– Понимаю, что теория раздельного питания оскомину всем набила, – жаловался Защекин товарищам по работе, – я ее на своей шкуре испытал задолго до того, как она популярность приобрела. Мы с женой уже лет восемь отдельно друг от дружки питаемся. Отчетливо помню день, когда моя Люба опоздала домой на два часа. – Где была, принцесса? –спрашиваю.
– В ресторане с подругой, – отвечает.
– Ты что, в лесбиянки подалась? – подзуживаю ее.
– Скажешь тоже, – возмутилась, – я не ты, на продавщиц не засматриваюсь.
– Если и смотрю, то чисто из поздновафельных соображений, ужасть как сладкое люблю.
– Смотри, да не засматривайся, а то витрину о лоб разобьешь. Мне тут Нюрка про раздельное питание объяснения объясняла в ресторане. С сегодняшнего дня мы с тобой питаемся раздельно.
– Как это, Любушка?
– Очень просто, жить продолжать будем вместе, питаться по отдельности. Расшлаковываться надобно.
– Объясни, дорогая (когда в воздухе нависает конфликт интересов, я ее завсегда дорогой называю).
– Шлаки выводить пора. Эта теория имеет прямое отношение к еще более путаной электро-механической теории строения человека по академику Микулину.
– Любонька, а можно мне с ним лично поговорить? Как же я без первого и второго жить-то буду?
– Умер он, а направление его на активное долголетие процветает.
– Пусть себе процветает, мне все равно кушать по-семейному хочется.
– Хватит, настоялась у плиты. В мире эмансипация грядет семимильными шагами!
И она загримасничала, стала делать всякие рожи: щеки раздувает, бровями и ноздрями двигает, уши к голове, как та овчарка прижимает.
– Ты разом не сошла с ума? – осторожно спрашиваю.
– Олух, – говорит, – темнота ты беспросветная. Волевая гимнастика-упражнения для того, что в простонародье лицом называют.
– А, вспомнил, это тот академик, что ходил по дачному участку голым и в доме заземлялся ногами к батарее.
В этом месте рассказа исхудавший, изможденный Защекин пускал слезу. И сотрудники жалели его раз в месяц.
Чаще они этой душераздирающей истории не выдерживали.