Гл.13
Катя не принимала участие в обсуждении строительства их дома. В основном, Валерка и Клавдия Михайловна переговаривали с прорабом на эту тему. Чертили планы, где какая комната будет размещаться, иногда спорили, но тем не менее, работа продвигалась быстро и качественно. Иногда свекровь интересовалась у невестки:
- Кать, а ты чего молчишь? Может, детскую рядом с вашей комнатой определить? Или напротив? А мы её аж через зал с другой стороны прилепили. Как думаешь?
- Да я в этом ничего не смыслю, потому полностью полагаюсь на вас и Валерика. К тому же, мне всё равно, если честно. Что касается детской, то пусть будет так, как вы решили. Когда ребёночек родится, то, конечно, я возьму его к себе на первых порах. А подрастёт, то уже и сам сможет находиться в своём отведённом уголке. Да и какая разница, Клавдия Михайловна? Я до сих пор не верю, что у нас с вами скоро появится свой кирпичный дом. Я и не надеялась жить в таких хоромах.
- Не у нас с вами, а только у вас. - улыбалась Клавдия Михайловна. Она понимала, что Катя ещё не готова назвать её мамой. А хотелось бы. Оттого было немножко не по себе. Бабы спрашивали в бригаде, мол, ну что, Клашка, невестка назвала тебя матерью? А что ответить, не врать же? Если скажешь неправду, то это скоро разузнается.
"А вдруг, Катя так и привыкнет Клавдией Михайловной меня погонять, а я людей введу в заблуждение."
- Почему только у нас? - девушка с удивлением посмотрела на свекровь. - Где мы, там и вы.
Клавдии Михайловне лестно такое услышать, ну, что от неё не отказываются, но у женщины на сей счёт другие задумки.
- Нет, деточка, то для тебя и Валеры, а также для ваших будущих детей. А я останусь в своей хатке. Привыкла я к ней уже за столько лет. А если уйду из неё, то вроде изменю Володе, понимаешь? Мы с ним дорожили своим первым жилищем. Тут и Валерочка народился, и гроб Володи стоял под иконами. Не, детка, мне всё это дорого. Жить будем под разными крышами. - Клавдия Михайловна смахнула набежавшие слёзы, ей самой сейчас неприятна её слабость перед невесткой. Но Катя вдруг подскочила со стула и крепко обняла за плечи хрупкую женщину.
- Ну что вы, мама, не принимайте всё так близко к сердцу! У меня тоже, есть что вспомнить на эту тему. Но нам следует не раскисать, а наоборот, пример всем домашним подавать. Мы же матери. Я, правда, пока не имею права так говорить, ещё никого не произвела на свет, но уже заранее вам сочувствую и всей душой мне понятно ваше настроение. Крепитесь, мама! Вы нам, ещё как пригодитесь. - Катя расцеловала в обе щеки Клавдию Михайловну и звонко засмеялась.
Та обомлела от такого душевного поступка.
"Боже ты мой, а я тут губы дую... Мол, невестка не называет меня, как положено. А это дитё - самое доброе и ласковое, каких только я встречала. Вот будет чем похвастаться на работе!"
- Разве не придёте к нам в дом внуков понянчить? - продолжала смеяться Катя.
- Да ты что, лапушка? Это как я не приду к своим кровинкам?! Господь с тобой, девочка моя! Только рожайте, а руки свободные мы завсегда найдём.
На работе Катя хвасталась коллегам, как ей повезло, что попала именно в семью Ивановых.
- Я не представляю, девчата, как можно не ужиться со свекровью? Это же совершенно не проблема. - утверждала она.
- Да есть, Катюнь, такие мегеры, что и на коленях к ним не подступиться. Не зря же, почти в каждом дворе несогласие между двумя поколениями. - с улыбкой отвечали ей медсёстры.
- С любым человеком, если есть желание, можно найти общий язык. - не соглашалась Катя. - Просто надо уважительно относиться к старшим, вот и весь секрет. У моей тётки тоже был непростой характер, но мы с ней всё равно ладили. А вы тут спорите со мной.
Девчата переглянулись между собой и одна из них не зло проговорила:
- Погоди, Кать, не торопись с выводами. Ведь только пара месяцев прошла, как ты замужем. Вот когда проживёте вместе лет десять, то тогда и мы послушаем, что ты нам расскажешь.
К осени у Ивановых уже дом стоял во всей своей красе. Он был одноэтажный, но вместительный. С длинной верандой, просторными "апартаментами" и большими окнами, выкрашенными белой краской. Жить там ещё нельзя, ведь все основные работы, по отделке комнат, оставили на весну, но окна уже застеклили, чтобы дождик со снегом не попали во внутрь. И покрасили по той же причине. А то и новоселье ещё не справили, а дерево попортится от непогоды.
Некоторые селяне специально приходили ко двору Ивановых, чтобы полюбоваться чудным творением. Они, смеясь, говорили Клавдии Михайловне:
- Клашка, вы вроде за помещиков у нас нынче.
- Это ещё почему? Что вы такое мелете, дорогие мои? - улыбалась женщина. - Какие мы баре, у нас таких и по всему роду не сыщешь. Все, как один, простые труженики.
- Да то мы так... Для веселья. Потому что на берегу никогда не возводились вот такие хоромы. Рыбацкие халупы всегда отличались своей убогостью. На рыбхозе ведь никто долго не выдерживал. Опосля: кто вперёд ногами в последний путь, а кто в инвалидную коляску, у всякого своя доля. А вы вот, всех перещеголяли, теперь улица Лукавка станет для села достопримечательностью.
- Это всё потому, что в нашем дворе нету рыбаков на данный момент. - Клавдия Михайловна намекала на то, что с рыбалки здорово не пошикуешь.
Вообще, Клавдия Михайловна, переговорив с Ларионовичем, отказалась от штукатурки и прочего молярного оформления, за которые надобно заплатить вовсе немалые деньги.
- Ларионыч, у нас испокон веков так заведено. Завсегда замесом мазали стены. И никто не жаловался, будто холодно в хате. Ну зачем нам эти городские причуды, мы сами справимся по весне. Или у нас в совхозе глины с соломой нету? Да полно! Вот смешаем всё, разведём, гуртом потопчем с песнями и всё своими рученьками обмажем, как положено. Чай не впервой. А когда просохнет, то сверху известью побелить и помещение будет смотреться, как игрушечка.
- Ну гляди сама, Клавдия, вам видней. А то и правда, чего наживать лишние затраты. Людей я организую для такого мероприятия, за это не беспокойся. По старинке, значит по старинке. Не будем пока от славных предков отдаляться, до наших краёв ещё не скоро цивилизация дойдёт, сильно далеко мы от неё отодвинулись.
- Не, Ларионыч, чтобы шабашники не осерчали, они ведь собирались и по теплу к нам нагрянуть, я им уже подготовила фронт работы. Нам уборную надо хорошую поставить, чтобы кирпичная была, да дровник повалить. Его ещё Володя мой возводил, так доски уже прогнили насквозь, одна труха сыплется, нельзя дотронуться в некоторых местах, потому сараюшка едва держится. Вот это обязательно нужно, а с доделкой дома мы и сами управим.
- А ты прорабу говорила о своих намерениях?
- А как же! Прораб твой в курсе, не беспокойся.
- И как, не в обиде? Они же намеревались до конца дело довести.
- Сначала скривился, недовольный весь. А когда я его попросила сарай построить и туалет, то он сразу и повеселел.
- Ну тогда добре. Не хочу с Колесником портить отношения.
Вот поэтому Клавдия Михайловна и заявила землякам, подошедшим к их двору, чтобы оценить "царский дворец".
- Вы готовьтесь все на апрель, может и сгодитесь нам, коли не против. Замес будем заделывать и совместно заканчивать эту нелёгкую затею.
- Придём непременно, Клашка! - кричали мужики. - Ты только водки побольше наготовь, а остальное не твоего ума дела. Справимся на раз-два. Туточки мы специалисты первостепенные.
*****
Ларионович с утра пребывал в раздражённом состоянии духа, они немного поругались с женой.
"Опять двадцать пять." - подумал он. Мужчина остановил УАЗик и направился к лугу, срывая в букет ромашки и колокольчики. Этот подарок он намеревался отвезти дочери на могилку.
Когда цветы поставил в стеклянную банку, присоединив их к розочкам, которые принесла сюда жена, он уселся на деревянную лавку и посмотрел на чёрно-белое детское фото.
Сразу вспомнилось то время, когда в их ворота, не спросив разрешения, вошло несчастье. И то, как потом жене Ирине удалось перебороть весь этот ужас, чтобы и самой стать на ноги. Но этим дело не закончилось. Зубковых ожидал очередной удар беспощадной судьбы.
Минуло несколько лет, как они похоронили Ниночку, но супруга больше не могла забеременеть. Обратились к врачам, Ирина перенесла множество обследований и некоторые из них весьма мучительные и неудобные, но доктора дружно твердили одно и то же: - "Вы не станете больше матерью. Простите."
Прежде чем немного отойти от такого жестокого приговора, понадобились долгие годы. Ларионычу доставалось всего в двойном размере. Самому надо принять всё с достоинством, а ещё жену поддержать, за которую волновался очень сильно, потому что не в состоянии был навсегда проститься ещё и с нею.
Но как-то он заметил, что Ирина вновь крутится возле зеркала, поправляя сделанную причёску, она стала чаще улыбаться, даже песни мурлыкала себе под нос, когда жарила картошку и его любимые котлеты из курицы. Вроде жизнь наладилась, но, к сожалению, ненадолго.
Ирина днями начала пропадать на кладбище, заливая гробницу слезами и нарушая покой усопших горькими причитаниями. Он волоком тащил её оттуда, не разрешал появляться на погосте чаще одного раза в год, имея в виду родительский день. Всё тщетно. Он на работу, а она снова на кладбище.
Пришлось увезти Ирину в город, к её родителям, чтобы тёща за ней присмотрела. Ему-то когда? Сельские заботы не предусматривали выходных или праздников, потому некогда дома высиживаться, кто его поймёт? Не скажет же он высокому начальству, мол, отпуск требуется для ухода за непослушной женой. Да его просто снимут с должности, ещё и из партии вежливо попросят. Такие сопли в сахаре никто и слушать не захочет, есть общее дело в борьбе за коммунизм, а всякое личное уже отходило, даже не на второй план.
Однажды, уставший Ларионович явился домой, думая о насущном, чтобы такое себе на ужин приготовить, ведь жены нету, а сам он не силён в кулинарии, но открыв двери, тут же почувствовал запах куриных котлет.
- Ваня, скажи честно, у тебя кто-то завёлся на стороне? - вышла к нему навстречу Ирина.
- С чего ты взяла, Ирочка? - растерялся мужчина, не ожидавший увидеть здесь жену.
- А почему ты меня к родителям отвёз, чтобы не мешала?
- Чтобы ты жила, а не с мёртвыми разговаривала. Сейчас ты должна всё взвесить и правильно меня понять.
Ирина не собиралась потерять мужа, потому в их маленькой семье вновь поселилось счастье. Не такое уж, как у других, где звучал детский смех, но всё же... Надо радоваться и тому, что имеем.
А теперь снова всё началось сначала, вроде и не проходили все эти годы, считай уже несколько десятков. У соседей их дочка родила девочку и Ирина не смогла сдержаться, это испытание было выше её сил. Она, как и прежде, зачастила на кладбище, а нынешним утром между супругами произошёл диалог на повышенных тонах.
- Ваня, и что, если годы пролетели? Теперь надо навечно забыть, что у нас был когда-то ребёнок? Просто так, взять и стереть всё с памяти? Ну как ты себе это представляешь? - кричала заплаканная Ирина.
- Да кто об этом говорит, я разве против той памяти? Но в том-то и дело, что жить с этим каждый день - нельзя. Мы живые, а Ниночка умерла! Её уже не вернуть: ни слезами, ни мольбами. А ты ведёшь себя, как пятилетняя девчонка.
Ты бухгалтер, Ира! Тебя ждут подчинённые, а ты, нет чтобы делом заниматься, в рабочее время за деревню наладилась. Скажи, сколько ты ещё будешь проверять мои нервы? Или думаешь, они железные?
Ларионович уже подумывал, не показать ли жену психиатру? Но она, будто разгадала его намерения, глянула на мужа покрасневшими глазами и, с трудом сдерживая подступивший к горлу ком, прошептала:
- Да нормальная я, Ваня. Просто обидно, понимаешь? Мужа мне судьба подарила самого лучшего, но за это я должна расплатиться другим... - женщина всхлипнула и протянула вперёд руки, будто упиралась ладонями в какое-то препятствие.
- Я успокоюсь, обещаю!
Ваня, у Смирновых кроха появилась. А ведь Лиза ихняя одногодка с нашей Ниночкой. Вот и Ниночка могла бы... Могла бы нас порадовать внуками.
А Ларионович, слушая супругу, уже знал, кто их порадует внуками. Пусть не кровными, но какая разница? Разве ребятишки бывают чужими?