Глава девятая
Отверженные
1
Группа захвата подъехала к дому Филарета, когда еще было тихо. Окружив дом, бойцы спецназа постепенно сжимали кольцо. Когда оставались считанные метры, сильный шум в доме, грохот выстрелов нарушили их планы.
Решив, что они обнаружены, и вооруженная банда оказывает отчаянное сопротивление, командир приказал открыть огонь. Темнота, большая численность и скученность группы, привели к полной неразберихе. Стрельбу вели из всех видов оружия, бросали гранаты. Некоторые пули прошивавшие дом насквозь, создавали впечатление упорного сопротивления. Выскочившие из дома люди, так ловка прорвавшиеся сквозь кольцо блокады, еще больше внесли сумятицу в ряды особистов. Не прекращая огонь, они ожидали новых попыток прорыва банды.
Ивановский, а именно такой была фамилия подполковника отдавшего приказ на задержание ювелира, прибыл к месту событий, когда все стихло. То, что он увидел, не пришлось по вкусу даже ему, понюхавшему порох.
Дом ювелира с изуродованным пулями фасадом, был виден издалека. Выбитые окна, двери, разрушенная взрывами мебель, трупы людей предстали перед его взором.
- Вы что тут наворотили? - вымолвил Ивановский, обведя всех свирепым взглядом. - Это же войсковая операция в центре города, а не захват уголовников.
- Товарищ подполковник, мы не ожидали такого сопротивления, - пробормотал оробевший командир группы и добавил уже тверже. - Банда количеством семь человек уничтожена. Шесть человек убито, один ранен, изъят один пистолет Макарова, а также золото и драгоценности. С нашей стороны один человек ранен.
- Сопротивление? Один пистолет Макарова? Вам самому капитан не смешно? Ладно, хоть сами себя не постреляли. - Зло съязвил подполковник и добавил, - покажите раненого.
Его подвели к солдату.
- Да я про бандита спрашиваю! Бестолочи!
Ему казалось, что все издеваются над ним.
- Извините товарищ подполковник. Вот он, - смутился капитан.
Дима без сознания лежал на носилках. Руки были скованы наручниками. Из раны, сквозь повязку сочилась кровь. Сломанный нос, разбитые в кровь губы говорили сами за себя.
- Матерый бандит товарищ подполковник, при задержании оказал отчаянное сопротивление. Подготовка у него будь здоров. Это он, гад, бойца ранил.
Оторвав взгляд от раненого, Ивановский процедил сквозь зубы:
- Завтра к обеду рапорт и результаты осмотра мне на стол.
Ивановский сидел у себя в кабинете. Перед ним лежали материалы по делу Филарета. Шел третий день, как отгремели выстрелы в тихом поселке. Результаты вскрытий, всевозможные экспертизы, дали вполне определенную картину. В доме произошла, разборка, в результате которой убит сам Филарет, и три члена его банды. Дочь хозяина погибла в результате взрыва гранаты и еще двое неизвестных, один из которых убит снайпером, а другой находится в тюремной больнице. Во время задержания ему ЧУТЬ не развалили прикладом голову, в результате сильное сотрясение мозга. Возможна амнезия, и врач категорически запрещает проводить допрос.
Но это не самое главное, пройдет день два, он очухается, и тогда подполковник заставит его говорить, а сейчас необходимо срочно опознать этих двоих. Целая следственная группа бьется над этим и никаких результатов. Отпечатки пальцев ничего не дали, значит ранее не судимые, и в поле зрение УВД не попадали.
- Ведь это они принесли золото, а потом перестреляли всю банду, - рассуждал подполковник.
- В цене не сошлись? Вряд ли! Филарет вор в законе, своих никогда не обижал. Значит из другой банды, или вообще случайные люди. Его величество случай исключать нельзя.
Отворилась дверь, в кабинет вошел секретарь с папкой в руках.
- Результаты анализа золотого песка и самородка, - доложил он.
- Ну и что там? - нетерпеливо буркнул Ивановский и пропуская хими¬ческие формулы прочитал. - Химический состав золота и вкрапления грунта говорят ... Вот? На существующих разработках, имеющих регистрацию на сегодняшний день данного химсостава не значиться. Добыча осуществлена вероятней всего в северной части при ангарской тайги. Сообщений о пропаже или хищении золота с рудников этого региона не поступало.
Подполковник довольно потер руки, перебрал еще раз листки с химическими формулами.
- Наконец что то начинает сходится.
Но тут же налившись кровью, вдруг резко выругался:
- Эти болваны, когда ни будь, установят личности парней?
Он хлопнул рукой по фотографии, которая все эти дни лежала у него перед глазами.
До него уже дошли слухи, что руководство, очень не довольно им, что со дня на день можно ожидать снятия с должности, или худшего – увольнения в запас. Поэтому он сильно торопился закончить следствие.
Будучи человеком хорошо осведомленным в золотых и валютных махинациях, с большим опытом работы, он как добрая сыскная овчарка, не понимая сути чуял и даже был уверен, что здесь кроется тайна. Что эти два парня посланы ему судьбой. Если быть предельно осторожным, можно заполучить тайну этого самородка, и тогда плевать на службу, на мораль. Ему не составит труда распорядиться этим золотишком.
2
Дима лежал один в палате тюремной больницы. Это не самое лучшее место, где можно поправить здоровье. Да и лечащие врачи, не ставили это главной задачей. Пичкая его препаратами, они преследовали в основном цель - привести больного в сознание, позволяющее следователям проводить допрос.
Медленно, как бы не желая вернуться в реальный мир, Дима приходил в себя. С начало он ощутил чувство боли. Боль была повсюду. Физическая боль отодвигает душевные страдания на второй план. Именно поэтому физические пытки, страдания, заставляли многих сильных людей поступиться взглядами, моралью, честью. Но есть чувства, которые сильнее боли, которые помогают человеку победить ее. Это ненависть. Злоба и мстительность - это удел слабых. Ненависть - удел сильных. Именно ненависть дает людям силы молчать под пытками и одерживать победу над более сильным врагам.
Ненависть, как и любовь, дается от бога, но если любовь это дар божий, то ненависть – проклятье.
Дима пришел в себя. Превозмогая сильную головную боль, он открыл глаза. Пустая палата, свежие побеленные стены, решетка на окне, все качалось перед глазами, двоилось и напоминало больше мираж, чем действительность.
Над ним склонилось лицо пожилого офицера. Дима отчетливо разглядел форму, которую едва прикрывал белый халат. Тот провел несколько раз рукой перед его глазами и удовлетворенно щелкнул языком.
- Я, подполковник Ивановский, начальник особого отдела. Кто вы такой и что делали в доме Филарета?
- Юра убит... - прошептал Дима чуть слышно.
Было непонятно, то ли это вопрос, то ли утверждение.
- Ваш подельник мертв, - подтвердил Ивановский, - Его звали Юра. Отвечайте на вопрос - кто вы такой?
Подполковник явно терял самообладание под твердым, внимательным взглядом раненого. Минуту Дима молчал. Он явно, превозмогая боль, о чем-то усиленно думал:
- Это вы дали приказ снайперу стрелять? – Прошептал он.
Этот спрашивающе - утвердительный тон, едва живого человека, вывел подполковника из равновесия.
- Здесь вопросы буду задавать я. - Зло произнес он. - А ты, паскуда, будешь на них отвечать.
Подполковнику очень хотелось ускорить события. Его рука опустилась на рану и сильно сдавила ее. Диму всего передернуло от боли.
- Что не нравиться? Я тебя ублюдак заставлю все рассказать. Говори! Говори!
Его руки продолжали терзать раненого, причиняя мучительную боль. Мозг, не выдержавший боли отключился, раненый снова потерял сознание.
- Зря вы так, - пробормотал врач. – Сердце может не выдержать болевого шока. Но этот парень по всему профи. Редко кто так способен отключиться. Вы должны знать! У него в голове обширная гематома. Нужна операция, либо он не жилец.
- Поработайте над ним плотно, и как только очухается, встанет на ноги, сразу перевести в следственный изолятор, - приказал Ивановский и, хлопнув дверью, вышел из палаты.
3
- Личности неизвестных установлены. - Доложил дежурный, когда подполковник Ивановский появился в своем кабинете.
- Эти двое работают инженерами в закрытом КБ из почтового ящика Ю-2805. Вот личное дело задержанного.
В деле красовалась фотография пятилетней давности и надпись: « Борисов Дмитрий Николаевич».
- Находясь в очередном отпуске, они устроились работать по совместительству в «Северные сети». Их посчитали погибшими во время пожара в тайге – устно пояснил дежурный офицер.
- Где это было? Где их нашли, черт побери?
Ивановский нервничал. Очередная карта снова легла в масть.
- Работали они вот здесь, около двухсот пятидесятой опоры, - офицер указал точку на заранее приготовленной карте, - а как выбрались, об этом никому неизвестно.
- Вы свободны, карту оставьте, - произнес Ивановский и склонился над ней будто маршал перед сражением.
Подполковник сидел над картой. Где-то там, в таежных дебрях, на берегу неизвестного ручья найдено самородное золото. Один из самородков лежит у него в сейфе. После завершения дела они будут сданы в переплавку, а все остальное золотишко останется лежать там в тайге. Оно может и должно принадлежать ему! Он заставит говорить этого сосунка, а потом покончит с ним и будет один владеть всеми сокровищами.
Вот такие мысли крутились в голове доблестного правозащитника, когда его вызвали к генералу.
4
Генерал недолюбливал подполковника Ивановского, хотя знал его целую вечность. Предстоящий разговор не был ему приятен. Конфликт в управлении уже назрел и надо было его вскрыть, как хирург вскрывает гнойник, чтобы уберечь здоровую часть тела от заражения.
- В конце концов, если так будет продолжаться, то снимут меня. Из Москвы уже не раз заявляли, что результативность в отделе, крайне низкая, - размышлял генерал.
- Входи, входи дорогой! - Пригласил он, увидев в дверях Ивановского, - рассказывай, что там у вас нового?
- Да вы наши дела знаете. Разгромили на днях банду Филарета, но верхушку живьем взять не удалось. Взяли только одного. Член банды, матерый, но к сожалению, только курьер, ничего не знает.
- У тебя всегда так! Ты не обижайся на старого друга. Кто тебе скажет правду как не я. Сам под тем же топором хожу. Но сам посуди, сколько можно!? Стрельбы и трупов как на фронте, а результативности ноль. Прошлый раз помнишь? Москва сама дала адрес, через который шли якутские камешки. И что? Твои орлы всех там перестреляли. Концы в воду как по заказу спрятали. Контрразведка до сих пор копается, считают, что нашу операцию кто-то заказал.
Генерал посмотрел на своего старого приятеля. Тот сидел, опустив голову, даже не пытаясь возражать. Они хорошо понимали друг друга и без слов. Да и слова звучали больше для прослушки и секретаря, что ловит каждое слово генерала.
- Стареешь браток! Не те у тебя методы! Отстал от жизни! Выбирай сам, торжественные проводы на пенсию, либо начальником в ИТК, там твои методы будут как раз к стати.
- Разрешите немного подумать, товарищ генерал и еще...- подполковник немного замялся. - Можно закончить дело Филарета, а то не удобно перед подчиненными.
- Ладно, заканчивай! Все равно уже успел всех перестрелять, - согласился генерал. – Но потом сразу по собственному желанию. Договорились?!
Подполковник медленно шел по коридорам управления.
- Ишь как все вывернул, боевой друг. Я во всем виноват, а он ангел небесный.
5
Следственный изолятор в простонародье тюрьма, был пос-троен в конце прошлого века. Многие сотни тысяч арестантов видели его стены.
Это были борцы с самодержавием, потом враги народа, уголовники, депортируемые, многий повидали его каменные стены. На протяжении века эти стены не претерпели особого изменения, ремонтом их не баловали. Лишь все большее число проводов и кабелей, появляется в верхнем углу коридора.
Назначение большинства из них уже никому не ведомо. Но покрываясь слоями краски, они вызывают с каждым годом все большее уважение.
Но процесс идет, не останавливается. Вот и новые провода появились. Это телекамеры, наблюдающие за постояльцами. Они красноречиво свидетельствуют, что человечество не стоит на месте.
Находящиеся здесь люди, не будучи осужденными, а лишь под следствием, в полной мере получали все прелести социальной справедливости, Это был ад, пройдя через который, исправительные лагеря казались оазисами жизни.
Диму поместили в одиночную камеру, За время болезни он очень осунулся, похудел. Перебитый нос изменил его внешность. Сильно болела нога, на которую он ели ступал, но больше всего мучила голова. Приступы боли начинались неожиданно, подолгу мучая, не давая спать, изматывая без того изнуренное тело.
Его не били, не допрашивали, казалось все кроме солдата, приносящего миску с едой, забыли про него. Не было ни свиданий, ни передач, ни адвоката. Ему было все безразлично. Обиды не было. Только два чувства терзали его: вина за смерть друзей и ненависть к тому пожилому офицеру, виновному в смерти Юры.
Громко лязгнул железный засов, дверь отворилась, и раздалась команда тюремщика:
- Борисов на выход, руки за спину.
Его вели долго. Коридоры, лестницы, переходы, утомительно следовали одни за другими. Все это напомнило ему, как когда-то, они втроем шли через весь состав поезда. Тамбур, дверь, сцепка, дверь, тамбур, вагон, снова тамбур ... Тогда они смеялись, шутили, ехали отдыхать. Сейчас его молча сопровождали два солдата, а двери точно также открывались и с шумом захлопывались сзади.
- «Следователь». - Успел прочитать Дима табличку на двери, когда его ввели в небольшое помещение, и усадили на прикрученный к полу табурет.
- Ждите за дверью, - раздался приказ следователя, и солдаты вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь,
Голос показался знакомым, но слепил яркий свет лампы, не давал разглядеть человека за столом. Тишина продолжалась несколько минут. Дима сидел спокойно, стараясь разглядеть собеседника. Тот тоже сидел молча. Наконец пошевелился и слегка отвернул лампу в сторону. Перед ним сидел подполковник Ивановский. Дима его узнал сразу. Их глаза встретились.
- Этот ничего не скажет, - подумал Ивановский. Ему не раз приходилось видеть подобный взгляд.
- Послушай меня мальчик. - Начал он. - Твоя судьба полностью зависит от меня. Я могу сделать из тебя искателя приключений, и ты получишь небольшой срок и то условно, могу сделать тебя бандитом, членом преступной банды. Тогда десять лет строгого режима. Выбирай!
- Что тебе нужно от меня? - спросил Дима сквозь зубы.
Подполковник обрадовался вопросу. Ему показалось, что парень сломлен. Он, торопясь, расстелил карту, и, боясь спугнуть удачу попросил:
- Покажи место, где вы нашли золото.
Дима молчал. Его глаза пристально смотрели на врага.
- Слушай ты молокосос! У тебя гематома, потом будет рак мозга. Если не будешь лечиться, издохнешь!
- Пошел ты в жопу, - произнес Дима, четко выговаривая каждое слово.
- Хорошо! Сам выбрал! Ты у меня здохнешь в лагере! И смерть твоя будет мучительная, - пообещал Ивановский и крикнул караулу. - Увести заключенного!
Дальше, все было быстро как в короткометражном фильме. Был суд. Прокурор обвинил Борисова Дмитрия Николаевича, в активном участии в банде Филарета, в вооруженном сопротивлении сотрудникам правопорядка, в результате которого ранен сотрудник милиции и попросил назначить обвиняемому наказание в размере десяти лет лишения свободы. Адвокат пролепетал о молодости подсудимого, испуганные народные заседатели дружно поддержали прокурора, и за Димой на десять лет захлопнулась тюремная дверь. Ему предстояло отбывать срок в колонии общего режима УП 388/15.
6
При слове этап, рядовому обывателю сразу представляется колонна заключенных, закованная цепями, медленно бредущая по Великому Сибирскому тракту. Бедный люд, отгоняемый стражниками, кидает в колонну последний кусок хлеба. Женщины оплакивают своих отцов, братьев, мужей угоняемых в неволю.
Может так и было когда-то, но сейчас все выглядит иначе. Вожди социализма, создав ГУЛАГ, доведя численность заключенных до миллионных размеров, побеспокоилась и о спокойствии обывателей. Несмотря на то, что армии заключенных непрерывно двигаются по этапам на просторах нашей многострадальной России, их передвижение, тщательно организованно и скрыто от глаз честных строителей коммунизма.
По городу, - так называемый автозак - внешне самая обычная продуктовая автобудка. По железной дороге, в стандартных крытых вагонах, переделанных в теплушки. Эти транспортные средства, внешне обычные, внутри имеют все элементы тюремной атрибутики. Решетки, нары, параши, не оставляют арестанта на протяжении всего этапа.
Диму и еще нескольких заключенных, ночью отвезли на станцию в автозаке, с мирной надписью «Городской хлеб». Открылась дверь и раздалась команда: «Выходи». Заключенные медленно вылезли из машины и сгрудились в кучу. «Всем сесть» - снова прозвучала команда. Их окружали солдаты, вооруженные автоматами. Две немецких овчарки, оскалив пасти, яростно лаяли. Казалось, они готовы разорвать этих отверженных обществом людей.
Шла длительная процедура передачи документов. Арестанты, сидя прямо на земле, с интересом крутили головами, рассматривая станционные строения и редких прохожих, которые, увидев солдат и заключенных старались быстро удалиться.
Заключенные в большинстве, люди повидавшие жизнь. Двигаясь по этапу, видя города, лес, людей они вдыхают последний глоток свободы, наслаждаются им перед длительным заключением. Для бывалого зэка, этап вообще, чуть ли не увеселительная поездка. Зона для него второй дом. На пересылках он узнает все новости преступного мира. Кого убили, какому авторитету дали вора в законе, кто сейчас смотрящий там, куда он направляется. Имея с собой деньги или дорогие вещицы - зэк на этапе может позволить себе многое. У караульных можно купить водку, ханку, даже можно договориться насчет женщины, которую приведут из женского вагона для обоюдного услаждения.
Новички наоборот, едут тихо, стараясь быть незаметными. Да на них и так не обращают внимания. На этапе без них достаточно развлечений, пускай пока живут, до них доберутся там на зоне. Для жителей западных или центральных районов нашей необъятной родины, этап, может длиться, месяцами. Сибиряки, хоть и говорят, что дальше Сибири не сошлют, но и для них, это удовольствие длит¬ся неделями и всегда найдется более северное и глухое местечко, где они сполна прочувствуют Гулаговское бытие.
Стучали колеса, их монотонный шум, полумрак в вагоне действовали усыпляюще. Небритые, грязные люди, пропахшие потом и мочой, спали вповалку на нарах. Керосиновая лампа горела только в караульной, отгороженной толстой решеткой от остального вагона. Молодые солдаты внутренних войск, видимо земляки, весело болтали на своем языке, вспоминая родной кишлак.
Диме не спалось. Он всю дорогу лежал на нарах, почти не вставая и не разговаривая с попутчиками. Много раз в уме перебирал события последних дней, ища для себя хоть что-то, что могло успокоить его совесть. Смерть друзей, осиротевшие семьи, как Дамоклов меч висели над ним. Дима молчал на следствии, молчал на суде, промолчал и когда адвокат предложил подать на апелляцию. Все происшедшее, он воспринимал, как заслуженную кару, даже ненависть осталась там позади и угасала, под стук колес. Его ждало искупление, со всей своей гадостью, ужасами, законами.
7
В кабинет заведующего кафедрой геологии, профессора Пономарева вошел мужчина. Представившись следователем и показав удостоверение, которое профессор не успел рассмотреть, он вежливо произнес:
- Извините профессор за беспокойство, но мне крайне необходима ваша консультация.
- Конечно, пожалуйста, - ответил профессор, разглядывая посетителя. – Все, что угодно в пределах моей компетенции.
- Вот самородок золота, - начал Ивановский, - его мы изъяли у одного бандита. Скажите, в природе, они могут встречаться одиночно, ну скажем вперемешку с другим грунтом.
Профессор долго, с видимым удовольствием разглядывал самородок:
- Чудесный экземпляр, скажу я вам. Видите вкрапления, а вот явный скол. Видимо работали ломом и лопатой. Добыча шла не на поверхности, глубина залегания, по крайней мере, несколько метров. Этот самородок наверняка из превосходной золотоносной жилы. Хотя это весьма редкое явление в наших краях. Поздравляю вас, э ... извините как ваше имя, отчество?
- Так вы полагаете, что их там много? – опять спросил Ивановский, не обращая внимания на вопрос профессора.
- Думаю, что именно так. Там была, или есть, целая россыпь таких самородков. Хотя, знаете, в природе бывает всякое. - Ответил профессор слегка обиженный нетактичностью посетителя.
- Благодарю вас, вы мне очень помогли. Сами понимаете, в интересах следствия прошу о нашем разговоре никому ни слова.
Посетитель раскланялся и исчез за дверью.
Подполковник Ивановский шагал по улице, направляясь к зданию управления. В кармане лежало готовое заявление с просьбой о переводе его в колонию УП388/15
- Нет, я от него так не отстану, - думал подполковник. – Я вырву у него, где месторождение, чего бы мне это не стоило. Вот только колонию подсунул ему не удачно, придется теперь самому прозябать в этой дыре.