За экраном окна
Для Бируте...
Уныло и безрадостно листая календарь, проходили одинаковые дни, обильно посыпая Покровское снегом, и надежда на раннюю весну уходила вместе с ними.
В один из таких будней я решил отправиться в город. Много ожидал от этой поездки, да вот только смогу ли я справиться со всеми делами, не знал. Необходимо было купить свечи, хоть какие-нибудь иконы, ещё кое-что. На это всё у меня имелась жалкая горстка деньжат да сотня, что любезно пожертвовала бабка Бабаиха, провожая в дорогу. Словно затухающий огонёк трепетало в моём сердце какое-то переживание, томило оно его тоской, выжимало дурным предчувствием. Я направлялся не просто в город, я ехал домой, где скучают горячо любимые родители, милый душе уголок, где оставил неотъемлемую частицу себя, — мою Аню. Автобус предательски медленно плёлся заснеженными дорогами, грохотал, дёргался, но всё-таки двигался. В каком-то невзрачном городишке в салон вломились несколько парней с огромными дорожными сумками, изрядно выпившие и бесцеремонно наглые. Они стали громко разговаривать, материться, периодически разрываясь в противном, даже каком-то нечеловеческом смехе. Невозможно было это терпеть, да только водитель старался не замечать такого безобразия, а пассажиры, молча смирялись, никак не реагируя, дабы не распалить конфликт. Выпив ещё бутылку водки, парни принялись хулиганить. Они подсели к молодой толстушке, пугливо оглядывавшейся в их сторону, и затеяли с ней весьма вульгарный разговор. Это возмутило пожилого интеллигента, расположившегося впереди девушки. Он попытался сделать парням замечание, только слова не тронули воспалённые алкоголем души. Пьяницы в очень грубой форме нахамили заступнику, после чего он прильнул к окну, делая вид, что больше происходящее в автобусе его не касается. Пару раз заступилась за девушку краснощёкая женщина, обеими руками держа вымазанный жиром неаккуратный свёрток. Но на неё и вовсе не обратили внимание. Мне было противно и мерзко, в глубине сердца бурлило возмущение. Оно буквально разрывалось на части, приказывало вмешаться, да только, что я мог? Что я мог один против четырёх здоровых, возбуждённых мужиков. Вдруг этот вопрос предстал сам собой некоей укоризной: один ли? Я же с Господом, я же священник. Вот именно священник! Не драться же мне с ними! Ведь сделав им замечание, я могу спровоцировать конфликт. В таком случае всегда нужно иметь мудрость, смирение, непоколебимость. «Господи, помилуй нас, умиротвори, заступи, помоги!».
— А это что у нас тут?! Никак святой отец? — вырвал меня из сумбурных размышлений подсевший рядом хулиган.
— Батюшка, может, пойдём с нами, причастимся по маленькой? У нас, правда, кагорчика нету, зато водочка имеется, весьма неплохая.
— А вам не хватит уже? Может не стоит так набираться, плохо не будет? — я вдруг сам удивился своей храбрости.
Не стоило, конечно, всё это говорить, но с другой стороны, нельзя тоже оставаться равнодушным. Если честно, тогда некогда было думать, правильно поступаю или нет. Мной руководили скорее эмоции и возмущение, чем рассудительность православного пастыря.
— О, гляди-ка, — вмешался в разговор второй пьяница, — никак поп нам тут проповеди читать надумал?!
Эти слова его друзья поддержали насмешливым гоготом. Они мигом утратили интерес к толстушке и всей компанией обступили меня. «Ну вот, — подумалось с горечью, — теперь не отстанут, если ещё и по голове не дадут».
Компания принялась всячески унижать меня, церковь и даже Бога. Вдруг стало очень страшно за этих людей. Раньше никогда не приходилось сталкиваться с подобным, да вообще представить не мог, что человек способен опуститься так низко. В одно мгновение я попытался молиться, только молитва не шла из-за внутреннего напряжения. Душу стало переполнять возмущение и какой-то протест. Не знаю, чем бы всё закончилось, но после тяжелого торможения автобуса перед поворотом парень, который подсел ко мне первым, вдруг весь позеленел и, словно ошпаренный, сорвался с места. Он подбежал к шофёру, закрывая рот рукой, с просьбой остановиться. Беднягу рвало на обочине минут пять. Страдания не оставили равнодушными шумную компанию его собутыльников. Обступив товарища со всех сторон, они всячески подбадривали его и, что самое смешное, предлагали выпить. В это время водитель закрыл двери, сорвав с места автобус. Я слышал, как вдогонку послышались крики, ругань, угрозы. Отъехав на безопасное расстояние, шофёр собрал их сумки, засунул в них пустые бутылки и выбросил на обочину. В автобусе прокатился облегченный гул, сопровождаемый рукоплесканием.
Теперь можно было успокоиться, хотя внутри бурлило чувство отвращения, вперемешку с легким волнением. Автобус тронулся дальше, а мне стало очень жаль этих парней. Как же они доберутся до города? Оставшись посреди поля с разгульным февральским ветром, пьяные до предела, озлобленные, им трудно будет поймать попутку. С другой стороны, они сами себя наказали. Если бы эти люди могли взглянуть на себя со стороны, как они отвратительны, мерзки, схожи, скорее всего, с животными, то они бы сами себе опротивели. Хотя алкоголь, как и любая страсть, увлекает, пленит, не даёт возможности опомниться. Человек попросту становится её рабом. Как страшно… Отогнав всяческие мысли, мне, наконец, удалось задремать.
Продолжение будет...