Воздушные замки и прочее строительство

               
Вы посмотрите на моих детей.
Моя былая свежесть в них жива…
    Уильям Шекспир

  День первый.
Розовый телефон зажужжал, забился о стекло, упал с подоконника на стол и вкрадчиво запел по-французски. Одновременно другой телефон, черного цвета, что-то коротко прочирикал.
-О, связь пробилась! - обрадовался Степанов и двинулся к двери.  Степановой очень хотелось полюбопытствовать, кто ему звонит, но надо было спешить  в зону приема -  под железной крышей дома телефонные волны гасли, и от слов собеседника оставались лишь невнятные обрывки. Она, обогнав мужа,  с трубкой в руках выскочила из дома, бодрой трусцой пересекла участок, взобралась на большой валун, называемый в народе «коммутатором» и, наконец, нажала на зеленую кнопку – здесь  уж разговор не прервется. Беседуя  с  дочерью, она наблюдала, как муж  неторопливо спускается с крыльца, направляется к лестнице, прислоненной к сараю,  лезет на крышу и ведет там разговор по телефону…  Степанова, боясь высоты, никогда на крышу не поднималась, хотя связь там была устойчивей, чем на «коммутаторе». Обсуждая планы на лето, она  издалека любовалась  мужем, который  на фоне голубого неба толковал о чем-то  с неведомым абонентом.  И уверенной позой, и решительным  тоном, и рублеными жестами, и  особенно сияющей лысиной он очень напоминал ей Ленина на броневике. 
   -Мама, ты куда пропала? – недовольно спросила дочь, - Опять задумалась о своем, о девичьем? Я спрашиваю, ты уже определилась с датой отъезда?
-Нет еще, - виновато проблеяла в трубку Степанова, - Папа занят пока,  у него заказы.
-В прошлом году тянули, тянули – так никуда и не съездили, пока лето не кончилось! И опять та же история…  Нельзя так  относиться к работе. Папа ведь мастер! Нужно ставить себя в центр, чтобы заказчики вокруг него крутились, а не он  от них зависел!
Лиза была девушкой бесстрашной, энергичной и предприимчивой. У нее замечательно получалось строить планы. Нет, это были не аморфные мечтания, а твердо определенные и всесторонне изученные цели, к которым она  не только решительно шла сама, но и без сомнений вела родных и близких. Кое-кто из них время от времени пытался свильнуть в сторону от выбранного пути, но эти попытки были редки, робки и непродолжительны. Магия Лизаветиной уверенности, настойчивости и железной аргументации действовала безотказно.
-Ну ладно, - завершила продолжительную нотацию дочь, - С твоей жизнью разобралась, пойду  пока немного со своей поразбираюсь, а то у меня  обеденный перерыв заканчивается…
   
   -Заказ поступил, - солидно доложил муж. – На девятой улице надо камин сложить, крышу железом покрыть и стены обшить сайдингом. Вот только напарника у меня нет. Химика что ли взять?
-Ты уже один раз с Химиком работал, - язвительно заметила супруга. – Помнишь, кого пришлось из колодца доставать?
Степанов помнил, поэтому озадаченно зачесал в затылке.
-Сыновьям звони, - подсказала жена, - у нас мальчиков много.
Степанов опять полез на крышу, бормоча при этом себе под нос: - Но не за каждого мальчика велосипеды дают…
- Тёма приедет завтра, – отчитался спустившийся с небес муж. - По работе у него какой-то простой, вроде открытие бара немного задерживается. Он толком ничего не рассказывает, но не отказался подработать, завтра первым рейсом приедет.  Слегка откормим его здесь, беспризорника,  отощал, небось, совсем.
   
   День второй.
Тёма, по роду деятельности и по складу характера ведущий  преимущественно ночной образ жизни, первый рейс проспал, но с полуденным автобусом явился.  Степанова, не видавшая своего отпрыска месяца два, с интересом его разглядывала. Тощий, наголо бритый, зато с окладистой бородой. На щиколотке и на предплечье новые татуировки, в ушах  блестящие «туннели».  С порога  поздоровался: - Хай, мам! И застрекотал:  про музыку и космос, про фильмы и религию, про политику  и жизнь животных – все вперемешку. В речи мелькали нейронные сети, теория стационарной вселенной, каннабиоидные рецепторы, теломеры, машина Джейн Мэнсфилд, особенности регенерации дождевых червей и еще много чего. Степанова едва успевала мысленно отмечать, какие темы ей следует в ближайшее время посмотреть в интернете.
-Папа, вот в твою коллекцию автографы. Это Гребенщиков, я ему помогал оборудование на сцене устанавливать. А это – из Ай Си Ди Си, я с ним в баре поболтал. Видишь, он лично для тебя написал, на твое имя.
-Мама, я тебе в контакте музыку скидывал. Нейродип.  Ты слушала? Правда, мощно? А вот я тебе сейчас Эзотерику включу – тебе понравится.
Показал фотографии: Это мы на фестивале альтернативной музыки… а это на Белое море катались, там тоже фестиваль был, «Белый шум» называется.
При таком речевом энтузиазме он умудрялся не рассказать о себе ровным счетом ничего, мастерски уходя даже от прямых вопросов. Степанова оставила попытки разузнать подробности жизни своего независимого ребенка и решила хотя бы его накормить. Тут ее снова постиг удар. Тёма объявил, что он вегетарианец, и от котлет решительно отказался. Не то, чтобы Степанова не одобряла вегетарианство, но  она отчетливо понимала, что при таком раскладе ей нужно будет приложить значительные усилия, чтобы  все были сыты и довольны.
   
  День третий.
 Вечером работники явились грязные и усталые. Муж заметно хромал.
-Что случилось? Бандитская пуля?
-Случайное членовредительство, - морщась от боли, ответил муж.
-Я папе на ногу кирпич уронил, – бодро отрапортовал Тема. - Непредумышленно!
   
  День четвертый. 
В среду дочь опять отчитывала Степанову:
-Раз уж папа никуда ехать не хочет, хоть ты вырвись на недельку-другую. Ты уже приросла к плите! Возложила себя на алтарь домашнего хозяйства.
Степанова  стояла на камне-«коммутаторе» и издалека смотрела на тонкую струйку дыма из трубы. Она думала про печь, которая, располагаясь по центру дома,  действительно напоминала некий гастрономический алтарь.  На алтаре в данный момент  булькала кастрюля с картошкой, жарилась курица, а в сторонке тихонько кипел суп. Свернув разговор, Степанова медленно побрела к дому. С утра до вечера она строгала целые тазики салатов, варила овощные  и грибные супы, изобретала котлеты из чечевицы и гречки… При этом любимому мужу дважды в день нужно было подавать  мясо. Нельзя сказать, что кто-то особенно ценил ее усилия. Несколько обидно было слушать, как Тема расписывает достоинства различных вегетарианских блюд, которые ему довелось пробовать в ресторанах.
-Угомонись, дитя изысканного общепита! – не выдержала, наконец, Степанова. -  У тебя уже ресторанная зависимость сформировалась.  А у нас зависимость только от автолавки: что привезет – то и едим.
Утомленная кулинарными подвигами, она уговаривала себя, что это ведь всего на недельку-другую. Привередливое чадо скоро уедет и опять пропадет на несколько месяцев. 
   
   Подъехала машина, выскочил  Тема. Медленно,  с осторожностью выгрузился Степанов и похромал  к крыльцу.
-У тебя опять нога разболелась? - забеспокоилась супруга. – Стоп! Ты же на другую ногу хромал!
-Да опять случайность, - покосился на Тему отец, – непредумышленная. Железо кровельное выгружали. Тема поторопился, выпустил из рук свой край, а я один десять листов не удержал, вот мне вся пачка по голени и проехалась.

  День шестой.
-Тебе необходимо какое-то занятие, - решила  в пятницу дочь. –Что-то, что тебе интересно  и при этом приносит деньги. Может тебе блогером стать? А что? Грамотность у тебя хорошая, словарный запас неплохой – пиши, знай,  каждый день несколько слов о жизни. Подписчиков наберешь, рекламодатели подтянутся… Чем не бизнес?
Огорошенная перспективой родительница под дочкиным напором невнятно пообещала подумать.

  День седьмой.
-Тема, ты что, кладешь кирпичи всем телом? – недовольно поинтересовалась Степанова, рассматривая чудовищно заляпанный рабочий костюм, - Как это стирать, интересно? Боюсь, машинка подавится.
-Да зачем в машинку-то? Я сейчас прополощу, - сын вырвал из рук ошеломленной матери робу, бросил ее на траву и включил на полную мощность поливочный шланг. Через пять минут одежда болталась на веревке.
-Тема, не отстиралось же до конца. И трава налипла.
-А, - беспечно махнул рукой сын, - высохнет – отряхнется. Завтра опять испачкаюсь, не надо отстирывать.

  День восьмой.
Ужин разворачивался по обычному сценарию. Пока отец собирал инструмент, закрывал машину и мыл руки, Тема успел закинуть в рот миску салата, тарелку рагу и оставшийся от обеда суп. Налив чай в большую кружку и схватив горсть печенья, он убежал наверх – интернет можно было обнаружить только на веранде второго этажа. Наспех сполоснутая тарелка криво стояла на сушилке. Когда дети подрастали, Степанова попыталась делегировать им неприятную обязанность по мытью посуды. Этот номер у нее не прошел. Бесконечные дрязги и споры о том, чья очередь, кто оставил немытую чашку и кому досталось работы больше, убивали все удовольствие. Кроме того, стремительность дочери и откровенный саботаж парней не лучшим  образом сказывались на качестве помывки. Пришлось объявить, что каждый  моет свою тарелку и кружку сам. Чтобы не было попыток схитрить, на кухне осталось только пять разномастных тарелок – у каждого своя. Кружки тоже были индивидуальные. Нарушитель вычислялся сразу, кара настигала его немедленно. Довольно быстро к такому порядку вещей все привыкли. Теперь, обедая у родителей в гостях, сыновья автоматически мыли посуду за собой и своими девушками. Кастрюли и сковородки оставались на попечении Степановой, но это была небольшая плата за  душевный покой. Степанова смела со стола крошки, подобрала конфетные обертки, вытерла пятна майонеза, лужицы супа и брызги варенья. Вот теперь можно было сесть и спокойно вдвоем поесть, не ожидая каждую секунду, что что-то упадет, разобьется или расплещется.
-Он и работает так же: стремительно и безоглядно, - отметил отец. – Не успеешь договорить, он уже бежит выполнять. Потом оказывается, что недослушал, недопонял, и все приходится переделывать. Вчера ему велел положить пару кирпичей. Не успел оглянуться – он уже весь ряд прошел. Ну и что? В  размер не вписался,  пришлось разбирать. А уж раствор летит во все стороны! Там стены, представляешь, полированная сосна, а Тема как махнет мастерком…
-А что это у тебя с рукой? – Степанова только сейчас заметила торчащий из-под обшлага рубашки бинт. Покрытая пятнами крови повязка была небрежно намотана от запястья до самого локтя.
-Опять непредумышленная случайность случилась, - вздохнул супруг. - Сегодня крышу железом крыли. А ветер был сильный, Тема свой край не удержал, лист отвернуло и острой кромкой мне по руке… Кровищи было…

    По винтовой лестнице дробно простучали быстрые шаги, дверь распахнулась, на пороге остановился Тема – одетый, с сумкой в руках: Уезжаю на неделю. В Питере концерт группы «Аксиома» - убойная музыка. Я с ними сейчас списался, пообещал договориться о площадке в нашем городе. Они мне за это бесплатный вход дают. Машку с собой беру. Все, я побежал!
Онемевшие от неожиданности родители посмотрели вслед своему легконогому отпрыску, затем уставились друг на друга.
-Одно хорошо, - задумчиво сказала Степанова. – Может, теперь до конца строительства живым дотянешь.
Супруг усмехнулся, но быстро посерьезнел.
-Мне без помощника никак. Крышу доделать надо, и печь уже к потолку подошла. Работа на высоте, с крыши за каждым кирпичом не напрыгаешься.
-У нас еще Шурик в резерве есть. Звони, выручит, может быть.

   Степанов  пространно объяснил  сыну ситуацию, выслушал короткий ответ  и положил трубку. Супруга вопросительно смотрела на него.
-Сказал «Ну».
-Приедет, значит, - повеселела   Степанова.

   День девятый.
Шурик ел все – это было громадным облегчением. Но в плане беседы были сложности, хоть и другого рода, нежели с младшим сыном. Старший  с готовностью выслушивал рассказы матери, кивал, издавал какие-то междометия, в  самых драматических местах поддерживал утешающим «Быва-ает…». Но на все вопросы о своих планах, проблемах и достижениях отвечал краткими «Ну», «Не-а» и «Нормально», либо просто пожимал плечами. Только однажды в своей жизни Степановой удалось услышать, как Шурик непрерывно говорил в течение десяти минут. Как будто что-то щелкнуло, открылся заржавевший клапан, и полилась гладкая, подробная, воодушевленная речь.  Разговор шел об автомобилях. Все эти дроссели, коленвалы, суппорты и патрубки представали перед внутренним взором Степановой в виде больших и маленьких железок, и лишь воображение придавало им форму. Она, боясь пошевелиться, с восторгом внимала плавному, вдохновенному, абсолютно непонятному монологу сына.  Повторного приступа разговорчивости не случилось до сих пор.

   -Добавки? Клади сам, сколько съешь, – предложила Степанова.
-Угу, -согласился сын. Еще две котлеты плюхнулись в пюре, были залиты сверху майонезом, обильно посыпаны солью и неторопливо уничтожены. Шурик медленно встал и побрел к мойке.
-Я помою, - быстро предложила Степанова, покосившись на супруга,  давно пообедавшего и изнывающего у порога. Сын не спеша стал надевать куртку, флегматично зашнуровывать ботинки. Отец молча закатил глаза и взялся рукой за горло.
-Шурик, ты на обеде не разувайся, я все равно потом пол подтираю, - дипломатично посоветовала мать.

   День четырнадцатый.
 В шесть часов вечера  подъехала машина, и Степанова кинулась накрывать на стол.
-А где Шурик? – обеспокоилась она.
-Доделывает работу. Я свою часть сделал, а он все ковыряется, до совершенства доводит. Перфекционист,– неодобрительно пояснил муж.
-Нет, он, конечно, все умеет и работает тщательно, за ним переделывать не надо, но темпы, темпы… – вечером в постели шепотом жаловался муж. – Пока обдумает, пока повернется…
-Ты уж потерпи. Что ж делать, если для него время по-другому течет, - утешала супруга. – Он по жизни муравей,  а Тема – мотылек.
-Наших мальчиков перемешать бы да разделить надвое…- с сожалением  отметил муж и тут же усмехнулся: - Зато нам не скучно жить!

   День пятнадцатый.
 Неделя кончилась, вечерним автобусом  прибывал Тема, а обратным рейсом уезжал Шурик. Братья успели только перекинуться парой слов, но расстались без сожалений. С раннего детства они смотрели друг на друга настороженно, озадаченно, а иногда с полным  недоумением. «Тормоз» - обзывался один, «дебил» - не оставался в долгу другой. Возраст несколько сгладил противоречия, но  взаимопонимания не добавил.

  День шестнадцатый.
-Мама, я тебе придумала дело, раз уж ты не собираешься ехать на отдых. Ты будешь продавать нашу квартиру, - уверенно сообщила Лиза.
-Как продавать?! Вы же хотели вернуться через пару лет.
-Нет, теперь уж, пожалуй, ничего не выйдет с возвращением. Здесь присматриваем квартиру. В нашем маленьком городке жить, конечно, намного комфортнее,  экология лучше, на транспорт меньше времени тратится, люди душевнее…  Но здесь интереснее, мы все время чувствуем себя в гуще событий. Да и к столичным зарплатам мы уже привыкли. Так что продавай. Осваивай риэлтерскую деятельность: размести объявление  на Авито, отвечай на звонки, устраивай просмотры.
-Я разве сумею? –засомневалась Степанова.
-Сумеешь, - отрезала дочь. –А пока продаешь, попутно сдавай ее. Не на длительный срок, а посуточно, чтобы быстро освободить, если что. Сегодня же на Букинге зарегистрируйся и жди клиентов.  Будешь заниматься тем же домашним хозяйством, но хоть за деньги. Коммуналку только оплачивай, а остальной доход весь тебе.
Степанова пыталась протестовать, но дочь не слушала и, в конце концов, даже повысила голос:
-Мама, ну что ты вечно, как девочка в красном платьице, фартучек в горошек. Мямлишь, мямлишь… Все у тебя получится! Помнишь, «Хозяйку гостиницы» смотрели? Как она на сцене зажигала! Вот и ты давай так же. Действуй, Мирандолина!

  День двадцатый.
В пятницу вечером Тёма объявил, что завтра приедет Маша, денек погостит, а в воскресенье они вместе уедут.  Степанова Машу еще ни разу не видела, однако по многословным, но невразумительным объяснениям  сына отчетливо поняла две вещи. Во-первых, в глазах Тёмы она несравнимо выше всех предыдущих девушек (и этот попался, наконец, - мелькнула мысль). Во-вторых, Маша девушка нежная  и в еде чрезвычайно разборчивая.
-Так что все-таки ест твоя подружка? – озабоченно поинтересовалась Степанова.
-Не подружка, а подруга! – строго поправил сын, но чем гостью кормить, внятно объяснить не смог.

  День двадцать первый.
Маша была  юной, тоненькой, с ярким макияжем, с  темными волосами, частично  выкрашенными  в синий цвет. Степанова едва удержалась, чтобы не назвать ее Мальвиной.  От ужина девочка отказалась, села в сторонке и в разговоре участия не принимала, за исключением вежливых коротких ответов на вопросы. Тема, по обыкновению, болтал, не умолкая. Небрежно поделился планами:
-Следующим летом в Индию хотим махнуть. Автостопом.
-Автостопом в Индию? Это как? – недоумевала Степанова.
-Как, как! – раздражался сын, - Через Китай!
Степанову одолевали сомнения в том, что такая дорога существует.  Ей  на ум в паническом беспорядке приходили  Великий шелковый путь, Гиндукуш и Джомолунгма, однако в единую картину мира обрывки школьных знаний никак не складывались. Сознавая свое географическое невежество, она не стала критиковать Темины прожекты. «И это тоже надо посмотреть в интернете», - сделала она очередную зарубку в памяти.

   День двадцать второй.
 Утром мужчины позавтракали и отправились работать. Маша к завтраку не спустилась, она еще с вечера безмятежно предупредила, что встает в полдень. Что ей подавать? О чем с ней разговаривать? - мучилась Степанова. Неуемная словоохотливость и  эмоциональные наскоки Темы, раздражающе тягучая замедленность Шурика и сокрушительный натиск Лизы, сконцентрировавшись в коротком промежутке времени, основательно расшатали ее равновесие. Она остро осознавала свою коммуникативную несостоятельность. Отстраненная учтивость Мальвины для ее психики оказалась уже чересчур. Степанова струсила и сбежала в город, придумав легенду о неотложных делах. Оставив, впрочем, подробную, максимально приветливую записку. Несколько часов одиночества в городской квартире были блаженным отдыхом после долгого нахождения в центре семейных взаимоотношений.

   Вечерним рейсом пришлось вернуться. Пока  дачники расплачивались с водителем и выходили из автобуса, новая партия пассажиров загружалась через  заднюю дверь. Степанова заметила  среди  отъезжающих Тему.
-Пока, мам! – издалека весело крикнул сын.  Тщательно причесанная головка рядом с ним повернулась и вежливо сказала «До свидания». Синие пряди под лучами вечернего солнца переливались неземным цветом. Степанова нацепила любезную улыбку и помахала рукой.

   В жиденькой толпе встречающих маячил муж, выглядевший как-то странно.  В первый момент Степанова не поняла, в чем дело, но тут же на полном ходу остановилась, вытаращила глаза и стала с пристрастием рассматривать физиономию супруга. Зрелище было удручающее. По всему лицу с правой стороны лба через переносицу и левую щеку тянулась широкая ссадина, окаймленная свежими, наливающимися чернотой синяками.
-Это кто же тебя так заклеймил? А, поняла – опять  случайность по имени Тёма…, - обреченно  диагностировала она.
-Непредумышленная, - серьезно уточнил муж.