Ты, конечно, знаешь, что я не могу уснуть при закрытом окне, и каждый вечер я развешиваю занавески, чтобы любоваться ночным звездным небом и выделяющимся на темном фоне чуть более светлыми неспешными облаками, а чтобы быть ближе к ним, еще и открываю форточку. Но в последнее время ночью прилетают чайки, которые подолгу кружат и кричат под окном, садясь то на деревья, то на крышу, то на соседний дом. Большие белые птицы с черными крыльями и оранжевым клювом. Они кружат под окнами и пронзительно кричат, издавая резкие, режущие ухо звуки, иногда похожие на плач ребенка, и они заставляют вскакивать вновь и вновь, подходить к окну и убеждаться, что это всего лишь те же самые большие белые птицы с черными крыльями, летающие кругами и возвращающиеся раз за разом, сидящие на трубе соседнего дома или на ветках дерева, заглядывающие в окна, чтобы потом снова улететь к реке, выхватить из воды несчастную рыбёшку, измотать её безнадежными попытками вырваться и полакомиться ею, огласив округу победным криком.
Может виновато серо-белесое небо, пытающееся потемнеть, но за невозможностью этого сделать ночь за ночью превращающееся в грязно-бледную дымку, как будто сгущающуюся за окном? Кажется, откроешь окно, вытянешь руку, и окажется, что это просто пленка, которая останется на руке липким воспоминанием и холодом. Может им тоже не дают спать эти серые неухоженные облака, гонимые ветром, гонимые неизвестно за что и куда? Может эти птицы так же кружат в поисках покоя, хоть какого-то утешения?
И сегодня я подошла к окну, оторванная от сна,—может быть даже хорошего сна, в котором была бы ночь, ночь с настоящими звёздами, мерцающими в темноте, дающими надежду, постоянно о ней напоминающими, а не грязная дымка за окном— я подошла посмотреть на больших белых птиц с черными крыльями и оранжевым клювом, стервятниками кружащихся над домом, разрывающих эту вязкую серость ножом резких долгих криков. Встала закрыть окно, чтобы хоть как-то оградиться от них, спрятаться за стеклом, таким хрупким, но оказавшимся единственной защитой. Одна из птиц, сидящая на ветках, недалеко от пустого вороньего гнезда, в котором когда-то чирикали птенцы, внезапно потом беззвучно куда-то пропавшие, смотрела прямо на меня, смотрела не просто в окно или в комнату, нет, она смотрела на меня, смотрела не мигая, даже слегка наклонив голову с большим оранжевым клювом и холодными проницательными глазами. А потом резко взлетела, огласив двор своим криком, пробирающим даже глубже ночного ветра, остающимся битым стеклом в груди, невыводимой тоской и болью невосполнимой непонятной утраты. И сразу же за ней взлетели другие большие белые птицы с черными крыльями, ответив ей протяжным заунывным воем, и они были настолько большими, что мне на мгновение показалось: они сейчас закроют небо. А потом поняла:
я боюсь не птиц, не плохих снов, и даже не этого липкого серого тумана за окном, который люди, восторгаясь, называют белыми ночами. я боюсь потерять тебя, боюсь, что, как и необходимое мне бесконечное звёздное небо, оставишь меня с серым туманом и большими белыми кричащими птицами с черными крыльями, кружащих над моим домом.