Глава десятая
Забытые Богом
1
Исправительно-трудовую колонию УП388/15 трудно назвать обычной в системе ГУЛАГа. Затерянная в таежных дебрях Восточной Сибири, она сообщалась с большой землей, лишь жиденькой узкоколейкой, которую построили и продолжали строить заключенные. Из года в год люди рубили огромную по масштабам просеку, которая прямая, как натянутая струна, тянулась через дебри строго на запад. Поваленный лес вывозился по железной дороге, куда-то в сторону реки Лены. Двигалась просека, двигалась узкоколейка, двигался с ними и сам лагерь.
Каждое утро небольшой паровозик выезжал из зоны, таща за собой теплушки с заключенными, к вечеру возвращался. Когда просека уходила далеко от зоны и доставка заключенных занимала слишком много времени, оставляя для работы два-три часа, сверху приходил приказ, и ИТК перебиралась в новые только что отстроенные бараки.
- Что они тут делают? Что строят? Ради чего люди обречены на страдания, в этих таежных дебрях?
Эти вопросы задавали себе многие заключенные, но никогда не получали ответа. Их заставляли и они делали. Примерно так же рассуждало и руководство лагеря.
- Родина сказала надо, ГУЛАГ ответил – есть!
Вся их работа казалась чистым безумием, но далеко за Уральским хребтом, неведомое начальство неусыпно следило за их работой, подгоняя и контролируя сроки. Всем хотелось думать, что есть люди, которые знают цель их страданий и смысл всего происходящего.
Диму привезли днем, когда весь лагерь был на работе. В зоне оставались лишь больные и слабые, используемые на внутренних работах и в подсобном хозяйстве.
Начальник колонии пробежал глазами личное дело и с интересом уставился на новенького.
- Видно сильно ты насолил кому-то! Первая судимость и сразу к нам. Здесь все люди серьезные, со стажем. Давайте его в третий барак.
Зона была небольшая. Триста с небольшим человек заключенных располагались в пяти бараках. Территория обнесена высоким забором и двумя рядами колючей проволоки. Там же располагались пищеблок и больница. По углам возвышались сторожевые вышки, охраняющие внутренний периметр ИТК. За периметром располагались здание администрации, сильно напоминающее большую крестьянскую избу, казарма, два жилых дома, подсобное хозяйство и множество мелких построек. Все эти строения были тоже обнесены колючей проволокой и забором.
Особо надо отметить собачий питомник. Сам начальник ИТК, будучи большим любителем собак, уделял им большое внимание. Они были повсюду. Сидели на цепях, бегали по периметру, сопровождали караульных, с лихвой восполняя, отсутствующие здесь современные системы сигнализации и телеслежения.
Барак, как и все местные постройки, был срублен наскоро из сосновых бревен и сносно выдерживал трескучие Сибирские морозы. Дима без особого интереса рассмотрел нехитрое сооружение, нашел свободные нары и задремал, ожидая постояльцев.
Разбудил его лай собак. Колонна заключенных возвращалась с работы. Слышались окрики конвоиров и перебранка зэков. Внутри, барак освещался одной электрической лампочкой и в полумраке Диму сначала, никто не заметил. Усталые люди, в мрачных черных робах, расползались по бараку, занимая свои места.
- Ба, да у нас новенький, - раздался радостный голос одного из зэков.
Это был Блоха, оказавшийся соседом и первый, заметивший Диму.
Все остановились, стараясь разглядеть, что ни будь в темноте. К Диме подскочил небольшой рыжий парень по кличке Плешь. По шутовски кланяясь, шаркая ногой он тут же пристал к нему, стараясь развлечь публику.
- Ба! Какие люди, да без охраны. Пожалуйте к абажуру, а то братишкам не видать вашего портрета.
Дима вышел на середину барака. Со всех сторон его окружили заключенные. Десятки глаз смотрели на нового постояльца. Одни с любопытством, а в основном мрачные безразличные взгляды. Ни одного доброго или хотя бы приветливого.
- С такой рожей да в приличное место! НУ, а погоняло у тебя есть? Представьтесь уважаемой публике, - продолжал юродствовать Плешь.
- Борисов Дмитрий Николаевич, - произнес Дима, спокойно разглядывая окружающих.
- Боже мой, как длинно. Братки да он первый раз на зоне! Первая ходка, - вдруг радостно завопил зэк.
Произошло всеобщее оживление. Зэки загалдели, рассчитывая на развлечение.
Плешь и несколько молодых парней подскочили к Диме, пытаясь заломить ему руки и поставить на колени. Без труда раскидав их, он схватил Плешь за шиворот и наградил таким пинком, что тот, пролетев несколько метров закатился под нары.
Толпа зашумела. Раздались угрожающие выкрики.
- На парашу его! Прописку!
- Ну-ка дайте его мне, - произнес трубный голос, и вперед вышел зэк гигантских размеров.
Это был заключенный по кличке Рубильник. Огромный рост, свисающие длинные руки, неестественно крупная голова, делали его облик далеко не привлекательным.
Вся его мосластая, сутулая фигура говорила о недюжинной силе, которой наградила его природа. Такие встречаются редко, обычно на периферии, где ни будь на базе сельского Райпо.
Живут по принципу, сила есть ума ни надо. Работают грузчиками, удивляя всю округу своей нечеловеческой силой, и часто бывая предметом споров и пари. По скудности ума попадают в зоны. Там на веки и меняют специальность.
Рубильник шел на новенького, расставив руки, пытаясь поймать того. Дима без труда увернулся и ударил его кулаком в челюсть.
Представление началось и все больше начинало нравится публике. Зэки расступились, чтобы дать места дерущимся, и весело матерясь, улюлюкая, старались подбодрить Рубильника.
Картина и в правду была комичной. Рубильник на голову выше Димы, яростно вращая глазами, размахивал ручищами, пытаясь, то ли ударить, то ли поймать противника. Дима наоборот, уходя от великана, ловко уврачевался от его лап, и наносил удары. Бой продолжался уже около получаса. Рубильник еле передвигался, дыша, как загнанный бык. Руки были опушены. Наблюдая из под лохматых бровей, он все еще не терял надежду поймать противника и раздавить в своих мощных объятиях.
Надо было кончать представление. Увернувшись, очередной раз, Дима вдруг сделал резкий прыжок навстречу, и сильнейший удар ноги пришелся прямо в лоб великану. Рубильник неуклюже, всей своей массой рухнул на пол.
Толпа разочарованно взвыла и, ощетинившись заточками, прижала победителя к стене.
- Назад, оставьте парня, - раздался спокойный, но властный голос.
Зеки тут же расступились, спрятав острые как бритвы ножи.
Подойди ко мне, дай рассмотрю получше, - произнес зек, все это время спокойно наблюдавший за происходящим.
- Иди, чего стоишь, это Шаман, смотрящий, - тихо шепнул Блоха.
- Мне этот парень понравился, считайте, что прописался. - Произнес Шаман и обвел всех холодным, пристальным взглядом. - Так это ты из банды Филарета? Мне передали, что мента завалил?
- Только ранил. Но откуда тебе известно? - удивился Дима.
- Малява пришла, - самодовольно усмехнулся Шаман. - У нас свои каналы. Ладно, мальчики, повеселились, и хватит, завтра договорим. Вон на хавчик уже приглашают.
2
Утром обитателей лагеря поднял гудок паровоза. Этот старенький трудяга, не только таскал теплушки и платформы, груженные лесом, но и поддерживал регламент жизни заключенных. Подъемы, построения, совершались по сигналу его гудка.
Зеки зашевелились, раздались сердитые маты, стоны. Стоял октябрь. Уже лежал небольшой снег, и по ночам ударяли морозы. Люди вылазили из под грубых одеял, натягивали на себя теплые вещи, и ежась от холода выходили на перекличку.
Дима поднялся со всеми, теперь это был и его распорядок, подчиняться которому надо беспрекословно, любое нарушение наказывалось побоями и карцером.
Утренняя поверка, завтрак и черная колонна окруженная конвоирами, под лай собак, двинулась на работу.
Сейчас лес рубили не далеко от лагеря и зеков гоняли своим ходом. Прямая как стрела просека, пробежав сотни километров по тайге, упиралась в могучую стену вековых деревьев.
Все работы выполнялись вручную. Напоминая черных муравьев, люди ползали по делянам скученно и хаотично. Звенели пилы, стучали топоры, падали стволы таежных великанов. Зеки, облепливая их, рубили сучья, а затем, распилив на части, тащили волоком бревна к узкоколейке. Работали медленно, как в полудреме. Крики конвоиров, маты, стоны травмируемых заключенных, лай собак сливались в единый хор, завершая картину.
Трудно поверить, что в конце двадцатого века, века космоса, атома, электроники люди занимаются примитивным рабским трудом, ни чем, не отличаясь от своих собратьев прошедших столетий. Кругом горели костры. В них заключенные сжигали сучья, заодно греясь и подсушивая одежду.
Каждый барак имел еще свой костер, где постоянно кипела вода, и срубленные скамейки позволяли достаточно удобно отдохнуть и обогреться.
Заключенные подходили туда не надолго. Выпив кружку крепкого чая, выкурив сигарету, снова уходили на деляну. Были и такие отверженные, кто вовсе не приближался к костру, боясь навлечь на себя гнев авторитетов.
Конвоиры не вмешивались в дела заключенных, не обращали внимания даже на драки, но ревностно охраняли их, исключая возможность побега и в случае необходимости всегда были готовы открыть огонь из автоматов или спустить собак. Службу несли добросовестно, все время проводили в оцеплении, периодически греясь у костра, и четко, по времени, сменяя друг друга.
Это есть единение противоположностей, двух враждебных миров, люто ненавидящих друг друга, . Именно это лежит в основе их обоюдного существования.
3
Диму поставили рубить сучья. Привычный в руке топор, звонкие на морозе удары, летящие по сторонам щепки вызвали тяжелые воспоминания.
- Каких-то несколько месяцев назад тоже была просека. Радостные лица друзей, яркие краски. Теперь будто жизнь перевернулась. Друзья мертвы, да и меня не назовешь живым. Кругом гряз, вонь, злоба, и люди потерявшие человеческий облик.
Подбежал Блоха:
- Эй, Дима! Тебя Шаман кличет. Иди быстрей, он ждать не любит.
- Зачем я ему понадобился? - Спросил Дима, продолжая рубить сучья.
- Не знаю! - удивленный вопросом молвил Блоха, - наверно базар есть. Ты с ним повежливее, Шаман – вор в законе, там все авторитеты собрались!
Дима держа топор в руке подошел к костру пахана.
Шаман удобно сидел в кресле. Оно выглядело крепко и добротно. Видно, что срублено умелыми руками. Около него сидели авторитеты, составляющие его свиту.
Воровские авторитеты категорически отказывались от работы. Ни что не могло их заставить опуститься до физического труда. Карцер, наказания, все бесполезно. Да их никто и не заставлял. Себе дороже. Весь рабочий день они проводили у костра за бозаром, попивая чефир и покуривая сигареты.
- Точно! Донец будет подходяще! - весело произнес Шаман, когда Дима остановился рядом с ним.
Дима молчал, не понимающе глядя на вора.
- Это тебе братки погоняло придумали. Они кроме Дмитрия Донского из истории никого не знают. Видно ты им вчера в масть пришелся. Слушай Донец, а ты что из работяг? Вон как ловко топором машешь. Смотри! У нас так авторитет не заработаешь. Здесь не комсомольская стройка. Ты положи топор, а то братки нервничают.
Дима воткнул топор в пень.
- Зачем звал меня Шаман?
- Скажи мне правду. Филарета менты замочили при задержании, или кто из своих? - задал вопрос вор, хитро глядя на Диму.
- Там такая свалка была, что трудно разобрать. Стрельба, взрывы, шесть трупов, в том числе и мой близкий друг.
Дима говорил грустно, глядя прямо в глаза Шаману.
- По всему видно ты случайный для нас человек, но мне нравишься. А где драться так научился? - Не скрывая интереса спросил пахан.
- Служил в армии, да и после, занимался рукопашный боем.
- Я такого ни когда не видел! Боец ты редкостный. Наши воры в армии не служили, бойцы уличные, но двух и тебе не одолеть. Ну-ка, Калмык и Черный завалите Донца! Порадуйте, развлеките пахана. Посмотрим на сколько он крут.
Два авторитета, ехидно улыбаясь, медленно, как бы лениво поднялись с лавки, разошлись и резко с двух сторон бросились на Донца. Это были опытные бойцы. Вся их жизнь прошла в бесконечных драках и двоем, против одного чувствовали себя уверенно.
На Диму, целясь в голову, обрушились, одновременно два мощных прямых удара. Он среагировал на подсознании, резко ушел вниз, сделав шпагат, и тут же подсек одного из нападающих.
Черный словно, споткнувшись, растянулся на земле. Калмык оставленный на долю секунды без внимания, схватил Диму за шею, давая возможность Черному подняться. Но его кисть, схваченная на болевой прием, заставила разжать мертвую хватку, и он брошенный через бедро рухну, сильно ударившись спиной о мерзлую землю.
Все их преимущество было потеряно в считанные секунды. Не успел Черный подняться, как Дима сшиб его снова, нанеся правый хук противнику.
Это был нокаут и Черный, подняться больше не смог. Видя поверженного кореша, Калмык оскалил зубы и выхватил нож. Размахивая заточкой из стороны в сторону пошел на Диму.
Шаман молча сидел в кресле и внимательно наблюдал за схваткой. Казавшиеся раньше непревзойденными, его бойцы падали наземь как дети.
- Что, Донец испугался пера? – выкрикнул он, заметив у того легкую растерянность.
Но не успел Шаман закончить фразу, как нож вылетел из рук Калмыка, а сам он рухнул, получив сильный удар в грудь. Это произошло так быстро, что наблюдающие за схваткой даже не поняли происходящего.
- Вашу мать.., - грязно выругался Шаман и плюнул с досады в сторону развалившихся в снегу авторитетов.
- Ладно, живи как хочешь Донец, - произнес Шаман, немного успокоившись. - Только одно условие. Будешь обучать меня, и кого укажу, рукопашному бою. Видно время не стоит на месте, а отставать от жизни нельзя.
- Что уставились? – вдруг опять зарычал пахан. – Все, цирк уехал. Быстро все за работу.
4
Однообразная жизнь колонии шла своим чередом, без особых конфликтов и происшествий. В этом была заслуга, прежде всего начальника колонии. Зеки уважительно называли его «хозяин». За годы службы майор хорошо изучил обычаи, и нравы людей заключенных в неволю.
Требуя неукоснительного соблюдения режима, выполнения норм выработки, жестоко наказывая за нарушения, он абсолютно не лез во внутренний мир бараков. Там было царство пахана и его приближенных. Шаман, будучи вором в законе, держал зону с первого дня своего появления. Он царствовал внутри зоны безраздельно, никто не перечил ему, за ослушание жестоко избивали, случалось что и убивали, сваливая на несчастный случай. Мало ли кого падающее деревья зашибить могут.
Шаман был вором от рождения. Он совершил первую кражу, будучи трехлетним ребенком. Не умея толком разговаривать, он украл из коллекции несколько старых монет, когда с родителями находился в гостях у своих родственников. Ребенок, не понимая еще ценности, соблазненный блеском, спер их. Тогда это вызвало смех у пьяных родителей и хозяев, но потом последовали обрезанные пуговицы в раздевалке детского сада, кражи в школьных лабораториях и квартирах приятелей.
Легкость обогащения привлекала подростка, следовавшие наказания переносил легко, как должное, и он продолжал красть.
Рос в обычной трудовой семье ничем не отличающейся от многих других. Вечно работающий, с крупными мозолистыми руками отец, причитающая о трудной жизни мать, не умудрились дать сорванцу должного воспитания. Их трудовая тяжелая жизнь вызывала лишь жалость у подростка, усиливая не любовь и презрение к труду. Слова «рабочий человек», «работяга» стали для него презрительными кличками честных людей труда.
Воровская романтика, легкие деньги неудержимо влекли его. Даже первое пребывание в детской колонии не изменило взглядов. Наоборот, он почувствовал себя героем, членом воровского братства.
Шли годы, он взрослел, грабил квартиры, магазины, организации, не раз оказывался за решеткой, отбывал сроки. В воровском мире достиг вершин. Получив вора в законе, получил и право распоряжаться общаком, а так же власть над людьми. Теперь по его приказу грабили, убивали, шли в тюрьмы, а он наслаждался положением и властью. Пускай тайной, уродливой, но властью. Даже здесь в зоне, куда он попал по решению схода - быть смотрящим, чувствовал себя весьма не плохо продолжая управлять ворами не только здесь, но и на свободе.
По его приказам продолжали грабить, с ним поддерживали связь другие воры и авторитеты, находящиеся на свободе. Это был воровской мир, где он играл не последнюю роль.
5
Шли недели, месяцы, наступила зима со своими трескучими морозами. Короткий зимний, день сменялся длинной ночью. Работали совсем мало. Едва добравшись до деляны, проработав несколько часов, снова строились в колонну и чуть ли не бегом возвращались в зону.
- Скоро совсем работать не будем, - смеялись зеки. - Одни пробежки останутся.
Длительное пребывание в бараках заключенным не шла на пользу. Вся грязь и моральное уродство этих людей лезли наружу.
Плешь со своими подручными организовал в бараке публичный угол. Они разместили там несколько педиков и за небольшую плату, приглашали туда всех желающих. Звезды кино, вырезанные из журналов Огонек и Экран, призывно улыбались со стен заведения. По выбору клиента на потную спину педика прилепляли приглянувшуюся кинозвезду, и начиналось безобразное совокупление. В прочем эти занятия вполне обычны для бараков ГУЛАГа.
Все эти извращения и безумия людей, заключенных в неволю прекращались, когда наступал час тренировок. Это было требование Донца, и все безукоризненно выполняли его.
Странно было смотреть на зеков, когда они в одном нижнем белье, босиком строились в проходе между, нар. Тренировки проходили по всем правилам восточных единоборств. Ритуальные приветствия, жесты, упражнения нравились заключенным. Все это разнообразило и скрашивало зековские будни.
Но было в это и что то неуловимо новое. Даже отработка сложных ударов не казалось им самоцелью. Подчиняясь воле Донца, впитывая его начало, они частично перенимали и чистоту его духа, становясь, сами, хоть и на малую долю чище и человечнее.
Сам Шаман не пропускал ни одной тренировки. По природе не глупый, с сильной волей, с понятиями, хоть и воровскими, он по нас¬тоящему привязался к Донцу, впервые столкнувшись с сильной цельной личностью.
Дружеские чувства, раньше ему не знакомые, проснулись в нем. Даже видя, что власть пахана частично перешла к другому, и многие зеки оказывают Донцу не меньшее уважение, он не придавал этому значение, хотя другие бы жестоко за это поплатились.
Среди вони и шума барака, они сидя на нарах, много беседовали, с интересом слушая мнения друг, друга. Две сильные личности, из разных человеческих миров, встретились на краю света, познакомились и открыли каждый для себя новые, оборотные стороны человеческой жизни.
6
Слух о том, что у колонии скоро сменится хозяин, дошел до Шамана давно. Вот уже месяц, как их майор сидел на чемоданах и ожидал замены. После многих лет службы в этой богом забытой глуши, ему не верилось в свое счастье. Любой перевод был для него благостью господа, а тут в город да еще с повышением. Оттого, задержка сменяющего офицера приводила его в ужас.
- А вдруг что случилось? Второго такою сумасшедшего больше не найти! - размышлял он меря свой кабинет из угла в угол.
Но тот, все-таки, появился. В этот день заключенных даже не вывели на работу. Они с утра сидели в бараках, ожидая построения и наводя порядок. Ожидался грандиозный шмон. Смена хозяина серьезное испытание. Зеки прятали запрещенные вещи, кто куда. Даже Плешь свернул свое заведение и запрятал картинки с красавицами под половицу.
Наконец прозвучал длинный паровозный гудок. Заключенные потянулись на всеобщее построение, чтобы предстать перед очами нового хозяина во всей своей красе.
Цепочка зеков построенная в две шеренги вытянулась вдоль бараков. Пожилой полковник в сопровождении майора медленно шел вдоль нее, внимательно разглядывая лица людей.
- Смотрите, какое уважение к нашему брату! Аж, полковника прислали! - произнес удивленно Шаман.
Поравнявшись с Димой, полковник остановился. Их глаза встретились, глаза двух смертельных врагов. Ненависть, угасшая в Диминой душе, вспыхнула вновь, с еще большей силой.
Конечно, это был подполковник Ивановский. Получив очередное звание, он в место ухода на пенсию, сам попросил назначение в эту забытую богом колонию.
Увидев Диму, полковник немного растерялся. Тот стоял крепкий, рослый, оправившийся от болезни и смело смотрел в глаза Ивановскому, готовый в любую минуту сразиться с ним не на жизнь, а на смерть.
- Распустили тут всех, - непонятно почему накинулся полковник на майора. - Устроили из ИТК санаторий! Ну да ладно еще не поздно все исправить!
Ивановский прекратил обход, по военному развернулся и зашагал в сторону управы.
Перепуганный майор, боясь осложнений с отъездом, засеменил следом, пытаясь, что-то объяснить на ходу строгому полковнику.
- Что Донец небось знакомого встретил? - спросил Шаман, внимательно глядя на товарища.
- Да, встретил ...! Это он дал тогда приказ снайперу открыть огонь на поражение. Никогда не прощу этого. Будет возможность, придушу собственными руками, - ответил Дима
- На моем счету таких гусей еще нет, а ты, праведник, сразу полковника замочить решил, - то ли в шутку, толи не одобряя, произнес Шаман. - Ты будь, с ним, поосторожнее! Он тоже, по твою душу приехал. Может скажешь причину вашей с полковником не любви?
Дима промолчал.
- Не хочешь ни говори. Дело твое, – как то грустно молвил Шаман.
- Извини! Не стоит тебя впутывать в эту историю. Сильно много уже крови! – в тон ему произнес Дима.
7
Для Димы наступили ужасные времена, все его существование превратилось в непрерывную пытку. Началось с того, что полковник захотел его видеть. Два конвоира, вытолкнув его из колонны, надели наручники и доставили в кабинет.
- Проходи, проходи герой, присаживайся. Я смотрю, ты не плохо здесь устроился. Поправился и голова видно меньше беспокоит? - ехидно произнес полковник. - Знаешь, зачем я здесь?
- Догадываюсь, золото спать не дает, - сухо произнес Дима.
- В целом правильно мыслишь, но не до конца. Я здесь, паскуда, чтобы тебе жизнь медом не казалась. Чтобы кости твои сгнили на тюремном кладбище и золото, которое ты скрыл от государства, тебе не досталось, - прошипел полковник, в упор, глядя на свою жертву.
- Понятно! О государстве печешься! Приятно слышать. Только нет золота, а тебе самому не мешало бы о здоровье беспокоиться, а то не равен час, вперед меня на кладбище попадешь!
Дима говорил спокойно, не отводя глаз, с удовольствием замечая, как лицо Ивановского из алого становилось темно- серым.
Полковник позвал караульного офицера, и ели сдерживая себя, приказал:
- В карцер его!
- В документах какую причину указать?
По взгляду Ивановского офицер тут же понял промашку, и ретиво бросился выполнять приказ.
Грубо схватив заключенного, заломив руки, конвоиры вытащили Диму из кабинета хозяина.
С этой минуты Дмитрию не завидовали даже грешники в аду. Помещение карцера отапливалось плохо и редко. Температура здесь едва держалась возле плюсовой отметки.
В периоды простаивания, карцер по совместительству служил для караульных, отхожим местом. Даже мороз был не в состоянии приглушить те зловонья, что окружали нашего героя.
Дима, лишенный верхней одежды, без одеяла сразу ощутил все прелести карцера. Зажавшись в угол, обхватив руками колени, он старался хоть как-то сохранять тепло.
Немного согревшись, ему удалось даже задремать, но среди ночи его разбудили. В карцер ворвались солдаты. Пьяные, в масках на лице они схватили жертву. Подвесив за руки к потолку, стали избивать. Били руками, ногами, дубинками до тех пор, пока он не потерял сознание. Облив на последок водой , что бы привести в чувство, мучители исчезли.
Когда Дима открыл глаза, перед ним на табуретке восседал Ивановский.
- Ну... как? Понравилась процедура? - промычал полковник. Он был сильно пьян и едва шевелил языком.
- Что то ... у вас ... дурно пахнет, - добавил он, открывая входную дверь.
Диму обдал холодный воздух.
- Вы мне ничего не хотите поведать? Давай говори сука, где золото нашел? – пролаял Ивановский, и достаточно ловко, для пьяного, ударил кулаком Диму в голову.
Острая головная боль, о которой Дима стал уже забывать, с новой силой пронзило все его естество. Дима даже зажмурил глаза и вскрикнул от нестерпимой боли.
- На первый раз, пожалуй, хватит, а то еще окочуришься раньше времени.
Ивановский говорил почти трезвым голосом. Холод карцера действовал отрезвляюще.
- Ты полностью в моей власти. Подумай на досуге, а через недельку снова тут побеседуем.
8
Страдал от полковника Ивановского не только Дима. Скоро весь лагерь ощутил на себе характер нового хозяина. Из рациона полностью исчезли мясо и вермишель. На смену им пришла тухлая рыба, перловка и сухие овощи, изрядно подпорченные крысами.
Полковник бес всякого стеснения сбывал налево продукты, пропивая деньги с офицерами гарнизона и женщинами из поселка. Такого разгула колония еще не видела.
С замашками настоящего садиста, он стал устраивать чистки для всех заключенных лагеря. По ночам, неожиданно, в бараки врывались солдаты в масках. Избивая заключенных, они сгоняли их как стадо баранов в кучу и, переворачивая вещи, ломая их, забирали все, что не положено правилами и внутренними предписаниями. Провинившихся отправляли в карцер, где они сутками страдали от холода, почти не получая пищи. Доставалось всем и авторитетам и простым зекам. Даже Шамана лишили многих привилегий.
- Если так пойдет, то зона красной станет! – вздыхал он. –Этакий позор смотрящему во веки не смыть.
Опасаясь бунта, пользуясь своими старыми связями, Ивановский увеличил численность гарнизона почти в двое.
Власть администрации казалась абсолютной. Обнаглевшие конвоиры, не опасаясь последствий, избивали, травили заключенных собаками, за малейшую провинность или оплошность.
Этот кошмар продолжался всю зиму. Весь лагерь затаил злобу на хозяина и напоминал сжатую до предела пружину, которая была готова сорваться в любую минуту.
На побег ни кто не решался. Тайга, мороз убьют любого смельчака, да и собаки, отлично натасканные на людей, не дадут далеко уйти.
Про Диму полковник не забывал. Раны и ссадины от побоев не успевали заживать. Спившийся садист, видя, что допросы ничего не дают, с еще большим упорством продолжал издевательства.
- Как Донец себя чувствуешь? - спросил Шаман, когда Дима в очередной раз, ели передвигаясь, вернулся из карцера.
- Совсем тварь спятил. Еще немного и насмерть забьет, - простонал Дима, укладываясь на нары.
- Надо кончать эту падлу! - Зло выдавил Шаман. - Сегодня сход собираю, базар будет. Ты тоже подходи.
На воровской сход собрались все авторитеты лагеря.
- Сегодня братки, серьезный базар будет. Будем решать нашу судьбу, - начал пахан. - Больше терпеть нельзя. Над нами все воры смеются. Хозяин мол всех авторитетов в параши посадил. Давайте, сегодня всех выслушаем. Надо что то делать, либо хана всем.
- Сегодняшнюю баланду жрать не возможно, животы у всех свело. Посылки шмонают по черному, доходят на половину пустые. Надо на побег решаться. Дождемся тепла и уйдем скопом.
- Вчера, в пятом бараке тайник распотрошили! Собака ханку учуяла. С таким трудом доставили и теперь до лета без кайфа на нарах сидеть! Суки! - произнес Калмык. - Запалить лагерь со всех сторон к чертовой матери, пускай бегают, а наш брат не пропадет.
- Есть предложение покруче, - неожиданно подал голос Донец. - Надо лагерь захватить, а всю эту падаль с голой задницей на мороз выгнать.
Все замолчали и повернули головы на Донца.
- Ты Донец зря не болтай, - буркнул кто-то. - У тебя от побоев видно крыша съехала. Как ты его захватишь? Здесь солдат под сотню, пулю видно в лоб захотел?
- А мне нравится идея, - поддержал Донца Черный. - Если все хорошо продумать, то может и выйдет.
Зеки расшумелись. Восстание, как мечта, всегда витает в умах заключенных в неволю людей. Одни поддерживали, другие сомневались, но противников восстания не оказалось вовсе.
- На том и порешим, - авторитетно подвел итог Шаман. - Пускай Донец и Черный разработают план, а мы его посмотрим. Попытки захвата лагерей уже были, но удачно заканчивались далеко не все.
9
Подготовка к восстанию шла полным ходом. Все держалось в строжайшей тайне. Лишь немногие, те, кто должны командовать боевыми группами, посвящались в планы захвата колонии, да и то не полностью, а только в ту его часть, исполнение которой возлагалось им непосредственно.
Весь план знали только четверо: Донец, Шаман, Калмык и Черный. Они будут возглавлять основные группы, и руководить общим ходом восстания. Шло последнее совещание. На нем и обозначили дату восстания. Завтра.
- Итак, все готово, - подвел итог Шаман. - Вы братки должны понимать, если сорвется, и потерпим неудачу, считайте, вышка нам обеспечена, да что там вышка, нас просто расстреляют из автоматов на месте. Каждый это понимает? Идти надо до конца, не смотря на трупы!
- Я тоже хочу сказать напоследок, - произнес Донец. - Шаман правильно говорит, но каждый убитый из охраны тоже наша веревка. Всех раненных, не зависимо наш или нет отправлять в госпиталь незамедлительно. Медиков и гражданских вообще не трогать. Нельзя допускать разграбления складов и медикаментов, ведь все наркоманы бросятся в больницу! Помните, что наша задача не уничтожить караул, а разоружить и вытеснить за периметр зоны.
- На складах водки полно, в больнице морфий, а ты предлагаешь лоб под пули за так, на свежею голову подставлять? - пробурчал Калмык.
- Почему за так? - поддержал Донца Шаман. Нас в скотов превратили. Все воровские законы в грязь втоптали. Для нас воров, авторитетов, это не шутка!
- Ты Шаман словно Карл Маркс стал базарить. Он там еще про цепи втерал, кроме которых нам нече терять? – пошутил Черный.
Дима тоже улыбнулся шутке и достал лист бумаги.
- У всех найдутся причины участвовать в восстании. Я попытался объединить их в один документ. Вот взгляните, наши требования, требования восставшей колонии.
Основные пункты документа гласили:
- Заменить руководство колонии;
- За издевательства над заключенными и хищение продовольственных запасов возбудить уголовное дело на полковника Ивановского;
- Срок пребывания в УП 388/15 ограничить пятью годами, с дальнейшим отбыванием срока в городах России;
- Улучшить рацион питания и условия жизни заключенных;
- Не преследовать руководителей восстания.
Прочитанные требования понравились авторитетам. Восстанию придавался более глубокий смысл, чем им казалось раньше. О их делах узнают все авторитеты союза. Ради этого можно было идти на риск.
9
Донец возглавлял главную боевую группу. В нее входили наиболее физически крепкие зеки, им же обученные рукопашному бою. Согласно плану на них возлагалось разоружение конвоя и захват центральных ворот.
О предстоящем восстании руководство колонии даже не догадывалось. Предателей среди заключенных не оказалось. Все, от авторитетов, до последней шестерки, были настроены против полковника и его порядков.
Рабочий день подходил к концу. Заключенные прилежно рубили лес, и охране пришлось изрядно побегать, чтобы остановить их трудовой порыв.
- Кончай работу, всем на построение, - кричали конвоиры, сгоняя людей.
Пользуясь общей суматохой люди Донца, этак невзначай приблизились к конвоирам и по сигналу одновременно напали на них.
Солдаты, не ожидавшие нападения, растерялись. Огромные тулупы, валенки, рукавицы делали их движения медленными и неуклюжими. Зековская куцая одежонка, оказалась куда удобнее для борьбы. Солдаты были разоружены, не успев сделать ни одного выстрела и практически не оказав сопротивления. Только спущенные овчарки успели вцепиться в зеков. Собак перебили топорами и заранее приготовленными кольями.
Донец и все авторитеты переоделись в солдатскую форму и с автоматами на плечах, гордо сопровождали колонну заключенных до самого лагеря.
Захваченные конвоиры в вонючих зековских фуфайках смирно тащились внутри колоны, для порядка получая со всех сторон пенки и подзатыльники. Возбуждение колонны возрастало, все были готовы броситься на штурм ИТК. К воротам колонии подошли, когда уже стемнело.
- Почему задержались? - Недовольно пробурчал прапорщик, открывая ворота. - Задаст вам полковник!
Сшибленный ударом Донца, с выпученными от удивления глазами, он рухнул на землю. С диким воем, толпа заключенных ринулась в ворота, растекаясь живой рекой по внешнему периметру лагеря.
Несмотря на общую сумятицу, основные группы действовали строго по плану.
Калмык со своей группой блокировал казарму. Не понеся потерь, ему удалось быстро окружить здание и запереть внутри солдат свободных от караульной службы. Те сидели тихо, лишь иногда выглядывая из окон, с интересом наблюдая за происходящим.
Донец атаковал караульное помещение. Это был самый опасный участок плана. Вооруженные солдаты сразу оказали сопротивление. Имея большой запас патронов и оружия, они обрушили на нападающих плотный шквал огня. Среди заключенных, появились убитые и раненые.
С вышек тоже стреляли, но, боясь попасть в своих, огонь велся поверх голов, не причиняя вреда, но сея страх в рядах нападающих.
Наступил ключевой момент штурма. Сейчас решалось кто кого. Повернув прожектора на караульное помещение и ослепив солдат, Донец приказал разобрать деревянные щиты. Весьма кстати приготовленные для расширения внешнего периметра. Изготовленные из толстых лиственных плах, они были очень тяжелы, но представляли неплохую защиту от пуль.
Закрываясь щитами, заключенные вновь атаковали цитадель противника. Получая легкие ранения и матерясь от всей души, они прорвались к стенам караульной. Вокруг всего здания встала стена из щитов, надежно закрывая от смертоносного огня мечущихся по всей территории заключенных. Защитники цитадели были в ловушке, но сдаться отказывались.
В это время группа Черного гонялась за охраной периметра Окопы, которые были в их распоряжении, давно не чищенные, заваленные снегом были плохим укрытием. Здесь стрельбы почти не было. Перепуганные солдаты, не имея укрытий, сбились в кучу и не оказали серьезного сопротивления.
Перестреляв всех собак, ранив троих солдат, Черный захватил караульное помещение. Его защитники, опасаясь за раненных, сложили оружие и сдались на милость победителя.
Когда начался штурм, и прозвучали первые выстрелы, все офицеры гарнизона, во главе с полковником находились в здании управления. Там проходила очередная грандиозная коллективная гулянка.
Пьяные офицеры, вооруженные пистолетами, неожиданно оказали отчаянное сопротивление. Не отдавая отчета в происходящем, ведя огонь, они смело бросились на заключенных.
Захватом здания командовал сам Шаман. Ведя отряд, он рассчитывал без труда, сходу захватить управление и весь персонал. Но офицеры, видимо вспомнив о чести и доблести, к тому же разогретые водкой, с криками и матами, не хуже зековских, бросились в атаку.
Те, кто еще немного соображал, пытались прорваться к караульному помещению, там находилась оружейная комната, остальные, беспрерывно паля из пистолетов, кинулись навстречу нападающим.
Особую прыткость проявил, капитан, заместитель по режиму. Он лихо выскочил из окна, в одной рубашке, с пистолетом в руке. Несколько раз выстрелил в темноту, затем огрев рукоятью пистолета по голове подвернувшегося зека, с криками: "А ну свиньи, марш по баракам!"- бросился бегом в сторону караульной.
Он бежал прямо на Шамана. Тот даже немного опешил. Сейчас самое главное было для него, не потерять достоинство. Вор в законе, собрав в кулак всю отвагу, преградил дорогу капитану. Офицер, ослепленный прожектором, практически налетел на Шамана.
Прозвучали два выстрела. Одна пуля обожгла похану щеку и ушла в воздух, другая угадила в автомат, искорежив его и выбив из рук. Еще секунда и капитан пристрелит Шамана. Но тот, очнувшись, вдруг сделал резкий прыжок, развернулся в воздухе и так огрел ногой офицера, что он больше не поднимался до конца боя.
- А, ты делаешь успехи! Можно подумать о черном поясе,- раздался веселый голос Донца.
Он прибежал на помощь, со своими людьми. Шаман сам не ожидал от себя такой прыти и с интересом разглядывал поверженного противника.
- Вот, офицерье дает! Прямо на автоматы прут! - произнес пахан, поднимая с земли пистолет.
- У них сейчас патроны кончатся, - заметил Донец. - Пора снова атаковать.
И действительно, расстреляв патроны, офицеры оказались безоружными. Пытались сопротивляйся в рукопашную, но быстро были смяты и связаны заключенными.
Ивановский защищался до последнего патрона. Запершись в кабинете, полковник стрелял через дверь. Когда кончились патроны, и дверь была выломлена, он сдался, без конца ругаясь и угрожая страшными карами.
Оставшись в одиночестве, солдаты на вышках, прекратили огонь. Видя, что расправа с пленными не происходит, сложили оружие и тоже сдались. План удался полностью. Все длилось не больше двух часов. Тюремщики и узники поменялись ролями. Победители подсчитывали потери, побежденные гадали о своей участи.
10
Дальнейшие события повергли побежденных в полное недоумение. Раненых солдат и заключенных отнесли в здание больницы, туда же был доставлен весь медицинский персонал, который, не теряя времени, принялся за работу.
Получился настоящий фронтовой госпиталь. В донорской крови недостачи не было. Калмык пробил у Шамана разрешение, и каждый доброволец получал за кровь стакан водки.
Все здоровые офицеры и солдаты гарнизона, под улюлюканье и насмешки заключенных были выдворены за территорию лагеря. Там они не зная, что делать толпились до самого утра.
Утром к ним присоединились солдаты из караульной команды. Те, так и не сложили оружие. Им, как особо отличившимся защитникам, Совет восставших разрешил покинуть лагерь с оружием.
Убитые были только со стороны восставших. Восемь заключенных, погибшие во время штурма, были преданы земле без особого шума и панихиды. О них ни кто больше не вспоминал, как не вспоминают в волчьей стае, о своих погибших собратьях.
Полковнику досталось крепко. На глазах у подчиненных, заключенные вылили на него несколько параш и, умирая от удовольствия, гоняли его палками по территории лагеря. Вдоволь натешившись, загнали Ивановского в карцер, сунули головой в парашу и оставили на едине со своими мыслями.
Вся территория лагеря оказалась в руках заключенных. На просеку, они не показывались, но внутренние работы выполнялись безукоризненно. Топилась котельная, работали на подсобном хозяйстве, даже гудок паровоза привычно отмерял часы и дни жизни колонии.
В ИТК была радиостанция и досталась заключенным в целости и сохранности. Отыскав среди своих человека с поставленным голосом, и тут же перекрестив в Левитана, восставшие начали трансляцию. В эфир полетали сообщения о восстании, ее причинах и требования. Трансляция шла регулярно и круглосуточно. Меняли частотные диапазоны, чтобы уйти от шумового подавления. Заведовал здесь Донец. Он был основным вдохновителем и организатором восстания.
Попыток вернуть лагерь со, стороны поверженной администрации не было. Расположившись в заброшенных домах, бывшего когда-то здесь поселка староверов, они даже не могли послать весть о своем бедственном положении. Желающих отправиться в путь пешком не было, а паровоз и ручные дрезины были в руках заключенных. Им оставалось только ждать и вести бесконечные переговоры, выпрашивая в основном продовольствие и теплые вещи.