ФИОНА
Лидочка была единственной у родителей.
Анна, (мама), Анна Петровна - красивейшая женщина, бухгалтер, развернулась в перестройку - открыли с мужем ИЧП по производству верёвки, а сам муж Виктор, тоже статный, вёл все это хозяйство.
Лида тогда уже взрослая была, далеко за двадцать.
Только вот уродилась Лида не такой красивой, как родители. Нос не вышел. Вернее, нос как нос, но родителям не нравился.
Особенно страдал папа. Он очень любил маму, и привык, что все вокруг говорили ему, какая красивая у него Анна. А про Лиду не говорили. Молчали. Трепали за бантики, умилялись носику, нажимали на него, говорили "Пиии", но что красивая - никто не говорил.
Виктор морщился, страдал, и вымещал на Лиде.
Особенно когда Лида взрослеть стала. И ведь колоритная девушка, одеться умела, все при ней, но нос!
Эх. Виктор стал раздражительным.
Когда Лида приходила - не хотел, чтобы ей кто-нибудь встречался на лестничной площадке, и выглядывал, прислушивался, в приоткрытую дверь.
- Кобееву видела? - спрашивал Виктор у запыхавшейся Лиды.
Кобеева была с двенадцатой квартиры, красавица-блондинка, с носиком как у Милен де Монжо.
- Не видела я твоей Кобеевой, - улыбалась Лида, она жалела отца.
Особенно бесило Виктора, что дочь записалась в японский ансамбль, где рядятся в смешные шмотки и семенят хором в туфлях, похожих на коробочки. Там и мужиков-то нет, бегут оттуда мужики. Нормальные.
А Лиде нравилось, белила лицо, пела с удовольствием, бегала три раза в неделю на репетиции. И гастроли были. Обещали даже в Японию.
Мать, Анна, тоже поглядывала на Лиду. Откуда такой? Потом, ворох фотографий перерыв, решили - по двоюродной линии нос пошёл. Портновских. Эти куркули, богатые, и носатые все. Не любили их, вся Маликовская линия не любила. А нос вот, вылез. Иногда успокаивались, правда. А потом по новой.
И одевали Лиду - "кукла-куклой", и на работу хорошую пристроили, (благо, умница была, вуз закончила), и поездки на Кипр, все, во всем помогали. Да и вкус имела Лида, к украшением тяготение, в камушках-самоцветах разбиралась. Но стукнул тридцатник - а на горизонте никого. Вянуть стала, котят пристраивать. Побледнела даже, "сошла с лица", как говорится.
Один нос и остался.
А вот Анна пышет, красотой, здоровьем. Виктор так и крутится вокруг неё, до сих пор, как кобель возле суки, гордится. Только хорошеет с годами Анна. Наливается. Стати набирает.
И вот стали они как-будто стесняться, сторониться Лиды, на гулянки не звали, где друзья собираются, хоть друзья эти Лиду с рождения знают - тискали, да бантики теребили.(Микунова-старшего Лидка маленькая вообще описала, так лилось с неё, памперсов-то ещё и в помине не было). Да все нянчились! Собирались, вспоминали, смеялись.
- Как Лидуся? - спрашивали гости, Микунов.
- Работает, - глаз у Виктора сразу начинал косить, он смотрел в окно, потом кидался к Анне, как за помощью, Анна, яркая, с широкими плечами, переводила тему, смеялась, уходила в кухню за новыми блюдами.
Пару раз пробовали Лиде мужиков подводить, подсовывать, и, то ли Лида не хотела, то ли мужики сбегали, непонятно.
А тут на экраны фильм вышел, про зеленого такого чудища-чудовища носатого, и невеста у него с носом тоже была - так вылитая Лида! Совсем повяли родители, даже друг с другом не обсуждали. Молчали. Как будто позор всемирный, с этим чудищем. И ведь, гоняют по всем каналам, в журналах, наклейки у детей даже. Везде Лидка с носом. Зелёная.Только в фильме-то расколдовали, вроде, эту принцессу, а тут вот...
Приняли, наконец, Анна с Виктором нелегкое решение - накопить денег и сделать Лиде пластическую операцию на носу. Удвоили количество верёвки, только вот не знали как Лиде сказать, с характером барышня. Готовились, репетировали , и сказали.
Лида удивилась, но, к изумлению родительскому, сразу согласилась, и в октябре поехала в соседний город, на операцию.
- Вернусь красавицей, - обещала Лида, провожающим, Виктору и Анне, те держались за ручки, растерянные, но верящие в чудо пластической хирургии.
Вернулась Лида и вправду, красота-красотой, ну просто Анна в молодости, отец аж помолодел весь, засиял, гостей собрали, все восторгались, восхищались. Звонки пошли. Пошла Лида по свиданкам. Кино, рестораны.
А вскоре и вышла замуж, по любви, а через девять месяцев родила дочку. Счастливый муж был на небе от счастья. Анна, Виктор принимали, розовым обвязанный, сверток, но из свертка смотрело на них маленькое личико с пятачком от портновской бабки, и у Виктора закружилось в голове.
Но только Лида с мужем Александром, девочку с рук викторовых рук, и забрали, счастливые, любящие, и увезли домой.
Дальше историю я не знаю, но, говорят, Виктор все же страстно девочку полюбил, от груди не отрывал, и с колен не спускал.
А Анна, та с холодком, шибко уж красивая была, привыкла, а красоту её никто так унаследовать и не захотел. Почему - непонятно.
Холодок пошёл между ними, и веревка пошла другая, оттого, хуже качеством. Захирело предприятие.
А потом парень родился, тоже с носом, и тогда уж, говорят, Анна оттаяла, приняли их, носатых, портновских. А что сделаешь. Кровь.
Если б было возможно заглянуть в приоткрытое окно, на восьмом этаже, куда заглядывала в сумерках только голубая луна, можно было бы увидеть Виктора, его растерянное лицо, и слезинку, капнувшую на маленький носик, а если б услышать - проговариваемое в блаженстве, шёпотом:
ФИ- О - НА, ФИ- О- НА.