Я падал/падала, распадаясь на всё более мелкие кусочки. Мир трёх измерений втягивал меня в чёрную воронку времени и пространства, и только нездешний ветер еще шептал последние слова учителя: «Я очень доволен результатом твоего обучения в мирах недвойственных истин. Ты познал суть единства и причину возникновение всего сущего из пустоты. Но твоё обучение не может быть завершено, пока ты не познаешь боль разделения и радость соединения, как неразрывную манифестацию абсолюта. Для этого твоя сущность будет разделена на две части. В мире, куда ты отправишься, их называют мужская и женская. Ты узнаешь, что значит боль, страх гнев, любовь и ненависть. Ты будешь веками стремится к целостности и разделяться всё больше и больше».
Я, очнулся в полной темноте не зная ни кто я, ни откуда. Луч внимания прошелся по памяти как фонарик по тёмному чердаку, выхватывая отдельные фрагменты того, что я потом назвал своей жизнью. Первым высветилось имя, Николай, следующее воспоминание, это тепло материнской руки и её ласковый шепот Коля, Коленька, но тут весь экран памяти заняло искаженное от крика лицо отца и заныла кисть правой руки, сломанная отцовским ударом, когда мне было 5 лет. Сейчас тебе 32 года услужливо подсказала память. Поток знания затопил пространство сознания, раскрасив его многочисленными картинками и словами. Луч внимания переместился на внешний мир. В грязном обломке зеркала висевшим над раковиной отразилось широкое, плоское лицо, высокие скулы, тяжёлый подбородок с пересекающим его прямым шрамом, грязные тёмно рыжие волосы и голубые глаза, которые жили своей жизнью, независящей от жизни Николая. Крепкая шея и широкие плечи говорили о физической силе, а мощные пласты грудных мышц о регулярном посещении тренажерного зала, или как Коля говорил качалки. На правом предплечье красовалась синяя татуировка с магическими буквами ВДВ, как знак принадлежности к самой сильной стае человеческого вида. Во всяком случае, Николай думал именно так.
Я не знал ни кто я, ни откуда, у меня не было других слов и других воспоминаний, а если говорить о чувствах, то я в полной мере испытывал все чувства Николая.
Моё пробуждение не осталось незамеченным. Впервые в жизни Николай, то есть Я, испытал незнакомое, но мучительное чувство, в центре его существа проснулся зверь и начал рвать плоть души, стремясь вырваться на свободу. Николай вспомнил, как пытали пойманного чеченца. На живот посадили крысу, накрыли её ведром и начали разогревать ведро паяльной лампой. Стремясь спастись, крыса начала прогрызать живот бедняги. Крики умиравшего чеченца до сих пор звучали в его снах, и он просыпался в холодном поту, с привкусом блевотины на языке. Его, молодого солдата, заставили придерживать ведро, но желудок взбунтовался и Николая стошнило прямо на лицо несчастного чеченца.
В голове набатом била одна единственная мысль «водки, надо выпить водки» Но в однокомнатной московской квартире, которую он снимал с корешом Мишей, водки не оказалось, только в углу валялось несколько пустых бутылок.
Судорожно сунув руку в карман джинсов он нащупал там несколько смятых сторублёвок, «на водку хватит» решил он и накинув рубашку направился к выходу.
Я очнулась в теле 17 летней девушки, первым пришло имя Ануш. «Ануш помоги мне» хриплый, сдавленный крик дяди молотом бил в уши. Луч памяти высветил дом в Нагорном Карабахе, маму, складывающую мой потёртый, старый рюкзак, долгую дорогу в поезде до Москвы и дядю высокого, худого, черноволосого мужчину с вытянутым испитым лицом. Сейчас он лежал в своей рвоте и кричал «водки, дай мне водки». Мама предупреждала, что её брат иногда уходит в запой. У Ануш это слово, почему то ассоциировалось с песней, может потому, что она очень любила песни и сама неплохо пела. Это и была причина её приезда в Москву. Может удастся попасть на какое то шоу и выбиться в звёзды мечтала Ануш. Она с замиранием сердца смотрела все передачи Голоса, представляя себя в светящемся платье, на главной сцене страны. Но запой оказался совсем не похож на песню. Добрый и внимательный дядя, водивший Ануш по магазинам и на Красную Площадь превратился в страшное и жалкое существо, уже несколько дней он приходил истерзанный, с трудом добираясь домой, только для того, что бы схватить еще имеющую ценность вещь и потащить её продавать. Ануш боялась смотреть в его глаза, они напоминали ей дыры от пуль. За свою недолгую жизнь, в постоянно раздираемом войной Нагорном Карабахе, она их видела слишком много. В последний свой приход он подвернул ногу и теперь беспомощно лежал на кровати, постоянно крича: «водки дай мне водки» При этом он часто путал Ануш со своей умершей женой, называя, её Маша. Не в силах больше выдерживать эти крики, Ануш вытащила из потаенного карманчика в трусах несколько сторублёвок и, накинув розовую кофточку побежала к выходу из квартиры.
Добежав до магазина она вспомнила что ей всего 17 лет, а значит, водки ей никто не продаст. Вязкое чувство бессилия накрыло её, подняв самое страшное воспоминание, как в их дом попал снаряд и застрял в стене кухни, где они сидели с мамой и младшим братом. Снаряд не разорвался, но эти несколько минут ужаса и беспомощности запомнились на всю жизнь. Ануш еще полгода заикалась после этого происшествия. Тогда она и начала петь, пытаясь не выговорить, а пропеть неподдающиеся губам слоги. Речь пришла в норму, но любовь к песне осталась. Она даже брала уроки пения у соседа, ушедшего на пенсию учителя вокала.
У меня не было другой память и других чувств я не знала реален ли этот мир и Ануш или они созданы учителем для урока. Я не помнила ни об учителе, ни об уроке.
Моё пробуждение не прошло для Ануш незаметно. Вместе со страхом и беспомощностью возникло странное чувство. Люди это называют предчувствием. Ануш, вдруг с предельной ясностью почувствовала, что сейчас должно произойти, нечто чудесное. Это чувство толкнуло её на поступок, о котором она раньше не могла даже подумать. Решив купить водки любой ценой, она начала мысленно готовится подойти к входящему в магазин покупателю и вымолить купить для неё бутылку водки. Уже пару раз она хотела подойти к входящим в магазин мужчинам, но что - то её останавливало. К женщинам она подойти даже не думала, сразу представляя их презрительный взгляд.
Я, в смысле Николай, шёл в тот же магазин, около которого стояла Ануш. Внезапно маленькая, черноволосая девушка, с тонкими чертами лица и огромными, черными, перепуганными глазами умирающего оленёнка рванулась ко мне навстречу. Тонкие пальцы судорожно сжали рукав моей рубахи. От волнения её маленькая крепкая грудь подымалась и опускалась притягивая мой взгляд. «Молодой человек вы не подумайте чего», зачастила она «мне очень надо купить водки это не мне, это дяде, у него запой и нога больная, вот деньги» с этими словами она протянула несколько сторублёвок «а мне не продадут я паспорт не взяла» Зачем Ануш сказала про паспорт она и сама не знала, ни с каким паспортом водки бы ей не продали. До того как паспорт станет правом на покупку спиртного еще целый год. Я не слушал её щебетания, всё моё внимание заполнило блаженное чувство прекращения боли. Как только эта смешная девчушка взяла меня за рукав боль ушла. Я не понимал что происходит, но твёрдо знал, мне нельзя с ней расстаться. Как только я думал, что она сейчас уйдёт, боль глухо ворча напоминала о себе. Девушка решила, что я её не слушаю и замолчала, только черные, испуганные глаза продолжали кричать «помоги мне». Очнувшись, я решил взять инициативу в свои руки. «Ты это не шебуршись мы, что без понятия, надо значит надо. Мня кстати Николай зовут, а друзья Сарофан прозвали». Зачем я сказал ей это нелепое прозвище, которое я получил когда, одев по пьяни, сарафан очередной подружки попёрся за водкой, я и сам не знал. Но слова вылетали без всякого смысла и цели.
Я - Ануш, почувствовала странное доверие к этому большому, нескладному парню. Душа, как дикая белочка, потянулась навстречу лакомству, отпрыгнула, потом потянулась смелей… и, взяв его маленькими лапками начала уплетать за обе щёки. В голове проносились истории, в которых фигурировали изнасилованные и убитые девушки, но страха не было. Вместе мы зашли в магазин, Коля купил на мои деньги бутылку водки, но почему - то не купил для себя.
Я - Николой, не узнавал сам себя, водки не хотелось категорически. Более того, даже мысль о том, что девушка подумает, что я пьяница вызывала отвращение. Поэтому достав из кармана деньги, я купил несколько плавленых сырков и коробку конфет Вечерняя Москва.
«Странный парень» подумала Ануш «ведь явно за водкой шёл, а купил конфеты». Мысль о том, что у него есть девушка, для которой эти конфеты предназначены, уколола лёгкой болью.
Выйдя из магазина, они остановились. Ануш получила то зачем чем шла, ум говорил, что надо было бежать домой, где кричал и корчился дядя, но душа не собиралась отпускать долгожданное лакомство, а тело послушное душе, держало её около Николая не давая уйти.
Николай, впервые за свою жизнь, не знал что делать. То, что он чувствовал к этой незнакомой девочке, в корне отличалось от всего, что он испытывал раньше. Все привычные приёмы обращения с бабами не годились. Он понимал, что её нельзя облапать и зажав под мышку потащить пить водку на съёмную квартиру. Но о чём с ней говорить не представлял. «Ну, ты это» слова давались мучительно «дай я тебя провожу, тут район знаешь, какой, а меня тут все знают».
Но Ануш не нужны были слова она, доверчиво вложила свою маленькую ладошку в его большую пятерню и сказала «давай, меня кстати Ануш зовут».
Передо мной развернулась панорама многовариантной вселенной. Картинки прошлого и будущего сменяли друг друга. В одном возможном будущем мы и наши дети весело бежим по берегу тёплого моря, в другом я судорожно закапываюсь в желтый песок, а стальные полупрозрачные шары поливают пустыню синим огнём и оторванная голова друга Мишки скачет по барханам. Там были картины повзрослевшей Ануш, медленно сползающей по косяку дверей, а на выпавшем из бессильной руки смартфоне моё лицо с траурной лентой, так, в 2025 году разносили похоронки. Но там была и подводная набережная и Ануш с Николаем уже старые и седые медленно прогуливающиеся за силовым экраном, отделяющем их от любопытных, разноцветных рыб. Были и другие варианты, среди них те, о которых не хотелось думать. Плачущая Ануш и Николай пьяный, с перекошенным лицом, заносит кулак над её головой. Всплывали и картины прошлого. Мы, вжавшись в спины загнанных коней, пытаемся уйти от погони. В другой картине, умирающая женщина, которая родится как Ануш, корчится на дыбе, а мужчина, через несколько жизней родившийся Николаем, бьет её кнутом. Картины, смертей, свадеб, рождений сменяли друг друга.
Прошлое прорастает в будущее. Будущее притягивает прошлое.
А в настоящем, двое, на пустынной московской улице идут, взявшись за руки. И тихий, нездешний ветер шепчет «Может быть в этот раз всё получится. Может быть».