В заводоуправлении решили выдать зарплату под праздничек всех женщин мира 8-е марта. Пусть, мол, мужья жён порадуют подарком.В цехе, где сварщиком работал Толик Скоробов, мужики просто пришли в восторг, и тут же скучковались вокруг Толика по кличке «Огурцов».
- Огурец, ты как насчёт подарка своей бабе?
- Как, как. Куплю торт. Она торт вообще никогда не ела, а я ей сюрпризом «Наполеон» приподнесу. Ну, может ещё цветы, а то она мне плешь проела своими дурацкими цветами: - Хоть бы за всю нашу совместную житуху цветочек подарил, чурбан недоделанный. - Вот я ей, чуме болотной, и докажу какой я недоделанный. Только вот за что я его куплю? Она же в день получки с сумкой встречает меня на проходной и все бабки забирает. Если я сегодня от неё не сквозану, то никакого подарка ей не будет. А бутылку я дома с горлА у неё вырву. Я что за женщин выпить не имею права? А не даст - разведусь. Настодоело жить мне под колпаком.
- Ясное дело – имеешь, - поддержали его товарищи-собутыльники по цеху. - Огурец, да мы что лыком шиты?! Что мы Настю твою вокруг пальца не обведём? Пусть она с сумкой ждёт тебя на проходной, а мы тебя через грузовые ворота на тракторе вывезем. Присядешь в кабинке, чтоб вахтёр не увидел, и будте здоровы, живите богато! Тебя Шедевра аж до «Голубого Дуная» отвезёт.
- Не, сперва я торт куплю, а то потом могу забыть. От вас же просто так не отвяжешься.
- Огурцов, а башка у тебя варит. Иш скумекал «Наполеона» бабе подарить. Ты тогда и нам сразу покупай. И мы своим подарим, чтоб не вякали о нашей недоделанности.
Шедевра, сварщик в цехе, а по совместительсту - давильщик. Давил он гусеницами трактора телевизоры и всякие бракованные блоки радиоаппаратуры на участке за забором завода.
Газанув чадом, трактор выскочил за ворота завода, чуть притормозил, и Огурцов десантировался прям в «зелёнку» рощи. Сделал кругаля по «зелёнке» и, галопируя по пыльной улице, заскочил в магазин «Кулинария». Там он отслюнявил из получки за пять картонок торта «Наполеон», и вышел на исходную позицию к «Голубому Дунаю», где его уже ждали товарищи по работе и выпиону.
- Огурец, давай скорее, трубы горят, - оживились жаждущие товарищи. Писюндра трясущейся рукою разлил по стаканам «Столичной». Хлабыснули. Тут же жахнули по второму стакану и заглянцевали «Жигулёвским». Как по команде, закурили, пуская дым через ноздри. Лёгкий хмель с сигаретным дымом поползли по всем членам натруженного за день тела. Ещё не остынув от шума, газа и паров цеха, перемыли косточки начальника цеха, его зама, мастеров, кладовщицы и табельщицы, этой заразе, что фиксирует опоздание на работу каждое утро, будто не соображает, что не просто после вчерашнего дружественного выпивона вовремя успеть проскочить проходную.
Первого развезло Писюндру. Как бывший матрос флота он начал травить, что и видел и знает всего поболше чем все, и что жена у него самая честная и прочую понёс ахинею.
- Вот ты знаешь, Огурец, что у нас на Либердоне ресторан «Казачий хутор» есть. Ужин бесплатно, выпивка бесплатно, всякая там «Ламбада» и прочая «Ча-ча-ча» до упаду. Отдельный номер на ночь. И всё на халяву! Утром вызывают таксиста чтобы до дома отвез, и ещё премиальный стольник дают.
- Писюндра, чё ты травишь!? Окосел что-ли? Ты там был?
- Не, я не был. Мне жена рассказала, когда я пытать её стал где она шлялась всю ночь. Вот и на работу опоздал из-за неё стервы.
Витька Шедевра вошёл в откровение и о своей жизни поведал:
- В воскресенье я к своей чувырле подлизываться стал, думал она бутылку поставит. И говорю - Какое у тебя нежное тело, Любонька! - А она мне вместо бутылки говорит: - Да, мне это говорят все мужчины, которых я хочу и имею. - Я ей, стерве, после этого цветы буду покупать? А торт... Давайте выпьем и сами его схаваем. Я ей, шалаве, устрою Женский день.
Выпили. Захавали. Жирные руки от торта вытерли о штанины. Пивком заглянцевали. Дым через ноздри и глаза пустили. После чего Насос хрипатым голосом признался:
- Я после вчерашнего спал, как убитый. Утром проснулся и думаю как бы у Вальки выпросить опохмелиться. И спрашиваю:
- Валь, ты хотела бы быть мужчиной? – а она, зараза тупая, отвечает:
- А ты?
- Да это мелочи у вас, пацаны. - Заговорил Квач. - Я после вчерашнего еле доплёля до дома. Захожу в лифт, а за мной заскочила бабище кил на сто, и когда двери закрылись, она как тигра вызверилась на меня, и говорит:
- Ну что, мужик, насиловать будешь?
- Не-е, - еле ворочая языком успокоил я её. А она, сучка подзаборная, как заорёт: - Будешь, собака! Куда ты денешься.- и стала мне лезть в матню. Я ей, дуре, кричу, что я не трахальщик, а алкаш. А она: - Щас я тебя сделаю. - У меня волосы дыбом на голове. Слава богу, что лифт не застрял, что часто у нас бывает. На моём этаже он остановился и дверь открылась. Так я с переляку рванул от той бабищи и пол часа звонил и тарабанил в чужую квартиру. Хорошо, что моя благоверная в глазок меня опознала и вышла, а то бы та бабище точно меня оттрахала.
- Вот ты, Огурцов, говориш, что с Настей разводиться будешь, а почему? - спрашивает Френч. Он недавно женился и ещё не знал что-такое женщина в быту, а не на свиданиях под луной.
- А ты бы жил с такой умной бабой, если я спрашиваю у неё - Настюха, а где у человека душа размещается в утробе? - А она без запинки отвечает: - Под мочевым пузырём. Как поссыш, на душе легче становится. - Я промолчал. А когда сели жрать, Настя вытащила мосол из борща и с большим увлечением начала выколачивать из него мозги в ложку. Я таращил глаза на неё и не знал, что ей сказать. А она, дура набитая, глянула на меня и говорит: - Хочешь, я тебе мозги вышибу?
- Не, мне такая любовь не подходит. Разведусь. Вот сегодня по случаю праздника торт ей подарю и цветы. Пусть убедится какого она мужика потеряла. Ну, я, пацаны, пошёл. Давайте на посошок ешё вмажем. - Вмазали.
Огурцов, взяв картонку с «Наполеоном», пошкандылял на базарчик за цветами. Выбрал шикарные красные розы. Отвалил за них остаток получки и двинулся к дому, где жил. Идёт, вдруг видит - стоит бочка с пивом и на ней кружки в пене. Занял очередь. Два часа простоял. А тут дворничиха с ведром и тряпкой подоша к бочке, и говорит: - Вот, заразы, весь забор разрисовали! - И на глазах очереди стёрла бочку с пивом вместе с кружками. А у меня ноги не железные, и глаза слипаются. Дай, думаю, посижу на лавочке детской площадки, вздремну малость да и пойду. А там детвора бегает. Что ей стоит стащить у меня «Наполеон», влезла в меня мыслЯ. Ага, не на того напали! Поставил я торт на лавочку, да и сел на него, чтоб не спёрли, а букет роз двумя руками прижал к себе, и закимарил. Сколько кимарил не знаю. Но надо же идти. Встал, взял «Наполеон», который почему-то повылазил из картонки, в одну руку, другой букет к груди прижал, и пошёл. Иду. И вдруг навстречу моя Настя несётся. Вся вздыбленная. Я аж съёжился. Но решил подлизаться к ней и говорю:
- Здравствуй, Настя. Желаю тебе счастья, коробочку маку и перьинку в..... - Последнее слово не договорил, одумался, и продолжил - С праздничком. Вот тебе подарок. - И сую ей коробку с тортом и букет. Она берёт цветы, и говорит: - За цветы спасибо. - Глянула на торт. Вижу, глаза у неё пожелтели как у рыси перед прыжком. Да как рыкнет: - Торт сожрёш сам, а мне получку давай.
- Настенька, я ж тебе по случаю международного праздничка восьмое марта подарки купил на всю получку. Ты меня благодарить должна, да и бутылку поставить. Как-никак праздник такой только раз в году.
- Что-о?! - взревела Настя. - Ах, ты, паразит!
И как начала букетом меня «благодарить», а потом своей ногой мне под зад замастрячила и приговор выкрикнула:
- Всё! Развод и девичья фамилия!