Вчера Григорий Маркович и его супруга Изольда Тихоновна решили, что пора худеть. Нет, отдавать ужин врагу в их планы не входило. Не родился ещё тот враг, которому Григорий Маркович отдал бы свиные рёбрышки с отварным молодым картофелем в зелени. Просто с тех пор, как Изольде Тихоновне подарили весы, в доме поселился вечно недовольный вес.
- Гриша, а ну стань на весы - кажется, они неровно выставлены. Дай-ка стану я.
И Изольда Тихоновна переставляла весы в другое место и снова проверяла вес мужем. Он ей казался эталоном стабильности в мире. В последнее время весы настойчиво ухмылялись и портили настроение на пару-тройку кило вправо. И куда бы их не ставили, улыбка влево никак не отклонялась.
- Изенька, это целиком и полностью твоя вина,- сокрушался супруг, - если бы вы, мадам, меня не сглазили, мы бы с вас не слазили. А так, что мы имеем?
Григорий Маркович обладал поджарыми ягодицами с одной стороны, и небольшим, напоминающим упругий мяч, животом, с другой. Изольда Тихоновна любила поглаживать супруга с двух сторон, приговаривая:
- Чувствую себя американкой.
- Это ещё с какого перепуга?
- 80 процентов американских женщин предпочитают упругие мужские ягодицы.
Предпочитаемые довольно упружились.
- А что касаемо живота... - супруга одобрительно посмотрела на ремень, поддерживающий живот мужа, - то должна сказать, что конь твой, стоящий под навесом, надёжно спрятан от посторонних глаз.
Григорий Маркович подтянул ремень и решив, что это был комплимент, открыл дверцу холодильника. Осмотрев его содержимое, он извлёк творог со сметаной с таким видом, словно извлекал корень из уравнения, давно им позабытый.
- И ты считаешь - это мой ужин? Тогда мне с сахаром, - вид ужина в шестом часу вечера не вызывал восторга у Григория Марковича.
Изольда Тихоновна навела творог супругу, как он и просил, а себе присолила и меленько сдобрила зеленью, не забыв и пару веточек кинзы. Супруг с творогом к телевизору, а супруга - к планшету, попутно проваривая клубничное варенье. Работающий сплит, земляничный аромат и приятное послевкусие от кинзы придали вечеру легкость в движении и настроение: ведь на завтра остались ребрышки с картофелем и следовательно сегодня можно больше не возиться у плиты.
Пока супруга закатывала варенье, супруг несколько раз зачем-то открывал холодильник и обшаривал его глазами так, словно луч прожектора рыскал по контрольной полосе. В том самый момент, когда супруга докрутила последнюю банку и задумалась, а присыпала ли она сахаром варенье сверху, чтобы не образовывалась плёнка, в кухне снова показалась голова мужа. Изольда Тихоновна, вся в думах о сахаре и проклятой амнезии, вопросительно посмотрела на мужа.
- А мы ужинать-то будем, мать? - сметанно проронил Григорий Маркович.
"Точно амнезия. Про ужин забыла!" - подумала Изольда Тихоновна. На часах было половина седьмого вечера.
- А разве мы не худеем? - ещё улавливая послевкусие кинзы, супруга удивленно повела бровью.
- Что-то сегодня не худеется...
В этот момент Григорий Маркович был похож на Чеширского кота, который точно знал, что там, в недрах вечного холода, поджидают его соблаговоления свиные ребрышки.
Себе Изольда тоже подогрела порцию, но поменьше.
- Слабохарактерная я, - и, достав тарелку из микроволновки, присела к столу.
Григорий Маркович причмокивал, вымакивая хлебушком сок в салате. Он возносил в небо нанизанный на вилку розовый помидор, искусно обтачивал кость от мяса и протирая пальцы салфеткой, постанывал:
- МММммм... мммм... Какая вкуснотища...
"Наверное, вот так и враг сожрет наш ужин, - подумала Изольда Тихоновна, - дождется, когда ему этот ужин отдадут и сожрёт!"
Но враг так и не дождался.