Дерево посажено, сыновья воспитаны, дом построен, смыслы не найдены. Иван Громов шёл по городским улицам, вокруг – отсутствие архитектурной новизны, неприметная чистота. Обивая неспешным шагом переулки, тревожно смотря по сторонам и тихо посапывая, Громов наткнулся на здание, обратил внимание на вывеску: «Детский дом №13».
«Странно, раньше не замечал», - подумал Иван. Зайти не решился, дал себе слово, что завтра обязательно наведается. «Так, для интереса, порадую сирот сладостями», - заключил Громов.
Дома ждала супруга. Сыновья давно покинули родителей, своя жизнь, заботы, у младшего – учёба, у старшего – работа. Созванивались редко, а когда вспоминали, и дело доходило до разговора, общались без видимого желания, сухо, с надеждой поскорее прекратить ненавязчивую беседу. Переступив порог, Иван забыл о визите в приют, о том, что отложил до завтра. Жизнь Громовых была устоявшейся, дни проходили однообразно. Иван занимал хорошую должность, получал достойный оклад, его хватало, чтоб жить, не задумываясь о завтрашнем дне. Особых проблем не было, всё как у других: мелкие бытовые междоусобицы, разговоры о прошлом, непонимание настоящего, боязнь будущего. Анна позвала обедать:
– Садись, пока горячее, - сказала Анна.
– Не голоден. Лучше ты присядь, есть разговор.
– Мне некогда. За платьем иду, сделали наконец. Обещали за неделю, прошло больше двух. Что-то важное? Если нет, давай отложим. Вечер всегда свободен.
– Звонили? – с недовольством спросил Громов.
– Ты про мальчиков… Нет. Чем дальше, тем реже общаемся. Самим надо звонить, а то совсем забудут.
Рослый, тучный, крепкого телосложения Иван, оставаясь наедине с собой, превращался в беззащитного ребёнка. Анна ушла. Громов начал думать о привычных вещах, одни и те же мысли связывали с горестным прошлым, не давали покоя. После рождения сыновей, Анна была беременна ещё дважды. Обе девочки родились мёртвыми, это обстоятельство раскололо жизнь Громовых на до и после. Иван не мог примириться с горем, не могла и жена. Прошло достаточно времени, Громов всячески поддерживал супругу, его – не поддерживал никто: немногочисленные друзья разъехались, в городе остались случайные знакомые и коллеги по работе, большая часть знала о дочках, но все как один боялись о них говорить. Иван давал понять, что говорить не стоит.
Сидя за столом, Громов смотрел на остывающий суп, не сводил взгляд с тарелки, нервно перебирал ложку между пальцами. Рассуждения заводили так далеко, что возвращаясь в реальность, Ивана охватывали оскомина – вязкое ощущение было настолько сильным, что приходилось тянуться к стакану с водой.
«Сегодня выходной, суббота, особых дел нет. Нужно идти в приют. Отложить на завтра, послезавтра, а затем и вовсе забыть. Люди так часто делают, убегают от своих стремлений, прячутся в бетонных коробках, перемалывают дни, оставшиеся в прошлом. Хватит. Нужно идти», - подумал Громов.
По дороге в детский дом Иван зашёл к знакомому за продуктами: фрукты, сладости, большой торт. Громов отворил дверь в приют с радостью на лице. Столкнулся с одним из воспитателей. Крупная, черноволосая женщина, со строгим бескомпромиссным взглядом, рассматривала гостя.
– Вы к кому?! – спросила Мария.
– Ни к кому. Купил детям сладости.
– Проходите, присаживайтесь. Продукты положите на скамью. Нужно записать, что принесли. Мы ведём учёт всего, что приносят. Хотите пойти к детям? Сейчас свободное время, играют.
Не успел Громов встать, как из игровой стремглав выбежал краснощёкий, кучерявый, голубоглазый мальчишка. Ему было лет семь-восемь, не больше.
– У нас гости, Мария, а ты молчишь! – прокричал Алёша.
– Замолкни, видишь, занята. Кыш отсюда, вернись в комнату!
– Там скучно, все устали, лежат на полу, обед ждут. Можно яблоко?
– Уйди сказала. Будет вам обед, и яблоко будет, но потом, не мешай!
Иван Сергеевич ещё не решил, будет он заходить к детям или нет. Но теперь, когда увидел жизнерадостного Алёшу, от сомнений не осталось и следа. «Нужно посмотреть, как они живут, чем занимаются», – подумал Иван.
Проблемы, связанные с прошлым, остались позади. Нахлынуло новое чувство: причастность к чужому горю, которое и горем назвать не получалось. Иван зашёл в комнату, пока Мария записывала в потрепанную тетрадь гостинцы. Открылась удивительная картина: маленькие уставшие тела лежали в ряд плечом к плечу, Алёша прыгал через них, наступал на чужие волосы и пальцы. Через несколько минут визг стих, наступило безмолвье, тишина, в которой улавливался мельчайший звук: пение птиц, шум занавесок, колыхающихся от ветра, скрип самодельной качели, висящей позади.
Умостившиеся на полу дети не решились встать, когда Иван перешагнул порог, и оказался на их территории. Оторвав затылки от мягкого ковра, сироты уставились на гостя заискивающими глазами . Алёша был среди самых активных, подойдя в упор к Громову, сказал:
– Не обращайте на них внимания, лучше поговорите со мной. Что пришли? Интересно стало? Может, кого-то забрать хотите? Не каждый из нас достоин, чтоб его забрали. Вот Витька, например, жестокий и неопрятный: не причёсывается, умывается через раз, бьёт других, камни в кошек кидает. А вот Ленка молодец, только ей не везёт. В прошлый раз, когда приходили к нам, слишком много говорила, выставляться начала, а если б молчала больше, ушла бы к хорошим людям. Что молчите?
Иван Сергеевич впал в ступор. Его поразило, насколько смышленым оказался Алёша, удивило, как грамотно и напористо он говорил. Сострадание затмило разум. Приход Марии разрядил затянувшуюся неловкость:
– Не надоедай взрослым, – сказала Мария. – Успел загрузить вопросами, по лицу вижу, уж простите. Алёша самый активный у нас. Попробуй совладай. Когда новые люди приходят, забывается, начинает без умолку спрашивать и надоедать.
– Ничего. Да, спрашивал. Не успел ответить. Сколько в них радости, не то что у нас, взрослых.
– Не все такие, как он. Многие грустят подолгу, ждут, надеются. Сейчас, чтоб дождаться и жизни может не хватить. Одним можно объяснить, поймут, а с иными и заговорить сложно, они с ровесниками не хотят общаться, а со взрослыми и подавно. Может быть чая? Выпьем, потом за обед возьмусь, пусть отдыхают пока.
– С удовольствием, – ответил Иван.
Громов и Мария прошли в комнату для персонала. Обои, свисающие со стен, отколовшаяся штукатурка, скромная немногочисленная мебель и стерильная чистота. Вскипел чайник. На столе стояли сахарница, блюдце с печеньем, кипяток и две чашки.
– Давно здесь работаете? – с сочувствием спросил Иван.
– Двадцать с лишним лет. Окончила школу, потом техникум, оказалась здесь. Почувствовала, что моё. У самой трое детей, один приёмный. Больше не могу, средств не хватит, да и муж вряд ли согласится, – отчеканила Мария.
– У нас двое. Сыновья, взрослые совсем, своя жизнь, общаемся редко.
– Вы только помочь пришли? Или хотите пополнить семью?
– Знаете, когда шёл сюда, даже не думал о пополнении. Заметил случайно, решил внести небольшой вклад. Но теперь, увидев, кто и как здесь живёт, задумался. В любом случае нужно переговорить с женой.
– Конечно. Понравился кто-то? Наверное, Алёша. С другими поговорить не успели, верно?
– Не успел.
– Можем вернуться, у нас полно любителей поговорить, тем более с новым человеком.
– В другой раз.
По пути домой Громов начал размышлять. На вопрос Марии, хочет он пополнить семью или нет, Иван не ответил, но для него было очевидно, что хочет. Пугало ли Громова проснувшееся в нём желание? – пугало. Вместе с тем ему так сильно хотелось помочь хотя бы одному из сирот, что он даже не рассматривал вариант возможного несогласия супруги с его идеей об усыновлении.
Вечер выходного дня, ощущение прохлады, тусклый свет и ожидание предстоящего разговора. Иван Сергеевич ждал супругу. Воодушевлённая, обрадованная полученным платьем Анна, по приходе домой приветственно кивнула мужу и принялась готовить ужин. Громов дожидался нужного момента, не хотел отвлекать. С мыслью о небывалой нетерпимости Иван следил за суетливыми движениями жены.
Ужин был готов. Анна позвала к столу. Громов начала говорить, не притронувшись к еде:
– Сегодня был в детском доме.
– Интересно. Зачем же? – удивлённо спросила Анна.
– Купил продукты, в основном сладости. Передал воспитателю. Выпили чай. Немного поговорили.
– С чего это вдруг?
– Не знаю, может, из-за тоски по сыновьям.
– Договаривай. Вижу, придумал что-то.
– Возьмём себе одного? Есть один прекрасный мальчишка, Алёшей зовут. Здоров, восемь лет от роду.
– Говоришь так, будто кошку предлагаешь взять. Это ребёнок, причём чужой. Большая ответственность. Не боишься, что ему у нас не понравится?
– Боюсь. Но желание затмевает страх. Я готов. Что скажешь?
Анна ответила не сразу. Понимала, что будет значить её ответ. «Неужели всерьёз говорит? Не могу поверить. Он забыл, но я помню, всегда буду помнить. Сегодня годовщина смерти девочек. Как это назвать?! Чудо, настоящее чудо!» – подумала Анна.
– Хорошо, я согласна. А документы, оформление?
– Помогут. Переговорил с Марией, воспитателем. Сказала, что если решимся, дело займёт два-три месяца. Оба работаем, воспитали двух сыновей. Прости, что вспоминаю: пережили смерть дочек. Нам не могут отказать, да и часто ли люди решаются на такое? К тому же приют находится в нашем городе. Совсем забыл, мне дали фотографию Алёши. Взгляни.
– Какой красивый мальчик. По глазам видно, смышлёный.
– Позвоню. Скажу, что согласны, да?
– Звони.
Громов понимал, принятое решение было опрометчивым, не до конца обдуманным. Вместе с тем он понимал и то, что в их жизни большая часть решений принималась именно так, в некоторой спешке. Смутило, что супруга не изъявила желания встретиться с Алёшей до того, как он озвучит Марии ответ. «Успеет ещё, никуда он не денется», – заключил Иван.
Нащупав бумагу с номером телефона приюта, Иван Сергеевич совершил долгожданный звонок:
– Здравствуйте. Громов беспокоит. Был сегодня у вас. Обсудили с супругой. Мы согласны. Небольшая просьба: не говорите пока Алёше о нашем решении, хорошо?
– Да, конечно! Зайдёте завтра? – встревожено спросила Мария.
– Зайдём.
Мария запомнила, о чём её попросили. После звонка вернулась к привычным делам: стирка, уборка и прочее. В эту ночь она осталась в приюте одна, остальные работники ушли домой. До отбоя оставался один час, дети ложились спать в 21:00. Поужинав, юные завсегдатаи приюта улеглись в свои кровати. Алёша умывался, чистил зубы, был одним из последних, кто ещё не добрался к своей кровати.
Мария увидела его, когда он был на подходе к кровати. Впоследствии она часто вспоминала этот момент, пыталась объяснить причину своего поступка, но не могла.
– Стоять! Снова нарушаешь порядок. Ничего, недолго тебе осталось. Забирают тебя. Завтра придёт человек со своей женой. Ты его сегодня видел. Веди себя хорошо, не хами, не выделывайся.
– Это правда, Маша?! – со слезами на глазах спросил Алёша.
– Правда. А теперь быстро спать!
Алёша засыпал как никогда раньше. Перед глазами мелькали игровые площадки, совместные походы в кино, школьные товарищи, бесконечное мороженное, новенький велосипед и даже море.
Наступило утро. Громовы пришли в приют ровно в шесть часов. Дети ещё спали. Мария встретила супругов с такой же улыбкой, с какой Иван впервые переступил порог приюта.
– Вы вовремя. Сейчас буду будить. Подождите немного. Алёша умоется и выйдет к вам.
– Хорошо, – ответил Громов.
Мария подошла к кровати Алёши и удивилась, что он до сих пор спит. Начала стягивать одеяло, аккуратными движениями хлопала по рукам. Мальчик не просыпался, не двигался, не дышал. Неокрепшее детское сердце разорвалось во время сна. Алёша умер.
Хлопоты, связанные с похоронами, легли на плечи Громовых. Все были ошеломлены трагическим событием. Говорили мало, только по делу. Мария связывала стечение обстоятельств с собственной несдержанностью. О том, что сказала Алёше об усыновлении раньше времени, не упомянула.
Вскоре после похорон Громовы позвонили сыновьям, договорились о встрече, взяли отпуск и отправились в дорогу.