Ленид Аронов
На вымирающей улице, в единственной уцелевшей избе баба Нюра тоскливо глядела в окно. За стёклами – низкое пасмурное небо, а на противоположной стороне улицы, среди почерневших сорняков и кустарников, более полугода мрачно глядел построенный колхозом дом из силикатного кирпича. Необжитая громадина, с тёмными окнами без занавесок, безлюдье, гнетущая тишина постоянно напоминали ей о беспросветном одиночестве, о том, что ни она, ни даже чудесная новая постройка никого не интересует. От неприятных навязчивых ощущений исстрадалась её душа.
В один из таких дней баба Нюра услышала надсадный рёв мотора и выглянула в окно. Буксуя в раскисшем грунте немощённой дороги, к новому дому подъехал грузовик. В его кузове возвышались домашние вещи: холодильник, шкафы и прочее. Из кузова слез молодой высокий мужчина, подбежал к кабине и помог выйти женщине с маленькой девочкой на руках. Подкатила и колхозная легковая машина, из неё вылез завхоз, степенно взошёл на крыльцо, отпер дверь ключом. Молодые супруги взяли девочку за руки и осторожно повели в дом.
Увидев малышку, баба Нюра представила, как та уже вскоре придёт к ней в гости и у них завяжется дружба. От предчувствия перемен к лучшему она забыла про болезни и принялась наводить порядок в комнатушке: обмахнула веником паутину, сорвала с кровати покрывало и простыни, с окон – занавески, нагрела воды и всё перестирала. К вечеру развела мел и побелила громадную русскую печку с подтопком, потом хорошо промыла пол. На следующий день убрала мусор перед домом, купила краску и в яркий цвет выкрасила наличники окон.
Новосёлы заходили к ней часто. Вместе с ними иногда появлялась и девочка. Как и предполагала старуха, Танечка вначале недоверчиво смотрела на неё, спрятавшись за мамину юбку.
Как-то утром, когда ещё не рассвело, соседка привела девочку к бабе Нюре и попросила:
– Можно на два дня оставить у вас Танечку, пока я оформлю её в детский садик? Ей уже четыре годика, она самостоятельная и послушная. У меня с собой и обед для неё, и альбом для рисования, цветные карандаши. К вечеру, как только освобожусь, заберу.
Баба Нюра обрадовалась. Ей всегда хотелось быть рядом с ребёнком, а тут нежданно-негаданно сбывалась её мечта. Старуха, не выдавая радости, приветливо ответила:
– Конечно, можно. У меня избушка маленькая, но тёплая и чистая. Девочке со мной будет хорошо.
Соседка ушла. Баба Нюра оглядела крошку: девочка была прелестная. Личико нежное, голубые глазёнки смотрели умненько и доверчиво. Шапочка с красными помпонами сбоку; голубое осеннее пальтишко, на груди которого вышит жёлтенький бегущий утенок; на ножках – зелёные резиновые сапожки, всё в самый раз. И тут старуха испугалась: как общаться с Танечкой, чем её занять?
– Ой, девочка! Да что я с тобой делать буду? – воскликнула баба Нюра.
– Как что? Ты что, бабушка, жить не умеешь? Я тебя жить научу, – уверенно ответила Танечка. – Начнём с утренней гимнастики. Помоги-ка, бабушка, мне раздеться и постели на пол палас. – Танечка осталась в трусиках, а поскольку паласа не оказалось, на пол постелили ватное одеяло. Малышка встала посреди него и начала командовать:
– Бабушка, ты со мной вместе будешь делать зарядку, а то мне одной скучно. Руки вверх, в стороны, вниз! Руки вверх, в стороны, вниз! Теперь приседания: вот так, вот так, вот так. Я люблю кувырки.
И ребёнок, смеясь от удовольствия, начала кувыркаться.
Баба Нюра, охая и тоже смеясь, неуклюже повторяла за девочкой движения, но, когда надо было переворачиваться через голову, присела на диван.
– Ты почему не делаешь зарядку? – возмутилась Танечка. – Вставай! Папа говорит: «Надо уметь преодолевать усталость». Будем делать ласточку.
Танечка встала на одну ножку, другую подняла высоко назад, наклонив туловище вперёд, ручонки развела в стороны.
Старушка тоже наклонилась вперёд, но вот стоять на одной ноге ей не захотелось, и она растянулась на одеяле, притворно заплакала. Танечке стало жалко бабушку. Она обняла нежными ручонками её морщинистую шею и успокаивала:
– Не плачь, бабушка! Папа говорит: «Не сразу Москва строилась». Старайся, старайся! Будешь и ты настоящей спортсменкой!
После зарядки Танечка достала из сумки, оставленной матерью, цветные карандаши и альбом, вырвала из него один лист, отдала хозяйке:
– Ты, бабушка, нарисуй меня, а я буду рисовать маму, папу и тебя.
И они усердно принялись рисовать.
Когда рисование им надоело, они тепло оделись и пошли гулять на улицу. Старуха начала показывать Танечке своё хозяйство. Во дворе, на цепи в будке, жила маленькая кривоногая дворняжка Дамка. Собачка залаяла на Танечку, но старуха прикрикнула на дворняжку, а девочка дала Дамке конфету, и собака, съев конфету, завиляла хвостом, лизнула Танечку в руку.
Баба Нюра открыла дверь в сарай, где жила коза, и обрадовалась: рядом с белой рогатой козой стояли две маленькие мокрые козочки. Хозяйка схватила козочек и отнесла в избушку. Танечка росла в городе, никогда раньше не видела настоящих живых козочек, поэтому была в восторге от них.
– Пора кушать, – напомнила бабушка и вынула из сумки гостьи хлеб с маслом, в стеклянных банках молоко и манную кашу.
– Я не хочу кашу, – закапризничала Танечка.
– Может, мои щи попробуешь? – предложила баба Нюра.
– Попробую, – неуверенно согласилась девочка.
Бабушка вынула из печки горшок, достала из погреба соленья, налила в две тарелки щи, порезала тонкими ломтиками солёные огурцы, помидоры, сало, не забыла и хлеб. Танечка с удовольствием похлебала щи, скушала половину огурчика, половину помидорчика, два ломтика сала и всё с хлебом.
Почуяв запах еды, с печки слез кот. Он, лентяй, целыми днями спал и просыпался только, чтобы поесть. Танечка отдала ему манную кашу и молоко.
Пообедали, убрали за собой посуду, и баба Нюра спросила:
– А что теперь будем делать?
– После обеда нас в садике укладывали спать.
Хозяйка постелила ей на диване, но девочка попросила:
– Я не хочу на диване, я хочу на большой кровати, с тобой.
Баба Нюра разобрала свою широкую постель, они разделись и легли. Бабушка от усталости мгновенно уснула, а Танечка не могла уснуть; ей даже стало немножко страшно в незнакомой обстановке от полумрака в углах маленькой комнатушки, и только когда кот забрался на постель, на одеяло, и улёгся на ноги девочке и сладко, громко замурлыкал, ей стало хорошо, и Танечка уснула. Спали они долго и проснулись оттого, что козочки жалобно, призывно блеяли – захотели есть. Старуха сходила в сарай, подоила козу, принесла молоко. Танечка держала козочек, а бабушка поила их из бутылочки через соску.
– Ну, а теперь что полагается делать? – спросила баба Нюра.
– Теперь надо играть, – объяснила девочка.– Будем играть в сказку, которую читала мне мама. Я с козочками буду козлятами, а ты – мамой-козой. Ты выйдешь, а я останусь в избушке. Ты постучишься в дверь, а я спрошу: «Кто там?» Ты ответишь: «Это я, мама-коза. Отопритеся, отворитеся, я вам молоко принесла». Я дверь и отопру.
Старуха согласилась, оделась тепло и вышла в сени. Танечка подбежала к двери, взялась за крючок, а крючок в петлю не лезет.
– Бабушка, я не могу дверь запереть! – закричала девочка.
Старушка снаружи нажала на дверь, девочка двумя ручонками уцепилась за кованый крючок, повисла на нём, и крючок туго вошел в грубую петлю.
Танечка поймала козочек, обняла их и стала ждать, когда постучат в дверь.
Тук, тук, тук – раздался стук в дверь.
– Кто там? – спросила девочка.
– Это я, мама-коза. Отопритеся, отворитеся, я молоко принесла, – ответила старуха через дверь.
– Ты, правда, не Серый Волк? – испуганно переспросила Танечка.
– Правда. Я мама-коза, а не Серый Волк.
– Тогда я сейчас отопру, – сказала девочка, подбежала к двери, упёрлась в крючок, а крючок – ни с места.
– Бабушка, я не могу дверь отпереть! – закричала она.
Старая слабая женщина изо всех силёнок снаружи нажала на дверь, но всё равно у Танечки не хватало сил откинуть крючок. Баба Нюра не на шутку испугалась, а девочка – нисколечко. Она вспомнила: в сказке про трёх поросят волк хотел забраться в дом к поросятам через трубу, и закричала:
– Бабушка, ты влети в трубу и вылезь через печку, а я заслонку открою!
– Я не умею влетать в трубу, – смеясь и плача, ответила старуха.
– Ну, тогда влети в форточку, – посоветовала девочка.
– И в форточку не умею влетать, – ответила с отчаянием баба Нюра. – Вот в окно я, пожалуй, влезу. Подойди к окошку, отопри шпингалеты.
Танечка открыла окно, и старуха влезла в него.
Вскоре пришла Танечкина мама и поинтересовалась:
– Как вела себя моя дочка? Не замучила?
– Послушная, хорошая девочка, – ответила баба Нюра. – Пусть ко мне каждый день приходит, и ничего мне за это не нужно. Я ей буду рада.
Когда Танечка пришла домой, то похвасталась:
– Ой, мамочка, папочка! Баба Нюра совсем жить не умела, а я её научила.
Иллюстрация: