Из-под ног донеслось мерзкое чавканье, и Эрик начал с отвращением отряхивать ботинок, вымазанный в непонятной угольно-черной субстанции консистенции жидкого творога. Он сорвал пучок жухлой травы и принялся протирать подошву.
— Что это за дрянь? Хотя бы дерьмом не пахнет, и то хорошо…
Его спутник, шедший на несколько шагов впереди, остановился и обернулся.
— Я же говорил, следите, куда ставите ноги. Здесь еще не Зона, но могут попадаться… артефакты. — голос собеседника Эрика был хрипловатым и уставшим, но глаза из-под старомодных стеклянных очков блестели неуемной энергией и энтузиазмом. — Похоже, что это остатки нанокомпозита вперемежку с модифицированной органикой, но что они представляли собой раньше, сложно сказать. Возможно, какое-то зараженное животное, пытавшееся покинуть Зону… в лаборатории я мог бы сказать точнее.
— Потом, профессор, если захотите, на обратном пути можете набрать сколько угодно этой дряни, — ответил Эрик, выпрямляясь. — Сейчас нам лучше идти, помните?
— Да, да… конечно, до границы осталось уже недалеко, вон через то болотце, и уже Зона. Пойдемте, я знаю брод. Когда-то я здесь уже был…
Эрик и профессор Джейкобс пробирались через болота, чтобы проникнуть в обширный стокилометровый круг, известный как Зона. Когда-то в этой местности находился научно-исследовательский институт, где разрабатывались технологии глубокой аугментации человека. Корпорация исследовала возможности накачки организма солдат особыми наномашинами, которые могли бы придавать бойцам повышенную силу, скорость и выносливость, латать повреждения, и даже кратковременно брать на себя контроль над организмом в случае особо тяжелых травм, чтобы солдат мог гарантированно выжить, добравшись до медиков или дождавшись помощи. Но потом начался лунный бунт, заартачился Марс, и компания сосредоточилась на других задачах, исследования не завершились до конца. Оборудование вывезли, а экспериментальные образцы решили уничтожить.
Еще во время последней планетарной грызни за ресурсы после ядерных, химических и нано-бомбардировок острова почти полностью обезлюдели, осталось только несколько изолированных анклавов, которые победившая Корпорация ныне использовала как тюрьмы для нарушителей режима. В районе же исследовательского института, чтобы замести следы, была взорвана экспериментальная логическая бомба, которая должна была внести критические помехи в работу всех наномашин в зоне поражения, прекратив их функционирование.
Результаты оказались, однако, неожиданными. Информационный вирус вызвал непредсказуемую мутацию программы наноботов, вместо того, чтобы отключить их. Теперь боты, чьей изначальной программой была поддержка жизни носителя, сначала убивали его, а потом брали контроль над организмом, реанимируя тело — но не разум. В итоге носитель превращался в некоего техно-зомби, чья программа заключалась в нападении на все, что не излучало родственные нанитные сигнатуры. К счастью, мутация повредила подпрограмму самокопирования ботов, поэтому их количество хотя и увеличивалось, но крайне медленно, массового заражения не произошло. Зомби потихоньку расползались из здания института по окрестностям, где их и обнаружили патрули Корпорации.
После нескольких стычек (не обошлось без заражения бойцов СБ Корпорации) и взятия образцов, ученые вновь заинтересовались случившимся в этой области, и было принято решение не зачищать ее, а искусственно ограничить распространение техно-вируса. С этой целью в рекордно короткие сроки, с привлечением всех доступных вычислительных мощностей проанализировали мутировавший программный код нанитов и написали модулированый сигнал, который запирал мутантные наномашины в пределах ограниченной им территории.
Спецы создали стокилометровый круг, очерченный небольшими столбиками-излучателями, с центром в здании института, где встала большая излучающая антенна. Техно-вирус не мог проникнуть за его пределы — для надежности, с превеликими осторожностями была создана и применена еще одна логическая бомба, которая внедряла в код инструкцию на самоуничтожение в отсутствие сигнала. Таким образом Корпорация получила еще одно поле для экспериментов, где ученые изучали своеобразный феномен «некротехнической жизни», или, для краткости, некротеха.
Все это поведал Эрику профессор, пока они осторожно пробирались по пустошам к своей цели. С ученым его связал Финнеган, по коду «связность» задействовав «спящий» контакт. Профессор Йон Джейкобс когда-то был одним из сотрудников того самого института, но незадолго до лунной заварушки покинул острова, отправившись на прииски соседки Терры как ученый сопровождающий группы материального обеспечения. Они должны были привезти запасы редких элементов для продолжения исследований, но как раз в то время, когда их шаттл готовили к погрузке, сепаратистские настроения лунной администрации, направляемые координаторами марсианского Сопротивления, взяли верх.
Пока оперативник Братства и профессор добирались до места, ученый нашел в Эрике хорошего слушателя. Они тряслись в кузове раздолбанного грузовика, который вел пьяный контрабандист, нанятый Финном через подставных лиц, и Джейкобс рассказывал.
— Я помню, как развернулся шаттл с запасами кислорода, — с горечью говорил он. — В архивах лунной базы наверняка еще хранятся эти записи. Мы с ужасом слушали сводки с Терры. Продовольственное эмбарго, энергетическое… Потом, когда правительство создало достаточно единиц боевого флота, они раскатали базу в пыль. Но это было несколько веселых лет…
Поездка была долгой, в обход кордонов Корпорации и многочисленных детекторов, и Эрик узнал от своего спутника много нового. Профессор несколько долгих лет прожил во взбунтовавшейся лунной колонии, постепенно деградировавшей без поставок с Терры. На планете меж тем собрались, наконец, с мыслями, и отправили «флот усмирения». Переговоров вести больше не стали, метрополии требовались ресурсы.
Развязался скоротечный конфликт, в ходе которого оборонительные сооружения бунтовщиков закатали в лунный грунт, а отряд кораблей защиты превратили в металлолом. Конечно, силы метрополии тоже потрепало, но Луна, в итоге, осталась за ними.
Гражданскую базу эвакуировали, и профессора, вместе с прочими выжившими, вернули на Терру. Технология «Всевидящего ока» потеряла совместимость с нервной системой переживших долгую блокаду «лунатиков» — космические излучения, проникая сквозь обшивку корпусов базы, оказали неожиданное влияние на людей. Тогда их просто отпустили, установив на несколько лет усиленный полицейский контроль и оказав содействие по интеграции в общество. Лишь нескольким понадобилась процедура индоктринации.
Профессор устроился в недавно воссозданный Гарвардский университет, где пять лет читал курс сеттлеретики — сеть вириала быстро развивалась, и планетарному государству требовались специалисты в этой области. Затем о Джейкобсе вспомнили — его работа в секретном институте до отлета не была забыта, и знания ученого о проводившихся там экспериментах внезапно оказались востребованы. В приказном порядке его включили в группу ученых, занимающихся работой с феноменами некротеха Зоны,. Именно тогда Джейкобс и узнал и про саму Зону, и про послевоенные события в ней.
— Зомби, — передернувшись, говорил он. — жуткие человекоподобные твари, чьи тела контролируются мутантными нанитами. Я их много повидал… в немыслимых лохмотьях, грязные, напичканные ботами так, что их конгломераты и цепи выходят на поверхность кожи. И глаза… жуткие, горящие в темноте зеленью — боты модифицировали подконтрольный организм для функционирования ночью. Им не нужен ни сон, ни просто отдых, ни даже пища, техно-вирус полностью перестроил метаболизм под свои нужды. И они нападают на все живое, что размером больше зайца и не излучает сигнатуру «я свой». Нападают и… ассимилируют. Такая форма технологического вампиризма. Сильные… да, чертовски сильные, уже больше машины, чем организмы. И быстрые. И ни одного проблеска разума — только агрессия и императив распространить техно-вирус на другие организмы. Мы отловили нескольких, думали, наладить контакт, или управление… но куда там! Все стандартные протоколы связи не работали, машины не подчинялись. Но мы продолжали исследования, феномен оказался сам по себе крайне интересным. Кажется, машины даже эволюционировали! Со временем они начали проявлять некие признаки кооперации, представляете, друг мой?
Кузов тряхнуло на ухабе. Профессор перевел дыхание и закончил:
— Помимо тупой агрессии, в их действиях стала проявляться определенная логика, хотя мы не могли уловить явных признаков взаимодействия между отдельными экземплярами зараженных. В выяснении механизмов взаимодействия и была тогда моя задача… — тут собеседник Эрика погрузился в воспоминания и замолк, остаток пути они проделали в тишине. Остальное Джейкобс поведал позднее, когда они уже осторожно, под покровом ночи, крались к границе Зоны.
Исследованиями кооперации ботов дело не окончилось. Зона стала полем для экспериментов — не только над некротехническими формами, но и над живыми людьми. Корпорация начала забрасывать туда некоторых из тех, кто оказался неугоден новому режиму, после чего беспилотные дроны беспристрастно записывали каждый миг борьбы за выживание несчастных — от выброски на зараженную территорию до нападения зомби и поглощения тел погибших техно-вирусом. Иных заражали специально, тщательно документируя весь процесс.
Совесть Джейкобса не выдержала, и он сбежал. Выпросив у руководства неделю отпуска, он отправился, якобы на отдых, в Петербургскую агломерацию, где собственноручно вырезал иденти-чип и пробрался в Трущобы. Приобретенные за время лунной блокады навыки выживания помогли ему завоевать авторитет в одной из банд, главарь которой свел его со связным Братства. Так и началось их сотрудничество.
И теперь профессор взялся провести Эрика безопасной дорогой в самый центр Зоны, где, по имевшимся данным, Корпорация развернула информационно-исследовательский комплекс, работа которого напрямую связана с таинственным строительством в дальнем космосе. Строительством, которое, как черная дыра, засасывало в себя почти все финансовые потоки Солнечной системы, зарубив на корню и проект терраформинга Марса, и восстановление экосистемы самой метрополии.
Джейкобс вел Эрика окольными путями, в обход датчиков движения, масс-детекторов и прочей машинерии, которыми напичкали самые удобные подходы к Зоне. Болота же особо не охранялись — мало смельчаков рискнуло бы вступить на территорию, населенную непредсказуемыми результатами поколений мутаций и борьбы за выживание. Профессор рассказал своему спутнику про лаборанта, отправившегося на болота:
— Он поперся за пробами воды, для проверки химсостава. И решил забраться подальше, в область, не затронутую нашим присутствием. Так вот — он был брюнет, а вернулся седым, без оборудования и одной руки, истекающий кровью. Все бормотал про глаза, зубы, и что никогда не вернется к глазам и зубам. Парень спятил! Как мы потом поняли, хорошо, что вообще вернулся… Зверье не покидает болот, но там есть такие образчики, что им и танковая броня нипочем. Но я проведу нас мимо лежбищ, может, и обойдется…
Настращав таким образом Эрика, ученый вел его вперед.