Легким движением руки, как по мановению волшебной палочки, разрозненные осколки цветного стекла складывались в причудливые картинки, поражающие своей красотой и нездешностью.
Повернуть немного вправо и два раза наискосок – и перед потрясенными глазами появляется оглушительное многоцветие самого центра Марокканского базара. Яркие краски, такие чуждые серой промозглой Англии. Сверкающий изумруд и горящий багрянец, мягкая пудровая охра и глубокий лиловый, дурманящий цвет душистых специй и нежное переливающееся на солнце золото. Манящий сотнями звуков, запахов и расцветок далекий шумный город, в котором он, юный Оскар, еще не бывал, но о котором знал из книг.
Повернуть немного влево и передвинуть на три щелчка вниз – и изумленному взору откроется самое сердце таинственной и загадочной долины реки Амазонки. Затерянный в непроходимых джунглях мир таких редких животных и растений, которых не встретишь больше нигде на карте мира. Непокорная человеческой цивилизации, полная мистики и неразгаданных тайн, прекрасная и беспощадная страна – безымянная могила для сотен отчаянных первооткрывателей. Почти все они нашли свою смерть на дне могучей реки, в зубах неведомых зверей или в объятьях коварных и обольстительных женщин-амазонок.
Повернуть вправо наискосок и потянуть вверх на два щелчка – и безмолвная пустыня неизведанных космических пространств коснется своим морозным дыханием твоего ошеломленного сознания и не отпустит уже надолго. Серебряное мерцание неизвестных далеких миров, красное зарево пустынного Марса, гнетущий ультрафиолет Венеры могут свести с ума, если долго и непрерывно смотреть на этот бездушный театр фантастических цветов, не встречающихся в палитре Земли. Ослепительные белые полосы млечных путей вдоль бесконечного черного пространства…Оскару грезилось, как капитаны космических кораблей бесстрашно летят навстречу неизвестности, оставив на Земле своих любимых и близких людей. Любимых и близких людей…Любимых и близких…
Стылая синева безымянных галактик неожиданно начала терять свою пронзительную глубину. Вдоль нехоженых космических тропинок проявились мутные разводы. Удивительная картинка распалась на сотни несвязанных кусков и окончательно расплылась одним печальным серым пятном. То были слезы. Крупные чистые слезинки, падающие одна за другой. Слезы маленького мальчика, только что потерявшего своего единственного горячо любимого дедушку.
Волшебный калейдоскоп, хитроумный механизм, с сотней встроенных необычайных картинок – это был подарок дедушки любимому внуку на Рождество.
Оскар тихонько отложил в сторону дедушкин подарок и свернулся калачиком, натянув одеяло на голову, словно хотел спрятаться от этого жестокого мира.
Дедушка…Он любил его. У него были такие добрые глаза и ласковая улыбка. Дедушка всегда был строг со всеми. Строг, но справедлив. И он всегда защищал Оскара, оберегал его от всех невзгод, как птенца, только что вылупившегося из яйца. Он прощал ему многочисленные разбитые нечаянно антикварные вазы, заляпанные вареньем персидские ковры, обмененные друзьям редкие старинные книги в обмен на самодельные модели парусных кораблей, а также не выученную в срок заунывную грамматику французского языка.
Только дедушка из всех взрослых разделял его страсть к приключенческим, научно-фантастическим и детективным романам. Только дедушка по уши в грязи мог терпеливо ползать с ним на коленях вдоль заборов заброшенной лодочной станции, разыскивая под лупой следы преступника, совершившего выдуманное Оскаром убийство. Только дедушка бесстрашно лазил с ним по прохудившимся крышам старых мельниц в поисках запрятанных там сокровищ, сверяясь по карте, выдуманной самим же Оскаром.
Оскар с юных лет зачитывался Конрадом, Стивенсоном, Хаггардом и Эдгаром По, и дедушка был его лучшим другом во всех его играх, навеянных прочитанными книгами. И вот теперь его больше нет. Няня сказала, что произошел несчастный случай, но Оскар был уже достаточно взрослым, чтобы понять, что дедушку кто-то убил. И этот кто-то находится под крышей этого дома. Оскар был так потрясен видом мертвых дедушкиных глаз, что не успел заметить кинжал в руках леди Ребекки. Все произошло стремительно, его быстро увели из комнаты, но времени было достаточно, чтобы осознать, что произошло жестокое и коварное убийство. Оскару не было страшно. Он испытывал гнев. Он со злостью вытер кулачком упрямые слезы, сбросил одеяло и резко сел на кровати.
«Я найду тебя, убийца, я отомщу тебе за смерть моего любимого дедушки. Я найду тебя, и ты будешь вечно гореть в аду!» – подумал он.
И тут внезапно его виски пронзила острая боль, мгновенно захватившая все его существо и тут же отпустившая, уступив место видению – укрываемый одной рукой свет одинокой свечи, тихий шелест шелка и легкий запах знакомых духов…
Такое случалось с ним не раз. Это была его маленькая тайна, о которой он не решался рассказать даже дедушке. В секунды сильнейшего, за гранью той зыбкой степени, что может выдержать человек, потрясения, Оскар мог видеть мельчайшие детали будущего. Самого ближайшего будущего, которое произойдет в самые ближайшие секунды. Это был его дар и его проклятие.
Он понимал, что не родился с этим даром. Он приобрел его в тот страшный день, когда его мама оставила попытки примириться с этим ставшим ей чужим миром и, взяв его, трехлетнего малыша на руки, шагнула с десяти метров высоты навстречу гранитным камням. Маленький мальчик не понимал происходящего, но в его детском мозгу ярко и отчетливо пронеслась картинка. Сломанные кости, перебитый череп, кровь на сером граните и дальше – полная чернота. Маленький мальчик испугался увиденной картины смерти и решительно ухватился слабыми ручонками за старые колючие ветки зеленого плюща, окаймлявшего открытое окно. На миллионную долю секунды это замедлило смертельное падение. Потерявшая разум несчастная мать последним проблеском сознания инстинктивно ухватилась свободной рукой за ветки плюща, что, конечно, не спасло от неизбежного падения. Они все-таки упали вниз, но упали не отвесно на несущий смерть гранит, а сползли по стене, ободрав в клочья одежду и кожу, на узкую полоску зарослей вереска, ютившиеся у самого подножья гранитной стены замка. Это спасло жизнь обоим. Многочисленные переломы и ссадины зажили. Но кровоточащая рана событий того дня навсегда оставила след в душе Оскара. Как навсегда остался с ним дар видеть будущее в минуту отчаянной боли, гнева, страха или смятения.
Он знал, что действовать нужно незамедлительно, иначе видение исчезнет, и может случиться беда. Он вскочил с кровати, бесшумно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. В дальнем конце коридора он успел заметить слабое сияние свечи. С тихим шорохом шелкового платья и чуть слышным шлейфом таких знакомых, но никак не узнаваемых точно Оскаром духов, неизвестная женщина, закутанная во все черное, спускалась по лестнице вниз. И что совершенно не понравилось Оскару, эта женщина явно скрывала свои намерения от погруженного в предрассветный сон дома. Ей не захотелось вдруг в этот неурочный час выпить чашечку чая или молока в столовой или на кухне. Она хотела только одного, чтобы ее никто не увидел и не услышал, пока она не сделает свое черное дело. Она кралась вниз по лестнице тихонько, едва ступая осторожными бесшумными шагами.
Оскар не раздумывал, он действовал так, как подсказывало ему его бешено колотящееся сердце. Эта женщина может быть причастна к убийству дедушки, куда она идет, что она скрывает? Он решил проследить за ее действиями, но при этом инстинкт самосохранения подсказывал ему не выдавать своего присутствия. В своей детской пижаме с фиолетовыми гномиками и в тепленьких синих махровых носочках, он выждал, пока она спустится вниз по лестнице и тихонечко, как кошка, слившись с чернотой спящего дома, приблизился к перилам. Он успел заметить, что женщина свернула на кухню и задержалась там. Неслышными мелкими шажками он тоже спустился вниз и подкрался к двери кухни. Дверь была приоткрыта. Оскар знал, что эта дверь страшно скрипит, сколько не смазывал ее дворецкий Эндрю маслом. Поэтому он проявил сообразительность и, не задев дверь, удачно спрятался за ней, выжидая, что будет дальше. При этом он не видел ничего, что происходило на кухне, только слышал тихие шорохи и чувствовал запахи. Запах догорающей свечи, запах мучительно знакомых духов и еще что-то. Такой приятный, такой с детства знакомый запах. Не может быть…Это был запах разгорающихся сухих сосновых веток, которыми кухарка Мария обычно разводила огонь в своей печи по утрам.
Кому понадобилось разводить огонь в час перед рассветом? Все это было так странно и непостижимо, что не укладывалось в его голове. Боль в висках вернулась так неожиданно, что Оскар потерял равновесие и чуть не ухватился за опасно скрипучую дверь. Он увидел смутную картинку – два неясных силуэта, едва различимый разговор – в абсолютной тьме. Картинка была необычной, как будто он видел ее сквозь замочную скважину или…да, это были прорези для глаз в рыцарском шлеме.
Оскар не медлил ни секунды, не знал зачем, не знал как, но ноги в махровых носочках уже несли его в рыцарский зал, который располагался по соседству с кухней. Он рисковал, страшно рисковал, но доверял своему инстинкту. Видение четко показало ему прорези для глаз в рыцарском шлеме, и он должен очутиться там. Оскар часто бывал в этом зале, где дедушка рассказывал ему о старинных обычаях, рыцарских турнирах, военных доспехах и разного вида оружии. Эту коллекцию предки Эшли и дедушка собирал всю свою жизнь и гордился ею. Несомненно, это был один из самых роскошных рыцарских залов в Англии. Одним экспонатом дедушка особенно дорожил. То была подлинная фигура рыцаря пятнадцатого века – в полный рост, чудом сохранившаяся сквозь века, молчаливо и гордо несущая на своем щите эмблему: оскалившегося желтого тигра на черном поле. От времени у этого сурового рыцаря полностью отвалилась задняя часть доспехов, что не подлежало восстановлению. Сохранилась только передняя часть доспехов, нашлемник, щит и меч. Оскар аккуратно протиснулся между стеной зала и этим рыцарем, так как это было единственное укромное место, где можно было спрятаться в его полный детский рост. До двухметровой высоты прорези глаз в нашлемнике он, конечно, не дотянулся, но мог видеть происходящее, осторожно высовывая голову из-за спины могучей рыцарской фигуры. Хотя видеть было нечего. Непроницаемая тьма, как и предсказывало ему его видение. Минуту спустя в зале послышался запах духов и шорох шелка по каменным плитам.
– Дорогая, ты все сделала так, как я просил, никто тебя не видел? – мужской голос был такой хриплый и приглушенный, что Оскар не узнал кто это.
– Любимый, все прошло как по маслу, никто не видел… Но мне так страшно. – Женский голос тоже был таким тихим, что узнать его было невозможным, как не напрягал Оскар свой слух.
– Все будет хорошо, все идет по плану. Скоро все наконец-то закончится, и мы будем счастливы.
– Свободны и счастливы? Ты обещаешь мне, любимый мой…
– Обещаю, ангел мой, потерпи, будь умницей, нет, потерпи, не сегодня…Нам нужно быть осторожными.
Дальше были неразборчивые тихие вздохи и шорох одежды. Это были звуки объятий и поцелуев.
Оскар не шевелился. Через пару минут неизвестные мужчина и женщина покинули зал, они были без свечи, пробирались наверх в полной темноте. Тихонько скрипнула третья сверху ступенька, это значит, они были уже наверху, и пора выбираться.
Они ушли, и он остался совсем один в огромном пустынном рыцарском зале. Тишина была такой пронзительной, такой оглушительной, что сердце Оскара ушло в пятки. Сейчас он не боялся живых потенциальных убийц дедушки, но до дрожи в коленках боялся этих мрачных железных рыцарей, смотрящих на него своими зловещими пустыми глазницами… Его даже затошнило от неизбывного ужаса, и, не помня себя от страха, он стремительно выбрался из своего убежища и заскользил на своих носочках скорее к выходу.
Но прежде чем пуститься бегом наверх и забиться в панике под свое одеяло, он все-таки решился заглянуть на кухню и посмотреть, что там произошло.
Он подошел к печи и открыл заслонку. Огонь в печи давно погас, серая зола лежала тонким пепельным покровом по всему очагу, но в самой глубине, в едва заметных в черной тьме искорках оставшегося тепла, белел довольно приличный кусочек бумаги, чудом не тронутый огнем. Оскар бесстрашно засунул голую ручонку прямо в очаг, вытащил сохранившийся остаток бумаги и бережно спрятал его в карман своей пижамы.
– «Это может быть улика, которая поможет поймать убийцу…» – подумал он.
Через несколько мучительных минут он, наконец-то, оказался в безопасности, в своей комнате, запер на два оборота дверь на ключ изнутри и вернул ключ на столик няне. Кажется, няня спала очень крепко и даже не заметила отсутствия мальчика.
Оскар нашел в своих игрушках маленький фонарик, забрался под одеяло и достал обгоревший кусочек бумаги. К сожалению, на бумаге не было ничего, что могло бы пролить свет на тайну преступления. Никакие слова не сохранились. Только в самом уголке этого тайного письма, документа или записки был отчетливо виден знак. Два перекрестных ключа в виде буквы X.
Что это значит, Оскар не знал, такой знак он нигде не встречал. Битый час он напряженно соображал, что бы это могло быть, но бесполезно. Новые видения ему больше не приходили, зато сон пришел внезапно. Еще несколько часов до завтрака он проспал глубоким, без сновидений сном, так что утром няня едва смогла его разбудить.