Весь мир театр, а люди в нём актёры...

Алла Чурлина
Часть 5.

Карикатуры Жака Калло (Jacques Callot — 1592-1635) пользовались по всей Европе невероятным успехом. Вдохновитель зальцбургских карликов, австрийский архитектор Иоганн Бернхард Фишер фон Эрлах, провёл долгие годы освоения мастерства в Италии, где он был учеником архитектора и скульптора Джованни Лоренцо Бернини, который, в свою очередь, также прославился как карикатурист. Известные архитекторы неоднократно называли его соучредителем карикатурного жанра. В его графических шаржах едкий сарказм сочетался с безобидным юмором, в том числе на своих собратьев по профессии (посмотрите его лист «5 художников»).

Итак, в 1690-1692 годах по эскизам Фишера фон Эрлаха были изготовлены карлики для садового использования в летней резиденции князей-архиепископов Зальцбурга — дворцово-парковом комплексе Мирабель. С наибольшей вероятностью их воплотили в камне (так называемый «форелевый мрамор» из горы Унтерсберг) Бернхард Михаэль Мандль, Бартоломэус ван Опсталь, Андреас Гёцингер и Оттавио Мосто совместно с другими мастерами, к которым также относятся Себастиан Штумпфеггер и Ганс Швэбль. Представьте только, что эти мастера — авторы многочисленных скульптурных образов Зальцбурга, его храмов, дворцов и парков, с такой отдачей выполнили, казалось бы, пустяковую затею-забаву. Вот хотя бы небольшой их послужной список наследия в Зальцбурге:

Bernhard Michael Mandl: «Укрощение коня» на пл. Г. фон Караяна; статуи Св. Петра и Св. Павла у Кафедрального собора; два (внешних) из четырёх атлетов при входе в парк Мирабель, статуи в храмах Св. Марка, Св. Троицы, в Университетском храме.

Bartholomaeus van Opstal: статуи Св. Руперта и Св. Виргиля перед главным входом в собор; статуя Св. Эрентрудис у фонтана монастырского двора аббатства Ноннберг; статуя Св. Петра на столпе фонтана в центральном дворе бенедиктинского монастыря; фигуры богов и героев на балюстраде при входе в парк Мирабель.

Andreas Goetzinger: два (внутренних) атлета при входе, постаменты и балюстрады парка Мирабель; фасады, фонтаны и алтарные фигуры в храме Св. Эрхарда; винтовая лестница в соборе; алтарные фигуры в храмах Св. Троицы и Университетском; 4 мраморных портала Рыцарского зала в Резиденции.

Ottavio Mosto: четыре центральные памятника (= 4 природные стихии) вокруг фонтана в большом партере парка Мирабель (за образец взяты аналогичные сюжеты парка Версаль в Париже); статуи четырёх времён года — римские богини Флора, Цера, Помона и Веста — на внутренней балюстраде входа в парк Мирабель; ангелы, Путто и штукатурный орнамент в одной из капелл храма Св. Франциска.

Sebastian Stumpfegger: (тот самый каменотёс, который захоронен на кладбище Св. Петра с родителями и 4-мя жёнами) многочисленные алтарные и портальные работы в храмах Зальцбурга.

Hans Schwaebl: (резчик и скульптор из Райхенхаля) фигура Марии с Младенцем на столпе фонтана пл. Антона-Ноемаера; многочисленные работы в парке Мирабель в саду карликов.

Всё это свидетельствует не только о профессиональном уровне мастеров, но и об их «погружённости» в замыслы и эстетику всего паркового комплекса Мирабель. Отсюда и тонкость воплощения 28 гротескных персонажей: не будь они такими выразительными и харАктерными, вряд ли бы это так проницательно сочеталось с невозмутимой грацией античных героев в главном партере парка. Сравнить есть с чем: вспомните карикатурные фигурки простолюдинов-охотников во внутреннем дворцовом пространстве с водными забавами в Хельбрунне — их тяжеловесность и примитивность исполнения резко контрастирует с остальной скульптурной стилистикой дворца и парка.

Раз уж мы заговорили о парках, то стоит вспомнить, что Австрия была довольно долго единственной страной Европы, где садовое обустройство не включалось как объект охраны памятников. Впервые Поправка к Закону о защите памятников (действует с 1 января 2000 года) предоставила возможность включить в списки охраняемых объектов 56 важнейших исторических садовых и парковых пространств Австрии. В Зальцбурге это дворцово-парковые комплексы Аниф, Хельбрунн, Клессхайм, Леопольдскрон и Мирабель, демонстрирующие парковое обустройство эпохи Барокко.

Как уже говорилось, распродажа в начале 19. века 28 фигурок с аукциона могла стать финальной в их судьбе. Известно также, что к этому «приложил руку» и баварский наследный принц и впоследствии король Людвиг I (1786 — 1868): его тесная связь с Зальцбургом проистекала в первую очередь из родства — он был старшим братом Каролины Августы Баварской (1792 — 1873) — последней 4-ой супруги австрийского кайзера Франца I (он же последний император Священной Римской Империи германской нации под именем Франца II до 1806 года). Каролина Августа и при жизни супруга, и став вдовой с 1835 года была большой благодетельницей и покровительницей зальцбургской земли.

С момента вторжения в 1800 году в Зальцбург наполеоновских войск землю накрывала периодическая смена власти: французы — баварцы — французы — австрийцы. Захват власти в 1810 году баварским королём Максимилианом I Иосифом приветствовался в Зальцбурге с радостью. Его наследный принц Людвиг I с 15 июля 1811 года проживал во дворце Мирабель в качестве генерал-губернатора региона Инн-Зальцах. Здесь 1 июня 1815 года родился один из его сыновей принц Отто Баварский (умер в 1867), будущий король Греции (под именем Оттон I). Говорят, что из соображений эмоциональной защиты своей беременной супруги, генерал-губернатор распорядился убрать уродливых карлов «с глаз долой». Сам же принц был человеком великодушным и умел радовать простой люд: например, 19 октября 1814 года (в годовщину победы в Лейпцигском сражении (оно же «Битва народов») над Наполеоном) наследный принц накормил 750 нуждающихся зальцбуржцев. Дальнейшие события развивались стремительно: по решению Венского конгресса в 1816 году земля княжества Зальцбург (за исключением региона Рупертивинкель) отошла к Австрии, и баварцы снова покинули страну. Разорённому военным театром городу и его земле, потерявшим государственную самостоятельность жителям, утратившей после секуляризации в 1803 года былой лоск церковной власти — всем им было не до карликов.

Позднее, в 1851 году, теперь уже король Людвиг I Баварский приобрёл дворец Леопольдскрон, который впоследствии стал центром общественной и культурной жизни аристократов Зальцбурга. Все последующие 5 владельцев этого дворца приумножали его красоту и респектабельность, пока, наконец, в 1918 году владельцем дворца не становится знаменитый на всю Европу театральный актёр, режиссёр-новатор и один из основателей Зальцбургского Летнего фестиваля имени Моцарта Макс Рейнхардт. С его жизнью и творчеством в Зальцбурге вновь засияли глаза людей, вернулся вкус к жизни, вернулось желание творить и окружать себя умом и красотой. После почти 100 лет забвения интерес к восстановлению садика с карликами вновь проснулся: отцы города активно взялись за возвращение Зальцбургу его былой славы центра мирового искусства (каким он был при архиепископском владении), теперь это «подстёгивалось» разрастающейся популярностью города и его фестивальной публикой. Именно Макс Рейнхардт со своими друзьями в 1923 году были инициаторами возрождения жизни карликов в историческом замысле. Они выкупили и вернули в парк Мирабель 9 фигурок. И только к 1979 году были добавлены ещё 6 последующих.

Значение барочных садов с карликами даже с позиции сегодняшнего дня не достаточно оценено. Уникальное художественное качество зальцбургских — это не только достопримечательность для туристов, но и культурное достояние, которым город по праву гордится. Новое расположение преследовало цель регулярности в их восприятии: календарные карлики-символы образуют центральный круг, под зеленью которого скрывается фундамент бывшего барочного фонтана. Вода, как символ времени, вращает Год и жизнь течёт! К карликам-месяцам добавлены вне круга танцоры, интеллектуалы, дуэлянты, турки и игроки в Паллоне. Оба состава — внешний и внутренний — взаимодействуют и теперь общаются друг с другом. Шесть кубов-цоколей не заняты и ждут тех гномов, адреса владельцев которых известны и в Зальцбурге, и в соседней Баварии. Маленькая компания производит на посетителей большого города глубокое впечатление и благодаря скрытому языку эпохи барокко предъявляет современной публике её портрет.

Удивительно, сколько побочных событий истории имеют отношение и преломляются в судьбе этих фигурок. Сегодня их в Бастионном садике (бывшем Водном бастионе) 17. Шесть персонажей находятся в частном владении, а ещё пять считаются пропавшими. Продолжим знакомство: следующий персонаж после садовника помещён не в круг с календарными собратьями, а стоит особняком и в одиночестве. Это так называемый «карлик в пенсне». Помятуя, что за каждым бурлескным героем скрывается символика и их правильная интерпретация требует определенного понимания искусства, приглядимся повнимательнее к нахохленному «профессору». Одну руку он прижимает к груди, а в другой сжимает шляпу, вероятно с почтением к кому-то обращаясь. Голова его задрана вверх, а язык высунут. Раньше я полагала, что его учёный вид раздражал мальчишек на рыночной площади, и они бегали вокруг него, дразнили и оскорбляли. Надоев с ними ругаться, «профессор» ответил им тем же — стал их дразнить языком. Но не всё так просто.

В бытность архиепископов их летнюю резиденцию посещало много именитых гостей, им предъявляли карликов вроде бы для развлечения, а на самом деле это была игра в «отгадки» и гости должны были продемонстрировать свою образованность. Многие боялись опозориться перед князем-архиепископом. Так безобидные на вид карлики умудрялись «говорить о высоком» в сниженном стиле и при этом ничуть не уступая в мудрости и практичности высоким особам.

Итак, наш «профессор» относится к группе комедиантов — это Тарталья «судья-заика» из южного (неаполитанского) квартета масок театра импровизации. По происхождению он был испанцем и плохо владел итальянским. Его профессиональная принадлежность могла варьироваться от судьи до полицейского, аптекаря, нотариуса или сборщика налогов. Он педантичен, хозяин дела. Форменная шляпа и очки на носу — его обязательные атрибуты. Как правило, это был старик с толстым животом, забитый и робкий. Борьба с заиканием часто превращала его серьёзные монологи в поток непристойностей, что вызывало гомерический хохот у публики. В представлениях он часто разыгрывал сценки в качестве больного вместе с псевдоучёным Доктором из венецианских масок. Он развлекал публику забавными словарными и речевыми искажениями, язык его не слушался и он вечно попадал в конфуз. Очки подчёркивают его беспомощность в общении.

Помните, как у Леонида Филатова в «Любви к трём апельсинам» Тарталья сам себя представляет в Параде персонажей:

     Я - круглый идиот. Я - принц Тарталья.
     Безумные глаза таращу вдаль я.
     В моей башке случился перекос:
     Я ем мышей, лягушек и стрекоз.
     Свободный от морали и закона,
     Я принародно писаю с балкона
     И ухаю при этом, как сова,
     И изрыгаю бранные слова.
     Врачи твердят, что это паранойя.
     Что ж, может быть!.. Но знаю лишь одно я:
     Какой болезнью я ни одержим -
     Повинен в ней сегодняшний режим!..

Что ж, на этом и прервёмся до следующей встречи: есть о чём поразмышлять из области «личность в условиях несвободы» - какие комедии перед нами ломают масс медиа, а какие — мы сами в желании избежать лишние идеологические нагрузки. Да здравствует Уильям Шекспир!

(продолжение следует)
21.06.2018