1
Я помню день! Ах, это было счастье!
С тобою в первый раз мы встретились вдвоем!
То было осенью, в печальный день ненастья,
Но мы весны уж лучшей не найдем.
Б.Борисов
В первых числах сентября заведующий кафедрой Валерий Петрович попросил Наташу, студентку 4-ого курса филологического факультета, помочь ему. По какой-то причине лаборант их кафедры Ирина Ивановна не вышла в этот день на работу. Валерий Петрович – маленький, коренастый, подвижный, с небольшой залысиной на лбу, едва прикрытой жидкими каштановыми волосами, и с вечной улыбкой на лице. Словно он надел ее однажды и забыл снять. Но первое впечатление иногда бывает обманчивым. Стоило только Валерию Петровичу заговорить, как волевые, басовитые нотки его голоса заставляли любого, кто имел с ним дело, от студента до преподавателя, подтянуться и настроиться на деловое общение. Валерий Петрович в первую минуту знакомства, еще ничего не произнеся, очаровывал человека, уже настроившегося на легкое, приятное общение, потом ошеломлял звучным голосом и, не давая времени опомниться, брал в оборот. Он знал за собой такую особенность и даже довольно успешно пользовался ею – и в шутку, и всерьез.
- Сегодня к нам должен прийти оформляться молодой преподаватель Сергей Александрович. Он сменил тему диссертации, руководителя, кафедру и теперь будет работать у нас, - предупредил Валерий Петрович.
Наташа видела этого преподавателя раньше, только всегда мельком, издалека, однако сумела разглядеть, что Сергей Александрович - очень привлекательный молодой человек. Несомненно, он знает об этом. И знает то, что очень нравится женщинам. О своей внешности Наташа старалась не думать. Еще в школе один ее одноклассник – высокий, худощавый, задумчивый юноша – называл ее Венерой. Но у него вообще был странный вкус, поэтому Наташа не прислушивалась к его мнению. Из этого она сделала только один вывод – что она не современная.
Наташа, конечно, пыталась что-то изменить в своей внешности при помощи косметики, но стоило ей только взяться за пудру, тушь и тени, как все это осыпалось ей в глаза. Она отчаянно моргала, из глаз выкатывались крупные слезы и смывали все ее труды. И Наташа, расстроившись, потом уже долго не бралась за все эти кисточки и щеточки. Да и некогда было. И не было на примете человека, ради которого она готова была бы терпеть такие пытки.
Наташа сосредоточенно набирала текст за компьютером, когда на пороге появился Он, чье имя не оставляло равнодушной ни одну студентку их огромного женского факультета. Кроме Наташи. Ее никогда не интересовали самовлюбленные ловеласы, коллекционирующие разбитые женские сердца. А в том, что он был именно таким, Наташа не сомневалась.
Сергей Александрович явился в новом кашемировом пальто, удлиненном, стального цвета. Будь на месте Наташи другая студентка, она бы непременно отметила, что это «ARMANI» или «Burberry». Во всяком случае, пальто явно заявляло о принадлежности его владельца к высшему обществу. Но Наташа совершенно не разбиралась в брендовых вещах, поэтому вскользь отметила лишь то, что в распахнутых полах пальто Сергей Александрович принес с собой осеннюю свежесть вперемежку с сыростью и тончайшим кленовым запахом. Русые пряди вспенились от ветра и влаги.
- Давайте знакомиться! – заулыбался он уже с порога и уверенно направился к Наташе, мгновенно заполнив собой все пространство маленькой кафедры, словно набежавшей волной.
- Наташа, - нарочно не совсем приветливо отрезала студентка, пытаясь побороть волнение, и уставилась в монитор, давая понять, что на этом разговор окончен.
- Наташа, милая Наташа,
Как мне нужна улыбка Ваша! –
ласково промурлыкал молодой преподаватель, артистично опираясь руками о стол и заглядывая в глаза ошеломленной «лаборантки». Ему приятно было наблюдать, как смущаются и вспыхивают студентки и молоденькие коллеги-преподавательницы. Он не видел ничего плохого в легком флирте.
Совсем другое дело Наташа. Радоваться ли ей, что она стала объектом внимания «первого жениха» факультета или оскорбиться, потому что еще никто никогда не обращался к ней заигрывающим тоном? Неискушенная душа «заблудилась» в лабиринтах взаимоотношений…
- Наташа, ты опаздываешь на лекцию! – с трудом сдерживая смех, и тем не менее очень внушительно, произнес завкафедрой Валерий Петрович. О, ужас! Все это время он был здесь – забравшись на стул, что-то искал на полке, надежно прикрытый дверью массивного старомодного шкафа. А Наташа оказалась вовсе не лаборантом, а студенткой! Сергей Александрович покраснел.
А Валерий Петрович, словно еще не вполне насладившись произведенным эффектом, добавил:
- Кстати, Наташа, ты теперь можешь обращаться к Сергею Александровичу за помощью по написанию курсовой, - и протянул остолбеневшему преподавателю вешалку.
Под брендовым пальто скрывались вполне обычные джемпер и джинсы, купленные в самом обычном гипермаркете на распродаже.
С тех пор Сергей Александрович старался избегать встреч с этой студенткой. А Наташа… писала курсовую о мистической силе слова в поэзии Цветаевой и думала о мистической силе взгляда серо-голубых глаз их нового преподавателя. Она больно щипала себя за руку, колола булавкой, взывала к разуму, но… все было напрасно.
Наташу и пугало и радовало то, что Сергей Александрович будет проводить у них семинары. Это значит, что придется общаться с ним, а она еще не представляла себе - как. Но это позже, а пока ее ожидала поездка в Болдино на целых два дня. Там жила подруга Наташи, она пригласила ее в гости.
Ранним утром 30 сентября Наташа бродила по аллеям Пушкинской усадьбы, вороша ногами листву и мечтая о чуде. Хотя бы о маленьком. А ведь эта поездка, этот рывок из городской суеты, уже сама по себе была чудом. Особенно золотые кленовые звезды, таинственно покоившиеся на темных водах пруда. Глаз отвести невозможно! В этой роскоши природы и одиночества Наташа чувствовала себя хозяйкой Усадьбы. «А ведь сегодня праздник Веры, Надежды и Любви», - вспомнила она.
- Это судьба!
Наташа вздрогнула, услышав знакомый голос.
– Вот я и встретил свою Наталью Николаевну. Такое бывает только раз в жизни.
Со стороны беседки навстречу Наташе шел по золотому кленовому ковру… Сергей Александрович! «Это судьба!» - отдалось гулким эхом в ее сердце. А Сергей Александрович уже на ходу снял с себя роскошное пальто и накинул Наташе на плечи, словно выражая этим жестом, что отныне она принадлежит ему.
Он был здесь по работе. Приехал накануне, чтобы утром решить все вопросы и поскорее вернуться в город. И не смог отказать себе в удовольствии прийти на полчаса пораньше и прогуляться по Усадьбе.
Они брели вдвоем по аллее, и все золото Осени щедро осыпалось к их ногам. Щеки Наташи раскраснелись от волнения, непослушные пряди выбились из-под берета. Она только попыталась поправить прическу, а Сергей Александрович, запрокинув голову к небу, на всю Усадьбу раскатисто закричал:
- На-та-ша-а-а!.. Вы и так кра-си-ва-я-а-а!..
Гулкое утреннее небо, как мощный динамик, стократно усилило звук. Взлетели с деревьев и стали перекликаться на все голоса встревоженные птицы, зашуршали всеми листьями встрепенувшиеся ветви… Такое бывает только раз в жизни! Наташа испугалась и съежилась. Ей казалось, что теперь не только вся Усадьба – вся Вселенная знает о том, что она красивая. И, кажется, любимая? Ей почему-то очень хотелось в это верить. Ведь это же само собой подразумевается!
С этого дня однообразная жизнь Наташи окрасилась в радужные красно-желтые тона. У нее было воспоминание. Была смутная надежда. На что? На то, что внезапно зародившееся в ней чувство окажется взаимным? Неужели она влюбилась? В этого пустого, недалекого, как ей тогда казалось, человека, в которого влюбляются все? И все-таки Наташа нашла оправдание своему чувству. За улыбкой, за тихим сиянием глаз Сергея Александровича она разглядела неуловимую печаль. Настолько неуловимую, как аромат неведомого растения, теплый, с терпкой ноткой, случайно, лишь на мгновение, принесенный ветром и тотчас растаявший.
Как приходит любовь? И любовь ли то, что она сейчас испытывает? Наташа не знала. Но внезапно ночью, словно от толчка, она проснулась с совершенно ясным сознанием: она любит. Наташа в растерянности приподнялась на кровати в надежде, что это чувство рассеется, как утренний сон. Но оно не рассеивалось. Оно было ясным, как белый день. Наташа поднялась и бесцельно бродила по комнате – от окна к кровати, от кровати к двери и обратно… Когда-то давно, в пятом классе, она писала стихи, а потом перестала так же неожиданно, как и начала. Сейчас, этой ночью, поэтическое состояние снова нахлынуло и захватило ее.
Вот и кончилось Болдино. Будни
Разбросали безжалостно нас.
Сколько б ни было пройдено, трудно
Без улыбки мне вспомнить о Вас.
Смех и шалости сердца и голоса, -
Может, в шутку, а может, всерьез, -
Золотистым листом из автобуса
Разыгравшийся ветер унес.
Мы уже не смешные, не хмурые.
Но не надо сердца на засов!
Разбросаю по комнате бурые
Отголоски бессонных часов…
Теперь стихи посыпались золотым дождем. И все они были посвящены ему, Сергею. И что же теперь со всем этим делать?
Ее слух теперь был настроен на «его волну». Она всем своим существом ощущала неуловимую вибрацию воздуха, исходящую от этого человека, ворвавшегося в ее жизнь и ставшего в ней самым главным. Наташе очень хотелось отдать его под невидимую и самую надежную защиту всех Небесных сил! Более того, весь смысл своей жизни, до этого непонятный, туманный, она теперь видела в спасении любимого человека. И каждый новый стих был об этом.
Помолюсь и земные поклоны
Положу у Пречистой иконы.
И дыханием Образ согрею,
Прошептав: «О заблудшем Сергее…»
Нежданно обрушившаяся любовь привела Наташу в храм и потихоньку учила молиться.
Она, занимавшаяся творчеством Цветаевой, знала силу слова. Знала, что в поэзии присутствует нечто магическое – не на шарлатанском, а на самом высоком уровне, когда создается мощная поэтическая реальность. «Стихи сбываются», «стихи наколдовывают», читала она в переписке Цветаевой и… «наколдовывала» себе и Сергею Александровичу счастливую судьбу.
Написанные и не находившие читателя строки не давали Наташе покоя. Ее чувство было настолько глубоко, что она бережно оберегала его от чужих взглядов и пересудов, даже от подруг. А иногда, как ей казалось, даже от самой себя. Наташа знала из переписки Пастернака, что истинная, высокая поэзия та, где не упоминается слово «люблю», но все и так ясно, потому что каждая строка пронизана любовью. Именно так она и писала, надеясь и себя не выдать, и чувство передать. И ей даже казалось, что у нее это получается:
Так хочу шелестящим пеньем
Поскорей угодить царю,
Что, наверно, в костре осеннем,
До зимы не дожив, - сгорю.
Я устала не от усталости,
И не вдох распирает грудь:
Все мои осенние шалости
Собрала в ней, чтоб выдохнуть.
Мне стихами закройте очи,
Когда их погаснут огни.
В них мои бессонные ночи,
В них мои безумные дни!
Стихи были словно «бомба» под подушкой! И когда Сергей Александрович предложил написать реферат о поэзии Серебряного века, Наташа решилась на самоубийственный шаг – переместить эту «бомбу» под его подушку! Вместо реферата она сдала преподавателю толстую подборку своих болдинских стихов. И ждала. Ощущение сгущавшихся туч и неумолимо приближавшейся грозы не покидало отчаянную студентку, но она не жалела о том, что рискнула.
Объяснение произошло через неделю в коридоре.
- Наташа, спасибо огромное. Я даже всплакнул, когда читал, - тихо, как будто виновато произнес преподаватель. – Такое бывает только раз в жизни.
Было видно, что он растерян. Он стоял, весь как будто обмякший, и не знал, что ему делать.
- Значит, Вам понравилось? – также растерянно спросила Наташа, чтобы поддержать разговор.
- Да… Я даже не выдержал и решил показать сестре. Она тоже филолог и в поэзии разбирается лучше меня. Мне очень важно было услышать ее мнение. Сестре очень понравились стихи. Она была потрясена…
Такое признание Наташу словно обожгло. «Она была потрясена!» Еще бы! Только, конечно, не талантом автора, а его отчаянным шагом! Этот горе-герой ее романа рассказал все сестре, сестра расскажет еще кому-то… и ее тайна станет предметом обсуждения всего факультета!
Но Сергей Александрович казался таким притихшим и таким не похожим на себя. И у Наташи не было сил возмущаться. Она решила спасти положение по-другому:
- А как Вы вообще понимаете поэзию?
Вопрос застал преподавателя врасплох. Его любой вопрос сейчас застал бы врасплох. И Наташа решила снова помочь ему:
- Вы приняли стихи на свой счет, согласно мужской логике? Или как абстрактный художественный образ?
- На свой счет.
- А я создавала образ! – победоносно заявила студентка.
Сергей Александрович еще больше поник и ссутулился. Наташе стало жаль его:
- Я пошутила насчет образа. Это все посвящено Вам. Я не хочу отбирать у Вас этот подарок.
Они расстались сумбурно, почти сбежали друг от друга.
И все-таки, кто не рискует, тот не пьет шампанского! Как же это верно! Недели через две, вечером, преподаватель и студентка сидели на кафедре вдвоем и пили втихаря «Букет Молдавии» - подарок абитуриента, успешно сдавшего зачет. На закуску была шоколадная конфета, случайно оказавшаяся в сумочке у Наташи. Ее тоже кто-то угостил. Они сидели за массивным деревянным столом напротив друг друга. Сергей Александрович был в джемпере, больше напоминавшем студенческий, - темно-серый, с тремя белыми горизонтальными полосами на груди. Он очень подходил к грустным серым глазам преподавателя. Сергей Александрович сосредоточенно смотрел на нож, которым Наташа разрезала конфету. Он думал о том, что же происходит между ними. Ему было о чем задуматься, ведь впервые он потерял контроль над ситуацией. Сергей Александрович привык просчитывать шаги людей, как в игре в шахматы. А Наташу «просчитать» не смог. Он не знал, что будет дальше.
- А вы что же… верующая? – осторожно поинтересовался преподаватель и, получив утвердительный ответ, посмотрел на студентку с нескрываемым недоумением. – Я даже не ожидал…
Сергей Александрович насторожился. С одной стороны, его это признание отпугивало, а с другой – было любопытно. В его окружении таких людей еще не было. Наташа знала об этом, знала о его отношении к Церкви от однокурсников. «Ну и что, что он скептически относится к Церкви и к «попам». Я буду любить его и молиться за двоих. Я сильная!» - убеждала она себя.
Сергей Александрович рассуждал по-своему. Ему почти 30 лет, и он до сих пор один, а Наташа его любит, как никто еще не любил. Он понимал, конечно, что она с удовольствием разделит с ним единственное, последнее, что у нее есть, как делила сейчас эту конфету. Но этого было не достаточно. Сергей Александрович чувствовал, что сейчас, в эту минуту, у него есть власть над своим сердцем. Он может открыть его, а может захлопнуть. Безусловно, Сергей Александрович был утонченным человеком, эстетом, и ждал необыкновенной любви, как ждет ее всякий человек, хотя не всякий осмелится в этом признаться. Но он был нищим. У него не было нормальной зарплаты, не было собственного жилья в городе. Он не умел выпивать с нужными людьми и налаживать отношения. У него не было, в конце концов, амбиций и желания «шагать через головы». Сергей Александрович ждал любовь, которая по мановению волшебной палочки разрешила бы все его проблемы – и душевные, и материальные. Он, далекий от религии, ждал чуда. А жизнь подкинула ему такую же нищую студентку, как и он сам. Было о чем задуматься…
- Я старше Вас на пять лет. Я могу ходить в одном-единственном джемпере и брюках, а Вам надо одеваться, - после долгой паузы виновато произнес он, отведя взгляд в сторону. – Я не смогу обеспечить семью…
Наташа понимала, что если она живет очень скромно, то он производит впечатление человека, все имущество которого – только это шикарное пальто, которым он так заботливо укрывал ее в Болдино, словно обнимал. И откуда только оно взялось у него? Студентки шептались, что этот дорогой подарок преподаватель получил от богатой невесты. Но что-то разладилось в их отношениях, и свадьба не состоялась. А вот пальто осталось. Но Наташа не собирала сплетни по пыльным углам. И сейчас больше всего ее интересовало только одно: почему он решает за нее, что ей надо?
- Меня устраивает мое материальное положение.
- Вы поймете меня позже… когда-нибудь…
Пауза затянулась.
- Ведь главное – дело, - первым нарушил молчание преподаватель, чувствуя себя немного виноватым. – Вы согласны со мной?
Наташа кивнула. И тотчас же мысленно отругала себя за это. Ну почему она всегда с ним соглашается, даже когда не согласна?
В этот вечер Сергей Александрович впервые провожал Наташу до остановки. Плывя рядом со своим героем, словно в невесомости, она рассеянно ступала в лужи и не видела светофоров и мчавшихся машин.
- Вас нельзя выпускать одну на улицу, - заметил Сергей Александрович. – Или Вы так много выпили? Ну и молодежь пошла!
Наташа даже не поняла, шутит преподаватель или это его раздражает. Но что она могла поделать, если, идя рядом с любимым человеком, она была пьяной без вина и видела его и только его! И ее сердечное давление зашкаливало вопреки всем прогнозам. Когда Сергей Александрович говорил, Наташу словно оглушало, она ловила обрывки его речи, пытаясь связать воедино, и смотрела виноватым взглядом. А когда он молчал, его молчание было для нее красноречивее любых слов! Она читала по глазам и чувствовала себя в своей стихии. Бывает и такое.
Если бы Наташа умела слушать людей! Но у нее были такие учителя, которые учили ее слушать только собственное сердце. А женское сердце иногда сродни женской логике. Наташа чувствовала себя блондинкой за рулем. Нужно что-то предпринимать, «разруливать» ситуацию, а она не знала, как ее «разруливать». Мысли в голове смешались, а сердце тут как тут, подсказало: «Мужчины любят красивых. Но ты уже была красивой, и это не помогло. Значит, надо стать умной. Некоторые предпочитают умных». И она стала умной! Подготовила такую курсовую – просто ахнешь! Они сидели с Сергеем Александровичем вдвоем на кафедре и разбирали ее научный труд.
- Вы читали эту книгу? – радостно воскликнул Сергей Александрович, назвав труд какого-то неведомого Наташе автора.
- Нет, не читала.
- Странно…
- А этот автор Вам знаком? – снова назвал он незнакомую фамилию.
- Нет, не знаком. Я никогда не слышала об этих авторах и уж тем более не читала их книг.
- Вы что же, значит, сами все это придумали? «Изобрели велосипед»? – его удивлению не было конца.
Наташа ликовала! Конечно, как же она не догадывалась раньше: такому умному преподавателю нужна умная спутница жизни! Всё потихоньку налаживалось. Они по-прежнему засиживались на кафедре, болтая обо всем на свете, а потом он провожал ее на автобусную остановку. Иногда, по поводу и без повода, дарил красивые открытки и книги.
Однажды они, как обычно, сидели на кафедре. Сергей Александрович попросил Наташу не ходить на семинар другого преподавателя, а она не смогла ему отказать. Полтора часа счастья вместо скучного семинара, который она забудет, едва успев выйти из аудитории! Сергей Александрович, на правах старшего по званию, говорил без умолку. А Наташа даже и не пыталась вступать в диалог, понимая, что сейчас от нее не ждут ответа. Она слушала, улыбалась, вспыхивала, поймав его многозначительно-кокетливый взгляд. И этого было вполне достаточно для счастья. Однажды их застала за таким времяпрепровождением Тамара, однокурсница Наташи. Она потом недоумевала: «Как это у тебя хватает терпения слушать его? Это ж с ума сойти можно! Я бы сбежала!»
А этот день Валерий Петрович устраивал для преподавателей фуршет в честь своего возвращения из Швейцарии. Он привез огромную коробку изысканных шоколадных конфет с портретом швейцарского короля. Коробка величиной в половину письменного стола, и все конфеты разные – ни одна не повторяется! Сергей Александрович с довольно серьезным видом протянул Наташе на ладони три конфеты:
- Я украл это со стола у Валерия Петровича… - и повторил еще громче и настойчивее: - Я украл это для Вас!
Никого в этот миг не было счастливей Наташи. Никто еще не совершал ради нее подвигов. А для Сергея Александровича это было самым настоящим подвигом. Само слово «украсть» ну никак не вязалось с его образом и характером. Наташа хотя бы на миг попыталась представить, что было бы, если бы Сергея Александровича «застукали» за таким занятием. Позор! И все-таки она расплывалась в улыбке от счастья. Для нее эти три конфеты были словно три орешка для Золушки из старой детской сказки.
В этот момент на кафедру зашел молодой преподаватель Вячеслав Сергеевич. Он был явно не в духе. Мрачноватый взгляд бросал оттенок на цвет лица и контрастировал со светлыми волосами. Сергей Александрович, обрадовавшись появлению еще одного собеседника, заявил, словно кокетничая, своему коллеге-преподавателю:
- У меня с четвертым курсом – роман!
Зачем он это сделал? Наташа вспыхнула от неожиданно смелого заявления всегда осторожного в таких вопросах Сергея Александровича. А еще больше от того, что она не могла решить сейчас для себя: радоваться ей по этому поводу или расстраиваться. Она не собиралась делить любимого человека со всем курсом.
Вячеслав Сергеевич, закладывая в портфель рефераты, только едва кивнул головой, решив не вступать в диалог.
- А мы вот рассуждаем в неформальной обстановке о поэзии Серебряного века, - не отступал Сергей Александрович, словно поставив себе цель разговорить коллегу. - Вячеслав Сергеевич, Вы только посмотрите на Наташу: она вся такая серебряная! Ее в кино снимать надо!
Наташа снова вспыхнула от волнения.
- Я вижу, - буркнул Вячеслав Сергеевич. – Студентки любят строить глазки молодым преподавателям.
Эта фраза была брошена в никуда, но, отрикошетив, вонзилась в самое сердце оскорбленной студентки. Наташу бросило в жар уже от стыда и обиды. Ее совершенно напрасно обвинили в том, чего она не совершала. Строить глазки она не умела. Первая мысль была: бежать отсюда немедленно! Но этим она только подтвердит то, в чем ее обвиняют. И Наташа осталась, ни слова не проронив в свое оправдание. Даже Сергей Александрович, такой красноречивый в этот день, многозначительно молчал. А Вячеслав Сергеевич, быстро собравшись, ушел.
Даже много времени спустя Наташа не могла решить для себя, правильно ли она поступила тогда, промолчав. Может, все-таки стоило возмутиться?
Пару раз Сергей Александрович задумчиво повторил ей при встрече: «Нам с вами есть о чем поговорить», - подразумевая под этим что-то одному ему ведомое. Но так и не заговорил об этом. Если бы заговорил, то Наташа непременно узнала бы по его голосу, по глазам. Что-то останавливало его… А в июне, за несколько дней до последнего в эту сессию экзамена, он подарил ей толстую книгу В.В. Розанова «В темных религиозных лучах». Наташа запрятала ее от себя самой в самый дальний угол книжного шкафа, чтобы спокойно прочитать после сдачи экзамена, но не утерпела и открыла уже на следующий день. И зачем только она сделала это?!
Наташа, благодаря филологическому образованию, прочитала много книг, но ни одну из них она не воспринимала так, как эту. Она ощущала себя один на один с автором. И этот автор бросил ей в лицо оскорбление, потом дал пощечину, и другую пощечину, поскольку она не отвернулась от книги, а продолжала читать дальше. Потом ее били, валяли в грязи, таскали за волосы. Наташа рыдала, все тело у нее болело, как от реальных побоев. За эту книгу Розанова собирались отлучить от Церкви, но не успели: грянула революция, умер самый главный обвинитель. И она, дочитав до конца, была рада, что не успели. Последние страницы успокоили ее. Автор, этот незримый противник, в конце концов протянул ей руку, помог подняться, отряхнул, погладил по голове и извинился, признавшись, что человек без Бога ему не интересен. Она поняла и простила Розанова, но долго не могла простить Сергея Александровича, который ей эту книгу подарил, который незримо присутствовал, когда Наташа плакала и терпела невыносимую душевную боль, но так и не погладил по голове, не попросил прощения. Она прочитала в этой книге то, что он думает о православных людях, а значит, и о ней. Так вот о чем преподаватель не решался заговорить сам и предоставил это знаменитому философу. Он всегда искал поддержку у третьих лиц.
Тот последний экзамен, к которому так и не смогла подготовиться, Наташа сдала как во сне. Запомнила только учебник у себя на коленях, затемненные очки - непременный атрибут преподавателя Владимира Ивановича, рассказанный им анекдот и смех. Наташу спасло именно то, что она еще могла смеяться, как ей потом объяснили однокурсники. Преподаватель в первую очередь оценивал чувство юмора. Только Наташа смеялась оттого, что смех был ее обычной реакцией в стрессовых ситуациях.
А отношения Сергея Александровича с Наташей спасло время. Они не виделись все лето.
Для одних Сергей Александрович был «своим парнем», для других – «первым женихом факультета», и лишь для нее – загадкой, которую она непременно должна была разгадать. Есть души, которые летят на все таинственное, как бабочки на огонь. У Наташи была именно такая душа. И она, распахнув крылья, бесстрашно, безоглядно летела навстречу чему-то неведомому. Наташа была уверена, что находится на правильном пути, что все само собой складывается так, как надо. Поэтому, когда Валерий Петрович предложил ей продолжить обучение в магистратуре, она с радостью согласилась.
2
Но, может быть, весь этот трепет белый,
Необъяснимый на мою беду,
Был яблоневым деревом в цвету,
С которого кукушка вдруг слетела.
Райнер Мария Рильке
Прошел год с момента их первой встречи.
В конце сентября Сергей Александрович, как обычно, поймал Наташу в перерыве между лекциями и предложил отметить праздник Золотой Осени. Встречу наметили, по стечению обстоятельств, на 30 сентября.
В этот год была странная осень. Весь сентябрь деревья стояли зеленые-зеленые. А в этот день, когда они вышли с факультета, полыхали Золотые пожарища!
- Еще утром все было такое изумрудное, и вдруг вспыхнуло, словно кто-то облил бензином и бросил спичку! – воскликнула Наташа.
Ей вдруг подумалось, что и в их отношениях с Сергеем Александровичем произошла перемена, словно искра от того же самого «золотого пожара» зажгла и его сердце. А Сергею Александровичу захотелось взять ее за руку. Но за спиной послышались торопливые шаги и звучный голос Валерия Петровича, словно гром среди ясного неба. Пробегая мимо, он напомнил:
- Наташа, завтра после лекций жду тебя на кафедре. Обсудим тему твоей магистерской диссертации.
«Ну вот, - расстроилась Наташа, - сюрприза не получится». Она собиралась рассказать Сергею Александровичу про магистратуру сегодня вечером, а завкафедрой ее опередил. Наташа попрощалась с Валерием Петровичем и радостно повернулась к Сергею Александровичу – принимать поздравления. Жаль, что вот так, в суете, на улице.
А с Сергеем Александровичем было явно что-то не так. С полминуты он молчал, углубив взгляд в себя и не реагируя на вопросы. А потом пошел – стремительно, не оглядываясь, не обращая внимания на попытки Наташи остановить, догнать, удержать его. Он уходил, и трепетали всеми жилками от холода, страха и одиночества листья, оторванные ветром и оказавшиеся один на один с этим непредсказуемым миром, со свободой, которой они не желали. Он уходил, и косые струи дождя навсегда перечеркивали его одинокую фигуру. Не плакали, а именно зачеркивали, размывали, стирали, затушевывали…
Силуэт Сергея Александровича постепенно растворялся в осенних сумерках. А Наташа все стояла среди золотого великолепия и смотрела ему вслед. Ветер, как торговец на базаре, перебирал кленовые листья, показывая их во всей красе, демонстрируя грани и оттенки, кружил в воздухе и бросал к ее ногам: все золото осени твое, Наташа! Но на что ей теперь эта роскошь, если Он – ушел?! Ей казалось, что не любимый человек ушел, а земля ушла из-под ее ног. «Такое бывает только раз в жизни. Такое больше никогда не повторится», - внезапно осознала Наташа всю боль, всю трагедию случившегося. Она чувствовала, что он больше никогда не вернется. Он ушел так стремительно, словно только и ждал повода, чтобы уйти. Оторвался, словно лист от ветки, и понесся. Куда понесся? Он и сам не знал. Ну что она опять сделала не так? Она же стала умной, как он хотел!
А действительно ли он этого хотел?..
Сергей Александрович стал избегать встреч с Наташей. Если раньше они постоянно встречались «случайно» в коридорах факультета, то теперь он словно превратился в бесплотную тень. У нее не было возможности увидеть его, не то что попытаться поговорить.
А между тем по факультету поползли слухи, что Сергей Александрович стал появляться на лекциях в нетрезвом состоянии. Наташа не верила. Но она знала, что с ним происходит что-то непонятное. На днях она стала случайной свидетельницей разговора двух студенток.
- Ты была сегодня на первой лекции? – поинтересовалась у своей однокурсницы высокая блондинка, застегивая мутоновую шубку. – Не была? Много потеряла! Сергей Александрович после выходных явился с похмелья. Заявил всему курсу, что терпеть не может ни Ахматову, ни Цветаеву! Ты представляешь? И что вообще не понимает женскую логику!
- Ничего удивительного. Он поссорился со своей девушкой и теперь в такой острой форме переживает.
- Что за девушка? Откуда ты знаешь? – посыпались вопросы любопытной блондинки.
«Что за девушка?» – беззвучно, одними губами, как эхо, повторила Наташа. Она метнулась в сторону разговорчивых студенток, чтобы получше расслышать ответ, но те уже хлопнули входной дверью, обдав Наташу волной морозного воздуха. «Ведь это он со мной поссорился… - вдруг обрадовалась она, но тут же поникла: - Хотя мы не ссорились… Неужели он помирился со своей богатой невестой? Или есть кто-то еще?
На факультете шептались о какой-то вечеринке в рамках выездного научного семинара на базе отдыха. Какая-то рыжеволосая красотка, весело отметив окончание аспирантуры, немного перебрала спиртного и, забравшись на стол, уставленный тарелками с остатками салатов и бутербродов, зажигательно танцевала под хиты 90-х. А Сергей Александрович, говорят, во все глаза глядел на нее, не отрываясь.
Может, это она стала его девушкой? Конечно, я тут не соперница темпераментной рыжеволосой красотке… Ну почему люди не могут просто поговорить друг с другом? Ведь это же так естественно!.. И что он там наговорил студентам про Ахматову и Цветаеву?» Наташа вспомнила их давний разговор с Сергеем Александровичем. Она еще со школы трепетно любила Ахматову, восхищаясь не только ее поэзией, но и любовью и жертвенностью, и читала преподавателю свои любимые строки:
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей –
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезой горячею
Новогодний лед прожигать.
- Или эти строки! – и снова взахлеб цитировала наизусть «Реквием»:
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
- Не понимаю я этого восхищения, - мрачно заметил тогда Сергей Александрович. – Как можно считать сильной и любящей женщину, которая написала:
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
Почему не о них помолиться просит, а о себе?
«Мы не понимаем друг друга, мы существуем в каких-то параллельных реальностях и можем никогда не найти точку соприкосновения», - переживала тогда Наташа. Но выручила любимая Цветаева. «Любить – не значит понимать, - писала она кому-то, - любить – это молиться, а молиться – это не понимать». И Наташа любила и молилась еще сильнее.
А теперь она боялась представить, что мог наговорить Сергей Александрович студентам.
Чтобы не осталось времени на грустные мысли, Наташа даже устроилась в газету внештатным корреспондентом, потому что это позволял ее относительно свободный график. И читала, очень много читала. Она даже на сон почти не оставляла себе времени. Она где-то слышала, что если очень сильно уставать, то не будут сниться сны. И она усиленно загоняла себя, чтобы спать без снов. Ведь сны – это тоже своего рода раздумья, только раздумья души.
Так, незаметно, подходил к концу еще один семестр. Наташа, измученная усиленной учебой, бессонными ночами за книгами и заданиями редакции, заглянула в библиотеку факультета. Здесь хозяйничала Элла. Наташа знала о ней только то, что она была однокурсницей Сергея Александровича, у нее был муж и трехлетний ребенок. А еще она любила духи со стойким сладким ароматом. Год назад, также накануне Нового года, Наташа случайно в предпраздничной суете столкнулась с Эллой в магазине косметики. Они обе выбирали духи.
- Обожаю резкие сладкие запахи, - кивнув на приветствие Наташи, заговорила Элла.
– И выбираю всегда долго. Пока не переберу все флакончики, пока не перенюхаю, не куплю.
Игриво выставив перед собой пухлые белые кисти рук с оттопыренными короткими пальцами, украшенными броским, вызывающим маникюром, Элла энергично продемонстрировала, как она перебирает флакончики. Ее крупные, ярко накрашенные, словно ломоть сахарного арбуза, губы расплылись в улыбке, и она расхохоталась. «Если что попадет в эти руки, то пропадет. Они уже не выпустят», - отчего-то подумала Наташа, но тотчас же отругала себя за подобные мысли. Она совсем ничего не знала об Элле, а уже принималась судить. Наташа, внезапно смутившись и улыбнувшись в знак приличия, поспешила уйти, а Элла, наверное, еще долго мучила продавца-консультанта.
Теперь Элла, в малиновой блузке, едва застегивавшейся на ее пышной груди 5-ого размера, также улыбаясь ярко накрашенными губами, почти по-дружески, весело встретила ее:
- А ты все страдаешь?!
И расхохоталась, совсем как тогда.
Наташе стало не по себе. Она безмолвной тенью выскользнула из библиотеки, так и не вспомнив, зачем заходила. Следом за ней выскочила ее однокурсница Ольга:
- Ты не обращай внимания на Эллу. Она теперь на факультете самая счастливая. Никому не удавалось окрутить Сергея Александровича, а ей удалось. Они стали жить гражданским браком, вместе сейчас ремонт делают в его комнате в общежитии. Сергей Александрович попал в надежные руки. Элла хоть и взбалмошная, но хозяйственная. За ней – как за каменной стеной.
- Она же замужем!.. – растерялась Наташа, ожидавшая удар с какой угодно стороны, но только не с этой.
- Она уже подала на развод. Ты что, только узнала? – удивилась Ольга. - Я думала, весь факультет уже знает… Наверняка у них и раньше что-то было.
- Не-е-ет, - прошептала Наташа, - это невозможно.
- Почему невозможно? Они однокурсники, столько лет вместе – тусовки, вечеринки…
- Он не может любить ее.
- Если бы это случалось только по любви, то наша планета уже вымерла бы.
«Надо было не стихами его кормить, а бутербродами, - с горечью подумала Наташа. – Загадочные натуры, оказывается, тоже хотят есть». Ничего не ответив подруге, она поспешила прочь.
- Ты что, расстроилась? Из-за него?.. – Ольга, догнав Наташу и развернув на 180 градусов, внимательно посмотрела ей в глаза. – Я чего-то не знаю?
«Сказать или не сказать подруге то, в чем и сама себе боюсь признаться?» - все еще сомневалась Наташа. Молчание было невыносимо. Так хотелось услышать хоть слово поддержки.
- Сергей Александрович подарил мне на день рождения открыточку… написал, что любит… - одними губами прошелестела Наташа.
- Ну и дела! – негромко воскликнула Ольга, оглядываясь по сторонам и увлекая подругу в самый дальний угол коридора. - Когда вы только успели дойти до объяснений в любви?
- Теперь это уже неважно, ведь он предал меня.
- У вас с ним что-то было? – продолжила допрос Ольга и, не дожидаясь ответа, пояснила: - Если у вас что-то было, то он действительно предатель. А если не было, то он ни в чем перед тобой не виноват. Мало ли что мужики говорят и пишут! Нельзя воспринимать их всерьез.
Наташа не возражала по поводу всех мужиков. Подруге виднее. Но Сергей Александрович – совсем другое дело! Она полюбила его именно за то, что он не такой как все! Он мог шутить и улыбаться, а глаза-то не скроешь, глаза у него умные и тоскливые – как у собаки. Но объяснять она ничего не стала. Долгая, протяжная боль опоясала все тело и стянула на мгновение тугим узлом. Наташа словно очнулась от сна и попала в реальность. «Как же люди живут? – ужаснулась она. – Как они в глаза друг другу смотрят? Неужели можно вот так запросто вытереть ноги о другого человека и самому при этом остаться чистым? Перешагнуть через человека и не запнуться? Переступить через чью-то боль и идти дальше, как ни в чем не бывало?.. Зачем, зачем он написал «люблю»? Выстрелил в сердце… А ведь это он… через себя переступил, в себя самого выстрелил! - обожгла Наташу новая внезапная мысль. – Ведь это очевидно, что он не может любить Эллу. Зачем он сознательно убивает себя?!»
- Если ты так любишь его, что же ты теряешься? – не унималась Ольга, искренне желая помочь подруге. – Маргарита с вечернего не растерялась. Соблазнила Вячеслава Сергеевича и заявила, что ждет ребенка. Плачет: «Как мне теперь быть? Неужели ты меня бросишь?» И он как порядочный человек теперь женится на ней.
«Так вот оно что! - вспомнила Наташа встречу с Вячеславом Сергеевичем на кафедре. – Кто бы мог подумать!»
Наташа, к своему удивлению, ни сейчас, ни позже не проронила ни слезинки. Она закаменела. Раньше, с момента их встречи с Сергеем Александровичем, она плакала почти каждый день, теряясь в догадках и на что-то надеясь. А теперь, когда нет надежды, слезы бессмысленны. Любимый человек стал теперь чужим, а о чужих не плачут. Наташа чувствовала себя гигантской лилией Кардиокринум, которая цветет один раз в жизни, а потом умирает, потому что отдает всю свою силу цветку.
Сергей Александрович и Элла поженились сразу, как только Элла получила развод. А Наташа, стиснув зубы, погрузилась в науку. Но иногда, нет-нет, да и прорывалось чувство обиды и недоумения: почему все так произошло? Она искала утешения в научной работе, но ее научная работа была связана с творчеством и доставляла порою больше страдания, чем утешения. Открывает она свою любимую Цветаеву, а там… «Попытка ревности»!
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живется вам – хлопочется –
Ежится? Встается – как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
Действительно, как ему живется? Слухи о том, что он приходит на лекции в нетрезвом состоянии, сначала прекратились, а через несколько месяцев возобновились. Как-то Наташа зашла на кафедру по поводу своей диссертации. Но, видимо, не вовремя. Валерий Петрович был явно чем-то раздражен. Он нервно ходил по кафедре и, как только увидел вошедшую Наташу, сразу же накинулся на нее то ли с жалобами, то ли с претензиями:
- Безобразие творится на кафедре! Неужели это я виноват – так распустил преподавателей?! – Наташа попятилась было к двери, но Валерий Петрович жестом пригласил ее остаться. – Нет, ты послушай! Сергей Александрович у нас решил вспомнить студенческую молодость – прогуливает лекции. Самому стыдно стало, что от него за версту несет с похмелья, вот и не приходит. Я уже и с Эллой говорил, просил, чтобы она его образумила. Пропадает человек! Так она его защищает. Это, говорит, он на дачу уехал, а оттуда автобусы плохо ходят, вот он и не сумел вовремя вернуться. А сегодня она в семь утра позвонила мне домой, ты представляешь – в семь утра, домой! – и сообщила радостно: «Сергей Александрович смог сесть в автобус, он сегодня в 8:00 приедет на лекцию». Да он обязан в 8:00 приехать на лекцию, а она сообщила мне это в семь утра, словно осчастливила!
«Если бы мы были вместе, такого в его жизни не происходило бы!» - возмутилась Наташа, но вслух ничего не ответила.
Это было последнее, что она слышала о Сергее Александровиче. Он снова перевелся, теперь уже в другой ВУЗ. А вскоре и она сама окончила университет.
Наташа стала чаще приходить в храм. За утешением. Молилась со слезами, но облегчения не наступало. А бывало, что становилось еще тяжелее. Обида, как раковая опухоль, блуждала по всему организму, отравляя жизнь, и подтачивала, подтачивала… Столько вопросов было у Наташи, и ни на один из них она не находила ответа. Так ярко загоревшийся огонек веры тускнел с каждым днем. Обида на одного человека начинала катастрофически принимать вселенский масштаб.
Прошло несколько лет. Теплым майским днем Наташа заглянула в книжный магазин и надолго задержалась возле полок с современной зарубежной литературой. Когда училась, у нее постоянно не хватало времени, поэтому остались пробелы в знаниях. Когда набралась стопка из нескольких книг, Наташа направилась к кассе и неожиданно столкнулась… со своей однокурсницей Ольгой!
- Вот так встреча! – кинулась на нее Ольга с объятиями. – Ну где еще могут встретиться филологи?! Куда ты пропала? Я тебе звонила-звонила, а ты никогда не брала трубку.
- Я потеряла телефон, - придумала Наташа на ходу. Она нарочно тогда не брала трубку. Ей хотелось поскорее забыть всех и все, что напоминало о факультете.
- Столько лет не виделись! Как ты живешь? Рассказывай!
- У меня все хорошо, - лаконично ушла от ответа Наташа. – А у тебя как дела?
- Тут целая эпопея получилась. Долго рассказывать, - кокетничала Ольга. И все-таки ей не терпелось поделиться: - Если коротко, то помнишь того парня из Строительного, который тогда пытался познакомиться с нами на автобусной остановке? Не можешь вспомнить? – удивилась она. - Мы еще с тобой потом долго смеялись по этому поводу. Так вот через полгода после окончания университета мы снова встретились с ним, и опять на той же самой остановке! Он как раз вот только что машину в ремонт отдал и ждал маршрутку. Как только меня увидел, решил, что это судьба. Ну и я заметила, что он уже не выглядит таким смешным, как раньше. В общем, мы стали встречаться и очень скоро поженились. Федор оказался из православной семьи. У него свой строительный бизнес. Мы теперь вместе восстанавливаем церковь в деревне, где живет его бабушка. Никогда бы не подумала, что жизнь так повернет… А Глеба помнишь? Он в монастыре сейчас, на Валааме. А ты-то как? А то я все про себя рассказываю. Ты раньше вроде бы в Благовещенскую церковь ходила. Я теперь тоже туда часто хожу, живу рядом, только тебя ни разу не видела.
- Да, я давно не была, - смутилась Наташа, отводя взгляд. – Не вижу смысла. Все равно Бог меня не слышит. Столько вопросов было, и все остались без ответа.
- Жаль… - посочувствовала Ольга. – Мне в этом смысле повезло: на все вопросы новая родня отвечает.
- Ты прости, я тороплюсь. Меня ждут, - заспешила Наташа, не желая продолжать разговор.
- Номер телефона ты мне дашь? – попросила Ольга.
Но Наташа уже мчалась к выходу, так и оставив на полке выбранные книги. Пусть Ольга думает, что она невоспитанная, сумасшедшая… пусть думает все что угодно!..
…Прошло еще два-три года. Или больше? Какая разница! В городе снова полыхала осень. Не такая яркая, как когда-то, но все равно нарядная.
«А чему тут удивляться, - думала Наташа, проходя по городскому парку. – В юности всегда краски ярче, сахар слаще». Ее взгляд невольно выхватил из общего пейзажа чей-то силуэт. Мужчина, одетый в пальто стального цвета, показался ей таким знакомым со спины. Наташа замедлила шаг.
А через несколько мгновений ее слух резанул до боли знакомый голос. Столько лет прошло, но этот голос оказался неподвластен времени! На облупленной, еще влажной от прошедшего дождя скамейке сидел Сергей Александрович. Она узнала бы его сразу, если бы не синяя вязаная спортивная шапочка у него на голове. Она была совершенно не к месту. Наташа знала, что, несмотря на бедность, у Сергея Александровича всегда был хороший вкус. Значит, эта шапочка была вопиющим знаком протеста – вызовом обществу! Некоторые в таких случаях бреются налысо, а Сергей Александрович надел лыжную шапочку. В руке у него была баночка «Джин-тоника», справа стояла такая же, по всей видимости, уже пустая. Сергей Александрович явно пытался завести знакомство с девушкой, сидевшей на другом конце скамейки.
Неужели он снова, как в ту далекую осень их встречи, был одинок? Ему не с кем отвести душу? Или снова нужны сильные женские плечи, на которые можно взвалить непосильный груз бытовых забот?..
Сергей Александрович пустил в ход все свое красноречие. Он вспомнил «Евгения Онегина», те самые строки, которые цитировал ей, Наташе, характеризуя себя и в шутливой форме давая понять, как нелегко будет ей с ним в жизни:
Он фармазон, он пьет одно
Стаканом красное вино.
Девушка не отвечала, только отвернулась, всем своим видом давая понять, что ей неприятно это уличное знакомство.
- Я тут перед вами душу раскрываю, а вы вот так, значит, …отворачиваетесь? – старательно выговаривая слова, обиженно произнес Сергей Александрович. – А хотите, я вам сейчас открою секрет?.. Не хотите?.. Но я все-таки открою. Женщин в нашем городе – как грязи. Так что вы зря отворачиваетесь…
На этом запас общительности Сергея Александровича иссяк. Он сразу как-то поник и слегка ссутулился. А может, он просто что-то вспомнил и глубоко задумался, забыв о сидящей рядом девушке и не допитом «Джин-тонике»… Так и застыл в пол-оборота. Наташа не могла четко разглядеть его лица. И это даже хорошо, иначе, кто знает, она могла бы испугаться. Черты лица были вроде бы его, и вроде бы чужие. Так бывает с умершими. А может, это вовсе не испугало бы Наташу, ведь для нее он «умер» еще тогда, когда удалялся в свой «последний путь» по огненной кленовой дорожке…
«Неужели из того, что было в нем лучшего, осталось только пальто?.. – Наташе, как и той девушке на скамейке, стало не по себе, она отвела взгляд и ускорила шаг. – Да и то поношенное… А если бы жизнь нас не развела и мы остались вместе, такой перемены с ним не произошло бы?..»
Сергей Александрович еще минут двадцать сидел на скамейке, задумавшись, потом поднялся и медленно побрел домой. Он отчего-то вспомнил Наташу. Пушкин ли навеял эти воспоминания или беспорядочно разбросанные кленовые листья? Только, вернувшись домой и вытряхнув из шкафа половину содержимого, Сергей Александрович отыскал потрепанный «реферат» с ее болдинскими стихами. Где теперь Наташа, как она живет? Сергею Александровичу захотелось отыскать номер ее телефона. Он вытряхнул на пол содержимое еще одной полки, но старая записная книжка как сквозь землю провалилась, а впрочем, он довольно быстро прекратил поиски и опустился на кресло. Устал.
«Жаль, что не нашел телефон, - загрустил Сергей Александрович. – Неплохо было бы созвониться и встретиться, как раньше. Вспомнить. Нам есть о чем вспомнить. Такое бывает только раз в жизни». Он и раньше мечтал о том, как они выйдут на пенсию и будут вспоминать. Сергею Александровичу было еще очень далеко до пенсии, но он уже был свободен: ни работы, ни жены… Он вдруг спохватился: «Кому достанется этот «реферат», когда меня не станет? Выбросят на помойку… Надо вернуть его Наташе… Только где же искать эту записную книжку?»
Сергей Александрович часто думал о смерти. Его дедушка умер от рака в достаточно молодом возрасте, и Сергей Александрович был уверен в плохой наследственности.
«А что, если найти Наташку и закрутить с ней роман сейчас? – встрепенулся он от внезапно озарившей мысли. – Может, что-то из этого выйдет… А, нет, вряд ли. Тогда было не понятно, как бы все повернулось, а сейчас тем более… С Элкой и то не сложилось, а уж она куда проще. А ведь не забывает же, хоть и развелись давно. Зимой «Терафлю» принесла, когда болел… А все равно плохо одному… Нет, не надо… Устал…» От чего устал? От кого? От романов, от быта, от выпитого?..
Мысли Сергея Александровича запутались. Уже далеко за полночь он спал сидя в кресле, с включенным светом, а на полу валялся выпавший из рук «реферат» и болдинские кленовые листья, которыми Наташа когда-то с любовью переложила страницы…
И Наташу весь этот вечер преследовали непрошено ворвавшиеся в ее жизнь воспоминания. Никакие самые срочные дела уже не могли заглушить их. Она открыла тумбочку и среди множества бумаг быстро нашла нужный листок, исписанный мелким почерком. Он лежал здесь все эти годы. Это было письмо, которое Наташа писала Сергею Александровичу. Не ожидая, что он когда-нибудь прочтет. Она иногда доставала это письмо, перечитывала, что-то вычеркивала, что-то добавляла и снова переписывала. С высоты прожитых лет многие события начинают выглядеть по-другому, поэтому не удивительно, что ей хотелось внести коррективы.
И сейчас Наташа в рассеянности выхватывала глазами отдельные куски текста: «…Я знаю теперь, что я наивная, дурочка. Родилась такой и умру, видимо, такой же. Но я не отчаиваюсь. Говорят, что дуракам всегда везет. Значит, и мне обязательно хоть когда-нибудь, хоть в чем-нибудь повезет… Помните, Вы пригласили меня отметить вместе с Вами праздник Золотой Осени? Как странно, Осень в тот день, 30 сентября, только началась, а мы, вернее Вы, именно в этот день ее похоронили… Насколько мне известно, Вы теперь терпеть не можете ни Ахматову, ни Цветаеву. Давно ли? Впрочем, это не так важно, ведь Осень мы уже проводили. Теперь для Вас наступило другое время года: весна, лето – это как Вам больше нравится. Какая разница, если и то, и другое – проза. Я понимаю, что Осень слишком уж затянулась для Вас и успела Вам надоесть. А Вы не терпите однообразия. Да и значила ли она для Вас что-нибудь? Вы так старательно убеждали меня, что главное – дело, а все остальное, то есть лирика, - так… не стоит переживаний… И все-таки, какое же Вы чудовище! Красивое, безжалостное чудовище! Вы называете меня в самом сердце поэзии, в Пушкинской усадьбе, своей судьбой и… начинаете семейную жизнь с другой женщиной!..
30 сентября, в праздник Веры, Надежды и Любви, Вы подарили мне надежду, а потом в этот же день растоптали ее. Вы правы: то, что все это время происходило между нами, бывает только раз в жизни. Такого больше никогда не будет ни у Вас, ни у меня. Наверное, я произвела большой беспорядок в Вашей голове, как осенний ветер. Но ничего, ветер когда-нибудь стихает. И кто-нибудь обязательно придет и подметет разбросанные листья… осенние листья. И снова Ваша жизнь станет тихой и спокойной. С прозой ведь легче жить, не правда ли?..
Праздник Осени затянулся, а от праздников устают. Хотя, а был ли праздник-то – для Вас? Может, это я, глупая, из кучки листьев пожар раздула и думала, что все горит, а оказалось, что только я одна и погорела. А раз Вы существо невозгораемое, то нечего и крыльями махать. Из ничего пожар не раздуешь… И все-таки я желаю Вам счастья…»
Эти строки всегда производили эффект спички, чиркавшей о коробок, они разжигали пламя страсти и обиды, которое по всем законам должно было непременно угаснуть со временем. А сейчас впервые эта «волшебная спичка» оказалась словно подмоченной. Наташа перечитывала свое письмо и понимала, что эти строки так далеки от их (ее и Сергея Александровича) реальности. Им эти строки уже ничем не помогут: прошлого не вернешь, и будущего на таком фундаменте не построишь.
Повинуясь набиравшему силу новому чувству, она скомкала письмо и выбросила его в ведро. Дверца мойки стукнула, словно захлопнув «окно в прошлое».
Все эти годы Наташа не находила покоя, думала, что ее жизнь сломана. А теперь, почти убегая от той скамейки, желая остаться незамеченной, она подумала: «А что, если наоборот, спасена?» И почему эта мысль никогда не приходила ей в голову раньше? Стольких слез и душевных мук можно было бы избежать.
«А любила ли я его? – задала Наташа следующий логически вытекавший вопрос самой себе и замерла, прислушиваясь к своему сердцу и ожидая от него честного ответа.
– Если бы любила, то не думала бы так, не радовалась бы сейчас за себя, а переживала о нем. И не вычеркнула бы его много лет назад из своей жизни, а постаралась бы держать в поле зрения, чтобы при случае вовремя протянуть руку помощи…
Если бы не Сергей Александрович, кто бы я была? Что бы со мной было? Не было бы стихов, творческих встреч с читателями, завтрашней записи на телевидении… ничего бы не было в моей жизни… Было бы что-то другое? Возможно… А может быть, и не было бы ничего…»