Каждый неудачник, чья жизнь превратилась в переплетение рухнувших надежд, ненужных встреч, болезненных расставаний, бессонных ночей и тоскливых дней, ищет, кто виноват. Как будто обозначение виноватого что-то может изменить.
Во всём было виновато небо. Это оно манило свободой, когда пятилетний Владя месяцами лежал, прикованный к кровати травмированной спиной. Оно нагло ухмылялось белыми губами и шептало в уши: «лети, лети», но Владя не мог не только летать, а даже ходить, и тогда небо само заходило в комнату и забирало его с собой. Боль затихала, тело становилось невесомым и на крыльях прозрачных мелодий поднималось за пределы пределов. Последнее, что он запоминал - это бесконечный океан света, стремительно приближающийся, как мчащаяся машина с включенными фарами. Такая машина и отправила его вначале в больницу, а потом в долгое затворничество в четырёх стенах детской. Но падая в этот светозарный океан, погружаясь в его прозрачные воды, он не испытывал страха. Только радость долгожданной встречи тёплым зверьком сладко потягивалась в груди и животе. Маме казалось, что он очень много спит, но это не было сном, глаза оставались открытыми и смотрели в известные только ему дали. Вначале она волновалась необычности этих не снов, но увидев, что после возвращения Владя веселел и не испытывал боли, сочла их знаком выздоровления. И, действительно, произошло медицинское чудо. Несмотря на все прогнозы врачей, что мальчик никогда не сможет ходить, Владя полностью выздоровел. Конечно, потом были месяцы физиотерапии, массажи и тренажёры. Владя полюбил спорт и к 18 годам даже получил чёрный пояс по карате. Дальше всё развивалось по обычной схеме: институт, свой бизнес, женитьба, развод.
Живи и радуйся, что живой, можешь ходить, наслаждаться едой, сексом, силой, но… Частичку «но», наверное, придумал сам Дьявол, она как чёрная дыра втягивает в себя все радости, отравляет всю сладость побед и, в конечном итоге, высасывает из жизни весь её хмелящий сок. Оставляя сухое скорченное дерево судьбы в лесу таких же высохших судеб. Это не происходит в один миг, частица «но» раздувается, вспучивается отростками и превращается в «нет». Нет -жизни, нет -любви, нет- свободе, нет- смыслу. Тотальное «нет» не оставляет выхода даже в смерти. Бессмысленное вращение в колесе рождений и смертей - вот и всё, что ожидает душу, отравленную ядом небытия.
Для Влада этим ядом стала память. То призрачное детское воспоминание о светоносном океане потеряло всякие очертания, но невозможность упасть в его волны, как тоскливый волчий вой, не давала уснуть по ночам. Ничто не могло сравниться с этим чувством растворения в свете. И даже забытое, оно обесценивало все удовольствия мира. Будучи энергичным и талантливым, он легко добивался успеха, но также быстро терял интерес и устремлялся в новые проекты. Его разъедала вечная неудовлетворенность существующим. Как пел его любимый бард - «и ни церковь, ни кабак- ничего не свято, потому что всё не так, всё не так, ребята».
Небо - это не только голубая беспредельность или мерцающий узор далёких и манящих звёзд. Небо может быть чёрной бездной, чугунным колпаком, слепым взглядом, безжалостной и холодной рукой, выдавливающей остатки жизни из корчившегося тела. И эта его вторая ипостась поселилась в груди Владимира. Проев там бездонную дыру, оно, как спящая змея, свернулась под сердцем, периодически просыпаясь и напоминая о себе тупой болью. Ни машины, ни путешествия, ни страстные ночи с такими же, как и он, ненасытными женщинами, не могли накормить эту змею. Она всегда хотела больше. Те, в ком поселилась эта змея, обречены или умереть в алкогольно –наркотическом угаре, или кормить эту змею единственным, что её насытит - собой. Это кормёжка и есть настоящий духовный путь - путь самоутраты.
Ашрамы, учителя, ретриты и медитации на несколько лет стали жизнью Владимира. Бизнес был заброшен, машина продана, и только доход от сдачи квартиры позволял существовать. В этот период в нём открылась способность к игре красками, и он начал рисовать абстрактные картины, такие же хаотичные, как и его мятущийся ум. Покупателей на них не находилось, и он дарил их собратьям по духовному поиску. Получив очередную частицу его жизни, змея на время успокаивалась и, казалось, что вот сейчас произойдёт то самое, что было в детстве. Бесконечный океан света распахнёт свои объятья и примет его к себе. Иногда во время медитаций ему казалось, что это уже случилось, но радость и покой держались не долго, и всё чаще после таких взлётов наступала тоска и депрессия.
Судьба занесла Владимира в южный город, в котором маленькие узкие улочки внезапно переходили в проспекты, а старинные покосившиеся домики прятались в тени сверкающих небоскрёбов. Хроническое безденежье позволило снять только маленькую жаркую и душную комнату на мансардном этаже трёхэтажного дома. Старая разваливающаяся мебель, ободранные стены, покрытый трещинами потолок. Комната, как зеркало, отражало душевное состояние Владимира.
В это время в жизни Владимира появилась Маша. Среднего роста брюнетка с длинными шелковистыми волосами, нежной волной падающими на мягкие округлые плечи. Её большие чёрные глаза, мягкие пухлые губы и высокие скулы делали её красавицей, а маленькие упругие груди с большими сосками, дерзко дразнящими под обтягивающей футболкой, и круглый зад вызывали мысли о жарких ночах и горячих телах, танцующих вечный танец страсти. Нрав у Маши был кусачий, а язычок, как говорят, хорошо подвешен. Маша работала барменом в ресторане элитного отеля, и единственное, что могло свести этих людей - это душевная потерянность. Маша, как и Владимир, находилась в поиске смысла. Её неудержимое стремление к свободе сталкивалось с извечным женским желанием любви, тепла и защищенности. Это противоречие рвало душу, ибо смиряться перед мужчиной она не хотела, а те мужчины, которые смирялись перед ней, её не привлекали. К Владимиру её притянула непривычная для неё смесь внешнего бессилия и внутренней силы.
Покорный судьбе, Владимир безучастно наблюдал, как его жизнь идёт ко дну, но в этом спокойном взгляде присутствовало мужество, с которым гладиаторы выходили на арену, а самураи шли в бой. Завораживающий ветер смерти поднимал их на свои красные крылья, и они летели навстречу мечу судьбы, стремясь не победить, а умереть. Но судьба медлила, растягивая пытку бессмысленного существования, а молодое здоровое тело продолжало требовать еды, питья, секса и крыши над головой. Владимир был красив не гламурной красотой журнальных мачо, а страдальческой красотой героев Достоевского и Андрея Тарковского. Друзья даже говорили, что он похож на артиста Олега Янковского в фильме «Ностальгия», разве что помоложе. Героя Янковского и Владимира в первую очередь роднил взгляд. Этот взгляд потерявшего всё человека приковывал внимание тех, кто решался посмотреть ему в глаза. Так мы смотрим в пропасть, раздираемые двумя противоположными желаниями- отойти прочь и шагнуть вперёд. Этот взгляд и зацепил Машу, когда Владимир зашёл в бар. Было видно, что бар ему не по карману, но он попросил самый дорогой коньяк и выпил свои сто грамм с царственным величием. На предложение повторить - мягко развёл руками, показывая, что денег больше нет. Тем не менее, он дал щедрые чаевые, и Маша сделала то, что ни делала никогда - она окликнула уходящего парня и предложила ещё стопку за счёт заведения. Она ожидала гордого «нет», но Владимир спокойно поблагодарил и также легко выпил вторую стопку. Дальше всё пошло по привычному сценарию - разговоры о жизни, страстные объятия на заднем дворе и бурный секс в его маленькой комнате. Обычно утром, после таких случайных встреч, оба чувствовали опустошение и, стараясь не встречаться взглядами с партнёром, быстро одевались. Но в этот раз всё было по-другому. Две мятущиеся души встретились и на мгновенье поверили, что смогут найти ответ друг в друге. Конечно, это было иллюзией. У каждого под сердцем жила бездонная дыра, а дыры не могут поглотить друг друга. Отношения, вначале страстные и романтичные, постепенно становились привычными, и дыры под сердцем всё чаще требовали пищи. К каждому празднику начала добавляться частица «но», и уже близился час, когда она мутирует в «нет», окончательно разрушив их отношения.
Вчерашняя ссора приблизила этот день вплотную. Причина ссоры не важна. Неудовлетворенность жизнью принимает разные причудливые формы и только ждёт повода, чтобы выплеснуть мутный поток обвинений на того, кто рядом. После нервного бессмысленного разговора Маша хлопнула дверью и ушла к себе, в квартиру, которую она снимала вместе с подругой. Владимир остался один. Мысли метались, в животе скручивались и распускались тугие жгуты, привычная душевная боль накатывала волнами и отступала, забрав с собой частицу сил. Но всё это происходило на фоне глубокой внутренней тишины. Как будто он смотрел фильм и, даже полностью находясь под его впечатлением, не мог до конца поверить в его достоверность. Сон подкрался незаметно. Вот ещё мгновение назад голова была ясной, и он отчётливо осознавал все мысли, и как будто выключили свет. Владимир провалился в сон как в пропасть, один шаг - и ты летишь.
Первое, что он увидел, проснувшись, было небо. Оно вкрадчиво выглядывало из треугольной щели между двумя тяжёлыми пыльными портьерами. Кто я – мысль, как сытый удав, медленно проползла от левого к правому виску. Он помнил название предметов, понимал, что сейчас утро, а точнее, уже день. Просыпался он обычно поздно и в этот день не изменил своей привычке. Неизвестным было только одно, кто он? Память услужливо подсовывала информацию. Всплыло имя Владимир, пол - мужской, 35 лет. Некогда успешный бизнесмен, а теперь разорившийся безработный художник. Всё это казалось неважным и не отвечало на главный вопрос, кто он? И имя, и всплывающие обрывки воспоминаний казались никак не связанными с ним. Более того, даже тело воспринималось чем-то отдельным и не имеющим к нему отношения. Это тело жило своей непонятной жизнью и, сладко потянувшись, упругим рывком бросило ноги вверх, в позу «берёзка». Постояв 5 минут, оно сгруппировалось и, перекатившись по старому продавленному матрасу, опустило ноги на пол. Босые ступни зябко поежились, ощутив холодок кафельной плитки. Он встал и подошёл к зеркалу. Пыльное зеркало в старой деревянной раме отразило молодого мужчину крепкого телосложения. Мышцы упруго перекатывались на загорелом теле. Большой с горбинкой нос гордо торчал на исхудавшем лице. Вопрос «кто я»? продолжал своё движение как тигр в клетке, он медленно шествовал от правого виска к левому и от левого к правому. Казалось, вот сейчас он поймет, как Владимир и его жизнь связаны с ним, но ответ ускользал, дразня своей кажущейся простотой и лёгкостью. Пытаясь его догнать, он внезапно обнаружил себя за маленьким расшатанным столом, лениво ковыряющем жидкую овсянку. Что было в промежутке, между подъемом с постели и этим моментом, он не помнил. По всей видимости, он успел зажечь плиту, достать овсяную крупу и сварить кашу. В другой день такой провал в памяти вызвал бы испуг, но сейчас он отнёсся к этому совершено спокойно. Телу было не страшно, имя «Владимир» тоже пугаться не могло, а того, кто должен был испугаться, найти не удалось. Надо позвонить Маше, мысль пришла и села как сытая кошка в ожидании добавки. Вчера вечером они плохо расстались, наговорив друг другу множество упрёков и обидных слов. Память о вчерашнем вечере прокатилась волной по телу, немного задержалась в центре груди и исчезла, как и появилась. Вопрос «кто я»? продолжал всплывать, и при его появлении все мысли разбегались, как тараканы при вспыхнувшей на кухне лампочке. Без ответа на этот вопрос всё дальнейшее просто не имело смысла. Когда-то, в пору увлечения духовными поисками, он читал о практике этого вопроса. Индийский мудрец Рамана назвал её атма –вичарой. Но он не хотел сейчас ничего практиковать, он не возвращался от каждой мысли к её источнику, как предписывал Рамана, он просто искренне не мог связать Владимира, с его памятью и действиями, и себя. Поэтому вопрос, как впившаяся в ногу колючка, вспоминался при каждом шаге. Машинально Владимир достал телефон и набрал Машу.
Телефон Маши стоял на быстром наборе, и через секунду звуки рингтона заполнили комнату. Певица выводила уверенным голосом - «Весь мир вокруг тебя». Песня была пошлой, и никогда не нравилась Владимиру, но сейчас эти слова - «весь мир вокруг тебя» - провернули вопрос – колючку, и вопрос преобразился в ответ. Из внутренней тишины, всё больше заполнявшей форму по имени Владимир, всплыло знание. Оно было трепетно и неуловимо, и не было в мире слов, чтобы его высказать, но Владимир ( а как нам ещё назвать этого персонажа, ведь на это имя он откликался всю жизнь) почувствовал, что исчезает в этом безмолвном знании. Когда он появился, разговор подходил к концу. Маша щебетала слова любви, было слышно, что она растрогана и удивлена. Для Маши это было крайне непривычное состояние, но Владимир ничего не мог вспомнить из их разговора, хотя на душе было тепло и ясно. Его взгляд упал на небо, выглядывающее из-под портьер, оно сияло грозным, всепоглощающим светом. Окно не могло удержать прилив небесного океана, и световые волны яростно бросились в комнату. Они мгновенно затопили старую кровать с продавленным матрасом, покосившийся шкаф, и поднялись до покрытого трещинами потолка. Через мгновение в комнате бушевал сияющий небесный океан, а Владимира уже не было, но его не было и до этого, поэтому ничего не изменилось.
Читателю, несомненно, интересно, а что же будет дальше? Читательницы предвкушают женитьбу и счастливую жизнь с Машей. Мужчины ждут, что Владимир станет успешным бизнесменом или хотя бы художником. А духовные искатели обеих полов видят его мудрым гуру в окружении преданных учеников. Может быть, так и будет, а может, Владимир расстанется с Машей через неделю и станет плотником в сибирской деревне. Также не исключено, что сердце не выдержит напора блаженства и остановится, не завершив удара. Сон, который мы по недомыслию принимаем за жизнь, имеет тысячи причудливых тропок, и все они ведут к пробуждению.
Так в чём же смысл нашей жизни и смерти? Если мы спросим об этом Владимира, он только улыбнётся в ответ или расскажет одну из старых шуток.
«Что такое пробуждение»? -спросил искатель проходящего мудреца. Мудрец остановился и положил тяжёлую котомку на землю. «И что будет после пробуждения»? - не унимался искатель. Мудрец, кряхтя, взвалил котомку на плечи и пошёл дальше.