Ах, какой у меня был первый врач, какой у меня был первый врач! Он бальзамировал тело Ленина, выписал справку о болезни Сталину (за что чуть не угодил на Соловки), спас от психушки Буковски, лечил от наркозависимости Высоцкого и позволил Федору Черенкову стать чемпионом СССР по футболу.
Но первый врач умер. Старенький и седой, он еле ходил и с трудом дышал, поэтому умер. Я рыдал и до сих пор рыдаю. Его мемориальная мраморная доска с точеным профилем висит на больнице номер тринадцать, что стоит на Ставропольской улице в тенистых яблоневых садах, как белый воздушный корабль.
Второй врач в принципе был тоже неплох, но четно говоря, стоило мне сказать, что у меня болит печень, он наотмашь бил меня по печени и орал: «Ёрш твою мать, я же тебя предупреждал»,- и хлестал меня по щекам, как розовощекую неопытную институтку.
В принципе к его грубостям можно было привыкнуть, потому что лечил он качественно, и даже иногда, почесывая ушибленное ребро, я чувствовал, как не хватает его зычного командного голоса простому человеку в борьбе за здоровый образ жизни.
Но он исчез. Говорят сердобольные старушки нашего Люблинского прихода нажаловались на него прямо в Министерство здравоохранения, и он вылетел со своего теплого места перелетной птицей в далекие края да так быстро, что от него не осталось даже воспоминаний. Но лечил он качественно, выписывал прекрасные заграничные препараты, от которых у меня не было одышки и состояние вызывало зависть даже у молодежи и подростков.
К третьей же врачихе я вошел бочком и был удивлен ее торопливым взглядом, ибо не выслушав меня даже минуты она закидала меня странными бумагами, узнав же, что я принимаю американские лекарства, оставшиеся от второго врача, она всплеснула руками и заорала:
- У нас есть прекрасные российские аналоги, вы как честный человек и патриот должны отказаться от санкционной продукции вот вам «Глебоглубофицин» и счастье посетит вас навсегда.
- Позвольте, голубушка, - прошептал я, - но зачем менять препарат, если я уже 15 лет им лечусь и выгляжу замечательно?
- Вы мне грубите, вы агрессивны, вы злодей, - заверещала врачиха и нажала красную кнопку.
В стене открылась потаённая дверь, и в окружении отряда мускулистых санитаров в кабинет вбежал заведующий отделением и, о чем-то пошептавшись с врачихой, вытерев ей слезы и сопли, произнес:
- Ай-яй-яй, Вячеслав Анатольевич, мало того что вы отказываетесь пить лекарства, утвержденные списком Минздрава приказ № 12345-ГГ, вы еще и обижаете наше дорогое подрастающее медицинское поколение. Посмотрите, как они милы, посмотрите, как они толковы, посмотрите, сколько в них чуда и радости.
Потом заведующий взглянул на меня и продолжил:
- Я вижу, вы упорствуете, Славик. Придется вам подписать бумагу.
Откуда-то из воздуха возник папирус и кровавые чернила. На папирусе было написано:
«Этот паскудный лох не любит Родину и пользуется американскими лекарствами. Гореть тебе в аду!»
- Подписывайте, - сказал заведующий.
- А вы точно оставите штатовское средство, - промямлил я.
- Оставим, оставим, только за огромные американские деньги – прохохотал заведующий.
- Хорошо, - всплакнул я и подписал кровью.
Тут наступила кромешная тьма, заведующий обратился чертом, врачиха черной кошкой, грянул гром и засверкали молнии.
#вхрассказы