У меня в форточке звезда висит всю дорогу – ясная. Но не знаешь какая. Как её фамилия? На северо-востоке мы, а она, "звёздочка моя, ясная", похоже – на Западе.
И самолёт летит - не за дом ли напротив, Дом Детского Творчества? - (ДДТ)-(!!) Ой, нет, там же тюрьма, не дай бог туда ктобыоннибыл одним словом) ).
А то ведь там пограничники... типа они всегда на границе... ощущения.
Как раз в той стороне - рассказывали, - где голая женщина в излучине Яузы как-то раз стОпила ночью машину, стоя в чём мама родила, а шмотки еённые, видать, уволок в ночИ мужик, кинув её там, похоже, прямо в тех кустах у реки недалеко от моста, что к заправке уже в Медведково.
И одежду унёс, подлец, видать, насолила она ему, наверное, будучи в состоянии между небом и землёй... хрен их знает.
Они там и металл цветной добывали и раз, Василевский рассказывал - в колодец один упал... Это в парке рассказывал он по пьянке, мол, еде выбрался.
А теперь всё облагородили там в пойме при мэре Лужкове, руками азиатов, как раз на том самом повороте реки. И покрыли всё своим рубероидом). Смеюсь, конечно.
Они в будках всю зиму жили, в вагончиках строительных, там теперь и мостики деревянные и лужайки и даже скамейка с гнутой спинкой местными ребятами подтащенная ближе к воде. Такая с литыми чугунными ногами и на взгорке под муниципальным небоскрёбом в четырнадцать этажей даже тренажеры недорогие поставили и теперь худая пожилая женщина каждое утро крутит на них упражнения...
Ну, это совсем не то, что у меня было на сороковом километре Ленинского проспекта.
- - - - - - - - -
. . .
Там был лес кругом.
Я бегал на лесной пруд, за домом отдыха "Отличник" даже зимой, успевая приехать первым на электричке, потом на метро и разбудить будущего гения кинематографа, спящего на раскладушке в аудитории ВГиКа.
Теперь вот перехожу деревянный мостик по-над водойсокому берегу тропиннкой к скамейку, присмотренной осенью, поднимаюсь и вижу мой фильм про Азию, статичные кадры, вбирающие всё: мальчик катит колесо на палочке у Горячего ключа в пустыне, погромыхивая. Оператор сдвигает край кадра, словно движется вместе с ним к воде озера,с одной стороны горячего, а с другой "прохладно будет", как говорит в фильме местный узбек.
Потом, через одну песню Джимми Хендрикса, отдыхающее место, как ванна с водой горного ручья. где отдыхал эмир бухарский, потом я обхожу черный камень в Бахаутдыне и не подозревая, что совершаю свой мини-хадж в древнем суфистском месте под Бухарой.
А в метро, когда я возвращался после работы в монтажной, ручной работы с кинопленкой, из старинного здания в Лиховом переулке со студии, оставаясь там, в моём фильме и думая о нём... - вдруг! - между стеклянных дверей метро вижу на входе замерзший армянский нос подмосковного Артура.
Эдак он покашливает культурно в кулак, режиссер народной киностудии сам в себе как бы стоит:
- Нет ли у тебя двадцати пяти рублей, а то у жены день рождения и ребенок...
- Едем ко мне. - говорю.
Артпалыч пробыл до утра и с четверным ещё пьяный срулил к своей Ирине Васильевне в СельятИно))
На сороковой километр Ленинского проспекта, то есть на 50-й Киевского шоссе)))
Но монтировать, вернувшись из Парижа, снятый в статичном пространстве остановившегося времени… азиатский фильм в конце 20-го века - лет триста будет хранится - законсервированное там время. И так же автор-персонаж будет идти по своей дороге. В поисках дочери и самого себя.
Сидя в монтажной на последнем этаже, отправив в отгул талантливую женщину-монтажёра, сам, своими пальцами чувствуя наполнение кадров на кинопленке, склеивает их скотчем на тяжелом прессе Саша Кузнецов.
Приходит директор студии: "Саша, не строй из себя гения, у нас тут производство. Только три части - тридцать минут". А я уже пятьдесят собрал.
- - - - - - - - -
. . .
Дела вновь приводят его в Париж и он находит ту лавку, где в своё время, в последний год советской власти, впервые вырвавшись заграницу, провёл три ночи напротив Notre Dame.
Теперь она каменная, та скамья.
Сашакузнецов садится на холодный гранит и, и полчив деньги, аванс запроданный тогда фильм, возвращается домой на три дня раньше, обменяв билет в агенстве Аэрофлота, не дожидаясь Нового года, мол, думает, деньги целее будут.
И в стране, где родился в закрытом городе через шесть месяцев после взрыва ядерных отходов, в нём начинает прорастать внутренний эмигрант. Прохожий. "Будьте прохожими", вспоминает он Ев.от Фомы, называя так свой второй фильм о поэтах, с Максом Шевченко и с Катрин из французского культурного центра.
Но и народ, населяющий пятиэтажки, здесь не живёт открыто, они затаились в жалких ячейках для трудящихся, а коробки окраин светятся в ночи под тарахтенье военных вертолетов из Таманской дивизии, где вокруг столицы бетонное кольцо с военными базами и ракетами, а на пятидесятых километрах построены кабаки к 50-летию Софьи Власьевны, как окрестили советскую власть ещё "шестидесятники", заставшие ту ещё "оттепель".
Здесь свой андеграунд и в нём свои мастера.
Гуру уже написал «Рок-н-ролл».
Безумно ходит быстрым шагом по Центру в ожидании ослепительного выстрела судьбы в затылок наш персонаж, ожидая превращения в Автора.
Гуру пишет на листках разными ручками гениальные стихи. Мечется в поисках зелья от флэта к вокзалу, в электричках от Люберец до Казанского, сырыми подземными переходами с отбитой плиткой и остатками мозаики, изображающих Бородинскую битву. Пал, пал Вавилон. Стеклянные глаза следят за ним с расширенным зрачком и выжженной амфитамином подкоркой, среди лиловых каменных плит.
"А что?" – говорит Аркадий Гуру Славоросов, выходя с Арбата на Калпроспект быстрым шагом, – "Или любовь, или разврат".
Да ты не напрягайся, я могу и наоборот.
= = = = = = = = =
. . .
kuznecovsasha@mail.ru