Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2018/06/08/1786
«Я – попранная любовь,
И я – могила любви,
Я – жизнь, что слишком длинна;
Я – счастье, что слишком кратко.
Я – твой единственный хлеб,
И я не по вкусу тебе,
Но если захочешь жить, ты съешь меня без остатка...».
Дж. Фрейсон. «Песнь Ангрбоды». Перевод: Анна Блейз.
Apocalyptica – «Sacra».
Колдунья не могла оторвать взора от искажённого яростью и болью лица Локи, с которого на неё смотрели огромные сухие глаза с полыхающим в них тёмным пламенем. Однажды увидев, она уже не могла забыть его, сколько бы ни пыталась. Эти тонкие черты, в которых угадывалось сходство с Лаувейей – тяжёлые блестящие чёрные волосы с синеватым, как вороново крыло, отливом; высокие скулы; ясные зелёные глаза с отражавшимися в них пляшущими язычками огня; широкие брови, близко сходящиеся к переносице. Как ни вглядывалась Ангрбода, но так и не смогла увидеть ничего, что бы говорило о родстве Локи с потомками тёмных кровей Бергельмира и Бёльторна*. Лишь горькая улыбка на тонких губах делавшая его сейчас мрачным и холодным, да цепкий, жёсткий ледяной взгляд широко раскрытых глаз не давали забыть, что перед ней – наследник Лафея.
Сколько воды утекло с тех пор, как впервые Ангрбода увидела в том давнем пророческом сне незнакомца с колким, холодным именем, в котором слышался свист древних заиндевевших северных ветров. Этот сон веками не давал ей покоя, ядом растекаясь по венам, выворачивая наизнанку и заставляя, изнывая от тоски, тянуться к чему-то невозможному.
Тысячи раз она представляла их встречу, проклиная себя за то, что не могла не думать об этом, не могла жить без этой крошечной, болезненной надежды, слабо трепыхающейся в пламени бушующих в ней страстей.
Ожидание, длящееся целую вечность, было нестерпимым. Проклятое пророчество стало самой изощрённой пыткой её бессмертной жизни. Ночами, в безмолвной тишине, оно прокрадывалось в её сны, неосязаемым шелестом нашёптывая ей сладкие слова, заставляя учащенно дышать, а сердце биться часто и тревожно. И каждое утро, просыпаясь и осознавая чёрствую реальность, она проклинала норн, сыгравших с ней эту злую шутку. Колдунья чувствовала: рано или поздно придёт сын лесной богини и короля холодного севера, с которым будет сплетена и завязана крепчайшими узлами её нить, но когда и что последует за этим, не могла предугадать, как ни старалась, как ни пыталась заглянуть в будущее. Просить ответа у норн – напрасный труд. Они молчат о своих тайнах, и никто не в силах заставить их говорить. Да и стоит ли раздражать суровых богинь? Тянулись века, года, месяцы, часы, минуты и, наконец, секунды. Но ничего не происходило. Картинки из того давнего, полузабытого пророческого сна постепенно стирались, выцветали подобно тому, как дряхлела её душа. Пытаясь смириться со своей тоской, Ангрбода чувствовала себя ужасающе древней и усталой – старухой, заточенной в неизменно молодом, бессмертном теле.
Застывшая кровь в жилах больше не бурлила, сердце очерствело и оледенело, покрывшись колючим инеем. Постепенно она стала похожей на мир, окружавший её – зимний, холодный, горький – как и всё её бессмертие. Под толстой коркой льда укрыла она свои чувства и надежды, не выпуская их наружу, когда кто-то пытался приблизиться к ней с робкой надеждой на взаимность. Боясь показаться слабой, Ангрбода пряталась за маской высокомерной, гордой и жестокой Хозяйки Ярнвида, перед которой трепетали все его обитатели. Она старалась не думать и не вспоминать о пророчестве, загнав внутрь себя и заперев на замок саму мысль нём, и, наверное, это даже удалось бы ей, если бы в сегодняшнюю ночь оно совершенно неожиданно не подобралось к своему назначенному финалу.
Но... что-то пошло не так, что-то изначально пошло не так.
Apocalyptica – «Farewell».
Ангрбода смотрела на Локи, ощущая странное, непривычное покалывание в груди, как будто надвигалось нечто, чему она никогда не захочет, да и не сумеет воспротивиться.
Не отрывая взгляда от кубка, зажатого в побелевших пальцах, принц одним глотком опрокинул в себя его содержимое. Густой хмельной напиток, оросив язык, потёк по горлу, прокатился по телу, взорвавшись в животе приятным огнем... впитался в кровь... ударил в голову. Терпкий щедрый вкус медового вина, полный оттенков каких-то неведомых трав и плодов, согрел не только его тело, но и душу. У него оказался необычайный букет: и сладость, немного кислинки, и терпкость, и даже лёгкая горечь, привкус каких-то ягод и еле слышный запах неведомых цветов. Локи закрыл глаза и чуть не застонал от наслаждения.
– Что за божественный эликсир! Поразительный аромат... Что это?
– Это медовое вино забвения*, настоянное на травах, которые купцы привозят из Срединного мира, – тихо произнесла Ангрбода, подливая вино в опустевший кубок и внимательно глядя на юношу, словно ожидая, что же последует дальше. – Выпей ещё, не бойся. Ты всего лишь перестанешь думать о печальном.
Глаза принца в изумлении распахнулись. Он насторожённо, с сомнением посмотрел на женщину слегка расфокусированным взглядом. Забвение? Пожалуй, это было как раз то, в чём он сейчас нуждался. Забыть, хоть на время, всё, что он узнал о себе, всё, что произошло с ним за последние дни. Задумчиво покачав янтарную жидкость в бокале, он залпом осушил его. Голова закружилась, и Локи почувствовал, как по телу разливается необычайное тепло, блаженное спокойствие и удивительное ощущение неясной силы, способной преодолеть любые трудности и горести.
Внимательно наблюдавшая за принцем Ангрбода встала и, обойдя стол, подошла к нему, глядя сверху вверх колдовскими радужными глазами. От её близости Локи вдруг ощутил сухость во рту, сбилось дыхание, застучало сердце, окутанное странной жаркой пеленой...
Ей так хотелось прикоснуться к нему, чтобы убедиться, что это реальность, а не вновь жалкая, туманящая рассудок иллюзия. Она потянулась рукой к его лицу и осторожно погладила по тёмным, рассыпавшимся по воротнику волосам, кончиками пальцев очертила линию бровей, по щеке спустилась к подбородку, большим пальцем провела по губам, а затем положила ладонь ему на грудь. Глаза Локи потемнели, почти слившись со зрачком, на бледном лице проступил румянец.
Прикосновения девушки были такими лёгкими, невесомыми, но каждое из них отдавалось покалыванием во всем теле, заставляя кровь быстрее бежать по венам, лишая возможности дышать и связно мыслить. Принц почувствовал, как от самой шеи, под кромкой тугого ворота, и по всей спине разливается жар, дыхание сбилось, а сердце застучало в груди оглушающе громко. Он почувствовал на своем лице её дыхание – горячее и опаляющее. Ангрбода наклонилась ниже, и его словно осветило внутренним сиянием. Она смотрела, не отрываясь, призывно, испытывающе, внимательно следя за каждым его вздохом.
– Я люблю другую, – тускло и практически без выражения произнес Локи, но ведьма смогла разглядеть тень, промелькнувшую в глубине изумрудных глаз, с тоской глядящих на неё из-под чёрных, прямых, как стрелы, ресниц.
Ведьма отшатнулась и вымученно улыбнулась. Улыбка получилась бледной, но всё же получилась. Она не знала, как смогла проникнуть в замутнённое вином забвения сознание принца и уловить отголоски боли, но образ юной медноволосой девушки ясно встал перед ней, раскрывая причину тоски Локи. Проклятое пророчество не обмануло. Ангрбода незаметно вздохнула, уже предполагая, каким особенно горьким будет привкус того, что она собирается совершить, чтобы не потерять его.
Словно в тумане, Локи услышал низкий, тягучий и сладкий как мёд, голос.
– Время помнить и время забывать, – прозвучало в ушах, как заклинание. – Увидь меня другой, мой принц.
Внезапно плавные изгибы женского тела, затянутые в охотничий костюм, дрогнули, словно растекаясь и меняя форму. Густые локоны, вспыхнув пламенем, словно живые, завились на висках. Лицо Ангрбоды, смуглое, словно сумерки богов, стало зыбким, расплывчатым, будто сотканным из тягучей тьмы. И за изменчивой пеленой иллюзии проступили совсем другие, милые его сердцу черты. Устремлённый на него взгляд приобрёл небесную синеву, и через секунду на фоне плясавшего в камине огня он увидел изящную фигурку, рыжие локоны, рассыпавшиеся по худеньким белоснежным плечам, тонкую кисть с длинными пальцами возле своего лица.
– Сигюн, – чуть слышно прошептал он, поднимаясь из-за стола.
Протянув руку, он, как во сне, коснулся длинных, мягких, как лисий мех, волос, пропустил сквозь пальцы вьющиеся пряди. Девушка смотрела ему в глаза, не шевелясь и вроде бы даже не дыша. Да и сам принц замер, боясь дохнуть, словно забыв, что для того, чтобы жить, ему нужен воздух.
– Время стирать старые имена, – донеслось до его слуха, словно ветер прошелестел прошлогодними листьями. – Время любить, и время ненавидеть...
Локи показалось, что мрачный холодный лес со сгущающейся темнотой и лунным светом остался где-то в прошлом, и вокруг него больше ничего нет, кроме этой девушки, кроме вздымающихся каждые три секунды длинных, загнутых ресниц. В неверном свете колышущегося в камине огня омуты её зрачков притягивали, как магнит, и держали крепче любых цепей. Он смотрел в эти глаза и словно падал в бездну. Ему казалось, что мир плавно вращается вокруг них, словно они были центром Вселенной.
Gareth Emery ft. Gavin Beach – «Eye Of The Storm» (R.I.B & Seven24 Remix).
Ангрбода наблюдала, как выражение лица принца медленно смягчается, жёсткие складки на лбу разглаживаются. Губы тронула восхищённая улыбка, а затем он мягко прикоснулся к её волосам, провёл тыльной стороной ладони по скуле, обрисовывая край подбородка, нежно глядя ей в глаза. Он снова произнёс чужое имя, звук которого ядом растёкся по её венам, и Ангрбоде захотелось вдруг сбежать, скрыться в ночи под привычными крыльями одиночества. Но она осталась стоять под обжигающим взглядом его глаз со странно расширившимися зрачками, от которого у неё подкашивались ноги, добровольно отдавая себя на растерзание самообману, зная, что окутанный сладкой пеленой лжи, не её он видит перед собой. Пространство словно свилось в спираль, и колдунья уже не в силах была вырваться из этого круга, отчаянно хватаясь за хрупкую, готовую в любой момент разбиться потаённую мечту. Почти не дыша, она смотрела в лицо Локи, понимая, что всё это странно, неправильно, что всё не так должно быть. И пока его пальцы заворожённо скользили по её локонам, Ангрбода чувствовала, как самообман постепенно берет своё, одурманивая её сладкими обещаниями. Ей не хотелось думать о том, что всё это прекратится в один момент, разрушится ещё одной иллюзией, причинив невыносимую боль им обоим. И не будет ей за это прощения.
Локи смотрел в сиявшие перед ним глаза любимой, вдыхал её аромат, и сердце его разрывалось от отчаянной радости. Хотелось сжать её в объятиях, уткнуться лицом в волосы и говорить, говорить о том, как виноват перед ней, как ждал этой встречи, как верил.
– Я никогда больше не оставлю тебя. Я с тобой. Всегда. Навсегда.
И вдруг услышал в ответ тихое и горькое:
– Навсегда – это очень долго. Будь со мной сейчас.
Внезапно Ангрбода сделала шаг вперёд, обвила принца руками, пробравшись в складки его плаща, притянула к себе, почувствовав, как мелко дрожат широкие плечи под тяжёлыми одеждами. От прикосновения к его твердой груди странный жар растекся по телу, покрывая его испариной, дыхание участилось, во рту пересохло. Лицо его было прямо перед её лицом, и в зелёных глазах отражалось мерцание красного огня в камине, как будто в них горело пламя. Она непроизвольно облизнула губы, обращая к мужчине взгляд, полный теплоты и страстного желания.
– Люби меня, – повторила она глухо и взволнованно.
Голос девушки звучал так нежно и чувственно. Это было похоже на пламя, расползающееся по обнажённой коже. Натянутые до предела нервы не выдержали и, недолго думая, Локи в ответ обхватил девушку руками за талию. Прижимая к себе всё сильнее, он гладил её по спине, поднимаясь вверх, и, наконец, запустил пальцы ей в волосы, чуть сжимая их. Губы её были так близко. Вырывающееся из них горячее дыхание обжигало. Не в силах больше сдерживаться, принц обхватил её шею и поцеловал.
Ангрбода отчаянно впилась дрожащими пальцами в широкие мужские плечи, со странной смесью восторга и тоски осознавая, какими надёжными и родными могут быть объятия любимого. Колдунья не сопротивлялась, когда сильные руки осторожно увлекли её на широкую постель, крепко прижав к кожаному костюму так, что металлические части доспеха впились в её кожу. Успев лишь сделать незаметный жест рукой, накинув на них обоих магический полог, что невидимой стеной отделил их от всего окружающего мира, Ангрбода упала спиной на кровать, прижатая сильным мужским телом. Прикосновения Локи были сильными и властными, поцелуи глубокими, как омут, а руки – горячими, словно тысяча солнц, и до невозможности нетерпеливыми, когда стягивали с неё последнюю одежду. Его имя было единственным, что она повторяла, как молитву, чуть слышным хриплым шёпотом, когда он накрыл её своим телом. И она звала его снова и снова, ошалев от жадных прикосновений, когда её кожа пылала и плавилась под его пальцами, языком, губами, стекая то ли ядом, то ли сладким мёдом.
Они любили друг друга долго и страстно, жадно хватая воздух пересохшими ртами, тесно прижимаясь друг к другу покрытыми испариной телами, обвивая друг друга ногами, руками, становясь единым целым в пьяняще-безрассудном отчаянии, в мучительном наслаждении заполняя сгустившийся воздух несвязными криками, судорожными стонами и сдавленными всхлипами. Они познавали, чувствовали, изменяли друг друга, как ветер и камень, как лёд и огонь. Они были мгновением в Вечности.
И лишь под утро, когда дремлющие звёзды начали гаснуть на пепельно-сером небе, и тусклый рассвет прогнал с потолка ночные тени, они без сил замерли в объятиях друг друга. Локи уснул, положив голову на грудь той, которую считал своей возлюбленной, чье имя выкрикивал в порыве страсти.
Red – «Ascent».
Колдунья лежала без сна, глядя в потолок сухими глазами, перебирая слипшиеся от жаркого пота чёрные пряди слегка вьющихся волос, рассыпанных у неё на груди, слушая спокойное размеренное дыхание мужчины, с тоской и ужасом думая о том, что будет, когда он очнётся и осознает, что же произошло. О, как ей хотелось, чтобы эта ночь не кончалась вовсе, чтобы эта тишина оставалась с ней как можно дольше.
Утренние тени упали на лицо спящего, скользнув по смуглым, длинным пальцам Ангрбоды, что никак не могли оставить в покое тёмные пряди его волос. И когда она взглянула на Локи, ей показалось, что такое же желание владеет и им. Принц улыбался во сне, всё ещё окутанный сладкой пеленой лжи, не дающей увидеть реальность. Поймав эту улыбку, она осторожно провела кончиком носа по идеально прямой скуле, спустилась ниже, оставляя лёгкие поцелуи на его шее. Закрыв глаза, она пыталась представить, что всё это правда, всё это так и есть на самом деле. Пока он спит, пока его волосы скользят сквозь её пальцы, она чувствовала себя живой и почти счастливой. Но стоит ему открыть глаза – и обман раскроется. Она знала, что он не простит. Уйдёт. Покинет её навсегда. А она снова останется одна, затерянная среди колдовского леса, пропитанного холодом севера. Она сама во всём виновата, ведь, возможно, был иной способ завоевать его доверие и любовь, но она просто не устояла перед искушением и воспользовалась, как всегда, своей силой. Что бы ни произошло дальше, что бы их ни ждало – всё это её вина, всё это на её совести. Нет настолько сильной магии, чтобы могла отнести её назад на века, чтобы никогда ей не пришлось увидеть того рокового пророчества, чтобы нити их судеб никогда не пересеклись, не связались накрепко, чтобы эта ночь не отпечаталась в памяти, как самое лучшее или худшее, что с ней произошло в жизни. Невозможно вернуться в прошлое даже на несколько часов, чтобы исправить содеянное, но она ни о чем не жалела.
Огонь в камине давно погас, но Ангрбода не решалась пошевелиться, глядя на безмятежное лицо спящего мужчины, слушая спокойное биение его сердца. Затянутое тёмными тучами небо постепенно светлело. Холод – этот вечный друг колдуньи – пробрался не только в комнату, но и в её душу, впиваясь своими льдинками в самое сердце, отогревшееся этой ночью в пламени обманом похищенной любви, которая вознесла её до небес, показав лишь краешек того, каким может быть настоящее счастье.
«Осталось недолго», – с тоской подумала она, глянув на быстро светлеющее небо.
Непослушная прядь выскользнула из ладони. Колдунья нежно провела кончиками пальцев по его подбородку, по изгибу губ, наслаждаясь этими тёплыми ощущениями, стараясь запомнить их, удержать возле себя это сладкое мгновение, когда Локи принадлежал только ей и больше никому. Если бы она могла заставить время остановиться, она сделал бы это непременно. Если бы она могла, всё было бы настоящим. Однако всё это не в её власти. Остается только ждать. Каждый шаг, что она делала с мыслью пойти против своей судьбы, делался ей навстречу, лишь приближая предначертанное. Невозможно ничего ни изменить, ни остановить и ни исправить. Она потеряет его, потеряет себя, а пока... а пока она продолжает судорожно хвататься за него, обнимать его в невозможности наглядеться, насытиться его близостью.
Ангрбода замерла, словно споткнувшись о собственные мысли. Медленно повернув лицо, она наткнулась на пронизывающий, ледяной взгляд широко открытых глаз, в глубине которых разгорались алые огоньки, грозя превратиться в скором времени в небольшое вулканическое извержение.
Пояснения автора:
* Бергельмир – внук великана Имира, Бёльторн – сын Бергельмира, прародители всех йотунов.
* Вино забвения — напиток, созданный на основе «травы забвения», упоминаемой Гомером в «Одиссее». Елена Прекрасная подмешивала эту траву в стакан Телемаку, чтобы тот поменьше грустил о заплутавшем отце. В 1787 году род хищных плотоядных растений получил красивое название «Непентес», в честь травы «непенф», о которой писал Гомер.
Впрочем, учёные до сих пор не пришли к общему мнению и спорят, какую именно траву подмешивала Елена сыну Одиссея – опиум, полынь или тимьян. Некоторые считают, что легендарный «непенф» вообще не существовал в природе. И, скорее всего, речь шла о банальном опиуме.
Следующая глава: http://www.proza.ru/2018/07/16/1762