Карадаг

Краткое содержание: Инна возвращается спустя много лет в те места, откуда когда-то уехала, - в Коктебель...
Цитаты из стихов М. Волошина.


«Как в раковине малой — Океана
Великое дыхание гудит,
Как плоть её мерцает и горит
Отливами и серебром тумана,
А выгибы её повторены
В движении и завитке волны, —
Так вся душа моя в твоих заливах,
О, Киммерии тёмная страна,
Заключена и преображена…»
(Максимилиан Волошин «Коктебель»)

Набережная Коктебеля насквозь пропахла виноградом «Изабелла», йодом, водорослями, пригоревшим на углях шашлыком. Напротив знаменитого дома Волошина зауныв-но наигрывал джаз-бэнд, а немного поодаль расположилась уже не «бэнд», а тру-банда настоящих рокеров, которые бодро оглушали конкурентов и праздно фланирующую пуб-лику чиграковским «Фантомом». Совесть они, очевидно, оставили в видневшемся неподалеку фирменном винном ма-газине «Коктебель», на ступеньках которого с блаженной улыбкой восседал бродяга в обносках и с картонкой на ко-ленях. На картонке была накарябана незатейливая надпись: «Подайте на бухло». Подавали, и щедро — в основном му-жики, сперва с хохотом расспрашивавшие бродягу, откуда он здесь, такой вот наглючий, взялся. Бродяга что-то бойко плёл в ответ, подбирая монеты и бумажки.
Инна смотрела на всё это весёлое безобразие, и на губах её стыла вымученная улыбка.
Ей было грустно здесь, среди беспечной вакханалии, в почти мифологическом южном раю, рядом с бродягой, по-хожим на Диогена, вылезшего из своей бочки.
А может быть, она просто устала? Вот именно, устала, и всё. Позади остались помпезные царские и графские двор-цы, канатка на туманный Ай-Петри, залитая огнями Ялта, чинная Феодосия со знаменитым фонтаном Айвазовского… А теперь Инна стояла на набережной Коктебеля, окружён-ная полуголыми туристами в парео, шортах и сланцах, по-лупьяными музыкантами и аборигенами, торгующими с лотков всякой всячиной.
«Припаду я к острым щебням, к серым срывам размы-тых гор,
Причащусь я горькой соли задыхающейся волны,
Обовью я чобром, мятой и полынью седой чело…»
Чобр — это, наверное, был чабрец. Он тоже продавался здесь, среди пучков других сушёных крымских трав — от мяты до адониса. Травы пахли тревожно и пряно. Торговав-шая ими бабулька, поймав Иннин взгляд, поманила её к себе узловатым скрюченным пальцем:
— Вот эту травку мужику своему возьми, девонька. Называется она железница и мужской силы ой как прибав-ляет.
Покраснев, Инна засмеялась и покачала головой, отходя прочь.
Никакого мужика у неё сейчас не было. Последний из них исчез из Инниной жизни полгода назад. Менеджер по продажам их фирмы. Офисный романчик, ни к чему никого не обязывающий.
Пустой, как вся её жизнь.
Инна медленно побрела вдоль лотков, на которых лежа-ла разная шебутня: тельняшки, можжевеловые подставки, огромные раковины, магнитики с картой Крыма… Она рас-сеянно прислушивалась к аккордам разбитных рокеров. Те-перь те затянули чиграковскую же «Вечную молодость».
Волошин и его друзья почему-то казались Инне похо-жими на этих музыкантов — вечно молодые, вечно пьяные. Трудно было оставаться иными в таком волшебном месте, где на берег накатывал прибой, пахло чабрецом и виногра-дом «Изабелла», а ветер оставлял на губах привкус соли и йода.

«Сосредоточенность и теснота
Зубчатых скал, а рядом широта
Степных равнин и мреющие дали
Стиху — разбег, а мысли — меру дали…»

— Морская прогулка вдоль Карадага на настоящей пи-ратской шхуне! — звонко грянул у неё над ухом весёлый голос, и Инна даже подпрыгнула от неожиданности. К тури-стам здесь то и дело подбегали аборигены с такими же при-зывами, но паренёк, глядевший сейчас на Инну ласковыми чёрными глазами, был выряжен настоящим пиратом: в тель-няшку и короткие лиловые шаровары, из-за пояса которых торчала рукоять ножа. Его кудрявые тёмные волосы пере-хватывала красная бандана, в правом ухе болталась огром-ная, якобы золотая, серьга, а пухлые губы растянулись в за-лихватской улыбке.
— Наша «Фортуна» ждёт только вас, мадам! — отчека-нил парень, просияв ещё пуще в ответ на Иннин недоверчи-вый взгляд. — Всего пятьсот рублей, мадам!
— Да это грабёж! — воскликнула Инна, невольно засме-явшись, и мальчишка немедленно парировал:
— Так на то мы и пираты, мадам!
И легонько потянул Инну за локоть прохладными паль-цами, а она шагнула к причалу, как загипнотизированная, неловко переступая каблуками босоножек по выбеленным солью прибоя доскам.
Это было и впрямь наваждение какое-то, но… шхуна, единственная из болтавшихся возле причала яликов и яхт, действительно походила на пиратскую: вплоть до чёрных парусов, сейчас свёрнутых, хлопавшего по ветру «Весёлого Роджера» на верхушке мачты и громадного снежно-белого попугая с грозно изогнутым клювом, запертого в большой клетке на юте — или как там называлась эта часть судна. Он один восседал на своей жёрдочке вольготно, а люди вокруг него теснились впритык друг к другу — на скамейках вдоль бортов и прямо на палубе. «Пираты» явно набрали на свою «Фортуну» куда больше народу, чем следовало.
— Пиастр-ры! — предсказуемо заорал попугай скрипу-чим голосом под общий хохот пассажиров. — Пиастр-ры! Кар-рамба! Комо эста? Мучо трабахо, покито песо!
Удивительно, но он не матерился, как того ожидала Ин-на. Щадил уши пассажиров.
Самих же псевдо-пиратов оказалось всего трое. Так нагло заманивший Инну на борт судёнышка чернявый мат-росик в красной бандане. Кряжистый, седой и давно не брившийся — видимо, для большей аутентичности — му-жик, которого капитан, стоявший у деревянного, отполиро-ванного ладонями штурвала, отрекомендовал так:
— Старший помощник Лом!
На что экскурсанты, помнившие бравого Врунгеля и ях-ту «Беда», нервно захихикали.
И ещё был сам капитан.
В тельняшке и джинсах. Высокий, куда выше Инны с её «метр-семьдесят-пять-на-каблуках», как она всегда говори-ла. Худой. Очень загорелый. Черноволосый. Такой же не-бритый, как его старпом. С ясными зелёными глазами, от углов которых расходились лучики ранних морщин, свет-левшие на смуглой коже.
И с деревяшкой, прикрученной к колену правой ноги. Вместо половины ноги, которой ниже колена не было вовсе. Только эта сужавшаяся книзу, как в старом фильме, дере-вяшка.
Инна обмерла.
Увидев, что все экскурсанты украдкой посматривают на его ногу, капитан весело сказал хрипловатым баритоном:
— Моя шхуна называется «Фортуна», а я — Одноногий Сильвер, что поделать, такова пиратская жизнь!
Он лихо стукнул своей деревяшкой о палубу, а когда окружавшие его люди неуверенно засмеялись, приказал, об-ращаясь к матросику:
— Отдать швартовы!
И продолжал, убедившись, что парень резво прыгнул к причалу:
— Это Максимка. Мы его спасли от рабства в турецком гареме, и он теперь у нас тут… отрабатывает карму. Мы его не обижаем, кашу всегда с горкой накладываем.
Голос его был совершенно серьёзным, большие загоре-лые ладони уверенно лежали на штурвале. Старпом тем временем запустил мотор, и капитан заговорил громче, раз-ворачивая судно прочь от причала:
— Сейчас вы можете увидеть сразу два побережья: с од-ной стороны — холмы от Коктебеля до Орджоникидзе, а с другой — скальный монолит, изрезанный расщелинами и гротами.
На какие-то мгновения Инна перестала вслушиваться в этот, видимо, давно заученный рассказ. Щёки её пылали. Она машинально опустила руку за борт, пытаясь коснуться прихлынувшей волны, бирюзовой, как глаза человека за штурвалом. Море плескалось совсем рядом: шхуна осела глубже, чем требовала того техника безопасности.
— Аккуратнее, девушка, — вдруг спокойно сказал капи-тан, и Инна вздрогнула, поняв, что он обращается именно к ней. — Нарушите баланс.
Его глаза блеснули.
— А зачем вы столько людей взяли? — неожиданно для себя задиристо выпалила Инна. — Сами и нарушаете!
Капитан лениво изогнул тёмную бровь.
— Вы тоже выбрали «Фортуну». Мы никому не отказы-ваем. Турецкие гаремы ждут.
Притихшие было пассажиры заулыбались.
— Взгляните лучше направо, — мягко продолжал чело-век, назвавшийся Одноногим Сильвером. — Вы увидите од-но из самых знаменитых очертаний Карадага — профиль Максимилиана Волошина.

«И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поёт в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой…»

Стихи всегда помогали Инне успокоиться, тем более та-кие стихи. Она судорожно вздохнула, уставившись на свои колени, пока остальные экскурсанты торопливо фотографи-ровали «Волошина», возбуждённо переговариваясь. Но бе-рег снова изменил свои очертания.
— Второй известный профиль Карадага — это профиль Пушкина рядом с Сюрю-Кая. А мы проходим мимо знаме-нитой «ванны молодожёнов» — вот она, видите грот? После того, как здесь высаживаются, купаются и проводят первую брачную ночь молодожёны, наутро судно забирает уже не двоих, а, можно сказать, троих, так что рекомендую, если среди вас есть новобрачные, — капитан подмигнул.
Грот темнел в проломе скалы — живописная пещера.
— Пробовали, кэп? — весело крикнул кто-то из экскур-сантов, и под общий смех тот неспешно ответил:
— Бог миловал, но зато наш старпом, — он кивком ука-зал на небритую физиономию, высунувшуюся из машинного отделения, — ночевал там раз шесть или семь.
— Восемь, — степенно поправил старпом.
— И теперь только на алименты и работает, — закончил капитан под аккомпанемент новых смешков. — А сейчас вы увидите торчащий из скалы Чёртов палец, он же палец Шайтана. На самом деле эта базальтовая скала, появившаяся после выветривания окружавших её более мягких пород. Но суеверные татары, жившие здесь, дали ей именно такое название. По их поверьям, однажды Шайтан, то есть Сатана, спустился на землю из ада, но тут ему не повезло — он уто-нул в раскалённой лаве. Ведь Карадаг — это потухший вул-кан. Вот, и остался от Шайтана только палец.
Скала чернела, взметнувшись в небо — в самом деле ка-ким-то чёртовым пальцем на фоне морской лазури. Если бы не капитан, Инна бы тоже сейчас схватилась за фотоаппарат или мобильник, чтобы запечатлеть это волшебное место. Но сейчас она могла только сидеть, вцепившись в скамейку.
— Теперь мы проходим мимо любопытного явления природы, — спокойно продолжал Сильвер. — Если бы мы могли бросить здесь якорь и прислушаться, то услышали бы стоны и завывания. Но это не шакал и не заблудившийся в горах турист. Звуки несутся вон из того маленького грота.
Все головы повернулись в ту сторону, куда он указывал.
— Грот традиционно носит название грот Шайтана и, по слухам, тянется на много километров вглубь горного масси-ва. Здесь была база наших подводных лодок во время войны. Опять же, по слухам.
Инна снова на какие-то мгновения перестала слышать этот уверенный спокойный голос. Горячая волна ненависти вдруг захлестнула её, словно пресловутая лава. Да как он может, как он вообще смеет быть таким спокойным?!
Одноногий Сильвер, Господи Боже!
— ...А вот и основная цель нашего путешествия, — смуглая рука в очередной раз повернула штурвал, выравни-вая качающуюся на волнах «Фортуну». — Арка Золотые во-рота или Чёртовы ворота… но мы предпочитаем называть их всё-таки Золотыми, тем более, что под ними на дне лежат целые груды монет.
Инна, как и остальные пассажиры, заслонила ладонью глаза от слепящего солнца,
Впереди по курсу судёнышка прямо из бирюзовой воды вырастала причудливая каменная арка, над которой с прон-зительными криками вились чайки — и у Инны защемило сердце от этой картины.
— Моя задача — провести «Фортуну через эти ворота, — с улыбкой отчеканил Сильвер, — и надеюсь, что я не промахнусь! — он дождался нескольких робких смешков и закончил: — А ваша задача — загадать своё самое заветное желание, взять монетку и швырнуть её так, чтобы она уда-рилась о скалу. Всем всё ясно? Приготовились… и моли-тесь!
Чернявый пацан Максимка прыснул, несколько подпор-тив торжественность момента, но седой старпом погрозил ему огромным кулаком, и тот проворно нырнул в крохотную каюту.
Шхуна уверенно вошла в створ тёмных базальтовых во-рот, и тут же зазвенели монетки, ударяясь о скалу — неко-торые, правда, до скалы не долетали, и «несчастливцы» разочарованно всплёскивали руками. Инна даже зажала ла-дони между колен, едва удерживаясь, чтобы не закатить гла-за от досады, настолько всё это казалось ей глупым и дет-ским.
Заветное желание, подумаешь!
Она поймала на себе внимательный взгляд капитана и тут же отвернулась.
— Небольшое уточнение, — после паузы торжественно провозгласил тот. — Желание сбудется только у тех, кто нырнёт в море и отыщет на дне именно свою монетку!
И наконец улыбнулся, от души забавляясь раздавшимся разочарованным гулом.
— Это была шутка, — добавил он, с королевским вели-чием дождавшись наступления тишины. — А правда состо-ит в том, что мы сейчас обогнём Золотые ворота, бросим якорь, и все желающие смогут искупаться в открытом море!
Кто-то даже зааплодировал.
— В случае оверкиля у нас есть спасательные круги и жилеты, — безмятежно закончил капитан.
Мало кто из пассажиров захватил с собой купальники и полотенца, но зато все внимательно наблюдали за тем, как первым, скинув тельняшку и опереточные шаровары, сига-нул с борта Максимка. За ним — довольно-таки оплывший и пожилой дядечка, не постеснявшийся ни своих габаритов, ни цветастых семейных трусов. Потом за борт прыгнул поджарый татуированный мужик, гордо объявивший:
— Будет что вспомнить на Северах!
Судёнышко угрожающе раскачивалось, заставляя пас-сажиров ахать и хвататься за скамейки, когда очередной ге-рой прыгал с борта в море, но оверкиля всё-таки не последо-вало.
Пухленькая конопатая девица в алом сарафане и соло-менной шляпке, сидевшая рядом с Инной, кокетливо и чуть капризно заявила, глядя на капитана:
— Я бы тоже хотела… но мне надо переодеться.
— Прошу! — капитан широким жестом показал ей на маленькую каюту у себя за спиной. — Старпом может вам помочь, хотите?
Лицо его снова было совершенно серьёзным.
— Нет, спасибо, я как-нибудь сама, — отпарировала де-вушка, неловко пробираясь вдоль борта к каюте и хватаясь сперва за плечи сидящих, а потом — за руку капитана, ко-торую тот протянул ей, помогая забраться в каюту.
Максимка тем временем уже вскарабкался на борт, от-фыркиваясь, мотая мокрой головой и сияя неизменной улыбкой. Он галантно подхватил под локоть вынырнувшую из каюты девчушку, на которой вместо алого сарафана те-перь красовалось алое бикини.
— Спускайтесь вот сюда, сеньорита, не бойтесь.
«Сеньорита», а не «мадам», — отметила про себя Инна, рывком подымаясь со своего места, пока все зачарованно глазели на пышные прелести повизгивавшей и ойкавшей от страха девчушки. Максимка, даже не натянув своих лиловых шаровар, всё с той же галантностью помогал ей изящно спу-ститься с борта.
Под льняными брюками «капри» и белой блузкой у Ин-ны был надет купальник. Не бикини, конечно: сплошной, тёмно-синий, подчёркивавший — и она это прекрасно знала — все изгибы тела, которое, невзирая на «мадам», было по-стройней, чем у только что плюхнувшейся в воду рыжень-кой «сеньориты».
Не глядя на капитана и на прочих зрителей, которые те-перь с удивлением и вспыхнувшим интересом уставились на неё, Инна прошла к борту, осторожно переступая по палубе раскачивавшейся «Фортуны» босыми ногами и на ходу скручивая волосы в пучок на затылке.
Взгляд капитана обжигал ей спину. Она знала, точно знала, что он смотрит ей вслед. Пусть смотрит.
Она не отказалась от робко протянутой ей Максимкиной ладони. Опершись на его руку и по-прежнему не оборачива-ясь, она оттолкнулась от борта и ласточкой сиганула в море. В зеленоватую, бирюзовую, аквамариновую, волшебную во-ду у Золотых — Чёртовых — ворот.
Прохладная вода на миг ослепила и оглушила её, со-мкнувшись над головой, волны качнули её, относя ближе к почерневшему борту шхуны. Инна сделала несколько силь-ных гребков руками и вырвалась из глубины на залитую солнцем поверхность моря. Она всё ещё плохо различала то, что происходило вокруг. Гомонили пассажиры на шхуне, кричали чайки, рассекая напоенный солью воздух.
— Смотрите, вон там дельфины! — радостно закричал кто-то сверху.
— А вдруг акулы?! — раздался другой, испуганный, воз-глас.
Инна повертела головой: и в самом деле, неподалеку волны рассекал чернеющий плавник. Татуированный мужи-чок-северянин и толстый дядечка уже взбирались на палубу шхуны по сброшенному Максимкой веревочному трапу, подталкивая перед собой девчушку в алом бикини.
Инна не испугалась. Она знала, что это дельфины. И что они её не обидят, тоже знала. Это же не люди. Один из них проплыл совсем рядом, чуть задев её бедро своим шерша-вым боком.
Как странно. Она всегда считала, что у дельфинов шкура — кожа? — гладкая и скользкая. Дельфин скосил на Инну большой круглый глаз, вполне доброжелательный.
— Влезайте, влезайте обратно! — наперебой кричали люди с борта и протягивали Инне руки.
— Поднимайтесь на борт! — приказал строгий голос, а загорелая рука, тоже протянутая к ней, оказалась рукой ка-питана. Тот, выходит, даже бросил штурвал ради неё? Инна, ещё немного помедлив, ухватилась за его жёсткую ладонь и неохотно вскарабкалась наверх по колючим верёвочным пе-рекладинам.
Пассажиры охали и ахали, глядя то на Инну, то на про-должавших резвиться рядом со шхуной дельфинов.
— Как будто в океанариуме, на представлении, — с за-вистью протянула пожилая жена толстого дядечки, накиды-вая тому на плечи большое полосатое полотенце. — Бывает же!
— Редко, но бывает. Девушке повезло… С якоря сни-маться! — сумрачно скомандовал капитан, возвратившийся на своё место у штурвала, и прикрикнул на завертевшегося юлой Максимку, вознамерившегося было проводить до каю-ты рыженькую купальщицу. — К якорю, сказал!
Инна переодеваться не стала, хотя все показывали ей на каюту. Она накинула враз промокшую белую блузку поверх купальника — брюки надевать не захотела, надеясь хоть немного подсохнуть по пути в Коктебель. Снова ни на кого не глядя, она заново собрала влажные волосы в подобие причёски.
На обратном пути рыженькую девчушку всё-таки укача-ло. Старпом и Максимка засуетились вокруг неё, предлагая воду и массаж, пока на них не прицыкнула сперва Инна, а потом — капитан, уже не рассказывавший карадагские бай-ки, а включивший какую-то попсню по судовой трансляции.
— Ой, как стыдно, никого не укачало, только меня, — виновато проговорила рыженькая, поворачиваясь к Инне.
— Ничего страшного, — бодро утешила Инна. — Мо-жет, это и не морская болезнь вовсе. Может, вы просто что-то не то съели на набережной.
— Нет, мою маму тоже всегда укачивает, поэтому она со мной и не поехала, — вздохнула рыженькая и встрепену-лась, враз ободрившись. — Вон она меня встречает. Мама! Мама! — и замахала рукой.
«Фортуна» быстро приблизилась к причалу, на котором выстроилась новая очередь желающих прокатиться вдоль Карадага на «настоящем пиратском корабле». Пассажиры резво соскочили со своих мест и потянулись к сходням, где уже поджидали Максимка и старпом, помогавшие им спу-ститься с борта.
Инна замешкалась и пошла мимо капитана одной из по-следних.
— Спасибо, было очень интересно, — сухо обронила она, впервые прямо взглянув в его яркие прищуренные гла-за.
— Здесь. На причале. В десять, — негромко и отрывисто проговорил тот, не отпуская штурвала, словно шхуна всё ещё была в открытом море.
— У меня закончилась экскурсия, я уезжаю, — отрезала Инна, солгав. Она ездила по Крыму сама по себе.
— В десять, — непреклонно повторил капитан.

* * *
В десять вечера набережная была ярко освещена и всё ещё полна безмятежно фланирующих по ней туристов. Инне показалось, что их стало даже больше, чем днём. Прямо на огромной деревянной бочке вовсю наяривал какой-то армян-ский ансамбль — свистела зурна, мягко грохал барабан.
Каблуки скользили по сырым доскам причала, возле ко-торого в числе других яхт и яликов, освещённых разноцвет-ными фонарями, мерно покачивалась на волнах «Фортуна». «Весёлый Роджер» был спущен, и клетки с попугаем на па-лубе не оказалось. Как и матроса, и старпома. Навстречу Инне поднялся только капитан.
Сильвер.
Она опять оперлась на его крепкую руку, прыгая на па-лубу. Заурчал мотор, шхуна начала медленно протискивать-ся между судами — прочь от причала. Капитан вновь занял своё место за штурвалом.
— Куда мы? — спросила Инна, становясь рядом с ним. И криво усмехнулась, сообразив: — Грот молодожёнов или как его там?
— Одному там причалить тяжело, — лаконично, без ба-хвальства отозвался Сильвер. — Бросим якорь неподалеку. Это красивое место.
— Я видела, — так же буднично согласилась Инна.
Когда стих рокот мотора и загрохотала якорная цепь, она просто закрыла глаза. Ждала, вся невольно сжавшись, пока губы Сильвера не коснулись уголка её пересохшего рта почти невесомым поцелуем. Мягким. Невинным.
Но руки его были настойчивыми, когда он укладывал Инну на одеяло, расстеленное прямо на палубе, и бережно снимал с неё одежду.
Инна послушно приподняла бёдра, когда дело дошло до трусиков. Она хотела как-то ему помочь. Как глупо… Слёзы жгли её зажмуренные глаза и просачивались сквозь ресницы — ненужные, предательские слёзы.
— Чш-ш, мы никуда не торопимся, — прошептал он, ка-саясь губами её мокрых щёк. Сцеловывая эти слёзы.
Волны одна за одной ударяли в борт «Фортуны», сильно её раскачивая, и такие же волны, тяжёлые и горячие, прока-тывались по всему телу Инны до кончиков ногтей. Она вся дрожала, запрокидывая голову так, что затылок стукался о палубные доски. Капитан придерживал её за плечи, она ло-вила губами его тяжёлое дыхание.
Наконец звёзды вспыхнули и рассыпались над ними, огромные, яркие южные звёзды. Инна всё-таки заплакала, не в силах сдержаться.
Жёсткая рука Сильвера коснулась её шеи.
— Не плачь, — всё ещё хрипло дыша, пробормотал он. — Не о чем плакать.
— Как это произошло? — прошептала она. — Когда?
Он сразу понял, о чём она спрашивает. Его смуглое лицо в свете звёзд казалось высеченным из камня. Из тёмного угрюмого базальта, как весь этот проклятый, благословен-ный берег, где он стал калекой.
Карадаг, Чёрная гора.
— Восемь лет назад, — ответил он наконец — так легко, будто она спросила о том, когда он купил эту свою «Форту-ну». — Несчастный случай. Просто несчастный случай, ни-кто не виноват. Камнями в гроте завалило. Мне нравилось там лазить, изучать… Когда откопали, ногу было уже не спасти.
— Почему ты тогда не нашёл меня?! — закричала Инна срывающимся от горя и злости голосом, выворачиваясь из-под его тяжёлого тела. — Господи Боже, ну почему ты не сообщил мне?!
— Ин, мы расстались, — мягко сказал он, переворачива-ясь на спину и укладываясь рядом с нею. — Я уехал сюда, ты осталась в Питере. У тебя началась своя жизнь. А у меня — своя.
— Но я всё ещё твоя жена! — зашипела Инна, судорож-но сжимая и разжимая кулаки. Она готова была его ударить. Бить кулаками по этому невозмутимому, ненавистному, лю-бимому лицу. — Я бы приехала, если бы всё узнала!
— Мне твои жертвы не нужны, — отрезал он, коротко катнув желваками на скулах, и легко поймал её за руки, ко-гда она всё-таки кинулась на него, как разъярённая кошка. — Ну-ну, остынь. Всё прошло.
— Ничего не прошло! — она задёргалась, пытаясь вы-рваться из его стальной хватки, но тут же притихла, осознав, что именно только что сказала.
Ничего не прошло.
Хотя они не виделись девять лет.
Полудетский, глупый студенческий брак. Мезальянс, как чопорно говорили её родители, коренные петербуржцы. Их дочь, такая серьёзная и утончённая, и этот «крымчак», абсолютно бесшабашный, без денег и без царя в голове! Её мама обвинила его в том, что он женился на «петербургской прописке», и он уехал. Вернулся сюда, на Карадаг. А она осталась в Питере, у холодного северного моря, надеясь, что он передумает. Что он вернётся за ней.
Но он не вернулся.
— Почему ты со мной не развелась? — спросил он едва слышно. — Детей же не было.
— Не знаю, — прошептала она, проводя кончиками пальцев по его широкой груди. — А ты почему?
— Не знаю, — он тихо рассмеялся, и его грудь колыхну-лась под её рукой.
— Чёртов ты пират, — беспомощно пробормотала она и шмыгнула носом.
— А неплохая идея, согласись! — живо и с гордостью отозвался он. — Мы со Степанычем, со старпомом то есть, вскладчину выкупили эту посудину у одного грека. Но таких посудин тут хоть… кхм… кой-чем ешь, а нужна была такая фишка, замануха, чтобы нас отличали.
— Позиционирование, — со вздохом подсказала Инна, вытягиваясь рядом с ним и устраивая голову на его плече. Плечо было твёрдым, горячим и родным.
Словно она ночами напролёт засыпала на этом плече.
— Ну! — оживлённо подхватил он. — Тогда я начал плясать от этой несчастной ноги, — его грудь снова вздрог-нула от озорного смешка. — У меня есть и нормальный про-тез, конечно же. Есть. Но это…
— Неправильно. Не «тру», — опять подсказала Инна, сама невольно начиная улыбаться. Он был неисправим!
— Не по-пиратски, — согласился он. — Я заказал вот эту деревяшку. А дед Егор… он с войны тоже с култышкой вернулся… научил меня, как её правильно юзать.
— Ты бы ещё глаз себе выбил, — проворчала Инна. — И чёрную повязку нацепил. Для вящей и бащей труёвости. Ка-питан Крюк!
— Не-ет, это уже слишком, — серьёзно возразил Силь-вер. То есть Гришка. Её Гришка. — Тут как раз «Пираты Карибского моря» привалили. Мы попугая купили. Назвали его Флинтом. А потом Максимку подобрали — на пляже в Ялте, он там шлялся в набедренной повязке и в перьях, как идиот. С туристками фотографировался. Его папаша — дитя какой-то из Олимпиад.
— Московской, какой же ещё, — хмыкнула Инна, про-должая улыбаться. Все эти раздолбаи стоили друг друга.
— А ты кем работаешь? — спохватился он. — Что ты не замужем, я знаю.
В его голосе прозвучало такое самодовольство, что Инне опять захотелось хорошенько стукнуть его по бесшабашной башке.
— Я руководитель отдела, — неохотно ответила она. — В одной проектно-сметной фирме. Довольно крупной. Не-важно.
Это и вправду было неважным.
— Ого! — с уважением сказал он, утыкаясь носом ей в волосы. Она чувствовала его тёплое дыхание на своей ма-кушке. — Я всегда знал, что ты сделаешь карьеру, ты же та-кая умная и… амбициозная.
— Знаток! — насмешливо сказала Инна. Она как-то сра-зу успокоилась, приняв решение. — Я уже не амбициозная, всё, проехали. Лучше скажи, ты многих баб сюда привозил?
— Сюда — ни одной, — без колебаний откликнулся он.
— А почему? — продолжала неумолимо допытываться Инна, опершись на локоть и глядя ему в лицо. — Романти-ческое ведь место.
— Романтическое, — всё так же легко согласился он. — Но моя жена — это ты. А тебя я сюда никогда не возил.
Ах, вот даже как…
Инна откашлялась.
— Тогда для тебя не будет сюрпризом то, что я сейчас скажу, — сурово объявила она, продолжая смотреть ему в глаза. — Я твоя жена… и я остаюсь. Здесь, с тобой, на этой твоей «Фортуне». Твоим остолопам придётся принять это как данность. Я буду стирать ваши подштанники, чистить клетку вашему Флинту и следить за тем, чтобы вы не наби-вали на борт по пятьдесят человек.
— Сорок, — невинным голосом поправил он. Его глаза заблестели, губы дрогнули в мальчишеской улыбке. — Се-годня было всего сорок. Ну, в твоём рейсе. Скоро сезон за-кончится. Место на причале денег стоит, да и горючка недешёвая…
— Не прибедняйся, — ехидно сказала Инна. — И не спорь, я купилась именно на твои миллионы.
— Да ладно, на мою деревянную ногу ты купилась, это же так романтично, — нахально заявил он и прижал Инну, возмущённо брыкнувшуюся, за плечи к палубе. — А тебе пойдёт тельняшка!
И ловко перевернул её, усаживая на себя сверху.
Теперь настала её очередь изучать его, вспоминать: ла-донями, пальцами, губами. Всем телом, Кожей к коже.
— Ты меня прикончишь! — простонал он, прерывисто дыша.
— Не-ет! — торжествующе засмеялась Инна, мотнув го-ловой. — Что ты там говорил про «вернуться втроём»?
Море плескалось под ними, звёзды смотрели сверху. По-зади стоял Карадаг.