ОБЕД

Однажды на работе на улице мне встретился Юрий Михайлович Сенаторова. Он был чуть выше среднего роста интеллигентный человек, кандидат химических наук, имел  похожие на южные и еще какие-то, возможно, чуть похожие на еврейские черты лица. Спрашивать неудобно, и лишь много позже в случайном разговоре кем он себя считает, он ответил, что русский.

На дворе начинались демократические веяния, и он был демократ. Но с оговорками. Он не поносил Сталина, что стало их главным делом в горбачевские времена, когда многие перекрашивались и из коммунистов становились за капитализм. Тон задавали на самом верху Яковлев, Горбачев, Шеварнадзе и другие с их рекламируемыми кооперативами, первыми ринувшимися разворовывать страну, и похоже, все произошло по сценарию, давно изложенному либо у масонов или сионистов, что "если надо развалить какую-то партию или движении, их надо возглавить".

А вот Сталин, - полагал Юра, - тот бы не перевернулся и не предал социализм. Это исключено.  Если бы он был демократом, ему не было бы цены. За таким бы народ пошел, он умел убедить массы.

Дело в том, что он относился к Сталину совсем не так, как другие демократы. Это основывалось на том, что ему случайным образом довелось познакомиться с некоторыми трудами Сталина, к некоторым из которых он возвращался даже повторно, настолько сильны были там государственность мышления и сила убеждения в тех поначалу бедных и трудных условиях жизни страны.

Это ознакомление произошло в 1984 году, когда Юра работал еще в нашем отделе, и наш коллега, демократ Владимир Пантелеевич, ездил к себе в деревню, что где-то в орловских землях и привез оттуда наряду с рюкзаком и мешком маминой картошки, тыквой, яблоками и еще чем-то съедобным, связку книг и старых газет, обнаруженных на чердаке. Сейчас он занимается расчетной работой в другом отделе, скатился на перестроечную нищенскую зарплату вчетверо ниже доперестроечной, проживает вчетвером с женой и двумя малолетними дочерьми в однокомнатной квартире, полученной бесплатно еще при коммунистах, зимой ходит в черной шапке с опущенными ушами, донашивает, видать, последнее, и остается верен демократии до конца. Стойкий товарищ. Надежный резерв капитализма.

Иной раз, когда мы встречаемся утром на работу, он разными шутками старается проехаться по моим взглядам и спрашивает, например, после вторичного избрания Ельцина:

- "Ну что, теперь вам остается только вооруженное восстание? Да?" (наклоняясь к собеседнику и по-провокаторски улыбаясь).

- Кому это "вам"?

- Ну, вам и вашим сторонникам коммунистам?

- Вас, Володя, большинство, - отвечал я, - и за вас, чтобы вы потом надо мной смеялись, я на баррикады не пойду. Вы же сами видите, что недостойны социализма, а потому живите как знаете.  Сейчас вы живете хорошо?

- Сейчас нет. Если сравнить, то я сейчас, к примеру, падаю с 12-го этажа и пролетаю где-то восьмой этаж. Но где-то уже на шестом этаже обязательно выкинут помочи.

- Уверены, что выкинут?

- Ничего-ничего, не беспокойтесь, все будет нормально, не надо пугать. К старому уже не вернете. Не надейтесь.

- Я не надеюсь. Конечно, вы много настрадались. Вас принудили учиться в Университете, заставили выбрать по желанию работу, создали все условия. Навязали, когда вы были только вдвоем с женой, удобную квартиру. Два раза заставили съездить в санаторий и дом отдыха.  Почти даром ваши дети были в яслях и в детских садах…

Иной раз, а видимся мы редко, он уже издали улыбается и приветствует приподнятой на уровне головы рукой со сжатым кулаком, и строго и сурово произносит: "Рот фронт!", а затем отпускает новую колкость в адрес коммунистов. На что я возражаю, что нынешние коммунисты, в том числе и Зюганов, не коммунисты, а оппортунисты, обманывают и под красным знаменем коммунизма ведут поверивших людей в рынок и капитализм. Там, где царствуют порядки хищников.  История тому свидетель. Он не соглашается, разгорается полуминутная дискуссия, и мы расходимся каждый при своем.

                - - -

...Среди тех книг Пантелеевича были сборник статей Сталина "Вопросы ленинизма", большая книга страниц семьсот, несколько томов его трудов из собрания сочинений, а также ряд книг воспоминаний видных военных, конструкторов и руководителей промышленности.  Была и большая коричневая книга - сборник статей немецких генералов "Мировая война. 1939 - 1945 годы", и все эти книги появились у нас на работе на полке в шкафу их хозяина, который, конечно, ни разу в них не заглянул и хранил просто как семейные реликвии.

Никто из сослуживцев не пожелал взглянуть даже на одну строчку, и только Юра составил исключение. Когда мы уходили домой на обед, он кипятил чай в электрочайнике, доставал бутерброды и так, от нечего делать, начал просматривать кое-что из этих книг. Постепенно он прочел эти привезенные с орловщины книги и уже мог сортировать слышанное от знакомых, по радио или телевидению по разным номинациям: правда, полуправда, ложь, домыслы и спорные утверждения, требующие проверки.

Кроме того ему стало интересно проследить, как происходило становление Сталина, о котором он уже 30 лет слышал только самое плохое, из рядового человека в руководителя большого государства. Оценить его знания и способности, поскольку какая-то неправда чувствовалась в словах его хулителей, изображавших его недалеким и серым, думающим только о себе и своей власти. Но едва ли такому чело-веку могли поверить массы?

Почему люди шли в бой "За Родину, за Сталина!" - ведь в ту пору страна еще не выбралась из нужды, отдавала все индустриализации и было трудно? Ведь смешно даже помыслить, чтобы кто-то пошел в бой "За Родину, за Хрущева!" или Горбачева, Гайдара, Ельцина? Как не раздувай их в печати и по телевидению, ничего не выйдет.  Разве это не вопрос, достойный исследования?

Юрий Михайлови был таким исследователем и не чурался изучения, которое для других было неинтересным и обременительным. Это чтение способствовало формированию правила "Демократом можешь ты не быть, но объективным быть обязан". Что стало отличать его от других и заставляло их недоумевать: что случилось и кто он теперь: - демократ или перешел к коммунистам?

                2

Это ознакомление с историей дало и свои неожиданные материальные плоды. Однажды, обедая в столовой и слушая разговор двух приятелей из другого лазерного отдела о непорядках в партии, когда наверх двигали только партийных, и что это насаждал Ленин, а после, еще настойчивее, Сталин, Юра сказал, что они не правы и в шутку предложил пари на завтрашний рублевый обед. (Это был хороший полновесный обед из трех блюд, полстакана сметаны и булочка).

На следующий день он принес три коричневые книги из сочинений Сталина и когда он, двое его противников и я уселись за обеденным столом рядом с большим раскидистым растением в кадке, он взял 12-й том с парой закладок и после нескольких слов о том и сем, сказал:

- Ну что, давайте почитаем по интересующему нас вопросу. Вы еще не отказались от своих утверждений? Не передумали?

Никто не передумал.

- Вот для начала заключительный отрывок из письма Сталина "Ответ товарищам колхозникам". Опубликовано в "Правде" за 3 апреля 1930 года. Слушаем?
Все не торопясь приступили к обеду, а Юра, отпив компот, открыл закладку и начал читать:

- "...До последнего времени коммунисты ряда районов исходили из того, что они смогут разрешить своими собственными силами все задачи колхозного строи-тельства"…

На секунду оторвавшись от книги, он к своей досаде увидал, как прямо с раздачи к их столу, описав небольшую дугу, зарулил Владимир Модестович Брусникин, электронщик, бывший сотрудник нашего отдела, а ныне другого отдела, человек очень компанейский, лет сорока, выше среднего роста, русый, слегка кудрявый, в светлокоричневом в крупную клетку пиджаке и темно-синей рубашке с черным галстуком, с интересными светло-коричневыми усами и чем-то еще, напоминающим баки.

Во всех встречах и разговорах он вносил какую-то особую струю, при нем не получалось сердиться, все деловые разговоры он вел очень точно, квалифицированно и серьезно. Большинство же прочих разговоров, касающихся житейских вопросов, политики и прочих, он вел так, что все сложности представлялись только как чьи-то тонкие шутки или озорные проделки. Он был таков, что если бы вдруг появился во фраке, в цилиндре и с тростью, никто бы не удивился, а лишь отметил бы полную гармонию представшей картины.

- Вы позволите? - вежливо улыбаясь, спросил он, ставя на стол поднос, вешая на стул черную на длинных ремнях сумку и бросая по сторонам на треть заполненного зала заинтересованные взоры в поисках симпатичных женщин или, на худой конец, своего друга-приятеля Владислава Пеха, конструктора, человека невысокого роста и с лопатообразной рыжей бородой, с которым последнее время на работе часто прогуливался из конца в конец длинного коридора в характерной для Модестовича в важные и ответственные для него минуты позе: руки за спину и слегка наклонясь вперед; то согласно и задумчиво медленно кивая, то вдруг быстро и спереди поворачивая свою наклоненную голову в сторону собеседника, как бы требуя того повторить свою мысль, либо выразить точнее.

Его собеседник, издали похожий на переодетого батюшку, был всегда ровен, серьезен и невозмутим.

Долго для нас оставалось тайной: что они там затеяли, - он обладал даром ловко уклоняться от вопросов и ответов, и только через полгода он дал понять, что они, мол, намечают   "...Ну, что-то, так сказать.., во внерабочее время.., что-то вроде небольшой работенки по созданию небольшого прибора для какого-то кооператива...  Да так, мелочь, ничего серьезного..."  Все это было неясным, и лишь когда перспективы обнаружились не ахти-какие радужные, он кое-что приоткрывал.

Оказалось, что они создавали стенд для компьютерного моделирования протезов. Человеку прикрепляются датчики, он заходит на небольшую с квадратный метр платформу, опоясанную разными блестящими поручнями, дверками и подставками; датчики сообщают компьютеру о нагрузках и тот, сделав необходимые вычисления, сообщает что и как надо сделать, чтобы все было хорошо.

- Как приятно, - начал он, - что где-то еще остались очаги культуры, люди чи-тают, а то ведь посмотреть кругом, один мрак да невежество, а здесь...  Как я рад, как я вам рад... Давненько не видались. А то я все думаю, куда они подевались?

Раздались нестройные приветствия и все задвигались, передвигая подносы и освобождая место для нового участника беседы.

сел за стол, но затем встал и пошел к большому столу у стены, где в нержавеющих коробах стояли приборы, а в больших эмалированных противнях высились цветные горки бесплатных овощных закусок и салатов: тертая морковь, капуста-провансаль с клюквой, свекла, редька, нарезанные на дольки лук и маринованные огурцы, а иногда и разрезанные пополам свежие или моченые яблоки.

Это новшество стараниями руководства столовой и профкома предприятия было введено три года назад, но закрепиться на более долгий срок не смогло: перестройка вскоре ликвидировала этот бесплатный и богатый витаминами райский уголок, а спустя еще два года ликвидировала и саму столовую. Сейчас она закрыта и сотрудники питаются либо в буфете административного здания, либо ходят домой.

Он взял тарелку и, внимательно рассматривая разложенное на противнях бесплатное содержимое, положил себе понемногу почти все из предложенного и вернулся к столу.

- О чем, позвольте узнать, сегодня читаем? Какая программа? - деловито осведомился он, раскладывая салфетку, ножи и вилки и расставляя как надо тарелки, стакан сметаны, перец и соль, чуть приподымая рукава, расправляя пиджак и с удовольствием располагаясь надолго и с комфортом, как в ресторане.

Никто не брался отвечать, и для разрядки он предложил:

- Ну, сразу и засмущались. Что-нибудь пикантное?  Это же хорошо, а то, при-знаться, я давненько, знаете ли.., давненько не слыхал пикантного... Хотите анекдот?

Странной особенностью, не вяжущейся с его благополучной внешностью было то, что те немногие анекдоты, которые он приносил, были как на подбор какого-то казарменно-тюремного и грубого содержания. Где он их черпал, то ли сосед по лестничной площадке вернулся с 15-летней каторги, то ли еще где, но анекдоты "от Мо-дестовича" были еще те, неудобоваримые, малоприличные и неинтересные.

Зная эту особенность, Юра заранее скривился и чтобы уберечь свои уши от таких анекдотов, взял инициативу в свои руки:

- Модестович, у нас тут спор и мы, понимаешь, заключили пари.  Ты можешь принять участие на чьей-то стороне, или быть судьей.

Лицо Модестовича выразило живейший интерес, пытаясь оценить ситуацию, он поочередно рассматривал троих спорщиков и в его коричневых глазах разгорались искорки азарта и нетерпения поучаствовать в споре, деле интересном, а коли это пари, то ответственном и, возможно, прибыльном.

- Надеюсь, спор на интерес?

- Да, сумма небольшая, можно сказать маленькая, но дело принципиальное. Дело не в сумме, дело в другом...

Модестович облокотился на стол, повернул голову налево-вверх и пристально и сощурившись посмотрел туда, затем точно так же направо-вверх, затем сосредоточенно пошевелил своими пшеничными усами, подумал, отрезал и скушал сдобренную специями дольку помидор и, наконец, подняв ножик, внушительно объявил:

- Принимаю на себя обязанности судьи. Обещаю судить честно и только честно. Остается только обсудить вопрос о вознаграждении - и к барьерам!

Узнав о скромной величине выигрыша, он слегка поиздевался над тянущимися, но ободрил тем, что спор и пари дело благородное, это поступки, достойные старины, что, оказывается, не утеряны еще полностью понятия чести и достоинства, и хотя на кон ставятся не имения или дорогое оружие, он растроган отвагой и принципиальностью уважаемых им людей среди моря беспринципности обывателей, которым ни до чего нет дел. И что сейчас, ввиду малости и неделимости призового фонда, он вынужден отказаться от своей доли.

- Прошу стороны максимально точно изложить предмет спора и обозначить свои позиции. - Он стал строг и официален, подчеркнуто сухо поперчил свой борщ, четко поставил перечницу на место и выразительно вскинул кудрявую голову: - кто первый?

Сперва одна сторона излагала суть дела, в то время как другая занималась своими супами, затем роли поменялись и наконец, после взаимных уточнений формулировок и осмотра Юриных книг, Модестович властно заявил:

- Достаточно, все ясно. Принято. - И более мягко и задушевно: - Неясно только одно, откуда взялась столь странная тема, друзья?  Никому это уже не нужно и неинтересно, а вы вдруг сцепились..?  Хотя, - встрепенулся он, - виноват, это не мое дело, я не в праве... Спор дело святое. Итак, мнение одной стороны по отношению Сталина к данному вопросу высказано предельно ясно и вопросов не вызывает.  Юрий Михайлович, теперь зачитывайте, что вы хотели из выступления самого Сталина по данному вопросу.   Сравним.  Выясним.., разберемся...

Вначале Юра вернулся и прочел то, что Модестович не слышал, а затем стал читать дальше:

- "...Исходя из этого, они не обращали достаточного внимания на привлечение беспартийных к ответственной работе в колхозах, на выдвижение беспартийных на руководящую работу в колхозах, на организацию в колхозах широкого беспартийного актива.
История нашей партии доказала, а истекший период колхозного строительства лишний раз показал, что такая установка является в корне неправильной. Если бы коммунисты замыкались в свою скорлупу, отгораживались стеной от беспартийных, они загубили бы все дело. Если коммунистам удавалось покрыть себя славой в боях за социализм, а враги коммунизма оказывались разбитыми, то это, между прочим, потому, что коммунисты умели привлекать к делу лучших людей из беспартийных, они умели черпать силы среди широких слоев беспартийных, они умели окружать свою партию широким беспартийным активом. Теперь этот недочет нашей работы с беспартийными должен быть ликвидирован решительно и бесповоротно".

Оппоненты не выказывали никакой реакции и молча занимались своими тарелками, но судья чем дальше, тем сосредоточеннее рассматривал кончик ложки или вилки, которой он изредка поддевал помидорные дольки или промасленные тонкие луковые серпики и кружочки. Он был на стороне Юриных противников, но роль судьи обязывала к объективности.

- Это по агропрому. А это через год по промышленности, - он взял другую книгу. - Вот выступление на совещании представителей хозяйственных организаций в Москве в июне 1931 года.

- Надо думать, там были сотни людей, - сделал численную прикидку Модестович и взглянул на оппонентов.

- Вероятно. Через несколько дней эти материалы были опубликованы в "Правде", и это было уже для миллионов.

- Понятно. Читайте.

- "...Инициаторы соревнования, вожаки ударных бригад, практические вдохновители трудового подъема, организаторы работ на тех или иных участках строительства - вот новая прослойка рабочего класса, которая и должна составить вместе с прошедшими высшую школу товарищами ядро интеллигенции рабочего класса, ядро командного состава нашей промышленности. 

Задача состоит в том, чтобы не оттирать этих инициативных товарищей из "низов", смелее выдвигать их на командные должности, дать им возможность проявить свои организаторские способности, дать им возможность пополнить свои знания и создать им соответствующую обстановку, не жалея на это денег.

Среди этих товарищей имеется немало беспартийных. Но это не может служить препятствием к тому, чтобы смелее выдвигать их на руководящие должности. Наоборот, именно их, этих беспартийных товарищей, следует окружить особым вниманием, следует выдвигать на командные должности, чтобы они убедились на деле, что партия умеет ценить способных и талантливых работников. 

Некоторые товарищи думают, что на руководящие должности на фабриках, на заводах можно выдвигать лишь партийных товарищей. На этом основании они нередко оттирают способных и инициативных беспартийных товарищей, выдвигая на первое место партийцев, хотя и менее способных и неинициативных. Нечего говорить, что нет ничего глупее и реакционнее такой, с позволения сказать, "политики".

- А вот через полтора года на первом съезде колхозников-ударников в феврале 33-го года. Позвольте дать некоторые фразы:

- "Среди вас имеются партийные, но еще больше беспартийных.  Это очень хорошо, что беспартийных собралось на съезд больше, чем партийных, потому что именно беспартийных нужно, прежде всего, привлекать к нашему делу. Есть коммунисты, которые подходят к беспартийным колхозникам по-большевистски. Но есть и такие, которые кичатся своей партийностью и не подпускают близко беспартийных. Это нехорошо и вредно. Сила большевиков, сила коммунистов состоит в том, что они умеют окружать нашу партию миллионами беспартийного актива.

…Не следует забывать, что партийные не падают с неба. Следует помнить, что все партийные сами были когда-то беспартийными. Вот  почему наши партийцы, которые иногда задирают нос перед беспартийными, должны помнить, что не кичливость, а скромность украшают большевика".

- Если нужно, - завершил чтение Юра, - могу найти и другое в том же плане, но думаю, что для решения спора этого пока достаточно.  Как решит судья?

- Согласен, достаточно. Так.., - Модестович пребывал в раздумье и тянул время. - Что-ж, источник утверждений Юрия Михайловича ясен. Кстати, каким тиражом вышло это собрание? Большим?

Полистав последние страницы книги, тот ответил:

- Пятьсот пятнадцать тысяч, в 1951-м году.

- Ясно. Позвольте узнать, откуда черпали сведения для своих утверждений уважаемые оппоненты?

Те стали утверждать, что их сведения общеизвестны, они из прессы, литературы, радио и телевидения, что конкретно, конечно...

- Да, конкретнее, если можно?

Не получив ответа, Модестович постепенно ушел в себя и было видно, что он углубился в решение сложной задачи. Никто не вступал в обсуждение и несколько минут все были заняты только обедом.

Никто, за исключением судьи, не волновался и не переживал, слишком дешево  были оценены убеждения, чтобы бояться за проигрыш; вот если бы это была путевка на Канары, это другое дело, это хотя бы немного заставило поволноваться.  Или, хотя бы, на ресторан... Как было бы кстати, а то давненько...

Прав был Модестович, говоря, что измельчал народ, нет крупных фигур и ушло золотое время человечества, когда достоинство и убеждения ценились выше всего и когда за честь женщины бились на дуэлях. Как это было возвышенно и красиво! Он не раз высказывал сожаление, что не родился лет двести-триста назад, когда было время героев, люди жили смело и красиво, и даже умирали в сражениях на поле брани красиво, при свете дня, в парадных и красочных одеждах, под барабаны и звуки труб. Как это возвышенно!

А потом был ритуал погребения с молебнами, и все достойно и со смыслом. Не то что сейчас, когда кто-то за тридевять земель, одетый в трусливого защитного мышиного цвета мундиришко, чтобы его никто не заметил, нажимает в подземелье кнопку, и от тысяч людей в намеченном месте ничего не остается. Как это примитивно и некрасиво! Стыдно, позор, до чего докатились. Нельзя так жить.

...Наконец наступил торжественный момент оглашения итогов тяжбы. Допив яблочный сок, Модестович достал платок, и несколько раз прикоснувшись им с разных сторон к губам и положив платок обратно, произнес:

- Позвольте объявить результат. В честном поединке уважаемый Юрий Михайлович тушировал своих противников и одержал победу.  Поздравляю. Прошу оплатить его обед!

Побежденные пытались возражать, но получалось неубедительно и Модестович сказал:

- Давайте будем точными. Вы утверждали, что Сталин звал к тому-то и тому-то, но прочитав его самого, мы видим, что он звал к другому. Ваши возражения не могут быть приняты.

- Может и звал, но сам поступал не так.

- Это уже другой предмет спора, другая формулировка.  Надо заключать новое пари, оговаривать сумму, процент, сами понимаете, отчислений...   Да, надо по всем правилам, надо же сохранять традиции и высоко нести знамя наших славных предков? Иначе нас.., сами понимаете, не поймут. Настоящие люди не поймут. Кстати, вы готовы заключить  пари на ваше новое утверждение?

Такой готовности не было и Модестович, повернувшись к Юре спросил:

- А вы, Юрий Михайлович, готовы заключить это новое пари?

- Да, я готов. Мои оппоненты и здесь не правы.

- Вы так полагаете?

- Не полагаю, а знаю точно.

- Интересно, откуда знаете? Тоже есть источники?

- Модестович, ты и сам знаешь эти источники...

- Откуда я могу знать? Над этим известные люди и специалисты работают в архивах, им полагается верить, а я, сами знаете...

- Все-то вы знаете. - Юра слегка взволновался. - И ты, Модестович, и наши оппоненты. Вы имеете полную возможность защитить ушедшего из жизни человека хотя бы от прямой клеветы, чтобы не брать грехов на душу, вы же встретитесь на том свете и вам будет стыдно, а черти будут вас бить кочергами.  А сейчас  отворачиваетесь и делаете вид, что мол, не в курсе. Кто будет отвечать за клевету и кипеть в смоле? Я один? Нет. Не хочу. Демократия само собой, тут меня не свернешь, но, извиняюсь, врать-то зачем, какая в этом особая нужда? Надо давать бой на идейной почве, а не на своих выдумках, на этом далеко не уйдешь, а...

- Юрий Михайлович, - забеспокоился и задвигался Модестович, - нельзя ли вас попросить поаккуратнее, так сказать? Что о нас могут подумать... Зачем такие слова? Друзья, я призываю...

- Хорошо-хорошо, понял, согласен. - Юра успокоился. - Что хочу сказать? Надо давать бой на идейной почве. Вот Волкогонов выпустил целых 4 тома своих измышлений, и даже я, не историк, могу показать их несостоятельность. А у других есть такое, что диву даешься. Смотрите: возьмет и появится у коммунистов кто-то новый, сильная и выдающаяся личность, как говорится, от Бога. Он будет услышан, легко опровергнет все ложные сочинительства и что будет? Полное поражение.  А это позор нам, кто распускал или не остановил клевету. Я так не хочу. Скажи, Модестович, прав я или нет?

- Естественно, Юрий Михайлович, - Модестович слегка и эффектно откинулся назад и сделал четкие протестующие жесты руками, как бы отгораживаясь от возможных фальсификаций и неточностей, - все мы думаем по этому вопросу одинаково. Неверным сведениям за нашим столом нет места, уж позвольте мне проследить за этим. На чем мы остановились?

- На партийных. Давайте вспомним, только бы лучше это делать вместе, и поэтому прошу ваших дополнений.
Сталин руководствовался интересами страны в его коммунистическом понимании, и очень принципиально поступал в соответствие с вышесказанным. Давайте проиллюстрируем. Зачем далеко ходить, возьмем наш институт и Курчатова. Он бес-партийный, по предложению Сталина возглавил атомную программу и стал директором Института Атомной энергии, а в партию вступил позже, в самый разгар атомной угрозы против СССР. Вы знаете, в институте есть стенды и дом-музей Курчатова с подробной информацией. 

Более того, помните, к нам приезжал сюда Игорь Николаевич Головин в одну из годовщин памяти Курчатова, и он целый час рассказывал о всех деталях.

- Да, я был, - вспомнил Модестович. - Вообще, Головина слушать очень интересно. - Он вспомнил уже окончательно. - Да.., большой человек. Мне бросилось в глаза, что он, совершенно не боясь возможных осуждений зала, а ведь там, друзья, было, так сказать, большинство нашего брата-демократов, и тогда имя Сталина было ругательным, он назвал его величайшим деятелем эпохи. Так и сказал, что атомная проблема ходила туда и сюда, от одного к другому без всякого ощутимого результата до тех пор, «…пока ее не взял под свой контроль и в свои руки "величайший деятель и патриот нашей Родины, величайший деятель эпохи товарищ Сталин!"
 
Как-то даже прозвучало торжественно. Вообще, на меня, да и на весь зал.., я не преувеличиваю, это произвело впечатление. Не каждый бы осмелился.  И никто, как говорится, не пикнул. Да.., это было сказано сильно.  Ну что-ж, Головин, он может себе позволить...

- Ну, вот и вспомнили. Дальше. После Курчатова директором стал Александ-ров. Четырежды лауреат Сталинской Премии. Первая за размагничивание кораблей, о других вы знаете. В партию вступил позже.

Математик Келдыш, президент Академии. Академиком стал будучи беспартийным. Даже на этих самых близких примерах видно: у кого был талант, те шли в гору и имели самые высокие награды. А то, что двигали будто бы только партийных, это, как правило, говорят люди не знающие фактов или неудачники.

- Это единичные случаи, - отозвался один из оппонентов, - это не дает полной картины, а в своей массе...

- Позвольте не согласиться, - прервал Юра. - Если уж руководящие должности занимали беспартийные, то к чему им требовать партийности с нижестоящих?  Предлагаю несколько примеров из области химии, к которой имею честь принадлежать.

Зелинский Николай Дмитриевич. В партии никогда не был, стал, академиком.  За свои выдающиеся работы по органическому катализу, химии нефти, за искусственный каучук, пластмассы, синтетические красители и прочее. Трижды лауреат Сталинской премии, Герой Соцтруда.

- Трижды? - спросил Модестович. - Это, пожалуй, рекорд.

- Нет, еще не рекорд. Дубинин Михаил Михайлович. Тоже беспартийный. Физико-химик. Противохимическая защита. Занимался сорбционными процессами. Дважды лауреат Сталинской премии.  Академик. Учитесь, берите пример, а не жалуйтесь, что беспартийным не давали места.

- Юрий Михайлович, мы решили...

- Хорошо.  Ферсман, директор Радиевого института, затем Института минералогии и геохимии. Академик, Сталинская премия.

- Так кто же рекордсмен?

- Подожди. Байков Александр Александрович, беспартийный.  Металлург. Структурные превращения. Сталинская премия, академик.

- Бардин, - добавил я известные мне по моему родному городу Новокузнецку сведения. - Металлург. Беспартийный.  В 1929-м году был главным инженером и ру-ководителем строительства Кузнецкого металлургического комбината, специалист по мартеновскому процессу. Академик. Затем замнаркома по черной металлургии. Перед войной стал директором Института металлургии. Герой Соцтруда, дважды лауреат.

- Кого еще? - продолжил Юра когорту химиков. - Несмеянов. С 39-го года - директор Института органической химии. Академик, лауреат. В партию вступил позже.  С 48-го по 51-й год - ректор МГУ и руководил строительством нового высотного МГУ. С 51-го года - президент Академии. Был Председателем Комитета по Сталинским премиям. Если...

- Товарищ судья, остановите, пожалуйста...

- Что такое? Вопрос?

- Да, - чуть приподнял руку оппонент слева. - Премия Сталина, памятники Сталину, как это понимать?  Это прямой подкуп и отсюда идет культ личности. Причем подкуп взаимный: те ставят памятники, а этот дает премии?

- Во-первых, ставили не памятники, а скульптуры, памятники ставят умершим.

- Хорошо, я оговорился, а что во-вторых?

- По большому счету и предварительно я с тобой в чем-то солидарен, но, тем не менее, на этот вопрос можно смотреть по разному, и еще не ясно, что лучше. Поэтому давай немного подумаем за другую точку зрения. Хорошо?

- Согласен.

- Вот нам скажут: - "Мы хотим оказать доверие и внимание и поставить скульптурное произведение тому, кого уважаем. Кто нас всех единит. Дома мы, мол, в масштабах семьи на стене выставляем портреты родителей или родственников, которых уважаем, а здесь, в масштабах города или государства, мы хотим сделать так. Принципиальной разницы между портретом и скульптурой нет, кроме вопросов трудоемкости и способа изготовления, и если семье по силам заказать живописцу хороший портрет родичей, то городу по силам заказать скульптурное произведение".

Мы ответим: - "А вдруг завтра ваш кумир или ваши избранники поведут себя не так, сопьются или станут воровать и не оправдают ваших надежд? Тогда придется ломать?  Нет, лучше проявите осторожность, подождите пока они умрут. И тогда через пару-тройку десятков, а лучше сотен лет, все выяснится более детально и тогда можно ставить. Да и то с оглядкой: а вдруг историки еще что-то раскопают, или власть или ориентиры сменятся и все оценки переиначатся? Ведь история это очень политизированная наука, и в зависимости от типа власти сегодня белое может стать черным, а завтра наоборот?"  Правильно мы ответили?

Точных и убедительных возражений не нашлось, и Юра продолжал:

- Но и это еще не все. Если мы заняли принципиальную позицию, что вождей нельзя удостаивать скульптурой, барельефами, пьесами и другими формами признания, то отсюда вытекает, что по той же причине и всех других нельзя удостаивать званиями героев и лауреатов, давать звания народных артистов, ордена и так далее.

Несмеянов и Бардин могут бросить работу, запить и плохо повести себя в быту. Или продадут шпионам все секреты. Кожедуб или Покрышкин перелетят к немцам.  Народный артист и лауреат многих премий сбежит за рубеж, там больше платят.

Подобные факты имели место? - спросил Юра. - Имели. Поэтому, учитывая все это, и чтобы избежать ошибок, всеми видами премий и отличий лучше не награждать.

А если люди нас спросят: - "С таким подходом надо снять портреты родителей и родственников, ведь с ними может случиться то же самое?  Если следовать нашей логике, мы должны ответить: "Да. На всякий случай надо снять".

Хотя, - Юра отпил из чашки, - надо сказать, что в мировой практике так никогда не поступали, и вопреки такой аскетичной линии многие художники, скульпторы и поэты не только в наше время, но и во все времена создавали самые возвышенные произведения своим правителям, своим подругам и друзьям-товарищам. Недоверие это не самая лучшая черта, доверие - более высокое явление.

Кстати, - немного помолчал он, - по телевизору вы, наверное, видели, что во Франции плавает корабль под названием "Эльдар Рязанов", и сам, еще живой Рязанов, этим не возмущается, а, наоборот, гордится.

Самая лучшая ситуация, согласитесь, когда дети чтут своих родителей, доверяют и вешают их фотографии. Это счастливая семья, с такой семьи можно брать пример. По аналогии, самая лучшая ситуация - когда в государстве, т.е. большой семье, чтут и доверяют своему руководителю. Значит, там есть согласие, и нет конфронтации. А не тогда, когда избрали и тут же в газетах поносят или рисуют карикатуры, это означает, что выборы были наугад, поддались шумной агитации разных групп, и вот результат. Это признак незрелости, конфликтности, неблагополучия и нездорового общества.

Если царя или короля уважают, если он проводил политику в интересах большинства подданных, то что плохого, если бы, скажем, была Премия Петра Первого? Таких именных премий и стипендий было много, так что это не новшество. Взять хотя бы премию Нобеля.

Между прочим, фонд Сталинской премии состоял из его гонораров за статьи и книги. 

А вот еще практика, – потрогал солонку Юра. – У нас обращались с просьбой назвать завод именем какого-то известного человека или героя. Следует признать, что такая мера является оказанием высшего доверия.  Это накладывает, сами понимаете, большую моральную ответственность на всех. На одних - тяжелая задача быть на виду, оправдать доверие и не подвести, а на других - проявить политическую зрелость и не ошибиться в выборе.

- А мне кажется, что вы, Юрий Михайлович, даже одобряете это, - сказал оппонент. - Не так ли?

- Если говорить о моем личном мнении, то я, не утаивая, могу заявить, что нахожу эту позицию интересной. Да.  И, между прочим, не лишенную известной смелости.  И поэты, и художники и скульпторы работали над разными портретами, ваяли в бронзе и в камне, складывали песни.  И о Первой Конной армии, и о ее командире Буденном, и о многих других. Если ждать, чтобы такие песни появлялись лишь после их смерти через 50 лет, они были бы неинтересны, а скорее всего их бы просто не было.

Так вот, - отпил он из чашки и посмотрел на часы, - мне, к примеру, нравится архитектура. В живописи нравится импрессионизм, но архитектуру люблю классическую. Колонны, арки, фризы, капители, ротонды. Люблю скульптуру и памятники, это вехи истории, богатая каменная летопись. В 90-м году я даже написал пару страниц в журнал "Огонек", где ставил на обсуждение вопрос о сохранении памятников, но так и не послал.

История в камне более объемно воздействует на чувства и помогает лучше понять ушедшие времена. Не по книжкам, а по материальным следам, оставленным прошлыми поколениями. Если бы я поехал путешествовать, то с удовольствием посетил бы не только пирамиды или Колизей, но и вообще все памятные места, памятники, скульптуру и барельефы деятелям прошлого. Наполеону, Канту, Ницше, Гитлеру, Муссолини и другим, причем в исполнении разных, и даже противоположных  авторов.

Это интересно.  Ощутилось бы дыхание времени, появляется тяга к изучению.
С интересом прочел бы в Германии мраморную доску о том, что здесь жил Гиммлер. Люди бы остановились, вспомнили о его деятельности, задумались и сделали полезные выводы.

Осмотрел бы памятники Гитлеру, когда он был во всей силе или был еще художником. Почему ему не должно быть памятников?  Разве история может быть полной без него? Он выражал словом и делом лозунг "Германия превыше всего!"?  Да. Развивал нацизм?  Да. Это течение возникло до него, но он явился наиболее сильным деятелем этого направления, оставившего заметный след в истории. Скрывать это глупо. 

И еще: памятник это не прославление, а напоминание.  Он не был первым, и пошел в гору лишь после того, как на одном маленьком собрании в гарнизоне обратили внимание на его талант в умении разговаривать с солдатами, и написали в кустовую организацию докладную записку, что имеется, мол, видимо, незаурядный человек, который мог бы пригодиться для использования в качестве агитатора на различного рода сходках в солдатской среде.

Для меня, - продолжал Юра, - было бы неинтересно, если бы не оказалось памятника Паулюсу, который довел войска до Сталинграда, хотя и был там разбит.
Или памятника Гудериану, который учился танковому делу в Советском Союзе, лучшему танкисту Германии, водившему танковые армии в нашу страну. В конце-концов он тоже был бит и разгромлен, но каменная летопись все это обязана сохранить, как бы мы к этому ни относились. Наши чувства не имеют значения. 

Сохранность без искажений Истории Человечества важнее наших чувств, а страна с богатой  каменной летописью - это интересная страна. Туда полезно ездить не только искупаться в море или в ресторан, а ознакомиться с историей, которую не вижу никакой необходимости скрывать. Люди будут более умными, если историю от них не прятать. 

Каждый город должен соревноваться и преумножать скульптурное наследие, бороться и гордиться обилием и сохранностью памятников истории, какой бы ее не считали. Это критерий важнейший и здесь непочатый край работы. Сохранять и создавать памятники царям, деятелям политических движений, простым людям и даже обывателям, это ведь тоже интересно - посмотреть на Акакия Акакиевича, Чичикова или Городничего, ведь это представители основной массы населения и наши предки!

- Предлагаю памятник партии Любителей пива, - заулыбавшись, подсказал Модестович, - у них самая лучшая программа.  Готов начать сбор пожертвований.

- Хорошее дело, - не приняв шутку, ответил Юра. – Зачем ругать большевиков за разрушение памятников, если сейчас сами делаем это? Я был в небольшом уездном парке. Там были три фигурные композиции времен 30-х годов: пионер держит модель планера, а девочка-пионерка гладит белку. С высот нынешнего времени может быть и наивно, но виден идейный смысл: стремление к овладению новой и сложной тогда еще техникой и любовь к живой природе.   

Другие в том же духе: спортсмен, два рабочих-кузнеца. Это был большой этап развития страны времен индустриализации и соответствующий этап отражения в искусстве, развитие архитектуры и соцреализма. С этим надо считаться. Или не надо?

- Обязательно, - подтвердил Модестович. - Я чувствую, что вы сейчас расскажете, и тут мы всецело на вашей стороне. Все это возмутительно.

- Да.  Отломана рука. Перебиты ноги. Сажей или краской намалеваны кривые звезды, названия рок-групп, объяснения в любви, хулиганские и матерные слова. Трава вокруг вытоптана и загажена жвачными обертками и мятыми банками пива и "Пепси".  Я физически ощущал, что меня обгаживают и убивают.

- Такие города надо опоясывать проволокой, отключать свет и ставить на карантин. Кто у нас в стране отвечает за культуру? - нахмурился и строго спросил всех Модестович.

Никто не знал, и Юра продолжал:

- В Москве то же самое. Многое посносили. Раньше я сам на митингах скандировал:  "По-пов! По-пов! Сло-во По-по-ву!" Но когда после его молчаливого согласия хулиганами разрушены ряд памятников, и он снизошел и заявил, что, мол, пожалуй, рушить и не надо, а надо бы свезти их в одно место, какой-то "музей революций", я от него отошел. Мы по-разному понимаем демократию и необходимость сохранения истории человечества. По-разному понимаем, что такое "культура".

Я, кстати, - он на секунду задумался, а затем поднял и опустил палец - что его личность, как одного из организаторов ликвидации социализма, должна быть запечатлена в каменной истории.  Попов был? Был. Он внес крупный вклад в историю и разрушал социализм? Да. Давайте это отразим. И никому ломать не позволим, хотя врагов у него будет достаточно.
И Ельцина, и Чубайса. Даже при их жизни. И завещаем никогда не ломать, потому что они - наша реальность, которая скоро станет историей.

Ну вот, - продолжал он, - мы подойдем к пирамидам, монументам деятелей рабовладения, средневековья, инквизиции, организаторам завоевательных походов, к мавзолею Ленина, то есть к представителям другой идеологии. И мы что, заявим - раз эти памятники прославляли другие порядки, мы будем их ломать?  Какая глупость!  Свое отношение мы должны показать не разрушением гранита или металла, а созданием своих произведений, показывающих превосходство наших идей. Ну и, конечно, своими делами.

Если мы боимся каменной истории, то да, надо ломать или прятать. Если же сильны и умны, то делать это просто постыдно.   Мне более ценны памятники именно в видении и понимании того времени, сделанные сразу по горячим следам. В них есть  дух того времени, и в этом ценность того наследия.

В книгах и кино - пожалуйста, каждый понимает по-своему, трактуйте как угодно и переиначивайте хоть каждый день, да и то старайтесь без вранья, а это, каменное, надо оставить. Потому что это есть первоисточник и другого такого не будет. 

Каждый должен научиться разбираться во всем правильно и самостоятельно. А помогать "разбираться" тем способом, чтобы ломать или прятать, это означает прятать как страус голову в песок или считать всех дураками, не способными ничего понять.

Снесли памятник Дзержинскому и поставили свой камень с надписью, что установят памятник другого содержания. Но почему не поставить где-то рядом или в другом месте, а тот первоначальный материал не трогать? В этом была бы большая ценность, возникали бы обсуждения и поиски истины, водили бы школьников на экскурсии.  А так, получается, создают кастрированную историю для болванов, которые сами не могут ни в чем разобраться.

Я бы, например, - показал он на себя -  определил слово "памятник" не как  символ обязательного поклонения, а простым словом "Память земли", и тогда каменная летопись была бы много правдивее. Мы что, забыли, что было пиратство? Это было целое явление, но, кажется, нигде нет памятников известным пиратам. А это есть вырванная страница истории. И так далее.

Пирамиды строились при живых царях, Мавзолей и скульптуры времен социализма - по горячим следам, и первые годы - да, они служили прославлению идеи или памяти того или иного деятеля. Но спустя некоторое время они приобретают уже другое и более важное значение, становятся памятниками истории, памятниками движения той или иной общественной мысли, имевшей быть на земле. И потомки не скажут нам спасибо за кастрацию истории, они нас об этом вовсе не просили.

               3

Мы помолчали.

- Я целиком согласен, - сказал Модестович. - Когда вижу подобное надругательство, душа кровью обливается. Как я это понимаю... Как я вас понимаю... - сочувствовал он говорившему о хулиганстве и драках с памятниками на улицах своего отечества. -  Тем более, что в некоторой степени вы, уважаемый Юрий Михайлович, имеете интерес к живописи и монументальному искусству, и это прекрасно. Понятно, что для вас это варварство особо трагично. Так почему же вы не послали письмо?  Напрасно не послали. Я думаю, что нашлись бы здоровые силы. Еще лучше послать на телевидение. Как считаете? Я думаю, что надо быть извергом, чтобы не согласиться напечатать или устроить передачу.

- Конечно, виноват. Но это бы ничего не решило.

- Напрасно, надо бороться за просвещение народа, тут надо проявить терпение и настойчивость. Напрасно, Юрий Михайлович, напрасно.
- Ты бы тоже мог проявить.

- Я всегда поддержу, но согласитесь, что вы более близки, и лучше вас я не смогу это оформить. Я готов принять участие, думаю, что и товарищи поддержат.

- Дело совсем не рядовое и не простое. Этому много врагов, тем более, они в печати и телевидении. Вот два факта.  Первый. В том же 90-м году в "Огоньке", куда я хотел послать, появилась на целых четыре страницы статья Кирилла Иванова, инженера-строителя электростанций. Там его фото из старой газеты с сообщением о его заслугах, что он член КПСС с 44-го года, имеет орден Ленина, несколько Трудового Красного Знамени, и т. д. В общем, с производственной точки зрения, хороший человек.

Но с точки зрения обсуждаемой проблемы - недалекий. Активный разрушитель, вот таким образом он сводит с историей свои счеты, желает, чтобы историю знали только в его видении, и в этом его эгоизм. С удовольствием вспоминает, как в 60-м году принял поручение и руководил сносом выполненного из листовой меди 24-х метрового монумента Сталина работы великого мастера нашего времени Вучетича у входа в Волго-Донской канал.

- Я читал, - сказал оппонент. - Но, судя по фото, этот Иванов больше похож на Рабиновича.

- Национальность не имеет значения. Когда был школе, мы с отцом в 56-м году в его отпуск 2 недели плавали на теплоходе по Волге и Дону, то видали все это. Скульптура на мощном гранитном постаменте, плотина, водные просторы и береговое оформление - все было увязано и смотрелось как единое целое и гармонировало. Вучетич не мог сделать плохо, это человек выдающийся.

Еще лучше смотреть издали рано утром, это было впечатляюще. Это был комплекс, отлично передающий атмосферу того времени, и в этом самая ценность. Имело смысл съездить и посмотреть. Если все поколения начнут ломать памятники, которые им не нравятся, что останется? Ничего. Кому это нужно, как не врагам человечества? Скажем, Египет поломает памятники фараонам, это будет лучше?  Он сразу все потеряет, и никто туда не поедет.

Сейчас того памятника у входа в Волго-Донской канал нет, весь историзм потеряны, и мне даже не хочется туда ехать. Хотя с удовольствием посетил бы еще раз те места.

Скажут: - "Пускай там стоит Петр Первый.  Он хотел объединить водную систему Европейской части страны и мечтал о соединении Волги и Дона".  Верно, есть основания. Строились разные планы как это сделать, но так и не приступили. Все-таки 100 километров, и воду надо подымать со стороны Дона на 44 метра, а со стороны Волги на 88 метров, нужны насосные станции. Поэтому пытались соединить по мелководьям верховий рек с использованием рек Ока, Упа и Щачь, но пути так и не получилось. Основательный путь сделали при Сталине.

Так вот. Начали строить до войны, а закончили после, в 52-м. Строила вся страна. Отовсюду шли эшелоны с техникой и оборудованием с надписями "Привет Волго-Дону!", "От рабочих Белоруссии", "От рабочих Урала", "От комсомольско-молодежной бригады такой-то". Прекрасное архитектурное оформление всех 13 шлюзов, торжественные арки, барельефы, горельефы, скульптурные композиции и прочее в теме отражения героики Гражданской и Отечественной войн, люди на теплоходе не уходили с палубы и фотографировали. 

Музей под открытым небом. Прекрасно! А вот у нас фотоаппарата не было, но пару эскизиков я, так сказать, нарисовал. Или, как говорится, "взял". Вообще, худож-нику там есть где развернуться.  В районе 13-го шлюза монумент Вучетича в честь соединения двух фронтов, окруживших немцев под Сталинградом. Когда...

- Я плавал по Днепру, в Каховке установлен памятник тачанке. Очень мощное впечатление. Не видели? - спросил оппонент.

- Видал. Сильная вещь. Называется "Легендарная тачанка". Автор Бородай Василий Захарович.  Членкор Академии Художеств.

- Так что стало с памятником Сталину? - вернул Юру Модестович.

- Иванов разработал план, выяснил, что электросваркой медь резать лучше, чем газорезкой, согнал тракторы и ночью все разломали.

- А как реагировали трактористы?

- Ребята молодые, несмышленные, и поддались Хрущевскому бескультурию и его агитации. Не было закалки. Не понимали. Ломать не строить, некоторым было даже весело. Один из электросварщиков, по словам Иванова, резал и со злобой приговаривал: - "Он меня не пожалел в 49-м, дал 10 лет за контрреволюцию, так я сейчас его не пожалею".

Темный человек. Он, получается, вместе с Хрущевым и Ивановым свою злобу и пар выпустили, а меня обокрали. Это как в Японии, там для рабочих, чтобы те выпускали пар, в туалетах ставили манекены начальства, и  рабочие палкой изливают свое недовольство. Снимается напряжение и возрастает производительность труда. Расчет на примитивность сознания.

- Между прочим, этот канал, насколько мне известно, строили заключенные, - заметил оппонент. - Это ничего не меняет в ваших рассуждениях?

- Правильнее сказать "в том числе и заключенные".  Сейчас открыты архивные данные, и если говорить цифрами, то до войны максимальная цифра заключенных была около 1,5 млн. Это как сейчас. После войны она возросла до 2,5 млн. за счет арестованных власовцев, полицаев, карателей и других, служивших немцам. Так что сидело где-то 2-3% от всего трудоспособного населения. Все они были обязаны работать и их вклад в  экономику соответственно на таком же уровне.  В Америке, я знаю, мафиози сидят в курортных условиях, а у нас надо было не шоколаде быть, а работать.

такое поветрие и политический заказ, людям внушили: раз при Сталине сидел, значит, хороший и не виновен. Это совсем не так. Вот тот сварщик, который резал скульптуру: чтобы разобраться, за что он сидел, надо изучить его Дело. Я не собираюсь бросать тень на него, но вынужден вспомнить, что на моей улице в те времена в клубе был открытый суд над одним, кто пошел по такой статье -антигосударственная деятельность.  Я бы с таким в разведку не пошел.  Работник железнодорожного ОРСа. Попутно баловался воровством и изнасилованием.

- Как это нехорошо, - брезгливо произнес Модестович. - А второй факт?

- Была нехорошая передача по телевидению, а может быть, даже сериал об оформлении метро. Цель, как можно предположить, подготовить людей к отторжению и неприятию скульптурного и художественного оформления подземных станций, олицетворяющих эпоху социализма.  Олицетворяющих вполне определенную историческую реалию.

Ведущий передачи долго и нудно издевался над скульптурами и панно станций "Площадь Революции", "Белорусская" и других, показывая скульптуры с малого расстояния в искаженных ракурсах, и своими комментариями выражал недовольство.
Такой манерой съемки и его самого можно исказить так, что и мать не узнает, примет за черта с рогами. Сеял зерна бескультурья и вандализма. Потому я не удивлен, что бескультурие у нас велико, раз такие "искусствоведы" имеют ход на телевидение.

А вот мне туда не дадут. Результативность: через полгода после этой передачи стали появляться на постаментах скульптур в метро бутылки или вдетые в руки банки "фанты" и "пепси", а служители метро жалуются, что от скульптур отбивают фрагменты или царапают.

- Я краем глаза видал подобную передачу, - сказал Модестович, - это, наверное, та.  Там было такое. Не Сванидзе ли вел ее? Кто был ведущий?

- Нет, не он, - ответил оппонент напротив Юры, чуть отодвигаясь и устраиваясь более свободно. - Если это та передача, о которой я думаю, то ведущий был какой-то искусствовед. Если его описать, то он, вроде бы.., как бы это... с такой... гаденькой бородкой.., похож  на лягушку...

- Виктор Петрович, - вмешался Юра в описание словесного портрета, - не надо проезжаться по внешности, физическим недостаткам или манере говорить, эти недостатки могут быть у каждого. Не надо этого. Это непродуктивно. Надо выяснять суть, что говорит и куда зовет человек.

- Да, давайте не проезжаться, - поддержал Модестович. - Все люди достойны уважения и давайте будем, так сказать... - Он сделал пару жестов ладонями, будто отгораживаясь от что-то нежелательного и неугодного. - Будем на высоте. Что толку, если мы кого-то обзовем? Да...  Как вы думаете, не взять ли нам еще по стаканчику чего-нибудь?

У всех, кроме Модестовича, в тарелках и стаканах еще оставалось, а Модестович сходил на раздачу и вернулся с чашкой и тарелкой, где был вишневый компот с плавающими вишнями, ромовая баба и дополнительный чек.

- Ну, и что он там говорил, - спросил он, приноравливаясь к большой облитой кремом ромовой бабе, - этот боец культурного фронта?

- Проезжался по скульптурному оформлению, - ответил тот же оппонент. - Меня это заинтересовало, поскольку моя тетушка, приехавшая в свое время из деревни, царство ей небесное, работала уборщицей в метро и все это очень любила. Почему-то она особо гордилась тем, что у нее был бесплатный вход в метро, она говорила "по всему метро". А также железнодорожные льготы.

Она работала в метро почти с самого его начала, когда метро было в почете и там нельзя было найти ни соринки.  И все лампы и плафоны были вычищены и сияли в полную силу. Для нее это было как храм. Она говорила, что когда в начале тридцатых начали строить метро, многие боялись, что "Москва скоро провалится".

- Я согласен, истинно говорит ваша тетушка, это были как храмы, - жуя, подтвердил Модестович.

- Поначалу она жила в метростроевском общежитии, многое знала и рассказывала. Вот к примеру. В забой забыли или не успели принести паклю и еще что-то для заделки промоин, а тут как раз оказался плывун и прорвался в забой, заткнуть нечем. Мог расшириться и затопить весь туннель, что бывало неоднократно.

Тогда Захаров, кажется, Анатолий, ее сосед по общежитию, головой заткнул дыру и держал, пока не подоспела помощь.  Иной раз работал даже больной с высокой температурой и никому не говорил, пока случайно не узнавали, что у него под сорок градусов.

Кипели всякие соревнования: за скоростную проходку, за лучшую отделку, за лучший проект, за блеск и чистоту. Всю жизнь она прожила в маленькой однокомнатной квартире метростроевского дома, получила как ударник труда, тогда это была большая награда. Для нее метро это красота и подвиг, она любила там все до последнего камушка, потому что это вся ее жизнь, и хорошо, что она не видала той передачи, а то бы сразу умерла.

- Отлично понимаем. Не всегда от искусствоведов идет истина. Так я говорю, Юрий Михайлович?

- Верно. Не всегда. В данном случае мы имеем дело с бескультурием. Надо создавать новые станции, которые превзошли бы архитектурой старые, а не злопыхать на то, что уже стало историей, не может постоять за себя и беззащитно перед вандалами. Только защитников что-то маловато.

Проект станции "Маяковская" на выставке в Нью-Йорке получил Золотую медаль. "Кропоткинская" и "Комсомольская" - Гран-При на Всемирной выставке в Брюсселе, 12 станций - разной степени Сталинские и Государственные премии и, по-моему, вполне заслуженно.

- А может быть, это на телевидение пролез сам Сатана? Искушал? - хитро заулыбался Модестович. - А?  Вы сказали, у него была такая.., - он показал на себе пальцами что-то вроде клинышка, - такая бороденка?  А рожек вы случайно не заметили?

- Это неважно кто и как звал к вандализму, - Юра отломил немного хлеба и макнул в соус, - главное, не поддаваться этому.  Ельцин приказал взорвать Ипатьевский дом, а ведь это памятное историческое место и там можно было сделать Музей Самодержавия. Люди ездили бы издалека, было бы очень познавательно. Но вот, не хватило ума. И культуры, соответственно. А ведь рабочие могли бы и не согласиться взрывать... Я бы так и поступил.

             4

Ненадолго установилось молчание, и все не торопясь заканчивали обед.

- Кстати, не подумайте, что награждали только ученых, - вернулся Юра.  В промышленности и в сельском хозяйстве было точно так же, получали награды и ра-бочие, и колхозники.

- Я дома храню песенники советских времен, - вступил я в разговор. - Там песня «Вдоль деревни»; помню, мы ее пели на концерте во втором классе.  Дирижировал завуч Петр Николаевич Свистула, он очень хорошо пел.  Вот песня «Урожайная». Она легко запоминается, и вот кое-что из того, что осталось в памяти.  Начало я забыл, а о наградах сейчас вспомню…  Вот, примерно:

…Урожайный вышел год.
"Дорогой товарищ Сталин,
Принимайте наш отчет!

Мы в Москву сегодня едем,
Мы не едем, а летим.
О своей большой победе
Лично Вам сказать хотим.

Хлеба много, хлеба хватит!
И уж скажем прямиком:
Орден тоже был бы кстати
В положении таком"…

- Секунду, - замялся я, - сейчас припомню...:

…Он лукаво улыбнется,
Он посмотрит на народ:
"Много Швернику придется
Поработать в этот год!"
 - Спасибо, Анатолий Дмитриевич, - с удовольствием поблагодарил за всех Модестович, - я, признаться, этого не слышал.  Шверник.., это Председатель Верховного Совета? Так, или нет? Это, значит, когда было?

- Он был после Калинина, - пояснил Юра. - Вообще, рабочих и колхозников, в общем, тружеников,  тогда подымали, они были героями фильмов. «Волга-Волга», «Свинарка и пастух»…

- Не подымали, а чаще раздували, - послышалось возражение. - Так называемым передовикам создавали условия, чтобы те перевыполняли нормы, и затем всем снижались расценки.  А тех, да, награждали и, как вы говорите, "подымали", но это  всего лишь игра политиков.  Возьмите Стаханова, на него работала вся шахта, а выработку писали на него. Если...
- Да, - чуть приподнял руку Модестович, - извините, Юрий Михайлович, что перебил. Стахановщина, Юрий Михайлович, это обман, так сказать, трудящихся. Мой родственник жил в Донбассе и знает об этом не из газет, а достоверно, о том, как вся эта шумиха подымалась. На него работала вся шахта и ему предоставили самые лучшие участки, так что здесь немудрено выполнить хоть сколько норм. - И довольный замечанием, он снова занялся ром-бабой.

- Да... - покачал головой Юра.

- Вы, Юрий Михайлович, согласны с заявлением товарищей? - уточнил Модестович.

- Позвольте мне, - попросил я. - У меня родственники в Кузбассе в шахтерском Киселевске, и три года назад я оконфузился.  Я тогда тоже считал как вы, и когда был в Новокузнецке у родителей в отпуске и заехал навестить родственников в Киселевске, то вечером за столом и с выпивкой по случаю встречи, при дяде Павлике, в прошлом маркшейдере на шахте «Маганак», громил Стаханова. Тогда все смолчали, а я был горд, что "открыл" им глаза. Утром он зашел на веранду, когда я еще лежал в кровати, и очень вежливо и тактично опроверг меня.

Вот как?  Интересно.

- Да. Он ездил перенимать опыт Стаханова, хотя к тому времени Стаханова превзошел, и довольно сильно, Изотов, тоже из Донбасса. Но все-же более известен Стаханов, потому что в своем деле он, как и Гагарин, был первым.

До этого у нас и за рубежом все бригады работали одинаково: за ними закрепляли забой, и от ее выработки зависела их зарплата.

- Это ясно, - отпил из чашки Модестович.

- В среднем за год в 1-й и 2-й пятилетке вводилось в строй около ста современных по тем временам заводов, Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбинаты, один Уралмаш чего стоит! Требовалось много дополнительного топлива. Поэтому партия и правительство обратились к горнякам с обращением поддержать развитие индустрии, не затормозить развитие страны и найти возможности для увеличения добычи угля. Просьба вполне разумная.

Начались поиски резервов, везде шли разными путями, в том числе и в бригаде Стаханова. Там решили взять три штрека. Забойщик, нарубив угля в одном, переходил в другой, а на его место приходили уборщики, крепильщики и откатчики, и все по кругу. Не стало простоев, толкотни и обезлички, и лишь за счет нового порядка при тех же трудозатратах намного возросла производительность труда. Конечно, прежде привели в порядок шланги, отремонтировали тросы, вагонетки, пути и освещение, в общем, подготовились к нормальной работе. Вместо 15 нарубили 102 тонн угля.

Если бы это заставил сделать капиталист и сам установил расценки, вы бы его похвалили. У нас это сделали рабочие во благо страны, вы их ругаете. За свое новаторство члены бригады получили ордена и медали, и в шахтерской отрасли были образованы школы передового опыта. Первую вел Стаханов. Модестович, это правильно, или нет?

- Я считаю, что вполне, - расправляя платочек, согласился он.

- В каждой отрасли были свои новаторы, - продолжал я. - Семиволос, тоже Алексей, был бурильщиком, новатор в области скоростного бурения, нашел способ бурить втрое быстрее. Разве это плохо? Получил Сталинскую премию.

Создатели шагающего экскаватора - тоже Сталинская премия. Петр Кривонос, машинист паровоза за счет отличного знания и лучшего ухода за паровозом сумел поднять производительность котла и вдвое повысил среднесуточную скорость тяжеловесных грузовых поездов. Стал Героем Соцтруда. И так далее.

- Я все же не согласен, - возразил оппонент. - Это была эксплуатация рабочих со стороны бюрократии, эксплуатация на основе чувств патриотизма и прочее. Жилось хорошо только бюрократии, она и переложила все на плечи рабочих, выполнение планов, новаторство, выполнение новых и новых планов. Сами только фиксировали да проводили время в поездках да совещаниях. Я знаю, у меня сосед такой. Он не перетрудился.

- Согласен, - ответил Юра, - всегда будут такие, кто не хочет работать. Но по тебе получается, что сфера управления не нужна, а ведь она в Америке просто огромна.  Возьми Нью-Йорк или Вашингтон, да и ряд других, это сплошь города клерков и чиновников, города-конторы, одни офисы. Они хозяева всего. У нас же в ту пору было немного не так.

- Что именно?

- У нас строилась диктатура пролетариата, - сказал я.

- Это ширма, - возразил оппонент. - Так чиновникам удобнее управлять массой, пускай, мол, они тешатся, будто они хозяева, меньше будет недовольства.

Юра задумался. Отодвинулся, но затем вернулся обратно:

- Смотри, - он снова чуть отодвинулся, характерным для него жестом поднес руку ко рту, чуть кашлянул и, убирая руку, сделал утверждающий жест пальцем: - у нас тогда, все-таки, было немного не так.  Что "не так"? Все было на новых рельсах и надо было искать новые формы, на этой новой, а не на старой дороге. Давай говорить тогдашними терминами.

Что видим? Строилось государство трудового народа, так они говорили. Под этим понималось, что власть должна находиться у трудящихся масс в лице их наиболее доверенных представителей у руля государства, а не у класса эксплуататоров.  Чтобы было не "народ для чиновников", а "чиновники для народа".

Быть высоким чиновником в то время было очень трудно, большой спрос за работу. А уж  присвоить казенную копейку - сразу из партии и на Колыму. Если не похуже. Стали даже уста-навливать шефство предприятий над госаппаратом...

- Это еще что такое?

- Да. Что, не знаешь? К такому призывал Сталин.  Можешь почитать сам. Например, завод "Красный Путиловец" шефствовал над Ленинградским Комхозом...

- И чем он помог этим чиновникам?  Давал концерты?

- Не только. Завод проводил рационализацию управления не только у себя, но и у них. Приближал к производству. В результате штат отделов Комхоза был сокращен на 100 человек, большая экономия. Вот результат рабочего шефства. Сталин говорил, что поскольку трудящиеся являются хозяевами страны, они должны активно входить в управление государством, а для этого надо быстрее овладеть грамотностью.

1-я пятилетка одной из своих главных задач поставила ликвидацию неграмотности, «Ликбез». Вот, - он взял из сумки и поискал. - Выступление на съезде ВЛКСМ в мае 28-го года.  Вот фрагмент "Молодежь должна овладеть наукой":

– "...Перед нами, товарищи, стоят величайшие задачи переустройства всего нашего народного хозяйства...  Из сегодняшнего обращения тов. Молотова вам должно быть известно, что Советская власть ставит труднейшую задачу объединения мелких, распыленных крестьянских хозяйств в коллективы и создания новых крупных хозяйств по хлебу.  Это такие задачи, без разрешения которых невозможно серьезное и быстрое продвижение вперед. 

Если в индустрии Советская власть опирается на самое крупное и концентрированное производство, то в сельском хозяйстве она опирается на самое распыленное и мелкое крестьянское хозяйство, которое является полутоварным и дает гораздо меньше товарного хлеба, чем довоенное хозяйство, несмотря на достижение довоенных норм посевных площадей.  В этом основа всяких возможных затруднений в области хлебозаготовок в будущем.

Но чтобы организовать крупное хозяйство, надо знать науку о сельском хозяйстве. А чтобы знать, надо учиться.  Людей же, знающих науку о сельском хозяйстве, у нас до безобразия мало.

В области промышленности дело обстоит у нас много лучше.  Но и здесь недостаток новых кадров строителей тормозит наше продвижение вперед. Достаточно вспомнить о шахтинском деле, чтобы понять всю остроту вопроса о новых кадрах строителей социалистической индустрии. 

Конечно, у нас есть старые специалисты по строительству промышленности. Но, во-первых, их мало у нас, во-вторых, не все они хотят строить новую промышленность. Чтобы двинуть дело вперед, надо создать ускоренными темпами новые кадры специалистов из людей рабочего класса, из коммунистов, из комсомольцев".

- Вам не утомительно? - спросил Юра. - Я знаю, многих силой не заставишь читать подобное, но лично меня с некоторых пор это стало интересовать, и я в этом кое-что почерпнул. Немного окунулся в ту атмосферу. Не знаю как вам, но я не считаю, что это не было напрасно.

- Юрий Михайлович, - обратился Модестович, усаживаясь более свободно и поправляя стрелки брюк, - вы нас обижаете. Мы что, похожи на тех, кто, так сказать... Ошибаетесь.., обижаете... Как это чураться нашей истории? Напрасно вы так. Вы читали, а я, между прочим, изволите заметить, вошел в роль и будто бы даже сидел в том зале и, как говорится, слушал наяву... Только вы читали быстро, а он ведь говорил медленно? Интересно, медленность, она как, более доходчива или нет? Или это такой прием?

Он насупил переносицу, на пару секунд отвел взор в угол потолка и в глазах показалось размышление.  Маловероятно, что его интересовала смысловая сторона выступления Сталина. Более вероятно, что уж коли пришлось ему быть  судьей и вы-слушивать выступления пока еще не вождя, но того, кто будет признан вождем, то он слушал с целью проследить за ходом мысли или выделить какие-то ораторские находки, преломив которые должным образом на современность, можно было бы ис-пользовать в своей работе с заказчиками и в тяжкой борьбе с конкурентами.
Однако, никаких ораторских приемов почерпнуть не удалось, их не было, но все же он попросил продолжить еще немного, и Юра, подивившись неожиданной просьбе Модестовича, продолжил:

- "Охотников строить и руководить. у нас хоть отбавляй... А людей, умеющих строить и руководить, у нас до безобразия мало.  И наоборот, невежества у нас в этой области тьма-тьмущая. Более того, у нас есть люди, которые готовы воспевать нашу некультурность. 

Если ты неграмотен или пишешь неправильно и кичишься своей отсталостью, ты рабочий "от станка", тебе почет и уважение.
Если ты вылез из некультурности, научился грамоте, овладел наукой, ты чужой, "оторвался" от масс, перестал быть рабочим.   Я думаю, что мы не двинемся вперед ни на шаг, пока не вытравим этого варварства и дикости, этого варварского отношения к науке и людям культурным.

Рабочий класс не может стать настоящим хозяином страны, если он не сумеет выбраться из некультурности, если он не сумеет создать своей собственной интеллигенции, если он не овладеет наукой и не сумеет управлять хозяйством на основе науки".

- И как готовили новых управленцев? - поинтересовался оппонент.

- Из Шариковых, - усмехнулся другой. - Недавно показывали фильм. Отлично.

- Вспомните «Золотой теленок», - напомнил первый. - Кто управленцы? Корейко, Скумбриевич, Берлага, зицпредседатеокль Фукс. Плотский-Поцелуев. Бомзе, Полыхаев.  Они заполняли госаппарат, друг-друга принимали и продвигали, обманывали в отчетах. А если принимали даже коммунистов, старались сделать их такими же.

Юра смотрел в книгу, переворачивал страницы и чуть улыбнулся:

- Вот строки из той же речи с подзаголовком "Организуйте массовую критику снизу":

- "Когда говорят о бюрократах, обычно указывают пальцем на старых беспартийных чиновников, изображаемых у нас обычно в карикатурах в виде людей в очках. (Смех). Это не вполне правильно, товарищи. Беда в том, что дело не в старых бюрократах, дело в бюрократах из коммунистов. Коммунист-бюрократ самый опасный тип бюрократа. Почему? Потому, что он маскирует свой бюрократизм званием члена партии. А таких у нас, к сожалению, немало.

Возьмите наши партийные организации... Монополию партии довели до абсурда, заглушили голос низов, уничтожили внутрипартийную демократию, насадили бюрократизм. Как бороться против этого зла? Я думаю, что никаких других средств против этого зла, кроме организации контроля партийных масс снизу, кроме насаждения внутрипартийной демократии, нет и не может быть. 

Или, например, взять комсомол. Вы, конечно, не будете отрицать, что кое-где в комсомоле имеются совершенно разложившиеся элементы, беспощадная борьба с которыми абсолютно необходима. А профсоюзы? Кто будет отрицать, что бюрократизма в профсоюзах хоть отбавляй? Наконец, наши хозяйственные организации. Кто будет отрицать, что наши хозяйственные органы не страдают отсутствием бюрократизма? 

Как положить конец бюрократизму во всех этих организациях?  Для этого есть только один-единственный путь, организация контроля снизу, организация критики миллионных масс рабочего класса против бюрократизма наших учреждений, против их недостатков, против их ошибок. Я знаю, что подымая ярость трудящихся масс против бюрократических извращений наших организаций, приходится иногда задевать некоторых наших товарищей, имевших в прошлом заслуги, но страдающих теперь бюрократической болезнью. Но неужели это может остановить нашу работу по организации контроля снизу? Я думаю, что не может и не должно.

Было бы ошибочно думать, что опытом строительства обладают лишь руководители. Это неверно. Миллионные массы рабочих, строящие нашу промышленность, накапливают изо дня в день громадный опыт строительства, который ценен для нас ничуть не меньше, чем опыт руководителей. Массовая критика снизу, контроль снизу нужен нам, между прочим, для того, чтобы этот опыт миллионных масс не пропадал даром, чтобы он учитывался и претворялся в жизнь".

- Он всегда вел борьбу с бюрократизмом, правда, не всегда удачно, и писал об этом так, - Юра снова поискал и прочел:

- "Нужно поскорее вскрывать наши слабости и ошибки, которые еще не вскрыты, но которые несомненно существуют, если мы не хотим быть застигнутыми врасплох всякого рода "неожиданностями" и "случайностями" на радость врагам рабочего класса. 
Речь идет о бюрократических элементах, которые живут нашими слабостями и ошибками, которые боятся, как огня, критики, контроля масс и которые мешают нам развернуть самокритику, мешают нам освободиться от наших слабостей, от наших ошибок. 

Бюрократизм в наших организациях нельзя рассматривать, как только лишь волокиту и канцелярщину.  Бюрократизм есть проявление буржуазного влияния на наши организации.  Тем с большей настойчивостью мы должны подымать миллионные массы рабочих и крестьян на дело критики снизу, на дело контроля снизу, как основного противоядия против бюрократизма".

Поэтому стало появляться шефство. Завод "АМО" шефствовал над ВСНХ СССР.  Выявилось 90% бесцельных командировок, не оправдавших ожидаемый результат. Так приближали к производству, подвергли взысканию и начетам 30% управленцев, выявили невыполнение решений чистки. Это работа непростая.

- Я не верю.

- Это твое право. Завод "Красный Выборжец" через газету "Правда" вызвал на соревнование все заводы страны, и соревнование охватило почти все основные отрасли.

- И все же, в своей основе, это есть эксплуатация рабочих, как бы это не называли, соревнованием или еще чем, - сказал оппонент. - Людей манят наградами и заставляют помногу вкалывать, но это не экономические отношения. Поначалу неразвитое сознание на это клюет, но возьми страны Запада, там это уже не проходит, на этом экономику не построишь.

- Ясно. Я почти такого же мнения, ведь я демократ, но ведь тогда были другие мнения, с которыми хотим разобраться?   Ведь это более ценно, чем хвалить и поддакивать нашим с тобой взглядам?  Так  или нет?   Ведь мы должны знать точки опоры и аргументацию другой стороны? А как иначе? - С вопрошающим жестом Юра повернулся в сторону собеседника, но не получив ответа, облокотился на спинку стула. - Здесь, конечно, возникает непростой вопрос о "рациональном". Твой взгляд на соревнование вполне ясен и сейчас так думают многие. Прочту:

- "Иногда социалистическое соревнование смешивают с конкуренцией. Это большая ошибка.  Принцип конкуренции: поражение и смерть одних, победа и господство других.   

Принцип социалистического соревнования: товарищеская помощь  отставшим со стороны передовых, с тем, чтобы добиться общего подъема.  Конкуренция говорит: добивай отставших, чтобы утвердить свое господство.

Социалистическое соревнование говорит: одни работают плохо, другие хорошо, третьи лучше, догоняй лучших и добейся общего подъема.  Этим, собственно, и объясняется тот небывалый производственный энтузиазм, который охватил миллионные массы трудящихся. Нечего и говорить, что конкуренция никогда не может вызвать чего либо похожего на подобный энтузиазм масс".

- Кстати, - спросил оппонент, - когда появилось слово "энтузиазм"?

- Я не знаю. А что касается "стахановщины", здесь ты, товарищ, неправ. Линия была такая: всем, в том числе и рационализаторам давалась несколько месяцев, кажется, пол-года, работать по старым расценкам. То есть, рационализаторы, научившиеся работать лучше, получали больше. Самые известные получали больше наркома. 

Но параллельно шла учеба, работали школы передового опыта, и затем нормы повышались для всех. Это естественно. Как и в Америке, только там такой срок ни-кому не давали. Завтра там новая технология, новые нормы, и все. Не согласен - иди за ворота, там ждут другие.

У нас же тогда в результате рационализации заработки росли. К примеру, завод "Красный Октябрь". Зарплата в таких бригадах выросла с 80 до 115 рублей, и ни од-ного процента брака.

В Ленинграде провели рационализацию и упорядочение рабочего дня. Не стало прогулов. Заработок бетонщиков поднялся с 2р 20коп. в день до 4р 50коп., кузнецов с 4 до 7 рублей. Я недавно читал. И так во многих местах, где старались работать. Все же не везде были Полыхаевы, Бендеры и Корейки.

- Мне сомнительно, чтобы люди могли приветствовать повышенные темпы, можно сказать, своей эксплуатации.

- Если они знают, что это идет на пользу, то идут на это. Так работают на своих садовых участках. А тогда в 30-х годах начали строить санатории в мраморе и коврах, а ведь туда поехали простые рабочие? Все мои родственники побывали там. Они же видели, что это для них?  Верили, что все идет для трудящихся.  ВУЗы, школы, избы-читальни, борьба с неграмотностью. Я говорю о преобладающем настроении. Конечно, были и те, кому это не нравилось. Многие даже активно боролись. Мой дядя, к примеру, рассказывал, как один наш родственник... Ладно, не будем, дело давнее...

Вот пример. 29-й год. Две шахты ; им. Артема из Донугля и им. Октябрьской Революции ; Северый Кавказ, заключили хозяйственно-политический договор, так он тогда назывался, на соцсоревнование. Но оказалось, что вторая шахта не вытягивает даже простого плана. Что делать? Победа и премии были уже обеспечены. Если взять наше время, то к конкурентам любви нету. Недавно здесь у вас в Троицке  как поступили с конкурентами? Взяли и сожгли палатку. А в Подольске взорвали. Либо воюют другим способом. А то и убивают.

А как поступили тогда? С шахты Артема отправили группу ударников, специалистов, представителей шахткома и парткома для изучения причин отставания. Там все выяснили. После этого группа вернулась и состоялось собрание, где были выделены лучшие ударники и специалисты, которые поехали туда и быстро помогли достичь плана, а затем его и превзойти.

По возвращению их встречали оркестрами. Тут, я скажу, виден другой образ жизни. Другой взгляд. Иной раз подумаешь, и возникают вопросы... Об этих делах в 30-м году Сталин говорил так, он раскрыл страницы:

- "Партия организовала, далее, широкую кампанию за борьбу против бюрократизма, дав лозунг проведения чистки партийных, профсоюзных, кооперативных и советских организаций от чуждых и обюрократившихся элементов. Продолжением этой кампании является известное постановление ЦК и ЦКК от 16 марта 1930 года о выдвижении рабочих в госаппарат и массовом рабочем контроле над советским аппаратом (шефство заводов).

Это факт, что соц. соревнованием охвачено у нас более двух миллионов рабо-чих, а в ударные бригады вовлечено не менее миллиона. Самое замечательное в соревновании состоит в том, что оно производит коренной переворот во взглядах людей на труд, ибо оно превращает труд из зазорного и тяжелого бремени, каким он считался раньше, в дело чести, в дело славы, в дело доблести и геройства.

Там, у них, у капиталистов, самое желанное дело, заслуживающее общественного одобрения, - иметь ренту, жить на проценты, быть свободным от труда, считающегося презренным занятием. У нас, в СССР, наоборот, самым желанным делом, заслуживающим общественного одобрения, становится возможность быть героем труда, героем ударничества, окруженным ореолом почета среди миллионов трудящихся".

          5
- Вам это интересно читать, или нет, - чуть подумав, спросил Юра, - а то мы отклонились бог знает куда?

- Я весь внимание, - возразил Модестович. - То, что у нас было много героев - это, конечно, похвально. Вот бы нам еще стать героями, совсем было бы хорошо.
Почему у нас на предприятии нет героев? Куда они подевались?

- Почему, – возразили напротив, - Велихов Евгений Павлович, Герой Соцтруда.

- Верно, я и забыл. Вот так-то мы помним своих героев, - с неудовольствием, картинно и нахмурившись, покачал головой Модестович.  - Жаль, ушел от нас в Мо-скву, сейчас бы жили, горя не знали.  Инициативный товарищ. Как сильно пошел в гору, а ведь мы с ним, помнится, пару раз запросто беседовали!

- Запиши для мемуаров, книжку напишешь, деньги получишь, - сказал оппонент. Или продашь для мемуаров.

- А что, это мысль. Да... Извините, Юрий Михалович, мы прервали, заболтались, так сказать. Мы закончили по партийным? Что не только им, но и беспартийным давали ход?

- Если кратко, то да. Мне бы только хотелось упомянуть о живописи, если не возражаете.

- Как можно сомневаться? Это, как мы догадываемся, самая интересная для вас тема?

- Хорошо. Живопись. Мне нравится Сарьян. Он беспартийный. Поначалу увлекался импрессионизмом, - а это мое увлечение, затем стал вырабатывать свое, сарьяновское. Горы, тени, цветовые отношения, люди в природе, цветы... После войны академик Академии художеств СССР. Лауреат.

Юон Константин Федорович. Это его картина "Парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года". Что еще назвать? "Конец зимы", "Раскрытое окно", "Русская зима". Они в Третьяковке.  Еще беспартийный, стал академиком. Был директором Института теории и истории изобразительных искусств. Сталинская премия.

Руднев Лев Владимирович, архитектура. Беспартийный. Сейчас высотки ругают, особенно Елена Егорова из "Московского комсомольца". Она почему-то называет их "девки на выданье", называя Дворец Советов "женихом".  Использует такие блатные выражения, как "охомутали", "востроносые", "к чертовой матери", заявляет, будто Сталин, "ткнув наугад пальчиком, сказал:  "Вот тут должна быть такая же хреновина, как на гостинице Ленинградская". 

Это она так о шпиле над высоткой МИД(а).  Острит, что будто бы не "угомонившись", "дрожащей лапкой пририсовал шпиль, эту "галиматью" и так далее. Надо же, какой вздор!

- Да, это уж слишком!

- Высоток, построенных в таком стиле, всего 7 штук, и одну, "мидовскую" запроектировали без шпиля. Для меня это было бы странным, и, кстати, когда бываю на Смоленской, частенько рукой прикрываю шпиль, и ощущение завершенности теряется. Если шпиль убрать, раз он не нравится Егоровой или кому-то еще, многие убедится, что будет хуже. Так что здесь я присоединясь к мнению Сталина. По крайней мере здесь, по части архитектуры, у нас есть общие позиции.

Взять метро, лучшие павильоны или фонтаны ВДНХ или курортное и санаторное строительство, это же шедевры архитектуры своего времени! Я всегда любовался ими.

- Согласен, - присоединился я к осуждению критиканов. - Это не то что какие-то коробки. Видать, Егорова и любит архитектуру в виде ящиков.

- Да. Так вот, ее герою совершенно не свойственна такая речь и манера обсуждения, или "дрожащей лапкой" "тыкать наугад".  Это человек предельно собранный и внимательный и, как можно судить по тому, что мы сегодня прочли, обладал хорошим литературным языком, а в юности писал даже стихи. В 1916 году был издан грузинский букварь, где издатели решили открыть букварь его стихотворением "Утро". Отличное стихотворение. Написано в 16 лет, очень простое и запоминается с первого раза:

Раскрылся розовый бутон,        Пел жаворонок в синеве,
Прильнул к фиалке голубой,        Взлетая выше облаков,
И легким ветром пробужден,        И сладкозвучный соловей
Склонился ландыш над травой.        Пел детям песню из кустов:
"Цвети, о Грузия моя!
Пусть мир царит в родном краю!
А вы учебою, друзья,
Прославьте Родину свою!"

- Да. Так вот, Лев Руднев, автор проекта МГУ, один из авторов, я ему кланяюсь. Надо сказать, что отношение к науке было тогда прекрасное, не как сейчас. Это была одна из главных установок государства и об этом на том же съезде комсомольцев Сталин, - Юра вернул из сумки книгу, - сказал так:

– "...Перед нами стоит крепость.  Называется она, эта крепость, наукой с ее многочисленными отраслями знаний. Эту крепость мы должны взять во что бы то ни стало. Эту крепость должна взять молодежь, если она хочет быть строителем новой жизни. Без этого нечего и говорить о том, что мы сумеем догнать и перегнать передовые капиталистические страны. Массовый поход революционной молодежи за науку, вот что нам нужно теперь, товарищи".
 
Были построены сотни Вузов и научных учреждений, развернулась борьба с неграмотностью. В общем, вы знаете сами.  Кстати, - он снова укладывал книги об-ратно, - идея построить для МГУ новое здание принадлежит лично Сталину и об этом он сказал еще до войны. О том, что надо сделать так, чтобы студенты учились и жили в одном месте, а не теряли время на езду по всему  городу, и что надо позаботиться о молодежи, чтобы наша наука росла и быстрее заняла передовые рубежи во всех областях знаний.

Результат: сразу после войны, несмотря на огромные трудности, привлекли лучшие силы, приступили к проектированию и за 4 года построили фантастический научный дворец, равным которому не было в мире. Тогда. Да и сейчас, думаю, тоже нет. Там, сами знаете, предусмотрено все, что может понадобиться, и даже сверх того.  Когда я там учился и после бывал по делам, все время удивлялся: откуда такая щедрость в то тяжелое время, Откуда какой размах?  Мне бы тогда, клянусь, и в голову не пришло даже заикнуться о строительстве учебного заведения, даже в 10 раз меньшего, без всякого мрамора, скульптур и украшений.

Меня это до сих пор удивляет. Был отрыт 10-метровый котлован, по последнему слову были построены и оборудованы все технические службы, жилье, аудитории, лаборатории, актовые залы, бассейн, десятки библиотек, спортзалы и даже бомбоубежище, да и все остальное, до самого шпиля!  Классно сделано. А красота-то какая!  Лучшего проекта, полагаю, создать невозможно. Я читал воспоминания строителей и смотрел альбом этапов строительства. Грандиозно.

Когда я был в Америке, - продолжил Юра об архитектуре, - то показал небольшой видеофильм, где были достопримечательности Москвы, и когда там появился грандиозный и впечатляющий силуэт МГУ, он был чуть темный на фоне светлого неба, все 20 человек участников семинара зашумели и замахали руками оператору остановить кадр. Что, мол, такое? 

Некоторые надевают очки, трое-четверо - ближе к экрану разглядывать детали, в общем, заминка. Отвечаю, что, мол, учебное заведение, обучение бесплатное, платят стипендию.., Сразу после войны.., 160 аудиторий, 1700 лабораторий.., наверху музей минералов... Скромно добавил, что сам здесь учился. Да, мол, на химическом факультете. 
Напротив - такой же крупный физический, в Главном здании геологический, математический и т. д.

Они не удивлялись церквям, колокольням и другим вещам, этого много и в других странах, но это их поразило. Они не ожидали такого подхода и, видно, только здесь поняли, с какой наукой соревновались. Надо сказать, я даже немного возгордился, обрел уверенность, почувствовал, как бы это... на высоте... Да, вполне серьезно, без шуток, я не ожидал.

Что интересно, после этого изменилось отношение, если до этого вопросы мне на семинаре если задавались, то так, полуразвалясь, то после - на полном серьезе, без  развалки, и спрашивали весьма уважительно. И на вопросы отвечали хорошо.

- Что тут говорить, сделано сильно, - согласились все.

- Забелина нашего знаете? - спросил Юра.
 
Хотя все это от темы было далеко, Модестович слушал внимательно. Обеденный перерыв заканчивался, но он и остальные, порассматривав часы и оглядев зал, не сговариваясь решили не торопиться и позволить себе чуть лишнего, тем более, что их встречи были редки.

- Борис Забелин, художник-оформитель.  Жаль, его здесь не видно. Он рассказывал: как-то давно, где-то в 70-х, в МГУ была закрытая межведомственная выставка, и ему от нашего предприятия надо было сделать там стенды. Приехали, их провели в те подземелья, а они там огромные, под площадью и под всем сквером, и еще где-то в сторонах, заблудишься, и указали место, где на стенах укрепить плакаты и прочее. Все отлично.

Ну что, работы немного, поначалу несколько дней филонили, присматривались, не торопились, то да се, а как начали камень сверлить - что такое, все сверла летят, никогда такого не было. Сразу спешка, перепугались - не успеть - и пошло, все в мыле. Три сверла ломали на дырку, пока кое-как справились. Может не везде такой камень, но им попался такой. Там уже тогда были представлены антирадарные покрытия типа "Стелз" и даже такое, что, наоборот, на экранах самолетных радаров по-казывало мост, хотя там его на местности и не было.

Так вот, живопись. Вы за ней, надо полагать, следите?

- В меру сил - да, - почти энергично ответил за всех Модестович, поправляя салфетку и доставая платок. - На выставках, правда, не всегда удается, но разными путями, периодика, в журналах там.., еще ряд изданий...

- Ясно. Советую бывать на выставках. Так... Ну, тогда назовем самых известных. 

Авилов Михаил Иванович. Живопись на исторические темы, батальная живопись.  "Поединок на Куликовом поле", в некоторых репродукциях это называют "Поединок Пересвета с Челубеем". Написано в 43-м году. Был беспартийным.  Сталинская премия. Профессор.

Пластов Аркадий Александрович, тоже беспартийный. Великолепные портреты, жанровые сцены. Всю жизнь провел в своей деревне, писал портреты односельчан и колхозную деревню. Во всех школьных учебниках были его картины "Ужин трактористов", написана в 51-м году и "Фашист пролетел". Я был на его выставке в Манеже, весь Манеж заполнен полотнами, очень много.

Известные картины "Сенокос", "Жатва". Я купил альбом. Меня, конечно, больше привлекает другое направление и другая техника, но я отдаю должное. Особенно понравился портрет девочки в голубом платке, я целых десять раз подходил к нему. Если бы он висел у меня дома, я считал бы себя самым счастливым коллекцио-нером.  В 46-м году Сталинская премия.

Вучетич Евгений Викторович, Скульптор.  Весь мир знает "Советский воин-освободитель", установлен в Берлине.  "Перекуем мечи на орала". Скульптурный мемориал на Мамаевом кургане.  С 39 по 41-й - художественный руководитель экспериментальных мастерских строительства Дворца Советов, там было задумано очень грандиозно. Беспартийный. 

По сути, целый квартал был задуман как музей истории человеческой мысли, и поисков путей развития. На площадях, на разных ярусах и повсюду внутри огромного Дворца памятники и композиции всем великим философам и мыслителям человечества, борцам против угнетения и эксплуатации.  Всего около 800 скульптурных произведений, и если уж Вучетич взялся за это дело, можно не сомневаться в больших свершениях.

Если бы это было построено, это было бы потрясающее явление мирового масштаба, у меня дома есть целая папка материалов по этому проекту. Очень интересно. Кто интересуется, попросите, и я, может быть, по дружбе, так и быть, покажу. Кстати, возле библиотеки Ленина в Музее истории и реконструкции Москвы есть эти некоторые конкурсные проекты этого сооружения, советую посетить, там много интересного.

Боролись много очень сильных архитектурных групп. Авторы проекта, победившие в конкурсе 31-го года и получившие Высшую премию - Иофан, Щуко и Гельфрейх.

- Щуко я видел; т.е. не лично, а его виадук в Сочи, - сказал тот, у кого тетя работала в метро. - Многопролетный арочный мост через долину реки Мацеста. Не видели?  Очень красивая вещь, украшение пейзажа. Когда вернулся с экскурсии, первым делом купил открытку.
- Да, вещь отличная. В Москве его Большой Каменный мост и вместе с Гельфрейхом Библиотека Ленина. Он сделал много, в том числе и в классических формах Главный павильон СССР на ВДНХ и вместе с другими шикарную станцию "Электрозаводская". Меня восхищает там потолок. Кстати, хотя он и беспартийный, но дважды лауреат Сталинской премии.

Гельфрейха знаю только по высотке МИД(а), той же станции "Электрозаводская" и "Ленинке", других работ что-то не помню; это, конечно, не его недостаток, а мой, ограниченность знаний. Знаю только, что зовут Владимиром Георгиевичем. Был профессором Ленинградской Академии художеств. Дважды лауреат.

Борис Иофан академик архитектуры.  В 37-м году Гран-При за Советский павильон на Всемирной выставке в Париже.  Наверху павильона была скульптура Мухиной "Рабочий и  колхозница", в моей архивной папке кое-что об этом имеется.

- Я делаю заявку, - сказал слушатель напротив. - Мой отец рассказывал о Дворце Советов, и я хотел бы посмотреть. Когда можно договориться?

- Звони, и решим. Однако место его возведения на месте храма Христа Спасителя было выбрано неудачно. Но на нем, кстати, настаивали многие архитектурные силы Москвы, даже те, кто были еще с царских времен. Им не нравилось многое, в том числе и нерусский стиль храма. Было много статей даже заметных и просвещенных людей с критикой и возражениями против наличия здесь храма, была борьба с религией и все это накапливалось и ложилось на чашу весов.

Кстати, - Юра повесил матерчатую сумку на спинку стула, - сносом и осквернением памятников не брезгуют и наши демократы.  Примеров много, и они не имеют права осуждать предшественников. Я как-то шел мимо одной школы и видел такое: ученики вынесли памятник Ленину, облили грязью и стали отпиливать голову. Во дворе были учителя и взрослые, но никто не препятствовал, поскольку тогда в адрес Ленина телевидение и газеты захлебывались травлей и осмеянием. С мертвыми воевать легко. Люди не жили в то время, плохо знают его и судят только с позиций сегодняшнего дня. А это неправильно. Вот такая низкая культура.  Не будем об этом...

Значит, Вучетич. С 43-го года в студии военных художников имени Грекова. Пять Сталинские премии. Памятник Дзержинскому в Москве. Далее...

- Четыре премии, – ослышался Модестович, – я не ошибся?

- Пять. Но и это не рекорд.  В свои последние годы он готовил проект монумента Курской битве в районе самого крупного танкового сражения войны под Прохоровкой. Это не что-то такое символическое типа стеллы, а очень впечатляющая вещь.

Столкнулись, как льдины, поднимающиеся вверх под углом две длинные немного заостренные грандиозных размеров глыбы, состоящие из танков, машин, орудий, самолетов, эшелонов, марширующих колонн солдат, и одна, немецкая глыба, выше середины надломилась, и наша пошла над ней. 

Здесь, на этом месте, говорит монумент, надломилась вся огромная немецкая сила, и это физически ощущается и запоминается навсегда. Я ничего лучшего не видел. Не знаю, осуществлен ли проект, наверное, нет, а то бы обязательно съездил...

Нисский Георгий Георгиевич. Беспартийный. Некоторые сказали бы, что такому нет хода, ему мешали, душили, не давали и прочее. Он писал в своей особой манере пейзажи.  То с самолетом, то с поездом. Вы, наверное, видали "У могилы друга". Более ранние работы: "У берегов Дальнего Востока", "Пейзаж с маяком", "Порт Одесса".  Сталинская премия.  Очень много живописцев были беспартийными и имели высшие награды, это факт.

Могу немного добавить о метро, - он чуть откинулся на спинку стула. - Большой вклад в архитектуру метро внес Душкин Алексей Николаевич.  Он работал над проектами станций "Маяковская", "Кропоткинская", "Автозаводская", "Новослобод-ская" и рядом других.  Крупный такой, заметный и увлеченный человек, весь в твор-ческой работе.  Две Сталинские премии, и премия в 49-м году за высотное здание на Лермонтовской площади.

Для работы над художественным оформлением станций привлек много талантливых художников и скульпторов. Каждую станцию старались сделать уникальной и неповторимой. "Электрозаводскую" с ее сотнями световых плафонов не спутаешь с шикарной "Маяковской" или "Площадью Революции" с ее 80 бронзовыми скульптурами, или с "Новослободской", задуманной как грот с освещением через витражи.

Камень и мрамор для каждой станции искали и подбирали специально, с нужным цветом, с нужными прожилками и разводами и на этот счет по каждому вопросу были большие дебаты. Как я это понимаю...    Можно  только позавидовать тем людям... ;

Он сложил губы бантиком, несколько раз покачал головой, и можно было не сомневаться, что он действительно глубоко понимал и завидовал такой увлеченной и творческой работе.

– Камень искали на Урале, на Кавказе и Средней Азии. Для станции "Парк культуры" Владимир Новохацкий, зам. Главного архитектора Метростроя, большой знаток и любитель камня и отдававший этому делу почти круглые сутки, лично несколько месяцев искал и нашел в Грузии то, что ему показал и попросил достать архитектор этой станции.  Да... - он опять сделал почтительную паузу.

Корин, Павел Дмитриевич, отличный художник, создал витражи и мозаичное панно станции "Новослободская". В Москве тогда таких витражей не было, и пришлось изготавливать нужное стекло в только что освобожденной от немцев Риге. Я иногда, когда еду мимо, выхожу и любуюсь станцией, особенно утром, когда мало народа, она видится каким-то волшебным гротом. Его фриз войне 1812 года есть в верхнем зале станции "Смоленская".  В МГУ в Актовом зале его мозаика.  Беспартийный, Лауреат Сталинской премии. Отличные, насыщенные мыслью портреты.

Академик живописи Евгений Евгеньевич Лансере. Мастер торжественного оформления.  Изготовил майоликовое панно станции "Комсомольская", показавшее труд комсомольцев-метростроевцев.  У него много интересных работ и иллюстраций. Сталинская премия.

А тематика многих станций метро, создаваемых в то время была такая: "Слава Труду!" и "Слава народу-победителю!"

Александр Дейнека. Наверное, не меньше миллиона фотографий сделали иностранные туристы на станции "Маяковская", фотографируя станцию и мозаичные смальтовые плафоны Дейнеки в куполах свода. Помните, сколько этих куполов?

- Наверное, семь, - ответил Модестович. - Или десять?

- Тридцать два. Эти мозаики очень лаконичны, красочны и отлично передают воздушный простор, помыслы и устремления 30-х годов, начала создания авиации. Тематика этих плафонов:  "Сутки Советского неба".

Чему удивляюсь, он чуть отодвинулся от стола, - почти никто из пассажиров нашего поколения ничего этого, да и многого другого о метро не знает, и знать не хочет. Всем некогда, бегут, в вагоне спят... Что-то в жизни не так. Зачем люди не уходили с работы, искали лучшие решения, старались искать мрамор с нужными прожилками и разводами, если этого никто не видит?

Ветка растения в кадке оказалась слишком близко, и он чуть сдвинулся в сторону.

- Мы не соответствуем этому метро, не оправдываем надежд. Оно для людей более высоких, через десять поколений, а нам нужны простые подземные бетонные станции и переходы с голыми лампочками на потолке, и все.

Упаси боже от всяких скульптур, мозаик, резных мраморных скамей, витражей или барельефов известных художников, ничего этого не нужно, это отвлекает. Только бетон. На таких стенах удобно приклеивать разные объявления, чтобы человек не отвлекаясь на всякие мысли об искусстве, архитектуре и другом творчестве, или о чем-то возвышенном. А думал только о том, куда успеть и  что сегодня купить.

Зачем делать красивые вестибюли, они же занимают много места? Не надо. Спустился в дыру, там стоит поезд. Сел, едешь. Что еще надо? А ведь как люди старались донести до нас красоту, хоть немного возвысить нас!.. Как я их понимаю, - он развел руками.

Ладно... Дальше. Вера Игнатьевна Мухина.   По ней любят прохаживаться, потому что многие ее скульптуры носили политический оттенок, были за социализм.  В 37-м году создана самая известная работа "Рабочий и колхозница".  Она была тогда установлена на Советском павильоне на Международной выставке в Париже и была признана лучшей. Она стала символом выставки, ее всюду обсуждали, восхищались, печатали открытки, марки, путеводители и делали значки.

Сейчас ее третируют. Некоторое время назад я смотрел телепередачу, где со всякими смешками целый час опошляли и говорили гнусности об этой работе. Работа великолепна, для этого нужен большой талант скульптора. Может кто другого мнения, но я считаю так. На эту скульптуру рисуют карикатуры. Рабочий держит бутылку. Дикость, просто позор. Иной раз...

- Мы разделяем ваши чувства, ; сказал Модестович, делая понимающий и успокаивающий жест рукой. - Конечно, это не от большого ума, я имею в виду их ум, этих... осквернителей, а это обычная грубая и грязная возня, только так это и надо понимать.  Верно?  Не надо обращать внимания, так сказать, не заострять, лучше поберечь нервы.  Кстати, она была установлена на вершине павильона? Он что, был такой большой?

- Да, солидный.  Решен в духе конструктивизма, как бы это обрисовать...  Автор Иофан, закончил Высший институт изящных искусств в Риме.  Кинотеатр "Ударник", его творение. Так вот, павильон представлял собой... строение с некоторыми прямоугольными элементами, а крыша, она не ровная, а идет несколькими уступами, т.е. ступенями вверх. Это я так, схематично, упрощенно. Тут само собой напрашивается, что на верхней площадке что-то должно стоять и тоже передавать стремление вверх. завершить это движение чем-то таким емким, не какой-то геометрической формой, а чем-то другим.

- Ясно. Здание я представил, - сказал Модестович. - Почти вижу. Красивое.

- Да, надо думать. Заслужило главный приз выставки. Но дело затрудняло то обстоятельство, что недалеко была Эйфелева башня и она своим видом подавляла и подчиняла себе все, приковывала взгляды к себе, и другому сооружению привлечь внимание на этом фоне крайне трудно.

- Я понимаю, согласен. Конкуренция здесь, так сказать, весьма затруднительна.

- Да. Вот такие исходные условия. К конкурсу были приглашены пять скульпторов: Андреев, Мухина, Манизер, Шадр и Королев. Всех знаете?

- Почти, - сказал тот, у кого тетя работала в метро. - На станции "Площадь Революции" несколько произведений Шадра. "Булыжник, орудие пролетариата" тоже его. На станции "Измайловский парк" скульптуры Манизера "Слава партизанам!"

- Верно.  Срок конкурса был три месяца, а на изготовление 4 месяца. Конечно, все работы, как и ожидалось, были сильные и выбор труден. Проект Манизера был несколько утяжелен: с могучей грудью рабочий и неплохо смотрящаяся женщина. Но не хватало движения, которое бы гармонировало с темпом крыши.

Шадр, наоборот, слишком много экспрессии, скульптура как бы улетала. У Андреева есть все: и стремление вверх и общее  завершение, но недостаточно выявлены диагонали и горизонтали, а это именно те элементы, которые позволили бы переключить внимание с Эйфелевой башни с ее господствующей вертикалью на что-то другое. 

У Мухиной получилось все. Скульптура и поднятые руки с серпом и молотом идеально завершили вертикаль, а правая рука рабочего и левая колхозницы и вытянутые назад шарф создали и завершили горизонталь. Высота скульптуры 25 метров, впервые сделано из нержавеющей стали. Утром, если солнце, была розовой, вечером золотистой, в грозу черной.

Другие страны тоже создавали свои павильоны, но там, сами понимаете, с таким подходом возникла бы трудность.  Кого поставить наверху, кто символ страны? Банкир? Рабочий у станка? Работник биржи?

- Интересное решение, нержавейка. Ведь из нее что-то сделать, да еще в ту пору...

- Модестович посмотрел наверх. - Хотя, дело мастера боится.

- Да, это вопрос, и многие думали, что не получится. Времени было мало, и решили делать с модели не с пятикратным, как обычно, увеличением, а сразу с  с 15-кратным увеличением. Была опасность накопления искажений, которые свели бы все усилия к нулю.

Распоряжением Правительства к изготовлению был привлечен Отдел металлоконструкций Дворца Советов, и работа закипела.  Люди увлеклись и работали, как говорят...

Модель через сантиметр по вертикали прочертили горизонтальными линиями и сняли 200 тысяч координатных точек, по которым делали нержавеющие формы. Мухина на это время превратилась в рядового рабочего и в ватнике, дело было уже в ноябре 36-го года, помогала выколачивать металл. Трудностей была уйма. Просили отказаться от шарфа, он весил 5 тонн и на 10-метровом отлете - Мухина не согласилась.

Много всего, могу дать почитать. Голова рабочего, это собирательный образ, отдельные штрихи брали с самих рабочих мастерских. Зато потом какая была радость! Приходили смотреть отовсюду.

- А что, неплохо получилось, - подвел итог Модестович, - лично мне она всегда нравилась. О том что кто-то недоволен, я об этом, признаться, не слышал. Неужели есть недовольные?

- Есть. Сколько угодно.

- К нашему стыду, в основном демократы, уточнил Юра.

- Нехорошо...

- Она говорила о себе так: "Новый человек, вот основная тема, над которой я работаю".

Затем скульптуру разобрали и в 28 вагонах отвезли в Париж. Там она произвела огромное впечатление и многие видные люди, в том числе и люди искусства, признавались, что целыми вечерами только и говорили и спорили о ней.   За эту работу Мухина получила свою первую Сталинскую премию.

Другой интересной работой я считаю проект памятника Горькому, там он стоит в сапогах. Другие работы: "Требуем мира",  "Кораблестроитель академик Крылов", "Хлеб", "Партизанка", "Крестьянка",  "Памятник Чайковскому", некоторые скульптуры в МГУ: юноша и девушка с книгой, это с двух сторон у входа, со стороны химфака. Есть работы в метро.   Пять Сталинских Премий

- Пять?

-Да, но это тоже не рекорд.

- Не может быть, вы нам так рассказали...  Кто таков? Кто знает?

- Это из работников другой области искусств.
Вера Николаевна Пашенная. Беспартийная, народная артистка. Орден Ленина, Сталинская премия 43-го года. Видите, жизнь не останавливалась, и даже в войну давали премии.

Дунаевский. Беспартийный, две Сталинские премии.

Михалков, стихи для детей.  Три премии.

Охлопков Николай Павлович. В партии с 52-го года.  Режиссер и актер Театра Вахтангова, Народный артист. Шесть Сталинских премии, не считая других наград.

- Шесть?? - Модестович удивленно поднял брови и стал смотреть в сторону, будто пересчитывая награды.

- Композитор Прокофьев, беспартийный, шесть Сталинских премий.

Модестович уже не удивлялся и, казалось, был готов поверить и в десять.

Дополню еще немного. Туполев, Петляков и Поликарпов в партии не состояли, а им с ведома Сталина было доверено возглавлять крупнейшие авиационные КБ.

Туполев.  Четыре Премии и звание Героя.

Петляков. Бомбардировщики. Лауреат.

Поликарпов. Создал знаменитый У-2. Истребители.  Герой.  За годы войны дважды лауреат.

Яковлев. Многократно, как и другие конструкторы, контактировал со Сталиным. Истребители. Больше половины самолетного парка истребителей были его конструкции. Скорость его машин превышала скорость немецких. Несколько орденов Ленина, пять Сталинских Премий.

Лавочкин. Истребители. Герой. На его самолетах летал Кожедуб. Три Сталинские премии. В партии с 53-го года.

Ильюшин. Штурмовики и бомбардировщики. В 41-м Герой Соцтруда.  Семь Сталинских премий. Он был партийным, но я думаю, не это повлияла на число наград. Может быть, для выводов этого достаточно?

- Большое спасибо, Юрий Михайлович. Может быть, у другой стороны есть замечания?

- Туполев сидел, это как понимать? Это поддержка? - спросил оппонент по диагонали.

- А за что сидел?

- Ни за что.

- А если я скажу, что сидел правильно, чем возразишь?

- Он реабилитирован, это и есть возражение.

- Это не 100% возражение.  Ты материалы его дела читал?

- Я не читал, но о факте реабилитации были статьи. Их я читал.

- Статьям может быть столько же веры, сколько статьям Горбачева.

- Зачем так неуважительно говорить о заслуженных людях, - возразил другой оппонент. - Кроме Туполева сидели многие, а они за что?

- Я и спрашиваю, за что?  А вы должны рассказать, чтобы я понял. Я, например, хотел узнать, но так и не узнал. Слышал, что Туполеву дали деньги на разработку нового по тем временам цельнометаллического самолета, а чертежи оказались в Германии. Кто виноват? Руководитель, плохо поставил дело, ущерб стране. С кого спрашивать? Тогда не уводили от ответственности, не покрывали, и спрос был большой, а не липовый как сейчас.

Вопросы решались тогда на принципиальной основе.  Когда Сталину предложили обменять его сына Якова на Паулюса, он ответил, что так поступить не может и не имеет права: что в таком случае скажут миллионы других матерей, которые в таком же положении и у которых сыновья в беде? 
Когда Хрущев пришел просить за сына, совершившего преступление в годы войны и по пьянке убившего своего товарища, Сталин ответил, что не имеет права вмешиваться в действия суда.  Хрущев крепко это ему запомнил.

- Можно вопрос, Юрий Михайлович? – поинтересовался Модестович. - Он в свободной позе откинулся назад, сложил руки за головой и смотрел за окно. - Я к началу опоздал, вы готовились к такой беседе, или как? ...Ну, это...  Столько цифр...  Ведь к этому надо...

- Как тебе сказать? Я люблю персоналии, это раз.  Что касается живописи, тут нет вопросов. К тому же у меня имеется Энциклопедия мирового искусства, и я могу рассказать биографии, прямо скажем, многих художников. Конечно, не в полном объеме, но, как говорится, в общих чертах... Ну, в общем... Да, кое-что смогу.

Что касается химии, тут сам бог велел.   Артистов? Одно время, когда денег хватало, выписывал "Театральная жизнь" и ходил в театры.  Артисты не могут жаловаться, о них больше всех литературы, открыток с перечнем заслуг и ролей, так что... 

Что касается фактов из области истории, в последнее время довелось кое-что почитать, и это оказалось интересным.  К тому же помогло сегодня выиграть обед. Кстати, я отказываюсь от выигрыша. Если мы в чем-то разобрались - мне этого достаточно.
- Нет, давайте уважать традиции. Так не принято. - Модестович сел как положено и обрел официальность. - Спор это вещь принципиальная, дело защиты чести. Вы же не отказываетесь от своей чести? Выигрыш, как факт победы, со всем достоинством положено принять, а уж потом вы можете, если хотите, дарить свои имения и прочее, это ваше право. Нет-нет, все должно быть по правилам.

- Ну что, как говорится, по коням?

- Да, согласен. - Модестович взглянул на часы и неслышно побарабанил пальцами по столу. - Ну что-ж, хорошо.   Хорошо...

Что-то его беспокоило, но, во первых, как судья он не хотел делиться своими мыслями с клиентами, а во вторых, то ли итоги по всем правилам оформленного спора и для него явились неожиданностью или еще что, но он продолжал высказываться неопределенно:

- Да, ну что-ж.., ну что-ж...

Вдруг в дальнем конце зала мимо кассы, расположенной возле мраморной лестницы, по которой посетители подымались в столовый зал, прошел некто с лопатообразной рыжей бородой. Ненадолго остановившись, он произвел осмотр зала и, не заметив ничего нужного, прошел дальше и скрылся за портьерой, где располагалась раздача. Тот миг, когда этот некто уже наполовину скрылся за портьерой, успел заметить Модестович и, заторопившись, он стал прощаться:

- Очень рад, что удалось поучаствовать в замечательном деле, когда кругом серость и никаких признаков духовной жизни. Просто невозможно поверить: в нашей-то обстановке - взять и заключить пари! Ведь если вдуматься, это вызов всему этому гнилому обществу... Нет, как это благородно, как это благородно...

Выразив свою признательность, он сказал:

- При необходимости буду рад предложить свои услуги. Юрий Михайлович знает, где меня найти.

Отнеся поднос на резиновую ленту конвейера и вернувшись за сумкой, он еще раз поблагодарил за оказанное доверие и, сделав рукой воздушные приветствия, поспешил в конец зала на поиски своего компаньона по бизнесу, а побежденные взяли Юрин чек на 92 копейки для оплаты. Пари было завершено.



2003 г.



                * * * * *