Выстрел. Собака из остатков прошедшей волны, поедавшая труп в форме солдата-срочника, упала с пробитой пулей башкой. Алексей подошел к телу и начал обыскивать его, бормоча:
— Извини уж, но выжить — самое главное.
Очередная волна мутантов прошлась по позициям армии не более десяти минут назад. На этот раз это были псы. Огромная толпа псов и волков. Покрытых язвами, струпьями, фонящих не хуже реактора собак. Некоторые собаки обладали лишними конечностями, некоторые были полностью лишены шерсти, некоторые — слепы. И вся эта масса перла как сумасшедшая на стволы, перепрыгивая через падающих от пуль собратьев и тут же разлетаясь от пулеметных очередей, взрывов гранат и автоматных выстрелов. Они лезли нескончаемой волной, лишенной инстинкта самосохранения, на остатки гарнизона солдат, брошенных на ликвидацию прорыва… и каждую волну сопровождала неестественная паника в рядах бойцов. Наверное, эта же паника подгоняла мутантов, заставляла их бежать на смерть, лишала инстинкта самосохранения, а может, значительно усиливала его, заставляя бежать на пули как на меньшую опасность.
Тяжелая техника, стоявшая перед линией окопов, не приносила ощутимого преимущества. Собаки просто оббегали танки, БТРы и БМП и атаковали солдат в окопах. Большая часть волны к тому времени была перебита, однако и оставшихся псов хватило, чтобы значительно проредить немногочисленные остатки гарнизона.
Алексей встал с корточек и подсоединил к своему автомату полный магазин взамен пустого, отброшенного в сторону, и положил еще два магазина в подсумок. Этот военный погиб, поддавшись волне паники и попытавшись дезертировать. Ему не повезло: именно в этот момент псы прорвались сквозь плотный огонь и атаковали окопы. На этого солдата, перепрыгнув через окоп, напал волк, и прежде чем его расстреляли, он успел сильно порвать бойца. Однако за второй линией наспех растянутой колючей проволоки, за минометной батареей, в лесах, сейчас бродило несколько сотен таких же более везучих, в порыве неописуемой паники рванувших с линии обороны назад…
Ветер принес с запада канонаду. Алексей зло усмехнулся. Там расположились спецназовцы. У них за спинами артиллерия, у них не двенадцать пулеметных гнезд с ПКМ и две сотни срочников, вооруженных только «калашами» и ПМ. У них — два десятка гнезд с «Утесами», десятки ручных «Печенегов», несколько сотен профессиональных бойцов с «Абаканами», «Валами» и «Вихрями». И в довесок — основательно укрепленная линия обороны с тяжелой техникой, подготовленная за то время, пока на первой линии обороны в вырытых по принципу «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор» окопов рвали срочников, даже не имевших толком боевой техники и опыта.
На секунду остановившись, Алексей оглядел поле брани, на котором схлестнулись обезумевшая природа и человек. Называющий себя царем природы, а на деле являющийся лишь ее частью, почему-то выбившуюся за рамки обычного. Над полем, ранее бывшим лесополосой, курился легкий дымок догорающих стволов деревьев и разносилась по окрестностям удушливая вонь трупов тысяч животных. Бои шли уже третий день, и перекопанная ударами артиллерии и минометов лесополоса напоминала сейчас пожарище на месте повального мора. Перед самой линией окопов, перемалывая гусеницами тушки мутантов, перестраивались жалкие остатки боевой техники, выделенной их сектору и еще способной к движению. У некоторых машин, сжимая в измазанных маслом трясущихся от усталости и страха руках мятые сигареты, стояли экипажи. Больше десятка машин было перевернуто массивными животными — кабанами, лосями, медведями; некоторые чадили, получив шальные попадания минометных снарядов. В первый день боеспособные машины еще пытались перевернуть назад, а затем у оставшейся на колесах техники осталось слишком мало топлива.
Алексей вдруг понял, что за эти трое суток он спал в общей сумме не более десяти часов, семь из которых — в трясущемся грузовике на пути к позициям, а ел всего два раза. Это был рваный сон, прерываемый постоянными сигналами тревоги, и дрянной сухпаек, состоящий из банки тушенки и пресных галет, запитых водой из фляги. Организм еще держался на адреналине, но съедал при этом самые последние ресурсы организма. Если кто-то из бойцов переживет этот день и дождется подкрепления, то, скорее всего, умрет от истощения.
Впрочем, Алексей слишком хорошо понимал, что никто из переживших эту волну не доживет до подмоги. Потому что ее не будет. Подмога сейчас достраивает укрепления где-нибудь в километре за их линией обороны, наспех создает минные поля, понимая, что времени у нее почти нет. Скорее всего, минометную батарею уже оттянули за вторую линию. И теперь на первой линии обороны осталось всего несколько десятков солдат, дрожащими руками набивающие магазины жалкими остатками патронов, да несколько БМП и БТР, до последнего стоящих на своих позициях, некоторые уже без топлива…
Алексей спустился в наспех вырытый местными срочниками между первой и второй волнами окоп. Во время первого дня почти в полном составе полегли войска, охраняющие периметр ЧЗО и стянутые из ближайших воинских частей. Часть Алексея базировалась под Киевом, и сюда они приехали ко второму дню. К этому времени от местных солдат осталось едва три десятка. И вот теперь, спустя два дня, часть Алексея находится в таком же положении…
В окопе лежали трупы. Вперемешку солдаты и мутанты. После первых принятых на себя волн они вытаскивали погибших людей и мутантов из окопа в поле, но последние три волны перестали это делать, экономя силы.
Неожиданно из-под дохлого волка донесся слабый стон. Алексей подошел к туше и постарался сбросить ее с солдата, едва видневшегося под мертвым животным. С третьей попытки ему это удалось. Под телом оказался срочник. Совсем еще молодой, видно, только в этом году призвали. Он был еще жив, но разорванный живот и вмятая грудная клетка не позволяли ошибиться по поводу его скорой судьбы.
Срочник посмотрел на Алексея полными боли и мольбы глазами. Он уже осознал, что очень скоро умрет, и просил добить его. Довольно уже немолодой по сравнению с остальными солдатами боец, оставшийся на сверхсрочную службу, потянул из кобуры пистолет. Резко взвыла сирена, оповещая о новой атаке. Алексей вздрогнул, быстро навел ПМ на срочника и выстрелил. Голова того дернулась. Тело судорожно вздрогнуло, а затем застыло. Уже навсегда.
Эта волна состояла из кабанов и свиней. Уродливых, покрытых кровоточащими язвами кабанов и свиней. Заговорило четыре уцелевших и еще имеющих запас патронов пулемета, чуть погодя затрещали автоматы. Алексей встал на приступку, положил перед собой два магазина. Прицелился, но огонь не открыл. Экономил патроны.
Один из пулеметов захлебнулся, выплюнув последнюю очередь. Пулеметчик отпрянул от раскалившегося оружия, схватил с наспех вырытой рядом с пулеметным гнездом ячейки для автомата и, вскинув его, открыл огонь.
Захлебнулся второй пулемет. Пулеметчик, бросив дымящееся оружие, метнулся в блиндаж, и до расположившегося с другой стороны Алексею донеслось судорожное бормотание в рацию:
— Центр, Центр! Мы не остановим новую волну! Центр!..
Алексей метнулся в блиндаж. «Чертов идиот! По нам же сейчас ударят артиллерией!» Очень сильно вдруг захотелось жить.
Срочник, стоявший у рации, поднял глаза — и увидел направленный на него автомат. На секунду замолчал.
Первой очередью Алексей разбил рацию, второй коротко перечеркнул грудь срочника. Тот, широко раскрыв глаза, медленно завалился на спину, сжимая в руке гарнитуру рации. А Алексей бросился назад, уже слыша над головой свист снарядов…