В просторной гостевой комнате, оформленной в вычурном Георгианском стиле, ранним серым зимним утром было холодно и неуютно. Елена недолюбливала подобные шикарные интерьеры с темными дубовыми панелями по всем стенам, испанской кожей на мебели, мрачноватыми картинами, холодными каменными плитами на полу и каждый раз пугающим ее высоким балдахином над необъятной кроватью. Ей больше по душе неяркие ситцевые обои цвета запыленных роз, лиловых ирисов или белых кувшинок, теплый мягкий бархат мебели, скрипучие полы натурального светлого дерева, кружевные невесомые занавески…Очарование и скромность Викторианской эпохи ближе ее характеру. Возможно еще и потому, что именно в этом милом стиле ее родители обустроили свой прекрасный дом в Грин-Паласе.
Ужасно хотелось горячего чаю и шоколадных эклеров.
«Какой жуткий сон. И надо же такому присниться в славную Рождественскую ночь. И почему так сильно раскалывается голова. У меня похмелье?? Что такого мы вчера пили до ночи, что потом меня мучили кошмары…»
Елена зябко поежилась в остывшей за ночь кровати и вдруг резко замерла, нахмурилась.
Что-то было не так. Неестественной была абсолютная тишина в доме. Елена взглянула на часы. Восемь утра. Не слышно привычных песен кухарки Марии. Елена частенько была гостьей в этом доме и ночевала под этим ужасным балдахином. И каждое утро сопровождалось приятным мелодичным пением. Мария была потомственной шотландкой и любила напевать старинные напевы шотландских горцев с утра пораньше, пока разводила огонь в своей печи на кухне и замешивала тесто на утренние пончики, булочки или пирожки.
Сейчас не слышно ни звука. Лишь резкие порывы ветра, похоже, усилившегося со вчерашнего дня, бросали ледяные горсти снега в жалобно дребезжащие окна.
Воспоминание о случившемся сжало ее сердце железными тисками. Уже не хотелось ни чаю, ни эклеров. Хотелось в панике бежать подальше отсюда, чтобы ничего этого не было. Чтобы все это забылось как страшный сон, и она снова сидела бы в своем уютном кабинете в Грин-Паласе, закутавшись в любимый клетчатый плед и погрузившись в книгу о путешествиях прославленного Джеймса Кука.
Но суровая реальность призывала ее собрать остатки воли в кулак и начать этот невыносимый, тяжелый день. Босыми ногами она прошла к окну и отодвинула тяжелую алую портьеру. Не видно ни зги. За окном продолжалась буря. Весь замок завалило со всех сторон снегом, который доходил уже до уровня окон. Да, они оказались в западне, в белом аду. Елена поняла, что помощи ждать неоткуда, и если она хочет жить, то нужно действовать. Собранно, сдержанно, трезво и методично расследовать произошедшее убийство и возможно спасти еще чью-то жизнь. Кто знает? Может и свою жизнь. Определенно, ей еще рано умирать. Ведь она еще о многом мечтала – мечтала о парусном спорте на Гавайях, мечтала открыть школу для сирот в Конго, мечтала побывать на археологических раскопках древних индейский цивилизаций, мечтала придумать новый персонаж для своих детективов. И еще много о чем мечтала Елена. Она вспомнила растерянные лица, которые смотрели на нее вчера вечером с надеждой и поняла, что нет пути назад – есть только вперед – в ванную комнату, привести себя в порядок, потом в коридор, вниз по лестнице и налево – навстречу новому дню.
В столовой за кое-как накрытым столом уже находились Роберт, доктор Альберт, Николас и Эдвард.
– Доброе утро, Елена, удалось уснуть сегодня ночью? – угрюмо спросил Роберт. Он был бледен. Его лицо было абсолютно белым, как природный мел. Под запавшими глазами заметно залегли черные тени, у уголков губ резкие складки. За эту ночь он, казалось, постарел на десять лет.
– Доброе утро, господа, мне бы хотелось, чтобы утро было добрым, но мы все прекрасно понимаем, что это не так. Случилась беда. И я бы предпочла сейчас основательно подкрепиться чем-нибудь горяченьким, чтобы хватило сил справиться с тем, что готовит нам сегодняшний день. Что тут у нас? Жареные почки и бекон? Вполне подойдет, – ответила Елена, с аппетитом взявшись за еду.
– Поражаюсь Вашему хладнокровию, Елена, – злобно пробормотал Эдвард. – Ну и что, по-Вашему, хорошего готовит нам сегодняшний день? Еще один труп? А я ведь до последнего упирался, не хотел ехать, как спинным мозгом чувствовал, что попаду в переделку.
– Эдвард, лучше помолчи. Это не переделка, а смерть твоего отца, между прочим. Неужели ты не испытываешь никаких других чувств, кроме страха за собственную жизнь? – раздраженно заметил Николас.
– Да, мне жаль его. Старик мог бы умереть в своей постели от старости, но не так, не от руки психопата, или психопатки. Ведь мы еще не знаем, кто этот убийца. Но не ждите, что я буду рыдать по нему. Вы все прекрасно знаете, как я к нему относился. – Эдвард бросил вилку и с грохотом вскочил из-за стола, подошел к окну и молча уставился на снежную стихию за окном.
– Друзья, успокойтесь. Нам всем сейчас тяжело, – сказал доктор Альберт. ¬– Все мы давно знаем друг друга, наш долг пройти через это испытание достойно.
Несколько минут все молчали. Тихонько звенели столовые приборы, и никто не смотрел друг другу в глаза, каждый думал о своем.
– Где все остальные? – нарушила молчание Елена.
– Оскар с няней наверху, в своей детской комнате. У мальчика с утра температура, видимо, жар от потрясения. Слава богу, у доктора оказались с собой нужные лекарства. Мы затопили камин и отнесли им еду в комнату. Думаю, им лучше оставаться там, так безопаснее, – ответил Роберт.
– Я заходил сразу, как проснулся, к леди Ребекке, – сказал доктор Альберт. – С ней ночевала Мария. К сожалению, леди Ребекка так и не пришла в себя. Я измерил давление и дыхание, все в норме, посттравматический шок привел к коматозному состоянию. Она как будто спит, и неизвестно, когда проснется. Будем делать ей уколы и молиться, чтобы состояние не ухудшилось. Агата и Мария по очереди дежурят с ней. Джеймс был с нами и ушел только что наверх, к Линде. Он не хочет оставлять ее одну. Бедняжка совсем слаба, она не спала всю ночь и отказывается что-либо поесть.
– А Эндрю?
– Эндрю весь в заботах и хлопотах. Возится все утро на кухне, помогает Марии. Подавлен. Он и так-то у нас не очень разговорчивый, а сейчас и вовсе замкнулся, все плачет и причитает, заедая горе остатками вчерашнего торта, – ответил Николас.
– Я принес Вам чай и пирожки, извините, что вчерашние, ничего не успели сегодня утром приготовить, – грустно сказал вошедший с подносом Эндрю. – Горе–то какое. Господи, бедный, бедный лорд Генри. Что теперь с нами будет?
– А будет вот что, милый Эндрю, – ободрила его Елена. – Мы все, и Вы с нами тоже, выпьем горячего крепкого чаю и поедим этих прелестных рождественских пирожков. А потом, если никто не возражает, я приступаю к работе, которую Вы мне поручили – найти убийцу.
Никто не возражал.
– Для начала мы осмотрим место убийства. Тело нельзя трогать до приезда полиции. Надеюсь, за пару дней снегопад утихнет, и мы сможем добраться до помощи. А пока будем держать окно открытым, чтобы подольше сохранить тело от разложения. Эндрю, нужно протопить как следует все комнаты, чтобы мы не окоченели от холода.
– Хорошо, Елена, как скажете. Мы будем Вас слушаться. Ведь Вы такая умная, – прошмыгал заплаканным носом Эндрю.
После чая Елена проследила, чтобы мужчины помогли Эндрю жарко растопить камины во всех комнатах, и распорядилась, чтобы Роберт и Эдвард возвращались в свои комнаты и не отпирали дверь никому, как и ночью.
Потом она предложила Николасу и доктору Альберту держаться вместе и не расходиться поодиночке.
Решено было подняться в кабинет лорда Генри Эшли, чтобы осмотреть место убийства, в поисках любых улик, которые могли бы пролить свет на это преступление.
В кабинете было холодно, как в морозильной камере. Эндрю сказал, что вчера ночью уже открыл предусмотрительно окно и так и оставил его открытым.
На седых висках бедного лорда Эшли застыли серебряными звездами заиндевевшие снежинки. Снег лежал замерзшей ледяной коркой повсюду – на полу, на столе, на диване, на камине и на книжных полках. Сюрреалистическая картина – смерть в белых одеждах.
Елена подняла с пола записку с непонятными словами, написанными кровью «ПОМНИ K….» и показала своим спутникам. Те изумленно пожали плечами и не нашлись, что сказать. Никаких ассоциаций не пришло в голову.
Затем Елена осторожно приподняла закостеневшую голову и руку лорда Эшли и высвободила документ с наброском завещания, которое решили прочитать позже, в более теплой обстановке.
Орудие убийства, великолепный старинный кинжал ручной работы, они оставили на месте, до приезда полиции. Было невыносимо холодно. Николас и доктор Альберт решили, что смотреть здесь больше нечего и предложили спуститься вниз, например, в малую гостиную, где уже был затоплен камин, и комната успела согреться.
Но Елена все еще медлила. Она в десятый раз обходила кругами рабочий стол и тело лорда Эшли и, сосредоточенно нахмурившись, что-то явно обдумывала.
– Меня смущает положение тела. Убийца воткнул кинжал прямо в спину, нет никаких признаков борьбы. Это значит, что не было никакой ссоры. Очевидно, что лорд Эшли совершенно спокойно занимался своими делами с документом на столе и не ожидал этого удара. При этом он абсолютно точно знал, кто находится у него за спиной, так как стол расположен лицом к двери. Пройти незаметным невозможно. Кто и зачем находился за спиной работающего лорда Эшли? Здесь ведь совсем мало место для любого человека – небольшое узкое пространство рядом с каминной полкой, защитным от жара экраном и спинкой кресла, и это пространство совсем неудобно для поддержания какой-то ни было беседы.
– Леди Ребекка – это единственная женщина, которая могла зайти и обнять его со спины. Это выглядит вполне естественным, – предположил Николас. – Она заходит, несет ему чашку чая, хочет пожелать ему спокойной ночи, ласково обнимает его за плечи и наносит удар ничего не подозревающему мужу. Линда никогда не проявляла к нему таких нежностей. А больше из женщин и некому…
– Да, это звучит весьма правдоподобно, – ответил доктор Альберт. – В тот вечер у леди Ребекки было платье с просторной бархатной накидкой, в которой можно было упрятать кинжал.
– Но мы, кажется, уже решили, что она не делала этого. Вы забыли? Крик. Такой жуткий, протяжный крик раненого животного. Даже очень хорошая актриса вряд ли изобразит такой звук – после поцелуя мужа на ночь и хладнокровного удара в спину, – возразила Елена.
Она все не уходила и, дрожа от холода, пыталась себе представить сцену убийства. Если не леди Ребекка, то это кто-то другой, кто-то очень близкий. Если бы это был кто-нибудь из слуг – под предлогом подбросить в камин поленьев, то лорд Генри, скорее всего, остановился бы в своей работе, прогулялся бы до книжных шкафов или присел бы на диван, пока они не закончат свою работу.
Но если это кто-то из домашних, то почему он оказался за спиной у лорда Эшли?
Почему они не беседовали лицом к лицу? Можно было сидеть на диване или на кресле напротив, но втискиваться в промежуток между креслом и камином – это была какая-то странная загадка, которая пока не поддавалась Елене. Она еще раз внимательно осмотрела каминную полку за спиной у лорда Эшли. Пара бронзовых подсвечников семнадцатого века и фигурка рыцаря на коне между ними.
Елене приходилось и раньше бывать в кабинете у лорда Эшли, и она отчетливо помнила все предметы, которые находились в этой комнате и конкретно на каминной полке. Именно они всегда и стояли там, ничего другого там никогда не было. Она снова задумчиво осмотрела тяжелые подсвечники и рыцаря. При желании можно было убить одним ударом в голову любым из этих предметов. Зачем было рисковать и протаскивать через весь дом орудие убийства – старинный кинжал с драгоценными камнями? Это значит, что убийца не из домашних, раз он не очень хорошо знал или помнил о наличии этих предметов на каминной полке. Кто? Доктор Альберт?? Николас?? Эдвард??
– Кто-нибудь знает, откуда этот кинжал, я никогда его раньше здесь не видела, – спросила Елена.
– Я часто проводил долгие вечера вместе с Генри в этом кабинете, мы курили, обсуждали историю и книги. Он всегда хвастался мне своими последними антикварными приобретениями. Я могу с закрытыми глазами рассказать, что и где тут у него находится. Вчера мы поболтали с ним здесь немного до обеда, он ничего не рассказал мне об этом кинжале. А ведь он – настоящее произведение искусства – ручная работа, восемнадцатый век, я разбираюсь в оружии, это – настоящее сокровище. Он бы рассказал мне, но этого не было, – ответил доктор.
– Да, это означает только одно, убийца принес его с собой в эту комнату, и это странно, ведь кинжал совсем не маленькая шпилька, в карман не поместится, мы все были на виду друг у друга весь вечер, как можно было с ним ходить незаметным? – удивился Николас.
– Нет, кинжал все-таки был здесь на момент убийства. Взгляните сюда, – Елена указала на стеклянный шкафчик, наполненный антикварным оружием. Все экспонаты представлены в нем на полочках в полной гармонии, чинно и благородно, но на верхней полочке оставалось одно свободное место, достаточное для того, чтобы хранить на нем новое приобретение – старинный кинжал. – Похоже, это чей-то подарок, который он получил после обеда, и Вы, доктор Альберт, могли об этом просто еще не знать. Он не успел с Вами поделиться.
– Значит, убийцей может быть тот, кто знал об этом подарке. Но кто?
– А вот это и предстоит нам выяснить, – ответила Елена, в тревожном предчувствии непростого расследования.