I.
Ходит по лесу молва. В каждую ямку, под каждый кусток заглядывает. Послушаешь, так весь лес стрекочет да перешёптывается: там-сям цокают белки, свистят бурундучки, гомонят птицы, шушукаются меж собой ужи-ящерки, ахают косули, зайцы-молчуны – и те на свой лад лопочут. Не иначе приключилось что!
– Им лишь бы языками молоть! – фыркнул старый ёж, махнув лапой – это была та самая «не та лапа», с которой, по обыкновению, он вставал каждое утро. Ёж был глуховат, и молва лишь краешком его зацепила; как тут не серчать, когда все кругом секретничают да что-то затевают, а тебе невдомёк?
– Братцы! Брааатцы!! – на полянку посредь леса выскочил очумелый заяц и, еле переводя дыхание, просипел: «Там... там такое!!!».
Тут же отовсюду сбежался суетливый лесной народец, забыв, кто охотник, а кто добыча. Медведь Берендей, собиравший неподалёку малину, и тот притопал.
– Что там, Скороход? – пробасил он.
– Ууу... – выпучив глаза, протянул заяц. – Я такого отродясь не видывал!
У Берендея подкосились лапы. Опершись на осинку, так, что та надрывно заскрипела, он проворчал себе под нос: «Ох, и не люблю я, когда что-то странное случается...».
Между тем Скороход отдышался и принялся в красках расписывать то, что видел:
– Бегу я, значит, по своей тропке, никого не трогаю. Тут в небе как загремит, да как рванёт – гром средь ясного неба! А я и смекаю: осень же, ну какая осенью гроза? Смотрю, а прямо на меня сверху какая-то махина летит-гудит, вся огнём пылает! Ей-богу, прямо на меня! У меня чуть сердце не лопнуло!
– Батюшки святы! – воскликнула лисица, представив себе поджаренного зайца, а тот продолжает:
– Едва успел я в овраге схорониться, как махина та с размаху о землю-то как хлопнется, как бабахнет! По самую маковку ушла. Огнём горит, дымом кадит – не продохнуть! Того и гляди, лес наш спалит!
Тут вперёд выступил другой, самый башковитый в лесу заяц, звали его Наум:
– Смею предположить, что лес наш посетил, говоря научным языком, неопознанный летающий объект. Сокращённо Н.Л.О!
– Неопознанный упавший тогда уж! – усмехнулась Лисица.
– Не суть важно! – строго сказал Наум. – Важно установить с пришельцами контакт!
– Контаааакт... ишь... – зашептались звери.
– То бишь, приветить гостей как положено! – уточнил Наум, и все сразу поняли, к чему он клонил. – Надобно к пришельцам посланца отправить! Есть желающие?
Самый трусливый из всех зайцев, Аяйка, вдруг как закричит откуда-то из-под куста, трясясь осиновым листом:
– А ежели они не с добром к нам? Возьмут да съедят всех – глазом не сморгнут! Лучше нам по норам спрятаться да подождать, пока не сами улетят или с голоду не помрут!
– Э, нет, так мы сами первей с голоду перемрём. Наш это лес, и мы тут хозяева! – ударил себе в грудь кулаком волк Хват. – А если надо, то мы и сами их съедим. Мне только волю дай! – и прищёлкнул острыми зубами.
– Пусть медведь встречает! Он ведь у нас самый большой и сильный. Увидят его пришельцы, решат, что мы все такие силачи, и не станут на нас нападать! – придумал Скороход.
– Меня?! – ахнул Берендей. – Братцы, у меня ж сердце слабое! Пусть волк идёт, раз хвалится!
И принялись звери рядиться, кому идти встречать пришельцев. Чуть до драки дело не дошло – шкурой своей никому рисковать не хочется.
– Я пойду! – вызвался вдруг старый ёж, которого в пылу спора сперва никто и не заметил. – Пожил я своё, теперь и помереть не страшно, ежели чего... Да и колючками эту вашу махину попотчевать могу! Ежели чего... – ёжик важно вздёрнул острую мордочку, ощущая торжественность момента.
– Дед Колюка дело говорит! – обрадовались звери, да на том и разошлись.
II.
Засобирался Колюка засветло, едва лишь пошла на убыль недолгая весенняя ночка. Наточил колючки, прилизал шёрстинки и напоследок полил любимую ёлочку в горшочке. На случай обороны запасливый Ёж приберёг в чулане крепкую палку с острым суком; прихватив её и заперев двери на замок, он потихоньку засеменил навстречу своей неведомой судьбе.
«А ну, есть кто живой?!» – воинственно крикнул Ёж, приблизившись к тому самому месту, о котором говорил заяц-гонец. Седые колючки торчали во все стороны, глазки грозно сверкали, но если бы вы его видели, то наверняка не сдержались бы от смеха.
Заяц не соврал: по самую крышку уходила в землю несуразная, обгорелая громадина, похожая на... старую кастрюлю. Валом валил из-под неё густой, банный пар, а изнутри доносилось как будто бы негромкое клокотание. Трава и деревья вокруг походили на обгоревшие спички, а в воздухе стоял тяжёлый запах гари. Осмотревшись, Колюка осторожно постучал о закопчённый бок «кастрюли». «Бам-бам» – гулко отозвалась она, и звук так понравился Ежу, что он стукнул ещё раз: «Бамммм...».
«Дзинь!» – внезапно отозвалось сверху, и тяжёлая крышка железяки немного приподнялась. Из-под неё стали вырываться облачка горячего пара, и стало душно как перед грозой.
– Фух... – утёр пот Колюка. – Ну и парилка! Но чем это так пахнет?
Чем-то вкусным, приятным наносило из-под крышки неопознанного объекта, у Ежа даже слюнки потекли. Походив возле него кругами, постучав палкой, Колюка совсем притомился и, улегшись неподалёку в травке, стал гадать, что там, внутри этой «кастрюли». «Гречневая каша... или грибной суп. Нет-нет, это же компот!» – самые разные блюда попеременно приходили ему на ум; с удовольствием смакуя запахи, он не заметил, как сладко задремал. В старости, случается, то и дело тянет поспать. И, кажется, всего-то на минуточку прикорнул... Слышит сквозь сон старый ёжик, будто молвит ему кто-то елейным голосом:
– Ёженька, чего тебе хочется?
– Пирога бы яблочного... – не открывая глаз, ответил Колюка. Во сне ведь можно всё, что хочешь.
– А ещё?
– Чаю да ирисок!
– Кушай на здоровье!
Подскочил Ёж на месте: ах! Стоит перед ним кусок горячего пирога на блюдце, ириски и душистый чай – как и заказывал. А вокруг никого, только всё так же парит из-под своей крышки неведомая железная громадина.
– Погляди-ка, не снится! Эх-ма! Помирать, так со смаком! – крякнул порядком проголодавшийся Колюка и быстренько расправился с угощением. Как тепло, как хорошо ему сделалось! Повеселев, он даже слегка осмелел:
– Хочу, – говорит, – блинов с повидлой!
– Угощайся, колюченький! – пропел красивый голос изнутри неопознанного объекта, и сей же миг Колюка получил своё лакомство – как по волшебству! Да кому о таком не мечталось!
– Ох, всё, наелся... – облизал Колюка ложку, смолотив ещё и две порции каши с маслом. – В жизни такой вкусноты не едал! Только ж придётся со всеми делиться... Понабежит обжорная команда – подчистую всё сметёт! Уфффхххх!! – за-фырчал Ёж, тряся когтистым кулачком. Настроение его резко испортилось.
Разозлился Колюка, даже глаза от злости покраснели. Подбежал к железяке и прижался к ней, как к родной. – Ну уж дудки! Моя кастрюля, я её первый открыл! Нечего тут всем подряд кормиться!
«Спрячу в овраге!» – осенило Ёжика, и принялся он толкать железную громадину, кряхтя и отдуваясь, да только ни на чуточку она не сдвинулась. «Небось битком едой набита» – выбиваясь из сил, думал Колюка и свирипел пуще прежнего. Заскворчало тут что-то внутри железяки, заворочалось, щёлкнул мудрёный механизм, и вдруг ёжик, сам не ведая как, провалился внутрь неопознанного упавшего объекта...
III.
Разожмурился ёжик: так-так-так... А где ж еда? Где ложки-плошки-поварёшки? Всё какие-то лампочки мигают, ровно что новогодние фонарики, рычажки сами собой движутся, кнопки перещёлкиваются, а посредине всей этой иллюминации чёрный ящик в проводах стоит, а над ним окошко, через которое видать всё, что снаружи деется; бегут друг за дружкой поверх стекла бессчётные цифры да буковки, будто мураши по тропочкам.
В один угол сунулся Колюка, в другой, там-сям потарабанил лапками – заперто. Наглухо. «Вот те на! Заманили и как кильку в банке замуровали! У-ууу, подлая консерва!» – опять разозлился Ёжик и принялся колотить палкой по всем подряд кнопкам: «А ну открывайся!».
«Запущен запасной двигатель!» – вдруг мелодично пропел откуда-то сверху красивый голос, и неопознанный упавший объект, загудев шершнем, весь затрясся. С каждым мигом гул нарастал, и теперь уже внутри стало парко как в бане; внезапно раздался оглушительный хлопок, железяку выдернуло из земли и подбросило вверх. Ох, и перепугался Колюка, едва успев вцепиться за какой-то поручень! Но железяка и не думала падать назад на землю, а застыла в воздухе, над лесом, как подвешенная, теперь уже ровно и тихо вибрируя.
– Уф-уф-уф... – заотдувался Колюка, ошарашенно озираясь по сторонам, и вдруг замер: в окошечко проглядывала небесная бирюза, отороченная пломбирно-белыми облаками. Мимо пролетали удивлённые птицы и одуванчиковые пушинки, и, казалось, стоит лишь на миг закрыть глаза, и тут же сам превратишься в лёгкое облако и медленно поплывёшь вслед за ветром... «Как же ж?» – дрожащим голосом промямлил Колюка.
– Ёженька, поверни, пожалуйста, вот этот рычаг! – вновь совсем рядышком раздался всё тот же прекрасный голос, и на уровне носа ёжика замигала, призывно пиликая, ярко-зелёная лампочка – аккурат под нею располагался рычаг, запечатанный в прозрачную коробочку.
– Делать мне больше нечего! – заворчал ёж. – Заманили, похитили, на верхотуру подняли, а я ещё им рычаги поворачивай! Всю жисть мечтал, как же!
– Не висеть же здесь вечно... – задумчиво молвил голос. И то верно. Колюке показалось, что уж сто лет прошло с тех пор, как он покинул свой домик, к тому же и солнце уже стало клониться к закату.
– Ладно, дёрну я за твой дурацкий рычаг! – сдался ёж. – Но сперва отвечай: кем будешь? И куда это я попал?
– Я межгалактическая самоуправляемая исследовательская космокапсула "НИЯ", обладающая искусственным интеллектом и функцией осуществления заветных желаний...
– Фффу, как много длинных и непонятных слов! – возмутился ёж. – Давай-ко покороче!
– На вашу планету меня отправили с важной миссией – понять, что за существа вы, земляне, и собрать о вас данные: кто где обитает, как живёт и чего желает. Долгие годы я странствовала по Земле, побывав на обоих полюсах, на всех континентах и островах, во всех океанах, морях и реках этой планеты. Но приземление здесь, в ваших лесах, оказалось неудачным: из-за аварии я не могу управлять полётом, и тогда мне пришлось заманить тебя хитростью, чтобы просить о помощи. Чтобы завершить миссию, я должна найти и изучить ещё один вид живого существа, а затем переслать данные в свою галактику. Взамен обещаю вернуть тебя домой в целости и сохранности с вознаграждением за помощь.
Покумекал ёжик своей колючей головой. Теперь-то его в лесу заметят, теперь-то зауважают! Как же! Был-то он обычным скрягой-врединой, а теперь и космический пилот, и научный сотрудник, да что там – герой! От гордости Колюку едва не распёрло. Надувшись, чтобы соблюсти важность момента, он приблизился к прозрачной коробке, откупорил её и осторожно повернул рычаг. Сей же миг космокапсула мягко подалась вперёд.
– Хорошо! – похвалила его НИЯ. – Это рычаг управления полётом. А ты, Ёженька, теперь пилот! Летим же скорей на поиски разума!
IV.
Ёжик, сжав рычаг в обеих лапках, поворачивал его то вперёд, то назад, покуда не приноровился, и ему даже понравилось рулить; пейзажи за стеклом иллюминатора перестали прыгать, и космокапсула, наконец, выровняла свой полёт над лесом.
– Внимание! Замечено живое существо! – прозвучал голос НИЯ, и на экране высветилось изображение в сеточку: длинные уши, стоящие торчком, перепуганные глаза, серая шубейка, хвостик – круглый пушок и длинные задние лапы.
– Так это ж заяц! – догадался Колюка.
– Заяц-русак. «Lepus europaeus»... – подтвердила НИЯ.
– Знаем мы этого Лепуса... – усмехнулся Колюка. – Аяйка это – бояка местный, трус известный! Его, что ли, ты искала?
– Нет, не его. Мы ищем человека, – сказала НИЯ. Ёжик оторопело протянул:
– Человееека? Да я его отродясь в тайге не видел! Мне ещё прапрабабка о людях сказывала, да только и она о них от своей прабабки слышала. Там, на Той Стороне, деревня заброшенная, но люди там, кажись, сто лет не живут.
– Держим курс на деревню! – бодро отчеканила НИЯ.
Покинув лес, они пролетели полями вдоль реки, и на берегу её отыскали деревню – верней сказать, то, что от неё оста-лось... Заброшенные, оглохшие от тишины, стояли на заросших дворах старинные дома с просевшими крышами, за-павшими окошками, ветхими сарайками, чёрным да ржавым хламом, оплетённым травой; то и дело мелькали меж них ласточки и вездесущие воробьи, хорьки-горностайки, да густо зеленели, возвышаясь стеной, заросли непобедимого бурьяна. Космокапсула медленно облетела деревню, исследуя каждый её уголок, но кроме птиц, хорьков, мышей и других мелких существ, её приборы никого не находили. Колюка выключил сканер и тихо спросил:
– Неужели, облетев всю нашу планету, ты не встретила ни одного человека?
– Увы, – столь же тихо ответила ему НИЯ. – Теперь я облетела всё, но мои приборы обнаружили одни лишь ветхие человеческие жилища и предметы быта, что когда-то были нужны людям. Очевидно, что их самих на Земле нет давным-давно...
– Так где ж нам тогда их искать??
НИЯ недолго помолчала. Стало слышно, как тихонько урчит в железном нутре запасной двигатель, как шелестят в своей работе почти невидимые пластины крыльев, подрагивая и блестя – точь-в-точь стрекозиные. Без сомнений, НИЯ была живой, пусть, и не из плоти и крови состояло её тело. Это Земля сделала её живой. Это здесь она научилась улыбаться невидимой своей улыбкой, наблюдая игру звериных детёнышей, и переживать за добычу, которую преследовал хищник. Глубоко в её проснувшейся душе запечатлелись яркие, многоцветные и столь непохожие друг на друга земные закаты и рассветы, радуги и туманы, северные сияния и звездопады. И ах, как ей хотелось бы повстречать Человека, узнать и попытаться понять его своими мудрёными приборами! Наверняка, Человек должен быть самым удивительным существом на этой планете!
– Во что бы то ни стало и где бы то ни было я его отыщу! – сказала она наконец.
– И я! И я хочу с тобой, Ниечка! – вскричал Ёжик. Стыдно признаться, но не только из-за дармовых лакомств он успел привязаться к этой летающей кастрюле. Колюка успел полюбить синюю вышину, куда она его подняла, прекрасные просторы, которые она ему показала, свободу полёта, неведомую ему раньше. Ни за какие коврижки не захотел бы он возвращаться к своей прежней скучной стариковской жизни.
– Без тебя, Колюка, я его и не найду. Мне по-прежнему не улететь далеко без пилота, – сказала НИЯ ласково. Ёжик за-смущался и даже чуток покраснел, а потом плюхнулся в кресло пилота, ухватился за рычаг и бодрым капитанским тоном возвестил: «Полный вперёд!».