содержала газов, разъедающих металлы и строительные камни. Правда, такие планеты обычно были очень холодными, приходилось строить сложные системы теплоизоляции и обогрева. Для обогрева старались использовать глубинное тепло, а если его не хватало, пользовались энергией аннигиляции, что, конечно, куда сложнее. На слишком горячих планетах было легче, там обычно для охлаждения помещений хватало солнечной энергии. Было еще множесто мелких проблем, но их удалось успешно разрешить в короткое время и с приемлемыми затратами сил и средств.
       Первую звездную систему назвали Оре 001, вторую – Первая Ариадна ДХ. Почти за столетие здесь освоили семь планет и пять астероидов (соответственно 3 и 4, 2 и 3). Все государства сразу создавались как моновидовые, впрочем, это были не государства в при-вычном нам смысле, а скорее губернии или области, чьи правительства имели чисто адми-нистративную власть. Астероиды и вовсе были моновидовыми в целом, два принадлежали медвежье – енотовому сообществу, по одному заселили кабаны, белки и лесные кошки. С самого начала освоение новых мест шло по единому плану, основательно и неспешно. Здесь впервые на Севере в полном объеме была применена двуединая оборонительная система, вскоре ставшая общепринятой на старых высокоразвитых планетах. Все населе-ние составляло милиционную армию (мотопехоту с легкой артиллерией и ручным оружи-ем), имело дома соответствующие средства, и по тревоге собиралось в заранее намечен-ных местах. Авиация же, бронетанковые войска, морской флот и силы дальнего действия (стратегическая артиллерия и большие ракеты) комплектовались профессионалами, наня-тыми на долгий срок, чаще всего пожизненно. Производство вооружения на новых пла-нетах всегда было небольшим, благо воевать их жителям уже не пришлось никогда. Иног-да военные производства (особенно судостроение) и вовсе останавливались на несколько лет из-за отсутствия спроса.
     На Оре основой энергетики была солнечная энергия – даже на самой дальней от звезды планете освещение было большим и равномерным. Дожди шли в основном по ночам, а днем тучи и облака были редкостью. К тому же заселение всех планет началось с наибо-лее удобных для жизни мест, и уровень освещения играл здесь не последнюю роль. В ито-ге почти 80 % потребной энергии обеспечивалось установками фотолиза воды, и частично фотоэлементами, а на астероидах еще больше. Впрочем, благодаря глубокому системному планированию всех сторон жизни, энергопотребление новых планет при прочих равных было заметно ниже, чем у старых. То же касалось трудо- и материалоемкости всех проек-тов освоения новых небесных тел. А вот планеты Ариадны ДХ отличались большим разнообразием энергобазы, солнечная энергетика здесь лидировала (85 - 95 %) только на астероидах. Ближайшая к звезде планета, гористая и влажная, жила почти целиком за счет гидроэнергии, включая и приливные силы. Три ее спутника, действуя равномерно и почти постоянно, создавали приливную волну до сорока метров, а менее десяти высота прилива никогда не была. По крайней мере, в удобных для утилизации его энергии заливах и бух-тах. Две самых далеких от солнца планеты пользовались в основном термальными под-земными водами, их там было много и очень горячих. Да еще примерно треть добавляли (почти поровну) энергия воды и ветра, а фотолиз воды приносил не более 5 % энергии. А вот на второй планете почти 80 % энергии давали ветряки, остальное примерно поровну делилось между солнцем, водой и теплом земли. Там почти над всей сушей дули посто-янные сильные ветры, и грех было не воспользоваться такой халявой.
          В общем, экономика новых планет развивалась стабильно и ровно, но медленно. Все понимали, что спешка к добру не приведет, да и население поначалу было маленьким, и росло неспешно. В основном новоселы использовали опыт ММ с необходимыми поправ-ками на местные особенности. Система Оре была не очень богата цветными металлами, их по возможности заменяли железными сплавами и нержавейкой, благо хрома, титана и марганца хватало. Кое-где были проблемы со строительным сырьем, но решаемые, а оста-льных ископаемых переселенцам хватало. На Ариадне же редких и цветных металлов бы-ло вдоволь, причем сплошь и рядом встречались богатые руды, и неглубоко под землей. Но вот агрономического сырья было маловато, приходилось тщательно подбирать сорта и виды растений, собирать отходы и перерабатывать все что можно в удобрительные смеси. Какие-то проблемы по мере освоения новых миров возникали между отдельными группа-ми переселенцев, новыми народами и общинами, да и отдельными гражданами, родами и даже семьями. Но по сравнению с прошлыми веками сии конфликты не заслуживают даже краткого упоминания.
    Однако, освоение новых миров породило одну не очень важную, но заметную, особенно со стороны, проблему. Наиболее экстремистски настроенные северяне, повсюду находясь в ничтожном меньшинстве, вольно или не очень стали концентрироваться на отдаленных от центров северной цивилизации мирах. В основном это были умеренные агрегатисты, иногда крайне правые и сторонники диктатуры вообще, невзирая на «классовую сущно-сть». Еще реже попадались религиозные фанатики, а классических шовинистов или фаши-стов не было вовсе. Пока что и на новых местах они составляли небольшие группы, нигде не представляя из себя реальной силы. Было ясно, однако, что по мере роста территории Севера связи центра с периферией будут ослабевать, число миров расти, и не все они будут столь тихими и спокойными, как в системах Ариадны и Оре. Вообще говоря, неиз-бежность появления каких-то диких планет, конечно в малом числе и с ничтожными силами, осознавалась северянами еще со времен «войны» предместий с центрами городов. Но на Севере это никого особо не волновало, считалось, что падение крупного метеорита куда опаснее любой вспышки экстремизма, где бы и когда она не случилась. Но не все жители Зизи разделяли эту точку зрения.
           2. Разделение миров.
                Итак, «проблема Юга» решена,
                Совсем не так, как ожидали предки,
                И даже эти скудные заметки
                Забылись бы в «иные времена».
                Луиза Горал.
      Нараставшие с каждым столетием противоречия между Севером и Югом, хотя и не но-сили принципиального характера и не грозили им какими-то осложнениями, даже в ме-лочах, все же раздражали часть населения Джунглей и их правящие слои. Строго говоря, расхождения касались идеологии дальнейшего развития и допустимости в будущем неких экстремистских и не очень течений, не более того. На Севере ко всяким «измам» давно привыкли, и даже самые страшные из них воспринимались народом и политиками вполне безразлично. Тем более, что шансов охватить хоть сколько – нибудь заметную часть севе-рного общества у них практически уже не было. Ну а на Юге к подобным угрозам, даже понимая их несерьезность, относились более нервно, и не желали терпеть безразличие со-седей в столь важном, хотя бы теоретически, вопросе.
     В конце 3 400 годов все больше южан склонялись к мысли, что для полной гарантии их безбедного и устойчивого существования необходим полный разрыв с Севером, вплоть до оставления Зизи и переселения на дальние планеты. К тому времени эти миры были давно уже освоены и заселены, на старой Земле проживало менее 10 % населения Юга. И коне-чно, их окончательная эвакуация на новые территории была делом нетрудным. Весь про-цесс занял менее ста лет, на новую родину перевезли не только все постройки и все вещи, созданные жителями Джунглей за долгую историю их жизни, но и огромные деревья с кустами и подлеском, знаменитые валуны и целые скалы, китов и нарвалов в солидных аквариумах – в общем, все, что могло поместиться в транспортные корабли. И когда северяне, получив соответствующее разрешение, вступили на покинутую половину Земли, она показалась им не шибко уютной.
      С тех пор контакты с Югом полностью прервались. Конечно, астрономы обеих миров знали, что где-то там обитают их бывшие соседи, но не более того. Сам полет до иной ци-вилизации на самых совершенных кораблях, почти со скоростью света, занял бы несколь-ко столетий, с учетом всех эйнштейновских поблажек. Да и стоил бы такой рейс безумные деньги. А поскольку в последние столетия перед разделом жизнь и там, и тут почти стаби-лизировалась, ничего интересного в таком полете увидеть было нельзя. По крайней мере, на основных планетах. Ну а окраины и вновь осваиваемые миры, по меткому замечанию героя Г. Гаррисона, всюду похожи друг на друга и со стороны не интересны. И уже через пять – шесть столетий никто, кроме историков, не помнил о существовании во Вселенной иного центра цивилизации. Северные звери даже не знали, оставили ли южане привычное всем летоисчисление или ввели у себя иное, более подходящее для их новых миров.
      Южная половина Зизи была приведена северянами в божеский вид за двадцать шесть лет. Еще пара десятилетий понадобилась для окончательного освоения и ассимиляции этих земель, и вот в апреле 3 597 года все было сделано. Теперь Северная цивилизация представляла собой компактный замкнутый мир, по традиции названый Ойкуменой. По-началу это была скорее литературная метафора, но термин оказался удачным и постепен-но стал почти официальным для обозначения освоенной северянами части Вселенной. На юге Звериной Земли решили не создавать новых государств, тем более что и на северной половине различия между странами уже стали минимальны. Новые земли образовали неч-то вроде Нейтральных территорий времен гарпийской эпохи, но уже в новом качестве. Их вооруженные силы ограничивались полицией и контрразведкой, а на остальное местные жители вносили деньги в общепланетный бюджет. Только судебная система здесь на вся-кий случай создавалась по-серьезному, «как у всех».
   Кроме местного самоуправления, на южной половине создали Постоянное народное бю-ро, нечто вроде мини-парламента и совета министров в одном флаконе, с весьма ограни-ченными функциями. Других, впрочем, и не требовалось. Транспортная система создава-лась как продолжение и расширение исконно-северной, ну а промышленность, торговля и сельское хозяйство строились применительно к местности. Поскольку природно – геоло-гические и климатические особенности новых земель были давно известны, процесс их хозяйственного освоения прошел гладко и спокойно, и уже в конце 3 700-х годов мало кто на Севере помнил о том, что когда-то на южной половине Зизи существовала особая, совершенно самобытная и независимая цивилизация.
       В первые столетия космической экспансии на Севере редко, но регулярно, возникали очень экзотические сообщества. Подводные или подземные державы, города на вершинах высочайших гор – там, где ниже было слишком жарко, и наоборот, поселки зарывшиеся на трехверстную глубину (там, где на поверхности царил лютый холод) – вот самые хара-ктерные примеры. Но самым своеобразным, пожалуй, были воздушные государства на планете Страндрыпш, звезды Корбуляшка, в последующем получившей номер ЦТ – 070. Там нормальная жизнь была возможна лишь у полюсов, а уже в средних широтах поверхность раскалялась до 70 – 80 гр Цельсия. Ну а в тропиках вода в полдень часто кипела не только в мелких заливах, но и в открытом океане. Как назло, высоких гор на планете не было, и часть населения решила освоить небесную ширь. Благо, сильных ветров там не наблюдалось, да и вообще климат был приличный, особенно наверху. И вот огромные аэростаты, площадью 50 – 100 кв верст и объемом в несколько млрд кубов, оказались оптимальным вариантом для проживания. Каждый такой воздушный посёлок в основном жил на самообеспечении, имея собственные поля и огороды, свинарники и птицефермы, солнечные батареи и установки фотолиза, а также полную переработку бытовых и большинства прочих отходов.
      Только крупные куски металла и пластика, вроде лопнувших ферм и износившейся оболочки аэростата, приходилось спускать на землю, но сие бывало очень редко. Хотя опыт оказался удачным, но плотность воздушного населения и через пару тысячелетий оставалась низкой. Из соображений безопасности и рационального природопользования небесные сёла размещали не ближе 130 верст и не далее 270 друг от друга, что конечно стесняло рост их числа. В умеренных широтах для нормальной жизни иногда хватало высоты в полторы – две версты, и часто оболочки наполняли чистым азотом. А вот у экватора требовался подъем в 5 – 6 тыс м, и тут годился только гелий. Впрочем, гелия на планете было много, а большая интенсивность солнечного излучения в тропиках оправ-дывала большую высоту подъема. В последующем кое-где опыт Страндрыпша пытались повторить, но всегда находились более дешевые варианты. А в общем и целом, по мере освоения новых миров со «среднеразумными», как любили говорить на Севере, параме-трами, процент экзотических цивилизаций медленно, но верно падал, хотя их общее число в освоенной нашими зверями части Вселенной всё же росло.
           3. Звездная горячка.
                Когда-то их встречали оркестрами, речами,
                И президенты жали руки экипажу,
                Во множестве печатали рассказы
                О дерзких покорителях Вселенной.
                Теперь – на пыльном поле обшарпанный челнок,
                Усталых эмигрантов привычная толпа,
                Шуршанье бутербродов, стаканов синева,               
                Кошелки, сумки, свертки – путь долог и далек.
                Пройдут и год, и два, в жаре и тесноте,
                В извечном шуме, в скуке космоплана,
                И новая планета покажется во мгле
                Подобием заштатного вокзала.
                Луиза Горал, «Мои поездки».
       После освоения южной половины Зизи и звездных систем Оре 001 и Первой Ариадны ДХ в космической экспансии Севера наступил временный спад. Почти шестьдесят лет за границы Ойкумены вылетали лишь редкие научные экспедиции, изучавшие ближайшие и не очень звездные системы. Но долго так продолжаться не могло – северное население уже перевалило за сто миллиардов и продолжало расти, что рано или поздно привело бы к перенаселению. А главное, значительная часть народа уже тяготилась спокойными и размеренными условиями жизни на освоенных планетах, тем паче, что уровень жизни там последнее время почти стабилизировался. А это раздражало сторонников вечного прогре-сса, хотя и они признавали, что на ограниченной площади особо не развернешься.
     И вот уже в 3 681 году усовершенствованные корабли с эмигрантами опять двинулись в космос. Теперь все обжитые планеты имели мощные орбитальные станции, отработан-ные схемы и маршруты полетов, и надежное навигационное оборудование, связанное в единую систему. Немудрено, что процесс переселения сильно упростился, а поток эмигра-нтов постоянно рос. И если сперва осваивалось по три – четыре планеты в десятилетие, то затем уже по шесть – восемь, а в 3 752-ом началась эра Великой космической экспансии, когда ежегодно заселялось по две – три планеты. Теперь выходцы из Ойкумены осваивали по одной, редко по две планеты у подходящего светила, а дальнейшее заселение системы шло местными силами, что ускоряло процесс. Уже в 4 100-ых годах такое вторичное освоение стало основным – если колонизация новых звезд стабилизировалась уже в 3 900 – 3 920 гг на уровне трех – четырех в год, вторичное заселение порой исчислялось дюжиной планет и астероидов в месяц.
       В начале 5 200-х годов, в связи с исчерпанием доступных планет в обозримой части космоса, темп колонизации падает – сперва медленно, а с 5 309 года очень резко. Официа-льно Великая космическая экспансия завершилась в 5 279 году, но конечно эта дата весьма условна. Тогда же формально закончился третий цикл Северной истории и начался четвертый, но различия между ними были минимальны. После 5 400-го осваивалось по пять – шесть планет в столетие, и то как правило в качестве запасных территорий. На мно-гих открытых и хорошо изученных небесных телах не было даже постоянных исследова-тельских или наблюдательных станций, ибо они пока и надолго были никому не нужны. К этому времени население большинства обитаемых миров стабилизировалось, хотя и по разным причинам. Если на старых, давно освоенных спокойных планетах и астероидах это было естественно, то многие окраинные миры жили в условиях голода и холода, неизве-стных болезней и вечного стресса. Были и такие планеты, где войны, нашествия, бунты, революции, и перевороты составляли основу местного образа жизни.
   Интересно, что с самого начала колонизации космоса выявилась четкая тенденция – зве-ри, которых устраивала система жизни старых планет, спокойная и статичная, в основном и селились недалеко от Солнца и Оре 001. А самые агрессивные и ненасытные особи ока-зывались в самых дальних углах Вселенной. Первый тип получил имя социостатический, причем это было не столько психологическое, сколько культурно – бытовое и политико – экономическое определение. Конечно, многие миры заселялись очень пестрой публикой, но постепенно и там шел естественный отбор – социостатики старались по мере сил поки-нуть горячие точки, а вечно недовольные возмутители спокойствия всех видов и родов не уживались на тихих планетах и астероидах. Кое-где, правда, появились планеты, астероиды и целые звездные системы, равномерно населенные зверьми всевозможных видов, типов и характеров, как то было на Зизи в первые века ее жизни. Но таких мест от «общей массы» было немного, и они всегда жили в условиях самоизоляции, опасаясь, что всякие контакты нарушат хрупкое равновесие их мира. Понятно, что такие сообщества не играли никакой заметной роли в истории Севера.
       В первую очередь при колонизации осваивались звездные системы, подобные Солнцу, ибо так было проще, быстрее и дешевле. Но по мере роста Ойкумены возникали отдельные поселения и на безвоздушных телах, их обитатели жили в ущельях,перекрытых сводами, под прозрачными и не очень колпаками, но чаще всего в пещерах, вырытых в склонах гор и холмов. Так было проще и надежнее защититься от метеоритов, а они были почти во всех звездных системах. Только редкие планеты и астероиды были свободны от этой напасти, и там можно было обойтись легкими укрытиями. Впрочем, постепенно северные звери научились бороться и с космическими бомбежками, и с непригодной для жизни атмосферой, и с глубоким холодом далеких от звезд планет. Только самые горячие небесные тела, максимально сближенные со своим светилом, никогда не подвергались ма-ссовой колонизации, да в этом и не было нужды.
   На многих планетах, открытых северянами, уже существовала разумная звериная жизнь, но местное население как правило находилось на уровне медного или раннего железного века. Очень редко попадались миры, знавшие энергию пара, начатки электричества и дымный порох, а более развитых цивилизаций не было обнаружено вовсе. Биологически все эти народы принадлежали к абрисскому типу, что дало основание северянам уже в 5 388 году сделать вывод, что доисторические расы были уникумом Звериной Земли. Правда, кое-где археологи обнаружили следы неких видов, совершенно непохожих на нынешние, но вопрос об их разумности и общем уровне развития решить не удалось. К тому же большая часть находок представляла собой остатки костей, изредка угольки и куски камня, отдаленно напоминавшие примитивные орудия. И даже эти свидетельства были ве-сьма редки и разрозненны.
      Многие ранее населенные планеты постепенно втягивались в общесеверную жизнь, но многие продолжали существовать сами по себе. Это совершенно не зависело от достигну-того ранее технического, культурного и информационного уровня, и все попытки севе-рных политологов, социологов и этнографов предсказать, как пойдет в будущем эволюция вновь открытой цивилизации, лишь случайно совпадали с практикой. Тем не менее такие попытки продолжались постоянно, и вечные неудачи не охлаждали пыл северных иссле-дователей. Впрочем, эти изыскатели в ходе своих поисков собрали огромный материал, на многие годы облегчивший жизнь статистикам Севера. А в общем и целом космическая одиссея в очередной раз привела к стагнации северной науки, ибо «спокойные» миры не имели в ней особой нужды, а «окраины», бедные и нестабильные, не имели нужных сред-ств, и предпочитали пользоваться готовыми разработками своих соседей, пусть даже и неоптимальными и несовершенными.
         В то же время культурная жизнь большинства планет Севера с годами четко выявила две тенденции. Часть из них развивалась, так сказать, синтетическим путем, более – менее равномерно сочетая «все отрасли искусств и изящной словесности». Где-то преобладал авангардизм, где-то консервативно – традиционные течения, и соотношение «отраслей» естественно было разным. Но все это варьировалось в привычных пределах. А вот в иных мирах, к примеру, скульптуры, барельефы и изваяния стояли в каждом дворе, и порой по  несколько штук, а архитектура отсутствовала в принципе, даже правительственные зда-ния, крупнейшие музеи и театры строили из стандартных бетонных блоков по типовым проектам. Где-то страстно любили оперу, а драматические пьесы появлялись в репертуаре не каждое пятилетие, другие обожали стихи и на дух не переносили прозы, и т.д. и т.п. А были миры, где обилие критиков сочеталось с полным отсутствием авторов – мол, досто-йных высокой критики объектов и так полно, и нечего тратить время и силы на новые. Ну и конечно было множество менее контрастных вариантов в самых разных сочетаниях, порой очень забавных. Интересно, что такие «культурные аномалии», как выразилась поз-днее известная писательница Этелька Корсак, совершенно не коррелировали с прошлым планеты, ее демографией и уровнем развития – иные «сумасшедшие миры» имели вполне традиционную, даже тривиальную культуру, а в самых добропорядочных странах иногда сочинителя подвергали остракизму за написание коротенькой мелодии, ведь все нормаль-ные звери работали над текстами к уже готовой музыке, благо ее и так наваляли немерян-но за долгие прошедшие века.
           4. Компания Диа Манти, государство гексаистов и т.д.
                Четыре заповеди, шесть единств,
                А может и наборот, не помню.
                Что б разобраться в тонкости таинств
                Резервы памяти нужны огромны.
      Хотя большинство освоенных планет Севера с самого начала примыкало к социостатической или же противоположной группе, не считая малого числа «смешанных» небесных тел, в северной истории было и одно исключение. Система звезды ГВН ЧДА, состоявшая из шести планет, две из которых заселили северные эмигранты, менее чем за тысячу лет прошла эволюцию от буйного милитаризма образца Сен-Джулио до вполне тихого и респектабельного мира, куда более спокойного, чем сама Зизи. Заселение оного мира началось с более дальней планеты – она хоть и была холоднее, но имела вполне приличную атмосферу (21,3 % кислорода и 0,19 % углекислоты) и довольно равнинный, удобный для освоения рельеф. Мелкие горы и возвышенности имели приличные запасы железных и медных руд, бокситов, гидроресурсов и каменного угля. Лет через триста освоили и ближнюю планету, более богатую ресурсами, но с более жарким и трудным климатом. Да и рельеф там был куда сложнее и труднодоступнее. Но в общем и целом, обе планеты принадлежали к числу наиболее благоприятных для разумной жизни. А вот прочие четыре (астероидов там не было вовсе) отличались экстемальными условиями и никогда и никто не предпринимал попыток их освоения.
        На дальней планете в первые же годы освоения образовалось государство гексаистов, занявшее огромный, площадью более 3 млн кв вс, остров. Состояло оно из шести монови-довых общин, от чего и произошло название страны. Но не только – число шесть, соглас-но местной идеологии, определяло многое, и во многих отраслях бытия. Так, в экономике признавалось шесть основных укладов – казённые предприятия, казённые с участием акционерного капитала, частные крупные, частные мелкие без наёмных работников, акционерные без лидирующих владельцев, и наконец, кооперативы, товарищества и ассоциации. Никакие переходные или смешанные типы не допускались, и для каждой группы все параметры были детально и подробно расписаны. Вероис-поведаний также на острове было шесть – «по нашему» зороастризм, буддизм, христианство, ислам, многобожие (язычество) и атеизм. Внутри каждой конфессии были выработаны строгие и определенные правила, никакие секты и толкования не допускались. Разве что язычникам было разрешено по-разному называть своих божеств, но их функции были строго определены и число местных богов, как и положено, всегда равнялось шести. Столько же было и изящных искусств, но это более-менее совпадало с общепринятыми градациями. Вообще сия держава очень скоро прославилась на весь Север как наиболее заорганизованная и самая регламентированная страна, хотя в основном их бесчисленные законы, правила, нормы, положения, указы и акты были вполне разумны и обоснованны. Население гос-ва сразу составило более 50 млн зверей, а уже через столетие перевалило за 200 млн. Оно, кстати, также нормировалось по общинам – глухарей 18,3 %, пингвинов 17,4 %, куниц 16,8 %, полозов 16,0 %, нерп 15,8 % и саламандр 15,7 %. Такое соотношение установилось где-то лет через 30 – 40 после основания государства и было признано оптимальным.
  Внешняя политика гексаистов была подчёркнуто миролюбивой, ибо то было крупнейшее государство планеты. Тем не менее, соседи регулярно проверяли огромную державу на прочность. Потом агрессоры долго зализывали раны, а шестичленное государство спокой-но жило в своё удовольствие. Ну а между собой эти соседи дрались часто и регулярно. Было их более двадцати стран, примерно одинаковой силы, и все эти войны по сути кон-чались вничью. А создавать коалиции и союзы было трудно, ибо у держав планеты, разделённых ничейными землями, океанами, горами и пустынями, почти не было общих интересов, они почти и не торговали между собой. Впрочем, один общий интерес всё же был. В самом начале освоения планеты группа предприимчивых зверей создала обшир-ную компанию Диа Манти, которая сразу обосновалась в половине стран, а потом распро-странилась и на остальные, исключая гексаистов. Везде и всюду Диа Манти входила в пятёрку крупнейших фирм, а кое-где занимала и первое место. Ну а по совокупности активов это, образно говоря, было второе по силе государство дальней планеты. Это порой очень не нравилось отдельным гражданам, правительствам, союзам и партиям, но сделать они ничего не могли. Ну а объективно компания играла сугубо положительную роль в планетарном масштабе – её филиалы производили и работали исключительно с мирной продукцией, и когда очередная война затягивалась, пацифисты по обе стороны фронта получали мощную поддержку. А нейтралы, подстёгиваемые эмиссарами компа-нии, грозили воюющим экономической блокадой, коллективными санкциями и прочими карами. Учитывая бестолковую и перманентную драчливость тамошних властей, роль Диа Манти в истории планеты была сугубо положительной, и большинство населения прекрасно понимало эту нехитрую истину.
      На ближней планете почти одновременно возникло более дюжины государств, из коих семь в скором времени выдвинулись на руководящие роли. То были Совиная империя, Заячье царство, Воронья республика, графство Бобров, султанат Зубров, территория Лягу-шек и империя Шлиффенгоральдеров. Сие были очень своеобразные звери, нечто вроде смеси медведей и енотов с крупными даманами или пищухами. Сперва отношения между соседями были вполне мирными, но по мере роста могущества «большой семёрки» мед-ленно, но верно среди них нарастала тенденция к увеличению военных расходов и численности вооружённых сил. Отчего и зачем – непонятно, ибо ресурсы каждого из сих государств широко и надолго превышали самые смелые потребности любого из них. К тому же пограничные области изобиловали горами, высокими и труднопроходимыми, полноводными реками и обширными болотами, или же наоборот, безводными пустынями, каменистыми и труднопроходимыми, и прорваться сквозь них было архисложно. Да и строить укрепления вдоль опасных для вторжения рубежей все, или почти все страны описываемого мира начали почти сразу же после стабилизации своих границ.
         Интересно, что большинство жителей того мира понимало всю нелепость любых попыток отхватить какой-то стоящий кусок у своих соседей. Ну а воевать из-за избушки лесника и вовсе было архиглупо. Тем не менее, все вышеперечисленные государства  уже лет через триста – четыреста после возникновения достигли в своих бюджетах почти предельных цифр военных расходов, которые они могли себе позволить без явного и резкого протеста населения. Особенно отличились в этом шлиффенгоральдеры, хотя в общеэкономическом плане это была слабейшая держава из большой семёрки. До поры до времени это сходило с рук местным императорам но вот очередной из них, Годфруа 1-ый (интересно, что на планетах ГВН совершенно не употреблялись римские цифры) перегнул палку. За двадцать три года военный бюджет вырос в полтора раза, притом, что валовый продукт страны почти не увеличился, а отрасли, не связанные с военной промышленно-стью, просто деградировали. Широкое недовольство вызвало к жизни ряд экстремистских партий, частью с полуагрегатистскими программами. Появились и явно террористические союзы и группы, подготовившие ряд покушений на монарха и на его самых усердных прихвостней. Осуществить удалось лишь часть их, и почти все жертвы остались живы. Но напуганные министры, при поддержке гвардейского офицерства, организовали солидный заговор, вынудили Годфруа отречься от престола и покинуть страну. Его сын, Аристарх 11-ый, сократил военные расходы и большинство налогов, провёл широкую амнистию и расширил гражданские права подданных. Страна успокоилась, но не надолго – Аристарх был уже стар, и правил менее сорока лет. А его наследник, Годфруа 2-ой, во многом возвратился к политике своего деда. Правда, военные расходы оставались на приемлемом уровне, но всё же выросли, а внутри страны шло постоянное закручивание гаек. Дворянство, формально номинальное, с каждым годом получает всё новые льготы и привилегии, а права прочих граждан систематически сужаются. В ответ опять возникают партии и союзы радикального толка, в том числе и явно революционные.
   В середине правления Годфруа среди революционеров агрегатистского толка появляется максималистская партия, пропагандировавшая крайние, революционные методы борьбы. Правда, с оговоркой, что прибегать к насилию можно лишь по исчерпанию всех мирных средств, и лишь в наиболее оптимальной ситуации, когда налицо будет революционный кризис. Её руководство сперва состояло из осмотрительных и в меру осторожных зверей, но с годами всё больший вес приобретала «группа молодых», склонная к форсированию событий. Среди них постепенно выдвинулись некий Неллидс, невысокий хмурого вида сын сельского священника, и его ближайший помощник Челобарфф, рабочий – металлург средней квалификации. Оба отличались неуживчивостью, упрямством, весьма слабым умом и образованием, а также и подозрительностью, но одновременно и некими организа-торскими способностями. Общая обстановка в стране быстро ухудшалась, упрямство привелегированных классов по-прежнему исключало любые компромиссы, и руководство партии сперва робко, а потом всё смелее заявляло, что кризис не за горами. Особенно упорно эту мысль пропагандировал некий Пьер-Роберт Найльмакст, бывший судья, уже давно, впрочем, исключённый из судейской коллегии за постоянную и резкую антипра-вительственную агитацию. Его воззрения, в целом типично агрегатистские, имели ряд любопытных, иногда даже экстравагантных, особенностей. В первую очередь, он был убе-ждённым противником демократии в любом виде, мол, самая дикая и жёсткая диктатура лучше самого демократического, справедливого и разумного правления. Пьер-Роберт готов был даже предпочесть монархию, лишь бы не видеть всяких парламентов, советов, съездов уполномоченных и т.д.
    Кроме того, наш герой был противником любых экономических организаций работни-ков, включая профсоюзы, ибо все их задачи должно решать «общенародное государство» и его представители на местах. А само государство мыслилось как союз производителей, объединённых в уездные организации. Те в свою очередь создавали губернские союзы, они объединялись в областные, а те уже выбирали диктатора страны и его помощников. В общем и целом сие слегка напоминало Бакунинские проекты под Нечаевским руковод-ством, но большинство членов партии в общем и целом одобряло такой подход. В итоге после особо бурных забастовок и демонстраций Годфруа отрёкся от престола и покинул страну. А уже через год с небольшим – всё это время было заполнено ожесточённой межпартийной борьбой – максималисты пришли к власти. Пьер-Роберт, как и ожидалось, возглавил правительство и стал энергично проводить в жизнь свои идеи и домыслы. Но правил он недолго, всего восемь с небольшим лет, ибо его политика не нравилась группе молодых. Они считали, что новое общество надобно строить более активно и целеустрем-лённо, не оглядываясь на предрассудки и невежество народных масс. Вообще-то новый правитель и так вёл дело в нужном направлении, но горячие горловы считали темпы «модернизации» слишком медленными. Обе стороны при этом ссылались на основателя учения, на классические труды партии, но мало интересовались реальными фактами. К тому времени, впрочем, из основателей партии, реформаторов агрегатизма двухсотлетней давности, помнили лишь двоих. Это были Легендарный Хамонегги, первый и главный из основателей, и Путаник Гаменео, классический пример оппортуниста, приспособленца и вечного оппозиционера. Никаких реальных сведений и о них не сохранилось, да они были и не нужны. В тех редких случаях, когда в партии возникали теоретические дискуссии, ссылались на основополагающие труды, якобы сочинённые самим Хамонегги, а организационно-политические проблемы решались применительно к обстановке.
  Итак, не прошло и десяти лет после революции, как Неллидс стал верховным правителем страны. Сперва его власть несколько ограничивалась действиями и мнениями соратников, но те сами тяготились подобной ролью, и стремились переложить на диктатора все тяготы власти. И лет за пять – шесть им это вполне удалось. Челобарфф же к этому времени стал министром обороны и внешних сношений, выполняя, впрочем, скорее представительские и распорядительские функции, ибо все мало-мальские важные вопросы решал его шеф. Остальные же чиновники, снизу доверху, и вовсе являлись немыми исполнителями воли диктатора. Так, тихо-мирно, прошло почти двадцать лет, но затем ситуация в стране нача-ла осложняться. Отдельные граждане, особенно из числа низших классов, стали выражать робкое недовольство тяжёлыми условиями жизни – в основном, низкой зарплатой, потогонными системами труда и плохими бытовыми условиями. Также и некоторые интеллигенты, в основном писатели, музыканты и художники, жаловались на чрезмерную унификацию и политизацию искусства. Впрочем, процент творческих лиц в стране всегда был низок, да и число недовольных среди них очень мало. Из промышленных и транс-портных рабочих, да и в сфере обслуживания, будировало тоже явное меньшинство, не более 5 – 6 % по самым широким оценкам. Несколько больше недовольных было среди сельских труженников – кооператоров. Тут надобно пояснить, что уже в первые годы после революции все крестьяне и сельскохозяйственные рабочие были объединены в агропромышленные кооперативы, что вызвало некое неудовольствие у части селян, в основном у богатых землевладельцев. Но таких было очень мало, да и те немногие выступления, на которые отважились будущие кооператоры, носили пассивный и очень вялый характер. Да и вообще, в сельском хозяйстве работало явное меньшинство, страна была промышленной по преимуществу. При этом, однако, производство было не шибко эффективным – энергетика базировалась на трудоёмком угле, богатых руд было мало, текститльное сырье в основном ввозилось и вечно не хватало стройматериалов и строево-го леса, а местами и целлюлозного сырья. И это только основные трудности и узкие места индустрии тех мест и тех лет. Неллидс, надо сказать, очень беспокоился по поводу качественной слабости своей промышленности при её огромном объёме. И Челобарфф прилагал огромные усилия к подъему отрасли, опасаясь, что в современном ему виде их индустрия не сможет эффективно снабжать и обеспечивать армию и флот в случае воз-можной войны, особенно длительной.
    Но все попытки интенсифицировать производство хотя бы основных, или стратегически важных, промышленных продуктов не достигали цели, и поневоле приходилось развивать отрасль вширь. И не только индустрию – по тому же пути шёл и транспорт, и сельское хозяйство, да и другие отрасли хозяйства. Понятно, что народ жил в основном бедно, но терпимо, никто не мёр от голода и эпидемий, почти не было бездомных и попрошаек. Да и по сравнению с прошедшими временами жизнь явно не ухудшилась, хотя толком и не улучшалась. Но подозрительность Неллидса росла с каждым годом, он считал, что в таких условиях недовольство в стране должно разрастаться, и чем дальше, тем больше. Ну а если какие-то факты тому противоречат, то тем хуже для фактов. И в какой-то момент он решил, что превентивный террор против всех потенциально подозрительных лиц, от шустрого директора огромного комбината до простого кооператора, недовольного ценами на выпивку. В конце концов, рассуждал наш герой, никакого прогресса в экономике нет и не предвидится, и потеря даже всей пассионарной части общества не будет фатальной. А хуже не будет, кое-как все и всё работает, да и внешних осложнений не предвидится. Во всяком случае крупных, ну а маленькую войну осилят и унтера, особенно при подавляя-ющем превосходстве в силах и средствах. И уж тем более нечего жалеть всяких умников, без них спокойно можно прожить хоть вечно. Челобарфф пытался возражать в пяти – шести случаях, когда хватали лично близких и симпатичных ему зверей, но быстро понял, что сие бесполезно. Чистка длилась менее года, и хотя, как всегда, были недовольные, всё прошло более – менее гладко.
        Потом, естественно, была масса трудностей, экономика хромала лет пять – шесть, а соседи, соблазнённые лёгкой добычей, за двадцать лет устроили семь или восемь конфли-ктов, правда, мелких. Но в конце концов всё обошлось, потери и утраты власть сочла приемлемыми, и жизнь потихоньку устаканилась. А ещё через 16 лет Неллидс, уже глубокий старик, мирно скончался. Челобарфф, зверь скромный и не честолюбивый, сразу отказался от каких-либо притязаний на власть. Прочие же чиновники тем более не имели ни сил, ни желания тащить такой воз, и после недолгих споров правителем был провоз-глашён средний сын Неллидса, самый способный из восьмерых его детей. Сперва он полностью следовал курсу своего отца, но уже лет через пять решил несколько модерни-зировать систему, столь же громоздкую и неэффективную, как и полвека назад. Но сие требовало новых, свежих талантов почти на всех уровнях управления и планирования, а растить молодёж было долго и хлопотно (хотя и этим пришлось заняться). Но в первую очередь новый диктатор решил выпустить из мест заключения всех, кто мог быть полезней на воле. Затем постепенно смягчили законодательство, дали большую свободу предприятиям, особенно торговым и сельскохозяйственным. Лет через 30 – 40 в этих отраслях появились и первые частники, затем возникли ремесленные объединения и част-ники в мелкой промышленности. Всё это благотворно сказалось на экономике державы, и наследники Неллидса-младшего, порой с задержками, колебаниями и отступлениями, продолжали в основном его курс. Но теперь порядок смены власти сменился – верховный правитель избирался на референдуме из числа высших сановников страны. В общем-то это была фикция, ибо выборы были безальтернативными, а для победы достаточно было относительного большинства.
  Всё это время партия максималистов формально считалась ведущей общественной силой страны, но в реальности многии союзы, общества и объединения заметно превзошли её во влиянии на массы. Да и вообще общество сильно деполитизировалось, сплошь и рядом кандидаты на высшие должности даже не упоминали о своей партийной принадлежности, даже когда она и была. А сами максималисты выродились в небольшую тихую партию, скорее даже секту, члены которой политике предпочитали историю и социологию. Нравы у них царили очень либеральные, некоторые открыто называли себя оппортунистами и ревизионистами. Если ранее страшными обвинениями звучали фразы – Ты предал дело Легендарного Хамонегги! Так мог сказать лишь Путаник Гаменео! Никогда бы Хамонегги не подписался под этими фразами! Даже Гаменео крепко подумал бы, прежде чем ляпнуть такое! – то теперь в моде была игривая частушка – Кто предал дело легендарного хамоне-гги? Я предал дело легендарного хамонегги, ты предал дело легендарного хамонегги, все предали дело легендарного хамонегги. Ну а многие максималисты, не говоря уж о простых гражданах, уже и не помнили этих имён. 
        Впрочем, наследники древних героев не остались без дела – когда после очередной реформы в стране были разрешены частные фирмы уже среднего размера, одним из пер-вых появился торговый дом «Неллидс и Челобарфф». Благодаря прочным и долголетним связям в высших сферах государства, его владельцы быстро преуспели в бизнесе, и с каж-дым годом расширяли его. Сперва они специализировались на торговле и транспорте, но уже на третий год работы соорудили несколько вполне приличных мастерских и фабрик, выпускавших льняные и хлопковые ткани, кожанную и резиновую обувь, доски и брусья для отделки домов, металлический крепёж, различные клеи и замазки. А лет через 30 – 40, когда были разрешены частные банки, Неллидс и Челобарфф быстро стал ведущим из них. Его обороты росли с каждым годом, и постепенно он почти сравнялся по своему значению с Банком республики, единственным эмитентом денег в стране. Строго говоря, это было не очень законно, ибо частные банки допускались лишь с оборотом, не более 10 % от такового Банка республики. Но к этому времени наследники древних политиков стали весьма влиятельными дельцами, и им прощались мелкие нарушения устаревших правил. Да и сами правила постепенно менялись к лучшему, и то что вчера не разреша-лось ни под каким видом, назавтра становилось обыденностью. За двести лет сей торго-вый дом стал крупнейшим в стране производителем многих видов тканей и консервов, качественной стали, хрусталя и оптического стекла. К тому времени уровень жизни стабилизировался, причём на довольно высокой отметке, и многие уже стали забывать времена всеобщей бедности и непосильного труда.
      Но увы, прошло ещё несколько лет, и страну охватил жестокий экономический кризис. Инфляция, спад производства, нехватка сырья и огромная безработица – вот только глав-ные его составляющие. Обстановка быстро накалилась до предела, большинство народа требовало социализации, частичной или полной, а многие склонялись к революции, пусть ограниченной и бескровной. В то время во главе нашего торгового дома стоял очередной Неллидс-старший, очень старый, мнительный и очень осторожный зверь. Не на шутку испугавшись неизбежных эксцессов, он быстренько распродал основные активы фирмы, часть предприятий раздробил, реально или фиктивно, на мелкие лавочки, кои распределил между многочисленными родственниками и подставными лицами. Учитывая, что в обще-государственном масштабе торговый дом Неллидс и Челобарфф от кризиса пострадал больше всех, и часть активов пришлось отдавать за долги, сия операция прошла довольно легко. Ну а потом наш герой, вместе со многими родственниками и друзьями, на всякий случай присоединился к крупнейшей революционной партии, по старой памяти именовав-шейся максималистами. Сперва казалось, что властям удастся удержать ситуацию под контролем, но с каждым месяцем кризис становился всё острее, противоречия нарастали и с каждым днем всё больше зверей склонялось к мысли о неизбежности и даже желате-льности насильственного переворота. Только наследники Челобарффа на этот раз заняли сугубо проправительственную позицию, правда, на всякий случай подготовив себе удобные позиции на случай неожиданного бегства. Их компаньоны скорее одобряли такой подход, ибо теперь в любом случае их торговый дом сохранил бы как минимум треть своих богатств. Ну а на большее в столь сложной обстановке нельзя было и надеяться. И вот прошло ещё полгода, и вторая революция началась. На этот раз она с самого начала возглавлялась максималистами, ибо прочие партии намного уступали им в организован-ности, численности и влиянии на массы. Этот переворот не был столь бескровным, как первый, некоторые даже говорили о гражданской войне. Но это было явное преувели-чение, да и вся революция завершилась за два месяца, даже немного быстрее.
         Новое правительство начало было восстанавливать максималистскую систему по старому образцу и в полном объёме. Но страна сильно изменилась за триста лет, и подав-ляющее большинство нации и слышать не хотело об абсолютной диктатуре. Среди же революционеров с самого начала не было единства, к тому же многие из них вообще не имели ясной программы. Вдобавок большинство повстанцев были вполне серыми личнос-тями, нерешительными и не очень способными. И не удивительно, что не прошло и трёх лет, как старик Неллидс встал во главе всего движения. Он по крайней мере имел некий авторитет в стране, и яснее многих представлял себе, что надо делать, а чего делать никак нельзя. Его правление было весьма удачным, но продолжалось недолго, чуть более пяти лет. Во-первых, он был уже очень стар, и просто физически не мог справиться с огромной работой, упавшей на его плечи, а дельных помощников почти не было. Наоборот, большинство соратников Неллидса при каждом удобном и не очень случае старалось оспорить, оговорить или хотя бы подкорректировать любое его решение, даже не очень важное. Старик матерно ругался, грозил им страшными карами, и всё чаще рассуждал о необходимости глобальной и тотальной диктатуры, по образцу своего далёкого предка. В те годы, кстати, некая концентрация власти шла постоянно, но не очень быстро – умудрё-нный богатым опытом старикан боялся слишком туго завинчивать гайки. Интересно, что многие его коллеги требовали покончить с гнилым либерализмом и игрой в демократию, ибо подобный курс всё равно к добру не приведёт.
   Наконец, не выдержав борьбы со временем и с агрессивными и склочными соратниками, старик скончался. После недолгих, но страстных прений его сын, Неллидс-младший, отво-евал себе отцовские полномочия, даже в расширенном виде. Все прочие претенденты, хоть и превосходили его в уме и образованности, но уступали в энергии и целеустрем-лённости. К тому же они напрочь перессорились в последние дни жизни Неллидса-стар-шего, и молчаливо решили хором, что его сын в роли диктатора будет наименьшим злом. И вроде бы не прогадали, в целом жизнь шла по проторенному курсу. Хотя «наследник» сразу же расширил свои полномочия, это никого не волновало. «Если бы мы хоть немного стремились к власти, мы бы хоть что-то иногда делали для этого», как верно заметил один из революционеров в те годы. Теперь они уже не стремились дискутировать с верховным правителем, впрочем, вовсе не из идейных или практических соображений. Просто жизнь державы более-менее устаканилась, никаких внешних или внутренних угроз не было, да и сами бывшие повстанцы были уже в очень больших летах, и с каждым годом старались всё меньше работать и чаще отдыхать.
 Экономика, однако, развивалась очень медленно, хотя последствия глобального кризиса в основном удалось преодолеть. Неллидс-младший, с тревогой следивший за ситуацией, всё более склонялся к неизбежности в ближайшем будущем принудительных, а то и прямо карательных мер. Его, конечно, смущало то, что развязанный когда-то далёким предком террор ничего не дал, и даже наоборот, ухудшил положение. Но месяцы слагались в годы, ничего не менялось, и никаких новых идей не было. К тому же диктатор всё более скло-нялся к парадоксальной мысли, что и сугубо негативные действия в конечном итоге могут принести некую пользу. Явный и заметный регресс, рассуждал он, вызовет, пусть нескоро и не у всех, необходимость что-то делать и как-то осмысливать ситуацию, что рано или поздно приведёт к положительным итогам. Как собственно и случилось когда-то, много лет назад. А другого пути, мол, нет и не может быть в данной исторической ситуации, а возможно и во многих ей подобных. «Кого-то расшевелить, а прочих прибить», так очень грубо и лапидарно выразил сию мысль один соратник Неллидса, верховный судья Бабр-Эккерс. Далеко не все высшие сановники, ознакомившись с сокровенными мыслями пра-вителя, разделяли их, многие боялись эксцессов, особенно в экономике. Но сами они ничего путного предложить не смогли, и скрепя сердце, согласились с предложенной программой. Она, кстати, много раз корректировалась и откладывалась, то из опасений внешнеполитических, то из-за боязни раскола правящей партии, а иногда и вовсе из-за сугубых мелочей.
     Последним толчком стал рост военного бюджета одной из соседних стран. Сам по себе он был невелик, и никак не мог угрожать безопасности наших героев. Но правитель, частично унаследовавший болезненную подозрительность далёких предков, решил, что дальше ждать нельзя. И вот, как и много лет назад, по всей стране начались аресты. Сперва всё вроде бы шло по плану, но скоро начались неожиданные сбои. Низшие и средние чины полиции и жандармерии, удивлённые и раздражённые таким репримандом, крайне неохотно выполняли свою роль, находили десятки поводов для задержек и оття-жек самых важных акций, а то и прямого саботажа указаний сверху. А главное, почти весь народ крайне враждебно воспринял сию кампанию. Не сговариваясь, да и не имея к тому возможности, жертвы, их родственники и знакомые, и просто посторонние лица, не имея сил и средств для прямой борьбы, инстинктивно выбрали оптимальный путь. Все как один на первом же допросе, а то и при задержании, утверждали, что первейший враг партии, страны и народа в целом – это сам Неллидс, а его ближайшие подручные активно помога-ют главному предателю и ревезионисту в этом деле. Мало того, органы внутренней безо-пасности уже через пять – шесть дней после начала арестов захлестнула волна доносов, жалоб и отчётов с той же идеей. А родственники, коллеги и друзья арестованных уже через день – два начинали возмущаться, почему на их сигналы никто не реагирует. Сотрудники органов оказались в трудном положении, к тому же многие из них в душе были согласны с этим воистину народным мнением.
   Особенно возмущались военные, всегда с подозрением относившиеся к новому тирану. Хотя общество кишело доносчиками и осведомителями, сотни зверей, от сержантов до полных генералов, открыто высказывали своё возмущение. Да и многие гражданские лица не стеснялись в словах и выражениях, костеря главного предателя. Секретные и не очень сотрудники просто растерялись, не зная как справиться с таким потоком информации, не говоря уже об её носителях. К тому же многие из них сочувствовали невольным против-никам диктатора, а иные, видя такой оборот дела, просто испугались. Некоторые даже старались помогать репрессированным, пусть тайно и косвенно, а большинство просто махнуло на всё рукой, и вообще ничего не делало. А в самом сложном положении оказались офицеры полиции и жандармерии, особенно высшие. Если верить логике и признаниям арестованных, им предстояло посадить всех представителей средних классов, не говоря уж о верхах общества. А сие и самому Неллидсу было совершенно не нужно. Да и как быть с обвинениями в адрес самого правителя, никто не знал. А их поток рос, как лавина, и уже кое-где начались стихийные, или не очень, митинги и демонстрации против главного врага народа и его прихвостней. Опять же без всякого предварительного сговора между их участниками. И вот как-то утром Неллидса разбудил звонок по линии правите-льственной связи. Начальник столичной полиции срывающимся голосом прокричал, что на кабинет правителя готовится нападение, и тому надо срочно бежать по подземному коллектору в штаб полиции округа. Диктатор, конечно, не поверил, но не прошло и минуты, как окна кабинета осыпал град пуль, а во дворе загрохотали разрывы гранат. Кое-как собравшись, наш герой бросился в туннель, и через пару минут был уже в штабе, где его ждал адъютант начальника (сам начальник с четырьмя подчиненными упражнялся в пальбе по окнам кабинета и в метании гранат). Но до адьютанта верховный правитель даже не добежал – при выходе из коллектора он наткнулся на офицера охраны штаба, который не задумываясь разрядил в него обойму автоматического пистолета калибром 11,0 мм. Большая часть из двадцати пуль попало в каску и бронежилет, но одна пробила тирану шею, а другая угодила прямо в глаз. Так что прибежавшему адьютанту оставалось лишь констатипровать мгновенную смерть гражданина Неллидса.
         Его соратники тут же отменили все карательные меры, указы и распоряжения, декла-рировали широкую амнистию и коренную либерализацию режима. Срочно выработали новую конституцию, по образцу лучших во внутренней Галактике, а партия максимали-стов лишалась всех своих привилегий и предпочтений. Наиболее одиозные сподвижники диктатора попали под суд, но отделались тюремными сроками от года до десяти. В их число, скорее по инерции, попал и единственный Челобарфф, оставшийся на родине после второй революции. Все эти годы он возглавлял небольшую фабрику технических тканей, и никаким боком не был причастен к репрессиям. Впрочем, и присудили его лишь к четырём годам без строгой изоляции. Затем специальная комиссия несколько раз моталась на старые стабильные планеты, набираясь опыта. Впрочем, история последних пятисот лет, в конце концов, и так показала большинству нации, что надо и что не надо делать. В итоге наши герои стали первой по времени страной ближней планеты, да и всей системы ГВН ЧДА, достигшей параметров внутренней Галактики. А прочим державам обеих планет на это потребовалось ещё лет двести – триста. Интересно, что среди соседей шлиффенгоральдеров некую популярность получила теория насильственно-пульсацион-ного ускорения истории при периодическом динамическом ограничении интенсивности процесса. Ну а по-нормальному это значило, что они предлагали воспроизвести нечто схожее с двукратной Неллидсовской диктатурой в сходных условиях и при похожих промежуточных данных, примерно за тот же срок. Мол, жизнь на нашей планете аномально бурная, потери, прорехи и катастрофы есть и будут, и надо по возможности их оптимизировать, а не стараться их избежать вовсе. Ну, а история шлиффенгоральдеров как раз и даёт оптимальную схему оптимизации всякого непотребства. К счастью, нигде сия теория не имела практического применения, а опыт последующих веков показал, что оптимизировать общественные порядки даже на системе ГВН ЧДА можно быстрее и спокойнее, и без лишних жертв. А вот на дальней планете оная теория никогда не имела заметного влияния, там были лишь единичные её сторонники. Скорее всего, тут сказалось влияние гексаистов, с их любовью к детально прописанному и тщательно отработанному порядку жизни, да и компания Диа Манти приложила немало сил для скорейшего сближения тамошних держав на здоровой и долгосрочной основе. Да и развитие цивилизации здесь шло более спокойно и размеренно, чем на ближней планете. 
 
           5. Вынужденная посадка с непредвиденными последствиями.
                Дышать аргоном очень тяжело,
                Особенно горячим и сырым,
                Попутно поглощая едкий дым,
                А ночью окна снегом замело.
                Анна ПЗС, 6 077 год от ОБ.
    Весной 5 921 года большой исследовательский звездолет совершил вынужденную поса-дку на огромную планету некой звездной системы, тогда совершенно неизвестной циви-лизованному миру. Полет был не совсем обычным – на этом корабле три десятка семейств в сопровождении опытных космонавтов искали место для добровольного уединения от Северного общества. Поиски затянулись, и в один прекрасный момент на звездолете кон-чилось горючее. Звезда, возле которой случился оный казус, казалась молодой и очень яр-кой, и путешественники надеялись разжиться здесь хотя бы актиноураном. Сперва они хотели высадиться на среднюю планету системы, весьма похожую на Зизи. Но осторожно приблизившись к ней, наши герои с удивлением обнаружили там весьма бурную деятель-ность. Какая-то группа зверей, явно высокого техуровня, воевала с соседними племенами, куда более первобытными. Впрочем, железо, сталь, стекло и бронзу они уже знали, успе-шно применяя стальные мечи и кинжалы, а также бронзовые наконечники стрел и копий. Все это очень не понравилось нашим путешественникам, и после недолгих поисков они решили обосноваться на более крупной и более близкой к Солнцу планете.
      Согласно результатам очень поверхностного обследования, на ней была пригодная для дыхания атмосфера, и также обитали племена железо – бронзового века. Но здесь  им ник-то не мешал спокойно жить, и повсюду царила тишь да гладь. Судя по размерам, сила тяжести на планете где-то вдвое превышала земную, но приземлившись, звездолетчики обнаружили, что ее значение равно аж 2,58 g. Очевидно, ядро планеты содержало много тяжелых металлов. При этом магнитное поле было очень сильное, а эфир просто насыщен атмосферными помехами. Атмосфера тоже оказалась очень своеобразной – 28 % кислоро-да, почти 40 % аргона, и всего 25 % азота. Очевидно, частые и мощные грозы способство-вали его окислению, на что указывала и заметная примесь окислов азота в атмосфере. На первых порах пришельцы даже страдали от этого, но потом привыкли, все же этой гадости в воздухе было немного. Доля инертных газов (кроме аргона) составляла 6 %, и более про-цента было углекислоты. Из микропримесей было много озона, метана и угарного газа, что объяснялось теми же вечными грозами.
        Из-за близости к Солнцу и сильного парникового эффекта климат планеты был очень жарким и влажным, но на полюсах имелись небольшие ледовые шапки. На всех материках и на большинстве островов громоздились мощные горные системы с вершинами в 7 – 11 верст, покрытые огромными ледниками. Наклон оси планеты был очень велик, и большая ее часть почти не знала зимы и лета, пребывая почти все время во власти потеплений и похолоданий. К тому же, как выяснилось позднее, на большей части суши под тонким слоем осадочных пород, на глубине от 1,5 до 4 метров залегали мощные пласты гематитильменитовых пород и крупнокристалли-ческих титаномагнетитов, которые при температуре 5 — 15 гр С теряли (или обретали) ферромагнитные свойства. При этом выделялось или поглощалось огромное количество теплоты, причем за короткие отрезки времени. Эти же процессы провоцировали частые и сильные магнитные бури, а нечто вроде северного сияния изредка можно было увидеть даже в тропиках. Понятно, что при таких условиях ураганы, штормы и тайфуны гуляли по всей планете во все времена года, днём и ночью.
    Пришельцы сперва даже не поверили, что в таких условиях могла развиваться жизнь, да тем более разумная. Мол, это случайные пришельцы, невесть как попавшие на эту гиблую землю. Но вскоре выяснилось, что аборигены жили здесь очень давно, по крайней мере более трех миллионов лет в каменном веке, а последние 20 – 30 тысячелетий уже знали и обработку металлов, строили деревянные дома, пахали поля и разводили скот. Столь мед-ленный прогресс и малая численность туземцев – в описываемое время их общее число не превышало 12,7 млн – объяснялись, конечно, суровыми условиями жизни. Наши путеше-ственники невольно вспомнили «Неукротимую планету» Г. Гаррисона, хотя на самом деле описываемая планета была куда хуже Пирра для жизни разумных существ.
           Обилие углекислоты и солнечного света привело к необычайно бурному развитию растительности. Правда, от ураганов, наводнений, землетрясений и извержения вулканов ежемесячно гибли тысячи древесных гигантов, но через пару месяцев, редко полгода, прогалины зарастали пышной флорой. Причем о гигантах сказано не ради красного словца – голосеменные деревья, основа тамошней дендрофлоры, легко достигали 100 – 150 м высоты при толщине ствола в 15 – 17 метров, а иногда и более. Древовидные хвощи, плауны, папортники и родственные им виды достигали в высоту 60 – 70 м при десятиметровой толщине. Только покрытосеменные растения, аналоги наших дубов, буков и вязов, при четырех- пятиметровой толщине не вырастали выше 50 метров. Но они почти нигде не образовывали чистых насаждений и вообще были мало распространены.
          В горах, на скалах и приморских дюнах, и вообще там, где не росли деревья, землю покрывали мощные травяные заросли, в которых свободно скрывались животные пятиметрового роста. Местные кустарники при полуметровом диаметре стволов достигали лишь 10 – 12 метровой высоты. Совершенно не было классических грибов, и вообще полезных растений было крайне мало – ядовитые, колючие, с рыхлой древесиной, пропитанной рассолом, они иногда не годились и на дрова. А другие были столь тверды, что практически не поддавались обработке. Особенно изощрённым был набор всякой дряни, иной раз пронизывающей всё растение. Синильная кислота, фосгеноксим, перфторизобутилен и карбонил никеля, не говоря уж о простых алкалоидах и токсинах, попадались на каждом шагу. Правда, туземцы окультурили несколько многолетних растений со вполне съедоб-ными зернами, которые заменяли им злаки и бобовые культуры, но в смысле плодов и ягод обходились четырьмя видами. Два небольших кисловатых плода с кучей семян и пара желто – красных ягод, почти несъедобных от горьковатого привкуса даже после варки, но богатых витаминами. И еще в культуре была многолетняя трава со стеблями, из которых извлекали грубое и ломкое волокно, заменявшее аборигенам и хлопок, и лен, и джут, и прочие текстильные виды.
         Домашних животных было еще меньше – средних размеров хищник, выполнявший роли кошки и собаки, и две мясо – молочных зверюги, вроде козы и коровы, но менее продуктивные. И наконец ездовое животное размером с крупного буйвола, с совершенно несъедобным мясом, но с хорошей шерстью. Птиц на планете было очень мало, и води-лись они далеко не везде, так что приручить никого из них не удалось. Зато местные подкармливали здоровых ящериц, и те откладывали крупные, нежные яйца прямо в подва-лах домов и сараев. Охотились туземцы и на диких зверей, но подходящих объектов было немного, а иная зверюга могла сама сожрать кого угодно. К тому же в местном климате орудия быстро ржавели, и таскать их по лесу было накладно. Да и точить ножи и копья приходилось почто после каждой охоты.
       Впрочем, о многом наши герои узнали позднее, а тогда их в первую очередь интересо-вало, нет ли здесь более развитых пришельцев, наподобие тех, что воевали на соседней планете с аборигенами. К счастью оказалось что нет, но неожиданно выяснилось, что местные племена знают кое-что о незваных гостях. Лет двадцать назад высоко в небе появился загадочный объект, размерами больше Солнца, но почти не видимый ночью. А потом ближе к земле несколько раз летали странные птицы. Одна снизилась почти до макушек деревьев, местные стреляли в нее из луков, и в ответ получили, как поняли наши герои, пару очередей из малокалиберной пушки. Но через пару дней во время сильнейшей грозы одна железная птица видно сломалась и грохнулась о прибрежные скалы. Две других пытались ее спасти, но ничего не смогли сделать. Пока они летали вокруг, местные боялись подходить близко, ибо по ним сразу же палили из какого-то страшного оружия. Но потом небо очистилось, а через неделю исчез и странный объект над облаками.
  В общем, картина была ясна, и пришельцы поинтересовались, сохранилось ли что-то от упавшей птички, и можно ли туда добраться. Оказалось можно, это недалеко, верст триста или чуть более. Самолет оказался сильно побитым, но основные его данные определить было можно. Сие был реактивный истребитель, не очень быстрый и с традиционным вооружением, без атомных сюрпризов. Не ожидавший такого конца экипаж взял с собой множество шмоток, включая личные вещи, фотографии и дневники, по которым можно было довольно точно определить их технический уровень и общее положение дел. На соседнюю планету они попали скорее всего случайно, удирая от каких-то более сильных противников на весьма примитивном, хотя и огромном по размерам звездолете. Скорее всего, на нем же они осматривали и данную планету. Эти пираты явно не имели понятия о системе оружия ССП – ЛХ, а вот знали ли они атомные секреты, было неясно. Но даже если и знали, то вряд ли могли применить на практике из-за отсутствия нужных веществ и материалов на той планете, где они обосновались.
    Что же касается планеты, на которой оказались наши герои, она явно отпугнула пиратов своей дикой природой. Очевидно, незваных пришельцев было немного, и они не хотели рисковать. Ведь и в более спокойной обстановке, на следующей от светила планете, они не могли пока что справиться с аборигенами, а уж тут и подавно. Подумав, эмигранты решили прежде всего незаметно понаблюдать за оными пиратами, и заодно узнать побо-льше об оккупированном ими небесном теле. Делать сие пришлось осторожно и скрытно, за три месяца удалось совершить лишь два десятка полетов. Затем, накопив нужные сведе-ния, эмигранты несколько раз высаживались на Пиано, как они прозвали «пиратскую» планету. «Своя» же получила название Форте, и под такими именами они и остались в истории. Местное же Солнце, под впечатлением всех контрастов и катаклизмов, стало Звездой Смерти, единственной с таким именем в обитаемом мире.
        В итоге всех поисков выяснилось, что Пиано вполне обычная планета, очень похожая на Зизи, чуть более тяжелая и обширная. На ней обитало 40 – 50 млн туземцев, уже знав-ших выплавку железа, земледелие и скотоводство, объединенных в племенные союзы и примитивные государства, на манер восточных деспотий. Кое-где имелись небольшие го-рода, укрепленные частоколом или глинобитными стенами, но подавляющее большинство туземцев жило в деревнях или маленьких поселках. Ремесленников и купцов было не более четверти населения, остальные занимались сельским трудом. Армии местных цезарей в основном состояли из лучников, для самообороны вооруженных также корот-кими мечами или саблями. Была и тяжелая пехота, с копьями, ятаганами и деревянными, скрепленными железными пластинами, щитами, но ее численность была мала. Кавалерия также составляла не более четверти войска, большая часть ее была легкой, вооруженная саблями, короткими луками или пращой. Местные же кирасиры имели кожаные с медными бляхами доспехи, железные шлемы и тяжелые мечи. Никаких осадных орудий не было, так же как и боевых колесниц или военных кораблей.
         Вообще мореплавание находилось в сугубо зачаточном состоянии, большая лодка с тремя парами весел казалась чудом, а про паруса местные и не слыхали. На тех же лодках плавали и по рекам, а большие города соединялись колесными дорогами, доступными для гужевого транспорта. Остальные же поселения соединялись вьючными тропами, малопро-ходимыми в плохую погоду. Что же касается пиратов, их было не более десяти тысяч, не считая покоренных туземцев. Они занимали небольшой остров у берега крупнейшего на планете материка, и часть широкого полуострова этого континента, где регулярно воевали с местными. Очевидно, пришельцы стремились постепенно расширять свои владения, но сил для быстрого продвижения у них не хватало. Они легко громили армии окрестных царьков, но удержать захваченное не могли. Но в общем и целом пиратская территория понемногу росла, рождаемость у них сильно превышала местную, как впрочем и у подвла-стных им туземцев. Кроме полусотни штурмовиков и десятка истребителей, пираты имели полтораста броневиков и две дюжины легких танков, которые наводили на аборигенов даже больший ужас, чем железные птицы. Из покоренных туземцев создавались пехотные полки и эскадроны кавалерии, вооруженные магазинными винтовками и карабинами, не считая шашек, штыков и кортиков. Правда, автоматическое оружие и артиллерию доверя-ли лишь вполне ассимилированным туземцам, выросшим и воспитанным с пеленок среди пришельцев, и по их законам. Пока их было мало, но с каждым годом число таких выкор-мышей росло бы все быстрее и быстрее.
    Наши эмигранты долго думали, стоит ли им вмешиваться в борьбу, и если стоит, то как. Хорошо было бы заманить пиратов на Форте, где природа и свирепые нравы были бы надежным союзником, но сделать сие было крайне трудно. Воевать же на Пиано, где враг хорошо укрепился и контролировал с воздуха приграничные земли, было очень опасно. К тому же и среди местных не было единства – одни племена горели желанием биться с гнусным врагом до конца, другие, деморализованные превосходством противника, готовы были бежать куда угодно, лишь бы не видеть ужасных агрессоров. Многие же, еще не охваченные конфликтом, колебались, не зная что предпринять. Некоторые же надеялись отсидеться по углам, но таких было мало. На Форте же аборигены, еще не столкнувшиеся вплотную со страшным врагом, и вовсе не желали пока хоть что-то предпринимать. Вот ежели опять появятся в родном небе железные птицы, мы, мол, охотно с вами объединимся, а пока что уж извиняйте.
   После долгих споров и раздумий эмигранты решили действовать по двум направлениям. На Форте им предстояло потихоньку воспитывать своих сторонников и создавать для них соответствующую инфраструктуру. Хотя туземцы и не разделяли взгляды могуществен-ных пришельцев, они охотно отдавали им больных, убогих и хилых от рождения, все равно обреченных по диким местным меркам. А таких на дикой планете всегда было предостаточно. Для обучения и воспитания здесь оставалась большая часть пришельцев, сто с лишним зверей. Это была тыловая база, резерв и одновременно основа будущего вполне развитого государства. А наиболее сведущие в военной технике (их оказалось 57 граждан) отправлялась на Пиано, создавать движение сопротивления пиратам. Оно мыслилось двуединым – племена и союзы, жившие «на линии огня», обучались простейшим секретам и навыкам, пусть и не очень эффективным. В первую очередь изготовлению черного пороха и огнестрельного оружия с капсюльным воспламенением, фортификации и организации нормальной регулярной армии. Затем медицина, особенно современные лекарства и дези-нфекция, а также начальные знания по прикладным наукам. То есть алгебра с геометрией, начатки химии и физики, прикладная биология (особенно селекция, защита растений и ветеринария) и инженерное искусство. Пришельцы надеялись, что такой ликбез поможет им в будущем обучать основную массу туземцев с помощью самих же аборигенов, пусть не скоро, не всегда и не во всем.
       А вот племена и союзы, удаленные от театра непосредственных военных действий, но имевшие силы и желание для борьбы с пиратами, обучались уже более серьезным вещам. В идеале они должны были достигнуть того же уровня, что и просвещенные (в перес-пективе) обитатели Форте, и возможно даже быстрее, хоть и в меньшем числе. Впрочем, наши герои понимали, что по мере нарастания борьбы, рано или поздно, но почти все аборигены планеты втянутся в нее. Следовало заранее подготовить резервные базы на случай быстрой глобализации конфликта. Да и на Форте следовало озаботиться укромны-ми тыловыми убежищами, хотя и в меньшем числе, благо война там предвиделась не скоро. В общем, задачи пришельцев были очень сложны и опасны, но подумав и взвесив еще раз все за и против, они в начале 22 года приступили к реализации своих планов.
           6. Начало войны на Пиано.
                Чадит броневик, из засады подбитый,
                Тяжелые стрелы в пехоту летят.
                Застыл у машины убитый комбат,
                И падают бомбы на сетки укрытий.
                Анна ПЗС, «Первые битвы».
       Первое вмешательство пришельцев в борьбу с пиратами случилось в 26 году. К тому времени они уже подготовили немало пехотинцев и артиллеристов, свели их в роты, полки и батареи, а полсотни егерей с винтовками типа Минье уже поучаствовали в ряде засад и стычек с противником. Остальное оружие для быстроты пока делалось гладкоство-льным, но с некоторыми сюрпризами. Была в строю уже и кавалерия – хорошо обученная бригада кирасир, свого рода засадный полк, и несколько рот легких конников, в основном предназначавшихся для разведки, дозоров и охраны коммуникаций.
         Хотя егеря, стрелявшие по пиратам, тщательно маскировались, а тела врагов и ране-нных с пулевыми дырами старались захватить в плен, через полгода все более веские подозрения превратились в уверенность. И вот в конце мая 26 года конкистадоры вышли в поход на северо – восток от своей основной территории. Там, где-то в 150 – 200 верстах от границы, жило самое активное племя их противников. Вроде бы оно было небольшим, посему экспедиционные силы выделили умеренные – два полка мотопехоты, батальон саперов, шесть броневиков, батарею минометов и два взвода разведки. И еще отряд слегка обученных аборигенов, числом в триста душ. В основном для строительно – хозяйст-венных нужд, но при крайней нужде они могли и пострелять из мушкетов.
           В приграничной полосе колонну постоянно тревожили местные – стреляли из засад, устраивали завалы и волчьи ямы. Но в конце концов, после особенно жаркой стычки, они разбежались по окрестным чащобам, и почти 50 верст экспедиция шла спокойно. Пираты расслабились, да и разведка никого не видела вокруг на несколько верст. И вдруг в одной лощинке, где казалось, и спрятаться негде, на разведчиков обрушился град стрел. Пока они залегли и открыли ответный огонь, половина вышла из строя. И не успели остальные пристреляться, как с ближайшего бугорка по ним шарахнули картечью. Пушчонки были маленькие, максимум на килограммовый снаряд, но вблизи и сверху промазать было труд-но. И пока к лощине подоспела подмога, из двух разведвзводов годных осталось не более дюжины бойцов, да и те с легкими ранами. Стрелки, спешившиеся с грузовиков, при под-держке трех броневиков шквальным огнем прочесали все окрестности, потом прошлись частой цепью на версту вокруг. Но кроме следов от четырех пушек, которые после двух залпов утащили неведомо куда, нескольких убитых туземцев, да разных обломков, ничего найти не удалось. Решено было грузиться на авто и следовать далее, но уже с усиленным боевым охранением.
          Однако не успела колонна двинуться в путь, как опять началась пальба. На сей раз стреляло уже не менее двадцати пушек, правда, столь же мелких. Теперь они палили в основном с тыла, по вспомогательному отряду и двум броневикам, которые как раз запра-влялись соляркой. Их экипажи тут же открыли ответный огонь и попытались развернуться для атаки, но охваченные паникой аборигены, с дикими воплями бегая взад – вперед, создали такую давку, что никто никуда сдвинуться не мог. В итоге сгорело обе бронема-шины, а туземный отряд полностью утратил боеспособность, через пару дней его остатки пришлось отправлять в тыл. Противники же, сделав не более пяти – шести выстрелов картечью и брандскугелями, рассыпались во все стороны. Их потери были невелики, пи-раты же решились двинуться далее лишь через четыре часа, после основательной прочи-стки окрестностей.
     За последующую неделю конкистадоры продвинулись всего на 160 верст, так они были напуганы внезапной и умелой атакой. Но все это время движение шло спокойно, очевидно противник понял, что теперь застать колонну врасплох нереально. Впрочем, вражьи следы встречались повсюду – то на удобном броде дно было утыкано кольями, то на тропинке попадались ямы и ловушки, а широкие поляны перекрывали завалы. Все это было не очень опасно, да и времени на расчистку уходило немного, но все же эти пассажи помо-тали нервы пришельцам. Наконец, они вступили на земли нужного племени, но местность как будто вымерла, даже завалы и ямы исчезли. Леса стали реже, кругом преобладали луга и поля, видимость была отличной. Теперь впереди шли броневики – три в линию и один метрах в 40 – 60 перед ними, затем стрелки двумя редкими цепями, а за ними машины с остальной пехотой. Замыкали колонну минометчики и саперы. Так прошло полдня, и наши вояки уже стали подумывать о серьезной дневке.
       Неожиданно за бугром пираты увидели редкий, но очень солидный частокол из здоровенных заостренных бревен, торчавших в шахматном порядке на 70 – 80 см из земли, а местами и выше. Водитель головного броневика счел препятствие несерьезным и смело пошел вперед, надеясь эти лесины переломить или выворотить. Но ему удалось лишь чуть наклонить одну из них, нос броневика задрался, и через минуту он намертво застрял на этих надолбах. И тут же под звон битого стекла на броне вспыхнуло пламя, а еще три здо-ровых бутыли шлепнулись о камни, лежавшие перед преградой. И когда водитель с радис-том сунулись в боковой люк, они чуть не задохлись от едкого смоляного дыма. Стрелок ринулся наверх, но выскочив по пояс, получил две стрелы, в шею и под лопатку. Пока его пытались протолкнуть туда или обратно, вспыхнул бак с соляркой, потом стали рваться патроны… В общем, никто из экипажа, еще десять минут назад потешавшегося над столь нелепыми заграждениями дикарей, домой не вернулся.
     Вторая машина резко затормозила перед камнями, пытаясь сориентироваться в обстановке. Но впереди все как будто вымерло, никакого движения ни в кустах, ни в лесочке не было. Водитель, скользя на камнях, пытался сманеврировать, дабы стрелок мог увидеть овражек за рядами бревен, откуда летели зловредные склянки. Но не успел он проехать и десяти метров, как налетел колесом на мину. Взрыв был не шибко силен, экипаж почти не пострадал, как и пулемет в башне, но двигаться броневик уже не мог. Две задних машины, видя что напрямую пройти нельзя, не доходя метров ста до преграды, повернули на флан-ги, надеясь где-то найти проход. Но едва они развернулись бортом к противнику, как кусты озарились дымными вспышками. Пушек у дикарей было немного, пять или шесть, но стреляли они на удивление быстро. А главное маленькие, калибром в 5 – 6 см, ядра были очень твердыми и обладали большой скоростью, пробивая бортовую броню и делая изрядные вмятины на более защищенных местах. В итоге через 30 – 40 выстрелов оба броневика превратились в груду металлолома. Во время обстрела их экипажи палили из пулеметов по вражеской артиллерии, но без видимого успеха.
      Два грузовика с пехотой нашли боковую лощинку, по которой можно было спуститься в овраг, разобрав не слишком солидный завал не дне лощины. Но он оказался заминированным, а когда преграду подорвали гранатами, рванул и скрытый под ней огромный фугас. Его воронку переехать было нереально, к тому же от взрыва тучи камней вылетели вперед на врага. Пять или шесть мотострелков этими бульниками уложило намертво, и еще не менее полусотни схлопотали рваные раны, частью очень опасные. Обдумав свое положение, пехотинцы поняли, что надо спешиться и идти на штурм под прикрытием минометов, что тащили пять задних грузовиков. Пока стрелки строились в цепь и двига-лись к надолбам, минометчики несколько раз беглым огнем прошлись по позициям врага, особенно по артиллерийским. Пехота без помех дошла до оврага, ее передовые цепи легко пересекли его и бросились в атаку. Но тут дно овражка словно взорвалось, по всей его длине взвилось пламя и огромные клубы дыма. Как выяснилось впоследствии, там на дне под свежим и на вид совершенно диким дерном, лежал толстый слой соломы, пропитан-ной скипидаром. Огонь и дым не только вывели из строя множество солдат, но и напрочь скрыли поле боя от минометчиков и арьергарда пиратов. Пользуясь этим, плотные цепи дикарей, выскочив из кустов, почти в упор осыпали противника тучей стрел. И не успели мотострелки опорожнить и пары обойм, как все они корчились на земле, в лучшем случае получив серьезные раны.
       Но и это было не все. Дно оврага имело уклон в сторону оборонявшихся, а по склонам вдоль всего оврага шли узкие и ровные площадки наподобие балконов. Причем площадка, обращенная к атакующим, была ниже противоположной. И вот улучив момент, когда огонь уже ослаб, но дым все еще закрывал поле брани, более сотни лучников, обмотав голову влажными тряпками, перепрыгнули через дно оврага. Там они быстро угнездились в стрелковых ячейках, обложенных камнем, перекрытых бревнами и почти невидимыми со стороны противника. Огонь наконец потух, минометчики открыли шквальный огонь по тому берегу оврага, и пехота бегом рванулась вперед. Но прямо перед надолбами их вдруг встретил град стрел. Дистанция была мала, направление огня выбрано заранее, и промахов почти не было. К тому же лучники использовали тяжелые короткие стрелы с очень широ-кими наконечниками. Эти стрелы были бесполезны при стрельбе далее 100 – 120 шагов, но вблизи действовали отлично. В частности, число убитых в этой атаке заметно превы-шало количество раненных, что всегда и везде бывало крайне редко.
        Мотострелки открыли бешенный огонь по краю оврага, но без особого успеха. Мино-меты же не могли стрелять из-за риска поразить своих, ведь между противниками было не более тридцати метров. Через пару минут пираты поняли это, и резко отхлынули назад. Лучники дали им вслед прощальный залп, и прыгнув на дно оврага, спрятались в ямах, что были вырыты там заранее. Их стены были выложены пористым ракушечником, вдо-воль пропитанным водой, а сверху закрывались толстыми чугунными решетками. Ясно, что эти ямы почти не пострадали от огня, а пепел и грязь надежно укрыли их обитателей от нескромных взоров. Сами же они худо-бедно видели обстановку не только во рву, но и в глубине обороны, благо их ямы имели смотровые трубки, совершенно не видимые со стороны атаки. Наконец, пираты решили, что во рву и за ним по крайней мере на триста метров ничего живого не осталось, и под прикрытием огневого вала двинулись вперед.
      Пехотинцы без помех перешли ров, прошли опушку и углубились в кустарник. Он был сильно побит минами, большая часть кустов сгорела или разлетелась в прах, укрыться здесь было трудно, да и обзор впереди был неплох. Лесок был выбит еще основательнее, и стрелки углубились в заросли уже метров на двести, как вдруг наткнулись на проволочное заграждение. Невысокое, но очень широкое, почти сто метров. К тому же проволока висела не на кольях, а на легких ежах из толстых палок, причем короткими секциями. Минометный огонь, конечно, раскидал их вкривь и вкось, но от этого преграда не стала хуже. Когда у колючки скопилось порядочно народу, пехотинцы начали растаскивать секции крючьями, рубить ежи и резать проволоку. Но все это оказалось делом трудным и долгим. А тут выяснилась еще одна неприятность – длинные витки колючки повсюду лежали прямо на земле, почти невидимые среди листьев, пепла и обломков. А так как лесная подстилка высохла и во многих местах выгорела, эта проволока сплошь и рядом оказывалась выше щиколотки, а то и на уровне колена. Ну и конечно за нее постоянно цеплялись куски и секции основного заграждения, когда их пытались ломать или тащить в тыл.
  Минут через 10 – 15 комдив Бетти двинул в помощь пехоте свой последний резерв – две роты саперов, обильно оснащенных, лопатами, пилами, топорами, ломами и пироксилино-выми шашками. Разборка завалов пошла веселее, но тут в воздухе возник какой-то вой и гул. И не успели озадаченные конкистадоры что-то предпринять, как на них обрушились разрывные чугунные бомбы, весом не менее пуда. Кусты и деревья заволокло густым пороховым дымом, повсюду свистели осколки. Спрятаться от огня особо было негде, а минут через пять разрывные бомбы сменились зажигательными, наполненными какой-то вязкой дрянью. Скорее всего, это был раствор смолы в смеси скипидара и спирта. Очеви-дно, мортиры стреляли из-за ближайшего холма, где их было не видно и почти не слышно. Конечно, минометчики быстро взяли под обстрел подозрительный район, но огонь врага не ослабевал. А зная способности местных дикарей к фортификации, логично было пред-положить, что они надежно запрятали орудия в какие-то укрытия. После получасового обстрела минометчики радировали, что у них осталось менее половины боекомплекта, и поредевшее воинство решило отойти к оврагу, куда вражьи мортиры добить не могли.
   Сперва отход шел успешно, метров через сто пехота покинула зону обстрела и медленно брела к оврагу. Но когда до него оставалось 10 – 15 шагов, засевшие в ямах дикари кину-лись в рукопашную. Усталые, измотанные и одуревшие мотострелки почти не сопротив-лялись, большая их часть попала в плен с ранами разной тяжести, кто-то погиб, и лишь четверым удалось прорваться к своим. Пока пираты сообразили, что к чему, пленные под конвоем туземцев пропали за холмами позади кустарника. Теперь у Бетти осталось в строю меньше половины солдат, почти без боеприпасов и без бронетехники. Немудрено, что на следующее утро он решил убраться восвоясьи, справедливо рассудив, что с остав-шимися силами ничего путного не сделать. На обратной дороге отряд еще пять или шесть раз в самых неожиданных местах атаковали туземцы. Потери от этих налетов были мини-мальны, но времени и сил они отняли немало. В общем, остатки пиратского воинства лишь через три недели добрались домой, усталые и совершенно небоеспособные.
      Такой результат, совершенно неожиданный для карателей, вызвал у них панику. Было ясно, что они столкнулись с совершенно новыми противниками, далеко превосходящими остальных туземцев по силе и организованности сопротивления. Но откуда они взялись, где обучались и как производили свои вооружения, было пока совершенно не ясно. После долгих горячих споров среди пиратов возникли две партии. Одни настаивали на быстром и масштабном «умиротворении» непокорных, пока их сил недостаточно для активных действий. Но самый скромный подсчет показал, что территория противника составляет не менее 200 тыс кв вёрст, даже «прочесать» которые было очень сложно. К тому же ничто не говорило о какой-то агрессивности нового противника, действовавшего чисто оборонительно. Посему многие считали более разумным не отвлекаться на просвещенных аборигенов, оставив их в покое, а усилить давление на более отсталые племена. Ну а пока шли жаркие и не очень дискуссии жизнь текла своим чередом, и пока ничего не предвещало больших перемен.
           7. Бесконечные баталии.
                Вид на залив из грязного притона,
                Бухие девки, злые мужики;
                В бутылке не осталось самогона,
                А на душе порядочно тоски.
                Пью все подряд – здесь божеские цены,
                Но все питье изрядное дерьмо.
                А рядом, за ступеньками таверны,
                В кустах кого-то снова развезло.
                Этелька Корсак, Пародии и подражания.
         Вышеописанные дискуссии заняли более года, в течении которого никаких активных действий пиратами не велось. Их полуцивилизованные противники за это время никак не  проявляли себя, что косвенно подтверждало правоту их умеренных оппонентов. Но вот в конце июля 27 года группа туземцев под наблюдением пиратов косила сено в прифронтовой полосе, всего в 20 верстах от ближайшего укрепленного лагеря конкистадоров, в давно освоенном и обжитом месте. И вдруг вечером, в сумерках, из ближайших кустов по ним шарахнули картечью уже знакомые нам пушчонки. Опытные пираты тут же залегли, открыли автоматный огонь, вызвали подмогу и стали окапываться. Позиция была удобная, а минут через десять ожидалась рота мотопехоты под прикрытием легких танков. Но не все было так просто. Только пираты успели кое-как укрыться в мелких окопчиках, как сза-ди на бугорок выскочило два десятка всадников. До них было не менее двухсот метров, когда пираты развернулись и приготовились к стрельбе, но конники и не думали их атаковать. Размахивая пращой, они метнули с предельной дистанции какие-то снаряды и умчались прочь безо всяких потерь.
        Снаряды при падении взорвались, раскидав чугунные осколки почти на сто метров. Один, правда, не сработал, и выжившие конкистадоры впоследствии изучили его устройство. Чугунный шар общим весом в полкило содержал около ста грамм черного пороха и два фитиля, которые поджигали заряд, ломаясь от удара о землю. Иногда они срабатывали и ранее, во время падения, но сие было нестрашно. Ведь данное оружие использовалось исключительно для стрельбы по площадям. Вообще-то подобные фокусы были известны давно, но гордых завоевателей возмутило столь наглое нападение средь бела дня, да еще с огнестрельными припасами. Теперь и самые смирные поняли, что отсидеться на своей земле вряд ли удастся, а раз так, выгоднее атаковать врага как можно скорее, пока он не придумал еще каких-то гадостей. Но теперь планировалось не локальное вторжение, а оккупация и замирение как можно большей территории. 
          И вот 11 декабря началась глобальная война. За полгода упорных боев пираты прод-винулись на 200 - 250 верст, заняв территорию втрое большую их исконного угла. Но для дальнейшего движения просто не было сил, да и захваченные земли кишели партизанами и подпольщиками. Их силы, несмотря на потери, росли с каждым днем, да и по линии но-вой границы шли бесконечные стычки. И самое неприятное, что у противника уже через пару месяцев после стабилизации фронта появились опасные новинки. Сперва просвеще-нные дикари в уже известную нам смесь скипидара, спирта и смолы добавили  известь и серный эфир, дабы она воспламенялась при контакте с водой. Затем туземцы освоили ацетоно-бутиловое брожение и синтез алюминиевого мыла, что позволило им создать новые горючие составы, причем в большом объеме. Далее по способу Девилля стали фаб-риковать натрий, эффективное средство против танков и броневиков в ближнем бою. В холодную или сухую погоду к натрию добавляли калий для лучшего воспламенения. Не стояла на месте и фортификация, аборигены научились строить деревянные и каменные огневые точки для пушек и арбалетчиков. Не очень прочные, такие точки отличались малыми размерами и хорошо маскировались.
          Артиллеристы получили новые бронебойные ядра. Теперь в деревянные поддоны помещали оперенные продолговатые снаряды трехкилограммового веса. Рассредоточен-ный заряд пороха придавал им начальную скорость в 500 – 600 м в секунду, что было достаточно для поражения даже средних танков в ближнем бою. Для удобства заряжания и более ровного выстрела поддон и канал ствола делались шестигранными. На каждом ребре поддона с тыльной стороны было отверстие, закупоренное воском, и при заряжании какое-то из них оказывалось прямо под запальной трубкой. На трубку одевался очень длинный и мощный капсюль, уверенно воспламенявший заряд через слой воска. Орудий-ная прислуга состояла из пяти зверей – заряжающего, наводчика, двух подносчиков снаря-дов и стрелка (он же ведал и капсюлями). Так как чистить ствол приходилось лишь через 15 – 20 выстрелов, скорость стрельбы доходила до 5 – 6 выстрелов в минуту, почти как у современных неавтоматических противотанковых средств. Откат шел по оси ствола, а на-кат обеспечивали две кованные пружины с винтовым регулятором – для учета погодных условий и веса снаряда. Для самообороны имелись картечные и разрывные снаряды, а также жеребья – связанные вместе четыре небольших ядра, особенно эффективные против больших небронированных целей.
      Совершенствовались и другие типы орудий. Особенно понравилась пехоте легкая мор-тира, также имевшая контейнерное заряжание. Малый вес системы и мощный снаряд де-лал ее грозным оружием ближнего боя. Правда, дальность стрельбы не превышала версты, но на пересеченной местности, в лесу или среди построек этого вполне хватало. Все сис-темы получили натриевые зажигательные бомбы, опасные в обращении, но очень эффек-тивные. Пехота полностью перешла на винтовки Минье с удобным ножевым штыком, кавалеристы пользовались похожим карабином, но более легким и коротким. Саперное снаряжение оставалось весьма простецким, но этого вполне хватало для подвижной скифской войны. Зато почти все отряды туземцев имели оптический телеграф, надежный и труднодоступный для подслушивания врагом. Имелись также голубиная почта, освети-тельные и сигнальные ракеты, а все отряды и группы оснащались хорошими навигацион-ными приборами. То были мощные подзорные трубы, компасы и астролябии со светящей-ся шкалой, а также подробные карты местности с набором карандашей в непромокаемых планшетах. Артиллеристы, кроме того, имели хронометры, угломеры и панорамы, плюс хорошо рассчитанные таблицы огня на все случаи жизни. Наши герои подумывали и о воздушной разведке – крупные птицы, вроде наших грифов и альбатросов, вполне могли таскать большие фотоаппараты на приличное расстояние, но от этой идеи все же отказа-лись. Благодаря поддержке местного населения, они и так знали о своих врагах все необ-ходимое, а создание фотографии обошлось бы очень дорого.
    Кроме новых видов вооружения совершенствовались и старые, порой весьма необычно. Так копья, дубины и дротики стали делать из древесных полос и волокон, пропитанных полимерными смолами, аналога нашей дельта – древесины. Подобные композиции испо-льзовались и для производства луков и арбалетов, но часто их делали и из кремнистой пружинной стали. Лучшие луки были многоходовые, в них последовательное натяжение (в несколько этапов) фиксировалось, а при отпускании последнего натяга распремлялась вся система. Такие конструкции придавали самым тяжелым стрелам скорость в 150 – 170 м в секунду. Скоростные стрелы иногда оснащали прямоточным ракетным двигателем, который работал на бутаноле или ацетоне. Если воздухозаборник такой ракеты делался в виде железного конуса, обложенного пороховой мякотью, получалась небольшая кумуля-тивная бомба, способная пробить тонкую броню даже на предельной дальности, около версты. Вообще комбинации стрел и ракет применялись очень часто. Очень неприцель-ные, но дальнобойные, они хорошо скрывали стрелков от противника и позволяли вести частый навесной огонь. И даже самые простые луки, обычной конструкции, оснащали трубкой по ходу полета стрелы. Такой мини – ствол очень облегчал стрельбу, и позволял применять разнообразные прицелы, вплоть до диоптрических.
   Арбалетные стрелы оснащались чугунными «ружейными гранатами» весом по 200 – 250 грамм с заранее надрезанными стенками. При заряде в 35 – 40 грамм дымного пороха их осколки летели на несколько метров, что позволяло быстрым обстрелом по площади соз-дать большую зону поражения. Ремни для пращей стали делать из резины, что не только увеличивало мощь, но и делало оружие более компактным. Особенно много нововведений наши герои придумали при сооружении завалов, ловчих ям и ловушек, закладке фугасов. Для дистанционного подрыва последних использовали прирученных животных, чаще все-го птиц средних размеров. Они быстро и точно бросали запальные бомбы в нужное место, и незамеченные улетали восвоясьи. Лужи и канавы на путях движения противника залива-лись рассолом с добавками кислот, дабы вражеская техника ржавела быстрее. Вообще вода, чистая и не очень, была излюбленным оружием подпольщиков, так что подмоче-нные боеприпасы и заржавевшие затворы были вечными проблемами пиратов. Ну и ко-нечно использовались метательные диски (чакра) и духовые трубки самых разных типов, включая складные, иногда даже снабженные различными прицелами и аккумуляторами сжатого воздуха. Очень популярны были бумеранги разного веса и размера, ятаганы-кхо-пешы, стреляющие палицы, копья, дубины и топоры, и прочие затейливые и не очень средства ближнего боя.
          Понятно, что при таком оснащении туземные отряды успешно сражались с гораздо более сильным противником, который постоянно нес чувствительные потери. Местное воинство, как правило, теряло больше живой силы и техники (исключая засады и внезап-ные налеты на мелкие группы врага), но его резервы были много больше, а главное –   мастерство бойцов и их  вооружение постоянно совершенствовались. За сто с небольшим лет – с 5 927 по 2 046 – ополченцы Пиано прошли путь от кремневых мушкетов до нарез-ных казнозарядных винтовок, а их снабженцы подумывали уже и о бездымном порохе, электричестве и механических двигателях. А их противники, ограниченные в средствах и технологиях, не только не развивались, но и не могли заметно увеличить численность сво-их войск. Они даже не могли закупить что-то со стороны, ибо в радиусе действия их звез-долетов не было ни одной более-менее развитой планеты. А любые пересадки и перег-рузки были очень рискованны, ибо шанс встретить неких контролеров был очень велик.
     Пираты, осознав, наконец, где-то к 5 980 году все опасности долгой войны, попытались создать себе опору среди местных, надеясь привлечь их мелкими подачками и гуманным обращением. Но детальное знакомство с покоренными туземцами повергло их в шок. Ока-залось, они давно освоили секреты брожения и винокурения, производя огромное количе-ство вин, настоек и коньяков. При этом их продовольственные запасы почти не уменьша-лись, да к тому же появилось и множество прекрасных лекарств, включая сердечные и желудочные. А обилие препаратов янтарной кислоты скрашивало аборигенам самые тяго-стные моменты их жизни. Нечего и говорить, что это было делом рук наших героев. Они давным-давно, еще до первых выстрелов, начали просвещать пограничные племена, заод-но снабжая их всем необходимым для хорошей жизни, и добились в итоге огромных успехов. Даже некоторые группы, ранее примкнувшие к пиратам, теперь изменили свою ориентацию.
     Обозленные конкистадоры попытались было пресечь контрабандную торговлю, но это вызвало всеобщую ненависть к ним среди местных. Более тридцати лет потратили завое-ватели, пытаясь создать альтернативу уже сложившимся связям, торговым и культурным, да все бестолку. А тем временем военно – политическая обстановка на Пиано продолжала медленно, но верно ухудшаться. Это имело далеко идущие последствия для всей системы Звезды Смерти, а потом и для других миров.
           8. Жизнь на Форте.
                Синяя сталь океана,
                Жар раскаленной звезды;
                Чертят кровавые раны
                Листья засохшей травы.
                Тучи идут с океана,
                Ливень ревет, как потоп…
                Свежие травы саванны
                Выше кургузых домов.
                Анна ПЗС, «Форте».
       Постепенно раздраженные неожиданным сопротивлением пираты стали подумывать о переселении, хотя бы частичном, на соседние планеты, дабы расширить свои возможности и создать резервные базы на случай возможных осложнений. Форте, несмотря на дикую природу, числилась первой в проскрипционном списке – туда и лететь было близко, да и некие подозрения по поводу тамошних обитателей уже терзали многих конкистадоров. И вот летом 5 984 года небольшая орбитальная станция начала облет загадочной планеты. С орбиты ничего подозрительного, при самом тщательном осмотре, замечено не было, после чего было решено обследовать объект поближе. Три реактивных самолета – небольшие сверхзвуковые разведчики – осторожно отделились от ведущего космоплана и вошли в атмосферу. Местность внизу казалась вполне дикой, почти необитаемой, а редкие поля и деревни ничем не отличались от виденных столетие назад. Через четыре часа с хвостиком два самолета благополучно вернулись на базу, сделав массу фотоснимков, топографии-ческих замеров и проб воздуха. Их пеленгаторы не обнаружили ничего, кроме постоянных и сильных грозовых помех.
        Третий разведчик после пяти часов упорных, но бесплодных поисков также собрался было лететь к месту встречи, благо и горючее уже было на исходе. Но тут внимание штур-мана привлекло одно горное озеро. Большое и извилистое, оно как-то не гармонировало с окружающей местностью. Облеты на предельной высоте ничего не дали, но снизившись до шести верст, наблюдатели заметили в конце водоема что-то странное. Снизились еще, и тут штурман, выругавшись, заорал, что это скорее всего какая-то плотина. К сожалению, он не успел повторить это в микрофон передатчика, настроенного на связь с базой, хотя вряд ли сигнал достиг бы цели сквозь атмосферные разряды. А секунд через десять с земли посыпались зенитные снаряды. Пилот пытался крутым виражом уйти от них, но не успел и охнуть, как самолет просто развалился в воздухе. Ничего интересного или ценно-го среди обломков не было, и их оттащили почти на сто двадцать верст к северу, в узкое и глубокое ущелье. Там их через пару дней и обнаружили соратники, искавшие пропавший накануне самолет. Они даже приземлись, с огромным риском, на ближайшей полянке и тщательно осмотрели обгоревшие обломки, поломанные деревья и развороченную землю. Учитывая, что во время той разведки здесь бушевал ураган с грозой, все было ясно, и мысленно пожурив товарищей, так неосмотрительно приблизившихся к горам, пираты вернулись на орбиту. Через день они уже вылетели на Пиано.
         Наши герои подумывали сперва, не уничтожить ли им и орбитальную станцию, но быстро отвергли эту идею. Это насторожило бы противника, а пока все шло прекрасно – их присутствие обнаружено не было, а опасности местной природы подтвердились весьма наглядно. Теперь пираты вряд ли сунутся сюда в ближайшее время. Так и вышло – более шести лет конкистадоры не появлялись на Форте, исследуя окрестные астероиды и следу-ющую за Пиано планету, считая от звезды. Но там была весьма разреженная атмосфера с содержанием кислорода менее шести процентов, да и температура не превышала пяти градусов тепла в самое жаркое время. Все астероиды же, как назло, были очень мелкими и неудобными для жизни. И вот в апреле 91-го очередная орбитальная станция появилась над неприветливой планетой. Она была гораздо больше предыдущей, имела пять мощных и хорошо защищенных самолетов и звездолет сопровождения, который на всякий случай почти все время держался на высоких орбитах.
    Колонисты, вовремя обнаружившие противника, сперва думали отсидеться в тени, как в прошлый раз, прибегая к оружию лишь в крайнем случае. Но сосчитав силы пиратов они поняли, что те настроены серьезно, уедут не скоро, и столкновения не избежать. Посему решено было ударить первыми, как только предоставится удобный случай, и постараться уничтожить силы противника как можно быстрее и полнее. Но случилось так, что первы-ми с неким «внешним влиянием» столкнулись именно незванные гости. Один их самолет-разведчик после двух часов лета над холмистой равниной попал в смерч и с трудом сел на  кочковатый луг, сбив при посадке множество кустов. Как назло, наши герои пропустили момент приземления, и когда ероплан внезапно вспыхнул, экипаж уже выбрался наружу с оружием и переносной рацией. Тут же на них напали местные лесорубы, но второй пилот и штурман сумели сбежать с рацией и двумя пистолетами. Хуже того, убегая они схватили еще и топор, оброненный дровосеками, и скрылись в лесу. Через шесть – семь часов сове-ршенно измученные беглецы были пойманы местными жителями, но за это время они успели по рации рассказать коллегам о своих бедах, а заодно поведали, что нашли топор из отличной нержавейки, да еще сделанный фабричным способом.
         Наши колонисты, слушая все эти переговоры, поняли, что пора действовать. Три разведчика были сбиты почти одновременно, один сумел сесть на воду и попал в плен со всем экипажем. Обломки других упали в леса и горы, и лишь пятый самолет, летевший в то время над океаном, вернулся на базу. А тут еще и в корабль сопровождения попали четыре снаряда. Он, правда, сумел сблизится с орбитальной станцией, куда перешла кома-нда со всеми шмотками, но сам звездолет пришлось взорвать. Охваченные паникой пира-ты поспешно вернулись на Пиано, даже не пытаясь хоть что-то узнать. Так наши герои выиграли первую «битву». Однако теперь было ясно, что противник не успокоится и скоро предпримет новую вылазку, причем с надежным прикрытием. Пришлось перевести на военное положение основные гарнизоны и укрепленные пункты, а также установить постоянное наблюдение за воздухом.
      Но прошло больше года, прежде чем конкистадоры решились на очередное вторжение. Они явно испугались оказанного им приема, и долго собирались с силами, прежде чем устроить новую атаку. Теперь они планировали в первую очередь захватить приличный плацдарм, не менее 500 кв верст, а уже с него вести детальную разведку окрестностей. Так как встреча ожидалась горячей, для захвата и удержания такого плацдарма планировалось высадить около 6 000 бойцов, в основном, конечно, из местных, а потом нарастить силы еще втрое, если не вчетверо. Но увы, не успел первый отряд осмотреться после высадки, как на него посыпался град снарядов. Через неделю тяжелых непрерывных боев жалкие остатки десанта спешно эвакуировались, бросив все свое оружие и снаряжение. На этот раз они сохранили все свои летательные средства, но это было слабым утешением.
    Следующее вторжение произошло уже через полгода – пираты явно опасались потерять инициативу. На этот раз они сменили тактику и попытались незаметно высадиться в глухом уголке на маленьком острове. Но и этот фокус не удался, на острове их уже ждали. В последующие десятилетия конкистадоры еще не раз пытались закрепиться на Форте, но всякий раз безуспешно. Силы вторжения были явно малы для столь сложной задачи, а выделить больше не позволяла обстановка на Пиано. Ну а наши герои с каждым годом наращивали свою мощь. Постепенно их военные отряды стали внушительной силой, и все больше местных жителей старались примкнуть к ним. Постоянные нападения пиратов также способствовали консолидации населения Форте вокруг колонистов. Пока что их силы уступали противнику, что не позволяло вмешаться в войну на соседней планете. Но наши герои надеялись, что уже к концу 6 100-х гг они смогут высадиться на Пиано с вну-шительной и очень сильной армией.
     Пытаясь обеспечить себе свободу маневра, пираты в начале 6 000-ых годов высадились на двух малых планетах, ближайших соседях Пиано. Они, как обычно, имели собственные названия, но до нас они не дошли. Но там их уже ждали, и хотя сразу разгромить и выш-вырнуть вон пришельцев не удалось, конкистадоры после нескольких лет непрерывной войны с трудом удерживали маленькие анклавы на обеих планетах. Здесь война шла более вяло, чем на Пиано или Форте, но все же шла, потери росли, и никакого прогресса не предвиделось, а площадь анклавов понемногу сокращалась. Так продолжалось где-то пол-века, а затем наши герои перешли в решительное наступление. И уже через пару лет стало ясно, что разгром обеих пиратских гарнизонов не за горами.
            9. Новая цивилизация.
                Над ледяным дождем горячая звезда,
                Простая быль здесь превратилась в сказку,
                Обычной жизни просто стерлись краски,
                И ближе всех здесь смерти череда.
                Анна ПЗС, «Моя Родина».
           В феврале 6 057 года собралось, наконец, общее собрание уполномоченных баз и гарнизонов особого прифронтового округа – так наши знакомые конкистадоры после долгих раздумий нарекли свою «народность». Настроение публики было подавленное, а главное никто толком не знал, что теперь делать и как быть. Война на четырех, да даже и на двух, планетах была явно непосильна для пиратов, но никакого выхода они найти не смогли. Совещание длилось уже более недели, многие отчаялись, и поговаривали, что пора бросить всю эту безумную затею, и сбежать на какую-нибудь далекую планету прос-тыми обывателями. Но вот на очередном заседании взял слово бригадир Жорайр, когда-то, еще в начале столетия, командовавший экспедиционным корпусом на Форте. Он дока-зывал, что бежать им некуда и не с чем, скудные резервы на исходе, все пригодные для жизни места уже освоены, и в любом случае им придется несладко. Конечно, хорошо бы в системе ближайшей звезды, в самом укромном месте, создать запасную базу и переселить туда всех небоеспособных граждан с некими запасами. А всем остальным сосредоточи-ться на Форте, ибо это главная опасность, и не ликвидировав ее, ничего добиться нельзя.
           Сперва эта идея не пользовалась популярностью, но время шло, и ничего лучшего никто предложить не мог. Наконец, уже в конце марта, план Жорайра после страстных и долгих споров был принят к действию. Почти полгода ушло на поиски «резервной базы», еще год – на ее освоение и переселение лишних едоков. Затем, в мае 59-го, на остров Длинный, наименее заселенную и освоенную часть Форте, начали прибывать остальные конкистадоры. Переселение прошло мирно, хотя наши герои своевременно заметили нез-ванных гостей. Но они давно предполагали именно такой ход с их стороны, и взвесив все доводы, решили встретить противника у себя дома. В конце концов, пираты просто не представляли себе их возможности, а экстремальные условия планеты грозили пришель-цам самыми неожиданными осложнениями (хотя что-то они уже знали). К тому же ушлые обитатели Форте подготовили гостям море сюрпризов, предусмотреть которые было про-сто невозможно.
    К концу июля последние пираты благополучно прибыли на остров. К тому времени их коллеги уже выкопали в соседних горах солидные пещеры, куда поместили все запасы, оружие и средства передвижения. Жилые отсеки также располагались глубоко под землей, а на случай землетрясений все помещения имели надежную железобетонную облицовку. Первое время все было хорошо, мелкие и средние толчки случались часто, не принося вреда. Но вот 25 октября разразилась настоящая подземная буря. Большинство помещений устояло и на этот раз, но вот пещеры с космическими аппаратами рухнули целиком, и вдо-бавок их залило подземными водами. Откопать звездолеты удалось лишь через неделю, и тут выяснилось, что большая часть металла разъело какой-то дрянью. Так пираты лиши-лись всякой связи с другими мирами на ближайшее десятилетие (через 10 лет их должны были проведать коллеги из резерва, ежели за это время с Форте не будет никаких вестей). Поначалу они думали, что это подземные воды содержат какие-то агрессивные компонен-ты, но все оказалось гораздо сложнее.
     На Форте росло несколько видов низкорослых деревьев, прекрасно чувствовавших себя на голых камнях и даже на совершенно ровных скалах. В нормальных условиях их вытес-няли более высокие и быстрорастущие виды, но там, где не росла даже трава, эти деревца развивались превосходно. Как выяснили наши герои, их корни выделяли смесь кислот, прекрасно растворявшую большинство минералов. Причем калия, фосфора и микроэле-ментов хватало не только самому дереву, но и клубеньковым бактериям, которые взамен щедро снабжали растение азотом. Ну а поскольку на скалах расти трудно, особенно при тех ветрах, эти корни проникали вглубь на 35 – 40 метров, а иногда и больше. Эти деревья так и назвали ацидофилия, род включал в себя 9 видов, из которых наиболее едкими выделениями обладала ацидофилия кислотная. Ее-то наши друзья и высадили на всех хол-мах и горушках в месте будущего расселения пиратов. Конечно, часть посадок оказалась лишней, но зато и пробелов не было. Обильно удобренные деревья прекрасно прижились, и когда через полгода их корни наткнулись на толщу бетона, его участь была решена.
      Конкистадорам еще крупно повезло, что они разобрались с ацидофилиями раньше, чем их соки разъели остальные постройки (над ними слой земли был толще). Пришлось спеш-но корчевать зловредные деревья, проводить укрепительную цементацию склонов, заде-лывать трещины и провалы в камнях. Дел оказалось выше крыши, и уже в конце ноября на земляных работах трудилось более 80 % пиратов. Они надеялись к февралю – марту закончить эту канитель, но тут на землекопов свалилась новая напасть, на сей раз в виде каких-то мелких зверьков, не то ящериц, не то тритонов. Их укусы были очень болезнен-ны, а ядовитая слюна вызывала долго не заживавшие опухоли, раны и ожоги. Хуже того, эти рептилии были переносчиками очень опасной болезни, вроде столбняка. При своев-ременном лечении смертность была мала, но пока это лечение отработали, потери были немалые. Конкистадоры так и не поняли, почему этим гадам так приглянулись их места жительства, но факт остается фактом.
       Наконец, в конце июня следующего года, земляные работы завершились. Можно было «выступать в поход», но тут открылась новая напасть. Какие-то мелкие насекомые, почти не видимые простым глазом, расплодились по всем пиратским помещениям. Сами по себе они были безобидны, но после смерти их тела разлагались с выделением какой-то гадости. Как выяснилось, то были летучие органические соединения фосфора и мышьяка. Очень вредные сами по себе, они к тому же легко поглощались обоями, штукатуркой, древеси-ной и кирпичом, а потом медленно выделялись в атмосферу. А поскольку жили эти инсекты не более месяца, и плодились в огромном числе, угроза оказалась очень серьез-ной, и многие пираты до конца лета отправились на больничные койки, а то и в мир иной. А более-менее сносно очистить помещения удалось лишь к концу октября.
        И тут, наконец-то, появился противник. И то вполне косвенно, на этот раз главным врагом конкистадоров стали некие птицы, похожие на крупных соколов. С большой высо-ты, еле видимые, они быстро и точно кидали небольшие, но мощные гранаты обтекаемой формы. От их острого взгляда не мог укрыться и самый мелкий зверь, не говоря уже о тан-ках и броневиках, а реакция была мгновенной. К тому же борьба с вредоносными птицами осложнялась тем, что вместе с ними летала и масса безобидных хищников, вроде наших ястребов и коршунов, и отличить в большой стае отдельных гадов было трудно. Только через полгода были отработаны таблицы и правила стрельбы, после чего атаки с воздуха пошли на убыль. Очевидно, дрессировка птиц была долгим и трудным делом, а потери ро-сли с каждым днем. И вот в конце марта пираты уже могли спокойно ходить под откры-тым небом, и сразу же начали собираться в поход.
      Так началась «настоящая» война, необычайно долгая и ожесточенная. Наши герои с самого начала избрали оборонительную тактику. Ведь даже теперь их было много меньше пиратов, которые к тому же иногда получали подкрепления – когда имелась связь с резер-вной базой. Зато обороняющиеся куда лучше приспособились к экстремальным условиям Форте, имели свободу маневра и поддержку местного населения. К тому же и спешить им было некуда, а регулярные победы конкистадоров были на редкость бесплодны – их противники всегда ускользали от решительного удара, причем с меньшими потерями. А вот туземцы после каждого успеха агрессоров с удвоенной энергией шли в народно-осво-бодительную армию Форте, как наши герои назвали свои войска. Что же касается хода боевых дейситвий, стратегии и тактики сторон, то тут нет ничего нового или интересного для любого, мало-мальски знакомого с историей Севера. Пираты несколько раз пытались создать ядерный арсенал, но собранного за полтораста лет актиноурана не хватило бы и на дюжину стокилотонных бомб. Некоторые предлагали использовать химические или био-генные средства, но большинство эту идею отвергло, справедливо рассудив, что в этих делах их противники куда сильнее. Наши же герои все время обходились обычными сред-ствами, крайне редко прибегая даже к массированным воздушным налетам.
           Что же касается хронологии и географии, то этот конфликт далеко превзошел все предшествующие, да и последующие тоже. Военные действия регулярно перекидывались на Пьяно, а иногда и на другие планеты и астероиды этой системы. Да и на Форте в разное время война то разливалась почти на всю планету, то локализовалась на небольшой территории, а то и на отдельных островах. В первые годы формальные победы в основном доставались конкистадорам, затем более чем на столетие установилось неустойчивое равновесие. Лет через 250 – 300 обозначилось неминуемое поражение агрессоров, но до конца было еще далеко. В последние десятилетия своей агонии пираты пытались закрепиться на своей обширной резервной базе, к тому времени основательно укрепленной и защищенной. Но силы НОАФ к тому времени настолько выросли, что на ликвидацию последнего вертепа конкистадоров им хватило четверти века.
            В общем и целом, более 650 лет ушло у наших героев на эту войну. Несколько поколений на всей звездной системе провели всю жизнь на поле боя, не умея и не видя ничего иного. Так на Звезде Смерти постепенно сложилась очень необычная цивилизация, нация потомственных профессиональных вояк. Об этом, естественно, знали жители иных миров, и задолго до завершения борьбы с пиратами аборигенов ЗС охотно принимали на службу в вооруженные силы иных миров. Особенно на самых древних и спокойных планетах, где у местных жителей не было особых стимулов к военной карьере (исключая службу в милиционных частях). С годами число таких эмигрантов росло, особенно после завершения борьбы с конкистадорами, и уже в начале 7 000 гг большинство уроженцев ЗС обитало на чужих планетах. Свое ремесло они знали превосходно, служили исправно, и нередко дос-тигали высших чинов и званий в армиях чужих стран. На планетах же Звезды Смерти чужестранцы появлялись крайне редко, особенно на Форте, где перед выходом «в свет» их тренировали пару – тройку недель в специальном лагере. Да и смотреть там особо было нечего. Интересно, что свои имена из всех планет имели лишь Пиано и Форте, а многие мелкие и ненаселенные тела не имели и условных номеров, впоследствии обязательных для любого более-менее цивилизованного мира. Ну а в остальном система ЗС уже в конце 6 000 годов мало чем отличалась от большинства старых планет, впоследствии составив-ших Внутреннюю Галактику (об этом речь пойдет в следующей главе).
           В заключение опишем ещё один необычный конфликт, в котором эмиссары Звезды Смерти сыграли заметную, причём скорее организационно-направляющую, роль. Во времена Великой космической экспансии на одной из планет звезды со странным для Севера названием Альмоханд Олль Исабель Фоанно Терсее Даргоц северяне обнаружили обшир-ную цивилизацию средневекового типа. Вся планета являла собой единое государство, почти не знавшее потрясений и конфликтов, но жившее весьма бедно. Это в основном определялось природой планеты, суровой, холодной и бедной. Достаточно сказать, что ледяные шапки полюсов никогда не занимали менее трети всей площади, а на экваторе максимальная температура не поднималась выше 16,3 гр С. Понятно, что прибавочный продукт в таких условиях был очень мал, и любая война или революция могла привести к гибели всей цивилизации. При этом оное государство существовало давно, более пяти тысячелетий, и плотность населения приближалась к критической. Но аборигены, опаса-ясь экологических катастроф, не делали никаких попыток повысить свой техуровень. Только после долгого общения с пришельцами, досконально изучив все имевшиеся возмо-жности, они согласились перенять паровые машины, электрический телеграф, питавшийся от аналога «Вольтова столба», дымный порох, минеральные удобрения, газокалильные лампы и некоторые новые сплавы. Очень понравились им и северные растения, специаль-но выведенные для столь суровых условий, особенно фиксирующие атмосферный азот. Всё это укрепило и усилило местное сообщество, но участники экспедиции придумали ещё один ход, так сказать, резервный.
       Кстати, большинство пришельцев было выходцами со Звезды Смерти, ибо изначально экспедиция считалась весьма опасной. И вот они предложили переселить тысяч 10 – 15 туземцев, то есть примерно 1 – 2 % от населения страны, на предыдущую, более близкую к звезде, планету. Там в основном царила жаркая тропическая природа, и только у полю-сов на пару месяцев выпадал лёгкий снежок. Здесь росли смешанные и хвойные леса, уже на 70 параллели сменявшиеся субтропиками, кои уже через 600 – 800 вёрст «к югу» сменялись тропическими и экваториальными формациями. Среди них преобладали леса и влажные саванны, степи и пустыни занимали не более 17,5 % площади суши. Более половины планеты приходилось на моря и океаны, среди коих лежало четыре материка, примерно равные по площади, и множество больших и малых островов. Разумной жизни нигде не обнаружилось, а местная фауна вполне годилась для охоты и скотоводства. Да и с полезными растениями проблем не ожидалось. После долгих раздумий, за время кото-рых экспедиторы собрали всю технику, необходимую для масштабного преселения, аборигены согласились. Желающих оказалось даже более ожидаемого, почти 23 тысячи, посему решили сразу создать несколько очагов новой цивилизации. Большинство их раз-местили на тихом архипелаге внутреннего моря, наиболее к тому времени обследованном. Здесь не было сильных бурь и ураганов, климат здоровый, не очень влажный, и имелись богатые месторождения металлов, строительного камня и природного газа. Но одну группу эмигрантов, самых бывалых и опытных, забросили на ближайший материк, в холмистую лесостепь с пышной растительностью. Из предосторожности их поселили на обширном полуострове, который с основной сушей соединялся узким, шириной чуть бо-лее версты, перешейком. В случае нужды его легко можно было перекрыть, а по бурному морю со скалистыми берегами вряд ли проплыло бы сухопутное животное, особенно большое.
   На первое время с каждой партией переселенцев осталась группа космонавтов из 12 – 15 зверей. В первую очередь для связи – все группы могли общаться между собой и с орбитальной станцией, которая в свою очередь, имела надёжную связь с подобной же станцией на орбите «старой» планеты. Там, при дворе верховного правителя, также оста-лась группа пришельцев, но всего из шести зверей. Это были радисты и врачи, прочие здесь и не требовались. А вот на новом месте каждая группа имела на всякий случай скорострельную пушку, пару пулемётов и более тонны сильной взрывчатки, в самом разном виде. Орбитальные станции были рассчитаны на 25 лет работы в самом трудном режиме, ну а потом, как все надеялись, надобность в них отпадёт. На островах всё шло нормально, мелкие трудности оперативно устранялись, аборигены прижились окончате-льно, и через 6 – 7 лет сопровождавшие их космонавты покинули архипелаг. На полуост-рове же на четвёртый год после вселения обнаружилась одна сложность. То лето выдалось очень сухое и жаркое, в степи не хватало зелени, и часть живности устремилась на полуостров, где климат был повлажнее, и протекало две коротких, но полноводных речки. Перешеек к тому времени был перерыт глубоким рвом, за которым был насыпан вал с небольшим частоколом поверху. Большинство крупных тварей не могло преодолеть сей барьер, а те, кто преодолевал, но чем-то не нравился колонистам, благополучно отстрели-вался из ружей и арбалетов. Но вот осенью, когда уже пошли дожди, и желающих посетить полуостров почти не осталось, в степи были замечены две огромные туши, тонн по 7 – 8 весом. При детальном изучении выяснилось, что сие некие звероящеры, холоднокровные, но рожавшие живых детёнышей, и кормившие их молоком. Они были всеядны, но предпочитали средних и крупных грызунов, а также большие клубни и луковицы местных растений, что в изобилии росли вокруг. Обладали довольно сложным поведе-нием, и вообще производили впечатление довольно смышлёных существ. Отдыхали и спали где придется, иногда устраивая себе гнёзда из травы и веток, а по большей части обходились без них. Дважды они подходили к перешейку, но наткнувшись на ров, шли вдоль него до берега моря а потом тупо сворачивали обратно. Пришельцы на всякий случай приготовили свою пушчёнку, но вскоре в степи созрели корнеплоды, и посетители пропали из виду.
      Но в самый разгар «зимы» одно чудище опять пожаловало к заграждению. Очевидно, с едой стало совсем плохо, ибо оно упорно пыталось перелезть через ров. Космонавты не выдержали, и пальнули из автомата в откос рва, обдав страшилище комьями мокрой грязи. Оно бросилось прочь, но не пробежав и ста метров, спряталось за поросшим куста-ми бугром. Потом отошло в сторону, сломало несколько деревьев, отгрызло у них ветки и макушки. Брёвна чудище оттащило как можно далее от места стрельбы и перекинуло че-рез ров. Перешло на ту сторону, влезло на вал, обследовало частокол. Убедилось, что пе-релезть через него трудно, просунуло одно бревно между кольев и начало их раскачивать. Пришлось страшилище умертвить, усилить наблюдение за окрестностями и вплотную заняться изучением странных существ. На это ушло полтора года, но результаты того стоили. Оказалось, что эти твари обладали разумом, примитивным конечно, но определять расстояния, глубину и высоту препятствий, число и размеры потребных палок или брёвен они умели неплохо. Могли прикинуть последовательность действий, свою и чужую, прав-да, всего на четыре – пять ходов вперёд. Обладали хорошей памятью и легко обучались полезным навыкам, запоминая их надолго. Но самое интересное – «на полную катушку» мозги включались лишь при чрезвычайных обстоятельствах, а в обыденной жизни чудища довольствовались почти исключительно простыми инстинктами. Такое встречалось и раньше, и неоднократно описывалось в литературе, но тут контраст обыденного и осмыс-ленного поведения был наиболее ярким.
       В те годы эти исследования имели более академический интерес – в окрестностях п-ва ящеры попадались редко, да и еды им там обычно хватало с избытком. Но вот лет через сорок обитатели полуострова, размножившись, начали продвигаться вглубь материка. Сперва они легко находили удобные места для своих поселений, но лет через десять в степи, на берегу большой реки, было найдено богатое медное месторождение. Как на грех, оно лежало в области наивысшей плотности населения ящеров, где они часто с голодухи жрали друг друга. Рядом с месторождением местная река делала большую петлю, и проще всего было перекрыть излучину какими-то укреплениями. Но река не море, пришлось бы укреплять и приречные фланги стены, и те места берега, где чудища могли, хотя бы теоре-тически, переплыть поток. А главное, частоколом тут было не обойтись, расчёты показы-вали, что раз в пять – шесть лет можно было ждать нападения стада в 200 – 300 голов. Хорошо, что на планете регулярно появлялись её первооткрыватели, ибо они считали себя как бы опекунами переселенцев.
       И вот, при очередном посещении, выходцев со Звезды смерти попросили рассчитать оптимальную оборонительную систему и наилучшие методы её постройки. Задача оказалась очень трудной, тем паче, что аборигены, как и ранее, не хотели использовать ничего, что не входило в их традиционные арсеналы. Сперва космонавты хотели постро-ить систему параллельных каменных стен, каждая из которых оптимизировалась для стрельбы сверху по тварям из всего доступного оружия. Но при широких промежутках между стенами ящеры могли строить в них завалы из деревьев и кустов, по которым поднимались бы на гребень, а узкие интервалы легко заполнялись трупами нападавших. В итоге для полного истребления трёхсотголового стада требовалось 8 – 9 рядов стен, или 4 – 5 более высоких, и более дорогих. Всё это было нереально, к тому же далеко не всё местное оружие могло сгодиться в такой войне. Ведь все жизненные процессы, особенно кровообращение, у ящеров очень медленные, туша крепкая, а внутренние органы огром-ные. И даже если пробить ему сердце несколькими мушкетными пулями, эта дрянь проживёт ещё минимум полчаса. И чтоб отравить её, требовалась изрядная порция яда, введённого непосредственно в кровь. После долгих расчётов и испытаний были приняты на вооружение следующие системы. Во-первых, картечницы, лёгкие переносные системы с 16 стволами, стрелявшие тяжелыми экспансивными пулями. Предназначались для осле-пления и оглушения противника в ближнем бою. Затем тяжёлые длинноствольные ружья, скорее, даже небольшие пушки, которые устанавливались на крепостной стене строго стационарно. Так как было их немного, и служить они должны были долго, делали эти орудия наиболее добротно, с максимальной дальностью стрельбы и массивным затвором. Заряжание с казны позволяло применить длинные оперённые пули, спсобные при попадании в голову чудища причинить смертельное ранение. Были в боекомплекте и отравленные боеприпасы, проносившие вглубь тела изрядную порцию яда. Прицельная дальность стрельбы по туше превышала 400 метров, а в голову составляла чуть менее двухсот.
          Арбалеты с тяжёлыми стальными стрелами и луки с отравленными наконечниками служили скорее для стеснения и отвлечения врага, но при удачном попадании могли нанести и смертельную рану. В тесном пространстве использовались и стреломёты, огромные стационарные арбалеты с обоймой, способные своей стрелой насквозь пробить голову ящера. Важное место отводилось и зажигательным средствам. Они делались исключитель-но механическими, так как зажигательные снаряды для пушек были дороги и ненадёжны, да и особой дальности стрельбы не требовалось. Катапульты с короткими тонкими стволами и торсионным приводом метали бомбы на 200 – 250 метров, а ручные гранаты даже со стены летели не дальше семидесяти. Главным назначением огневых средств было ослепить и оглушить врага, вывести его из строя и заставить забыть об атаке. К тому же местность перед укреплениями заросла жесткой высокой травой, которая легко загоралась и лишала нападающих свободы маневра. Наконец, на стене ставились механические полутораметровые мечи, вращаемые мощной пружиной, заранее заведённой наподобие часов. Крутясь высоко над головами защитников, они не могли причинить им вреда, а чудища получали тяжёлые раны. Некоторые возражали против такого разнообразия сред-ств, часть из которых заведомо не очень эффективна. Мол, проще сосредоточить силы на двух – трёх наиболее действенных системах. Но учитывая умственные способности противника, решили максимально разнообразить арсенал, дабы затруднить нападающим выбор оптимальных действий.
   Теперь опишем саму стену, укрепления и заграждения перед ней. Стена была не очень высока, всего 640 см – такой высоты хватало, дабы при самых благоприятных условиях ящер не мог её перепрыгнуть. Снаружи стена была сложена из очень гладких блоков, тща-тельно пригнанных друг к другу – при пробной укладке между блоками не проходило лезвие ножа, как в прославленных пирамидах Гизы. Ну а когда блоки уложили на раствор, влезть по стене не смогла бы и каменная куница. Толщина её поверху составляла 470 см, то есть подсобными средствами, камнями и брёвнами, чудища не разрушили бы её и за полгода. Перед стеной проходили два рва с укреплёнными стенками, причём их ширина и пространство между рвами и подножием стены были очень узкими – нападавшие едва помещались на оном пространстве. При такой конструкции все передвижения ящеров были затруднены, происходили медленно, а осажденные в это время забрасывали их зажигательными гранатами и стреляли в упор из арбалетов. В таких условиях создать завал, по которому можно влезть на стену, совсем не просто. К тому же чудовищам приходилось использовать только сырые деревья, дабы они не горели, причём самые большие, которые защитники крепости не могли спихнуть обратно в ров. А залезши наверх, надо было как-то нейтрализовать крутившиеся на уровне груди острые мечи. Реально было всего два способа добиться успеха – или какой-то комикадзе всей тушей ложился под меч, и его заклинивало, или же под остриё совались толстые сучья и палки, после чего оно быстро останавливалось. Но в одиночку за минуту – другую сделать такое было очень трудно, а потом нападавший или падал с пробитой башкой, или превращался в факел, обильно политый раствором смолы в скипидаре или в спирте. Так что неизвестно ещё, какой способ был предпочтительнее…
      Но и преодолев стену, ящеры ещё не могли расслабиться. За укреплениями располага-лся небольшой город, с прямоугольной сеткой улиц и проездов, построенный с учётом всех тонкостей тактики. Восемь улиц шли перпендикулярно стене почти на версту, а их пересекало одиннадцать проездов, столь же прямых и узких. Продвигаться по этим проул-кам чудища могли лишь медленно и боком, а прыгать по крышам было нереально, ибо все дома были очень островерхие, и покрыты толстым, ровным и скользским железом, надёжно прибитым к обрешотке. Внутри кварталов между домами были свои проходы, но столь узкие, что самые мелкие ящеры застревали там намертво. А оборонявшиеся ходили спокойно, при известной сноровке даже по двое. Ящеры конечно могли бить их лапами, но самые длинные их лапы не доставали до земли более метра, а стрелять из арбалета лёжа не намногим труднее, чем стоя. Были, впрочем, в городе и вполне широкие улочки, но все они были тупиковыми. А в глухом конце такого проезда стоял надёжно укрытый стреломёт, а перед ним обложенная камнем яма, дабы убитые враги не мешали подходить другим. Нечего и говорить, что все дома в городе были каменными, со стенами почти в метр толщиной, и с узкими зарешоченными окнами. Жить в таких постройках было неудобно, но там обычно находились лишь воины гарнизона и оружейные мастера, а боль-шинство домов были заняты под склады и хранилища, перевязочные пункты и столовые. Здесь же располагались кузницы, пекарни и иные производства, за исключением порохо-вой мельницы – она стояла на берегу реки, в отдалении от других построек. Подавляющая же часть жителей и резервные войска размещались в уютном светлом посёлке, почти посреди излучины, в окружении садов и огородов. Правда, и здесь дома строились очень крепкими и надёжными, а сам посёлок был окружён валом и частоколом, но это было скорее психологическое средство.
  И напоследок обрисуем противодесантные заграждения на берегу реки. Самые солидные из них прикрывали фланги стены, основу обороны там составляли стальные колья и трубки, наполненные ядом. Когда туша агрессора давила на неё, игла входила на полметра в тело, и огромная доза гадости попадала вовнутрь. Берега были облицованы гладким камнем, и массивным тварям, к тому же плохо плававшим, вылезти на сушу было очень трудно. Учитывая к тому же, что их повсюду подстерегали шипы, петли, те же вращаю-щиеся мечи, ловчие ямы (в том числе и в воде) и стреломёты, чей спусковой курок срабатывал от прикосновения жертвы в нужном месте, можно считать, что фланги укреплённой линии были прикрыты архинадёжно. Ну, а возможные броды через широкую и бурную реку (их было не более четырёх) прикрывались примерно теми же методами, но в сильно упрощённом виде. Строительство всего комплекса растянулось на тринадцать лет, в ходе которых пришельцам приходилось отражать многочисленные налёты огром-ных тварей, дабы местные смогли без помех закончить свою стройку века. Потом, когда космонавты вернулись в родные пенаты, укреплённая линия много раз подвергалась проверке на прочность. За 360 лет было не менее 70 нападений, но лишь четыре раза яще-рам удалось влезть на стену и продвинуться хоть немного далее. Но при самом удачном натиске их, после штурма стены, осталось всего 11 штук, и туземцы за полчаса без особых усилий перебили незванных гостей. Ну, а вояки со Звезды Смерти лишний раз поддержали своё высокое реноме в этом непростом деле.
     Как ни странно, но через несколько столетий на другом конце Вселенной, на заурядной планете звезды БД-СС-76 сложилась похожая ситуация. Только там самые обычные пере-селенцы прожили более полувека, прежде чем столкнулись с «полуразумными» конкурен-тами. То были хищники по 60-80 кг веса, очень похожие на наших кошачьих, но стадные и с превосходным обонянием. Все попытки извести их собственными силами быстро провалились, несмотря на весьма высокий техуровень поселенцев. То бишь какие-то меры и решения приносили пользу, но стоили они несоразмерно дорого и требовали огромного труда. Пришлось приглашать специалистов с ЗС, и те промучившись несколько месяцев, всё же нашли более-менее приемлемое решение. Всю обжитую площадь заборами из нержавеющей сетки, натянутой на частую решётку, разгородили на участки по 30-40 вёрст шириной, причём закопанные в землю на метр заборы были двойные. То бишь ежели даже какой-то прыгун-чемпион и перемахнёт через забор, то второго ему не преодолеть. Особо огораживались поселения и все важные постройки. Для борьбы с хищниками разработали специальный штуцер, оптимизированный для стрельбы на версту, но удобный и для ближ-него боя. Под те же патроны сделали и длинноствольный пистолет для самообороны. Ну и само собой, были разработаны соответствующие мины, ловушки, приманки и иные штуки, способные обмануть шибко умных противников.
        Однако всю сушу, где хоть изредка появлялись поселенцы, огородить было сложно, и пришлось подумать и об активных средствах борьбы. Наилучшим, естественно, оказался самолёт, четырёхтурбинный «электробиплан» с небольшой скоростью, но очен вёрткий и с огромной подъёмной силой. При сильном встречном ветре его разбег не превышал деся-ти метров, а при нужде скорость можно было снизить почти до нуля. Основным оружием были четырёхствольная картечница в носу, при нужде одним залпом накрывавшая 500-600 кв метров площади (но с дальностью стрельбы всего до 2,5 км), и три-четыре десятка осколочных бомб, небольших, но сильных. Надёжный и быстрый прицел со встроенным вычислителем и большой разлёт осколков (до 60 м) позволяли накрыть оными бомбами огромную площадь. Имелись также мины с набором взрывателей (контактный, тепловой и дистанционный), которыми можно было прямо с воздуха перекрыть путь хищникам и куча дымовых шашек. Самолёт был почти бесшумный, имел локатор, приборы ночного видения, мощный бинокуляр и отличную навигацию.
        Интересно, что сия конструкция оказалась столь удачна, что её впоследстьвии охотно использовали и на других планетах в качестве сельхозавиации. Но, естественно, с некими переделками. В основном убиралась большая часть вооружения, часто ради экономии сни-жали манёвренные качества машины. Ведь в обычных мирах она выполняла куда более простые и мирные задачи. Но иногда, на планетах типа Форте, вооружение самолёта даже усиливали, порой добавляя и какую-то защиту. Но такое бывало очень редко.
             10. Ничейная зона.
                Нам лететь три часа до ближайшей звезды,
                Это мелочь, пустяк, но Ничейная зона
                Насылает на нас что-то вроде грозы,
                Застилая огнем «черноту небосклона».
                Зубр 781-ый, «Возвращение».
     Где-то в начале 7 000-х годов от ОБ, когда переселенцы Тигрового Леса заселили и освоили почти двадцать тысяч планет, и почти столько же аборигенных потихоньку включили в сферу своего влияния, на самом краю Ойкумены, в пустынном космосе за созвездием Пятого градуса начались странные события, надолго приковавшие к себе вни-мание всего Севера. Сперва обычный контрольный звездолет за время двухгодичного рей-са не раз пропадал с экрана, при этом его послания благополучно доходили до адресата. А в иные дни связь прерывалась полностью, но корабль исправно светился на всех лока-торах. После возвращения все данные, собранные в полете, тщательно проанализировали, и выяснилось… что ничего понять нельзя. Цифры и факты противоречили друг другу, да и всем данным науки вообще, а наблюдения экипажа сплошь и рядом противоречили показаниям их же приборов. Все попытки хоть как-то осмыслить эту галиматью ни к чему не привели.
    Срочно снарядили еще три экспедиции для изучения загадочного мира. Одна сразу про-пала почти на пять лет, потом появилась у самой границы странной зоны. Ничего особен-ного ее участники не видели и не слышали, а контрольные приборы записали какую-то чушь. За бортом космический вакуум вдруг сменялся плотной атмосферой, хотя рядом не было никаких небесных тел, резко скакала освещенность, хотя на вид вокруг была обыч-ная космическая темнота. Также нелепо и резко скакал уровень радиации. Второй корабль какое-то время поддерживал связь, но потом пропал навсегда. То, что его экипаж успел передать домой, не содержало ничего интересного. Третий звездолет регулярно выходил на связь и благополучно вернулся обратно, но толку от этого было мало. Все, что намерил и отследил его экипаж, было крайне бестолково и противоречиво. Бывали дни, когда датчики буквально захлебывались, фиксируя высокую температуру, ядовитые газы и огромный уровень гамма-излучения. И это вроде не было ошибкой – в каютах дымился пластик и лопалась изоляция на проводах, горела электроника, а стальные детали быстро ржавели даже в сухом воздухе. Но экипаж чувствовал себя нормально. А иногда звездолетчики падали с ног и корчились от боли, когда все формально было в норме. Причем иногда все, а иногда лишь некоторые. То же самое было и с предметами, в одной плате совершенно идентичные микросхемы могли гореть через одну, все или лишь немногие. Рекорд побила дюралевая ложка – ее широкая часть посерела и рассыпалась по краям, как будто ее долго травили кислотой, а черенок был свежим и блестящим. С другой стороны, сплошь и рядом состояние экипажа, внешняя обстановка и показания приборов совпадали полностью или частично (опять же в разной пропорции). 
      Такой пассаж, естественно, очень встревожил северян, у границ Ничейной зоны – так прозвали эту аномалию – срочно создали несколько больших орбитальных станций. Одну из них попытались всунуть прямо в зону, правда с самого края. Но это не помогло, через пару десятилетий станция словно растворилась в космосе, безо всякой пользы. То же самое случилось и с многочисленными экспедициями и походами – они или пропадали, или возвращались ни с чем. В итоге за несколько столетий интенсивной работы, огромных затрат и многочисленных жертв, разрушений и потерь ничего о природе Ничейной зоны узнать не удалось. Утешало лишь то, что ее границы все время были стабильны, и кое-где даже медленно, но верно сокращались, то есть для окружающего мира зловещая аномалия угрозы не представляла. Но все же эта бесплодная эпопея принесла и положительные результаты – именно в процессе этих поисков завершилось создание Периметра безопас-ности, причем открытие зоны сильно способствовало ускорению этих работ. Консолида-ция Внутренней галактики и создание цельной системы ее верховных органов также ускорилось неудачами с изучением зоны. В целом процессы объединения стабильных планет завершились где-то к началу 8000 годов ОБ, хотя какие-то «доделки» растянулись еще лет на триста, а кое-где и на пятьсот. 
        С этого времени история Севера окончательно распадается на два почти не связанных между собой потока. Создание периметра безопасности с многослойной защитой, мощ-ными системами контроля, предупреждения и оповещения сделали жизнь Внутренней галактики практически безопасной. Огромные ресурсы энергии, в основном в виде ДВ в «нейтридных бочках», позволяли как минимум дважды уничтожить любой природный или искусственный объект, вне зависимости от его массы и объема. Даже угасание иных светил не было фатальным, процесс этот медленный, да и наготове всегда имелись резер-вные планетные системы, готовые принять всех желающих.
         Население Внутренней галактики было стабильным, экономика устойчивой и малоподвижной, хорошо вписанной в экологию давно освоенных планет. Политический строй отличался демократичностью «внизу» и минимизацией государственных функций, культурная жизнь спокойно текла в рамках разумной цензуры. Безработица, нищета и голод растаяли во мгле веков, а продвинутое социальное законодательство позволяло без чрезмерных усилий обрести достаток. Социальное и иное неравенство сократилось до минимума, а оставшиеся контрасты не резали глаз. Денег на среднестатистическую жизнь хватало всем, а большего желали немногие. Самые буйные из них всегда имели возмож-ность покинуть свою родину, и миновав контрольные станции Периметра безопасности, уйти в другой мир. Эти полеты субсидировались Транспортным банком Внутренней галактики и стоили недорого. Попасть же на обратный рейс жителям окраин было прак-тически невозможно, разве что в роли туристов, да мало кто к этому и стремился. Общее число планет Внутренней галактики превышало сорок тысяч, не считая резервных, неза-селенных, и мелких астероидов. Само собой, в это число не входили объекты Периметра безопасности и хранилища резервного ДВ.
        Те же двадцать с лишним тысяч планет, чей облик явно не соответствовал критериям стабильности, продолжали жить насыщенной, кровавой, бедной и разгульной жизнью. Здесь рядом с переселенческими мирами, с непременными космопортами, самолетами, танками и военными кораблями, существовали и туземные планеты на разных стадиях развития, иные из них застыли в своей жизни, другие потихоньку прогрессировали. Иные переселенцы, попав в малом числе на скромные астероиды, сознательно отказывались от благ цивилизации, растворяясь в благодатной природе, другие деградировали порой до уровня каменного века под влиянием войн и различных катастроф. Интересно, что многие планеты и государства внешнего мира использовали в качестве своей валюты гарпийскую крону первого цикла, настолько ее параметры оказались удачными для Севера. Иногда ей давали местные названия, но частенько использовали и классическое – гарпийская крона, крона ГК, крона республики Гарпийского к-ва и т.д., вплоть до весьма витиеватого «знака денежного обращения, равноценного кроне ГК по всем монетным, валютным и кредитно-денежным параметрам». Так же и Гарпийские стандарты, или же их позднейшие доработ-ки, прижились и во многих иных сферах жизни, а транспортные системы большинства государств копировали коммуникации Магниевого материка Зизи. В большинстве стран прижились и более сомнительные традиции гарпийцев, в первую очередь несменяемость любых географических названий и постройка большинства городов лишь на одном берегу ближайшей реки.
      В то же время среди множества планет попадались и самые оригинальные решения тех или иных проблем культуры и техники. Относительно их было очень мало, но тем заметнее сии курьёзы были на общем фоне Северной жизни. На одной из планет внутреннего мира трамвайные системы имели различную ширину колеи, в зависимости от населенности города. Всего существовало 11 вариантов, с размерами от 550 до 2 300 мм. А другая планета, кроме общепринятого номера, имела ещё и свой, внутренний, и выглядел он ДСЕ-7488/аав – 45бис//ТДК. При этом названия в традиционном смысле у сего небесного тела не было. Кое-где в электрической сети использовались необычные значения частоты, от 13,5 до 187 герц, и самые разнообразные комбинации постоянного и переменного тока. Во Внешней галактике были армии с калибром винтовок в 2,54 и 20,3 мм, а в одном государстве использовали пистолеты с диаметром дула 38,1 мм. Была и артиллерия калибром 8 – 10 мм, а уж верхний предел определить было мудрено. Иные миры имели свои системы мер и весов, порой очень запутанные. Ну а что касается несуразных и непроизносимых названий, то их по всему миру было великое множество, и на этом фоне курьёзы первого цикла казались невинными забавами. В общем и целом, «мирной» экзо-тики было больше во внутреннем мире, а «военной» во внешнем. Понятно, что все эти и подобные им экивоки сильно затрудняли жизнь тамошним обитателям, но они с завидным упорством сохраняли их, как некие исторические реликты.
         Интересно, что даже во Внешней Галактике явных диктатур и абсолютных монархий было очень мало, почти все государства имели писаные конституции, официально утвер-жденные парламентом, учредительным собранием и (или) всенародным голосованием. По старой традиции, большинство из них относились к двум крайностям – объемистым, на 300 – 500 страниц опусам, которые уместнее было назвать сводом основных законов, или же наоборот, к очень кратким, которые в обиходе, а иногда и официально, часто по ста-ринке назывались Законодательными прокламациями или просто Прокламациями. Быва-ли, хоть и редко, и самые разные промежуточные случаи, которые местные остряки назы-вали конкламациями, или же еще похлеще. Отметим еще, что на единственной обжитой планете звезды «Среднее Ближнее Солнце 45 или 46» (точный номер, несмотря на мно-голетние изыскания, установить так и не смогли) существовало государство (занимавшее, кстати, всю планету), именовавшееся Конституционной диктатурой. То есть согласно местной конституции, каждый правоспособный гражданин имел право захватить на неопределенное время всю власть на планете, и ни с кем ей не делиться. При этом сам захват власти, естественно, не считался правонарушением, и неудавшегося претендента можно было осудить лишь в том случае, когда при попытке переворота пострадали невин-ные звери или их собственность. Но сие случалось крайне редко – столица Конституционной диктатуры, городок Тигровск, был чисто административным центром, с населением менее 20 тыс жителей, и простые смертные селились там очень неохотно. А купцы и лавочники, снабжавшие население Тигровска, предпочитали числиться госслужа-щими, дабы платить меньше налогов и иметь различные льготы. Ну а госслужащим сам бог велел страдать за любимую и не очень власть. Тем паче, что большинство переворотов на этой планете происходило быстро и почти бескровно. Само собой, захвативший власть гражданин не обязан был править самодержавно. Он мог делить власть с народными пред-ставителями, ввести всеобщее избирательное право или систему референдумов, или же вовсе учредить парламентскую республику. Но его приемник был вправе переиначить всё и вся по своему личному усмотрению.
         Окончательное обособление Внутренней и Внешней галактик завершает четвертый цикл Северной истории, а вместе с тем и принятую ранее периодизацию. Теперь бесчис-ленные страны и народы Севера жили в столь различных условиях, что составить их не-кую общую летопись, хотя бы в самом условном и схематичном виде, стало невозможно. Правда, некоторые социологи пытались выделить пятый и даже шестой циклы, основы-ваясь на мелких и второстепенных деталях культурной жизни северян, якобы имевших некую периодичность. Но подавляющее большинство историков эти идеи решительно отвергло. Иные ученые мужи Внутренней галактики даже заявляли, что их планеты с определенного времени лишились истории в классическом смысле этого слова, а их жизнь описывается скорее «пространственно – временной статистикой». Если это и было преу-величением, то не очень сильным.
        Все пригодные для жизни планеты Севера имели единую классификацию, которую уместно тут привести. Они делились на четыре категории – А, Б, Ц и Д. К первой группе относились сомнительные миры, недостаточно разведанные, ограниченно пригодные или имевшие экстремальные параметры. Группа Б – вполне пригодные для жизни, но еще не заселенные планеты. Ц – освоенные миры со стабильным населением, и наконец, Д, самая малочисленная группа – заселенные, но впоследствии по разным причинам заброшенные планеты. Наиболее обширной была первая группа, но в описаниях и летописях, естественно, преобладали миры группы Ц.
        Вторая буква обозначала сектор пространства, где размещалась планета, обычно это было созвездие или их группа. Далее шел порядковый номер небесного тела в данном секторе, причем близкие номера обычно относились к одной звезде, обычно возрастая по мере удаления от светила. Иногда встречался хронологический принцип – первые номера получали первооткрытые планеты, и совсем редко использовались иные подходы. Номера были трехзначные, но редко превышали две сотни, что делало систему довольно удобной и общепринятой. Интересно, что про Зизи, которая по идее должна была возглавить спи-сок, первые каталогизаторы забыли, и она попала в реестр под номером ЦГ – 211.
        Между 8000 и 9000 годами ОБ история «дикой» части мира описана весьма и весьма фрагментарно, да и не все свидетельства сохранились в веках. Во Внутренней же гала-ктике и описывать было особо нечего, царили там тишь да гладь. Самые интересные и важные события этого тысячелетия – две межпланетные войны, случившиеся в 8 433 и 8 697 годах, естественно, среди внешних миров. Первая шла почти полгода между пятой и шестой планетами звезды Альфа – Горилла – Зейденс В. Во второй же участвовали сразу четыре планеты, причем принадлежащие (попарно) к различным звездным системам, пра-вда, очень близко расположенным друг к другу. Тем не менее, посылка даже разведыва-тельного звездолета во вражий стан стоила безумно дорого, а «перестрелки на орбитах» в общей сложности заняли менее трех суток, напрочь истощив бюджеты сторон. Через год с небольшим был заключен мир, полностью восстановивший довоенный статус-кво и зафи-ксировавший отсутствие у сторон каких-либо взаимных претензий. Потери составили 4 поврежденных звездолета, один из них тяжело, 19 убитых и умерших от ран и 67 ране-нных. Всего сторонами было выпущено 6 493 снаряда.
     Первая же война, хоть и была короче, но отличалась большей живостью. Несколько раз большие космопланы даже бомбили вражьи планеты, разрушив там какие-то строения. Но в итоге, как и ожидалось, эта драчка тоже завершилась ничем, деньги кончились намного раньше, чем противники понесли от «войны» хоть какой-то заметный урон. В общей сложности погибло 5 звездолетов, из них четыре легких, и еще 15 было повреждено. Раз-рушено 119 строений, в том числе два моста, 6 сараев, 43 жилых дома, остальное – произ-водственные постройки, в основном платформы, мастерские, склады и мелкие заводики. Убито 259 зверей, умерло от ран 63, ранено более тысячи, и из них 143 остались инвалида-ми. На этот раз мирный договор занимал чуть ли не двести страниц, в нем скрупулезно фиксировалось, кто кому и что должен оплатить и заплатить, за что принести извинения, и что предпринять в иных случаях. Ну а общий итог был, конечно, сугубо нулевым. Эти баталии окончательно подтвердили полную бессмысленность подобных войн, о чем оби-татели Внутренней галактики знали уже давным-давно.
       Далее выделяются события последней агрегатистской войны и сопутствующая ей эпоха, детально описанная в знаменитой биографии мичмана Тетракиса его женой. Это объемистое повествование написано живым и ярким языком, отличается искренностью, объективностью и здоровой самоиронией. Мы приведем его полностью, а потом добавим прочие скудные свидетельства той бурной и сложной эпохи жизни окраин. Во Внутренней же галактике по-прежнему все было тихо и спокойно.
        Жизнь и приключения мичмана Тетракиса, записанные со слов его жены.
            Предисловие.
                Я любила его безнадежно и грустно,
                И случайные встречи были так тяжелы…
                Я терзалась в сомненьях, на душе было пусто,
                И хотелось забыть эти странные дни.
                А потом жажда жизни заслонила все чувства,
                Снились джунгли и горы, звезд далеких восход.
                И с родимой планеты, чистой, древней и скучной,
                На Окраину Мира я бежала в тот год.
                Этелька Корсак, «Детство».
       Мичман Тетракис родился на захолустной планете, даже не имевшей названия (ее номер ЦВ – 166), в системе звезды Картлиния-49. Архивы там велись небрежно и храни-лись плохо, поэтому дата рождения нашего героя исчезла во мгле веков. Известно только, что появился он на свет в 9 811 году от ОБ, в семье черных медведей, живших в неболь-шом городке Наталенд на севере Главного материка, на берегу пролива, соединяющего Ланское море с открытым океаном.
       Семья Тетракисов была немалая – у будущего моряка имелись брат и четверо сестер. Родители, почтенные фермеры среднего достатка – типичные жители планеты – вели ти-хую размеренную жизнь, никак не связанную с морской романтикой. Как и  большинство прибрежных  поселян, они имели пару аккумуляторных катеров, но плавали на них только вдоль берега и вряд ли далее сотни верст. Окрестные равнины были прорезаны сетью судоходных каналов и рек, но едва ли кургузые тихоходные лодки, под паутиной прово-дов тащившие бесконечные грузы по градам и весям, напоминали о фрегатах, авианосцах или подлодках.
        ЦВ – 166 была типичной переселенческой планетой Внутренней галактики – с хорошо и надолго распланированной экономикой, отсутствием «политики» и серьезных конфликтов, неспешной и уверенной жизнью. Когда-то она заселялась выходцами из Медвежье – Енотовой конфедерации и с самого начала была единым государством. По традиции все боеспособные жители имели в домашнем сейфе или в гараже оружие известной системы «Северный Перро – ЛХ» (ССП) и регулярно тренировались на сборах; профессиональная же армия с самолетами, кораблями и танками была очень мала и в основном занималась «координацией и информацией» в рамках Периметра безопасности.
        Военный бюджет хронически не выполнялся, а обилие вакансий вынуждало порой даже на рядовые должности приглашать выходцев со Звезды Смерти. Командный же состав почти сплошь состоял из этих суровых воинов – потомственных солдат, за сотни лет сроднившихся со своей трудной профессией. Впрочем, так обстояло дело повсюду во Внутренней Галактике, которую от ближайших «очагов напряженности» отделяла пара – тройка световых лет. 
      На склоне лет Тетракис любил сравнивать себя с героем знаменитой трилогии Г. Гаррисона, родившемся в «паскудном медвежьем углу» аграрной планеты. Он был не совсем прав, ибо ЦВ – 166 выгодно отличалась от Поргорсторсаанда отсутствием сословных запретов и предрассудков, демократизмом и миролюбием, высоким, хотя и почти застыв-шим, уровнем культуры, науки и техники, достатком и спокойствием. Но, конечно, иска-телю приключений, путешественнику, заядлому альпинисту или просто пассионарной личности жилось бы тут очень несладко.
      В юности будущий мичман увлекался машинами и радиотехникой, занимался хрома-тографией в местном университете, анализируя растительные и почвенные вытяжки. Затем учился в железнодорожном училище и несколько лет работал машинистом скорост-ных пассажирских линий. Но видно, ни девятисотверстная скорость, ни совершенная техника, ни частая перемена мест сами по себе не удовлетворяли нашего героя. И вот, переменив кучу профессий, городов и звездных систем, он с парой чемоданов и скромной суммой в кармане почти случайно попал на корабль, через два года с хвостиком доставивший его на IV планету светила с истинно северным названием Большое Дальнее Солнце – 2 (сокращенно БДС-2). Естественно, уже во Внешней галактике.
      Это была действительно огромная звезда, на самом краю Ойкумены, где войны, рево-люции и прочие забытые в «глубине» пароксизмы цвели пышным цветом. Система состо-яла из несметного числа астероидов и 37 больших планет с двумя сотнями спутников. Заселены были, однако, лишь 11 из них – ближайшие к Солнцу даже в тени раскалялись до 200 – 300 градусов, а на дальних царил лютый холод. Народу в системе БДС-2 числи-лось более 100 миллиардов, но распределялись они очень неравномерно. Две основные планеты имели по 25 – 30 млрд зверей, еще пара – по 12 – 15 млрд, а остальные не более чем по пять. Впрочем, точные цифры никто не знал, ибо частые пертурбации не способ-ствовали успехам статистики, а постоянный переход целых областей из рук в руки еще более запутывал ситуацию. Но сие никого не трогало.
     Уровень техники, как почти повсюду во Внешней галактике, был «консервативно – прогрессивным», то есть широко использовались электричество, телефон и радио, двигатели внутреннего сгорания и полупроводники, пластмассы и алюминий, бытовая техника и вертолеты… Но без атомной энергии и термоядерного оружия, без реактивной авиации и мобильной связи, без генной инженерии и прочей «биотехники». Межпланетные и межзвездные сообщения поддерживались на более высоком уровне, ибо негласно контролировались представителями Внутренней галактики. Правда, в основном за местные деньги, которых вечно не хватало, в итоге качество техники и сервис полетов были скверными. Но это мало кого тревожило – народ в основном волновали проблемы родной страны или планеты, а коль кто-то хочет мотаться по свету, то это его личное дело.
    Тетракис после неких раздумий обосновался на ЦУ – 096, второй по населению и раз-мерам планете системы, имевшей и собственное имя IV. Она состояла всего из двух государств – Норландии и Ярсской республики, по всем параметрам почти равных. Это не мешало им регулярно драться между собой за далекие острова, окраинные территории и прочую фигню. Как правило, результат был нулевым, но это не охлаждало рвения к но-вым драчкам. Вот и сейчас ярсские адмиралы замышляли новый поход за моря и океаны, флоту требовалось пополнение, и наш герой пошел в мичманы. Успешно закончил «курсы военного времени», ускоренные и не очень подробные, но последующая практика быстро дополнила его образование. Тем более, что воевать пришлось долго и серьезно, на разных кораблях и на различных морях и океанах.
     Юного мичмана сперва распределили на эсминец «Грозный», служивший в охранении авианосной группы. Все звали его «Грязным», так как корпус был склепан из плохой стали и быстро ржавел, а краска на таком металле тоже держалась плохо. Корабль за четыре месяца прошел почти пять тысяч верст, отражал атаки подлодок и самолетов, вел разведку, конвоировал транспорты с горючкой и самолетными запчастями. Наконец, в очередной битве эсминец получил столь тяжелые повреждения, что по приказу коман-дования был затоплен своим экипажем. Тетракис служил хорошо, и к моменту самотопа был уже старщим штурманом «Грязного». Перевели его на эскортный авианосец, где пришлось осваивать артиллерию, которой постоянно не хватало офицеров. Наш герой не оплошал и тут, через два месяца он уже командовал зенитным плутонгом.
     Но и авианосец оказался не вечен – раз лунной светлой ночью он попал под удар подлодки, которая дерзко подошла со стороны охраняемых транспортов. Правда, тонул медленно, и большую часть команды удалось спасти. Тетракис отличился и здесь – до последней минуты его скорострелки палили по уходящей лодке, которая, получив массу пробоин, сдалась на милость врагу, ибо уже не могла погрузиться. Уходил с корабля мич-ман одним из последних, помогая выносить раненых. За этот бой он получил свой второй орден и недельный отпуск для поправки здоровья, так как получил сильные ожоги.
    По выздоровлению Тетракиса назначили командиром подводной лодки среднего («мор-ского») водоизмещения. Снова пришлось осваивать массу вещей, про которые забыли рас-сказать в мореходке. Впрочем, эта служба была спокойной, в основном они вели разведку и изредка патрулировали свои берега. Так прошло полгода, и нашего героя внезапно наз-начили начальником бригады торпедных катеров. Но не прошло и месяца, как бригаду из-за больших потерь и полного износа механизмов расформировали, и мичман вернулся на подлодки. Правда, с повышением – теперь он командовал океанской субмариной дальнего действия, только что построенной. Через три дня она отправилась в свой первый поход. Как потом оказалось, он был и последним.
           Бухта Четфилда.
                По вечерам над ресторанами
                Осенний холод, дождь и грязь,
                Ноябрь стелется туманами,
                Горланит пьяненькая мразь.
                Амбалы, стриженные бобриком,
                С каким-то шепчутся козлом,
                И самогон, укропом сдобренный,
                Вливают в рюмки под столом.
                Общедоступные гражданочки
                Расселись томно у дверей;
                Одна маслины ест из баночки,
                Другую красит брадобрей.
                В углу, за ширмою помпезною,
                Пришельцы из чужих краев
                Сидят, давно уже нетрезвые,
                Порой впадая в дикий рев.
                А где-то за облезлым столиком
                Моя подруга водку пьет –
                Мы поругались с ней не вовремя,
                И врозь сидим который год.
                Этелька Корсак, Пародии и подражания.
    Задание, полученное Тетракисом, было очень сложным. Предстояло пересечь крупней-ший океан планеты в очень неспокойную погоду, проникнуть во внутреннее море про-тивника и провести там детальную разведку. А на обратном пути, отойдя для маскировки в сторону почти на 600 верст, изобразить несколько диверсий, чем больше, тем лучше. Но с минимальным риском – главное все же было доставить разведданные домой, а выходить в эфир разрешалось лишь при чрезвычайных обстоятельствах. Ситуация осложнялась субъективными трудностями – на необкатанной лодке постоянно что-то ломалось или не работало, неопытный экипаж совершал грубые промахи, а молодые выпускники «ускорен-ных курсов» с трудом осваивались в сложной обстановке. Тетракису часто приходилось самому, во избежание проколов, прокладывать курс или часами стоять у штурвала.
     Переход через океан в общем прошел успешно, в море Гризли подводным разведчикам удалось проникнуть скрытно и без потерь. Теперь предстояло за 10 – 15 суток осмотреть порты и пристани, выяснить состояние береговой обороны и дислокацию легких сил врага, разведать его минные заграждения и основные фарватеры. Сперва все шло неплохо – за четыре дня подводники обследовали треть побережья, причем самую сложную, ничем не выдав своего присутствия. Но на следующее утро, еще в полной тьме, экипаж разбудил сигнал тревоги. Мичман, узрев плотный дым в отсеках, понял, что дело плохо. Так и вышло – оказалось, что у одного дизеля лопнуло охлаждение, перегревшийся мотор заклинило, от раскаленных железок занялась солярка… И что было совсем худо, пожар вывел из строя один из трех электродвигателей и почти половину аккумуляторов. Теперь погружаться ниже перископной глубины можно было редко и ненадолго.
     Ремонтировались почти трое суток, да еще девять часов ушло на поиски укромного места, где можно было всплыть и работать без опаски. Электромотор и часть батарей уда-лось восстановить, но дизель починке не поддавался. Конечно, плавать можно было и на одном двигателе, но скорость и маневренность были уже не те. К тому же противник в конце концов понял, что по морю шляется большая вражья подлодка, и начал массирован-ные поиски. Теперь что-то узнать и разведать было почти невозможно, а риск попасть под удар рос с каждым часом. Тетракис здраво рассудил, что важнее доставить домой добы-тые сведения, чем пытаться что-то доделать. Однако, высшее командование после некого раздумья велело при первой возможности продолжить разведку. Правда, мичману разре-шили после ее окончания возвращаться домой без всяких диверсий.
    Тетракис добросовестно пытался дважды вернуться в море Гризли, но все проливы уже были блокированы противником. Команда волновалась, не желая идти на верную смерть, к тому же выяснилось, что большинство продуктов, запасенных в долгий рейс, были изначально негодны или протухли в неисправном холодильнике. Наш герой, раздоса-дованный более других, не скупился на язвительные замечания в адрес адмиралов и их штабов. И когда была получена очередная радиограмма с подтверждением прежних дире-ктив и выговором за нерасторопность, последовал взрыв. Мичман решил действовать по своему усмотрению, наплевав на указания свыше. Почти половина команды поддержало этот шаг, а несогласные, во главе со штурманом лодки, были переданы на другую субма-рину. Ее капитану объяснили, что из-за поломок эти звери стали лишними, а кормить их нечем, благо половина запасов сгнила.
    Операция прошла благополучно, и через сутки Тетракис с остатками экипажа двинулся в соседнюю с морем Гризли бухту Четфилда. На самом деле это был огромный залив со множеством бухт, гаваней и островов, очень удобных для маскировки. Тут, по всем дан-ным, пролегали оживленные судоходные трассы. А охранялись они весьма символично, ибо никто не ожидал, что сюда сможет доплыть какое-то вражеское судно.
     Рейд начался успешно – новоявленные каперы сразу захватили два судна. Одно, с тяжелой артиллерией и боеприпасами, подорвали, а другое, с продовольствием, сделали своей базой снабжения. Пленных высадили на отдаленный берег, откуда они добрались до ближайшей деревни только через неделю. За это время мичман с товарищами утопили эсминец и два сторожевика из охраны конвоев, большой – почти на 20 000 тонн – транспорт с хромовой рудой, и захватили маленький теплоходик с грузом стрелкового оружия. Большая его часть отправилась на дно, а на теплоход перегрузили самые ценные продукты с ранее захваченного транспорта, ибо он жрал несоразмерно много топлива и слишком выделялся своими размерами. Транспорт, естественно, затопили.
     Затем внезапным ударом корсары захватили четыре торпедных катера, стоявших у полузаброшенного пирса в глубине одной из бухт. Их команды отдыхали на берегу, и операция прошла на удивление гладко. На подлодку перегрузили торпеды и патроны к 25-мм автоматам, благо они были идентичной системы в обоих флотах. Но это был последний успех – противник понял, что кто-то орудует в его внутренних водах, и принял экстренные меры. А тут еще показания экипажей потопленных и захваченных кораблей подлили масла в огонь. Пришлось спешно удирать из залива вместе с трофеем, и долго искать укромное место, где можно было бы отсидеться некое время и оценить обстановку.
     На это ушло шесть суток, а когда осмотрелись и наладили радиосвязь с базой, подвод-ники узнали приятную новость. Война закончилась, и начались переговоры о мире. Тетра-кису с компанией велено было идти в ближайший ярсский порт, Подберезово, поставить лодку на консервацию и демобилизовать рядовых. А офицерам предлагалось перейти в гражданский флот и готовиться к возобновлению морского сообщения с Норландией. О самоуправстве ничего не говорилось, и все решили, что их деяния молчаливо одобрены начальством и тихо преданы забвению.
     В Подберезово матросы и старшины были демобилизованы обычным путем, а выпуск-ники ускоренных курсов военного времени уволены в запас. Однако Тетракис, его замес-титель, торпедист Харрис, и боцман лодки остались на службе. Это мотивировали тем, что предстоящее открытие морского судоходства сопряжено с массой сложностей, необхо-димо массовое траление мин, подъем затонувших судов и очистка гаваней. А кто с этим справится лучше военных? Да и жесткая дисциплина в первое время необходима на всех кораблях, независимо от их формальной принадлежности. Звучало убедительно, но скоро наши герои поняли, что это не вся правда. Их явно считали виновниками самостийного похода и готовили какие-то обвинения. Поначалу то были догадки и смутные подозрения, но однажды мичман под благовидным предлогом проник в отдел контрразведки 6-го округа береговой обороны, к которому они теперь принадлежали. Там он кое-что подсмо-трел, подслушал и прочитал.
     Получалось, что за нарушение воинской дисциплины и самоуправство Боцману и Хар-рису грозило 10 – 15 лет тюрьмы строгого режима, а ему самому и того больше. Хорошо еще, что работая на границе, наши друзья имели постоянные норландские визы и изряд-ную сумму «их» денег, знали куда и когда заходят чужие корабли. В общем, вся троица, не сговариваясь, бросилась за билетами на ближайший теплоход, уходящий в Норланд-ские порты, хором проклиная негостеприимную Ярсскую землю и ее суровых обитателей. Тетракис, правда, потерял меньше всех – он все же получил бесценный опыт войны на море, причем в самых разных ролях. Боцман тоже был иностранцем, ни о чем не жалел, а вот Харрис долго потом вспоминал родные моря и океаны. Но делать было нечего.
         Впрочем, кое-что положительное новоявленный мичман и из последней поездки, очень похожей на бегство, все же увез. На пристани, в ожидании подходящего судна, он встретил некую Эльзу Эссе, весьма симпатичную барышню с довольно темным прошлым. Она недавно удачно подделала крупный чек местного банка, и тоже стремилась поскорее пересечь границу. Была образована, умна, решительна и склонна к перемене мест. На пароходе наши герои быстро сдружились, понравились друг другу, и решили, что вдвоем мотаться по свету безопаснее и приятнее. Эльза, правда, еще числилась в браке с послед-ним мужем, но на том берегу океана ярсские законы никто не признавал, и все прошло гладко и законно. Так вместе они и прожили всю оставшуюся жизнь. Их брак был весьма плодотворным, особенно по количеству совместно обделанных делишек. Впрочем, перед особо рискованными предприятиями Эльза всегда старалась попасть в положение, дабы в случае неудачи угодить не на виселицу, а хотя бы в тюрьму. Ну а там и удрать можно, благо в ближайшее время режим бы для нее по необходимости смягчался. Оба компань-она выбор Тетракиса одобрили и потом никогда об этом не жалели.
       Уже в Норландии наши герои познакомились еще с тремя предприимчивыми обор-ванцами, счастливо сочетавшими любовь к морю и к денежным знакам. То были Орас – Самуил, потомок древнего морского рода, названный якобы в честь известных британских адмиралов – однофамильцев. Предки его честно и верно служили на торговых и военных кораблях, и сам Орас после Морского корпуса лет пять проплавал на эсминцах. Но как-то на маленькой пристани он ухитрился за день растратить всю казну минной дивизии, якобы случайно найдя ключ от сейфа. Спасла его безупречная дотоле репутация и размер суммы – адмиралы никак не могли поверить, что сей скромный, старательный и спокойный офицер мог запросто пропить столько денег за пару часов. Ну а пока шло расследование, Орас – Самуил благополучно сбежал, и теперь был не прочь примкнуть к более опытным искателям счастья.
       Второй, Ван Рюттер, сроду не был на море, никогда не нарушал законов и не собирался их нарушать в будущем. Его подвела чрезмерная любовь к прекрасному полу, и в основном к замужним дамам. Хоть он и был прекрасным конспиратором, но всего не учтешь, и однажды пришлось нос к носу сойтись с разъяренным мужем. Ван Рюттер прибегнул к помощи сковородки, а ревнивец оказался деликатным и не перенес столь грубого обращения. Интересно, что новоявленная вдова после недолгих раздумий пред-почла бежать с любовником, чем хоронить мужа и оплакивать свою судьбу. В отличии от Эльзы, Марлен никогда не участвовала в разработке и осуществлении деяний их группы, даже совсем не разбойных. Но и простой домохозяйкой она все же не была, ибо работая много лет радистом на метеостанции, хорошо изучила сие сложное ремесло. В море это, естественно, пригодилось. По характеру Ван Рюттер был полной противоположностью Орас-Самуилу – веселый, говорливый и бесшабашный, он любил выпить, поесть вволю, бродить по городам, лесам и горам, слушать песни и танцевать до упаду. Правда, своей невольной жене оставался верен до конца жизни.
        Наконец, последний член сомнительного сообщества, Сапсанг, был внебрачным сыном какого-то принца с глухой феодальной планеты. На его счастье, ее однажды посе-тили некие аферисты, с которыми он благополучно бежал, утащив у родителя полтора пуда золотых побрякушек и кучу отличных пистолетов, кинжалов и шашек с богатой отделкой. Отличался молчаливостью, упорством, редчайшей выдержкой и изумительным хладнокровием, не раз спасая себя и своих друзей из самых опасных ситуаций, когда остальные готовы были смириться с неизбежностью. Планы обсуждать не любил, но испо-лнял задуманное с блеском и с минимальными затратами сил и средств. Впоследствии, вспоминая те дни, Тетракис не раз отмечал исключительно удачный подбор своих коллег, хоть и сложился он вроде бы стихийно.
       Первые месяцы в Норландии прошли на редкость спокойно. Но вскоре выяснилось, что всех беглецов ищут по ту или эту сторону границы. Посему, пока не кончились деньги и безделушки, решили срочно перебраться на соседнюю планету той же БДС-2. Она назы-валась (официально!) Малое Болото – А/7 и имела номер ЦУ – 089. Население числом более 13 млрд распределялось среди 20 с лишком стран, но лишь пять из них были крупными. Где-то постоянно шла война, так что найти работу было легко. И самое глав-ное – на мелком болоте официально существовало и всячески поощрялось каперство, что разрешило последние сомнения. Перелет длился недолго, трое суток, но жара и духота, дикий рев двигателей и жуткая тряска действовали угнетающе. Лишь большие дозы крепких напитков помогали выжить в этом аду. Но и тут все было непросто, ибо искуственная гравитация была очень слаба, разливать и пить приходилось очень осторожно. Наконец, перелет позади, можно было прийти в себя, расслабиться и оглядеться.
           Полярные пираты.
                Снова отклонилась ось планеты
                От огня невидимых лучей;
                И летят снега по белу свету,
                Вмерзли в лед коробки кораблей.
                Лабиринты ледяных кристаллов,
                И полярной ночи чернота…
                Как сурок, зарыться бы под скалы,
                В омут равновесного тепла.
                Этелька Корсак, «Арктика».
      Осмотревшись на новой планете, наши герои быстро сориентировались в обстановке. Крупнейшие морские державы – Альдгея и Гальдеронская империя – готовились к очередной войне и усиленно вербовали узаконенных пиратов по всему свету. Тетракис с компанией тут же занялись поисками подходящего судна и его экипировкой. Деньги у них, к счастью, были, и немалые – в свое время, еще на IV планете, по пути в Подберезово, они продали захваченный ранее теплоход со всеми потрохами. Они решили, что в мирных условиях военным все это не нужно, а вот какому-нибудь коммерсанту в усло-виях послевоенной разрухи очень пригодится. Теперь на эти средства у нейтралов был куплен небольшой – 3600 тонн водоизмещением – паротеплоход с двойной силовой установкой. После краткого,  но бурного обсуждения, по предложению Боцмана, корабль назвали «Наяда».
      Экономичный компактный дизель обеспечивал огромную дальность хода, а мощный ТЗА позволял при нужде развить скорость до 17,5 узлов, выше, чем у любого «купца». Да и от сторожевиков и подлодок с такими данными можно было удрать. На корабле усилили переборки, двери и люки, настелили второе дно и местное бронирование, правда слабенькое – толщиной от 13 до 27 мм. Подготовили помещения для пленных и ценных грузов, сигнальные системы, баркасы и шлюпки. Смонтировали мощную радиостанцию, пару ло-каторов и эхолот. Установили сильное вооружение – две пары универсальных четырех-дюймовок в стальных щитах, восемь зенитных скорострелок, что могли действовать и против мелких судов, и четыре тяжелых пулемета в сьемном варианте. Для десантников запасли стрелковое оружие, гранаты, мины и прочую мелочь. Имелся на всякий случай и трехтрубный торпедный аппарат, а также небольшой гидроплан для дальней разведки. Второй, резервный, в разобранном виде покоился в трюме.
      Закупили по максимуму всевозможные припасы, запчасти, спецодежду, бинокли и компасы. Тщательно подобрали команду, оформили все необходимые бумаги. Воевать решили за гальдеронцев – хотя они и выглядели слабее, но у Альдгеи были куда более уязвимые коммуникации, что сулило богатую добычу. Изучили театр военных действий, основные маршруты конвоев и приморские порты. Наметили возможные убежища и сто-янки, отработали меры по маскировке и дезинформации. Здесь приняли парадоксальную, но верную мысль Харриса – не пытаться изображать мирного купца, а подстроиться под альдгейский сторожевик, чьи силуэты очень походили на «Наяду». Конечно, различия оставались, но по законам и обычаям крейсерской войны сие даже приветствовалось. А уж заметит ли противник в реальной обстановке эти ньюансы – его проблемы. Наконец, война началась, и наши пираты, уже четверо суток назад занявшие исходную позицию для атаки, с энтузиазмом двинулись в океан.
     Район действий они выбрали нетрадиционный и очень опасный. Решили действовать в полярных морях, где полно айсбергов и плавучих льдов, вечные туманы и штормы. Летом, во время полярного дня, очень трудно скрыться от разведки противника, а зимой, в вечной темноте, почти невозможно отыскать добычу. Тетракис, однако, считал, что опытный и сплоченный экипаж на хорошо подготовленном корабле все это преодолеет. С другой стороны, конвои в полярных водах прикрывались слабо, многие суда ходили поодиночке и совсем без охраны, а морские силы противника, привязанные к редким базам, были немногочисленны. Сеть наблюдательных постов и радиостанций не охватывала и полови-ны побережья, да и связь была плоха из-за вечных помех и полярных сияний. Удобных для плавания мест кот наплакал, и альдгейские суда поневоле пользовались одними и теми же фарватерами из месяца в месяц. Кроме того, прохладная даже летом погода облегчала работу зверей и машин, содержание пленных и хранение провизии.
    Наконец, полярными трассами широко пользовались нейтральные страны, включая и традиционных торговых партнеров Альдгеи. В военное время часть из них будет возить контрабанду, а остальные попадут под подозрение в тех же грехах. Конечно, грабить пра-вительственные корабли с ценным грузом опасно, а вот какого-нибудь мелкого купца… Да и кто будет в этой глуши разбираться с подобными эксцессами? В крайнем случае, устроют некое судилище уже после войны, а к тому времени наши друзья намеревались пребывать уже совсем в иных местах. Возможно, и на другой планете.
     Уже первый день войны подтвердил правоту мичмана. Через пару часов они настигли альдгейский пароход, который вез на юг более 8 тысяч тонн никелевого концентрата с полярного рудника у озера Разлом. Груз был столь ценным, что Тетракис решил его не топить, а доставить в гальдеронские порты, где заодно сдать и пленных. Команда захва-ченного парохода была безобразно велика, и таскать по морю толпу бездельников не хотелось. Переход прошел быстро и хорошо, гальдеронцы пришли в восторг от трофея, пираты получили огромную премию и право внеочередного снабжения самыми дефицит-ными припасами. К тому же нашим героям крупно повезло – на захваченном судне не работал радиотелеграф, и противник некоторое время не знал о дерзкой атаке. Посему решили ее повторить. И за двое суток упорного поиска настигли еще три жертвы, правда, самое крупное судно шло порожняком. Однако огромный новехонький теплоход, усилен-ный для ледового плавания, сам по себе был огромной ценностью.
       Пленных и самые ценные трофеи перегрузили на маленький теплоходик, который отправили в уже знакомый порт. Более крупные суда потопили, ибо транспортировать их не было смысла. Призовая команда вскоре вернулась в точку рандеву на подлодке, ибо трофей забрали для работы в порту. Это слегка расстроило корсаров, ведь они собирались оснастить теплоходик, вооружить его и действовать в паре. Впрочем, найти трофей недо-лго, а подводники доставили кучу снарядов и патронов, запчасти для гидроплана, новые компасы и усовершенствованный эхолот. Жратву и топливо в изобилии сгрузили с потоп-ленных жертв, теперь можно было крейсировать без захода в порт хоть полгода. Только вот противник всполошился, и трассу к никелевым рудникам срочно обеспечили охраной, организовали воздушную разведку окрестных вод, хорошо укрепили пристань, где шла погрузка и разгрузка судов, на ближайших островах установили артиллерию, радиос-танции и мощные локаторы.
      Но у всякой медали две стороны, и альдгейцам часть сил, пока не пришло подкреп-ление, пришлось снимать с других трасс. Конечно, это были второстепенные линии, и плавали там в основном нейтралы с вполне мирными грузами. Но «Мы не жадные, очень скромные ребята, съедим, что дадут» - как заметил Ван Рюттер. Тем паче, что мичман с Харрисом уже настропалились по неким особенностям отличать суда, везущие контрабан-ду. И они успешно захватили два таких парохода, забрали все ценное, а команды выса-дили на нейтральном берегу. Жаль только, переоборудовать трофеи было невозможно, пришлось их затопить. Но лиха беда начало… Марлен божилась, что нейтралы даже не успели выйти в эфир, а посему, прослушав вражьи переговоры и убедившись, что и впрямь все спокойно, решили караулить следующую жертву тут же, благо место очень удобное. Не прошло и полсуток, как появился очередной трамп. Среднего водоизмеще-ния, новенький быстроходный теплоход идеально подходил на роль рейдера. Он правда, успел послать сигнал тревоги, но пока подоспели самолеты противника, пираты уже увели свою добычу далеко на север, в непроходимые льды.
     Капитан трофея, удрученно ругаясь, проклинал свою беспечность. Он утверждал, что легко бы удрал от погони, но его смутил вид корабля, спокойно плывущего в полярных водах. Для сторожевика крупноват, не похож на эсминец, а вот вооруженный ледокол – в самый раз. Пираты, гордые своей выдумкой, начали осмотр судна, но тут роли перемени-лись. Оказалось, что судно принадлежало Сафридской королевской компании, одной из крупнейших на планете, которая к тому же поддерживала оживленные связи с Гальдерон-скими фирмами. Явная контрабанда на судне была, но в мизерных размерах, а основной груз, хоть и вызывал сомнения, но явно под конфискацию не подпадал. Боцман даже предложил отпустить сафридцев с миром, от греха подальше, но тут из трюма вылез взволнованый Сапсанг. На самом дне, под связками мебельных досок, он нашел мешок платиновых денег и кучу золотых слитков, естественно, не внесенные в конасамент. То ли капитан промышлял «переводами» тайком от владельцев, то ли они химичили сами, то ли кто-то из команды – осталось невыясненным.
   Груз был опасным, но уж очень ценным, да к тому же и явно незаконным. Посему пира-ты решили рискнуть. Обыскивая трюмы, незаметно стырили драгметалл, конфисковали всю контрабанду и сомнительные грузы, долго писали протоколы и акты изъятия и прием-ки. Для маскировки много ругались, долго допрашивали капитана и его офицеров, бегали по кораблю почем зря, проверяя самые невообразимые места. Наконец, пожурив персонал столь солидной компании за сомнительные связи с Альдгеей, судно отпустили восвоясьи. А чтобы сафридцы не разболтали о своих бедах раньше времени, их завели еще дальше на север, в самые торосы, и малость попортили радиостанцию. Теперь у пиратов была как минимум недельная фора.
    Конечно, жалко было, что опять остались без второго корабля, да и времени на эту возню ушло много. Но награбленное стоило куда дороже теплохода, и к тому же наши герои обнаглели. Им казалось, что захватить подходящее корыто теперь ничего не стоит, с их-то опытом и умением. Только для экономии времени решили искать по возможности «молчаливое» судно, без радио. А уж что оно везет, и кому принадлежит – пофигу, потом разберемся. Так прошло три дня, но океан как будто вымер. Все терялись в догадках, но когда Орас-Самуил расшифровал свежие метеосводки, все стало ясно. На западном побе-режье бушевал лютый шторм. Сместились к востоку, здесь было куда оживленнее. Два огромных судна, под охраной эсминца и сторожевика, решили не трогать, еще один малюсенький пароход сочли недостойным внимания.
     Наконец, круживший над морем уже четвертый час гидроплан отыскал подходящую цель, вдобавок без антенны. Быстроходный паровой трамп с большим катером на палубе, куда влезла бы вся команда. Правда, явный нейтрал, но и черт с ним. Марлен для проверки устроила сеанс связи на всех диапазонах, ничего не услышала, и подумав, заявила, что и радара у них нет. Иначе какие-то отраженные или искаженные сигналы она бы засекла. Удивляло, что судно шло медленно и неуверенно, с частыми зигзагами и поворотами, порой совсем ненужными. Они что же, пьяные все, или идут вслепую, без карты?! – хором удивились Боцман и Харрис, разглядывая в бинокль будущую жертву. Постепенно корабли сблизились, и с парохода вдруг посыпались сигналы флажками. У купца барахлила машина, испортился компас, и действительно не осталось ни одной карты этого поганого мерзлого моря. Развеселившись, пираты пообещали помочь, и минут через сорок без всякого сопротивления овладели судном.
    Корабль и правда был нейтралом, без всякой контрабанды, но на это решили наплевать. Испуганная команда сама полезла в катер, забыв даже про личные вещи. Мощный радио-телеграф в разобранном виде лежал в трюме – то ли про него забыли, то ли не смогли собрать. Зато в рубке красовался огромный допотопный эхолот, который веселые корсары отдали беженцам вместе с минимумом провизии и личными шмотками. Те были на седь-мом небе от такой гуманности, капитан трофея с одобрения всей команды даже написал официальную благодарность экипажу «Наяды» за образцовое ведение крейсерской войны. Наконец, катер поплыл к ближайшему берегу, а довольные пираты начали осмотр. На первый взгляд, пароход можно было переоборудовать без особых затрат, да и всякого добра на нем везли немало. В конасаменте значилось три пуда платины (!), какие-то банковские ценности, и много других полезных вещей. Не дочитав бумаги, наши друзья с энтузиазмом приступили к детальной ревизии.
        К сожалению, весь платиновый сплав был в виде сеток для окисления аммиака. Они имели четкие фабричные клейма, порядковые номера и дату изготовления, так что проследить происхождение металла было просто. А для переплавки нужна была температура в 1800 Со, что было нереально. Активы Северного банка оказались сплошь ценными бумагами, продать которые было почти невозможно. Выяснилось, что многое – просто хлам, а некоторых вещей и вовсе не было – то ли успели утопить, то ли не смогли погрузить на борт. Возникла даже мысль вернуть пароход владельцам и замять это дело, но увы – их катер давно скрылся за горизонтом. Хоть бы рация на нем была… Ван Рюттер пытался приободрить кампанию цитатой из Р.Сабатини – корабль, мол, всегда остается кораблем, а на двух судах дело пойдет веселее. Но ему живо напомнили судьбу автора этой фразы, и его подчиненных. В общем, что делать дальше никто не знал.
       Тут из трюма вылез мрачный Харрис, и дискуссия оживилась. Он рассказал, что нашел в носовом отсеке большую пробоину – очевидно, идиоты недавно налетели на скалу. Дыру заварили обрезками железа и залили бетоном, но больше 8 узлов эта заплата не выдержит. И то на спокойной воде. Затем, в котлах полно грязи и лопнувших трубок, нужен срочный ремонт. В третьих, вал левого винта дрожит как бешеный, а подшипники его греются сверх всякой меры. Наконец, оба компаса неисправны, а запасного нет. Воз-можно, его забрали на катер вместе с эхолотом и другой мелочью, но, скорее всего, забы-ли в порту. Странно, как эти разгильдяи вообще держались на плаву почти десять суток, и даже пережили некое волнение на море.
       Пришлось пароход топить и срочно искать новую жертву. Искали неделю, а потом приняли радиограмму, объявившую Полярные моря нейтральной зоной. Видно, война клонилась к ничейному исходу, и ее участники решили не зарываться. Возвращаться в Гальдеронские базы не было смысла, решили идти к нейтралам в Нордические Земли, в порт Северная Звезда. Там удалось подремонтироваться, переплавить платиновые сетки, кое-что продать. Потом занялись извозом, ходили в каботажные рейсы. Много гуляли и пили с местными мореходами, особенно после заключения мира. Кое-кто уже надеялся осесть в Нордических портах надолго или навсегда; но, увы, все вышло иначе.

           Старая бригантина.
                Блоки скрипят над облезлою палубой,
                Старый корабль уносят ветра.
                Нету у нас ни двора, ни кола,
                И бесполезны проклятья и жалобы.
                Старая пиратская песня.
       Как ни старались наши герои хранить в тайне детали полярного похода, слухи об их похождениях росли и множились. Официально они пока были вне подозрений, но все понимали, что это ненадолго. Орас-Самуил первым заметил, что у них полно неотложных дел в других мирах, а с продажей краденного можно и подождать. После долгих дискус-сий решение было принято. Три дня рылись в архивах, но, наконец, на другом конце Вселенной нашли похожую систему, даже более крупную. На основных ее планетах давно и надолго царила холодная война, изредка перераставшая в горячую, так что с работой особых проблем не ожидалось.         
        Однако удрать с БДС оказалось нелегко. Друзья разыскали старенький звездолет, но его возможности не позволяли достичь желанных мест, а оружия на борту не было совсем. Боцман лихорадочно скупал всякий хлам, что подешевле, – от музейных аркебуз и четырехдюймовок гарпийской системы до зениток ССП и реактивных снарядов времен Вернера фон Брауна.  Перед самым отлетом на корабль доставили кучу какой-то экзотики, в том числе отличные мощные луки и стрелы со странными наконечниками. Это были прямоточные ракеты, подобные тем, что разили броневики и транспортеры на Звезде Смерти в первые века ее истории. Из расспросов удалось узнать только, что Боцман был сильно навеселе, и что «гибриды» достались почти задаром.
        Штурманская кабина корабля была оснащена очень плохо, но страшнее всего было полное отсутствие защиты – самый плюгавый метеор мог наделать бед. На все работы ушло бы не менее трех месяцев, даже если потребные средства наскрести немедля. В общем, наши друзья решили отбыть на ближайшую планету, где нет связи с их нынешним отечеством, продать там кое – какие трофеи и не торопясь собраться в дальний путь. Недолгие сборы, придирчивая проверка всех систем, и вот долгожданный взлет. Первые часы полета прошли без происшествий. Когда, наконец, последние астероиды этого негостеприимного мира остались за кормой корабля, Тетракис решил немного поспать.
      Но через полчаса его поднял злобный Харрис, исполнявший роль штурмана. Грязно матерясь, он заявил, что управлять этой железякой больше трех часов совершенно невоз-можно, и вообще  вахтенных должно быть минимум двое. Мичман нехотя поплелся в кабину, но разобравшись где что и вникнув в детали, был поражен. Харрис оказался прав – такой рухляди Тетракис не видел с детства, с тех пор как разглядывал в музее старинные хроматографы.
      Все параметры переключались только механически, колесиками с начертанными на них цифрами от 0 до 9. Штурвалы управления были тяжелыми и очень неповоротливыми, а работали очень медленно. А крейсерскую скорость можно было менять только скачками, по четыре км в сек, видно разработчики сочли большую точность излишней. Ванн-Рюттер пытался разобраться в контактах и сопротивлениях, дабы сделать переключение более плавным, на вид схема была не очень сложной. Но просидев на карачках с тестером более часа, ничего не понял, только паяльником обжегся. После чего плюнул на электронику и пошел пить бренди, забыв закрыть панель. И когда туда сунулся Боцман, мнивший себя спецом по электронике, на него сразу разрядился высоковольтный конденсатор. После чего все панели закрыли и закрутили толстой проволокой. Особенно сложно было управ-лять рулевыми двигателями, на мнемосхеме каждой позиции отвечали пять лампочек – ожидание, работа, завершение цикла, переключение в другой режим, выключение. И еще были три контрольных огня – штатный режим, неисправность, полный отказ. В итоге панель управления светилась и мигала сотнями лампочек, а тумблеров было всего три. Но на каждом из них было по двадцать рабочих позиций и шесть аварийных.
        Тем не менее перелет прошел благополучно, но прибыв на место, пираты отсыпались более суток. Первое время они затаились, как сурки в норе, и вели себя очень осторожно, осматриваясь и оглядываясь. Но через пару недель выяснилось, что никто ими не интере-суется, не ищет и не пытается наладить контакт. Но тут возникли новые осложнения. Добыча продавалась с трудом, и через четыре месяца наши герои поняли, что при таких темпах они не улетят отсюда и через год. В то же время выяснилось, что недалеко отсюда, всего полгода лета, находится обширная звездная система с очень различными мирами. На одной планете кое-где уже был век пара и электричества, в самой продвинутой стране даже был небольшой космодром, куда изредка садились исследовательские звездолеты. На других же трех планетах царили средневековые монархии с дымным порохом, пару-сным флотом и оптическим телеграфом. Кое-где, впрочем, уже применяли гальванические элементы для переносных фонарей, натрий для зажигательных гранат и энергию пара для откачки воды из шахт и карьеров. Прикинув все за и против, наши друзья решили, что эти места им понравятся, там можно неплохо заработать, да и какая-то связь с внешним ми-ром все же есть, можно при случае прикупить и звездолет поновее.
           Короткий перелет прошел нормально, а через неделю пираты уже обосновались на самой большой планете этого мира. Здесь была не очень обычная география – материков не было вовсе, а всемирный океан был усеян малыми, большими, средними и просто огро-мными, вплоть до 2,5 млн кв вс, островами. Каждый остров представлял собой отдельное государство, типичную монархию 18-го века, иногда с просвещенными, а порой и с грубо-абсолютными правителями. При таком раскладе большинство войн было чисто морскими, процветало пиратство, а на каперские корабли всегда был огромный спрос. Для начала наши герои построили быстроходный корабль со стальным каркасом и деревянной обшивкой, с компактным дизелем, позволявшим обогнать любой местный корабль и даже при полном штиле плыть со скоростью 4 – 5 узлов. На носу поставили 4” скорострелку, на мостике спаренный зенитный пулемет, в трюм спрятали пару минометов, автоматы, каски, бронежилеты и ручные гранаты. Само собой, все новшества тщательно замаскировали, со стороны судно выглядело большой бригантиной, к тому же старой и потрепанной на вид. Еще пара недель ушла на штурманскую подготовку и разведку местности. Пришлось сос-тавлять свои карты, ибо местные были очень плохи. Наконец, все было готово к действию, оставалось найти противников и заказчиков.
    Тут ломать голову не пришлось, как раз два крупнейших королевства планеты вели в то время очередную торгово – колониальную войну. У одной стороны почти весь флот занят был охраной своих конвоев, и для действий на коммуникациях врага вечно не хватало кораблей. Посему услуги наших каперов были сразу приняты, хотя и без восторга – их обшарпанная бригантина не вызывала особого доверия. Но в первом же походе пираты захватили восемь судов с такими трофеями, что адмиралы долго не могли закрыть рот от удивления. Причем не пришлось даже применять секретное оружие, все решила огромная по тем меркам скорость. Затем последовали еще три столь же удачных рейда, а потом дер-зкий налет на небольшую пристань в глубине охраняемой бухты. Там грузились золотым песком два быстроходных и хорошо вооруженных фрегата, но наши герои потопили их за считанные минуты. Быстро перегрузили бочки с песком, и подавив огонь береговых бата-рей, благополучно смылись. Тут как раз пригодились минометы, разрывы их мин трудно было отличить от обычных бомб, а скорость и мощь огня были много выше. К тому же корабли и укрепления противника не имели реальной защиты от навесного огня.
        После таких успехов наши пираты стали любимцами местного адмиралтейства, и им после недельного отдыха поручили ответственнейшую, но очень трудную задачу. Пред-стояло по узкому извилистому проливу войти во внутреннее море у берегов противника, а там захватить или хотя бы разграбить богатый портовый город, где хранилась казна двух провинций и большие армейские запасы. Само собой, город имел солидные укрепления, а в порту постоянно дежурили два фрегата и пять – шесть более мелких кораблей. Тут не помогли бы и шестидюймовки, надо было придумать что-то очень нетривиальное. Хорошенько подумав, флибустьеры решили, что лучше всего усыпить местных каким-то анестетиком. Народу тут жило мало, поселение было очень компактным, так что тонны – двух хорошего средства вполне хватило бы. Но что применить? Хлороформ отвергли сразу же, благо его местные еще не знали, да и везти эту тяжелую, летучую и нестабильную жидкость было хлопотно. Винный спирт в нужном объеме испарить было трудно, к тому же местность славилась своими виноградниками, и потребная доза была слишком велика. В конце концов, остановились на веселящем газе и серном эфире. Оба вещества были известны местным химикам, не вызывали опасных осложнений, и обладали оптимальной летучестью. Сперва в дело шла закись азота, потом ее смесь с эфиром, а под конец чистый эфир. Расчеты показали, что в сумме хватит трех тонн реагентов (1 + 2), что было дорого и хлопотно, но терпимо.
       Однако разместить всю аппаратуру для газопуска на бригантине было нереально, при-шлось снаряжать второй корабль. Дело было сложное и опасное, не него ушло почти три недели. Наконец, все было готово к битве. Переход морем прошел нормально, и вот позд-но вечером оба корабля подошли ко входу в пролив. Далее было два варианта действий – скрытно пойти ночью по фарватеру, пользуясь эхолотом, или же выдать себя за вольных пиратов, желающих наняться в каперы. Второй путь был опаснее, хотя все бумаги были в порядке. В итоге, поскольку ночь была безлунная, дождливая и очень темная, решились на скрытный проход. Он прошел нормально, и ранним утром пираты осторожно приблизи-лись к городу. Как раз дул нужный бриз, несильный и теплый, и все прошло как по маслу. Некоторые граждане еще сохранили способность двигаться, но их быстро связали и уло-жили на свои кровати, самым буйным сунули в нос еще веселящего газа. Забрали все деньги и ценности, все самое ценное со складов, а остальное сожгли. Через два часа мож-но было отплывать, но тут выяснилось что награбленного слишком много, и оно никак не помещается на корабли.
      Пришлось пустые газовые баллоны топить на большой глубине, где они были недосту-пны аборигенам. Туда же отправилась и наименее ценная часть добычи. Наконец все было готово, и наши герои поспешно вышли в море, благо некоторые горожане уже очнулись от сна. Но погоню организовать было сложно, все крупные корабли осели в воду с проби-тыми днищами, а на лодках и шлюпках далеко не уплывешь. Через три часа пираты благо-получно добрались до входа в пролив. Его берега выглядели пустынными, и даже сторо-жевая крепость на высоком пригорке у воды не подавала признаков жизни. Но не успели они порадоваться удаче, как затрещавший корабль накренился и быстро потерял скорость. Оказалось, что бригантина врезалась в подводный завал, не очень прочный – задним ходом они легко вырвались из ловушки почти без повреждений – но весьма солидный. К тому же выяснилось, что дальше по фарватеру построено еще несколько заграждений. Са-ма крепость была рядом, можно было разнести ее в клочья, но на разборку завалов ушло бы не меньше недели.
       Харрис и Самуил уже решили, что противник понял их замыслы и теперь все пропало. Хотя трудно было понять, как туземцы могут справиться с пулеметами и автоматами. В кают-компании завязался оживленный диспут, мнения разделились. Но тут разведка обна-ружила на берегу залива, прямо у воды недостроенную батарею, а на холме – сигнальный пост. В море, на пределе видимости, болталась вражеская шхуна. Отследив ее переговоры по телеграфу с берегом, наши корсары поняли, что где-то через неделю на помощь защит-никам крепости придет сильная эскадра. Этак шесть – семь кораблей, не считая мелочи. Вот комендант и решил подстраховаться, не надеясь на пушки. Ведь погода стояла облач-ная и ветреная, плюс новолуние, не дай бог удерут гады до подхода подкреплений. А так они в надежной ловушке.
        Конечно, ловушку можно было бы и раздолбать, но поразмыслив, Тетракис решил принять вызов. В ближнем бою у них были отличные шансы на победу и богатую добычу, а разгром вражеского флота позволял вволю пограбить ближние берега, набив трюмы доверху. Только бы захватить три – четыре корабля, и дело в шляпе, свои два и так были забиты под завязку. Управление трофеями планировали поручить освобожденным военно-пленным, их хватало и на вражьих кораблях, и на берегу. Среди них было много моряков, которые с удовольствием вернутся домой, да еще с богатой добычей. Правда, дело было рискованное, перевес противника в кораблях и пушках был очень велик. Надо было очень точно рассчитать диспозицию по месту и времени, наметить ход битвы и провести массу тренировок. Но времени хватало, и найдя укромную бухту, закрытую от нескромных взо-ров, пираты рьяно взялись за дело.
      Утром шестого дня все было готово к встрече, осталось оснатить две большие шлюпки для абордажного боя. Но тут разведка донесла, что враги уже на подходе, в полдень они должны были войти в пролив. Гарнизон крепости не собирался разбирать завалы, то есть противник хотел принять бой в проливе. В этом был свой резон – бригантина не могла там развернуться бортом, и могла стрелять только из носовых пушек, а более короткие вражьи суда не имели таких ограничений. Кроме того за последним завалом, где-то через полвер-сты, пролив расширялся, и там местные могли менять свои корабли после каждого залпа, спокойно перезаряжая пушки за спинами стрелявших собратьев. Ну а ежели пираты не захотят входить в пролив, всегда можно выбрать удобное время, и самим двинуться впе-ред, благо слегка сдвинуть завал можно часа за полтора. Тетракис, однако, предвидел и такой вариант, и все было готово к встрече. Более того, бой в проливе был удобнее для пиратов, тут им не требовались недоделанные шлюпки и вообще можно было обойтись меньшими силами. Быстро развернувшись к битве, они спокойно наблюдали, из своих укрытий, как вражеский флот входит в пролив. Вот наконец, последняя мелочь втянулась на узкую полосу воды, и почти сразу загрохотали выстрелы.
       Минометы сосредоточенным огнем быстро подожгли и посадили на мель последний в строю крупный корабль, тем самым отрезав от основных сил бриги и шхуны. А к ним уже неслись, под треск автоматов, абордажные шлюпки. Шесть судов захватили почти невре-димыми, один бриг получил тяжелые повреждения, и еще один затонул. Впрочем, для плавания в океане они все равно не годились, а для продолжения битвы трофеев хватало с избытком. К тому же на мелочи нашлось множество пленных, из которых за двадцать минут составили команды захваченных бригов и шхун (вражеских моряков заперли в трю-ме подбитого брига под охраной четырех солдат). За это время минометчики подожгли и сильно повредили еще два корабля, так что второй сзади из них оказался зажат между двух пылавших корпусов. Понятно, что его захватили без труда, как и два других, зажа-тых в ловушку ближе к заливу. Наши герои рассчитывали прикарманить и седьмой, самый последний, корабль, но отстреливаясь и маневрируя, он намертво сел на мель. После чего команда бежала на берег, взорвав пороховой погреб. Обидно конечно, тем более что из всей мелочи только две шхуны могли плавать в открытом море. Но все же захватить пять кораблей, из них три крупных, почти без потерь и за 2,5 часа – огромный успех. До темно-ты пираты разделались и с крепостью, подвергнув ее массированному обстрелу со всех кораблей и из минометов. Всех пленных заперли в большом и надежном подвале главного форта, оставив им немного еды и воды на неделю. За это время горожане в любом случае должны были сюда добраться.
     На следующий день наши герои расчистили пролив, и сняв с подбитых судов все самое ценное, отправились домой. По дороге они захватили большой фрегат и ограбили более дюжины посадов и городков, пока не забили добром все трюмы под завязку. И конечно их прибытие домой вылилось в триумф, осмотр трофеев был весьма поверхностным, и многое пираты утаили для себя. До конца войны они совершили еще пять походов, удивляя всех прочностью старой бригантины. Но вражеские перевозки сильно сократились, порты и пристани сильно укреплены, и результаты оказались скромными. Но не всё ж коту масленица… Зато во время этих походов пираты не раз посетили соседних нейтралов и распродали большую часть награбленного, превратив его в золото и ценные бумаги. Наконец, война завершилась решительной победой «наших» (к сожалению, все географические названия этого дела затерялись во мгле веков), мир подписан, отгремели победные речи, салюты и тосты на торжественных встречах, приемах и балах. В общем, все остались довольны, особенно герои долгого и опасного рейда.
        Теперь можно было приниматься за более серьезные дела. Для начала купили новый звездолет на соседней планете, небольшой, но вполне надежный, а старый спрятали в очень глухом месте, на одном совершенно первобытном острове. Привели в порядок свои финансы, обменяли все сомнительные деньги и не очень ликвидные бумаги. Хорошенько отдохнув, наши пираты приступили к поиску новых сфер приложения своих талантов. Но прошло почти полгода, а настоящей войны на планете так и не началось. Зато медленно, но верно по миру распространялись смутные слухи о каких-то чудо-ружьях, стальных трубах с отравой и прочей ерунде. Сперва это воспринималось с юмором, но постепенно стало вызывать беспокойство. Войны все не было, слухи росли, и стало ясно, что пора сматываться, но куда? В конце концов решили смыться на одну из соседних планет, еще более дремучую, чем эта. Там наряду со средневековыми монархиями жили племена же-лезного, бронзового и каменного века, а также и более странные сочетания. Лететь было недолго, груза немного, и через пару – тройку недель наши герои уже наслаждались тишиной и покоем допотопного мира.
            Железная нечисть.
                Чудище обло, огромно, и вроде стозевно,
                Хоть и проверить такое непросто, наверно;
                Лает в эфире, хвостом сотрясая пространство,
                И вкруг себя производит одно хулиганство.
                Этелька Корсак, «Игривые баталии».
        Новая планета поначалу приятно удивила незадачливых пиратов. Обычная природа, разнополюсная правда, но наши друзья уже попривыкли к такому пассажу. Населена она была редко, в основном первобытными и весьма мирными племенами. Кое-где они уже сливались в обширные союзы с вождями, купцами, стражниками и зачатками городов, но до войн и мятежей дело пока доходило лишь на паре материков. Местные колдуны умели плавить олово, свинец и их сплавы с цинком и висмутом, а из самородков меди и серебра ковали домашнюю утварь и простенькие украшения. В основном же техника была костяной, каменной и деревянной.
         Тетракис быстро наладил с туземцами взаимовыгодный обмен, в еде и напитках недостатка не было, как и в развлечениях, весьма впрочем однообразных. Но это терпимо. В одной предгорной долине космонавты нашли богатые золотые россыпи и за неделю сфабриковали почти двести кило стандартных банковских слитков. Мягкий тяжелый песок местных не интересовал, а вот золотая фольга и проволока у ювелиров – ремес-ленников пользовалась огромным спросом, сильно увеличив экспортные ресурсы. Эльза тоже изрядно обновила украшения, свои и Марлен, обнаружив изрядный талант в выделке побрякушек, особенно в пайке и свивке цепочек. Затем в одной долине нашлись никель – кобальтовые и хромитовые руды, из которых пришельцы наловчились плавить очень прочный и стойкий сплав, нечто среднее между нихромом и нержавейкой.
         Через пару месяцев аборигены, однако, сообразили, что их гости обладают, по местным меркам, прямо – таки сказочной мощью. И вот однажды к Тетракису явилась делегация «общественности» с настойчивой просьбой избавить планету от нечисти. Якобы на плодородных равнинах лучшего материка живут огромные драконы, кои жрут честных тружеников и не дают им работать. Вот кабы их извести…
         Харрис язвительно осведомился, сколько у дракона голов, изрыгает ли он пламя или только дым. Оказалось нет – обычная голова, только большая (пасть метра три), шесть ног, высота метров десять – пятнадцать и длина до сорока. Очень прочная шкура. Тут лет двадцать назад пытались одни пробить ее огненными стрелами, но безуспешно. У них, правда, стрелы были мелкие, прямо скажем, несолидные какие-то. А вот с вашими будет в самый раз. А уж мы за ценой не постоим, не сомневайтесь.
         Ха, простые динозавры – расслабился было Самуил, но быстро сообразил, что самую толстокожую рептилию мушкет или фузея наверняка осилит, хотя бы вблизи. А тут что-то не то. Да и вообще, как местные все разузнали, ведь тот материк далеко за морем? Может, старинные байки, или выдумки перепившихся шаманов?
        Разузнали, как выяснилось, от тех же гастролеров, не поленившихся облазить всю планету. Они, кстати, тоже плавили и ковали какой-то металл в той долине, где обосновались наши друзья. Очевидно, делали усиленные образцы своего страшного оружия, но и они им не помогли. Вот, к слову, одну огненную штуку они бросили недалече за ненадобностью, можете посмотреть. Мы ее нашли быстро и спрятали от дождя в пещере, в очень хорошем месте, тщательно запаковав. Пришлось лезть в горы по козьей тропе и долго искать нужную расселину. Наконец, таинственные предметы извлекли из промасленных тряпок на свет божий и подвергли тщательному осмотру.
         То был нарезной штуцер типа слоновьего, четвертого калибра, с примитивным, но прочным затвором. Пули чисто свинцовые, без оболочки, но весили почти по сто грамм и имели вполне обтекаемую форму. Порох дымный, но при таких стволах метров четыреста начальной скорости получить было реально. Все были поражены. Боцман, как прирождённый оптимист, убеждал публику, что это все же какие-то «механизьмы», удачно замаскированные под чудищ. Ему возражали, что механизмам нужна энергия, а ничего такого не наблюдается. Ну, пару нефтяных скважин или гидростанций замаскировать нетрудно. Пару – да, даже десяток, но тогда эти твари должны регулярно собираться на «кормежку» в определенных местах.
        Дискуссия грозила затянуться надолго, но тут Тетракис преподнес коллегам сюрприз. Пока флибустьеры плавили безделушки и развлекались с аборигенками, он, наняв десяток местных ремесленников, сколотил приличный биплан. Вполне надежный и очень эконо-мичный, с малым разбегом. Правда, и скорость у него была маленькой, но в данном слу-чае это нестрашно, бояться им некого. Так что можно организовать детальную разведку странного материка с воздуха. После долгих и оживленных дискуссий предложение было принято, и пришельцы развернули кипучую деятельность. Сварганили парусный бриг со вспомогательным электроприводом, основательно его оснастили и вооружили. Для биплана заготовили поплавки, дабы начать разведку еще в море, опробовали ероплан на всех режимах. Заготовили провизию, топливо и прочие мелочи, завербовали и обучили матросов из местной элиты. Наконец, настал день отплытия.
        Самых чувствительных дульсиней пришлось взять с собой в плавание, проводников и сопровождающих тоже набралось изрядно. Марлен также решила поглазеть на диковин-ную землю, хотя работы в этом плавании ей не предвиделось. Хорошо, корабль был просторный. Море – окиян пересекли без осложнений, хотя и медленно. Наконец, впереди засинели лесистые берега таинственного континента, и почти сразу же наблюдатель на мачте заметил где-то в полверсте от берега легендарного дракона. Ероплан спустили на воду, и Орас-Самуил, как самый опытный летчик, сел за баранку. С ним увязалась и Эльза, мечтавшая первой пальнуть в чудище. Правда, с тяжелым оружием в биплане было не развернуться, и ей пришлось взять маленький пистолет – пулемет с очень слабыми патронами. Зато и набрала она их десять обойм, благо они были невелики.
       Взлетели нормально, быстро отыскали гада, сделали пару кругов, дабы рассмотреть его получше и заснять со всех сторон. Все точно соответствовало рассказам аборигенов. Наконец, Эльза отложила камеру и открыла пальбу. Как истинная жена пирата, она, естественно, стреляла неплохо, и на очередном вираже всадила в бок дракону пол обоймы. Шкура летела клочьями, чудище с диким ревом прыгало по поляне. Но крови не было, и действие пуль казалось чисто поверхностным. Наконец, изловчась, Эльза за четыре круга впендюрила в ограниченную площадь – где-то три на три метра – почти весь боезапас. Шкура распалась, и под ней оказались блестящие пластины, очень похожие на металл. Стрельнули на бреющем полеты, дабы услышать звук. Он был звонким и чистым, а вмятины на пластинах оказались весьма символическими.
       Но тут животное бросилось в лес, и забившись в чащу, стало неподвижно с задранным к небу хвостом. Стояло тихо, почти не дыша. Поднялись повыше, дабы осмотреть мест-ность, и узрели пару чудищ, спешивших к месту побоища. А отлетев на 15 – 20 верст, за-секли еще троих, ковылявших в том же направлении. Причем все они шли оврагами или чащобами, явно опасаясь нападения с воздуха. Как они узнали о нем на таком расстоянии, понять было трудно. Полетали вокруг, пока бензин не кончился, и ничего не поняв, верну-лись на корабль. Там застали страшную суматоху.
      Пираты толпились в радиорубке, и взволнованная Марлен что-то горячо объясняла окружающим, тыча им в нос какими-то записями. От воздухоплавателей сразу же потребовали точной хронологии событий – когда увидели того или другого дракона, когда первый затаился, откуда бежали прочие, во сколько начали стрелять и когда кончились патроны. Хорошо, что Орас исправно заносил все перипетии полета в компьютер, и ему удалось ответить на все вопросы. Затем придирчиво сверили добытые факты с записями Марлен. Эльза и Самуил по-прежнему ничего не понимали.
      Ну, блин, все сходится – заорал Боцман, не дождавшись конца расчетов, это они! Да больше и некому. Что они? – раздраженно спросила Эльза, она не любила выглядеть дурочкой, да еще в такой ситуации. Радиограммы посылали! Вот первая, коротенькая – он вас заметил и удивился. Вот начало стрельбы, а это ты ему шкуру располосовала, самый мощный сигнал. Текст короткий, но повторен раз пять, явно сигнал бедствия. Это ответные послания, примерно одинаковые и одной мощности. Ну, чем они дальше находились, тем сигнал слабее, все точно. Когда приблизились, запросили об обстановке, заодно координаты уточнили. Когда вы удрали, об этом было сообщено, потом обмен репликами, и все затихло. И посейчас эфир чист.
       Так это же радиоволны, высокая частота – горячилась Марлен – их еще получить надо! Вот видишь, генератор, такую штуку под хвост не заткнешь! Ей возразили, что в таком теле можно разместить пяток генераторов и батарею, равную тысяче электрических угрей или скатов. Но ток-то будет постоянным! Это фигня, вот нервные импульсы тоже имеют электрическую природу, а частота у них высокая. И глаза многих тварей прекрасно различают все цвета и оттенки, а это совсем уж короткие волны. А дельфины и летучие мыши, к слову, генерируют ультразвук, с частотой чуть ли не до полумегагерца. Орас пы-тался было доказать, что эта белиберда вовсе не радиопереговоры, но ему быстро доказа-ли, что он балда. Кто-то выдвинул идею, что у гадов есть сообщники, которые и трезвонят в эфире. Для проверки пришлось лететь вновь, но теперь с Самуилом отправился Боцман, второй после Марлен спец по радиосвязи.
        Опять летали, пока не иссяк бензин, но ничего подозрительного не нашли. Посылали сигналы в диапазоне, используемом драконами, и убедились, что они их ловят. Отвечали правда однообразно, наверное спрашивая, что это? Когда вернулись, Марлен уже расши-фровала тексты. Это были короткие сигналы, напоминавшие скорее птичьи трели, а не разумные фразы, да и набор «слов» был весьма ограничен. Да и выходили в эфир зага-дочные твари только при крайней необходимости. Харрис, большой знаток биофизики, уже прикинул, как могут быть устроены генерирующие, передающие и приемные органы, ну а то, что хвост служит антенной, было понятно и так. Все получалось сложно, но реально, а затраты энергии на короткие маломощные сигналы были невелики при любом, даже самом низком кпд. Непонятно только, заключил Харрис, из чего у них антенна, без металла там никак не обойтись.
       Антенна, фыркнула Эльза, если у них вся туша обшита броней, то пяток пудов на хвост уж как-нибудь они наскребут. Какой броней, удивилась публика?! Да я вам битый час о ней талдычу, а вы все о радио. Положим, ты только ругалась на нашу непонят-ливость, а о броне молчала как рыба, заметил мичман. Да вы рта не давали нам раскрыть со своими депешами! Согласись все же, что радиосвязь между динозаврами – это ужасно необычно. Ну да… не спорю, но теперь, когда этот вопрос выяснили, давайте обсудим остальное. Обсудили, удивились, стали считать и прикидывать. Вообще-то восстановить металл из руды проще, чем получить глюкозу фотосинтезом, так что сие реально. Скорость реакции мала, но живут эти твари долго, и нарастить сантиметров десять вполне реально. Тут встал соблазн найти детеныша и попробовать его прострелить. Но было уже поздно, и третий вылет отложили на утро. На всякий случай решили ночевать на корабле, в пяти верстах от берега.
      Рано утром на рассвете Орас-Самуил, на этот раз в паре с Сапсангом, их лучшим стрелком, двинулись в очередной полет. Вещей взяли по минимуму – снайперскую трехлинейку с двадцатью патронами и всего один бинокль, зато захватили три запасные канистры топлива. Ведь звери напуганы, да и родят, поди, не каждый год, иначе бы весь материк сожрали. Искали долго, наконец нашли пару с малюсеньким детенышем, размером с корову. Увы, издали заметив аэроплан, родители загнали младенца в какую-то яму, где он был совершенно незаметен. Пришлось искать далее. Детенышей больше не нашли, но выследили молодого зверя, не больше двадцати метров длиной. Удалось всадить ему две пули в бок, рана была серьезной – полилась кровь, чудище с ревом скрылось в чаще. Бортовая рация, настроенная на нужную частоту, сразу зафиксировала шквал сообщений, который продолжался несколько часов. Для контроля постреляли и по взрослым, удары были чувствительны, но «обшивку» не пробивали. Все было ясно, близился вечер, и наши герои вернулись на корабль.
       Последующие недели ушли на разведку прибрежной полосы и обсуждение планов. Для дальнейшей работы нужен был цельный зверь, но как его добыть? Конечно, из штуцера ССП, пробивавшего вблизи тяжелые танки, завалить чудище возможно, но как допереть тушу до корабля? К берегу океана они и раньше выходили редко, а теперь, напу-ганные стрельбой, обходили побережье за три версты. И как-то надо было обезопасить себя от мести сородичей. Кстати, наблюдения не подтвердили особой хищности монстров – они охотно ели растительность, кроме самой жесткой, собирали моллюсков, ловили рыбу и разрывали термитники. Но при случае охотно хватали зазевавшегося медведя или буйвола, причем довольно ловко. Радовало, что драконы не умели плавать и вообще избегали глубокой воды. Даже самые лесистые места континента изобиловали полянами с низкой жесткой травой, на которые пираты не раз сажали свой самолет. Так удалось соб-рать пробы грунта, который во множестве поглощали растущие особи. Взрослые, кстати, тоже иногда лакомились металлическим сырьем, видно пополняя естественную убыль в организме нужных элементов.
       Предпочитали они железную руду, болотную или озерную, особенно с примесью марганца. Ели также хромиты и силикатные никелевые руды с примесью кобальта. Пару раз попались сернистые медь и цинк, но возможно случайно. В общем, картина была ясна, но оставалось множество частных вопросов. И главный из них – как же все-таки при обычной температуре и хилом давлении из окислов получается компактный металл? Тут без препарирования было не обойтись, и наши герои несколько дней потратили на поиски простого, но эффективного решения проблемы. Наконец, у Харриса созрел гениальный план, не требующий к тому же чрезмерных затрат. На берегу горной реки, в том месте, где пираты до того еще не засветились, они тайно организовали богатое месторождение отли-чных руд. Железа больше 60 %, да еще полно марганца и хрома. А вокруг масса всякой еды. До берега океана недалеко, верст шесть, но долина была узкая, лесистая, надежно скрытая от всякого наблюдения с побережья. Немудрено, что монстры быстро освоились с новым местом, и посещали его часто и регулярно.
     А тем временем пираты ниже по течению запрудили речку, создав несколько глубоких и широких плесов. А выше, в горах, перегородили поток большой плотиной, почти 80-и метровой высоты. Постепенно там образовалось солидное водохранилище, емкостью бо-лее кубического километра. И вот, в один прекрасный день, когда в долине кормилась дю-жина чудовищ, верхняя плотина внезапно рухнула. Точнее, была взорвана солидным заря-дом. Огромная волна покатилась вниз по долине, «сметая все на своем пути». Ну конечно, не все, большая часть динозавров успела сбежать. Но четверо попали под поток и были снесены вниз по течению реки. Они конечно же, застряли бы на порогах, перекатах, поворотах или изгибах русла, но нижерасположенные плотины позволили отрегулировать поток до самого устья и доставить три туши до берега океана. И то хорошо, тем более, что самая молодая особь оказалась почти живой, и будучи откачана и приведена в чувство, прожила еще лет двадцать в вольере на близлежащем острове, доставив наблюдающим зоологам бесценный материал.
    Ну а тела двух драконов, тщательно препарированные, сказочно обогатили науку. Тем более, что они были разнополые, принадлежали к различным подвидам и сильно отли-чались по возрасту. Узнали, в частности, как устроен генератор радиосигналов, где он на-ходится и как связан с антенной в хвосте. Выяснили, что восстановление металла проис-ходит в подкожном жировом слое, начисто лишенном воды. Поэтому атомы железа и легирующих примесей беспрепятственно группировались в кристаллическую решетку ме-талла, которая потом росла до нужных размеров. Панцирь был не монолитным, а состоял из отдельных пластин, частично перекрывавших друг друга. Так, конечно, сложнее, но надежнее, да и росту вширь и ввысь такая броня не мешает. Наблюдения за малышом позволили уточнить систему радиосвязи и выяснить дальность ее действия. Она оказалась небольшой, не более 45 верст при самых благоприятных условиях.
    Вслед за пиратами, заинтригованные их сообщениями, на материк ринулись исследова-тели со всех концов Вселенной, в основном из Внутренней галактики. Аборигены быстро поняли, что выгоднее работать проводниками и носильщиками, чем ждать истребления тварей, и все в итоге остались довольны. Формально Тетракис с товарищами тут не очень-то обогатился, но это только на первый взгляд. Они поимели влиятельных друзей во Внутренней галактике, а также и первые вклады в тамошних банках, что давало некую гарантию в будущем. Кроме того, на большей части ЦК – 066, так называлась сия планета, они всерьез и надолго стали всеобщими героями. Теперь при нужде всегда можно было отсидеться в компании приветливых аборигенок, пережидая превратности судьбы. А это ведь очень ценно, особенно при такой сложной и опасной профессии.
          Монастырская стена.
                Всем в мире известно – «война путь обмана»,
                Давно, повсеместно, для всех без изъяна;
                И если противник раскрыл все секреты,
                То как не трудись, твоя песенка спета.
                Этелька Корсак, «Игривые баталии».
    Во время возни с динозаврами пираты основательно изучили всю планету, постепенно облазив все материки и острова. На самом отдаленном континенте их внимание привлекло герцогство Картлиния, огромное государство, занимавшее всю освоенную часть материка.  Управлялось герцогство плохо, денег и чиновников не хватало, и во многих местах царил хаос. Повсюду шлялись шайки бандитов и разбойников, половина армии ловила их, но не очень удачно. Местные власти имели даже право собирать особый налог, в 15 % от всех доходов, «на самооборону». Правда, пользовались они этим правом редко, и мичман с друзьями решили исправить положение. Так сказать, убить двух зайцев – за солидный куш восстановить порядок и спокойствие, а заодно и пограбить богатых экспроприаторов.
      Вычислив район действия самой большой банды, потихоньку перебрались в те края. По идее, ближайшей их жертвой планировался город Рысьинск, дорога к которому шла по открытым местам, среди полей и лугов. Так что засады можно было не опасаться, каких-либо войск ни в городке, ни в его окрестностях не было, да и городская полиция была уко-мплектована от силы на две трети. Однако корсары надеялись с помощью двух пулеметов и аэроплана сильно потрепать и рассеять врага еще по дороге к цели. А потом комбини-рованным ударом автоматчиков и мушкетеров завершить разгром противника. Местным властям идея понравилась, и при их кипучем содействии подготовка прошла быстро и успешно. И вот наши герои, с оружием и огнеприпасами, засели в намеченном месте, под-жидая бандитов, а самолет описывал круги над местом битвы. Но прошло двое суток, а шоссе было пустынно, изредка брели путники, тащились крестьянские телеги, да порой проносились богатые всадники.
     Послали лазутчиков, и те принесли неожиданные новости. За час до выступления, в предрассветной мгле, на лагерь разбойников кто-то напал. Пришельцы метким и плотным огнем рассеяли охрану, захватили половину обоза и массу запасов, а потом также быстро исчезли. Потрепанные бандиты все же вышли в поход, но почти сразу же нападавшие повторили атаку. И опять они действовали быстро и умело, лишив «большую банду» поч-ти всего обоза, оружия, припасов и лошадей. Напуганные бандиты, потеряв своих вожа-ков, разбежались кто куда. Часть из них с испугу вернулась к мирным занятиям, другие мелкими группами грабили деревеньки и хутора, довольствуясь мелочью. Самые же упор-ные двинулись по следам победителей, надеясь им отомстить. Но верилось в это с трудом.
    Тетракис сперва даже обрадовался такому пассажу – новый противник числом был ме-ньше других, а обилие добычи делало его неповоротливым. Но все попытки догнать врага не удались, даже возникли подозрения, что он пользуется какой-то более продвинутой те-хникой. Разведка подтвердила эти догадки, но ничего определенного установить не уда-лось. Однажды казалось, что еще денек – другой, и дело в шляпе, но тут начались пролив-ные дожди, дороги раскисли, реки вышли из берегов. И к тому же подвернулась хорошая работа – на большое торговое село, недалеко от штаб-квартиры пиратов, напало несколько объединившихся шаек, общим числом более 3 000 зверей. Гадов расколотили в пух и прах, захватили богатые трофеи, население было в восторге и не скупилось на благодар-ности. Потом участвовали еще в шести подобных вылазках, и вполне успешно. Наконец, дороги подсохли, а разведка донесла, что техногенные бандиты опять орудуют где-то недалеко. Началась погоня.
     Далеко уйти, однако, не удалось – прибежали посланцы из соседнего городка, который кто-то опять собрался грабить. А репутация наших корсаров была уже столь высока, что их ценили выше полиции и армии. С очередными налетчиками справились легко и быст-ро, и благодарные жители устроили по случаю победы пышные торжества. Гремела музы-ка, медовуха, вино и бренди лились рекой, а восторженные горожанки не давали прохода импозантным освободителям. Сапсанг и Эльза ворчали, что пора бы возобновить погоню за главными недругами, но их никто не слушал. Тем более, что отцы города попросили защитников еще об одном одолжении. В трехстах верстах к северу, рядом с огромным торговым посадом, раскинулся большой древний монастырь. Его настоятель, прослышав о громких успехах борцов с бандитизмом, просил их подъехать по весьма срочному делу, обещая щедро вознаградить за труды. Идея понравилась, и через пару дней, доев и допив остатки пиршества, флибустьеры двинулись в путь. По дороге почистили местность от всякой швали, огребли кучу денег, и к обители прибыли в отличном настроении.
       Но вместо цветущего богатого посада с оживленным торгом на огромной базарной площади, нашим героям предстали полуразрушенные избы, набитые беженцами, палатки и юрты на пепелищах и торговые ряды, превращенные в лазарет. Монастырь казался вымершим, а вокруг него – заброшенные сады и огороды, где уже начал прорастать бурьян. Местные же не подходили к стенам ближе, чем на двести метров, явно чего-то опасаясь. Начались недоуменные вопросы.
       Оказалось, где-то месяц назад какая-то шайка головорезов, хорошо организованная и числом более трехсот, под видом паломников проникла в монастырь и дерзкой, но хоро-шо продуманной атакой захватила твердыню. Монахов, послушников и многочисленных приезжих – и паломников, и просто любопытных – выгнали с территории монастыря, пре-дварительно обобрав до нитки. Ну и все монастырское добро досталось супостатам, а там одних окладов к иконам на сотни тысяч. Мало того, через неделю к посаду подошел отряд местного войска зверей в пятьдесят, с многочисленным обозом. Там вроде бы везли осад-ные орудия, но когда сие воинство подошло к воротам, они открылись и «нападавшие» мирно вошли внутрь. Очевидно, то были сообщники бандитов, привезжие награбленное ранее добро. В толпе паломников тяжелые телеги выглядели бы подозрительно, а отде-лить обоз перед нападением, на виду у окрестных жителей, тоже было непросто. А так все сошло гладко, видно эти грабители очень ушлый народ.
       Пираты, сразу узнавшие своих друзей, приуныли, хотя вряд ли они могли при всем желании их догнать. Эльза, правда, была иного мнения, и сильному полу пришлось долго выслушивать язвительные комментарии о вреде обжорства, пьянства и прелюбодейства. Ко всему прочему бандиты, укрепившись в монастыре и осмотревшись, через пару недель, в ночь перед базарным днем, напали и на посад, ограбили всех дочиста, пожгли часть домов и перебили много мирных граждан. Местные власти напуганы и с наличными силами не решаются даже обложить монастырь, а их требования к герцогу о присылке подкреплений, тяжелых орудий и огнеприпасов пока остались без ответа. Пока, правда, эти гады сидят тихо, только постреливают из мушкетов во всякого, приблизившегося к стене, но кто знает, что у них на уме и что будет дальше?
       Тетракис с компанией быстро сообразили, что у них есть отличный шанс наконец-то обобрать удачливых конкурентов, и заодно вернуть монахам их сокровища, а окрестным жителям мир и покой. «Дешевая популярность никогда не повредит», заметила Эльза, добавив, что награбленное у местных жителей и заезжих купцов можно смело оставить себе, они рады – радешеньки будут избавиться от таких соседей любой ценой. Да и о принесенных богомольцами дарах никто не вспомнит, монахам лишь бы свое, кровное как-нибудь вернуть. В общем, боцман отправился на переговоры к посаднику и насто-ятелю монастыря, и через пару часов ко всеобщей радости было заключено взаимовы-годное соглашение. Местные обязались снабдить пиратов всем необходимым, выполнять вспомогательные работы, собрать все возможные сведения, карты и планы местности, выделить опытных проводников и разведчиков. Нашим героям выделили просторный и удобный сарай на окраине посада, вволю еды и три бочки джина. Монахи, выгнанные из родного гнезда, ухитрились вынести часть архива, в том числе подробные планы и описание твердыни и всех внутренних построек. Оставалось разработать план атаки.
       Казалось бы, чего проще – пробить бронебойными снарядами стену, или минометным огнем разгромить все внутри. Но, по всем данным, главарь банды был выходцем с какой-то индустриальной планеты, причем отчаянным головорезом. Он вполне мог на артобстрел ответить ипритом, или напалмом, а то и нейтронным зарядом; мог вызвать подкрепление с другой планеты, благо под боком имелись вполне развитые миры. В крайнем случае, он смекнет, что к чему, при первом же разрыве снаряда, и удерет со всеми деньгами и награбленными ценностями, оставив нападающих с носом. Так что технику использовать надо было очень осторожно, а лучше обойтись без нее.
       Но как? Проломить ядрами стену и из мушкетов истребить ее защитников? Даже сильно поддатый Боцман признал это самоубийством. Тетракис ломал голову день и ночь, но ничего путного придумать не мог. Но тут Орас вспомнил бригадира Жерара с маршалом Одеколоном, и предложил умышленно попасть в подобную ловушку. Там их обезоружат, а когда противники разбредутся по крепости праздновать победу, можно облить их слезоточивым газом или напалмом, а то и перебить из автоматов. Идея понравилась, но по ходу дела возникла уйма вопросов. Особенно трудно было пронести нужное количество «техники» под одежкой и хорошенько замаскировать ее. А тут еще возникли новые идеи.
      С северо – запада монастырская стена прикрывалась огромным болотом, которое считалось непроходимым. Эта часть твердыни почти не охранялась, а приборов ночного видения, как убедились пираты, у защитников не было. Сапсанг же, облазив болото, убедился, что там можно найти проходы, правда извилистые и узкие. Но для быстрой разведки нужны были какие-то инструменты, ведь не бродить же с шестами и баграми под носом у врага, пусть даже и ночью. После долгих раздумий и неудачных проб Тетракис создал, наконец, надежное и компактное устройство. На обычную удочку крепились несколько датчиков, измерявших температуру и рН воды, содержание кислорода, железа и органических примесей. Оказалось, что наиболее мелкие места с твердым дном однозначно соответствуют определенному набору измеряемых величин. Теперь можно было подобраться к стене бесшумно и быстро. Только вот хватит ли у них сил для ночного штурма, да еще без тяжелого вооружения?
      В итоге решили комбинировать удар «изнутри» с атакой через болото, максимально синхронизировав их по времени. Задача, как ни крути, получалась очень сложной, и на отработку всех деталей ушел почти месяц. За это время провели несколько бесплодных, но внешне яростных штурмов, постепенно наращивая силу удара. Тем самым защитнтков приучали к мысли, что ворота монастыря рано или поздно будут разбиты. Наконец, поротивник принял контрмеры, и недель через пять после начала операции к пиратам подошли «союзники». Их было мало, но с собой они притащили очень мощный таран, что в два счета мог разнести ворота и завал за ними. Все было очень правдоподобно, и ежели бы мичман и его друзья не вели постоянного радионаблюдения, хитрость противников непременно бы удалась.
       К тому времени отряд, приготовленный для перехода через болото, уже незаметно вышел из лагеря и занял исходные позиции. А остальные пираты, все как один, вместе с новоприбывшими пошли на ночной штурм ворот. Он, естественно, увенчался успехом, нападающие ворвались в крепость и беспорядочно бросились во все стороны, заранее празднуя победу. Тут их, естественно, контратаковали, рассеяли, обезоружили, владельцы тарана примкнули к защитникам твердыни, а нападавших после обыска связали и загнали в монастырский подвал. Пока все шло по плану. Вокруг подвала выставили надежную охрану, развели часовых по стенам, а подробный опрос пленных отложили до утра. Затем все свободные от службы завалились спать.
      Через пару часов охрана подвала почувствовала странное состояние – руки и ноги перестали слушаться своих владельцев, а затем наступило полное бессилие, нельзя было и пальцем шевельнуть. Разрезав путы, пленники связали своих охранников и сунули в под-вал, заместо себя, забрав все оружие. Затем пробрались осторожно к юго – восточной сте-не, самой опасной для вторжения, где было больше всего часовых. На них осторожно пры-снули какой-то жижей, и через минуту они также не могли двинуть ни одним членом. Те-перь мушкеты и пистолеты были уже у половины пиратов. Четверо из них остались у пу-шки близ ворот, а остальные пошли по крепости, обездвиживая всех прочих. Наконец, не-опрысканными остались лишь спавщие внутри зданий. Они, конечно, перед сном заперли все двери и спали с оружием, так что опылить их было трудно. Но нападавшие учли и это.
      Когда последний часовой был обездвижен, пираты фонариком дали сигнал своим кол-легам у пушки, и те пальнули в сторону своего бывшего лагеря. Разбуженные головорезы, хватая сабли и мушкеты, выскочили во двор, тут пушчонка стрельнула еще раз. Не сговариваясь, защитники бросились к воротам, решив, что какая-то часть осаждавших осталась на воле, и теперь пытается проникнуть в крепость. Но добежали немногие, остальные, опрысканные таинственной гадостью, попадали кто где. А с северо – западной стены уже спустился второй отряд с автоматами, пистолетами и гранатами. Впрочем, применять их почти не пришлось. Убитых было не больше двадцати, остальные, раздетые и связанные, оказались в подвале, куда для страховки напустили немного ацетилена, пусть мол отоспятся вволю.
     Затем с металлоискателями и эхолотами тщательно облазили весь монастырь. Добыча была богатая, только старинной золотой утвари набралось более тонны. Нашли два круп-нокалиберных пулемета, кучу стрелкового оружия, 120 мм миномет, много боеприпасов и три восьмилитровых баллона фосфорорганики, типа зарина или зомана. Тут же нашлись и все монастырские ценности, переданные бывшим владельцам. Им же оставили и все огро-мные запасы оружия старинного, собранные бандитами со всего материка. Теперь-то уж монастырь мог постоять за себя почти в любой ситуации. Всех пленников, за исклю-чением двух инопланетян, передали окрестным начальникам, кои самых провинившихся тут же и вздернули на монастырской стене, к великой радости монахов и всего окрестного населения. Наши герои пытались выяснить у инопланетчиков какие-то детали их разбоев, но ничего путного узнать не смогли, и те были преданы справедливому наказанию.
       Потом были долгие торжества по случаю истребления супостатов, сборы в дорогу, отлет… Большая часть шедевров отправилась в музеи Внутренней галактики, изрядно обогатив Тетракиса и его сообщников. Почти полгода провели они в бездействии, но потом тяга к приключениям и изрядно похудевшие кошельки властно сказали свое слово. Теперь решено было, с учетом накопленного опыта и средств, отправиться на какую-то более развитую планету для вполне индустриального пиратства. Тем более, что в таких местах обычно имелись Контрольные станции Периметра безопасности, вернее их наблю-дательные отделы с непременной конторой Транспортного банка Внутренней галактики.
      Депозитные билеты этого банка номиналом от 1/4 до 50 эрлингдоров считались самым надежным эквивалентом после северных платиновых денег и полноценного золота. Осо-бенно на окраинах, где с твердой валютой обычно было туго. Реальный эрлингдор, биме-талическая монета с твердым и прочным ободком и сложнейшим рисунком, содержал 10,00 ±0,02 г золота 999,3 пробы, и назывался так в честь знаменитого министра финансов одной из древнейших планет. Он делился на 1000 каури, но разменная монета была не слишком популярной, хотя и выделывалась с той же тщательностью. Депозитки также от-личались неподражаемым рисунком, прочностью, негорючестью и абсолютной водостой-костью. Кроме того, банк выпускал бумажки и более крупных номиналов. Назывались они с чисто северным изяществом - «Обменные сертификаты Транспортного банка ВГ на по-лучение ПСД или эквивалентных ценностей». В просторечии их тоже звали депозитками и суммы считали в эрлингдорах, хотя официально номинал был «условно безразмерным».
      За пределами Внутренней галактики депозитки продавались с изрядной наценкой, а достать крупные номиналы было очень трудно. Они выдавались лишь проверенным зверям (по тем же проскрипционным спискам, по которым жителей окраин пускали «вовнутрь»), были именные, и при смене владельца требовалась регистрация в конторе банка. Реально достать их можно было лишь за полноценный драгметалл, переплатив 15 – 20 % от самого невыгодного курса. Тетракис и его партнеры, однако, полагали, что таскать пару «бумажек» все же удобнее, чем мешок со слитками. В общем, оставалось выбрать объект приложения своих сил, но тут выбор оказался трудным.
        Были даже мысли вернуться на БДС-2, но потом решили все же, что местная публика слишком агрессивна и зла. Вполне можно найти светило со столь же продвинутыми пла-нетами, но с более спокойным и беспечным населением, которое не хватается за револь-вер по любому поводу. Долго перебирали варианты, уточняли подробности, но наконец решение принято, билеты куплены и все потребные бумаги оформлены. Космоплан, как обычно на Окраине, оказался старым и разболтанным, освещение тусклым, кресла не раздвигались, а спальные ложа угрожающе трещали и скрипели. Хорошо хоть напитков взяли с избытком, можно было расслабиться и забыться. Перелет, впрочем, был недолгий, и через четыре месяца наши герои уже созерцали свое новое отечество.
            Кругосветка.
                Промозглый снег мешается с дождём,
                Туман скрывает отмели и скалы,
                Но силуэты темного металла
                Идут вперед, корабль за кораблём.
                Там впереди – сплетения дорог,
                Туннели и военные заводы;
                Все сумрачней капризы непогоды,
                Все ближе абрис дальних берегов.
                Еще чуть-чуть, и звёзды вечных льдов
                Покажутся за линией прибоя,
                И воды рек невиданной грозою
                Обрушатся на мирный труд врагов.
                Этелька Корсак, «Кругосветка».
       Огромная, почти на пределе возможности для разумной жизни, девятая планета звез-ды Омега-шестьдесят три (так, прописью, она почему-то писалась даже в официальных документах) суровостью природы напоминала миры Звезды Смерти. Высокое тяготение, сильный наклон оси планеты, и как следствие, постоянные изменения и так экстре-мального климата, ураганы, землетрясения, сильный вулканизм и аргонно – кислородная атмосфера в пропорции 61:27:12 (все остальное без воды). Тридцать семь крупных и средних государств (мелкие давно были захвачены соседями) делили меж собой все материки и основные острова. Остальная же «мелочь», а ее в сумме набегало где-то на 4 млн кв.верст, была предметом торга и источником постоянных конфликтов. Все страны имели выход к открытому океану и огромные, на пределе своих возможностей, торговые и военные флоты. Собственно, большинство верфей на планете из-за нехватки материалов, денег и рабочих рук работало с недогрузкой.
         Мичман со своими присными, естественно, взялся ликвидировать этот огрех. Их щедрость не знала границ, порой вызывая раздражение адмиралов, не получавших вовремя уже готовой, а то и оплаченной продукции. Тут помогала развитая полиграфия и прекрасная осведомленность «коммерсантов» - всегда можно было доказать, что они действуют, пусть и негласно, в интересах неких союзников, кои будут очень полезны там-то и тогда-то при таких-то ситуациях. За семь месяцев удалось создать приличный флот, а на самом глухом архипелаге посреди океана оборудовать мощную базу с неприступными укрытиями и огромными запасами всего необходимого для войны и жизни. Параллельно Харрис, под видом купца – космополита создал вполне легальный флот из 25 торговых судов для снабжения рейдеров, перевозки добычи и высадки десантов. Да и ваще с официальным прикрытием было как-то спокойней. Политическая ситуация была к тому времени ясна, торговые пути и объемы перевозок разведаны, намечены пункты сбыта добычи и пополнения потерь. Корабли и береговые службы укомплектованы опытными и решительными вояками, под командованием энергичных и компетентных командиров.
       Понятно, что реалии ЦХ – 213, так числилась сия планета во всех списках, весьма способствовали наплыву добровольцев в ряды будущих пиратов. Оставалось выбирать достойнейших и намечать им оптимальные цели. Тут долго размышлять не пришлось, ибо как раз началась морская война между Островной империей и Конфедерацией Авто-кефальных Республик на другом берегу океана. Обе страны имели растянутые и очень оживленные коммуникации, сил для охраны конвоев не хватало, да к тому же десяток эсминцев и сторожевиков, плюс пара вспомогательных крейсеров, были нашим пиратам вполне по зубам. Они при нужде могли справиться и с эскортным авианосцем.
       К началу каперства флибустьеры имели два авианосца, один мощный, ударный на 43 000 тонн и второй, более скромный, но хорошо защищенный, с большой живучестью. Он предназначался для охраны своих кораблей, дальней разведки и наведения на цель подводных лодок. Полтора десятка эсминцев и сторожевиков составляли легкие силы. 27 подлодок, включая две дальнего действия, с огромной автономностью, всякая прибрежная мелочь, три тральщика и крейсер ПВО. Он же при случае мог действовать на дальних коммуникациях, обладая большим запасом хода. Несколько транспортов, плавучих баз и ремонтных судов, береговая оборона имела хорошую артиллерию, включая зенитную, и солидное прикрытие с воздуха. Эсминцы, сторожевики и подлодки приспособлены для постановки мин, как и часть штурмовиков.
    И вот, наконец, война началась. Называлась она Большая периодическая, ибо данные державы воевали часто и регулярно. До того уже были Средняя периодическая и две малые, когда война велась лишь на море. Ну а теперь предполагались обширные десанты, и все дружно решили, что теперь-то уж это явно Большая, а не Вторая средняя. Иногда ее называли впоследствии Великой периодической, но это была неудачная калька с англий-ского (Great periodic war). Впоследствии некоторые историки пытались расширить список периодических войн, включив в него более ранние конфликты, но их не поддержали, и Первая средняя так и осталась самой ранней из периодических войн. Однако пора перейти и к делу.
      В первые дни войны пираты все силы бросили на конвоирование «своих» транспортов, совершенно не интересуясь вражьими коммуникациями. Они заключили соглашения с ос-новными судовладельцами об охране их конвоев, ежели арматоры будут соблюдать мини-мальные правила плавания в опасных водах, и прекрасно выполнили свои обязательства. Это был верный ход, ибо вначале вражеские морские трассы охранялись  очень сильно, и достичь там чего-то путного было трудно. А в своих водах две недели шли интенсивные перевозки важных и срочных грузов, призывников и кадровых войск, так что любые поте-ри были бы очень болезненны. И когда выяснилось, что наши герои блестяще справились с задачей – за пять недель из их конвоев погиб один катер и четыре транспорта были пов-реждены, причем два совсем легко – местные адмиралы были в восторге. Теперь можно было переходить к рейдерству, но Тетракис решил подождать еще недельку – другую. Чем меньше кораблей останется на море, тем труднее их ловить, и тем выше награда. Кро-ме того, мобилизация в островной империи затянулась, и наши герои понимали, что куда важнее защитить свои войсковые транспорты, чем утопить парочку вражеских пароходи-ков или даже эсминцев.
     Наконец, перевозки вошли в норму, точнее свелись к минимуму с обеих сторон. Теперь можно было действовать. Но где и как? Все транспорта плавали под конвоем, прижимаясь к берегу, да еще под прикрытием авиации. Можно было внезапными налетами пощипать противника, резко меняя место и время удара, но это был слишком затратный метод. В конце концов, после долгих раздумий, пираты приняли рискованный, но многообеща-ющий вариант – атаковать противника в гавани в момент погрузки крупного конвоя. Там по крайней мере против них не сможет действовать авиация без риска поразить своих, да и крупнокалиберные береговые пушки тоже. Правда, подойти к порту куда труднее, чем к самому мощному конвою в открытом море, но тут была одна задумка. На подготовку ушло более десяти суток, и вот вечером, после заката, пиратский флот осторожно прибли-зился на пять – шесть верст к крупному торговому порту. С авианосцев поднялось более двадцати штурмовиков, и в сопровождении истребителей рвануло к причалам. Там тут же сыграли тревогу, приготовили зенитки, в воздух поднялись истребители. Но не долетев до порта, самолеты снизились почти до воды… мины ставят! – ужаснулись на берегу. И судя по всплескам, самые мощные, и в немалом числе. А тут еще с дозорных постов заметили перескопы на подходе к гавани, а одну подлодку эхолоты засекли недалеко от транспо-ртов. Забухали глубинные бомбы и ныряющие снаряды, но в ответ почти сразу началась стрельба по берегу. Палили крейсер и не менее шести эсминцев.
    Появление крупных кораблей, впрочем, защитников порта только обрадовало, теперь их мощные береговые батареи могли проявить себя в лучшем виде. Но не успели они прист-реляться, как по воде замелькали какие-то тени. Как потом выяснилось, то были торпед-ные катера самого легкого типа, где-то по 15 тонн водоизмещения, очень юркие и быстро-ходные. Только что выставленные мины были им не страшны из-за малой осадки, так же как и глубинные бомбы, а перенацелить артиллерию на нового врага никто не успел. И все 11 катеров благополучно выпустили торпеды. Три не попали, одна не сработала, но  оста-льные 18 штук поразили цели. Два огромных транспорта затонули сразу, взорвалась баржа с боеприпасами, на берегу начался сильнейший пожар. А некоторые причалы, заваленные обломками, не работали почти неделю. Четыре катера получили сильные повреждения, и их пришлось затопить, еще два по возвращении разобрали на запчасти. Один самолет пропал, еще три получили повреждения, на всех кораблях были потери и пробоины. Но на фоне разгрома в порту это мелочи. Высшее командование сперва даже не поверило такой удаче, но аэросьемка и агентурные данные ее подтвердили.
       Правда, после налета пиратам пришлось срочно удирать в свое убежище, спасаясь от легких сил противника, решившего прочесать океан «частым гребнем». Береговая оборо-на повсюду была усилена, и даже самые мелкие пристани прикрыты новыми батареями и минными заграждениями. Охрану конвоев тоже увеличили до предела. Это уже было неп-лохо, ведь все эти силы и средства были куда нужнее на сухопутном фронте и его морских флангах. Но наши герои не останавливались на достигнутом. Но поскольку прямые атаки стали теперь затруднительны, они решили зайти в глубокий тыл противника. То есть обогнуть материк, высадится на суше и атаковать глубинные провинции Автокефальных республик, считавшиеся абсолютно недоступными для всякого вторжения. Там располага-лись основные города и горнодобывающие центры, а также большинство предприятий военной индустрии, включая даже часть верфей. Готовые корабли потом по рекам и кана-лам сплавлялись в океан. Задача однако была очень сложной, и пиратам пришлось долго думать и искать оптимальные пути ее решения.
     Даже само плавание через два океана, практически кругосветное, было очень рискован-ным. И не только из-за противника – штормы, туманы, метели и ураганы ждали морепла-вателей на каждом шагу, особенно в открытом море. Впрочем, извилистые и скалистые берега, с множеством отмелей и рифов, были не лучше. Недаром никто ранее  не совер-шил на ЦХ-213 ни одного кругосветного плавания, или даже большей его части. Правда, местные карты и средства навигации были весьма несовершенны, и наши друзья надея-лись, что со своей техникой и отличным информационным обеспечением справятся со всеми трудностями. Но готовились они почти месяц. Наконец, Боцман в торжественной обстановке пришил к своему мундиру последнюю пуговицу, и поход начался.
         По ходу дела им предстояло пересечь все климатические пояса, по возможности скрытно, ибо даже на «своих» кораблях, самолетах, островах и постах наблюдения могли быть агенты противника. Естественно, все необходимое везли с собой, исключая пресную воду – ее запас пополняли дожди и снега. Иногда приходилось срочно нырять в туман или в штормовые волны, петлять по мелководным заливам, скрываться в устьях болотистых рек. Один эсминец затонул, столкнувшись с плавающей миной, с трудом удалось спасти команду и самые ценные вещи. Половина кораблей получила повреждения, правда, в основном легкие, потеряно пять самолетов. Но учитывая обстоятельства, эти потери были приемлемы. Наконец, после девятинедельного плавания, пираты причалили в безымянной бухте, в самом глухом углу большого материка, всего в двухстах верстах от границы Кон-федерации. Но эти версты представляли собой дикую горную страну, с обширными лед-никами и горными тундрами, почти безлесную и совершенно не населенную. Понятно, что этот участок границы охранялся куда хуже других, благо местность считалась совер-шенно непроходимой и недоступной.
       Но для наших путешественников таких мест в природе уже не было. Они заранее, с помощью долгого и пристального наблюдения с воздуха, выяснили, что через горные цепи ведут несколько узких проходов, неудобных и опасных, но протащить зараз по 20 – 30 тонн груза по любому из них было реально. И вот через месяц упорного труда в укромном ущелье, в верховьях крупнейшей реки материка, уже был расчищена небольшая площадка под 5 – 6 самолетов, построены жилой барак, склад необходимых вещей, ремон-тная мастерская и пороховой погреб. В качестве главного оружия пираты выбрали плава-ющие мины, как когда-то гарпийские моряки в начале второй гражданской. Но теперь их требовалось куда меньше, благо и объектов диверсии было немного. Но зато запускать гостинцы надо было сразу в четыре реки, но несколькими сериями. И к тому же как-то предотвратить преждевременные взрывы, когда мины будут прыгать по порогам и стрем-нинам в горах, прежде чем их вынесет на равнину. Последнюю проблему решили просто, но со вкусом – мины упаковали в деревянные ящики, связанные веревками из поливини-лового спирта, с упругой прокладкой внутри. В таком виде им и водопад был не страшен, а веревки быстро растворялись в воде, и по расчетам, при выходе на равнину ящики долж-ны были развалиться. Далее подарки плыли под водой до расчетного места, если конечно не натыкались на какой-нибудь корабль.
       Попав в нужную точку, мина падала на дно, и взрывалась при срабатывании одного из взрывателей – контактного, магнитного или шумового. Само собой, часть зарядов имела приборы срочности и кратности, и все они были снабжены антитральными сюрпризами. Однако стоило противнику понять всю эту механику, а ждать пришлось бы недолго, как вся схема становилась очень уязвимой. Реки достаточно было перегородить стальными сетями, максимум в три ряда, а база в горах была беззащитна с воздуха, да и альпийским стрелкам добраться туда было нетрудно. Посему наши герои придумали большую отвлекающую операцию, на которую сил и средств ушло больше, чем на основную. Суть ее была в том, что специально оборудованные штурмовики имитировали минные постановки с воздуха, причем так, как будто самолеты летели со стороны моря. Это само по себе было очень трудно, а ведь надо было еще увязать по времени все действо, в то же время создать ложные угрозы, а какую-то часть плавающих зарядов отправить в самые неожиданные места. Для правдоподобия самолеты сбрасывали те же самые мины, но в мизерном числе, не более полусотни, и в тех местах, где противник мог ясно видеть или слышать подоз-рительные всплески. В остальных точках летчики просто пролетали над нужными реками, озерами или затонами на оптимальной высоте. Но кое-где, на видных, но отдаленных мес-тах, куда дотащить мины по воздуху было сложно, бросали валуны и камни, точно такие же, что лежали там на дне.
      И вот, наконец, началась битва. Была куча проблем, часть мин не сработала, не хватало мягкой упаковки, а многие доски оказались слишком тяжелыми, не обеспечивая минам нужной плавучести. Один самолет разбился в горах уже на чужой земле, но к счастью, в очень пустынном месте. Удалось замести все следы до того, как туда попали первые тузе-мцы. Были и другие неурядицы, но более мелкие, их нет нужды даже перечислять. А в общем операция прошла успешно, никто не ожидал такого удара в неожиданном месте. К тому же пираты успели, после окончания операции, тщательно замести все следы, и про-тивник так и не узнал толком, что произошло, и как мины попали во внутренние воды Конфедерации. Это очень понравилось имперским адмиралам, ведь было ясно, что эта война не последняя, и удачный опыт можно повторить. Тем паче, по проторенному пути. В общем, все остались довольны, наши герои получили достойное вознаграждение, хоть и не сразу и по частям. Кое-какие бумаги, счета, списки и отчеты пришлось подкоррек-тировать, дабы результат выглядел внушительнее, а расходы и потери заметнее. Но это были уже мелочи, не потребовавшие много времени и сил, не говоря уже о деньгах.
           Война на рельсах.
                Вокзалы и склады, мосты и туннели,
                Извилистой трассы стальные пути…
                Сухие леса у дороги горели,
                И рвались фугасы в болотной глуши.
                Сан Педрос, «Пираты на рельсах».
      После блестящего завершения удачного рейда пираты, как обычно, расслабились и занялись реализацией добычи и профилактикой своего хозяйства. Впрочем, в этот раз долго отдыхать им не пришлось. Через пару месяцев к Тетракису явился представитель одной приморской державы. Проговорили они почти два часа, потом выпили зубровки – надо полагать, за успех будущего дела – и расстались. Минут через сорок все участники шайки были вызваны на срочное совещание.
      Мичман пребывал в глубокой задумчивости и заговорил о деле не сразу.    
       - Итак, господа, правительство южан предлагает нам совместную операцию. Как я понял, в ближайшее время они хотят развернуть в Восточной провинции активную партизанскую войну. Блокировать, а если удастся и разрушить, основные заводы, транспортные узлы, электростанции и шахты. Может быть, даже захватить иные города, если получится.  Подготовку они провели с размахом и, надо сказать, очень толково. У Республики войск там немного, так что шансы у южан хорошие. Вот только по приморской железке с севера легко и быстро можно подбросить подкрепления. И нам предложили ее обезвредить.
      - А сами они не могут ее взорвать? В ходе своей же операции?
      - Ну, дорога заходит к ним в самом конце, полтораста верст можно и на грузовиках проехать. Тем более места там населенные, больших станций много. Ломать трудно, а чинить легко. Нет, взрывать эту магистраль надо севернее, где она идет вдоль берега по безплодным, лесистым горам. Вот только как?
      - Высадить десант, хотя… очень опасно. Ударить с воздуха?
      - И попасть на отходе под ответный удар. Авианосцам тыщу верст придется идти недалеко от берегов; да и любым другим кораблям тоже. Если и не утопят, сядут на хвост и погонят через весь океан. Пока гидралин не кончится.
      - Но ведь можно в Восточное море попасть по проливам, через Островную империю. Харрис у нас вполне официальный купец, получит разрешение и вперед. Отношения у них с Республикой не ахти, никто в детали вникать не будет. Ну, на обратном пути задержат, конечно, могут интернировать, но это все временно и не страшно.
      - Именно потому, что отношения не ахти, у Республики в комиссии наверняка есть свои звери. Разрешение на проход нужно получать за четверо суток – вполне достаточно, чтобы во всем разобраться. Хотя… смысл в этом деле есть.
     - Как отвлекающий маневр?
     - Именно! Как ты думаешь, можно там захватить несколько сухогрузов? Не шибко крупных… от двух до пяти тысяч тонн? Мичман повернулся к Харрису.
     - Запросто. Только скорее всего это будут старые калоши с дровами, песком или торфом. А то и вовсе порожняк. Да, впрочем, для маскировки так даже лучше – не сразу хватятся. Я бы еще на обратный проход заказал пропусков меньше, чем получится с трофеями. «Лишние» суда островитяне точно поставят под охрану «до выяснения всех обстоятельств», потерпевшие затребуют их домой, начнутся переговоры, расследования, протесты, арбитражи… Шумиха на пол планеты.
      - Отличная мысль! Но этого мало, нужны еще ложные объекты атаки. Иначе не справимся. И Тетракис принялся изучать карту. Изучал долго и заговорил вновь минут через сорок.
      - Смотрите, вот здесь трасса прикрыта со стороны моря болотами, но мы то с удочками их пройдем легко. За ночь как раз можно обернуться, нашкодить и домой, наверняка в таких местах охрана весьма символическая.
     - А что можно с собой утащить при таком походе? – возразил Ван Рюттер, - пару болгарок на пятерых? И пилить ими рельсы полночи, пока кто – нибудь не услышит?
     - Зачем? Вдвоем можно унести достаточно метилолнитрата, дабы подорвать десяток опор контактной сети. А там линия идет по дуге, если подрывать по внешней стороне, все рухнет на полотно, перекрыв оба пути. Даже на два десятка утащим. Расчищать будут полдня, и еще три придется ездить на тепловозах, пока сеть восстановят, уже хорошо. Далее, вот отличный мост – высокий и длинный, с множеством опор. Да, конечно, там охраны полно – обернулся Тетракис к протестующему Боцману – но выше по течению сплавная база с большим затоном, где копится масса бревен. Ежели их хором пустить вниз, разбавив плавающими минами, хлопот не оберешься. То есть подорвем мост вряд ли, но нервы врагу потрепем знатно.
       А вот совсем классное место, узкая долина вьется с севера на юг, а там большая станция… с воздуха можно почти безнаказанно вдарить, причем внезапно. Правда, малыми силами, там особо не развернешься.
      - Зато если лететь с юга и обратно на юг – перебил его Орас – то все решат, что это самолеты южан. А на обратном пути можно еще пару разъездов обстрелять. Правда, придется все рассчитать и проделать очень тщательно, а то обнаружат авианосец, и хана.
      - Ну, было бы все просто, никто бы нас и не нанимал. И что хорошо, все четыре диверсии, включая морскую, близко от границы, в самых удобных местах. И если там еще пошуметь, можно недели на три, даже на месяц, сковать приличные силы противника.
      - А мы под шумок вдарим гораздо севернее, где нас никто не ждет – ехидно промолвил Харрис – только вот где конкретно?
      - Ну, «севернее» областной центр рядом, и вообще населенные места, там они враз подкрепления подбросят. Нет, там тоже будут демонстрации. Вот два тоннеля, к коим можно подобраться весьма близко. Обстреляем охрану, взорвем путь перед порталом – вот тут, на повороте, в укромном месте. И подожжем лес, он там сухостойный, и ветер обычно дует с моря.
      - И еще завалим вентиляционную шахту – вставила Эльза – вот рядом щербатая скала, двух пудов хватит ее обрушить. Там конечно решетка, но… А на другом тоннеле я бы за-валила вот этот ручей, тут расщелина глубокая и всего метров пять ширины. Тоннель старый, гидроизоляция дерьмовая, через пару часов все потечет внутрь. Пока разберутся, найдут, расчистят завал – минимум пара суток.
      - Отличная мысль! И между тоннелями местность дикая, можно симитировать что угодно. Ну, шесть диверсий наверное хватит, если все тщательно подготовить и грамотно провести. А главный удар мы нанесем здесь, под носом у врага – и мичман показал на ок-рестности некоего городка, весьма безлесные, окруженные хилыми горушками и обшир-ными полями. Воцарилось молчание, все удивленно глазели на карту.
       - Да там и взрывать нечего, и прятаться негде, голая равнина… кукуруза и гаолян. Пещеры что ли рыть в горах, и в них сидеть, пока не выкурят?
       - Это ты верно заметил, про пещеры – усмехнулся Тетракис – их и рыть не надо, они и так там есть. Вот эта горушка вся изрыта старыми каменоломнями, там когда-то добывали известняк. А потом в тех штольнях держали скот зимой, там полно травы, сена и навоза. А камень мягкий, и в жесткой воде, да еще с углекислым газом, растворится со свистом.
      - Ага, и вся гора упадет на рельсы?!
      - Упадет, если мы поможем. Вот здесь, в ущелье, завалим речушку, вода поднимется метров на сорок, и под ее напором ослабленная гора развалится на куски. Конечно, надо там все разведать, всю дрянь в пещерах ферментами спрыснуть, дабы гнила быстрее. Где-то может и подорвать, кислоты налить в трещины. Но в общем, горушка хилая, так при-мерно пары тонн взрывчатки, ферментов и прочих прелестей хватит ее размягчить, и когда вода поднимется, все хлынет на магистраль. Ну еще на преграждение речки столько же, и дня три работы. Трудно, но реально.
    Началось долгое обсуждение, сначала проекта в целом, потом деталей. Все трудности оказались преодолимыми, и хотя предвиделось море работы, сложной и опасной, решили действовать именно так. Несколько раз пришлось менять планы, иногда импровизируя на ходу – частью под влиянием противника, а иногда согласуясь с условиями местности. Но вот, наконец, проект приобрел реальные очертания. Через три недели южане предупре-дили пиратов, что их часть операции готова, и теперь чем раньше они начнут, тем лучше. У мичмана и компании тоже все было на мази, и сражение началось.
    Описывать его нет надобности, ибо благодаря тщательной и детальной подготовке все прошло по плану, не считая мелочей. Речушку перегородили серией слабых взрывов, их за пять верст уже не было слышно. А потом, когда завал обнаружили, было уже поздно, и вскоре несколько миллионов тонн воды, щебня и грязи затопили изогнутую выемку, снес-ли два моста и сильно повредили насыпь между ними. Магистраль не работала девять су-ток, даже больше, чем ожидалось. И отвлекающие диверсии удались полностью. Понятно, что южане были в восторге и не скупились на награду. Теперь, наконец, можно было расслабиться и отдохнуть как следует.
             Оконная рама.
                Я простая девка в цехе пыльном,
                Зачищаю кромки оргстекла;
                И зарплата вовсе не обильна,
                И за день надышишься дерьма…
                Говорят, на внутренних планетах,
                Женщины красивы и умны…
                Ну а мы мечтаем лишь об этом,
                Прозябая в дебрях старины.
                Этелька Корсак, Пародии и подражания.
     Поначалу пираты подумывали о длительном отпуске, намеревались даже посетить Вну-треннюю галактику, но непонятно было, что делать с флотом и его базами. Отпускать не очень опытных командиров с разгилдяями – матросами в самостоятельные походы было опасно, оставлять без дела и того хуже. В общем, решили ограничиться полугодовым отдыхом тут же, на ЦХ – 213, но в самой богатой и спокойной стране с типично северным неуклюжим названием – Объединенная республика царств восьми островов. И ехать неда-леко, и все подчиненные в пределах радиосвязи, да и за два месяца они свои сбережения вряд ли пропьют. К тому же в республике восьми царств была очень удобная денежная система – кроме обычных «ассигнаций» существовали и «банкноты» крупного достоин-ства, вплоть до 10 000 эрлингдоров, очень удобные для оптовых платежей, расчетов всех видов, перерасчетов и обмена валюты. Они, правда, больше напоминали ценные бумаги – при продаже или передаче подписывались участниками сделки, а при каждом платеже банком сверялись все подписи, серии и номера. Но во время отдыха пираты химичить не собирались вовсе, и все это было не страшно.
     Попасть в Объединенную республику было просто, но вот найти подходящее место для отдыха оказалось нелегко. Богатая, по местным меркам, страна оказалась грязным, шум-ным и густонаселенным индустриальным миром, где изможденная двойным тяготением публика вкалывала по 9 – 11 часов на заводах и фабриках. Курортов, в полном смысле этого слова, не было вовсе, а редкие отпуска местные проводили на пляжах в глухих уголках страны, или в оздоровительно – концертных лагерях, где каждый день крутили бесплатное кино и спиртные напитки продавались по льготным ценам. Один из таких ла-герей, в живописной горной долине у глубокого чистого озера, и выбрали в конце концов наши герои.
     Сперва все было прекрасно. Народу здесь было немного, в разгар лета большинство от-пускников стремилось провести свои две недели на теплом море, сходить в поход или на экскурсию, на худой конец собрать грибов и ягод на зиму. Местные же альпинисты лазили по более крутым горам, здесь обретались лишь немногочисленные новички. После каждого восхождения они долго приходили в себя, «восполняя потерю жидкости» за счет богатых иноземцев. Впрочем, пиратам эта публика даже нравилась, как и прочие туристы – в основном пожилые пары, пресыщенные пляжами и морем, но уже слишком старые для серьезных походов по лесам и скалам. К вечеру в узких заливах воды озера нагревались так, что можно было искупаться, а грибов – толстолобиков (нечто среднее между нашими подосиновиком и белым) в корявых сосняках на склонах было не меньше, чем в класси-ческом смешанном лесу.
      Все шло отлично, и только Орас – Самуил иногда удивленно ворчал. Ему не нравилось, видите ли, что лагерь закрывается с конца сентября и до начала мая. Это и правда было немного неудо-бно, корсары запланировали свой отдых до конца года. Но зимой в горах не шибко уютно, да и долго сидеть на одном месте как-то непривычно, посему закрытием турбазы никто шибко не огорчался. Но упрямый и въедливый адмиральский тезка решил докопаться до истины – короткие и бессвязные объяснения персонала его не удовлетворили. Отдыхающие, даже бывавшие здесь не раз, тоже ничего толком не знали. Мол, какие-то технические проблемы. Им, трудоголикам и работягам, это казалось естественным и понятным. Хорошо хоть летом есть где расслабиться, а зимой, мол, все поголовно вкалывают, чего зря стараться. Пришлось Орасу заняться окрестными жителями.
       Те тоже ничего путного не знали, но однажды, перевалив горный хребет по дороге в соседнюю деревушку, бывший военмор решил пройти прямо по склону, благо дорога сильно петляла, спускаясь в долину. Путь оказался трудным, пришлось идти медленно и часто отдыхать на поваленных деревьях. Раз во время отдыха соседний распадок показал-ся ему странным, больно густо торчали над ним ветки, и некоторые как-то неровно. С тру-дом продравшись через кусты, Самуил обнаружил под ветвями контактный провод, а осторожно заглянув вниз, увидел на дне оврага узкоколейку, сильно заросшую травой и засыпанную ветками, листьями и бурьяном.
          Путь выглядел старым и заброшенным, но присмотревшись, наш моряк понял, что по нему все-таки ездят, и иногда весьма часто. Как раз наверное зимой. Пройдя вдоль полотна, Орас обнаружил под навесом массивную дверь, въезд в шахту или штольню, а повернув в сторону долины, наткнулся на развилку. Второй путь привел к такому же входу, а рядом угадывалось полотно еще одной ветки. Оно вело к похожей дыре в глубь горы, но наме-ртво забетонированной. Наверное, тут все, что могли, уже выкопали, и путь разобрали. А ниже по склону, собрав все ответвления, узкоколейка ныряла в туннель. Как раз под авто-дорогой, по которой все спускались в долину. Осторожно выбравшись наверх, ОС решил проверить, где может быть выход из этого туннеля.
     Долго гадать ему не пришлось. За холмом, по которому петлял проселок, текла быстрая речка, а на другом ее берегу высился длинный забор какого-то предприятия. Над потоком висел солидный мостик, по которому работники оного объекта ходили на службу и обрат-но. Недавно они с Боцманом и Ван-Рюттером, гуляя вдоль этой речки, как раз удивлялись такой заботливости – ведь до автодорожного моста тоже не шибко далеко. Боцман еще долго смотрел на солидные столбы вдоль мостика, зачем мол они. Ему объяснили, что для фонарей, зимой ведь день короткий, темно, а настил обледенеть может. Ну насчет фона-рей не знаем, а крюки для подвески контактной сети налицо… вон и изолятор забыли на лето снять. Интересно, что же такое секретное добывают внутри горы?
    Боцман, первый разделивший все подозрения и опасения, как известно, был прирождённый оптимист. Нептуний конечно, небось эта планета молода как Зизи, вот аборигены и спекулируют тайком ценным товаром. Марлен, больше всех ему возражавшая, не поленилась съездить в ближайший город за хорошим дозиметром. С очередной прогулки она вернулась смущенной, а Боцман и Ван-Рюттер просто светились от радости. Они не только подтвердили все подозрения, но и нашли разведочный шурф, где отковыряли несколько камешков, очень похожих на урановую смолку. Теперь половина группы горела желанием вернуться на корабль, проанализировать добы-чу и окончательно все решить. Но Тетракис был категорически против. На этой планете, объяснял он, прерывать отпуск не принято, а нам лишние подозрения совсем не нужны. Особенно если ваши фантазии подтвердятся. Пока еще они с Эльзой, последние в шайке, сильно сомневались во всей этой лабуде. Мол, и не такие совпадения бывали, потерпим.
          Наконец, заслуженный отдых подошел к концу. Пираты возвратились на свой звездолет, и Марлен с мужем и Боцманом ринулись в походную лабораторию. Сгоряча чуть не сожгли гамма-спектрометр, обесточили печку и автоклав, разбили пару колб с драгоценным раствором. Но постепенно все наладилось, и через пару часов исчезли последние сомне-ния. Очень богатая руда, да к тому же актиноурана почти пять процентов от обшей массы металла № 92. Жалко, правда, что не нептуний, ну да бог с ним. И так всё очень и очень забавно. Интересно, а что местные с этой самой рудой делают?
         Вопрос был далеко не праздный. Ведь планеты Внешней Галактики не имели ни атомного оружия, ни ядерной энергетики, да и формально не имели на эти прелести никаких прав. То есть добыча была явно незаконной, если только все нажитое не продавали во Внутренний мир. Но это легко было проверить, а результаты проверки только подтвердили незаконность всей этой деятельности. Тетракис был склонен послать все это подальше, и вернуться к привычным делам. Его поддержали Сапсанг, Харрис и представительницы слабого пола, которые боялись осложне-ний и не надеялись на какие-либо успехи в борьбе с этими трудягами. Мол, они все равно забьют нас числом, напором и вечными авралами. Но Орас – Самуил, Ван-Рюттер и Боцман решительно не соглашались с таким непротивлением злу. Ведь никто не настаивает на глобальных акциях, давайте для начала, пока мы еще здесь, разберемся, куда эта руда идет. А там видно будет.
          Идея была здравая, и мичман сдался. Поиски оказались делом трудным, долгим и дорогим, народ, замученный работой, неохотно шел на контакт даже за большие деньги. В итоге удалось через три месяца найти лишь некоего монтера, что работал на необычной электростанции. При очередной пьянке выяснилось, что там стоит некий котел, где вода кипит и дает пар под большим давлением, который крутит турбины. Очень компактная установка, и горючего котлу много не надо – раз в неделю привозят какие-то брикеты, похожие на угольные, и все. Многого монтер и сам не знал, но картина получилась ясная. Выяснилось еще, что станция очень экономичная, ее энергия лишь слегка дороже гидравлической и куда дешевле тепловой.
     При том проценте актиноурана это было естественно – реактор работал на природном металле и обычной воде, безо всякого изотопного обогащения. Да и руда была очень бога-той и легкодоступной, копай не хочу. Не удивительно, что местные решили рискнуть, тем более, что район был глухой и малонаселенный, и посторонние зимой здесь появлялись очень редко. Конечно, работе мешал летний перерыв, особенно если учесть малую населе-нность курортного лагеря и его окрестностей. Марлен решила даже, что сие есть забота о здоровье отдыхающих, мол они и так вкалывают весь год, бедняги. Ей возразили, что тог-да бы лагерь просто закрыли, благо подобных мест в окрестных горах полно, и построить новый – раз плюнуть. Так что это конспигация, товагищи, и еще раз конспигация.
    Но как выяснилось, дело было не только в конспирации. Зима здесь мягкая,  снег выпа-дает пару раз в месяц, и тут же тает, и дожди редки. А с мая по сентябрь сплошные ливни с грозами и шквальным ветром – муссонный климат, однако. Тут не только рельсы, но и штольни залить может. Посему летний перерыв в работе никого не огорчал. Пираты, прав-да, несколько усомнились в ужасах погоды – мы, мол, тут месяц провели, и все было неплохо. Но им объяснили, что такие годы бывают крайне редко, а обычно все гораздо хуже. Архивные данные это подтвердили.
  Выяснив все детали, пираты переселились в областной центр, поскольку длительное пре-бывание в окрестностях рудника могло вызвать подозрения у местных граждан. И так они засиделись на турбазе и вокруг нее, уже настала весна, и даже в большом городе все чувс-твовали себя неплохо. Флибустьеры поселились в спальном районе на окраине, подальше от вездесущих заводов, насколько сие было возможно. Сняли несколько квартир в длин-ной бетонной многоэтажке, одна из них была даже с лоджией. С нее открывался вид на небольшой, но красивый парк, и когда ветер дул из-за города, пираты и пиратки подолгу торчали на балконе, дышали весенним воздухом и любовались окрестностями.
  Лоджия была застеклена, дабы не промокнуть в дождь. Рамы были старые, деревянные, и двигались с трудом. Поэтому где-то с середины апреля, когда окончательно потеплело, их вовсе не закрывали, даже на ночь. Но вот в конце мая начались летние дожди с сильным ветром, и рамы решили закупорить до осени. Две закрылись легко, а третью перекосило, и при попытке нажать она рассыпалась. Кое-как ее поставили на место и накрепко прибили гвоздями, но в верхней части одно стекло треснуло, а у второго отвалился угол. Пришлось поверх рамы снаружи прибить кусок окна, купленного у соседа, дабы вода не текла внутрь лоджии. Все прошло успешно, и вскоре про историю с окном забыли, благо летом лоджия была совершенно не нужна. Лето выдалось обычное, дождливое, с ливнями и ветрами, а когда выпадали редкие часы хорошей погоды, пираты с удовольствием гуляли по городу. Особенно привлекал их Второй внешний парк на окраине, с огромными деревьями, скала-ми и живописными видами, и с очень приличной кофейней.
       Все это время наши герои выясняли, нет ли в Объединенной республике похожих руд-ников и электростанций, но ничего не нашли. Выходило, что объект был уникальным и весьма мелким, и было неясно что делать далее. Впрочем, как не раз повторял Сапсанг, они здесь на отдыхе, и даже полный провал «уранового проекта» совершенно не страшен. Выяснилось, что микроАЭС работает более 80 лет, и рудник, следовательно, никак не ме-нее. И никаких попыток наладить оружейное производство, или даже расширить тайный промысел, за эти годы сделано не было. То есть и вина местных властей была невелика, и вряд ли за угрозу разоблачения можно было содрать приличные деньги. А вскоре пираты на время и вовсе забыли про тайные штольни окрест горной турбазы.
      Однажды в конце июня Тетракис зашел в районную управу, оплатить счета за газ и воду, и заодно выяснить, не полагаются ли им как старожилам льготы по квартплате. Само собой, местные чиновники проверили все дела и выяснили, что да, после полгода проживания и при отсутствии претензий квартплата снижается на 3,5 % и цена на электричество на 7 %. Новый договор оформили быстро, но на прощание член управы, отвечавший за внешнее состояние зданий района, попенял ему за нелепое окно на лоджии, которое, мол, портит весь фасад дома. Тетракис вежливо согласился, обещал сменить остекление, и через полчаса забыл об этом. Но через пару недель наших героев посетил квартальный надзиратель, который официально, правда пока в устной форме, выразил такую же прете-нзию. Удивленные пираты обошли весь квартал, выяснили что подобных и даже худших окон, лоджий и балконов полно, и задумались. Для начала решили в приватной форме узнать, кому мешает их рама и нельзя ли замять это дело. Они, мол, бедные приезжие, и тратить кучу денег на такую мелочь очень не хотелось бы.
   Через три дня Марлен и Ван-Рюттер якобы случайно встретились с помощником вышеу-помянутого чиновника в тихом уютном ресторане. После нескольких фужеров отличного шампанского представитель власти впал в отличное настроение и с готовностью отвечал на любые вопросы. И он поведал, что в доме напротив живет генерал такой-то, известный и уважаемый зверь. Он правда, сейчас с семейством на даче, но намедни заехал домой и очень возмутился видом этой нелепой лоджии. Мелочь, конечно, но ведь не спорить же с уважаемым воином из-за такой ерунды. И если у них нет времени или средств на ремонт, управа пришлет своих рабочих со всеми материалами и инструментами. Надо только выб-рать удобное для ремонта время, и через полдня все будет в норме.
  Рассказ выглядел правдоподобно, но уточнив детали, пираты выяснили, что генерал в тот день приехал поздно, в темноте, и видеть окна напротив никак не мог. Да и пробыл он в квартире от силы три часа, и ночью уехал обратно. А его помощник на другой день приходил в управу совсем по другому поводу. Затем пару раз приезжала его жена, но тоже ненадолго, и ни она, ни ее горничная никаких претензий не предъявляли. Эльза, подумав полдня, выдвинула новую теорию – мол, местные что-то прознали про их подозрения и теперь следят за пиратами день и ночь. А разбитое окно мешает наблюдению. Но проверка опровергла и эту версию, в обычный полевой бинокль и лоджия, и часть комнаты за ней были прекрасно видны. И опять все терялись в догадках.
          Наконец, Сапсангу пришла на ум простая, но верная идея – украдкой проследить за окрестностями, и ежели кто-то за кем-то (или за чем-то) следит или что-то наблюдает, то они со своей техникой быстро во всем разберутся. Почти три недели шли бесплодные поиски, но вот как-то ранним утром, в доме напротив, на одном балконе обнаружилось не-что странное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся мощной стереотрубой. Она явно была направлена не на пиратскую лоджию, да и с вышеописанным генералом эта квартира никак связана не была. И ничего более подозрительного вокруг обнаружить не удалось. Все терялись в догадках, не понимая, чем их окно мешает таинственным наблюдателям. Только через трое суток Боцман случайно заметил, что в полдень, где-то с полпервого до двух дня, яркие солнечные отблески от их рамы падают прямо на стереотрубу, мешая наб-людению, а то и вовсе ослепляя соглядатаев.
   Дальше все было просто. Почти все жители в эти часы были на службе, а рассмотреть их жилье легко можно было и в другое время. Несколько пенсионеров ничем не выделялись среди прочих жильцов, да и режим дня у них был вольный, и полдневный осмотр не имел никакого смысла. Куда удобнее было бы рассматривать их вечером, при отличном осве-щении. Оставалась одна квартира, владелец которой именно в это время приезжал домой обедать. Причем само помещение и иных домочадцев можно было изучать чуть ли не весь день. А то, что наблюдатели тщательно маскировались, вызывало лишние подозрения. К тому же скоро выяснилось, что квартиру со стереотрубой пару месяцев назад купил некий адвокат, депутат городского собрания уполномоченных. Очень почтенная личность, не был, не состоял, и вообще ни в чем хоть чуть-чуть предосудительном замешан не был. А в квартире пока живут его бедные родственники, делают ремонт. Им лишние деньги очень даже к месту, а квартира была очень запущенной, страшно грязной, и без ремонта там жить просто невозможно.
      Родственники адвоката и правда исправно занимались ремонтом, благо разглядывание соседей много времени не требовало. Все они были гражданами законопослушными, и никаких грехов за ними не числилось. А вот поднадзорный любитель домашней еды, как оказалось, был весьма известной личностью. Очень богатый купец, прославившийся мно-гочисленными аферами, он неоднократно судился, не раз платил крупные штрафы, а пару раз даже сидел в тюрьме, в сумме почти шесть лет. Обманутые компаньоны пытались как-то его убить или похитить, но у купца охрана оказалась проворнее. И вот теперь, скорее всего, кто-то хотел повторить опыт. Вряд ли речь шла о похищении – добраться до окна было почти невозможно, а вот удачный выстрел мог достичь цели. Конечно, наш герой сидел во время обеда в глубине комнаты, видимость плохая, стекла и решетки толстые, да и возле окна кто-то постоянно торчал. Но другие способы, наверное, были еще хуже.
    Пиратам, правда, не удалось выяснить, действовал ли адвокат по своему почину, или же выполнял заказ каких-то клиентов. Впрочем, это было и не очень важно, а вот что делать дальше никто не знал. В конце концов, после жарких споров и долгих раздумий, наши герои решили занять сторону купца. Он ведь обманывал исключительно богатых граждан, в основном таких же проходимцев как и он сам, только поглупее. И никогда не прибегал к насилию, даже его охранники в критической ситуации старались обойтись «без пролития крови». К тому же в Республике 8-ми островов финансовых аферистов было очень мало, их ненавидело общественное мнение снизу доверху, и даже самые богатые из них часто подвергались остракизму в театрах, кинозалах, на стадионах и выставках. Мы просто обя-заны, как утверждала Эльза, помочь этому симпатичному махинатору, ведь остальные еще хуже. Можно было, конечно, просто ничего не делать, но жалко было потратить столько сил и средств без всякого вознаграждения. В общем, слегка побазарив, наши герои при-няли эльзино предложение.
    Операцию разбили на две части. Сперва купцу поведали историю с рамой, стереотрубой и странным ремонтом, украдкой показали наблюдательный пункт противников и обрисо-вали их анкетные данные. Аферист был очень доволен, и щедро вознаградил случайных помощников. А через месяц, когда отпуск закончился и пираты собрались в дорогу, купцу под большим секретом сообщили о существовании тайных предприятий, и предложили купить соответствующую информацию. Пригодится, мол, при возможных осложнениях в бизнесе. Тот долго думал, потом предложение принял, но цену посчитал чрезмерной. Еще неделю шел вялый торг, а затем наконец, стороны пришли к согласию. А уже через сутки наши герои отбыли к своим кораблям и базам, окрепшие, загорелые, и очень довольные долгим и интересным отдыхом.
       Но все хорошо не бывает, и когда через полгода пираты решили разменять очередные билеты, полученные за «атомный секрет», часть их вежливо вернули обратно. Мол, кредитки с такими номерами и сериями уже существуют в обращении. С другой стороны, на фальшивки они тоже не похожи, так что обращайтесь в Главный ассигнационный банк республики островных царств, там разберутся. Ехать разбираться никому не хотелось, а обмен в мелких банках, по плохому курсу, потребовал бы уйму времени. В общем, после долгих пререканий и взаимных упреков, пираты смирились с потерей почти трети суммы, вырученной за «атомный секрет». Как говорится, не все же коту масленица...
             Подводное плавание.
                Прозит, бон леви, лехаем!
                Наполняй скорей стаканы
                Пьяной горечью фалерна,
                Хоть винишко и прескверно…
                Но не водку ж пить в июле,
                И коктейли мы не любим,
                А Постумия велела
                Всем надраться до предела!
                Дон Аминадо (Нешполянский), Подражания Пушкину.
    Непрерывные успехи наших героев постепенно сделали их известными среди пиратов и каперов по всей ЦХ - 213. Это гарантировало новые заказы в ближайшем будущем, но в то же время создавало и массу трудностей. Ведь число их противников, горевших желанием разделаться с дерзкими флибустьерами, росло с каждым днем. К сожалению, пираты не сразу это поняли, а поняв, не восприняли угрозу всерьез. У нас, мол, огромная эскадра, лучшие экипажи на планете, да и укромных мест, где можно отсидеться, навалом. На вся-кий случай часть кораблей спрятали в глухих заливах и бухтах, усилили наблюдение, уст-роили круглосуточное дежурство на всех объектах. Марлен с помощниками постоянно прослушивала эфир на всех подозрительных и не очень частотах, а воздушные разведчики  бороздили небо по всем направлениям в любое время суток.
           Все было спокойно, и когда нашим героям предложили очередную работу, они без колебаний согласились. Предстояло тихо и скрытно, и почти в мирное время (хотя бы фо-рмально), провернуть сомнительную операцию. Собственно, это была не война, не налет, и даже не ограбление в чистом море. Уже известная нам Конфедерация АР для устрашения возможных врагов и демонстрации своей мощи затеяла крупномасштабные морские маневры. В том числе большая группа подлодок,  более шестидесяти штук, должна была проплыть огромное расстояние, с минимальными остановками на дозаправку и отдых, по всему умеренному поясу, с заходом в тропики. Все маневры проводились вполне гласно и открыто, все эскадры и флотилии сопровождали толпы корреспондентов, фотографов и дипломатов. Само собой, все корабли, и особенно подводные, сопровождали суда снабже-ния, охрана, спасательные буксиры и многочисленные «купцы», что везли стороннюю публику, просто зевак, еду и питье для банкетов и прочие нужные мелочи. Многие коррес-понденты и наблюдатели не смогли получить места на официальных посудинах, и наняв яхты, мелкие прибрежные лайнеры, «морские трамваи» или быстроходные трампы, снова-ли вокруг несметными толпами.
           Понятно, что при таком раскладе что-то стащить, увести или потопить было легче легкого. И  не столько в материальном плане, сколько в смысле воровства чужих секретов, технологий и патентов. Власти Конфедерации к сей угрозе относились спокойно, полагая что их спецслужбы худо-бедно справятся с этой задачей. В общем-то так оно и было, если не принимать в расчет наших друзей. А ежели принять, то все становилось куда сложнее. Вот некоторые боссы из соседних стран и решили нанять известных пиратов, дабы кое-что узнать, что-то спереть и чему-то научиться. Заказчики выглядели очень солидно – чет-веро судостроителей, трое авиоконструкторов, дюжина адмиралов и еще десяток зверей столь же высокого ранга. Задача казалась несложной, денег обещали много, и аванс сразу дали солидный. Немного подумав для приличия, наши герои согласились, и начали гото-виться к деликатной операции. Довольно скоро, однако, выяснилось, что не все было так просто. Действовать пришлось в самых разных точках, удаленных друг от друга на сотни верст, в различной и быстро меняющейся обстановке, да еще очень быстро. Но самое сло-жное задание – было просто непонятно – где и как его можно выполнить. Требовалось ни много, ни мало, как захватить одну из подлодок, участвующих в большом плавании. К счастью, не самую большую и не самую новую, но от этого было немногим легче. Причем просто затопить ее в укромном углу, а потом поднять было нельзя, заказчик просил сохра-нить в целости и сохранности хотя бы основное оборудование и часть вооружения. Конечно, если ограничиться маленькой дыркой, и поднять корпус через пару часов, все будет путем, но как это сделать?
          Над этой проблемой пришлось думать лично Тетракису и его жене, остальные были заняты другими заданиями. Дело осложнялось тем, что искомая подлодка должна была плыть в самой большой группе лодок, не отдаляясь от остальных более чем на версту, к тому же было непонятно, чем она так приглянулась заграничным корабелам. Впрочем, это быстро выяснилось, стоило лишь добыть ТТД оного корабля. Оказалось, что на нем раз-мещался солидный гидроплан, годный для разведки в любую погоду, в радиусе почти 500 верст, и весьма длинноствольная пушка 178 мм калибра. Ничего подобного не было более ни на одной подлодке на всей планете. К тому же это орудие имело герметичную заглу-шку на конце ствола, автоматически открывавшуюся при выстреле, который можно было произвести даже из-под воды. Но с очень малой глубины, не более 1,5 - 2 м. Таких лодок было построено четыре, и сперва мичман не мог понять, почему потребовалась именно эта. Но вскоре выяснилось, что оная подлодка строилась позже других, с учетом опыта их эксплуатации. К тому же другие три изрядно поизносились за время службы, ныне стоят на консервации, и с них даже сняли часть вооружения.
   Узнав все это, наши герои задумались – а не проще ли самим построить подобную лодку по добытым чертежам? Потом слегка состарить ее, изобразить мелкие повреждения, яко-бы полученные при захвате, и дело в шляпе. Конечно, на корабле должны быть какие-то бумаги, личные вещи команды, запасы для дальнего плавания и прочая дребедень. Но все это можно было раздобыть, в том числе и на законсервированных лодках того же типа. Охранялись они чисто символически, да там и брать по гамбургскому счету было нечего – боезапас, топливо и основные документы сгружены на берег, а шифры, коды и коорди-наты всех интересных мест и так давались капитану непосредственно перед походом, а по его окончании сдавались в штаб бригады. На борту оставалась всякая ерунда, но пиратам-то это и надо было. Оставалась еще одна проблема – если настоящая подлодка останется цела и невредима, рано или поздно выяснится, что их в сумме стало больше. Значит, надо ее утопить, но по возможности без жертв и на большой глубине, дабы никто и никогда не пытался сию субмарину поднять. Это тоже было непросто, но в конце концов мичман и его присные нашли подходящее место и подготовились к встрече с подводной армадой. По всем расчетам, здесь она должна была плыть в надводном положении, с малой скоро-стью, напоказ перед всем миром, и торпедировать нужный объект было нетрудно. А пос-кольку все лодки шли в крейсерском положении, с открытыми настежь люками, то и команде спастись было просто, даже при самом внезапном нападении. Только надо было так организовать удар, чтобы он сошел за аварию или несчастный случай, вроде взрыва своих торпед или самовоспламенения топлива. Это оказалось непросто, и к началу манев-ров подготовка к диверсии была в самом разгаре. Утешало лишь то, что адмираклы Кон-федерации тоже не успели подготовить все как следует, и в первые дни маневры скорее напоминали ленивый смотр в прибрежных водах.
     Когда же началось настоящее действо, пираты были более-менее готовы, и со всеми за-даниями справились, хотя и с немалым трудом. На настоящей подлодке устроили пожар, и когда стало ясно, что скоро взорвутся торпеды, команду и все ценное на борту эвакуиро-вали на сопровождавший транспорт. Заказчики, ожидавшие увидеть искореженные облом-ки, страшно удивились, получив почти целое судно, только со следами огня. Закончив все дела, наши герои расслабились, и решили отпраздновать победу грандиозной пьянкой. Сперва в ней участвовали только «избранные лица», застолье постепенно перешло в песни и пляски. Вначале все шло как-то гармонично, но потом началась настоящая оргия, кто-то орал частушки, кто-то пел не в лад, а кто-то пытался читать непонятные оратории или ги-мны. Затем боцман заорал какие-то странные куплеты на псевдонемецком языке – Ду бист деркляйне майорен, их биндер гросс хауптманн… манн… аннн… и постепенно этот реф-рен плавно перешел в молодецкий храп. Затем завалились дрыхнуть и остальные.
   На следующий день к попойке присоединились офицеры большинства кораблей, а затем и большинство нижних чинов, которые разбрелись далеко за пределы укромной стоянки. На беду маневры еще продолжались, и командование флота, встревоженное непонятными эксцессами, усилило наблюдение за окрестностями. И когда командиру одной эскадры до-ложили, что по необжитому берегу бродят какие-то вооруженные звери, явно пиратского вида, он сильно встревожился. Детальная воздушная разведка подтвердила все опасения, и на следующее утро три батальона морской пехоты, при поддержке броневиков и миноме-тного дивизиона взяли в клещи подозрительное место. Пиратские дозоры вовремя замети-ли противника, можно было просочиться лесом в глубь острова. Но успели бежать далеко не все, многие с похмелья собирались слишком долго. И когда отставшие пытались прос-кользнуть мимо стрелков, они сбились с пути и попали в мелкое, но топкое болото. Кома-ндовавший беглецами юный командир зенитного плутонга кое-как вывел их на сухое место, но тут впереди был замечен броневик и несколько солдат противника. На беду оный молодчик, еще не протрезвев от вчерашнего, возомнил что командует морской бит-вой, и во весь голос подавал примерно такие команды: Крейсера вперед! Эсминцы, заходи справа! Авианосцам приготовить гранаты! Сторожевики, бегом в тыл! И так далее. Оша-левшие выпивохи сбились в кучу, не зная что предпринять, кто-то схватив оружие броси-лся вперед, другие бегали кругами, а большинство топталось на месте. В общем, не прошло и получаса, как все они попали в плен.
   Началось следствие, довольно вялое, так как доказать причастность пойманных к каким-то конкретным нападениям или диверсиям не удалось. Ну бродили с оружием по лесу, и все. Только командиру плутонга хотели вменить в вину вооруженное сопротивление, но было сомнительно, что кто-то это признает. Тем не менее, был собран военно – морской суд, на котором главным обвиняемым был наш герой. Сперва трибунал был настроен ве-сьма либерально, и все дело можно было представить как простое хулиганство. Ну коне-чно вооруженное, с отягчающими обстоятельствами, и в мирное время, но все же это не бандитизм и не шпионаж. Но юный козел вел себя столь вызывающе, что судьи зверели день за днем. А тут еще он перепутал многие обстоятельства дела, безбожно врал безо всякой нужды, часто и долго спорил со свидетелями и судейскими чинами по самым мел-ким пустякам. Окончательно он потерял всякое сочувствие, когда назвал комбата морпе-хов, взявшего его в плен, (по фамилиии Пугакен-Гакин) Пукин-Какин, да еще огрел того весьма фамильярно по плечу. В итоге зенитчика на 3,5 года посадили в тюрьму, а его со-бутыльники отправились на трехлетние принудительные работы.
     Каратели еще не успели посадить на корабли захваченных в лесу корсаров, а их коллег, оставшихся на свободе, охватила паника, усугубленная абстинентным синдромом. Часть из них спешно погрузилась на корабли и бросилась в море, куда глаза глядят. Но беглецы оказались бездарными флибустьерами, не знавшими даже азов морской тактики, и были через неделю благополучно потоплены. К тому же противник, пользуясь их беспечно-стью, выследил базу, и вскоре второй авианосец был захвачен прямо у причала. Мало того, враги поняли, что имеют дело с пиратами, и начали массированные поиски. Приш-лось нашим героям, оставив всю недвижимость и громоздкое имущество командам уцелевших кораблей, спешно бежать на другой край планеты, к единственному аэродрому, на который изредка садились старинные космопланы.
        От полного краха наших друзей спасли два обстоятельства. Во-первых, у них была изрядная сумма депозиток Транспортного банка Внутренней галактики, причем в крупных бумажках. Во-вторых, Эльза, как и положено, забеременела еще перед первым походом, и сейчас была на сносях. Под это дело срочно накупили пеленок, распашонок, иного белья, бутылочек, сосок и погремушек. Вместе с «начинкой» набили два облезлых чемодана, на толкучке приобрели старую коляску с потертым пледом и кучу плюшевых медвежат. Всю эту рухлядь, обвязанную бельевыми веревками, небрежно бросили в багаж и занялись серьезными делами. Долго и вдумчиво заполняли декларации и анкеты, узнавали правила провозки личного оружия и иных ценных вещей. Придирчиво сверяли курсы валют, изучали лимит вывоза платиновых денег и узнавали, что делать с остатком. Боцман тревожился за хрупкие бутылки с дорогими напитками, Тетракис требовал отдельного кресла жене и вместе с ней дотошно изучал меню столь длинного рейса. Марлен ругалась с таможенниками из-за второй шубы, боясь, что в багаже ее помнут или вовсе порвут и загадят, Ван Рюттер, запутавшись с описью драгоценностей, поминутно бегал за консультацией, а Харрис никак не мог вычислить объемно – весовые коэффициенты своей странной коллекции. В итоге все прошло удачно.
         Однако планета, на которую они прибыли, лежала недалеко от мест последних разбоев и вызывала определенные подозрения. Сапсанг предложил, спрятав большую часть средств, на время превратиться в мирных моряков или честных воинов на службе добропорядочного государства, желательно на другом конце Вселенной. Удобный случай долго не подворачивался, но через полгода наши пираты узнали, что где-то очень далеко на некой планете вспыхнула война с агрегатистами, кои собирались туда со всего света. Они уже захватили все малые материки и половину большого, и только некий Остров, большая и могучая республика с давними демократическими традициями, продолжал отчаянное сопротивление. Островитяне были рады любым добровольцам, к истинно верному учению пираты симпатий не имели, и дело было решено за полдня. Следующее утро вся компания встретила на борту звездолета, который через восемь месяцев доставил их на систему Сафрид-8, где и развернулись последующие события.
            На острове и вокруг него.
                На острове безрадостная осень
                Холодных дней и темных вечеров.
                И телеграф известия приносит
                О жертвах битв и сдаче городов.
                Этелька Корсак, «Последние агрегатисты».
         Звезда Сафрид-8 оказалась вполне заурядным светилом «Среднесолнечного типа». Тринадцать планет примерно одного масштаба, без гигантов и астероидов, из них четыре обитаемых, весьма похожих на Зизи. Местные жители, очевидно, страдали манией величия, называя свои пенаты Гарпия, Алгерио, Бартс и Саутси (даже без номеров!). Правда, «вовне» сии названия никто не признавал, и означенные небесные тела имели шифры ЦС – 148, 149, 150 и 151. Вот на ЦС – 149 и направлялись наши путники, горя желанием примкнуть к борьбе за свободу и демократию, и заодно немного подзаработать.
          Официального сообщения с этими планетами со стороны Внутренней Галактики не поддерживалось, но контрольные станции охотно пропускали всех желающих подраться с агрегатизмом после весьма поверхностных проверок. Харрис заподозрил даже, что и сторонников древней доктрины особо не задерживают, видно считая выгодным очистить от них остальной мир. Да, а потом эту Альгерию грохнут со всеми потрохами, мрачно предсказал боцман. Но Тетракис убедил его, что в любом случае агрегатисты будут здесь в меньшинстве, и с ними справятся более гуманными методами. Наконец, звездолет причалил к орбитальной станции, все желающие высадились, и после очередной проверки на двух допотопных керосиновых космопланах были спущены на землю. Вместимость их была мала, керосин дорог, и переправа тянулась более суток. Потом перелет на Остров в переполненном лайнере, под конвоем дюжины истребителей, и хана – прибыли!
           Осмотрелись, вошли в курс дел и неприятно удивились. Участвуя до того в локальных войнах, и то понемногу, а более промышляя в первобытно – отсталых мирах, наши герои совсем не представляли себе мирового побоища. Тем более, что попали они на Остров в самый трудный момент, когда положение было критическим. Именно август и сентябрь 9857 года ОБ характерны максимальными успехами агрегатистов по всем статьям.
      На Материке островные армии отступали на всех фронтах, с трудом сдерживая противника. Растянутые морские коммуникации требовали для охраны массу сил и средств, а построенные на всех окрестных островах аэродромы все же не позволяли прикрыть с воздуха все трассы конвоев. Приходилось использовать авианосцы, которых и так не хватало. Производство почти не росло, снабжение войск было скудным, а население сидело на голодном пайке, и почти без топлива. По вечерам целые кварталы из-за нехватки электричества погружались во тьму. Радовала лишь решимость подавляющей части островитян сражаться до конца, невзирая на потери и жертвы. Воспитанное в древних традициях свободы и демократии население, даже согласно разведсводкам вражьих агентов, «Готово было залить весь остров ипритом, но ничего не отдать врагу». Ван Рюттер даже ворчал, что при провале компании их могут сгоряча уничтожить вкупе с упрямыми аборигенами. Его утешали, что уж удрать-то они всегда успеют, и не таких видали. Подумаешь, агрегатизьм! Тем паче эти прогнозы пока не оправдывались, а жизнь ежедневно ставила перед ними свои вечные проблемы.
        Повсюду на Острове нехватало рабочих рук, и Тетракис с товарищами сразу по прилету загремел на стройку вместо фронта. Попали они в город Соболево на пороховой завод, в цех азотной кислоты (комбинат имел полный цикл, начиная с аммиачного производства). Монтировали реакторы, тянули трубопроводы, паяли, варили, пилили и сверлили металл по 12 – 15 часов в сутки. Ван Рюттер предусмотрительно оставил жену на орбитальной станции, а Эльза сутками варила похлебку строителям, порой рассуждая о прелестях древнейшей женской профессии. Все понимали, правда, что сие только мечты – в столь трудную пору, при всеобщей мобилизации, с клиентами было бы туго. И работали почти за так, ибо что-то накопить при такой жизни было немыслимо. Мерзли ночами, голодали днем, и вместе со всей страной вечерами сидели в темноте. Вообще электро-энергетика, как быстро поняли наши пришельцы, была самым узким местом военной экономики острова. Отсутствие энергии сдерживало не только производство важнейших видов продукции, но и сильно тормозило строительство новых мощностей, без которых нечего было и надеяться на победу.
       Ситуация усугублялась скудными ресурсами минерального топлива на Острове, а то, что добывалось на удерживаемой островитянами части материка, не покрывало и местных нужд. Основная надежда была на гидроресурсы, особенно на большую и порожистую ре-ку Лаура на юго-западе Острова. Там с весны достраивалась крупнейшая станция каскада L7F411/3800/8-21,3 (Лаура-7), которая должна была кардинально облегчить ситуацию. Но военные условия не позволяли форсировать работы, а потом почти готовые агрегаты не могли пустить из-за нехватки воды – июль и особенно август были очень засушливы. А в сентябре в горах похолодало, начались морозы, и лишенная ледниковой воды река едва крутила машины уже работавших станций.
       Но в начале октября южный циклон, растопив снега, принес ливни, залившие половину Высокогорной области. Огромная прорезь водохранилища начала стремительно наполняться водой. 11 октября был достигнут критический уровень, и стотонная турбина Френсиса раскрутила – пока еще на холостом ходу – почти полумиллионный генератор. Через пару дней пустили второй агрегат, а к концу ноября работали уже четыре турбины из восьми, правда, с неполной нагрузкой. За октябрь – ноябрь достроили и реконстру-ировали также дюжину цехов на старых заводах, и запустили, наконец, государственную фабрику авиационного оборудования в Леопардовске, призванную снабжать пол-отрасли контрольно – навигационными приборами, гидравликой и прочей важной мелочью. Положение в стране сразу изменилось к лучшему.
       Наши друзья почувствовали сие одними из первых. Теперь почти не гас свет, можно было работать электроинструментом, а не зубилом, кусачками и ножовкой. Отключили строительный движок, а освободившийся торф пустили на отопление. Теперь под двумя одеялами ночью можно было и раздеться. Ван Рюттер на радостях придумал новую схему подключения одного реактора, за что был премирован пятилитровым бочонком грубого, но очень крепкого джина. Бывшие пираты обрадовались ему больше, чем вагону золота. Наконец, в феврале стройка успешно завершилась, подходящей работы «вблизи» не нашлось, и Тетракис с компанией был отправлен на остров Зейденс, недалеко от материка. Там был большой аэродром, прикрывавший основные трассы конвоев, и огромный ремонтно – восстановительный завод, латавший не только свои самолеты, но и с соседних островов, и машины авианосного флота впридачу.
       Конечно, хотелось сменить профессию, но репутация квалифицированных монтаж-ников как-то незаметно, но прочно, прилипла к нашим героям. Радовало, что теперь фронт был гораздо ближе, климат теплее, а кормили по солдатским нормам. А опасности ника-кой, остров был надежно прикрыт и с моря, и с воздуха. Оставалось прилежно исполнять свои обязанности и ждать у моря погоды. Постепенно наши герои освоили тонкости ремонта самолетов, дела шли неплохо, и им уже казалось, что так будет до конца войны. Зимой, кстати, фронт стабилизировался, победа агрегатистов стала маловероятной, но и их противники особыми успехами похвастаться не могли.
      Но в марте островное командование решило нанести крупномасштабный удар по вра-жеским коммуникациям, растянутым и ненадежным, на северо – западе материка. Там они были наиболее уязвимы, ибо расстояние от баз снабжения превышало 1000 верст, шоссе в тех краях были плохими и сеть их редка, порожистые мелководные реки не очень годились для массовых перевозок. Более 80 % грузов доставлялось к фронту по единст-венной железнодорожной магистрали, правда очень мощной и хорошо оборудованной. Конечно, она тщательно охранялась, но, по мнению командования островных ВВС, массированный удар с воздуха был возможен. И не только по линии, но и по гидростанциям, питавшим энергией весь придорожный район, и другим важным объектам окрест путей. Только вот достать намеченные цели с наземных аэродромов было почти невозможно, требовались авианосцы. Причем в немалом числе, ибо одновременный удар по всем объектам атаки – а только так и можно было достичь успеха – предусматривал участие в деле более тысячи машин, плюс охрана самих кораблей.
      Начались раздумья, споры и расчеты. Постепенно обрисовался контур операции, обещавшей стать самой грандиозной морской битвой всей войны. В конце концов решили задействовать все боеспособные авианосцы, не занятые охраной конвоев и баз, разведкой и поддержкой сухопутных частей. В итоге набралось 43 из 61, не считая трех, стоявших в ремонте. К концу апреля практически все было готово. Однако на плавучих базах и ремо-нтных судах, во множестве сопровождавших боевые корабли в столь сложном походе, не хватало рабочих, и пришлось набирать недостающих где только можно. Естественно, наши герои попали в число призванных. Постепенно подготовка к грандиозной операции завершилась полностью, и 7 мая корабли и суда двинулись в назначенный район.
      Поскольку скрыть движение такой армады было невозможно, решили имитировать сразу две ложные операции – подготовка десанта в очень удобном и уязвимом месте на северо – западе материка, и комбинированный удар по порту Задубовск, через который с прибрежных месторождений в промышленные центры агрегатистов вывозилось большое количество хромовой руды. Обе точки почти совпадали с местами настоящей атаки, и цели были очень заманчивы. К тому же половину авианосцев и транспортов замаскиро-вали под десантные корабли, а те суда, что не «вписывались в картинку», удалось к месту сбора провести скрытно. Опять же противник и не думал о том, что сильно потрепанные островитяне решатся на столь крупную и рискованную операцию, еще не зализав толком свои многочисленные раны. Да и разведка Острова работала много лучше агрегатистской – у последней были лишь единичные агенты, не имевшие доступа к важной информации, а на островитян работали тысячи зверей по всей планете, включая весьма важных лиц.
     Наши пираты, расслабившиеся на Зейденсе, восприняли грядущую битву с понятным опасением. Впрочем, тонуть им было не впервой, снабжались ремонтные суда не хуже бо-евых, да и провал операции был маловероятен. К тому же боцман при погрузке ухитрился спереть десятилитровый бочонок прекрасного бренди, да так ловко, что никто и не заме-тил пропажи. Эльзу и Марлен оставили на берегу, а с ними и «опасно заболевшего» Тетракиса, которому доверили и всё ценное имущество. Пожалуй, то было единственное сражение, которое пираты провели без своего главаря, но ведь оно было и единственным, где они исполняли сугубо мирные роли. И вот наконец за час перед рассветом 13 мая все корабли встали на свои места, и готовые к атаке самолеты начали одновременный подъем с 39 авианосцев. Четыре корабля вели разведку и стояли в дозоре, их авиация поднялась на два часа ранее. Взлетали при полном освещении полетных палуб, в очень невыгодном строю, дабы обеспечить максимальную скорость атаки. Расчет был на внезапность, на то, что противник обнаружит корабли не ранее чем через полчаса, а самолеты еще позже. А за это время эскадры перестроятся в боевой порядок, ну а авиация будет уже над сушей. Эта часть плана блестяще удалась.
       Пока самолеты заправлялись и экипировались, а потом в течении полутора часов взлетали сплошным потоком, ремонтники помогали авианосным командам и вымотались до предела. Наконец, последний самолет исчез с экрана локатора, корабли двинулись на север, к точке посадки, и все немного расслабились. Пираты допили бренди, утопили бочёнок, и занялись профилактикой своего хозяйства, смазкой машин и чисткой инструментов. Но вскоре противник нащупал их корабли и начались непрерывные удары с воздуха, а затем и атаки подлодок. Истребительное прикрытие было минимальным, и зенитки работали с полной нагрузкой. Подъемники не справлялись с подачей патронов, стволы пере-гревались, что-то где-то все время выходило из строя. Тут уж пришлось побегать вволю, к тому же почти все корабли получили повреждения, надо было тушить пожары, затыкать пробоины, латать поврежденные машины, коммуникации и вооружение. Наконец, после пяти вечера, поредевшие звенья самолетов стали возвращаться на корабли.
      Потери составили около четверти самолетов, причем почти треть их дотянула до моря и прибрежных пляжей, и экипажи удалось спасти. ПВО агрегатистов над целями подавили легко, основные потери были на обратном пути, когда подоспели истребители против-ника. Но тут прогноз был даже хуже. Гораздо больше пострадало истребительное прик-рытие эскадры, да и многие корабли получили тяжелые повреждения, а совсем целых не осталось ни одного. Погибли два эсминца и сторожевик, еще 6 кораблей затопили позднее сами команды, ибо дойти до дому они уже не могли. Среди них был и один авианосец. Зато успех удара был полным, адмиралы сперва даже не поверили своим подчиненным. Однако данные разведки и аэрофотосъемка подтвердили их правоту.
       Прицельным бомбометанием с предельно малой высоты была разрушена крупнейшая ГЭС материка. Огромная волна не только смела машинный зал и все вокруг него, но и надолго вывела из строя нижележащую по течению станцию. Еще на двух ГЭС унич-тожили основное оборудование, а на единственной тепловой станции района начисто раз-несли важнейшие цеха – котельный и турбинный. Хранилище же бурого угля горело там после налета почти шесть суток. На самой линии разрушили основные подстанции, раз-бомбили два крупных моста и вывели из строя много более мелких объектов. Вдобавок все основные пакгаузы и склады вдоль «железки» были разбомблены, обстреляны или подожжены. Депо и единственный ремзавод также получили серьезные повреждения. Завалены входы и близкими взрывами повреждена гидроизоляция на всех туннелях, а два из них, правда коротких, полностью выведены из строя. Наконец, взорваны восемь мостов на ближайших шоссе, которые могли бы хоть как-то сдублировать поврежденную линию. Они были невелики и просты в ремонте, но на общем фоне любая мелочь играла роль.
       После приемки самолетов островной флот полным ходом пошел домой, на север от материка. Естественно, кратчайшим путем, ибо гидралин был на исходе, боеприпасов ма-ло, да и поврежденные корабли не могли долго шляться по морю. Командование агрега-тистов, собрав все свободные авианосцы с неплохим прикрытием, бросилось в погоню. Конечно, шансы на успех были невелики, но ведь они ничего не теряли, а настойчивое преследование потрепанного флота само по себе приводило последний к лишним потерям. Но не все было так просто. Пройдя полпути, островитяне встретились с солидной эскад-рой транспортов, надежно прикрытой подлодками, эсминцами и базовой авиацией с бли-жайшего острова. Самые поврежденные суда отправились далее на север, на остальных подлатали наиболее опасные дыры, пополнили запасы, эвакуировали раненых, больных, поврежденную технику и тела погибших. Команды получили свежее пополнение, естест-венно, с однотипных кораблей. Пополнили самолетный парк, несколько изменив его состав, выгрузили неисправные машины. А главное, сменили почти половину летных экипажей, включая всех раненых и небоеспособных.
      Это был главный сюрприз островных адмиралов. Дело в том, что в налете на «же-лезку» участвовало много сухопутных экипажей, ведь почти весь маршрут проходил над землей и цели были знакомые. Их более-менее сносно научили взлетать с палубы и садиться на нее, благо эти процессы мыслились в оптимальных условиях. Так и вышло, а теперь «сухопутчиков» сменили опытные морские пилоты, за двое суток отоспавшиеся и отдохнувшие. Сборы и перегрузки прошли быстро, и развернувшись, поредевшая армада в полном радиомолчании пошла на юг. Впереди двигались легкие крейсера, накануне сильно отставшие от основных сил, их гидропланы вели усиленную разведку. Эти крейсера противник заметил давно, счел их за дальнее охранение, и постоянное мельтешение летающих лодок над океаном никого особо не тревожило. Благо колесных самолетов не наблюдалось на сотни миль окрест. А когда локаторы агрегатистов в утренней мгле засекли несколько сотен бомбардировщиков и штурмовиков под плотным эскортом истребителей, что-то делать было уже поздно. Тем более, что в тех широтах утром всегда дует сильный южный ветер, и пилотам «правого дела» пришлось нелегко. В итоге со всех палуб взлетело полсотни истребителей и дюжина штурмовиков, примерно столько же самолетов было в воздушном прикрытии. Понятно, что сильного противодействия нападающим они оказать не смогли.
      Сражение продолжалось недолго и закончилось новой победой островитян. При минимальных потерях – 79 самолетов погибло, причем 23 экипажа спасли подводные лодки, и 47 дотянувших до своих не подлежало восстановлению – потоплено два авиа-носца, причем один от шести прямых попаданий затонул столь быстро, что спаслось всего два моряка, три эсминца и два сторожевика. Тяжелые повреждения получили еще 16  кораблей, безвозвратно потеряно более 300 самолетов, половина из них с экипажами. Еще сотня была сильно повреждена. На обратном пути пришлось затопить еще два эсминца и крупнейший во всем флоте транспорт снабжения, правда с них успели снять команды и все ценное, включая боезапас. А при отходе от атак подлодок, уже стороживших добычу, погиб еще легкий крейсер и два сторожевика, причем последние со всеми командами. Наконец, уклоняясь от торпедной атаки, уже при походе к родному порту, столкнулись на полной скорости поврежденные ранее эсминец и сторожевик. Их тоже пришлось затопить.
      А на суше, лишь только стал известен итог морских битв, островитяне также перешли в решительное наступление. И конечно же, основной удар наносился на северо – западе. Но и на других участках фронта велись решительные атаки, дабы сковать резервы врага и лишить его свободы маневра. И опять соратники Тетракиса оказались в гуще событий. Морские сражения они пережили удивительно легко – Сапсанг, сброшенный взрывом с надстройки, сломал руку, Боцман получил серьезный ожог при тушении пожара, а прочие отделались легкими ранами и контузиями. По возвращении флота пиратов вернули на Зейденс, где случилась бурная встреча с дамами и скучавшим мичманом. Но не прошло и полумесяца, как всю команду срочно отправили на материк, чинить подбитые в ходе наступления самолеты. Их было много, и возить на починку за тридевять земель и обратно десятки и сотни машин сочли нереальным. В ближнем тылу наступающих армий срочно создали большую ремонтную базу. И конечно опытные мастера, умевшие все на свете, были необходимы именно здесь. Работы было поболе, чем на Зейденсе, а условия жизни хуже, но по сравнению с морским походом это был курорт.
        Успешное наступление островитян продолжалось до августа, были захвачены огром-ные трофеи, более полумиллиона пленных, а линия фронта сдвинулась на 100 – 400 верст к югу. Затем наступило затишье, и пираты терялись в догадках о своем будущем. Но не очень долго – 11 сентября их опять перебросили в распоряжение моряков. Готовился очередной массированный удар по коммуникациям врага, но теперь его замысел был иным. Основную роль играли сухопутные ВВС, хоть их позиции были и не очень удобны, а авианосцы лишь имитировали решительную атаку. Поскольку удар с суши был труден и малореален, а недалеко от намеченных целей находился залив, очень удобный для развертывания авианосцев, противник, заметив движение большого флота к берегам материка, должен был принять меры. То есть как минимум усилить наблюдение за подоз-рительными местами и подходами к ним. Затем, когда подозрения подтвердятся, в залив направят подлодки и торпедные катера, усилят минные заграждения и береговую охрану. Затем создадут на прибрежных аэродромах сильную авиагруппу. По идее, этого вполне хватит, дабы парализовать любой удар с моря и причинить нападающим заметные потери.
      Возможно, агрегатисты подведут к району атаки и свой флот с авианосцами во главе, но он скорее всего будет держаться в сторонке, и вступит в бой лишь при благоприятных обстоятельствах. И в любом случае вокруг на сотни верст будут рыскать подлодки и само-леты, так что никакие сюрпризы невозможны. Но островные адмиралы и не собирались в этот раз сражаться у берегов материка, у них была более интересная задумка. Даже две – одна по поводу удара по коммуникациям и вторая более глобальная, так сказать, страте-гического масштаба. К концу сентября все было готово, и 03.10 несколько сот армейских самолетов поднялись в воздух. Часть из них нанесла массированный удар по станциям, мостам, узлам дорог и прочим подобным целям, что находились в пределах досягаемости тактической авиации. Таких мест было немного, они надежно охранялись, и результаты были скромны. Правда, и потери в машинах и летчиках были ничтожны.
     А в это время больше сотни дальних бомбардировщиков с сильным прикрытием летели в далекий тыл врага. Их целями были семь больших мостов, три туннеля и огромная узловая станция в глубине материка. Эти маленькие компактные обьекты были прикрыты мощной зенитной артиллерией, и атака с низких и даже средних высот была невозможна, тем более, что пикировщики и штурмовики сюда просто бы не долетели. А неприцельное метание бомб с предельной высоты, как говорится, себе дороже, особенно при малом числе самолетов. И когда за 40 – 50 верст от целей обнаружились небольшие группы вражьей авиации, никто особо не всполошился. Зенитчики изготовились к бою, взлетели воздушные разведчики, а посты наблюдения и связи, включив запасные локаторы, бдительно осматривали небеса. По знакомому сигналу все живое попряталось в убежища, наверху остались лишь бойцы ПВО и их помошники.
     Но не пролетев и пары верст в зоне видимости зенитных постов, самолеты произвели странные эволюции. Резко взмыв вверх на полной скорости, они отделили от своего днища какие-то объекты, и развернувшись, полетели назад. А отпавшие предметы на огромной скорости ринулись прямиком к целям на предельно малой высоте.
    Это были скоростные истребители L – 40, новейшая модель, еще не использовавшаяся на фронте. Созданный известной фирмой «Металлоизделия и фосфаты» самолет оказался столь удачен, что после продолжительных испытаний его производство было дополнительно развернуто на двух государственных заводах, что на Острове бывало очень редко. Машина выпускалась в четырех вариантах – скоростной истребитель для воздушного боя, высотный разведчик, палубный истребитель и учебно – транспортный самолет. Но сейчас их использовали в совершенно необычном качестве, вспомнив древнюю, но надежную уловку. До цели их доставили тяжелые бомбардировщики, а там, отцепившись, они дейст-вовали в качестве штурмовиков. Каждый нес по две 100 кг бомбы, и легко миновав зону зенитного огня, юркие самолетики бросились в атаку. Почти все бомбы попали в цель, шесть мостов выведены из строя, причем два были разрушены напрочь. У туннелей зава-лены входы и вентиляционные шахты, и только на станции повреждения были невелики. Но не все ж коту масленица… После атаки истребители свернули к морю и вскоре благо-получно приземлились на два авианосца, специально дежурившие у берега.
     Хотя большинство «бомбоистребителей» получили повреждения, частью очень серьез-ные, ни один не был сбит. А основной флот Острова орудовал в это время в вышеопи-санном заливе. Тут, кстати, пора сделать лирическое отступление. Мы как-то, описывая наших пиратов, ничего не сказали о прочих участниках войны. Многие и не очень того заслужили, но вот командующий островным флотом Ван Райтер достоен хотя бы краткого упоминания. Это его задумки и под его командованием были успешно осуществлены вес-ной, и теперь основы операции были придуманы им же. Вариант быль очень рискованный и сложный, но при удаче сулил явный успех.
     Как и предполагалось, островитяне встретили в заливе сильное противодействие. Они еще сыграли в поддавки, имитируя взрывы и пожары на кораблях, и несколько часов мо-тались вдоль берега. Наконец, вроде бы нашли удобное место, подняли самолеты, атакова-ли несколько станций. Урон был невелик, а на обратном пути машины, естественно, попа-ли под удар противника. Больше половины самолетов село на воду, с иных даже не успели снять экипажи. На самом деле это были искусно сделанные макеты, но никто не заметил подвоха. Залатав прорехи, попытались повторить удар, и опять безрезультатно. Наконец, поздно вечером, уже в полной темноте, флот Ван Райтера на максимальной скорости уст-ремился на север. Уходили из залива с максимальной осторожностью, все вокруг заранее разведав, с сильным охранением, приняв всевозможные меры по маскировке и дезинфор-мации. В итоге адмиралы агрегатистов на несколько часов потеряли из виду островитян, но это их не шибко обеспокоило. Еще вечером, когда подтвердился провал вражеской операции, а флот Острова был уже в потрепанном состоянии, корабли борцов за правое дело собрались на удобной позиции, где-то в 450 – 500 верстах севернее залива, между материком и огромным архипелагом гористых островов, с мелководными и извилистыми проливами. Теперь корабли Ван Райтера были практически отрезаны от своих баз, и при любом раскладе им пришлось бы несладко.
      Еще до рассвета гидропланы агрегатистов обнаружили флот противника, идущий прямо на север в 400 – 500 верстах от берегов материка, по ветру и очень медленно, видно гидралин был на исходе. Быстро уточнили данные и авианосцы, набрав предельную ско-рость, начали подьем самолетов. Все шло по плану, и вскоре атакующие волны устреми-лись на юг. Островитяне оприходовали свою авиацию позднее, взлетала она постепенно, и последние машины поднялись минут за 20 до подлета противника. По всем данным, у них не было уже никаких шансов нанести серьезный удар.
     Но подчиненные Ван Райтера и не собирались атаковать вражеский флот. В воздух взлетели исключительно истребители, составлявшие в том походе 80 % палубной авиации островитян (остальное приходилось на штурмовики). Они образовали несколько групп, которые, отойдя к востоку, последовательно обрушились на атакующих со стороны солн-ца. На кораблях убрали поглубже в трюмы все опасные грузы, изготовили к зенитному огню все что можно, и перестроились в оптимальный ордер ПВО. Со стороны берега по-дошли четыре «среднелегких» крейсера, дотоле не замеченные противником. Они имели малую скорость и слабую артиллерию главного калибра (4*4 – 127 мм универсалки), уси-ленную палубу и мощное зенитное вооружение. Теперь пробиться с воздуха к флоту островитян стало почти невозможно.
     В этом и состоял главный сюрприз Ван Райтера. Отказавшись от общепринятого «ударить первым», он решил активной обороной выбить или вывести из строя самолеты противника, после чего его корабли становились легкой добычей для штурмовиков, подлодок и даже эсминцев. Тем более, что агрегатистский флот находился вдалеке от своих баз, и практически в окружении. И расчет оправдался – к кораблям прорвались лишь отдельные звенья, которые атаковали разрозненно и понесли огромные потери от зе-нитного огня. Больше половины кораблей получили повреждения, но в основном легкие, и только два авианосца не могли принимать самолеты после атаки. И не успели остатки агрегатистской армады опуститься на свои палубы, последовал ответный удар. Не очень сильный – в нем участвовало около 40 % авиации островитян, где-то поровну штурмо-виков и истребителей, бомбардировщиков не было вовсе. Но для корабля в момент приемки самолетов, в основном поврежденных, когда палуба завалена всяким хламом, опасен и ручной пулемет. А к месту боя уже спешили эсминцы и подлодки островитян. До того они курсировали в районе воздушного боя, подбирая свои и чужие экипажи, а также все ценное, что садилось и падало на воду. Миноносцы к тому же и постреливали по само-летам врага, дезориентируя их и сбивая с курса.
      Противник вовремя обнаружил атакующие корабли, но тут начался второй воздушный налет. Островитяне летели из последних сил, горючее и боеприпасы были на исходе, но противнику пришлось еще горше. Да от атакующих машин и требовалось немного – связать боем остатки агрегатистской авиации и отвлечь на себя часть огня скорострелок, очень опасных для подлодок. Эсминцы, поодиночке и группами, двумя волнами атаковав-шие со всех сторон, встретили сильное противодействие, получили массу повреждений и выпустили не более 50 торпед. Попало только три, и не очень удачно. Зато подводные лодки действовали как на учении – стрелять по ним было некому, эхолоты и пеленгаторы были бесполезны в такой свалке, а облака дыма, всплески волн, разрывы снарядов и бомб служили отличным прикрытием. Несколько ПЛ не смогли выйти на нужную позицию, две были сразу потоплены, еще три получили тяжелые повреждения и не могли атаковать. Зато остальные 38 выпустили за три часа почти весь боезапас.
     В общем, погибло три авианосца, еще четыре серьезно повреждены и могли не дойти до базы. Половина эскортных судов получила тяжелые повреждения, пять затонуло сразу, а к вечеру еще три. Прижимаясь к берегу, флот агрегатистов устремился домой, на юг. Но через час – полтора над ним возникли дальние бомбардировщики островитян. Пользуясь обстановкой, они снижались до предела, и швыряли полутонновые бомбы, пока против-ник не вышел за пределы их радиуса действия. Конечно, бомбежка с горизонтального полета очень неприцельна, но поврежденному кораблю опасен и близкий взрыв в воде. А главное, и этот удар был не последним.
      Когда противник ушел к берегу, корабли Ван Райтера пару часов оставались на месте, приводя себя в порядок. Самые пострадавшие под охраной ПЛ пошли домой, на подлодки же перегрузили раненных, пленных и все лишнее, благо догнать врага для нового удара субмарины никак не могли. Потом с севера подошли быстроходные транспорты, на них перегрузили поврежденные самолеты, приняли новые и почти сотню резервных экипажей морской авиации. И когда к вечеру Ван Райтер двинулся следом за противником на юг, соблюдая дистацию в 300 – 350 верст, в воздух поднялось почти триста вполне боеспособных истребителей. А затем с севера показались многочисленные пикировщики сухопутных войск, их вели те пилоты, что участвовали в весенней операции, и благодаря частым тренировкам не успели забыть своих навыков. Они садились на корабль, запра-влялись горючкой доверху, принимали боезапас и полчаса приходили в себя. Потом, когда палуба заполнялась, авианосец набирал полную скорость, и в том же порядке начинался взлет. Поднявшиеся ранее истребители служили неким прикрытием бомбардировщикам, а главное – выводили их на цель и не давали сбиться с курса в непривычной обстановке. Впереди шли разведывательные эсминцы и крейсера, сновали многочисленные гидро-планы, а со стороны моря появились свежие подлодки, не участвовавшие в дневном бою и заранее вышедшие на удобные позиции. И противник, несмотря на все усилия, до послед-ней минуты так и не заметил воздушного подкрепления.
         Атака началась в полной темноте, но это не помогло агрегатистам – на кораблях про-должались пожары и взрывы, отставшие и поврежденные суда обменивались сигналами, и при всем желании соблюсти маскировку было невозможно. Отбомбившись, пикировщики тем же манером, с промежуточной посадкой и дозаправкой на кораблях, вернулись домой, а флот Ван Райтера продолжал преследование на средней дистанции. Теперь скорее с пси-хологическими целями, атаковать было уже нечем и некому. Хотя разведчики предупреж-дали подлодки о курсе врага, а те информировали основные силы о поврежденных и отставших кораблях. А через четыре часа, после полуночи, флот Острова повернул на северо – восток, дабы успеть до рассвета выйти из зоны действия береговой авиации. Эта символическая погоня стоила островитянам двух под-лодок и эсминца, зато они добили поврежденный авианосец и три сторожевика, захватили отстав-ший транспорт, а торпедированный эсминец затопила его команда, бросив даже личные вещи.
    Но основной успех в вечерне – ночном бою достался пикирующим бомбардировщикам. Потоплено 6 авианосцев, 2 крейсера ПВО, 4 эсминца и 5 сторожевиков. Все остальные корабли сильно повреждены, и еще три эсминца, авианосец и сторожевик затопили сами команды. На всем флоте не осталось ни одного исправного колесного самолета! Да и дальняя авиация бросала бомбы не совсем бесцельно – потоплен был авианосец и сильно повреждено более десяти эскортных кораблей. После такого разгрома агрегатисты прекратили все морские операции вокруг материка, и тем более севернее его. Их сил едва хватало на охрану конвоев в юго – восточные порты континента, самые удобные и безопасные, но и максимально удаленные от фронта. Авианосные силы Острова после минимальной паузы большей частью продолжили борьбу на коммуникациях материка, заодно всячески поддерживая приморские фланги сухопутных армий. А на морских доро-гах агрегатистов усиленно орудовали подлодки и часть легких сил, обеспеченные надеж-ной разведкой и прикрытием с воздуха.
     Так подтвердилась правота Ван Райтера, не желавшего после весенних успехов наносить очередные удары. Тогда его вполне устроило, что противник перестал действовать на коммуникациях Острова и отвел свои силы от северного побережья материка. Ведь дальнейшая эскалация успехов была связана с неоправданным риском. Теперь же, накопив силы и заняв выгодные позиции, удалось достичь прекрасных результатов при небольших потерях. Тем более что теперь, когда основные усилия агрегатистов сосредоточились на суше, ремонт кораблей и постройка новых шли медленно, и промышленность Острова без труда поддерживала достигнутое преимущество в морских вооружениях.
      Тетракис с коллегами честно отработали на плавбазе всю операцию. В основном чинили и перебирали побитое оборудование, но и борьба за живучесть корабля не миновала их. Все получили легкие ранения и ожоги, но серьезно никто не пострадал. И когда флот вернулся в базы, тайных пиратов опять перевели на Зейденс, благо готовилась очередная задумка, а на материке справлялись и так. На суше продолжалось успешное наступление, но было ясно, что к весне или даже раньше оно выдохнется. У агрегатистов оставалась четверть или треть материка – его юго-западная часть, прикрытая с суши горами, реками и многочисленными укреплениями. Захват этих областей с сухого пути был крайне труден, и сама собой возникла мысль о морском десанте. Но удержать большой район в глубоком тылу врага трудно, посему после долгих споров и обсуждений решили захватить основные порты и уморить противника голодом. Операция требовала концентрации почти всего флота, была трудна, но реальна. Основные расчеты закончили уже в декабре, но тут вскрылась одна маленькая тонкость.
     Эваристово, третий по значению порт агрегатистского анклава, был окружен равниной, очень удобной для контрударов по городу. Укрепления сразу не построишь, и создать подавляющее превосходство за пару дней нереально. Значит, нужны штурмовики с надежным прикрытием. Прикрытие могла обеспечить палубная авиация, хоть и с трудом, но не более. Везти самолеты морем и собирать на месте долго и хлопотно, а транспортировка в готовом виде потребует не менее двух здоровенных транспортов – надо было доставить 70 – 80 машин. И разгружать их сложно, да и опасно – случайное попадание в судно, набитое готовыми к бою самолетами, может вывести из строя половину будущей авиагруппы. Использовать авианосцы как промежуточные площадки в этот раз не получалось, все они были расписаны по другим местам. И тут родилась идея – переоборудовать некое число палубных штурмовиков, максимально увеличив их дальность полета. Тогда с ближайшего фронтового аэродрома они дотянут до Эваристово и почти сразу могут вступать в бой. Конечно, если местный аэропорт удастся захватить быстро и без особых повреждений, иначе «дальним штурмовикам» придется садиться на воду, а эсминцам и сторожеви-кам спасать их экипажи. Но другие варианты были еще хуже, и посему решили рискнуть.
     Загружать заводы переделкой столь малой серии было глупо, и все работы решили вести на Зейденсе. Это обеспечивало и максимальную скрытность дела. Задача была слож-ная, ибо часть переделок после посадки надо было вернуть в первобытное состояние за минимальный срок. Работы начались в декабре, но часть машин не была готова и к концу февраля, пришлось несколько ночей провести без сна. Несмотря на максимальное облег-чение, удлинение разбега и подвеску дополнительных баков с топливом, достичь нужной дальности не удавалось. Пришлось тщательно оптимизировать маршрут, учитывать время суток и состояние атмосферы. Наконец, подобрали вариант, при котором попутный ветер и потоки восходящего воздуха в горах помогали штурмовикам дотянуть до цели. Еще неделя упорной работы – и все было готово к рейду. Сухопутные армии одновременно с морской операцией начинали атаки по всему фронту, дабы сковать резервы противника и лишить его свободы маневра. На время битвы наши герои опять попали на плавучую мастерскую в полном составе, но все к этому уже привыкли, и отнеслись спокойно. И вот сырым промозглым вечером 11 марта корабли Ван Райтера, накануне несколько дней слонявшиеся по морю взад – вперед, собрались на исходные позиции.
     На этот раз скрыть основные цели операции было нереально, оставалось уповать на то, что тщательная подготовка позволит утаить время и последовательность высадки, состав сил и их диспозицию. В битве участвовал почти весь флот Острова, вернее все, что можно было собрать, не оголяя чрезмерно иные направления. Большой перевес в силах и средс-твах позволил борцам за свободу и демократию захватить намеченные плацдармы и удерживать их до полного разгрома агрегатистов на материке. Потери последних также сильно превысили островные – почти в два раза, а по поврежденным кораблям еще более. Но увы, никаких тактических шедевров в этой битве продемонстрировано не было. Успех, кроме численного превосходства, был обеспечен также лучшей подготовкой личного сос-тава, включая и высшее звено, высоким качеством техники, тщательной и умелой прора-боткой замысла и отличной организацией дела. Хотя, конечно, и это немало. Когда после-дние агрегатисты на материке сдались на милость победителей, пираты в очередной раз вернулись на Зейденс, где расслабились надолго и основательно. Ибо на войне наступило, наконец, долгое затишье.
          Теперь и Материк, и Остров были недоступны для нового вторжения, тем паче, что ликвидация сухопутного фронта позволяла островитянам наращивать морские силы долго и успешно. Но и Ван Райтер не мог перенести войну на территорию врага, ибо ближайший объект – большой, в 1,5 млн кв.вс, остров Ван-Димена отстоял от Материка на 2 000 верст, был надежно укреплен, имел развитую сеть аэродромов и морских баз. А главное – население этого острова в основном поддерживало агрегатистов, и их тыл там был куда прочнее, чем на Материке. Неудиви-тельно, что война уже в мае перешла в странную стадию, и только упрямство агрегатистских властей, не желавших признавать очевидное, затянуло это состояние надолго.
          Для пущей сговорчивости противника штаб Ван Райтера летом и осенью предпринял ряд частных операций. Серьезно потрепали передовые базы врага на мелких островах, две из них захватили, подводные лодки и авиация регулярно атаковали морские конвои на ближайшей трети планеты. Все эти удары были короткими, проводились при большом превосходстве сил и обошлись почти без потерь. Наши герои уже терзались от скуки на своем островке, но в октябре начались переговоры о мире. Шли они долго, и островитянам для острастки пришлось захватить еще два вражьих островка. Один вскоре эвакуировали, разорив дотла, а на втором создали солидную базу, способную изрядно нашкодить на коммуникациях агрегатистов. Наконец, в середине января был подписан мир, начался обмен пленными и утряска взаимных претензий. Через два месяца с ЦС – 149 в родные места потянулись и первые демобилизованные волонтеры, но пираты, как особо ценные спецы, оставались на Зейденсе до конца июня. Правда, все они были отмечены начальством, получили награды, а благодарные сослуживцы устроили им на прощание шикарный пир. Были и сувениры, и ценные подарки, и множество тостов за победу, за мир, любовь и счастье. Банкет длился до утра, и оставил у всех отличное впечатление.
      В общем, борьба за свободу и демократию завершилась успешно. Пираты стали добро-порядочными гражданами с отличной репутацией, и вдобавок попали в список жителей окраин, допускаемых во Внутреннюю галактику. Правда, на короткое время и только в роли туристов, но и то хорошо. Теперь при нужде можно было спокойно отсидеться где-нибудь на тихой древней планете, зализывая раны и наслаждаясь благами цивилизации. Огорчало, что на ЦС – 149 они не накопили ни гроша, но ведь не это главное. Зато теперь можно было смело браться за привычное ремесло.
            Ломбард «Мезитол».
                Двери открываются – берегите ноги!
                Если закрываются – берегите яйца!
                Поезд опрокинулся – не хватало горя!
                Хорошо хоть далее мы поедем «зайцем».
                Местная частушка.
       Перед отбытием с ЦС – 149 пираты познакомились с несколькими офицерами – танкистами, выходцами с соседней ЦС – 151, также сражавшимися на стороне островитян в недавней войне. Время до отлета тянулось медленно, и наши друзья узнали массу подробностей о жизни самой большой и населенной планеты этого мира. Саутси, не в пример Алгерио, почти не знала войн, а те, что изредка случались, были неглобальны и непродолжительны. Армии многочисленных государств были малы, военные флоты име-лись лишь в пяти крупнейших державах и отличались скромными размерами. Экономика большинства стран отличалась автаркией, международная торговля влачила жалкое существование.
      Все это пираты слушали в полуха, но постепенно они узнали и кое-что интересное. Политический строй основных государств отличался мелочным и неэффективным плани-рованием всех сторон жизни, обилием политических партий, почти не отличавшихся друг от друга, и крайней путаницей законов, обычаев, традиций, мер и весов. Большинство хозяйственных субъектов – от кустарей-одиночек до огромных, бездарно построенных и плохо работавших комбинатов – было нерентабельно, но подпитываясь из госбюджета и подкупая близкие по духу партии и союзы, они умудрялись существовать. Нечего и го-ворить, что все «аппараты» - государственный, профсоюзные, различных союзов, обществ и объединений были раздуты сверх всякой меры, а попасть в партийную бюрократию было пределом мечтаний каждого жителя. Полиция и суд ничем не выделялись на общем фоне, и только удивительное благодушие, отсутствие всякой предприимчивости и неистребимая лень обитателей ЦС – 151 спасали планету от разгула преступности.
      Особенно выделялось по степени бардака крупнейшее государство Саутси, Королевство собак, котов и мартышек, сокращенно СКМ. Занимая четверть всей суши планеты, СКМ объединяло более трети ее населения. Впрочем, все данные были очень приблизительны, никто не знал даже, где на Саутси находится высочайшая вершина, крупнейшее озеро или самая длинная река. Уровень жизни всюду был низким, несмотря на обилие возделываемых земель и очень развитую промышленность. Социальное неравенство было не особенно заметным – в элитных домах и дворцах знати, как и в облезлых много-этажках, вечно текли крыши, не работали лифты, часто гас свет, и вечно не хватало воды. Боцман сразу понял, что в этом сонном мире можно здорово поднажиться вполне мирными методами, да и лететь близко.
      Обосновались наши герои в Батавске, одном из крупнейших городов СКМ. Для начала открыли большой универмаг с доставкой товаров на дом – ленивые аборигены были в восторге. Конечно, посыльные часто путали адреса, у них вечно не было сдачи, многие набирали товары в долг и, естественно, забывали что и почем. То есть для окончательного расчета большинству покупателей приходилось все же идти в магазин. Там им в ходе дружелюбной болтовни всучали втридорога массу залежалого товара, делали огромные скидки, учтиво благодарили за покупки и помогали донести их до выхода. В общем, все были довольны. Потом занялись спекуляцией землей, благо никто не знал ее истинной стоимости, перешли и на недвижимость. На одном заброшенном заводе нашли больше десяти тонн серебряных контактов, и поняли, что это не предел. А уж забытые и потерянные станки, электровозы, трансформаторы и прочая мелочь валялись по всей стране. Сбор металлолома также дал отличные результаты, а через два года у мичмана была подпольная лаборатория, где ничейные драгметаллы перерабатывались в ходячюю монету. Нашим пиратам даже не приходилось никого обманывать, достаточно было не обмануться самим.
       Труднее всего было маскировать собственное благополучие, клянчить субсидии и отсрочки по кредитам, совершенно кстати ненужным, жить в сырых холодных домах и терпеть ленивых безалаберных слуг, чью работу легче и проще было делать самим. Харрис, главбух «Холдинга», торговался за каждую копейку с партийными боссами, хотя мог купить их всех оптом и с потрохами, делал заведомые ошибки в бухгалтерских книгах, «терял» их и снова находил. Входящие бумаги перемешивали с исходящими, «забывали» отдавать и требовать долги, ахали и каялись в грехах, когда многочисленные комиссии находили ошибки. Но это случалось крайне редко, однажды аудитор Главного заемного банка даже не заметил, что солидная сумма годовой прибыли получилась от деления нуля на какое-то число. И конечно, больше всего времени отнимала тайная бухгалтерия, где отмечалось, где что на самом деле лежит, сколько стоит, за кем числится и куда должно быть отправлено.
      Но сложнее всего было с транспортом. Его и местные считали самым слабым звеном своей несчастной экономики, а уж со стороны и взглянуть было страшно. Поезда отменялись без предупреждения, прибывали не на те станции, порой проскакивая без остановки даже крупные города. К счастью, их скорость даже на скоростных линиях не превышала 50-и верст в час, что спасало публику от серьезных аварий. Корабли сбивались с курса, садились на мель, а если какое-то судно вдруг приходило в порт назначения вовремя, ему негде было причалить, ибо такого пассажа никто не ожидал. Основные государства планеты формально имели гражданский воздушный флот, но реально летали лишь высшие чиновники на личных самолетах. Уж если военные еропланы падали часто и регулярно, то чего было ждать от гражданского старья? Даже невозмутимые фаталисты предпочитали трястись в грязных скрипучих вагонах или болтаться в облезлых каютах с протекающими люками. Да и короли с министрами не всегда долетали до нужной точки…
      Городской транспорт был не лучше. Особенно умиляла наших героев система открывания и закрытия дверей, как ни странно, одинаковая по всей планете. Самая старая и надежная, хотя и громоздкая, была принята в трамваях. Кондуктор на остановках крутил колесо, веревками связанное с дверями. Веревки иногда рвались, блоки заедало, а противовесы падали на ноги пассажиров. Но по местным меркам это были мелочи. Автобусная система была гораздо технологичнее и экологичнее и считалась гордостью планеты. Выхлопные газы перед глушителем проходили через бак с фреоном, испаряя его и созда-вая повышенное давление. На остановках открывался клапан, пары толкали поршень и двери открывались, затем после открытия другого крана все двигалось обратно. Отработа-нный пар поступал в холодильники по бокам автобуса, считалось, что до следующей остановки он сконденсируется и будет насосом перекачан обратно в резервуар. Конечно, так бывало не всегда, и к концу смены запасов фреона обычно не хватало. Ну и клапаны, и насосы, и прочую аппаратуру часто заедало. Хорошо, что двери были легкие и узкие, и легко открывались вручную.
       В метро двери имели магнитную защелку, которая открывалась только при полной остановке вагона и запиралась, когда он трогался. Ну а открывали и закрывали створки сами пассажиры. Про последнее они часто забывали, и дежурные по станции, грязно мате-рясь, бегали вдоль составов. Хуже было то, что блокировка частенько не отпиралась на остановках и не закрывалась на перегонах, посему Саутси была единственной планетой, где к дверям очень редко прислонялись даже отъявленные разгильдяи. А самой остроум-ной была троллейбусная система. Теплый воздух после охлаждения моторов собирался в бак, и на остановках он обдувал биметаллические стержни. Изгибаясь, они раздвигали двери, а обдувка их забортным воздухом возвращала все в первобытное состояние. Несмотря на многие недостатки, эта система была все же лучше автобусной.
      Местное метро имело еще одну неприятную особенность. Якобы для удобства пасса-жиров, почти треть поездов в узловых точках переходила с одной линии на другую. Там пути обычно бывали заняты, и поезда минут по десять стояли на развилках. Когда же точки перехода отменялись или переносились в ходе поездки, об этом не всегда успевали объявить пассажирам. И конечно, такие составы двигались с черепашьей скоростью, ибо все как огня боялись столкновений или не вовремя переведенной стрелки, особенно в туннеле. Впрочем, большинство линий метро на Саутси были надземными.
       В большинстве стран имелось производство легковых автомобилей, но особым спросом они не пользовались. Хотя выпускались и вполне надежные модели, но за их стоимость можно было купить пяток трамваев и ездить как все, согласно старому анекдоту. Наши герои после бесчисленных экспериментов, сопровождавшихся потерями, ушибами и переломами, остановились на рельсовом транспорте, причем для междугородних поездок они предпочитали неэлектрофицированные линии. Это не было каким-то ретроградством – просто тепловозы, перед тем как загореться, долго дымили, и их обычно успевали отцепить от поезда. А вот порванную или потрескавшуюся изоляцию на проводах разглядеть было трудно.
      Постепенно пираты создали обширную сеть ломбардов, что оказалось не очень прибыльным, ибо полученное за бесценок и продавалось задешево. Но все же доход шел, а владельцы ломбардов и ссудных касс традиционно пользовались уважением у местных. Самый большой ломбард, под названием «Мезитол», помещался в Батавске, возле негласной штаб-квартиры Холдинга. Официально им управлял, конечно, некий местный делец, а пираты старались держаться в тени. Однажды в ломбард заявился чиновник министерства финансов и попросил крупную сумму под залог золотых слитков из Генерального хранилища ценностей (оно как раз находилось в Батавске). Сделка была явно незаконной, но очень заманчивой. Мичман с Эльзой, обдумывая все за и против, не спали полночи, и в итоге у них родился гениальный план.
       Деньги страждущему выдали, даже больше ожидаемого, но намекнули, что в связи с сомнительным характером сделки неплохо бы поспособствовать им в деле получения суб-сидий от его родного министерства. Дело было нехитрое, и все остались довольны. Фина-нсист скоро вошел во вкус, и в «Мезитоле» постоянно обреталось несколько тонн благо-родного металла. Рано или поздно он бы попался, ибо как истинный туземец регулярно возвращал слитки не в те ячейки, где брал, путал шкафы и комнаты. Но пираты, сделав в первые же дни копии всех ключей, простых и электронных, тщательно исправляли его огрехи. Имея подлинные документы офицеров отдела экономических преступлений (сто шестнадцатое управление котрразведывательной службы Генерального штаба), это было нетрудно. Тем паче, что наши друзья показали себя образцовыми служаками, соблюдали все инструкции, делали все быстро, не задерживаясь в хранилищах, не носили сумок и пакетов, не ели, не пили и не справляли естественных надобностей в служебных помеще-ниях, и т.д. и т.п. Один раз только возникло «затруднение наоборот» - их клиент потерял один из слитков, и внести его в хранилище оказалось трудновато. Но в конце концов справились и с этим.
       Благодарный чиновник регулярно помогал по части льгот, налогов и субсидий, за что ему прощалась мелкая и не очень забывчивость. Поначалу он проверял качество возвращаемого металла, но все было путем. К тому же столь тяжелых металлов в природе мало, а золото опять же очень мягко и пластично. На каждой грани слитка красовался большой и очень сложный штамп, который на рении или вольфраме отчеканить просто невозможно. Ну а уран и плутоний металлы активные, и на воздухе проржавеют даже под солидной позолотой (в отличии от серебра, хорошо растворяющего кислород в жидком виде, золото заметно поглощает этот газ именно в твердом состоянии). Так прошло несколько месяцев, пока не случилось неожиданное событие.
       Раз вечером к ушлому бюрократу явился его лучший друг (на самом деле это был Сапсанг) в крайне возбужденном состоянии. Он нашел в центре столицы прекрасное, недавно отремонтированное здание огромного размера, чьи нынешние владельцы, как обычно, не рассчитали стоимость реконструкции. Сейчас они на мели, кредиты и субсидии им никто уже не дает (если бы наш чиновник знал, каких трудов это стоило!), и готовы продать все задешево, лишь бы расплатиться с неотложными долгами. Он (Сапсанг) продал и собрал все что мог, но это лишь около сорока процентов суммы. А делать надо все очень быстро, столь лакомый кусок перехватят в любой миг. Конечно, првительственному служащему коммерция не к лицу, но после такой сделки можно и в отставку, на жизнь хватит, и не одну. Можно подкупить какую – нибудь партию, и не самую мелкую, и стать их боссом, или свое движение основать. Да это мелочи, главное быстро найти средства и за полцены урвать этот кус.
       Тщательная, по местным меркам, проверка подтвердила данные Сапсанга, и после нескольких часов гамлетизма и достоевщины госслужащий привез в «Мезитол» вагон драгметалла. Получил деньги, совершил сделку, оформил отставку, через неделю здание, как и ожидалось, «ушло» по двойной цене. Сапсанг оказался прекрасным компаньоном и согласился взять свою долю деньгами – местные предпочитали ценные бумаги, с ними было как-то интереснее. Бывший чиновник вернул деньги в ломбард и получил все свои слитки. Ему даже на всякий случай дали два десятка лишних. Радость новоявленного богача была столь велика, что он не только впервые заплатил все до копейки, но и вернул прежние грехи. Купил себе роскошный дом на модном, ужасно дорогом курорте, где еженедельно убирали мусор, днем всегда была горячая вода, а вокруг громоздились красивые лесистые горы со снеговыми вершинами, почти не скрытые дымовыми трубами и ржавыми опорами ЛЭП.
       Через полгода он женился на молодой певице из местной эстрадной группы, весьма популярной по всей стране, и мирно прожил остаток жизни в кругу семьи. Она, кстати,  происходила из старинной семьи, что одной из первых переселилась во Внешнюю гала-ктику. А родом ее предки были с одной из старейших планет, Конгломерат-2 (ЦА – 003), и сохранили все лучшие традиции Севера. И звали ее соответственно – Бенни-Ампара Роза-мунда-Фекла-Домнэ Эва-Лауренсия, а группа называлась «Гнездо президента». Сапсанг, получив свою долю прибыли, отправился в кругосветное турне, и более встретиться им не пришлось. Мнимые контрразведчики подчистили все следы в хранилище, навели порядок и засунули слитки, побывавшие в «Мезитоле», в самые дальние штабеля.
      Ибо, вопреки оптимизму местной публики, наши герои все же смогли воспроизвести на вольфраме все нужные таинства. Для этого понадобилась масса технических новинок и три месяца упорных, тщательных экспериментов. А установку электронно-лучевой свар-ки, приспособленную для «татуировки» слитков, пришлось даже покупать во Внутренней Галактике и тащить почти три месяца по градам и весям. Качественное золочение самого тугоплавкого металла тоже было непростым делом, но и с этим справились. А главное, в реальности все оказалось куда легче, чем в теории, ибо ленивые аборигены далеко не все заявленное воплощали в жизнь. Изрядный процент подделок оказался даже лучше ориги-нала, по внешнему виду естественно. В общем, поддельные слитки и посейчас лежат в главной сокровищнице королевства СКМ, и вряд ли кто-то когда-то узнает всю правду о них. Кроме того, здание, так удачно купленое и проданое при участии Сапсанга, также принадлежало нашим героям. Они получили его в счет безнадежных долгов, то есть почти даром, и ремонтировали из тех же ресурсов. Так что тут и полцены живыми деньгами бы-ло очень неплохо. И вообще им очень помогла любовь местных негоциантов к ценным и не очень бумагам, все же «их» полиграфические способности были много выше местного стандарта. Тут главное было не увлекаться и вовремя продать выгодное дело, пока не наз-рели глупые вопросы. Надо честно признать, что Тетракис с товарищами часто увлекались и не раз были на грани фола, хотя в реалиях данной планеты все могло быть и не столь страшно. Но в любом случае угроза была, и тут надо отдать должное прекрасному полу – бесподобная Эльза и очаровательная Марлен не раз спасали своих коллег от излишнего риска.
      Ну а дальше все было тривиально. Через пару недель после вышеупомянутой сделки официальный владелец «Мезитола» обнаружил, что сомнительные тайные совладельцы всего ломбардного дела задолжали его тестю кучу денег. Он решил прояснить ситуацию, и с радостью убедился, что эти дураки готовы уступить ему свою долю за вполне разумные деньги. И даже не в ценных бумагах! Его только удивило (да и не только его, но и всех, кто общался с нашими пиратами в последние месяцы их пребывания на Саутси) нелюбовь бывших компаньонов к стандартным, законодательно оформленным и, безусловно, самым легитимным золотым слиткам Генерального хранилища ценностей. Но уж в семье не без урода, и ликвидация недвижимости в общем и целом прошла успешно. Правда, для вывоза золота и прочей добычи за пределы СКМ пришлось сконструировать и построить вместительную, почти в 3 000 тонн водоизмещением, подлодку с огромной автономностью и глубиной погружения почти в 200 м. Скрытность ее также была много выше, чем у подобных кораблей по всей планете. Погрузка прошла успешно, и через неделю наши друзья обосновались в Федерации пятого округа, тихом конституционном герцогстве на другом конце планеты.
      Впрочем, сюда привлекла их не отдаленность от СКМ, ибо тамошние власти вряд ли смогли бы что-то доказать даже при полном разоблачении всех пиратских афер. Просто здесь был большой аэродром, считавшийся космопортом, откуда изредка можно было попасть на уже знакомую нам ЦС – 149. Это было необходимо, ибо только через «Ал-герио» поддерживалась связь с другими мирами. И к тому же в Федерации более других стран была развита международная торговля и вообще всякий внутри- и межпланетный обмен. Правда, половину драгметалла обходными путями пристроили в банки и страхо-вые компании Внутренней галактики, но все равно багаж был непомерно велик. При-ходилось менять чемоданы местных денег и пуды золота на редкие камешки и прочие раритеты. На это ушло пять месяцев тяжелой и кропотливой работы. Хорошо хоть, здесь можно было достать депозитки Транспортного банка ВГ, хоть и с большой наценкой. Но все же легче провезти бумажку в 2 000 эрлингдоров, чем полтора пуда золота.
      Наконец, к моменту прилета ободранной ракеты, что должна была везти их на Алге-рио, большая часть активов была выгодно распродана, а остальные положены на бессроч-ное хранение в Главный банк герцога по обеспечению торговли, кредитования и обмена. Было, конечно, очень жалко, ведь возможно им никогда не придется более тут побывать. Однако останутся дети, родственники, друзья… Да и сжечь больше центнера полноцен-ных банкнот, или роздать их нищим они просто не успевали. Посадка прошла успешно, потом резкий старт с перегрузками, от которых трещали кости и ныли зубы, затем сложный обед с непростой выпивкой, ибо все происходило в невесомости. Впрочем, планеты были рядом, и весь перелет уложился в трое суток. С ЦС – 149 решили улетать сразу, на чем попало, а уж затем делать необходимые пересадки. Это и с точки зрения конспирации было гораздо разумнее.
       И вот, наконец, настал тот знакомый, но всегда волнующий момент, когда звездолет покидает, наконец, эту неприветливую звезду с ее странными планетами, дабы доставить наших героев к месту их будущих блистательных побед. Эх, слава богу, что обошлось на этот раз без ребенка, провозгласила Эльза, когда началась пьянка на борту, искренне думая, что все самое худшее уже позади. Но тут она заблуждалась, и хотя катастроф, подобных провалу на ЦХ – 213 уже не было, молоком и медом жизнь наших флибустьеров текла очень редко. Впрочем, это уже другая история, причем совсем в ином конце Вселенной, до которого пришлось добираться более четырех лет. Никогда ни до, ни после, Тетракис с товарищами не совершал столь длительных вояжей. Но на то были свои причины.
              Просто отдых.
                Право на отдых – священное право,
                В самом поганом и гадостном мире
                Даже уборщица в грязном сортире
                Месяц всегда отдыхает на славу.
                Этелка Корсак, Пародии и подражания.
          Трудно сказать, подходит ли хронологически сия глава к выбранному месту нашего повествования, но точная дата событий затерялась во тьме веков, и к тому же они слабо связаны с общей канвой нашей повести. Так что большого вреда не будет, ежели мы расскажем о них именно сейчас. То был редкий случай, когда отправившись отдыхать, наши герои ничем и не занимались, кроме отдыха. Два месяца они провели «в покое и неге», как пелось в какой-то песенке тех лет, и собственно говоря, ничего интересного за эти месяцы не произошло, как и при полёте на выбранную планету, так и при возвращении с неё. Но вот сама планета была очень любопытна и необычна, и её стоит подробно описать.
          В первую очередь, почти вся планета была покрыта сушей, моря и океаны занимали не более пятой части всей поверхности. Впрочем, океанами сии водоёмы называли местные, в лучшем случае то были большие моря, изолированные и не связанные между собой. Иные из них не превышали по размерам большого озера, и единственное отличие было в том, что моря были бессточные и солёные, а озёра пресные. Планета была равнополюсной, по экватору тянулась полоса пустынь, а к северу и югу они постепенно переходили в степи, леса и тундры. На полюсах зимой был мороз под тридцать, но летом весь снег таял, благо высоких гор на планете не было вовсе. Да и средние горушки, от силы до четырёх вёрст высоты, имелись лишь в одном месте, и не очень обширные. И кстати, само сие место было по местным меркам необычное. Здесь к югу от экватора лежало самое большое море планеты, северные его берега были дикой пустыней, а по южным среди разнотравных степей встречались и островки леса. Очертаниями сие море, как и большинство водоёмов планеты, напоминало правильный овал, но с одним исключением. С севера в море вдавался большой, площадью более 250 000 кв вёрст, полуостров с очень изрезанными берегами. А его широкое основание как раз окаймляли самые высокие горы оной земли. Крутые и скалистые, почти совсем не проходимые, они тянулись на 350 вёрст от моря до моря, совершенно отрезав полуостров от соседней пустыни. Шириной горная цепь была вёрст в тридцать – сорок, склоны покрыты корявым лесом и кустарником, на вершинах горные луга и пустоши. Вдоль северного подножия гор, в тех местах, где с хребта стекали небольшие речки и ручьи, лежали маленькие оазисы с рощами ив и тополей, и с хорошими пастбищами. Да и пустыня вдоль северного берега моря не была совсем безжизненной, здесь росли колючие травы, кусты и деревья с маленькими жёсткими листьями. Кое-где пролегали караванные тропы, вдоль которых на весьма близком расстоянии были вырыты приличные колодцы. Ширина оной полосы была 250-300 вёрст, напротив полуострова ещё пошире, а далее вдоль экватора вокруг всей планеты шли совсем бесплодные земли, с севера и юга повсюду окаймлённые более жилой пустыней. Только вне морских берегов ширина оных полос была меньше, вёрст по 150-200. Очевидно, морские ветры несли какую-то влагу, орошая ближайшие земли.
         Вдоль полуострова с севера на юг тянулись невысокие пологие горы, кое-где поднимавшиеся до высоты 1 600 м. В других же местах планеты холмы и горушки не достигали и одновёрстной высоты. В пустынях впрочем, как и в тундре, население было редкое, большинство разумных зверей жило в лесах и степях. Все они принадлежали к одному виду, нечто вроде большой кошки, но поменьше тигров и львов, и все говорили на одном языке, очень простом и с весьма простой писменостью. По местным легендам, сей язык давным-давно разработали и внедрили пришельцы с неба, и наши пираты готовы были поверить оным легендам. Дело в том, что население оного мира было очень однообразно, и по техническому, и по идеологическому уровню. Повсюду исповедывалась одна и та же религия, нечто вроде очень раннего христианства в наиболее демократическом варианте, почти без профессиональных священников, без монастырей и с очень скромными церквями. Множество мелких государств, размерами не более 5 тыс кв вёрст, имели очень скромные армии, по 200-300 солдат, которые заодно играли роль полиции и погранохраны. Военная же их функция сводилась к охране царствующих цезарей и их семейств, хотя и на них очень редко кто покушался. Да, все тамошние государства назывались княжествами, а их прави-тели имели титул цезаря. Вооружены дружинники были луками, саблями и пиками, порох был неизвестен, также как электричество и паровые машины. Не было и компаса, ибо планета не имела магнитного поля, а вот сила тяжести была приличной, по нашему почти три g. Природные ресурсы по территории распределялись очень равномерно, и даже в степях хватало дров для выжига угля, на котором плавили железо и медь. Местные также знали цинк, олово, свинец, серебро и золото, причем даже драгметаллы имелись практически повсюду, хотя и в очень мелких месторождениях.  Дома строили из слоистого доломита, скрепляя его известью, а крыши крыли соломой. Интересно, что все постройки имели солидные громоотводы, хотя грозы бывали редко. Но громоотводы несли важную религиозную функцию, нечто вроде креста в христианстве, и местным было очень удобно иметь их всегда перед глазами.
   Понятно, что торговля на оной планете была развита слабо, жители сухих степей и тундр меняли излишки мяса на зерно, а обитатели побережий выменивали рыбу на иные продукты. Ну ещё иногда соседние цезари обменивались наиболее ценными предметами быта, как то ковши и кувшины, мечи и кольчуги, картины и статуи, но сие бывало не часто. Обычно торговля была меновая, но серебро и золото играли роль всеобщего эквивалента, причём их соотношение из-за стабильной добычи и больших запасов давно установилось на определенном уровне, тридцать к одному. Монет почти не было, драгметаллы отливались в небольшине слитки, называвшиеся буглы и багры. Бугл весил примерно восемь грамм, а багр в 15 раз больше. Отливались и кратные доли, но в общем оные слитки встречались в ходу не часто. К счастью для местных, железные руды обычно содержали примесь никеля, ванадия и хрома, иногда волфрам и молибден, а изредка и платину, что позволяло туземцам выплавлять очень качественные железные сплавы. Они, кстати, так и называли их железом, слова соответствующего нашей стали у них не было. Хотя латунь и бронза имели собственные имена. Флора и фауна были в общем и целом обычны для таких миров, удивляло лишь отсутствие мелких зверей, и грызунов в особенности. На всей планете не было животных меньше зайца-беляка, что сильно облегчало жизнь селянам, у них даже не было домашних животных, аналогичных нашим кошкам. Доломитом покрывали и главные дороги, благо его было много, и лежал он почти на поверхности. Наши герои сперва удивлялись такому обилию камня на плоских равнинах, а потом привыкли. А вот болот было очень мало, видно вода просачивалась в трещины и уходила вглубь земли. А в самых пониженных местах, где просачиваться было некуда, лежали многочисленные озёра.
          Ещё пиратов удивляла очень мирная обстановка той планеты, там никогда не бывало войн. Частично сие объяснялось высокой гравитацией, отсутствием достойного оружия, весьма слабой торговлей и очень стабильной экономикой решительно всех стран. Но как оказалось, и это было не всё. Местные цезари регулярно, два-три раза в год, устраивали «военные соревнования» с очень широкой программой, от обычных рыцарских турниров до почти настоящих сражений, со стрель-бой боевыми стрелами и настоящей рубкой. Понятно, что большинство участников состязалось в менее кровожадных поединках, а в серьёзных стычках участвовали лишь добровольцы, те кто ради славы готов был жертвовать здоровьем и самой жизнью. Все эти игрища отвлекали на себя наиболее беспокойные слои общества, и одновременно служили хорошим развлечением для мирных обывателей. Кстати, благодаря сим баталиям на планете почти не было разбойников и бандитов, большинство преступников ограничивалось воровством и мелким хулиганством. Во всех прибрежных странах существовала морская или озёрная полиция, но в её функции входили лишь ловля браконьеров и помощь рыбакам при несчастных случаях. Да и судёнышки, на коих плавали морполисы, были столь малы, что в открытое море на них выходили лишь в полный штиль, да и то лишь при крайней необходимости.
      Наши пираты за месяц осмотрели все ключевые точки оного сонного мира, благо большинство княжеств были похожи как близнецы. Потом осели на северо-западном берегу самого большого моря, дабы остаток отдыха посвятить морским купаниям в целебной воде. Здесь, на стыке степи и полупустыни, был залив с очень солёной водой, благо в него не впадали ручьи и реки, и осадков было меньше, чем испарялось воды за год. Вот в заливе и получился горячий раствор всяких полезных солей. Утром, перед восходом и пару часов после него, было прохладно, и наши путеше-ственники гуляли по прибрежным посёлкам, изучая быт туземцев и покупая изредка изящные безделушки. И вот на одном маленьком рынке им попалась золотая монета вполне правильной формы и очень красивого рисунка, местные такую вряд ли могли отчеканить. Выяснилось, что такие штучки купцы изредка получают от обитателей полуострова, в основном в обмен на шерсть, иногда и за другие товары. Наши герои удивились, они считали что на полуостров из-за гор и пустынь очень трудно проникнуть. Оказалось, что туда проникать и не надо, у обитателей тех мест, у северного подножия гор, есть как бы торговые фактории, небольшие но очень солидные, с массой непонятных вещей. Ну а дойти до оных краёв по южному краю пустыни нетрудно, есть хорошие тропы, и вдоль них колодцы с чистой водой. Ну а как же эти типы через горы-то переходят? А у них под горами прорыт длинный-предлинный туннель, и по нему ездят очень странные телеги, железные, и никто их не везёт, ни быки, ни лошади, ни ослы с верблюдами. Но вот едут очень быстро, аж страшно становится, уши закладывает и голова кружится. Некоторые купцы, коии понравились полу-островитянам, побывали в тех краях, вот они-то и рассказали сии чудеса. Они ещё много чего порассказали, одно страшнее другого, но не известно, что там правда, а что досужие выдумки. Но телеги-то эти многие видели.
         Харрис, подумав, спросил, ездят ли оные телеги прям по земле, или же по каким-то настилам или мосткам. Сие владелец монеты не знал, но вспомнил, что в соседнем посёлке живёт знакомый, пару раз бывавший у подножия гор. Правда, в туннель и дальше он не попал, но телеги видел, и почти что рядом. Что ж, время было, и пираты отправились в поход, благо лежать на песке уже поднадоело. К сожалению, знаток диковинок был в отъезде, но его брат сообщил адрес состоя-тельного купца, коий точно побывал однажды за горами, и провёл там дней пять. Жил он ещё на 50 вёрст севернее, но это даже и хорошо, всё ж ближе к горам. Путь по берегу моря проделали за два дня, и вот уже почтенный коммерсант рассказывал гостям свои впечатления и наблюдения. Как и предполагалось, телеги ездили по железным полосам, коии лежали на длинных камнях или на ровно обтёсанных брёвнах. Ни дыма, ни пара повозки не испускали, но над ними висели толстые проволоки, судя по цвету медные, приделанные к замысловатым столбам. Телеги были двух сортов, в одних перевозили всякие грузы, а в другие сажали народ. Да, были и совсем странные повозки, сверху у них торчали железные палки, кривые и не очень толстые, и ничего и никого в них не грузили. Правда, такие попадались редко. Судя по описанию, дорога была средней колеи, скорее всего любимого северного размера в 950 мм. Ну вот, теперь всё стало более-менее понятно. У купца нашлись и две жёлтые монетки, подобные ранее увиденной, но ничего более он предъявить не смог. Мол, загадочные жители гор за всё расплачиваются исключительно золотом, причём только в виде таких вот монет. Он ещё рассказал немного про внешний вид богатых горцев, про то, что они едят и пьют, но всё это было обыденно и предсказуемо.
          Получалось, что полуостров населён весьма продвинутым народом, и очень давно – никто не помнил, когда появились фактории в предгорье, туннель и первые золотые монеты. Причём сей народ держится в тени и не предпринимает никаких попыток расширить сферу своего влияния, хотя бы путём внедрения в быт туземцев полезных мелочей. Может быть, полу-островитян слдишком мало… но тогда они вряд ли смогли бы прокопать огромный туннель и наладить чеканку столь совершенных денег, и в приличном масштабе. Непонятно. В общем, после долгого совещания, наши пираты решили самолично отправиться с караваном в предгорья и всё выяснить на месте. Купили нужное число ослов и верблюдов, загрузили их отборной шерстью, запаслись провизией и наняли опытных проводников. Впрочем, дорога предстояла нетрудная и легко узнаваемая, и проводниками обзавелись скорее из уважения к местным обычаям. Дня через три выступили в поход. Он, как и ожидалось, прошёл нормально, ночами верблюды исправно несли нехитрый груз, а днём все укрывались от палящего солнца у колодцев, в тени развесистой клюквы. Кстати, сие не было неудачным эвфемизмом, в оазисах действительно во множестве росли приземистые деревца с мелкими, кожистыми вечнозелёными листьями, с красновато-розовыми цветками, коии имели по 4 лепестка и чашелистика, и по восемь тычинок. Плод – тёмно-красная ягода, очень кислая, но долго сохраняющаяся на ветках, и содержащая массу витаминов, в основном С и Р. Наши пираты удивлялись, как это в сухом и жарком климате эти грозди ягод на тонких и длинных стебельках умудряются сохраняться так долго, почти до следующего урожая, почти не теряя своих полезных свойств. Несколько удивили путешественников и колодцы, камни были тщательно подогнаны друг к другу и скреплены очень прочным цементом. Караванная тропа шла по каменистым местам, идти было легко, а там, где к дороге подступали пески, они заросли колючей травой и мелкими корявыми деревцами с очень узкими и короткими листьями. Ослы и верблюды эту траву ели не очень охотно, но хорошая вода скрашивала их скудные обеды. Но вот, наконец, и последний переход, сперва в предрассветной мгле обозначились вершины гор, а через полчаса стала видна и зелень подгорного оазиса. А ещё через час караван подошёл к цели.
         Со стороны пустыни ряды стройных деревьев были огорожены стальной решёткой, довольно хилой на вид, но явно сделанной из нержавейки. Рядом с воротами стояло каменное строение, вроде пакгауза, из которого к каравану вышло двое зверей в лёгких накидках по местной моде. За спиной у них в чехлах висело какое-то короткоствольное оружие, скорее всего пистолеты-пулемёты. Узнав, что пришельцы привезли шерсть, и что в оазисе они впервые, охранники объяснили им, что надо идти по дороге прямо, никуда не сворачивая, и через версту с гаком будет торговая площадь. Там с ними рассчитаются, накормят и всё объяснят. Наши герои вежливо поблагодарили, и отпустив проводников, неторопливо пошли по булыжной мостовой. Охранники же, о чём-то долго расспрашивали провожатых, а их окон пакгауза пиратов внимательно оглядели ещё трое зверей, один по виду явно офицер. Очевидно, местные что-то заподозрили, как не старались Тетракис и его друзья замаскироваться под обычных пастухов. Что ж, заметил Боцман, может так оно и лучше, поговорим откровенно. Оружия у нас нет, кроме ножей и верблюжьих палок, равно как и фотиков и радиостанций, как и вообще ничего подозрительного. К тому нас мало, добавила Марлен, и мы для них совершенно неопасны. Так  разговаривая и с любопытством глядя вокруг, они неспешно продвигались к площади. Вокруг росли какие-то плодовые деревья, высокие, но с узкой кроной. Стояли они весьма густо, и что-то разглядеть за ними было нельзя. От прямой и ровной дороги часто ответвлялись тропинки, шириной не более метра, посыпанные щебнем, но под деревьями царил полумрак, и разглядеть, куда идут оные дорожки, было невозможно. Но вот и торговая площадь. Распряжённых животных отвели к кормушке, где большими охапками лежала вкусная даже на вид трава, а шерсть отнесли на взвешивание и браковку. Её качество оказалось отличным, а вес даже превышал общепринятое значение для стандартного тюка, что приятно удивило покупателей. Получив положенные деньги, наши герои отобедали тут же, в очень чистой столовой, потратив сущие гроши на очень хороший обед. Ну а потом попросили разрешения посмотреть на диковинные телеги, о них мол всякие страсти рассказывают. А вам не страшно? Ну мы же издали… и потом вы же рядом будете, спасёте нас при нужде. Загадочно усмехнувшись, местные повели любознательных пастухов в глубь посёлка. Идти было близко, и вот они уже приблизились к станции.
       Она оказалась небольшой, на шесть путей, не считая двух веток к большим складам и какой-то фабрике. Колея, как и предполагалась, оказалась 950 мм, вагоны четырёхосные, весьма солидного вида. Пока приезжие, разинув рот, созерцали чудеса техники, со стороны гор показался поезд. Наверное, он вышел из туннеля, чей портал по расчётам был где-то рядом, и ехал прямо сюда. Состав был сборный, три пассажирских вагона и десяток грузовых, а тащил их электровоз явно маневрового вида. Что и понятно, поезд маленький, да и скорость у него не ахти. Пираты, поохав и поахав, засыпали хозяев наивными вопросами, подготовленными заранее. Те отвечали охотно, часто улыбаясь, но видно само обилие вопросов усилило их подозрения. А потом Сапсанг спросил Тетракиса, на каком напряжении работает сия система, хотя бы примерно. Тот подумав ответил, что не меньше двадцати киловольт, судя по изоляторам, и почти наверняка переменного тока, иначе локомотив был бы крупнее и тяжелее. Говорили они на всесеверном языке, благо на сей планете его никто не понимал, и даже не знал о его существовании, что кстати, было необычно для Севера. Но как оказалось, на полуострове-то оный язык был хорошо известен, и у наших героев сразу спросили, на каком таком наречии они лялякают. Хорошо хоть, смысл фразы не расслышали. Боцман с важным видом объяснил, что это мол самый распространённый язык во Вселенной, и на их Родине им пользуется и стар, и млад. Ах, так вы родом с другой планеты? Отпираться не было смысла, и приезжим устроили обстоятельный допрос. Впрочем, хозяева быстро убедились, что продвинутые пришельцы настроены сугубо мирно, и вообще находятся тут проездом, пребывая в краткосрочном отпуске. Планета им очень понравилась, вот ежели бы ещё и полуостров осмотреть… Местные, подумав, согласились, но при этом добавили, что у них к отдыхающим тоже будет некая просьба. Наши герои внутренне удивились, какой от них прок может быть полу-островитянам, но внешне охотно согласились. Они кстати не скрывали, что занимаются каперством в некоих мирах Внешней Галактики, но рассказали далеко не всё, благо проверить их там и тогда было невозможно. А тут и океана нет, а до других звёзд местным явно нет никакого дела, так какие же могут быть у них просьбы? Впрочем, скоро всё выяснится, и торопиться не надо. Местные ещё посовещались, пару раз позвонили куда-то, а потом вынесли свой вердикт. Пиратам давалось 10-20 дней, на их усмотрение, на осмотр полуострова, опытные проводники, подробные карты местности и описания основных городов страны. А там мол решайте сами, что смотреть и когда смотреть. Но учтите, города у нас маленькие, тыщ по 60-80 жителей или того менее, так что на осмотр любого полдня хватит. Ближайший поезд отправится сегодня, поздно вечером, а пока посмотрите окрестности… или лучше поспите, после перехода по пустыне, да ещё ночного. На том и порешили.
          К вечеру пираты выспались, смыли дорожную грязь с чресел, и чувствовали себя прекрасно. Поезд опять оказался смешанным, видно пассажирское движение тут было редким, и два вагона вместили всех желающих. А вот товарных было более двадцати, и один из них явно перевозил какие-то опасные грузы. Но теперь он шёл порожняком, и электровоз был нормальной величины, магистральный, как понял Тетракис. В особом вагоне, как тут же выяснилось, привезли три ящика  пудовых зарядов аммонала, коими где-то в предгорьях решили взорвать небольшую скалу. Кому-то она чем-то мешала. И заодно в бронированном вагоне везли две тонны порошка, похожего на наш пиретрум. В пустыне вокруг оазиса редко, но регулярно появлялись большие бескрылые насекомые, всеядные и прожорливые, и вот для борьбы с ними приходилось держать изрядный запас ядов. И что интересно, в более влажных местах сии инсекты никогда не появлялись. Но вот поезд тронулся, попетлял среди полей и рощиц, обогнул пару холмов и вьехал в туннель. Он был очень длинный, более 60 вёрст, и в середине его строители создали разъезд, глубоко под землёй. Там поезд с пиратами простоял двадцать минут, пропуская встречный. Боцман поинтересовался, а что собственно возят в предгорные оазисы и обратно, там ведь населения немного и никаких больших предприятий вроде и нет. Ну строительные камни тут добывают, сельхозпродукции преизрядно, а промтовары почти все с основной территории везут. И есть один горнодобывающий комбинат с четырьмя шахтами, что работает на всю страну. Там добывают карбид магния, исключительно редкий и полезный минерал, коий мог образоваться лишь при полном отсутствии воды и воздуха в окружающей породе, при высоком давлении и приличном нагреве. Наши герои озадаченно молчали, иные из них про такое вещество и услыхали впервые. Наконец Тетракис, мобилизовав свои скудные познания в химии, осведомился, как же добывают и хранят столь нестойкое ископаемое, и для чего оно вообще нужно. Ну добывать не так уж трудно, воды в шахтах там нет совсем, а воздух для вентиляции чистят перед использованием, в основном сушат. Отколотую породу сразу пакуют в герметичные стальные ящики, и вся любовь. Там вообще мало народу работает, руда очень чистая, пласт толстый, и все работы предельно механизированы. А используют в основном для производства ацетилена, измельчённую руду продувают горячим водородом, получается ацетилен и порошок магния. В нём правда растворённого водорода много, но при прокалке в вакууме он легко испаряется. А часть карбида разлагают, нагревая опять же в вакууме, получается очень чистый графит и магный высшего сорта. Такие вот дела.
            И много этого карбида добывают в год, поинтересовался Боцман. Оказалось, более двух миллионов тонн. Ого, так у вас магния навалом, хоть кастрюли штампуй… вместо алюминия. Да мы так и делаем, у нас алюминия мало, и он дороже выходит. Только вот магниевые кастрюли нельзя на открытом огне греть, и тут алюминий сподручнее. Хотя большинство наших граждан предпочитает нержавейку. Они ещё поговорили о применении разных металлов для кухонных нужд, а когда поезд, пропустив встречный, тронулся далее, кто-то из пиратов поинтересовался, а нет ли на полуострове ещё каких-нибудь геологических редкостей. Ну а как же, засмеялись сопровождающие, наша страна очень богата золотом, причём в таких формах, коии страшно легко добывать. Очень богатые россыпи прямо на поверхности, осторожно осведомился Сапсанг. Да нет, всё гораздо интереснее, россыпи это банальность, а ничего похожего на наш рудник нет во всей Вселенной. Заинтригованные пираты жадно ловили каждое слово и даже не заметили, что поезд уже вышел из туннеля. Оказалось, что на склоне одного пологого холма, на глубине 20-25 метров, среди пластов брусита, периклаза и цеолитных глин залегает прослойка монтмориллонита толщиной около метра. И вот этот-то слой пропитан тетраиодоауратом калия, и весьма густо. Оная соль растворима в воде, посему извлечённую из карьера породу мельчат, промывают слабым раствором кислоты (потому что в чистой воде эта дрянь сильно набухает и промыть её до конца трудно), раствор фильтруют и кипятят. Иодные соли золота нестойки, и чистый металл выпадает на дно, а из раствора иод получают. Тоже, однако, не самый дешёвый продукт. Ну а пустая порода после сушки заменяет сукновальные и белильные глины, что тоже неплохо. Понятно… и сколько же драгметалла вы добываете за год, и почём он обходится? Не менее четырёхсот тонн, что при населении в 26 млн зверей очень неплохо. А себестоимость раз в пятьдесят ниже, чем при промывке приличной россыпи. Да уж, неплохо… а какие ещё богатства у вас имеются? Ну по части полезных ископаемых более ничего примечательного нет, основными металлами мы более-менее обеспечены, как и серой, фосфоритами и калийной солью. Строительного сырья навалом, но на нашей планете сие почти повсюду. Торфа мало, даже для удобрения, а угля, нефти и газа совсем нет. Но гидроэнергии и солнца вполне хватает, так что живём практически на самообес-печении, не считая кое-какого сельскохозяйственного сырья.
          Тут Харрис спросил местных, почему они не продают иодные соли окрестным княжествам, ведь морей на планете мало, и в глубине суши наверняка у туземцев проблемы со щитовидкой. Как не продаём, удивились провожатые, сие у нас второй товар по популярности, после золота. Просто последнее время вы общались с прибрежными жителями, а им водорослей хватает для профилактики. Ещё аспирин продаём, болеутоляющие и снотворные, да пожалуй и всё. Ну иногда пиретрумом торгуем, когда местная саранча сильно плодится. У аборигенов он тоже есть, но худшего качества и не шибко много, и при больших расплодах не хватает. К счастью, они бывают редко и нерегулярно. А как насчёт антибиотиков и дезинфекции, поинтересовался Боцман, но выяснилось, что подобные вещи тут никому и даром не нужны. На планете нет и не было опасных микробов и вирусов, даже гриппа, насморк, ангина и расстройство желудка – вот самое страшное, что может постигнуть жителей оного сонного мира. Ну ещё столбняк, но он распространяется только через раны, а тут у всех наготове настойка всё того же иода на спирту и перекись водорода. В основном в виде комплекса с мочевиной, но самые ленивые берут и готовый раствор. Тут были, правда, сложности с посудой, ведь перекись легко разлагается, пришлось делать пузырьки из особо чистого стекла и затыкать их пробками, пропитанными качественным воском. Эти склянки местным очень нравятся, они в них свои отвары и настойки хранят. Вот пожалуй и весь наш экспорт, и более им ничего не нужно. А что надобно, и у самих есть.
    Сапсанг поинтересовался, а не пытались ли их хозяева как-то распространять технические новинки по планете. Для начала гребной винт, жнейки-молотилки, а там и паровая машина, дымный порох… может быть и электричество. Сперва пытались, но уж более тыщи лет, как перестали, им же и так хорошо. И ничего более не надобно. Единственный и последний раз наше вмешательство было успешным, когда туземцам создали общепланетный язык, на это лет двести ушло. Ну в основном на его распространение. Ааа, так вот почему они говорят, что их язык принесли пришельцы с неба. Совершенно верно, наши предки почти сразу переселились на полуостров, он тогда был совершенно необитаем, но сам перелёт и посадку какие-то граждане всё же успели пронаблюдать. Тут занимательная беседа прервалась, ибо наши герои приехали в город, где им предстояло остановиться для первого знакомства со страной.
     А в целом они пробыли на полуострове почти 12 дней, но ничего выдающегося не увидели и не услышали. Спокойное стабильное государство, по всем параметрам подходящее для Внутренней Галактики, можно даже сказать вполне типическое. И армия маленькая, профессиональная, в сочетании с милиционной пехотой, как и везде «в центре». Поселения небольшие, равномерно распределённые по площади, удобные, тихие и спокойные. Половина полуострова занята лесом, а культурные земли более-менее равномерно распределены по площади. И вот где-то на десятый день кто-то из экскурсантов задал наконец вопрос, коий уже давно вертелся у всех на языке – а почему бы вашей планете не попытаться войти во Внутреннюю Галактику? Конечно, большая часть населения живёт в несколько странных условиях, с точки зрения жителей продвинутых планет. Но их глубокая статичность и самодостаточность сами по себе гарантируют стабильность планетной жизни, а наличие полуострова даёт дополнительные гарантии мира и тишины. И им ответили, что местные обитатели и сами с удовольствием посетили бы контрольные станции Периметра безопасности, тем паче, что они уже связались по радио с одной из этих станций, и получили вполне положительный ответ. Но долететь туда они не могут в принципе. Как это?! Да очень просто, наши звери совершенно не переносят перегрузок и невесомости, как впрочем и иные обитатели этого мира. Мы сперва думали, что это только у нас такое неприятие перегрузок, но когда попытались аборигенов посадить даже в сверхзвуковой самолёт, тоже ничего не вышло. И никакие тренировки не помогли. После долгого молчания Харрис заметил, что можно ведь создать звездолёт, почти не испытывающий перегрузок даже при взлёте и с искусственным тяготением, неотличимым от природного. Ну конечно, он дорогой выйдет. Да не просто дорогой, а в три наших годовых бюджета, а скорее и более. Но и сие не самое страшное, при полёте к ближайшей станции Периметра нам надо миновать две огромные звезды, и дабы избежать перегрузок, придёт-ся делать огромный крюк. То есть в одну сторону лететь полтораста лет, истратив огромное количество горючего. А ежели на оных звёздах произойдут вспышки или какие-то пульсации, что бывает очень часто, то полёт станет вообще невозможен. Вот посему у нас к вам просьба, при случае доставьте во Внутреннюю Галактику все наши материалы, карты и справки. Ну а мы вам дорогу оплатим, и все прочие расходы на экспедицию.
       Наши герои конечно согласились, им оная планета очень понравилась, и они хотели сохранить доброе расположение полу-островитян к своей группе. К тому же даже если сей мир и войдёт во Внутренние земли, то далеко не сразу, а за время переходного периода здесь, при нужде, можно будет обосноваться, хотя бы временно. Нужный материал собрали быстро, ибо пиратам пора было заняться делом, отдых и так слишком затянулся. Забегая вперёд отметим, что они через несколько лет, оказавшись на одной из станций Периметра, добросовестно исполнили поручение своих далёких знакомых. И от себя прибавили множество комплиментов тому сонному миру. Но как оказалось, наблюдатели Периметра давно уже обратили внимание на оную планету, но не могли понять, почему её обитатели не ищут контакта с их сообществом. А всё оказалось очень просто. Сотрудники станции добросовестно собрали все материалы и обещали слетать при случае в сей злополучный мир и разобраться во всём на месте. И когда лет через десять наши герои опять очутились на одной из станций Периметра, они узнали окончание оной истории. Эксперты Внутренней Галактики побывали на необычной планете, кстати её так и назвали Сонное Царство, и установили постоянный контакт с жителями полуострова. Принимать же сию планету в свои объятия жители внутреннего мира сочли нецелесообразным, ибо сообщение с ней затруднено, опасных соседей не наблюдается, а внутреннее положение архистабильно. Да и расположена она очень неудобно, с точки зрения сотрудников Периметра. Но ежели для обитателей Сонного Царства возникнет какая-то угроза, они непременно вмешаются, о чём жителей полуострова тут же и оповестили. Тетракис с товарищами были вполне сим репримандом удовлетворены. Потом, уже под старость, они дважды отдыхали на сей странной планете, тепло встреченные полу-островитянами. И ничего за все эти долгие годы на оной планете не изменилось.
   Ну а нам пора вернуться на Алгерио и проследить дальнейший путь наших героев. Надо сказать, что их успешная работа на системе звезды Артемида 113-бис, о чём будет рассказано далее, была ускорена прошедшим отдыхом. То есть основные моменты были разработаны ранее, ещё на Саутси, но посещение полуострова стало как бы последней каплей, развеявшей последние сомнения. Но это уже тема следующей главы.

            Пропавшая канарейка.
                В угожденье богу злата, в межпланетной темноте,
                Наш отряд летит куда-то, в тряске, в шуме, в тесноте!
                Будем шахты рыть и штольни, и отвалы промывать,
                Резать камешки в подполье, ювелиркой торговать…
                Эльза Эссе, «Стихи из жизни».
        На одной из многочисленных пересадок наши герои приобрели два вполне совер-шенных звездолета, с прекрасной защитой, позволявших достичь любой точки обитаемого пространства. Первый, основной, имел большую емкость и позволял увезти практически неограниченную добычу куда угодно и откуда угодно. Второй, резервный или аварийный, кроме экипажа и необходимых запасов вмещал лишь двадцать тонн груза, но имел очень мощное вооружение. Вместе с транспортом приобрели и необходимый камуфляж, дабы маскировать диковинки на отсталых планетах, системы жизнеобеспечения и автономной навигации. Закупили массу дополнительного оружия, средства защиты, включая микро-биологические, и массу другой полезной мелочи. Оформили, как ветераны борьбы с агрегатизмом, все разрешения и допуски Контрольных станций периметра, получили визы и агреманы основных планет Внешней галактики, исключая явно враждебные. Их, к счастью, было немного. Теперь можно было пиратствовать по всему свету совершенно автономно и почти безопасно. Конечно, при случае мичман с друзьями не отказывался и от «общественного транспорта», это было безопаснее и надежней. Вот только зверей их профессии не всегда и не везде пускали на нужный борт.
      Очередная звезда, Артемида 113-бис, ничем не походила на БДС или Омегу с непро-износимым номером. Маленькое светило, девять планет с дюжиной спутников и десяток астероидов. Освоены были пять планет и половина прочих «небесных тел», причем по меркам Внешней галактики жизнь тут текла спокойно и безконфликтно. Но совсем без того бардака, что отличал предыдущее пристанище наших героев. На первый взгляд, по-добный мир не очень подходил для пиратства, разбоя или финансовых афер. Но тщатель-ное изучение исходных данных опровергло сию вроде бы незыблемую истину.
       Во время пребывания на Саутси Ван Рюттер, штудируя литературу по химии и технологии тяжелых металлов, прочел, что большинство золотых месторождений, даже в позднюю эпоху и на весьма развитых планетах, было открыто случайно. Не поверив этому, он прочел массу геологических книг и убедился, что так оно и есть. Тут конечно возникла мысль – проверить десяток окраинных планет, подозрительных по желтому металлу, и прибрать к рукам его залежи, ежели местные о них и не подозревают. Сперва идею сочли бредовой, но постепенно Орас – Самуил, в последние месяцы пребывания в СКМ оставшийся почти без дела, проникся крамольными мыслями и занялся сравни-тельной гелогией. И вот, уже в Герцогстве, он составил короткий перечень самых перес-пективных планет по данному вопросу. Результат всех ошеломил – в перечень попали все пять планет и большинство обитаемой мелочи системы Артемиды 113-бис.
      Получалось, что на эту звезду пришлось две трети переспективных по ненайденному золоту небесных тел. Это само по себе однозначно определило их новое пристанище. К тому же все данные указывали, что местная публика ничего не подозревает. Считалось твердо установленным, что данная планетная система очень бедна желтым металлом, и его поиски, а тем более широкая добыча, абсолютно непереспективны. Нигде не было минералов – спутников, а подходящие породы имели хоть и повышенное, но совершенно непригодное для разработки содержание ценнейшего металла. И речные и приморские россыпи, молодые и немногочисленные, не концентрировали в себе тяжелых фракций. Как и прочие места возможного разрушения коренных пород.
     Пираты, однако, полагали, что чудес не бывает, и раз верхние слои обеднены золотом, то где-то оно лежит в избытке. Планета древняя, речная сеть молода, следовательно есть погребенные русла. Причем давно и под толстым слоем пород. А где погребенные реки и ручьи, там и погребенные россыпи под древними потоками. И вот почти сразу по прилету обнаружилось, что одна такая россыпь, очень переспективная, уже разрабатывается лет сорок, правда, не на золото. Пришельцев чуть удар не хватил. Харрис и Ван-Рюттер, на правах геологов – у них даже были все нужные бумаги – срочно побывали на шахте и выяснили, что добывается там двуокись титана, минерал рутил. Очень чистый, частью ювелирного качества, тоже тяжелый минерал, но все же много легче золота. Оно, по всем данным, залегало еще на пять – десять метров ниже, на самом дне россыпи и ближе к ее началу. Пока туземцы ничего не подозревали, но работать в таких условиях было сложно.
     К счастью, шахта была старая, требовала реконструкции, а запасов рутила хватало от силы еще лет на десять. Проникшись доверием к заботливым геологам, владельцы как-то посетовали, что хотели бы загнать этот рудник, благо есть более переспективная собствен-ность, требующая вложений. Но пока предлагают совсем смешную цену. Харрис и Ван-Рюттер, подумав для приличия полдня, что далось им с трудом, обещали помочь, благо у них было много знакомых среди горнопромышленников малого и среднего звена. И вот из них Тетракис оказался самым сговорчивым. Он, конечно, поторговался для вида, но в общем все остались довольны сделкой. Труднее всего было перестроить работу шахты, не вызывая подозрений. Впрочем, народу там работало мало, да и те в основном уволились, опасаясь смены власти. Ну, а новых подбирали со всей тщательностью, дабы никакой геологии, петрографии и ваще горного дела и рядом не лежало. Все прогнозы подтвер-дились, металл был с изрядной примесью серебра и ртути, но и они что-то стоят. И переработка оказалась простой. Потихоньку прикупили еще три точки, там тоже все было прекрасно, но тут возникли сложности совсем иного плана.
      Серебро можно было пустить на разменную низкопробную монету, но валюта на спут-никах Артемиды ходила чисто бумажная, а иноземные монеты и слитки были редкостью. Часть золота сплавляли ювелирам, но спрос был невелик из-за высоких цен. Да и отвык народ за три тысячелетия от золотых побрякушек. Что-то сразу менялось на депозитки ТБ, но далеко не всё, да и контора банка была лишь на одном астероиде. А он, как назло, был и правда беден желтым металлом, а перелеты стоили дорого. Наконец Эльза, с тоской вспоминавшая «Мезитол» и веселую жизнь на Саутси, придумала интересный ход.
     На основной планете открыли несколько ломбардов со скупками, причем цены, согласно обычаю, были высоки. Даже выше, чем у конкурентов, и «народ» охотно нес пиратам «свое» золотишко. Ну а выкупать потом у большинства не хватало средств. Дабы свести бездифицитный баланс, приходилось регулярно устраивать распродажи и сбывать побрякушки по льготным ценам. Тут уж от покупателей отбоя не было. Ну а создать подпольную ювелирку, с таким-то опытом, было нетрудно. Конечно, конспирация отни-мала массу сил и средств, какие-то ломбарды приходилось банкротить, потом открывать новые на других планетах, астероидах и материках. Но иные решения были еще затратнее, а так дело шло, и его участники потихоньку богатели. Но вот года через три встал непрос-той вопрос – сколько можно торчать на Артемиде, и чем это кончится?
     Несмотря на все предосторожности, подозрения накапливались, спрос постепенно падал, а продавать ниже себестоимости можно… но очень недолго. Но и бросать еще не освоенные залежи не хотелось. В коце концов, их продали детям, родственникам и самим себе, но уже под настоящими именами. Так сказать, задел на будущее. Скупки и ломбар-ды, исчерпав платежеспособный спрос, постепенно разорились, подпольную мастерскую тщательно сравняли с землей. Почти пять лет – абсолютный рекорд! – провели пираты на стотринадцатой Артемиде, но все на свете не вечно. И вот долгожданный отлет, первые тосты… и возмущенные вопли читателей. Что-то видно не так.
      Ну да, конечно – а где же пропавшая канарейка? И причем она тут вообще? Айн мо-мент, господа. Одна очень богатая древняя россыпь находилась рядом с маленькой уголь-ной шахтой, почти под ней, и рудничок пришлось прикупить. Уголь был плохой, сернис-тый, зольный и влажный, шахта старая, оборудование изношено. Рудник давно работал с убытком, и проще было бы его закрыть, но «многочисленный сплоченный коллектив» шахтеров отчаянно сопротивлялся. На беду, тут же работали два профсоюзных активиста среднего звена, очень агрессивных и деятельных. К тому же большой поселок, лепивший-ся у рудничка, отличался бедностью, неустроенностью, и скудные заработки горняков, ос-тавляемые в лавках, магазинах и кабаках окрест шахты, помогали многим сводить концы с концами. В таких условиях всякое обострение грозило скандалом, а скандал грозил разоб-лачением основного дела. Приходилось терпеть.
     Собственно говоря, содержание шахты «на плаву» было делом простым и недорогим, но очень хлопотным. Что-то все время ломалось, вечно прорывало воду, лопались рельсы, провода, каски и шахтерские лампы. Травмы, скандалы, разборки, вечные тяжбы между обманутыми покупателями и озверевшими кредиторами. Пьяные горняки регулярно дрались с обывателями, порой громили лавки и кабаки, а однажды отп…дили (по иному и не скажешь) местного чиновника, секретаря поселкового совета. Приходилось постоянно разбирать конфликты, кого-то штрафовать, увольнять, принимать раскаявшихся обратно. И вот однажды уволенный за драку и непристойную ругань в кинотеатре забойщик, унося свои шмотки, заодно прихватил и клетку с канарейкой, чье здоровье по традиции опреде-ляло состояние рудничной атмосферы в забое.
     Вообще-то средствами контроля и сигнализации шахта была оснащена с избытком, так как считалась очень опасной по метану. К тому же местный уголь легко крошился в мель-чайшую пыль, которая, как известно, страшнее любого газа. Поэтому пираты сперва и не обратили внимания на пропажу птички, мол все это фигня, предрассудки. Но шахтеры бы-ли иного мнения, и на четвертый день дружно возмутились. Про пьяного коллегу успели забыть, и в пропаже обвинили администрацию. В поселке канарейками никто не торговал, пришлось мчаться в ближайший город. Как назло, был субботний вечер, все магазины закрыты, с трудом удалось найти владельца одной лавки и за бешеные деньги прикупить какого-то заморыша. Но увы, ночь была холодная и ветреная, и не доехав до поселка, птенец отошел в иной мир. Повторную экспедицию отложили до утра, а пока решили найти похитителя. Разбуженные полицейские и члены поссовета ругались на весь свет, намекали на жуткую погоду, поздний час и непроглядную темень. Пришлось выдать им изрядную сумму, согревать перцовкой, а за поимку гада и вожделенную птицу пообещать утроенную награду. Впрочем, поиски закончились быстро – напуганный размахом кара-тельной акции, забойщик минут через десять прибежал с повинной. И принес сразу две клетки – вторую пичужку на всякий случай взял у соседа, который, как оказалось, давно хотел ее продать. Знать бы об этом чуть раньше…
     Тетракис потом шутил с друзьями, что дешевле было всему забою, если не шахте, выдать по полфунта золотого песку на нос. Проклятая конспирация… Впрочем, все закон-чилось мирно, а через годы, вспоминая золотоносную дочь Зевса, пираты всегда удивлялись превратностям судьбы, чуть не погубившей миллионное дело из-за пропавшей не вовремя маленькой птички.
            Пролив Крэдока.            
                Угрюмый берег дикого пролива,
                Пески, болота, камыши да ивы,
                Холодный ветер дует с океана,
                И лес шумит, укутанный туманом.
                Альфред Тоопорр, «Тайна пролива Кредока».
  Покинув Артемиду, наши герои почти два месяца отдыхали и веселились, потратив уйму денег. Но такое лентяйничание скоро приелось, к тому же после  шахтных дел хотелось заняться чем-то более привычным. Одна из ближайших к дочери Зевса звезд, РТ-СХА 053, имела пару обитаемых планет, Валет и Туз, где хоть и редко, но случались морские войны. И после короткой подготовки пираты двинулись на первую из них. Поселились,  осмотрелись и пару месяцев ждали подходящего случая. Наконец, две торговые прибрежные рес-публики, взаимно недовольные запретительными таможенными сборами, решили малость повоевать. Только на море, ибо находились они на разных материках, где-то за две тысячи верст друг от друга. Война, естественно, шла неспешно и вяло, больших боев не было, а повседневная реальность сводилась к охране своих конвоев и редким атакам чужих, минным постановкам и атакам с воздуха разведывательных кораблей противника. За первые полгода «боевых действий» стороны потеряли по дюжине эсминцев, сторожевиков и подлодок, да по паре десятков транспортов. Но наши пираты не унывали, денег пока хватало, а других возможностей подработать все равно не было.
         И вот в конце седьмого месяца войны Тетракиса вызвали в главный штаб ВМФ феде-ративной республики Тайдескленд. Там ему предложили поучаствовать в битве, а именно – скрытно заблокировать пролив Крэдока, соединяющий оба океана планеты. Тонкость тут заключалась в том, что эти воды считались международными, и ими активно пользо-вались нейтралы со всей планеты. Посему и решили прибегнуть к услугам каперов, мол такое сотрудничество еще надо доказать. Задача была непростой, но решаемой, и мичман сразу согласился. Вернувшись домой, он собрал своих коллег, и началось обсуждение. Сперва оно шло в несерьезном, даже игривом тоне, пираты явно не удосужились даже посмотреть на карту перед дискуссией.
   - Это ж вам не Дарданеллы, господа, – слегка укоризненно прервал дискуссию Тетракис. Минимальная ширина здесь 26 верст, а в среднем 35 – 40. А глубина пролива Крэдока более 800 метров, чаще всего полторы – две версты. Причем самые мелкие места доволь-но широкие. И рельеф дна местами сложный.
   - Да, сетями его не загородить. И минами вряд ли. Хотя попробовать можно.
   - Ой ли? По моему, мартышкин труд выйдет. Скорее уж подводное патрулирование.
   - Ага, дюжиной лодок, причем больших. Чтоб вся планета узнала про наши планы. … 
   - А воздушное патрулирование? Берега там ненаселенные, ровные, и погода нормальная. Ну на ближайшие полгода. А от подлодок... можно донные мины поставить, в сочетании с антенными. Наверху все будет чисто, а под водой не проберешься. Ну и конечно посты по берегам сварганим, все равно ведь самолеты как-то надо снабжать и чинить.
  После бурного обсуждения эту комбинацию сочли оптимальной. Воздушное наблюдение имело еще тот плюс, что явных нейтралов было легко отличить, и пропускать беспрепят-ственно. Тщательная разведка пролива подтвердила, что берега его пустынны, совсем не населены, и вполне пригодны для создания мобильной базы. И закипела работа. Многое подготовили заранее, и уже через десять дней можно было ставить мины и запускать еро-планы. Течения в проливе почти не было, минная постановка прошла успешно, и всего за пять дней. Самолеты за это время освоили небо над проливом, и все шло хорошо. Но где-то через три недели противник заподозрил неладное. К тому времени он потерял в проли-вных водах шесть или семь транспортов, подлодку и сторожевик, так что основания для беспокойства были. И вот на разведку подозрительных мест отправилась сильная эскадра – два легких крейсера, шесть эсминцев и три сторожевика. На первый взгляд, справиться с такой армадой пиратам было очень трудно, да даже если бы они перетопили всех врагов с приемлемыми потерями, те все равно успели бы передать все данные домой. А вслед за этим последовала бы высадка десанта, воевать с которым было нечем.
       Но наши друзья и не собирались атаковать противника с воздуха. Когда эскадра осто-рожно, на малой скорости вошла в пролив, Боцман сдвинул рычаг на пульте в укромном подземном бункере на берегу. И часть антенных мин всплыла почти на поверхность воды. Их было немного, но всплыли они в нужном месте, в итоге эсминец и сторожевик пошли на дно, а крейсер и еще три судна получили повреждения, но не очень сильные. Никаких средств траления на эскадре не было, и подобрав уцелевших из воды и залатав пробоины, рейдеры ушли восвоясьи. Их начальство оказалось в трудном положении – с одной сторо-ны, все видели мины, и их взрывы спутуть с чем-то иным трудно, а с другой – на такой глубине поставить обширное минное поле почти невозможно. К тому же мина оружие совершенно неизбирательное, а ведь куча нейтралов свободно плавала в проливе днем и ночью. В общем, решили послать еще одну экспедицию, но включить в ее состав гидроло-гическое судно штаба флота и несколько тральщиков. Кроме того, на корабли погрузили пять гидропланов для воздушной разведки и отряд морской пехоты, дабы прочесать бере-га пролива. В его состав входили опытные разведчики и следопыты.
       Однако пираты предвидели такой ход событий и подготовили достойный ответ. Когда противник достииг пролива, берега его были пустынны, а в воде болталось три десятка мин неизвестной марки. Попытка их вытралить не удалась, все мины были с самоликвидаторами очень хитрой конструкции – они просто тонули при первом же прикосновении. А те немногие, которые удалось как-то затралить, тут же взрывались. Через неделю упорной работы пришельцы убедились, что пролив и его берега свободны от всякой напасти, и двинулись обратно. Они прошли уже более половины пути до родных берегов, как вдруг средь бела дня, при ясном солнце и спокойной погоде, подвеглись торпедной атаке. Корабль гидрологов и один эсминец через пару часов затонули от тяжелых повреждений, правда большую часть команд и основные ценности удалось спасти. Еще три корабля получили сильные повреждения, но дошли до базы. Конечно, такая атака могла быть случайной, но то, что она пришлась на самое ценное в тот момент судно, было подозрительно. И взвесив все за и против, адмиралы для очистки совести отправили в пролив еще одну, третью экспедицию.
      Она оказалась самой короткой – никаких мин в проливе не было, берега по-прежнему пусты, и судя по всему, тут никого не было со времен второго похода. Посему решили возобновить судоходство в полном объеме, и так уже почти два месяца было потеряно из-за этих разбирательств. И вот через неделю, когда экспедиция без всяких потерь и прик-лючений вернулась домой, решение было принято. Теперь, правда, решили транспорта собирать в конвои, включая в каждый из них пару – тройку больших тральщиков и старый эсминец, или большой сторожевик. А за сутки до того наши пираты, скрывавшиеся в лесах за 40 – 50 верст от моря, осторожно вернулись на берег пролива. Все их убежища, хорошо замаскированные и укрытые, остались целы и невредимы, и можно было хоть завтра продолжать войну. Уцелела и большая часть мин, лежавшая на дне в самых глубо-ких местах, но теперь их решили не трогать, оставив как чисто противолодочный заслон. И самолеты до поры до времени отстаивались на лесных полянах.
        Первые дни флибустьеры вообще никак себя не проявляли, пусть мол, противник рас-слабится и осмелеет. Но на четвертые сутки идиллия была нарушена. В вечерних сумер-ках на очередной конвой напали шесть больших торпедных катеров, океанского типа. Эти катера в принципе могли дойти до пролива от ближайшего Тайдесклендского порта, но с большим сверхштатным запасом горючки, при хорошей погоде и только с одной торпе-дой. И при этом маневрировать для атаки они могли не более часа. Посему противники не особенно обеспокоились, а когда попали под шквал торпед, было уже поздно. Сторожевик и оба тральщика затонули сразу, половина транспортов повреждено, и вся кампания рину-лась к берегу, полагая, что на мелководье катера им не страшны. Тут они были правы, но когда до прибрежных кустов оставалась сотня метров, оттуда выскочило два десятка мо-торных лодок. Треск пулеметов, взрывы гранат, вой сирен… моряки на «купцах» и ахнуть не успели, как оказались в плену. Если кто-то из них и послал сигнал тревоги на преде-льной дальности, его никто не услышал.
  Это позволило пиратам захватить и второй конвой, с очень богатыми трофеями. Но первый к тому времени должен был дойти в порт назначения, и противник всполошился. Через пару дней разведка засекла новый конвой, но уже в сопровождении вспомогатель-ного крейсера, трех эсминцев и семи строжевиков. Пришлось организовать комбинирова-нный удар подлодок, катеров и самолетов, и для конспирации как можно дальше от про-лива. Налет прошел успешно, но конечно всех потопить и даже повредить не удалось, и не прошло двух часов, как командование противника узнало все подробности. Теперь торго-вое судоходство в опасных водах прервали надолго, а самые срочные грузы решили возить через пролив на подлодках. Но когда две из них канули в Лету, пришлось опять снаряжать поисковую экспедицию. Она вернулась ни с чем, но зато и без потерь. Однако начальство было уже достаточно напугано, и перевозки по проливу Крэдока прервали до конца войны. Что и требовалось доказать.
   Наши герои где-то через неделю поняли, что дело сделано. Было немного обидно, ведь у них в запасе осталось еще два остроумных плана. На всякий случай на берегах пролива оставили наблюдательные посты, тройку бипланов и небольшой запас мин. Но все было тихо и спокойно, и когда начались мирные переговоры, пираты потихоньку убрались восвоясьи. Война окончилась вничью, потери были невелики, и все остались довольны. Тетракису не торгуясь, хоть и не сразу, выдали обещанную сумму, и предложили купить все пиратские трофеи по разумной цене. То был единственный случай, когда безо всякой борьбы наши герои получили больше, чем предполагали. И хотя доход от этой истории был в общем и целом невелик, впоследствии все участники действа вспоминали пролив Крэдока с любовью и нежностью.   
              Крейсер «Леопардовск».
                Аборигены жадные затеяли однажды
                Аферу, чтоб соседей обмануть.
                Но с самого начала пошли дела неважно,
                И никого не удалось надуть.
                Зубр 993-ий, «Тайна крейсера «Леопардовск»».
         Не успели наши герои перевести дух, как им нашлась срочная работа на соседнем материке той же планеты. Там в крупнейшей стране континента, неком великом княжестве, пропал тяжелый крейсер океанского типа под названием «Леопардовск». То ли его захватили некие недруги, во что верилось с трудом, то ли это было делом рук команды. И вот пиратов попросили найти сию посудину но осторожно, без огласки. Ведь время стоит мирное, да и вообще оное княжество старается избегать внешнеполитических осложне-ний. Дело казалось нетрудным, огромный крейсер не иголка, он и не во всякой бухте поместится. Но прежде чем начать рассказ о поисках, кратко опишем само государство, начав с его официального названия.
     Великое княжество северо-центральных городов, посадов и примкнувших к ним посел-ков было обычной полуконституционной монархией Внешней Галактики, размером около 800 тыс кв верст и населением более 240 млн зверей. От большинства подобных стран оно выгодно отличалось внутренней стабильностью, спокойной внешней политикой и высо-ким, для тех мест, уровнем жизни. Особо красивых видов и знаменитых построек в этом княжестве не было, и единственной достопримечательностью была правящая династия. Все монархи носили лишь одно имя, Басэнни, но вот царствовавший в описываемое время князь имел номер 8 479-ый. То есть редко кто из них правил более полугода. Обычно это объясняли малой продолжительностью жизни князей, а также тем, что престол они полу-чали обычно в преклонном возрасте. Но были и более веские причины.
         По цивильному листу наследник престола получал приличные деньги, даже больше царствующего князя. Почему – неизвестно, но так было заведено давно, и никто не пыта-лся этот обычай изменить. Естественно, наследные принцы не горели желанием вступать на престол, благо и права князя были мизерны. Жители княжества любили хорошо поесть и выпить, а служить где-то или просто работать наследнику было запрещено законом. В то же время местные крепкие вина, нечто вроде хереса, малаги и портвейна, отличались хорошим вкусом и стоили недорого. Местные принципы морали были вольготны и неоп-ределенны, а симпатичные и обаятельные горничные, официантки и продавщицы попада-лись на каждом шагу. Бывали даже случаи, что проправив пару месяцев, очередной князь отрекался от престола в пользу наследника, полагая, что заслуженный отдых ему куда полезнее утомительной госслужбы. А вот отречься заранее, вовсе не вступая на престол, наследнику не позволяла конституция страны. Учитывая время на коронацию, принесение присяги, знакомство с подданными и неизбежный объезд державы, минимальное время прибывания у власти составляло 40 – 50 дней. Впрочем, бывали случаи, когда новый монарх, пресытившись обилием княжеского стола, отдавал богу душу и ранее, рекорд составил 9 суток от вступления в должность до скоропостижной кончины.
    Сие Великое княжество славилось также двумя нелепыми законами, по общему мнению наиболее глупыми во всем обитаемом мире. Первый назывался «О правильном наимено-вании отхожих мест, и мерах наказания за его искажение». Единственным законным наз-ванием считался нужник (злые языки называли этот акт «Законом о нужниках»), а упот-ребление иных имен в печати, на собраниях и в общественных местах каралось штрафом. За повторные оговорки штраф увеличивался, а 15-тое нарушение каралось уже тюремным заключением, правда условным. Но за 16-ое сажали уже на месяц, а за 381-е можно было схлопотать и пожизненный срок. В реальности, конечно, такого не было, максимальное наказание за всю историю составило 6,5 лет, да и то пострадавший страдал нервным рас-стройством. Кстати, закон этот применялся ко всем без исключения гражданам, невзирая на их общественное, физическое и моральное состояние. Считалось, что ежели какой-то зверь не может запомнить такого простого закона с 20 – 30 раза, то ему лучше посидеть в кутузке, чем смущать соотечественников своим невежеством.
      Второй закон на первый взгляд был еще глупее. Он предписывал всем гражданам раз в четыре месяца, в определенный день (но для всех разный) отмечаться в местном полицей-ском участке. Не обязательно по месту жительства – если в нужный день кто-то был в от-пуске, в командировке, или просто бродил по стране, отметиться можно было где угодно. А зверям, оказавшемся за бугром, надо было просто послать телеграмму с подтверденным пунктом отправки. Учитывая, что все граждане страны обязаны были всегда иметь при себе удостоверение личности – подробный, компактный и хорошо оформленный доку-мент – смысл сего закона был совершенно неясен. К тому же никакого наказания за нару-шение этого акта предусмотрено не было, и в реальности никого никогда за это и не карали. Многие в княжестве и за его пределами пытались понять смысл этого закона, но только одна версия выглядела более-менее разумной. Мол, сей закон принят как бы впрок, на всякий случай, точнее на случай каких-то осложнений в обществе. Тогда можно будет конкретизировать наказания, и сажать кого надо, благо не было граждан, хоть пару – тро-йку раз в жизни не забывших о пресловутой регистрации. Ну а закон о нужниках служил просто маскировкой «Регистрационного акта» (это было вполне официальное название) – ведь сортирный указ часто обсуждался в народе и регулярно вызывал недовольство среди самых забывчивых подданных великого князя.
       Акт о нужниках, кстати, затрагивал и иностранцев, находившихся в княжестве, но для них наказания, даже за многократные нарушения, были очень мягкими. Марлен однажды из чистого озорства раз десять произнесла слова сортир, туалет, отхожее место и уборная при изрядном скоплении народа, на площади областного центра. После долгих выяснений и вычислений ее оштрафровали на шесть талеров 43 копейки – это менее двух гарпийских крон для ясности. Кстати, монетная система княжества была очень своеобразна. Талер делился на 87 копеек, а все банкноты – 6, 12, 48, 96, 192 и 384 талера – имели собственные названия, соответственно шиллинг, крона, рубль, пиастр, каури и экю. Так что все расчеты были очень непросты, особенно для непривычных иностранцев. Ну а теперь можно рассказать и о поисках пропавшего крейсера.
         Пираты сперва решили, что корабль похитило какое-то из соседних государств. Крейсер был новейшей постройки, и многие конструкторские решения очень пригодились бы соседям. Для осмотра портов и баз подобрали четыре быстроходных транспорта, на которых подрядились возить в княжество бревна, доски и прочие лесоматериалы. Нужда в них была велика, а цены сильно менялись во времени и пространстве, так что можно было облазить всю планету, не вызывая подозрений. Начали с ближайших соседей княжества, потом перешли на другие материки. За восемь месяцев облазили всю планету, но тщетно – «Леопардовска» нигде не было. Конечно, сняв с крейсера все ценное, корпус могли порезать на металлолом, но хоть какие-то следы должны были остаться. Может быть, команда исчезнувшего корабля занялась пиратством? Но никаких эксцессов на морских дорогах не замечалось, да и снабжать топливом такую громаду очень непросто. Под конец, отчаявшись найти судно, пираты искали хоть какие-то следы, вплоть до портовых слухов, сплетен и легенд. Но все было тщетно. На всякий случай обшарили то место, где крейсер видели последний раз, ведь местные эхолоты были очень примитивны. Но там ничего не было, ни малейшего обломка.
          В общем, пришлось нашим героям признать свое поражение. Пожалуй, то был един-ственный случай, да еще в столь простецком, на первый взгляд, деле. Но все же долгое пребывание в великом княжестве и вокруг него принесло пиратам некую пользу. Торгуя лесом, они заметили, что на соседнем материке, в царстве Артмазия, древесный товар крайне дешев. Но брали его неохотно, а в княжество ввоз той древесины был просто запрещен. Дело в том, что царские деревья часто были поражены какой-то болезнью, а как с ней бороться, никто не знал. Ну а Тетракис еще в юности изучал средства от подобной напасти, и наладить их выпуск было делом нетрудным. А обработанные бревна ничем не отличались от нормальных, кроме сопроводитель-ных бумаг. Но это уже сущие пустяки. Собственно, последние два месяца наши герои не столько искали крейсер, сколько торговали по крупному. А перед отлетом пираты продали свой секрет царским властям, да еще взялись за неделю оборудовать мастерскую по пропитке деревяшек спасительным составом. Местные были в восторге, тем паче, что наши друзья сделали всё даже раньше срока. Ведь оная мастерская уже работала на соседнем островке, в укромном углу, надо было лишь перевезти оборудование на новое место. Ну а тяжелый крейсер «Леопардовск» так до сих пор и числится пропавшим без вести. Многие пытались докопаться до истины, или просто объяснить пропажу, но не шибко удачно. Наиболее правдоподобна версия известного поэта Зубра 993-го. Он считал, что какие-то соседи разделали корабль прямо в море, за одну ночь. Ну а подкупленная команда естественно смылась куда подальше, поменяв свои анкетные данные. Конечно, это выглядит фантастикой – за несколько часов, в открытом море, раздерьбанить огромный крейсер, да еще так, что никто об этом не узнал, ни тогда, ни впоследствии. Но остальные версии еще неправдоподобнее.
             Высоты Ронзага.
                Разбитый известняк кургузой высоты,
                Моторов гул, разрывы под ногами,
                И наш окоп, под хилыми кустами,
                Накрыли танков серые кресты.
                …
                Над холмами морозный туман,
                И пурга заметает бурьян,
                Сотни танков по склонам и рвам
                Прут вперед, по щербатым камням.
                Розамунда де Ваха, «Холмы Арон де Ронзага».
           После истории с крейсером наши герои более полугода отдыхали и развлекались, восстанавливая свои силы. Кое-кто подумывал даже и о заслуженном отдыхе, хотя бы от реальных сражений и войн. Но пока уходить на покой вроде было рановато, а вскоре подвернулось и очередное дельце. Случай был нетипичный – предстояло воевать на реке, правда, очень широкой и полноводной, вроде нашей Конго. Пиратам предлагалось создать там свою флотилию, дабы поддерживать фланги сухопутных войск. На реке уже орудовало больше сотни кораблей, но это было явно мало, а военная промышленность страны не справлялась даже с заказами сухопутных войск. Вот пиратам и предложили снарядить максимальное число катеров, канонерок, мониторов и прочих судов для масштабной реч-ной войны. А по окончании военных действий обещали щедрую компенсацию. Задание, конечно, было необычным, но несложным, и не очень опасным, ибо наши герои на этот раз выступали в роле высших офицеров, организаторов и руководителей. К тому же плату назначили столь высокую, что при любом раскладе пираты оставались в выигрыше. Ясно, что раздумывали они недолго, и уже через две недели, после коротких сборов, оказались на соседней планете, где как раз началась «Речная война».
        Впрочем, сие название очень условно, в общем и целом это была обычная сухопутная война, но на начальном ее этапе боевые действия на реке Картлин и вокруг нее действи-тельно имели важное, даже стратегическое, значение. Оная река соединяла все основные промышленные центры и районы страны, и по ней перевозилась масса важнейших грузов. Большая часть бассейна реки находилась в глубине государства, но в среднем течении бо-льшая излучина русла круто выгибалась на 300 – 400 верст к югу, до вражеской границы там оставалось около 200 верст. Понятно, что противник именно там начал решительное наступление, как только война стала явью. Удар был хорошо подготовлен, и за два месяца наступающие подошли к скалистым и крутым холмам, обрамлявшим берег реки и местно-сть на 30 – 40 верст к югу от нее. По имени большого поселка, эти горушки назывались высоты Ронзага, а сам поселок назвали в честь его основателя. Был, мол, очень давно, по-лумифический купец Ронзаг, основавший здесь крупные каменоломни и первый в стране цементный завод. Местность и правда была очень каменистая, порой на десятки метров громоздились известковые и доломитовые скалы, лишь слегка прикрытые чахлой травой. На высотах заранее построили мощную линиию обороны, из трех позиций, по пять –  шесть линий окопов в каждой, с надежными укрытиями, мощными заграждениями и мин-ными полями. Пересеченная местность, обилие рек и ручьев, редкая дорожная сеть также помогали обороне. К тому же наступающим надо было выйти непосредственно на берег, хотя бы в паре – тройке мест, ибо стрельба с закрытых позиций, при эпизодической авара-зведке и случайной съемке, заведомо была бы малоэффективной.
         Тем не менее, опасаясь за коммуникации, правительство страны еще за два года до войны начало строительство обводного канала, для спрямления злополучной излучины. В выбранном месте два крупных притока сходились почти на 90 верст, а созданные на них водохранилища (одинакового уровня от ССО) сузили перешеек до 63-х. Канал был без шлюзов, в основном пролегал в неглубокой выемке, но на водоразделе пришлось копать почти двадцативерстный туннель. Когда противник вышел к высотам, подземных работ оставалось на 14 месяцев, и началась война нервов. То есть все понимали, что год – пол-тора экономика страны продержится и без этого канала, некий минимум перевозок обес-печат железные дороги и иные средства. Но на общем, заведомо ничейном, фоне войны, сам факт выхода к реке считался бы победой противника, пусть и сугубо частной. И наоборот, удержание высот Ронзага, или хотя бы их приречной части, считалось бы несомненной победой, как ни смехотворно было бы ее реальное значение. А поскольку ресурсы противников были огромны, особенно для столь маленького участка фронта, сражения предстояли очень ожесточенные, да еще сконцентрированные на столь небольшом и неу-добном для битвы пространстве.
        Роль речной флотилии определялась не только обилием проток, заливов и удобных позиций для обстрела берега, но и полным отсутствием мостов через реку в среднем и нижнем течении. А на южной излучине не было и паромных переправ, местность тут  малонаселенная, а река очень широка. Обычные речные суда несли большие потери от авиации и артиллерии противника, и хорошо защищенные мониторы, а иногда и бронекатера, стали основным средством снабжения заречного плацдарма. К тому же пираты организовали две эскадрильи легких гидропланов, служивших разведчиками, посыльными и корректировщиками огня. А при нужде они могли и напасть на самолеты противника, и если и не отогнать их, то помешать прицельному бомбометанию. Навигационное обеспечение и связь, как всегда, у наших героев были лучше всех, что обеспечило им дополнительные «бонусы».
        Сама же битва на высотах вылилась в полугодовое побоище, типа Верденского, но относительные потери были много меньше, благо население каждого из противников превышало 800 млн зверей. Узость фронта и обилие препятствий, естественных и рукотворных, не давали наступающим никакой свободы маневра. Они, сосредоточив огромные силы, прпорывались вперед на несколько верст то тут, то там, с огромными потерями и затратами. Наступление выдыхалось, потом обороняющиеся контратаками отбивали боль-шую часть потерянного, и тоже обессиленные, останавливались. В середине операции на участке шириной менее 20-ти верст однажды наступала целая танковая армия, причем ударная, то есть в основном состоящая из тяжелых танков. И конечно, ее поддерживала масса артиллерии, несколько пехотных дивизий, шесть отдельных полков самоходок и два воздушных корпуса. В итоге непрерывных трехнедельных боев танкистам удалось прод-винуться на три – четыре версты, да и то не на всем участке. А бывало, что за неделю – другую ожесточенных боев обе стороны не могли продвинуться ни на шаг. Впрочем, чем ожесточеннее дрались сухопутные войска, тем больше нашим пиратам приходилось зани-маться перевозками, ибо стреляющих по врагу и так хватало с избытком. А извозчичья работа была и безопаснее, и выгоднее.
      По окончании битвы, когда силы сторон полностью выдохлись, а постройка Большого туннеля близилась к концу, война постепенно перешла в тихую стадию. Нападавшие так и не смогли выйти к реке, хотя местами от берега их отделяло всего две – три версты. Они конечно установили на высотах более пятидесяти дальнобойных батарей, которые причи-нили речникам массу хлопот. Но в самые трудные дни перевозки по реке не снижались и на половину. Еще через восемь месяцев канал был вчерне закончен, и основной поток гру-зов пошел по новому пути. Посему высшее командование решило ослабить группировку на высотах, ибо ее пополнение и снабжение стоило безумно дорого. Но противник насто-лько ослаб, что почти не воспользовался этим. Его войска продвинулись почти повсюду еще на две – три версты, а в двух местах даже захватили прибрежные утесы, с которых просматривалась вся гладь огромного потока на пять – шесть верст вокруг. А затем нача-лись мирные переговоры, которые через четыре месяца завершились почетным миром. То есть обе стороны выплатили друг другу массу репараций и компенсаций, возместили потери и издержки отдельных компаний и частных лиц, вернули захваченные и превратно приобретенные ценности. Ну а общий итог, если и не был нулевым, то вряд ли превышал 20 – 30 тыс гарпийских крон в пользу «победителя».
         Через пару месяцев после замирения наши пираты получили обещанные деньги, и распродав свои корабли и самолеты, стали собираться в дорогу. Они хотели передохнуть на какой-нибудь тихой планете, прежде чем вернуться к своим подвигам. Сапсанг уже присмотрел подходящую звезду, некое МСС-31,4. Но как назло, им пришлось задержаться у подножья высот Ронзага более чем на год. Дело в том, что Боцман и Орас-Самуил еще в разгар битвы отправились с важным поручением во Внутреннюю Галактику, и остальным пришлось ждать их возвращения, ибо встретиться где-то на полдороге оказалось никак невозможно. А зачем же они поперлись к черту на кулички, да еще в самый ответственный момент, удивятся читатели. Да ещё учитывая их слабое знакомство с внутренним миром, чреватое осложнениями по самому мелкому поводу. Слов нет, акция была рискованная, но остальные отлучиться в тот момент не могли никак. А отлучиться надо было непременно, и очень быстро.
            Дело в том, что во время одной заурядной операции – очередного планового обстрела артпозиций противника, наши герои выследили на берегу, возле своей мобильной базы, большую разведгруппу противника. Эти разведчики устроились в заброшенной штольне, где когда-то добывали доломит. Снаружи их убежище совершенно не просматривалось, да и приборы ночного видения эту дыру обнаружили случайно, когда один из шпионов зачем-то вылез на свет божий около часа ночи. Понятно, что местные никогда бы не рас-крыли это убежище. Пираты, конечно, выследили всех разведчиков, а установив их гра-фик работы и план норы, решили столь ценных граждан захватить в плен. Это было бы очень непросто, если бы рядом со штольней не нашлась большая барсучья нора. Осторо-жно ее расширив и углубив, наши герои оказались прямо в логове противника, застигнув его врасплох. Тем не менее, схватка была жаркой, почти все получили раны и контузии, а два диверсанта погибли в ходе боя. Остальных с захваченными рациями, таблицами ши-фров и прочей шпионской мелочью  отправили в тыл, к великой радости командования – оно давно подозревало о существовании этой группы, но ничего найти не могло. Перед тем как отправить трофеи в тыл, в отдел контрразведки речной флотилии, пираты тща-тельно осмотрели все барахло, включая и самое невинное. Делалось все это скорее по привычке, никто не ожидал найти там что-то стоящее.
         Но вот в вещмешке одного погибшего разведчика обнаружился потайной карман, маленький кусок искусно сделанного двойного дна. Там лежал лишь небольшой лист бумаги, исписанный шифром, да еще на каком-то экзотическом языке. Впрочем, это для местных он был экзотическим, а Тетракис с товарищами за три недели раскрыли и язык, и шифр. Получалось, что на какой-то планете Внутренней Галактики, в дачном поселке недалеко от большого города, спрятано что-то очень ценное. Планета, город и само место тоже были зашифрованы, но уже иносказательно, с помощью намеков и аллегорий. «Надо встать в город, одинаковый на обеих языках, спиной к такому же городу, и впереди будет дикий родственник несуществующего растения. Слева в центре разноногой СШНД, из скелетов красавиц, на аршин от лба». Вот такая загадка.
           Планету, не вдаваясь в расшифровку текста, вычислили довольно легко. Во Внутренней Галактике дачные поселки классического типа имелись лишь около больших городов, с населением в полтора – два миллиона зверей. А таких во всем мире было крайне мало. Поскольку автор записки явно не собирался провести в межпланетном полете 70 – 80 лет, если не более, оставалась лишь одна планета, с двумя городами, населением в 1,47 и 1, 89 млн душ. Детальное описание наводило на мысль, что автор записки хорошо знал местность, и скорее всего, был там не раз. Нелегально это сделать было невозможно, между тем в первом городе пришельцы из внешнего мира ни разу не были. А вот второй, с гордым названием Подберезово (Podberiezovoo, по местной транскрипции), посещался ими много раз. Что и понятно, так как это был важный культурно – исторический центр, с обилием памятных мест. Вокруг было несколько дачных поселков, но пришельцы извне бывали лишь в двух крупнейших из них. Конечно, могли быть и тайные походы, но учитывая большое удаление от города, где-то 40 – 50 верст, тихую местность и долголетнее знакомство всех дачников со всеми, сие было крайне маловероятно. Да и мест, пригодных для тайника, в этих маленьких и ухоженных поселочках практически не было.
     А сделать выбор между двумя оставшимися точками помогла вышеупомянутая фраза о городе. На планете было два государства с очень различными языками, примерно как у нас бретонский и мансийский. За все время границы государств и языков никогда не менялись, и все объекты имели, естественно, названия на своем родном языке. Но было одно исключение, пограничный город на берегу океана, в глубине удобной бухты, возник он много позднее других. И политически он не принадлежал соседям, являя собой нечто вроде Сингапура или Гонконга. Заселяли его выходцы из обеих стран, и в итоге город имел два названия - Polidiarco и Sienteagga. Но смысл обеих слов был одинаков, это была речка или речушка. Так как сам город никак не подходил под кладохранилище, хотя бы из-за полного отсутствия приезжих инопланетчиков и дачных мест окрест него, остава-лось ориентироваться именно на речки. Один поселок стоял на берегу большого пруда, площадью почти в квадратную версту, но никаких речек и даже родников на берегу не было, водоем питался исключительно дождевыми и снеговыми водами. А сток шел по подземной трубе длиной почти в три версты, дабы не очень чистая прудовая вода не портила питьевые скважины поселка. Ну а далее ручеек тек в болотистом лесу, никак не связанном с дачами, и даже огороженном прочным сетчатым забором, дабы дети и домашние животные ненароком не попали в трясину.
            А вот второй поселок с северо-запада на юго-восток пересекал полноводный ручей, начинавшийся из болота близ железнодорожной насыпи, на окраине ближайшего городка. Быстрый и холодный, он в верхнем течении подпитывался полдюжиной мощных родников, но все они выходили на поверхность буквально в двух – трех метрах от основного русла, и никак не могли считаться второй речкой. А вот ближе к южной окраине поселка в основной поток впадал почти под прямым углом маленький ручей, длиной чуть больше полверсты. Начинался он у южного конца платформы, с которой большинство дачников ездило в город, в глубоком овраге под железнодорожной насыпью. Ну а берег главного ручья, напротив устья притока, представлял собой, если верить картам и фотографиям, ровный склон, снизу крутой, а наверху постепенно переходящий в плоский разнотравный луг, не очень широкий, за которым начинались дома, сады и огороды посёлка.
          Оставалось понять загадочное сокращение и фразы про растение и скелеты красавиц, но это можно было узнать лишь на месте, самые подробные снимки были очень поверхностны. Да и их было всего три – четыре, любительского качества и почтенного возраста. И тут встал главный вопрос – а стоит ли игра свеч? Цену перелета и трудность раскопок в столь неподходящем месте даже ценные находки могли не окупить. Конечно, если там лежит тонн 20 – 30 платины или плутония, то можно просто отдать все местным властям, обычное в таких случаях вознаграждение покроет все расходы и даст приличную прибыль. Но зарыть такой груз посреди тихого поселка, можно сказать на общественном пляже, было крайне трудно. С другой стороны, то что «сокровище» хранили так далеко, и так тщательно прятали, говорило о его огромной ценности, пусть даже и не материальной. В итоге, досконально все обдумав и обсудив, решили послать минимальную группу, то есть двоих. А поскольку во Внутренней Галактике почему-то именно Боцман и Орас-Самуил имели чуть лучшую репутацию, чем остальные (не считая, конечно, самого Тетракиса), то и послали именно их. К тому же и от войны отвлечься им было проще других. Перелет прошел нормально, и вот через какое-то время, ясным и теплым осенним днем, наши герои оказались в вышеописанном поселке.
     Было около десяти утра, местное светило уже вылезло из-за темного хвойного леса, что окружал платформу и дачные улочки с северо – восточной стороны. Тянулся он почти на две версты, примыкая на северо – западе к городку, с населением 25 – 30 тыс зв, около которого начинался вышеописанный ручей. Чистый ухоженный лес, в котором местные собирали какие-то ягоды и странные ноздреватые блины, размером с большую миску. Как оказалось, это были местные грибы, аналог наших боровиков и осиновиков. Тихая быстрая электричка с мягкими и удобными сиденьями давно уехала, а наши друзья еще стояли на платформе, наслаждаясь тишиной и покоем. Платформа была узкая и не очень длинная, но очень уютная, с навесом, удобными спусками и ровным дощатым полом, который не скользил в любой гололед. Перейдя пути, средней колеи, как и повсюду на планете (950 мм), пираты подошли к домику около железнодорожной кассы. Поселок по местным меркам был огромным, почти на три тыщи участков, и от платформы по самым оживлённым улицам тянулось кольцо миниатюрной узкоколейки, длиной более четырех вёрст. Хотя ширина колеи была всего 420 мм, линия очень помогала садоводам и огородникам, особенно осенью и весной. Маленькие вагончики поднимали по 5 тонн, ездили со скоростью до 40 верст в час, а небольшое ответвление от конечной станции подходило прямо к большой платформе, как раз там, где в электричках помещался багажный отсек. Стоявший тут же небольшой кран позволял быстро и легко перегрузить любые грузы, весом вплоть до шестисот кило.
    Хотя в холодное время года регулярных рейсов не было, наши герои знали «из литературы», что один – два вагона всегда стоят в готовности на конечной, на всякий случай. Так оно и было, а когда работники станции узнали, что их гости прилетели из внешнего мира, с них даже не взяли платы за проезд. Вам, мол, там и так живется не сладко, так хоть здесь отдыхайте. На радостях гостей провезли по всему поселку, чему они были очень рады. И не только из любви к путешествиям – в одном месте линия выходила на бугор, с которого была видна местная речка, называемая Haabbengoo, в которую и впадал основной ручей поселка. Пираты просто сомневались, а не это ли место описано в загадке, хоть сие и было маловероятно. Но потоки сливались в очень извилистом и топком месте, противоположный берег, низкий и болотистый, никак не напоминал лоб, да и точка эта лежала уже за пределами поселка. Кстати, узкоколейка питалась постоянным током 800 В, который вырабатывали восемь малых ГЭС. Четыре из них, самые мелкие, стояли на нашем ручье, и работали по два – три часа в сутки, в остальное время накапливая воду за плотиной. Это была пиковая и резервная мощность всей системы. Две самых крупных стояли на Haabbengoo, они давали основную часть всей энергии. Наконец, две последние, на прудах в верховьях обеих ручьев (даже не самих ручьев, а оврагов, ниже переходящих в ручьи), к северу от железки, в основном собирали талую и дождевую воду, дабы нижележащие агрегаты работали в оптимальном режиме. А стоящие там маленькие генераторы постоянного тока на 30 вольт и общей мощностью всего в 140 ватт, давали энергию для катодной защиты поселкового водопровода, электролиний и прочих подверженных коррозии железостальных объектов. Вообще-то они считались нержавеющими, но поскольку корни многих тамошних кустов и деревьев, включая и плодовые, выделяли по мере роста органические кислоты, то местные решили не рисковать.
        Но вот наконец экскурсия, сопровождаемая многочисленными рассказами и пояснениями (мы привели только малую часть их), закончилась, и пришельцы не торопясь вышли на берег ручья. Солнце припекало, и даже в тени было где-то 10 – 12 градусов тепла. Пираты неторопливо гуляли по пляжу, по берегу, осмотрели ближайшую плотину с небо-льшим, но глубоким прудом. Судя по утрамбованному и гладкому песчаному берегу, летом здесь отдыхала масса народа. Миниатюрная, размером с собачью будку, ГЭС безде-йствовала, накапливая воду, но ниже плотины ручей был углублен и расширен, дабы при остановке потока русло не высыхало. Кое-где редкие дачники возились на своих участках, но в общем поселок был почти пуст. После высот Ронзага, где порой сотни танков сутками кромсали лощины и склоны холмов, после вечной гари и дыма, неистового грохота и стёртых в пыль камней, эта идиллия казалась каким-то сном, и наши герои не раз щипали друг друга, убеждаясь в реальности бытия. Наконец, подготовительная часть закончилась, страсти улеглись, и кое-что уже стало ясно. Теперь можно было приступать к детальному обследованию местности.
         Еще при осмотре плотины пираты заметили большое дерево, почти напротив устья второго ручья. То есть на склоне и выше росло десятка три деревьев и больших кустов, но именно это принадлежало к хвойному виду, в переводе что-то вроде пихта дикая. А никакой «пихты» культурной или домашней не было ни в одном справочнике по всей планете. Остовы красавиц скорее всего были глыбами известняка явно кораллового происхождения, они во множестве торчали из еще слегка пожухлой травы. Но их было слишком много, и на склоне, и выше, и понять конкретное место было трудно. Загадочная аббревиатура не подходила ни под инициалы владельцев ближайших дач, ни под названия каких-то объектов, и более получаса наши друзья задумчиво дефилировали по поселку. Боцман уже собрался было обследовать для начала все трех- и четырехугольники в каменной мозаике, и спустившись к ручью прикидывал, откуда удобнее начать массированный поиск. Но объектов было слишком много, и все примерно одного вида.
        Но тут Орас-Самуил, как раз слева от дерева, заинтересовался очередным рисунком. Четыре глыбы лежали на ровной площадке, почти точно по углам прямоугольника, один выше по склону, и еще один ниже, по большой оси фигуры. Это напоминало рисунок из курса университетской химии, и скорее всего органической. Подумав немного, он жестом подозвал Боцмана и показывая на камни объяснил, что они удивительно напоминают «разноногую» молекулу циклогексана, у которой крайние атомы торчат в разные стороны. А еще есть «равноногая» конфигурация, там они оба торчат вверх. Циклогексан значит... задумался Боцман, какая же у него формула. Шесть углеродов... це шесть! и... аш двенадцать! – закончил за него напарник. Теперь всё стало ясно, из мешков были вынуты металлоискатели, дозиметры и гравитометры, и почти три часа наши герои обследовали площадь разноногой молекулы. Но увы, ничего серьезного они не нашли. Гамма-фон и сила тяжести были в норме, просматривались в глубине некие металлические предметы, но некрупные, самый большой тянул не более чем на килограмм. По форме он напоминал коробку, но если там что-то и лежало, то скорее всего какие-то бумаги, хотя, наверное, и в большом числе.
           Ну что ж, бумаги так бумаги, это даже упрощало дело. Погуляв ещё пару часов по поселку и вдоволь насладившись «дачной негой», пираты пошли на платформу, а через час они уже были в городе. Переночевав в привокзальной гостинице, наши друзья отправились в городской магистрат, где попросили встречи с руководством на высшем уровне. Такое случалось не часто, и минут через сорок их уже принял глава города, в сопровождении начальника милицейской охраны и главного судьи. Орас-Самуил честно рассказал всю историю, с минимальными купюрами, добавив лишь, что они участвовали в справедливой войне, защищая исконную территорию некой страны от явного агрессора. Впрочем, формально всё так и было. Местное начальство, конечно, было заинтриговано, и уже на следующее утро в поселок выехала солидная делегация. Нужную железя-ку откопали быстро, это и впрямь была коробка из нержавейки, солидная и герметично закупорен-ная. Из нее на свет божий извлекли толстую пачку листов с очень мелким печатным шрифтом, и два пластиковых бруска. Один из них оказался магнитным носителем информации, а другой оптическим. Впрочем, содержание всех трёх документов было абсолютно одинаковым.
           Никакими ценностями тут и не пахло, но всё же пираты старались не зря. В тайнике содержалась подробная информация о ближайшем к месту действия участке Периметра безопасности, включая контрольные станции, системы оповещения и связи. Судя по всему, сведения собирались не одно десятилетие, а часть из них добыть законным путем было очень трудно. Сопоставив данные, местные выяснили, что владелец записки бывал на их планете не менее пяти раз, и не один. У него нашлись и родственники, реальные и мнимые, тоже в течении последнего столетия посещавшие внутренние миры, иные и не по одному разу. В общем, зацепок было предостаточно, и сотрудники периметра развернули кипучую деятельность, завершившуюся полным успехом. Ну а оба пирата через некоторое время возвратились на ронзагские холмы, с изрядной кипой депозиток ТБ. Все были довольны, и после бурной встречи вся компания отправилась, наконец, к местам заслуженного и долгожданного отдыха.
            Тайна Сернистого моря.
                Сернистое море, название древнее,
                На редких планетах имелось оно.
                Ведь целое море, пропахшее серой,
                И в мире вулканов найти мудрено.
                Зубр 993-ий, «Сернистое море».
          На планетной системе заурядной звезды Малое Среднее Солнце-31,4 никто поначалу задерживаться не желал. Бедные, малонаселенные и довольно спокойные миры, где воевали редко и нерегулярно, а про пиратов и каперов успели забыть, ничем не привлекали наших героев. Так, отдохнуть немного, что-то продать и купить, ну еще обменять пяток пудов драгметаллов на депозитки ТБ, и всё. Однажды дела привели их на крупнейшую планету данного мира, третью от Солнца, под номером ЦП – 071 и с гордым именем Большая Центральная № 23-ж. И вот там, почти случайно, пираты узнали странную историю. Есть, мол, там в середине огромного океана некое Сернистое море, отделенное от прочей воды двумя цепочками островов, в виде прерывис-тых дуг. Острова необитаемые, из-за очень грязного воздуха – там полно мелких вулканов, грязевых источников и газовых фонтанов. Собственно, потому море Сернистым и прозвали.
            А что творится в самом море, никто не знал, ибо там побывать никому не удалось. То есть пробовали многие, на кораблях, подлодках и самолетах, но никто не вернулся. Где-то верст через 500 – 600 пропадала связь, иногда постепенно, порой сразу, и хана. Причем «насквозь» дальняя радиосвязь работает нормально. Островов там нет, это выяснили уче-ные из Внутренней галактики. Были тут лет сто назад, очень заинтересовались, несколько раз пролетели над морем на звездолете, но ничего необычного не увидели. Глубина в среднем 2 – 4 версты, много облаков и туч, часты дожди, нередки сильные ветры. Но все это в разумных нормах, и никаких аномалий. Потом они на каком-то суперклассном самолете сами туда сунулись, и все. Никто не вернулся. Остальные поохали и убрались домой. Обещали вернуться с новыми силами и средствами, но с тех пор никого не было.
     Сперва пираты даже перепугались, нехватало мол, еще одной ничейной зоны, да еще на обитаемой планете. Потом решили, что всему виной отравленный воздух, но оказалось, что несколько экспедиций отправлялись на герметичных самолетах, с запасом кислорода и средств защиты. А если там где-то сильнейшая радиация, ее бы легко заметили из кос-моса. Но ничего подобного, и тяготение там обычное, и магнитное поле в норме. Те звез-долетчики пытались отслеживать в реальном времени идущие внизу корабли и самолеты, но рано или поздно наблюдение терялось, исчезала связь, и все было как обычно. Нес-колько раз прилетали военные с окрестных миров, тоже пытались хоть что-то прояснить, но тщетно. Так и осталось Сернистое море местной достопримечательностью. О нем уже многие судачат, а когда-нибудь узнает, наверное, и весь мир.
     Тетракиса и его друзей несколько удивило спокойствие, с которым местные говорят о столь странной штучке. Полетали на малом звездолете, снижаясь, насколько позволяла плотность атмосферы, и ничего не выяснили. Послали два первоклассных беспилотных разведчика, один над самой водой, другой на пределе высоты, 16 – 17 верст, максимально синхронизировав их полет со звездолетом. Нижний попал в облако почти на середине моря и пропал, второй исчез во время грозы, пролетев почти две трети маршрута. До последнего момента они передавали обычнейшие данные. Тогда пираты пошли на хит-рость – запустили сразу полсотни вроде бы таких же самолетов, но очень упрощенных. Они ничего не исследовали, а лишь передавали направленные прямо на звездолет мощные СВЧ-сигналы, показывая свои координаты. И тут, наконец, выявилась хоть какая-то зако-номерность – те разведчики, что летели в зоне прямой видимости, пропадали в тучах, гро-зовых облаках или вихрях, а те, что выходили из области визуального и радиотехничес-кого наблюдения, переставали посылать сигналы где-то через 5 – 7 минут.
     Наши герои, будучи зверьми ушлыми и не без грехов, сразу заподозрили, что вся эта аномалия подстроена местными для саморекламы. Ведь планета бедная, отсталая, малона-селенная, на самом краю Вселенной. А так хоть кто-то ездит порой. Боцман предложил гениальную мысль – втихаря изучить судьбу пропавших, их родственников и друзей – может быть, «жертвы» Сернистого моря спокойно живут где-то вдали под чужими име-нами. Идея понравилась, и закипела работа. Конечно, приходилось все делать осторожно и денег уходило море, но столь сенсационное разоблачение того стоило. Местные, однако, были очень осторожны, и за полгода удалось отыскать всего лишь пять – шесть бывших «жертв», да два десятка зверей были на подозрении. Механика событий тоже оставалась неясной, хотя были кое-какие догадки. Ван-Рюттер предложил смотаться во Внутреннюю галактику и разузнать все подробности той экспедиции столетней давности. Все же стран-но, что такой интересный объект забросили после первой попытки, наверное, тамошние ученые тоже что-то заподозрили. Идею сочли оптимальной и начались сборы в дорогу.
     Разузнать точный адрес пришельцев было непросто, но с этим справились за неделю. Потом начались хлопоты с оформлением нужных бумаг, разрешений и виз, разработка ма-ршрута и покупка билетов. Наконец, все улажено, разрешения получены, вещи собраны. И вот, после трехмесячного перелета, наши герои оказались во Внутренней галактике, при-чем большинство из них первый раз в жизни. Несколько недель ушло на адаптацию в этом странном для пришельцев мире. Особенно поразило, что на ответственных участках элек-трические провода делались из чистого серебра. Боцман поинтересовался, где на планете ближайшая свалка, но выяснилось, что такого термина давно уже нет. Как и самих свалок, все отходы сразу сортировались и шли в дело. Были еще интересные открытия, но вот наконец наши пираты освоились и приступили к работе.
    Пришельцев отыскали быстро и без проблем. Вернее, их наследников и продолжателей, все участники той экспедиции уже отправились в мир иной. Те сперва удивились, но узнав о подозрениях и сомнениях, оживились, загомонили и замахали лапами. Их предки тоже заподозрили неладное, собрали массу улик и потребовали разъяснений у местных властей. Те юлили и отнекивались, а потом начали потихоньку притеснять приезжих. Любопытным исследователям пришлось, опасаясь последствий, срочно бежать с ЦП – 071. Правда, все материалы удалось вывезти. Сие очень понравилось Тетракису, и он попросил копии всех улик. Они, мол, решили все-таки вывести мошенников на чистую воду, а своих данных мало. Наследники охотно снабдили борцов за справедливость всем необходимым, а заодно сообщили адрес одного географа с соседней звезды. Он якобы тоже бывал на Сернистом море, причём инкогнито, и заметил что-то неладное.
    Информация была отрывочна и неясна, да и вряд ли один зверь за короткое время мог узнать что-то ценное. Тем не менее, решили проверить. Быстро оформили перелет, разыскали нужного типа, познакомились, объяснили цель своего прилета. Географ оживился и охотно взялся помочь. Он был там лет восемь назад, также заподозрил подвох, но пошел своим путем. Нашел одного «пропавшего», сошелся с ним, выведал многие подробности устройства и проживания таких граждан. Скопировал втихую часть бумаг и справок, узнал, кто и где занимается «жертвами». Была даже мысль затесаться в их ряды, но одному было не справиться, да и состряпать все документы без нужного оборудования не вышло. Но ежели господа готовы продолжить борьбу, он всецело в их распоряжении. Сам, увы, поехать не сможет, уже годы не те, но готов оказать любое содействие. Помощь приняли с благодарностью, и, отбыв на ближайшую к Большой Центральной станцию периметра безопасности, принялись продумывать кампанию.
     И сразу возник вопрос – кому продать бесценную информацию, когда ее наберется довольно? Естественный ход – властям планеты (она вся, кстати, составляла одно госу-дарство) после долгих дискуссий отвергли. Ведь при любом раскладе и любых гарантиях у них не будет полной уверенности, что кто-то где-то не проболтается, пусть даже по пьяному делу. А идти проторенным путем всегда легче. И как бы не была планета бедна, но отравить жизнь десятку флибустьеров и их родственникам средств хватит. Да и жить под дамокловым мечом неприятно… В общем, после долгих споров, решили, что единст-венный разумный ход – продать информацию властям периметра, благо подобные «анома-лии» опасны для всего мира. Но как убедить представителей Внутренней галактики, что их данные стоят больших денег? План получался долгий и многоэтапный, но увы – ничего лучшего придумать не удалось. Еще раз просмотрели все улики, отрепетировали порядок действий и роль каждого в долгой и опасной игре. Выяснили, где находится управление «их» сектора Периметра и начали действовать.
           Первыми в управление явились Харрис и Ван-Рюттер. Они, в прошлом скромные борцы с агрегатизмом, недавно случайно попали тут на одну планетку, и заметили весьма подозрите-льную вещь. Хорошо бы все проверить и уточнить, только вот денег мало, а дело серьезное. Охранители, ознакомившись с «подозрениями», взволновались не на шутку, и даже выдали боль-шую, чем ожидалось, сумму. Пока, естественно, только на разведыва-тельный поход, месяца через три – четыре пираты должы были вернуться. А так как все нужные сведения давно уже были под рукой, Харрис и Ван-Рюттер отправились совсем в другие края. Правда, их поездка имела прямую связь с тайной Сернистого моря, но только как подготовка будущих операций. Но об этом потом.
      Через полтора месяца после отлета первой пары корсаров в управление сектора пожало-вали Тетракис с Эльзой. Они пришли при регалиях, с письмами и аттестациями, и легко попали на прием к начальнику сектора. Рассказали ему, как побывали на ЦП – 071, узнали про загадочное море и попытались тайну раскрыть. Но местные не только не помогали им в таком важном и сложном деле, но и чинили всяческие препоны. Естественно, супруги почуяли неладное, предприняли поиски, и нашли двоих «пропавших» на другом конце планеты, под чужими именами. Информация проверена и перепроверена не раз, вот доказательства их правоты. Улики и впрямь были убедительны.
            Начсектора, еще не забывший предыдущих разоблачителей, встревожился уже всерьез, и засыпал наших героев вопросами. Выяснив, что они также воевали на Острове, он поин-тересовался, не встречались ли они с некими Харрисом и Ван-Рюттером, и если да, то можно ли им доверять. Да, встречались и одно время работали недалеко, ответила Эльза, очень достойные личности, и тоже, кстати, получили награды после войны. Так что им можно доверять полностью, такие скорее преуменьшат опасность, нежели раздуют ее. Тут уж весь сектор всполошился. Мичману с женой предложили примкнуть к операции, как только вернутся разведчики, а пока готовиться к предстоящей работе. Выдали изрядную сумму, отвели помещение, предоставили оргтехнику. А через неделю в управление явился Орас-Самуил с документами географа. Сам он, мол там не бывал и ничего не знает, но вот есть сведения… Теперь обстановка накалилась до предела.
    Наконец, вернулись разведчики с новыми (а на самом деле старыми) уликами. Решили послать полноценную экспедицию на большом звездолете, а руководить ей естественным образом выпало Тетракису. Участвовали же вышеупомянутые лица и Сапсанг, нанятый как опытный штурман. Собрались быстро, вылетели со всеми предосторожностями, вооруженные до зубов и превосходно экипированные. Но через два месяца вернулись назад, без корабля, потрепанные и ободранные. Зато привезли массу улик, и даже примерные схемы подводного «города», обитатели которого и организуют все эксцессы. Его удалось найти и вычислить, максимально снижаясь на звездолете над морем. Но это был последний успех, подлые аборигены, почуяв неладное, начали всячески мешать работе. А потом и вовсе напали на звездолет, когда он без экипажа стоял в лесочке, и их самих хотели поймать. Хорошо, хоть все остались живы и собранные материалы спасли. И то благодаря двум местным гражданам, которые помогли в трудную минуту деньгами и информацией. Это были миллионер, потерявший в итоге все деньги, спасая пришельцев, и журналистка столичной газеты, тоже пострадавшая морально и материально. Естественно, им пришлось бежать вместе с расследователями.
     Изображения обгоревшего звездолета, пробитые пулями чемоданы, раны и ожоги выглядели зловеще и убедительно, да и рассказы бежавших аборигенов подтверждали самые худшие догад-ки. Правление сектора проверило сведения через соседние планеты, всё подтвердилось. Да и улик по делу Сернистого моря набралось уже выше крыши. Участникам полета выдали огромные премии, беглецам с Большой Центральной компенсировали все потери. Руководство сектора начало готовить инспекционно – карательный рейд на ЦП – 071, а наши герои, коротая время в ожидании возвращения инспекции, занялись подсчетом наличности, заработанной непосильным трудом. Ее в итоге набралось очень много.
    Ведь космический корабль, сожженный сернистоморцами, хоть и был очень похож на звездолет Периметра, на самом деле был старьем, на котором когда-то пираты бежали с БДС-2. Он стоял до поры до времени в укромном месте, и именно за ним Харрис и Ван-Рюттер и мотались под видом первой разведки. А новый прекрасный корабль наши герои благополучно продали со всем снаряжением и оборудованием. Ну а в роли благодетелей – аборигенов выступали, конечно же, Боцман и Марлен. Они, кстати, и правда разбогатели на Центральной еще до начала конфликта, обналичив несколько поддельных чеков и векселей на крупную сумму. Их полиграфия позволяла сделать это почти без риска, ну а потом, если дело откроется, никто не поверит коварным туземцам после всего ими содеянного. Да и возвращаться на ЦП – 071 нашим героям, после всех разоблачений и скандалов, явно не стоило.
      Наконец, через пять месяцев, вернулась экспедиция и доложила о полном успехе проверки. Напуганные аборигены, подавленные обилием улик и доказательств, публично дезавуировали тайну Сернистого моря, и начисто уничтожили подводный комплекс, не только сбивавший самолеты и топивший корабли, но и вызывавший при нужде дожди и грозы над морем. А все «погибшие» вернулись в родные места. Тетракис с друзьями получили остатки гонорара и, тепло распрощавшись с работниками сектора, постепенно разбрелись по своим делам. Дабы не вызывать подозрений, все вместе они собрались только через год с хвостиком, совсем в другом районе внешнего мира.
         Кстати, «разоблачители» заодно узнали и стоимость всей инсценировки, которая оказалась огромна. Только постройка подводного города влетела в копеечку, а ведь были и немалые текущие расходы. Пираты потом долго вспоминали сей казус и удивлялись – а на что, собственно, расчитывали аборигены ЦП – 071? Ведь дабы только окупить сии затраты, местным надо было несколько столетий принимать экскурсантов как минимум еженедельно, желательно большими группами. И никто бы ничего не заподозрил? И вдобавок, при таком потоке наверняка были бы сбои и ошибки, что рано или поздно привело бы к разоблачению всей затеи. В общем, после долгих дискуссий, приняли мнение Боцмана, что дуракам, мол, закон не писан, а жадность губила и не таких молодцов. 
    В последующие годы некоторые сотрудники Периметра утверждали, что если бы они сами взялись за дело, все обошлось бы дешевле и, наверное, проще. Но представителям Внутренней галактики не рекомендовалось вмешиваться в дела внешних миров без самой крайней необходимости. А любые наемники или посредники возились бы куда дольше, хотя, возможно, и за меньшую сумму. В общем, работу наших героев сочли вполне удов-летворительной, и их репутация во внутреннем мире нисколько не пострадала. А на большее в столь сложном и скользком деле они и не рассчитывали.
            Странный корабль.
                Талалла, старая Талалла,
                Мне форты серые твои,
                И стены мрачного вокзала
                Далекой древности сродни.
                Розамунда де Ваха, «Военные песни».
         Опыт сотрудничества с внутренними мирами пригодился нашим героям уже в следу-дующем походе. Не успели они отдохнуть от сернистоморских разоблачений, как были вызваны на одну из станций Периметра безопасности. Как оказалось, на пятой планете (ЦЮ – 019, без собственного имени) Большого Ближнего Солнца 4АБ-66 вспыхнул очень неприятный конфликт. Некое Королевство КЗ, большая и агрессивная держава, объявило войну соседней республике ДСУ. Сия республика отличалась спокойным и демократич-ным образом жизни, миролюбием, социальным миром и стабильной экономикой, ее даже рассматривали как будущего члена Внутренней галактики. Только вот соседи по планете были совсем иного склада, а принимать одну страну в ряды лучших неудобно и накладно. Тем не менее в республике уже функционировали станция Периметра, официальное пред-ставительство внутренних миров и отделение транспортного банка, а в армии служило множество выходцев со Звезды Смерти.
    Воюющие стороны разделяла водная гладь шириной 500 – 900 верст, посему решающие сражения ожидались на море. Наши герои, общаясь со спецслужбами Периметра, и не думали скрывать большинство своих подвигов, коль те не противоречили законам вообще и обычаям войны в частности. И вот теперь их попросили поучаствовать в борьбе на ком-муникациях агрессора, поскольку флот республики был мал, и всякая помощь ценилась на вес золота. Немного поломавшись для приличия, пираты согласились, но попросили денег на экипировку и снаряжение. Денег им выдали немного, зато предоставили три быстрохо-дных лайнера, подготовленных для переоборудования в рейдеры, и все необходимое для такой перестройки. Подписали и полномочия по найму команд в любой точке планеты, обещали разведывательные гидропланы, новейшие эхолоты, локаторы и средства связи. Правда, все это поступало медленно и частью в разобранном виде, но наши герои и не думали торопиться.
        Их сразу предупредили, что высадка большого десанта проходит успешно, и скорее всего, завершится ранее, чем республиканцы соберутся с силами. Посему надо копить си-лы и средства, ожидая то время, когда у наступающей армии начнутся трудности со снаб-жением. Вот тогда-то, когда морские перевозки резко возрастут, и последует мощный ответный удар. План был разумный, и пираты не торопясь готовились к борьбе. Планета отличалась спокойным и теплым климатом, плавучие льды появлялись лишь у полюсов и в разгар зимы, штормы и туманы были редкостью. Правда, это усложняло маскировку, но морские трассы на предполагаемом ТВД были очень оживленными, а большинство судов принадлежало нейтралам. Их правительства сочувствовали республике, и скрытно помо-гали ей как могли. В свою очередь, королевский флот чувствовал себя стесненно во враж-дебном окружении, и был вынужден соблюдать все мыслимые и не очень правила, нормы и ограничения морской войны. Точно также обстояло дело и на суше.
     Пока корсары не торопясь готовились к будущим битвам, наслаждаясь местной кухней, на суше шли ожесточенные бои. Армия республики, мастерски используя подвижную оборону, медленно отступала вглубь страны. Сперва агрессоры наступали на широком фронте, но большие потери и перебои со снабжением уже через два месяца вынудили их временно перейти к обороне и наметить участки для будущих ударов. Таких мест, удоб-ных топографически и тактически, было немного, да и республиканцы постоянно укреп-ляли самые опасные места. В итоге после жарких споров и долгих раздумий решили основной удар направить вглубь Межозерной провинции, а на остальных участках ограни-читься демонстрациями. Через эту провинцию шли кратчайшие пути к важнейшим цент-рам страны, местность была равнинная и удобная для наступления, реки в основном текли перпендикулярно фронту и были невелики. За пару недель королевские генералы разрабо-тали план операции, подробнейший и рассчитанный на самые неблагоприятные условия, кои только можно было представить.
          Они не учли, а вернее просто не знали, только одной мелочи – вся межозерная провинция, с самого начала освоения планеты, заселялась выходцами со Звезды смерти, которые перенесли на новое место все свои обычаи, навыки и привычки. Даже аэро-фотосьемка не показала ничего подозрительного, хотя налетчики слегка удивились очень равномерному и геометрически правильному распределению населенных пунктов на всей обследованной местности. Странным показалось и отсутствие больших городов, даже центр провинции был немногим больше любого из десятка наиболее крупных поселений. Но все это, согласитесь, мелочи. И когда приезжие стройными рядами перешли малень-кую речушку, по которой шла провинциальная граница, настроение у них было спокой-ным, даже благодушным. Противника нигде не было видно, очевидно, силы вторжения намного опередили защитников. Но не прошли они и пяти верст, как мощнейший взрыв разнес в клочья большой отрезок дороги. Погибло два танка и несколько транспортеров, а когда уцелевшие бросились на помощь пострадавшим, все вокруг полыхнуло ярким пламенем. То был сплав натрия с калием, жидкий и очень горючий. И пошло – поехало…
     Только через неделю захватчики добрались до первого большого города на своем пути. Аэрофотосьемка показала прямоугольную сеть хороших улиц, не густую и не редкую. До-ма в городе четко делились на два типа – основная застройка примерно одной высоты, и 5 – 7 % зданий, почти в два раза более высоких, но на вид весьма хилых. Причем весь город был на одно лицо, даже какие-то общественные здания, если они там и были, ничем не выделялись на общем фоне. Окрестности города состояли в основном из садов, огородов и пригородных поселков, вперемежку с небольшими лесами и рощами. Город занимал весь-ма выгодное положение, у слияния двух широких и быстрых рек, но никаких укреплений или заграждений видно не было, хотя и название было традиционное для крепости –  Талалла. Правда, оно могло иметь чисто психологическое значение.
         Подойдя к городу, наступающие осторожно окружили его с суши, оставив на берегах рек слабые заслоны. Развертывание прошло спокойно, и вот передовые цепи под прикры-тием танков и САУ двинулись к предместьям Талаллы. Они прошли уже первые домишки и крайние огороды, когда противник открыл огонь. Но не с фронта, а с тыла – там, как оказалось, были хорошо замаскированные огневые точки. Причем строили их давно, на многих стояли дома и сараи, росли большие деревья или зияли распаханные грядки. И об-наружить такие сюрпризы, пока они не начали палить, было очень трудно. А было много чего еще... впрочем, зная историю борьбы на Форте, не будем повторяться. Отметим лишь, что непосредственно штурм города атакующие смогли начать лишь через четыре дня. Они еще попытались взять осажденных измором, но это оказалось совершенно нере-альным делом.
       К началу уличных боев агрессоры уже худо-бедно знали особенности местных арсе-налов, и вели себя крайне осторожно. Но и сам город преподнес им немало сюрпризов. Улицы, ясно видимые сверху, отсутствовали, а там где с самолета наблюдались сплошные дома, можно было свободно проехать на танке. Ширина проездов менялась через каждый квартал, а на перекрестках менялась и высота, перепад составлял два – три метра на коро-ткой дистанции, не более 50 шагов. Дома с толстенными стенами напоминали крепости, а подвалы и подземные коммуникации представляли собой солидную комбинацию бетон-ных точек. Многочисленные мины были заделаны глубоко в землю или в стены и крыши строений, и отыскать их было крайне сложно. Заранее приготовленные заграждения появ-лялись на уже расчищенных улицах в считанные минуты, а то и секунды, а завалы созда-вались специальными блоками из стен верхних этажей. Направленными взрывами от зда-ния отделялись глыбы весом по 5 - 6 тонн, перегораживая улицу до высоты 4 - 5 метров. А уж сколько подарков ожидало силы вторжения внутри помещений, просто и описать трудно. Сюрпризы таились везде – в сквериках, фонтанах, газетных киосках, мусорных ящиках... тонкие, почти незаметные телефонные провода оказывались под напряжением в несколько киловольт, а из водопроводных кранов, газовых плит и унитазов лилась серная кислота. Трамваи и электробусы то оказывались танками на рельсах, то просто глыбами бетона, а то и легкими макетами из фанеры и бумаги. А при всякой попытке сдвинуть их, или убрать, работающих откуда-то накрывали картечные залпы. Причем многие подлянки срабатывали автоматически, не надо было ничего трогать или брать в руки.
        Но самой неприятной неожиданностью оказались высокие здания, редкая застройка «верхнего яруса». На вид хилые и легкие, они служили отличными наблюдательными и огневыми точками, особенно в системе ПВО, и наступающие стремились разрушить их в первую очередь. Легкие стены и перекрытия легко пробивались ракетами и снарядами, которые обычно даже и не взрывались, но каркас оказался на удивление прочным. Тол-стые балки из нержавейки были заделаны в прочный бетон, имели обтекаемую форму, и создавали очень жесткую конструкцию. Только прямое попадание бронебойного снаряда калибром 178 мм и выше приносило им ощутимый вред. Да и то, если он не срикошетит. Конечно, при сильном пожаре любая балка потеряет прочность, но гореть в этих домах было нечему, а обмазать или облить все строение сотнями тонн горючки тоже непросто. Все же огневые средства и системы наблюдения, жизнеобеспечения и связи имели броне-вую защиту и прочное крепление. В общем, для быстрой победы каждый такой дом надо было обработать зарядом в 500 - 600 тонн тротилового эквивалента, если не более. А подобраться к этим зданиям было трудно, ведь каждое из них окружали десятки обычных домов, построенных с учетом круговой обороны вокруг высотки.
      Бои в городе шли уже восьмые сутки, когда случилась новая неприятность. Средь бела дня приречные посты подверглись массированной атаке по всей линии. Откуда там взялся противник – неизвестно, но после получасового боя все посты были уничтожены. Они, правда, успели передать своим сигналы тревоги, и к берегу ринулись тыловые части. Но тут же попали под удар врага, и опять с тыла, где только что всё было тихо и спокойно. Это окончательно убедило наступающих, что со стороны реки таится главная опасность. Пришлось снимать силы с других участков, в том числе и из города. Оставшиеся там силы не только не могли наступать, но вынуждены были очистить ряд кварталов и перейти к жесткой обороне. Но прошло пять суток, а на речном фронте всё было тихо и спокойно. Когда же захватчики возобновили наступление в городе, оказалось, что там никаких вра-гов уже нет. Причем они незаметно утащили из города решительно все, что можно было отвинтить, отрезать или отпаять. Нападавшие знали, конечно, что все транспортные и промышленные объекты были эвакуированы загодя, но кто мог подумать, что даже разобраться, где они находились, будет трудно. В общем, после занятия Талаллы пришлось в ходе наступления сделать перерыв и срочно просить подкреплений. Тем паче, что на остальном фронте республиканцы резко активизировались. У них не было сил для полно-ценного наступления, зато снаряды, свозимые со всех сторон, имелись в избытке. И вот по всему фронту то тут, то там, шли мощные артналеты, вслед за которыми республиканцы, как правило, медленно, но верно двигались вперед.
        И тут, наконец, в дело вступили наши друзья. Они давно уже подготовились к битве, наметили маршруты походов и районы атак. При такой подготовке промахов и неудач быть не могло, и их и не было. Правда, на этот раз наши пираты не блистали тактически, действовали шаблонно, и описывать их подвиги нет нужды. Успех достигался тщательной подготовкой и хорошей информированностью, благо республиканцев снабжали сведении-ями со всей планеты, и королевские контрразведчики помешать этому не смогли. В ходе боем пираты захватили несколько кораблей, самым ценным из которых оказался большой, водоизмещением в 950 тонн, миноносец «Странный». Он идеально подходил для роли ре-йдера и принес нашим героям огромную пользу. Вот только его название очень не нрави-лось флибустьерам, но содрать большие латунные буквы с борта было нереально. Боцман пытался расширить его до Странного миноносца, или корабль «Странный», но такие вари-анты не помещались там, где надо. Пришлось остановиться на варианте «Странный корабль», под каким названием он и остался в веках.
        Морская война длилась более года, почти без пауз и перерывов. Наконец, силы втор-жения так ослабли, что армия республики перешла в решительное наступление на суше. Через три месяца королевские дипломаты вынуждены были согласиться на мирные пере-говоры. Шли они долго и трудно, все это время рейдерские силы республики стояли под парами, и регулярно бороздили море для острастки противника. Наконец, мирный договор был подписан и ратифицирован, но агрессоры выторговали себе четыре месяца на эвакуа-цию своих войск домой. И все это время караваны транспортов сопровождали наши герои, наблюдая за бывшим противником. Наконец, война полностью закончилась. Пиратские корабли пополнили флот республики, и особенно новым владельцам понравился Стран-ный корабль. И не только названием – миноносец содержался в образцовом порядке и имел отличные тактико – технические данные. Однажды он даже стал символом легких сил республики, и носил это звание несколько лет. Что же касается наших друзей, то для них эта эпопея была типично средним предприятием. Заработали не очень много, но и не слишком мало, были потери, но небольшие. Никто сильно не пострадал, но какие-то раны, контузии и вывихи все же имели место. И т.д. и т.п.
            Совпадение.
                Пошел встречать скотину я, чуть вышел из ворот –
                Гляжу, походкой чинною державный царь идет.
                Смотрю на эти древности, забылся, сам не свой,
                Быть может, наш соседушка рехнулся головой?               
                Гляжу еще внимательней – да нет, не маскарад!
                В село толпой боярыни идут, как на парад.
                О боже, что же деется, сзываю весь народ – 
                Хоть кто-нибудь, надеюсь я, хоть что-нибудь поймет.
                Барон Лось, «Встреча».
    Когда история Странного корабля наконец завершилась, пираты решили основательно отдохнуть. Причем не только от работы, но и вообще от окружающей жизни. Нашли в стороне от обитаемых миров, в глухом уголке Внешней Галактики, безымянную звезду с десятком необитаемых планет, пока даже не имевших номеров и названий. Одна из них вроде бы имела подходящую атмосферу и напоминала обычную среднюю планетку «зем-ного» типа. Туда и направились наши герои, предвкушая полное уединение, тишину и зас-луженный отдых.
       При подлете убедились, что атмосфера действительно есть, в ней изрядный процент кислорода, а вредных примесей нет. Но при круговом облете Марлен на первом же витке уловила четкие сигналы, совершенно непохожие на грозу или ионосферные вихри. Вскоре поймали еще и еще, все это очень походило на переговоры рейсовых самолетов между собой или с аэропортом. Запустили ближе к поверхности радиозонд, и он через десяток минут поймал передачу, явно широкого вещания, на классическом общесеверном языке. Пираты были в шоке.
        Естественно, решили посадку отложить, а пока украдкой понаблюдать за странной планетой. Космических средств на ней, к счастью, не водилось, и разведка шла беспрепят-ственно. Выяснилось, что живут тут вполне разумные звери, уровень их развития выше, чем у большинства миров Внешней Галактики, но, конечно, ниже, чем во Внутренней. Планета равнополюсная, на северном полушарии обитаемы четыре материка и куча больших и малых островов, а южное заселено куда реже, и похоже, гораздо позднее. Все терялись в догадках, как такой огромный и весьма развитой мир остался совершенно незамеченным. Решили порыться в архивах, поискать информацию – может быть, кто-то когда-то что-нибудь заметил? Но ничего путного найти не удалось, этот угол Вселенной обследовали редко и нерегулярно, видно, он никого до сего дня не заинтересовал.
       Однажды Боцман, с отчаяния перебиравший все доступные справочники подряд, тупо листал атлас с картами различных планет. Что-то его заинтересовало, он взял чертеж ис-следуемой планеты и, положив рядом, начал что-то сверять. Минут через десять он с горя-щими глазами ворвался в кают-компанию, где вся команда мирно обедала, и молча бросил на стол два листа. Все присмотрелись и ахнули – этот мир как две капли воды был похож на Зизи времен третьего цикла, где-то через 200 – 300 лет после разделения Юга и Севера. Причем именно в «оставшемся северном» варианте.
    Сперва все решили, что сдуру ошиблись курсом и нечаянно попали на старейшую планету. Но та за много лет сильно изменилась по сравнению с наблюдаемым видом, да и случайно попасть во Внутреннюю Галактику было нереально. Кроме того, для такого пе-релета у них просто не хватало времени, как минимум года. Наконец, Зизи была центром оживленных межпланетных трасс, там ежедневно стартовали и садились звездолеты, а тут все было тихо и гладко. Для проверки засекли контрольный сигнал ближайшей станции Периметра, они автоматически пеленговали специальные ежедневные послания всех планет внутреннего мира. Все сходилось – последняя передача с Зизи была отправлена полтора года назад и получена, как и положено, вчера. То есть в глухом медвежьем углу Внешней галактики возник двойник старой Зизи с «отставанием» по хронологии в несколько тысяч лет!
     Конечно, такое совпадение могло быть случайным, но даже грубые расчеты показали, что вероятность подобного события ничтожно мала, почти равна нулю. Всякую фантас-тику вроде перемещений во времени, джамп – режимов и нуль-транспортировки тоже пришлось отвергнуть – ежели бы подобное стало реальностью даже только тут и сейчас, все равно кто-то бы об этом знал, хотя бы на станциях Периметра. Следовательно, кто-то когда-то специально создал точную копию Зизи в этой системе, причем сразу на опреде-ленной и весьма высокой ступени развития. Иначе неизбежные случайности расстроили бы картину совпадений во время долгой эволюции.
       Сперва сие казалось абсолютно нереальным. Сформировать уже порядком остывшую планету, заселить флорой и фауной, да еще с разумными зверьми – это же безумные и совершенно необъяснимые затраты! Эльза даже выдвинула альтернативную версию, что это все проделки Ничейной зоны, благо она была недалеко от них. Но эта теория не под-твердилась, все факты и наблюдения показывали, что влияние Ничейной зоны никогда не проявляется вне ее границ, даже в самой малой степени. Оставалось последнее средство – осторожно проникнуть на планету и попытаться выяснить ее историю так сказать изнутри. Для посадки выбрали самый глухой угол южного полушария, и темную дождливую ночь. все прошло прекрасно, а утром наши герои приступили к обследованию планеты. Делать сие приходилось медленно и осторожно, дабы не привлекать внимание местных. Сперва все шло неплохо, догадка Боцмана вроде подтверждалась первыми результатами. Какие-то детали конечно отличались, но полного совпадения никто и не ожидал.
       Но вот, через неделю после посадки, с Сапсангом случилась досадная оплошность. На легком биплане он внезапно попал в сильнейший ураган, и прежде чем сумел призем-лится, его отнесло почти на пятьсот верст. Сел он на луг посреди большого поселка, и стал ждать неизбежных визитеров. Но их не было. Прождав почти час, отдохнув и подкре-пившись, наш герой вылез наружу, осмотрел самолет, и устранив мелкие повреждения, собрался было лететь назад. Но мертвая тишина в поселке его как-то смущала. Собрав-шись с духом, он пошел по ближайшей улице, и нигде не обнаружил ни души. Мало того, все постройки и наружные предметы были легкими муляжами из пластика, правда, сде-ланными очень качественно. Кое-где лежали генераторы дыма  пиропатроны, видно, для имитации каких-то процессов, а местами имелись розетки, но не очень мощные, очевидно имитация не требовала больших энергозатрат. И вообще, судя по всему, местные жители тут появлялись очень редко.
      Сапсанг облазил весь поселок, тщательно обследовал окрестности – всюду было пусто. К тому времени стемнело, и осторожно летя почти у самой земли, наш пират отправился домой. От него не укрылось, что ближайший к месту вынужденной посадки район был столь же пустынен, и только где-то верст за двести от места их приземления вдруг поя-вились все признаки жизни. Впрочем, назаметно подкравшись к одному хутору, а потом и к большому селу, наш герой убедился, что тут стоят те же муляжи, а туземцы лишь ими-тируют какую-то жизнедеятельность. Вернувшись к своим, Сапсанг не замедлил сооб-щить им сногосшибательные новости. Сперва все удивились и растерялись, но довольно быстро пришли в себя.
         В самом деле, такая имитация стола дешево, да и создать ее мог кто угодно и когда угодно. К тому же тут можно было предположить вполне разумные цели, вроде обмана противника или доверчивых туристов. Сперва флибустьеры, правда, не могли понять, как местные имитаторы ухитрились подогнать очертания материков и океанов под «зизиш-ные». Но первое же обследование показало, что и тут была сплошная и довольно примитивная бутафория – лишние участки воды затягивались разрисованной пленкой, а суша покрывалась ровными полотнами с разводами, напоминающие барашки. Все это стоило недорого, хотя и требовало регулярной починки, и было делом нетрудным. Но то, что имитация жизни велась лишь там, где ее могли заметить наши друзья, говорило о том, что с самого начала они были под наблюдением. Это вызвало легкое замешательство, Эльза даже предложила поскорее смотаться куда-нибуть подале. Но если аборигены хоте-ли бы их как-то прижучить, то логичнее было сделать это раньше, когда пираты ничего не подозревали. А теперь лучше подождать – пусть местные обнаружат следы самолета, бла-го ждать недолго, а там посмотрим. Пару недель пираты жили в напряжении, ожидая вся-ческих пакостей, но все было тихо и спокойно. Наконец мичман, не выдержав нервного напряжения, решил с белым флагом пойти на переговоры. Но когда на том же биплане он добрался до ближайшего города, там никого не было, все вокруг как будто вымерло. Об-летев полпланеты на дальнем истребителе, Боцман понял, что туземцы по каким-то при-чинам решили с ними в контакт не вступать, и где-то спрятались всем кагалом.
          Попытки найти убежища аборигенов с воздуха закончились ничем. Не помогли и наземные поиски, нигде не было никаких улик. Но вот возле одного городка нашлось лет-ное поле со следами недавних рейсов. Судя по всему, тут взлетали космопланы ближнего действия, способные долететь лишь до ближайших окрестностей той планеты. Орбиталь-ных баз и искусственных спутников обнаружено не было, а естествекнный был лишь один. Его и решили обследовать в первую очередь. Никакой атмосферы там не было, поверхность очень неровная, и не успели наши герои обследовать и половины спутника, как их соратники на планете прислали срочную радиограмму. Там опять появились их таинственные соседи, но все попытки контакта провалились, при первом же приближении конкистадоров местные прятались как тараканы. К сожалению, пиратов было слишком мало, дабы прочесать достаточную площадь, а когда вернулись путешественники со спут-ника, планета опять опустела напрочь. Вскоре эти бесплодные попытки окончательно надоели нашим героям, и они решили смыться на соседнюю планету, и наконец-то просто отдохнуть, как и было намечено заранее. Там была не очень здоровая атмосфера и почти полуторное тяготение, но зато никакой разумной жизни.
         Последнее утверждение пираты проверили и перепроверили не раз, так им надоели последние загадки. Но все было чисто, и прибыв на новое место, наши герои наконец-то расслабились. Правда, они решили, на всякий случай, все время наблюдать за странными соседями, дабы не попасть впросак в случае чего. Но все было спокойно, и когда подошел срок, пираты благополучно покинули сей странный мир. Отдохнули они прекрасно, но какой-то неприятный осадок все же остался в душе. Боцман предлагал даже остаться еще на полгода и разгадать таки загадку Псевдозизи, как они назвали бутафорскую планету, но остальные идею отвергли. Неохота было возиться за так, или почти за так. Так сия тайна и осталась неразгаданной.
      Добавим лишь, что где-то лет через сорок, в совсем других условиях, кто-то из наших героев почти случайно вновь оказался в тех краях. И конечно решил ещё разок поглазеть на непонятную диковинку. Но за три месяца наблюдений почти ничего нового узнать не удалось. Правда, наш герой сумел, настроившись на нужную волну, прослушать кучу раз-говоров двух лиц, один из которых, скорее всего, сидел на астероиде, а второй шлялся по планете. В буквальном переводе звали их отец Уамоздеггий и брат Адорруатзий. Скорее всего, это были чиновники, управленцы среднего звена. Впрочем, учитывая что всё население Псевдозизи и связанного с ней астероида вряд ли превышало пару тысяч зверей, подробные определения очень условны. Конкретно же большая часть переговоров сводилась к понуканиям Уамоздеггием своего корреспондента заняться неким «делом», а не разбрасываться по мелочам. Тот в ответ вяло отнекивался, ссылаясь на усталось, обилие мелких забот и общую неготовность к масштабным действам. Этот обмен упреками и претензиями шёл довольно долго, но неизвестно, принес ли он какие-то результаты в реальности. Несколько раз пререкания затухали на два – три дня, но почему и от чего – осталось неясным. Скорее всего, эти переговоры были связаны с имитацией реальной жизни на подопытной планете, ибо этим процессом в целом управлять с астероида было проще. Но конечно, на самой планете должен был быть при этом некий исполнительный орган. Но всё это не более, чем предположение, хотя и очень правдоподобное.
             Большая мортира.
                Сошлись в долину разные козлы,
                Что б витаминов горсточку урвать,
                Но собралась бесчисленная рать,
                И все ей покорились без борьбы.
                Розамунда де Ваха, «Военные песни».
   История с мортирой – пожалуй единственное чисто военное приключение наших героев, происходившее на суше и никак не связанное с морем. Случилось оно вскоре после отлёта с Псевдозизи, когда пираты для отдыха и разработки планов на будущее остановились на некой планете звезды с поэтическим названием Осколки. Планета была большая, очень развитая по меркам Внешней Галактики, и довольно спокойная, но кое-какие конфликты всё же имели место. Вся суша была поделена между девятнадцатью большими державами, в основном они жили мирно, но некоторые имели пограничные споры с соседями. Не принципиальные, речь шла о сотнях квадратных вёрст, не особо богатых какими-то ресур-сами. Так что дипломатические стычки редко перерастали в реальные конфликты, да и те быстро затухали, не перерастая в нормальную войну. Вот один такой спор и привлёк вни-мание пиратов, вернее не их самих, а нанявших их местных вояк. Им не нравилось, что со-седнее государство вдоль всей границы было «отгорожено» высоким и труднодоступным горным хребтом, преодолеть который было очень трудно. Правда, в хребте имелся про-ход, широкий и ровный, а поскольку горы попадали в приграничную демилитаризо-ванную зону шириной в 60 верст, укрепить тот проход соседи не могли. Местность вокруг была степная и ровная, а сам проём, закрытый от влажных ветров, являл собой глинисто – песчаную пустыню, с редкими кустиками солянок и колючек. То есть танковая армия, даже усиленная мотопехотой и артиллерией, за пару часов могла проскочить это горлы-шко, и разлиться далее по степи. Тетракис сперва даже не понял, для чего их помощь могла понадобиться местным генералам.
         Но как оказалось, не всё было так просто. Военные инженеры Ордхайской республики – так называлась страна, владевшая горами – спроектировали и построили мощное оружие, способное задержать форсирование прохода на сутки, если не более. За границей демили-таризованной зоны они поставили в подземных укрытиях две огромные мортиры, калибром аж в сто дюймов (2 540 мм). Система разгона снаряда была смешанной – сперва в снарядной камере взрывалось последовательно несколько порций распылённого в воздухе керосина, а далее вступали в дело электромагниты, последовательно втягивавшие в себя снаряд. Скорость его, конечно, нарастала очень медленно, система была очень громоздкой и сугубо стационарной. Зато работала она очень экономично, давление даже в начале ствола было невелико, а верхняя половина дула вообще была сделана в виде решетчатой мачты. А поскольку цель была одна, и находилась всего в 42 – 44 вёрстах от позиции, двигать этих монстров было незачем. Снаряд был невращающийся, с хвостовым опере-нием, а вес его составлял 46 – 53 тонны, причём основной, противотанковый, тип снаряда был самым лёгким. Он содержал в себе 11 тысяч кумулятивных гранат, легко пробивав-ших крышу самых тяжелых танков. А ежели магнитный детектор и мягкое торможение указывали, что снаряд упал на землю, взрыватель не срабатывал, и граната превращалась в мину. Траектория и направление были рассчитаны заранее, при выстреле оставалось лишь учесть погодные условия, которые, впрочем, на полёт столь тяжелого тела влияли слабо, да и особая точность стрельбы была не нужна. Тем более, что угол наводки был велик, около 80 градусов, и снаряд большую часть времени летел в очень разреженной атмосфере. И скорость его была очень приличной – от 890 до 970 м/сек для разных типов боеприпасов. Скорость стрельбы составляла три выстрела в минуту, то есть за пять – шесть минут, даже в самом плохом варианте, одна мортира накрывала весь горный проход. Для самообороны в боекомплекте имелись зенитные выстрелы, а также осколочные и фугасные, для борьбы с пехотой противника и разрушения его построек и коммуникаций.
         Понятно, что заглублённые в землю орудия были надежно скрыты, верхний люк из двухметровой брони при выстреле открывался лишь на 7 – 8 секунд. А сам ствол имел собственную крышку, половинки которой, снизу обшитые упругой пенорезиной, открыва-лись самим снарядом. Это, конечно, была более хилая защита, но 20 кг снаряд или 40 кг мину она выдерживала легко. Запас керосина и ёмкость аккумуляторов обеспечивали как минимум тридцать выстрелов при полной изоляции от внешнего мира. Да и точное местоположение мортир вычислить было трудно – весь район их расположения, 30 на 20 верст, был закрытой военной зоной, а с воздуха хорошо замаскированное «дуло» совершенно не просматривалось. Контрольные же стрельбы проводились редко, как правило ночью и в туман. К тому же весь район был напичкан дымовыми установками, кои могли закрыть его плотным покровом за пару минут. В горах по обеим сторонам прохода таились многочисленные наблюдательные пункты, имевшие надёжную связь с артиллеристами. Велось круглосуточное воздушное наблюдение, да и самом проходе постоянно толклись какие-то пастухи почти без скота, туристы, часами разглядывавшие каждую былинку, и прочие подозрительные типы. Сафридские генералы (нанявшее пиратов государство называлось Сафридским княжеством) подумывали даже о масштабном орошении степей, прилегающих к границе. Мол, это вызовет повышение уровня грунтовых вод в проходе, и он быстро зарастёт полноценными деревьями. Но вырубить их на ограниченном пространстве было нетрудно, да и проложить дренаж, дабы вернуть воду на прежнее место, тоже реально. К тому же облесение могло помочь пехоте, но любая техника и в лесу была бы видна издали. А просочившуюся пехоту обстрелом из тех же мортир легко можно было отсечь от баз снабжения, обрекая на голодную смерть.
        Интересно, что «стволы» обеих мортир были искривлёнными, сперва снаряд двигался горизонтально, и лишь постепенно приобретал нужный угол возвышения. Это требовало большего расхода электричества, зато сдвинуть снаряд с места было проще. А главное, при такой схеме вся установка находилась выше уровня грунтовых вод, что сильно облег-чало жизнь артиллеристам. Сверху орудие прикрывалось несколькими ярусами брони с верхним закалённым и нижним очень вязким слоями. Общая толщина защиты превышала 10 метров, а между слоями стали лежали специальные амортизирующие прослойки, из смеси песка, глины и гравия, тоже немалой мощности (более 20 метров). Сверху всё это прикрывалось пятиметровой толщей кварцитовых глыб, перевязанных тросами и частично скреплённых стальными стержнями. Поверх камней лежал слой очень твёрдой закалённой брони, изогнутый и разной толщины, а на нём уже покоилась обычная степная землица. Размеры и очертания камней были рассчитаны так, что снаряд весом более 6,5 тонн, пада-ющий под углом более 40 градусов, терял направление и переходил в более горизон-тальное положение, если, конечно, сразу не взрывался от удара в крепчайшие глыбы. А более лёгкие боеприпасы не могли пробить броню даже при двухкратном попадании в одну и ту же точку.
      В общем, задача, поставленная перед пиратами, была крайне сложной. Атака с воздуха требовала мощной бомбардировки и высадки десанта числом не менее дивизии. А за это время противник подтянет резервы. Можно было отсечь мортиры от снабжения и заставить выпустить весь боезапас, но и это требовало времени. А главное, сафридцы желали обезвредить противника без крупномасштабного вторжения, так сказать чистой диверсией, пусть и глобальной. Боцман даже предложил развеять над мортирами семена ацидофилий, пусть, мол, разрушат им весь железобетон. Но эти деревья росли только во влажном климате, и при высоком содержании углекислоты в воздухе, а ТПЗО (Третья планета звезды Осколки) была в этом плане аналогом Зизи. Как-то отравить гарнизон, хотя бы на время, тоже было нереально, все помещения снабжались воздухом через многоступенчатые фильтры. К тому же гарнизон каждой мортиры насчитывал более шести тысяч зверей, и вывести их из строя одновременно было невозможно, да и питались и отдыхали они в разное время. Как-то отвлечь артиллеристов на другие цели также не вышло бы, ибо повернуть свои монстры они могли лишь на полтора градуса влево или вправо, да и возможности вертикальной наводки были ограниченны. Были идеи как-то замаскировать проход, закрыть его туманом, проливным дождём или низкими тучами, но для некоторых локаторов всё это было не очень страшно. И кто мешал гарнизону при первом же подозрении выпустить десяток снарядов для профилактики? А длительное задымление было безумно дорого. В конце концов, после долгих дебатов, пришлось принять план Харриса – надо заманить в проход как можно больше ордхайцев, желате-льно гражданских, дабы в момент нападения они смешались с сафридцами, и стрельба по площадям станет невозможной. Но как это сделать? Постоянного и даже пришлого населения в проходе не было, как и любых хозяйственных объектов, даже пастушьи тропы там не наблюдались. Те же полсотни наблюдателей, замаскированные под мирных граждан, наверняка имели какие-то убежища и инструкции на случай атаки. Охотникам, скотоводам и сборщикам лекарственных трав этот клочок пустыни и даром был не нужен, тем паче, что хоть какая-то инфраструктура напрочь отсутствовала не только в самом проёме, но и на пять – шесть вёрст окрест него. Тогда наши герои решили основательно изучить приграничные горы, авось там и найдется что-то интересное. Осадков там выпадало много больше, чем в окрестной степи, и почти все склоны заросли лесом и густым кустарником. Заросли кишели копытными, от мелких коз размером с собаку, до огромных «быков». Но охотились на них мало, крутые скалистые горы почти не имели дорог, да и население там было крайне редкое. Вот если бы выманить этих скотов на равнину... но как и зачем? Только через три месяца, хорошенько изучив приграничные обласвти, пираты начали действовать.
     Местные растения, при общей своей обыденности, отличались повышенным содержанием алюминия в тканях, и особенно в клеточном соке. Животным же он был особо не нужен, и травоядные виды с удовольствием грызли минералы, содержащие фтор. Связывая алюминий в прочные комплексы, фториды очищали организм от избытка лёгкого металла. Особенно им нравился фтористый кальций в аморфном виде, то есть минерал ратовкит. Его и найти было проще, и был он самым мягким из всех природных фторидов. Но вот в пограничных горах этого минерала почти не было, и тамошним копытным приходилось порой проходить по полтораста – двести вёрст до ближайших «солонцов». И вот наши герои решили помочь бедным зверушкам, создав рядом с проходом богатые кормушки. А потом, когда все привыкнут к роскоши, естественно, перенести еду прямо в проход. Действовать пришлось медленно и осторожно, но через 7 – 8 месяцев вокруг проёма уже бродило тысяч тридцать, если не более, зверей, включая почти пять тысяч огромных быков. И вдруг лакомство исчезло, но на следующий же день обнаружилось на дне плоской и ровной долины. Там началось дикое столпотворение, а через пару суток начался изрядный падёж, и сразу возникли нехорошие подозрения. Через день сафридская ветслужба заявила, что у перебежавших границу антилоп обнаружен ящур и что-то вроде сибирской язвы. Начались проверки, зловещие диагнозы подтвердились, и не прошло и недели, как ордхайцев охватила паника. В проход срочно отправили более тысячи врачей, в основеном ветеринарных, с многочисленными помощниками, необходимой техникой и обильным автотранспортом. А копытные всё прибывали, многие из них уже дохли просто от голода и жажды, да и ордхайцам в этой пустыне жилось несладко. Пришлось проложить временный водопровод по всему периметру прохода, но и он мало чем помог, мощность трубы оказалась совершенно недостаточной.
         И тут в дело вмешались соседи. Под предлогом помощи сафридцы ввели в проход механизированный корпус с многочисленными частями усиления. Конечно, среди солдат было и много медиков, но все понимали, что это скорее предлог. Во всяком случае, в проходе ордхайцы несколько дней находились в роли военнопленных, хотя официально сие всячески отрицалось. А сафридские геодезисты и топографы, под прикрытием танковых пушек, обошли весь периметр мортирной зоны, записывая и фотографируя всё подряд. Ничего интересного они не выяснили и не нашли, но сам факт такого вторжения был очень неприятен, и для генералов, и для политиков. Конечно, акция эта была сугубо разовая, после ликвидации эпизоотии над стадами копытных установили постоянный контроль, и всё время следили, дабы на земле прохода не скапливалось ничего заманчивого для диких зверей. Тем не менее наши пираты задачу выполнили, причём довольно быстро и без особых затрат. А ордхайцам пришлось мортирный гарнизон усилить мотос-трелковой дивизией и двумя танковыми полками, что было очень накладно. Так что победа несомненно осталась за сафридцами, что и требовалось доказать.
       Интересно, что конструкция мортир и её чертежи не были секретными, ордхайцы справедливо считали, что чем подробнее противники будут осведомлены об их монстрах, тем меньше будет у них охоты ввязываться в какие-то авантюры. Ну, а применить столь специфическое оружие для других целей вряд ли возможно. Там и тогда сие было верно, но вот наши пираты чуть ли не через двадцать лет вспомнили про ордхайскую диковинку. Вообще-то оная история представляет собой отдельное приключение, но весьма короткое, не очень драматическое и не очень захватывающее, так что лучше его изложить здесь же. Однажды наших героев наняли для решения вроде бы не очень сложной задачи, вполне военно-морского профиля. Некое государство, занимавшее огром-ный, почти в 3 млн вс2 остров, много лет находилось в состоянии войны с соседней державой, примерно того же размера и населения. Между противниками лежал океан шириной от тысячи до двух тыщ вёрст, и понятно, что вялотекущие бои происходили лишь на воде и в воздухе. Остров имел очень небольшой ВМФ, исключительно прибрежного типа, а вот их противники имели массу кораблей, включая десяток авианосцев. И оные авианосцы под прикрытием лёгких сил регулярно подходили к островным берегам на 150-200 вёрст, и бомбили важные объекты, не токмо у берегов, но и на удалении от оных. Понятно, что ущерб был невелик, самолётов в каждом налёте участво-вало немного, и удалялись они весьма поспешно, опасаясь ответного удара авиации и подлодок, да и устраивать такие экспедиции можно было лишь при очень благоприятных условиях. Но всё же островитяни желали как-то нейтрализовать подобные набеги, тем паче, что они надеялись после пресечения таких ударов и на полное прекращение войны. Ведь никаких иный боевых действий не велось уже лет тридцать. И вот такую задачу попросили решить наших друзей.
        Сперва они даже не поняли, в чём тут сложность. Соорудите лишнюю сотню подлодок и пару сотен самолётов – дальних разведчиков, и дело в шляпе. Но всё оказалось не так просто. Жители острова оказались поголовно подвержены морской болезни, причём в сильной форме. И даже экипажи самолётов не могли летать над водой. Так что приходилось не токмо нанимать вояк со стороны, но и покупать сами корабли, ведь никогда и не на чём не плававшие жители острова просто не имели в судостроении, даже в речном, никакого опыта. А сие всё очень накладно. Так что «чудо-оружие» должно быть исключительно наземным, да и средства наблюдения и обнару-жения противника не худо бы максимально оградить от коварства водной стихии. И тут пираты вспомнили о большой мортире. Конечно, тут задача была много сложнее, ибо стрелять надо было по движущимся целям, и не большей дистанции. Зато отпадали все меры по маскировке орудий и дезинформации противника. К тому же, как выяснилось, география острова, условия погоды и течения океана позволяли атаковать островитян лишь в двух, не очень обширных, секторах. То бишь для круговой обороны хатило бы пары пушек. К тому же при взлёте аэропланов, и некое время до и после, авианосец идёт строго против ветра и с постоянной скоростью. Вот в это время его подбить проще всего. Правда, при этом какие-то самолёты могут подняться в воздух ещё до первого попадания, но вряд ли их будет больше дюжины. А с такой группой справятся зенитчики, и довольно быстро, тем паче, что курс противника сразу станет известен. Боеголовки решили делать зажигательными, с калий-натриевым сплавом, коий самовоспламеняется при любой погоде, и даже в воде. А так как весили они немного, то в каждом снаряде помещалось не одиннадцать, а более тринадцати тысяч поражающих элементов.
       Предварительные расчёты показали, что идея вполне реальна, но вот с дальним обнаружением авианосных групп было сложнее. Самые мощные локаторы, построенные в оптимальных точках, уверенно обнаруживали противника за 200-220 вёрст, а теоретически налёт со стороны моря можно было произвести и с трёхсот-вёрстного расстояния. Эффект такого удара был бы очень мал, но всё же заметен. И вот наземное наблюдение решили дополнить двумя спутниками на стационарных орбитах, благо остров лежал прямо на экваторе планеты. На спутники загрузили изрядный запас топлива, который позволял корректировать орбиту и высоту полёта с высокой точностью в течении сорока лет, как минимум. Ну а потом, надо думать, оная война наконец закончится. Все системы построили, отладили и испытали за полгода, и вот при очередном набеге началась боевая стрельба. Вышло очень неплохо, один авианосец после сильного пожара затопила команда, второй получил тяжёлые повреждения, погибло более половины самолётов. Пострадали и корабли сопровождения, но не очень сильно. Испуганный неприятель в следующий раз атаковал с другого направления, ранним туманным утром и сразу четырьмя авианосцами, с усиленной охраной. Но и это не помогло, до цели долетело всего пять машин, а более полусотни их разбились и заблудились в тумане, не считая иных потерь. Три авианосца получили средние повреждения, один тяжёлые, но все они остались на плаву. Зато затонули четыре эсминца и два сторожевика, и столькоже сильно пострадало от огня. Следующийудар состоялся аж через три года, число авианосцев довели до двенадцати, и атаковали они одновременно с обеих строн. А сопровождали сию армаду более шестидесяти эсминцев и сторожевиков, плюс десяток крейсеров ПВО. Но такое скопище сил и средств лишь повредило делу – операция затянулась, и мортиры вместо обычных 4-5 выстрелов успели пальнут раз по двадцать. В итоге погибло четыре авианосца и пять было сильно повреждено, и половина остального флота не дощло до родных гаваней. На острове царило всеобщее ликование, но противник оказался очень упорным. Теперь он нападал ночами, маленькими группами из одного авианосца и 3-4 кораблей прикрытия, с интервалом в две-три недели. Потери кораблей и самолётов снизились, но на разу при оных наскоках ни один ероплан не смог даже взлетеь. Островитяне же, совершенствуя своё мастерство, научились облегчёнными снарядами стрелять аж на 500-600 вёрст. И когда, после долгой и кропотливой подготовки, в море вышел новейший, очень быстроходный и хорошо защищённый авианосец, в сопровождении всего двух сторожевиков, результат атаки опять был нулевым. А вот все три корабля были потоплены на обратном пути. После такого афронта начались, наконец,мирные переговоры, и окончательное соглашение было подписано через год. Ну а наши пираты вместе с последним взносом получили уведомление об успешном окончании дела.
            Торговые дороги.
                Норландия, Норландия, а где же твоя армия?
                - А наша армия флот, любого врага отобьёт.
                Как же вам в тундре не голодно, как же в морозы не холодно?
                - А мы много торгуем по свету, и вволю чеканим монету.
                Местная частушка.
         Данная глава логически и предметно мало связана с предыдущей и последующей, но хронологически они близки. Впрочем, точные даты событий забылись, как и конкретное место действия. В памяти пиратов отложилось лишь, что это была огромная планета, на которой обитало множество государств, больших и малых, застывших в своём развитии «по нашему» на уровне восемнадцатого века. Но вокруг северного полюса, на огромном острове площадью более 1,5 млн кв вс, раскинулась Нордическая республика, или Нор-ландия, вполне развитая держава, очевидно освоенная и заселённая пришельцами из более индустриального мира. Здесь знали электричество, лёгкие сплавы, бездымный порох и пластмассы, летали на самолётах и пользовались полупроводниковыми приборами. При-рода планеты была мягкой и удобной, даже на полюсах летом почти не оставалось снега и льда, а на широте 80 – 85 гр уже росли кусты и корявые деревья. В то же время даже в тропиках не было иссушающей жары, а осадки равномерно распределялись по месяцам. В растительном покрове преобладали леса самых разных типов – от экваториальных до таёжных, кое-где попадались пятна степей, лугов и тундр. Реки, озёра и болота более-менее равномерно распределялись по суше, занимая 10 – 15 % её площади. Самая высокая гора планеты имела всего лишь 3 209 м ССО.
      Наши герои попали сюда совершенно случайно, сперва они просто облетели несколько раз сей любопытный мир, дабы разобраться с его устройством. Но обнаружив развитую цивилизацию в окружении средневековья решили, что здесь можно неплохо заработать. К сожалению, как оказалось, межгосударственных войн тут не было в принципе – норлан-дцы и так жили лучше всех, а остальные боялись нарушать договоры и соглашения, дабы не помешать международной торговле. Она велась с размахом, по всей планете, в основ-ном между Нордическими землями и прочими державами. Они покупали у северян каче-ственный металл и метизы, пластиковые изделия, селитру для изготовления пороха (своя была дороже) и массу полезных мелочей. Кроме того, из Норландии вывозилось ежегодно более 300 млн тонн отличного угля, которым в иных местах даже отапливали дома, благо он был крайне дёшев. Вся добыча республики была сосредоточена в четырёх огромных карьерах, один из которых целиком работал на экспорт. Без всякого обогащения уголь грузился в большие вагоны, вместимостью 700 тонн (ширина колеи этой дороги была 4 метра), и через 680 вёрст попадал на берег моря, у глубокой и удобной бухты. Здесь прямо к берегу выходила плосковершинная и очень ровная скала, возвышаясь над водой на 17 – 18 метров. То есть вагоны не надо было наклонять или опрокидывать, уголь по лотку сам сыпался в трюмы. Уклон этой магистрали не превышал двух метров на версту, а места погрузки и разгрузки у карьера возвышались над уровнем моря всего на 250 – 260 метров. То есть и обратный провоз импортных грузов от берега в глубь острова был не очень труден. Тем паче, что везли более дорогие, хотя в основном тоже массовые грузы – зерно, древесину, скот, текстильное сырьё, фрукты и некоторые виды овощей.
           Столица Норландии, Центральный город д-ра Яренга, располагался между двух угольных карьеров (их разделяло всего 43 версты), и рядом с основным месторождением железной руды на планете, причём очень богатой. Видно, предки норландцев осмотрели немало звёздных систем, прежде чем нашли такое местечко. Но и это было не всё – под одним из кварталов города, на глубине 800 – 900 м, было огромное месторождение очень богатой урановой руды. Содержание делящегося изотопа на этой планете составляло поч-ти 6,5 %, и когда между рудных жил проложили штольни с графитом, заработал мощный ядерный реактор. Местные хвалились, что при мощности в 2,4 млн квт он работает беспе-ребойно уже более трёх тысяч лет. А горячая вода второго контура шла на отопление не только всего города, но и окрестных предприятий, поселков и сел. Кстати, д-р в названии города, как выяснили пираты, означало вовсе не доктор, а диктатор. Это был первый правитель города, а потом и всей Норландии, прибывший сюда со своими подручными примерно 4 000 лет назад. Затем их дело сильно разрослось, и перед смертью Яренг собственноручно составил очень демократическую конституцию, действующую по сей день. Да и его долгое, более 600 лет, правление было довольно либеральным, и диктатором своего вождя современники звали скорее по привычке. Но их потомки для пущего благозвучия решили всё же сие определение немного замаскировать.
          Поскольку Нордические земли располагали мощным военным флотом, порядок на планете, по меркам Внешней Галактики, поддерживался отменный. Но отсутствие войн вовсе не означало полную бесконфликтность. Напротив, огромные объемы торговли породили множество шаек, отрядов и банд, промышлявших грабежом торговых путей. На море их было немного, ибо норландцы следили за судоходными трассами по всему свету, и пираты прятались в самых глухихи углах, поневоле нападая на самых мелких купцов и на самые захолустные пристани. А вот на суше, особенно на основных материках общей площадью более 390 млн кв вс, грабителей хватало. Процветанию сухопутных пиратов способствовала и редкая населённость многих областей, обилие лесов, болот и каменистых холмов, а также отсутствие на суше современных видов связи. Норландские контрразведчики пытались было снабдить своих коллег в других странах радиосвязью, но она оказалась слишком сложной и хрупкой вещью для местных. К тому же радиосвязи мешали постоянные и сильные помехи, хотя грозы на планете были редки, а северные сияния вовсе не наблюдались. Как оказалось, виной всему были постоянные подвижки магнитных пород, залегавших неглубоко под землёй. Они создавали переменное и очень измен-чивое магнитное поле, и предсказать его фокусы было нереально. А вот на морском дне эти странные аномалии отсутствовали, кроме самых мелководных мест.
        Оценив обстановку, наши друзья поняли, что здесь выгоднее защищать порядочных граждан от грабителей, как когда-то в достославном монастыре. Только масштаб работы обещал быть куда большим. Для начала они рванули в Империю главных островов, которая вопреки названию, занимала и треть одного материка. Правда, почти половина её территории действительно приходилась на острова. Извилистые берега, обилие мелково-дий, частые туманы и узкие проливы позволяли местным пиратам действовать вольготнее своих соседей. Ну а на суше разбойники и воры кишели почти в каждом болоте и боль-шом лесу. Наши герои не торопились, почти месяц ушел у них на разведку и подготовку. Затем они предложили свои услуги ассициации морских торговцев Алгерио, крупнейшего порта страны. Условия были заманчивы, экипировка новых охранителей внушала уваже-ние, и их предложение было сразу принято. В течении полугода Тетракис с друзьями добросовестно очищал окрестные воды от невольных коллег, после чего остатки местных пиратов в страшном испуге поспешно бежали на другой конец планеты. Причём грозные пришельцы почти не использовали «чудо-оружие» – успех дела решили отличная связь, прекрасная тактическая и материальная подготовка, знание местности и огромный много-летний опыт. Алгерийские купцы и арматоры были в восторге, и помимо обещанного вознаграждения наши герои получили кучу наград от местных и столичных властей. Две недели они отдыхали и наслаждались жизнью, но затем были срочно вызваны в столицу империи. Там удачливым воякам предложили взять на себя охрану главного караванного пути, что соединял страну с соседним Куницким королевством.
   Подумав пару часов, тетракисовцы согласились, но попросили три недели на подготовку и изучение местности. Приятно удивленные чиновники – они думали, что подготовка займет минимум два месяца – тут же согласились, и закипела работа. Казалось, что ничего особо сложного в новом деле нет, особенно после агрегатистской войны, Сернистого моря и высот Ронзага. Сперва и правда всё шло нормально, наши пираты частью сил сопрово-ждали караваны, а остальные несколькими мобильными группами прочёсываои местность вокруг трассы, дабы заранее отогнать или рассеять самые крупные шайки. Но вот через пару недель выяснилось, что несколько банд, объединившись, внезапной и мощной атакой захватили городок Ланс в самом уязвимом месте пути. Со всех сторон его прикрывали болота и озёра с топкими берегами, а со стороны Куницкого к-ва текла широкая и быстрая река, с обрывистыми крутыми берегами. Через нее, конечно, существовал нормальный мост, но не успев занять город, бандиты взорвали его напрочь. Так что приходилось дви-гаться почти двое суток по караванной грунтовке, или создавать промежуточную базу на подступах к городу. Это было надёжней, но много дольше, и после бурной дискуссии решили рискнуть, и идти напролом. Запасов взяли с избытком, боеприпасов тем более, а по сторонам главной колонны оперировали летучие отряды, многочисленные дозоры и разведчики. На всякий случай даже захватили с собой небольшой биплан для разведки и наблюдения за противником.
   Поход прошел нормально, хорошо организованный штурм тоже. Потери были невелики, городок взяли через четыре часа ожесточенного боя. Однако большая часть бандитов, из оставшихся в живых, успела сбежать и рассеяться по окрестным чащобам. У них почти не осталось пороха, да и оружие было не у всех, так что эти оборванцы казались совершенно не опасными. Но тут выяснилась одна неприятность – жители окрестных сёл и деревень, прослыщав об успехе штурма и не желая ночевать в опасном соседстве с вооруженными беглецами, массами двинулись в Ланс. Их было так много, что пищевые запасы грозили истощиться за неделю, а пополнения ждать было неоткуда. И уйти из города, не разгро-мив как минимум основных противников, было нельзя. Хорошо, у Тетракиса был резерв – четыре паровых омнибуса, которые могли тащить на буксире ещё десяток телег. С их помощью в Ланс доставили уйму беприпасов и продовольствия, пару легких пушек и десяток местных спецназовцев. С их помощью удалось рассеять и частично истребить две самые крупные шайки, но еще четыре, ускользнув от расправы, затаились где-то недалеко. А беженцы не расходились, запасы стремительно таяли, и как быть дальше никто не знал. Наши друзья уже стали подумывать об отступлении, дабы перегруппировавшись и создав вокруг опорные базы, начать серьёзную компанию. Но Харрис с Боцманом считали, что перед этим надо захватить или пристрелить хотя бы десяток противников, дабы отбить у них охоту тревожить конвой по дороге.
       Однако за 11 суток не удалось сделать ровно ничего. А потом осмелевшие разбойники сами перешли в наступление. Для начала они взорвали или засыпали все колодцы вдоль трассы, а во все ручьи у дороги набросали трупов и разных отбросов. Озерная же и болотная вода в тех краях и так была непригодна для питья. Затем четверо удальцов подобрались к самому городу, и с небольшого бугра дали два залпа по базарной площади. Никто не пострадал, часть пуль даже не долетела до цели, но поднялась страшная паника. Теперь уж всем стало ясно, что дальше медлить некуда. Начались поспешные сборы. Караван получился огромный, длиной в полверсты; по концам его разместили омнибусы с прице-пами, максимально защитив их борта. Для артиллерии нашлось несколько здоровенных телег, кои после укрепления годились на роль гуляй-города. Но для пущей безопасности вокруг колонны постоянно рыскали пешие и конные группы, а сверху постоянно барражировал биплан. На ночь движение прекращалось, все собирались в кучу под защитой артиллерии и полевых укрытий. Наши пираты надеялись дойти за двое суток, и соответственно наметили два места, очень удобные для ночлега.
      И вот рано утром, сразу после рассвета, караван двинулся в путь. Хотя все участники прихватили с собой воды сколько смогли, омнибусы тащили четыре большие цистерны. В голове колонны шли Сапсанг и Боцман, а остальные пираты были в арьергарде. По мысли Тетракиса, сие было самое опасное место. Первые версты прошли спокойно, противник не приближался к дороге ближе версты. Ван-Рюттер, убаюканный мерным скрипом колес, пошутил даже, что они как будто едут в хорошем поезде. Боцмана, правда, раздражал постоянный стук, грохот и звон у переднего омнибуса – там одну телегу обложили ящика-ми с детскими погремушками. Все попытки заставить их замолчать провалились, игрушки были сделаны на совесть. Кто-то еще до отбытия предложил залить их водой, мол, греметь будут тише и запас питья возрастет. Но даже деревянные ящики были очень хлип-кими, а картонные коробки расползлись бы от воды почти сразу. Впрочем, борта телег и омнибусов укрепляли чем попало, и коробки с погремушками были не самым худшим метериалом. Один артиллерийский рыдван облицевали костями из местного скотомогиль-ника, правда, прокипятив их предварительно в крепком растворе хлорной извести. Запас хлорки был велик, и тащить лишние бочки было накладно, а костяная броня служила отличной защитой от любых пуль или стрел.
        Так прошло два часа, беженцы успокоились, многие приступили к трапезе. Марлен достала бутыль шампанского, пожертвованного одним из богатейших купцов города на правое дело. Напиток оказался превосходным, и у всех как-то полегчало на душе. Вдруг в воздухе раздался свист, и рядом с дорогой шлепнулось два ядра, правда мелких. Дозорные сразу рванули к ближней роще, но пока они её достигли, оттуда пальнули ещё дважды. Одно из ядер пробило верх цистерны, и хотя воды не вытекло ни грамма, беженцы страшно разволновались, как будто они путешествовали по пустыне. Но Марлен их быс-тро успокоила, остроумно заметив, что вода погасила снаряд, и теперь он не опасен. Как ни странно, все в это поверили. Дозор быстро нашел позицию двух пушчонок, непонятно где найденых бандитами, но они успели удрать. Найти их по земле было нереально, пришлось призывать биплан. Летчики быстро обнаружили батарею, обстреляли её из пулемета, но бестолку. Пришлось потратить одну из шести бомб.
        Дальше день прошел спокойно. Несколько раз разбойники пытались приблизиться на дистанцию ружейной стрельбы, но были вовремя обнаружены и отогнаны, причем с потерями – трое было убито, и не менее семерых ранено. Наконец, опоздав почти на три часа, караван достиг места ночлега. Рыть окопы было уже поздно, посему опасные места забаррикадировали срубленными стволами, пнями и ветками, вокруг лагеря натянули сигнализацию. Включили на круговой обзор все приборы ночного видения, вокруг лагеря в самых опасных местах выставили несколько дозоров. Некоторые ворчали по поводу излишних мер безопасности, которые приходилось осуществлять уже ночью, но Тетракис, поддержанный большинством своих, был непреклонен. И как скоро выяснилось, не зря. Где-то около 4-х часов утра бандиты предприняли массированный штурм лагеря. Их обнаружили на приличном расстоянии, всё было готово к встрече, и когда нападавшие приблизились к заграждениям, их встретил массированный и плотный огонь. Дистанции стрельбы и направления вероятных атак были определены заранее, так что эффективность огня была прекрасной. Из-за критического положения задействовали и стратегический резерв – три ручных и один станковый пулеметы; последний, благодаря тяжелому станку и отличному охлаждению, на самом опасном участке палил без перерыва более часа, и в основном прицельно. А когда остатки нападавших бросились назад в леса и болота, большая часть их угодила в засаду. Их устроили ещё засветло, причем исключительно из наших героев, в лагере оставались лишь сам Тетракис и Марлен. Им пришлось изрядно поволноваться, координируя деятельность местных помощников, особенно тех, что сиде-ли за пулеметами и электронными приборами. Но в общем и целом, ученики оправдали доверие, и всё сошло нормально. Конечно, в лагере, как только началась стрельба, возни-кла паника, началась беготня, суета и крик, но обороне они почти не помешали.
        А идея заранее создать засады на путях вероятного отхода противника принадлежала Эльзе. Она уже в полдень, поняв что драка предстоит серьезная, предложила мужу этот вариант. Сперва идея не встретила поддержки, но когда выяснилось, что удобных мест для отступления всего четыре, а в обозе есть десяток свежих лошадей, решили рискнуть. Пираты, вооруженные гранатами, бомбами и пистолет-пулеметами, благополучно проско-льзнули вперед колонны, и ещё до заката заняли свои места. И когда потрепанные и уставшие бандиты попали под плотный огонь почти в упор, мало кто из них смог спас-тись, и тем паче остаться невредимым. А вдогонку убегавшим летели гранаты и бомбы. И когда утром защитники лагеря предприняли массированный поиск по ближайшим переле-скам, им досталось нимало пленных. Затем движение возобновилось, и до вечера шло спокойно, но до запланированного места второй ночёвки караван не дошел. Тетракис, с одобрения товарищей, решил заночевать гораздо раньше, дабы сбить противника с толку. На новом месте площадка была гораздо меньше, пришлось располагаться очень тесно, и дров почти не было. Зато для обороны эта точка оказалась даже удобнее – со всех сторон её окружали овраги, крутые обрывы и заболоченная долина мелкой речушки. А на старое место по возможности скрытно пробрались, где-то после полудня, пятеро пиратов с пуле-метом и кучей боеприпасов. Они быстро установили вокруг полсотни фугасов, окружили лагерь проволокой и рогатками, и стали ждать гостей.
      Разбойники, внимательно следившие за противником, конечно заметили наших героев. Они сразу решили, что те готовят и укрепляют место ночлега, благо позиция и впрямь была очень удобной. Только когда окончательно стемнело, а новоявленный редут так и остался среди леса в гордом одиночестве, лесные братья поняли свою ошибку. Они оказа-лись в сложном положении – атаковать лагерь было опасно, да и добычи там почти не было, а возвращаться на поиски основного табора значило потерять несколько часов, если не всю ночь. Да и тутошний отряд при отходе мог ударить в тыл. В итоге они приняли соломоново решение – для начала атаковали редут, но встретив плотный огонь самост-релных ружей (так местные прозвали пулеметы), тут же залегли и отползли назад. Потерь почти не было, и оставив против укрепления хорошо вооруженный дозор со свежими лошадьми, бандиты отправились назад, искать основной лагерь. Дозорных несколько раз обстреливали из редута, но те держались настороже и почти не пострадали. А вот найти основной лагерь оказалось очень сложно, и когда разведчики увидели беженцев, уже све-тало, и те торопливо выходили из лагеря. Момент был удобным, и быстро построившись, нападавшие ринулись в бой. Но наши герои это предвидели. Перед площадкой, где строился караван, оказалось широкое минное поле, а с боков все проходы прикрывались болотом или завалами, опутанными колючкой. Потери атакующих были невелики – они уже знали, что кроме явных мин и ловушек, надо остерегаться тонких, почти невидимых проволок, натянутых порой в самых неожиданных местах. Но пока они искали проходы, перестраивались и пытались палить издалека, совсем рассвело, колонна построилась и двинулась в путь.
        Пришлось отступить в ближайшую глушь, дабы собрать силы и наметить планы на будущее. Но не успели бравые вояки собраться с мыслями, как прискакал один из дозор-ных от малого лагеря. Как оказалось, после рассвета тамошние обитатели тихо ушли вперед, по курсу похода, и дозорные лишь через час – полтора узнали про это. Теперь уж выбора не было – надо идти вперед, ибо если караван остановится у редута, желательно поспеть туда ранее. Ну а если беглецы пойдут дальше, хотелось бы хоть вчерне опреде-лить их намерения. Не обременённые тяжелым грузом разбойники быстро оторвались от вереницы телег, и через два часа с хвостиком уже осматривали редут. Там валялись пус-тые банки, короба и бочонки, стреляные гильзы, какие-то обломки и прочая ерунда. Решительно ничего постороннего и подозрительного, при самом тщательном осмотре, не наблюдалось, и постепенно осмелев, половина налётчиков собралась в укреплении и вокруг него. И тут… нет, никто не стрелял, ничто не взрывалось и никакие мины не сработали. Просто начался лесной пожар. Не сам по себе конечно, но довольно хитрым образом. Во все норки, дырки, отверстия и просто глубокие углубления в земле наши умельцы налили хорошо очищенный керосин, бесцветный и не имеющий запаха. Им же были опрысканы кусты и деревья, раскидистые травы и осоковые кочки. Конечно, под-жечь одновременно всю эту напасть было очень трудно, но тут помогла электроника. Как только налётчики оккупировали большую часть поляны, настал момент, когда более 60 % ёмкостных датчиков сработало на наличие «гостей». По этому сигналу вспыхнули запа-льные свечи, во множестве укреплённые в кронах деревьев, и совершенно невидимые с земли. Часть из них подожгла деревья и кустарники, а большая, когда за доли секунды перегорели травинки, связывавшие их с опорой, упали на землю, и разом подожгли тамошние сюрпризы. Причём свершилось всё это быстро и одномоментно. Разбойники, безусловно, готовились и к огневому нападению, и заранее приняли какие-то меры, так что потери от тотального пожара были относительно невелики. Но всё же столь внезап-ный и массированный удар внес свой вклад в дезорганизацию бандвоинства. И в дальне-йшем они уже очень неохотно и редко атаковали наших путешественников.
        А в это время большой караван неторопливо двигался по грунтовке. Стояла ясная, но нежаркая погода, поскрипывали телеги, солидно пыхтели омнибусы, мерно плескалась вода в цистернах. Эти всплески напоминали моря и океаны, дальние походы и сражения былых времён, и в общем приятно бередили мысли и чувства. Надстроенные борта закры-вали обзор, видно было лишь синее летнее небо с редкими облаками. В бинокли и перис-копы можно было разглядеть придорожные леса и рощи, болота и топкие озерки, ручейки в узких лощинах, овраги и невысокие холмы. Но взоры пиратов почему-то больше всего притягивал небосвод. Пили шампанское, ещё прохладное после ночи, и вдоволь закусыва-ли, благо экономить провизию уже не было смысла. В одной телеге лежала длинная жес-тяная труба – ей хотели укрепить борт, но сочли слишком хлипкой, а совсем выкинуть бы-ло жалко. Её укрепили вертикально, и по очереди разглядывали звезды посреди ясного дня. Заодно, как надеялся Боцман, эта странная конструкция еще больше устрашит налет-чиков. Но им, как в известном анекдоте, уже было не до трубы. Так, в тишине и покое, караван к шести вечера подошел к месту последней ночевки. Там уже орудовала пере-довая группа, подготовившая самое необходимое, и уже к восьми вечера оборона была в общем готова. И тут Сапсангу пришла в голову остроумная идея.
           Пустые бутылки из-под шампанского скопились в хвостовом омнибусе в изрядном количестве. На ходу открывать бронированную дверь было боязно, а на стоянках хватало более важных дел. И вот наш умелец предложил накачивать их сжатым воздухом и использовать как гранаты. Идея понравилась, но осколки летели слишком близко; и нака-чка сжатой водой была не лучше. Тогда кто-то вспомнил, что в одной телеге лежат корпу-са немагнитных мини-бомб – тонкие запаянные отрезки трубок из прочной пластмассы с надежными герметичными крышками. Поскольку у местных никаких магнитных индика-торов не было, трубки можно было не жалеть. Часть их пострадала от пуль и осколков, но и оставшихся хватило вполне. В бутылки заливали воду, часто с хлоркой, кислоту и всё другое, что было не жалко. Иногда просто плескали жидкую грязь с мелкой галькой. В середину вставляли трубку, запечатывали бутыль, в корпус бомбы накачивали воздух до упора и завинчивали. Взрыв всё равно был слабеньким, бутылки, падавшие на мягкий грунт часто не лопались, но шум был изрядным. Когда доделали последние «бомбы», уже стемнело, и кое-где на экранах приборов появились контуры самых смелых налетчиков. И тут же новое оружие пошло в дело. Экономить эрзац-бомбы не было смысла, и оборо-нявшиеся всласть потренировались в метании гранат. Эффект был невелик, но разбойники так испугались очередного сюрприза, что окончательно и бесповоротно оставили караван в покое. На следующий день, часа в три пополудни, караван без помех прибыл в крепость Клэр, восторженно встреченный населением и властями, которые никак не ожидали такой удачи, и столь малых потерь в походе.
      Беженцев быстро расселили по окрестностям, вывезенное имущество раздали владель-цам. Недоволен был только Боцман, ибо ненавистные погремушки уцелели почти все. Даже сильно поцарапанные и пробитые пулями продолжали исправно греметь и стучать. Теперь предстояло методическим наступлением добить противника и восстановить безо-пасность оного караванного пути. С этим справились за полтора месяца, без особых затрат и потерь. Затем более полугода работали по всей планете, в самых разных точках. Дела шли хорошо, и наши герои уже подумывали смыться из этого мира, как только последние разбойничьи шайки, не считая, конечно, мелких, будут обезврежены. На это ушло больше времени, чем предполагалось, но наконец дело было сделано. Но не успели наши пираты вздохнуть свободно, как их срочно вызвали в Норландию. Непонятно зачем, там своих вояк хватало. Но удивляться было некогда, и через пару суток Тетракис с товарищами предстали перед начальником 67-го отдела норландской контрразведывательной службы военного министерства. Надо сказать, что сухопутных сил в Норландии не было, военному министру подчинялась менее трети авиации (остальная принадле-жала флоту), две парашютные и кавалерийская бригады, заодно игравшие роль гвардии и в основном шагавшие на парадах, многочисленная полиция и пограничная охрана. Зато у норландцев не было министерства внутренних дел, что некоторыми апологетами режима выставлялось как главный признак демократии и широких гражданских свобод. Так что контрразведка занимала важное место в работе военных, можно даже сказать, одно из основных. А 67 отдел занимался работой на родной планете, то есть был единственным реально действу-ющим. Понятно, что наши герои вступили в кабинет начальника с некоторой опаской и заметным волнением.
        После обычных приветствий и распросов о ходе борьбы с бандитизмом норландец похвалил расторопных пришельцев и приступил к делу. В Царстве северной тайги, всего в семистах вёрстах от норландских берегов, уже несколько лет орудовала некая подпольная организация, хорошо организованная и тщательно законспирированная. Все попытки мес-тных структур хоть как-то нейтрализовать эту банду закончились провалом. То ли они там все заодно, то ли организация действительно очень сильная. Но в любом случае нужна глубокая разведка, о которой никто и догадываться не должен. Так что ваша компания нам показалась самой подходящей. Работать будете под видом наших купцов, так что с «техникой» ограничений нет. Если, конечно, это поможет. Да, называется эта шарашка общество каторжан, или бывших каторжан, а занимается в основном драгметаллами, камнями, антиквариатом, музейными ценностями, иногда оружием. Ворует, покупает по поддельным квитанциям, перепродает, выполняет щекотливые заказы. Народу у них мало, не более ста зверей, а заправляет всем «совет общества», из 5 – 6 зверей, во главе с неким «директором». Кто он такой – неизвестно, кто-то как-то называл его Силикат-заде, но кличка ли это, имя или фамилия – тоже неизвестно. Вот собственно и всё… информация, как видите, скудная, а работы полно. Но думаю, за год – полтора справитесь.
         Пару минут все молчали, потом Эльза осторожно осведомилась, а как мирные и законопослу-шные купцы смогут выйти на это общество? Может быть, придумать другое прикрытие? Ей объяснили, что из «других» норландцев за бугром бывают лишь дипло-маты, коих кот наплакал, и военные, которые обществу даром не нужны. Ну ещё моряки, но в этом виде вас уже хорошо знают, и к тому же наши моряки крайне редко общаются с жителями иных стран, особенно совершенно незнакомыми. Так что увы, но иного пути нет. К тому же вовсе не обязательно всем быть тихими и спокойными, наши купцы тоже обмывают удачные сделки, иногда буянят и даже попадают в участок. А торговать лучше всего самыми технологичными и дорогими изделиями, за них часто платят золотом и платиной. А если продавать дешевле других, у противника возникнет подозрение, что это контрабанда или не совсем годная продукция. Да, еще наши банкноты свобод-но ходят во многих странах, и в этом царстве тоже, а курс постоянно скачет… это тоже повод для спекуляций. В общем, возможности есть, и очень заманчивые, надо только реализовать их с умом.
            Пираты, не долго думая, согласились. Дело и впрямь выглядело заманчивым, да к тому же не хотелось огорчать отказом столь могущественных граждан. На всякий случай, хоть места их прошлых дел никак не были связаны с вышеозначенным царством, максимально изменили внешность, тщательно подготовили легенду. Все члены группы имели реальное место жительства в Норландии, и проверить сие ничего не стоило. Правда, все даты, конечно, были сдвинуты в глубину истории. Закупка товара и подготовка экспедиции заняли почти два месяца, зато нашим друзьям, после долгих просьб и разбирательств, выделили на время работы настоящий сторожевик. Он конечно был замаскирован под мирный пароход, но при случае мог действовать как полноценный боевой корабль. На первый раз решили торгануть лекарствами и дезинфицирующими средствами, очень популярными в царстве. Кроме того, местные уже знали, что из подобных вещей при некоторой сноровке можно и взрывчатку сотворить. Переход прошел легко и быстро, только Боцман печалился, что ему не дают развить нормальную скорость, вот даже когда вокруг на сотню верст никого не было. Но Орас-Самуил подозревал, что каторжане могли тайно обзавестись стереотрубами и дальномерами, и после общей дискуссии идею сочли здравой. Товар распродали быстро, но самый известный торговый дом «Фармация» иметь дело с новыми коммивояжерами не пожелал. Что ж, это им было только на руку. Часть прибыли получилась в виде картин, статуэток и мозаик, частью сомнительного качества. И это тоже было здорово.
    В следующий раз тетракисовцы двинулись на другой конец страны, памятуя о неудаче с «Фармацией». Они не торопились начинать поиски, пока надо было примелькаться по всей стране и собрать побольше общей информации. Третья поездка была самой длинной, наши друзья провели в таёжном царстве почти три недели. А потом, набравшись опыта, они стали плавать сюда уже дважды в месяц. Постепенно наши пираты перезнакомились чуть ли не со всеми спекулянтами и авантюристами той страны. Но все они действовали вполне самостоятельно, и никаких связей с подпольным обществом не прощупывалось. Но эти поиски имели и положительный момент – шаг за шагом удалось выявить города и целые регионы, где у общества явно не было своих зверей, а следовательно, и серьезных интересов. Так постепенно выявился потенциально подозрительный по каторжанам район. Он охватывал менее четверти всей площади страны, что сильно облегчало поиски. Правда, сперва наши купцы не имели в этой зоне реальных интересов, но делу помог случай.
          Надо сказать, что в северном царстве, кроме обычной армии и небольшого ВМФ, была ещё одна силовая организация с нелепым названием корпус полиционеров. Его личный состав имел своё оружие и ездовых лошадей, с малых лет тренировался в военном деле и в спортивных состя-заниях. Наиболее способные полиционеры после учебы, иногда много-кратной, на разнообразных специальных курсах, зачислялись в областные и губернские инспекции, выполнявшие полицейс-кие функции. При каждой инспекции было информбюро, ведавшее самыми серьезными делами – шпионажем, особо опасными преступлениями и организованным бандитизмом. То есть оный корпус совмещал в себе казаков, полицию, жандармерию и частично контрразведку.
             И вот однажды покупателем большой партии иода и зелёнки оказался глава губернской инспекции инспектор Аммиакадзе. То есть его имя так вспоминали наши герои, причем гораздо позже. Вообще все походы на этой планете отличались тем, что даже Эльза не вела никаких записей, даже фрагментарных, и всю историю потом восстанавливали по памяти. Понятно, что историографически сей эпизод пиратской эпопеи сильно проигры-вает всем остальным. Так вот, инспектор покупками был очень доволен, и заказал ещё ку-чу всякой всячины. Затем явился начальник местного информбюро,  «майор Сульфатян», и тоже приобрел кучу медикаментов – всё, что было у наших коммивояжеров. Те, сильно удивившись, спросили, не надо ли чего ещё. Мол, запасы у них немерянные, а дней через десять они планируют привезти следующую партию. Майор очень обрадовался, ему мол, вскоре будет нужно то-то и то-то… и через час занес огромный список, отдав его лично Тетракису. У мичмана, после беглого просмотра его, сложилось впечатление, что местные начальники готовят небольшую войну, ибо большую часть заказа составляли бинты, вата, средства обработки ран и ожогов, а также хирургические инструменты. Решили как следу-ет присмотреться к этим покупателям, но скоро поняли, что те тоже с интересом изучают заморских купцов. А через месяц, когда поступила очередная партия товаров, инспектор поинтересовался, не могут ли уважаемые граждане заодно снабдить его кое-какими средствами «слежения, наблюдения и контроля». Мол, тут под боком орудуют очень опасные аферисты, и домашних средств для борьбы с ними явно недостаточно. Пираты для начала всесторонне проверили местных полиционеров, но никаких связей, порочащих их, не выявили. В то же время выяснилось, что они действительно отследили многих подпольщиков – каторжан, и в частности, знали, где жили все члены совета общества. Но вот поймать их с поличным никак не удавалось, как впрочем, и их подчиненных. А вот кабы применить всякие штучки, которые они не раз видели у норландцев…
    Идея казалась здравой, а потенциальные союзники выглядели очень достойными. Но на всякий случай наши друзья тянули с ответом почти месяц, успев за это время досконально обсудить свои планы с норландской разведкой. Там, после тщательной проверки, подтвердили легитимность и высокий профессионализм потенциальных партнеров, и началось конкретное планирование. Общую схему отработали быстро, но вот частности, от кото-рых зависело многое, пришлось прорабатывать очень пунктуально – все понимали, что в борьбе со столь сильным противником недопустим малейший просчет. Кое-что пираты делали самостоятельно, что-то выпало на долю местных, но большую часть подготовки проводили совместно. Причем Тетракис до последнего не давал определенного ответа – примут ли они непосредственное участие в операции, или ограничатся максимальной помощью так сказать, со стороны.
        Надо отметить, что отслеживая в течении нескольких лет самых опасных и изобре-тательных преступников планеты, местная инспекция накопила огромную информацию о всех и о всём в границах своей губернии, а иногда и чуть далее. Ну а Сульфатян по долгу службы знал, казалось, решительно всё о своих подопечных. Не раз были случаи, подоб-ные непосредственно наблюдавшемуся нашими друзьями, когда волей случая они присут-ствовали при разборе какого-то мелкого воровства, закончившегося шумной дракой. Майор с ласковой улыбкой говорил одному из свидетелей – вот ты в протоколе пишешь, братец, что с 16.46 сидел в кабаке братьев Хээм, и пил какое-то красное сухое вино, сто-ловое, сафридского производства. А вот мне тогда же сообщили достойные уважения граждане, что ты с двумя соседями пришел в оный кабак в 16.51, и выпили вы вначале полтора литра «Белой Картлинии», а уж потом перешли на красное. После такого вступления те, кто хоть раз бывал в кабинете майора, охотно соглашались, что что-то забыли, упустили или перепутали. Дело, мол, мелкое, и никто на мелочи внимания не обращал. Ну а первичные посетители проявляли полную гамму чувств, от искреннего возмущения до полного ступора с открытым ртом. Кстати, руководители инспекции и информбюро всячески скрывали свою осведомлённость, полагая, что чем враг беспечней, тем легче с ним бороться. Но хотя почти всё население губернии хранило в тайне услы-шанное и увиденное, какие-то слухи неизбежно просачивались в общество.
       Но как бы то ни было, после долгих раздумий наши герои решили принять участие в задуманной операции. Мол, в одиночку нам всё равно не справиться, по крайней мере, в разумные сроки, а так шансы на успех весьма велики. И в любом случае, при неудаче ком-бинированной атаки, пираты могли повторить попытку самостоятельно. Концентрация и сбор сил и средств прошли успешно, особенно в стиле полиционерского корпуса. То есть привлечённые к операции граждане, заранее обо всём оповещённые, собирались в нужное
время в нужном месте со всем необходимым. Подпольные каторжане, конечно, знали о каких-то приготовлениях, и поняли, что это в первую очередь касается их. Посему все члены шайки накануне облавы тихо сидели по домам, неотличимые от простых граждан. И ничего противозаконного, или даже подозрительного, при них не было. Акция прошла удачно, поймали и посадили уйму уголовников. И потери были минимальны, большую часть медикаментов даже не распаковывали. Каторжане также были довольны – никто из них не пострадал, и теперь, когда все в губернии успокоились надолго, можно было без помех заниматься своими делами. Через пару дней подпольщики залезли в дом одного очень богатого коллекционера и благополучно вытащили четыре самых дорогих картины. Но не успели они отойти и десяти шагов, как попались с поличным. Сообщники пытались отбить своих, но получив порцию слезоточивого газа, сами загремели в кутузку. Совет общества срочно связался со знакомым адвокатом, но не поговорили они и десяти минут, как в помещение ворвались полиционеры с ордерами на арест. Оказывается, весь разговор слышали соседи и какие-то случайные свидетели, якобы через вентиляцию и иные служе-бные отверстия. Правда, посадить за эти разговоры никого не удалось, но теперь участ-ники совещания уже официально были под подозрением. Ну а их адвокат вообще стал бесполезен для общества. И пошло – поехало.
    Местным, испуганным и ничего не понимавшим порой казалось, что за ними буквально следят с небес. На самом деле, конечно, всё было проще и естественней. Обычные радиомаяки, прослушки, радиоактивные метки и прочая микротехника. Но всё это было бы бесполезным без предварительной работы, проведенной инспектором и его коллегами. Ведь любой датчик хорош, когда известно, куда и к кому его прикрепить. А на выяснение оного у Сульфатяна с сотрудниками ушло несколько лет и огромные силы и средства. Но в итоге все остались довольны, включая и норландских контрразведчиков. Не обошлось, правда, и без эксцессов, в основном пострадавшие от общества пытались разобраться с задержанными своими средствами. Но инспектор с сотрудниками быстро пресекли всякое самоуправство. Только однажды, когда Аммиакадзе и Сульфатян ушли обедать, к решетке камеры, где сидел главарь общества, пробрался пострадавший коллекционер. Кстати, тот самый, которого ограбили последним. То есть ему и жаловаться-то было не на что, все картины вернули через полчаса после похищения, в целости и сохранности. Его бессвязная ругань изобиловала плоскими остротами, вроде кирпичной задницы, тачки с песком и тупого булыжника. Потешался, что таким главарям только ослов погонять, кур доить и насиловать кастрированных рябчиков (причём здесь рябчики, никто так и не понял). Ког-да же тетракисовцы пробовали его урезонить, меценат ответил, что у них в царстве давно соблюдается свобода слова, и реальная, а не декларативная, а физически он этого гада и пальцем не тронул, даже к решотке не подходил. Только когда ворчливому коллекционеру пригрозили описать его художества в Норландии, куда он часто и регулярно сбывал свои находки, тот неохотно ушел восвоясьи.
        Где-то через полгода после поимки каторжан наши пираты благополучно покинули таёжное царство, а вскоре и саму планету. Кое-какие дела остались незавершенными, но возиться по мелочам ещё год – полтора никому уже не хотелось. Потери и убытки были невелики, доходы то же не очень… в общем, как ни крути, по всем параметрам это было весьма среднее приключение. Можно даже сказать, самое среднее из всех, пережитых Тетракисом с коллегами и описанных в нашей повести. Таким оно и осталось в памяти участников действа.
                Снеговая линия.
                Мне было противно, тревожно и душно –
                Повесят, посадят? Сошлют на кулички…
                Все тело болело, и страшно за мужа,
                А впрочем, к подобному все мы привычны.
                Эльза Эссе, «Стихи из жизни».
       Новая планета, ЦО – 102, именуемая также «ШНТ звезды Аушра-19», отличалась ред-ким для Внешней галактики, «средним» уровнем развития науки и техники. Уже сущест-вовали пароходы и паровозы, телеграф, бессемеровские и томасовские конвертеры, цеме-нтные заводы. Электричество, однако, оставалось экзотикой, порох был дымным, в лу-чшем случае с добавками, а воздушные шары, заправляемые водородом, передвигались по воле ветра. Почти сотня государств, из которых два десятка крупных, вели оживленную торговлю, изредка воюя между собой. Кроме того, по глухим и малонаселенным окраинам постоянно шастали шайки и банды разбойников, морских и сухопутных. Некоторые ост-рова вовсе не имели цивилизованного населения, и что там творилось, никто из более ку-льтурных соседей толком не знал.
     Тетракису и его друзьям такой расклад очень понравился. С одной стороны, всегда есть где разгуляться, а с другой – в случае поражения особо не припрут, кишка тонка будет во-евать с танками и самолетами. Для начала пираты обосновались на необитаемом острове, где оборудовали базу для четырех парусно – паровых фрегатов. На самом деле вместо паровой машины стояли дизеля, а вооружение было усилено тяжелыми пулеметами и па-рой скорострелок. Первое плавание прошло очень удачно, корсары захватили уйму трофе-ев, совсем не применяя «технику». А вот продать добычу оказалось труднее, на планете существовало Центральное международное информационно – розыскное бюро по уголов-ным, гражданским и имущественным делам, причем работало оно быстро и эффективно. Изрядно намучившись, наши герои решили в дальнейшем заниматься только официаль-ным каперством. Оформили все быстро, а вот подходящего конфликта пришлось дожи-даться почти полгода.
    Наконец, две враждующие коалиции, по дюжине стран в каждой, включая и пяток круп-ных, вступили в войну. Морские коммуникации у обеих сторон были обширны и оживле-нны, посему пираты решили не связывать себя жесткими обязательствами на долгий срок. Пока они грабили сильнейшую сторону, благо ее судоходные трассы были доступней и богаче, а там как придется. Конечно, во время войны менять ориентацию было официаль-но запрещено, но Тетракис надеялся все препоны обойти. Пока, правда, и необходимости в том не было, дела и так шли неплохо. За три месяца захватили 19 судов, часть потопили, наиболее ценные переоборудовали или сдали «своим» властям. И добыча была богатой.
    Но как-то раз корсарам попалось нейтральное судно с военной контрабандой, обширной и очень ценной. Да и сам корабль, новенький пароход водоизмещением в 4600 тонн и скоростью почти в 9 узлов, вызвал восторг пиратов. Только вот поводов для конфискации судна не было, или почти не было. К счастью, местные законы по некоторым пунктам в разных странах не совпадали, или вовсе грешили неточностями и неудачными формули-ровками. Посему решили рискнуть, команду со всем необходимым сгрузили на парусник, захваченный ранее, туда же переместили и весь законный груз. Нейтралы конечно повор-чали, но вяло и недолго, и дело казалось на мази. Однако по дороге в порт приписки наши каперы от собратьев по ремеслу узнали, что их действия вызвали бурю протестов по всей планете, особенно в нейтральных странах и у противников в войне. И вроде бы по прибы-тию в порт мичмана с соратниками хотят арестовать, пока что до выяснения всех обстоя-тельств дела. А там мол видно будет.
     Тетракису такой поворот дела совсем не понравился, но что делать тоже никто не знал. После долгой перебранки решили, припрятав самую ценную часть добычи, идти в порт Локторф к ближайшим союзникам. Их участие в войне было минимальным, по сути про-сто символическим, что позволяло надеяться на снисхождение. На всякий случай парохо-дофрегаты отправили на свою базу, на острова, а в порт явились на том самом трофее, уже переоборудованном в рейдер. Приняли их сперва прохладно, но после долгих разъяснений вроде бы поверили и разрешили встать на якорь. Постепенно каперы наладили контакт с местной администрацией, им выдали свидетельство о приписке к данному порту и все разрешительные документы. Потом разрешили продать кое-что, часть добычи предложи-ли обменять на топливо и продовольствие по весьма выгодному курсу. Вскоре деловые встречи уже перемежались с торжествами и попойками.
     Как-то ранним утром, еще затемно, к Тетракису прибежал заместитель местного мэра и рассказал, что его знакомому, который работает секретарем городской управы в уездном центре под названием Остзее, срочно нужен корабль. Собственно, даже не ему, а его бра-ту, сам-то секретарь по долгу службы коммерцией заниматься не может. А брат у него бо-гатый купец, время послевоенное, многие товары в дефиците и стоят дорого. А возить их не на чем… Проверили, и все подтвердилось. Дело было срочное и выгодное, а до Остзее больше тысячи верст пути. Посему хотели послать в разведку мичмана с женой, и на самолете для быстроты дела. Потом все же решили не разделять силы и лететь вместе, но на двух аэропланах. Заместителю мэра сообщили, что Тетракис и Эльза прибудут к его брату завтра после обеда, ну, в крайнем случае, к вечеру. Тот несколько удивился такой спешке, но возражать не стал. На всякий случай пираты разделились – второй самолет летел отдельно от первого и слегка позже, поддерживая постоянное наблюдение за авизо, на котором мичман с супругой следовали в Остзее.
     Путешествие прошло быстро и успешно, и где-то часа в четыре после полудня наши герои уже отыскали особняк нужного купца. Найти его было нетрудно – изящный и высо-кий дом, раскинувшийся почти на полквартала, точно соответствовал описанию, да и вхо-дные двери им открыли сразу же. Пиратов немного удивила пустота внутри здания, его нежилой вид и полная неустроенность. Но долго размышлять им не пришлось – за очеред-ным поворотом Тетракиса с Эльзой схватили десятки рук, обмотали веревками и бросили в какой-то чулан. По разговорам они поняли, что попали в лапы Третейского суда, соз-данного на паритетных началах всеми заинтересованными странами, и что образцово – показательный процесс будет максимально строгим и быстрым.
     Хорошо еще, что через сорок минут после захода в дом наших супругов, экипаж второ-го самолета сделал контрольный звонок по рации. Ответить на него не удалось, но Эльза ухитрилась нажать «кнопку тревоги». Через полчаса, когда исчезли последние сомнения, дом был атакован пиратами, пока без применения «техники». Увы, ничего сделать не удалось, а на подмогу осажденным устремились чуть ли не три дивизии со всего городка и его окрестностей. Пришлось пока ограничиться пристальным наблюдением, да еще для профилактики сжечь воинский эшелон на местной станции.
      В ходе обстоятельного допроса выяснилось, что наши пираты давно попали на подоз-рение, благо местные и ранее не раз сталкивались с пришельцами из более продвинутых миров, и всегда это кончалось плохо. Ну а история с нейтралом только расставила все «точки над и». Местные, надо отдать им должное, быстро вычислили, что пираты двинутся в Локторф или ближайшие к нему пристани, и давно готовили встречу. Даже вот успели возвести сие здание, целый форт с мощными подземными казематами, так ловко замаски-рованный под купеческий особняк. Пойманные пираты, почувствовав себя всепланетными героями, даже малость повеселели. Разбирательство длилось долго, наши каперы защища-лись как могли, но в общем дело выглядело очень серьезно.
      Поздно вечером, после допроса, мичмана с женой поместили в одиночные камеры с надежной охраной. Тетракиса, раздетого до трусов, для надежности обрядили в тяжелую длиннющую робу со множеством застежек и завязок, раскрашенную во все цвета радуги. Судья провинции заверил участников действа, что процесс организуют через пару дней и проведут максимально быстро, благо все улики налицо. Наконец, после многодневных поисков, можно было расслабиться, сходить в баню, переодеться и поспать вволю.
     Все считали предстоящий суд чистой проформой и не сомневались, что вскоре гнусных бандитов настигнет суровое возмездие. Но утром Эльза потребовала медицинского осмо-тра, и после долгого пререкания врач городской тюрьмы провел его по всем правилам. Полученный результат сильно огорчил борцов с пиратством. Решили все проверить, выз-вали экспертов. Но выводы тюремного эскулапа подтвердил главврач городской больни-цы, добавив, что прошла уже треть срока. Так что повесить злодейку никак нельзя, придется ее упрятать в камеру, желательно с окошком.
- Так она же сбежит, зараза, у них почти вся шайка на свободе осталась, а они предприимчивые, сволочи – страдальчески вскрикнул начальник тюрьмы.
- Сбежит, это точно – подтвердил секретарь управы, и его собеседники молчаливо согласились. Повисло тяжелое молчание.
- Что ж, давайте рассуждать здраво – промолвил, наконец, тюремный доктор – они отчаянные ребята, и подготовка нашей не чета, да к тому же очень богатые. Давайте решать мирно. Вот у нас в тюрьме куча недоделок, ремонт стоит, да и у вас в больнице, как я знаю, тоже дел по горло?
- Ну, о чем речь! И городской водопровод пора подлатать, да и продлить на южную сторону. А что скажут отцы города?
- У, полно всего. Конку хотя бы в центре перевести на паровую тягу, починить уличные фонари, построить нормальный мост через реку… еще в шестом районе новый постоялый двор нужен.
- И новый морг необходим, ну и нам по пять тысяч на рыло за понятливость – докончил помощник начальника тюрьмы – так я приведу мужа этой шлюхи, и мы договоримся.
- Как, вы и этого козла хотите выпустить? – ужаснулся секретарь управы.
- А куда ей одной идти в таком положении? И потом, он хоть и бандит, но в общем-то славный парень, никого зря не убивал, и вообще по-своему они порядочные ребята. Да и просто жалко разлучать столь счастливую пару. Ну, возьмём себе не по пять тысяч, а по семь, и дело в шляпе.
- Да, гуманность к жертвам сокращает сроки и облегчает отсидку – промолвил начальник тюрьмы – только пусть пишут расписку, что смотаются отсюда за минимальный срок. У их друзей ведь осталось… средство для полетов по воздуху, вот пусть и мотают на другую планету. Да и секретами техники поделиться было бы неплохо.
- Ну уж нет, господа – вмешалась Эльза – деньги отдадим все, что есть, но технологии – дело святое. Сами всё изобретайте и мастерите, не маленькие. Вот лекарств подбросим, больно у вас химики убогие. Хотя аспирина вы не получите, со злорадством подумала она, даже ваши придурки могут случайно узнать, что из него легко и быстро получается шимоза или мелинит. Возитесь пока с полудымным порохом и стреляющей ватой.
- А ваш хахаль, мадам… виноват, законный муж, придерживается тех же мыслей?
- Естественно, наша жизненная позиция давно совпадает… и вообще, мы живем душа в душу. С первого совместного плавания.
- Да, семейный бизнес великая вещь – резюмировал помощник – так я приведу этого гада, а вы сообщите друзьям, пусть готовят средства. Мы отвезем вас вот сюда, вдвоем и без оружия, надеясь на честность вашей компании. Так что передайте координаты по этой вашей чертовой бормоталке, и собирайтесь в путь.
      - Огромное спасибо вам, господа, вы были так добры с бедной женщиной – и Эльза, несмотря на свою комплекцию, сделала изящнейший реверанс. Переодетый в цивильное, мичман тепло распрощался с противниками, пообещав в будущем навещать данную планету исключительно с туристскими целями. Через трое суток компания в полном составе покинула ЦО – 102 и взяла курс на Райланду – Викторию (ЦА – 009, одна из древнейших планет Внутренней галактики, система звезды Оре 001), дабы отдохнуть от пережитых невзгод и посмотреть знаменитую гору Пик Аллеман, высочайшую вершину во всей Вселенной (19 860 ± 13 м от ССО). Многих, кстати, удивляла столь малая точность определения высоты столь известного пика. Но следующая вершина была ниже почти на версту, и ошибиться «кто есть кто» было трудно. А любые измерения в морозной заоблачной глуши стоили очень дорого.
       Почти месяц добирались до Периметра, еще больше ушло на оформление бумаг и поиск подходящего рейса. Но вот звездолет отошел от причала Контрольной станции, и вся компания оказалась, наконец, во Внутренней галактике, причем большинство из них второй раз в жизни. Теперь можно было расслабиться, и начался пир. Выпили за благопо-лучную развязку запутанной истории, за успех поездки и удачу в будущем. Поздравили мичмана и Эльзу с новорожденным, чокнулись за здоровье младенца и его будущие победы. Еще отметили роль счастливой мамы в последние дни на ЦО – 102, похвалили ее за стойкость и выдержку. Эльза в ответном слове посетовала на хамство тамошних влас-тей, не признавших их не токмо благородными флибустьерами, но и просто пиратами, да и вообще грубых и невежественных. Видно, слово бандиты ее сильно задело. Естественно, выпили за то, чтоб не слышать более таких гадостей, а потом поднимали бокалы просто за все хорошее и «за нас».
      - А скажи, Тетракис – повернулся к нему Сапсанг – ты вот в тюрьме был в четвертый раз, но этот случай-то посложнее прочих. Не боялся за свою шкуру, за жену?
- Боялся, ещё как. Но понимал, впрочем, что дело не швах, вы на свободе, а местные власти сговорчивы, да и на конфликт вряд ли пойдут. Тем более, что они знали про наши средства и понимали, что силой их не забрать, лучше договориться.
- Да, разбогатели они на нас здорово, семь тыщ талеров по их меркам целое состояние. И городишко свой обустроили неплохо, лучше любой столицы.
- Вам надо было потребовать – рассмеялась Марлен – чтобы городскую больницу назвали в честь Эльзы, а тюрьму в честь мичмана. Всё же вы знатные спонсоры, хоть и невольные.
- Знаешь, мне там было не до шуток, да и нашим тюремщикам тоже. Я, конечно, знал, что жена постарается все уладить, да и обращаться с ней должны были терпимо, но всё же некие сомнения оставались. И вообще мы не мелочные, бог с ней, с сомнительной славой. Кстати, давайте дерябнем за процветание этого городка, чтоб такие деньги не пропали даром. А то обидно будет.
      Идею приняли с энтузиазмом, потом выпили за то, чтобы лет через десять посетить ту страну в роли безобидных туристов, посмотреть, как там что и где. Наконец, энтузиазм иссяк, и пираты решили как следует выспаться. На это ушло четверо суток. Потом были обычные хлопоты долгого перелета, и вот через полгода желанная планета показалась, наконец, из тьмы Вселенной. Несколько дней ушло на адаптацию и освоение местных нравов, потом поездки по древним городам, музеям, знаменитым скалам и водопадам. Планета и впрямь была очень гористой, труднодоступной, здесь и через восемь тысяч лет освоения остались совершенно дикие места. Наконец, прожив неделю в высокогорном лагере и освоившись с разреженным воздухом пятиверстных высот, прилежные туристы двинулись к подножию знаменитого массива.
        С утра стоял легкий туман, но быстро рассеялся, и часов в десять тронулись в путь. Вагончики горной узкоколейки не спеша пересекли ущелье, обогнули городок, и после множества остановок нырнули в длинный туннель. Затем постояли на станции меж суро-вых, угрюмых холмов, сменили электровоз. И вот, наконец, среди волнистой лесостепи (или лесотундры), на фоне ясного осеннего неба выросла знаменитая гора. Минут через сорок путешественники вылезли из поезда и после тщательных сборов отправились в нелегкий путь.
         Все, конечно, не раз видели рисунки и фотографии этого массива, читали о нем. И реальность не обманула наших туристов. Зашуршали сумки и рюкзаки, защелкали камеры и заблестели бинокли. Особенно поразила пиратов голая бесснежная вершина горы. Ведь одно дело прочесть в популярном журнальчике, что выше определенного уровня атмос-фера настолько разреженна, что там и снегу образоваться не из чего, и совсем другое – увидеть такое наяву. После фотографирования и некого отмечания двинулись вверх по склонам гиганской горы. Никто, конечно, и не мечтал залезть на вершину, но поднявшись к подножию совершенно неприступных скал, уходящих куда-то за пределы видимости, туристы обнаружили приятный сюрприз. До самой вершины, по туннелям и галлереям, несколькими ступенями с пересадочными станциями, был проведен миниатюрный, с шириной колеи всего 550 мм, но добротный на вид фуникулер. Вагоны и пересадочные станции с толстыми, армированными стеклами были герметезированы и утеплены, там поддерживалось нормальное давление кислорода и приемлемая температура.
       Правда, всем пассажирам выдавали на всякий случай противогаз, баллон с воздухом и теплую одежку, а перед поездкой полагались многочасовые тренировки. Да и стоила такая экскурсия недешево. Но нашим пиратам, только что отдавшим крупную сумму за здорово живешь, все было нипочем. Они даже наняли дополнительного гида, который за большую плату вывел их на небольшую площадку почти на вершине горы. Правда, из под гермо-шлемов глазеть на окрестности было нелегко, но все же облака далеко внизу и ледники, до которых вниз по склону было полторы – две версты, оставили неизгладимое впечатление. Через пару часов, вернувшись на верхнюю станцию, сняли спецодежду и… двинулись обратно вниз – на всех отрезках фуникулера строго соблюдался сухой закон. Что ж, как говорится, в чужой монастырь… Но тем веселее они отпраздновали прибытие на станцию узкоколейки и тем более возвращение в лагерь.
      Потом были походы по окрестным холмам, поиски интересных минералов и красивых камней. Нашли даже оплавленый обломок железного метеорита почти полпуда весом, не успевший проржаветь в столь холодном климате. Ван Рюттер в одной долине нашел очень подозрительное место, раскопал его, и обнаружил в пластах синей глины обломки, очень похожие на кимберлит. Самостийно копать, однако, не решились, но сообщили местным властям и показали куски породы. Те отнеслись к находке спокойно и объяснили, что эта трубка очень маленькая, бедная алмазами, и добывать их не шибко рентабельно, благо во Внутренней вселенной это неходовой товар. А вот для проверки туристов на порядо-чность и законопослушность место хоть куда. Кстати, мичман с друзьями оказались пер-выми пришельцами из внешнего мира, кто побежал в мерию, а не за кирками и лопатами.       
        Это зачлось им не только очередными хвалебными отметками в проскрипционных списках – Марлен и Эльза получили в подарок очень изящные брошки. С искуственными (но не синтетическими!) алмазами, приготовленными по известной микробиологической методе де Ргаафа – фон Маллера. Стоили они не дороже серебра, но вот только во Внеш-ней галактике никто этого не знал. Там, строго говоря, никто и не слышал о такой техно-логии, обитатели внутреннего мира держали ее в строжайшем секрете. Ну, а получить задаром отлично ограненный двадцатикаратный камешек всегда приятно. Особенно как награду за честность и законопослушность.
       Наконец, все достопримечательности осмотрены, закуплены сувениры и подарки, все нужные бумажки заполнены и собрана провизия в дорогу. Прощальный взгляд на Райланду – Викторию, последние снимки из окна космопорта, первые тосты… И вот спокойный и тихий перелет до Периметра позади, теперь предстояло выбрать очередной объект промысла и разработать маршрут. Впрочем, кое-какие наметки будущей деятель-ности у пиратов уже имелись.
        Искусство моделирования.
                Костер в углу едва дымился, в пещере зябко и темно,
                Шуршали тихо и тряслись под ветром шкуры возле входа,
                И плач детей у стен тонул во мгле осенней непогоды…
                Широкобедрая девица колола горное стекло,
                И загорелая ладонь легко и точно вырезала
                Обсидиановые клинья из глыбы камня, словно воск.
                Этелька Корсак, «Ностальгия».
      Кроме природных редкостей, Райланда – Виктория имела еще одну удивительную и интересную особенность. На ней задолго до северной колонизации в течении многих тысячелетий существовала разумная жизнь. Однако в своем развитии она не поднялась выше каменного века, возможно из-за нехватки материала – на ЦА – 009 совершенно не было месторождений меди, свинца, олова и серебра. А сразу перейти с камня на железо крайне сложно и трудно. Да и пригодный к обработке камень в изобилии имелся лишь в труднодоступных, самых диких местах, куда и на вертолете пробраться было трудно. Да еще суровый климат, скудные пищевые ресурсы… В общем, первые переселенцы с Зизи уже не застали никого из аборигенов в живых, и им пришлось удовольствоваться архе-ологическими данными.
       Раскопки и поиски интенсивно велись в течении столетий, пока все, хоть отдаленно связанное с вымершими туземцами, не перекочевало в музеи планеты. Конечно, парал-лельно велись и многочисленные опыты по выяснению древних технологий, назначению тех или иных предметов, производительности древних орудий и способов их изготов-ления. Пожалуй, то было единственное место Внутренней галактики, где трасологический метод в археологии применялся часто и регулярно. Несколько лабораторий действовало постоянно, и их охотно показывали туристам. Наши пираты не преминули детально ознакомиться со столь интересным делом. Постепенно они вошли во вкус, сами изго-товили немало орудий по древним образцам, и тщательно их испытали. Заодно выяснили все тонкости уточнения возраста, степени изношенности и технологии изготовления пред-метов каменного века.
      Как-то сама собой родилась мысль, что эти знания могут пригодиться на практике. Особенно во внешнем мире, где археология влачила жалкое существование, а некий спрос на находки всё же существовал. Конечно, тесать на продажу топоры из обсидиана или кремня занятие непроизводительное, но постепенно наши герои придумали более удач-ный ход. Ведь никто еще не доказал, да и не пытался этого сделать, что вымершая цивили-зация существовала лишь на Райланде – Виктории. А открыть целый мир древностей, особенно на планете, пропитанной шовинизмом и ура-патриотическими настроениями, не только престижно, но и доходно. А при необходимости подобное «открытие» можно и закрыть, разоблачив на соседних планетах незадачливых правителей. Тоже, конечно, за изрядное вознаграждение. Конечно, планета должна соответствовать неким критериям – ну, к примеру, как ЦА – 009, но это нетрудно. В конце концов, из всех обитаемых миров внешней галактики только пара сотен планет из 20 000 была «закрыта» для наших героев, так что найти подходящее место было просто. И не одно, так что при нужде всегда можно было сменить район изысканий.
      Поиски начались еще во времена турпохода. Нашлось почти три десятка заманчивых целей, но при детальном рассмотрении больше половины их отпало. Из остальных после тщательного анализа выбрали четыре оптимальных, и самую-самую из них – большую планету ЦЦ – 103 системы Тигролев-Б. Покинув Внутреннюю галактику, Тетракис с компанией тщательно проверили свои выводы, и убедившись в их правильности, после недолгих, но тщательных сборов взяли курс на ЦЦ – 103. Перелет прошел безобразно, ибо для пущей конспирации летели на казенных космопланах с бесчисленными пересадками, в тряске, духоте и тесноте, почти в невесомости. Запасенные напитки быстро кончились, а цены на борту кусались безбожно. Но всухую лететь было бы еще противней. Наконец, продавленные кресла, дикие перегрузки и надсадный рев двигателей позади, а за окнами космопорта уже виднеются гостеприимные равнины большой планеты.
      Ничего толком разглядеть, впрочем не удалось, ни на космодроме, ни по дороге к ближайшему городу – вокруг лил проливной дождь. Но это было известно заранее. В общем-то климат на ЦЦ был неплохим, с прохладным летом и мягкой зимой, без особых ураганов и тайфунов. Но вот осадки… Менее 1000 мм в год не выпадало нигде, а нормой было 3 – 4 тысячи. Именно здесь находилось самое мокрое место всей Вселенной – в деревнях Аннаджанга и Джомочогри на склонах невысоких гор, пересекавших пути самых мощных муссонов планеты, выпадало 46 – 47 тыс мм осадков ежегодно. Но тут уж ничего не попишешь. Рельеф большей части суши был плоским, отдельные возвышенности не превышали 700 м ССО, а горы имели максимальную высоту до 5 411 м. Действующих вулканов не было, сейсмичных мест мало, и те не очень опасные. Несмотря на большие размеры, тяготение здесь было около 1,2 g – очевидно, ядро планеты не отличалось мас-сивностью. Население довольно редкое, полно глухих лесов, болот и просто необжитых мест, что было очень на руку пиратам. Благодаря обильным осадкам, вся суша была покрыта пышной растительностью, большей частью древесной.
     Все обитаемые земли составляли единое государство, и сие также было очень удобно – не будет споров о приоритете, о наследниках древнего общества, да и чем их больше, тем награды щедрее. И вот началась тщательная подготовка к операции. Все участники разбились на две группы – одна, меньшая фабриковала древности, а остальные должны были их найти. Сперва случайно, а потом, заинтересовавшись необычными предметами, продолжать поиски в подозрительных местах. Хотя часть экспонатов изготовили заранее, подготовили детальный план и наметили места раскопок (и «закопок»), дело было долгое и хлопотное, расчитанное лет на шесть – восемь. Да и поисковики часть времени должны были тратить впустую, иначе их успехи выглядели бы подозрительно. В общем, дел было полно, и работа закипела на пятый день после прилета, как только пираты добрались до намеченных мест.
    Первая находка состоялась через три с половиной месяца после начала работ. Местные ученые все проверили, удивились, но ничего определенного сказать пока не смогли. Иска-тели, воодушевленные успехом, начали раскопки еще в шести подозрительных точках, одна из них подарила им новые находки. Потом раскопали еще пять мест, теперь древние орудия и остатки утвари нашлись уже в двух – мастерство наших археологов заметно выросло. Местные газеты опубликовали несколько заметок об интересных находках, а один столичный журнал выдвинул смелую гипотезу, что когда-то на планете обитали разумные существа, умевшие обрабатывать камень, кости и дерево.
        У Тетракиса появились последователи, и теперь уже несколько групп под предводи-тельством пиратов – археологов вели раскопки. Не всегда удачные, но понемногу материал накапливался, появились первые обобщения, карты с нанесенными стоянками дали возможность вычислить самые вероятные места новых находок. Две независимые группы солидных ученых из крупнейших университетов страны в течении года прове-рили дюжину таких мест, и в четырех из них обнаружились интереснейшие находки. После тщательной проверки ученые сопоставили свои данные со сделанными ранее, сис-тематизировали и обработали весь материал. Затем вышла в свет солидная монография, обобщившая результаты многолетних работ. И тут началось...
       Газеты, еще недавно уделявшие археологам по нескольку строк в неделю, чаще всего критических, подняли истошно – восторженный вой. Древняя цивилизация «наших таин-ственных предков» стала главным героем кино, телевидения и радио всей планеты. Вышли десятки книг и брошюр на модную тему, появились оперы, спектакли и мюзиклы, повествующие о жизни загадочных древлян. Центральный театр в столице страны поставил пятиактный балет «Жизнь в каменном веке», а половина населения тратила свои выходные и отпуска на самостийные раскопки, порой в самых нелепых местах. Наши друзья оказались в очень сложном положении.
    Во-первых, больше половины находок еще не были закопаны в намеченных местах, а часть даже не изготовлена. А работать теперь стало очень трудно. Во-вторых, появились претенденты на приоритет, и хотя все было предусмотрительно задокументировано, нача-лись тяжбы, обвинения и разборки. К тому же многие были недовольны, что столь важное открытие сделали чужестранцы. Эльза первой поняла, что проект достиг критической точ-ки, и дальше будет только хуже. Решили тихонько продать все права, находки и достиже-ния самому богатому университету страны и сматывать удочки. Это удалось, но прибыль была мала, да и все дело оставило неприятный осадок. Ну что же, пришлось учиться на собственных ошибках, дабы избежать их в будущем. Боцман даже предлагал устроить на соседней планете сенсационное разоблачение зарвавшихся псевдоученых, в назидание потомкам и современникам. Но такой пассаж очень затруднил бы последующие проекты, да и соседи ЦЦ – 103 не очень-то интересовались жизнью этого монстра.
     Хорошо, что следующий объект, интересовавший пиратов с археологической точки зрения, находился в другом конце Галактики, до него летели почти два года. Своими сред-ствами, ибо решили максимально маскироваться уже на месте, прикинувшись добропоря-дочными гражданами новой отчизны. Теперь поначалу вся группа усиленно зарывала на-ходки, а потом, в новом обличье и с новыми документами, поменяв между собой места обитания, уже начинала поиски. Сама схема находок и открытий была признана удачной, но воплощать ее в жизнь предстояло уже «аборигенам» планеты. Называлась она ЦЯ – 003 или Дальние Выселки-6г, причем вполне официально. Средняя по размерам, много суше предыдущей, океаны занимали меньше половины общей площади, что было очень удобно. И вся обитаемая часть также принадлежала одному крупному государству. Серьезной помехой был суровый континентальный климат большинства мест, к тому же скорость выветривания горных пород сильно различалась порой в соседних долинах. Это создавало большие трудности при складировании будущих находок. Мешало и обилие гор, бурных рек, пустынь в глубине суши и болот на побережьи. Однако другие миры были еще хуже, посему трудности сочли преодолимыми и с жаром взялись за дело.
    Почти полтора года ушло на «закопку», причем почти все экспонаты были готовы – они остались от первой попытки. Работали под видом геологов, туристов, инженеров –  стро-ителей, железнодорожников, праздно шатающихся рантье и даже полицейских сыщиков. Как всегда, полиграфия у Тетракиса была на высоте, и проблем с документами не было. Потом на всякий случай смылись на полгода, внимательно следя за новостями – вдруг что-то где-то раскопают без них? С одной стороны, это удобно для конспирации, но желательно, чтобы копали непрофессионалы и им не поверили, а еще лучше – не заметили вовсе их находок. Но никто ничего не нашел, и пришлось с новыми легендами и доку-ментами коренных высельчан начинать второй этап работы. Тут решили проявить сверх-осторожность, дабы к моменту всеобщего признания имена первооткрывателей приелись, запомнились и не вызывали сомнений.
     Тут пираты даже перестарались, и процесс накопления фактов затянулся почти на два года. Сапсанг уже стал сомневаться, что на этих гребаных Выселках кто-то чем-то интере-суется, но тут процесс пошел. А через пару месяцев, как обычно, количество перешло в качество, и начался дикий ажиотаж. И его герои давно уже были у всех на виду, тем более, что встречая на первых порах естественное недоверие к своей работе, они объединились в Императорско – королевское археологическое общество, которое быстро завоевало благо-склонность правящих династий. Их тут, по образцу знаменитой Димонархии Шаббажей и Деббожей, было две, но схема правления была немного иной. Отпрыски обеих родов соче-тались браками «на стороне», дабы не портить наследственность, а потом из наследников выбирали оптимальную пару. Обвенчавшись, они правили на равных до определенного возраста, а потом отрекались в пользу следующих монархов. Само собой, императорско – королевские дети и даже внуки имели мало шансов когда-либо попасть на престол, но это их волновало не очень, мол не велика радость.
          Монархия на Выселках была чисто конституционная, платили мало, а прав и обязанностей почти не было. Но вот культура и наука были единственными областями, где правящая чета и их родственники традиционно имели хоть какое-то влияние. И конечно, ушлые пираты легко очаровали своими открытиями коронованных меценатов. Эльза к тому же сразу поняла, что снабжаются они отнюдь не по-королевски, и при первом удобном случае подарила императрице свою брошь с камушком, сфабрикованным на Райланде. Находчивая флибустьерка сочинила трогательную и убедительную историю о том, что в ее роду археология искони была любимым занятием. И вот однажды прадед, служивший офицером в таком-то полку (его шефом, конечно, был брат деда императорши), при подавлении мятежа… вроде бы тогда-то и там-то, теперь уже никто, конечно, толком не помнит. Это и впрямь было знаменитое сражение, и все присутствую-щие расстрогались. Ну а брошку прадед нашел якобы в избе, откель главари мятежников только что бежали в полном расстройстве. Они, правда, искуссно спрятали награбленное под притолокой, но зоркий глаз опытного исследователя сразу обнаружил что-то «не то».
     Возможно, Эльза тут перестаралась, дела и так шли неплохо, но обжегшись на молоке, дуют, как известно, на все подряд. В общем, кампания завершилась блестяще, но через пару лет вышло очередное осложнение. Никто не хотел отпускать народных героев за границу, пусть не всех и ненадолго. В конце концов, по-хорошему удалось уехать Ван Рюттеру с Марлен и Сапсангу, у них «нашлись» какие-то болезни, неизлечимые в этом климате. На остальных пришлось имитировать покушение завистливых инопланетян, а потом, изменив внешность, две недели добираться до родного звездолета. На это ушла уйма денег, но увы… Правда, наблюдать по телеку собственные похороны, торжест-венные и пышные, было очень забавно. По всем Дальним Выселкам даже объявили трех-дневный траур, на головы террористов сыпались бесчисленные проклятия, и только явное отсутствие неопровержимых улик предотвратило войну. Тут, кстати, приложили руку и наши друзья, сильно обеспокоенные непредвиденной «эскалацией напряженности». Нако-нец, эпопея успешно завершилась, пираты благополучно осели в десяти месяцах лета от обнаруженной невзначай древней цивилизации, и смогли перевести дух.
     Конечно, вторая попытка оказалась куда удачней первой, но её громкое окончание раз-неслось по окрестным мирам, и сделало невозможным дальнейшие аферы в этой области. И как назло, самые пригодные планеты лежали в сфере прямого сообщения с оными Вы-селками. И к тому же всем хотелось отдохнуть после многолетних земляных и каменных работ. Посему решили найти поблизости самую тихую, захолустную планету, как следует там расслабиться и прийти в себя. А уж потом решать, как быть далее.
         Поиски соединения.
                Три карты, три карты, три карты,
                И все в неудобном масштабе;
                На эти картиночки глядя
                Совсем ничего не понятно.
    Однако сразу им отдохнуть и расслабиться не удалось, хотя дело, внезапно свалившееся на пиратов после прибытия на облюбованную планету, было несложным и совсем не опасным. Возникло оно, как это часто бывает, случайно, буквально через пару недель после начала отпуска. Наши друзья устроились на отдых в холмистой, лесной и пересечённой местности, с обилием речек, прудов и небольших озёр. Крутые холмы, скалы и глубокие долины рек и ручьёв были очень живописны, население зело редкое, а железных дорог и аэропортов не было вовсе. Сообщение поддерживалось по рекам и каналам, благо они даже в разгаре зимы замерзали ненадолго, и лёд повсюду был тонким. Вот с оными путями сообщения и возникла проблема. Арендованное пиратами просторное шале стояло на водоразделе двух рек, даже скорее речушек, но крупнейших в округе. Их верховья когда-то давно были превращены в цепь больших прудов, вполне пригодных для местного судоходства, но никаких шлюзов или подъёмников между прудами не было. Как-то Ван-Рюттер в разговоре с местным начальником (он назывался уездный воевода) удивился се-му обстоятельству, и выяснилось, что не всё так просто. Вполне приличные шлюзы были построены одновременно с наполнением прудов, а под водоразделом даже был проложен судоходный туннель, длиной почти в версту. Но в те годы в стране шла война, и строители тщательно замаскировали все постройки, дабы ими не мог воспользоваться противник. И само собой, всё строилось под землёй. Да, кстати, замялся воевода, раз уж речь зашла об оных вещах… не возмутся ли уважаемые гости разыскать их. Он мол, уже и сам хотел было обратиться к ним с подобной просьбой, так что…
    Подозвали гулявшего недалеко Тетракиса, и тот сразу согласился. Дело казалось весьма простым, а лишняя слава никогда не помешает. И уже на следующий день пираты взялись за дело. С помощью эхолотов, радаров и металлоискателей удалось, хоть и далеко не сразу, обнаружить входы в шлюзы, искусно замаскированные каменными глыбами, и подземные пункты управления ими. Всё было в полном порядке, электричество работало, и даже ни одна железяка не заржавела. Камни, закрывавшие входы, были огромны, но сдвигались и перемещались легко, ибо ездили по подводным рельсам из нержавейки, сверху совершенно невидимым. Достаточно было усилий 3-4 зверей, или киловаттного электромотора. А вот с туннелем оказалось сложнее. Из-за сложного рельефа на глаз его возможное расположение понять было очень сложно, а официальные карты были слишком мелкомасштабны. Правда, в уездной управе хранились подробные планы местности, составленные давно, чуть ли не при постройке тех самых шлюзов. По ним получалось, что оптимальное место для туннеля между самыми большими прудами по обе стороны холмов. Они вроде лежали на одном уровне, и расстояние между ними минимально. Но тщательные поиски ничего не дали, а через неделю Боцман с Харрисом заметили некие несоответствия между рельефом и картами. То ли местность за это вроемя изменилась кардинально, то ли планы сильно грешили против истины. К тому же выяснилось и ещё одно неприятное обстоятельство – планета имела сильное магнитное поле, очень равномерное и без видимых аномалий, что давало вроде бы дополнительные зацепки для ориентировки. Только вот магнитные полюса планеты постоянно перемещались, и довольно быстро, так что карты десятилетней давности давали совершенно неверные координаты. Причём прецессия полюсов была очень неравномерной, и хотя абслютные отклонения были невелики, меньше, чем на большинстве похожих небесных тел, от компаса толку было мало. Пришлось, ориентируясь по Солнцу и местным предметам, определить основные координаты, что подтвердило непригодность старых карт.
          Тогда наши герои, взяв нивелирные барометры и мерные шнуры, отправились на детальную разведку. Через неделю они явились к мичману, злые но довольные. Уровни больших прудов отличались почти на 15 метров, да и расстояние между ними было на сто с лишним метров больше, чем на карте. К тому же между ними сплошная скала из очень твёрдого камня,нечто вроде кварцита, сцементированного опалом. А вот ниже по течению есть два маленьких прудика с заросшими лесом берегами, кои лежат точно на одном уровне. И расстояние между ними минимально, и грунт там помягче, в основном мел с прослойками глины и песка. Кстати, на старинных планах один пруд обозначен как залив другого, более крупного, а второго и вовсе нет. Так мол, просто небольшая заводь на речушке. Очевидно, сии карты входили в общий план маскировки и дезинформации, а последующие поколения, на свою беду, о том забыли. И пытались по оным крокам что-то найти. Обрадованные пираты перенесли усилия на новое место, и дня через четыре туннель был обнаружен. Был он неширок, под 30-ти тонные суда, но в отличном состоянии, и провода под сводом были целы. Вход и выход закрывались целыми скалами, на коих росли кусты и даже небольшие деревца. Но двигались они так же легко, и усилия восьмерых молодцов, и совсем не дюжих, вполне хватило. Да и нужные моторы были вполне исправны. Найдя небольшую баржу с кареткой электропитания, наши герои провели её на буксире через все шлюзы, а по туннелю она и вовсе прошла своим ходом. Местные были в полном восторге и позволили пиратам отдыхать бесплатно ещё месяц, на полном пансионе, и за прошлый отдых денег не взяли. Ну и какую-то премию выписали, причём всем до единого, даже тем, кто в поисках и не участвовал вовсе, ни одного дня и часа. И все были очень довольны.
       
         Дело о разводе.
                Бабка развестись хотела,
                Дед почуял это дело,
                И подумав, к адвокату,
                Побежал с мешочком злата.
                Адвокат сперва ломался,
                Но потом за дело взялся.
                И осталась бабка в хате,
                Возле дедовой кровати.
                Из местного фольклора.
     Возможно, читателей название этой главы и разочарует, они ведь наверняка ждали продолжения опасной и захватывающей эпопеи где-то на новой планете. Увы, нашим героям уже перевалило за сто, а иные приблизились и к пенсионному возрасту. Собственно, археологические изыски и были затеяны по причине общей усталости и нежелания продолжать далее опасную кочевую жизнь. А теперь, когда у каждого пирата была за душой изрядная кипа депозиток, не считая прочей мелочи, пора было уходить на покой. Боцман и Харрис, правда, считали, что можно еще побаловаться закопками с раскопками, если удасться найти где, или заняться аферами вроде истории с ломбардами на Саутси. Но никто их не поддержал, да и они особо не настаивали на своем. «Деньги вложены в банк и дают изрядный процент…» - любил цитировать в то время Тетракис. Но все же до полного ухода на покой бывшим пиратам поневоле пришлось поучаство-вать еще в одном деле, правда, в общем и целом, вполне мирного характера.
           Покинув императорско – королевские Выселки, наши герои временно остановились на соседней звездной системе. Планета именовалась БВ – 034, то есть официально была еще не освоена разумными зверьми. На самом деле там уже обитало почти полтораста тысяч жителей, переселившихся со всех концов Вселенной. В основном не по своей воле, и тут сплошь и рядом попадались самые отъявленные типы. Но были и вполне мирные гражда-не – растратчики казенного добра, неплательщики, злостные банкроты, многоженцы и просто любители приключений. Но к Тетракису и Ко все население, без различия пола, возраста, имущественного и общественного положения, относилось очень почтительно, ибо вооружение их малого звездолета составляло почти весь планетный арсенал. И вот, пока пираты обдумывали свои планы на будущее, им пришлось вмешаться в один мест-ный конфликт весьма бурного толка.
     Недалеко от их пристанища проживала в роскошном, по местным меркам, доме – три комнаты, собственный колодец и ветряк во дворе – некая Исабель, весьма богатая особа средних лет. Она когда-то подделала важный документ, получила массу денег, и удари-лась в бега. Только, в отличии от Эльзы, ей не повезло с сильным полом. И вот переменив массу мужей и любовников, очаровательная дама осела на время в глуши. Но тут на нее положил глаз местный красавец много моложе беглянки. Они вступили в брак, благо на БВ – 034 было некое подобие загса, маленькая типография и молельные дома основных северных конфессий. Потом обнаружилась измена, Исабель брак расторгла и потребовала компенсации. Но бывший муж заявил, что у него ничего нет, кроме запасной одежки, и платить он способен лишь натурой. Совет соседей отверг эту мысль и приговорил его к пятилетней работе на огороде бывшей жены, после чего обвиняемый смылся.
    И теперь обманутая дама просила пиратов розыскать беглеца и водворить на место работы, благо их транспортные возможности позволяли совершить сей подвиг за пару дней. Дело казалось пустячным, скорее даже развлечением, и Тетракис охотно согласился помочь торжеству закона. Сапсанг и Боцман на разведывательной бронемашине отыскали гада за несколько часов, и пригрозив пулеметом, велели лезть в кузов. Но тот попросил их встать на его сторону в этом запутанном деле, и обещал хорошо заплатить. Боцман заржал на всю планету, но когда оборванец вынул из землянки кипу знакомых бумажек Транс-портного банка, настала немая сцена. Беглец якобы был знатного рода, скрывался после некого скандала, и надеялся максимум через пять – шесть лет вернуться домой.
     На последующие вопросы беглец отвечал уклончиво, назвать родную планету отказал-ся, и был в итоге препровожден в звездолет. Но тайком от бывшей супруги, ей сообщили, что поиски затягиваются. Тетракис оказался в сложном положении – обижать обманутую женщину было как-то неловко, но и отказываться от денег не хотелось. Решили было найти двойника за хорошую плату, но беглый принц идею отверг. Он пояснил, что Исабель отходчива, быстро простит грехи усердному труженику, ей здесь скучно… а всякая близость сразу откроет обман. В общем, беглеца пока водворили на огород, клятвенно обещав придумать что-нибудь за пару дней. Но прошла неделя, прежде чем пираты взялись за дело. За это время они постарались проверить биографию беглеца, и нашли в ней интересные (для себя) вещи.
    Как-то под вечер Исабель, мирно дремавшая на веранде, очнулась от далекой пальбы и неких взрывов. Ее огородник, побледневший и испуганный, ничего понять не мог, но по его мнению, надо было прятаться – мол здесь зазря бомбы не швыряют. Хозяйка припи-сала сии мысли естественному нежеланию работать, и пока решила поужинать. Но через час примчался знакомый банкир, когда-то на родине невзначай пропивший почти 200 тысяч эрлингдоров, и теперь живший в паре верст от беглянки. Он в смятении и страхе поведал, что рядом приземлился огромный самолет с толпой головорезов, которые ищут какого-то сбежавшего принца, по описанию очень похожего на ейного бывшего ухажера. Парень, видно, натворил что-то серьезное, и если его найдут, всем им хана. Там на борту не менее полусотни амбалов, вооруженных до зубов. Так что до утра прочешут все вок-руг, и не один раз, надо торопиться.
     Услыхав такое, бывший муж чуть не помер со страху, и как был, понесся сломя голову во тьму. Как потом выяснилось, на борт к пиратам, где умолял их спрятать на время его грешное тело. Приняли его весьма холодно. Тетракис, уже пообщавшийся с налетчиками, указал беглецу, что его обвиняют в умервщлении брата – претендента, краже огромной суммы казенных денег и заведомой клевете на родных и близких. Причем, судя по всему, обвинения вполне обоснованные, в отличии от тех сведений, что он тут недавно наплел. Так что спрятать, конечно, можно, но сумма будет уже совсем другая, это вам не от огородных работ уклоняться. Выхода не было, и кипа депозиток, похищенная изгнан-ником, похудела раза в три. Но все кончилось благополучно.
    Грозные пришельцы, тщательно обыскав окрестности, удалились к утру, и больше их никто не видел. Пираты, внушившие им должное уважение, отделались легко, а вот рас-сказы Исабель и банкира сыщиков удовлетворили не совсем. Пришлось тем откупаться изрядной суммой, в разумных, впрочем, пределах. Процентов эдак семьдесят нажитого неправедным трудом, осталось у обитателей БВ – 034. Беглого принца Сапсанг и Харрис через неделю, когда все успокоились, переправили на другую сторону планеты. Он там прожил лет двадцать, прежде чем с какими-то бродягами решился покинуть этот дикий и странный мир. Исабель, довольная тем, что дешево отделалась, и не помышляла более о поисках столь опасного работника, в чем была поддержана соседями и окрестным общест-венным мнением.
      Пираты потом долго вспоминали эту забавную историю. Она доставила им массу удовольствия, да и доход принесла изрядный. Всех псевдоголоворезов наняли буквально за копейки, те были рады самой возможности побегать и всласть пострелять. Ведь жизнь на ничейной планете была так скучна и однообразна. И в итоге все остались довольны. Кроме троюродного брата вышеозначенного банкира – он тоже когда-то бежал сюда, по-том утащил у родственника почти половину денег, и последние годы скрывался в глухом овраге. Был случайно обнаружен «головорезами» во время прочесывания местности и приведен к Тетракису на суд и расправу. Пираты оказались зверьми гуманными, и решили, обчистив злодея, отпустить его на свободу. Но найти деньги оказалось не просто – у братца был огромный сарай разного барахла. Особенно удивила наших героев огром-ная коробка, где лежали десятки тысяч маленьких звуковых буйков, которые обычно используются на спасательных шлюпках, ракетах и капсулах. Запрограммированы они были на самые нелепые режимы – кто пищал раз в год, кто через пять лет, а иные должны были сработать однажды, на пределе работоспособности, когда атомная батарейка начнет садиться. Эдак лет через 25 – 30. Кто и зачем настроил такие нелепые режимы, да еще заблокировал их изменения, понять было трудно.
      Еще у похитителя нашлись горы отличного картона для печатания репродукций и множество рамок для них же, пленка для ламинирования, бочки типографской краски и много чего еще, совершенно ненужного для жизни на БВ – 034. Вдоволь посмеявшись, пираты решили обратить странные запасы на пользу общества. Изготовив множество отличных копий известной картины П.П. Прюдона «Правосудие и Возмездие, преследу-ющие Преступление», их развесили во всех жилищах планеты, строго приказав туземцам еженедельно стирать пыль с картин и беречь их как зеницу ока. Для пущей солидности к Прюдону подвесили сигналки, в основном те, что гудели часто и громко. Избыток буйков и репродукций сложили в сарае у «секретаря ЗАГС-а», приказав ему вешать их во всех вновь появляющихся постройках на видном месте. Неизбалованные культурой аборигены были в восторге. Уладив свои дела, наши пираты вскоре отчалили с дикой планеты, с чувством выполненного долга, и постепенно забыли сию историю.
    Но лет через тридцать средняя дочь Тетракиса и Эльзы вместе с мужем случайно оказа-лась недалеко от БВ – 034. Вспомнив рассказы родителей, супруги решили проведать заброшенную планету. К их удивлению, все картинки были на месте и в отличном сос-тоянии, многие украшены венками, перед другими стояли свечи и лежали иные знаки внимания. Сильно расширенный и надстроенный сарай ЗАГС-а напоминал готическую церковь, а на крыше стояла деревянная статуя Правосудия с факелом, весьма похоже ско-пированная с репродукции Прюдона. Постаревший секретарь, облаченный в роскошную синюю мантию, судя по всему, исполнял роль верховного жреца.
    Как оказалось, решающую роль в создании новой религии сыграли звуковые буйки. Их громкие и совершенно непредсказуемые сигналы, раздававшиеся то тут, то там, постепен-но приучили местных относиться к картинкам с глубоким почтением. А когда на складе через много лет почти разом сработали сигналки, настроенные на максимальный срок, определилось и место главного святилища. Поначалу у местных шаманов возникли разно-гласия по поводу пантеона – будет ли там царить одна Богиня Правосудия, или еще и Богиню Возмездия поставить на равных? Все же решили, что Богиня должна быть одна, а ее дочь, Ангел Возмездия, будет посредником между небом и землей. Дальше шел верхов-ный жрец, а потом простые священники, их по традиции назвали шаманами. Все было предельно просто и понятно, даже беглым ворам и каторжникам, к тому же очень дешево и демократично.
     Постепенно все верующие звери планеты перешли в новую религию, молельни и церкви перестроили в святилища правосудия. Там висели увеличенные изображения единственной иконы, и стояли скопированные с нее же статуи Богини. Где деревянные, где керамические, а в главном святилище, бывшем сарае ЗАГС-а, кроме идола на крыше помещались две бронзовые статуэтки по сторонам трона великого жреца. Ну, еще имелись в бывших церквах маленькие фигурки Ангела, и все. Никакого идолопоклонства. И святых текстов было всего два – Свод законов, дарованный Богиней через верховного жреца грешным обитателям планеты, и краткая история событий и таинств, приведшая к обретению истинной веры. Один шаман хотел канонизировать и записи актов, но это уже сочли чрезмерным. Достаточно было и того, что с определенного момента регистрация всех событий, статистика и составление истории планеты, ее карт и описаний, велось только шаманами. Они же отвечали за просвещение, книгопечатание и художественное офо-рмление, благо типография, налаженная пиратами из запасов странного воришки, продолжала успешно работать, наравне со старой, допотопной.
    В общем, молодой паре было что рассказать старикам при встрече. Вечер воспоминаний и просмотра фотографий затянулся надолго, и потом вспоминался частенько. Однако мы увлеклись, и пора вернуться назад, в славную эпоху пиратских походов, космических скитаний, афер с ломбардами и мнимыми раскопками. 
           Два корболина.
                Линкоры и дредноуты, и схожие названия,
                Приелись за столетия уже до тошноты;
                Пора придумать что-нибудь вполне оригинальное,
                Чтоб публика на Севере раскрыла дружно рты!
                Стихотворение 700-ых годов от ОБ, неизвестного ордхайского автора.
           Завершив дело о разводе и изрядно отдохнув, наши герои вознамерились надолго осесть во Внутренней Галактике. Но, как выяснилось, им предстояло ещё одно приключение, в чём-то самое необычное из всех. Во-первых, вся операция была предложена нашим друзьям сотрудниками Периметра, они-то ничего подобного и не замышляли. К тому же наши герои совсем не знали той планеты, никогда даже не слыхали о ней, ибо находилась она очень далеко от мест их бывших похождений. Во-вторых, само задание было странным, а в чём-то даже нелепым – им предстояло разрушить пиратскую базу на небольшом острове, мощную и сильно укреплённую, не используя при этом оружие более высокого класса чем то, что имели местные. А то, якобы, аборигены могут скопировать технические новинки, а народ там очень беспокойный и драчливый, и основные страны очень агрессивны. Так что последствия могут быть печальными. Наши друзья хотели было объяснить, что в искусстве маскировки они собаку съели, и риск ничтожен, но их и слушать никто не стал. Так мол надо, и всё. И отказаться от странной авнтюры было нельзя, ибо предложили её тоном настойчивым и не терпящим возражений.
           По дороге к цели, обсуждая полученное задание, наши герои решили, что сие, скорее всего, своеобразная проверка. Ибо ежели они на самом деле не столь законопослушные и приличные звери, какими хотят показать себя жителям внутреннего мира, то почти наверняка предпочтут примкнуть к оным пиратам на острове, благо при их опыте и возможностях можно было сказочно обогатиться. Ведь сей островок находился посреди огромного моря, скорее даже маленького океана, широким проливом разделённого на две части. И как раз в проливе и помещался скалистый и почти неприступный остров площадью около трёх тысяч квадратных вёрст, коий контролировал основные торговые пути, проходившие к югу и к северу от него. Расстояние от острова до ближаших берегов материка не превышало двухсот вёрст, и имея флотилию хороших быстроходных парусников можно было почти безнаказанно грабить местных купцов до скончания века. Кроме того, на острове была очень плодородная земля, вполне способная прокормить его обитателей, и небольшой лес, дававший им брёвна, брусья, доски и уголь для приготовления поро-ха. На топливо же, и для построек, и для кораблей, использовали каменный уголь, коий добывали тут же, в неглубокой шахте. Уголь был отличного качества, было и небольшое месторождение серы, а селитру, как обычно, получали из золы и сельскохозяйственных отходов. Остров был сложен очень твёрдыми известняками и доломитами, из них выжигали известь и строили все строения, от сараев и до бастионов. Ну а всё прочее пираты добывали в море, или меняли на награбленную добычу. Постоянных ручьёв, озёр или болот там не было, но на глубине 10-15 м простирался слой пресной воды хорошего качества, правда, весьма жёсткой из-за карбонатных пород. Климат был субтропический, с дождливой зимой и жарким сухим летом, но в общем очень здоровый. Несмотря на обилие камня, островок возвышался над морем в среднем всего метров на 8-12, и лишь в двух местах стояли холмы примерно шестидесятиметровой высоты. Понятно, что на них были оборудованы наблюдательные посты, замаскированные и хорошо защищённые, с коих весь океан просматривался, как на ладони.
          Технический уровень планеты был, по нашему, примерно на уровне Крымской войны. Уже использовались паровые машины, и многие корабли имели гребные колёса или винты, но все они строились исключительно из дерева. Порох был только дымный, но имелись дальнобойные пушки, в основном на береговых батареях, и бомбические снаряды, причинявшие деревянным кораблям большие разрушения. Широко использовались зажигательные смеси на основе смолы, скипидара и спирта, а среди стрелкового оружия преобладали капсюльные штуцера с расширяю-щимися пулями, удобной и надёжной конструкции. В общем средства защиты, по крайней мере при обороне приморских крепостей, явно превосходили корабельные возможности. К тому же пиратский остров был отлично защищён самой природой, берега были практически неприступны, и окружены мелководьем с обилием камней и скал. А высадке с лодок и мелких катеров мешал постоянный прибой, да на них невозможно было погрузить хоть какую-то артиллерию, а без неё высадка была бы бесполезной. Заливов и бухт на островке было всего четыре, три из них очень маленькие и узкие, надёжно прикрытые укреплёнными батареями и искусственными препятстви-ями, как в воде, так и на берегу. Ну а главная бухта, где стоял пиратский флот, охраняло три солидных форта, с надёжными каменными укрытиями и множеством батарей самого крупного калибра. Укрепления были хорошо вписаны в местность и отлично замаскированы, в том числе кустами и деревьями. К тому же подходной фарватер к сей бухте был очень узок и извилист, и длиною более версты. Достаточно было подбить там один, даже и не очень крупный корабль, и дальнейшая атака становилась крайне трудной.
       Часть этих сведений наши герои узнали заранее, но большую часть пришлось добывать уже на месте. Ситуация осложнялась тем, что на берегах Главного моря (так его называли туземцы) располагалось три десятка государств, часто враждовавших друг с другом. И хотя все они в той или иной мере страдали от пиратских набегов, объединить хотя бы треть приморских держав в борьбе с флибустьерами было нереально. Приходилось уповать на собственные силы, но как? Для начала решили изучить рынок сбыта награбленного, но он оказался очень обширным. Сотни фирм, компаний и отдельных купцов охотно скупали добычу по очень сходной цене, или вели меновую торговлю, и как-то контролировать сии процессы было почти невозможно. Правда, тут обнаружился первый проблеск, пираты, как оказалось, печатали собственные банкноты, кои имели широкое хождение в прилегающих землях. Делали их на особой бумаге из волокнистой травы, что росла лишь на пиратском острове, и краски использовали очень редкие, и рисунок был небывало сложным. Но ведь нашим друзьям запретили пользоваться лишь продвинутым оружием, а средства наблюдения и связи, не говоря уж о полиграфии, можно было использовать любые. В итоге через пару месяцев они научились делать хвалёные банкноты не хуже островитян, а на самом деле даже и немного получше.
    За эти месяцы остров был основательно изучен, и особенно тщательно в геологическом аспекте. Выяснилось, что добываемый уголь опасен по газу и пыли, и в принципе шахту можно взорвать, да так, что ничего не останется. Правда, местные об этом знали и работали очень осторожно, но после истории с канарейкой Тетракис с товарищами отлично знали, как их обмануть. Но глубина шахты была небольшой, и восстановить её было возможно при любых повреждениях. Затем Марлен предложила напустить на остров стадных насекомых, вроде саранчи, и задно отравить землю какой-нибудь дрянью. Остаться без еды и без топлива, и с обесцененной валютой, было уже почти равносильно гибели. Но почти, как известно, не считается, и надо было придумать ещё один сильный ход, или несколько ходов послабее. Прошло ещё три месяца поисков и раздумий, и вот однажды, после очередного сеанса гидро- и геолокации, Тетракис обратил внимание на длинную и узкую пещеру, глубоко в толще известняков. Местные о ней явно не знали, а она одним концом выходила почти к стенам шахты, а другим примкала к берегу моря. Там надо было прорыть метров сто на суше, ну и столько же под водой, ибо подойти к берегу ближе в том месте было нереально.  Затем заполнить подземную прорезь морской водой, и при взрыве шахту затопило бы почти доверху. Конечно, и сие поправимо, но тут уж бюджета корсаров могло и не хватить на столь затратное предприятие, особенно в условиях инфляции.
      Но самое главное было то, что оная пещера сообщалась с кучей подземных трещин и провалов, коими изобиловал пиратский остров. А когда они все, или хотя бы большая часть, заполнятся солёной влагой, на острове не останется пресной воды. Конечно, зимой дожди можно собирать в систерны, но ежели обезводить пиратов в апреле, то до октября они не дотянут. Да и ёмкости с водой можно продырявить, облив скажем кислотой каменную кладку в нужном месте. Ещё раз всё просчитали и продумали, и решили, что предложенных мер хватит. Несколько дней ушло на синх-ронизацию процесса, ведь надо было максимально сблизить по времени эффект всех диверсий, а на их осуществление требовалось очень разное время. Но вот всё готово, и закипела работа. По ходу дела выявились неожиданные трудности, и две из них весьма серьёзные. Во-первых, между пещерой и ближайшим штреком оказалось не 10-15 метров, а в два раза больше, и взрыв, даже максимальной силы, мог сию преграду не пробить. Как на грех, штрек был отработанный, и что-то копать там было очень опасно, сразу бы возникли подозрения. Пришлось лезть в пещеру и там, в полной тьме и с кислородными масками, несколько дней долбить нужный проход. К счастью, порода была мягкая, резалась легко, да и отработанный штрек был завален пустой породой, которая гасила все звуки. Так что при прокопке можно было не церемониться. А во-вторых выяснилось, что вредные насекомые, коих можно было собрать на планете, хорошо летают, и при первых признаках голода откочёвывают порой вёрст за триста. То бишь они вряд ли объели бы весь остров дочиста, а потом пострадали бы, и очень сильно, и жители побережья, что было совершенно неприемлемо. Пришлось на соседних планетах искать подходящую гадость. Наконец нашли стадных, быстро плодившихся насекомых, малоподвижных и не могущих пролететь за неделю и десяти вёрст. Теперь, наконец, настал «час икс».
         Операция в целом прошла успешно, да при такой подготовке по другому и быть не могло. Но местные пираты оказались очень упорными, и сидели на острове лишний месяц, относительно расчётов наших героев. Они даже пробовали покупать воду на материке, но обе водолейные баржи затонули на третьем рейсе, естественно, не без помощи Тетракиса и его присных. И лишь тогда местные флибустьеры решили эвакуироваться. Но нет худа без добра – пока они ждали у моря погоды, наши друзья аккуратно подмочили им все запасы пороха, не считая самой мелочи, что обладатели винтовок держали при себе. И когда тёмной ночью, в шторм, пиратское воинство со всеми предосторожностями покидало ещё недавно столь гостеприимный остров, наши герои уже ждали их в море. Их не обманули ложные ходы и тщательная маскировка местных корсаров, и когда корабли последних вышли из гавани на фарватер, по ним открыли меткий огонь. Беглецы никак не ожидали такого афронта, ведь шли они бесшумно, без единого огня, небо было затянуто тучами, и ни одной звезды не видно. Но приборы ночного видения не обманешь… Тетракисовцы для этой атаки специально построили два корабля, внешне очень похожих на местные парусно-паровые линкоры, но гораздо более сильно вооружённые. При этом, конечно, их скорость и мореходность сильно снизились, да и запас угля был мал, но наши герои и не собирались на сих кораблях куда-то плавать, тем паче с большой скоростью. Они строились специально для такого боя, и по сути представляли собой большие плавучие батареи. Их вооружение вполне соответст-вовало местным стандартам, как впрочем и паровая машина, и винты, и руль, и паруса, не говоря уж о корпусе. Единственное, что позволили себе наши друзья, так это пропитать всё дерево огнезащитными составами и поместить на кораблях десяток мощных огнетушителей, на всякий случай. Кстати, линейный корабль на оной планете назывался корболин, сокращение от корабль боевой линии, откуда и пошло название сей главы. Вообще-то этот термин придумали ещё в ГК, но применительно лишь к стальным линкорам дредноутного типа, и потом так их и называли в большинстве северных стран. А вот тут также величали и деревянные линкоры, и парусные, и парусно-паровые, что было очень необычно.
           Боцман и Харрис, руководившие стрельбой, сразу добились прямых попаданий разрывными снарядами в первые два корабля, а потом и ещё в четыре, кои успели выти из гавани. Все они, кстати, тоже принадлежали к классу корболинов. Хотя пиратские суда сразу вспыхнули по всей длине, корсары не растерялись, видно, ждали чего-то подобного. Они быстро покидали в шлюпкт всё самое ценное, сами забрались туда же, и стали грести вправо от фарватера. Ответного огня не открывали, видно берегли остатки пороха на крайний случай. Туда же, вправо, устремились и выходившие из бухты фрегаты и корветы, всего восемь штук. Оказывается, флибустьеры, видно чуя неладное, за две недели скрытно прокопали там узкий и мелкий фарватер через мели, очень кривой и не очень удобный. Но по идее там мог пройти любой фрегат, хотя и медленным ходом. Но наши герои, естественно, знали про сей канал и приготовили торжественную встречу. По всей его длине установили три десятка мин, снаряженных четырьмя пудами чёрного пороха, взрывае-мые посредством «электриситета по проводам» (гальванические элементы уже были известны туземцам, хотя использовались редко). И когда все восемь кораблей вышли на фарватер, раздался взрыв невиданной силы. Два фрегата разлетелись в щепки, один сел на дно, а все прочие корабли получили тяжёлые повреждения. Испуганные корсары поспешно вернулись на берег, мол утро вечера мудренее, а в полной темноте что-то предпринимать опасно. Наши корболины также ушли в открытое море, а сопровождавшая их быстроходная шхуна на всех парах ринулась к северному берегу пролива, пользуясь и машиной, и парусами.
           Наутро выяснилось, что используя обломки других судов, можно восстановить два корвета, коих должно хватить для эвакуации поредевшего воинства. А поредело оно изрядно, многие были убиты, потонули при бегстве или умерли уже на суше, от ожогов и тяжёлых ран. Да и за два последних месяца перед бегством от болезней и плохой воды скончалось нимало пиратов. На ремонт нужно было две недели, и вроде бы еды и питья должно было хватить, хоть и при очень скудном пайке. Но через четыре дня к острову подошли три фрегата, корвет и пять шхун, что принадлежали к военно-морскому флоту ближайшей с севера (к проливу) державы. Именно туда в своё время причалила быстроходная шхуна, ведомая Сапсангом, коий поведал взволнованным слушателям, в главной ВМБ страны, о странных событиях на острове. Там мол, страшная засуха, жуткий переполох, суета, и недавно на берегу было видно огромное зарево. Они на шхуне, заинтересовавшись увиденным, несколько дней наблюдали за пиратами, и поняли, что у тех что-то неладно. А вчера поздно вечером из гавани острова вышло несколько кораблей, и один из них вспыхнул прямо в канале у берега. Очевидно, у пиратов какие-то проблемы с порохом, и он стал очень опасен. Да, потом они обстреляли мелкие суда, кои пытались выйти из бухты по какому-то боковому ходу, и на их выстреля никто не ответил, хотя на шхуне, как видите, всего-то четыре пушчонки. Видно, берегли остатки боезапаса. Потом часть кораблей вернулась в гавань, несколько сели на мель, видно боковой фарватер копали в спешке и не довели до ума. И сгорело в общем и целом не менее пяти судов, а то и поболе. Так что самое время туда карательную экспедицию послать, пока пираты не опомнились и не восстановили свои силы. Сейчас-то их можно голыми руками брать, пяти кораблей с небольшим десантом хватит.
            Подобные слухи уже гуляли по побережью, кто-то из военморов своими глазами видел на пиратском берегу засохшие деревья и пустые поля, да и резкое падение курса островных кредиток подтверждало, что у пиратов большие проблемы. Посему сразу же отправили на разведку дежур-ный корвет, быстроходный и уже готовый к отплытию. Вечером он вернулся, и новости были воистину сенсационными. Не токмо подтвердилось всё, рассказанное Сапсангом, но в реальности положение оказалось ещё лучше, противник практически был небоеспособен. Посему срочно снарядили небольшую эскадру, которая и явилась пред светлыми очами пиратов, как упоминалось выше. Переговоры закончились за полчаса, сил для сопротивления не было, и корсары сдались на милость победителя. Правда, с ними обещали обращаться как с военнопленными, оставили все личные вещи, и даже холодное оружие и пистолеты разрешили взять с собой. Кроме пленных, на эскадру погрузили стрелковое оружие, остатки воды и пороха и запас еды, ибо своими силами прокормить пленников было невозможно. Через несколько дней на остров прибыл более солидный флот, который забрал всю артиллерию и вообще всё, что представляло какую-то ценность. Сперва жители материка хотели присоединить остров к своим владениям, но воочию увидев картину разорения, решили не связываться со столь гиблым местом. Посему, взорвав решительно все постройки на острове, и залив морской водой обломки фортов, довольные пришельцы отбыли восвоясьи. Они ещё выклянчили изрядную сумму у правителей соседних держав, мол, ваши негоцианты от разгрома пиратского гнезда выиграют намного больше. Те сперва не поверили столь сногосшибательной новости, но убедившись воочию, отдали просимые суммы.
            Наши герои, продав оба корболина, ещё некоторое время оставались на той планете, дабы убедиться, что никто не пытается возродить пиратское гнездо. Но желающих не было, видно все понимали, что овчинка не стоит выделки. А через три месяца было замечено, что на острове появились какие-то провалы и ямы, и берега местами начали оседать и разрушаться. Детально осмотрев все подозрительные места, наши друзья убедились, что горные породы начали кое-где потихоньку растворяться в дождевой и морской воде. Что в общем-то и понятно – подземных вод сильно прибавилось, а земля, почти лишённая растительности, под зимними дождями размокала сильнее и быстрее. Теперь уж не было никакого сомнения, что на острове вряд ли могут прожить более полусотни зверей, и следовательно, никакой опасности он не представляет. Посему, продав шхуну и все свои запасы, наши герои выернулись на «свою» станцию Периметра с чувством выполненного долга и с подробным отчётом о содеянном.
           Надо сказать, что Тетракис и Ко с самого начала понимали, что на данной экспедиции они ничего не заработают, более того, останутся в проигрыше. В реальности убытки оказались даже больше, чем они предполагали, хотя и не сильно. Им, конечно, оплатили расходы по перелёту, «на проживание», на печатание фальшивых денег и на доставку насекомых с другой планеты, но не более. Впрочем, заказчики остались довольны (хоть было и непонятно, чем же им так мешали островные пираты), и проскрипционные списки наших друзей пополнились положительными характеристиками. А на тот момент сие было самое главное.
          Возвращение на Родину.
                Пора! Покоя сердце просит,
                Клубком свернуться, есть и спать…
                Перековала наша рать
                Мечи на кубки и подносы.
                Эльза Эссе, «Стихи из жизни».
           Теперь, завершив последнее дело и слегка передохнув, наши герои приступили, наконец, к осуществлению заветной мечты – переселению во Внутреннюю Галактику. Впрочем, сперва предстояло разработать детальный план и не менее тщательно продумать его реализацию. После долгих раздумий и сомнений был найден путь достижения заветной цели, наверное, единственно возможный в их положении. Надо было изобразить себя беженцами из какого-нибудь захолуст-ного, но не очень уж дикого, мира, желательно пострадавших за какое-то нужное и полезное дело. Но это легко сказать, а а в реальности дело оказалось трудным, почти непосильным. Только поиски подходящей планеты или системы заняли более полугода, причем выяснилось, что нормальные обитаемые объекты для их целей непригодны. Пришлось искать сведения по заброшенным, неосвоенным или очень мелким планетам, и все равно дело шло медленно.
           Харрис первым обратил внимание на ДА – 015, отдаленную, богом забытую огромную планету, откуда лет пять назад бежали в спешке последние обитатели. Причем исход аборигенов не сопровождался войнами и иными социальными катаклизмами, и их охотно принимали на других планетах. Правда, только во внешней галактике, но то были звери, и не знавшие иного мира. А если «вовнутрь» обратится коренной житель ЦВ – 166 с женой – совсем другое дело, да и его соратники звери весьма почтенные. Тем более, что их биографии можно и подкорректировать. План всем понравился, и его начали претворять в жизнь.
       Для пущей конспирации все полеты на ДА – 015 и вокруг нее осуществлялись на резервном звездолете, который никогда не появлялся в поле зрения станций Периметра. На планете постепенно создали следы своего пребывания, включая различные постройки с мебелью и забытыми вещами, сады и огороды, и много чего еще. Общаясь с эмиг-рантами – у них было несколько землячеств – приучили их к мысли, что смелые борцы с агрегатизмом и первооткрыватели тайны Сернистого моря почти двадцать лет жили с ними на одной планете. Иногда наших героев, как выяснилось, даже упоминали в печати и по радио, и почти все они были почетными гражданами бывших городов и поселков на ДА. Постепенно сложилась очень убедительная картина, факты, доказательства и свиде-тельства имелись в изобилии, можно было приступать к исполнению главной и самой сложной части плана.
     Для начала, однако, решили побывать еще раз во внутреннем мире все вместе, подгото-вить, так сказать, общественное мнение. Мы мол, сдружились после эпопеи Сернистого моря, и вот теперь знакомимся с достопримечательностями Внутренней галактики. Для поездки выбрали систему звезды Церера-97, не очень известную и в туристском плане бедную, но зато срок возможного пребывания тут был наибольшим. Возможно, это было взаимосвязано. Кстати, Цереры встречались только во Внутренней галактике, а исключительно вовне попадались имена Кассиопея – Лютеция с нумерами от 1,5 до 209/1 и Преферанс от 1 до 39, как ни странно, без пропусков и добавок. А самыми популярными звездными именами, кроме различных Солнц, были Новая Звезда, Полярная Звезда, Дальний край, Радужная и Светлая – каждая числом более трехсот. Но это так, к слову.
          Итак, наши герои, стараясь соблюдать меру в выпивке, после необходимых формальностей двинулись на Цереру. Там имелось 4 обитаемых планеты и дюжина астероидов, да еще столько же «малых тел» использовались в роли дачных поселков и турбаз. Природа была разнообразная и не очень суровая, отдыхай вволю и наслаждайся. Правда, смотреть там особо было нечего – музеи скромные, древностей немного, и знаменитых строений кот наплакал. Но тем ценнее была сия поездка для конспирации – ведь ясно же, что нечистые на руку звери не полезут в такую глушь, где им и поживиться нечем, а попасться в лапы закона очень легко.
      Бывшие пираты добросовестно изображали положительных, честных и законопослуш-ных граждан. Облазили все горные вершины, знаменитые озера, водопады и заповедные леса. Впрочем, многое и впрямь было интересно, да и отдых на природе, вдали от мирской суеты, всегда приятен. Слетали на все астероиды, самые мелкие из них, неправильной формы, были очень интересны. Там, как в известной сказке Сент-Экзюпери, можно было следить за закатом Цереры, переставляя табуретку по обломкам скал. Только вот делать это в скафандре было непросто, да и гермошлем несколько закрывал обзор. А на больших астероидах, там где теплилась постоянная жизнь, пришельцев удивили местные дома, по-хожие на теплицы с толстыми тройными стеклами из поликарбоната. Подумав, они поня-ли однако, что этого достаточно – кометы и метеоры в тех краях были не опасны, а тепло (и прохладу) такая система хранила хорошо. Ну а сидеть под ярким звездным небом все-гда приятно. И конечно, во все время пребывания на системе Цереры наши герои как бы невзначай оставляли повсюду свидетельства своей счастливой и праведной жизни на ДА – 015, так внезапно прерванной проклятым катаклизьмом.
       Так прошло полгода, и настала пора выметаться из Внутреннего мира. Но перед отлётом, уже когда вещи были собраны и приобретены напитки, Тетракис решил на пару часов смотаться в один городок, где был небольшой, но очень древний музей масс-спектроско-пии. Говорили, что там есть экспонаты времен Кельвина и Астона, музей маленький, и мичман рассчитал, что вполне управится к отлету. Ехать было недолго, городок лежал на линии скоростных поездов, и подходящий рейс подобрать было нетрудно. Отправился он в одиночку, остальные предпочли отдохнуть перед долгим путешествием.
      К несчастью, на вокзале бравый пират, задумавшись и положившись на интуицию, сел не в тот поезд. А когда проводник, проверяя билеты, увидел ошибку, было уже поздно. О музее нечего было и думать, теперь хорошо бы успеть к отлету. Хорошо, что у мичмана были с собой старые бумаги, с которыми он когда-то трудился на таких же поездах, это очень расположило к нему рабочую бригаду экспресса. Все хором стали думать, как спа-сти положение. В принципе, на второй остановке можно было пересесть на встречный поезд, но он отходил буквально после остановки их состава. Пока двери разблокируют, пока пассажиры отстегнут ремни, вылезут… Тут Тетракис предложил переждать подход к станции и торможение в тамбуре, и после остановки сразу выскочить на перрон. Так, конечно, делать нельзя, но он-то знает, где встать в простенке и за что держаться.
    Идею после долгого обсуждения сочли наиболее разумной. Встречному поезду послали телеграмму, дабы там готовились к приемке пассажира прямо перед отъездом, указали номер вагона и его место. Засим, когда после первой остановки состав набрал скорость и двигался плавно и ровно, мичман прошел в тамбур, где уже открыли боковой отсек, что служил для контроля электрооборудования и тормозных систем. Тут были высокие скобы и поручни, которые выдержали бы трех Тетракисов при любой нагрузке. Закрепив сумку, наш герой с интересом разглядывал железки. Надо же, больше пятидесяти лет прошло, а все осталось по прежнему… и ведь не только в технике. Наверняка во всем поезде никто и не слышал про войну Острова с агрегатистами, о гигантских сражениях на море и в воздухе, про Зейденс и Эваристово и огромные жертвы той многолетней войны. И про высоты Ронзага, вдоль и поперек перепаханные снарядами и танковыми гусеницами, вряд ли здесь кто-то слыхал. А уж другие сражения и битвы, виденные им лично… тут в салоне возник какой-то шум.
       Осторожно выглянув, мичман увидел, что четверо пассажиров отказываются пристег-нуться, тут, мол, не самолет, падать некуда. Проводник пытался втолковать им, что при торможении неизбежны сильные перегрузки, но тщетно. Эти типы обратили на себя внимание еще при посадке, наш пират подумал было, что они тоже из Внешнего мира. Но присмотревшись понял, что нет, просто всю жизнь прожили в деревне, а теперь вот при-шлось куда-то ехать на склоне лет. Ладно, подумал мичман с профессиональным злорад-ством, носы расквасите, а то и сломаете, вот будет радости. И не успел он насладиться подобными мыслями, как началось торможение.
     Уцепившись за поручни, Тетракис вспоминал юность, следил за приборами и световым табло, слушая звуки, недоступные пассажирам внутри вагона. И вот наконец момент, зна-комый всякому машинисту – моторы стихли, и через пару секунд включились уже как генераторы, снижая тем самым скорость. Поезд тормозил как всегда быстро, и четверка приезжих горохом посыпалась в проход. К счастью, никто не пострадал. Вот, наконец, и остановка. Тетракис успокоил проводника, который все же тревожился за его устойчи-вость, помог приезжим выйти и бросился к встречному, на котором уже зажглись красные лампы закрытия дверей. Но все прошло успешно, и через три часа мичман воссоединился с товарищами, они как раз успели на нужный звездолет. Теперь предстояло готовиться к постоянному водворению во внутренний мир.
   Оно состоялось еще через год и четыре месяца, но наши герои и не думали спешить. Все должно быть надежно и солидно, иначе можно остаться на бобах. Но все прошло нормаль-но, и бывшие пираты стали помаленьку вживаться в новый быт, осваивать обычаи и нор-мы тихой и спокойной планеты. Сперва сие было трудно, случались мелкие и не очень недоразумения, но в общем и целом наши герои за пару лет почти полностью слились с местными обитателями. Понемногу налаживалась и семейная жизнь. Довольно быстро  холостые пираты остепенились, обзавелись семьями, нашли себе подходящее жилье. Мно-го сил и времени ушло на переброску нажитого непосильным трудом в местные банки и сберкассы. Были и потери, какие-то средства пропали во тьме Вселенной, но в общем все обошлось удачно. Мичман, кстати, через пару лет слетал еще раз на систему Цереры-97 и осмотрел-таки злосчастный музей. Обошлось это ему в копеечку, но иногда принципы дороже презренных депозиток.
      Остаток жизни бывшие пираты тихо прожили на ЦВ – 166. Эльза писала мемуары, иногда отвлекаясь на поэтические опыты, в основном тоже автобиографического свойства. Публиковать их, однако, предстояло уже детям, а то и внукам, дабы не дезавуировать бывших корсаров. Тетракис по старой памяти устроился в министерство коммуникаций. Там, не особо напрягаясь, он дослужился до товарища министра, получил массу наград и благодарностей, и на пенсию ушел глубоким старцем, после ста тридцати лет. Остальные члены шайки предпочли вольную жизнь, много путешествовали, потихоньку вкладывая накопленные средства в недвижимость полюбив-шейся им планеты, растили детей и внуков. Многие из них также осели на ЦВ – 166, но некоторые рассеялись по другим мирам. Ходили слухи, что правнуки Ван-Рюттера даже переселились во Внешнюю Галактику, где продолжали дело своих предков.
      К сожалению, точных дат этого периода жизни наших героев почти не осталось, мест-ные архивы, как всегда, работали плохо и дела хранили небрежно. Но основное ясно и так, а подробности есть в мемуарах Эльзы. Ну а чего там нет… излишнее любопытство вредно и даже опасно. Пора и честь знать.
         Упомянем лишь один любопытный факт. Лет через 15 – 20 после окончательного водворения бывших корсаров на ЦВ – 166, сотрудники Периметра, анализируя неизбежно копившиеся факты, уже довольно чётко представляли себе, кто есть кто. А еще через десяток лет исчезли последние сомнения и неясности. По логике вещей, половина пиратов подлежала высылке во внешний мир, а как минимум треть их добра надо было конфисковать, как нажитое явно незаконными средствами. Но связываться со столь почтенными и именитыми гражданами, да ещё из-за давно забытых эксцессов в далёкой глуши, никому не хотелось. Решили поискать смягчающие моменты в пиратском прошлом наших героев, и быстро в том преуспели.
          Кроме героической борьбы с агрегатизмом и бескорыстной, юридически говоря, работы у Сернистого моря и в тихом дачном поселке после высот Ронзага, в актив бывших пиратов записали гуманное обращение с пленными, тщательное соблюдение правил морской (и не только) войны, борьбу с бандитами вокруг монастырской стены и многое другое. А уж ликвидация пиратской базы на острове – просто подвиг, на коий и не всякий сотрудник Периметра способен. Ну а аферы с малохольными жителями СКМ, равно как и не совсем законная добыча золота на Артемиде, было внутренним делом тех далёких планет. К тому же никаких запросов и протестов по поводу Тетракиса и компании не поступало, и в будущем не предвиделось. А здесь, «внутри», бывшие корсары вообще проявили себя с лучшей стороны. В общем, через несколько месяцев вялого разбирательства все претензии были сняты, и наши герои получили официальное свидете-льство о полной реабилитации по всем статьям. А их проскрипционные списки окончательно превратились в обычные карты жизнеописания, стандартные для всей Внутренней Галактики.
            Это, кстати, дало возможность Эльзе опубликовать свои мемуары еще при жизни. Лет через десять, естественно, посыпались жалобы обманутых и оскорбленных, кои жаждали возмездия. Но координаторы Периметра безопасности отвергли все претензии, даже их не читая. Мол, все сроки давно прошли, и к тому же у нас и по нашим законам состава преступления не обнаружено. Ну а у себя делайте что хотите – ежели обвиняемые появятся на вашей территории, хоть сотрите их в порошок. Постепенно страсти затихли, и все вернулось на круги своя. В дальнейшем, когда страсти окончательно улеглись, записки Эльзы и ее автобиографические стишки охотно печата-лись во всех уголках Вселенной. Только вот на ЦС – 151 измышления Э. Эссе не публиковались никогда. Возможно, впрочем, что там по природной лени их просто никто так и не удосужился прочитать, или хотя бы бегло просмотреть, или пролистать на худой конец.
             Комментарии и дополнения.
                Были стены холодными после зимнего дня,
                Выли дети голодные, свою долю кляня.
                Через окна разбитые ветер дул, как живой,
                И посуда немытая возвышалась горой.
                И за дверью ободраной я шептала – прости,
                Что ж поделать, коль смолоду лишь пишу я стихи?!
                Этелька Корсак, "Пародии и подражания".
       По ходу жизнеописания мичмана Тетракиса и его соратников нам неизбежно встрети-лись некие имена, события и факты, малопонятные из самого повествования. Начнем с Окраины Мира, упомянутой в одном из стихов Этельки Корсак. Такая звезда действитель-но была и есть, причем, как ни странно, в единственном экземпляре, несмотря на столь заманчивое имя. Находится она и впрямь в самом дальнем углу Внешней галактики, неда-леко от Ничейной зоны, обычная звезда среднего размера и яркости. Имелось там один-надцать планет, из них четыре вполне пригодных для жизни, да еще были освоены три спутника у двух планет, естественно, самые здоровые. Все планеты и спутники составляли единое государство – вещь редкая даже для внутренних миров! Соответственно, войн в классическом смысле там не было, но вот мятежи, заговоры, восстания и прочие между-усобицы бывали часто и регулярно.
        По меркам Внешней галактики Окраина мира отличалась насыщенной культурной жизнью. Там в каждом городе со стотысячным населением, а то и менее, был драмтеатр, а на пять – шесть таких заведений приходился неплохой театр оперы и балета. Писатели, художники, актеры и скульпторы пользовались почетом и уважением, и даже самые лени-вые и неспособные из них всегда имели еду, питье и крышу над головой. Только критики всех мастей и искусствоведы не пользовались почетом на этой планете, что, впрочем, очень нравилось прочей творческой интиллигенции. Уровень жизни, по меркам Внешнего мира, был очень высок, жизнь спокойна, и многие жители иных миров стремились на Окраину Мира. Тем более, что попасть сюда было куда легче, чем на внутренние планеты. Еще миры окраины славились хорошим транспортом, на двух планетах даже были настоя-щие скоростные желдороги, единственные во Внешней Галактике. А на остальных объек-тах дешевые и надежные самолеты выполняли львиную долю дальних перевозок. Но и прочие виды транспорта, включая городские, вполне соответствовали высоким для тех мест стандартам.
     А теперь немного о самой Этельке Корсак, благо до пиратской эпопеи она не появля-лась еще в нашем гроссбухе. Сия барышня родилась 7 мая 9 823 года от ОБ, в маленьком городке Веретёхино, на планете ЦБ – 001 звезды Первая Ариадна-ДХ. То была одна из древнейших планет звериного мира, наравне с Зизи и Райландой – Викторией, о чем, впрочем, нам уже известно. Сия планета действительно была очень чистой, спокойной и благоустроенной, что не всегда нравилось активным искателям приключений. Трудно ска-зать, насколько ее стихи о детстве и юности совпадают с реальностью, но ясно, что моло-дая энергичная барышня с пылким воображением чувствовала себя на родной планете очень неуютно. В 49 году вышел первый сборник ее произведений – два десятка стихов, пара коротких рассказов и несколько коротеньких заметок из жизни. В общем и целом, сборник понравился, но реакция была очень вялая, народ явно отвык от острых проблем и резких переходов мысли и дела. И промаявшись еще пару - тройку лет, наша дама уехала во Внешнюю Галактику, почти без вещей, но с изрядной пачкой депозиток ТБ – на родине она распродала все, что смогла. Она не сразу попала на Окраину Мира, а сперва путеше-ствовала более двадцати лет по самым разным планетам и астероидам, не считая времени многочисленных перелетов. Наконец, попала на систему ОМ, и надолго осела на ее второй освоенной планете, что звалась Юджина – Энни 2Х+.
       Что же касается вышеописанных пиратов, то с ними Э. Корсак не только жила в одно время, но однажды виделась живьем, причем в связи с их основной профессией. Только этот эпизод был очень краток, и мало связан с остальными, почему и не попал в преды-дущие главы, да и в сочинения Эльзы. Впрочем, то был единственный случай, когда она не сопровождала мужа, да и большинство их группы тоже – с мичманом отправилисль лишь Боцман и Орас – Самуил, как самые подкованные технари. Да и задание было не совсем обычным. На планете Юджина – Энни 2Х+ шла вялотекущая гражданская война, и правительственное войско испытывало острую нехватку всех видов довольствия и снаб-жения. Особенно на Третьем северном фронте, растянувшемся на 870 верст, вдали от больших городов и основных транспортных артерий. Впрочем, одна дорога шла прямо по тылам фронта, но то была скоростная пассажирская линия, не приспособленная для перевозки грузов. Но когда нет гербовой бумаги, как известно, пишут и на туалетной, и после долгих и тяжких раздумий начальник военных сообщений генштаба решил пове-рить своим подчиненным и попробовать. Основная трудность состояла в том, что в сугубо пассажирских вагонах (даже багаж перевозился отдельно) очень трудно было разместить и закрепить тяжелые и опасные грузы. А ведь при разгоне и остановке ускорения были велики, недаром пассажиры крепко пристегивались к креслам. Багажные же вагоны имели весьма мелкие ячейки, объемом не более четверти кубометра, да к тому же со сложной системой запоров и блокировок.
        Безопасность таких перевозок также была под вопросом. Так как подобные линии обычно использовались только в мирных целях, противники не пытались как-то вывести их из строя, и даже не вели какого-то наблюдения за скоростными трассами. Но как толь-ко повстанцы обнаружат, что правительственные войска используют экспрессы в своих целях, возможны осложнения. Конечно, скоростные линии имели надежное ограждение и хорошую систему безопасности и контроля, но все это было хорошо против случайных посетителей, капризов природы и внезапных сбоев и отказов, а не против целенаправ-ленных диверсий. Особенно, если их будут делать профессионалы, хорошо знающие местность и ее обитателей. И вот для расшивки самых узких мест решили пригласить наших пиратов, благо они как раз отдыхали рядом. Задача была мирной и безопасной, но не очень прибыльной, посему решили послать на Юджину необходимый минимум народа, а остальным продолжить отдых.
           С распределением грузов, отработкой новых режимов и графика работы Тетракис справился легко, помог богатый опыт работы на транспорте. Но вот организовать охрану линии с приемлемыми затратами никак не получалось, и сохранить в тайне столь крупные перевозки было нереально. И тут на помощь пиратам пришла Этелька Корсак. Она в свободное от сочинительства время работала как раз на скоростном транспорте, причем на сложной и ответственной должности начальника поезда. То был редкий случай даже для Внутреннего мира. Она, естественно, была в курсе нового проекта, и узнав о проблеме безопасности, крепко задумалась. И через пару дней предложила мичману гениальный ва-риант. Надо было в городах и поселках вдоль нужной линии изобразить широкие волне-ния, даже мятеж, в ходе которого трасса, строения на ней и оборудование неизбежно получат какие-то повреждения. И все потребное для восстановления придется возить по самой же линии, благо иного транспорта во время войны нет, и быть не может. К тому же сразу всех инсургентов не обезвредишь, придется какие-то объекты охранять, где-то вы-сылать воинские команды для ловли повстанцев. Само собой, пленных тоже возить будут по энтой магистрали, и естественно, под охраной. Ну и конечно, значительную часть территории придется на время закрыть для посторонних.
     Идея сперва показалась сложной и рискованной, но тщательно все взвесив и просчитав, пираты поняли, что проект реален. К тому же все другие варианты были еще хуже. Посему проект Этельки был принят, и быстро воплощен в жизнь. Все в общем прошло нормально, были мелкие срывы и проколы, но главное – тайну воинских перевозок уда-лось сохранить до конца войны. Затраты на имитацию мятежа оказались невелики, а неиз-бежные потери и разрушения и того меньше. Так что пираты сполна получили обещанное вознаграждение, а Этелька Корсак из неторопливых бесед за стаканом доброго вина узна-ла много интересного из жизни своих случайных коллег, что несомненно помогло ей в дальнейшем творчестве. К тому же, не ограничиваясь услышанным, она в последующие годы побывала на большинстве планет, где когда-то трудились наши знакомые пираты ( поход на Юджину – Энни был предпринят уже в самом конце пиратской эпопеи). Коне-чно, не афишируя свое знакомство с этими личностями. Ее советы очень помогли Эльзе при написании мемуаров, а их стихотворная часть и вовсе появилась на свет под влиянием Э. Корсак и при ее направляющем руководстве.
        В дальнейшем наша героиня добралась в своих странствиях и до Звезды Смерти, став единственной жительницей Внутреннего мира, побывавшей на всех планетах и астерои-дах этой системы. Более десяти лет ушло у Этельки на знакомство с сим суровым миром, причем дольше всего она прбыла на Форте. Затем вернулась на Окраину Мира, где и прожила вплоть до своей кончины в 10 795 году от ОБ, изредка наведываясь в иные миры. Где-то на рубеже тысячелетий на большинстве планет она уже считалась одним из луч-ших поэтов, если не лучшим, а ее стихи, пьесы, короткие повести и рассказы издавались приличными тиражами. Наследники поэтессы так и остались навсегда на Юджине – Энни, ничем себя не проявив в веках. И посейчас живут они на тихой уютной планете, с благода-рностью вспоминая свою именитую прабабушку.
              Конец одиннадцатого и двенадцатое тысячелетия.
                Статистика верстания и таймера,
                Свивание гектаров и времен –
                Как тела в неподвижности разгон,
                Как свод небес по представленью бампера.
                Иван Зиккурат, 10 937 год от ОБ. 
        Пиратская эпопея Мичмана Тетракиса и его друзей была последним деянием такого рода даже во Внешней Галактике. То есть конечно, пираты, флибустьеры и каперы никуда не делись, остались и тайные добытчики ценностей, и продвинутые грабители в отсталых мирах. Но все это вершилось одиночками или мелкими группами, никак не связанными между собой, и отделенных друг от друга огромными расстояниями. То есть вышеопи-санная одиссея осталась во многом уникальным явлением Северной истории. В последую-щие же столетия жизнь катилась по привычной колее, и достойных упоминания событий было очень мало. Посему опишем их все с предельной тщательностью и полнотой. На четвертой планете звезды БДС-2 Норландия и Ярсская республика шесть раз за 250 лет воевали друг с другом. Самая длинная война продолжалась полтора года, а самая короткая – пять месяцев. Все они закончились вничью, при весьма малых потерях с обеих сторон. На планете ЦК – 066 за несколько веков упорной работы удалось одомашнить железных монстров, правда скорее с декоративными целями. Надежды на использование их брони в хозяйстве не оправдались, да и выход железа на затраченные материалы и энергию был невелик. К тому же и скорость процесса оказалась очень мала.
         На Малом Болоте А/7 Альдгея и Гальдеронская республика, заключив военный союз, захватили десяток мелких цезарий и часть ничейных земель. Правда, при дележе добычи возникли разногласия, захваченные области почти не контролировались, и в последующие триста лет большинство из них вернуло независимость. На ЦС – 149 звезды Сафрид-8 агрегатистское государство окончательно замирилось с более сильными соседями, оста-вив всякие надежды на внешнюю экспансию, или хотя бы на приращение территории. На просторах ЦХ – 213 все также бушевали морские войны, но весьма ограниченного масш-таба. Кстати, главная магистраль Восточной провинции за сто лет была усилена и очень укреплена, так что попытки повторить диверсию, совершенную тетракисовцами, заведомо были обречены на провал. Правда, их южные соседи продолжали периодически гадить соседям, но только по воздуху и на земле, морские акции более не наблюдались. В Объе-диненной республике царств восьми островов к концу 11 400-ых годов окончательно истощилось вышеописанное месторождение урана, а поскольку других найдено не было, загадочную электростанцию пришлось закрыть. В Королевстве СКМ после долгих поис-ков и разработок внедрили новую систему открывания – закрывания дверей вагонов метро. В основном ее скопировали с троллейбусов, но большие усилия и повышенная температура за бортом потребовали изменений. В частности, все детали и узлы были уси-лены, расширены и сдублированы, а на случай отказа в вагонах поставили рычаги и про-тивовесы, дабы легко открывать и закрывать двери из любой точки поезда.
    Но самые радикальные изменения произошли на Артемиде 113-бис. Прочитав воспоми-нания Эльзы, местные словно с цепи сорвались. На всех обитаемых планетах и планетках началась золотая лихорадка. В основном, конечно, то была пустая трата времени, средств и сил, но несколько очень богатых россыпей и полсотни средних все же удалось найти. За несколько столетий аборигены нарыли там желтого металла много больше, чем Тетракис с компанией, то есть пираты принесли им немалую прибыль. Редкий, однако, случай в мировой практике. Что же еще? В Великом княжестве северо – центральных городов, посадов и примкнувших к ним поселков все так же действуют оба дурацких закона, и все так же часто сменяются правители, их очередные номера уже перевалили за шесть тысяч. Тайны крейсера «Леопардовск», как и планеты Псевдозизи, по-прежнему не раскрыты, и вряд ли кто-то когда-то их раскроет. Аборигены ЦП – 071 из системы МСС – 31,4 не дела-ли никаких попыток возродить загадку Сернистого моря, видно внушение оказалось очень сильным. В эпоху с 9 800 по 11 300 годы на многих планетах пытались найти горные вер-шины, более высокие, чем пик Алеман на Райланде – Виктории, историки даже окрестили эти поиски альпинистской лихорадкой. Но ничего не вышло, самые высокие вершины все равно уступали лидеру как минимум полторы версты. На высотах Ронзага силами местной общественности и ветеранов вышеописанной войны создан огромный музей, где есть и небольшой зал, посвященный мичману Тетракису и его коллегам. В том числе там обри-совано и приключение с шифрованной запиской, все же это был редкий случай, когда жители внешнего мира серьезно помогли обитателям мира внутреннего.
           Наконец, кратко опишем жизнь беглецов на уже известной нам БВ – 034. Она так и осталась формально пустынной, но местное население понемногу росло, осваивались все новые земли, строились новые поселки и села и расширялись старые. Понемногу росло и благосостояние аборигенов, в крупнейших поселениях появились водопровод, газовое отопление и канализация, первые телеграфные линии и небольшие радиостанции. Мест-ные умельцы обнаружили во многих местах богатые залежи метана, который стал основ-ным топливом планеты. Причем газ был очень чист, без серы и углекислоты, а остальных примесей в сумме набиралось менее процента. Использовались и гидроресурсы, их было мало, особенно с большим напором и в удобных местах, но для редкого населения хватало и этого. Так же, как и богатых и чистых руд основных металлов, строительного и химиче-ского сырья. Впрочем, тамошняя химиндустрия выпускала очень ограниченный набор веществ, в основном бытового характера – пластмассы, моющие и чистящие средства, аммонал, мелинит и порох Вьеля, а также разные отбеливатели, поглотители и сорбенты. Производились и у удобрения, но в малом числе, так как большинству жителей хватало самых плодородных почв. Да и машиностроение ограничивалось минимумом самых необходимых предметов и орудий. В их число входили, конечно, пистолеты, ружья и винтовки, и самые разнообразные кинжалы, мечи, сабли, кортики, ятаганы и копья, но и их делалось немного. Особенно учитывая состав народонаселения столь пёстрого мира. Тем не менее, в описываемое время жители планеты жили богато и счастливо, далеко обогнав остальные миры Внешней Галактики. Можно даже сказать, что они были счаст-ливейшими обитателями звериной цивилизации, ибо сочетали стабильность и комфорт внутренних миров с разнообразием и динамикой внешних.
       И с каждым годом по всей планете строились новые церкви, правда в основном мале-нькие и скромные, а изображения богини Правосудия висели уже во всех помещениях, не исключая и самых неподходящих. Но все хорошо не бывает, и где-то через семьсот лет после возникновения новой религии среди шаманов возник раскол. Большинство считало, что все хорошо, и ничего менять не надо, но другие требовали расширить пантеон и больше внимания уделять иконописи, мол это нужное и полезное дело, и идолопок-лонство тут не при чем. В итоге эта группа отделилась от основной церкви, создав свою собственную. Назвали их ново-обрядцами, ибо они, кроме новых икон, ввели и дополни-тельные богослужения и обряды, а заодно и расширили старые. Затем от основной церкви отпочковались еще две секты. Первая считала, что монотеизм их культа слишком строг, и решила заодно почитать всех возможных родственников богини Правосудия. Их набра-лось шесть – родители, два брата и сестры. Вторая же считала, что при одной богине должно быть несколько ангелов, и к Возмездию прибавились еще Справедливость, Закон и Доброта. Так на планете с населением чуть более 13-и миллионов зверей появилось четыре хоть и близких, но все же разных, культа. Правда, отношения между конфессиями всегда были мирными, не было ни то что религиозных столкновений и войн, но даже и ожесточенных диспутов. Редко когда возникали ленивые споры, да и то ненадолго, так что жизнь на планете текла спокойно и счастливо. Вот собственно и все, ну а на планетах и астероидах, охваченных пространственно – временной статистикой, и вовсе не случилось ничего для нас интересного в те годы. И надо полагать, уже и не случится.
  Куда интереснее были новости культурно – научной жизни. В начале нового тысячелетия два социолога Внутренней Галактики, Петр Люмбаго и Иван Зиккурат (известный поэт – модернист), опубликовали многотомное исследование Северной литературы, по звездным системам, отдельным планетам, а также в общем и целом. Получилась очень интересная вещь, особенно ее обобщающая часть. Из нее ясно видна связь самых разных, и на первый взгляд совершенно чуждых, явлений, логика развития Северной культуры как целого, и ее отдельных и национальных частей. К сожалению, сия работа очень велика, более четырех тысяч страниц, не считая иллюстраций и справочного материала. Но самое важное дано в Приложении 9 к данному тексту. Кстати, эпиграфы ко многим главам нашей повести относятся к более поздним временам, нежели описываемые события – ведь не всегда среди современников находились достойные сочинители или адекватные повествованию тексты. Этим и объясняются многие историко – хронологические несоответствия и неувя-зки, особенно в пародийных и подражательных произведениях. 
        Вот собственно и все. Сейчас, когда у нас минул 2 017 год от Рождества Христова, на Севере наступил 11 983 год от ОБ. Все герои нашей повести уже окончили свой жизнен-ный путь, а другие, достойные упоминания, еще не появились на свет. Так что новые события предвидятся не скоро, но коль уж они наступят, мы обязательно дополним сию повесть. А пока что до свидания.