Сергей Корт
Большое путешествие
Рассказ
Часы показывали пять сорок пять. Ядовито зеленый светящийся циферблат резанул по глазам, еще больше сгущая тьму вокруг. – «Еще пятнадцать минут, - подумал Андрей, переворачиваясь на другой бок и натягивая одеяло на голову. – «Еще чуть-чуть…»
Он начал уже проваливаться в сон, как мысль, обжигающая мысль ворвалась в мозг, прогоняя остатки дремоты: «с сегодняшнего дня он уволен. Отныне свобода и можно спать сколько угодно…» Эта последняя мысль, случайно забредшая в голову, уступила место липкому страху, охватившим все его существо. Он даже невольно застонал, обхватив голову руками. Сон как рукой сняло. Андрей рывком сел на кровати, поеживаясь от холода.
Впереди маячила мрачная перспектива, альтернативы которой не было. Имя этому страшному монстру - гибернатор. Андрей, как и любой житель города наслышан был об этом мрачном заведении - туда отправляли всех, кто лишился работы или совершил проступок - вне зависимости от пола, возраста, принадлежности к касте. От рождения и до смерти над каждым висел дамоклов меч путешествия в страну вечных снов. Во всяком случае, так учили еще со школьной скамьи: люди, оказавшиеся в гибернаторе, находятся там до лучших времен. Что это будут за времена, никто не знал.
Ты можешь иметь семь пядей во лбу, но если тебя на работе заменила машина - ты не только лишаешься заработка, но и самой жизни, потому как ни заплатить за жилье, ни купить еду ты больше не можешь. Даже ограбить не предоставляется возможным, ибо деньги есть только в электронном виде, и все платежи проходят по отпечаткам пальцев. С одной стороны, удобно, с другой - тотальный контроль...
Андрей накинул на плечи одеяло и смотрел в окно. Собственно говоря, это было не окно, а плоский дисплей, на котором можно было установить любое изображение, даже подключить специальную программу и компьютер, в зависимости от настроения хозяина выдаст картинку в унисон душевному состоянию. Вот и сейчас, за окном было темное, почти черное свинцовое небо, а за ним едва улавливался диск солнца.
Да, там, на поверхности жить невозможно. Об этом на протяжении всей жизни, во всяком случае, сколько он себя помнил, постоянно напоминали о произошедшей много лет назад на Земле страшной атомной войне. После нее мало кто выжил, и эти счастливчики сейчас прозябали в городе, спрятанном глубоко под землей. Точнее, их потомки.
С тех пор прошли столетия, но на поверхности до сих пор невозможно находиться - радиация и холод не позволяют жить в этом аду. Для всех любопытных и недоверчивых, сделали специальный выход со шлюзовой камерой. Разумеется, выйти без скафандра невозможно. Но люди, есть люди. Находились и те, кто никому не верил и скидывал защиту. Даже после непродолжительного пребывания на земле, им уже никто не мог помочь. Спустя сутки, а порой и раньше, они умирали в страшных мучениях, и агония их была ужасна...
Выход на поверхность никто не охранял. Любой человек, в любое время дня и ночи мог подняться сюда и совершить непродолжительную прогулку по мертвой планете. Это никак не наказывалось. Наоборот, даже поощрялось. Разрешалось даже пропустить работу, лишь бы человек лично удостоверился, что жизнь вне подземного города не возможна.
Скинув одеяло, Андрей встал и ступая босиком по холодному полу, прошел в ванную. С сухим негромким треском автомат выдал влажные салфетки для умывания. Вытерев лицо, он долго смотрел на свое отражение в зеркале. На него смотрел молодой человек с короткой стрижкой русых волос. На гладких щеках еще сохранился юношеский румянец. Серые глаза, неплотно сжатые губы, тонкий нос - ничем не выделяющийся, средний среди средних человек толпы. И только широкие плечи, и рельефно выделяющиеся бицепсы, мощный торс говорили о силе и молодости.
Андрей, накинув халат, прошел в кухню. Усевшись за стол, он приложил большой палец к считывателю. Красный огонек сменился зеленым.
-«Еще не все потеряно», - подбадривал он себя, выбирая на экране завтрак. Впрочем, выбор был не велик, если не сказать, его не было совсем. Можно от чего - то отказаться, но заменить одно блюдо другим невозможно, за отсутствием чего- либо другого.
Стандартный завтрак: стакан чая, каша на воде, очень густая и достаточно сытная, кусок хлеба, да тонкий ломтик чего-то мясного - насколько Андрей знал, животных в его городе не было, мясо производилось исключительно путем синтеза. На вкус оно было суховато и плохо жевалось, поэтому он сэкономил на нем немного денег. Это позволяло ему прожить какое-то время безработным - вечный сон полагался должникам. Кухонный автомат не выдаст тебе и стакан воды, если за него не уплачено.
Вода... Самый дорогой продукт в городе. Каждому положено не более двух литров в сутки. Не больше, и за этим строго следили. Украсть ее было невозможно. Но, даже, если ты и сможешь совершить такой грех, в силу особых обстоятельств или причины, за этим незамедлительно последует наказание. Наказание жесткое, даже можно сказать жестокое и неотвратимое наказание... Однажды Андрей столкнулся с подобным случаем. Его напарник умудрился из оросительной системы оранжереи, где произрастали овощи и фрукты для всего города, незаметно, как ему казалось, слить несколько литров воды в канистру. В этой теплице они работали техниками и следили за работоспособностью соответствующих приборов и систем. Напарнику казалось, что все прошло гладко и незаметно. Потребление воды для растений было огромным. Два - три литра, да кто заметит разницу?
Разницу заметили. Всевидящие камеры зафиксировали преступление, а чуткие приборы, которые, к слову сказать, они с напарником и обслуживали, совершенствовали, проверяли на точность измерений, именно эти приборы и определили с точностью до миллилитра, ущерб, нанесенный одним из техников. Преступник был незамедлительно изобличен и отправлен в карцер с предупреждением, что повтор данного деяния будет уже грозить ему знакомством с гибернатором. А Андрюше устроили длинную и нудную лекцию о том, что нельзя принимать жидкости больше, чем положено - говорили, это вредно для здоровья, что это опасно для всего общества. Сегодня ты украл стакан воды, а завтра, быть может, пойдешь на убийство. И самое главное во всей этой истории, то, что они с напарником сами проверяли и тестировали злосчастные приборы, не задумываясь, что они могут быть подключены к глобальной электронной системе. Смех и грех, собственное детище выдало тебя с головой...
И, вот, эти самые аппараты, усовершенствованные Андреем Севастьяновым, стали теперь его убийцей, лишив работы, а значит и самой жизни.
Уже в силу привычки, он отказался от хлеба и мяса - так может еще пару дней выторгует у судьбы - на сытость они не сильно влияют, а там, глядишь, и работенка найдется, и страшная тень гибернатора отодвинется на неопределенное время.
-Но это в будущем. А сейчас... Господи, как хочется отогнать страшные мысли. Ведь я еще молод и хочется жить, просто жить, не смотря на черно-серое мрачное и беспросветное небо. Несмотря на то, что с самого рождения не видеть солнца, и даже толком не знать, как оно выглядит. Быть запертом в огромном, но не бесконечном городе, где стальные тротуары, блеклые фонари, горящие только в часы, когда люди идут на работу или возвращаются. Жизнь беспросветная и серая, как краска на стенах. Тем не менее, это все же жизнь, как ни крути, и другой никогда не будет. И терять ее, ой, как не хочется...
Неожиданно обрушившееся свобода на голову, терзала и мучила его. С одной стороны, делай что хочешь, а с другой, заняться особо и нечем. Даже простую прогулку совершить невозможно, как невозможно широкий и длинный коридор назвать улицей. И в тоже время, этот коридор по-другому и не называется. Во всяком случае, Андрей хорошо знал из книг, что улица - это нечто большее, даже можно сказать, огромное, среди гигантских домов. И главное - улица находится вне помещений, а не внутри него. Но в его городе все по-другому. Да и город ли это? По всей вероятности, это гигантская труба, согнутая в кольцо, диаметром никак не меньше трех километров и похороненная в земле на большой глубине. Не одно поколение выросло тут, худо ли, бедно ли прожили они свою жизнь и тихо скончались в скромных жилищах от старости, так ни разу и, не увидев солнечного света.
Но так было не всегда. Когда-то человечество действительно было свободным, и люди могли себе позволить путешествовать не только между улицами - уже только это невозможно вообразить - между городами, а это вообще не укладывается в голове - между странами. Что такое страна, у Андрея было смутное представление. Перечитав много книг, он так и не смог уяснить окончательно, что такое государство. Даже в самых смелых фантазиях, он с трудом представлял себе, несколько пересекающихся улиц, а уж многоэтажные дома не как не хотели будоражить его ум.
Страх и полная свобода лихорадочно заставляли его придумать себе занятие, хотя бы на сегодняшний день. Время шло, а выхода из создавшейся ситуации он не видел. Без аппетита, доев завтрак, Севастьянов бросил грязную посуду в автомат, и переместился в гостиную. Жилье у него было более чем скромное, полагающееся холостяку в этом городе: небольшая гостиная с креслом, журнальным столиком и встроенном в стену шкафом. Большой плоский телевизор являлся единственным украшением стен, по которому по вечерам можно было увидеть видео лекции, а иногда и новости. Так же телевидение являлось оповещением при чрезвычайных ситуациях. Еще было несколько книг - прочитанных до дыр нескончаемое число раз. Кроме гостиной, имелась крохотная спальня, куда еле влезала кровать, да кухня с ванной, сплошь автоматизированной, услугами которой можно воспользоваться, если у тебя на счету есть средства... Зато не надо думать о приготовлении блюд: приложил палец к считывателю, выбрал из предоставленного меню и, пожалуйста, как по мановению волшебной палочки на столе появляется все заказанное...
Прошло, наверное, часа два, с того момента, как он проснулся, но решение чем заняться все не шло. Упоение свободой и страх гибернатора, настолько переплелись в его голове, что он даже перестал на какое-то время понимать, что с ним происходит. Он сидел в кресле, и, одновременно куда-то пытался идти, но это были только мысли, действий в реальности не происходило.
Мозг штука интересная. Ничего в голову не лезет, а задумываться приходится в такие исключительные моменты, которых ты и предвидеть не мог. Сидишь вот так вот себе и не знаешь, что делать дальше, а драгоценное время уходит, уходит как песок сквозь пальцы - и от этого ты еще больше начинаешь злиться. На самого себя, на несовершенный мир, на все то, что в данный момент не виновато. И от осознания этой нехитрой истины, злишься еще больше. Замкнутый круг, и вырваться из него, ой, как нелегко, если не сказать невозможно...
Неизвестно. сколько бы он так просидел, если простая до гениальности мысль не пришла ему в голову. Как он читал в книжках, герои время от времени выходили из дому на прогулку. Вот и ему надо пойти погулять, но не по улице его города, а по поверхности планеты. Андрей хорошо помнил из печатных историй, что действующие лица, перед выходом одевали, так называемую, верхнею одежду. Представление об этом у Севастьянова было смутным, поэтому он с легкостью предположил, что скафандр сойдет за уличное одеяние.
Принятое решение взбодрило его. Даже страх будущего немного отступил, и показался не таким острым и актуальным, чем несколько минут назад. Что, в конце концов, он теряет? Он может погибнуть, если что-то случится с защитой скафандра. Но встреча со смертью произойдет, так или иначе, сегодня или неделю спустя. В первом случае у него хотя бы будет шанс воочно увидеть, во что превратили планету предки. До этого он совершал подобные вылазки, но как правило, Андрей успевал только сунуть нос, как страх неведомого отправлял его назад. Потом он пытался вспомнить, что видел, но вспоминать было нечего. Та картинка, что висела у него вместо окна, мало чем отличалась от пережитых ощущений на поверхности планеты. Быть может, мир таков и был, но Андрей до конца не был уверен. Что ж, теперь есть возможность спокойно, и не торопясь изучить безжизненную планету, ее крошечный кусочек.
Переодевшись в спортивный костюм, Андрей распахнул двери жилища и оказался на улице подземного города. То, что называлось "улицей" представляла собой огромный туннель, уходящий вдаль. С двух сторон шли серые, безликие стальные перегородки с бесчисленным количеством дверей. На каждой двери висели светящиеся таблички, указывающие, куда вы попадете, производственное помещение, кабинет администратора, или жилую комнату.
Андрей знал, что некоторые помещения даже очень огромные, и явно не вписываются в теорию кольцеобразной трубы. Он догадывался, что его город должен быть соединен с еще, возможно даже не одним городом... Все знали, но реальных подтверждений никто не видел, что люди разделены на несколько каст, и все они сосуществуют в разных местах. Севастьянов относился к касте техников. Все жители его города ремонтировали и совершенствовали технику для всех мыслимых и немыслимых нужд. А была еще одна каста инженеров, а над ними каста государственных деятелей. Вживую, никто их никогда не видел, лишь изредка появлялись они на экранах телевизора, еще больше напуская тумана о своем существовании. И они ведь где-то жили. Никто не знал, где именно, а попытки что-либо разузнать, успеха не имели.
Не смотря на всю таинственность вышестоящих каст, закон в городе поддерживался жестко, если не сказать жестоко. Ни одна каста не могла попасть на территорию другой. Никто даже не знал, где находится помещения, соединяющие один город с другим.
Об общении не могло быть и речи. Школы, скорее всего у каждой касты свои. Чему учили в остальных не то, что не знали, но даже не догадывались ни дети, ни их родители.
Суровые законы поддерживались беспрекословным исполнением и очень жестким наказанием за малейший проступок. Это вбивалось в людей с молоком матери и до самой гробовой доски. Быть может по этой, а может и по какой другой причине все жители города безукоризненно исполняли Закон - именно так, с большой буквы. Конечно, были и исключения, но настолько редкие, что о них и упоминать не стоит. Все эти бунтари лежали сейчас в гибернаторе, и время проносилось над нетленными их телами.
Улица едва была освещена желтоватыми пятнышками света. Лампы в это время включали вполнакала, и то, если человек случайно окажется на улице. В рабочее время во всем городе действовал режим экономии. Сверхчувствительные датчики улавливали движение и включали освещение настолько, чтобы только видеть дорогу. Впереди и позади полный мрак. В полную мощь система включает освещение дважды в сутки: утром и вечером, когда люди активно перемещаются с работы домой и обратно.
Покой нарушал лишь далекий ровный гул работающих машин. Ни одной живой души. Словно город давно вымер, и ты, последний из живых находишься тут, не зная, что делать дальше, как жить, и как выжить в этом мертвом подземелье... Андрей медленно брел по улице, внимательно всматриваясь в таблички на дверях, и вся его незамысловатая жизнь проплывала перед глазами.
Вот двери, ведущие в маленькую контору по регистрации гражданского состояния. Сюда, два года назад он обращался с заявлением о разрешении вступления в брак. Тогда ему было отказано, как отказывали всем. Несмотря на отрицательную тенденцию, такие разрешения иногда выдавались, крайне редко и крайне неохотно, и поэтому у каждого молодого человека и девушки шанс был. При этом никто не знал, чем руководствовались те, кто принимал подобные решения. При получении разрешения счастливчику оставалось выбрать невесту из числа представленных органами, и все, свадьба. После обряда бракосочетания, молодые приобретали статус "спящие наследники" и им, под страхом гибернатора запрещалось иметь наследников, до особого разрешения органов регистрации.
Но, даже такая жизнь куда лучше, чем одиночество. К тому же, рано или поздно предоставлялось право родить ребенка и вскоре плачь младенца, и счастливая мать вносили особые краски в серую, безликую жизнь города.
Вот по такому индивидуальному разрешению, со слов отца, в свое время, более четверти века назад, родился и он. Отец любил рассказывать про те времена. Это был самый счастливый период всей его жизни. Но, начался он, к сожалению, с трагедии: мощный взрыв уничтожил один из гибернаторов. Тогда погибли не только те, кто находился в анабиозе, но и весь обслуживающий персонал. Беда на этом не закончилась: в ближайшие месяцы смерть собрала богатый урожай из тех, кто участвовал в ликвидации аварии. Причины данных смертей не разглашались, поэтому каждый видел свою истину, но все сходились в одном: в той катастрофе было что-то не так, не должны люди умирать из-за разбора завалов. Да и в оборудовании гибернатора нет ничего, что могло вызвать взрыв, даже опасного излучения быть не может. Этой точки зрения придерживались все жители города, ибо они сами, в той или иной степени обслуживали и проверяли аппаратуру крио хранилища.
Ты можешь думать, строить догадки, а люди меж тем умирали в страшных муках, и медики ничего не могли сделать. Они даже не ставили диагноз - таких болезней еще не существовало - просто фиксировали симптомы. Был человек, и нет его. Просто. До ужаса просто.
И, вот, спустя короткое время после трагедии, органы регистрации и брака стали выдавать разрешения не только на бракосочетание, но и на ребенка. Все без исключения "спящие наследники" получили право на реального наследника... Этот бум продолжался не более двух лет, но за это время родилось невероятное количество детей. Счастливые мамаши заполняли улицу с утра и до вечера, даже режим экономии электроэнергии пришлось временно отменить. Детским плачем и смехом наполнился город до краев.
Была и другая сторона медали. Остро встал вопрос рабочих рук. Погибших надо заменить, а кем? Помимо привычных профессий, требовались учителя и воспитатели. Сильной половине человечества пришлось работать за десятерых, чтобы город не сгинул в никуда, чтобы люди могли жить дальше, воспитывая подрастающее поколение.
-То время было тяжелым, но, несмотря на все трудности, этот отрезок жизни для любого горожанина был самым счастливым, - не уставал повторять отец Андрея.
Рано или поздно, все заканчивается. Новое поколение выросло, гибернатор был восстановлен и город зажил прежней, ничем не примечательной жизнью. Младенцы появлялись и позже, но это были редкие и исключительные случаи, подтверждающие общее правило. Днем все население работало, даже дряхлые старики. Для них всегда находили занятие по силам - в этом городе все обязаны трудиться, принося обществу пользу.
Андрей почувствовал себя неудобно. Молодой и здоровый, полный сил парень расхаживается тут без дела. А ведь в городе единственный способ выжить - иметь денежные средства, которые можно только заработать. Еда под ногами не валяется. Она строго порционно выдается через кухонные автоматы. Нечем платить, значит, ни чего и не получишь. Но и с деньгами выше нормы не прыгнуть - ему то было знать, как никому другому. Еще вчера это была его основная работа - проверять и ремонтировать технику в городе. На своем уровне. В своей касте. Касте техников.
За годы работы, Севастьянов создал много новых роботов, тем самым подписав себе смертный приговор. Он сам, того не ведая, придумывал механизмы, которые по началу помогали, но со временем тихо и незаметно сделали его лишним. Бездушные машины заменили человека, и он стал ненужным городу, не нужным самому себе.
Горожане догадывались, что где-то должен находится или лифт, или какой-либо иной переход к другим кастам. Но, где такой вход существует, никто не знал. Да, что там вход, даже тех, кто уводил обреченных на вечный сон, никто никогда не видел. Работники гибернатора, возвращаясь с обеда, вдруг обнаруживали еще одно тело. Самое интересное, родственников там никогда не оказывалось. А из этого открытия следовал единственный вывод: кто-то наверху внимательно следит за людьми и не позволяет родным оказаться по разные стороны баррикад. Тем паче, гибернаторов в городе было много, и располагались они во всех частях подземного города. О десятке это только Андрей знал, а сколько их было на самом деле, наверное, никто в городе не скажет точно. Так уж было построено меж людьми общение: никто и никогда не знал, что-либо точно, и одновременно распространение лишней информации каралась очень жестоко. А злой гений знал про всех и про все. Единственные люди их касты, которые знали чуть больше, сейчас лежали в крио хранилище - этот самый вечный покой и мешал им рассказать, все, что они знают.
Теперь, когда гибернатор навис над ним реальной опасностью, когда весь вопрос встал в сроках, всего в нескольких днях, он вдруг с ужасом осознал, что ничего не знает. Ни о самом гибернаторе, ни о городе. Не о том, почему происходит так, а не иначе. Вот взять, к примеру, преступника и человека, потерявшего работу. В чем их сходство? Да ни в чем, но, однако, наказание одно: вечный сон. И так везде, чтобы ты не совершил, строгость по максимуму. В тоже время, старики работают до самой смерти – отправлять в небытие их явно никто не спешит. А все почему? Вот вопрос!
Андрей медленно брел вперед. Серые стены справа, серые стены слева и бесконечная вереница дверей по обеим сторонам – в чьем мозгу появилась мысль об этом городе, кто его построил – информации на эту тему до скудости мало. Какие-то никому не известные имена архитекторов – само это слово вызывало ухмылку, ибо спроектировать трубу в виде кольца не представляется чем-то сложным и особенным. Даже назвать этого человека архитектором язык не поворачивается. Быть может по этой причине, имена строителей не дошла до наших дней. Гордиться здесь уж точно нечем. А вот там, наверху…
Вот и заветная дверь. Андрюша, взявшись за ручку, замер. Там, всего в каких-то сотне метров другой мир. Мертвый мир. Мир, который тысячелетиями был миром людей. И люди уничтожили свой мир, уничтожили своими руками. Жалкие остатки человечества, как крысы, попрятались под землю, и носа не суют, как будто и не когда не жили там
Собравшись с духом, Севастьянов рванул дверь на себя. За ней находился крошечный, грязный холл с лифтом на противоположной стороне. В этом помещении давно никто не бывал: толстый слой пыли на полу, на стенах, махровая паутина по углам потолка и на абажуре светильника.
Андрей пересек холл и нажал красную кнопку вызова лифта. Створки дверей со скрежетом и скрипом давно не смазанного механизма разъехались в стороны, обнажая зев кабины. Изрисованный не одним поколением дешевый пластик, некогда светлого цвета, местами латанный кривобокими заплатками, стертые большие кнопки на панели управления – тут давно не касалась рука ремонтника. Тем более удивительно было, что эта старая, бог знает, когда обслуживаемая машина еще сохранила способность двигаться в пространстве.
Немного оробев, Андрей шагнул навстречу своей судьбе. Створки дверей с визгом закрылись, напоследок с грохотом ударившись друг об друга, и наступила тишина. Севастьянов уже начал лихорадочно думать, что делать дальше – как кабина с удивительной легкостью и почти бесшумно понеслась вверх. Разница между внешним видом и скрипом кабины, и легкостью подъема была настолько различна, что Андрей испугался этому факту больше, чем возможность застрять в лифте.
Подъем продолжался недолго, всего около минуты, показавшиеся Севастьянову вечностью. Но вот, кабина вновь замерла, и еще, быть, может, большим скрипом двери открылись, пропуская человека в шлюзовую площадку.
Это было, также небольшое помещение, квадратов десять, с невысоким потолком. Вдоль стен, между входом и выходом, на специальных подставках находились скафандры. Он уже пользовался подобным снаряжением. Но те вылазки ограничивались несколькими минутами – тогда он еще не был готов к реалиям внешнего мира, и он позорно бежал, в спешке выбравшись из пут скафандра, раскидав его по всему полу шлюзовой камеры. Но теперь, Севастьянов надеялся, все будет совсем по-другому. Решительность овладела им. Сейчас он уж точно не испугается, чтобы ему это не стоило, и он наконец, дойдет до развалин древнего города, которое находилось всего в нескольких километрах от выхода из-под земного города. В принципе, не такое уж и большое расстояние.
Надев скафандр, он обнаружил, что на левом рукаве имеется небольшой пульт. Тогда, в первый раз он даже не обратил на это внимание. Включение внешнего прожектора, расположенного на шлеме, рычажок регулировки обогрева, и, наконец, кнопка отключения звука.
«-Я ведь не собираюсь ни с кем разговаривать, и со мной никто не будет вести беседы, - подумал Андрей. - Надо помнить и не забывать пользоваться этим. А самое главное – не паниковать…
Подняв руку, Севастьянов нажал огромную красную кнопку. Взвыли насосы, откачивая воздух. Когда они стихли, шлюзовая диафрагма беззвучно раскрылась, освободив проход в новый, старый мир. Оттуда, порывом ветра швырнуло горсть хлопьев черного снега. Глубоко вздохнув, Андрей перелез через зев отверстия и шагнул в темноту неизвестности. При первом же шаге, нога провалилась по колено. Он чуть не упал, успев схватиться за поручень с внешней стороны выхода.
Было темно. Черная земля почти не выделялась над темным, беспросветным небом. Лишь приглядевшись, можно было увидеть небольшое, едва различимое, чуть более светлое, чем окружающая тьма, пятнышко солнца. Во всяком случае, как учили Андрея, так должно выглядеть светило. За плотным куполом сажи в атмосфере, звезда уже давно не грела и не освещала Землю, а лишь позволяла отделить ночь ото дня.
Включив на лобный фонарь, Севастьянов сделал первые шаги. Ноги утопали в рыхлом и податливом снегу, идти было тяжело, но он упрямо двигался вперед, выхватывая из вечной темноты лучом света летящие под порывами ветра снежинки. Неожиданно взвыл счетчик Гейгера. Отблеск лиловой точки индикатора заплясал в районе правой щеки – и без того дорога впереди плохо видна из-за резкого контраста света и тени, так теперь и этот тревожный отсвет индикатора еще больше мешал видеть. И звук. Он врывался в мозг, казалось, минуя уши – оглушительный, воющий звук сводил с ума, не давая возможности думать и предпринимать какие-либо осмысленные действия. Воистину, конструкторы скафандра не той силы звук применили, не в том месте световой индикатор расположили. Понятно, что радиация вещь опасная, но оттого, что ты внезапно дезориентируешься на местности, не чего хорошего не будет, и уж тем более от излучения тебя уж точно не спасет…
Ко всему прочему, каждый шаг давался с большим трудом. Ноги проваливались по щиколотку, а то и по самое колено. И ходьба эта, помноженная на огромный, раздутый скафандр, была чрезмерной мукой, непрерывным преодолением препятствий. Все силы уходили, чтобы сдвинуться с места, а не просто прогуляться по поверхности планеты легко и непринужденно. Каждое мгновение своего существования, Андрей был озабочен тем, чтобы под порывами ветра, которые, к слову сказать, резко усилились, остаться в вертикальном положении, и при этом немного продвинуться вперед.
Самый последний безумец с первых шагов должен понять, что жизнь здесь невозможна. Вечный холод и тьма, убивающая все живое радиация – даже бактерии, и те, возможно не могли выжить в этом аду. Однако, на протяжении всей истории подземного города, находились смельчаки, которые уходили далеко вперед. Некоторые больше не возвращались, навсегда сгинув на просторах планеты. Немногие счастливчики, проблуждав несколько дней, возвращались лишь за тем, чтобы вскоре умереть в страшных муках от облучения, ибо аккумуляторы их костюмах уже давно разрядились и не защищали от радиации своего хозяина.
Кто знает, что искали эти безумцы? Быть может, они тоже были обречены на гибернатор. От отчаяния и безысходности, как сейчас он сам, шли на верную гибель, лишь бы самим управлять будущем, пускай закончится оно и бесславно.
Прожектор на шлеме светил далеко, но, куда ни поворачивай голову, ничего нет кроме бескрайней долины. Ни конца ее не видно, ни края. И только погасив свет и дав глазам привыкнуть к темноте, и ориентируясь по едва заметному пятнышку на небе, прокладывать себе путь. Но и это было не доступно ему. Рубиновый индикатор сверкал вовсю, красноватые отблески освещали летящий возле стекла забрала снег. Этот отблеск не позволял разглядеть на небе искомую звезду. И звуковая какофония продолжала вынимать душу.
Севастьянов вспомнил о пульте на рукаве. Там же был выключатель звука. Да, да, почему он забыл, быть может, он для того и предназначен? Правой рукой он коснулся кнопки. Зловещая тишина обрушилась на него, словно он в мгновение ока переместился в другой мир. Мир тишины и спокойствия. Даже огонек индикатора уже не так мешал, как минуту ранее. Звукоизоляция скафандра оказалась более чем прекрасной. Ни один звук извне не проникал. Порывы ветра можно наблюдать по летящему снегу, ощущать всем телом, когда двигаешься наперекор ему, но никак не слышать его.
Тревожный огонек наполовину иссяк, уже не так мешая разглядывать окружающий мир. Но, теперь появились какие-то цифры в верхней части прозрачного стекла забрала. Какие-то астрономические цифры рентген в час. Если бы он знал, что они представляют собой, то, наверное, испугался. Но, на его счастье, он совершенно не представлял себе, что это означает. Цифры и цифры.
Прошло уже несколько часов, как Севастьянов покинул подземное убежище, и он уже безумно устал, ноги стали ватными и плохо слушались. Тем не менее, светящийся круг выхода был еще не далеко и ярко блестел на фоне окружающей мглы. Передохнув, он двинулся дальше, сопротивляясь ветру и снегу, с каждым шагом понимая бессмысленность похода. Что он хотел увидеть? Впереди, насколько видно, ничего нет. Он еще и ста метров не прошел, а уже еле живой. Несколько километров ему точно не пройти. Да и есть ли развалины старого города? В этом он все больше и больше сомневался. Было ощущение, что, сколько ни иди всюду будет равнина и снег, зловещий черный снег, символ смерти и разрушения. Жизни на Земле нет, и когда она возродится, никто не знает. Если конечно когда-либо произойдет это событие. Во всяком случае, ни при его жизни.
Этот отрезок пути еще раз доказал ему всю тщетность надежд. Да и смельчаки до него были не смельчаками, а глупцами, пытающиеся всем, и в первую очередь самим себе доказать, что жизнь может быть иной, нежели та, в которой они существуют. Время, проведенное на поверхности планеты, для Андрея превратились в вечность. Аккумуляторы показывали уже половину заряда, хоть на самом деле прошло еще на так много времени. Если так дело и дальше пойдет, вскоре иссякнет энергия, и смертоносные лучи проникнут в скафандр. Поначалу это будет незаметно, и только спустя определенный отрезок времени тело начнет разрушаться, сопровождая процесс дикой болью. Ему уже приходилось слышать стоны обреченных. Вся мощь медицины не могла спасти несчастного. Самое большое, на что были способны медики – продлить мучения умирающего с помощью обезболивающих средств, вырвав у судьбы дополнительно несколько часов. Причина крылась в том, что с подобной лучевой болезнью люди еще не сталкивались. Неизвестные науке лучи буквально выжигали человека изнутри. Люди научились строить защиту, которая требовала много энергии, но они не научились лечить последствия. В этом и не было особой необходимости, потому как, получившие смертельное облучение люди исчислялись единицами. Еще столько же вообще не вернулись, умирая в страшных мучениях среди черных снегов.
Эти невеселые размышления заставили Андрея повернуть вспять. Благо он вовремя опомнился. Светящийся круг входа еще был виден поблизости. Казалось, до него рукой подать. Иллюзия быстро испарилась, стоило ему повернуть назад.
Сама природа была против. Поднялся такой ветер, что, не то, что идти, устоять невозможно. К ветру добавился холод: Севастьянову пришлось переключить, обогрев на самый минимум, иначе он боялся, не хватит энергии для защиты. Поняв, что идти невозможно, он рухнул в предательски мягкий снег и пополз, работая руками и ногами. Такой способ передвижения заставлял тратить уйму сил, и без того оставшихся не много, а результат оставлял желать лучшего. За час барахтаний – несколько десятков метров. От перенапряжения мышц тело разогрелось, а выступающий пот застилал глаза. Вожделенный, теперь уже спасательный вход в шлюз все никак не приближался. Черный снег залеплял забрало, и приходилось то и дело протереть стекло рукой, чтобы хоть что-то видеть перед собой, а главное, не сбиться с единственного маяка среди тьмы.
Метр за метром он полз по снегу, цепляясь за землю, даже за воздух – во всяком случае, ему так казалось. Единственная мысль билась в мозгу: успеть, только бы успеть… Индикатор заряда батареи показывал семь процентов, а вход все еще маячил в отдалении, не приближаясь и не удаляясь.
Севастьянов не чувствовал ни рук, ни ног. Было ощущение, что тело пропало, одна душа осталась, и нескончаемая мысль, успеть, успеть, успеть… Ветер внезапно утих, но он не заметил это. Руки по привычке загребали снег, а ноги толкали тело вперед. Он осознал, что больше ничего не мешает ему двигаться вперед, когда нащупал поручень. Напрягшись, он собрал всю волю в кулак и нырнул в круглое отверстие шлюза. С грохотом и звоном он рухнул на металлический пол. Прежде чем потерять сознание, он успел нажать на большую красную кнопку. Отверстие шлюза закрылось. И одновременно с этим индикатор заряда батареи показал ноль, превратив скафандр в кучу бесполезного металла и пластика.
Когда Андрей очнулся, он лежал на полу. С трудом двигая руками, он снял шлем. Свежий воздух обдувал его изнеможенное, мокрое от пота лицо. Он задыхался, ловил воздух открытым ртом, в груди свистело и клокотало, как будто после долгой пробежки. Преодолевая дикую боль во всех членах, Андрей с трудом избавился от скафандра. Физическое переутомление, страх в душе, преследовавший его с утра, и безысходность впереди – все это лишили его последних сил. Прислонившись к стене, он медленно сполз на пол, бессмысленно глядя перед собой. Сил что-либо еще делать не было.
Прошло, наверное, пол часа, прежде чем в его взгляде появилась осмысленность, а дыхание успокоилось. Он пришел в себя от усталости и одолевающих наваждений, и медленно встал. Шатаясь, придерживаясь рукой за стены, чтобы не упасть, побрел к выходу. Спуск в лифте, как не странно, показался ему сейчас быстрым. Даже скрип дверей не резал слух.
Но, вот и до боли знакомая улица подземного города. Здесь все так же было пустынно, люди еще не возвращались с работы, или, наоборот, давно сидели по домам. Андрей не имел представления, который час. Шатаясь, он доковылял до своей комнаты и рухнул на кровать, не раздеваясь и даже не снимая обувь. Закрыв глаза, он почувствовал, как все поплыло, словно он пьян. Приятная нега охватила все его тело, и он уснул.
Когда он проснулся, было утро. Часы показывали пять минут восьмого. Воспоминание о вчерашнем дне свалились на него. Как и накануне, Севастьянов почувствовал, как бесследно исчезли остатки сна. Лежа на кровати, он прислушался к себе. Пока ничего не болело. Мысль, что, по всей вероятности, не успел получить облучение, успокаивала его, и вселяла надежду. Надежду, что он, как и прежде будет здоров, и полон сил.
Андрей встал и направился на кухню. После первого же шага неожиданно появилась слабость – чуть-чуть, на какую-то секунду мир перед глазами качнулся, но и этого было достаточно, чтобы предательский холодок коснулся его. Ему стало страшно, он гнал эту ужасную мысль. «- Мало ли из-за чего это может произойти» - подумал Севастьянов, но черная, всепоглощающая тревога проникла в каждую клетку мозга. Минутная слабость больше не возвращалась, ничего не напоминало о вчерашнем, а тревожное предчувствие держала мертвый хваткой за горло. Сердце учащенно билось, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди…
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не новая опасность, заставившая мгновенно забыть о страхах до этого момента. В комнате он был не один. Два человека, в черных костюмах, совершенно неизвестные Андрею стояли возле выхода. Лица их были спокойны и сосредоточены.
-Кто вы такие…- начал было Севастьянов, но осекся. Страшная догадка привела его в смятение. – Вы, вы…
Сомнений не было. Никто иные, как сопровождающие в гибернатор. У тебя есть возможность спокойно идти, а есть вариант, когда поволокут силой. И, кричи, не кричи, никто не услышит тебя, а тем более не придет на помощь, ибо нет желающих раньше времени отправиться в вечный сон.
-Нет, нет, нет, - шептал Андрей, отступая назад. – Вы не можете забрать меня сейчас. У меня еще есть время, почти неделя.… Да, да, у меня есть деньги, чтобы купить еду. Я долго их копил, и сейчас они у меня есть. Вот, смотрите…
Андрей, продолжая пятится, ввалился на кухню и поднес трясущуюся руку к считывателю кухонного автомата. – Смотрите, смотрите, у меня есть деньги и сейчас меня накормят завтраком…
Вместо этого, бесстрастный металлический голос негромко произнес: - Недостаточно средств. Пополните счет. И зловещие красные отблески запрещающего сигнала озарили кухню.
От бессилия, от злобы, от безысходности, Андрей завыл в голос, и в паузах между воем, всхлипывая, твердил как заклинание: - Там были деньги, достаточно денег, я не хочу умирать, я только начал жить…
Незваные гости равнодушно наблюдали за истерикой квартиранта. Ни один мускул не дернулся на их лицах. Быть может, они за свою службу насмотрелись и не на такое. Кто знает, как поведет себя обреченный человек, когда наступает час идти на эшафот. В особенности безвинный человек, всю вину которого, даже если сильно захотеть, не разглядеть и в лупу…
Человек существо слабое, но, несмотря на это, в минуты отчаяния или опасности, он способен совершить нечто неординарное, физически почти не выполнимое в обыденной жизни. Андрей понимал, что обречен, что бежать некуда, но, не смотря на все это, внутренний голос шептал, не останавливаясь: - Беги, Андрюша, беги, другого тебе не дано. Пока ты жив, ты должен, обязан даже, просчитывать свои ходы и ходы противника наперед. Ты не должен слепо подчинишься судьбе, а приложить все усилия для спасения самого себя, даже тогда, когда кажется, что все против тебя и нет спасения. В конечном итоге побеждает тот, кто идет напролом к своей цели, не оборачиваясь, лишь изредка позволяя себе остановиться, чтобы собраться с новыми силами для продолжения начатого. А если ныть и искать виновных, это путь никуда. Жизнь – это борьба, преодоление препятствий, инструмент достижения цели. И стоит хоть единожды расслабиться, как судьба выкинет тебя на обочину жизни, если не хуже…
Эти мысли пролетели в голове Севастьянова, пока он стоял посреди кухни и смотрел на тюремщиков. Решение пришло быстро. Оно не отличалось изощренностью и умом, скорее это был жест отчаяния. Но другого выхода он не видел. Решение было таким же быстрым, как и бессмысленным. Последнее сейчас его не волновало.
Андрей сделал шаг навстречу визитерам. После чего присел на полусогнутых ногах, и неожиданно для самого себя, для непрошенных гостей, прыгнул вперед, одновременно руками расталкивая в стороны охранников, рванул прочь из своего жилища.
Незваные визитеры такой прыти не ожидали. Но, и судя по дальнейшему поведению, особо и не беспокоились о побеге молодого человека. Встав с пола, они отряхнулись, и не торопясь, двинулись за Севастьяновым. Бежать все равно ему некуда, побегает часик-второй, устанет, и сам, как миленький вернется, искренне раскаиваясь за свое поведение. Так уж было, и было не раз…
Андрей несся по улице, не глядя по сторонам. Улица, как обычно в этот час была пустынна, и фонари зажигались перед ним в полнакала. Не приученный к долгим пробежкам, он остановился. Он задыхался и открытым ртом шумно, со свистом втягивал в себя воздух. Колени дрожали, на лбу выступила испарина. Две зловещие фигуры неторопясь шли в его сторону.
Севастьянов толкнул первую, попавшуюся на его глаза дверь. «Комитет по образованию» - прочитал он. В детстве он сюда не заходил, а во взрослой жизни делать здесь ему было абсолютно нечего. Поэтому он даже представления не имел, что можно увидеть за этими дверьми. Он из всех сил толкнул дверь, но она не поддалась. Фигуры охранников в полу сумрачном освещении казались еще боле зловещими. Их крупные фигуры все ближе и ближе.
Когда Андрей хотел бросить попытку проникнуть в это помещение и бежать дальше, он вдруг машинально потянул на себя дверь и – о, чудо! – дверь с противным скрипом начала открываться. Ей явно никто не пользовался много лет.
Еще мгновение назад, Андрею казалось, что ему не убежать. То, что должно случиться, обязательно случится. Таков закон. Жестокий, нечеловеческий, но все же закон. Закон один для всех: мужчин, женщин, дети – все обязаны подчинятся ему. И вот, когда в душу предательски заглянуло отчаяние – дверь распахнулась. В другой ситуации, он бы давно сообразил, что двери в его городе открываются, как и наружу, так и во внутрь. Не раздумывая, он прошел в широко раскрытый зев помещения.
Здесь он никогда не бывал. Он оказался в широком белом и чистом коридоре. Нет даже намека на ржавчину или серую краску. Это был совершенно иной мир. Всюду белый, матовый пластик стен, хромированные металлические детали интерьера, огромные окна, за которыми открывается непривычный пейзаж: пугающая чернота без горизонта. И на этой черноте разной степени яркости точки: зеленые, желтые, красные, белые, голубые, создающие завораживающую картинку, которая невольно приковывает к себе внимание.
- Вот оказывается, как живут представители других каст, - подумал Андрей пораженный увиденным. – Они явно не экономят на освещении.
Его минутный восторг был нарушен противным скрипом давно не смазанных петель. Это заставило его вернуться на грешную землю. Мрачные фигуры не торопясь двигались на него.
Андрей снова побежал. Бежал он долго, а коридор все никак не заканчивался, и не было ни одной двери, вообще не понятно, куда ведет этот великолепный туннель. Но вот впереди замаячил тупик, с небольшой стеклянной пластиной посреди стены. Севастьянов очень хотел, чтобы это оказался лифт – чутье подсказывало ему, что ничего другого здесь и не должно быть.
Преследователи вновь немного отстали. Вероятнее всего, они как никто другие понимали, что все это бегство бессмысленно, и шли по стопам беглеца, даже не увеличивая скорость. Но у Севастьянова были другие надежды. Ему опять повезло: это действительно оказался лифт. Только он, как и все вокруг, был другим. Внешне. Первое, что бросалось в глаза, он был прозрачным. Пол, потолок, стены – все было сделано из стекла. И автоматика соответствовала. Ему не пришлось даже нажать на кнопку вызова – при его приближении двери сами бесшумно распахнулись, приглашая Андрея совершить небольшое путешествие. Немного отдышавшись после столь утомительного бега, он наугад нажал одну из кнопок, как ему показалось, висящих в воздухе, настолько было прозрачным стекло. Послышалось мягкое гудение, створки дверей сошлись, и кабина лифта пошла вверх, с быстро нарастающей скоростью. Только что он видел своих преследователей, не успевших дойти до кабинки лифта буквально несколько метров, а уже мелькают перед глазами многочисленные перекрытия, которым, как казалось, не будет ни конца, ни края.
А вокруг темнота, как и там, за окном туннеля. Непроницаемая темнота, если присмотреться, не такая уж и черная – бесчисленные светящиеся точки, разбросанные в беспорядке, кажется, что они слегка подсвечивают фон. Кое-где точки настолько близко теснились друг к другу, что от них шел ровный тусклый свет. И еще на одну особенность обратил внимание Севастьянов, под каким углом или точкой зрения не смотри на эту картину, не чего не меняется, как будто предметы незаметно двигаются вслед за наблюдателем.
Кабина продолжала подниматься. Этот факт начал тревожить Андрея. Насколько он помнил, поверхность Земли находилась в нескольких десятков этажей от города. А здесь, даже по предварительным подсчетам, миновали сотни две меж этажных перекрытий. И полет продолжался…
Все когда-то заканчивается. Закончился и этот сумасшедший подъем. Кабина замерла, и двери приветливо открылись. Впереди опять был длинный коридор, который вывел его в такой же город, как и его. Такой, да не такой. Светлый, приятный на ощупь пластик, яркое освещение. Двери располагались только с одной стороны улицы. На противоположной стороне – огромные, овальные окна, все с тем же пейзажем за ними. Похоже, у этой касты свои предпочтения в видах за окном.
Больше всего его заинтересовали таблички на дверях. «Обсерватория», «Командный пункт», «Пульт управления», и еще какие-то мудреные названия, запомнить которые Андрей не смог даже в более спокойной душевной обстановке для себя, да и слов то многих он никогда не слышал, тем паче не знал их значений. Ко всему прочему, он совершил еще одно открытие: улица была небольшого диаметра, метров пятьсот, не более, ибо он совершил полный круг за каких-то десять – пятнадцать минут.
-«Здесь, наверное, обитает каста правителей», - подумал Севастьянов, зачарованно глядя по сторонам. – «Где же находится этот город? Судя по лифтовой шахте, намного выше поверхности Земли. А разве так бывает? Странно все это…».
Неожиданно, перед ним бесшумно скользнула в сторону дверь, и в проеме показался человек. Один. К тем двум, равнодушным, явно никакого отношения не имел. Мужчина, лет шестидесяти, с короткой седой бородкой. На морщинистом лице играла приветливая улыбка. В больших, серых глазах читалась грусть. Небольшой мясистый нос, плотно сжатые бледные губы, морщинки на лбу, в уголках глаз, придавали его лицу доброжелательное выражение. Такому человеку хотелось верить с первой минуты знакомства. Одет незнакомец был в светлый, легкий, спортивного покроя костюм. На лацкане куртки стилизованное изображение, какого-то продолговатого и заостренного, как карандаш, предмета, и под ним надпись: «Гончий пес».
-Здравствуй, Андрей, - голос незнакомца был слегка хрипловатый. –Мне интересно было посмотреть, как ты бежишь от своей судьбы. Честно говоря, я не ожидал, что ты сможешь так долго бегать.
-Кто вы? И откуда вы знаете меня? Ваши помощники не такие уж и прыткие, а уж вам и подавно не поймать меня, - Севастьянов хотел вновь бросится бежать, но повелительный жест незнакомца остановил его.
- Не делай глупости. Скоро ты выдохнешься, и отправишься в гибернатор так и не узнав своего будущего, - теперь в голосе мужчины проскальзывали жесткие, не терпящие возражения нотки. – Я даю тебе шанс. Шанс узнать, что ждет тебя впереди. Но, прежде всего ты должен дать слово, что больше не будешь бегать от наших киборгов. Я очень не люблю насилие, но, если понадобиться, я их перепрограммирую.
-Киборги? Так это были киборги?
-А ты думал, что такой шустрый и никто тебя не поймает? То, что ты можешь сегодня узнать, перевернет весь твой мир. Слово. Я жду. Только слово.
- Хорошо. Но…
-Никаких «но». Хватит разглагольствовать. Не стоит стоять на пороге. Проходи и присаживайся.
Это было огромное – Андрею еще ни разу не приходилось видеть такое – можно сказать гигантское помещение, с большими, от пола и до потолка, окнами. А за ними все тот-же пейзаж: чернота и россыпь разноцветных точек. Посреди комнаты находились что-то наподобие небольших шкафов с сотней кнопок, тумблеров, индикаторов и разнообразных экранов: больших и маленьких, квадратных, круглых, цветных и черно-белых. И все это жило своей, неведомой Андрею жизнью. Индикаторы перемигивались всеми цветами, на экранах ползли какие-то кривые, появлялись и тут же исчезали цифры. Андрей заворожено смотрел на это чудо техники, даже не имея понятия, что это такое. Несколько кресел стояли рядом. Незнакомец жестом указал на одно из них.
- Так-то лучше, - сказал седобородый, когда Севастьянов упал в кресло. - Я уже по лицу вижу твои вопросы. Я отвечу на них, но прежде давай познакомимся. Зовут меня Олег Натанович Седальский. Я командир корабля «Гончие псы». Как зовут тебя я знаю. Так же я знаю, чем ты занимался и как жил от самого рождения. Или что-то вроде того.
- Простите, - с дрожью в голосе переспросил Андрей. – Вы командир чего? Корабля? Какого корабля? Нет, нет, зачем вы морочите мне голову…
- Я расскажу вам, молодой человек, необычную историю. Осознав, все, что услышите, я надеюсь перестанете бояться гибернатора. Итак, начнем. Представьте себе, что много-много лет назад, человечество совершило технологический и научный прорыв. Был построен – для того времени – суперсовременный космический корабль. Он имел несколько независимых атомных установок, дублирующих друг друга, и не был привязан к своей звезде, чтобы иметь энергию. На корабле была создана искусственная гравитация, позволяющая чувствовать космонавтам себя как дома, насколько не был длителен их полет.
Огромные пространства корабля, неиссякаемый источник энергии для освещения, обогрева и гравитации, большие запасы воды и кислорода, невообразимых размеров оранжереи для выращивания злаков, овощей и фруктов, все, что необходимо человеку в длительном путешествии. Ко всему прочему была создана уникальная электромагнитная защита корабля от смертоносных космических лучей.
Это чудо техники было построено на удаленной орбите Земли. Стройка века шла не один год. Исполинские размеры корабля не позволяли посадить его на планету. Для этих целей имелся большой парк посадочных модулей.
Форма корабля простейшая: конус из убывающих в диаметре колец, насаженных на центральный стержень. Знаешь такую детскую игрушку? Увеличь ее в миллионы раз, и ты будешь знать облик космической ракеты.
После постройки, после отладки и проверки всех систем, корабль был готов к своему первому полету. Да вот незадача: где найти столько людей для экипажа? Ближайшая планета, очень похожая на Землю, находится в ста пятидесяти световых лет. Лететь туда – это билет в один конец. И не просто в один конец. Для тех первопроходцах, было ясно, как божий день, что они сами финиша не увидят. Его не увидят даже внуки. И это стало серьёзной проблемой. Конечно, энтузиастов хватало, но психологи почти всех отбраковывали. Одно дело, стоя на бренной Земле, заявлять о своем желании, совсем другое посвятить всего себя, до последнего вздоха – цели путешествия, и при этом знать, что ты никогда не увидишь его окончания.
Работа была трудная и кропотливая. На кону стояла судьба всей экспедиции – слишком высока вероятность того, что спустя небольшой отрезок времени – пусть даже через год или несколько лет, экипаж взбунтуется и повернет назад. А этого допустить никак нельзя.
Людей на Земле много, и рано, или поздно, экипаж был собран. Это были фанатики своего дела и одинокие люди, пережившие страшные личные трагедии, видящие в этом путешествии свой перст.
Как бы там ни было, космический корабль пятнадцатого августа три тысячи пятьдесят третьего года стартовал к звезде Z-1283. Там ученые обнаружили планетарную систему, состоящую из четырех планет. На одной возможна жизнь. Точно этого не скажет никто, и никогда, и только личный контакт может дать ответ.
-А если планета окажется непригодной для жизни?
Олег Натанович тяжело вздохнул, но на вопрос не ответил. Собравшись с мыслями, он продолжил: - скорость нашего корабля, после того, как он покинул Солнечную систему и вторгся в межзвездное пространство составляет чуть более половины скорости света. Вот и получается, чтобы достигнуть цели путешествия, надо потратить более трехсот лет. Большое космическое путешествие получается.
Летели годы, а вместе с ними старел экипаж. Рождались дети. Через, примерно тридцать лет, появилась опасность перенаселения. Пришлось срочно вводить жесткие законы о браке и семье. Решив одну проблему, незаметно появилась другая. Люди из-за замкнутого пространства сходили с ума. Особенно это касалось тех, кто родился на корабле. Этот бич никого не щадил – все лекарства, которые знало человечество и те, что были разработаны непосредственно на борту – помогали слабо. И тогда было принято решение, что все те, кто не занят на работах, связанных с выходом в открытый космос, и не занимаются расчетами и управлением космического корабля, должны навсегда забыть, где они находятся на самом деле. Для этого был разработан миф о подземной жизни после атомного апокалипсиса. И в качестве доказательства, для самых недоверчивых построили павильон с имитацией гибнущей Земли, над которым отключили защиту от опасного межгалактического излучения. Кстати сказать, на Земле об этом излучении только догадываются, а наши ученые уже создали действенную защиту. Именно галактические волны причины быстрой смерти всех, кто снял защитный скафандр. Ты скажешь, что это жестоко? Я, даже, быть может соглашусь с тобой. Но факт остается фактом: люди уверовали в миф и совершенно забыли, что болтаются меж звезд. Психические расстройства вашего города сошли почти на нет.
Что касается нас, знающих истинное положение вещей, работа и лекарства уменьшили рецидив. Риск остается высоким, но все же это лучше, чем постоянно наблюдать, как твои товарищи один за другим медленно сходят с ума. На данном этапе мы не в состоянии полностью излечить заболевших, но вот в будущем…
Мы отвлеклись. На корабле наука и техника никогда не стояла на месте. Горько сознавать, но сумасшествие некоторых ученых сыграло положительную роль. Ибо ни один нормальный человек не сможет так увлекаться делом, забыв про сон и еду на протяжении многих лет. Так вот: разрабатывались приборы. Строились машины, заменяющие людей. Впрочем, об этом ты не плохо осведомлен, ибо как раз этим и занимался. Таким образом, с каждым годом людей требовалось все меньше и меньше. И куда прикажете их деть? Гибернатор оказался абсолютным решением проблемы. Человек не потребляет пищу, воду и кислород, и в тоже время у него появилась возможность увидеть окончание путешествия. Плюс ко всему это гигантская экономия ресурсов для тех, кто вынужден жить и стареть.
Энергия у нас фактически бесконечная, но вот вода и кислород имеются в ограниченном запасе. В основном мы их берем из пролетающих неподалеку комет – но, может случится так, что и на протяжении ста лет не будет возможности пополнить запасы. И тогда экспедиция обречена. Вот почему экономия ресурсов стоит на первом месте, несмотря на полные запасы на сегодняшний день. Надо не просто заглядывать в будущее, надо скрупулёзно рассчитать на многие годы вперед.
- Почему, в таком случае, работают старики?
- Гибернатор без вреда для здоровья может перенести только молодой организм. Шанс проснуться у человека в возрасте, в геометрической прогрессии стремиться к нулю. Поэтому, и только поэтому, мы стараемся, чтобы они спокойно доживали свой век, при этом, как можно больше приносили пользу обществу. Естественно, в силу своих возможностей.
Больше двадцати пяти лет назад произошла катастрофа. Огромный метеорит пробил один из отсеков корабля, как раз там, где находился гибернатор. Погибли все находящиеся в анабиозе люди, погиб обслуживающий персонал. Вот тогда-то и пришлось в срочном порядке восстанавливать популяцию людей. Ты получил жизнь взамен чьей-то смерти. Хорошо это или плохо, я не знаю. Но, запомни: если на корабле где-то появился младенец, значит кого-то настигла смерть…
- В таком случае, не проще поместить в искусственный сон весь экипаж? Что-то вы, Олег Натанович не договариваете. Автопилот намного лучше справиться со своей задачей. По крайней мере не будет пресловутого человеческого фактора. И главное – ни каких трат столь драгоценных ресурсов, и никакого обмана.
- Так-то оно так. Но, не забывай, что космос не пустое пространство, усеянное звездами. Кроме крупных камней, космический корабль ежесекундно бомбардируют и мельчайшие астероиды, да просто частицы размером с песчинку. Учитывая ее скорость и скорость корабля, она способна насквозь пробить обшивку звездолета. Специальные бригады постоянно меняют элементы внешней обшивки вручную. Поверь мне, молодой человек, это очень тяжелый физический труд и им приходится заниматься почти каждый день. Я как-то на досуге подсчитал, что за последних лет пятьдесят каждый элемент менялся раз десять. Его снимают, ремонтируют и устанавливают вновь. К этому стоит добавить, что пока мы еще мало изучили межзвёздное пространство – до нас человечество вообще не высовывалось дальше Солнечной системы – и какие опасности могут подстерегать нас, никому не ведомо. Это может быть неизвестное излучение, неизвестная материя, законы физики, в конце концов не известные нам. И какой автомат, я спрашиваю тебя, Андрей, даже самый совершенный, разберется в разнообразии природных катаклизмов извне, чтобы спасти корабль и его экипаж от неминуемой гибели. А наша главная цель сегодня - приложить все усилия, чтобы довести путешествие до логического конца.
Я уже стар. Мне не придется увидеть финал этой чудовищной затеи. Но, тебе, Андрей, даже не смотря на молодость, не хватит времени, чтобы вернуться назад или достичь завершения экспедиции. Времени не хватит не только тебе, но и твоим детям и внукам, и еще нескольким поколениям. Мы посреди большого космического путешествия.
Но, в отличии от меня, у тебя есть шанс увидеть новый мир. Он может будет похож на земной, а может и нет, ты этого никогда не узнаешь, ибо никогда не видел колыбель человечества. Но, несмотря на это, ты попал в ряды избранных, которым суждено увидеть конец этого путешествия. К тому времени, как ты ступишь на первую в твоей жизни планету, вдохнешь полный грудью запах лесов и полей, меня, как и всех тех, кто вынужден жить ради вашей жизни, не будет на этом свете. Мое тело, как тела моих товарищей истлеют в прах, и только вы, первопроходцы новой Земли, быть может вспомните и помяните добрым словом. Все это лирика. Тяжкий крест лежит на плечах наших предков, обрекших нас провести всю жизнь, болтаясь меж звезд и не знать о простых человеческих печалях и радостей. Они были фанатики своего дела, они искренне верили в цель своего путешествия. Но они, совершенно не задумывались, что ждет их потомков, на что они обрекают их. Служение космическому путешествию они принесли лишь крохотный отрезок своей жизни – родились они на Земле, с детства знают, что такое полевые цветы, что такое утренняя роса на траве… Они не задумывались откуда берется вода и кислород – вещества, которые мы с тобой можем только экономить, чтобы их хватило как можно дольше, ведь возобновить запасы чаще всего просто неоткуда. Так вот, они этого не знали, с интересом глядя ночное звездное небо. А потом наступало утро и на голубом небосклоне ярко светило солнце. Вот ты, Андрюша, хоть раз видел смену дня и ночи? Можешь не отвечать, я лучше тебя знаю ответ. А можешь ли ты хотя бы вообразить огромное поле, покрытое, словно ковром, цветами? Ты даже на картинках подобного не видел, как, впрочем, не видел и я, ибо то же родился на корабле.
А теперь подумай о своих детях. До окончания полета сто пятьдесят лет. До них даже описание, какова жизнь на Земле может не сохраниться. И все, ради чего? На обители человечества никто и никогда не узнают об окончании путешествия. Все знания, добытые не одним поколением звездоплавателей, никогда не станут достоянием Земли. Как была наука ограничена Солнечной системой, так она и останется. Чем больше я размышлял о целях экспедиции, тем больше понимал, что она абсолютно бессмысленная и нет никаких оправданий тем, кто это затеял.
Мы, все те, кто в силу обстоятельств знает правду, стараемся сохранить жизнь тем, кто больше достоин, без кого существование на земле обетованной может стать последней. У всех, у кого есть хорошие инженерные или творческие способности, отправляют в долгий сон, чтобы уже на новом месте жительства они смогли своими знаниями и навыками, сначала выжить, а потом уже жить, на, может быть, не очень гостеприимной планете. Туда же отправляем и бунтарей – ибо, чтобы общество развивалось и двигалось вперед, нужно постоянно меняться и приспосабливаться к окружающему миру. Чтобы понять добро, надо вначале прочувствовать зло. Прелесть ясного дня невозможно оценить без ненастной ночи. Это закон. Закон жизни.
Тебе, Андрюша, выпало величайшая честь увидеть новый мир, который раньше ты не просто не знал, даже не догадывался об его существовании. Я смотрел фильмы, и поверь мне, на твою долю выпало величайшее счастье стать первопроходцем в иных мирах. Об этом мечтали твои отцы и деды, ради этого они покинули гостеприимную Землю, и ради этого обрекли десятки поколений на ужас и беспросветность жизни меж звезд. Гении они или злодеи, ответ ты найдешь сам, когда ступишь на поверхность неведомой планеты. А сейчас ты отправляешься в долгий сон. Не надо устраивать беготню – теперь ты и сам должен понимать, что это бессмысленно. От твоего предназначения тебе не уйти. Быть может сейчас в душе ты проклинаешь меня, до конца, не веря во все услышанное, в весь этот корабль. Но, когда ты проснешься, ты будешь думать иначе. Зеленая трава – господи, как я хочу ее увидеть, но я понимаю, что мне это недоступно. В моей жизни такому счастью не бывать.
Правда ошарашила Севастьянова. Он сидел, вжавшись в кресло, как будто что-то тяжелое и невидимое давило его. Мозг отказывался всерьез воспринимать услышанное. Умом он уже понимал всю чудовищность правды, но душа яростно сопротивлялась. Одеревеневший язык плохо слушался. Андрей сглотнул, но это не помогло. Он не узнавал своего голоса. Из гортани вырывались глухие и хриплые звуки: - Вы мне это рассказываете, чтобы я не боялся гибернатора? – Андрей и сам понимал всю глупость вопроса.
-Слишком много информации за такое короткое время. Весь мир перевернулся у тебя в голове. Это нормально. Все, к чему ты привык с самого рождения, оказался обманом. Правда – она такая вещь: не всегда приятная. Но, хватит об этом. К твоему сну все готово. Времени на разглагольствования больше нет. Запомни одно: когда проснешься, у вас будет уникальная научная информация обо всем времени полета и раскрытии галактических тайн. Вашей наиважнейшей задачей станет не только обустройство на планете, но, вы также должны приложить все усилия к сохранению и приумножению этой бесценной сокровищнице человеческой мысли. Утеряв ее, вы быстро скатитесь в первобытное состояние. А значит, экспедиция так и останется неоконченной. Справитесь с этой задачей – значит потомки не зря жили и умирали среди звезд. А уж утеряете, все муки и страдания многих и многих поколений Большого путешествия сгинут в никуда, и никто и никогда не вспомнят ни вас, ни нас, а ведь память поколений – это главное, что отличает человека от животного. Берлогу себе может построить и медведь, а вот стремиться к звездам, охватить взором и воображением неохватное – это под силу разве, что человеку. Впереди тебя ждет много трудностей, и дорога будет вся из шипов и иголок – но, та жизнь, что ждет тебя стоит того. Стоит всех тех лет, что ты существовал ранее. Прощай, Андрей, больше нам не суждено увидеться.
Как во сне, Севастьянов шел под охраной киборгов, направляясь в гибернатор. Страха не было. Было любопытство, хотелось скорее уснуть, чтобы через мгновение проснуться – мгновение, длинной более чем в полтора столетия – и во очно увидеть тот мир, о котором рассказывал капитан.
Уже засыпая, Андрей в своем воображении практически во очно увидел траву – зеленую, сочную траву, целое поле сочной травы и не чего более, и эта картина запечатлелась в его мозгу прежде, чем он провалился в искусственный сон, волшебный сон, позволяющий дожить до недостижимого будущего…
Конец.