Старый художник Эдуард Казаков выглянул в окно мастерской. Жара неимоверная, но за всё надо платить - только при таком южном солнце глаз чувствует всю палитру. На севере с этим проблема. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возникла Ира.
- Эдик, ты можешь нарисовать мой портрет? -
- Нет, не могу. Ты же знаешь - давно на пейзажи перешёл. -
- Нарисуй! - и Ира удобно устроилась в старом потёртом кресле. Казаков вздохнул, вооружился кистью, стал набрасывать контур.
- Я решила переехать к вам. -
- Хорошо. -
- Можно пожить у тебя? -
- Нельзя. -
- Сегодня приеду. -
Сделав набросок, Казаков кивнул.
- Всё, можешь вставать. Я дорисую. -
Ира взвилась с кресла, чмокнула не успевшего увернуться Эдуарда в нос и выскочила за дверь. Художник вздохнул, принялся за работу. К обеду портрет был практически готов. Дверь снова распахнулась.
- Так, можешь нарисовать меня в обнажённом виде? -
- Нет. -
Ира разделась и снова уселась в кресло. Казаков вздохнул и сделал вид, что принялся делать набросок. Солнце потихоньку клонилось к закату.
- Хорошо, можешь одеваться, я закончу. -
- Я передумала переезжать. А можешь приехать ко мне? Надо квартиру отремонтировать. -
- Нет. -
- Вечером переедешь? Я жду. -
Дверь захлопнулась. Казаков вздохнул и стал дописывать пейзаж. Закатное солнце заглянуло в комнату. Стены и потолок окрасились багряным цветом, особенно яркие лучи так горели, что смотреть больно. Жара потихоньку спадает, но ещё отдаёт от нагретой крыши. Дверь снова распахивается.
- Я передумала. Можешь нарисовать мне пейзаж? -
- Держи. -
- Ой, ты такой хороший! Нет, пока переезжать ко мне не надо. Ремонт откладывается. -
Художник снова не успел увернуться от поцелуя в нос. Вздохнул, глядя на закрывшуюся дверь. В мастерской темнеет.
- Политический заказ - дело хлопотное. Можно и взяться, да пейзажи не забывай! -