Жаркий май выдался в этом году. «Люблю грозу в начале мая…» Я–то люблю, но без взаимности. Какая там гроза. Ни в начале, ни в конце, дождичка слабенького не дождались. Территория нашего трамвайного депо, вымощенная брусчаткой, высохла так, что после проехавших машин туча пыли.
Только озеро на территории радует глаз. Здесь дышится легче. По берегам красуются камыши. Лягушкам раздолье – поют, заливаются. В обед выхожу к озеру, любуюсь на изумрудных, пёстро-коричневых, больших и маленьких. Эти царевны любят иногда на солнышке погреться. Сидят у кромки воды, подняв головки. Красивые. Глаза у них интересные. Яркие чёрные бусинки с золотой подводкой. Срываю камышинку, осторожно подношу к лягушке. Сидит, не шевелится. Глажу камышинкой зелёную спинку и приговариваю: «Красавица, маленькая, хорошенькая…». Удивительно, но сидит, не убегает. Наверное, ей такой «массаж» нравится.
Всегда на предприятии обитали кошки и собаки. Собаки не пропустят чужого. Благодаря кошкам нигде нет ни мышей, ни крыс.
В жару собаки в палисаднике на траве в тенёчке лежат, на водителей и кондукторов не реагируют. Кошки маленькими тиграми разлеглись в цехе. Мирное сосуществование. Все ворота открыты настежь, сквознячок немного снижает градус жары. Собаки не переступают эту невидимую границу ворот и в ремонтный цех не заходят. Кошки без особой нужды по территории, где обычно обитают собаки, не бегают. У них своя прогулочная зона – на заднем дворе.
Иногда правила меняются. Осенью в затяжную дождливую погоду с сильными холодными ветрами вся живность сидела в цехе у прикрытых ворот. На отдалении, и посматривая друг на друга, но вместе.
Воронам, проживающим на территории в жару тоже не сладко. К водоёму они не подходят, бережок крутоват для них, да и камыши мешают. Там свой «народец» - уточки, чайки. Луж нет. Ну, где сухой хлебушек размочить. Наберут по три куска сразу, сидят с полуоткрытыми клювами.
Но выход нашелся. Временами наш длинный трамвай-бочка, просто монстр! проходит по территории и поливает булыжники и рельсы. Солнышко высушивает все лужи очень быстро, только в рельсах остаётся вода.
Это вороны быстро поняли, и обедать прилетают к трамвайным путям. Приносят сухие куски, складывают в рельсовое корытце, ждут, внимательно посматривая, не идёт ли трамвай. Потом, придерживая лапой, клюют на месте или с кусками в клюве поднимаются на крышу здания. Там никто не мешает.
Как–то наблюдала вороньи хлопоты у переводной стрелки. На сужающемся немного приподнятом участке рельсы застрял румяный сухарь. Водичка в рельсе примерно на расстоянии полуметра. Не обращая на меня внимания, ворона упорно ковыряла сухарь клювом, наклоняя голову, толкала заманчивый кусок в сторону воды, и ей удалось вызволить из плена свою добычу. Посмотрела на меня, не претендую ли на её обед? Я отошла подальше, пусть закончит приготовление, надо же ещё дождаться пока сухарь станет помягче.
У ворон хорошая зрительная память. Они запоминают людей, которые не делали им зла и могут расхаживать неподалёку, на безопасном расстоянии. Любят сидеть на высокой трубе котельной, на верхушках деревьев, осматривая «владенья свои».
Каркают там наверху, наверное, поют…