Или "Психолого - сексуальное влияние телефонной связи на микросоциум".
Когда-то, в древности, когда сотовые телефоны еще не размножились и не стали частями нашего тела, когда были только телефоны стационарные, случались истории...
Я живу Здесь, а ты – Там. Далеко и… непорядок.
И сказано было Телефоном: где будете вы Двое, там Я с вами, третьим буду…
И стало так.
Ты звонишь очень часто, и чаще всего несказанно "своевременно". Например, когда я возле спящего сына, или выполняю какую-нибудь важнющую миссию, или нахожусь на кладбище, или в кабинете шефа, на ковре из желтых листьев. Кстати, когда раздается мелодия звонка, шеф, явно из уважения к достижениям технического прогресса, убавляет собственные децибелы.
Телефон стал нашим партизанским связником, доставившим «языка». Он являлся участником всего: исповедей, выяснения отношений, глупых семейных сцен, признаний в любви, совместных придумываний сайта (на мою долю выпал нелегкий труд благородно переложить все на твои выносливые плечи) и других вещей.
Ты читаешь мне свои стихи, еще свеженькие, парнЫе. А иной раз я дописывала последние строчки какой-нибудь фигни, а ты – уже тут как тут, звенишь. Пока ты болтаешь на разгоне, я последние разы пробегаю текст, и без предупреждения зачитываю… Ты мгновенно умолкаешь, и только если мне становится уж совсем невмоготу читать от стыдобы за написанное, ты голосом насовсем умирающего сенсансовского лебедя: «…еще!»
Вообще, я заметила, что это "еще" становиться твоим самым любимым словом, во всяком случае, – самым востребованным в твоем словаре. …Еще… Хм, заманчиво….
(Хочу к тебе, просто очччень! Хочу эти руки и губы на своих плечах. Все тепло и ласку. Очень хочу отпустить себя к этому человеку, с этим человеком….. отпустить себя…)
Он присутствовал при наших комедиях с их веселым заливистым ржанием, и при драмах со швырянием трубок в голову собеседника.
По - первости, мы даже занимались сексом по телефону, раздразнивая и раздраконивая друг друга до логического финала… Трубки плавились… почти как мы.
Порой, мы поступали с ним бесчеловечно жестоко. В твоей комнате стационарный телефон всегда живет на кровати. Он у тебя числится домашним животным. И случается, когда кровать временно занята, – он вынужденно переезжает на пол, причем постепенно, то есть частями. Однажды он беспомощной тушкой пикал о помощи примерно с час, пока мы его, наконец, заметили и спасли.
Уезжая в Королев, я втихомолку надеялась на законный десятидневный отдых от плотного общения. Угу. Обшарив весь инет, ты находишь телефон гостиницы, и коридорная примчалась около полуночи в мой номер, звать меня. Не разбирая дороги, сквозь стены, ступени, тревогу об оставшихся дома, босиком я пронеслась по этажам к трубке… и услышала твой довольный голос… Аккуратно сев чуть мимо диванчика дежурной, я приходила в себя, вытряхивая из мозгов все вспомнившиеся по пути садистские подробности судебной медицины.
Звонишь мне с работы, чтоб сообщить, что уже едешь ко мне. Я, как свадебный цыганский конь – лентами, увешана домашними заботами, и не могу подойти к телефону. Сынуля, подняв трубку, привычно рапортует мне о том, что это ты. Я кричу из кухни, чтоб подождали, и сразу же забываю. Ты добросовестно ждешь, десять минут, пятнадцать, все еще послушно прижимаешь трубу к уху по пути на остановку… Заканчиваю дела, усаживаюсь за комп и пытаюсь выйти в Сеть, и тут только спохватываюсь, что телефонная трубка лежит рядом с телефоном в напрасном ожидании, когда у меня проснется совесть. Блиииин!
Буквально через несколько минут - стук в дверь, и мне навстречу - твой разъяренный взгляд, не предвещающий ничего хорошего.
От ужаса у меня вырывается бессмертная фраза:
- А чё ж ты не позвонишь?
Всеобщая немая сцена…
Ты звонишь из битком набитого всяким людом кабинета, только чтоб спросить: «Ты знаешь?»
Знаю…
Я тоже…
Но ты, видимо, не надеешься на мой склероз и перезваниваешь, уточняя: «Я люблю тебя»…
Я знаю…
Я тоже…
МОНОЛОГИ
Провожая тебя как-то, я, переполненная эмоциями и слегка больше, чем надо – коньяком, прощально целую тебя… подзадержавшись на твоих губах, ну, вообще подзадержавшись. Водитель вжимается в руль, и увозит тебя со скоростью ралли и сжатыми губами. Ты звонишь еще из машины и обещаешь всяческие кары за мою несдержанность…
Странные вы существа, ведь часом раньше именно это качество тебе во мне и нравилось…
* * *
Заговорились до раннего утра. Положив уже практически во сне трубку, я просто провалилась в свое бессознательное. Снять с неподвижного тела телефон я уже не успела…
Во сне, поскольку сплю я на редкость беспокойно, я естественно, сбрасываю трубку, и непонятно как нажимаю на repeat. Вызов потек по проводам к тебе, разгоняя твои теплые сонные мечты…
Около шести утра я, полупроснувшись, услышала гудки и увидела свалившуюся с аппарата трубку.
Ой!
Быстренько все исправив, засыпаю безгрешным сном младенца.
Совсем-совсем потом ты признаешься, что с трех часов, сначала испугавшись, долго слушаешь в трубке мое дыхание, представляя просоночные сновидения, виртуально обнимая меня. Это была наша первая ночь вместе…
Интересно, а сонное сопение в трубку можно признать монологом? Во всяком случае, его дослушали до конца, пока я через два с чем-то часа не положила трубку.
Признавайся, что я выдышала - выболтала тебе во сне?
ДИАЛОГИ
Сижу глубоко заполночь и печатаю необходимый срочно текст. Очень эмоционально переживаю и спешу.
А ты скучаешь и пристаешь по телефону, а я почти не понимаю/не слушаю и отвечаю, что в голову взбрело.
Трубка у меня неэстетично торчит из уха, глаза и мысли блудливо заблудились в замониторье, слушаю тебя оставшимися полтораухами, и отвечаю явно невпопад.
- Ты совсем зачиталась, совсем меня позабыла… - канючит трубка.
- Я помню, - отвечаю, не думая.
- Скажи, как ты помнишь?
- Сильно помню, очень памятливо и отчетливо.
- … Ты вообще меня слышишь? О чем ты думаешь?
Тут я, действительно зачитавшись, выдаю фразу:
- Не думаю и не слушаю…
Трубка обиженно - оторопело замолкает, а потом сопит:
- Чё?
Вынужденно все же выхожу из транса:
- Что ты говоришь?
И я слышу, ЧТО именно сейчас ты говоришь. Это было от души, но длинновато)…
* * *
- Кого ты представляешь, когда мастурбируешь?
- Ты же знаешь, я не мастурбирую… вообще….
- А почему?
- В детстве не научилась правильно пользоваться руками, совсем не умею любить сама себя. Я всегда это делала опосредованно. А сейчас уже и не нужно, моим онанизмом теперь занимается совсем другой человек, причем, делает это классно, намного успешнее меня!
- ?
…Обалдевшая трубка чуть медлит, и подозрительно тихо спрашивает:
- Кто?
- Ты!
* * *
Иногда телефон садистски используется в педагогических целях укрощения строптивцев и ревнивцев. Начинается все благопристойно, ты говоришь о приближении выходных и своем желании устроить наяву все то, что проделываешь со мною в своей неуемной фантазии… но я бдительно поворачиваю разговор в нужное русло.
Я со вкусом, причем несколько привирая и преувеличивая, расписываю свои на самом деле весьма невинные платонические впечатления от окружающих меня людей.
Ах, как породист вон Тот, аристократическая бледность и длинные нервные пальцы, фарфоровость древней крови Корнуолла. Ум, внешний холод и сдержаннность, но просто кожей ощущается, насколько глубок этот тихий омут…
Ах, порывистость и эмоциональность Второго, терпкий гранатовый сок чуть раскосой темпераментной Азии. Но мягкие бархатные подушечки этого юного Лета таят рысьи когти жгучих желаний и прагматизма. Кому там засаживают в своих бесконечных засадах? Восток – дело тонкое.
Ах, я буквально пропитана ироничностью и насмешливостью Третьего….
Но тебе и этого достаточно, наверное, в прошлой жизни твоим близким родственником был Скупой Рыцарь, - какие-то явные навыки у тебя остались…
И мне отвечают:
- Ты действительно смотришь налево… Один, Два, Три, их становиться слишком много. (И ты тонко намекаешь на возможность случайного травматизма, как в отношении меня, так и некоторых других).
- Телесные наказания – это не наш метод. А ты делаешь слишком глубокие выводы из столь неглубоких посылов.
- Я убью вас всех вместе.
Но ты этого сделать не можешь. Ну, хоть раз стукни кулаком по абстрактному столу чтоль.
- Прости меня, я люблю тебя.
Наверное, это нелепо - просить прощенья за то, что тебя оскорбили. Ты тоже меня прости на всякий случай, и на прошлый, и на будущий... Но пока ты очень эротично злишься, а я увертливо отвечаю, я ловлю себя на абсолютно посторонних мыслях…
С закрытыми глазами я могу нарисовать тебя изнутри и снаружи, по памяти прикосновений. Я знаю наизусть твой чуть солоноватый привкус и слабый аромат меда и луга, идущий от кожи. Теперь я смогу узнать тебя даже по звуку дыхания твоего. Мне нравится, как ты дышишь. Задыхаешься от ярости из-за моих выходок, или от желания. Затаиваешь дыхание в предвкушении, теряешь его во мне, медленно восстанавливаешь его после упорного труда наслаждения…
* * *
Телефон еще работает у нас медицинским справочником, подтверждающим диагнозы.
С утра и ни с того, ни с сего разболелся зуб. Основным моим занятием в этот день стало мужественное принципиальное его игнорирование. Уже поздно вечером звонишь ты, и после легкой болтовни сообщаешь, что у тебя третий день болит зуб. Я уже точно знаю, - какой. Именно – именно, какой и у меня. Самое интересное, что после этого и у тебя, и у меня боль стихает.
__________
Иногда в груди, между желудком и сердцем, где-то в средостении, где анатомически, наверное, располагается малоизученный орган под рабочим названием – "Душа", зарождается ноющая боль, как предчувствие. Первым делом звоню домой, но там все в порядке.
Теперь я знаю, где искать. Звоню тебе, и приблизительно в ста двадцати случаях из ста, я узнаю, что думаю правильно, у тебя происходит что-то неприятное.
___________
Телефон очень часто начинает звонить уже у меня в руках, когда я беру его, чтоб звякнуть тебе. Знаю, у кого мысли сходятся, у нас с тобою.
У меня мгновенно заныл висок. Ты же в разговоре пробалтываешься, что какой уже день болит голова. К сожалению, она болит у тебя часто от твоего постоянного общения с компьютерами, с которыми ты мне явно изменяешь, и которые, по-моему, уже можешь собирать-разбирать, как пистолет, на время. Поболтав чуток, мы с удивлением понимаем, что ничего ни у кого из нас уже не болит…
* * *
Я часто устаю от порой ненужного калейдоскопа общения, особенно от тех, у кого язык упорно и активно борется за независимость… от мозгов. Я хочу дернуть рубильник, одним рывком перекрывая им звук. Пусть плавают вокруг, как аквариумные гупяшки, беззвучно шамкая свои несусветимости, а я залягу на дне тишины, и буду улыбчиво удивляться их молчаливости, которая внезапно и наконец-то сделает их даже вполне пристойными… Но с тобой по телефону я просто исцеляю свои исколотые и исцарапанные глупостями и пошлостями несчастные уши.
Вот так, временно недоступная физически, я все равно близка… И все входящие твои в меня достигают цели…
Спасибо, Телефон.
Так что, (да, ладно Вам, я уже почти образумилась!) – напишу напоследок стих (ода все же):
Да здравствуют “мыла” электронные,
И всякие связи телефонные!
(Коммутаторные, аналоговые, цифровые, сотовые, порочащие)!