– Си, сеньор. Нихуа сэ, – абориген был явно подавлен. Его куцые чёрные усики топорщились, придавая невысокой сухой фигурке схожесть с муравьиной.
– Да, господин. Бабочка глаза или бабочка видит, – так слышалась мне его испано-индейская словесная помесь. Абориген был встревожен, оглядывался, как мне показалось, без причины по сторонам. И никак не хотел устраиваться в этом месте на ночлег.
Сельва настолько измотала нас за эти дни своей жарой и невероятной духотой, своим гнусом и ожогами мозолей под каждой лямочкой, под каждой тесёмочкой, под каждым ремешком на теле, что не могло быть и речи, чтобы двигаться дальше. Сумерки в этих адских широтах на бразильско-колумбийской границе упадут на голову мгновенно, а у нас ни палаток, ни костерка – сушить одежду.
– Падаем здесь, амиго! – хлопнул я по плечу аборигена Пабло. – Падаем здесь, Павлик! Вспомни, как не тушевался твой тёзка Эскобар в джунглях! Вспомни, как он сделал сельву своим домом! – приободрял я Пабло на своей испано-русской словесной помеси.
Но абориген ни в какую не хотел задерживаться на месте.
И тогда мне пришлось прибегнуть к последнему средству:
– Глотни рому, амиго. Пятиминутный перекур и идём дальше.
Но дальше мы так и не пошли…
***
Ночью, когда хмель чуть-чуть начал растворяться в голове и возвращать былые чувства, я услышал жалобные стоны подле себя. Кто-то или что-то возилось возле палатки и взахлёб причитало, переходя с испанского на местный диалект и обратно. Кто-то или что-то попеременно бранилось, скулило, взывало к Господу, стонало и, казалось, корчилось на земле. Я пошевелился и, как снова показалось, открыл глаза, но меня окружала полная тьма. Я попытался проморгаться, но не чувствовал своих глаз – проклятое похмелье. Я начал протирать глаза ладонями, но, о ужас – под моими ладонями не было глаз. Я силился их нащупать. Силился их открыть. Но под моими ладонями не было глаз. Не было никаких чувств: боли, рези или чего-то ещё на месте пустых глазниц. Лоб, скулы, брови, веки вообще ничего не чувствовали, как обезболенная у дантиста десна. Ужас продолжался. Он охватывал меня всё сильней и сильней.
– Пабло! – заорал я. Пабло, что сучилось?!
Кто-то или что-то продолжало причитать и возиться в нескольких метрах от меня, не обращая никакого внимания на мой вопрос.
– Пабло, – призвал я повторно, – что происходит? – мой голос дрожал и сорвался в конце фразы на визг.
– Нихуа са сэ, сеньор, – после секундного затишья проскулил в ответ Пабло. – Бабочка, которая выпивает глаза, господин…
19.06.2018 г.