(Emil Gataullin photo)
(притча)
Стоял когда-то забор, в нем – торчал гвоздик. Маленький мальчик играл у забора — и трогал гвоздик. Гвоздик доходил мальчику до пальчиков, если вытянуть руку вверх и встать на цыпочки. А когда мальчик переставал играть, то ложился на спину и смотрел в крону яблони, где летели, как птицы, зеленые яблоки.
А потом наступала осень, птицы в яблоне пропадали – кто на землю, а кто — куда.
А потом мальчика увозили родители.
А потом таял снег.
И в саду опять появлялся мальчик.
И однажды подошел мальчик к забору и увидел гвоздь, торчащий теперь ниже обычного, — прямо перед лицом. Схватил его мальчик и думать стал.
— Что, устал? — сказала яблоня. — Ляг, смотри на меня.
— Я уже взрослый, — ответил мальчик, — и не играю с деревьями. Я хочу покурить, но стрелять мне тут, в деревне, не хочется: стрёмно, — заложить могут.
— Я могу предложить тебе тли, — ответила яблонька. – Расстели здесь газету-другую, а потом потряси – и на солнышко отнесешь. Тлюшка высохнет, ты в газетку-другую – и покури. И других угостишь… Тля моя – растопыристая… На все стороны света, ты понял?
Мальчик очень обрадовался.
Так прошло лето.
Увезли мальчика в город с несколькими пакетами тли, чтобы лучше учился. Ага.
А весной, через несколько лет, он опять появился тут, вдруг, — и все трогал свой гвоздик стоял, будто это не гвоздик. А чего? Половина жизни уже прошла. Сорок пять. Были дети теперь у него, и квартира, и отдых в Тунисе.
— Я тут все продавать приехал, — сказал мальчик яблоне. – Не нужна ты мне. Все уже померли. Некогда мне.
— Ну, решил, — продавай, — ответила яблоня. – Хотя, — нет: в прошлый раз помогло. Покури напоследок, – можт придумаешь чо.
Не хотел, было, мальчик – да дело такое. И вернулся с газетами: расстелил их под кроной, потряс – и на солнышко – и посушил.
И опять покурил, и лежит – видно, понял чего. А чего – не понять, – улыбается только.
И ушел он довольным опять: и на яблоню посмотрел, на висящие яблоки ейные, будто зеленые птицы – и свой гвоздик потрогал, примерился: был тот гвоздик мужчине до пояса.
Снова не было мальчика. Несколько лет. А потом появился, — семьдесят стукнуло мальчику. Сразу мальчик схватился за гвоздь, разговаривать с деревом стал: рассказал про любовь свою, к детству, к родителям, и про Машку свою, младшенькую, как уехала она в Америку — и не пишет.
— Поиграй со мной, — сказал гвоздик. – Ты ж любил меня!
— Ну, любил. А еще я любил тебя, яблонька, — только не говорил, — гладил дерево мальчик... — Старый я. Помирать. Честным стать мне положено.
— Может, тли моей? Напоследочек? – спросила яблонька.
Вся кора у нее потрескалась, ветки высохли, несколько штук – толстые ветки-то, надо сказать, лазить по ним было удобно. И листвы теперь тоже — не много осталось.
— Ой, а тли-то твоей — на затяжку, — улыбнулся мальчик со вставными зубами.
— Поиграй. Напоследочек, а? – сказал гвоздь.
Гвоздь теперь нашему мальчику до колен доходил - можно перешагнуть. Непонятно сие, но уж так получалось.
А как выкурил дед, так и рот свой открыл: посмотрел он на яблочки, как на зеленых птиц – и привет-пока – будто тля высушенная – разлетелася, по траве.
— Поиграй со мной, — сказала яблонька.
— Подержись за меня, — сказал гвоздик.