Один из критиков моей заметочки «Сходство и различие между наукой и искусством», указал мне, что искусство отражает уровень нравстенности в обществе и учит ей.
Позволю себе внести некие терминологические поправки в это высказывание:
Не «общество», а СТАДО.
Не «нравственности», а полной безнравственности, которая именно и камуфлируется всеобщим стадным лицемерием и дешёвой демагогией.
Мой духовный папочка, Герцог Франсуа де Ларошфуко, высказал такой афоризм:
«Лицемерие – это дань, которую порок платит добродетели.»
Не приемлю этого!
Порок ничего никому не платит, а лицемерие – это лишь та лапша, которую он вешает на уши глупой и наивной добродетели, то есть просто и легко её обжуливает!
Итак, учит ли нравственности искусство?
Затрудняюсь ответить на это утверждение..
«Преступление и наказание» учит НЕ убивать топором ростовщиц? Или убивать?
Учит любить девиц, «работающих» в сфере услуг весьма специфического характера, а ля Сонечка Мармеладова?
«Записки охотника» учат убивать зверей и гордиться этим?
А «Отцы и дети» учат рассматривать молодых женщин с красивым телом глазами прозектора и приговаривать: «Экое богатое тело! Хоть сейчас в анатомический театр!»
«Мемуары Сансона» учат казнить людей на гильотине?
«История кавалера Де-Грие и девицы Манон Леско» учат, вновь, любить шлюшек, транжирить на них уйму денег и проклинать отца, не желающего снабжать ими сыночка?
Можно привести сотни и тысячи произведений искусства, с пропагандой весьма «странной» нравственности. «Метаморфозы или Золотой осёл» учит чему? Скотоложеству? Между тем, юный Пушкин, по его же собственному признанию, весьма охотно читал этот «образец высокого искусства»:
«В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал...»
«Евгений Онегин» учит убивать молодых истериков-ревнивцев на дуэли и сначала отвергать любовь юных девушек, а потом проникаться страстью к замужним княгиням? Если критику тоже следует считать формой искусства, а некоторые критические статьи, действительно, написаны на редкость остроумно и толково (например, статьи Бернарда Шоу в бытность его музыкальным критиком. Почитайте. Получите удовольстиве!), то, чему учит идиотская критика Белинского, посвящённая тому же «Онегину»? Татьяну в юности он называет «умственным эмбрионом», тем оправдывая равнодушие к ней Евгения. Татьяна не была «умственным или нравственным эмбрионом» в том возрасте, когда она встретилась с Онегиным, а уж сам герой, никак не был эдаким умственным светочем и высоколобым интеллектуалом, а заурядным бабником, не знающей, чем себя занять пустышкой.
Мне представляется, что искусство ничему не учит, а просто демонстрирует разнообразие формочек, в которые взрослые люди играют, как дети в кулички. Некое псевдоразнообразие форм поведения? А за нами остаётся право выбора той или иной морали, а чаще, аморальности.
На мой взгляд, искусство, как одна из форм деятельности людей, по сути своей – нравственно нейтрально. Как наука, технология, спорт, юриспруденция, политика и всё прочие стадные институты.
Но, повторяю, не могу утверждать, что это «приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
Не знаю, ибо Мама учила меня нравственности не сентенциями, а именно, книгами, давая мне читать разные, где, несомненно, утверждались на художественных примерах, определённые нравственные принципы.
16 VI 2018