Наступившая ночь в замке казалась ее измученным обитателям бесконечно длинной.
Стрелки старинных часов будто застыли на циферблатах и не торопились приближать утро и новый день. Словно ночь могла даровать покой, а новый день был опасен новыми бедами.
Мало кто спал в эту ночь.
Доктор Альберт, предусмотрительно запертый дворецким Эндрю в своей комнате, подавленный и опустошенный, всю ночь угрюмо сидел у камина и смотрел на огонь, изредка разговаривая сам с собой. Он полностью отрицал свою вину и ждал полицию.
Линда, оставленная на попечение Джеймса, ошарашенного, убитого горем, оскорблённого изменой, но державшегося до конца, лежала без сна, уставившись пустыми глазами в темный потолок и отказываясь отвечать на любые расспросы мужа.
Она понимала, что переступила черту, и назад уже не будет никакого возврата.
Роберт ночевал в спальне сына, но никак не мог уснуть и с тревогой наблюдал детский сон. Мальчик спал, не в силах побороть усталость, но беспокойные тени кошмарных снов то и дело проносились по его лицу.
Эдварду также не спалось. В теплом тающем свете оплывающих свечей он задумчиво рассматривал старые фотографии своей матери и думал о жестоких превратностях судьбы. Думал о жизни, об опыте, об искушениях и человеческих слабостях. Думал о том, что ему всего восемнадцать лет, и вся жизнь у него еще впереди. Какой она будет, эта жизнь? Какие уроки он вынесет из всего, что ему пришлось пережить до сегодняшнего дня? Ему вдруг отчаянно захотелось изменить свое отношение к окружающим, выйти из темного плена постоянной озлобленности, стать добрым, щедрым, чутким и благородным человеком. Таким, каким хотела бы видеть его мать.
Миранда, освобожденная и оправданная, тихонько молилась Богу в своей комнате. Она благодарила Бога за то, что Роберт оказался невиновен, что сердце мальчика не разорвётся от горя, и за то, что жизнь продолжается. Ее жизнь наполнена высокой благородной целью – дарить свою любовь и заботиться о своем племяннике, о своей бедной сестре и Роберте, мужественно переживающему свой личный ад.
Агата, девушка хрупкая и не отличающаяся особой выносливостью, боролась со сном у постели леди Ребекки. Похудевшая и измождённая от переживаний и физического напряжения, она сидела, закутавшись в плед в кресле и клевала носом, время от времени проваливаясь в беспамятство. Во сне ей являлись яркие образы ее несбывшихся девичьих грез – жаркий поцелуй, обещание в вечной любви, розочки, кольца и херувимы.
Дворецкий Эндрю ворочался с боку на бок, вздыхал, ворчал, кряхтел и охал. Вставал не раз и, одевшись потеплее, делал неоднократные вылазки на кухню, снова и снова пересчитывая запасы еды. Он больше не волновался по поводу поимки убийцы. По его мнению, улик против доктора Альберта и Линды было более, чем достаточно. Его волновал снег за окном и стремительно заканчивающиеся запасы свежих продуктов – молока, яиц, свежего мяса и овощей. В подвалах замка хранился, конечно, огромный запас консервированной еды, но он искренне заботился о членах команды своего корабля, и его сердце сжималось от мысли подать на стол холодный консервированный горошек вместо ароматного свежего омлета с зеленью.
Николас думал о Елене. Если ранее он был безнадежно покорен ее женственностью и красотой, то за последние дни он был окончательно свержен ее проницательным умом, силой воли и выдержкой. Он думал о том, как глубока пропасть между ними. Она вела себя, как недоступная королева. Он оставался ее преданным поклонником. Так было всегда, так будет и впредь. Николас, как заезженную пластинку, перебирал в уме все способы и возможности пробить брешь в ее сердце и не находил ответа. Он уже давно ловил себя на мысли, что его чувства не имеют ничего общего с любовью.
Спорт, скорость, азарт, погоня за обладанием – вот его стихия. В отличие от любой женщины, с которыми он имел дело, ему никак не давалась эта гордячка, и погоня за ее ответными чувствами уже давно превратилась для него в спортивный интерес. Нет, он не хотел на ней жениться и тем более не хотел от нее детей (он вообще еще не был готов к семье), он просто не привык проигрывать и желал только одного – покорить и обладать.
Было уже четыре часа утра, а Елена так и не сомкнула глаз. Она вспоминала о том, как мечтала скорее приехать сюда на Рождество, увидеть родные лица, забыть на время о недописанных книгах, о суете ежедневной жизни, окунувшись в уютную праздничную атмосферу. И чтобы никаких трупов, грабителей и убийц, с которыми она сталкивалась почти каждый день в свете ночной лампы в своем рабочем кабинете или в совместной работе с полицией. Страшные события стали для нее не только безусловным потрясением. Ведь погибшие были близкие ей люди, которых она хорошо знала и любила и которые любили ее. Эти жестокие преступления стали для нее еще и личным вызовом. Вызовом к ее аналитическому уму и способностям увидеть свет в кромешной тьме.
Все ли она верно просчитала? Достаточно ли улик и фактов, свидетельствующих о виновности Линды и доктора Альберта? Убедят ли они присяжных на суде? На все эти вопросы ей очень хотелось ответить самой себе положительно и забыться, наконец-то, спасительным сном.
Но ее мучили сомнения.
Почему? Ну почему, ради бога, Линда сожгла все письма, кроме одного, полностью компрометирующего ее и доктора Альберта? И зачем? Ну зачем она сохранила в сумочке ампулу с ядом? Неужели она настолько глупа, чтобы собственноручно подписать себе смертный приговор. Ведь у нее было достаточно возможностей избавиться от этой улики – бросить ампулу в огонь в своей спальне, на кухне, в коридоре, да куда угодно – хоть под стол в столовой – лишь бы подальше от себя.
Но сохранить улики…Это было верхом исключительной глупости…Или исключительной гениальности…Глупость или гениальность?
«Альберт, это ложь. Нас подставили…» – в ушах у Елены все еще звенели последние слова Линды, и они не давали ей покоя.
Николас после ужина провожал Елену до спальни, и они успели вкратце обсудить этот спорный вопрос. Николас предположил, что Линда и доктор Альберт настолько умны и расчетливы, что специально оставили эти улики, чтобы разыграть напрашивающуюся саму собой версию, что их подставили. Это было рискованно с их стороны, но могло сыграть им на пользу в суде. Елена согласилась тогда с Николасом, но сомнения снова вернулись и не давали заснуть уже до самого утра. Ночные демоны всегда берут свое.