– Я знала, что ты решишься придти.
Алинат скромно подняла глаза исподлобья. Девушка потирала руки от холода, отчего ее волнение приобретало оттенки неприкрытого страха перед неизведанным.
– Я подумала, что это прекрасный шанс увидеться с тобой еще раз. Я не могу его упустить. Может быть, эта встреча что-то изменит, только…
– Она действительно кое-что изменит, – сказала Синга. – Твои мысли и чувства останутся прежними, но облик… Он изменится. – Виверна пристально посмотрела девушке в глаза. – Ты хочешь этого?
– Я… не знаю, как это выглядит. Слишком сложно для моего понимания. Я прочла несколько книг об утекших следах магии, но, наверно, этого недостаточно. На каждой странице меня встречали жуткие описания их действия.
Синга протянула крыло и ухватилась за холодную руку Алинат.
– Пойдем, я тебе покажу. Не нужно бояться.
Они вышли на лесную опушку, освещенную факелами. Вырезанный в дерне круг с выступающей за ее границы девятиконечной звездой выглядел зловещим в неровном свете пламени. Мерцание луны создавало многоликие тени, сцепившиеся под сенью деревьев бесплотными щупальцами.
Алинат резко остановилась.
– Это…
– Жертвенный символ, – пояснила Синга. – Формальная необходимость для ритуала. Помимо прочего, для желаемого результата нам понадобятся твое согласие и будущий носитель твоей души.
Алинат тревожно сглотнула. Она поднесла тоненькие пальцы к губам, ее лоб покрылся дужками морщин, словно бумажный.
– Будущий носитель? Я не понимаю…
– Нам потребуется свободное драконье тело, которое не покинуло тепло. Оно размещается в центре, а ты занимаешь любой конец звезды. Весь процесс заключается в перемещение твоих ментальных сил в другую физическую форму.
– Ты хочешь сказать, что… – Голос Алинат встрепенулся. – Нет! Я не хочу! О Матерь всемогущая, как ты можешь…
– Иного пути нет.
– Ты хочешь кого-то убить? Ради моей жалкой мечты?
Синга смотрела на Алинат желтыми глазами. Она уловила внутренний протест девушки, но не изменилась в лице. Ее удовлетворит любой исход из этого разговора. Средства, которые она тщательно подбирала, уже были в ее лапах.
У нее был план.
У нее был Тарэт.
У нее была мечта Алинат.
– Нет, это придется сделать тебе, – заявила Синга, сохраняя бесстрастность речей. – Дракон, чье тело станет новым убежищем для души, должен умереть от твоей руки.
Пошатнувшись, Алинат испуганно сделала шаг назад.
– Нет, я не могу! Я думала, что обряд…
– Не причинит никому вреда? – Синга подняла надбровья. – Ты ошибаешься. Любое заклинание приносит вред живому существу или предмету – будь это редкий топазный жук или сам котел, в дальнейшем не пригодный для повторного использования с другим отваром. Как иначе магические знания целого континента предались едва ли не полному забвению, если несли в себе только положительный характер? Разве способен мир отказаться от возможности измениться – несомненно, в лучшую сторону, – не отдавая ничего взамен? – Синга обвела поляну полусогнутым крылом. – Полагаю, ответ очевиден. Нынешний уклад жизни отверг последствия ведовских способностей, так как погряз рутине собственных, порожденных своим долгим становлением и существованием в том виде, который мы так неумело примеряем на себе и каждый раз разочаровываемся, будучи не в силах его изменить.
Неожиданно, колени Алинат подкосились, и девушка рухнула на землю. Закрыв лицо руками, она заплакала.
– Нет, нет!.. О боже, что я делаю? На что я согласилась?
– Ты все еще можешь отказаться и уйти, – спокойно заверила Синга. – Но это решение не даст тебе покоя до конца жизни. Впервые ты оказалась настолько близка к своей мечте, но отвернулась от нее только потому, что тебя захлестнули сомнения.
Алинат сотрясалась от всхлипываний. Когда она осмелилась приоткрыть лицо Синге, та уже была перед ней. Виверна раскинула крылья по земле, испещренные загадочными символами, и ласково смотрела на девушку, словно вся ситуация – типичная, дружелюбная – не выходила за рамки обсуждения обычной, но запоминающейся прогулки.
– Зачем ты так поступаешь? – тоскливо протянула Алинат, утирая влажные щеки тыльными сторонами кистей. – Зачем ради меня ты идешь на такие жертвы?
Легкая улыбка сложилась из изгиба губ Синги.
– Ритуал обязан как-то объяснять мои чувства к тебе, разве нет? – Она протянула коготок крыла, и Алинат доверчиво обхватила его соленой рукой. – Ты помнишь нашу первую встречу?
– Да, – тихо ответила Алинат, прижав свободную ладонь к груди. – Я помню каждый камушек, где тебя встретила.
– А помнишь, что было дальше?
– Да. Я привела тебя в дом, чтобы вылечить от простуды. Ты дрожала, лоб был очень горячим. И я сказала, что не отпущу тебя до тех пор, пока не поставлю на лапы.
Синга выпрямилась, потянув Алинат к себе. Девушка, разомлевшая от нахлынувших воспоминаний, не смогла устоять перед собой. Она отчаянно обвила шею Виверны и прижалась так крепко, как только могла.
Слезы вновь хлынули из ее глаз, оставив блестящие дорожки.
– Рассматривай ритуал как мой ответ твоему сердцу, – шепотом заговорила Синга. – Отбрось предрассудки и заглуши протесты совести, ибо она норовит сделать тебя несчастной.
– Несчастной? Как я смогу засыпать с мыслью, что дракон пал… погиб от…
Ее голос оборвался.
Старый лес, обернувшийся темной шалью ночи, замер в ожидании рассвета. Холод укутал ежевичные и воронцовые заросли и покровительственно улегся на мох, заполонивший ствол дряхлого, покосившегося дуба у входной тропы.
– Я знаю, что тебя немного успокоит, – нарушила тишину Синга, неохотно отстраняясь от Алинат. – У перерождения есть один нестабильный побочный эффект.
Девушка подняла глаза.
– Побочный эффект? Какой?
– Утрата памяти. Ты забудешь все, как только впервые прочувствуешь новое тело до самого кончика хвоста.
Алинат склонила голову, сгорбилась, как старушка, оплакивающая ранний уход единственного сына. Ее длинная русая коса повисла, как канат, оборванный в жестокий шторм.
– Но… Какой тогда в этом толк, в этой магии? Я забуду тебя и…
– Любая яркая картина воскресит воспоминание, которым ты дорожишь. Я позабочусь об этом. Я напомню тебе обо мне.
Девушка молчала. Синга понимала, какое решение ей приходится принимать, но уже наперед знала, что Алинат была пленником моральных принципов и слишком чиста душою, чтобы пойти на такие жертвы.
– Я… не могу, – подавленно отозвалась Алинат. – Я… правда не могу! Это неправильно, это… бесчеловечно.
– Ты права, – согласилась Синга. – Это бесчеловечно.
Девушка устало поднялась с колен. Отмахиваясь от слез уголком шерстяного пончо, она устремила потускневший взор к лесным зарослям. Синга напоминала ей своим видом о том, что ей пришлось бы сделать, чтобы однажды слиться в едином дыхании с облаками.
Есть вероятность найти другой способ, так ведь, Алинат?
– Я должна уйти.
– Хорошо, – ответила виверна без каких-либо признаков разочарования в голосе. – Твой выбор, который я ценю. Этот поступок только подтверждает, что я не ошиблась в тебе.
Алинат больше ничего не сказала. Она в последний раз посмотрела на Сингу и нетвердым шагом покинула опушку, прикрыв руками грудь. Синга проводила девушку все таким же мягким взглядом желтых впалых глаз и глубоко вздохнула. Жертва должна была совсем скоро появиться, зная, что путь к лесной девятиконечной звезде ей заказан. Последнее биение сердца и прощание с миром, который был ей противен из-за выбранного рода деятельности.
Сейчас было важно сосредоточиться.
Наемный убийца.
Кто мог судить его, если не он сам? Наемник согласился на последнюю встречу, решив убежать от всего, что приходилось нести на плечах сквозь десятки сезонов. Очевидно, на смертный приговор его что-то подтолкнуло, определило за него альтернативный выход из игры. Ошибки, разочарование, опустошенность… Просто набор слов, вобравших в себя целую жизнь разумного существа.
Узкие рамки реальности.
– Синга? Ты одна?
Синга обернулась. Тарэт. Он был неподалеку, в тени лесной чащи. Синга знала, что он наблюдал за ними с самого начала, но не думала, что бард именно сейчас решит покинуть свое укрытие.
– Хорошо, что ты здесь, – заговорила Синга с волнением в голосе, оставленным встречей с Алинат. – Мне нужен твой совет.
Тарэт сел напротив виверны, разведя в стороны только нижнюю пару перьевых крыльев. Спустив лютню со спины, он вдумчиво взял несколько нот и наградил Сингу приветливостью своих редких беззрачковых глаз. На его переносице забавно топорщился пучок непослушной шерсти, не укладывающийся, похоже, с самого рождения.
– Все что угодно, дорогая.
Синга вопросительно подняла надбровье.
– Похоже, ты в прекрасном расположении духа. Это мне как раз и нужно.
– А тебе нужен мой совет, сопутствующий твоему выбору.
– Верно, – улыбнулась Синга. – Иногда полезно иметь среди певцов смышленого барда. Но пока я не спросила тебя о главном, хочу узнать о результатах твоих песен в Глоуне. Удалось что-нибудь узнать? Есть ли колебания во взглядах в столице среди простых жителей?
Бард спустил со струн несколько приятных звуков, его уши встали чуть ли не торчком, как волчьи, уловившие шорох легкой добычи.
– Как знаешь, – сообщил он, – что подавляющую численность в Глоуне составляют драконы. Многие переживают упадок из-за надломленной торговли с Людскими Землями. Они привыкли к вещам, создаваемым руками человека, и теперь ощущают нехватку предметов обихода. Полагаю, они настолько привыкли к человеческому укладу жизни, что даже частичный отказ от цивилизованного быта ввел их в беспокойное, излишне суетливое состояние. Они разбрасываются монетами направо и налево, чтобы заполучить рыболовные сети и, скажем, чернила в привлекательном флаконе, совсем не представляя, что без этого можно обойтись или, проведя несколько дней подмастерьем, научиться делать самим.
– Хочешь сказать, – заметила Синга, – что нам следует искать пути возобновления дружеских отношений с Брогом?
Бард опустил музыкальный инструмент на землю и принялся разглядывать лакированный гриф.
– Это означает, что мне придется сделать лютню своими лапами.
– Пожалуйста, не отвлекайся, – попросила Синга, и краешек ее рта с разомкнутыми губами сложился в кислую гримасу. – У нас будет время поговорить о наших недостатках.
Тарэт улыбнулся, совсем как уличный мальчишка.
– Хорошо, ловлю на слове. Я понимаю, как тебе сложно сосредоточиться после встречи с Алинат. Она очень милая невинная девушка, заслуживающая немного земной любви.
– Тарэт!
– Ладно-ладно, – он резко поднял лапы в знак согласия, отчего лютня стукнулась об выемку в шерсти, где у нормальных драконов предполагается наличие живота, – уговорила! Прости, я не должен об этом говорить. – Он прочистил горло. – Ну что ж… – Он поднял бренчащую спутницу с земли. – После долгих утомительных бесед за дробью и элем я пришел к выводу, что город скучает по прежним временам изобилия, но хочу заметить, что некоторые жители начали получать удовольствие от дефицита дырявого сыра и античных канделябров.
– То есть?
– Я не раз наблюдал, как семья драконов отправлялась ловить рыбу.
– И?
– При них не было ни сетей, ни удочек, ни вершей. Они пользовались только тем, что дала им природа – когтями и зубами. И я не уверен, имеет ли это ключевое значение, но семья драконов не имела крыльев.
– Возможно, они бедны, – предположила Синга.
Тарэт неосторожно сорвал со струн рябь из негармоничных плоских звуков и широко распахнул глаза.
– Да, да! Я тоже об этом подумал, но все оказалось иначе. Я спел им песню, а они предложили меня принять участие в ловле рыбы, после чего и вовсе пригласили в дом. Не стану вдаваться в описания их жилища, но красновато-золотистое царство шелков и бархата двухэтажного строения удивило меня чистотой и порядком.
– Очевидно, у этой семьи есть все, что можно пожелать, – размышляла Синга. – Беря во внимание их материальное благополучие, семья приняла решение дополнить свою жизнь опытом общения с природой, как иной человек, будучи землевладельцем, осмеливается попробовать себя в судоходстве или кузнечном деле.
Бард с готовностью кивнул.
– Скорее всего, ты права, но за домашней трапезой мне удалось поговорить о философии их жизни. Все как один заявили, что стремятся вернуться к корням и не видят в этом проблем.
– Единичный случай, в котором нет особенного потенциала, – сказала Синга. – Твое замечание вытекает из моего рассуждения. Впрочем, мы не ради пещерных идеалов готовим песню для континента.
– Но и не препятствуем, – отметил Тарэт.
– Верно. Что еще ты разузнал?
– Ах да, еще… На обратном пути я решил остановиться за стеной Глоуна – подготовить себя к дальнему перелету к Терсу. Как и подобает преданному своему делу барду, я взялся за лютню и исполнил веселую дорожную балладу, полюбившуюся моей одноразовой публике в трактирах, разбросанных по дорогам, как грибы после дождя. Когда я закончил, из-за моей спины раздался треск сучьев. Бессмысленно отрицать, что я поддался страху – как-никак глубокая ночь накрыла Глоун! Когда я увидел белую лапу, затем голову, а после и целиком драконье тело, я трижды проклял себя за проявление детской слабости. Нарушителем моего уединения была симпатичная драконица с прекрасными перьевыми крыльями. Если откровенно, я так засмотрелся на нее, что не заметил, как она подтащила к моим лапам тушу оленя – теплую, парующую. «Ты голоден? – спросила она. – Я слышала, как ты поешь, и решила составить тебе компанию».
Синга тихо засмеялась.
– Что? – удивился Тарэт, неумело маскируя смущение под своей забавной короткой челкой. – Что ты смеешься?
– Ты напомнил мне о нашей первой встрече, – унявшись, сказала она. – Ты не сводил с меня глаз, как в этой истории с охотницей.
– Ты права, – с улыбкой согласился бард, потянув коготком струну. – Творческой натуре не пристало холодно относиться к своим интересам. Но, пожалуй, вернемся к моему рассказу. – Он волнительно посмотрел на просыпающийся лес и сделал глубокий вдох. – Ты знаешь, что я всегда выказывал симпатию женскому обществу, но эта драконица…
– Что? – нетерпеливо вторглась Синга.
– Я опознал ее из твоих рассказов, я видел ее раньше. – Тарэт неловко перемялся с лапы на лапу, прижав инструмент к груди. – Это была Лиссис.
– Лиссис? – Синга раскрыла рот. – Ты уверен?
Бард настойчиво заглянул в глаза виверне.
– Я не мог ошибаться. Это была Лиссис, советница Вайзерона, Отца континента. Я много раз наблюдал, как она выступала на площадях Глоуна, Скатура, Мласта, Перифа и Терса, говоря от его имени. Я наслышан, как Лиссис попала в Храм Решений еще при правлении властелина Мирдала, доказав, по всей видимости, преданность совету Земель. Как бы там ни было, я рассказываю лишнее. Ты знаешь о ней гораздо больше, чем я.
– Да, – подтвердила Синга. – Внебрачная дочь властелина Стагана, ныне бросившегося в бега с Механических Земель.
Настал черед Тарэта раскрыть рот. Он едва не уронил лютню и, испугавшись, что это может случиться, звучно опустил ее на землю. Струны жалобно взвизгнули, и их голос подхватило эхо, выплеснувшееся из отверстия музыкального инструмента.
– Ты сказала – Стагана? Вот уж не думал, что сам властелин вулканического архипелага не чтит чистоту крови пепельных драконов. Но другой вопрос – для чего Лиссис охотилась в столь позднее время?
Синга ненадолго призадумалась.
– Могу только предположить, что она гораздо мудрее, чем кажется на первый взгляд.
– Хочешь сказать, что все началось с нее – жажда единения с природой?
– Она ищет способы, как и мы. А теперь еще и подает хороший пример.
– Похоже, общая история изобилует множеством ниточек, – заключил бард, потирая шею.
Синга солидарно покачала головой.
– И наша задача – сплести их воедино.
Они помолчали немного, вслушиваясь в дыхание древесных гигантов, и затем Тарэт напомнил о ее просьбе спросить у него совета.
– Ты все понимаешь, – сказала Синга. – Я собираюсь довести дело Алинат до конца.
– А как же ее согласие?
Синга с надеждой направила взор к сиянию томящихся звезд, тающих с приближением взлета дневного светила.
– Ее мечта ответила за нее.
Бард прижал лапой струны.
– И у меня нет шанса тебя отговорить?
– Боюсь, что нет.
Молчание сгустилось над лесной опушкой, и Тарэт, о чем-то задумавшись, решил сделать то, в чем он был силен столько времени, сколько себя помнил. Он бережно взял лютню и завязал старую романтичную балладу, заученную в первые сезоны общения с музыкой. Отчего-то бард был уверен, что Синге понравится заполнение природного умиротворения голосом его старых надежд. Он вспомнил день, когда Синга покинула его, но не проникся разочарованием, потому как что-то подтолкнуло виверну обречь его на многозначительное одиночество, ныне нарушенное их общей целью. В конце концов, расставание вновь привело его к ней, и теперь Тарэт наслаждался моментом ее присутствия, видел глаза, внимал легкому движению крыльев и хвоста, медленно сползающегося в плотное кольцо.
Перечеркнутый круг, подумал он.
Мы так желали обрести
Гармонию сердец в ночи,
Он пел, не спуская взгляда с Синги. Она, в свою очередь, всматривалась в угасающую россыпь звезд.
Запомнить, время оттолкнуть
И броситься в конечный путь.
Факелы, освещавшие ритуальный круг, начинали угасать. Они сражались за право быть последним.
Котомка, пузырек воды,
Краюшка хлеба и бинты.
Лес разражался шумом холодного сезона, но уступал завсегдатаю трактиров. Он перешептывался со сверчками, стараясь не нарушить певчий мотив.
Чернила и набор кистей,
Фортуны парочка костей…
– Я приношу тебе боль.
Тарэт не успел начать следующий куплет. От вторгнувшегося заявления Синги он чуть было не порвал дрожащую струну, имея неосторожность сделать это по неготовности влиться в русло откровенного разговора.
– Я… Нет, что ты, что ты!
– Пожалуйста, не отрицай, – попросила Синга, печально опустив уши. – Я оставляю после себя дорожку из осколков. За свою короткую жизнь я посеяла несчастье в каждом уголку континента и за его пределами. В сегодняшнюю ночь слишком поздно что-то отрицать.
Тарэт отложил лютню на землю.
– Я еще никогда не видел тебя такой. Знаешь, мы можем потратить целый день за толкованием ошибок, но легче от этого не станет. И раз мы оказались на пороге морального упадка, то…
Он приблизился к Синге, намереваясь ее обнять.
– Стой! Не…
– Что?
– Мой коготь. Ритуал.
Тарэт несведуще помотал головой.
– Я не понял. Ты… А! Вот ты о чем. Но постой… – Он молниеносно метнул взгляд за спину Синги, на девятиконечную звезду, и с тревогой продолжил: – Риск и без того велик, а ты хочешь использовать коготь с крошками энергии, оставленными прикосновением Алинат? Синга, Я должен тебя предупредить, что…
– Тело жертвы может достаться мне, – нетерпеливо перебивает его Синга, всматриваясь в будущее оружие. – Я осознаю это и уже сделала выбор. Добившись ее прикосновения, я наперед знала, что Алинат откажется. А получить особую частичку души я могла только так, ощутив обжигающий удар ее чувств. – Ее глаза заблестели. – Понимаешь, я могу что-то исправить! Я способна собрать из нескольких осколков ее мечту!
– Ты и так способна многое исправить, – сказал Тарэт, поднимая музыкальный инструмент. – Вот только ты не собираешься пробуждать память Алинат после превращения. Ты хочешь, чтобы она забыла тебя.
– Нет! – твердо отрезала Синга, но ее губы предательски дрогнули. – Нет, я…
Тарэт нахмурился.
– Я не позволю тебе бросить ее на произвол судьбы.
– Что?
– Дай нам возможность следовать за тобой.
– Я говорю, что…
– Замолкни! – сквозь зубы приказал Тарэт, угрожающе надвинувшись на виверну. Он столкнулся своим носом об ее, дабы Синга ощутила твердость его слова. – В этот раз не тебе решать! – Он постарался смягчиться, но не отстранился. Виверна испуганно избавилась от нежданного сближения. – Ты созвала певцов континента, чтобы они внимали твоему голосу, но от одного из нас хочешь отвернуться. – Он глубоко вздохнул. – Если твое желание исправить прошлое исходит из сердца, ты укажешь Алинат путь.
Синга, все еще не оправившись от резкой перемены его движений, покорно кивнула. Тарэт был прав. Алинат пойдет за ней до конца, узнав, насколько они сблизились в Отчужденных Землях.
Настал час дать истинный ответ.
Спустя немного времени, когда первые лучи встретились с верхушками деревьев, на лесную опушку, заложив короткий вираж, приземлился черный дракон. Он выглядел чуть больше Синги, но раза в полтора уступал в размерах Тарэту. Короткие рога, волнистый посеребренный гребень брал свое начало у самого лба и обрывался у основания кожистых крыльев. Грудь прикрывали два ряда мелких ромбовидных пластин, а длинный хвост без каких-либо наростов смотрелся так же голо, как и хвост заклинательницы. Не вымолвив ни слова, нарушитель спокойствия протянул Синге изъятый из набедренной сумки обрывок свитка. Виверна зачитала вслух, с легкостью расправляясь с неровным почерком юнца, недавно принявшегося практиковаться в письменности:
Я готов. Приношу извинение за опоздание. Последнее имя в моем списке, наконец, умолкло.
Бард удивленно вытянулся, его плечи обмякли.
– Я видел его, в таверне «Две ноги». Он немой и…
Синга обернулась.
– Оставим формальности. Он здесь не для того, чтобы его презирали за выбранный род деятельности. – Она обратилась к черному дракону. – Надеюсь, ты до конца осознаешь, на что согласился?
Гость так же ловко, как и в первый раз, достал очередной кусочек пергамента и вручил виверне. Похоже, он тщательно готовился к последним мгновениям жизни в этом мире, несмотря на покосившийся, наступающий друг на друга витками ряд букв, выведенных толстым грифелем качественного карандаша. Синга озвучила для Тарэта:
Мое предназначение исполнено. Рано или поздно смерть настигла бы меня, ибо я ей задолжал.
Бард не был силен по части загадок, содержащихся в рукописных текстах, но не дал своим сомнениям погибнуть в зародыше. Он положил лапу на плечо виверны.
– Что-то тут не так, – сказал Тарэт. – И мне от этого не по себе.
Синга кивнула в знак согласия и устремила вопрошающий взгляд на наемника.
– Надеюсь, ты не совершил какую-нибудь глупость, Мерсенар?
Вновь появился кусочек песочной, как шерсть Тарэта, бумаги, напоминающий искривленный спешным отрывом треугольник. В этот раз его получил бард. Тарэт взволнованно зачитал, спотыкаясь на каждом слове:
Когда для меня все закончится, в наследство я оставлю еще два послания. Их можно найти в сумке.
И на новой строчке:
А теперь покончим с этим.
Синга коротким кивком указала Мерсенару занять центр зловещего круга и попросила Тарэта подать глиняную чашу, наполненную густой жидкостью плотного травянистого оттенка с гравировкой из символов, подобных тем, что покрывали ее тело. Она обмакнула коготь, которого касалась рука Алинат, и выждала несколько мгновений, пока лишняя капелька не стечет в гущу губительной субстанции.
– Тарэт?
– Да?
– Сорви со своей груди несколько волосков шерсти.
Бард, не задаваясь лишними вопросами, выполнил ее просьбу, не моргнув глазом. В теории он знал, как работает ритуал «Изъятие носителя», но не предусмотрел, что Синга в своих намерениях пойдет несколько дальше. Виверна учла, что наемник находился в розыске – его могли опознать по внешнему виду и неспособности разговаривать. Последовательница Матери решилась на некоторые изменения нового тела для Алинат, что с ее стороны выглядело вполне логично. Тарэта все еще не отпускали мысли насчет таинственных посланий, а результат магического заклинания грозился перетечь в весомую проблему, но увидев решительность в глазах подруги, точность движений ее крыльев, пока она ловко балансировала на задних лапах, поддерживая себя хвостом, он отбросил пессимистичные прогнозы за картину настоящего.
Он верил в то, что она делает.
– А теперь осторожно наложи ее на внешнюю часть когтя.
Тарэт сделал, что от него требовалось. Волоски неровно налипли на естественное костяное оружие, образовав нечто, напоминающее короткую гривку. Синга приблизилась к Мерсенару, и их глаза встретились.
В последний раз.
– Все произойдет быстро, – сказала она. – Боли не будет.
Наемник морганием подтвердил свое понимание. На его лице не было ни тени страха, ни отчаяния. Только едва заметная складка у основания переносицы, соединившая глазницы, скрашивала его лицо, образованная за долгие сезоны своего судьбоносного выбора – сеять смерть и омывать кровью величественный ковер континента.
Закаленное лицо убийцы.
Виверна начертила когтем на его груди девятиконечную звезду, вписанную в круг, но странным образом уже не выступающую острыми концами за его границы. Тарэт находился от Синги в нескольких шагах.
И не допускал мысли ее остановить.
Приглушенный шепот на древнем наречии. Треск факела, пожирающего обуглившийся фитиль. Отточенное движение когтя в сторону мягкой плоти.
И соприкосновение его острия с горячим сердцем наемника.
Мерсенар бесчувственно упал на спину, разбросав широкие черные крылья. Веки скрыли его серые глаза. Он так и не проронил ни звука с момента прибытия. И больше не будет шанса.
Сегодня континент потерял одного из своих детей.
Символы озарились белым пульсирующим мерцанием. Синга, не прекращая заклинающего нашептывания, воздела окровавленный коготь к небу, озаренному медным восходом. Что-то едва уловимое, похожее на ветерок, обволокло, посеребрило ее ритуальный кинжал и растворилось в воздухе так же быстро, как и появилось. Виверна коснулась когтем смертельной раны Мерсенара и умолкла.
Ритуал окончен.
Тарэта била необъяснимая дрожь. Он впервые видел, как Синга лишила дракона жизни. Его разум сжался в плотный сухой клубок и перекрыл поток сознания.
– Тарэт?
Бард бездействовал. Потрясенный, он не мог пошевелиться.
Он не чувствовал себя.
– Тарэт! Ох…
Синга рухнула на землю, рядом с телом Мерсенара. Сделав изможденный вдох, она вновь произнесла имя барда угасающим голосом.
И только теперь Тарэт вернулся к реальности. Уронив лютню, он бросился к виверне со всех лап.
– Синга, Синга! Ты…
Он с усилием поднял хрупкое тело виверны и прижал его к себе.
– Как и в первый раз, – прошептала Синга.
– Это… так и должно быть? Настолько серьезно?
Виверна подняла взгляд с его груди.
– Да. – Короткое молчание. – Я поделилась энергией с Алинат. Теперь, как и с тобой, мы намного ближе, чем думаем. – Она вяло протянула крыло, не принявшее участие в кровавом обряде, и коснулась его губ серебряным коготком. – Помни о нашем плане. Пожалуйста, не сходи с его пути.
Тарэт коротко кивнул.
– Обещаю.