Наступали сумерки...
~~~
(Уместно ли называть этим земным словом состояние того места, которое есть сам Свет, и когда этот Свет становится более приглушенным, более обволакивающим и умиротворяющим? Чтобы обитатели того места, у которого нет места в привычном, человеческом понимании этого слова, могли отдохнуть от своих дел. Да-да, и там, в Доме, где проводят пересменку наши души, тоже есть смена условного дня и условной ночи... А значит, есть свои, небесные вечерние сумерки и утренние зори.)
~~~
Итак, в Доме и окружающем его пространстве, наступали сумерки. По дорожкам Райского сада спешили – кто пешком, а кто и паря над дорожками, запоздавшие с работы ангелы. Как внизу – так и наверху, то есть как наверху – так и внизу. Еще Гермес сказал. Там нет праздности. Хотя и называть все тамошние занятия работой – это тоже такая натяжка... И все же, работа или не работа, а паузы требуются и там.
По дальним закоулкам Райского сада медленной и немного шаркающей походкой, щадя свои старые уже крылья, передвигался один из старейших смотрителей, которого все обитатели тамошних мест любовно называли Дедом. Как и положено существу его возраста, он не мог долго находиться в покое, подобном сну, слишком много связывало его с Библиотеками Акаши. Воспоминания о прошлом, воспоминания о будущем... В том месте, где нет Времени и нет, соответственно, Хронологии, они теснились в его голове безо всякого порядка, если он впадал в легкую дрёму. И дрёме тут же наступал конец. Потому что путались все причины и следствия, и еще не наступившие события вербовали себе причины из событий прошлого, а то и просто переманивали их в свое время. И приходилось просыпаться, шугать особо наглых, и расставлять все по местам.
Дед сам взял на себя обязанность делать вечерние обходы и проверять – все ли благополучно в дальних секторах Райского сада. Да-да, и Там приходится присматривать за порядком. Пусть даже и за Божественным... А то, знаете ли... Нахватаются в земных воплощениях всякого...
Вокруг стояла Божественная тишина. Изредка ее нарушали голоса засыпающих птенцов райских птиц, или шуршание вылезших за добычей потомков легендарного Змея.
Дед уже миновал дальнюю точку маршрута, оставалось пройти лишь большой яблоневый сад, когда в тишине послышались неположенные звуки. Казалось, будто кто-то тихонько всхлипывал.
Дед удивился! Не припоминал он того, чтобы кто-то в Райских садах плакал. Вот уж настоящее нарушение Божественного порядка! Он свернул с дороги и направился в гущу сада.
Сначала он задел плечом что-то свисающее с большой яблони. С удивлением понял, что это «что-то» - крылья. Дед, если бы не был Дедом, и если бы дело не происходило в Райском саду, наверняка разгневался бы такому нарушению порядка. Но он был Дедом, старым ангелом, в возрасте миллиардов лет по земному летоисчислению. Оглянувшись вокруг, он увидел под соседним деревом фигурку, сидевшую, обхватив колени, уткнувшуюся в них лицом, и всхлипывающую.
Дед тихо приблизился к фигурке, и, стараясь, не испугать, обнял юного ангела своими седыми до серебряного мерцания крыльями за вздрагивающие плечи. Плечи вздрогнули еще сильнее и из колен навстречу Деду поднялось лицо. Точнее, лица почти что не было. Были огромные и заплаканные глаза. А над ними, на лбу светилась бирюзовым цветом полоса, отличительный знак Куратора-Стажера. Еще не нимб, но уже не две малиновые звездочки на висках, знак учащегося Средних Кураторских курсов.
Распахнутые голубые глаза с пушистыми ресницами взглянули на Деда с отчаянием, и снова утонули в острых коленках, всхлипы стали сильнее, молодой Ангел зарыдал.
Дед покачал головой. Сел рядом с рыдающим юнцом и еще плотнее окружил его своими крыльями. Внутри крыльев засветилось голубоватое облачко, и постепенно молодой Ангел перестал плакать. Только после этого Дед приступил к расспросам.
- Ну, рассказывай, в чем дело. Что случилось?
- Я не справился... Я не справляюсь..., - прошептал молодой Ангел.
- С чем? Или с кем?
- Я делал все, что в моих силах... Но она опять и опять чувствствует свою ненужность ...
Дед опять включил голубоватое облачко поддержки, потому что почувствовал вновь рвущиеся наружу рыдания. Ангел-стажер потянулся к Деду и положил голову ему на грудь. Теперь он не просто шептал, а будто вливал в Деда свои печали.
- Дед, милый наш Дед! Мне она так понравилась, что я сам выбрал ее для стажировки и диплома. Что я только ни делал, даже то, чего на нашем курсе еще не давали. Но я знаю, я видел, как делают старшие, я учился сверхурочно...
- Эх, торопыга, ласково проговорил Дед, - а технику безопасности-то ты и не усвоил... И даже главное еще не успел понять... Что же ты делаешь?!
- Технику... да... не успел... но... она выглядит такой беззащитной, она никак свою силу не найдет... Она снова хочет уйти, уйти, чтобы закончить до срока... Она не верит, что дается только по силам...
- Но уж это-то из первого курса подготовки Ангелов-кураторов! Аксиома: «Бог не по силам не дает испытаний!». Из этого пограничного условия только и положено действовать! Ты что ли эти занятия пропустил совсем?
- Дед, дед... она могла быть моей мамой, могла... Понимаешь... я мог ей помочь в том Мире, я был бы ей самым лучшим сыном... Я не могу ее оставить, понимаешь ты, Дед? – и стажер снова разрыдался.
- Твоей мамой? Она убила тебя?
- Нет, Дед, нет... Она, конечно, совсем была безвольной в молодости, не смогла отстоять двоих братиков моих и их, да... Их не стало... Но они знали это еще до вхождения в ее тело... Никто не хотел ей помочь, все были против, все... Но меня она не убивала... Я ушел сам. Потому что в дождливый осенний вечер она шла по работе в какое-то непонятное место, но шла потому, что только на улице города в ливень она могла говорить со мной. И она говорила, она плакала – и никто не видел слёз, потому что дождь, зонты и спешащие по улицам люди... И мы были с ней вдвоем... Я уже ощущал ее тепло, хотя меня было еще очень мало, очень... Тот, кто был моим отцом... Он никому уже не верил... Его однажды предали, и он выбрал предавать других... Он не верил ей, хотя она – нелепая женщина – просила его, зачем-то просила его разрешить оставить меня жить, хотя это была мольба о помощи и доверии. Но он не поверил ей.
- И что?
- И она не хотела убивать, но у нее была мать и была дочь. Знаешь, Дед, она пыталась их уговорить, она рассказывала, что видит меня во сне – и так и было - я приходил к ней... Мы так любили друг друга... Уже любили... и нуждались друг в друге... Но те, кто уже жили, они не захотели ее поддержать... Они боялись за себя. Жизнь была трудной... А она не хотела убивать....
- И что же случилось с тобой?
- Я... я просто ушел. После того вечера. Она шла под проливным холодным дождем и говорила со мной. Говорила, рыдая, что очень хочет меня, но ей не справиться... И у нее не оставалось выбора... Бросить живых или еще не живущего меня... А раньше она еще ходила на лекции, и слышала, что древние арийские женщины-жрицы при нежелательной беременности договаривались с душами вошедших в них детей, просили их уйти, и обещали воплотить их позже... А она понимала, что не сможет мне этого обещать... Ей было так больно, Дед, что я чувствовал эту огромную боль. И я ушел...
- И?
- Когда моя душа покинула ее, она сразу это почувствовала, на следующее утро. Я не ушел далеко, я помню, как она говорила кому-то из подруг, что ощутила, что меня нет... А через день получился как бы выкидыш. И это было уже всё... Мне надо было уходить в Дом, и тогда я дал обет хранить ее отсюда...
Дед покачал седой головой...
- А как же ты попал в стажеры кураторов? Ведь запрещено иметь эмоциональную связь с земными? И вообще – как ты прошел отбор?!
- Прошел... Не просто было, но прошел... Дед, я не мог оставить ее одну. Мы ведь с ней не в одном воплощении были. А тут вот – не сложилось. Она спасала меня столько раз... Я должен был стать ей настоящей опорой, но не случилось. Как я мог ее бросить?
- Да... Задал ты мне задачу. Ты ведь понимаешь, что нарушил все возможные правила? Тебя из группы ее поддержки срочно надо убирать!
- Понимаю. Понимаю, да!!! Но она уже который раз в этой жизни отказывается от своего предназначения... Выбрала себе родителей, которые на десять из десяти отработали, все ее кармические завязки в детстве отыграли. Она же себя ненавидит, Дед! Всю долгую жизнь ненавидит, считает себя отстоем. А сама талантов набрала на эту жизнь, что на десятерых бы хватило. Ей бы крылья ее земные расправить, и лететь, а она всю жизнь вымаливает любви по крохам. У кого ни попадя... Ну, само собой, это все из наших, но никто же ничего не помнит. Хотя все молодцы, играют «на полную катушку». И дают ей соответственно – и унижений, и травли, и непонимания. Опереться ей не на кого, Дед! Я уже изо всех сил, что могу и что не могу почти... уже сколько людей ей слова хорошие говорят, что любят ее, а она – «да не за что» и «да не за что». Полчаса вроде рада, а потом на недели в сомнения и свою недостойность проваливается. Моих сил не хватает, а рассказать некому... Никакой я Ангел-куратор... никакой...
Дед встал, дошел до яблони, на которой висели крылья, снял их и вернул молодому куратору.
- Надень! С какой стати ты это решаешь? За себя, за Дом... Эх, видимо и правда – что внизу – то и наверху... Там перемены, и тут без них не проходит...
- Ты о чем, Дед?
- Ты не поймешь... молодой еще, тебе сравнивать не с чем... В общем, так... Первый раз нарушаю правила, но история твоя... Плакать перестань... Твои старания не напрасны были. Вижу я ее. Да, это ее поток такой был, ее выбор, все это пройти. Но она и сама прошла испытание. Сейчас лучше все пойдет. И сомнений меньше, и радости больше. А вот ты, пожалуй, сам из кураторов отчисляйся. Есть варианты помочь иначе. Сейчас – на отдых брысь... И быстро, хоть тут режим не нарушай... Завтра заходи, расскажу и помогу... Увидишься с ней на физическом плане, да еще и лучше поможешь... И не смотри на меня такими глазищами, всему свое время... Всему свои Акаши...
~~~
... в райском саду наступила тихая райская ночь, готовясь смениться райской зарёй и новыми заботами. А как же, и там хватает всего!...
Как внизу – так и наверху!
(продолжение - http://www.proza.ru/2018/07/01/1515 )